Римский поэт V в. Рутилий Клавдий Намациан считал, что все несчастья, которые должны были обрушиться на Рим на протяжении его истории, можно свести к одному событию, случившемуся около 406 г. Ни один историк никогда не разделял его мнения, но, может быть, это как раз и показывает, как мало историков, готовых поддержать точку зрения людей, о которых они пишут. Упомянутым событием было сожжение книг1.

Сивиллины книги

Сивиллины книги веками хранились в храме Аполлона на Палатинском холме в Риме. В них содержалась история мира, и прошлая, и будущая, записанная сивиллой, или, другими словами, пророчицей. Согласно легенде, в незапамятные дни, когда Римом еще правил царь, перед ним предстала Сивилла и предложила городу купить девять книг, заключающих в себе судьбу мира, за 300 золотых слитков. Царь отклонил предложение. Сивилла сожгла три книги, а за оставшиеся шесть потребовала ту же цену. И вновь получила от ворот поворот. Она сожгла еще три книги, вновь оставив цену неизменной. Царь поддался, Сивилла исчезла, а у Рима появился свой оракул. Листы книг (а это, видимо, были действительно листы, пальмовые листы с текстом на греческом) были помещены в подземное каменное хранилище в храме Юпитера Капитолийского, видимо, около 500 г. до н. э. У них были особые хранители, вначале – два, затем – пятнадцать. Эти служители в кризисные времена по требованию сената толковали тексты. Если кто-то из хранителей разглашал пророчество, его казнили.

Римская история пестрит упоминаниями об этих пророчествах. Например, когда Ганнибал стоял у стен Рима в 217 г. до н. э., небо заполонили знамения. Согласно латинским источникам (кто бы в них сомневался?), солнечный круг уменьшился в размере, затем показалось, что он собирается столкнуться с Луной, потом на дневном небосклоне появились две Луны. Чтобы окончательно убедить даже самых тупых, что дела идут наперекосяк, небо раскололось на части, меж ними засиял яркий свет, который был словно огонь2. Хранители сивиллиных книг были посажены за работу. Они приказали запаниковавшим горожанам выйти из домов, сесть на перекрестках и молиться Гекате, царице Небес. А когда черный камень упадет с неба в Азии, они должны пойти и принести его. Упал, принесли, и Ганнибал не смог продвинуться дальше3.

Историки предположили, что это совпадение. Возможно, они правы. Примерно через 500 лет, в 270 г. н. э., когда алеманны угрожали Риму, император Аврелиан получил сенатский указ о необходимости толковать книги Сивиллы4. К тому времени они хранились в храме Аполлона, и были это уже совсем другие тексты. Оригиналы сгорели при пожаре, а новые купили у таинственных восточных торговцев оккультного подержанного товара. Но даже и такими они по-прежнему сохраняли свою силу. На этот раз книги захотели «процессий жрецов в белых одеждах, сопровождаемых хором юношей и девственниц, ритуального очищения города и окрестностей и жертвоприношений: эти торжества лишат варваров сил и не дадут ступить в мистические земли»5. И снова город был спасен.

Вновь историки отреагировали на обряд с иронией. Но этот рассказ показывает, какое исключительное значение имели пророчества и предсказания для римлян, ведь они искренне верили, что их империю защищают боги. Отсюда видна глубина перемен, произошедших в империи с воцарением христианства. Человеком, который приказал сжечь книги, подлинным правителем 3ападной империи в то время был великий полководец Стилихон, убежденный христианин. Он совершенно сознательно нарядил свою жену в драгоценности, украшавшие статую богини Победы, которая веками была обязательным атрибутом заседаний сената, потому что Стилихон хотел изгнать язычество из душ римлян.

Стилихон был вандалом.

Римские вандалы

Процесс, в результате которого варвар стал стражем Римской империи, был апофеозом политики романизации мира в пределах ее границ. Вандалы были не особо воинственной нацией германских земледельцев, чьей судьбой стала вынужденная миграция. «Вандал» (Wandal) означает «скиталец». Эти крестьяне постоянно двигались на юг, в то время как их более воинственные соседи занимали их земли. В итоге более чем за 300 лет или около того, они переместились из нынешней центральной Польши в Богемию и, в конце концов, оказались в Римской империи на положении беженцев. Они имели скандинавскую внешность, были сильны духом и довольно плохо приспособлены к войне. В итоге император Константин в 330 г. расселил их в балканской провинции Паннония с условием, что они обзаведутся крестьянскими хозяйствами и будут поставлять рекрутов. И, конечно, научатся быть похожими на римлян.

Беженцы свыклись с новым образом жизни, а многие юноши отправились служить в римские вспомогательные войска. Но 40 лет спустя их мир был ввергнут в хаос вторжением гуннов. Но не самими гуннами. Область между Кавказом и Дунаем напоминала большой бильярдный стол, на котором одна группа людей сгоняла с места другую, а та спихивала третью. Гунны столкнули готов. Готы врезались в вандалов. А вандалы угодили в лузу.

Таинственные гунны

Готский историк, писавший примерно 200 лет спустя, сообщает, как в понимании его народа выглядели настоящие варвары. «Гунны, – объяснял он, – раса, порожденная любовной связью скифских колдуний с демонами пустыни». Вначале это были «маленькие, грязные, чахлые создания, владеющие лишь подобием речи». Теперь они выросли в монстров, чьи морды представляют собой «бесформенный почерневший кусок мяса, с маленькими точками вместо глаз. У них нет волос ни на щеках, ни на подбородке… вместо этого – глубокие борозды шрамов, идущие вниз по бокам лица… они маленькие, но гибкие, особенно искусные в верховой езде, широкоплечие, умеют пользоваться луком и стрелами… под человеческим обличьем этих созданий скрывается свирепая натура зверя»6.

