Станниг Бид начал проводить встречи в покоях вождя. Ведун Скарпа, а теперь и Черного Града, давал понять, что из-за того, что не было молельни, он нуждался в месте для отдыха и размышлений, которое подобало бы его положению в клане. Рейна пыталась по этому поводу не беспокоиться, хотя на самом деле знала, что плотники Черного Града могли бы возвести и поставить каркас за неделю. Конечно, на стены потребовалась бы еще одна неделя, и для постройки использовалось бы дерево, второй по скорости обработки материал -- так как кланники были заняты. Но здание есть здание, и если Станниг Бид действительно хотел находиться в одиночестве в месте, приличествующем ведуну, ему могли бы поставить молельню в течение двадцати дней. Рейна слышала что-то некогда о Молочном с молельней из дерева, но не была уверена, что это так. Иначе она могла бы это ему противопоставить.

Бид просил, чтобы она зашла к нему днем в покои вождя. Он прислал это сообщение с одной из тех недалеких горничных, у которых была привычка виться около влиятельных людей.

-- Ведун приказал передать тебе, - начала Джейни Гайло. Рейна, оторопев, остановилась. С каких это пор ведун приказывал кланнице доставить его сообщение? Инигар Сутулый обычно использовал мальчишку, который приносил ему ужин. Если он хотел с кем-то поговорить, то покидал молельню и находил людей сам.

Рыжеволосая Джейни Гайло, как только доставила сообщение, сразу же умчалась в сторону покоев вождя, желая сообщить Станнигу Биду, что задание выполнено. Рейна была не прочь остановить ее и сказать девушке, что лучше бы она занялась на огороде морковью и луком, или ставила в лесу силки. Черному Граду нужны продукты, а не собрания. Скарпийцы были как крысы, подъедающие припасы Черного Града. Когда они появились впервые, то принесли дары -- поросят со слезящимися глазами, волглые мешки с зерном, овец, которые ходили в округе, бочки с червивыми фруктами -- но даже эти немногие порченые товары иссякли. Сотни скарпийцев находились здесь месяцами. Они ели пищу, пили пиво, жгли дрова и масло в лампах. Что вносили они на свое содержание? Анвин выходила из себя, тщась их прокормить. С каждым днем их становилось все больше. Только сегодня утром, когда Рейна подошла к временным конюшням вычистить Милашку, она заметила новые прикатившие телеги из ядовитой сосны.

Сознавая, что если она будет думать об этом дальше, то от негодования налетит на первого встретившегося ей скарпийца, Рейна успокоилась. Она работала на барабанной зерносушилке, помогая оброчным женщинам ворошить зерно. Это была тяжелая, пыльная работа - перелопачивать зерно, стоя по колено в пшене, и откидывать его, словно снег, на другое место. У некоторых женщин на лицах были льняные повязки, закрывающие нос и рот, чтобы мелкая просяная пыль не попадала в легкие. Рейна поняла, что ей следовало сделать то же самое, потому что в горле запершило, а когда она чихнула в руку, по коже разлетелись комочки зерен. Ворошить зерно было не той работой, к которой она привыкла, но после весточки от Станнига Бида ей нужно было чем-то заняться, чтобы справиться со своим раздражением.

Выходило не слишком удачно, хотя она и получила удовольствие от компании работящих женщин с ферм. Никто из них, включая ее саму, не отметил, что зерно на двенадцать футов не доходило до верхней отметки на окружающей их стене сушилки. Упоминание в разговоре трудностей Черного Града могло испортить легкий дух товарищества.

Рейна оставила женщин с их сыром и пивом. Теперь, после того, как пыль осела, они расположились на зерне, как королевы. Когда она вышла из идеального круга зернового барабана, они помахали на прощание и назвали ее "вождёвой", сокращенно от "вождёвой жены". Рейна почувствовала себя одновременно и польщенной, и обеспокоенной. Это слово стояло к слову "вождь" недопустимо близко.

