Дождь стекал вниз за шиворот Собачьему Вождю, находил канавки на его старой морщинистой спине и проходил весь путь до последнего клочка одежды. Проклятье! Он ненавидел дождь. Вряд ли бывает что-нибудь хуже, чем мокрая шерсть рядом с жизненно важными органами, но Вайло Бладд с таким не сталкивался. Чесалось все и везде. Ощущение, словно армия блох устраивала внизу турниры, и подводный в том числе. Не говоря уже о запахе. Вайло никогда не питал большой любви к горцам - во всех кланах, как вождь, он знал, были проблемы со сбором налога на овец - но и понять их можно. Мокрая шерсть, несомненно, одним из самых гнусно пахнущих блюд на кухне Каменных Богов, и каждый горец в клановых землях должен с этим жить.

Съежившись от дождя, Собачий Вождь ускорил темп. Поле, которое они пересекали, шло немного под уклон, который Вайло очень остро ощутил своими больными коленями. Становилось темно, и небольшой ветер, который дразнил их весь день, под конец показал свой характер. Резкие порывы ветра бросали струи дождя им прямо в лица. Нан натянула капюшон как можно ниже, до самых бровей. Краска отлила от ее губ, и ресницы слиплись в стрелы с каплями дождя на концах. Дети были несчастны. Кача обхватила плечи руками, и зубы застучали неудержимо, когда она растерла руки, чтоб согреться. Эван не сказал ни слова в течение часа. Вайло не нравилось, как он дрожал. Хэмми это не нравилось тоже, и он несколько раз пытался забрать ребенка и нести его. Но маленький Эван так не считал, и, извиваясь, освобождался каждый раз из его рук.

Хэмми казался себе наименее пострадавшим от бури, но без перчаток, промасленного верхнего плаща или капюшона, вне всяких сомнений, он переносил такую погоду хуже. Конечно, он был мужчиной из семьи Фаа, и с этим надо было как-то считаться. Мужчины Фаа были стоиками. Если было неприятное задание, которое должно быть сделано, они упрямо опускали низко свои головы и выполняли его. Вытащить из ямы помойные ведра, лосиный жир отдать на мыло, вскрыть нарыв, водостоки прочистить или ямы вырыть - мужчины Фаа делали это все. И никто из них не жаловался.

Вайло тяжело вздохнул. Он был вождем стольким хорошим людям. И куда он привел их? Мужчины были мертвы. Дети были мертвы. Клан Бладд лежал, расколотый на части. Боги знали, что его люди заслуживали лучшего предводителя.

Прекрати, предупредил себя Вайло. Что сделано, то сделано. Жить прошлым - слабость, которую лучше оставить вдовам и старикам. Вождь не может позволить себе жить памятью о прошлом - цена самобичевания слишком высока. О, он знал, что совершил многое неправильно, и несомненно, где-то какой-то бог вел учет, но он не мог позволить себе остановиться. Эта небольшая группа из четырех человек была сейчас его кланом. Нан, Хэмми, ребятишки. Они были на небольшом расстоянии от дома Дхуна, передвигаясь через территорию враждебного клана, без лошадей, еды и подходящей одежды, с одним только хорошим ножом на всех. У Собачьего Вождя не было времени, чтобы тратить его на сожаления.

Что заявил Одди Бык той весной, когда они потеряли десять молотобойцев к чертовой матери, что стало известно как Бычья Ссора? - Ошибки были сделаны. Если Боги пожелают, больше я их не сделаю.

Вайло усмехнулся. Вспоминая об Одди Быке, он всегда это делал. Кто еще посмел бы оскорбить память об Эване Черном Граде в Градском печном доме, полном черноградцев? У кого еще хватило бы смелости?

'Кача, Эван". Распахнув свой большой плащ, Вайло поманил к себе внуков. Они не пришли сразу, так что ему пришлось припугнуть их. При виде их Деда с ощеренными зубами они обычно закатывали глаза и стонали, но этим вечером дети были подавлены. Они пришли к нему, но больше по привычке, чем из-за чего-либо еще. Подхватив детей под мышки, он шел пешком вверх по склону. Вода стекала из шерстяной одежды детей, когда он обнял их.

Вайло проклял их отца, спокойно и с чувством. Предательство Пенго привело их к этому. Пенго Бладд был так падок на сражения любого вида, что бросил Дхунский дом, забрав с собой всех, кого смог подкупить сладкими речами или хвастовством. Осталось только четыре десятка человек. Этого было совершенно недостаточно для защиты такого дома, как Дхун. Они не были предупреждены, когда началась атака. Не было никого, чтоб выделить на наблюдение. Робби Дан Дхун и его армия голубых плащей должно быть, смеялись, когда выбили дверь.

