Утром на деревенском сходе бабушка прочитала письмо Инкрис, адресованное всем жителям Солёных Колодцев. А вечером ко мне подошла мама. И случилось это именно тогда, когда никого не было рядом. Не случайно – это я поняла…
– Прости, что я тогда говорила про вас с Инкрис, – выдавила она, глядя себе под ноги и комкая длинный кузнецкий фартук.
«Тогда» – я не сразу сообразила, когда это было… Лучше бы вообще не вспоминала!
Шесть лет назад. Просроченное извинение горчило, как старое масло. Давно не было девчонки, которая ревела в подушку после походя брошенного: «Зачем выбирать подругу на два года младше себя? Это что, твой уровень?» Чёрное утро, когда я собрала свои вещи и перешла жить в дом бабушки, тоже было позади.
Я уже давно всё забыла. И уже не ждала извинений. А услышав, испытала глухую боль. Так ноет не сам шрам, но воспоминание о ране.
– Она очень, очень, очень… – мать покачала головой, не в силах подобрать слово, способное разом отменить эпитеты, которыми она «в шутку» награждала Инкрис.
Её крепкие мозолистые руки, покрытые застарелыми ожогами от окалины, кажется, впервые выглядели беспомощными.
– Ты как твоя бабка, – призналась она, так и не придумав подходящего эпитета для «этой шебутной малявки», – умеешь смотреть вглубь. Я рада, что у тебя такая подруга.
– Хорошо, мама, – ответила я, потому что надо было что-то сказать. – Я не обижаюсь.
Услышав требуемое, оно торопливо отошла.
А вот бабушка про нас с Инкрис никогда не говорила ничего обидного. Поэтому ей я дала прочесть другое – секретное письмо. То, в котором было про водонакопитель. И про необходимые замеры, которые следовало сделать до того, как Инкрис вернётся.
…Правда, если бы и бабуля и говорила, я бы всё равно показала, потому что Инкрис поставила на полях отметку: «+ старейшина Ру». Но скорее бы небо упало на землю, чем Ру Онга позволила себе сказать что-нибудь подобное про Инкрис!
Бабушка и мама были совершенно разными людьми. Наверное, так и надо.
После письма бабуля долго размышляла, откинувшись на спинку кресла и поглаживая полированные подлокотники.
Ей не было смысла скрывать свою реакцию. Ещё в прошлом году, когда мы втроём ждали ответа из Речной Бороды, бабуля делилась своими планами. Инкрис хотела стать инженеркой – а деревне была нужна короткая дорога к ключам, из которых последние триста лет мы возили питьевую воду. Несколько мостов над оврагами. Возможно, современное дорожное покрытие.
Самое смелое – водопровод с насосной станцией. Правда, от этой идеи регулярно отказывались. Рано или поздно насосы убили бы источник. И опять пришлось бы искать новую воду – и ещё больше удаляться от деревни…
Водонакопители были непроверенной технологией. На их строительство уходило до полувека, и пока что закончили лишь тот, что в Цветных Стёклах. Там всё получилось замечательно – но одного примера мало, чтоб быть уверенным наверняка! У нас и книг про водонакопители не было! Правда, их пока что ни у кого не было.
– Ты ведь ей не говорила, что мы пересылаем шерсть в оплату её учёбы? – вдруг спросила бабушка.
– Нет-нет, – я замотала головой. – Ты мне тогда объяснила, и я молчала.
– Хорошо, – удовлетворённо вздохнула она. – Такое нельзя говорить. Она уже знает, Инкрис-то, с её светлой головой. Но прямо сообщать нельзя…
– Потому что она будет чувствовать себя обязанной, и это может повлиять на её решения, – закончила я. – Бабуля, мы с ней никогда не обсуждали эту тему! Ни разу!