Зерносушилка примыкала к северо-западной стене круглого дома, и ее главный вход, смотревший на север, находился от земли на высоте второго-третьего этажа. Выйдя в серую стылость полдня, Рейна с минуту постояла на каменной лестничной площадке и пристально посмотрела через сосновые леса Черного Града на безлесные Пустоши. Чернокаменные сосны, похожие на щетки остистые сосны и черные ели под усиливающимся ветром сбрасывали снег. Проложенные между деревьями охотничьи тропки белыми лентами вели на север. Повернув к востоку, она увидела Клин, огромный заросший лесом мыс, который поднимался на гранитных утесах. В его чаще, которая представляла собой мешанину хвойных и лиственных деревьев, снег уже сошел. Просеки были проложены десять лет назад, но новый подрост вымахал так быстро, что, только проезжая по нему, можно было сказать, где заканчивались границы вырубки.

Рейна знала тропинки в лесах -- знала, где клановые мальчишки ставят удочки у рыбных прудов и где плавают, знала тайный зеленый пруд, где девушки клана купались обнаженными и преследовались парнями, знала ложбины, где зрелые женщины ставили свои силки, и знала заросли фруктовых деревьев, где охотники в полном снаряжении могли провести день, поджидая оленей. Когда она приехала сюда из Дрегга, ей было тринадцать. Здесь прошло двадцать лет ее жизни, и, оглядываясь назад, сейчас она не могла бы назвать миг, когда перестала ощущать себя девушкой из Дрегга, а вместо этого почувствовала себя женщиной Черного Града. Не со свадьбы с Дагро, потому что она помнила, что, вдев в волосы тепличные розы, она на грудь, плотно обтянутую кружевами, опустила изящный серебряный медальон со своей долей размолотого камня Дрегга. Может быть, позднее, когда она утвердилась в своей роли жены вождя, втянулась в ритм упорной работы, и завоевала уважение? Хотя нет, если быть честной, ее все еще тянуло назад, часть ее оставалась там. Когда состарюсь и овдовею, то вернусь домой в Дрегг, говорила она себе раньше, и эта мысль приносила ей успокоение. Даже когда на юг из Пустых Земель пришло известие о смерти Дагро, она отгородилась от гибельных вестей, сделав знак розы. Так что нет. Скорее всего, она почувствовала себя в своем сердце черноградкой, когда в мясном погребе произнесла:

Вождем буду я.

Спускаясь по ступеням, Рейна сражалась с ветром, срывавшим с нее голубую шаль. Говорили, что, раз буря закончилась, воздух потеплеет, и снег стает так быстро, что вряд ли вспомнится, что он вообще был. Люди ошиблись. Снег лежал уже пятый день и таять не собирался, а ведь наступала пора весенних посадок.

Понимая, что полдень почти наступил, как это должно было быть, Рейна решила пойти и проверить состояние дел на восточной стене. Будь она проклята, если собиралась бежать на переговоры тут же, словно была подмастерьем в первый день работы! Тропинка, обегавшая круглый дом Града с востока, была расчищена от снега Длинноголовым и его командой. Деревянные ворота огорода были распахнуты, и двое мужчин стояли на больших окруженных стеной грядках, раскапывая то ли землю, то ли снег, то ли все вместе. Рейна им помахала, и они махнули в ответ. Восточная сторона Круглого дома была тем местом, где располагалась большая часть внешних построек -- коровники, сенные амбары, пруды с угрями, хлева, сушилка для хмеля, остатки конюшен и молельни -- и по дороге к строительным лесам Рейна неожиданно встретилась со многими кланниками.

Пролом от взрыва в восточной стене стал виден, когда она подошла ближе, и застиг ее своим неожиданным появлением врасплох. Конечно, могли ли они его заделать к этому времени? Камень у Черного Града имелся в достатке. Подойдя к сооружению из лестниц и дощатых настилов, Рейна поприветствовала ближайшего человека. Сидя на корточках на верху лесов, он размешивал известковый раствор. Пальцы тоже были в растворе.

- Когда это будет закончено? - спросила она его.

- Завтра, - ответил он, разбивая раствор на квадраты, и затем его разглаживая. - Хотя уйдет неделя, прежде чем окончательно схватится, и мы сможем заняться новой палатой.

Рейна пристально посмотрела на него, затем на пролом, и задавать вопрос: Какой палатой? - смысла не имело. Теперь, когда она была ближе, она видела, что пролом обрамлен аркой строительных лесов, местами расширяющейся и опирающейся на другие части каркаса. Кайма гранитных полированных плит обрамляла этот новый проход, и когда она посмотрела на рабочего, тот смазал следующую плиту и поставил ее на место. Когда это случилось? Пять дней назад она выходила сюда и видела только дыру. Неужели она смотрела так плохо? Оставив человека заниматься своим делом, Рейна пошла искать Длинноголового.