Гунны, несомненно, выглядели пугающе, и не только потому, что у них был восточный тип лица. Гунны изменяли форму черепа, накладывая маленьким детям на головы шины из досок, чтобы сплюснуть и удлинить череп. До нас не дошло ни одного изображения лица гунна, но о том, какими они были, можно судить по древним рисункам майя и керамическим головам из Центральной Америки. Майя делали со своими детьми то же самое и в то же самое время. Однако они, в отличие от гуннов, не наносили на лица шрамов. Те можно увидеть на лицах жителей Центральной Африки, где принадлежность к племени и сегодня еще удостоверяется отметинами на щеках. Есть в гуннах что-то странное. Очень мало известно об их жизни до прибытия в Дакию и о том, что заставило их двинуться в путь. Никто не знает, откуда они пришли и сколько времени заняла дорога. Неведом и их язык.

По общему мнению историков, они просто шли прямо на запад, с востока через весь Казахстан. Подобное представляется крайне маловероятным с учетом исключительно суровых условий в районе Аральского моря. Там пастухам нельзя пройти, не потеряв свои стада и не голодая, а всадникам там нечем кормить своих коней. Но в 350 г. Шапур II был вынужден приостановить свою борьбу с Римом, поскольку гунны прорвались через восточную границу. И этот прорыв дал им доступ к пути из Азии к Черному морю параллельно реке, отделяющей Бухару от Мерва, то есть вдоль Окса.

Сегодня Окс (Аму-Дарья. – Прuм. перев.) – несудоходный поток, текущий на север через пустыню к Аральскому морю. Другими словами, он ведет в никуда. Но в римские времена река текла на северо-запад и впадала не в Аральское, а в Каспийское море7. Как только в 357 году Шапур возвратил себе контроль над восточными областями, этот путь стал очевидным маршрутом бегства гуннов: на север, к Каспию, через Кавказ, затем к Черному морю и Карпатским горам. И поскольку эти странные люди мало-помалу двигались все дальше на запад, преодолевая горы, пустыни, болота между Азией и Европой, за ними потянулась длинная цепь событий.

В 1995 г. сплюснутые гуннские черепа были обнаружены в захоронениях II-IV в. в Покровке, к северу от Каспийского моря (а стало быть, к западу от Урала)8. Но как они там оказались? Трудно поверить, что гунны могли попасть туда, не пройдя через восточные области Персидской империи и Кавказ. Позднее византийцы будут приплачивать персам за оборону этого прохода, поскольку осознают грозящую опасность9. Если бы они не считали эффективным способом недопущения пришельцев, то не стали бы впустую тратить деньги. Но вполне возможно, что, если бы Рим не сражался так долго и упорно, ослабляя Персию, гунны никогда бы не прошли. И легкомысленный Запад не познал бы кошмара встречи с людьми, которые «жарили беременных женщин, вырезали зародыш, клали его в блюдо, наливали воды и окунали свое оружие в это варево. Они ели мясо детей и пили кровь женщин»l0. На самом деле гунны, конечно, не делали таких вещей, но рассказ демонстрирует, какой страх вызывали эти люди.

Жизнь по-гуннски

Считается, что эти звери первоначально были кочевыми скотоводами, обитавшими в монгольских степях. Кочевники обычно ведут очень упорядоченную жизнь, которая сосредоточена вокруг их животных. Они поддерживают жизнь своего скота, а скот помогает выжить им. У них нет постоянных жилищ, потому что дважды в году они перемещаются вместе со своими животными между летними и зимними пастбищами и несколько недель проводят в пути. У них неизбежно складывается относительно равноправное общество, поскольку во время миграций судьба одного зависит от всех. Кроме того, они подвижны и должны быть хорошими всадниками, чтобы защищать свои стада.

В Монголии стада состояли из овец, коз, крупного рогатого скота, верблюдов и яков. Они авали гуннам мясо и питье (150 различных видов молочных продуктов), топливо (навоз), одежду и войлочные палатки. Стада нужно было постоянно пасти. Например, коз и овец следовало выводить на пастбище после лошадей и коров, потому что они щиплют траву ближе к корням. Гуннские стойбища были палаточными городками, в которых имелись свои ремесленники-специалисты: плотники, ткачи, кузнецы и, конечно, оружейники.

Главным оружием гуннов был композитный обратный лук, уже хорошо известный народам Восточной Европы. Такое оружие не просто сделать. Ненатянутый, он изгибается в направлении, обратном натянутому луку. Рог расщепляют и наклеивают на деревянную основу, чтобы образовать внутреннюю поверхность, потому что он сопротивляется сжатию и с силой пружинит, когда лук согнут. Сухожилия крепятся на наружной стороне, так как они противятся растяжению и возвращают согнутый лук в его первоначальное положение. Каждую деталь нужно тщательно подбирать по толщине и форме. На изготовление хорошего лука уходит год.

