В апреле 1996 г. мулла Мухаммед Омар организовал пропагандистский заговор, следы которого волнами разошлись среди афганских моджахедов. Омар был лидером «Талибана» – неожиданно для всех образовавшейся группировки студентов исламских учебных заведений, которые в середине 90-х годов создали базу в южном Афганистане и начали постепенно подчинять себе близлежащие территории. К апрелю они захватили Кандагар и окружающие его провинции и вели подготовку к захвату Кабула. Чтобы подвести под свою деятельность идеологическую базу и заодно привлечь новых рекрутов, мулла Омар обратился к легенде о накидке пророка Мухаммеда. Накидка предположительно находилась в Кандагаре и хранилась в святилище со стенами, затейливо выложенными ярко-голубыми, желтыми и зелеными плитками. Святилище называется Хирка-Шариф и считается одним из самых священных мест Афганистана. За святилищем расположен мавзолей Ахмад-Шаха Дуррани, основателя династии Дуррани и, для многих афганцев, современного Афганского государства.

Кандагарские афганцы из поколения в поколение передавали легенды о плаще и Ахмад-Шахе. По одной версии, Ахмад-Шах отправился в Бухару, главный центр исламского образования и культуры, а в наше время – один из крупнейших городов среднеазиатского государства Узбекистан. Он увидел священный плащ пророка Мухаммеда и захотел привезти его в Кандагар. Ахмад-Шах попросил хранителей «одолжить» ему плащ, но те вежливо отказали, подозревая, что его не вернут. Поразмыслив несколько минут, он указал на лежащий на земле камень и обратился к хранителям со словами: «Я не унесу плащ далеко от этого камня». Успокоенные хранители позволили ему взять плащ пророка. В каком-то смысле Ахмад-Шах сдержал слово. Он велел поднять камень с земли и увез его вместе с плащом в Кандагар. Плащ, как и следовало ожидать, Ахмад-Шах не вернул. Рядом со святилищем он построил постамент для камня. Плащ обычно был недоступен взгляду простых смертных, и надевали его в редких случаях. Например, король Дост Мухаммед-Хан надел плащ в 1834 г., когда в Пешаваре объявлял джихад Сикхскому королевству.

В апреле 1996 г. мулла Омар, не имевший законченного религиозного образования, но сражавшийся с русскими в составе группировки «Харакат-и Инкилаб-и Ислам», решил узаконить свою роль религиозного вождя 1. Он забрал плащ Мухаммеда из святилища и забрался на крышу одного из зданий в центре Кандагара. Когда внизу собралась толпа, Омар поднял развевающийся от ветра плащ и на глазах людей завернулся в него. Через несколько минут он развернул плащ. Афганская легенда гласит, что тот, кто снимет плащ с груди, станет «амиром уль-муминином» (Главой всех правоверных). Другие деятели исламского мира, тем не менее, присваивали этот титул и без плаща пророка. Например, король Марокко Хасан Второй, взошедший на престол в 1961 г., утверждал, что является прямым потомком пророка, и присвоил титул Главы правоверных 2. Благодаря плащу мулла Омар смог овладеть умами многих афганцев, которые теперь и в будущем стали опорой «Талибана» как легитимного исламского движения. Церемония с демонстрацией плаща завершилась объявлением джихада правительству Бурхануддина Раббани и «байатом» (клятвой верности) всех присутствующих мулле Омару. Однако многие афганцы и мусульмане расценили действия Омара как оскорбление – он был бедным деревенским муллой без должного образования, без благородного происхождения и не имел никакого отношения к семейству пророка 3.

Самопровозглашение муллы Омара главой правоверных было поддержано несколькими группировками, включая «Аль-Каиду». В своей книге «Рыцари под знаменем Пророка» (Knights Under the Prophet`s Banner) лидер «Аль-Каиды» Айман аль-Завахири тепло отзывается о мулле Омаре как Главе правоверных 4. Позже Завахири писал: «Да дарует Аллах долгую жизнь людям джихада и рибата (рибат – небольшое сторожевое укрепление на границе области, населенной мусульманами. – Прим. пер.) в Афганистане и да дарует Аллах долгую жизнь Главе всех правоверных мулле Мухаммеду Омару, который не продал свою религию за мирские блага»5. Когда Мустафа Ахмед Мухаммед Утман Абу аль-Язид был назначен новым руководителем «Аль-Каиды» на афганском фронте, он начал свою деятельность с принесения личной клятвы верности мулле Омару как Главе правоверных. Даже Усама бен Ладен поклялся мулле Омару в верности, подтвердив тем самым, что «Талибан» «борется с Америкой и ее агентами под руководством Главы верующих, муллы Омара, да хранит его Аллах»6. Вероятно, это было сделано для того, чтобы ограниченные и враждебно настроенные к иностранцам афганцы видели, что во главе повстанческого движения стоят афганские моджахеды, а не пришлые арабы.