Потребовалось время, чтобы найти главного хранителя, поскольку он выполнял одну из наиболее мрачных задач своей службы: изгнание летучих мышей. Теперь, когда лошади были размещены в коровниках, следовало очистить высокие чердаки от летучих мышей. На первый взгляд, коровы не обращали внимания на крылатых грызунов, порхающих кругом по ночам, или, по крайней мере, привыкали к ним, в то время как лошади начинали метаться и брыкаться, когда какой-нибудь маленький демон пищал рядом. Рейна подошла к лошадям, и обнаружила, что ей на удивление не хотелось карабкаться по высокой лестнице на сеновал.

- Леди, он поднялся наверх час назад, - услужливо сказал один из грумов. - Слышите запах дыма?

Рейна с сомнением кивнула. Сегодня ей было трудно понимать то, что люди ей говорили.

- Это для летучих мышей, - добавил грум, показывая, что он был смышленым парнишкой, способным понять выражение лица у жены вождя. - Они от него засыпают.

Рейна повернулась и улыбнулась ему. Он был одним из Лайсов, кузен убитого Бенрона, и можно было разглядеть семейное сходство в контурах его скул и широко расставленных глазах. - А разве это не так?

- Да, леди. - согласился он. - Несомненно, так.

Удовольствие от этого небольшого обмена оставалось с ней, когда она поднималась по лестнице и выбиралась на сеновал. Здесь был теплый воздух, и от него першило в горле так же, как и в зерносушилке. От двух латунных жаровен струйками тянулся вверх сизый дым. Длинноголовый на корточках сидел среди тюков, вытаскивая из сена одурманенных мышей. Отработанным поворотом запястий он ломал им шеи и сбрасывал их в стальную бадью. Когда Рейна шла к нему, мышь свалилась прямо перед ней, упав ей на ногу. Ее кожистые крылья еще подрагивали, в то время как крошечные красные глазки уже закатились. Мордочка походила на поросячью, заметила Рейна, обойдя ее кругом, а уши размером и формой были как устрицы.

- Это не вредно - дышать дымом? - спросила она Длинноголового.

Длинноголовый повернулся к ней лицом, и Рейна второй раз за день поняла, что ей не стоило вдыхать этот воздух. На главном хранителе была черная войлочная маска. Он покачал головой, швырнул в ведро еще одну летучую мышь, нащупал что-то в ближайшем сенном тюке и бросил это ей.

Это была маска, точно такая же, как у него, и она натянула ее на нос и рот и туго завязала.

- Паслен. Он заставит тебя спать, - объяснил хранитель, войлок приглушал его голос.

Рейна подошла и опустилась рядом с ним на колени, пытаясь не замечать в ведре дохлых мышей.

- Они пойдут скарпийцам, - равнодушно сказал хранитель. - Они едят их.

Через ткань платья сено кололо ей колени.

- Правда, что они хотели забрать лошадей?

Длинноголовый кивнул. Черная маска делала его длинное бледное лицо еще бледнее и длиннее. Под ногтями больших пальцев подсыхала мышиная кровь.

- Они приходили ко мне, смотрели, не отменю ли я погребение. Говорили, что это пустая трата превосходного мяса.

Когда градский камень взорвался, погибла дюжина лошадей, и еще пять пришлось прирезать из-за ранений. Рейна устроила им погребение. До нее доходили слухи, что скарпийцы хотели забрать их туши, но она им не поверила. Одно дело - забить лошадей, выращенных на мясо, но есть верховых -- для Черного Града шло вразрез со всеми обычаями. Теперь она была довольна, что все туши телегами отвезли в Клин - зная прошлое Скарпа, она не положилась бы, что они не разроют могилы.

Еще одна мышь свалилась со стропил над головой, когда Рейна наклонилась к хранителю.

- Что происходит с восточной стеной? Я полагала, ее уже укрепили. - Ее голос, искаженный маской, проглатывал свистящие звуки.

Прежде чем ответить, Длинноголовый оглянулся, проверяя обширное задымленное пространство под крышей.

- Десять дней назад Бид остановил работу. Сказал, что нет смысла заделывать пролом, в то время как он собирается строить молельню и пристройку для размещения скарпийцев снаружи восточного зала.

