Она приедет сегодня.

Заложив руки за спину и озабоченно хмурясь, Мак-Алистер смотрел в окно комнаты, которую с некоторой натяжкой можно было назвать гостиной, и говорил себе то, что повторял на протяжении последних четырех дней.

Эви приедет сегодня.

Он был уверен в этом. Иначе для чего он вылизал свою хижину сверху донизу? Для чего обставил ее настоящей мебелью — кроватью, диваном и столовой посудой? Ей наверняка понадобятся все эти вещи. Они непременно понадобятся ей, пока они будут жить в его хижине и ждать, когда будет построен их новый дом.

Так почему же она не едет?

Проклятье.

Мак-Алистер резко отвернулся от окна, устав смотреть на узкую подъездную дорожку, обсаженную деревьями, на которой лишь ветер вздымал клубы пыли. Больше на ней ничего не было. Все, его терпение кончилось. Тишина стала невыносимой. Она физически давила на него. Так больше не может продолжаться.

Она разрушила для него очарование уединения, сумрачно подумал он. Она отняла у него радость одиночества. Когда-то он искал в нем убежища. Он обрел в нем покой и черпал силы жить дальше.

Но сейчас тишина в доме казалась ему мертвой.

Он принялся быстро расхаживать по маленькой комнате, надеясь успокоиться. Это занятие в последнее время стало для него привычным, и он больше не находил в нем ничего исключительного, как бывало еще совсем недавно.

Проклятье, ему нужно услышать ее голос. Он должен увидеть ее улыбку, услышать ее смех, попробовать на вкус ее губы. Ему нужно было коснуться ее, вдохнуть ее запах…

Это непременно будет лимон и мята. Он едва не застонал от желания, которое тут же вспыхнуло в нем. Теперь, когда Эви вновь оказалась в своем привычном окружении в Халдон-Холле, она обязательно будет пахнуть лимоном и мятой.

Нет, положительно, стоит ему подумать об этом, как он начинает сходить с ума. Каждое распроклятое утро после возвращения из Саффолка он просыпался, чувствуя на губах эту пьянящую смесь вкуса и запаха. И потом он долго лежал без сна, думая, беспокоясь и скучая о ней.

Не грозит ли ей опасность? Счастлива ли она? Скучает ли она о нем? Или, быть может, Уильям и компания уже познакомили ее с каким-нибудь наглым и остролицым денди, который каждый вечер играет с ней в шахматы и с восторженным придыханием читает ей стихи?

— К черту, к черту, к черту! — Мак-Алистер подбежал к входной двери, сорвал с крючка свой сюртук и выскочил наружу. — К чертовой матери все эти забавы!

Он тоже может играть в шахматы, будь оно все проклято. Может быть, не так хорошо, как мистер Хантер, но все-таки может. И читать стихи он может тоже, если это нужно Эви. Он может… нет, пожалуй, изображать придыхание он не станет. Но все остальное он может сделать запросто.

Он может сделать все, что угодно, если только это будет означать, что она вернется к нему… Он даже найдет нужные слова и признает, что был не прав. Что поступить так, как он поступил, его заставил страх. Что он хотел, чтобы она стала его женой по тысяче самых разных причин, кроме той, которую он назвал ей. Что он был трусом.

Дорога до Халдона заняла у него не больше десяти минут, но даже этого времени Мак-Алистеру оказалось достаточно, чтобы унять свой гнев и выработать некое подобие плана.

На этот раз он все сделает правильно и ничего не оставит на волю случая. У Эви не будет причин снова прогнать его… если только она не разлюбила его.

Запретив себе даже думать об этом, чтобы не терзаться страхами заранее, он оставил Розу в конюшне. А потом, поскольку для выполнения первой части его плана Мак-Алистеру требовалось сохранить свое появление в тайне, он незамеченный проник в Халдаш-Холлчерез боковую дверь.

Он ничуть не удивился, обнаружив Уита в кабинете, дверь которого была распахнута настежь, склонившимся над стопкой бумаг на столе. Когда речь заходила об управлении своими поместьями, этот человек был предсказуем, как плохая погода осенью.

— Мне нужно поговорить с тобой.

Уит едва не подпрыгнул от неожиданности. Откинувшись на спинку стула, он проворчал:

— Дьявол тебя забери, приятель. Тебя что, не учили сначала стучать?