 

Истоки «Талибана»

Корни движения «Талибан» уходят к деобандизму – религиозному течению, возникшему в 1867 г. в медресе Дар уль-Уллюм, расположенном в индийском городке Деобанд, севернее Дели. В основе своей деобандизм очень напоминает ваххабизм, возникший в Саудовской Аравии. Он следует салафитской эгалитарной модели, предусматривающей следование примеру понимания жизни пророком Мухаммедом. Важнейшим постулатом модели считается, что для мусульманина главное – верность и лояльность к его религии, а лояльность к государству – дело всегда вторичное. Многие приверженцы деобандизма считали также, что они имеют священное право и обязанность вести джихад для защиты мусульман в любой стране. Медресе, в которых проповедовали деобандизм, были широко известны по всей северо-западной Индии, особенно на территориях, которые позже отошли к Пакистану 7. Деобандисты подготовили многочисленных улемов (исламских богословов), имеющих право выносить фетвы (решения) по всем аспектам повседневной жизни.

Улемы следят за тем, чтобы жизнь общества соответствовала предписаниям ислама, и строго в консервативном ключе интерпретируют религиозную доктрину.

С предоставлением в 1947 г. независимости Пакистану многочисленные религиозные организации начали борьбу за полную исламизацию нового государства. Одна из таких организаций возникла благодаря сочинениям Саида Абула Абу Маудуди. Его первая книга, «Джихад в Исламе» (Jihad in Islam), была опубликована в 20-х годах. Семья Маудуди имела глубокие религиозные корни, некоторые из его предков были шейхами суфийского ордена. Маудуди родился в Индии в 1903 г. Он получил домашнее образование и стал журналистом, работал в индийских газетах, в частности, в «Муслим» и «Аль-Джамият». Маудуди был искренним приверженцем того, что он называл «исламизация сверху», когда верховная власть осуществляется именем Аллаха и общество живет по законам шариата. Он декларировал, что политика есть «неотъемлемая и неразрывная часть исламской веры и что исламское государство, которое хочет построить «Исламское политическое действие», является панацеей от всех их проблем»8. Для Маудуди пять традиционных столпов ислама – «шахада» (провозглашение веры в единого бога), «салят» (молитва), «сыям» (пост в течение месяца Рамадан), «хадж» (паломничество в Мекку) и «закят» (раздача милостыни) – были просто этапами подготовки к джихаду. Для претворения в жизнь идей джихада Маудуди в 1941 г. создал партию «Джамият-э-Ислами», в которой он видел авангард исламской революции. Ее целью было создание исламского государства, управляемого по законам ислама и противостоящего западным ценностям, например, капитализму и социализму.

Кроме «Джамият-э-Ислами», существовало несколько политических партий, выражавших интересы отдельных религиозных групп и объединений учеников. Одной из основных таких групп считалась «Джамият Улема-э-Ислам», основанная на принципах деобандизма. Она была создана в 1945 г. Во главе двух главных фракций группы долгое время стояли Маулана Фазлур Рахман и Маулана Сами уль-Хак. Радикализация движений деобандистов позднее стимулировалась пакистанскими властями, которые использовали их для поддержки военизированных исламистских группировок в Кашмире и Афганистане, а также для противостояния с шиитами в самом Пакистане 9. Деобандисты получали также большую финансовую поддержку из Саудовской Аравии, поскольку саудиты были заинтересованы в активном строительстве медресе. Видные деобандисты использовали более юных последователей движения из бедных слоев, не имевших надежды подняться высоко по социальной лестнице. Основной формой самовыражения последних стало насилие 10.

В течение этого периода медресе деобандистов процветали по всей Южной Азии, но не получали официальной поддержки и признания. Так продолжалось до 1977 г., когда к власти в Пакистане пришел горячий поклонник идей Маудуди Мухаммед Зия-уль-Хак. Он оставался на посту президента до августа 1988 г., когда погиб в результате загадочной авиакатастрофы. Вместе с ним погибли посол Соединенных Штатов Арнольд Рэфел и глава американской военной миссии в Пакистане генерал Герберт Уоссом.