Рейна стянула маску и втянула отравленный воздух.

- Он ведун. У него нет прав руководить работами в этом доме. - Тебе стоило сказать ему прямо, куда засунуть его проекты.

Длинноголовый, защищаясь, поднял руку с распухшими суставами.

- Он сказал, что что обсудил это перед отъездом с Мейсом Черным Градом. Говорит, что вождь дал добро.

Почувствовав, что голову начинает обносить, Рейна сдвинула маску на место.

- Почему ты не пришел ко мне?

Главный хранитель втянул в себя воздух и затем дал ему выйти.

- Он сказал не тревожить тебя этим, что ты и так достаточно нагружена делами... - Длинноголовый помедлил, не желая продолжать рассказ. Он сильно нахмурился, и его прорвало.

- Говорил, что ты можешь начать поднимать шум и лезть куда не надо.

Рейна откинулась назад, позволив ляжкам утонуть в сене. Однажды Дагро рассказал ей о временах, когда Иль-Глэйв осадил Баннен. Горожане поставили палатки в прямой видимости круглого дома Баннена, а затем десять дней обустраивались, проводя турниры и устраивая редкие ленивые приступы. Все это время их копатели вели подземный ход под круглый дом. Одна из палаток скрывала его начало, и когда горожане были готовы, они устроили в проходе взрыв и обрушили западную стену Баннена. Это называлось подкопом, минированием, и именно это устроил ей Станниг Бид.

Чтобы не упрекать Длинноголового, она просто сказала:

- Я никогда не бываю настолько занята, чтобы не послушать, что творится в этом доме.

Главный хранитель Черного Града стянул маску. Без нее он выглядел старше и серьезнее.

- Я тебя слышу.

Она понадеялась, что это было обещанием придти к ней, когда Станниг Бид попробует силой навязать одну из своих интриг. Рывком поднявшись на ноги, она с ним попрощалась. Когда она спускалась по лестнице через сеновал в новые разгороженные стойла, то ощутила легкое головокружение, разболтанность суставов и ухудшение зрения. На последних перекладинах лестницы парнишка Лайсов предложил ей в помощь свою руку.

- Прибыл вестник из Ганмиддиша, - сообщил он ей, переполненный известиями. - Ведун встречается с ним на главном дворе.

Рейна знала, что разочаровала парнишку отсутствием реакции, но она не позволила ни одной мышце шевельнуться на своем лице. Станниг Бид превысил свои полномочия. В отсутствие вождя вестников принимал старший воин. То есть Орвин Шенк, а никак не скарпийский ведун.

Рейна покинула превращенный в конюшню коровник и направилась в круглый дом. С ночи Огня Менгира Станниг Бид неуклонно заявлял права на все новые привилегии в клане. Словно он держался в тени, пока не был успешно завершен хитрый ход по установке половины скарпийского священного камня в сердце Черного Града. Теперь он стал градским ведуном. Распоряжался камнем он. Пришло время показать зубы.

Рейне все еще находила в косах опаленные пряди. Пропал кусочек левой брови, испепеленный пламенем изо рва, а металлизированные вставки на ее мохеровом платье почернели. Она не считала, что Каменные Боги пришли в ту ночь, но зрелище, достойное их присутствия, устроено было. После того, как с камня было снято покрывало, люди в толпе заметили знамения -- ряд зеленых огней, упавших с небес, неожиданно возникший необъяснимый запах битума, струйка дыма, поднимавшаяся от Огня Менгира, раздваивалась так, словно шла не сквозь просверленное отверстие, и звук далекого барабанного боя с севера, казалось, донесся откуда-то из-за горизонта. Подстроенность многих из них, исключая, возможно, раздвоение дыма, были тщательно подготовлены Станнигом Бидом, чтобы внушить толпе трепет. Он работал истово, чтобы установить новый градский священный камень, а следовательно, упрочить и свои собственные позиции.

Как поняла Рейна позже, для большинства кланников было облегчением, когда все неясности со священным камнем закончились. Церемония прошла. Были призваны боги. Станниг Бид проделал достойную работу. Только вчера на кухне Рейна слышала, как Шила Коббин говорила другой женщине:

- Это время мы оставили позади.