— Учили.

Уит фыркнул, отложил в сторону перо и жестом указал гостю на кресло перед своим столом.

— В таком случае, присаживайся. Хочешь выпить?

— Да. Нет. — Проклятье, еще совсем недавно ему не составляло труда принять окончательное решение. — Да.

Уит внимательно разглядывал друга — а зрелище, представшее его глазам, безусловно, стоило того, — но не сказал ничего, разливая бренди по бокалам. Протянув один из них Мак-Алистеру, он вернулся на свое место за письменным столом.

— Ну что ж, выкладывай, что там у тебя на уме.

— Я пришел справиться об Эви.

«Я пришел, чтобы повидаться с Эви», — мысленно поправил себя Мак-Алистер, но потом решил, что в такой волнующий момент любой мужчина имеет право нервничать.

— Эви? — Уит отставил в сторону свой бокал, и на лбу его собрались морщинки. — Девчонка хандрит вот уже несколько дней, с того самого момента, как вернулась из своей неудачной поездки.

Радость схлестнулась в жаркой битве с беспокойством и чувством вины.

— Она случайно не сказала тебе почему?

— Она не пожелала сообщить мне ничего, кроме того, что я, как представитель сильного пола, заслуживаю быть поджаренным на медленном огне. Полагаю, что об утомлении, и страдании, вызванными путешествием на побережье, не может быть и речи — после таких-то заявлений. Я бы рискнул предположить, что здесь замешан некий джентльмен, вот только Эви — как бы это помягче выразиться — никогда не была особенно высокого мнения о мужчинах. А ведь на прошлой неделе ей пришлось много времени провести в твоем обществе.

Мак-Алистер внутренне собрался, готовясь к самому худшему. Он, не дрогнув, встретил пристальный взгляд Уита.

— Да. Пришлось.

Уит был слишком проницательным человеком, чтобы не уловить скрытого подтекста в словах друга. В мгновение ока недоумение сменилось на его лице выражением оскорбленного достоинства.

— Кажется, я должен вызвать тебя на дуэль?

— Выбор за тобой. Но я хочу взять ее в жены.

— Я спрашиваю тебя не о том. — Уит поднялся со стула. — Ты прикасался к ней?

— Эви — взрослая женщина.

— Она — моя кузина, и находится под моей защитой, — вспылил Уит.

— А кем была Мирабель?

Губы Уита сжались в тонкую линию. Мак-Алистер буквально слышал, как душу Уита раздирают внутренние противоречия — он разрывался между желанием защитить честь своей супруги и сохранить свою собственную. Но для этого он должен был сказать правду. Для такого человека, как Уит, выбор оказался адски мучительным.

Очевидно, решив, что благоразумие — основа героизма, Уит вновь уселся на стул, хотя выражение его лица по-прежнему не сулило Мак-Алистеру ничего хорошего.

— Тот факт, что я могу — или не могу — оказаться замешанным в том же проступке, отнюдь не избавляет тебя от…

— Я люблю ее.

Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем Уит ответил, и голос его прозвучал на удивление мягко и сдержанно:

— Понимаю.

— Я люблю ее уже много лет.

— Да ведь до недавнего времени ты даже не был с ней знаком!

— Знаю, — в голосе Мак-Алистера впервые прорвались тоска и отчаяние. — Но я люблю ее уже давно.

— Понимаю, — повторил Уит. — А она рассказала тебе о своих чувствах?

— Да. Нет. — Проклятье. — Не совсем.

— Звучит не слишком многообещающе, ты не находишь?

— Она сказала, что любит меня.

Лицо Уита просветлело.

— Ну, в таком случае…

— А потом обозвала меня самодовольным и бессердечным засранцем.

— Ага. — По губам Уита скользнула понимающая улыбка. — Да, здесь возникла небольшая проблема, как я вижу. Я могу узнать причину, по которой она настолько вышла из себя?

— Я заговорил о женитьбе.

— Я вынужден повторить, что перспективы у тебя не самые радужные.

— Когда я сказал «заговорил», я имел в виду «потребовал».

— Ты потребовал, чтобы она вышла за тебя замуж?