– Вот и славно… – пробормотала она рассеянно. – И не надо…
Она посидела ещё. Можно было подумать, что она дремлет, но я знала, что она перебирает варианты последствий, мысленно воспроизводит аргументы всех сторон и подсчитывает затраты. Я сама так делала. Но мне был нужен абак, чтобы не запутаться.
Наконец, бабушка приняла решение.
– Назначаю оплату в треть дневной отработки, – сказала она, – при условии, что ты не забросишь книжный двор. И продолжишь помогать в школе.
– Ты что?! – я вскочила на ноги. – Зачем платить?! Я так пойду замерять, в свободное время! Это же ненадолго!
– А потом мы все будем пить эту воду, – сурово подытожила старейшина Ру Онга. – Это вам не башенку у Стены водружать! Результат для всей деревни – значит, должна быть оплата. Так что постарайся! И чтоб без помарок! То, что ты ей пришлёшь, Инкрис будет показывать у себя. Чтоб они поняли, что мы хоть и в глуши живём, но не глупее их.
Получилось, как всегда с бабушкой: я ждала разрешения, в худшем случае – запрета. А получила ответственное задание – в общем, ещё одну работу.
Вначале я хотела измерять утром, а после обеда возиться с книгами. Не вышло: пока придёшь на место, пока разберёшься с инструкциями Инкрис… Она-то всё расписала очень подробно, как в задачнике. Но она уже не осознавала, как далеко ушла. Она и раньше была впереди всех по алгебре и геометрии! А теперь стала как учитель Тан и даже умнее. Вдобавок нужно было брать пробы земли, описывать, какие растут деревья и кусты, лианы и травы…
В первый день я вернулась к вечеру. На книжный двор сил уже не оставалось. Во второй день то же самое. И на третий. А между тем накопилось заявок и сданных книг, да ещё учитель Тан оставил мне задание. Бабушка начала вздыхать – своим особым рассчитывай-свои-силы вздохом.
Поэтому на четвёртый день я встала ещё до рассвета. Накануне специально не ходила в уборную и вдобавок перед сном выпила целый стакан никникового настоя, чтобы проснуться наверняка. Даже мочевой пузырь заныл! Но один раз можно.
Умывшись, я сгрызла припасённую галету, запила вчерашним компотом – и вышла.
Перед тем, как открыть дверь, я прихватила широкий шерстяной платок, предусмотрительно положенный бабушкой на видное место. Накидывать его я не собиралась, взяла из вежливости – выйдя на крыльцо, торопливо закуталась.
Было зябко. Так рано я ещё не вставала! Молчали птицы, и сквозь сумрак подмигивали флуоресцентные фонари, стоящие возле каждого дома. Ни одно окошко не светилось. Даже из трубы кухни не шёл дымок! Все ещё спали.
Я задрала голову и приподнялась на цыпочки. Над Стеной было темно, но с противоположной стороны мира, на западе, виднелась тонкая полоска зари. Я читала о таком эффекте, смутно помнила объяснение, но видела впервые.
До книжного двора идти было далеко, и я решила срезать – двинуться напрямик, через колодцы. Обычно я не ходила этой дорогой, потому что здесь всегда было скученно и шумно, стояли бочки водовозов, кричали ослики, работали насосы и фильтры… Не в такую рань.
Однако я ошиблась. У колодцев был человек. Пожилой мужчина не из нашей деревни. Я его никогда не видела – не наш и не от соседей. Длиннополая куртка скрывала его татуировки, и можно было прочесть лишь те, что на шее и лице. Они были сделаны разными татуировщицами – такое даже я могу заметить!
На гладких тёмных щеках виднелись шрамики, как бывает у кузнецов от окалины, правда, совсем крошечные. В левом ухе болталась серьга с подковкой – такую носят мастера, которые уже отошли от дел.
На его морщинистой шее вверх-вниз ходил кадык: старик пил из черпака, а на подставке колодца стояло ведро.
– Эту воду не пьют, – сказала я вместо приветствия.
