Войдя в прихожую однажды после обеда, с сумкой с книгами на одном плече и с футбольной одеждой – на другом, Каспар увидел своего брата с большим свертком в руках.
- Что это? – спросил он.
- Людоед, - мрачно ответил Джонни. – Теперь он пытается меня подкупить.
- Подкупить, чтобы ты сделал что?
- Чтобы я стал милым послушным мальчиком, видимо, - произнес Джонни с крайним отвращением. – Давай откроем, пока не пришел Малколм?
Сильно заинтригованный и одновременно немало раздраженный тем, что подарок получил Джонни, а не он, Каспар направился к двери в гостиную и приготовился швырнуть сумку с книгами в красное кресло через всю комнату. Сумка почти вылетела из его руки, когда он заметил две большие ноги, торчащие из-за кресла. Над его спинкой виднелась раскрытая газета, а под газетой – начавшие седеть черные волосы. Людоед уже завладел креслом. Каспар перехватил сумку в полете и на цыпочках удалился.
- Он там, - сообщил он Джонни.
- Проклятье! – не слишком тихо произнес Джонни. – Я думал, он в своем кабинете. Пошли наверх.
Они поспешно поднялись по лестнице – Джонни, обнимая свой сверток, Каспар, волоча две сумки. Поскольку Каспар тащил такую тяжесть, а Джонни, хотя и младше его, был гораздо тяжелее, а кроме того ему не терпелось открыть свой сверток, их продвижение произвело немало шума и слегка сотрясло дом. А такие вещи Людоед непременно замечал.
- Нельзя ли потише, мальчики? – проревел снизу его голос.
Они вздохнули. Джонни что-то пробормотал на выдохе. Оставшуюся часть пути они проделали на цыпочках, наполовину снизив скорость. Они инстинктивно чувствовали, что сильно провоцировать Людоеда – неразумно. До сих пор он не бил ни одного из них, но у них сложилось впечатление, что это лишь вопрос времени, а такого рода опыт хотелось бы отложить насколько возможно.
- У него аллергия на шум, - сказал Джонни, когда они добрались до своей спальни.
- И на мальчиков, - горько добавил Каспар.
Людоед был их отчимом – месяц назад он женился на их матери. Все трое детей считали этот месяц самым кошмарным в своей жизни. Они попеременно мечтали то о смерти Людоеда, то о своей собственной.
- Не понимаю, зачем ей понадобилось выходить за него замуж. Нам и так было хорошо, - сказал Джонни – он постоянно это повторял.
Как всегда, они остановились в дверях комнаты, чтобы Каспар одну за другой швырнул сумки на свою кровать. После чего они начали пробираться мимо комиксов, книг, пластинок, плиток ирисок и шестнадцати разных строительных наборов к единственному свободному клочку пола.
Мальчики невзлюбили Людоеда с первого взгляда, несмотря на то, что их мать постоянно его нахваливала. Он был громадным, чернобровым и совершенно не интересовался детьми. Он был разведен. Первая жена бросила его несколько лет назад и уехала жить заграницу – и, глядя на Людоеда и его двоих сыновей, Каспар не мог ее винить. Их собственная мать была вдовой. Их отец погиб в авиакатастрофе шесть лет назад. И, как не переставал повторять Джонни, все они прекрасно жили, пока не появился Людоед. Конечно, они сделали вид – чтобы не ранить чувства матери, – будто совсем неплохо относятся к Людоеду. Но после его второго визита – когда они еще думали о нем, как о мистере МакИнтайре – мать сообщила, что вообще-то собирается за него замуж. Придя в ужас, они, как только смогли, сбежали на кухню, чтобы держать военный совет.
- Я думаю, он страшный, - откровенно сказал Каспар. – Спорим, он слушает коммерческую попсу. С такими-то низкими бровями – наверняка.
Увы, с тех пор они выяснили, что Людоед не слушает ничего, кроме новостей, и в это время требует абсолютной тишины.
- Отчимы всегда страшные, - согласился Джонни с таким видом, точно пережил несколько сотен отчимов.
- Что они могут сделать? – нервно спросила Гвинни.
- Всё. Они настоящие Людоеды: только посмотрят на тебя и тут же съедят, - ответил Джонни.
Чуть не плача, Гвинни сказала, что сбежит, если мистер МакИнтайр окажется Людоедом. И он им оказался. Теперь они все это знали.
