Крис едва успевает поставить на стол две тарелки и пару бутылок воды, как комната наполняется странным гудением.

— Что это? — спрашиваю настороженно.

— Мой вариант дверного звонка, — отвечает он с мальчишеской улыбкой, которой невозможно было ожидать от мрачного, сосредоточенного волшебника, полчаса назад творившего со мной чудеса. — Даже если посетителю удастся справиться с кодом в лифте, дверь все равно откроется только по моей воле.

— Но это не может быть пицца, правда? Они звонили всего десять минут назад, не больше.

— Да, прошло ровно десять минут, — соглашается Крис. — Скорее всего они приготовили мой обычный заказ еще до звонка. — Он вскакивает и быстро проводит ладонями по джинсам.

— Где ванная? — Я тоже встаю.

Он кивает на дверь возле камина и идет к лифту. Смотрю вслед и представляю, как прореагировала бы, если бы доставила пиццу, а Крис открыл дверь без рубашки. Татуировка. Никогда не отличалась любовью к данному жанру изобразительного искусства, но ничего более возбуждающего, чем его дракон, в жизни не встречала. Или Крис обладает способностью вызывать желание каждой своей особенностью?

Он набирает на электронном замке код, и дверь открывается. Покрасневшей от смущения женщины не вижу, зато слышу низкий голос Джейкоба и волнующий смех Криса. Звук рождает опасные, крайне нежелательные ощущения. Нет, только не это! Не ходи этой дорогой, Сара. Не позволяй себе влюбиться. Это не больше чем приключение, краткий побег от действительности.

Крис поворачивается и идет ко мне с двумя коробками пиццы в руках. В голове пульсирует одно-единственное желание — чтобы он снова прижал меня к стеклу и довел до исступления. Да, он умеет соблазнять каждым движением, каждым жестом, каждым взглядом. Не хочу омрачать блаженство мыслями о том, что будет дальше. В объятиях этого мужчины не остается сил ни на что другое, кроме ощущений, которые он дарит. Чувствую зверский голод, но пицца не способна его утолить.

Крис показывает коробки.

— Они прислали две. Если собираешься в ванную, то беги скорее. Поверь, это лучшая пицца на планете — особенно пока горячая.

Широко улыбаюсь:

— На планете?

— Готов поспорить, детка: в Италии я их съел немало.

Со смехом бегу в ванную. Включаю свет и вижу такой роскошный дворец, по сравнению с которым моя вполне приличная авторского дизайна комнатка кажется убогим сараем. Здесь ванна даже утоплена в пол. Внезапно сердце испуганно вздрагивает и замирает: прислоняюсь к двери, мгновенно забыв и о голоде, и о неотложной нужде.

Благополучная, наполненная дорогими вещами жизнь Криса была похожа на жизнь нашей семьи много лет назад, и сейчас прошлое словно возвращается. В глубине души оживает сожаление о милых сердцу, но давно утраченных девчачьих радостях: об удобной ванне, о бесконечной веренице экзотических шампуней, пен и гелей, но я быстро напоминаю себе, что все вокруг имеет свою цену. У Криса другая история: в свое богатство он вложил огромный талант и тяжкий труд. Пример соблазняет и вдохновляет: мне тоже хочется заработать хотя бы на крошечный кусочек этого великолепия.

Отбрасываю нескромные мысли, быстро справляюсь с делами, умываюсь и придирчиво рассматриваю себя в зеркале. Искусанные губы распухли, волосы спутались. Выгляжу беззастенчиво, даже безжалостно оттраханной и все же нравлюсь себе гораздо больше, чем обычно. Да, оттраханная, а вовсе не отлюбленная, и это замечательно! Улыбаюсь в зеркало. Новая свобода доставляет радость. Свобода сексуальна. Крис невероятно, фантастически сексуален. Да я и сама еще никогда не чувствовала себя такой сексуальной.

— Поторопись, пицца стынет! — кричит Крис, и я со смехом выхожу из ванной. — Почему женщины так плохо торопятся? — интересуется он, когда я сажусь рядом на диван.

— А почему мужчины так хорошо раздражаются? — спрашиваю вместо ответа и с удовольствием вдыхаю аромат свежеиспеченного хлеба, пряностей и томатного соуса.

— Потому что вы учите нас нетерпению.

Презрительно фыркаю:

— Можно подумать, вы поддаетесь обучению. Вот уж никогда не поверю.

