Алана знала, что её накажут. И у неё было достаточно времени, чтобы досконально продумать, в чём будет состоять это справедливое наказание, о котором их всех неоднократно предупреждали.
Три с половиной дня под проливным дождём – шагай себе и размышляй.
Во-первых, её оштрафуют. Потому что она собирается нарушить закон. Обойдётся это в сто полных дней отработки – как и любое другое намеренное нарушение закона без причинения вреда другому человеку. Как смотрителю оставить свой пост. Или как соврать торговке и получить что-то задаром.
Сумма немаленькая! Понятно, что заплатит бабка – она опекун. И понятно же, что эту сумму надо будет потом как-то заработать и отдать ей – Алана привыкла, что её называют одержимой, но она ни за что бы не согласилась на «бессовестную».
Во-вторых, её отстранят от уроков – на месяц, это максимальный срок, как раз для таких случаев. И всякий раз, когда она будет появляться на улице, пока другие учатся, на неё будут глазеть. Отстранение – это значит, что учителя не хотят тебя видеть. Вообще-то страшный позор. День – уже неприятно, но месяц…
А потом придётся нагонять – самой. И ещё месяц сидеть отдельно от своего круга. Не нагонишь – вернут в предыдущий, к малышне.
В-третьих, Вайли однозначно запретят с ней дружить. Не факт, что это сделает старая Ру. А может, и сама Ру. Может, бабушка примется умирать всякий раз, когда внучка будет собираться на встречу с подругой. Алана видела, на что способны взрослые, чем Ру лучше? Или тупо запретит. Потому что повод соответствующий: пойти без спроса на Мёртвые Ямы, да ещё в сезон дождей. Такая подружка никому не нужна!
Может быть, Вайли сама решит больше с ней не водиться. Одно дело, сумасбродная Инкрис и таинственная Стена, про которую ничего непонятно. Неизвестность пугает, но бросаться в тысячу раз изученные Мёртвые Ямы – это не смелость, а дурость.
А главное наказание придёт не от людей.
С ранних лет все знали назубок: пойдёшь в Мёртвые Ямы – тяжело заболеешь, у тебя вылезут волосы, кожа покроется язвами, всё внутри будет гнить, а потом ты умрёшь. А может, выживешь, но будешь мучиться всю оставшуюся жизнь.
Юницам и юношам объясняли подробнее: бесплодие. Или дети будут рождаться хилые, с отклонениями. Мужчинам после такой болезни ставят предупреждающую татуировку. А женщины и так представляют, чего лишаются. Для Аланы это значило, что не будет ни странствий, ни подписи на Стене.
Конечно, Мёртвые Ямы не такие уж опасные: большая часть территории – это просто пустыри с мусором, а отравленные места специально огорожены…
…Но в сезон дождей легко поскользнуться. В сезон дождей из-под земли на поверхность может вымыть то, чего не раньше было. Или перекрыть обвалом безопасный проход. В сезон дождей хуже слышно и хуже видно. Поэтому в сезон дождей никто не ходит в Мёртвые Ямы.
«Подождём», – таков был вердикт Ру, когда она выслушала рассказ своего старшего сына.
Странный объект опустился в Мёртвых Ямах и не взлетал три дня, пока за этим местом следили – издалека, но зато посменно, без перерывов. Объект был в несколько раз крупнее мячелётов. И судя по грохоту и дыму, поднявшемуся над Ямами, он вряд ли улетит.
Но проверить нельзя: сезон дождей. Кончится он не скоро: через два месяца, и вот тогда соберут экспедицию, и специалисты из окрестных деревень отправятся на поиски. Взрослые женщины и мужчины – допустят только тех, кому сильно за тридцать. В идеале, сорок – возраст, когда можно всё. Ещё можно и уже.
Старшему сыну Ру было пятьдесят два, он работал мастером-химиком и жил на окраине Сухих Ветряков, поближе к Мёртвым Ямам.