Собачий Вождь позволил желчи подняться в рот, а затем толкнул ее к своим больным зубам языком. Где был Пенго, когда стучали в Королевский Рог? Поездка на юг давала больше надежд, его ноздри раздувались, от предчувствия запаха крови горожан. Проклятый олух выбрал не ту войну! Думал, что вступить в бой с армией Лордов Спира на юге предпочтительнее, чем защищать хозяйство Бладда на севере. Ну, я надеюсь, он найдет себе какую-то славу, сражаясь с горожанами, но от меня он не получит ничего, кроме быстрой смерти.

Гнев согревал, но не утешал Вайло. Дождь все шел, сбегая вниз по его лицу и срываясь с кончика носа. Их положение тяжело было видеть, еще тяжелее было понять, что делать. В лучшем случае он мог сказать, что они пересекали заросшее пастбище. Стебли серого, сгнившего зимой овса хлестали его по ногам, и чертополох по пояс высотой оставлял на плаще колючки своих репьев. Все было сырым и становилось еще более мокрым. Под ногами богатые черно-синие почвы восточного Дхуна быстро превращались в грязь. Вайло готов был поклясться, что он расслышал выводок комаров. У ночи был подходящий к этому запах - весенней влажной живой силы.

Этот холмистый выпас был одним из многих дюжин, что они пересекли за время бегства из дома Дхуна. Земли к востоку от Дхуна были преимущественно пастбищами. Коровы и лошади паслись тут весной и летом, а овцы - круглый год. К настоящему времени число их уменьшилось, и Вайло не заметил ни одной черной головы за два дня. Животноводство было разорено. Кони Дхуна сейчас жарились на очагах Бладда и пополняли племенные стада Бладда. Их овцы жевали траву на фермах Бладда. Без животных, о которых нужно заботиться, фермеры Дхуна либо спасались бегством, либо прятались до лучших времен. И сейчас, когда Дхун воссел на Седалище Дхуна еще раз, эти лучшие времена как раз собирались начаться.

Известие уже распространилось. Уже дважды Собачий Вождь и его небольшая компания были вынуждены плюхаться на живот в мокрую траву, когда конные воины Дхуна проезжали мимо. Оба раза Вайло молился. - Пожалуйста, боги, пусть это будут не охотники на людей.

Лучше он сам возьмет все их жизни - Эвана, Качи, Нан, Хэмми, и затем свою - чем этот риск, что их потащат обратно в дом Дхуна к человеку, что там управляет. Собачий Вождь заглядывал в глаза Робби Дан Дхуна, и видел, какая пустота находится в них. У Торна Короля были крепкая хватка, в этом нет сомнения, но это не было горячими безрассудством Траго Полу-Бладда или упрямой хваткой мулоголового Одди Быка. Эта хватка была очень холодная и расчетливая. Такая, что гонит мальчишку отрывать ноги тараканам, чтобы только посмотреть, что получится, а взрослого человека использовать других, и затем отказаться от них, как от обглоданных костей.

Вайло передернуло, но не от холода, а просто от облегчения. Робби Дан Дхун не наложил лапу на его его внуков. Спасибо дорогим богам за это.

Нет никаких сомнений, эти пять дней, с того момента, когда они бежали, были суровым испытанием. После того, как дом Дхунов был захвачен, их маленький отряд из пяти человек был вынужден отступить к Усыпальнице Дхунов. Именно тогда, с выбитой Робби Дан Дхуном дверью, Вайло не дал бы себе и малейшего шанса. Дхун снова взял Дхун, и Бладд, клан, который незаконно жил в доме Дхуна в течении полугода, должен был заплатить за свою самонадеянность. Робби приказал зарезать, а не захватить, бладдийцев. Не слишком быстро, но Кача обнаружила тайный ход, который привел их к туннелям под Дхуном. Кротовые норы, как назвал их Ангус Локк. Вайло не верил, что они существовали.

Еще одно, в чем он был кругом неправ. Сеть тоннелей вывела их в густые заросли черных ив и росички, на берег илистого ручья в одной лиге к юго-востоку от дома Дхуна. Путешествие по темным проходам подземного мира Дхуна заняло большую часть ночи.

