Я как раз закончила главу и собиралась размяться и перекусить, когда оконная сетка приоткрылась – и на подоконнике возникла пузатая керамическая бутылочка с высокой жёлтой пробкой. После чего сетка так же аккуратно встала на место.
Не в первый раз. И я, конечно, могла распахнуть окно и зашвырнуть взятку в кусты. Теоретически – могла. Практически это было выше моих сил, потому что в бутылочке содержался ликёр из, судя по цвету пробки, мёда и манго. Скорее, я убью того, кто попытается лишить меня такого…
Кроме того, Фуфыр никогда не предлагал чего-то невозможного или неприятного. А у меня оставалось достаточно времени на выполнение заказа. Ещё успею.
Положив закладку в оригинал, я убрала его на верхнюю полку вместе с недописанной копией и писчими принадлежностями. Туда же поставила бутылочку – так, чтобы книги её закрывали. И вышла из дома.
Фуфыр сидел на корточках возле ослиного сарая. Как обычно, в волосах у него застряли опилки, на щеке виднелась свежая ссадина. А юбка была до того прохудившаяся, что лучше б он её вовсе не носил!
Рядом стояла незнакомая женщина, крепко сбитая, роста выше среднего. Судя по грубоватым сандалиям и длиной накидке, странница. По другим приметам – торговка: на поясе у неё не было ни аптечки, ни дымной краски с кресалом. Лишь блокнот из листьев вагги да карандаш. Непривычно «пустая» – как будто жила неподалёку, но сандалии намекали на долгую дорогу. Значит, из Торговой Семьи – они хранят всё нужное на тележке.
Женщина рассматривала двор и почему-то хмурилась.
Увидев меня, Фуфыр вскочил на ноги и тотчас приступил к любезностям:
– Доброе утро, Унаринь! Как ты хороша! Сияешь как солнышко! Это Маха из Торговой Семьи. Это наша Унаринь – ученица мастера Юльбао и переписчица его книги, – представил он нас.
Мы обменялись сдержанными кивками.
– Маха хотела осмотреть нашу достопримечательность, – сообщил как бы между прочим Фуфыр. – Ты же её проводишь?
У меня едва не вырвалось: «А что, больше некому?»
Ясно, что некому. Похоже, все заняты. А мне… мне не трудно, конечно. Иначе пришлось бы возвращать ликёр!
– Сейчас накину что-нибудь, – и я нырнула обратно в дом.
С голыми сиськами пешкодралом долго не протянешь! Перевязав груди, я сложила в сумку оставшуюся с ужина снедь и наполнила фляжку водой. Подумав, надела сандалии – идти было долго. Напоследок утянула с полки связку сушек с кунжутом – перекусить на ходу.
Когда я вышла, Фуфыр уже смылся. Правильно: дорожному смотрителю не следует надолго отлучаться от своего участка. Я показала Махе, в какую сторону идти, и разломила сушку.
– Будешь?
– Спасибо, не откажусь. А у меня вот, держи, – и она протянула мне конфету из фиников и орешков.
Всё-таки не совсем «пустая»!
Мне ещё не приходилось сопровождать торговых: как правило, они останавливались в деревне и находили экскурсоводов там. Я в последние годы с соседями почти не общалась: передавала заказы на бумагу и остальное через смотрителей, чтобы не отвлекаться от главного. Торговая Семья так и вовсе была как из другого мира. А когда-то в юности я подумывала о том, чтоб завести свою тележку с осликом!
Поначалу мы шагали по извилистой дороге и молчали, чтоб не подавиться. Покончив с едой, разговорились.
– Сколько идти? – уточнила Маха.
– В одну сторону – часа четыре быстрым шагом, – ответила я. – Вот как сейчас идём.
Шагала моя спутница резво, чувствовалась привычка к ходьбе.
– Вернёмся до ужина, – добавила я. – Ты где ночуешь?
– На станции. У этого… Фуфыра.
Её недовольство вернулось – чувствовалось, что она хочет выругаться.
– Ты не скажешь мне про него ничего нового, – усмехнулась я. – Раздолбай несуклёпистый, каких ещё поискать!