Когда Джонни положил сверток на свободное место и отодвинул в сторону кучу других вещей, чтобы освободить больше пространства, вошла Гвинни.
- Мамочка так и подумала, что это вы, - сказала она. – О, что это?
- Подарок от Людоеда – ни с того ни с сего, - ответил Джонни. – Он только что вручил мне его в прихожей и сказал: может, хоть это отвлечет меня от шалостей.
Гвинни выглядела обиженной и слегка озадаченной. Людоед ни к кому из них не относился дружелюбно, но Джонни он не любил больше всех. Однако последнее объяснение ее успокоило.
- А, этот тип подарка, - и она даже улыбнулась.
Каспар бросил на нее проницательный взгляд. Гвинни – возможно, потому что была самой младшей и к тому же девочкой – временами демонстрировала прискорбную склонность хорошо относиться к Людоеду. На самом деле, именно Гвинни первая познакомилась с ним. Она пыталась самостоятельно добраться до библиотеки и вышла из автобуса не на той остановке. Около часа она бродила, несчастная и потерянная, со струящимися по лицу слезами, а люди проходили мимо, не обращая внимания на ее состояние. А потом остановился Людоед и спросил ее, что случилось. Каспар признавал, что Гвинни имела право быть благодарной. Людоед довел ее до библиотеки, сводил в кафе и угостил мороженым и, наконец, привез домой на своей машине. Дома была только их мать, поскольку Каспар и Джонни искали Гвинни по всему городу. Каспар часто думал, что если бы он или Джонни (желательно оба) были дома, когда приехала Гвинни, худшее могло никогда не произойти. Но это было единственным добрым поступком, когда-либо совершенным Людоедом. Поэтому Каспар пристально посмотрел на Гвинни.
- Я не сдаюсь! – возмутилась она. – Я поняла свое заблуждение. Так вот. О, посмотри, Каспар!
Каспар посмотрел. Джонни снял со свертка обертку, и под ней обнаружился громадный набор для химических опытов, который Джонни созерцал со смесью раздражения и невольного удовольствия.
- У меня такой уже есть, - сказал он.
- Но вполовину меньше и почти полностью использованный, - утешающе произнесла Гвинни.
- Да, подумай только, какие ты теперь можешь создать запахи, - любезно добавил Каспар.
Сам он совершенно не интересовался химией. Один вид рядов маленьких пробирок, фильтровальной бумаги и спиртовки вызывал у него зевоту. И когда Джонни поднял белый пластиковый контейнер, обнаружив внизу второй слой упакованных пробирок и химикатов, Каспар мог продемонстрировать только вежливый интерес.
- Прямо как шоколадные конфеты, - сказал он и плюхнулся на постель.
Там, смахнув в сторону стопку книг и разбросав цветные карандаши Джонни, он дотянулся до выключателя своего проигрывателя. Уже лежавшая в готовности пластинка начала вращаться. Каспар опустил иглу в паз и улегся, чтобы послушать свою любимую группу.
Сидевший на корточках над рядами химикатов Джонни теперь счастливо ухмылялся.
- Здесь есть всё, хочу я сказать. Я могу сделать то, чем мы в школе даже не занимались. Как думаешь, что это? – он поднял пробирку с этикеткой «Vol. pulv.».
Гвинни не имела ни малейшего представления. Каспар покачал головой и, перекрикивая нарастающий вой синтезатора и грохот барабанов, ответил:
- Не знаю. Помолчи: сейчас будет соло гитары!
Джонни продолжил вынимать пробирки и бутылочки, наполненные веществами, которых он никогда прежде не видел: «Irid. col.», «Animal spririts», «Misc. pulv.», «Magn. pulv.», «Noct. vest.», «Dens drac.» и многие другие. Здесь имелась пипетка, стеклянные палочки, подставка для пробирок, фарфоровый тигель. Это был поистине великолепный набор. Джонни вынужден был признать, что Людоед постарался. Хотя Гвинни и не могла услышать его признания, поскольку к этому моменту пластинка Каспара дошла до самой громкой дорожки.
И тут кто-то постучал в дверь. Они посмотрели друг на друга.
- Погодите! – сказал Каспар и, зная, что это бесполезно, крикнул: - Убирайся!
Естественно, дверь открылась, и младший сын Людоеда Малколм с добродетельным видом появился в проеме. Джонни успел взмахнуть оберточной бумагой, накрывая химический набор, и они с Гвинни загородили его собой.