Проходы под круглым домом наградили Вайло ознобом. Они были старыми и полными призраков, и пахло в них совсем не так, как в клане. В некоторых местах каменная кладка настолько обветшала, что вы могли ткнуть ее пальцем и увидеть, как она продавливается, словно губка. Корни деревьев, бледные и блестящие, как потоки энергии, продвигались сквозь стены и бежали вдоль пола и потолка жесткими гребнями. Хэмми старался быть осторожным с самодельным факелом, который он изготовил; большинство древесных корней были давно мертвы, и древесные волокна рассыпались черной пылью в то же мгновение, как их касалось пламя. Кое-где стены туннеля рухнули, и несколько раз они были вынуждены возвращаться. Первоначально они направлялись на север, но разрушенные туннели повели их на восток, а затем на юг. Однажды, прокладывая путь через узкий лаз - "шкуродер", они попали в пещеру, в которой зимовали летучие мыши. Каждый шаг вздымал облака мелового гуано, которое пахло так едко, что у Вайло выжало слезы из глаз. Собачьему Вождю это нисколько не понравилось, но он был предводителем мужчин слишком долго, чтобы позволить показать свои затруднения. Дав команду собакам, он отправил пять зверей вперед в поисках выхода.

Нан была столпом силы той ночью. Ее хладнокровие было заразительным. То, как она просто держала голову, ее легкая походка, даже тон ее голоса создавали атмосферу, поражавшую всех. Дети были смирны, как ягнята; даже самый тихий определенно бы испугался, но они настолько были уверены в спокойствии Нан и способности их Деда справиться с любой проблемой, будь то сломанное сиденье в детской или вооруженные люди в коридоре, что они ни разу не отстали и не выказали страха. Настоящие бладдийцы, подумал с гордостью Вайло.

Если быть честным, ночь в тоннелях тяжелее всего далась именно ему. За всю его пятидесятитрехлетнюю жизнь он испытал много видов усталости, но ни один не мог сравниться с тем, что он почувствовал во время побега. Победа в бою заставляет вас чувствовать себя бессмертным, способным гоняться за каждым, до последнего врага, а затем танцевать и пить до рассвета. Лишь потеря сокрушает вашу душу. И для человека, что уже продал половину этой души дьяволу, немногое остается терять.

Тем временем собаки, наконец, нашли выход и прибежали обратно к хозяину. Вайло при ходьбе провалился в своего рода сон наяву. Переставляешь одну ногу за другой, и к черту боль в коленях и сердце. Его поле зрения свелось к двум отдельным кругам, которые он давно уже пытался свести воедино. Для него это выглядело так, будто десять собак нарезали круги вокруг его ног, а не пять.

Собаки были исцарапаны и покрыты коркой засохшей грязи. Две вымокли насквозь, а у черно-оранжевой суки на левой задней ноге была рана, из которой сочилась кровь. Тем не менее, в их глазах ясно горела преданность. Их хозяин потерял свою человеческую стаю и был вынужден бежать из логова, и теперь их единственным желанием было облегчить его страдания. Когда Вайло, наконец, поставил им задачу, они помчались сквозь туннели в своем стремлении выполнить ее. Им так хотелось ему угодить.

Понимая это, Собачий Вождь сделал усилие. Перестроив свое зрение на правильное, он осторожно перенес опору на колени так, чтобы причинить им наименьшую боль, а затем потрепал и повалял огромных темных зверей. 'Хорошие собаки'', повторял он снова и снова, когда выбрал время, чтобы уделить внимание каждой из них. Облегчение заставило собак вести себя подобно щенкам, ползая на пузе и вытянув шеи, и все время требовательно мяукая, как котята. Самая молодая, мускулистая черная с купированным хвостом, обдулась на подстилку из белесых грибов, которые проросли через пол в темноте тоннеля. Даже в спешке никто не стал бы есть такие, сухо подумал Вайло.

Встав прямо, он обратился к полуволку: "Веди".

Они все были покрыты коркой грязи, как оказалось. Собаки нашли туннель, поднимающийся к уровню земли, выглядевший так, словно он был прорыт для карликов, - и все были вынуждены, опустившись на живот и колени, карабкаться через ледяную жижу. Дождевая вода заливала пол тоннеля, перемешиваясь с глинистой почвой, создавая своего рода глиняные потоки, что заливаются в каждый закоулок, а затем застывают как цемент на вашей коже.

В течении какого-то времени Вайло знал, что его маленькая группа направляется на юг, и он побаивался пути вперед. Когда полуволк наконец-то выбрался наружу, он смертельно устал. Утренний свет, процеженный сквозь отверстие, заросшее ивами и колючей травой, резал ему глаза. Несмотря на все это, его настроение улучшилось. Его клан из четырех человек был свободен и невредим, и теперь он мог провести свои дни так, чтоб заставить заплатить тех, кто причинил ему зло. Это было, когда он увидел каменное кольцо обрамления выхода. Волосы на спине встали дыбом, и даже прежде, чем он мог определить свой страх, слова из девиза Бладда зазвучали чуть ли не в спинном мозгу.

Мы Клан Бладд, избранные Каменными Богами охранять их границы. Смерть - наша спутница. Долгая тяжелая жизнь - наша награда.