Он вздрогнул, удивлённо посмотрел на меня и повесил опустевший черпак на стойку у колодца.
– Я знаю. Но я в первый раз у вас. Не мог не попробовать, – и он хитро подмигнул.
У него был лёгкий акцент – так говорят некоторые странники, но не получалось вспомнить, из каких краёв.
– Раньше пили, – зачем-то сказала я, подходя ближе, – но теперь в воде много примесей.
– Да, совсем солоно, – старик вытер губы тыльной стороной ладони и добродушно улыбнулся. – Я-то понятно, почему не сплю, в мои-то годы, а ты зачем поднялась в такую рань?
– У меня работа. Доброго дня! – и я поспешила к книжному двору.
– И тебе! – крикнул он мне вслед.
На книжном дворе, вопреки моим ожиданиям, всё оказалось не так катастрофично: ящик для сданного не заполнился и на треть, а из заказов не было ничего срочного. Управилась я до завтрака – и выставила стопки, вложив в каждую книгу по листику вагги с именами читателей. Как обычно, больше всего заказов пришло от школьников. К счастью, не было ни одного от деревенского совета.
Просьбу от учителя Тана доставили позавчера. Он планировал урок по химии и биологии. От меня ожидались примеры неудачных изобретений. Задание непростое, и на него отводилось пять дней. «Сегодня подумаю, что понадобится, завтра утром будет готово», – решила я, спеша к обеденным столам.
Забирая завтрак, я прихватила с полки один из бенто. Такие холодные обеды в коробочке готовились для тех, кто уходил на весь день – и туда, куда не добирался ослик с горячими бидонами. Сурри ничего не спросил, будто так и надо.
А следом за мной к раздаточному окошку подошёл тот самый старик, который «не мог не попробовать» колодезную воду, намекая на название нашей деревни. Он принялся болтать с Сурри. Я ещё до стола не дошла, как узнала, что странника зовут Нинья, родился он в Лунных Следах на берегу Закатного моря, а как услышал, что Стена скоро обновится, сразу поспешил сюда – «всё жизнь собирался, вот бы была умора, если бы не успел!»
Ещё он сказал: «Теперь обязательно загляну, когда появится новая. Надо будет обязательно дожить!»
Я уже слышала что-то подобное – от бабушки, когда она получила сообщение от Инкрис. Она ещё добавила: «Жаль, Сальва не дотянула – это бы её подбодрило».
Не только моя бабуля – после схода, где объявили эту грандиозную новость, все пожилые жители деревни получили стимул «пожить ещё чуток». Бабушка Ёрики, которая стала как тень и почти не покидала постель, услышав о грядущем обновлении, вышла на тайчи. И один из заказов на книги был как раз от неё – ей требовался справочник цветов.
Весь день я провела на той самой поляне, где мы с Инкрис когда-то строили башню. Не осталось ни соломы из мешков, ни досок, ни щепок. Инкрис ещё тогда всё прибрала, а в сезон дождей смыло последние следы. Я уже не могла вспомнить, где что лежало. Даже место, где стояла башня, не смогла бы указать!
Как писала Инкрис, эту поляну надо было проинспектировать особенно тщательно. «Хочу там строить. Остальные про запас, но там – вернее всего».
Здесь было ближе всего к Стене. Получается, Инкрис ни капельки не сомневалась в том, что ей показала Белая Гора?
Инкрис писала, что на той стороне старой Стены такой же лес и всё остальное такое же. Как будто Стена была кожей огромного существа – и это существо съёживалось, сбрасывая кожу. А может, наоборот, наш мир готовился подрасти. Что ж, объяснений я услышу много, и от учёных, и от простых странников.
«Вот будет смешно, если Емъек вернётся, а старой Стены больше нет! – подумала я. – Ну, теперь-то он точно вернётся, чтобы посмотреть на новую!»