Это было мощное оружие, но несколько ограниченное в применении. Человек на коне не мог свободно пользоваться луком длиной более 40 дюймов, поэтому в большинстве случаев они были величиной около 30 дюймов. Более длинный лук мощнее и эффективней на больших дистанциях, но непрактичен. Именно такие луки и приводили врагов гуннов в ужас. Несколько гуннских луков были найдены в гробницах, и все они были длиной от 50 до 63 дюймов – примерно в два раза длиннее «нормального» обратного лука11. 63 дюйма длина английских средневековых «длинных» луков, которые были высотой с самого стрелка. А благодаря слоеной конструкции монгольский лук был куда мощнее тех, которые пробивали латы французских рыцарей.

Кажется невероятным; что всадники на маленьких пони могли управляться с таким оружием. Разгадка кроется в том, что лук был асимметричным: нижняя секция имела такую же длину, как у обычного обратного лука, а верхняя была значительно больше. В результате получалось оружие, для овладения которым требовались годы тренировок, но благодаря ему гунны могли поражать противника с безопасного для себя расстояния. Довольно трудно ожидать такого от народа, озабоченного в основном защитой своих стад. Это было оружие первого удара, применяемое против врага, который и не подозревает, что его станут атаковать.

Кочевники обычно поддерживали определенные отношения с оседлыми земледельческими сообществами, поскольку нуждались в зерне, которое получали как дань. Это обстоятельство, плюс необходимость пере гонять скот в назначенное время на известные пастбища делали круговорот кочевой жизни довольно предсказуемым. Но единственная имеющаяся у нас информация о прибытии гуннов содержится в готском мифе, согласно которому у них не было скота.

Между территориями гуннов и готов находилась непреодолимая преграда: с севера Азовского моря – могучая река Дон, а ниже, вплоть до Черного моря, – обширные болота. Как они жили, остается загадкой. Действительно ли гунны были кочевыми скотоводами? Судя по тому, что они, как гласит легенда, пересекли болота, нет. Самая старая версия этой легенды досталась нам от грека Евнапия Сардийского (346-420 гг.), который считал, что у них были стада. В один прекрасный день одну их телку ужалил овод, и она рванула прямо через болото, и бегущий следом пастух открыл новые земли, населенные готами. Но Евнапий решил, что этот рассказ не совсем верен – слишком похоже на переработанный отрывок из классической пьесы Эсхила «При кованный Прометей», написанной 800 лет назад, – и Евнапий его подправил. Он пришел к мнению, что погоня через топи на самом деле описывает преследование оленя гуннскими охотниками12.

Эту охотничью байку повторяло множество историков, в их числе Приск, знавший гуннов и встречавшийся с Аттилой. Вероятно, эти люди не считали гуннов кочующими пастухами.

У пастухов вдоволь мяса – зачем им тратить время на охоту? Они могли бы полезть в таинственную трясину за вкусными фруктами или овощами, но никак не за мясом. Мы понятия не имеем о причинах, побудивших гуннов двинуться в Дакию. Если у них когда-то и были стада, похоже, они их потеряли и стали охотниками, не привязанными к какому-то определенному месту. И вот на западном берегу Черного моря они обнаружили стада одомашненного мяса, которое только и ждало, чтобы его съели. Появление гуннов вызвало сильнейший шок. Они перемещались быстрей любого гонца, потому что каждый всадник скакал, держа за узду запасных лошадей, так что его конь всегда был свежим.

Облако пыли, грохот копыт и небо, черное от смертоносных стрел. Готы бежали, спасая свои жизни. Именно тогда значительная часть готского населения Дакии форсировала Дунай, чтобы найти убежище в империи. Но вандалы уже занимали земли, на которые явились готы, – современную Сербию и Болгарию – и нет ничего удивительного, что, когда готы, доведенные до отчаяния, принялись за грабежи, вандалы были рады помочь римлянам прогнать их.

Итогом стала битва при Адрианополе, в которой погиб император Валент, а одним из немногих выживших оказался преданный ему капитан вандалов, женатый на римлянке. Их сыну было предназначено стать самым могущественным человеком в Западной империи, хотя он и был вандалом. Его звали Стилихон.

У Стилихона не было альтернативы при выборе карьеры. Воинская служба, как и профессии пекаря, мясника или фермера, были обязательными наследственными занятиями. Империя не отличалась социальной подвижностью. Это значило, что если варвар попал в армию, то служить будут и его потомки. Римская армия уже не являлась главной романизирующей силой империи. Она, в сущности, больше и не была чисто римской. Но тогда и сам Рим перестал быть кристально римским.

Новый Рим

Империя полностью трансформировалась в IV в. Это довольно темная история. В 312 г. старший офицер Константин взял Рим с армией, сражавшейся под христианской символикой. Через 12 лет он стал единственным правителем империи. Константин создал наследственное монархическое государство со столицей в новом христианском городе Константинополе, Новом Риме, и стал поощрять переход в новую религию, догматы которой устанавливал сам.

У империи Константина был один большой враг – исповедующая другую религию Персидская империя. Это стало основной причиной того, что нервный центр Римской империи располагался так далеко к востоку от Рима. Персия причиняла массу неудобств. Последний император династии Константина, Юлиан, был убит персидским императором Шапуром 11 в 363 г. По мере того как Персидская война пожирала армию за армией, 3апад становился все уязвимей. Легионы, когда-то оборонявшие границу, были заменены милицией и гарнизонными солдатами, плохо вооруженными и обученными, а безопасность Галлии была отдана в руки полевой армии «варварских» наемников. В итоге на позднем латинском языке солдат назывался barbarus. В 364 г., вслед за поражением Юлиана и скорой смертью его юного преемника, армия назначила императором одного из офицеров. Римляне отказы вались называть своих правителей королями, но это определение лучше всего подходит к Валентиниану. Он ввел в управление империей «семейный подряд»: сам руководил западной ее частью из Милана, а его брат Валент, на правах младшего, правил восточными провинциями из Константинополя. Кроме того, Валентиниан организовал отдельный двор в Трире, возле современной границы Германии с Люксембургом, и отсюда управлял (символически) бывшими кельтскими землями в Британии, Галлии и Испании самый младший император, его юный сын Грациан. Каждый из них носил титул августа.