Он догадывался, что туннели под Дхуном были созданы не кланом. Вождь мог вырыть ход в земле, как последний отчаянный способ спастись, Но ни один руководитель клана не рискнул бы заслужить презрение своих воинов, прокопав сеть кротовых нор настолько большую, что можно было пройти из одного конца кланового хозяйства в другой, ни разу не увидев за это время нормального солнечного света. А эти туннели были именно такими. Нет. Эти туннели были выкопаны головами, что мыслили иначе, чем клан. Умами, которые ценят выживание превыше всего. Эти туннели были созданы Суллами.

Выход был укреплен "глазом быка" из голубого мрамора с глубокими прожилками кварца цвета яичной скорлупы. В отличие от большинства других креплений туннеля, это каменное кольцо единственное не обрушилось и не сгнило. Мрамор оказал сопротивление беспокойной дрожи земли и давлению жестких морозов и внезапных оттепелей. Его поверхность была слегка рябой от коррозии и лишайников, что начали уже пускать якоря корней вглубь камня, но пока все массивные, в четверть круга, сегменты были выровнены так, что образованное ими кольцо было совершенно, как солнце. Или луна. Ибо там была Луна во всех фазах, глубоко выгравированная в твердом голубом камне. Полумесяц, горбатая луна второй четверти, полная, и новая луна, в которой луны не было вовсе, а просто темное пропущенное пространство, знаменующее собой начало цикла. Этот фрагмент гравировки преследовал Вайло даже сейчас, спустя три дня. Он говорил что-то о Суллах, он решил, кое-что об их чуждости кланам. Он не был человеком, подверженным внезапным фантазиям, но это пространство, где в рисунке отсутствовали звезды, говорило об аде и неизвестных местах, и о тьме, о которой рассказывал Одди Бык, что существовала до начала времен.

Собачий Вождь почувствовал начинавшуюся дрожь, и сбросил ее, резко встряхнув голову. Чертов Робби Дан Дхун и его высокопоставленные голубые плащи. Их круглый дом прямо-таки кишит призраками. Вайло дважды выдохнул, выпустив воздух через плотно сжатые губы. Кого он обманывает? Все северные территории были наполнены призраками. Вы не могли бы построить собачью будку или флигель без того, чтоб не наткнуться на обломок тесаного камня в ту самую минуту, когда ваша лопата воткнулась в землю. Первыми здесь изначально были Суллы. Они застроили вершины каждой горы, холма и мыса, каждое побережье озера, реки и ручья, и каждую мшистую лощину, бесплодное ущелье и сырую пещеру.

Вайло вспомнил свою любимую рыбачью скважину в клане Бладд, зеленый пруд не шире, чем человек мог переплюнуть. Он был так глубоко упрятан среди лип и мечей папоротника, что если вы не держите глаза на макушке, вы его пропустите. Он наткнулся на него после того, как старый Гуллит Бладд побил его за какой-то там проступок, и предупредил своего незаконнорожденного сына, чтоб тот не показывался в круглом доме неделю. На четвертый день, как припоминал Вайло, он был так голоден, что пронзал древесных лягушек своим детским мечом и в гнилых пнях разрывал труху в поисках древесных устриц.

Вот тогда-то он и нашел ее, эту рыбачью скважину. Он смотрел вверх, на кроны, отслеживая какую-то тощую белку, когда-либо поймать которую у него не было ни малейшего шанса, когда он вошел прямо в воду. Ледяную и прозрачную, как изумруды, это было настолько красиво, что даже девятилетний мальчик не мог не задержать дыхание и не залюбоваться.

Разумеется, он сделал то же, что и любой девятилетний сделал бы при встрече с поверхностью стоячей воды - он подобрал несколько плоских камешков и стал кидать их. Когда камешки отскакивали от поверхности, они создавали рябь, которая привлекла серебряных пескарей в поисках мошек. "Рыба!" - торжествующе закричал Вайло, и немедленно начал строгать удочку из упавшей ветки. Когда он работал, в голове складывались фантазии о рыбачьем колодце. Он был первым живым человеком, когда-либо стоявшим здесь, он первым прокладывал путь через непроходимые чащи Страшного Леса, первым вытащил двухстоуновую форель из ледяных глубин скважины. Когда он добрался до сложного участка, где он должен был сделать засечку на палке, чтоб провести линию, Вайло был так поглощен своими мечтами, что не уследил за ножом.

Он сидел на обломках камня близко к кромке воды, и лезвие упало в ил у его ног. Когда он разрыл пальцами песок, чтобы схватить рукоятку, его взгляд скользнул между ногами к поверхности камня. На камне было что-то высечено. Половинка луны была вырезана так глубоко, что ящерица отложила свое молочно-белое яйцо в эту полость, стоящую над единственной строчкой надписи. Вайло не был учеником, и он лишь много лет спустя будет учиться читать, но он видел достаточно клановых записей, чтоб понять, что это не клановая надпись.