Алане в наступившем году исполнялось шестнадцать. Для неё собственное здоровье значило так много, что старейшина Ру ни на миг не засомневалась, приглашая подругу внучки. Пусть послушает старателей, ей же интересно! И она не совершит никакой глупости, потому что Алане есть, что терять…
Ру ошибалась.
Да, цена высока. Но для Аланы весь мир перевернулся, когда она увидела имя Инкрис в Журнале Странностей.
Это было в тысячу раз круче, чем подпись на Великой Стене. Подпись держится веками, но кто её видит, кроме паломников да учёных? А Журнал Странностей разослали во все уголки мира. И даже когда истлеет бумага, на которой записано «Инкрис Даат», это имя будут повторять снова и снова.
Как повторяют имя великой путешественницы Аланы Шаддат, оставившей после себе подробное описание дальних краёв. По этой книге учат географию. Поэтому его и помнят, а вовсе не из-за дурацкой подписи!
Алана поняла, что поняла всё неправильно. Жизнь прошла зря!
Она не просто так хотела быть странницей, как прапрапрабабушка. Она хотела стать такой же знаменитой, чтобы её имя было на слуху, чтоб о ней говорили, чтоб о ней помнили. И путешествие казалось подходящим способом… Но так было в прошлом, для первой Аланы Шаддат. А теперь другие времена.
Теперь Инкрис, которая мечтала заглянуть за Стену, – и могла до самой смерти просто мечтать и мучиться от неизвестности! – в одночасье стала знаменитой на весь мир. Всего-то нужно было придумать журнал!
Конечно, ей помог Емъек. Как писала Инкрис, Емъек делает бумагу для журналов, а заодно работает её защитником – на случай, если безродные явятся в Речную Бороду.
«И он сопровождал меня, когда я плавала в Высокий Брод, к учёным. Жалко, что вас там не было! У них такой книжный двор!»
Прочитав письмо Инкрис, Алана увидела второй способ, и он выглядел надёжнее, чем привычный путь. Да, можно делать то, что и другие, стараться, и если повезёт, под конец узнать, что у тебя всё получилось. Но если правильно использовать обстоятельства, то не обязательно ждать результата так долго! Можно, как Инкрис, в четырнадцать лет вписать своё имя в историю!
В общем, вопроса «идти или нет на Мёртвые Ямы» не возникло. Проблема заключалась в другом: «Как отпроситься, чтобы никто не догадался, и при этом никто не напросился за компанию?» Алана не собиралась тащить за собой Вайли или Жука!
Задача казалось неразрешимой. Несколько дней Алана ломала голову, сочиняя оправдания, одно заковыристее другого.
Кончилось всё тем, что однажды вечером бабуля рискнула спросить, всё ли у неё хорошо? А то ведь так и заболеть можно, вон какая грустная… Алана попыталась отговориться: мол, надо кое-куда сходить, есть одно дело, тебе это не интересно.
На этих словах бабушка вся расцвела. Она подлетела к угрюмой внучке и заключила её в объятья, чего не делала уже лет пять.
– Наконец-то! – пропела она. – Я-то в твои годы уже!.. Какая ты у меня взрослая! Как же я рада! Иди, куда хочешь, а я всем буду говорить, что отправила тебя в Светлячки.
Далеко не сразу Алана догадалась о причине бабушкиной радости. И сначала засмущалась. Потом разозлилась: «Зачем мне такие глупости?!» Но сдержала порыв, промолчала – и про себя порадовалась везению.
Всё складывалось наилучшим образом: бабушка будет думать, что внучка встречается со своим первым парнем. Вайли и остальным скажут, что её отправили в Болотные Светлячки – навестить дальнюю родственницу.
А на самом деле Алана шла к Мёртвым Ямам. Вопреки всем запретам, предупреждениям и здравому смыслу. Потому что времена такие, что о правилах нужно забыть.