И вдруг я поняла, почему Брунга Чобо так обрадовалась, когда бабушка читала письмо, и Касси, и Жук тоже. Емъек теперь не сможет не заглянуть к нам! Он же странник, ему нравится смотреть на всё новое. А здесь будет самая новая диковина на свете!
Работалось мне легче, чем в предыдущие дни. Может быть, из-за воспоминаний. Или я уже наловчилась осматривать, измерять, брать пробы.
Вначале я сердилась на инструкции Инкрис – что они были такие сложные, и приходилось сначала вникать в них. Но постепенно я начала понимать, что большую часть Инкрис сделала за меня.
Память у неё была отличная, а уж по черчению она и в Речной Бороде стала лучшей. Каждый раз, сверяя нарисованный ею план местности с тем, что было на самом деле, я чувствовала знакомое восхищение. В её планах было нечего исправлять – достаточно добавить размеры, расстояния и названия растений.
Инкрис так хорошо всё умела, что у меня никогда не получалось завидовать ей. Это был уровень, которого мне никогда не достичь. Может быть, поэтому я и рыдала в детстве, что мне было горько признаваться в этом…
Обходя каждое дерево и отмечая, какое состояние коры, какие растут лианы – и ещё дюжину пунктов – я вспоминала об Инкрис и том времени, когда мы были вместе. Ещё я продумывала, какие книги подберу для учителя Тана – чтобы он мог провести урок, а потом дать задание каждому кругу. А третьим, кто волновал меня, был странник Нинья.
Он был подозрительным. Но у меня никак не получалось сформулировать суть подозрений. Если бы на моём месте был Сурри, он бы сказал: «Пахнет подгорелым».
Вечером я уже осознанно поискала взглядом, где ужинает Нинья. Он сидел за одним столом с Касси, Холреном и Гийей. Болтал, смеялся, делал козу малышке. Такой добродушный, общительный, милый старик, который решил напоследок устроить себе путешествие к Великой Стене.
Запашок подгоревшего усилился. И вечером, перед сном, я как бы между прочим поинтересовалась у бабушки – осматривала ли она этого Нинью. Мол, у него такие татуировки разные!
– У странников так часто бывает, – напомнила бабуля, изучая у западного окна одно из недавних писем. – Ранние метки – из Лунных Следов. Потом он жил в Звёздных Окнах. Дежурил на Горьком море, плавал по Большой Муэре… Небось там все такие! Это у нас, в глуши, один почерк до последнего вздоха…
– Ты с Птешей его проверяла? – перебила я.
– А как же ещё? – она оторвалась от письма и посмотрела на меня с недовольством. – Она моя помощница. Она всегда рядом!
Утром я опять вышла из дома пораньше – и по дороге к книжному двору специально высматривала подозрительного старика. Но он, видимо, предусмотрел это, и на глаза мне больше не попадался. А за завтраком болтал с тётушкой Айганью – была её очередь готовить.
Нинья точно что-то разнюхивал! И весь день я думала о нём. Что-то в нём мне не нравилось… Но я никак не могла определить, что именно! И это было хуже всего. Не к чему было придраться, и это казалось особенно подозрительным.
За ужином я не удивилась, когда вновь увидела его в компании с местными.
Мне оставалось обмерить последнее место, а главное, надо было тщательно продумать, что сказать бабушке. И весь следующий день я делала эту двойную работу.
– Он чужак, этот Нинья, который якобы из Лунных Следов, – заявила я, усаживаясь на пол перед бабулиным креслом. – Его татуировки в порядке, потому что чужаки научились их имитировать – так, чтоб даже ты не ничего заметила! У них было время, чтобы разобраться. Мы же разобрались в них? Вот и они…
– Погоди-ка, – она отложила письма и наклонилась ко мне, – а как ты догадалась?
– Он всех расспрашивает, – объяснила я, – разнюхивает. Везде ходит, с раннего утра до позднего вечера. Его везде видели, я спрашивала! Как ту чужачку, которая приходила за Инкрис! Если ему нужна Стена, зачем шнырять повсюду, а?