Четверть луны была знаком Суллов.

Вайло вспомнил смесь ощущений, наполнивших его в тот момент: волнение, что он наткнулся на место, принадлежавшее Суллам; страх, что какая-то опасность все еще таилась в этом месте; и разочарование, что он не был великим первооткрывателем, в конце концов. Суллы были здесь первыми.

Это был урок, который остался с ним на пятьдесят лет. Клан приобрел землю за счет Суллов, и заботой вождей было обеспечить, чтоб они не получили ее обратно.

- Дед! У тебя нос красный! - Качин высокий, взволнованный голос прервал мысли Вайло, заставляя его вернуться в настоящее. Которому он совершенно определенно принадлежал.

- Нос у Деда похож на свеклу, - вмешался Эван.

- Тут поможет только одно, - громко объявил Вайло, переводя взгляд с одного бледного дрожащего внука на другого. - Кто будет последним наверху, пахнет как коровий пук!

Оттолкнув от себя Качу и Эвана, Вайло атаковал склон. Они шли по руслу ручья, который бежал вдоль подножия небольшого холма, и первая часть подъема была крутой. Его колени заскрипели, мышцы левого бедра начали сводить судороги, но добавили печали все оставшиеся семнадцать зубов, когда разогретая кровь запульсировала в корнях. Но, черт возьми, он собирался заполучить вершину этого холма. Позади него был слышен глухой топот детских ног, внуки изо всех сил пытались его догнать. Кача позади деда призывала подождать, пока маленький Эван, возбужденно протестовавший верхом на Хэмми Фаа, начнет движение. Вайло громко рассмеялся при мысли о Хэмми, втянутом в эту гонку, а потом сразу же захотел отказаться сам. Боги, но он же стар. Легкие такие дырявые, у него же не было никакого резона ввязываться во что-либо более быстрое, чем проворная ходьба. И какой именно Каменный Бог отвечал за принятое человеком решение о таком дурацком занятии, как гонка? Неспособный выбрать, под чьим влиянием он оказался, он проклял всех девятерых на всякий случай.

У Качи были длинные ноги, как у жеребенка, и чисто семейный склад ума, как у вождя Бладда, и через полминуты она его обогнала. Вайло сопел и пыхтел, но заставлял себя подниматься на холм. Дождь ударил его в лицо, ветер швырнул грязные, частично разложившиеся листья, разлетевшиеся по его груди, как жучки. Стемнело настолько, что он едва мог видеть свои ноги. Хотя он рассчитывал прийти вторым, на финишной прямой внук обогнал его. Размахивая руками, как ветряная мельница, и крича от восторга, Эван пронесся вперед. Собачий Вождь зарычал на него, когда тот его миновал.

- Дед! - крикнула Кача, когда достигла вершины. - Ты бы поторопился. Хэмми выигрывает.

Вот так оно и бывает, подумал Вайло. Одно дело - проиграть гонку молодой юркой девчонке, но чтобы уступить еще и коренастому копьеносцу с двумя левыми ногами, чьей любимой поговоркой было: "Поспешишь - людей насмешишь".

Сжав челюсти, Собачий Вождь потянулся за последним остатком сил. Он обнаружил, что вспоминает дни, проведенные у рыбачьей скважины. Удочка работала как заколдованная. И с рыбой, кусающейся, как щенки, в месте, признанным своим собственным, он решил остаться на две недели, а не одну. Это бы кое-что доказало его отцу. Когда сын не вернулся после первой недели, Гуллит Бладд был вне себя от беспокойства. Вайло представлял сцену своего возвращения на родину снова и снова, в течение длинных ночей, проведенных в лесу; отец грубовато, но с облегчением приветствует, шутливо шлепая, выделяя голосом: "Ты заставил меня поволноваться, сынок". Он представил это настолько реально, что в утро, когда он вернулся в дом Бладда, Вайло действительно ожидал увидеть отца стоящим на красном дворе, в ожидании него. Только Гуллита Бладда не было в тот день в круглом доме. Он забрал двух законных сыновей в охотничий поход четыре ночи назад, и не оставил известий своему младшему сыну, бастарду. Застарелая боль жгла Вайло огнем. Однажды незаконнорожденный - ублюдок навсегда. Ну, тогда просто смотрите воочию, что может бастард сделать. Сжимая кулаки, Вайло напал на финишную прямую склона, как будто это был враг, которого нужно было побить. Хэмми, должно быть, на тридцать лет его моложе, но Собачий Вождь отказывался вспоминать об этом. Крепкая хватка - вот что имеет значение в кланах, и ни у кого ее не было больше, чем у человека, укравшего Дхунский камень из Дхуна. Один последний рывок - и вот и вершина. Хэмми старался держать темп, но его короткие крепкие ноги были созданы для выносливости, а не скорости, и он остался сзади, когда Вайло добрался до вершины холма.