— Более или менее. — Мак-Алистер с трудом сдержался, чтобы не поморщиться. — Пожалуй, все-таки «более».

— Требовать чего-либо от Эви — самый надежный и самый верный способ добиться того, чтобы она наотрез отказалась подчиняться. А уж требовать от нее выйти замуж — это вообще нечто…

— Я знаю. Теперь знаю, — перебил его Мак-Алистер. — Но сейчас мне нужно твое разрешение на то, чтобы попытаться уладить все дело миром.

— Разрешение?

На этот раз, чтобы не поморщиться, Мак-Алистеру пришлось приложить намного больше усилий.

— Я прошу разрешения ухаживать за твоей кузиной.

— Для чего? Чтобы жениться на ней? — прохладным тоном, в котором сквозило подозрение, осведомился Уит.

— Я хочу, чтобы теперь у нас все шло как полагается, как того требуют приличия.

— Ты немного опоздал с этим. Теперь приличия требуют, чтобы ты женился на ней. И ты сегодня же сделаешь ей предложение, но, как ты выразился, с соблюдением всех приличий.

— Она заслуживает того, чтобы за ней ухаживали… — Мак-Алистер оборвал себя на полуслове, когда до него дошел смысл только что сказанных Уитом слов. — Значит, ты действительно хочешь, чтобы мы поженились?

— Разве у тебя остались в этом какие-либо сомнения?

— Да, я не был уверен, что тебя устраивает подобный союз.

— А почему я должен возражать? Ты любишь ее, ты будешь хорошо обращаться с ней, существует вероятность, что и она любит тебя, но… — На лице Уита появилось выражение, которое трудно было описать словами — сочувствие, щедро разбавленное изумлением. — Честно говоря, я не могу тебе обещать ничего относительно того, как будет обращаться с тобой она сама. Хотя, подозреваю, минимум раз в неделю она будет доводить тебя до бешенства.

В душе у Мак-Алистера вспыхнул первый и робкий лучик надежды. Но он не позволил ему стать ярким пламенем.

— Ты знаешь, кем я был до этого.

Уит коротко кивнул.

— Да, и еще я знаю, кем ты стал сейчас.

— Репутация твоей семьи может пострадать, если станет известно, что твоя кузина поддерживает отношения с отшельником Халдон-Холла.

— Я так не думаю. Ты — не первый представитель благородного семейства, ставший отшельником.

— Назови хотя бы еще одного, — предложил Мак-Алистер.

— Мистер Джон Харрис. — Уит опустился обратно на стул. — Большую часть последнего столетия он провел в пещере, после того как его родители не разрешили ему жениться на женщине, которую он любил. Он, правда, взял с собой слугу, если я не ошибаюсь.

— Ты все это выдумал, причем только что.

Уит отрицательно покачал головой.

— Своего слугу. — Надежда росла и ширилась, пока не превратилась в улыбку. — Правда?

— Мистер Харрис был так любезен, что уступил ему свою пещеру.

— Будь я проклят.

— Нет, если ты убедишь Эви выйти за тебя замуж, — мрачно изрек Уит. — В противном случае — да.

Все еще улыбаясь, Мак-Алистер кивнул и встал из кресла.

— Для начала тебе следует поговорить об этом с моей матерью, — добавил Уит. — Она в гостиной.

Мак-Алистер ощутил приступ самой настоящей паники.

— Леди Терстон? Ты хочешь, чтобы я признался во всем леди Терстон?

Уит недовольно поморщился.

— Я бы счел себя в долгу перед тобой, если бы ты воздержался от того, чтобы признаваться моей матери во всем. Она не из тех, кто падает в обморок по любому поводу и даже без оного, но ваша беседа могла бы подвигнуть ее на такой поступок. — Он поднял перо, лежавшее на столе, и задумчиво постучал им по губам. — Полагаю, она будет польщена, если ты испросишь ее позволения на этот брак.

— Разумеется.

Мак-Алистер сказал себе, что мог бы и сам догадаться об этом.

Уит перестал терзать ни в чем не повинное перо и бросил на друга острый взгляд.

— Думаю, что и Эви тоже.

— Да, конечно… — Мак-Алистер вновь оборвал себя на полуслове и улыбнулся, в первый раз по-настоящему за последние дни. — Это здорово. Это просто замечательно.

