Уиннифред последовала за Лилли и служанками наверх, но голова ее была как в тумане. Краем сознания она отметила дорогой ковер под ногами, портреты в замысловатых рамах на стенах и показавшееся бесконечным количество дверей и коридоров, но невозможно было сосредоточиться на чем-то, кроме растущего кома тревоги в животе.

Дом слишком велик. Тут слишком много слуг. Она уже забыла имена тех служанок, за которыми шла. Леди Гвен ненавидит ее. Не стоило ей соглашаться ехать в Лондон.

— У вас Голубая комната, мисс.

— Что?

Уиннифред заморгала и только теперь заметила, что они остановились.

Лилли сочувственно потрепала ее по руке.

— Ты выглядишь измотанной, дорогая.

— Если честно, я чувствую себя ужасно, Лилли…

— Отдохни. — Лилли чмокнула ее в щеку. — Моя комната чуть дальше по коридору.

Уиннифред кивнула и облегченно вздохнула. Она опасалась, что их могут поместить в разных крыльях. Но малая крупица уверенности быстро растаяла, когда она увидела, как Лилли уходит с одной из служанок! «Чуть дальше» оказалось довольно далеко, ведь коридор длинный-предлинный.

— Мисс! Не желаете?..

— Гм? — Уиннифред повернулась и увидела, что другая служанка придерживает для нее дверь. — О, конечно. Спасибо.

Уиннифред робко улыбнулась служанке и шагнула через порог в самую огромную, самую роскошно обставленную и самую… голубую комнату из всех, что она когда- либо видела.

— Боже милостивый!..

— Развести огонь?

Уиннифред рассеянно кивнула. Она была потрясена размером и цветом комнаты. Все было голубым: полог над необъятной кроватью, диванчик и пара кресел перед камином, портьеры на высоких окнах, даже ярды и ярды ковра… необычайно роскошного и очень дорогого на вид ковра.

Она бы еще поразмышляла над этой путающей неизбежностью, но краем глаза заметила в коридоре какое-то движение. Повернувшись, увидела, как Гидеон остановился перед открытой дверью. Бросив взгляд по сторонам, он сунул голову в дверь.

— Ну, как вам комната, Уиннифред?

— Огромная, — только и сказала она.

— И голубая, — добавил он, глубокомысленно кивнув. — Я всегда считал, что эта комната слишком голубая.

— Быть может… быть может, я могла бы…

Вернуться в Мердок-Хаус. Ох, но даже от одной лишь мысли о том, чтобы забраться в карету, желудок ее скрутило.

— Хотите другую комнату? — подсказал Гидеон.

Да.

— Нет, конечно же. Ваша тетя очень щедра, просто… комната такая большая.

— Средняя для дома таких размеров.

— Громадная. Посмотрите, сколько тут места. — Уиннифред развела руки и тихонько хихикнула. — Для чего столько? Первая обитательница что, занималась тут акробатикой?

Служанка шуровала кочергой, ударяя ею о металлическую решетку.

Уиннифред уронила руки, внезапно осознав, что можно было заключить из ее замечания.

— Прошу прощения. Я не имела в виду…

Она осеклась, почувствовав, как краска заливает щеки, надеясь, что служанка увидит только ее смущение, а не готовый сорваться смех.

Но смешок все-таки сорвался, а за ним еще один. Уиннифред зажала рот ладонью, злясь на себя. Черт побери, что это с ней? Одно дело болтать глупости в таверне, в присутствии одного Гидеона, и совсем другое — делать это в доме его тети, перед служанкой.

Гидеон шагнул в комнату.

— Ребекка, полагаю, огонь в гостиной требует внимания.

— Да, милорд.

Уиннифред с растущей тревогой смотрела, как Ребекка открыла дверь, которая, как она предположила, ведет в гардеробную. Фредди опустила руку. Ей не хотелось, чтобы Гидеон знал, как ужасно она себя чувствует, как потрясена и подавлена. Но…

— Дело совсем не в комнате. Ох, я знала… знала, что ничего не выйдет.

— О чем вы говорите? — мягко спросил Гидеон.

— Об этом. — Она развела руки, указывая на все, что ее окружает. — Обо мне. В Лондоне. Это была плохая идея. Мы пробыли здесь меньше часа, а я уже повздорила с вашей тетей, отпустила вульгарную шутку и засмеялась над ней. Не стоило мне приезжать.

— Сядьте, Уиннифред.

— Не хочу я садиться. Насиделась в дороге.

— Вы перевозбуждены.

Она презрительно сморщила нос.

— Перевозбуждаются маленькие дети и глупые леди.

— А также умные барышни, которые провели много дней в дороге и боролись с болезнью.

— Я… — Ей ужасно не хотелось признавать, что он прав. — Я не в себе, это правда. Но не думаю, что смогу уснуть, Гидеон. В дороге я очень устала, но сейчас слишком… — Она поискала подходящее слово, но в голове все смешалось. — Слишком бодра… — Вот лучшее, что она смогла придумать.

— Вам не обязательно спать. Просто ложитесь и ненадолго закройте глаза… на часок.

— Просто лежать? Целый час?