- Мой отец велит тебе выключить эту проклятую штуковину, - доложил Малколм, обведя комнату неодобрительным взглядом. – Немедленно.
- О, нэсомнэнно, он вэлит, клянусь Юпитэром, - сказал Каспар – от пижонского выговора Малколма у него всегда чесался язык. – А что, если нэ выключу?
- Тогда получишь нагоняй, - холодно ответил Малколм.
Он всегда реагировал хладнокровно на любые слова или действия Каспара, хотя и был на год младше. Они подозревали, что своим отвратительным хладнокровием он обязан тому, что вплоть до последнего семестра учился в шикарном пансионе. Сейчас, увы, Малколм ходил в ту же школу, что Каспар и Джонни.
К несчастью, как это часто бывало, замечание Малколма было справедливо. Прекрасно понимая, что он получит нагоняй, Каспар наклонился и убавил звук, прямо посреди лучшей песни.
- Он сказал выключить, - заметил Малколм.
Будто, чтобы подчеркнуть его правоту, снизу прогремел голос Людоеда:
- Полностью выключить, я сказал!
С черной ненавистью в сердце Каспар подчинился.
Малколм тем временем холодно посмотрел туда, где Джонни и Гвинни сидели на корточках перед набором для химических опытов.
- На чем это ты там сидишь, Мельхиор? – спросил он.
Джонни скрипнул зубами:
- Не твое дело.
Ярость Каспара возросла. Он ненавидел, когда Малколм называл Джонни Мельхиором, пожалуй, даже больше, чем сам Джонни, потому что он знал: это издевка над его собственным абсурдным именем. Типично для Малколма – найти способ оскорбить обоих одновременно. Он и Гвинни как-то назвал Вальтасаром, вот только Гвинни не разобрала, что он сказал, и в слезах пришла к матери, потому что Малколм сказал, что она облысеет. С тех пор Малколм ограничивался Мельхиором, и одно это уже достаточно сводило с ума.
Малколм еще раз обвел взглядом захламленную комнату и повернулся, чтобы уйти.
- Должен сказать, эта комната была…
Но он слишком часто говорил это прежде, так что они все трое хором закончили:
- …гораздо чище, когда была моей.
- Так и есть, - сказал Малколм. – Сейчас здесь настоящий свинарник.
Потеряв терпение, Каспар спрыгнул с кровати и бросился через комнату, спотыкаясь и с хрустом наступая на валявшиеся на полу вещи.
- Убирайся, ты!
Тихо хихикая, Малколм предусмотрительно выскочил на лестничную площадку. Хихиканье стало для Каспара последней каплей. Рыча оскорбления, он кинулся следом за Малколмом, а остальные двое бросились за ним, чтобы посмотреть, как свершится справедливость – во всяком случае, они на это надеялись.
Людоед снизу снова зарычал, требуя тишины. Никто не обратил внимания. Поскольку на лестничной площадке Малколм стоял в защитной позе над набором для химических опытов – идентичным тому, который Людоед дал Джонни.
- Гляньте-ка! – пронзительно воскликнула Гвинни.
- Если вы испортите его, - еще пронзительнее сказал Малколм, - я расскажу отцу.
- Можно подумать, я собирался его трогать! – ответил Джонни. – У меня есть такой же. Съел?
- Так что ты вовсе не любимчик, как ты думал, - добавил Каспар.
- Это нечестно! – озвучила Гвинни тайные мысли Каспара. – Почему он вам двоим купил подарки, а нам нет?
- Потому что вы мелкие чучела, - заявил Малколм. – И Дуглас тоже не получил подарка.
- Потому что он большое чучело, - парировал Каспар. – Рядом с Дугласом даже твоя страхолюдность бледнеет.
После этих слов Малколм наклонил голову и попытался боднуть Каспара в живот. Каспар увернулся. Малколм влетел в перила так, что весь дом вздрогнул от удара. Джонни и Гвинни зааплодировали. Людоед закричал, требуя тишины. И снова никто не обратил внимания. Каспар понял, что Малколм теперь в его власти и зажал под рукой его голову. Малколм вопил и пинался, пытаясь освободиться, но Каспар должен был отомстить за целый месяц насмешек и хихиканий, и сейчас даже Людоед не мог заставить его отпустить. Гвинни выкрикивала поощрения. Джонни кричал, советуя, обо что ударить Малколма.