Империей теперь правили августейшие дворы с малопонятным этикетом и келейностью. Сердцем двора была священная особа августа, живого бога, восседающего на троне за драпировками, в чьем присутствии все обязаны были пасть ниц. Налицо было подражание персидской форме царствования.

Управление было сосредоточено в руках группы министров, приближенных к императору. В их число входила священная дворня, с управляющими, домашней прислугой, привратниками и стражниками, а также старшие чиновники, советники и секретариат. Имелись юридический отдел; начальник отдела кадров, надзиравший за назначениями и контролировавший охрану; «учетчик священных даров», который заведовал казной (включая шахты, монетный двор, налоги и таможенные сборы), он также платил государственное жалованье и управлял имперскими ткацкими фабриками, организовывал выдачу одежды или соответствующего денежного довольствия двору, армии и гражданским службам. Были «учетчик личной казны», занимавшийся государственной собственностью, и преторианский префект, руководивший военными поставками, почтовой системой, дорогами, мостами и проч. Эта административная машина обслуживала саму себя и армию, съедавшую почти все доходы империи. Армия защищала двор. Двор охранял армию. В самом августе, строго говоря, никакой нужды не было – он просто олицетворял власть.

Поэтому, когда в 374 г. Валентиниан умер (от удара, вызванного вспышкой гнева на переговорах с варварами на дунае) и Грациан заступил на его должность в Милане, армия и бюрократия в Трире признали 8-летнего братика Грациана августом Валентинианом II.

Арианская христианская империя

Грацианова вотчина, Милан, была городом, где 60 лет назад Константин принял христианство, и власть там делилась между двором и кафедральным собором. Когда в 375 г. готы перебрались через Дунай в эту христианскую империю, Валент настоял, чтобы они приняли христианство. Новую религию Константин считал лучше прежней, поэтому, что каждый епископ, в отличие от языческих жрецов, единолично руководил своей паствой и контроль над епископами давал императору совершенно новый тип власти.

Конечно, это подразумевало имперское вторжение в теологию. Император отождествлялся с Солнцем, поэтому христианский «шабат» переехал с субботы на День Солнца, воскресенье. Христос изображался как бог Солнца, а с 352 г. церковь смиренно празднует день рождения Иисуса 25 декабря, в праздник Sol Invictus (отождествляемого с императором), и день рождения Митры, божества, чей культ почитался в армии всеми: солдатами, офицерами.

Константин страстно желал, чтобы епископы соглашались с ним всегда, независимо от того, что они по этому поводу думают. Результатом стали скверные и смущающие споры на церковном соборе, который он созвал в Никее в 325 г. Философский вопрос, как описать сущность различия между Иисусом и Богом, перерос в жестокую схватку – на кону оказались ставки побольше, чем спасение души. Константин ввел налоговые льготы для духовенства, а состоятельные граждане соперничали друг с другом в стремлении внести свою лепту в новую официальную религию, чтобы оказаться на хорошем счету у императора. Так что речь, помимо духовной власти над Римом, шла об огромных деньгах и реальной политике. Неудивительно, что различные партии духовенства стремились провозгласить себя единственными легитимными лидерами и, соответственно, единственными достойными претендентами на главные призы.

Официально победителями стали епископы, доказывавшие, что Бог и его сын единосущны, тогда как проигравшие (названные арианами по имени их предводителя, ливийского епископа Ария) отмечали, что Иисус был «порожден», а потому должен считаться только подобным Богу и ему подчиненным. Но ариане хитрым маневром переиграли оппонентов, крестили Константина и выиграли приз.

За исключением Юлиана, язычника, считавшего, что «ни один дикий зверь так не опасен человеку, как христиане друг другу»13, все августы, от Константина до Валента, соглашались с богословскими взглядами Ария. Установился вполне толерантный режим: христианам других убеждений было позволено доказывать свою правоту, но никакого официального статуса они не имели. готы и вандалы вошли в арианскую христианскую империю. И приняли эту религию. Что в итоге стало причиной череды ужасных потрясений.

Реванш противников ариан

Природа нового римского государства была такова, что август, если он не был солдатом, был ограничен в своих действиях дворцовой бюрократией. Но в вопросах религии он имел верховную власть, и христианство предоставляло возможность для ее проявления. Нет ничего странного в том, что какой-нибудь харизматический христианский священник приобретет в такой ситуации значительное влияние. В такой роли выступил Амвросий, образованный законник, ставший епископом в Милане в 374 г., когда Грациану исполнилось 15 лет и он перевел свой двор в этот город. Амвросий был блестящим полемистом, вел праведную жизнь, насколько это было возможно, И пользовался в Милане исключительной популярностью.

Представлял он собой новую разновидность христианина, тринитария. Доктрина Троицы как триединого божества – Отца, Сына и Святого Духа – является развитием антиарианской концепции, прозвучавшей на Никейском соборе в 325 г. Согласно ей Бог и его Сын единосущны. Концепция эта, в сущности, мистическая, не рациональная. Как вынужден был позже объяснять Фома Аквинский: «Невозможно прийти к осознанию триединства божественных персон с помощью природного разума»14. Отсюда следует, что всякий, кто предложит вразумительное объяснение, окажется еретиком. Тем самым была подготовлена почва для возобновления удивительно путаных дебатов, которые на самом деле велись совсем о другом.