— Я расскажу вам какую-нибудь историю, чтоб время прошло быстрее.

Это было бы не так уж плохо, подумала Уиннифред, лежать и слушать Гидеона. А может, и нет. Она взглянула на открытую дверь комнаты, затем вытянула шею, чтобы заглянуть в гостиную.

— А разве вам можно находиться здесь?

Он пожал плечами:

— Дверь открыта, вон там Ребекка, а вам нездоровится, и до возвращения своего брата я, в сущности, являюсь вашим опекуном.

Уиннифред устремила на него нежный взгляд.

— Но можно ли вам находиться здесь?

— Пожалуй, нет, но тетушка в оранжерее, а Ребекка не сплетница. Ну же! — Гидеон взял ее за руку и подвел к кровати. — Садитесь!

Она села на край кровати и чуть не подскочила, когда Гидеон опустился перед ней на колени и начал расшнуровывать ей ботинки.

— Не надо. Я сама…

Уиннифред потянула ногу, но он схватил ее за лодыжку и притянул назад.

— Сидите тихо. И хватит спорить.

— Я не…

Уиннифред сжала губы, чтобы удержаться от возражений. Когда его пальцы коснулись голой кожи над ботинком, она еще крепче сжала губы, чтобы не дрожали.

Он стащил один ботинок, затем второй.

— Ну вот. А теперь быстро в кровать.

Она сдержала вздох, но не могла сказать — от разочарования или от облегчения, что все закончилось. И дабы скрыть свое замешательство, повозилась чуть дольше необходимого, поправляя подушки, после чего легла и сложила на груди руки.

— Какую историю вы собираетесь…

— Историю по своему выбору, — прервал ее Гидеон. Он придвинул к кровати маленький стул. — И чтоб никаких комментариев. Это рассказ, а не разговор.

Уиннифред закрыла глаза и усмехнулась:

— Слушаюсь, капитан.

— Мы понимаем друг друга. Ну а теперь… как вам понравится история о том, как леди Гвен ослушалась своих родителей и вышла замуж за простого баронета?

— О, замечательно:

— Никаких комментариев, — напомнил ей Гидеон. — История такова… Моя тетя в возрасте шести лет была обещана виконту Уонроу. Это был маленький толстый тип с деспотичными замашками и склонностью присвистывать на звуке «с». Представьте пухлого, шепелявого Наполеона… прекратите смеяться, — пожурил он. — Вы должны отдыхать.

Она закусила губу и кивнула.

— Немудрено, что взрослеющую леди Гвен все меньше и меньше приводила в восторг идея стать леди Уонроу. Она попросила освободить ее от обязательства, в чем ей было категорически отказано и ее семьей, и Уонроу. Он был решительно настроен жениться на ней и грозился погубить ее доброе имя, если она попытается нарушить договор.

— А он мог это сделать?

— Не важно. Отдыхайте. — Он дождался ее следующего кивка, прежде чем продолжить: — Ну, вы, должно быть, заметили, что моя тетя необычайно высокая.

— Заметила.

— Ш-ш-ш… — На этот раз он подождал, когда она перестанет хихикать. — Чего вы не знаете, так это что она была неестественно умной для своего возраста и терпеливой. Очень, очень терпеливой. Начиная с шестнадцати лет она начала подкладывать что-нибудь в туфли всякий раз, когда Уонроу являлся с визитом. Поначалу что-то маленькое, потом все больше и больше. Когда ничего больше подложить было уже невозможно, она тайком заплатила сапожнику, чтобы он делал каблуки ее туфель повыше. К восемнадцати годам она возвышалась над Уонроу почти на фут. Мне говорили, что зрелище было весьма комичным. И все это время она поощряла ухаживания джентльмена, который ей нравился, — неизвестного, относительно бедного баронета без связей, зато приемлемого роста.

— Откуда вам это известно?

— Тоже не важно. Результат ее усилий — вот что имеет значение. Уонроу разорвал помолвку — по меркам Хаверстонов, скандал грандиознейший. Разрыв с виконтом может заклеймить девушку как неподходящую для брака, а в глазах Хаверстонов незамужняя леди — бесполезная обуза.

— Как ужасно.

— Прекратите болтать. Тетушке это было только на руку. Когда юный баронет пришел просить ее руки — и немалого приданого, — не в состоянии ничего предложить взамен, кроме своего низкого титула, моя семья с радостью ухватилась за его предложение.

— Как замечательно.

— Ш-ш-ш… Медовый месяц они провели на континенте. Вначале в Испании. Тетя до сих пор говорит о побережье. Золотые пески и непредсказуемые воды. Солнце там ярче, по крайней мере так утверждает она. Потом они отправились в Италию…

Сознание Уиннифред затуманилось, когда Гидеон начал описывать путешествие леди Гвен и ее баронета. Руки и ноги налились приятной тяжестью. Вскоре голос Гидеона превратился в низкое, далекое, успокаивающее бормотание. Она лишь смутно ощутила, как он поднялся со стула, как теплое одеяло укрыло ее, и услышала тихий шепот у изножья кровати.

— Мне помочь ей переодеться, милорд?

