Солнце позднего лета нещадно пекло голову Аделаиды, когда она по проселочной дороге возвращалась назад. В воздухе не было ни малейшей прохлады. Но ее не оставляло ощущение, что она промерзла до костей.
Для Коннора Брайса она была лишь средством достижения цели. Только и всего!
Она поплотнее закуталась в плащ, как в защитные доспехи, и постаралась поступить так же со своим гневом, но он ускользал из-под ее контроля быстрее, чем она могла с ним совладать. Горькое разочарование доводило ее до изнеможения. И к тому же нестерпимо жгло ступни.
— Дьявол и проклятие!
Распрощавшись с надеждой быстро добраться до своей комнаты, она присела на поваленное бревно, сняла с ноги правую туфлю, свирепо глянула на тонкую протертую подошву и со всей силы запустила ею в ближайшее дерево.
— Черт!.. Черт... Ад и все его дьяволы!.. — Как бы ей сейчас хотелось знать проклятия покрепче. — Чертов ад!
Вот и все. Этим выразился весь ее гнев. Аделаида ощутила, что всякая воля к борьбе оставила ее, она опустила голову на руки и застонала.
Нет, плакать она не стала. Она чувствовала, как слезы подступают, давят на глаза изнутри, тяжким грузом собираются в центре груди, но постаралась не обращать на это внимания. Она не имела права себя жалеть. Та ситуация, в которой она оказалась, была столь же следствием ее поступков, сколько и Коннора. А тот факт, что он был шарлатаном и обманщиком, ее не извинял: ведь она с такой готовностью поддалась его обаянию... поверила его лживым речам. Она явилась в гости в этот дом, уже не будучи наивной девочкой. Ей минуло двадцать семь лет, и, с какой стороны ни гляди, она являлась главой дома и семьи. Ей следовало бы лучше разбираться в людях.
Ей следовало бы многое сделать иначе.
Грудь сдавливало все сильнее. Аделаида старалась с этим бороться: подняла голову, сделала глубокий вдох и выдох.
Она не станет ухудшать положение, не позволит себе разрыдаться для облегчения. Плач ничего не даст. У нее лишь покраснеет нос, и голова разболится. А ей нужно ясное сознание, чтобы все обдумать как следует.
Сколько у нее времени на принятие решений? День? Два? Может она отложить все решения на неделю? Ей нужно отложить их по крайней мере до разговора с Вольфгангом.
Как ни претило ей доверять словам Коннора, она вынуждена была признать, что вряд ли бы он намекнул, будто сэр Роберт знает что-то о долгах брата, если бы в этом обвинении не имелось хотя бы доли правды. Он ничего не выигрывал от пустой лжи.
Неужели сэр Роберт причастен к бедам ее брата? Она ничего не может решать, пока не узнает об этом подробно. Ей нужны факты.
Господи Боже! Аделаида не была уверена, что сможет вынести еще какие-то откровения. Она уже знала о сэре Роберте и Конноре Брайсе гораздо больше, чем ей хотелось бы. Ей не нравилось то, что она узнала, но она предпочитала знать правду. Всегда лучше быть информированной. Не так ли? Гораздо лучше, чем выйти замуж, имея идеализированное представление о будущем муже. Тогда после свадьбы ее не будет ждать горькое пробуждение. Два дня назад она собиралась замуж за сэра Роберта вслепую. Теперь она могла выбрать свой путь с открытыми глазами.
Пожалуй, это стало единственным светлым пятном во всей злосчастной истории.
Отряхнув юбки, Аделаида поднялась с бревна и проковыляла за туфлей. Шажок вперед, остановка, чтобы его оценить, еще шаг вперед... это единственно разумный план действий. Горы покоряют шаг за шагом.
В дом она вернулась в состоянии какого-то тумана. Она поговорила с Лилли и Уиннифред, которые уверили ее, что она вполне может раздумывать несколько дней. Затем она помогла Изабелле упаковать вещи, легла спать засветло и поднялась с рассветом, чтобы проследить за погрузкой их вещей в карету.