Основной причиной были власть, деньги и извечная латинская подозрительность по отношению к хитрым грекам, которым нельзя доверять. Популярность тринитаризма на Западе росла, а Амвросий все еще оставался светским чиновником – он был губернатором миланского региона. Когда умер прежний епископ Миланский, возник спор о его преемнике. Спор вышел за рамки приличий, и Амвросий пошел в церковь, чтобы успокоить присутствующих. Он был сыном римского гражданского государственного служащего и, как большинство римлян из высших слоев общества, сам не являлся христианином. Но неожиданно, под всеобщие шумные аплодисменты, его возвели в сан епископа. Амвросий поупирался для виду, но был окрещен и занял пост. Это был наилучший карьерный ход из всех возможных.

Вплоть до своего назначения Амвросий склонялся к поддержке официальной версии христианства – арианства, но вскоре его позиция изменилась. Великолепно манипулируя теологическими аргументами, он выстроил политическую платформу, с помощью которой власть от Константинополя переходила к нему. Основана его аргументация была на том, что официальная форма христианства, арианство, которую он изображал в совершенно карикатурном виде, – зло, а он мог бы привлечь Бога на сторону императора, который поддержал бы его в противоборстве с арианами-готами. По ходу дела Амвросий написал свой первый латинский трактат о Святом Духе, основанный на труде грека Дидима: Святой Иероним жаловался, что Амвросий заменил хороший греческий на плохой латинский15. Этот труд стал частью его кампании по переманиванию на свою сторону Грациана с целью убедить его обратить империю в христианский тринитаризм, известный нам под названием «католицизм».

Старый Рим

Несмотря на то, что Рим был городом Святого Петра, христианский энтузиазм Константина мало на нем отразился. Когда Константин умер, в Риме было семь церквей и усыпальница Святого Павла, причем она и пять церквей располагались за городскими стенами. Только Латеранская базилика (резиденция епископа Римского) и церковь Святого Креста Иерусалимского находились внутри города, но и их «сослали» В относительно дальний, восточный угол. В центре Рима по-прежнему царили языческие монументы, а большинство римских сенаторов оставались убежденными язычниками.

Главным языческим символом Римской империи была богиня Победы. Дион Кассий дает описание алтаря в дальнем конце здания римского сената с золоченой статуей крылатой богини16. Ее поставил здесь и украсил трофеями из Египта в 29 г. до н. э. первый император, Август, чтобы отпраздновать победу Рима над Антонием и Клеопатрой. Сенаторы по традиции воскуривали фимиам и совершали возлияния перед алтарем. Здесь же они давали клятвы, в том числе присягали на верность императору при его вступлении на престол. Богиня Победы была символом Рима и часто изображалась на монетах. Ни одно другое изображение в глазах христиан так не олицетворяло старый порядок, который они хотели уничтожить.

В 378 г., через четыре года после посвящения Амвросия в епископы, он убедил Грациана отказаться от титула pontifex maximus – главы жрецов империи, звания, которое с честью носили Константин и его преемники. Затем Грациан прекратил государственное субсидирование языческих мероприятий и убрал алтарь Победы из Форума. Когда делегация сенаторов захотела попросить его вернуть алтарь обратно, он отказался ее принять.

Это был тот самый год, когда Валент погиб под Адрианополем, пытаясь подавить восстание готов. Грациан, которому тогда было 19 лет, поставил на его место своего самого старшего по чину командующего, испанца и католика Феодосия. Амвросиева версия христианства утвердилась в самом сердце власти.

Триумф католицизма

Новый человек в Константинополе немедленно начал окружать себя своими людьми. Через два дня после прибытия он снял арианского епископа Константинопольского и заменил его лидером тамошней (небольшой) католической общины. А в 380 г. он издал имперский указ, запрещающий арианство:

Мы были бы счастливы, если бы все нации, управляемые нами с добротой и умеренностью, твердо придерживались религии, которой учил римлян Святой Петр, которая хранит старые традиции и которая сейчас исповедуется nервосвященником Дамасием и Петром, епископом Александрийским, человеком апостольской святости. Согласно порядку апостольскому и учению евангельскому, поверим в единою Бога Отца, Сына и Святою Духа, равновеликую и благую Троицу. Мы повелеваем последователям этою учения принять звание католических христиан, и, поскольку мы судим, что все другие суть дикие безумцы, мы нарекаем их бесславным именем еретиков и объявляем, что их собрания не должны более присваивать себе почтенное название «церковь». Помимо осуждения судом небесным, они должны ожидать суровых наказаний, которые наша власть, ведомая божественной мудростью, посчитает надлежащим наложить на них17.

Католицизм был агрессивно нетерпимым, демонстрирующим всю дикость христианства, которая так ужасала Юлиана. Бросить христиан львам было чуть ли не гуманнее, чем отдать ариан католикам. Обитатели Константинополя чувствовали себя так, словно они жили во вражеской оккупации, поскольку их церкви были внезапно объявлены еретическими, а налоговые льготы отменены. Простые люди, не считаясь со своим императором, становились активными сторонниками арианства и идеи того, что Христос, рожденный человеком, ниже Бога. Все стали доморощенными теологами: «Если вы спрашиваете сдачу, человек пускается в теологический спор о рожденном и нерожденном. Если интересуетесь ценой хлеба, в ответ узнаете, что отец более велик, а сын менее. Если отмечаете, что баня сегодня чудесная, посетитель заявляет, что сын был создан из ничего»18. В Александрии ариане маршировали по улицам, распевая гимны своей вере.