Бабушка покачала головой, улыбаясь:
– Ранние подъёмы тебе не на пользу! Много осталось?
– Уже всё, – пробурчала я, раздосадованная этим коварным поворотом, – больше никуда ходить не надо. Ну, ещё местных порасспрашивать…
– Вот и славно, – и бабуля вновь поднесла письмо поближе к глазам. – Начнёшь высыпаться – и перестанет чудиться всякое.
– Баб, но я…
– Всё, – строго прервала она. – Нет ничего преступного в расспросах. Возможно, он собирается осесть у нас, вот и старается вызнать побольше. О таком объяснении ты не думала?
Я молчала.
– То-то же! Иди спать.
За завтраком я подсела к Жуку.
– Мне нужна твоя помощь.
Он сглотнул и беззвучно открыл рот.
– Может, и не понадобиться, – быстро добавила я. – Сегодня после обеда приходи к книжному двору. Где розовый куст и скамейка, знаешь? Встань за углом ограды, чтоб всё видеть, но так, чтоб тебя не заметили.
Жук прищурился:
– Если буду за углом, тогда я ничего не услышу, что будет на скамейке. Там же рядом фильтры тарахтят!
– И не нужно. Слушать ничего не надо, просто смотри. Там будет этот странник, Нинья. Потом подойду я. Мы будем разговаривать. Но если он начнёт делать что-то неправильное, зови на помощь. У насосов всегда кто-то есть… И вот, передай ему, – я протянула свёрнутый листик вагги. – Вон он, с края сидит.
Склонившись над тарелкой, я проследила, как Жук сунул записку старику и помчался в школу.
Старик развернул, прочитал. Его брови поползли вверх… Потом он улыбнулся и покачал головой. Спрятал листок за пояс. И продолжил завтракать.
«Он придёт, – подумала я, – или его больше никто не увидит».
Бабушка предложила разумное объяснение. И не пришлось вспоминать о договорённости с чужачкой якобы из Зелёных Парусов! Если бы прошёл год, и заявился непонятный странник, можно было ещё заподозрить… Но по времени не совпадало. Да и что им здесь делать? Мы и вправду глухомань. Где теперь Инкрис, они знают. Да они уже находили её… Солёные Колодцы – не Сто Водопадов или Речная Борода, здесь нет ничего важного. И даже Великая Стена не только здесь.
Но я была уверена, что старик что-то скрывал. Врал. Я чувствовала это, но не могла никому доказать. Значит, придётся разбираться самой – с Жуком в качестве прикрытия.
До обеда я готовилась к разговору. Вспоминала всё, что знаю. И что должен знать каждый человек. Почитала кое-что из воспоминаний Аланы Шаддат.
Инкрис в письме рассказывала мне о пьесе, которую она смотрела. «Враг у ворот». Или жук у ворот? Не важно. Там был показан способ, как вскрыть самозванца. Очень надёжный способ!
Когда я подошла, Нинья уже сидел на скамейке. Один.
По вечерам здесь отдыхали старухи со стариками, обсуждали новости, вспоминали былое. Но днём было слишком жарко, и завсегдатаи этого места предпочитали спать в полуденный зной.
Теперь странник был без куртки, и он нюхал розы. Зарылся лицом в бордовые цветы – и не мог оторваться. На его левом плече раскинул лепестки огромный красный пион – знак тех, кто дежурил на Горьком море.
Мне пришлось откашляться, чтобы привлечь внимание Ниньи.
– Спасибо, что пришли, – поблагодарила я, присаживаясь рядом. – Я бы хотела немного вас расспросить. Вы были в разных деревнях, объехали весь мир. А я родилась здесь и вряд ли побываю где-то ещё… Если вам не трудно, конечно!
– Что ты! – расплылся он в улыбке. – Спрашивай! Тебя же Вайли зовут? Спрашивай!