Из-за того что леди Терстон была женщиной, ее согласие не считалось обязательным. В сущности, по мнению общества, ее мнения можно было вообще не спрашивать. Но это было одним из тех неравенств, которые всей душой презирала Эви. И, зная о том, что Мак-Алистер оказал леди Терстон уважение, которого заслуживал лишь кто-нибудь из старших членов семьи мужского пола, Эви могла бы хоть немного смягчиться.

Мак-Алистер все равно бы оказал этой леди уважение — по крайней мере, после того, как об этом намекнул Уит, — но при этом грех было не воспользоваться удобным случаем и не произвести должное впечатление на женщину, которую он любил.

Бывший отшельник повернулся, чтобы уйти, но ему вновь пришлось остановиться на пороге.

— Мак-Алистер?

— Что?

Теперь он спешил, очень спешил.

— Если ты не сумеешь убедить Эви выйти за тебя замуж, я не стану вызывать тебя на дуэль.

— Да, хорошо.

— Но превращу твою жизнь в ад.

— Я… что ж, это справедливо.

Хотя мысль о том, чтобы поговорить с леди Терстон, оказалась, без преувеличения, блестящей, ее претворение в жизнь трудно было назвать таковым. Беседа вышла исключительно неловкой. К счастью в той же мере она получилась и краткой. После недолгого замешательства и плохо скрываемого удовлетворения леди Тёрстон сразу же пустилась в рассуждения о финансовых и прочих перспективах. Но на эти вопросы Мак-Алистер уже заготовил нужные ответы. У него было достаточно денег, оставшихся после службы в военном министерстве. Мистер Хантер разумно распорядился ими от его имени, преумножив его капитал. Так что Мак-Алистер рассчитывал жить в своей хижине не слишком долго — пока для них не построят скромный особняк где-нибудь неподалеку от Халдона.

Леди Терстон, впрочем, не пожелала и слышать о том, что Эви поселится в охотничьей избушке, но согласилась, чтобы молодые некоторое время провели в Хаядове, пока не будет готов их собственный новый дом. Она даже соизволила улыбнуться, когда они достигли компромисса — Мак-Алистер выстроит особняк неподалеку от Бентона. Но ее улыбка несколько поблекла, когда она заговорила о другом.

— Я буду откровенна с вами, мистер Мак-Алистер. Вы — не тот мужчина, которого я выбрала бы в мужья своей племяннице.

Он, не мигая, смотрел на нее, и во взгляде его не было раскаяния.

— Да, я понимаю.

— Я подумывала о… более мягком мужчине. Ученом, враче или поэте.

— Понимаю, — повторил Мак-Алистер, хотя на самом деле он ничего не понимал.

Проклятье, она мечтала о сладкоречивом, безропотном книжнике для Эви? Да она выгнала бы его: из дому ровно через две недели, а потом бы всю оставшуюся жизнь терзалась угрызениями совести. Но у Мак-Алистера достало ума сделать вид, будто он все понимает, и не возражать, начиная свои аргументы с восклицания «Проклятье!». Леди Терстон вздохнула:

— Такой выбор, полагаю, был бы большой ошибкой.

Проклятье, тут он не мог не согласиться с нею.

Она склонила голову набок и посмотрела на него с любопытством.

— Вы любите ее?

— Я люблю ее вот уже восемь лет, — признался Мак-Алистер.

— Восемь лет? — изумленно ахнула леди Терстон. Он никогда бы не подумал, что она способна на столь открытое проявление чувств, но и не верить своим глазам у него не было оснований. — Восемь лет? И только сейчас вы намерены предпринять что-либо по этому поводу?

— Совершенно верно.

— Боже милосердный! — Леди Трестон поднялась из кресла. — Я немедленно приведу ее сюда. Восемь лет, — снова вздохнула она, направляясь к двери. — Кто бы мог подумать?

Следующие двадцать минут Мак-Алистер терпеливо ждал Эви.

Двадцать невыносимо долгих минут он расхаживал по гостиной, пожирая глазами графин с бренди, то и дело поднося к глазам и тут же ставя на место всевозможные дамские безделушки, которые его ничуть не интересовали.

Неужели Эви захочет, чтобы и в их доме тоже были такие вот штуковины?