Крис открывает крышку, и из коробки выглядывает аппетитная сырная корочка.

— Какая красота! Даже не постесняюсь продемонстрировать, сколько пиццы способна умять за один присест.

Он протягивает тарелку, и я с энтузиазмом водружаю на нее порцию солидного размера.

— А выглядишь так, будто не в состоянии запихнуть в себя больше пары кусочков.

— Да уж, ты знаешь, что следует сказать девушке, особенно после того, как она… побывала обнаженной. — Улыбаюсь и понимаю, что чувствую себя намного свободнее, чем позволяет звездный статус хозяина квартиры. — И все же уверяю, что запросто… — Пробую и мычу от удовольствия. — О!.. Хмм.

— Вкусно, правда? — спрашивает Крис и тоже уверенно отправляет в рот изрядную порцию.

— Так вкусно, — соглашаюсь, отрывая салфетку от рулона, который он заботливо поставил на стол, — что готова целую неделю пробегать по несколько лишних миль. Удовольствие того стоит.

— Значит, бегаешь?

— Угу. Во-первых, полезно для сердца, а во-вторых, это можно делать дома, в полном одиночестве. Не люблю коллективные занятия и ненавижу переполненные фитнес-клубы.

— Здесь на четвертом этаже есть частный зал — одна из причин, почему я выбрал именно эту квартиру.

— Но в твоем распоряжении целый этаж. Можно было бы поставить тренажеры прямо здесь.

— Место нужно для студии. После ужина покажу.

Итак, мне суждено увидеть студию великого Криса Мерита — суперзвезды современной живописи.

— Ты совсем не похож на знаменитость. Ведешь себя по-другому.

— Никогда не думаю о себе как о знаменитости.

Доедаю пиццу и ставлю тарелку на стол. Теперь, когда зверский голод утолен, и разговор, и собеседник кажутся еще интереснее. Удобно прислоняюсь к спинке дивана.

— Но ты невероятно знаменит и должен это знать!

Он пожимает плечами и кладет по большому куску пиццы и мне, и себе. Протягивает тарелку.

Рассеянно принимаю новую порцию.

— Ты один из самых молодых и самых успешных художников в мире. Ты неподражаем!

— Знаю, ты искренне любишь мои картины, и потому ценю твое признание. Поверь, когда оказываешься на виду, сразу появляется немало людей, желающих сблизиться с тобой из корыстных соображений.

Откусываю пиццу и пристально рассматриваю Криса. Он уже тянется за следующим куском и с аппетитом жует, а я продолжаю изучать его без тени смущения.

Он приподнимает бровь.

— Почему ты так на меня смотришь?

— Тебе не нравится, когда люди узнают о твоей известности?

— Как-то не привык расхаживать по улице и объявлять о себе каждому встречному.

В голове начинает складываться некая картина. Или мне просто кажется?

— Подожди. Значит, ты намеренно используешь в публичных форумах фотографию отца?

Губы растягиваются в медленной улыбке. Крис доедает остатки первой пиццы и кивает на вторую коробку:

— Еще?

Ставлю тарелку на стол.

— Пока рано. Но ты не ответил на вопрос.

Он тоже придвигается к спинке дивана, поворачивается ко мне и с сокрушенным видом трет подбородок.

— Виноват. Порой со мной случаются казусы подобного рода. — Он подмигивает. — А что, одурачил, да?

— На фотографии твой отец выглядит лет на сорок с небольшим, и я решила, что ты просто рано повзрослел.

— Иными словами, одурачил!

Поджимаю губы и признаю поражение:

— Одурачил.

Смотрим друг на друга. Легкомысленное настроение испаряется, и воздух густеет от взаимного притяжения, ни в малейшей степени не удовлетворенного, а, напротив, распаленного жаркой встречей возле стеклянной стены. Сижу, рассматриваю Криса и в уме перебираю то, о чем уже не раз думала раньше. Да, он и в самом деле беззаботен и забавен, но при этом отнюдь не прост. Тщательно и умело скрывает все, что не хочет мне показывать. Этот человек намного сложнее, чем кажется поначалу, а потому вызывает острое желание узнать его лучше и хотя бы в первом приближении понять, какие секреты таятся за неотразимой внешностью и обаятельными манерами.

Перевожу взгляд на руку, где красуется разноцветный дракон. Придвигаюсь ближе, нога случайно касается его ноги. Электрический разряд тут же пронзает меня насквозь.