— Нет, пусть спит.

И затем Уиннифред погрузилась в глубокий сон без сновидений.

Она и вправду почувствовала себя лучше после долгого сна — чересчур долгого, как оказалось. Когда она поднялась, часы показывали половину восьмого. Но как отдых улучшил ее физическое состояние, так визит в покои Лилли поднял ей настроение. Уиннифред обнаружила подругу бодрствующей и сидящей на краю зеленой кровати в решительно Зеленой комнате.

— Боже милостивый. — Уиннифред рассмеялась и закрыла за собой дверь. — Эта комната!

— Необычная, правда?

И это еще мягко сказано.

— Они все такие, как ты думаешь?

— Полагаю, да.

— Но количество цветов не бесконечно. — Интересно, если зеленый и голубой уже заняты, какого же цвета комната Гидеона?

— Что ты находишь таким забавным? — вопросила Лилли.

— Я представляю лорда Гидеона купающимся в море розового.

— Да, это и вправду интересная картина, — согласилась Лилли, наклонив голову чуть вправо.

Уиннифред рассмеялась и села рядом с подругой на кровать.

— Полагаю, ты довольна своей комнатой?

— О да. Взгляни. — Лилли указала на толстую веревку, свисающую с потолка рядом с кроватью. — Это сонетка. Саре потребовалось двадцать три секунды, чтобы ответить.

— Двадцать три?

— Я сосчитала.

— Не может быть. — Но Уиннифред видела по выражению лица Лилли, что так оно и было. — Зачем ты ее звала?

— Главным образом чтобы проверить, работает ли сонетка, — хихикнув, призналась Лилли. — Но я попросила ее принести чашку чаю. И смотри… — Она соскочила с кровати и распахнула двери в свою гостиную. — Она больше нашей общей гостиной. О, и… — Лилли практически проскакала через комнату и раздвинула портьеры. — Парк. Ну, сейчас слишком темно и не видно, но это настоящий парк, полный цветов, и никаких тебе грядок с овощами.

По какой-то причине Уиннифред почувствовала потребность защитить их огород в Мердок-Хаусе.

— Некоторые овощи тоже цветут.

Лилли будто и не слушала ее.

— Он просто прекрасен. Настоящее чудо. Не могу поверить, что мы наконец здесь.

Вот почему, с расцветающей улыбкой подумала Уиннифред, она приехала в Лондон. Чтобы увидеть, как подруга светится от восторга и радости.

И, следует признаться, мысль о действующей сонетке у нее в комнате была интригующей. Уиннифред задумчиво взглянула на Лилли.

— А я могу попросить шоколада, как думаешь?

— Ты можешь просить все, чего твоя душа пожелает, Фредди. Ты гостья.

Уиннифред заморгала. Гостья. Не помеха, не обуза, а гостья. Странно, что она до сих пор о себе так не думала.

— Да, наверное, — тихо вымолвила она.

Эта мысль пришлась ей по душе… до тех пор, пока она не осознала, что гостью могут вышвырнуть из дома так же быстро, как и помеху. Она встала рядом с Лилли у окна и потрогала портьеру.

— Как тебе леди Гвен?

Лилли пожала плечами:

— Довольно внушительная. Но она не показалась мне недоброй.

— Она смотрела на нас, как на домашний скот.

— У нее не было намерения оскорбить, — непринужденно отозвалась Лилли.

— Почему ты так уверена?

— Да потому что у такой женщины, как леди Гвен, есть дела поважнее, чем приглашать из Шотландии двух неизвестных девиц только для того, чтоб оскорбить их.

Это кажется разумным, но…

— А не может для нее это быть всего лишь забавным развлечением?

Лилли улыбнулась:

— Дай ей шанс, Фредди.

Уиннифред уже и сама так решила, но только потому, что леди Гвен — тетя Гидеона. И потому что она не может не восхищаться тем, как леди Гвен перехитрила лорда Уонроу.

— Я дам ей шанс, — согласилась Уиннифред, — надеюсь только, что она окажет мне такую же любезность.

— Она ценит твой характер, — напомнила ей Лилли.

— Это верно. А я ценю ее. Не так плохо для начала. Может, со временем…

Уиннифред замолчала, прерванная громким урчанием у нее в животе.

— О Бог мой, — рассмеялась Лилли.

— Похоже, ко мне вернулся аппетит. — Уиннифред потерла ладонью живот. — Долго еще до обеда?

— Еще час, но я не так давно видела в коридоре Гидеона, и он сказал, что ты будешь обедать у себя в комнате. И завтракать завтра утром тоже.

— Чего это ради?

— Ради выздоровления. Он сказал, что ты не спустишься вниз, пока окончательно не поправишься. — Лилли слегка нахмурилась, вспоминая. — И он был в этом весьма непреклонен.

— Это нелепо. Он не может сослать меня, как какую-то…

— Ты бы предпочла спуститься к обеду?

Уиннифред открыла рот. Потом закрыла его и покачала головой.

— Так я и думала. — Лилли взяла подругу под руку. — Идем, добудем тебе что-нибудь поесть. Хочу испробовать сонетку в твоей комнате.