– Ой, даже не знаю, с чего начать! – прикинулась я. – А это правда, что в Лунных Следах катаются на тюленях?
Он рассмеялся.
– Ты всё перепутала! На дельфинах. И это делают не все, а только Наездники. И не катаются, а ездят. «Кататься на тюлене» – это значит тонуть.
– Спасибо, – кивнула я с важным видом. – А вот вы были в Звёздных Окнах. Это правда, что звездочёты сбривают себе волосы, чтобы было удобнее наблюдать за небом?
Он стал серьёзным – и внимательно посмотрел на меня, прежде чем ответить.
– За небом наблюдают с помощью приборов. Уже давно так. Голову задирать не нужно, там есть специальные зеркала. «Бритым звездочётом» называют кокосовый орех, который течением утащило в Горькое море…
– Здорово! – на самом деле это было ужасно: он во всём разбирался. – А вы были в Ста Водопадах? Говорят, там такие красивые каналы! А вы плавали по ночному каналу?
– Конечно, – усмехнулся он, – и по ночному каналу плавал, и ноздри подсушивал, и в тучку играл. Это хорошие загадки! Ты действительно много знаешь, особенно для такой далёкой деревни. Но по правилам, если я ответил верно, право спрашивать переходит ко мне. Согласна?
Я отвернулась и не ответила. У меня было припасено много заковыристых вопросов. И про поговорки. И про правила Торговой и Почтовой Семей. И просто загадки типа: «Мать трясётся и худеет, дочка пляшет и толстеет». Но он, определённо, знал все ответы!
И при этом я по-прежнему ощущала в нём фальшь. Так что повернулась, посмотрела ему прямо в глаза и заявила:
– Я думала, что вы чужак. Безродный!
– Но я же правильно ответил! – он выглядел огорчённым.
– Вы врёте, – не сдавалась я, – не знаю, в чём и где. Но вы врёте.
Он тщательно осмотрелся. Вокруг было пусто, потому что все попрятались от полуденной жары. Привычно шумели фильтры, гудели шмели. И ещё за углом ограды книжного двора притаился Жук – я видела его тень.
– Ты верно решила, – тихо признался он. – Я не чужак, конечно… Но я соврал. Я соврал, когда сообщил, что пришёл сюда ради Стены. Это не так. У меня другая цель. Я дознаватель.
Очередь молчать и думать перешла ко мне.
– Кто вас нанял? – этот вопрос показался мне самым правильным.
– Я не должен этого говорить, – напомнил он. – Я вообще не должен признаваться в том, кто я. В первую очередь тебе, потому что ты внучка Ру Онги и дружишь с Птешой Вламд. А значит, можешь знать о подлоге или даже участвовать в нём.
– В каком подлоге?! – я едва не вскочила со скамейки, но вовремя вспомнила о Жуке: он мог забеспокоиться. – При чём тут моя бабушка?!
– Семнадцатого джисса этого года ваша деревня впервые расплатилась отработками из Высокого Брода, – сообщил Нинья ровным голосом, как будто читал вслух хронику. – Никого из жителей вашей деревни туда не отправляли. И не было отмечено, кому выписана эта отработка. Просто указали Солёные Колодцы. Потом это произошло ещё раз. Откуда у вас столько полных отработанных дней? Емъек, сын Брунги Чобо, отправился в другую сторону. Инкрис Даат учится в Речной Бороде, и это ей отправляют гостинцы, а не наоборот. При этом в конце прошлого года к вам пришла татуировщица и мастресс каллиграфии Птеша Вламд. И стала помощницей Ру Онги. Хотя у Птеши не было соответствующего опыта, а Ру Онга… О премудрой Ру Онге слышали даже на Большой Муэре. Какой вывод можно сделать из этих фактов?
Я уже не волновалась. И думала не долго.