С трудом сглатываю, вытягиваю руку и осторожно притрагиваюсь к татуировке. Чувствую, как сокращаются выпуклые мускулы, и горжусь собственной властью.

Медленно поднимаю глаза и натыкаюсь на раскаленный взгляд.

— Очень красиво и… сексуально. — Сама удивляюсь той легкости, с какой вылетают слова. Ненавижу флиртовать, но с Крисом все получается как-то иначе, чем с другими.

— Очень рад, что ты так считаешь.

Веду ладонью вниз по руке, и он ловит мои пальцы, как будто хочет продлить прикосновение.

— А почему дракон?

— Потому что дракон воплощает силу и богатство — два качества, о которых я мечтал с ранней юности.

— Уже тогда деньги и могущество много для тебя значили?

— Да.

Снова хочу спросить почему, но вопрос кажется слишком нескромным.

— А сейчас?

— Сейчас я получил и то, и другое. Главное, что в результате приходит уверенность в себе.

Думаю о том, как он использовал свою силу в противостоянии с Комптоном, вспоминаю его темную сторону, с которой столкнулась сегодня. Он любит власть не абстрактно, как Марк, а применительно к собственной жизни.

— Первыми моими картинами были как раз драконы. Храню их в личной коллекции; ни одной не продал и даже ни разу не выставлял.

— Они здесь? — загораюсь я. — Так хочется увидеть!

— В Париже.

— О! — Да, конечно. Настоящий его дом в Париже. Снова смотрю на руку. — Мастер очень талантлив.

— Это она. Но действительно талантлива.

Горло сжимается. Значит, это выдающееся произведение на его теле создала женщина и, наверное, вдохновила тем самым на собственное творчество.

Крис нежно проводит ладонью по моим волосам, и я с трудом сдерживаю дрожь.

— Что ты хочешь узнать?

Кто она такая. Хочу все узнать о ней.

— Расскажешь то, что сочтешь нужным.

Во взгляде мелькает удивление.

— Ты всегда неожиданна, Сара Макмиллан.

— И ты тоже, Крис Мерит.

Голос смягчается:

— Татуировку сделала близкая подруга, которая помогла мне пережить трудные времена.

Сама не знаю, почему стараюсь не дышать.

— Она осталась в прошлом, — добавляет Крис. — А ты в настоящем, здесь и сейчас.

Медленно, с трудом выдыхаю. Наверное, он имеет в виду что-то хорошее, но слова «здесь и сейчас» настораживают. Понятия не имею, почему они меня тревожат, почему в животе завязывается тугой узел. В жизни всегда имеет значение только то, что происходит здесь и сейчас. Я слишком много думаю. Не хочу думать! Забираюсь к Мериту на колени, а он устраивается основательнее и откидывается на спинку дивана. Храбро сажусь верхом и кладу ему руки на плечи.

— Итак, сейчас я здесь. Что собираешься со мной делать?

Несколько долгих секунд Крис сидит неподвижно. Не прикасается, но излучает обжигающее напряжение. Отсутствие реакции заставляет смутиться — впервые за вечер.

Вдруг пальцы сжимаются вокруг моей шеи и заставляют склонить голову. Губы оказываются возле губ.

— Знаешь, что случится, если разбудишь дракона? Сожжет заживо. Играешь с огнем, детка!

Глажу его по щеке и мгновенно забываю о недавнем смущении.

— О чем бы ты ни говорил, все равно не боюсь. Думаю, пытаешься меня отпугнуть потому, что боишься сам.

Он запускает пальцы в мои волосы и с грубой силой удерживает меня в неподвижности.

— И это все? — спрашиваю, шокированная собственным стремлением к большему, к тому, что скрывается в глубоком омуте неизведанного. Мне совсем не страшно. Я возбуждена до предела и готова на все.

Он смотрит требовательно, жестко, властно.

— А я-то считал тебя примерной маленькой учительницей!

— Ты меня развращаешь, — заявляю без тени сомнения, — и мне это нравится.

Не успеваю договорить, как он жадно овладевает моим ртом и принимается целовать с необузданной, огненной страстью. Познаю его темную сторону — ту, которую мечтаю изведать, которой он сам так боится. Неудержимо стремлюсь проникнуть в тайну. Может быть, он прав. Может быть, я действительно играю с огнем, но остановиться уже не могу. Знаю, что вопреки голосу разума буду провоцировать его до тех пор, пока он не раскроет все свои мрачные секреты.