– Ты его давно знаешь?
– Достаточно, чтобы ничему не удивляться. Брат у него молодец, ликёр вкусный гонит и вообще. А Фуфыр – это… это Фуфыр!
Так и было: произошла очередная ожидаемая неприятность. И Фуфыр стоил всех тех эпитетов, которыми его наградила Маха.
Всё из-за его ручного леопарда. Глупое животное удрало из загона и выскочило на дорогу – прямо перед Махой и её осликом. Поиграть захотел, скотина страшная! Но Маха с осликом были не в курсе. Особенно ослик – Маха-то успела заметить ошейник и догадалась, что леопард прирученный. А ослик рванул в сторону. Вместе с тележкой. Колесо зацепилось – и ось полетела.
Фуфыр появился следом, но было поздно. Леопард успокоился, позволил себя увести – понял, наверное, что поступил нехорошо. Он-то был поумнее своего хозяина!
Впрочем, Фуфыр хотя бы представлял, что такое поступать честно. Помог дотащить тележку до станции, и пока Маха разгружалась, сбегал до кузницы и вернулся с мастером. Работы выходило изрядно: вторая ось тоже треснула.
Чтобы не торчать целый день на станции, Маха решила сходить, наконец, и посмотреть на знаменитую Белую Гору. В прошлые проезды ей было некогда, так хоть теперь…
– Почему он не посадит его на цепь? – спросила она, выговорившись и успокоившись. – Где тонко – там и рвётся, где болело – там опять заболит!
– Не знаю, – вздохнула я, – жалеет. Он его любит очень. Единственный друг как-никак. Фуфыр его подобрал, когда он был ещё котёнком – крохой с ладонь! Выкормил, выходил. Теперь охотится с ним на обезьян. Косулятиной всех соседей угощает! Он даже рыбу умеет ловить! И никогда не убегает. Весной, Фуфыр рассказывал, песни поёт, но всё равно держится рядом с домом.
– Разорительный дружок, – заметила Маха. – Кузнецу сколько отваливать!
– Не ему одному, – вздохнула я. – Ты имеешь право на штраф.
– Имею, – согласилась она, – и хотела поначалу. Но теперь не буду. Он нормально себя повёл, не заговнился. Да и на гору эту надо хотя бы раз взглянуть!
Знакомый мотив! Я тоже когда-то «ради той самой горы» сюда свернула. Посмотреть, что там такое мигает по ночам. Ходила проведать родню, и на обратном пути не удержалась. А было начало сезона дождей. Первый ливень застал меня прямо у подножья. Правда, там хороший гостевой дом – есть, где укрыться странникам.
Но одному человеку было плевать на струи воды и раскаты грома. Наоборот: каждый удар небесного молота он приветствовал улыбкой, что-то подсчитывал, бегал под дождь и обратно, весь промок и при этом светился от счастья…
Это был Юльбао, мастер молний.
В молодости он исходил весь мир, а под старость осел у Белой Горы. Для него это была не «достопримечательность», не «чудо света», а самый высокий громоотвод. Идеальный громоотвод – уж в этом он разбирался, потому что за жизнь построил их, наверное, тысячу.
И ни один не был так хорош, как Белая Гора. Ради её секрета и ради молний он остался. А параллельно конструировал новые громоотводы и редактировал свою книгу.
Когда через несколько лет я вернулась к Белой Горе, у него был сильнейший тремор – наследство его лихорадок. Ну, а у меня был хороший почерк и быстрая рука. Так что сначала он взял меня как переписчицу.
После сезона дождей, в который он провалялся с простудой, а я сама всё фиксировала и считала, назвал своей ученицей. Справедливо: в десятый раз переписав его «Искусство укрощения молний», я выучила всё, что знал он.
Теперь мастер Юльбао стал совсем старенький. Деревня кормила его, а я продолжала мокнуть в сезон дождей и переписывать «Искусство», каждый раз улучшая и дополняя.
И тайно корпела над своей книгой – «Громовым Словарём», он был больше про климат, чем про инженерное дело, а главное, про приметы и предсказание погоды… Но об этом своём главном секрете я умолчала.