— Вы питаете слабость к изящным вазам, мистер Мак-Алистер?

Он поставил вазу на место и медленно повернулся.

На пороге стояла Эви. И он ощутил знакомый сладостный укол, как бывало с ним всегда, стоило ему увидеть ее.

Она была красива той нежной красотой, что вдребезги разбивает мужские сердца… и еще она выглядела чрезвычайно решительной и собранной. Мак-Алистер понял это по ее напряженной позе и еще по тому, что ее шоколадные глаза избегали смотреть на него — она отказалась от него.

— Я пришел слишком поздно, Эви?

Пожалуйста, Господи, сделай так, чтобы к не опоздал!

Ни одна черточка ее лица не дрогнула, и лишь слегка расширившиеся глаза подсказали ему, что на мгновение она растерялась.

— Слишком поздно для чего?

— Для вас.

Она поджала губы и сделала шаг вперед.

— Это что же, очередное требование выйти за вас замуж?

— Нет. — Он почувствовал, как ему вдруг стало трудно дышать. — Это просьба о свидании.

Она замерла на месте от неожиданности, что доставило ему пусть маленькое, но удовлетворение.

— О свидании?

— Если вы позволите пригласить вас, — с коротким поклоном ответил он. — Я заручился одобрением вашего кузена и вашей тети.

— Леди Терстон? — Девушка тяжело опустилась на диван. — Вы обратились к леди Терстон с просьбой разрешить вам ухаживать за мной?

— Да. Если вы… — Мак-Алистер проглотил комок в горле. — Если вы найдете в себе силы простить мне мою… давешнюю глупость.

Очень хорошо. Пусть это было не самое красноречивое на свете выступление, зато он возымело мгновенное действие. Черты ее лица смягчились — крошечные складочки вокруг глаз и в уголках губ чуть-чуть разгладились, но и этого было достаточно, чтобы внушить ему надежду.

— Мак-Алистер…

Девушка не договорила, когда он поднял руку, призывая ее к молчанию.

— Прежде чем вы примете решение, любое решение, вы должны знать, кто я такой. И кем я был до этого.

— И кем же вы были?

Он кивнул и заложил руки за спину, чтобы она не могла видеть, как они сжались в кулаки.

— Вы спрашивали меня о моем прошлом, о том времени, когда я был солдатом.

— Да, — подтвердила Эви и осторожно кивнула.

— Я… я не был солдатом, не в обычном смысле этого слова. — Он откашлялся. — Я отвечал за устранение отдельных личностей, чье существование представляло смертельную угрозу для нашей страны.

— Вы… — она скривилась, когда до нее дошел смысл этой иносказательной — и хорошо отрепетированной — фразы. — Вы убивали людей?

Сквозь гулкий стук своего сердца он едва слышал собственный голос. Теперь скажи ей правду, приказал он себе, она заслуживает знать правду.

— Я был наемным убийцей.

Девушка непроизвольно прижала руки к груди.

— Наемным… Вы… Я даже не знаю, что сказать на это.

Мак-Алистеру захотелось подойти к ней. У него вдруг возникло почти болезненное желание обнять ее и прижать к себе, чтобы она дала ему время все объяснить и высказаться в свою защиту. Но он испугался, что она станет сопротивляться и оттолкнет его с такой же силой, с какой он жаждал прижать ее к своему сердцу. Поэтому Мак-Алистеру пришлось удовольствоваться тем, что он подошел к двери, запер ее на замок и опустил ключ в карман.

Эви наблюдала за ним, вопросительно приподняв бровь.

— И для чего вы это сделали, позвольте узнать?

Он остановился перед ней и, тщательно подбирая слова, заговорил:

— Именно по этой самой причине я и пытался держаться от вас на расстоянии. Я предупреждал вас о том, что не гожусь для вас. Но вы отказались выслушать меня.

— Если вы были так уверены в этом, то почему же… — На прелестных щечках Эви заалели пятна румянца. — Почему же мы…

— Потому что я — всего лишь мужчина. Мы занимались любовью, потому что я хотел вас, невзирая ни на что. Я сделал вам предложение… потому что люблю вас.