Хотя католики захватили Константинополь и католицизм стал популярен на Западе, третий август, младший брат Грациана, Валентиниан II, по-прежнему оставался арианином. Как и его мать, живущая с ним в Трире. Понятно, что любой узурпатор, желающий отнять власть у Валентиниана II, решил бы для этой цели использовать религию как наиболее действенное средство. Поэтому, когда Магн Максим, испанец, упоминаемый в валлийской легенде как Максен Вледиг, был провозглашен римским гарнизоном императором Британии, он объявил себя католиком и обвинил маленького Валентиниана в ереси19. Затем, в 38З г., он вторгся в Галлию. Валентиниан с матерью бежали в Милан. Оборона Трира была оставлена на Грациана, основу чьих войск составляли африканские мавры и иранские аланы. К несчастью, они предпочли Максима. Так же поступили и алеманны, которых теперь использовали как вспомогательные римские части. Варвары пожелали видеть императором старых кельтских земель Максима. Грациана убили свои же солдаты. Максим сменил Грациана и создал свой двор в Трире. Положение Валентиниана II стало еще более ненадежным. Амвросию, чья верность правящей фамилии явно была превыше всего, было дано задание договориться, чтобы провести переговоры с Максимом как католик с католиком. Амвросий отказался сдать мальчика узурпатору. Поэтому тот собрал армию, состоящую преимущественно из алеманнов, для похода на Италию. У Феодосия не было другого выбора, кроме как признать Максима августом в Трире в обмен на то, чтобы Валентиниан II остался августом в Италии. После этого соглашения, в 384 г., Максим назвал своего сына-наследника Виктора августом и более не признавал Валентиниана II.

Восхождение вандала

Вот в таком мире юный Стилихон, сын отца-вандала и матери-римлянки, делал военную карьеру. Назревала война между Максимом и Феодосием. Но прежде чем отправляться воевать на запад, Феодосию надо было обезопасить границу с Персией. Он не хотел, чтобы его вынудили воевать на два фронта. Персидское правительство выглядело слабее, чем прежде. Существовала вероятность добиться мира с помощью переговоров, и для решения этой задачи был выбран Стилихон. Когда Стилихона направили в 387 г. в Персию, ему было около 28 лет, и на него очень рассчитывали при выполнении этого задания. Ему нужно было убедить персов в возможности возобновления войны, но одновременно достаточно тактично придерживаться придворного протокола, даже более строгого, чем в Константинополе, чтобы ·их не обидеть. Стилихон должен был продемонстрировать чрезвычайно утонченную учтивость придворного, чтобы не показаться самонадеянным и грубым варваром. Он явно в этом преуспел и вернулся с мирным договором, в котором спорные земли Армении были поделены между двумя империями.

Учитывая, что Рим и Персия находились в состоянии войны более 400 лет, подписание долгосрочного мирного договора было огромным успехом. У Феодосия появилась возможность повернуть войска на запад и разобраться с Максимом. Стилихон стал главнокомандующим армии Феодосия и женился на племяннице императора.

Максим решил, что больше ждать нельзя. В конце лета того же 387 г. он вторгся в Италию и раз и навсегда сместил Валентиниана II. Тот бежал на Восток к Феодосию и попросил у него помощи. Феодосий, очевидно, сказал юноше, что как арианин он получил, что хотел20, но тем не менее узурпатор будет наказан. Вот тут-то на сцену и вышел Стилихон. Феодосий мог бы смириться с Максимом, признав, что он не может подчинить себе этого нового западного августа и продолжать жить спокойно. По крайней мере, до тех пор, пока Максим не решил бы прибрать к рукам и Восток. Или нужно было начинать бороться за то, чтобы восстановить на троне Валентиниана II как своего вассала на 3ападе.

Феодосий был солдатом, а восточная граница была в безопасности. Так что выбрать подходящий вариант труда не составляло. Наградой за спасение Валентиниана II стали рука и сердце сестры Валентиниана, благодаря чему Феодосий стал членом династии, которая его назначила. И, конечно, вся эта арианская ересь должна была пресечься.

В 388 г. Максим был разбит и казнен. Валентиниана II восстановили в качестве августа Запада, под непосредственным надзором человека, которому Феодосий доверял больше всех, – Стилихона.

Победа над язычеством

Амвросий теперь обладал неслыханной властью. В 390 г. он отлучил от церкви Феодосия за то, что с традиционной римской жестокостью тот наказал толпу бунтовщиков. Император подвергся епитимье. Это явилось удивительным свидетельством подлинной революции в империи. И события набирали ход. В 391 г. Феодосий объявил католическое христианство единственной отныне разрешенной религией. Жертвоприношения были запрещены, храмы превращены в церкви, язычество официально объявлено вне закона.