Шариат стал идеологическим краеугольным камнем одиннадцатилетней диктатуры Зия-уль-Хака. Одним из важнейших шагов генерала стало создание в 1980 г. в Исламабаде Международного исламского университета, где собирались виднейшие ваххабиты и представители «Братьев-мусульман». Благодаря Зия-уль-Хаку исламизм стал официальной государственной идеологией, а партия «Джамият-э-Ислами» получила министерские полномочия и существенную помощь. Он принял несколько мер по исламизации страны, в том числе ввел проверку всех законодательных актов на их соответствие шариату, исламистского уголовного кодекса, который включал применение телесных наказаний, и исламизировал систему образования 11. Кроме того, правительство Зия-уль-Хака ввело 2,5-процентный налог на все банковские вклады, который было предписано выплачивать ежегодно во время Рамадана в качестве «закята». В большинстве мусульманских государств эта «узаконенная» раздача милостыни считалась личным делом каждого. Средства, собранные в качестве «закята», использовались для финансирования медресе, которые контролировались улемами, большинство которых, в свою очередь, были связаны с деобандистами 12. Следует отметить, что Зия-уль-Хак поощрял финансирование и строительство в пограничных с Афганистаном районах медресе, где юные пакистанцы и афганцы изучали заповеди ислама, а некоторых из них готовили к джихаду против русских.

Ввод советских войск в Афганистан в 1979 г. и борьба с ними (джихад) дали мощнейший импульс к дальнейшей радикализации деобандистов и других военизированных группировок. Во-первых, джихад послужил полигоном для подготовки молодых боевиков. Во-вторых, пакистанская разведка ИСИ контролировала и активно участвовала в подготовке упомянутых группировок, преследуя при этом собственные цели в регионе. Из сотен групп сопротивления, возникших после вторжения русских, ИСИ признала и поддержала примерно полдюжины, организовав в них свои группы связи, которые занимались непосредственно оказанием помощи по тайным каналам. Несмотря на то что большинство группировок имели религиозный этос, в основе их организации лежали прежде всего этнические и племенные принципы. Соответственно, во главе трех из семи основных группировок стояли пуштуны из племени гильзаи, а не их соперники – пуштуны дуррани, которых ИСИ сознательно игнорировала. В-третьих, после иранской революции 1979 г. пакистанское руководство было озабочено тем, что новое иранское правительство использовало шиитов в Пакистане и Афганистане в качестве «пятой колонны», преследуя свои интересы. Следовательно, для военизированных группировок шииты стали одной из главных целей. В 1985 г., например, возникла деобандистская группировка «Сипах-э Сахаба-э Пакистан» (Воины сподвижников Пророка в Пакистане), объявившая всех шиитов неверными, и осуществила несколько нападений на них. Несколько лет спустя была создана еще одна группировка под названием «Лашкар-э-Джангви» (Армия Джангви), объявившая джихад против шиитов.

После вывода советских войск из Афганистана Саудовская Аравия инвестировала в регион значительные средства. Она финансировала строительство в Пакистане большого количества медресе, призванных пропагандировать в стране ваххабитскую версию ислама, исповедуемую в Саудовской Аравии. Саудовские деньги широким потоком хлынули к пуштунам-ваххабитам, обученным саудитами же. Абдул Расул Сайяф, временно живший в Саудовской Аравии, переселился в Пешавар и основал ваххабитскую партию. Пакистанская партия «Джамият Улема-э-Ислам» также помогала создавать сеть медресе деобандистов с целью расширить свое влияние в стране. Эти медресе со временем позволили получить образование беженцам, покинувшим Афганистан во время войны с русскими и последующей гражданской войны, а также беднякам из семей, живших в районе афгано-пакистанской границы, которые не могли позволить себе посещать светские школы.

 

Ищущие знаний

В конце 1994 г. в южном Афганистане зародилось новое движение. Большая часть его членов была привлечена из медресе, созданных в 80-х годах в лагерях афганских беженцев в Пакистане. Главными целями движения были восстановление мира, применение законов шариата и защита целостности и исламского характера Афганистана13. В силу того, что большинство членов движения составляли учащиеся медресе, они выбрали для себя название, отражавшее их статус. «Талиб» в переводе означает «исламский студент», который ищет знаний. В этом состоит его отличие от муллы или члена исламского духовенства, который дает знание. Новое движение, названное «Талибан», начало свою деятельность с захвата Кандагара, после чего расширило свою деятельность на прилегающие провинции.