– Хорошее дело, – оценила Маха мой рассказ, – денежное. Меня часто спрашивают про книги о молниях. Даже заказать пытаются! Я отказываюсь, потому что у нас договор с переписчиками. Но если ты обновляешь информацию, то это уже не копия. Я спрошу на следующем Сборе Семьи, можно ли.
– А что, у вас так строго? – удивилась я.
«Кто бы мог подумать, что у бродячих такая политика! – подумала я. – С другой стороны, а как иначе? Либо договариваться, либо ссориться, что вообще не вариант».
– За нарушение правил могут выгнать из семьи, – объяснила Маха. – Ну, как выгнать… Сначала штрафуют и дают маршрут похуже. Потом предлагают другое дело, чтоб без доверия. Потому что, если человек не может со своими разобраться, к чужим его отпускать – дороже выйдет. Гнилое зернышко весь мешок погубит! Но до такого позора, чтоб выгнали из семьи, никто не дотягивает. Сами уходят.
Торговый мир оказался сложным, почти на уровне моих молний.
– А у вас договариваются только с переписчиками?
– Как же! – хмыкнула Маха. – С вестницами, само собой. Они не берут посылки, мы не доставляем письма. Но с этим понятно – с письмами нужна спешка, а с товаром лучше не торопиться. Хотя всё равно пытаются всунуть!
– И что ты говоришь?
– Объясняю, что не положено. Посылаю к старейшинам, чтоб они объяснили. Руководство в курсе, что можно, а что нет, – приглядывают, особенно за молодыми, чтоб никто не нарушил.
– А ещё кто?
– Бродячие лекари и травники. У них лекарства. Нам можно разве что медицинские иглы и такие штуки для массажа, ну, ты представляешь. И книги про лечение тоже у них. Обычным переписчикам такие книги продавать нельзя, даже переписывать – под запретом.
Тут над деревьями показалась Белая Гора, и Махе стало не до семейных правил.
Первый раз это всегда ошарашивает. Да и во второй! И даже в тысячный.
Как ни привыкай, но от такой громадины захватывает дух, подгибаются коленки, и вся сжимаешься. Чувствуешь себя муравьём, которого в любой момент могут раздавить.
С обычными горами иначе – они поднимаются постепенно, подкрадываются, не заметишь, как ты уже высоко. А Белая внезапно огромная. Как ствол чудовищной пальмы или клык небесного зверя.
Её не покорить, не приручить. Как будто она не из нашего мира.
Всякий раз, когда я смотрю на неё, то думаю, что она реальнее всего, что её окружает. Что всё может исчезнуть – но Белая Гора останется.
Её ослепительная шкура похожа на покрытие Великой Стены, как его описывают. Умеет очищаться, подрагивая. Гладкая, непробиваемая, прохладная в самый жаркий полдень…
– И как на неё взбираться? – удивилась Маха. – Я же читала, что некоторые побывали наверху. Как Алана Шаддат. Как она влезала?
– Она и не влезала, – улыбнулась я. – Отдохнём с дороги?
Маха не сразу меня услышала.
В гостевом доме никого не было – никто нас не отвлекал. Мы напились из ледяного родника, а потом подошли ближе.
Шкура у Белой была всё такая же гладкая и чистая – ни пятнышка, ни трещины. У основания она шероховатая, можно вскочить, но долго не удержишься. А выше уровня глаз постепенно становится гладкой.
В глубине угадываются толстые жилы, удерживающие ствол. В сильный ветер Белая вибрирует – в наших громоотводах такие жилы помогают укрепить центральную ось.
Маха не торопила меня с расспросами, но внимательно следила за каждым моим движением.
Я обошла Белую слева, встала на приступочек – чисто выметенный, как и всё вокруг. Приложила обе ладони к прохладной пощипывающей поверхности.
– Добрый день, это Унаринь, мастресс молний.
Никто так и не объяснил, почему надо здороваться и представляться, но если говоришь с кем-то, лучше быть повежливее. Даже если тебе никогда не отвечают.