– Можно сделать вывод, что мы подделали отработки… Что бабушка это придумала, а Птеша сделала, потому что обязана бабушке. Но вы же сами сказали, что у бабушки репутация! А подделка отработок – это… – я втянула в себя воздух, – это для совсем глупых!
– Именно, – Нинья щёлкнул пальцами, – я так и сказал, что Ру Онга на такое не способна. Но тогда откуда отработки?
Вздохнув, я пригладила непокорные волосы и сказала, понизив голос:
– А если я вам скажу, откуда, кому вы расскажете?
– Я обязан сообщить о своих выводах, – ответил он. – Где я взял информацию – моё личное дело.
– Это очень секретно, – призналась я почти шёпотом.
– А ты не входишь в деревенский совет, – также негромко добавил он, – но ты единственная внучка Ру Онги и её ближайшая помощница. Если она открывает тебе какие-то тайны, значит, она уверена, что ты умеешь с ними обращаться. Сообщи мне ровно столько, сколько я должен знать, чтобы сделать правильный вывод.
– В Высоком Броде работает один человек из нашей деревни, – осторожно сообщила я, мысленно взвешивая каждое слово. – Но об этом даже здесь почти никто не должен знать. Тайну об этом надо хранить год – так там решили. То есть год был тогда, а сейчас осталось меньше.
– Там решили – это в Высоком Броде? – уточнил он. – Это их тайна?
Я пожала плечами:
– Не знаю, где именно. Кажется, всё-таки в Ста Водопадах. Они всем таким распоряжаются…
– А через год можно будет запросить деревенский совет?
– В следующем ивуре можно будет прийти и посмотреть хронику, если надо, – улыбнулась я. – Там даже место оставили, чтобы дописать недостающее.
Старик кивнул и протянул мне руку.
– Спасибо. Этого достаточно.
Мы обменялись рукопожатиями.
– Я уйду прямо сейчас, – сказал он.
– Можете остаться! – теперь мне стало стыдно за устроенный допрос, и я лихорадочно придумывала повод задержать дознавателя. – Зачем спешить! Лучше выходить с утра, чтоб ночевать на станции.
– Сейчас тепло, справлюсь! Все считают, что я пришёл ради Стены. Я её видел. Чем раньше уйду, тем спокойнее… Твоя бабушка знает о твоих подозрениях?
– Знает, – вздохнула я, вспомнив её слова о влиянии недосыпа. – Она считает, что мне почудилось!
– Можешь солгать ей? – спросил он, вставая с лавочки. – Мне бы не хотелось, чтобы она узнала о том, кто я. Её расстроят чужие подозрения. Тем более, это не её тайна… А те, кто меня нанял, тоже сомневались. Они не хотели оскорбить Ру Онгу. Я их успокою, и мы все сделаем вид, что ничего не было.
– Хорошо, – я тоже встала. – Давайте хотя бы провожу вас до ворот.
Внезапно я осознала, что хочу подольше пообщаться с Ниньей. Было так жалко, что он уходит!
– Проводи! – разрешил он. – Я пойду в гостевой дом, заберу свои пожитки. А ты предупреди своего телохранителя. А то он, должно быть, весь извёлся! – и дознаватель указал в ту сторону, где прятался Жук.
– Простите… – смутилась я.
– За что? Всё правильно! Ты хорошо с этим придумала. Встретимся у меня, – и он зашагал в сторону гостевого дома.
Я направилась к Жуку.
– Всё в порядке, – сообщила я ему. – Отбой. Спасибо!
– Ты обращайся, если что, – пробурчал он. – Я могу и Гийю с Холреном прихватить, и Сурри позвать.
– Буду иметь в виду, – кивнула я. – С меня должок. Хочешь, найду тебе какой-нибудь альбом? Тебе вроде нравится, когда много картинок…
Он фыркнул, повернулся кругом и демонстративно пошёл прочь. Потом бегом вернулся, чмокнул меня в щёку, выпалил: «Что-нибудь с бабочками!» – и умчался.