Идти предстояло долго, да ещё под постоянным дождём.
В сухой сезон можно было двинуться старательскими тропами, по гипотенузе. Из-за дождя оставался один вариант: по катету главной дороги на северо-запад, до Сухих Ветряков, а потом – напрямик до Ям.
Зато в сезон дождей было меньше шансов столкнуться с кем-нибудь знакомым!
Больше всего Алана опасалась встречи со старшим сыном Ру. Он видел её, когда рассказывал о странном объекте. Ещё он водил их школьный круг на экскурсию: показать Мёртвые Ямы. А потом познакомил с тем, кто выжил после «лысой чумы», как называли болезнь старателей. Вид трясущегося бессильного человека, тощего как скелет, с язвами на потном лбу и потрескавшимися окровавленными губами подействовал лучше всех страшилок…
Алане повезло: все три дня пути была только грязь, дождь, ярко-зелёная трава на обочинах, такая же ослепительно яркая листва и разноцветные лягушки.
Шагая по широкому крепкому мостку, проложенному в центре главной дороги, Алана куталась в дождевик, надетый поверх тёплой вязаной кофты, и думала о разном. О наказаниях и последствиях. О старателях и том облысевшем бедняге. Об Инкрис, Вайли и Ру. О недомеченных-безродных. О мячелётах и том, на что может быть похожа та упавшая штука.
Лишь подойдя к границе Мёртвых Ям, Алана позволила себе признаться, что страшило её сильнее всего. Она может ничего не найти. А когда вернётся, её обман вскроется. И как потом?..
Это был худший вариант, маловероятный, но возможный. Лучший: она найдёт ту упавшую штуку или часть от неё – и принесёт в Сухие Ветряки, и это позволит разгадать тайну безродных. Тоже шансов немного.
Но выбора нет: если ничего не делать, то можно так и остаться никем, пока Инкрис соберёт себе всю славу!
Запретная территория была огорожена высоким частоколом, а перед ним росла высокая трава, зеленеющая под дождём. Деревья давно вырубили, и полоса безопасности вокруг Мёртвых Ям напоминала о Стене. Как будто здесь её имитировали, отгоняя животных и удаляя кусты и молодые деревца, чтобы сохранить пустое пространство.
В этом сходстве Алана почувствовала свою судьбу. Ничего не потеряно! Нарушить закон – зайти в одиночку в Мёртвые Ямы, да ещё в разгар дождей! – было как поставить свою подпись, обхитрив Стену.
Алана смотрела на предупреждающие надписи, на растопыренную красную ладонь в жёлтом круге, что значило «стой, здесь опасно!» – и представляла свою прапрапрабабку. Сколько раз знаменитая Алана Шаддат оказывалась в похожей ситуации? Когда все кричат «нельзя», «надо подождать» и «зачем риск», а ты делаешь то, чего боятся все остальные, и побеждаешь!
«Вот так и делают историю», – подумала Алана.
Тугая щеколда на тяжёлых воротах заставила призадуматься. Летом Алана не обратила на это внимания, потому что они были распахнуты.
Ворота такие, что не откроются случайно – и если будет открыто, то каждый поймёт: кто-то зашёл туда, куда нельзя.
«Времени у меня мало», – поняла она. Но его и так было в обрез: следует до ночи вернуться в Сухие Ветряки. Знакомая старейшина, в доме которой остановилась Алана, не лезла с расспросами к подруге внучки Ру Онги. Но старейшина не станет молчать, если что-то будет не так!
Значит – зайти, найти и бегом назад.
На Мёртвых Ямах Алана была трижды – на школьных экскурсиях, сначала со своим кругом, потом со следующими. Не она одна интересовалась: Инкрис, например, тоже ходила, и не единожды.
Разумеется, школьников не пускали вглубь: водили по периметру, по специально оборудованной крытой дороге. И даже летом здесь было трудно ориентироваться: верёвочные лесенки и галереи терялись на неестественно пёстром фоне.