Вожди «Талибана», ставшие известными широкой публике в середине 90-х годов, удивляли своим видом. Пакистанский журналист Ахмед Рашид вспоминал, что «руководство движения могло бы хвастаться тем, что является самым искалеченным в мире правительством – те, кто с ним встречался, не знал, как реагировать – плакать или смеяться. Мулла Омар лишился глаза в 1989 г., когда рядом с ним взорвалась ракета»14. Нуриддин Тураби, ставший министром юстиции, и министр иностранных дел Мухаммед Гаус тоже потеряли по глазу. Абдул Маджид, будущий мэр Кабула, потерял ногу и два пальца. Мулла Дадулла Ланг, командующий военными формированиями «Талибана» (он был убит американскими военными в 2007 г.), лишился ноги, сражаясь с русскими в 80-х годах.

На первом этапе своего существования талибы не имели никаких иллюзий относительно раздробленности и криминальной деятельности руководства афганских моджахедов. Они считали себя очистительной силой, способной вернуть на путь истинный заблудших и исправить падающую под откос социальную и политическую систему страны. Лидеры «Талибана» также рассчитывали опрокинуть тот исламский образ жизни, который был скомпрометирован коррупцией и неверностью пророку Мухаммеду 15. Напомним о мулле Омаре, который завернулся в плащ пророка, символизируя возвращение к чистому исламу. Талибы рекрутировали пополнение, прежде всего из деобандистских медресе, расположенных между Газни и Кандагаром, а также из Пакистана. Эти медресе во время войны оказались сильно политизированы и милитаризованы, и многие из них имели связи с центристскими консервативными партиями, входящими в афганское сопротивление, например, с «Хезб-и-Ислами» Гульбеддина Хекматиара. Афгано-пакистанская граница стала еще более проницаемой, поэтому афганские талибы учились в Пакистане, афганские беженцы записывались в пакистанские медресе и пакистанские добровольцы, в конце концов присоединялись к талибам 16.

Начиная с осени 1994 г. отряды талибов быстро продвигались по южному и восточному Афганистану. К февралю 1995 г. они захватили девять из тридцати провинций страны. В сентябре 1995 г. они взяли Герат, вызвав серьезную озабоченность соседнего Ирана 17. Затем талибы перерезали пути снабжения Хекматиара у Джелалабада и начали подготовку к штурму его укрепленной базы в Чарасиабе, к югу от Кабула. После отчаянной попытки организовать свои отряды Хекматиар был вынужден спасаться бегством. В 1996 г. талибы овладели Кабулом и, несмотря на временные неудачи, в 1998 г. заняли города Кундуз и Талукан. Когда они приблизились к «жемчужине севера», Мазари-Шарифу, Иран помог Хекматиару поехать туда и провести переговоры с талибами. Однако переговоры завершились неудачей, и город был взят 18.

Стратегия «Талибана» была современна и безжалостно эффективна. В отличие от русских, талибы с самого начала шли «снизу вверх», то есть сперва овладели афганской провинцией, в частности, заселенным преимущественно пуштунами югом. Они находили подход к лидерам военизированных группировок и вождям племен, а также к простым людям, и пытались сотрудничать с ними, четко излагая свои цели. Лидеры талибов обещали поддерживать чистоту морали и религии, поскольку выступали за возвращение к истинному исламу; они предлагали вернуть пуштунам контроль над Кабулом, в котором правил таджик Раббани; и они старались воспользоваться моментом, убеждая местное население в том, что сопротивление бесполезно. Обращаясь к пуштунам, они использовали свое знание местных реалий и отношений между представителями различных национальностей. Когда же им не удавалось убедить кого-либо из местных сотрудничать, его зачастую убивали. Остальные обычно соглашались. Эта стратегия воплощалась в жизнь на уровне личного общения: лидеры талибов, владевшие местными диалектами, сами ездили по пуштунским деревням и окружным центрам. Кроме того, «Талибану» не требовалось перемещать свои отряды по стране, да у них и не было для этого достаточно сил. Здесь талибы придумали простой до гениальности ход – когда им нужно было сосредоточиться на захвате городских территорий, то для контроля над сельской местностью они договаривались с действующими местными полевыми командирами, а если это не удавалось, то убирали их и назначали новых, с которыми можно было договориться 19.

Сначала «Талибан» демонстрировал рост влияния духовенства в ущерб вождям племен и командиров моджахедов, несмотря на то что немалое число последних позже перешло на их сторону. Уставшие от войны афганцы сначала приветствовали появление «Талибана». Движение позиционировало себя как новую силу, борющуюся за добродетель и единство, и многие афганцы, и в особенности пуштуны, видели в нем столь необходимый символ мира и стабильности. Талибы сразу начали борьбу с полевыми командирами, считавшимися ответственными за разрушения, нестабильность и хаос, обрушившиеся на страну во время гражданской войны. Однако они настолько ужесточили нормы и требования деобандизма, что это не признали бы даже основоположники учения. Талибы создали жестокую религиозную полицию – Министерство поддержки добродетели и наказания порока (Амр Биль Маруф Ва Нахи Ан аль-Мункар), предназначенное для поддержки своей экстремальной и часто неортодоксальной интерпретации ислама. «Бросьте причину собакам, – гласит надпись на стене полицейского участка. – От нее воняет коррупцией»20.