Когда я подошла к гостевому дому, Нинья уже собрался и ждал меня. Мы не спеша направились в сторону северных ворот.
– Собираешься стать старейшиной? – спросил он.
Я мельком глянула на него.
– Не знаю пока. Ещё не решила. Потом будет понятно. То есть я хочу, конечно, но сначала надо разобраться, на что я способна… Я думала, что в старейшины берут только тех, кто растил детей, чтобы было честно. А теперь понимаю, для чего нужно родительство. Пока не научишься управляться с детьми, нечего и думать, чтобы управлять взрослыми.
– Честность тоже важна, – заметил Нинья. – Прежде чем начать распоряжаться чужим здоровьем и временем, старейшина должна испытать, на что это похоже, когда ребёнок распоряжается тобой. Без этого опыта не может быть руководства.
– Поэтому в старейшины не берут мужчин? – уточнила я. – Мне это всегда казалось неправильным! Мужчины могут быть хорошими опекунами. Но они не могут вынашивать. Нечестно, что им не позволяют…
– Жизнь вообще нечестная! – хмыкнул он. – Не бывает неправильного в том, что ты получаешь. Каждый мастер знает, что в любом куске хоть дерева, хоть железа, хоть ткани есть свои достоинства. Надо увидеть их и начать пользоваться ими. Недостатки – это достоинства, которых не оценили.
– А какое достоинство в неспособности вынашивать детей? – осмелилась спросить я.
– Мужчинам можно работать в Мёртвых Ямах, – напомнил Нинья. – Главное, мужчинам не нужно выбирать, хочешь ли ты родить ребёнка, не нужно пробовать… А это страшная работа, если поразмыслить. Огромный риск. Страдания. И большую часть жизни женщины платят высокую цену за эту способность. Никакой, даже самый опасный труд не сравнится с этим! Так что нет ничего обидного, что мужчин не берут в старейшины. Напротив, это справедливо.
Мы уже подходили к северным воротам.
– Хочешь, я тебе напишу, как всё прошло? – вдруг предложил он, остановившись. – Чтоб ты не волновалась.
– Хочу, – не верилось, что можно продолжать общение с таким замечательным и безумно интересным человеком! – А я могу вам ответить, не начала ли бабушка подозревать. И потом, как отменят тайну. Расскажу во всех подробностях, что и как так получилось, чтобы вы знали, что ваш вывод был правильный!
– Договорились, – он поправил наплечную сумку. – Не бойся, что ты меня чем-то обидела. Ты правильно организовала наш разговор. И это хорошо, что ты замечаешь, когда кто-то врёт. Станешь ты старейшиной или нет, но это умение всегда пригодится. Но я тебя предупреждаю: от него ты будешь чувствовать себя одинокой.
– Это я уже поняла, – улыбнулась я. – Но мне нравится. Приятно, когда понимаешь.
– Пусть всё будет хорошо, – сказал Нинья на прощание – и зашагал по дороге.
Впереди лежала деревня Сухие Ветряки.
Но я была уверена, что наняли его старейшины из Болотных Светлячков – бабушка частенько говорила, что они нам завидуют и цепляются к каждой мелочи. Из-за того участка, где мы нашли воду – после того, как купили у них эту землю по цене как без воды. Это давно было, но они нас так и не простили.
Отработки – понятный повод. Заподозрить мог кто угодно, но бабушкина репутация успокоила бы всех… Кроме старейшин из Болотных Светлячков.
Надо будет потом вызнать, где остановился Нинья, с кем общался. Я уже представляла, кого попрошу и когда. Вот начну опрашивать местных – заодно и договорюсь. Из Ветряков многие бывают в Светлячках, у многих там родня и друзья. Меня знают, а ещё больше знают Ру Онгу.
Будет Светлячкам ещё одно дознавание! И они ещё пожалеют, что подозревали мою бабушку!