Рейна с ней почти согласилась. Но она после освящения трижды приходила на главный двор, и каждый раз она трогала камень, лишенный богов. Даже когда прежний священный камень умирал, невозможно было прикоснуться к его поверхности кончиками пальцев, не ощутив в ответ исходящую древнюю необъятную силу. Даже когда боги едва присутствовали там, их можно было почувствовать.

Прямо сейчас, когда она прошла под лесами новой галереей к восточному залу, она могла почувствовать притяжение заряженных металлов, в которых они запечатлелись, когда уходили. Ее девичий помощник отошел от кожаного корсажа ниже талии и метнулся к стене. Она опустила на него руку, выровняв нож длиной в фут по своему бедру. Боги оставили Черный Град, и вопреки всем потугам Станнига Бида назад они не вернулись.

Она сделала ошибку в ночь Огня Менгира, представив, что он заинтересован, как и она сама -- без сомнения, во время церемонии он тревожился -- но сейчас она понимала, что беспокойство было больше связано с его желанием, чтобы церемония прошла хорошо, и чтобы толпа была должным образом потрясена сногсшибательным представлением, чем какой-либо настоящей заботой о состоянии душ черноградцев. Станниг Бид мог называть себя ведуном, но Рейна не верила, что он был божьим человеком.

Йелма Скарп, наверное, веселится в обгорелых стенах дома Скарпа. Она то ли избавилась от конкурента своему главенству, то ли заслала доверенного агента в Черный Град на время, пока отсутствует его вождь.

Оказавшись в прихожей, Рейна направилась к дверям. Почему решила пройти через дом, вместо того, чтобы обойти его, она не могла объяснить ничем, кроме смутного ощущения, что ей не хотелось, чтобы Станниг Бид видел, как она идет по открытому пространству. Одна из вдов клана поздоровалась с ней с большой лестницы, но Рейна взмахом руки ее отстранила. Она видела сейчас небольшую группу на главном дворе, и это должно было успокоить ее мысли об Орвине Шенке, чья светлая лысая голова виднелась среди других, темных, но тут неожиданно возникло новое беспокойство.

Весть из Ганмиддиша. Две тысячи черноградцев на войне. Дошло ли войско до Волчьей? А что с тремя сотнями черноградцев, защищавших Ворота Краба?

Она собиралась руководить, успокоенная, но ее члены под действием паслена все еще болтались слишком свободно, а поле зрения не совсем направилось, и все, что она хотела -- это услышать новости.

- Орвин, - позвала она, зная, что может рассчитывать на него, чтобы найти способ это сделать.

Старейшина рода Шенков на звук своего имени поднял голову. Его светло-голубые глаза фокусировались медленнее обычного, и ему потребовалось время, чтобы понять, кто говорит.

- Рейна, - сказал он, делая шаг в сторону от скопления людей. Тогда она поняла, что новости были плохими. Голос его был слабым и сокрушенным. На нижней губе висела капелька слюны. Подойдя к нему, Рейна протянула руку. Орвин Шенк потерял трех сыновей. Битти, Чеда и Джорри. Пожалуйста, Боги, пусть он больше никого не теряет. Пожилой топорщик не почувствовал своей рукой прикосновение Рейны. Он дрожал, и рука его была холодной. Большая серебряная пряжка на его ремне, обычно блестящая и отполированная, была захватана пальцами.

Рейна быстро отметила, кто там был. Корби Миз, престарелый однорукий Гат Мэрдок, Брог Видди, мастер кузнец, который когда-то был дхунитом, Уллик Скарп, брат Урии и племянник скарпийского вождя, Ракер Фокс, тоже скарпиец, и Станниг Бид. Остальные люди небольшими группами болтались близ них, размахивая руками, слегка сжатыми в кулаки, и бросая взгляды на Корби Миза, Рейну и Станнига Бида.

Клановый ведун был в одежде, украшенной воробьиными прьями, с черным ремнем. На шею он надел серебряный обруч. Свиные шкуры исчезли. Он произнес ее имя, и на приветствие это не походило.

Она не обратила на него внимания.

- Что случилось? - спросила она Корби Миза.

Огромный молотобоец с вмятиной на голове прежде чем заговорить, сначала посмотрел на ведуна.

- Войско из Спира захватило Ганмиддиш. Затем они были сами разгромлены Бладдом. Между двумя нападениями все черноградцы на Воротах Краба были разбиты.

Нет. Холодные иглы пробежали по ногам в лоно и желудок. Мал Шенк. Ужасный жребий. Рори Клит. Бык-Молот? Бык-Молот был там? Дюжины других.