К удовольствию Феодосия, организовав дела на западе, Стилихон вернулся на восток, оставив Валентиниана II во Вьенне (вблизи французского Лиона) на попечении своего генерала Арбогаста. Замечательно способный во многих отношениях человек, Стилихон иногда допускал непростительные ошибки. Одну из них он совершил здесь. Дело в том, что по происхождению Арбогаст был франком, а франки не были христианами. Объявили, что Валентиниан покончил с собой: он будто бы повесился. Затем Арбогаст переехал из Вьенны в Рим и возвел на западный трон язычника-императора, к вящей радости язычников-сенаторов. Им стал Евгений, который вернулся к римским традициям, перестроил храм Геркулеса в Остии и выделял деньги на языческие игры и празднества. Более того, он согласился восстановить алтарь Победы, главный символ старого Рима.

Язычество, в буквальном смысле, шагало по стране, так как армия Евгения вышла в поход на Стилихона. Епископ Амвросий так испугался языческих сенаторов, что сбежал при их приближении. Арбогаст и новый префект Италии пообещали устроить армейскую конюшню в базилике миланской церкви и забрить священников в армию после ее победного возвращения. Мятежники под знаменами языческих богов Рима, Геркулеса и Юпитера. Феодосий, со своей стороны, взывал к христианскому Богу. Ему являлись знамения: апостолы в образе готских всадников. С помощью вестготов Алариха Феодосий и Стилихон разбили Евгения. В войне христианства с язычеством была одержана решительная победа, и никогда больше в Риме не будет языческой армии. Алтарь Победы был окончательно уничтожен, а ожерелье богини украшало теперь шею жены Стилихона. Старый Рим и язычество стали прошлым. Будущее было за Стилихоном, Феодосием и Константинополем. И теперь был только один август: Феодосий правил по воле Божьей.

Католический Иисус, единосущный Богу, был чем-то вроде августа, но особо выдающегося. На мозаике приблизительно 390 г. в апсиде церкви Санта-Пуденциана в Риме мы видим нового имперского Христа, с нимбом, бородой, как у Юпитера, и, подобно старому римскому богу, восседающего на троне лицом к молящимся. Иисус стал защитником империи вместо Юпитера. На Арке Константина изображен сидящий на троне император с нимбом вокруг головы (нимб в то время был символом не святости, а власти)21. Фигуры, окружающие его, вздымают руки в мольбе точно так же, как ученики Христа на церковной мозаике. Как выразился Амвросий, Христос теперь встал во главе легионов22.

Ариане – новые варвары

Но готы, составлявшие значительную часть армии-победительницы, не отказались от арианства. После того, как их использовали в качестве чего-то вроде античного эквивалента пушечного мяса в войне с Евгением, они уже не хотели быть членами Римского клуба. Новая пропасть образовалась между варварами и римлянами. Прежние разграничения уже не имели особого смысла. «Римлянин» на протяжении веков не означало «имеющий отношение к городу Риму». Рим-город куда меньше значил, чем Рим-империя. И гражданство не было связано с римским происхождением: все свободные люди, живущие в империи, с 212 г. автоматически получали его. Варвары больше не были изгоями, они жили во всех частях империи и составляли большую часть ее армии. А поскольку империя была сильно военизированной, это означало, что варвары находились на первых позициях. Стилихон – самый яркий пример. Различия между римлянами и варварами стали, по существу, расовыми. Мать Стилихона была римлянкой, но отец – вандалом, поэтому он сам считался варваром.

Но Аларих и его готы были не просто людьми другой расы, они вдобавок были еретиками. Это играло на руку Феодосию. Данное обстоятельство, несомненно, поощряло греков переходить из арианства в католицизм, поскольку они не хотели, чтобы их отождествляли с варварами.

Война Рима с разумом

Летописцы империи однажды поняли, что единственные истории, заслуживающие запечатления, это повести о военных походах императоров. Теперь основной темой летописей становились не рассказы о военном могуществе, а о чудесных спасениях. К примеру, Созимен, историк, трудившийся в Константинополе примерно через 30 лет после взятия Аларихом Рима, посвятил только 4 строки этому факту и целых 54 – рассказу об обнаружении головы Иоанна Крестителя.

Католический тринитаризм был глубоко и намеренно иррациональным учением, и естественным следствием этого для католиков стало отождествление рационализма и науки с язычеством. Они гнули свою линию с потрясающим упорством. Одним из наиболее вопиющих примеров является обращение католиков с Гипатией из Александрии, первой известной нам женщиной, внесшей заметный вклад в развитие математики. Ее отец заведовал Александрийской библиотекой, крупнейшим хранилищем литературных сокровищ древнего мира. Основанная в 283 г. до н. э., библиотека в пору расцвета насчитывала более полумиллиона документов из Ассирии, Греции, Персии, Египта, Индии и многих других стран. Книгохранилище было объединено с музеем, и таким образом возник университет, где более ста ученых проводили исследования, читали лекции, писали, переводили и копировали тексты. Часть книг хранилась в храме Сераписа. Когда в Александрию пришло христианство, всему этому наступил конец, и после смерти отца Гипатии его преемник не был назначен. Патриарх Александрийский Теодофил, который считал независимое мышление ересью, распорядился уничтожить все языческие храмы в Александрии, включая храм Сераписа.

Чтобы прибавить веса церковному порицанию, он и его соратники заявили, что Бог не обязательно всепрощающ и всегда может послать грешников в ад на веки вечные. Определение понятия грех в общем и целом означало неподчинение Теодофилу. Бог-отец, очевидно, здорово смахивал на него: вздорный, самовластный, безжалостный и одной природы с Христом, поскольку имел «глаза, уши, руки И ноги, как у человека». Сразу же после выхода в свет прокламации Феодосия от 391 г., запрещающей поклонение языческим богам, Теодофил насильственно занял храм и превратил его в церковь, чем спровоцировал бунт, во время которого были убиты христиане. Затем он потребовал, чтобы префект и военный губернатор Египта ужесточили новые религиозные законы. Александрийские язычники в ответ забаррикадировались в Серапиуме. Согласно историку Руфину, этот храм-библиотека стоял на громадной платформе, высотой в 100 или более ступеней.