Мёртвые Ямы можно было назвать «Мёртвыми Холмами»: повсюду громоздились высоченные кучи из слежавшихся глыб, кусков и фрагментов непонятно чего. Какие-то кучи были разноцветные, как горы бусин, какие-то серо-синие, серые, беловато-жёлтые и иссиня-чёрные.
Некоторые кучегоры, как их называл старатель, были настолько крепки, что на них можно было безбоязненно забираться (но он не показал, какие), некоторые осыпались даже от сильных порывов ветра (поэтому рядом с ними строили галереи с крышами и стенами – и туда тем более не пускали никого из школьниц).
Опытный старатель по одному запаху определяет, грозит обвал или всё спокойно. Но и опытные ошибаются.
В сезон дождей сумрак скрадывал пространство, и все кучегоры казались серыми. А ведь именно серые, как вычитала Алана, наиболее надёжные.
Но лучше не полагаться на зрение или обоняние – Мёртвые Ямы воняли во сто крат сильнее, чем она помнила по экскурсиям. «Потому что дождь размывает», – вспомнила она. И покрепче ухватилась за верёвочные перила мостка, который вёл вглубь территории.
На периметре, где их водили, перила были деревянные, полированные, удобные. И нигде не упоминалось, что дорожки внутри территории такие узкие и неровные!
Маршрут, который смотрители запланировали для поиска странного объекта, был простым: «Налево, налево, мимо белого гребня, потом направо, вверх и вниз».
Примерное направление, по которому никто не ходил, не проверял, насколько оно точное. Но опытный смотритель вряд ли ошибся, решила Алана, повторяя про себя описание: «Налево, налево, мимо белого гребня, потом направо, вверх и вниз».
Первое «налево» получилось легко: мостки расходились под углом в шестьдесят градусов. На перекрёстке стоял указатель с объявлениями и предупреждающими записками, но все бумажки давно сорвал ветер, лишь кое-где остались жалкие клочки.
Стоило Алане повернуть налево, как кончились перила. Между тем дорога, и без того узкая, ухудшилась: доски перекосило, вспучило, некоторые вообще сорвало с креплений. Поэтому Алана шла медленно, на каждом шаге пробуя, что дальше… «Так я до вечера не дойду!» – решила она – и прибавила шаг. И тут же едва не поскользнулась.
К счастью, дождь ослаб, да и перила снова появились. Вместе с крышей. Правда, мостки всё равно были скользкие, набухшие.
«Как они по ним только ходят!» – раздражённо подумала Алана. И сообразила: «Не ходят же! В сезон дождей не ходят, а потом всё здесь ремонтируют».
«Зато я хожу», – от этой мысли она ощутила прилив гордости пополам с облегчением. Там, где боятся ходить опытные взрослые, она прошла. И ни разу не упала!
Вонючие кучегоры перестали нависать. Это были просто высокие мусорные кучи, там никто не жил, а сами они не могли напасть. И дождь был просто падающей с неба водой. Ничего не случится, если не сходить дороги!
С таким настроением Алана повернула на следующем перекрёстке – и уткнулась в груду серо-зелёных бугристых обломков, заваливших мостки. Судя по сорванным лианам, обвал произошёл недавно. И он был небольшой: приподнявшись на цыпочки, Алана увидела, что доски на той стороне целые, и даже крышу не особо перекосило.
Перебираясь через завал, Алана старалась ничего не касаться руками, балансировала и тихонько ойкала. А спустившись, от переизбытка чувств погрозила кулаком тучам, затянувшим небо: «Что, взяли?!»
Белый гребень был на месте, и к его боку крепилась длинная галерейка, которая обнимала кучегору, так что не различить, где расположен выход.
Войдя в галерею, Алана увидела многочисленные дыры в стенах. В некоторых местах доски держались за счёт собственного веса, а под руками не было перил, чтобы ухватиться.