Девочкам было запрещено посещать школы, большинству женщин запрещалось работать, им редко позволялось выходить из дома – а когда они это делали, то должны были носить бурку – верхнюю одежду типа накидки, закрывающую тело целиком. В декрете «Талибана» говорилось: «Женщины, вы не должны покидать свои жилища. Если вы покидаете жилище, то вы не должны выглядеть как женщины в модной одежде, использовавшие косметику, чтобы обратить на себя внимание каждого мужчины, как это было до прихода ислама». В заключение в декрете говорилось: «Ислам – это спасительная религия, особо заботящаяся о достоинстве женщин… Женщины не должны привлекать внимание посторонних людей, которые не должны смотреть на них с похотью»21.

Американский Госдепартамент охарактеризовал «Талибан» как «жестокую и деспотичную организацию. Мы продолжаем получать доклады о том, что талибы задерживают без разбора таджиков, панджшерцев и прочих и некоторых из них отправляют в тюрьму в Кандагаре. Женщин можно нечасто увидеть на улицах», поскольку они «опасаются приставаний»22. Залмай Халилзад вместе с аналитиком из RAND Corporation Дэниелом Баймэном написал исследование, в котором говорилось, что «афганские женщины сталкиваются с огромным количеством жесточайших ограничений, возможно, с самым большим в мире». Эта ситуация, писали они, будет только ухудшаться. «Проповедуемая «Талибаном» версия ислама – радикальная, отсталая и репрессивная и похожая на господствующий в Саудовской Аравии ваххабизм – отвергается подавляющим большинством мусульман во всем мире, но завоевывает приверженцев за пределами Афганистана и распространяется в других государствах региона»23.

«Талибан» ввел также строго соблюдаемый дресс-код у мужчин, основанный на предписаниях ислама. Они были обязаны отрастить бороду и избегать ношения причесок и одежды европейских образцов. Талибы закрыли кинотеатры и запретили музыку. В другом декрете «Талибана» предписывалось: «В магазинах, отелях, автомобилях и рикшах запрещается включать и слушать музыку». Если в магазине будет найдена музыкальная кассета, то «хозяин будет арестован, а магазин – закрыт». Те же правила действовали, если кассету находили в автомобиле 24. Талибы запретили почти все виды развлечений, включая телевидение, видеомагнитофоны, карты, запускание воздушных змеев и занятия спортом. Наказанием за кражу служила ампутация руки. Убийц часто казнили публично. Неверные супруги приговаривались к забиванию камнями. В Кабуле наказание преступников приводилось в исполнение на бывшем футбольном стадионе при большом стечении народа. Однако при всем этом не было даже намека на мятеж. В донесении канадской разведки на эту тему делалось предположение, что талибы применяют жесткую форму шариата, но «жители контролируемых талибами областей согласились с такой жесткой политикой как с ценой, которую надо платить за мир и социальную стабильность»25.

Талибы также уничтожили тысячи культурных памятников, которые они сочли политеистическими, включая собрания крупных музеев и бесчисленные частные коллекции. Наиболее отвратительным здесь было уничтожение величественных статуй Будды в городе Бамиан, примерно в 130 км к западу от Кабула. Бамиан был когда-то одним из центров буддизма и важным пунктом для отдыха путников на древнем Шелковом пути, связывавшем Римскую империю с Центральной Азией, Китаем и Индией. Две огромные статуи, высеченные прямо в скале из песчаника, были окружены фресками и возвышались над городом. Высота одной статуи составляла 50 м, другой – почти 35 м. В марте 2001 г. талибы взорвали статуи, заложив заряд динамита, и расстреляли их ракетами. Статуи простояли почти 2000 лет и пережили всех завоевателей. Совершив чудовищный акт вандализма, талибы уничтожили одно из величайших сокровищ Афганистана. Впрочем, мулла Мухаммед Омар защищал это деяние «Талибана», как и многие другие, утверждая, что оно было сделано для защиты чистоты ислама 26. Находясь у власти, талибы перебили тысячи хазарейцев, которые в основном были шиитами.