«В центре зала возвышается святилище с бесценными колоннами, снаружи отделанное мрамором, просторное и величественное видом. В нем расположена статуя Сераписа столь большая, что его правая рука дотрагивается до одной стены, а левая – до другой», скульптура висела в воздухе, удерживаемая скрытыми магнитами23.

Август Феодосий, получив ТО, что патриарх считал объективным отчетом о бунте, объявил убиенных христиан мучениками. Его приговор был таков: защитники храма Сераписа должны быть прощены, но сам храм разрушен. Патриарх повел к храму толпу христиан, и они на этом месте расчистили стройплощадку под гробницу мучеников и церковь. Книги уничтожили как языческие предметы. Вот в такой атмосфере Гипатия примерно в 400 г. возглавила Платоновскую школу в Александрии, где читала лекции по математике и неоплатоновской философии. Это была обаятельная женщина, которая здорово управляла колесницей. Ей также приписывают изобретение астролябии. Гипатия вызывала восхищение у учеников и ненависть у католической церкви. Последнее не удивительно, поскольку Гипатия учила:

«Все формальные догматические религии ложны и никогда не могут быть приняты уважающим себя человеком как абсолютные», «Сохраняйте свое право думать, потому что даже

думать неправильно лучше, чем не думать вообще» и «Учить предрассудкам как истине – самая ужасная вещь»24.

В 412 г. Теодофил отправился проверять, прав ли он был в отношении вечного проклятья, а патриархом стал его двоюродный брат Кирилл. Кирилл, живущий, как фанатичный католический монах-фундаменталист в горах, прибыл в Александрию с намерением искоренить всякую ересь, то есть любые отклонения от того, что он считал ортодоксальной верой. Из здоровенных монастырских братков, христианских фундаменталистов, из его горного убежища он организовал личную армию и назвал своих солдат parabalani.

Этим словом первоначально называли христиан, которые отваживались помогать жертвам чумы, и оно означало примерно то же, что «экстремал», «азартный игрок», «сорвиголова». Сходство с мусульманскими талибами (то есть «студентами») потрясает. В итоге император настоял, чтобы численность parabalani не превышала 500 человек. Кирилл лично возглавил их. В 415 г. он напал со своей оравой на александрийскую синагогу и приказал изгнать большую часть евреев из города. Когда римский префект Орест, пытаясь сохранить светскую власть, возразил против приказа Кирилла, то подвергся нападению parabalani. Кирилл провозгласил, что теперь все они святые.

Гипатия якобы была советчицей Ореста, поэтому в качестве достойного наказания parabalani схватили ее, затащили в церковь, содрали одежду и изрезали тело на куски острыми ножами для разделки устриц. Затем они сожгли ее останки25. Ну а что еще прикажете делать с женщиной, которая «посвящала все свое время магии, астролябиям и музыкальным инструментам и вводила в заблуждение многих людей посредством сатанинских ухищрений»?26

Кирилл почитается как святой и по сей день.

Стилихон принимает руководство

Единоличное правление Феодосия империей продолжалось всего два года. Он умер в Милане в 395 г., в возрасте 49 лет от роду. Стилихон, которому было около 35 лет, объявил миру, что на смертном одре император назначил двух своих сыновей, Аркадия и Гонория, править, соответственно, в Константинополе и Милане, а поскольку Гонорию всего девять лет, он, Стилихон, назначен его опекуном. Вандал Стилихон стал править Западом. Он объявил, что был назначен также и опекуном Аркадия, но с этим упорно не соглашался двор Аркадия в Константинополе.

Стилихон – такой же ярый приверженец христианства, как и Феодосий с его сыновьями, – приступил к очищению Рима от языческого наследия. Теперь империя была защищена лучше, чем прежде: ее охранял христианский Бог. И, к ужасу сохранившихся язычников, таких, как поэт Рутилий, Стилихон был готов испытать новую веру, разорвав связь Рима с прошлым и будущим: он решил сжечь сивиллины книги. В то время, как он совершал этот поступок, на противоположных берегах Дуная, всего в паре сотен миль друг от друга, родились два младенца. Потом эти дети возглавят армии, а их имена останутся в истории на многие века. Вместе с дымом горящих страниц сивиллиных книг уносились В небо непрочитанные предписания римлянам о том, как защищаться от этих армий. Один малыш, когда вырастет, возглавит гуннов. Другой станет королем вандалов.

Страшная ирония заключается в том, что дошедшая до нас полузабытая, плохо понятая история подтверждает худшие опасения поэта. «Аттила Гуннский» – не столько имя, сколько эпитет этой бессмысленной жестокости. «Вандал» попросту означает «грабитель», «разрушитель», «громила», хотя самих вандалов описывали как людей порядочных. Язычники, гунны, не стали разрушать христианский город Рим, а ушли прочь от его стен, когда их об этом попросил папа, да и вообще покинули империю.

На смену иронии приходит парадокс. Именно высокая мораль вандалов и уход гуннов из Италии добили Западную Римскую империю и положили начало средневековой Европе. Эти два народа были тесно связаны друг с другом, потому что вандалы убегали от гуннов.