Щурюсь от яркого утреннего света и с трудом сглатываю. Ощущения возникают постепенно: сначала настигает болезненный стук в голове, потом появляются ужасный вкус и сухость во рту и, наконец, материализуется теплая тяжесть на плече. Лежу голая под одеялом, а Крис спит рядом и крепко меня обнимает.

Некоторое время пытаюсь осознать сложные переплетения наших отношений, вспоминаю вчерашнюю бурную ссору. В объятиях Криса неистовая ярость бесследно растворяется. «Потому что Майк и Кэти не знают, что вино было для отца изысканным наркотиком». Мой бедный израненный художник! Сколько же ему пришлось пережить! Майк подарил ему карточку из лучших побуждений, но по простоте душевной невольно разбередил неизбывную боль. Я оказалась участницей второго акта драмы и — спасибо изысканному калифорнийскому вину — исполнила свою роль как нельзя хуже.

С мучительным чувством раскаяния вспоминаю, как обнимала унитаз и выворачивалась наизнанку на глазах у Криса, страдая от благородного напитка, так жестоко погубившего его отца. И все же он старательно за мной ухаживал и вел себя как настоящий герой.

— Проснулась? — Теплый, хриплый спросонья голос волнует; в очередной раз удивляюсь собственной реакции на любое действие этого человека.

— Да. Теперь лежу и переживаю.

Крис утыкается носом в шею.

— Тебе не о чем переживать.

— Еще как есть.

Он пытается меня перевернуть; сажусь в постели и натягиваю одеяло до подбородка.

— Лучше не прикасайся: до тех пор, пока не приму душ и не почищу зубы, радиоактивна и крайне опасна.

Только сейчас замечаю, что на нем все еще вчерашняя одежда, на подбородке успела вырасти светлая щетина, а волосы растрепаны. Облик диковатый и невероятно привлекательный.

— Ты почему спишь одетым?

— Потому что ты раздета. Не хотелось пренебрегать твоим нездоровьем.

— О! — Неужели он действительно мог захотеть меня после всего, что увидел? Конечно, нет.

— О! — повторяет он и насмешливо улыбается.

Облизываю пересохшие губы, и даже на это мизерное движение голова отвечает зверской болью. Прижимаю пальцы к виску и не могу сдержать стон.

— Ну вот, теперь придется страдать от похмелья. Неужели эти адские муки никогда не закончатся?

Крис протягивает руку, чтобы взять со стола бутылку воды и пару таблеток.

— Позвонил еще вчера администратору и попросил принести болеутоляющее, но ты сразу уснула.

Тронутая очередным проявлением великодушия, прикасаюсь к его подбородку и ощущаю приятное покалывание.

— Спасибо. — Нежность переполняет. — Наверное, ты не все время подлец.

Он ловит губами мои пальцы и дарит одну из своих неподражаемых улыбок, способных растопить даже ледник.

— Сохраняю за тобой право сообщать, когда таковым являюсь.

Морщусь, но прилежно глотаю пилюли.

— Можешь на меня рассчитывать. — В желудке отвратительно урчит, и выгляжу я, должно быть, мерзко. — Не доводила себя до похмелья уже лет… — Хочу сказать «пять», но вовремя спохватываюсь: цифра чересчур красноречива. — Давно. Если мир искусства требует регулярных возлияний, то я скорее всего на эту работу не гожусь.

Крис неодобрительно хмурится и приподнимается на локте.

— Миру искусства ни к чему заставлять тебя пить и даже разбираться в вине, но ему необходимы страстные натуры. Не могу примириться с тем, что Марк внушил тебе иное понимание профессии; в том числе и поэтому хочу помочь тебе найти другую сферу деятельности.

— «Риптайд» позволит прилично зарабатывать. Сам понимаешь, для успешной карьеры в искусстве благосостояние — условие немаловажное.

— Могу организовать приличный заработок где-нибудь в более безопасном месте.

Теряюсь в противоречивых чувствах. Если позволить себе положиться на Криса сейчас, то что же делать потом, когда его не будет рядом?

— Спасибо, очень ценю твою помощь, но чувствую, что должна прийти к победе собственным путем.

— Непременно победишь, Сара. Если бы не верил в тебя, не стал бы помогать.

— Твоя вера означает для меня гораздо больше, чем можно представить, но твое участие будет подозрительно напоминать показ новой картины. А если я добьюсь успеха своими силами, то буду знать, что способна работать и в будущем.

— Когда я уйду?

В груди щемит; с трудом сдерживаюсь, чтобы не прижать руку к сердцу.

— Я этого не сказала.

— Но подумала.

Неохотно соглашаюсь.

— Я одна, Крис, и в этом состоит мой выбор, но вместе с одиночеством явилась необходимость принимать разумные решения.

— Известно ли тебе, сколько людей с радостью использовали бы мои деньги и возможности?

— Иными словами, сколько людей использовали бы тебя? — Не дожидаюсь ответа, потому что ответ мне не нужен. Майкл оказался бы в очереди первым. — Да, знаю.