Ее потрясение было очевидным — почему, ну почему у него не хватило мужества сказать ей это раньше? — поэтому он быстро продолжал, чтобы она не успела ничего сказать. Или, точнее, он, запинаясь и ежесекундно останавливаясь, попытался продолжить свою речь. Подбирать правильные и нужные слова оказалось чертовски тяжело.

— Я… я никогда не думал, что вы сможете… — Нет, не так. Она ведь не сопротивлялась. — Я думал, что вам, очевидно, не следует… — Нет, это плохая идея — объяснить Эви, почему ей не следовало так поступать. Он судорожно вздохнул и предпринял новую попытку: — Я почти отчаялся, почти, когда-либо заполучить вас. Но вы… вы все изменили. Вы дали мне… возможность. — А-а, пропади оно все пропадом. — Вы заставили меня рассмеяться. Вы дали мне надежду. И любовь.

Мак-Алистер опустил взгляд на свои руки и нервно сплел пальцы.

— Одно дело… не стремиться к тому, чего желаешь всем сердцем. И совсем другое — отдать то, что у тебя есть… то, что любишь, без борьбы. — Он поднял глаза и посмотрел ей в лицо. — И я не отпущу вас без борьбы. Вы выслушаете то, что я хочу вам сказать.

И вдруг, вспомнив, что его высокомерное и повелительное поведение как раз и стало причиной — пусть и не главной — нынешнего унизительного положения, в котором он оказался, Мак-Алистер запоздало и с трудом добавил:

— Пожалуйста.

По безмятежному выражению, вернувшемуся на ее лицо, стало понятно, что где-то в самом разгаре его смертоубийственно косноязычной речи Эви справилась с первоначальным шоком. Несколько мгновений она молча смотрела на него, а потом, склонив голову набок, поинтересовалась:

— Вы знаете, что беспокоит меня сильнее всего?

Он что, должен представить ей список?

Она не стала ждать его ответа.

— Что вы уверяете, будто любите женщину, к которой имеете так мало веры.

Мак-Алистер вздрогнул от ее обвинения, как от удара.

— Я верю вам безоговорочно…

— Тогда почему вы оскорбляете меня? — спросила девушка. — Почему предполагаете, что любовь, которую я предложила вам, настолько слаба, настолько переменчива и ненадежна, что я готова отбросить ее и вас вместе с ней только потому, что в вашем прошлом имеются темные пятна? Не позволив вам даже слова сказать в свою защиту?

В его прошлом имелись не просто «темные пятна», как она элегантно выразилась, и ему не в чем было оправдываться и ни к чему защищать себя, но Мак-Алистер понимал, что сейчас не время спорить.

— Я приношу свои извинения.

— Извинения приняты.

И девушка неуверенно протянула ему свою руку.

И, хотя ему непросто было решиться на это, Мак-Алистер выудил из кармана ключ и вложил его в протянутую ладошку. С некоторой растерянностью он смотрел, как она зажала его в кулачке.

— Вы разве не собираетесь отпереть дверь? — спросил он.

— Нет. Я хочу покончить с этим.

— А что же случилось с доверием и…

— Я не имею привычки прятаться от людей.

Пожалуй, он мог бы разозлиться, если бы вовремя не заметил, как уголки ее губ дрогнули и приподнялись в улыбке: она дразнила его.

Мак-Алистер присел рядом с ней на диван, взял ее руку и поднес к губам.

— Я не заслуживаю того, что намерен удержать.

Девушка слабо улыбнулась и сжала ладошку, словно пытаясь сберечь его поцелуй.

— Получите вы меня или нет, заслуживаете этого или нет — все это спорные вопросы. Но, по-моему, вы собирались поведать мне о том, каким солдатом были когда-то.

Мак-Алистер кивнул и отодвинулся от нее, не выпуская, впрочем, ее руки.

— Я работал на Уильяма Флетчера из военного министерства. Мне поручали задания, связанные… связанные с…

— Устранением, — подсказала она.

Он кивнул.

— Да, но только тех, чьи действия угрожали жизни наших людей, то есть шпионов и предателей. Тех, кого нельзя было отдать под суд из-за их чинов и положения, или потому, что они не были подданными Великобритании, или из-за опасности разглашения сведений, которыми они обладали.

— Таких, как отец Джона Герберта?

