Я задыхаюсь… меня окутывает непроглядная тьма, поглотившая меня, когда на складе, где я брожу в лабиринте контейнеров в поисках хоть какой-то ниточки, способной навести меня на след Ребекки Мэйсон, внезапно погас свет. Я вдруг неожиданно стала персонажем фильма ужасов, одного из тех, что всегда ненавидела – девочкой, которая вечно делает именно то, что делать нельзя, и чье окровавленное безжизненное тело заполняет экран перед тем, как на нем появляются титры. Но я, Сара Макмиллан, всегда отличалась здравомыслием – поэтому прикрикнула на себя, пристыдив за неразумное поведение. Внезапное отключение электричества не редкость для Сан-Франциско, напомнила я себе, в последние пару месяцев такое случалось нередко – худшее из того, что мне грозит, это наступить в темноте на крысу.

Но разве не это твердит себе перепуганная насмерть девочка из фильма ужасов перед тем, как ее убьют? Ничего страшного, просто отключили электричество. Это всего лишь кино. Я поступила глупо, явившись сюда одна, да еще ночью – а ведь раньше я всегда старалась поступать разумно. Здравый смысл подсказывал, что тут может быть опасно, однако я велела ему заткнуться. Беда в том, что я была в отчаянии – мысль о том, что нужно найти Ребекку, сводила меня с ума, и не хотелось вспоминать, как утром я написала Крису, что скучаю по нему, а он ничего не ответил. Он уехал из города на пару дней, чтобы принять участие в какой-то благотворительной акции, но меня мучило подозрение, что эта поездка помогла ему понять, что сам он ничуть не скучает по мне. Убедить себя в этом оказалось несложно – в конце концов, накануне вечером он поступил со мной очень скверно, и я реагировала на это именно так, как, по его словам, я должна была, и чего я поклялась не делать – оттолкнула его. Проще говоря, сбежала, мысленно добавила я, вспомнив слово, которое частенько использовал Крис, когда в очередной раз брался предсказывать мое поведение.

Жуткую тишину прервал негромкий щелчок, и мне разом стало не до Криса с его упорным нежеланием отвечать на мои эсэмэски. Я лихорадочно пыталась понять, что это за звук – тщетно. О да, теперь я понимала, какого сваляла дурака, явившись сюда. Обычно я стараюсь не делать глупостей – и, как правило, мне это удается, – но уж если делаю, то с размахом.

Я застыла, не осмеливаясь не только шелохнуться, но даже дышать – потом до моего слуха долетело чье-то хриплое, с присвистом, дыхание, и в первый момент я даже не сообразила, что это дышу я сама. Я пыталась заставить себя стоять тихо – напрасная попытка. Словно чья-то безжалостная рука сжала мне горло – я задыхалась, воздух почему-то отказывался поступать в легкие. Я пыталась вздохнуть – и не могла. Я хватала воздух пересохшими губами, чувствуя, что вот-вот задохнусь. Это удушье, обреченно подумала я. Да… точно. Я еще не успела забыть это чувство, знакомое мне с того дня, когда пять лет назад врач, вышедший из палаты, где лежала моя мать, объявил, что она умерла. Даже понимая, что со мной происходит, я продолжала судорожно втягивать в себя воздух, зная, что тем самым только выдам свое присутствие. А вот чего я никак не могла взять в толк, так это почему, понимая, что со мной, я ничего не в силах с этим поделать.

Внезапно до меня дошло, что я стою – а я решительно не помнила, как поднималась на ноги. Руки у меня разжались, и бумаги разлетелись по полу – а я решительно не помнила, что держала что-то в руках. Крик застрял у меня в горле – страх толкал меня в спину, подсказывая бежать. Животный ужас оказался настолько силен, что я даже сделала крохотный шажок, однако еще один чуть слышный щелчок заставил меня прирасти к полу. Взгляд метнулся к двери – однако меня по-прежнему окружала темнота. Я не могла различить ничего – ничего, кроме бездонной черной дыры, готовой поглотить меня в любую минуту. Еще один чуть слышный щелчок. Что означает этот звук? Внезапно моего слуха коснулся едва различимый шорох – звук шагов, как показалось мне в тот момент, – явно приближающихся к двери. В крови моей кипел адреналин – думать я была не в состоянии, могла только действовать.