— Продолжаешь удивлять, Сара.

Крис замолкает. Жду продолжения, но он меняет тему:

— Как себя чувствуешь?

— Тошнотворно.

— Ничего удивительного. — Он смотрит на часы. — Уже одиннадцать, давно пора вставать. Закажу тебе чай и печенье. Должно помочь.

— Одиннадцать? — переспрашиваю в ужасе. — Поверить не могу, что мы столько проспали. — Горько сожалею о напрасно потерянном времени — с Крисом, да еще в таком чудесном месте. А все из-за алкоголя! — Кажется, ты договорился о встрече с экспертом. Я подвела этого человека?

— Ее зовут Мередит; мы знакомы много лет. Около восьми я проснулся и отменил урок, но она сказала, что, если захочешь, можно будет встретиться в пятнадцать минут первого.

— Очень хочу. Вот только… там тоже придется что-нибудь дегустировать? Боюсь, очередного испытания на крепость не выдержу.

— Не волнуйся, не придется, — смеется Крис. Встает с постели и сладко потягивается. Несмотря на отвратительное самочувствие, не могу не отметить его мужественную красоту. — К счастью, практические занятия не предусмотрены.

— Честно говоря, совсем не уверена, что хочу расширить познания в вине.

— Это потому, что сейчас страдаешь от похмелья. А как только поправишься, пожалеешь об упущенной возможности. К тому же Мередит — авторитетный винный эксперт, и в то же время я ни разу не видел ее с бокалом в руке — ни в отеле, ни в галерее. Так что заодно получишь шанс выяснить, как ей это удается.

— То есть она не пьет то вино, о котором рассказывает?

Крис скрещивает руки на широкой груди.

— Этот вопрос я задал ей прежде, чем записать тебя на урок, а она ответила, что если будет пить на работе, то утратит профессионализм.

После этих слов перспектива встречи безусловно вдохновляет.

— С таким специалистом грех не встретиться. — Внезапно вспоминаются события вчерашнего вечера: несмотря на изменившиеся обстоятельства, жестокие слова Криса и сейчас отзываются болью. — Вчера… ты сказал, что не должен был привозить меня сюда.

Лицо его остается спокойным, но голос смягчается, а ответ звучит подчеркнуто медленно:

— Постоянно говорю и делаю много такого, что в твоем обществе ни говорить, ни делать не должен — ни в коем случае.

— Раз так, отмени урок и отвези меня домой.

— Нет, домой я тебя не отвезу. — Он снова смотрит на часы. — А если хочешь успеть принять душ и поесть, то скорее вставай.

— Значит, мы не будем об этом говорить?

— Разве нельзя быстро собраться, чтобы успеть на встречу, а поговорить позже, по дороге в город?

— Лучше сейчас. — Оставаться в подвешенном состоянии и не знать, окажется ли сегодняшний день последним в наших отношениях? Нет, этот вариант не для меня.

Крис садится на кровать и берет за руку.

— Послушай, детка, вчера мы оба были не в своей тарелке. Алкоголь плохо уживается с чувствами.

Вспоминаю, как улетела в пруд карточка его отца, как зло он приказал мне не пить лишнего. Чувства. Они переполнили его из-за клочка бумаги. Очевидная связь событий порождает новую тревогу. Может быть, ему неприятно, что я оказалась рядом в минуту слабости?

— Вчера ты сказала, что я свожу тебя с ума, — напоминает Крис, выводя из задумчивости и возвращая в туманное настоящее.

— Так и есть.

— Но и ты тоже сводишь меня с ума.

— Это сказано для того, чтобы я почувствовала себя лучше?

— Сказано не «для чего», а «почему». Потому что это правда. Сара, детка, — он нежно гладит по щеке, — безумие, которое ты вселяешь, лучшее из всего, что доводилось чувствовать в течение долгого-долгого времени. Повторяю: я не готов тебя отпустить. Не знаю, что именно ты со мной делаешь, но только прошу… не уходи, не бросай.

«Не готов меня отпустить». Цепляюсь за важные слова, потому что слышу в них намерение остаться со мной и в будущем.

— Снова ты сбиваешь меня с толку, — шепчу в ответ. — Если то, что между нами происходит, не больше чем горячий секс, так пусть и остается горячим сексом, а всему остальному здесь не место.

— Но почему бы просто не подарить себе день безмятежного счастья, Сара? О серьезных вещах можно поговорить и потом.

День безмятежного счастья. Почему сейчас он кажется совершенно невозможным? И в то же время понимаю, что хочу провести с ним еще не один день. Просто необходимо побыть одной, посидеть дома, в привычной обстановке, и спокойно подумать о жизни. Может быть, сумею найти истину и понять, чего хочу и в чем по-настоящему нуждаюсь.

— Да, — соглашаюсь я. — Договорились.

— Хорошо. — Крис улыбается. — Если хочешь попасть на занятия, быстрее собирайся. Нет, подожди секунду. — Он исчезает в ванной, но тут же возвращается с махровым халатом. — Если увижу, как ты идешь по комнате голой, урок не состоится.