— Видного деятеля военного министерства, — уточнил Мак-Алистер. — Он продал список наших агентов французам. Многие из этих агентов заплатили за его предательство своей жизнью. Я никого и никогда не убивал из прихоти или за деньги, Эви. Да, мне платили, я не стану утверждать обратного, но я убивал не из-за денег. Я верил в то, что делаю.

— Понимаю.

Эви перевела взгляд на их сплетенные руки. Мысль о том, что человека можно казнить без суда, внушала ей глубокое беспокойство. И тот факт, что каждый солдат, который стрелял в своих врагов на поле боя, по сути, делал то же самое, служил слабым утешением.

— Война — грязное и отвратительное занятие, — пробормотала она.

— Да, так оно и есть. — Мак-Алистер крепче сжал ее руку. — А молодому человеку легко… слишком легко привыкнуть к этой грязи. И даже находить в ней удовольствие. Спустя какое-то время можно забыть, что ты только что забрал чью-то жизнь.

— И поэтому вы отказались от этого занятия? — с надеждой спросила Эви, поднимая голову. — Почему вы мне об этом ничего не говорили?

В комнате надолго повисло тяжелое молчание, прежде чем Мак-Алистер ответил:

— Я не выполнил задания. Убил не того человека.

Сердце болезненно сжалось у девушки в груди.

— Вы…

— Я вижу, это вас удивляет.

— Меня… да, — признала она. — Хотя мне не следует удивляться, пожалуй. В конце концов, вы — всего лишь человек, а людям свойственно ошибаться. Но когда такие ошибки приводят к смерти невинного человека…

— Это была не ошибка, — поправил ее Мак-Алистер, и в голосе его зазвенела сталь. — Не в том смысле, который вы вкладываете в это слово. И он не был невиновным.

— В таком случае, я ничего не понимаю.

Мак-Алистер кивнул, но прошло еще несколько мгновений, прежде чем он заговорил:

— Помните, вы спрашивали меня, удалось ли нам разыскать Бернеттов.

Эви кивнула. Подобные резкие переходы в разговоре явно сбивали ее с толку.

— Вы сказали, что их так и не нашли.

— Я солгал.

Мак-Алистер внутренне подобрался, заметив неприкрытую боль в глазах Эви. Правда, напомнил он себе, и только правда.

— Я нашел его. В том самом доме, где жил человек, которого мне приказали устранить. Он жил под чужим именем и работал — только представьте себе — учителем.

Девушка негодующе фыркнула.

Как ни странно, но ее реакция доставила ему удовольствие.

— Мой подопечный устроил званый ужин…

— И вы намеревались тайно проникнуть в дом и убить человека, дающего званый ужин?

— Нет, мне нужно было ознакомиться с внутренним устройством особняка — как расположены комнаты, где спит прислуга и так далее. Мне удалось получить приглашение на торжество.

А тайком проникнуть в дом и убить хозяина он собирался потом.

— Была ночь. В бальной зале гости пили шампанское. — Купленное, как он прекрасно помнил, ценой жизни четырех славных парней. — Я заглянул в детскую, увидел, что там все спокойно. В соседней комнате спала гувернантка, а еще одну комнату отвели учителю. — При воспоминании о тех давних уже временах на скулах у Мак-Алистера заиграли желваки. — Он еще не спал, сидел за своим письменным столом, дверь была приоткрыта. — Гнев, который он до сих пор подавлял в душе, захлестнул его и выплеснулся наружу. — Он не видел меня. Я мог уйти, вернуться и выполнить порученное мне задание.

— Но вы не сделали этого.

— Нет, не сделал. — Он вспомнил о спящих детях. И вспомнил жесткую, темную полку в маленьком шкафу. — Я убил его. Ради личной мести я провалил задание и ушел.

Эви долго молчала.

— Полагаю, я не хочу знать, как вы это сделали.

Он перерезал горло своему врагу одним движением.

— Конечно.

— Вы жалеете об этом?

— Нет. Во всяком случае, не так, как следовало бы.

— Вы проклинаете себя за это, — негромко заметила, Эви — И вы ждете, что и стану проклинать вас, верно?

— Я…

— Но я не стану делать этого. Я не стану обличать и упрекать вас за то, что вы поступили так, как считали правильным. — Девушка поднесла руку к его лицу. — Я люблю вас. Я люблю вас таким, какой вы есть сейчас и каким вы станете со временем И мне более нечего вам предложить.