Дрей Севранс.

Рейна Черный Град держалась очень спокойно. Она уже не касалась Орвина Шенка. На нее смотрели все. Она чувствовала за глазами давление крови.

- Где Мейс?

- Он с двумя тысячами стоит на Банненском Поле и планирует вернуть потерянное обратно.

Она сказала себе, что не разочарована тем, что ее муж еще жив.

- А кланники Краба?

- Никто не выжил. Вождь Краба погиб.

Краб Ганмиддиш мертв.

- Кто стал новым вождем?

С каким-то шипением Станниг Бид втянул в себя воздух. Словно доведенный до негодования такими простыми вопросами, на которые отвечал ей он.

- Нового вождя также назвали Крабом.

Тогда выбор у нее был - она могла взорваться в ответ: Не говори мне того, что я и так знаю. Кем был этот человек до того, как объявил себя вождем и взял имя Краба? Вместо этого она вспомнила о погибших кланниках, и из уважения к ним промолчала.

От нее исходила тишина, как выдох после вдоха, как дым Длинноголового, навевающий сон, и передавалась все дальше от человека к человеку. Через несколько секунд затихли все, стоящие во дворе, и тишина прошла через главные двери в дом. Толпившиеся у входа люди замерли. Станниг Бид наблюдал за происходящим ничего не выражающими холодными глазами.

Он мой враг, поняла тогда Рейна. Некоторым образом он был даже хуже Мейса. По крайней мере, ее муж не претендовал на ту власть, которая была у нее в доме Черного Града. Мейс был воином и вождем, пусть жена заботится о доме и очаге. Станниг Бид был другим. Он не мог руководить людьми на полях битв. Его власть существовала только внутри стен клана, и это делало его с Рейной соперниками.

Она разглядела все это в той тишине, а затем позволила ей рассеяться. Снова пойдет снег, решила она, глядя на облака. Да, пусть будет снег.

Дрей Севранс погиб. Именно он принес ей последний знак внимания Дагро, шкуру бурого медведя, которую снимал Дагро перед тем, как погибнуть. "Леди, - сказал Дрей, стоя в дверях ее личных покоев, - я отделал ее для вас". Во все последовавшие за этим страшные дни это проявление рыцарства оставалось с ней. Потерянная, после тех событий в Старом лесу она прижимала медвежью шкуру к животу и груди темными тоскливыми ночами. Если бы у нее для утешения не было этой шкуры, она могла уйти вслед за погибшим, туда, где разум подстерегали ловушки бесчувственности и безумия. С тех пор Дрей приносил ей небольшие сувениры каждый раз, когда он возвращался в круглый дом, небольшие вещицы, которые он выиграл или выменял -- кусочек янтаря, достаточно тонкий, чтобы его просверлить и сделать подвеску, пару норочьих шкурок, из которых можно выкроить перчатки, расшитый нахрапник для Милашки. Дрей Севранс вручал ей эти подарки без слов или особых церемоний, и она понимала, что для него она представляет нечто стоящее того, чтобы возвращаться в клан.

Рейна глубоко вздохнула, нарушая тишину, которую создала сама.

- Орвин, - сказала она. - Заходи в дом.

Она развернула и повела его легким касанием руки. Его опухшие, артритные пальцы вцепились в рукав ее платья, схватив его вместе с ее кожей, похоже, не осознавая, что он делает. Или она сама напросилась на боль. Корби Миз выступил из группы, собираясь идти за ними, но Станниг Бид вопросом его остановил:

- Что с женщинами и детьми Ганмиддиша?

Рейна почувствовала эти слова, как камни, наваленные ей на спину. Этот вопрос должна была задать ты, вождёва жена. Позор тебе, что не поинтересовалась судьбой невинных.

Корби ответил, что большая часть женщин и детей была отправлена в Баннен либо Крозер. В день нападения за Воротами Краба оставались немногие.

Рейна слушала, пока оставалась в пределах слышимости. Когда она вела Орвина в круглый дом, его пальцы продолжали стискивать ее руку. В доме на ступенях лестницы ждала Анвин Птаха, и Рейна была настолько счастлива увидеть ее простое, милое лицо, что дурацкие слезы сами подступили к глазам.