– У меня ничего нового. Сижу дома, копирую «Искусство укрощения», составляю календарь примет. Ничего особенно… Могу пересказать историю про то, как шаровая молния полдня преследовала смотрителя. Но сама я не видела – как обычно, записала с чужих слов.
Белая Гора не реагировала.
– Ну, как знаешь. Бывай! – и я отошла.
– А я что должна говорить? – уточнила Маха.
– Что хочешь. Но если она тебя и впустит, то ради твоих собственных историй. То, что ты видела сама, в чём участвовала, а не то, что слышала от других. Вот Алане Шаддат было, о чём рассказать!
– Ну, я-то не она… – пробормотала торговка.
Она встала на то же место, где стояла я. Приложила ладони.
– Э-э-э, добрый день! Я Маха из Торговой Семьи. Со мной много всякого понаслучалось, потому что дорога – такое дело, что… Правда, ничего эдакого. Станции, смотрители, разные деревни, каждая на свой лад, но вообще-то одно и то же. Не знаю, что там интересного…
Она помолчала.
– Если бы меня кто просто спросил, я бы не знала, что рассказывать, а уж так… А, вот. Не скажу, что это что-то стоящее. Но я частенько вспоминаю об этом… Месяца два назад я была в одной деревне. Называется Солёные Колодцы – она ближе всего к Великой Стене. И там я встретила юницу, которая очень хотела узнать, что там за Стеной. Очень упорная. И неглупая. Её не останавливало, что никто не смог! Было в ней такое…
Маха покачала головой.
– Раньше мне никогда не встречались люди с таким упорством. Что-то такое в ней было… Больше, чем просто желание или интерес. Что-то больше неё самой! Не удивлюсь, если у неё получится.
Мне приходилось читать в разном изложении и слышать свидетелей того, как это выглядит. Но самой не везло. Поэтому, наблюдая, как в шкуре Белой Горы появляется отверстие размером с дверь, и Маху мягко засасывает внутрь, я одновременно запоминала детали и сравнивала происходящее с описаниями. На то, чтоб бояться, меня не хватило.
Да и чего тут бояться? Все возвращались целыми и невредимыми – и полными впечатлений.
Отойдя к крытому столу, я достала из ларца песочные часы. Пока сыпался первый песок, извлекла толстую книгу наблюдений, чернильницу и перо.
«Возможно, ради таких случаев и представляются, – догадалась я, фиксируя сегодняшнее число, имя Махи и себя, свидетельницу, – поэтому к Белой нельзя ходить без сопровождающего! Не из-за опасности. А чтоб было, кому записывать подробности и отмерять минуты. Чтоб был кто-то, кто умеет фиксировать, а не стоять столбом, разинув рот».
Забирают, как правило, часа на два с половиной – и в пятый раз перевернув прибор, я приготовилась. И торговку, разумеется, вернули: на стене опять возникло отверстие, и Белая аккуратно выплюнула потрясённую Маху.
– Ну как? – просила я, протягивая флягу: сильная жажда наблюдалась у большинства вознесённых.
Маха напилась, вытерла губы тыльной стороной ладони.
– Это что-то! – выдохнула она. – Такая высота – выше птиц! И всё видно! Когда меня поднимали, я видела мир вокруг, и при этом знала, что я внутри!
– Да, это здорово, – спокойно согласилась я.
– А сколько меня не было?
– Чуть меньше трёх часов.
– Так долго?! Всё так пролетело!
«Фактическое время отсутствия отличается от впечатлений вознесённого – для него проходит порядка пятнадцати-двадцати минут», – отмечали записи. Но Махе это было бы неинтересно!
– А ты была? – спросила она, доставая ещё конфеты.
– Нет. Я вообще первый раз присутствую, когда кого-то забирают.
Она посмотрела на меня с некоторым смущением.
– Извини.
– Ничего. Поздравляю! Значит, хорошая у тебя история.
– Извини, – повторила она.
– Не за что извиняться, – улыбнулась я. – Я бы хотела побывать наверху в сезон дождей, когда туда молнии бьют. Но в сезон дождей она ни разу никого не впускала. А так… Ну, что я там не видела? Небо, просто небо.