Вытянув перед собой руки, я двинулась в том направлении, где было меньше всего вероятности на что-то наткнуться. Дверь, дверь, дверь… где же эта чертова дверь, лихорадочно гадала я. Мои руки шарили в пустоте – внезапно я ощутила прикосновение чего-то холодного, металлического. Чуть не зарыдав от облегчения, я с треском захлопнула дверь. А что теперь, спохватилась я. Нужно ее запереть. Но как? Боже… я не могла этого сделать. Реальность произошедшего обрушилась на меня, придавив к земле. Замок был снаружи, стало быть, тот, кто стоял по другую сторону двери, мог – о Господи! – запереть меня внутри. Или… я похолодела. Что, если тот, чье присутствие я почувствовала, успел проскользнуть внутрь до того, как я захлопнула дверь?

Вздрогнув, я резко обернулась, прижалась спиной к двери и вдруг вспомнила, что в кармане куртки должен быть сотовый. Попыталась нащупать его и не смогла. Поглотившая меня темнота лишила не только возможности видеть, но и всякой способности соображать. Как же это я сразу не подумала о телефоне? Наконец удалось нащупать его, но мобильник, выскользнув из моих ослабевших пальцев, со стуком упал на пол. Окончательно потеряв голову, я рухнула на колени и принялась шарить в темноте. Наконец мои пальцы наткнулись на плоскую пластиковую коробочку, зато теперь я никак не могла нащупать кнопку и разблокировать телефон.

Спохватившись, что меня запросто могут прикончить, пока я тут ползаю в темноте, я вскочила на ноги – я была в таком ужасе, что бросилась бежать. Возможно, это было не слишком разумно, но оставаться на месте казалось еще глупее. Я рывком распахнула дверь – снаружи царил такой же мрак, но теперь меня это уже не волновало. Я бросилась бежать со всех ног, молясь про себя, чтобы не наткнуться на того, кто поджидал меня в темноте… или хотя бы не свернуть себе шею. Мне хотелось только одного – выбраться отсюда. Как можно скорее. Это было все, о чем я могла думать. Эта мысль гнала меня вперед, туда, где в моем представлении должен был находиться выход. Забыв о логике, о здравом смысле, потеряв всякую возможность рассуждать, я превратилась в какой-то сгусток ужаса, приправленного изрядной долей адреналина.

Я пыталась отыскать выход, но наружная дверь, которую я оставила открытой, почему-то оказалась запертой – я ударилась о нее с такой силой, что лязгнули зубы. Рот наполнился металлическим привкусом крови – похоже, я прикусила язык, – однако даже это не могло меня остановить. Нащупав в темноте ручку, я ухватилась за нее и едва не зарыдала от облегчения, когда дверь распахнулась.

Я пулей вылетела наружу – никогда еще мутные огни уличных фонарей и холодный воздух Сан-Франциско не доставляли мне большего счастья, чем в тот момент, когда я, спотыкаясь, бежала туда, где оставила свою машину. Легкие готовы были разорваться, мне казалось, я слышу за спиной шаги, однако даже не осмеливалась обернуться, чтобы это проверить. Я с такой силой сжимала в кулаке ключи, что ребристая поверхность больно врезалась в ладонь, пока я лихорадочно пыталась отключить сигнализацию. С трудом подавив в себе желание обернуться, я рывком распахнула дверцу машины.

Ни секунды не сомневаясь, что кто-то попытается вытащить меня оттуда, я ужом юркнула на сиденье, рванула на себя ручку и поспешно щелкнула кнопкой, заблокировав дверцы машины. Только после этого осмелилась посмотреть в окно – поблизости не было ни души, но я все равно какое-то время шарила взглядом по сторонам, подсознательно готовясь к тому, что в следующую секунду стекло скорее всего разлетится вдребезги. Руки у меня так тряслись, что мне пришлось держать ключ двумя руками, иначе бы я просто не смогла вставить его в замок. Урчание двигателя сладостной музыкой отозвалось в моих ушах. Включив заднюю передачу, я вдавила педаль в пол. Покрышки протестующе взвизгнули. Сердце едва не выпрыгивало у меня из груди. Включая скорость, я попыталась резко тронуться с места, но перепутала педали, вместо газа нажав на тормоз – машина резко остановилась, а меня с размаху швырнуло на руль. В итоге двигатель заглох – хватая воздух пересохшими губами, я застыла, тупо разглядывая дверь на склад, которую я оставила распахнутой. Ничего необычного или пугающего я не увидела. Если что и было, то оно осталось внутри. А я сидела в машине, и вокруг не было ни души.