Религиозная непримиримость талибов особенно жестко проявлялась в Кабуле, который они считали современным, коррумпированным городом, символом вероотступничества. Талибы запретили женщинам – жительницам столицы работать, несмотря на то что они выполняли четверть всех общественных работ в городе, обеспечивали работу всей системы начального образования и почти всей системы здравоохранения. Женские школы и колледжи Кабула были закрыты, хотя в них обучались более 70 000 студенток. 28 сентября 1996 г. «Радио Кабул» объявило: «Воры будут подвергаться ампутации рук и ног, неверные супруги будут забиваться камнями, те, кто пьет алкогольные напитки, будут подвергаться порке»27. Чтобы подчеркнуть значение шариата, талибы переименовали «Радио Кабул» в «Радио Шариат».

Несмотря на религиозный фанатизм талибов, в годы их правления процветала торговля наркотиками. В 1997 г. примерно 96 процентов урожая опиумного мака в Афганистане было собрано в районах, находившихся под контролем талибов. Они увеличили площади под выращивание опиумного мака и расширили объемы торговли и транспортировки наркотиков через соседние страны, особенно через Пакистан 28. «Производство опиума допустимо, – утверждал глава ведомства «Талибана» по борьбе с наркотиками Абдул Рашид, – потому что его потребляют кафиры (неверные) на Западе, но не в Афганистане»29. Увеличение объема производства опиумного мака вызвало протесты некоторых государств, включая Соединенные Штаты. В 1998 г. представитель «Талибана» заявил американским чиновникам, что наркоторговля есть «решаемая проблема» и что «Талибан» рассмотрит возможность ее запрета, если «получит международное признание и если будет найден способ компенсировать потери от запрета тем, кто выращивает опиумный мак»30.

В июле 2000 г. лидер «Талибана» мулла Омар запретил, наконец, выращивание опиумного мака. Запрет не распространялся на его продажу из существующих запасов. Благодаря запрету объем выращивания опиумного мака в 2001 г. несколько снизился, что вызвало существенный рост цен на него. Во время правления «Талибана» Афганистан стал ведущим производителем опиумного мака – в стране выращивалось до 70 процентов незаконно используемого опиумного мака.

 

Поддержка со стороны ИСИ

Как и в годы антисоветского джихада, поддержка «Талибана» со стороны Пакистана имела огромное значение. Особенно была важна поддержка со стороны ИСИ. На протяжении всех 90-х годов Исламабад проводил проталибскую политику. В секретной телеграмме, направленной в 1997 г. из американского посольства в Исламабаде, указывалось, что «для Пакистана талибское правительство в Кабуле – фактически то, что он хочет иметь в Афганистане», добавляя с озабоченностью, что «версия ислама, которой придерживаются талибы… может заразить Пакистан» и «это вопрос ближайших дней»31. В другой телеграмме из Госдепартамента делается следующий вывод: «Пакистан следует политике поддержки талибов»32. Основными статьями пакистанских поставок «Талибану» были пшеница и топливо, которые талибы использовали для питания боевиков и заправки автомашин 33. В 1998 г. правительство Пакистана предоставило «Талибану» более 6 млн долларов в качестве прямой поддержки в дополнение к обычной торговле между соседними государствами 34.

Пакистанская разведка ИСИ играла здесь ключевую роль. Чиновники Госдепартамента отлично понимали, что «ИСИ замешана в захвате движением «Талибан» власти в Кандагаре и Калате»35. Офицеры ИСИ находились в Герате, Кандагаре и Джелалабаде, а также работали в консульствах Пакистана и открыто занимались оказанием различной помощи «Талибану»36. В другом донесении американской разведки отмечается, что ИСИ «снабжает «Талибан» вооружением, топливом и продовольствием» и «используя частные транспортные компании, ввозит грузы в Афганистан и непосредственно отрядам «Талибана»37. Хотя ЦРУ знало о сотрудничестве ИСИ с талибами, пакистанская разведка старалась не афишировать свою деятельность и искусно ее маскировала. Например, ее агенты использовали частные транспортные компании для доставки грузов талибам, организуя целые колонны грузовиков, загруженных боеприпасами, бензином, смазочными маслами и продовольствием. Колонны отправлялись из Пакистана поздно вечером. Если они везли оружие, то его обычно прятали под другими грузами. Использовалось несколько главных маршрутов движения колонн. Один начинался в Пешаваре (Пакистан) и проходил через Джелалабад в восточном Пакистане и далее в Кабул. Другой маршрут начинался в городе Кветта, проходил через Кандагар и заканчивался в Кабуле. Третий основной маршрут стартовал из Мирамшаха (Пакистан) и заканчивался в афганской столице, проходя через Хост и Гардез 38.