На другой стороне лестничной площадки распахнулась дверь, и словно разбуженный великан в драку вступил Дуглас. Он был почти таким же высоким, как Людоед, и настолько взрослым, что его голос уже начал ломаться, так что рык, с которым он бросился на Каспара, получился дребезжащим:
- Отпусти его! Он младше тебя!
Он растащил Каспара и Малколма в стороны. От перил отразилось эхо. Каспар протестовал. Малколм обвинял. Джонни и Гвинни кричали на Дугласа. Рык Людоеда внизу превратился в непрекращающийся, похожий на бычий, рев.
- Что происходит?
Каспар поднял взгляд из-под руки Дугласа. Наверху лестницы стояла его мать со страдающим и изможденным видом. С тех пор, как она вышла замуж за Людоеда, это страдающее и изможденное выражение почти не покидало ее лица. Что совсем не помогало им относиться к Людоеду добрее.
Никто не ответил. Дуглас оттолкнул Каспара и отступил на другую сторону лестничной площадки, к Малколму. Каспар также отступил, встав между Гвинни и Джонни, и обе семьи стояли, испепеляя друг друга взглядами и тяжело дыша.
Салли МакИнтайр перевела взгляд с одних на других и вздохнула:
- Хотела бы я, чтобы вы все постарались запомнить, что вас теперь пятеро. Это был кошмарный шум.
- Извини, Салли, - очень благонравным хором произнесли Малколм и Дуглас.
- И, Каспар, - продолжила Салли. – Джек говорит, ты можешь слушать пластинки в любое время, когда его нет дома.
- Большое дело! – совершенно неблагонравно ответил Каспар. – Что я должен делать, если он всегда дома!
- Обходись без пластинок, - заявил Дуглас. – Я вот могу обойтись без «Индиго Раббер». Они омерзительны.
- Как и твоя игра на гитаре, - парировал Джонни, защищая Каспара.
- Ну, ну, Джонни, - произнесла его мать. – Не могли бы вы трое зайти на минуту, пожалуйста.
Они угрюмой толпой вернулись в комнату мальчиков и скорбно посмотрели в измученное лицо матери.
- Боже, какой беспорядок! – в первую очередь заметила она, а потом сказала: - Послушайте, вы все, сколько раз я должна повторять, чтобы вы были внимательнее к бедным Дугласу и Малколму? Им очень тяжело, поскольку пришлось отказаться от отдельных комнат и сменить школу. Им гораздо сложнее, чем вам.
Последовало наполненное тяжелым дыханием молчание. Каспар сумел не ответить, что тот же Малколм сделал всё, чтобы им жилось не легче.
- Станет лучше, - продолжила Салли, - когда мы сможем позволить себе дом попросторнее. Просто потерпите. А тем временем, не расчистить ли нам немного эту комнату?
Она наклонилась, чтобы подобрать оберточную бумагу у своих ног и раскрыла набор для химических опытов.
- Где вы это взяли?
- Лю… Джек дал мне его только что, - ответил Джонни.
Усталое лицо Салли расплылось в очаровательной улыбке.
- Как мило с его стороны! – воскликнула она.
Подобрав крышку от коробки, она с нежностью изучила ее. Они хмуро наблюдали за ней. Самое худшее состояло в том, как Людоед околдовал их мать – что бы он ни делал, она считала это правильным.
- Как щедро! – сказала она. – Нетоксично, гарантированно невзрывоопасно. О, Джонни, ты должен быть доволен!
- Он подарил такой и Малколму, - сообщил Джонни.
- Весьма предусмотрительно. Так он не будет чувствовать себя брошенным.
- Но мы чувствуем, мамочка, - сказала Гвинни. – Он ничего не подарил ни мне, ни Каспару. Ни Дугласу, - добавила она, не желая, чтобы Людоед превзошел ее в справедливости.
- О, ты хоть будь благоразумной, Гвиневра, - необдуманно произнесла Салли. – Ты же знаешь, мы сейчас в трудном положении. Иди накрой на стол и перестань жаловаться. И комната должна быть убранной до ужина. Я попрошу Джека проверить.
Этой угрозы было достаточно, чтобы заставить Каспара и Джонни энергично приняться за работу. К тому времени, когда тяжелые шаги Людоеда послышались на лестнице, Каспар свалил книги, бумаги и пластинки в кучу возле стены, а Джонни затолкал под кровать и под шкаф большую часть конструкторов. Так что, если не считать набора для химических опытов, пол был почти чист.