Когда дети бросились вперед, чтоб подбодрить их, мужчины обменялись долгим, усталым - "о чем, черт возьми, мы думаем?" - взглядом, прежде чем упасть на колени. Хэмми начал дышать с присвистом, как козел. Собачий Вождь ощутил знакомую боль в груди, но махнул на нее рукой.

- Хэмми воняет, как коровий пук! - Эван наскакивал на грудь копейщика, толкая его в грязь. Смеясь так сильно, что она аж хрюкала, Кача побежала присоединиться к брату, и вскоре они оба прыгали вверх и вниз у живота Хэмми, рыча со смехом и криками - корова Фаа-фук! - из последних сил.

Хэмми вытерпел это примерно столько времени, сколько может любой человек, до того как поставил детей крепко на ноги. Вытеревшись, он продолжил даже с достоинством:

- Видите ли, так как я не мылся в течении месяца, я бы сказал, что коровий пердеж как раз был бы улучшением того, что есть.

От этого заявления дети начинали хихикать снова и снова. Вайло был обеспокоен шумом, но в сердце рад этому теплу. Кача и Эван заслужили это. Они были просто золотыми последние пять дней, и более чем тихи, по сравнению с любым ребенком.

- Тише, малыши, - голос Нан был нежным, но твердым. Она не принимала участия в гонке, и только сейчас добралась до вершины холма. Ветер тащил назад ее капюшон, а лицо блестело от дождя. - Уже поздно, и нам следует вести себя потише.

Вайло кивнул в знак благодарности. Откуда-то Нан знала, что он не мог заставлять себя приструнить внучат, как это было и сейчас. Она была умней многих, и Собачий Вождь был рад тому, что она с ним.

Когда он протянул руку, чтобы она могла вытащить его вверх, он услышал низкий вой эхом с юга. Полуволк... Хотя он слышал зов его самой старой, самой любимой собаки бесчисленное множество раз и раньше, Вайло чувствовал, как в животе все опустилось. Некоторые звуки обходили разум человека и проникали прямо в его тело, и зов волка был одним из них.

Все пять собак находились на разных расстояниях весь вечер, образуя круг защиты вокруг группы, и охотясь на мелкую дичь для еды. Незадолго до заката старая сука принесла Вайло кролика, еще в белом зимнем наряде; у Вайло не было желания есть сырое мясо, а разводить костер для готовки он счел небезопасным, но он забрал кролика из ее пасти все равно. Собака, приносящая вам свою добычу - немалое дело, и только глупец не поймет этого.

Собаки были обучены бесшумному патрулированию, и хотя всех учили, что предупреждать хозяина об опасности нужно, издав лишь одиночный резкий вой, слышно было когда-либо только полуволка. Остальные четыре всегда уступали ему это право.

"Все вниз", - прошипел Вайло, проклиная себя за свое недомыслие. Благодаря ему они стояли на самом заметном на лиги вокруг месте - и ни одного чертова дерева в поле зрения. Ну хотя бы не было луны, чтоб осветить их.

Грязь сладко пахла гнилью, и когда Вайло зачерпнул горсть, он смог почувствовать в ней мертвую плоть. Лапы жуков и стебельки травы царапнули кожу, когда он мазнул ею по лицу, маскируя себя в ночи. Нан не тратила времени на женскую суету и быстро сделала то же самое. Хэмми был ближе к детям и посмотрел на них, прежде чем замаскировать себя. Ребятишки беспрекословно перешли под опеку Хэмми, но Вайло знал, что они напуганы. На глаза Эвана навернулись слезы.

Эван был его единственным живым внуком. Всего только семь лет, а мальчик уже потерял свою мать и свою родину. И он не видел своего отца тридцать дней. Вспоминая свои мальчишеские слезы - слезы обиды, одиночества и ярости - Вайло потянулся и положил руку Эвану на спину. Собачий Вождь провел тринадцать лет наступающей зрелости в доме Гуллита, и ни разу в течении этого времени никто не прикасался к нему с простой добротой. Он был незаконнорожденным сыном вождя, зачатым на пьяной пирушке Весенней Ярмарки, его мать, по слухам, была низшей из низших - обычная шлюха печного дома. Единственная любовь, которую он получал, была от гончих его отца. Хорошие собаки, они приняли его в свою стаю.

Аоооооуууууу. Вой полуволка послышался снова, став тем временем ниже и ближе. Защитники Собачьего Вождя передвигались.