Генеральный консул Пакистана в Герате Султан Амир (он был лучше известен под псевдонимом Полковник Имам) в 1995 г. помог талибам овладеть городом. «Я чувствовал эмоциональную связь с талибами, – вспоминал он, – они несли мир, они уничтожали опиумный мак, они обеспечили бесплатное образование, медицинское обслуживание и скорое правосудие. Они были самыми уважаемыми людьми в Афганистане»39.

Таким образом, проталибское лобби в Пакистане стало реальностью. К нему принадлежали отставные военные (например, генерал Мирза Аслам Бег, начальник штаба Вооруженных сил Пакистана в 1988–1991 гг.) и действующие офицеры (среди них упомянутый выше полковник Имам, директор ИСИ в 1987–1989 гг. генерал Хамид Гюль), а также видный религиозный деятель Сами уль-Хак. Генерал Гюль, занимавший должность военного атташе в посольстве Пакистана в Кабуле, контролировал подготовку боевиков «Талибана». Ряд высших офицеров ИСИ, в том числе генералы Саид Сафар и Иршад, работали с боевиками «в поле»40. Армия и ВВС Пакистана также тесно сотрудничали с «Талибаном». В одном из докладов Госдепартамента подчеркивалось: «Офицеры ВВС Пакистана готовят аэропорт Кандагара для поддержки расширяющихся боевых операций в провинциях Гильменд и Кандагар». Считалось, что руководство ИСИ поддерживало «Талибан», поскольку считало, что моджахеды, в частности боевики партии «Хезб-и-Ислами» Хекматиара, не в состоянии овладеть Кабулом. А «Талибан», по всей видимости, был на это способен 41. В сентябре 2000 г., буквально за год до терактов 11 сентября 2001 г., помощник Госсекретаря Карл Индерфурт отправил взволнованную совершенно секретную телеграмму в посольство США в Исламабаде:

«Пакистан расширяет поддержку военной кампании «Талибана» в Афганистане. Государственный департамент особенно озабочен сообщениями о том, что Исламабад может позволить «Талибану» использовать территорию Пакистана, чтобы обойти позиции афганского Северного Альянса с фланга. Пакистан постоянно поддерживает «Талибан», объем поддержки беспрецедентен… Мы видели сообщения о том, что Пакистан поставляет «Талибану» военные материалы, топливо, предоставляет финансовую и техническую поддержку, направляет военных советников. Мы знаем, что значительное число граждан Пакистана в последнее время перешло в Афганистан, чтобы сражаться в рядах «Талибана», очевидно, с молчаливого согласия правительства Пакистана. Имеющаяся у нас информация позволяет предположить, что участие Пакистана в боевых операциях «Талибана» за последние несколько месяцев возросло»42.

В американских правительственных документах также говорится о прямом участии Пограничного корпуса Пакистана в боевых действиях на стороне «Талибана». Его солдаты и офицеры были в основном пуштунами и могли относительно просто взаимодействовать с талибами. Пограничный корпус Пакистана представляет собой военизированные формирования, подчиняющиеся правительству страны. Он действует в Северо-Западной пограничной провинции и в провинции Белуджистан. В отличие от ИСИ, которая входит в состав Вооруженных сил Пакистана, Пограничный корпус подчиняется Министерству внутренних дел и является основой сил безопасности в этих регионах. «Подразделения Пограничного корпуса используются для оперативного управления, подготовки бойцов и, если это необходимо, в бою», – говорится в одном из донесений американской разведки. Там же отмечается, что «подразделения регулярной армии Пакистана для поддержки талибов не используются, так как их основу составляют пенджабцы, менталитет которых в корне отличается от менталитета пуштунов и других афганских племен»43.

Немало пакистанцев, включая авторитетных журналистов, говорили высокопоставленным американским чиновникам о поддержке «Талибана» Пакистаном. 30 июня 1998 г., во время встречи с представителями посольства Соединенных Штатов и политическим советником специальной миссии ООН в Афганистане Арнольдом Шиффердеккером, один журналист сообщил, что «он недавно расспрашивал пакистанских правительственных чиновников, включая представителей Министерства иностранных дел и Директората межведомственной разведки (ИСИ), о состоянии политики Пакистана в Афганистане». В депеше, направленной в Госдепартамент, содержащей сообщение о встрече, подчеркивается: «… то, что он услышал, его удивило. По его данным, [пакистанские правительственные] чиновники активно поддерживают «Талибан». Журналист сказал также, что правительственный Координационный комитет по афганской политике принял решение выделить «Талибану» в следующие шесть месяцев 300 млн рупий, по 50 млн рупий ежемесячно, и что «деньги предназначены на выплату жалованья чиновникам «Талибана» и полевым командирам 44.