- Молчите, - сказала Анвин обоим, и Рейне, и Орвину, когда они приблизились. И хотя никто из них не издал ни звука, они поняли, что имела в виду хозяйка клана. Я о вас позабочусь.

Они втроем поднялись по широким каменным ступеням к большому очагу и миновали гранитный дверной проем. Когда они вошли в большое круглое помещение воинского зала, кланники перед ними вытянулись.

- Добавьте дров в огонь, - приказала Анвин, и три человека поднялись выполнять ее указание. Один из них был скарпийцем, заметила Рейна. Волосы молодого человека отливали зеленью, что бывало, когда скарпийская черная краска начинала выцветать.

Анвин оживилась и энергично кивнула, и дело завертелось. Были принесены одеяла, поднята из хранилища ее старка двадцатилетней выдержки, послано за зятем Орвина Джебом Оннакром. Люди, не связанные с Орвином Шенком узами дружбы или родства, были отосланы. Вскоре в зале стало теплее, и он было заполнено только мужчинами и женщинами Черного Града. Обширное, с высокими сводами пространство с каменными скамьями, расходящимися кругами от центра, с очагом, расположенным посередине, размером с лошадь, возможно, никогда не видело столь малую группу, стоящую в его стенах. Берта Шенк, единственная оставшаяся в живых дочь Орвина, сидела за своим отцом, и Анвин их обоих накрыла одним одеялом. Орвин онемел. Он не произнес ни единого слова с тех пор, как произнес имя Рейны на главном дворе. Когда Анвин протянула ему стопку старки, он взял ее у нее, но не выпил. Рейна села за Джебом. Рука горела, и она знала, что наутро у нее будет жуткий синяк.

- Вот, - сказала Анвин, передавая ей деревянный стаканчик чуть больше наперстка, наполненный старкой. - Выпей.

Рейна выполнила, опрокинув золотистую жидкость в горло тем жестом, которым клановая хозяйка обычно поднимала руки в приветствии. Двадцатилетнюю старку не глотают залпом. Ее пьют мелкими глоточками и смакуют. Рейна получила удовольствие от ожога, с которым напиток скатился в желудок.

Дрей Севранс мертв.

Она смотрела на огонь. В комнате сейчас все затихли, все движения были подчинены этой подавленности. Открылась половинка двойных дверей, и вошел Корби Миз. Быстро оценив настроение, он нашел, где сесть, не рядом, но так, чтобы видеть Орвина Шенка, и прочно уселся на скамью. Следом пришел Гат Мэрдок, и хотя Рейна никогда не испытывала большой любви к старому раздражительному мечнику, она не могла сегодня к нему придраться. Молча, без лишней суеты, он выбрал место где-то сзади. Подходили другие кланники и кланницы, и в течение следующего часа тем, кто сначала был удален из большого очага, позволили вернуться.

Рейна ощущала, что ею движет мощная незримая сила. Доброта, решила она позднее. Все смотрели на огонь. Анвин двигалась между скамьями, как нянюшка, разнося одеяла, воду и старку. Никто не плакал, хотя потери понесли многие. Было понятно, что утрата Орвина Шенка была величайшей, и отдавали дань его горю, уважая его молчание и проявление чувств. Даже ребятишки, которым позже позволили здесь появиться, хранили в Очаге тишину.

Трудно сказать, как долго они сидели и горевали всем кланом. Огонь поддерживался, а никаких окон в Большом Очаге, чтоб впустить свет, не было. Когда Рейна почувствовала, что кто-то сел рядом с ней на скамью с другой стороны от Джеба Оннакра, она оглянулась, готовая поздороваться молчаливым кивком. Она собиралась продолжать оплакивание весь вечер и находиться здесь, пока оно не закончится.

Рядом с ней села Джейни Гайло.

- Тебя хочет видеть ведун, - прошептала она. - Он ожидает тебя в покоях вождя.

Та часть самообладания, что поддерживалось уважением ее товарищей по клану, пошла на дно. Рейна холодно посмотрела на девушку. Та встала. Показав Анвин жестом, что у нее все в порядке и волноваться не стоит, Рейна Черный Град покинула Большой Очаг. Джейни Гайло, в платье из миленькой оранжевой с синим клетки, вышла из помещения за ней.

- Не надо, - Рейна поймала момент, когда дверь за ними закрылась, - делать ошибку, провожая меня до покоев вождя.