И тогда она побежала, что было сил. Доски противно скрипели и трещали, некоторые ломались под её весом, и вся галерея ходила ходуном. Но если медлить, будет ещё хуже, и Алана не снижала скорости, благо дорога шла с наклоном. Или это галерею так перекосило?
Подумать об этом юница не успела, потому что выскочила наружу и увидела прямо перед собой жерло своей первой Мёртвой Ямы. Словно горлышко огромного кувшина, чёрного, бездонного, но не пустого…
Ещё шаг – и Алана бы покатилась по откосу. Затормозить ей помогли лианы, плотной шкурой укрывавшие бок белой кучегоры. Она крепко вцепилась в них руками и ногами, и так держалась, приходя в себя.
Часть галереи сорвало с креплений, поэтому она и наклонилась, а должна была подниматься вверх: дорога продолжалась над головой Аланы. Улыбнувшись, она бойко полезла вверх, как геккон по стене дома, и вот уже стояла на мокрых мостках.
Ещё одна победа! «Как всё просто, – подумала она, переводя дух, – чего тут бояться?»
Ужасно хотелось осмотреть Мёртвую Яму, но времени совсем не оставалось, и Алана поспешила дальше.
«Налево, налево, мимо белого гребня, потом направо, вверх и вниз, – повторила она, – осталось направо, вверх и вниз. Всего ничего!»
Дождь усилился, когда Алана достигла следующей развилки. И там было два направления «направо», не считая «вперёд» и «налево». Оба «направо» были с относительно крепкими дорожками. И не увидеть, какая ведёт вверх…
Рискнув, она пошла по крайней правой. Но вскоре наткнулась на непреодолимый завал. Груда чернильно-чёрных камней с острыми краями была выше её роста – ни посмотреть, что дальше, ни тем более перебраться.
Пришлось вернуться к перекрёстку и пойти по второй правой дороге. Мостки здесь были склизкие, покрытые чем-то белым, вроде соплей, а перила как будто кто-то перегрыз, судя по разлохмаченным обрывкам верёвок. Зато дорога ощутимо поднималась наверх, что обнадёживало.
Выше и выше, сквозь туман и дождь, за которым не разглядеть, какие вокруг кучегоры… Алана брела, с трудом поднимая уставшие ноги, и пыталась представить, на что похож этот «объект крупнее мячелёта».
Мячелёт она видела на рисунке – и он не походил ни на одно живое создание. Шар с сетчатыми крыльями, огромные тёмные глаза… Что может быть страннее?
Она поднялась на вершину, и тут доски под её ногами обломились, и Алана заскользила вниз, по склону, обильно смоченному всё той же белой слизью.
Уцепиться было не за что – здесь тоже всё недавно осыпалось. Или лианы здесь просто не росли, из-за слизи или чего-то ещё.
Влажные камни не позволяли затормозить, несмотря на все попытки, и наклон был слишком крутой. Алане удалось перевернуться на живот. Но как она ни барахталась, падение продолжалось.
Боль от сорванного ногтя наставила Алану очнуться, и она, наконец, закричала. Со всех сил ударила окровавленными кулаками, стараясь хоть немного замедлить падение. Без толку – и ещё больше рассадила кожу.
Вот кончилась галечная насыпь, началась грязная, с потёками, чёрная стена Мёртвой Ямы. Вокруг смердело, как от старой уборной. А далеко внизу что-то пульсировало, вздыхало и ждало…
Алана с жалостью подумала о бабушке – и внезапно резкий рывок поднял её в воздух.
Алана не могла разглядеть, кто её держит. Спаситель был за её спиной. Держал её за дождевик и кофту. Даже безрукавку зацепил!
Она увидела под собой Мёртвую Яму, бездонную и страшную. Увидела галерею, резко обрывавшуюся на вершине. И другие галереи, покалеченные, перекрученные, бесполезные. Разноцветные кучегоры и бурые озёра между ними.