Вайло кивнул Хэмми, и маленькая группа из четырех человек начала ползти на животах вниз по восточному склону холма. Дождь полил как следует, и плащ Вайло быстро промок насквозь. На середине пути вниз по откосу он заметил рощицу терновника, и направился к нему. Он внимательно вслушивался, но не мог услышать ничего, кроме ветра. Призыв полуволка пришел с юга, и это означало, что люди Дхуна выехали из Ворот Чертополоха.

"Дед, я слышу, лошади приближаются", - Кача очень старалась шептать, но в девять лет она недостаточно хорошо владела голосом, и слова прозвучали громче, чем даже если бы она произнесла их обычным "разговорным" тоном. Нан прижала палец к ее губам, чтоб утихомирить ее, но дело уже было сделано.

Хэмми и Собачий Вождь переглянулись. Копейщик оставил свое копье в Усыпальнице Дхунов, где использовал его, чтоб заклинить люк, что вел из круглого дома в усыпальницу. Хэмми по-прежнему обладал хорошим ножом, в полтора фута длиной, выкованным из одной полосы голубой стали. Кухонный нож, как Вайло называл свой собственный, был совершенно другим. Хвостовик свободно ходил в рукоятке, а три дождливых дня покрыли лезвие ржавчиной. Конечно, у Нан оставался ее "девичий помощник" - тонкий кинжал с опасным двойным краем и симпатичными завитушками - но Вайло никогда не рассчитывал забрать его у нее. Женщины Бладда имели среди множества прав и право защищать себя, как и любой мужчина.

Передвигаясь с помощью локтей и коленей, Вайло продвигался к кустам черных колючек. В конце он смог услышать то, что слышала Кача: конский легкий галоп, с близкой дистанции, с юга. Будьте хорошими, собаки, пожелал Вайло. Если пять зверей соберутся вместе слишком быстро, они выдадут позицию своего хозяина. Прямо сейчас Вайло было нужно, чтоб они остановились в том положении, где были.

Достигнув кустов, он сорвал свой насквозь промокший плащ и набросил его на ветви. Это было небольшой защитой от острых, как иголки, шипов, но было все-таки лучше, чем ничего, а Вайло не забывал о детских глазах и нежных щечках. Свирепо жестикулируя, он подозвал Качу и Эвана проталкиваться через путаницу по-зимнему жесткого тростника в середину рощицы. Когда они помедлили, он припечатал их свирепым взглядом вождя, полным силы, и прошипел: "Сейчас же!"

Ни разу за тридцатипятилетнее руководство Вайло кланом никто не ослушался приказа, отданного его командным голосом, и никто не попытался и сейчас. Ребятишки резко включились в действие, наклонив головы и прокладывая путь сквозь кусты, как если бы их преследовали волки. Даже Нан и Хэмми передвигались быстро. Хэмми туго обернул плащ вокруг тела и нырнул в кусты, как выдра в воду. Вайло почувствовал даже какое-то удовлетворение от такой отзывчивости. Он слышал лошадей на небольшом расстоянии от дальней стороны холма, и ритмичные удары их копыт звучали как военные барабаны.

Трое, сосчитал он. И они не медлят. Это что-то значит.

Вайло нырнул в кусты, когда кони перевалили гребень холма. Он лишь глотнул воздуха, чтоб обрести равновесие, и его колени коснулись коленей Нан. Когда он взглянул ей в лицо, он понял, что видит маску: стойкую и бесстрашную, спокойную, как если бы она была приучена сгибаться в колючих кустах каждый день. Нахмурившись, она стерла грязь Эвану с уголка глаза и подоткнула Качины черные волосы под капюшон. Ее материнский инстинкт действовал безупречно. Она знала, что не имеющие смысла, повторяющиеся жесты успокаивают лучше, чем нежные слова и защищающие объятия.

Вайло почти изящно протиснулся, показав спину ребятишкам, и затем вытащил кухонный нож

из-за пояса. Хэмми знал эту игру и сделал то же самое. Острый запах недавно намокшей земли действовал как дурман на глотку Вайло, и он обнаружил, что дышит глубоко и свободно. Всадники были почти перед ними. Когда удары копыт усилились до оглушающих, Вайло произнес молитву своему любимому богу, Утреду. Не сейчас.

Это почти получилось. Всадники протянулись в ряд у кустов и продолжили путь на юг, разбрызгав комки грязи напротив черной колючки, когда проезжали мимо. Затем ритм стука копыт вдруг изменился, слегка замедлился, остановился, когда один всадник обернулся в седле и посмотрел назад. Слякоть в сапоге Вайло застыла. Милостивые боги, плащ! Он лежал там, неописуемо грязный, вымоченный дождевыми красками ночи, на любой взгляд неотличимый от его окружения. Кроме очертаний.