Девушка тут же шагнула назад.

- Да, леди, - промямлила она, когда Рейна повернулась и оставила ее стоять на верхней площадке лестницы. Факелы на стенах были зажжены, а главный вход закрыт. В прихожей все было тихо, и несколько скарпийских воинов, стоя группами, пили пиво, отводили взгляды в каком-то подобии уважения, когда она проходила мимо. Они тоже должны были потерять людей, поняла она. Это заставило ее задуматься, где же стояло войско Черного Града и Скарпа в тот вечер. Собирались ли они отбить Ворота Краба? Располагались ли они лагерем в одном из тех еловых лесов к северо-востоку от Ганмиддиша, утонувших в снегу на три фута?

К покоям вождя вели узкие ступени, недавно очищенные от паутины и пыли, и Длинноголовый или кто-то из его команды даже поставил деревянные перила вдоль сложного участка, где ступени стали неровными. Рейна воздержалась от их использования. Она не была здесь несколько месяцев и теперь не хотела находиться здесь.

Дверь была приоткрыта, и она не стала стучать, просто толкнула ее назад и вошла в покои. Станниг Бид сидел за большим куском гранита, известным как Пирамида Вождей, и изучал карту. У дальней стены лежал коврик, накрытый одеялами, и Рейна с изумлением поняла, что теперь он здесь и спит.

Когда она прошла вперед, Бид свернул свиток, но ее глаза оказались быстрее его пальцев, и она успела увидеть карту Черного Града и соседних кланов.

- Проходи, - сказал он, сдвигая свиток в сторону.

Должно быть, в молодости он занимался молотом, решила Рейна, потому что у него были мощные плечи, и от шеи спускались вниз две сильные мышцы. Татуировки на веках зажили, но кто бы ни накалывал их, делал работу наспех, и заполненные краской проколы напоминали птичьи следы.

- Ты знаешь, почему я тебя вызвал?

Гадать она не хотела.

- Что ты хочешь?

Он встал и подошел к единственной в небольшом овальном покое лампе, и прикрутил фитиль. Стало темнее.

- Твое поведение не подобает жене кланового вождя. Люди заметили твою самоуверенность и обратили на это мое внимание. Рейна Черный Град зарывается, говорят они. Она принимает решения там, где у нее нет прав решать. Я пытался не обращать на это внимания, если бы ты посетила меня в полдень, как я просил, я бы просто напомнил тебе о твоем месте. Но после скандала, устроенного на главном дворе, я должен принять меры. Я ведун, и за благополучие клана отвечаю я. В то время как войска Черного Града находятся далеко, я устроил для вновь размещенных во вдовьих стенах переезд на освободившиеся квартиры присягнувших кланников. Таким образом вдовий очаг будет освобожден для вдов. После того, как ты покинешь мои покои, ты заберешь свои вещи туда, и с этого вечера твоя деятельность будет ограничена заботой о погибших и больных.

- Как ты смеешь!

Станниг Бид ответил на холод в ее голосе, придвинувшись ближе:

- Никогда больще не перебивай личные переговоры воинов.

- Ты не воин.

Удар был настолько тяжелым и сбивающим с ног, что Рейна пошатнулась. На секунду она потеряла сознание, и очнулась рухнувшей у двери.

Над ней, тяжело дыша, стоял Станниг Бид. Он отвел назад руку, чтобы ударить ее еще раз, но звук шагов, раздавшийся на лестнице за дверью, остановил его на полпути.

Высокий девичий голос Джейни Гайло спросил:

- Её Надменность соизволила придти? Я передала ей ваше сообщение, но вы же знаете, что она за тварь.

- Вставай, - зашипел на Рейну Станниг Бид. А затем добавил для Джейни Гайло, которая только что завернула за угол. - Рейна убита горем, помоги ей подняться на ноги.

Рыжие брови девушки поползли вверх, а щеки порозовели. Она застыла на мгновение, вбирая в себя картину лежащей на полу жены вождя с растрепанными косами и юбками, а затем бросилась вперед, чтобы помочь.

- Леди, позвольте...

- Тихо, - сказала ей Рейна, глядя в холодно поблескивающие глаза Станнига Бида. - Я и сама могу себе помочь.

Они смотрели, как она поднялась на ноги. Потрясенная, с отпечатком ладони, пылавшим на ее щеке, Рейна спаслась бегством.