Этого было достаточно. Этого было больше чем достаточно.

— Вы не пожалеете об этом. Я клянусь вам.

— Одну минуточку, пожалуйста, — Эви выставила перед собой ладошку. — Остается вопрос о том, что за мной надо присматривать.

Мак-Алистер поморщился.

— Я прошу простить меня за это.

— Это не совсем то, что я имела в виду, — заметила Эви, — Но я принимаю ваши извинения. Но как я могу быть уверена в том, что этого больше не повторится.

Он заранее знал, что она непременно спросит об этом.

— Когда у вас назначена следующая встреча с этой женщиной в Бентоне?

Эви даже растерялась от столь неожиданного поворота в их разговоре.

— Что? Почему…

— Я бы предпочел я бы с большим удовольствием согласился стать частью того, что вы делаете. Если вы позволите мне, конечно. Но… — Мак-Алистер расправил плечи и одним духом выпалил то, что сказать ему было особенно тяжело: — Если вы попросите меня об этом, то я даю вам слово, что не стану следить за вами, защищать вас или каким-либо иным способом помогать вам в том, что вы делаете.

Эви задумчиво поджала губы.

— Вы говорили мне, что вашему слову верить нельзя.

Ему нечего было возразить, но он все-таки попытался хоть как-то оправдаться.

— Я хотел всего лишь отвести от вас…

— Этого больше не будет, как только вы станете членом семьи Коулов.

— Прощу прощения?

— Коулы держат свое слово. В качестве моего супруга от вас потребуется…

Она умолкла, когда он радостно рассмеялся и встал с дивана, подхватив ее на руки и прижав к своей груди.

— Ваша рана, — испуганно ахнула Эви.

— Она уже зажила. — Вот уже несколько дней он не вспоминал о ней. — Вы меня не обманываете? И действительно выйдете за меня замуж?

— А вы меня не обманываете? И действительно любите меня? Потому что…

— Я люблю вас вот уже восемь лет.

— …это все, что я хотела знать… Восемь лет?

— Я полюбил вас с того момента, как впервые услышал ваш смех.

— Вот как?.. Что ж… — Она улыбнулась ему безразличной и отсутствующей улыбкой. — Как мило.

Мак-Алистер в изумлении уставился на нее.

— Что случилось?

— Ничего. Ровным счетом ничего. Все дело в том, что… я не стала бы возражать, если бы вы влюбились в меня с первого взгляда… влюбились в меня после того, как увидели, как я выгляжу.

— О, какая жалость, что все было не совсем так. — Он медленно наклонился к ней. — Меня попросту охватила страсть.

По губам Эви скользнула улыбка, и она раскрыла их, встречая его поцелуй.

Так и есть, лимон и мята. Мак-Алистер вновь ощутил их вкус, скользя губами по ее щеке.

Ее голосок робко произнес ему в самое ухо:

— Мак-Алистер?

Он бережно прикусил мочку ее уха, отчего она восторженно ахнула.

— М-м-м?

— Я… — Эви глубоко вздохнула, когда он провел губами по ее шее, покрывая ее поцелуями. — Я… свадьба. Насчет свадьбы… — Она снова вздохнула. — Брачные обеты.

Мак-Алистер легко коснулся губами ключицы.

— Да?

— Я пообещаю всегда любить тебя. А… — Кончик его языка скользнул во впадинку на шее. — О, Боже.

— Всегда любить меня, — подсказал он.

— Да, и… всегда чтить и уважать тебя.

— М-м.

— И повиноваться тебе в тех случаях, когда я буду согласна с…

Эви испуганно умолкла, когда Мак-Алистер придушенно фыркнул, уткнувшись носом ей в шею. Плечи его задрожали от сдерживаемого смеха.

— Эви. Любимая. — Он поднял голову и взял ее лицо в ладони. — Я почел бы себя самым несчастным человеком на свете, если бы мне досталась нежная, покорная и наивная супруга. Просто пообещай любить меня.

Эви улыбнулась, подняла руки и, в свою очередь, прижала ладошки к его щекам. Нежно коснувшись его губ своими, она прошептала:

— Договорились.