Первозданный огонь в зеленых глазах в корне противоречит моему нынешнему состоянию, а потому послушно и быстро ныряю в халат. Я не притворялась и не симулировала отравление. Сейчас не время для жаркой любви, каким бы заманчивым ни казалось само понятие.

Придвигаюсь к краю матраса, и в поле зрения сразу попадают туфли и сумка — и то, и другое валяется на полу посреди комнаты. Рядом лежит дневник — очевидно, забыла застегнуть молнию, и тетрадь выскользнула. В панике соскакиваю с кровати, запихиваю опасное свидетельство как можно глубже и торопливо дергаю замок.

Крис разговаривает по телефону: заказывает в номер завтрак. Хочется верить, что дневник он не заметил, да и вообще чужими секретами не интересуется. Откровения Ребекки волнуют только меня, и все же адреналин безудержно переполняет кровь. Чемодан стоит неподалеку. Закрываю его и везу в ванную.

Запираюсь и без сил прислоняюсь к двери. Что сказал бы Крис, если бы узнал, что я читаю дневник Ребекки Мэйсон? Смог бы меня понять? Поверил бы, что боюсь за Ребекку? Черт возьми, если я действительно тревожусь, то почему не сделала большего, чтобы ее найти? Настолько погрузилась в процесс жизни незнакомой, но до боли близкой подруги, что совсем забыла о ней самой! Молча даю себе клятву принять все доступные меры и выяснить, где сейчас Ребекка и что с ней, — независимо от последствий. А в том, что последствия неизбежны, уже не сомневаюсь.

Проходит половина дня. За это время я успела принять душ, надеть черные джинсы и вишневый топ с блестками — судя по всему, разного рода сияния симпатичны моему личному стилисту, да и мне тоже — и провести несколько незабываемых часов в гостиной с видом на величественные горы Маякамас. Мередит, чрезвычайно симпатичная особа лет тридцати с небольшим, рассказывала о мире вина интересно и доходчиво. А главное, я все-таки избавилась от ужасного похмелья и, когда Крис присоединился к нам за обедом, смогла насладиться самой вкусной едой в моей жизни.

Сейчас стрелки часов приближаются к пяти. Пора ехать домой. Крис открывает передо мной заднюю дверь своего «Порше-911», а сам садится за руль. Путешествие подходит к концу. Грустно.

Безвольно расслабляюсь на сиденье и погружаюсь в легкую дремоту: сытный обед притупляет сознание. В спокойном, на редкость уютном молчании Крис колесит по местным дорогам, уверенно выезжает на шоссе.

— Во вторник утром мне надо лететь в Лос-Анджелес, — объявляет он минут через пятнадцать.

Хуже новости не придумаешь. Крис меня покидает! Знала, что это произойдет, но не предполагала, что так скоро. Чтобы хоть немного утешиться, напоминаю себе, что Лос-Анджелес — еще не Париж.

— В следующие выходные должен состояться благотворительный вечер в пользу детского госпиталя, а до этого предстоит несколько подготовительных мероприятий. Раньше понедельника не вернусь.

Пружина внутри меня слегка ослабевает. Он все-таки вернется!

— Поедем со мной, Сара.

Крис хочет, чтобы я отправилась вместе с ним? Приглашение приятно удивляет.

— Я бы с удовольствием, но ты ведь сам знаешь, что нельзя — работа.

— Думаю, что смогу убедить Марка…

— Нет. — Я выпрямляюсь. — Крис, мы уже это обсуждали. Что бы ни происходило между тобой и Марком, моей работы ваши отношения касаться не должны.

— Нажму на него по поводу аукционного дома.

— Нет! — повторяю более настойчиво. — Прошу тебя, Крис, не разговаривай с Марком. Я ведь уже объяснила: мне очень важно получить это назначение собственными силами.

Он поджимает губы, что означает верный признак внутренней борьбы.

— Хорошо, не буду ему звонить. — Бросает на меня быстрый взгляд. — Твоя машина стоит возле галереи, а я живу неподалеку. Если не хочешь лететь в Лос-Анджелес, останься у меня на ночь. По дороге можем заехать к тебе и взять необходимые вещи.

Я-то надеялась побыть в одиночестве и обдумать наши отношения, но перспектива долгой разлуки мгновенно рушит все планы. Как же ему удалось войти в мою жизнь так быстро, незаметно и прочно?

— Да, с удовольствием. — К себе заезжать не хочу, потому что не готова показать Крису свое убогое жилище. Нет, поправляю себя, не только поэтому. Моя квартира — это моя прежняя жизнь, из которой удалось выбраться на несколько дней и хотелось бы выбраться навсегда. Смотрю на красивый мужественный профиль и спрашиваю себя, смогу ли органично вписаться в жизнь столь сложного и талантливого человека. Но дело, конечно, не во мне. Ребекка! Нельзя забывать, с чего все началось. А для того чтобы понять, где она сейчас, необходимо проанализировать информацию, которую дали вещи, найденные в контейнере.

Значит, заехать ко мне все-таки придется.