Людоед с трубкой во рту остановился в дверях, засунув руки в карманы, и с отвращением осмотрел комнату.
- Вам нравится жить в грязи, да? – спросил он. – Видимо, все эти плитки ирисок – необходимая часть вашей диеты? Хорошо. Я доложу, что пол чист. Как успехи с химическим набором?
- Он мне нравится, - с вежливой улыбкой ответил Джонни. – Но я был слишком занят уборкой, чтобы испробовать его.
Тяжелые брови Людоеда приподнялись, и он обвел комнату многозначительным взглядом.
- В таком случае, оставлю вас убираться дальше, - ему вдруг пришла в голову мысль: - Полагаю, справедливости ради, я должен устроить неожиданную проверку по пути.
Развернувшись, он пересек лестничную площадку и открыл дверь в комнату Малколма и Дугласа. Они с надеждой ждали. Было бы чудесно, если бы те двое в кои-то веки тоже попали в неприятности.
Однако ничего не произошло, за исключением поразительно сильного зловония, разлившегося по лестничной площадке и заставившего Каспара закашляться. Затем раздался голос Малколма:
- Этот химический набор просто потрясающий, отец! Посмотри.
- Веселитесь? – сказал Людоед, после чего поспешно закрыл дверь и спустился на первый этаж.
- Тьфу! – произнес Каспар.
- Нет, мне это нравится! – воскликнул Джонни. – Если бы мы создали такой запах, мы бы получили неслабый нагоняй! Хорошо же. Посмотришь, что я сделаю после ужина. Я создам самую худшую вонь, какую ты когда-либо обонял, и если он что-нибудь скажет, я отвечу: а что насчет Малколма?
Джонни слов на ветер не бросал. После ужина он, усевшись посередине ковра, принялся за работу, смешивая самые сильные и наиболее подающие надежды вещества из разных пробирок и пузырьков и нагревая их на спиртовке, чтобы посмотреть, что будет. Найдя хороший запах, он налил смесь в стаканчик для чистки зубов и начал смешивать следующий. Запахи гнилой капусты, тухлых яиц, заплесневелой дыни, газового завода и несвежего дыхания сменяли друг друга; вокруг висел голубой дым. Каспар, который, лежа в кровати, делал домашнее задание по истории, сильно кашлял, но терпел во имя правого дела.
Зашедшая к ним, вместо того чтобы идти спать, Гвинни изобразила изысканное отвращение. В розовой ночной рубашке она села рядом с Джонни, шевеля голыми пальцами ног и делая вид, будто курит одну из трубок Людоеда, которую стащила у него.
- Фу! – сквозь сгущающийся дым она всмотрелась в покрасневшее лицо Джонни. – Мы похожи на слет ведьм, а Каспар – на дьявола, смутно виднеющегося сквозь дым.
- Шабаш, - поправил Каспар. – Сама ты дьявол.
Хихикая, Гвинни взъерошила свои растрепанные волосы, так что пряди торчали во все стороны, и аккуратно постучала трубкой по стаканчику для чистки зубов, высыпав туда немного пепла. Смесь тихонько зашипела.
- Думаешь, оно теперь взорвется? – с надеждой спросила она.
- Вряд ли, - ответил Джонни. – Подвинься, а то обожжешься.
- Достаточно воняет? – спросила Гвинни.
- Я еще не нашел запах, который был у Малколма, - признал Джонни.
- Попробуй мертвую рыбу или что-нибудь в этом духе. Этого должно хватить, - предложил Каспар.
Гвинни взвизгнула от смеха.
- Гвинни! – прогремел голос Людоеда. – Ты в кровати?
Гвинни выронила трубку, вскочила и умчалась. В спешке он сбила стаканчик для чистки зубов, и Джонни не успел подхватить его. Половина смеси пролилась на ковер, а остальное плеснуло на ноги Гвинни и на ночную рубашку. Несясь к двери, Гвинни снова взвизгнула:
- Холодно!
Но она не осмелилась задержаться, чтобы извиниться, и продолжила нестись – наверх по лестнице в свою маленькую комнату на последнем этаже. После себя она оставила самый ужасающий запах – в тысячу раз хуже, чем тот, который получился у Малколма. Он был так кошмарен, что привел их в благоговение. Они молча смотрели друг на друга, когда Гвинни вдруг закричала:
- Каспар! Джонни! Каспар! О, быстрее!