Неведомый спаситель опустил её в ложбинке между двух серых холмов. Вокруг росли лианы – место было на удивление уютное.
Встав на ноги, Алана пошатнулась, но устояла. Отдышалась. Осмотрелась. И оглянулась на своего спасителя.
Он опустился поодаль. И он не был похож на человека: выше самого рослого мужчины, восемь лап, сетчатые крылья, как у мячелётов, но много больше, округлая голова с одним огромным чёрным глазом.
Вдруг он разделился на серебристую человекоподобную фигуру – и скелет с крыльями, широким торсом и без головы.
Скелет остался на месте, а человекообразная часть приблизилась. Двигалось это создание совсем по-человечески, а когда Алана пригляделась, то увидела сквозь поверхность чёрной полусферы чьё-то лицо.
Два обычных глаза, нос, щёки и рот. Кожа странного цвета – или это искажала затемнённая поверхность? Детали было трудно различить, но лицо определённо было без татуировок!
«Безродный!»
Женщина, которая пришла к ним в деревню якобы из Зелёных Парусов, тоже казалась странной, но это!..
– Спасибо! – выдохнула Алана, тревожно поглядывая на крылатый скелет, который переминался с ноги на ногу.
– Опасно быть для тебя здесь, – мертвенным монотонным голосом ответил человек.
Алана подпрыгнула он неожиданности. «А та безродная говорила нормально!» – вспомнила она.
У человека за тёмным стеклом зашёвелился рот – и вновь зазвучал неживой голос:
– Не бойся. Со мной не будет вреда.
– Да я поняла, – улыбнулась Алана.
Она перестала бояться. Тот, кто тебя спас, не может быть опасным – и когда она это осознала, то осталось одно чувство: всепроникающее любопытство.
Дождь утих, но по-прежнему было сумрачно.
– Опасно быть для тебя здесь, – повторил спаситель.
– Почему? – не поняла Алана.
В ответ он произнёс что-то непонятное.
– Если ты боишься, что я заболею, то это зря, – Алана указала на ближайшую лиану с мелкими белыми цветочками. – Видишь, вагга цветёт. Там, где цветёт вагга, там не опасно. Ничего плохого со мной не будет.
Она вгляделась в тёмное стекло, пытаясь поймать взгляд безродного… Безродной! Это была женщина. Молодая женщина!
Её спасла женщина.
– Ты знаешь про ваггу? – Алана сорвала верхнюю часть лианы, чтобы показать. – Если поливать её водой с пеплом и жиром и обрезать верхние лепестки, то они начнут отрастать длинные-длинные, и на них можно писать. Или что-нибудь заворачивать.
Иллюстрируя свои слова, она оторвала часть листа и протянула ваггу своей спасительнице.
Неожиданно её правой руке стало тяжело и жарко. Перед глазами Аланы что-то вспыхнуло, жар превратился в непереносимую боль, и затопил её, словно кипящая вода.
Падая, она ясно увидела руку, лежащую на земле. Ладонь и предплечье до локтя. Пальцы все в ссадинах, ногти обломаны, одного и вовсе нет. Предплечье как будто в рукаве, а рукав совсем как у Аланиного дождевика. И в пальцах зажат обрывок лианы.
Земля вокруг была залита чем-то красным, даже на глянцевитых листьях и белых цветах вагги сверкали красные брызги… «Она же спасла меня!» – удивилась Алана, и сознание ускользнуло от неё.
Когда смотритель, совершающий обход вокруг Мёртвых Ям, заметил открытую щеколду на воротах и заглянул внутрь, он нашёл Алану.
Она лежала навзничь прямо на мостках. Кожа её посерела, глаза были закрыты. Вместо правой руки у неё была культя, закрытая у локтя чем-то белым. Но грудь её еле заметно поднималась.