Вайло представил взгляд всадника, скользящий по терновнику. Он слышал звон железных удил на конских головах, что были потянуты назад. Не было сказано ни слова, но Вайло представлял обмен осторожными кивками. Хэмми Фаа посмотрел на вождя.

Собачий Вождь раскручивал мгновение, рассматривая все возможные исходы. Судя по шуму, производимому конской сбруей, всадники были хорошо экипированы. Упряжь, предназначенная для поддержки военного снаряжения, совершенно определенно там звучала. Необычное количество пряжек и D-образные кольца создавали постукивание острых застежек. Несомненно, это были люди Дхуна - они в спешке двигались на юг из дома Дхуна - но Вайло не был уверен, что они были посланы вслед за ним. По его опыту охотники за людьми передвигались налегке. Какова бы ни была их цель, они были опасны. Маленькая группа людей не остановится исследовать крошечное несоответствие в ночной темноте, пока они уверены, они могут действовать неожиданно. Вайло взглянул на внуков и облизнул губы. Вытолкнув воздух из легких, он свистнул собакам. Одинокий звук, кристально тонкий, прорвался через шум бури. Все были отозваны в этот момент, и в то время как пять собак ответили хором странных завываний, кони повернулись и взбрыкнули в движении.

Вайло кивнул Хэмми. Нан он произнес одними губами:

- Оставайся здесь и не двигайся. - Для ребятишек у него не было слов. Нан знала что делать.

Когда собаки направились обратно, Вайло раздвинул кусты и уловил первые приметы всадников. Три коня, три человека. Люди Дхуна, в легких доспехах для поездки, но с полным воинским снаряжением. Одеты в голубые шерстяные плащи, застегнутые брошами в виде чертополоха, обуты в жесткие сапоги из свиной кожи. Двое держали девятифутовые копья, и у всех хватило ума надеть шлемы еще до того, как приблизиться.

Вайло ощутил старую смесь возбуждения и страха, когда приготовился встретиться с ними лицом к лицу. Это снова я, без людей и безлошадный. Вождь-Неудачник, вот как должны они называть меня.

Хэмми Фаа подобрал себе позицию - тремя футами позади от вождя. Даже сейчас он не мог отказаться от привычного уважения. Вайло полагал, ему было полных двадцать три.

- Кто стоит здесь? - раздался жесткий, командный голос, когда всадники приблизились. Услышав акцент, Вайло пересмотрел свое мнение. По крайней мере, один из этих людей был из Молочного, но одет как дхунит.

Собаки быстро сокращали расстояние, и Вайло ждал ... ждал... до ответа. Когда первая из собак - крупная черно-оранжевая сука - подошла на расстояние прыжка, он успокоил ее поднятым кулаком. Неожиданно она опустилась на ляжки, ее янтарные глаза вспыхнули, глухое рычание прокатилось глубоко в горле. Вмиг прибыли остальные псы, инстинктивно образуя кольцо вокруг группы Вайло и дхунитов. Один за другим, они следовали за ведущей сукой и ползли по земле.

Два всадника, несшие копья, удерживали своих коней на расстоянии удара от Вайло, пока третий, самый невысокий из них, колебался сзади. Их остроконечные шлемы отбрасывали черные тени на лица, и Вайло не мог видеть их глаз. Обе лошади копьеносцев были хорошо выучены, и держались от собак на расстоянии броска, но запах полуволка заставлял их нервничать. Оба животных поджали хвосты и отслеживали положение полуволка, прядая ушами. Третья лошадь уже пережила свой расцвет, серо-коричневая кобыла с крупными зубами и маленькими копытами, была не такой нервной, как остальные. Она стояла на земле правильно, ее уши направлены вперед с интересом, и осторожна, и спокойна под рукой хозяина. Вайло немедленно переоценил ее всадника: любой человек, способный приказать лошади успокоиться в присутствии мускусного запаха волка, владеет мастерством, которое стоит учитывать.

- Отвечайте на вопрос! - произнес молочанин снова, сопровождая свои слова взмахом копья и атакой коня. Он был высоким, но ширина плеч недостаточна для бойца с топором. Двойные ножны, прикрепленные с противоположных сторон перевязи, указывали выбираемое им оружие.

Вайло считался с острием копья, направленным прямо ему в лицо. Нелепо, но он опознал его как одно из своих собственных. Притом, с другой стороны, оно, возможно, было первоначально дхунским, и было присвоено Бладдом после сражения на землях Дхуна. Так преходяще имущество войны. Возьми сам. Когда-то он руководил тремя круглыми домами, сейчас он скатился до владения ничем. Что означает, мне нечего терять, кроме воздуха. Жестко ухмыльнувшись, Собачий Вождь назвал свое имя.