Однако все это уже не имело никакого значения. Чем дольше я сидела, тем больше мне становилось не по себе. Меня захлестнуло омерзительное чувство – я вдруг почувствовала себя мишенью. Нога моя наконец-то нащупала педаль газа. Мне хотелось только одного – поскорее убраться отсюда.

В тот момент, когда я, вцепившись в руль, уже свернула на одну из боковых улочек, мне вдруг вспомнилась открытая дверь контейнера. Я оставила ее открытой, а сама уехала. Свернув на заправку, я припарковала машину позади нее и заглушила двигатель. Какое-то время просто сидела. Так прошла минута, может, две. Мысли беспорядочно мельтешили в голове, словно рыбки в садке. Потом я опустила голову на руль и постаралась сосредоточиться. Контейнер на складе. Тайны Ребекки… ее жизнь. Ее смерть. Я резко вскинула голову. Нет. Не может быть. Она жива. Она еще жива… но при этом я нутром чувствовала, что в этом контейнере скрывается тайна, и кто-то очень не хочет, чтобы я ее узнала.

– Нужно вернуться и запереть дверь, – беззвучно прошептала я. Можно было, конечно, позвонить в полицию и попросить, чтобы они встретили меня там. Не арестуют же меня просто за то, что я боюсь темноты. Возможно, копы подымут меня на смех, возможно, они разозлятся, но зато я буду в безопасности.

Мой мобильник затрясся и заверещал на сиденье… я даже не помнила, что бросила его туда. Я подпрыгнула от неожиданности и зябко обхватила себя руками.

– Господи, помилуй, – выдохнула я, стараясь успокоиться. – Возьми же себя в руки, Сара!

Я покосилась на номер. Крис! Меня бросило в жар. Между нами оставалось столько всего невыясненного… что мешало нам стать ближе друг другу. Несмотря на это – а может, именно поэтому, – мне никогда еще так отчаянно не хотелось услышать чей-то голос… его голос.

– Сара, – пробормотал он, когда я ответила. Мое имя, произнесенное этим низким с хрипотцой тоном, словно растопленный мед, проникло в мою душу, заполняя собой ту зияющую пустоту, заполнить которую было под силу только ему.

– Крис… – Мой голос сорвался, словно споткнувшись на его имени. Глаза защипало. Господи, как случилось, что, прожив последние несколько лет в полной гармонии с окружающим миром, я за каких-то пару недель скатилась до того, чтобы полностью утратить контроль над собой? – Я… я бы все отдала, лишь бы ты сейчас был здесь.

– А я и так здесь, детка, – бросил он. И мне вдруг показалось, я услышала в его голосе – Бог свидетель, как мне хотелось это услышать! – неясный намек на какое-то чувство. – Я у тебя под дверью. Открывай.

Я смущенно заморгала.

– Но мне казалось, ты улетел в Лос-Анджелес на какое-то благотворительное мероприятие.

– Так и есть. И собирался вернуться только завтра утром, но вдруг поймал себя на том, что соскучился. Может, хватит болтать и пустишь меня?

Я растерялась. Весь день я мучилась из-за его упорного молчания. Решила, что это своего рода месть за то, как я поступила с ним прошлым вечером.

– Ты вернулся просто потому, что соскучился по мне?

– Ну да. Вдруг захотелось увидеть тебя. – В голосе его появилась нерешительность. – Ты не собираешься меня впустить?

Внутри у меня все перевернулось. Глаза отчаянно щипало. Я с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться. Он вернулся, чтобы увидеть меня, прилетел из другого города – он не сердится на меня за то, как я отреагировала на его слова в ночном клубе.

– Я не дома, – дрожащим голосом прошелестела я в трубку. – И очень жалею, что не дома. Послушай, а ты не мог бы приехать сюда?

– Сюда – это куда? – поинтересовался он. В голосе его появилось нетерпение.

– Я в паре кварталов от дома. В двух шагах от магазина «Заходи и купи», который рядом со складом. Ну, тем самым, о котором я говорила. – Я так и не смогла заставить себя произнести имя Ребекки… сама не знаю почему.

– Сейчас приеду.

Я уже открыла было рот, чтобы объяснить, как доехать, но в трубке повисла тишина.