Несмотря на огромное количество убедительных доказательств, собранных американской разведкой, пакистанцы упорно отрицали, что власти страны поддерживают «Талибан». Они продолжали делать это и в следующее десятилетие, после ввода в Афганистан американских войск и разрастания талибского мятежа. Даже во время частных встреч с представителями США и ООН пакистанцы отрицали свое участие в событиях 45. На одной такой встрече, например, секретарь по иностранным делам МИДа Пакистана Наджмуддин Шайх настоятельно просил американского посла в Пакистане Томаса Саймонса «рассеять утверждения о том, что Пакистан имеет что-то общее с «Талибаном». Шайх утверждал, что единственное желание Пакистана – помочь добиться мирного соглашения между воюющими сторонами в Афганистане46. Такое двуличие сильно вредило американо-пакистанским отношениям, поскольку доверие Вашингтона к Исламабаду постепенно уменьшалось. В американских документах указывалось также, что ИСИ давно поддерживает исламистские террористические группировки, используя их в качестве орудия для нанесения ударов по индийским войскам в Кашмире. По данным ЦРУ, некоторые из этих группировок, в частности, «Харакат-уль-Ансар», также использовали «террористическую тактику против граждан государств Запада и совершали нападения на мирных граждан, среди которых могли быть граждане государств Запада»47.

 

Роковая сделка

К 2001 г. талибы фактически контролировали весь Афганистан. Единственным исключением был крошечный кусок к северо-востоку от Кабула в долине Панджшер, который обороняли отряды Ахмад-Шаха Масуда и его Северного Альянса. В эру «Талибана» армия Афганистана состояла из множества военизированных группировок разной степени лояльности и подготовленности 48. Мулла Мухаммед Омар, как главнокомандующий, принимал решения относительно стратегии, ключевых назначений и военного бюджета. Ему подчинялась «шура» (военный совет), которая помогала вырабатывать стратегию и отвечала за использование выбранной тактики. На арабском языке «шура» означает «совещание». Согласно законам шариата, правитель должен советоваться с последователями при принятии решений. «Шура» также означает собрание, созываемое для выработки решения. Полевые командиры талибов несли ответственность за набор бойцов, оплату их «работы» и заботу о них в поле. Они получали большую часть денег, топлива, продовольствия, транспорта и оружия от «шуры».

Режим талибов был омерзителен, при нем допускались массовые нарушения прав человека, но он успешно восстановил законность и порядок на большей части территории Афганистана. «Следует признать, – говорилось в докладе Госдепартамента, – что «Талибан» восстановил безопасность и жесткий порядок на территориях, которые он контролировал»49. Это была грубая и жестокая власть, но тем не менее это была власть. В своей книге «Талибан» Ахмед Рашид поясняет, что оппозиционные племенные группировки были разгромлены и их лидеры повешены, имевшее огромное количество оружия население разоружено, дороги открыты для функционирования… торговли между Пакистаном, Афганистаном, Ираном и Центральной Азией»50. К концу столетия «Талибан» контролировал большую часть Афганистана. В докладе ЦРУ подчеркивалось: «Пуштунской оппозиции не существует». Оппозиционные группировки «полностью разгромлены и разоружены «Талибаном»51. В подготовленном в январе 2001 г. Белым домом документе отмечается, что «если после того, как растает снег, бои возобновятся, отряды Северного Альянса могут быть разгромлены»52. Отряды Масуда были так слабы, что правительства иностранных государств – включая Соединенные Штаты – не испытывали желания оказывать им мало-мальски серьезную поддержку 53.

Но талибы заключили опасную сделку с Усамой бен Ладеном и его международной джихадистской сетью. Представитель руководства «Талибана» объяснил чиновнику Госдепартамента, что талибы считают бен Ладена «великим моджахедом» и поддерживают его проживание в Афганистане 54. Это была роковая ошибка. Бен Ладен использовал свои деньги и влияние для поддержки режима «Талибана» и взамен обучал джихадистов и планировал свои операции на афганской территории 55. Если бы мулла Омар отказался поддерживать отношения с бен Ладеном, Соединенные Штаты могли бы оставить «Талибан» в покое. Однако Афганистан стал связующим звеном для исповедуемого талибами радикального деобандизма и готовящегося «Аль-Каидой» всемирного джихада.