Два часа, которые длилась поездка, она провела, бесцельно уставившись в окно. Единственной мыслью, вертевшейся у нее в голове, — кроме того, каким должен быть ее следующий шаг, — было сожаление, что она ничего не поела перед отъездом из гостей.
Изабелла спала. Глаза ее закрылись, когда они еще только отъезжали от поместья миссис Кресс, и открылись, когда карета остановилась у ворот тюрьмы, в четырех милях от их дома.
Сонная и взъерошенная, она посмотрела в окошко и нахмурилась.
— Почему мы здесь?
— Мне нужно поговорить с Вольфгангом. — Голос Аделаиды звучал глухо, тупой болью отдаваясь в мозгу. — Карета отвезет тебя домой.
— Я пойду с тобой. Или, если хочешь, подожду здесь.
Протягивая руку к дверце, Аделаида покачала головой:
— Забери лучше Джорджа от миссис Макфи. Мы и так долго доставляли ей неудобство.
Прежде чем Изабелла успела ей возразить, она выскочила из кареты и поспешила в тень мрачного каменного здания.
Тюрьма была относительно новой. Ее построили в последнее десятилетие из-за наплыва преступников из Эдинбурга и для содержания пленных французских солдат. Когда Аделаида навещала брата поначалу, ее поражали размеры тюрьмы и ощущение мрачного отчаяния, которое, казалось, источали камни. Но позднее она этого почти не замечала. Сегодня она прошла через ворота и далее по двору, не обратив внимания на тяжко нависшие стены и несколько унылых фигур, гревшихся на солнце. Она проследовала за стражником по длинному лабиринту коридоров, не слушая голоса заключенных и не замечая запаха прелой соломы и пота.
Вольфганг сидел в отдельной камере, так как он был джентльменом, а также благодаря нескольким монетам, которые Аделаида сумела сунуть соответствующему служащему. Она заплатила эту взятку ради Джорджа и собственного душевного спокойствия. Таким образом, ни ей, ни Джорджу не приходилось общаться с другими обитателями тюрьмы.
Стражник остановился у камеры Вольфганга и открыл дверь, приглашая ее войти. Должникам позволялось бродить по своему крылу, выходить подышать воздухом и прогуливаться по двору. Впрочем Вольфганг редко пользовался этой возможностью.
Войдя в маленькую темную комнатку, Аделаида увидела, как Вольфганг поднимается со стоящей в углу койки, и, как всегда, поразилась, насколько не похож он на маленького мальчика, которого она знала раньше. Он рос пухлым ребенком с круглым нежным личиком, которое всегда озаряла проказливая ухмылка.
Тогда она его обожала, этого своего младшего братика, способного легко прогнать ее печаль шуткой или улыбкой. Беззаботный мальчишка, мчавшийся наперегонки с ней по землям отца, увлекавший ее в бесчисленные путешествия по лесам и полям.
Трудно было разглядеть этого мальчика в мужчине, стоявшем теперь перед ней, Вольфганг сильно исхудал, несмотря на всю дополнительную еду, которую она ему приносила. Лицо его заострилось и теперь казалось обтянутым кожей черепом с запавшими глазами. Разница в возрасте между ними составляла всего два года, но сейчас он выглядел лет на двадцать старше ее.
— Ты собираешься войти или так и будешь стоять на пороге и таращиться на меня, как вынутая из воды рыба?
— Вольфганг! — Аделаида пересекла комнату и приложилась поцелуем к его щеке. Кожа его была тонкой и грубой от вчерашней щетины. — Тебе нужно побриться.
— Мой камердинер куда-то запропастился. Что ты здесь делаешь? Разве ты не должна была приехать в... — Он оборвал себя, и лицо его озарилось редкой улыбкой. — Ты приехала с новостями. Не так ли? Ты заманила наконец сэра Роберта, и он сделал тебе предложение. Знал, что сумеешь. Я знал...
— Я пришла, чтобы задать тебе один вопрос.
Вольфганг ухмыльнулся весело и задорно:
— Если тебе нужно мое разрешение на брак, я его даю!
Давно она не видела его таким счастливым. Ей почти захотелось промолчать и насладиться этим полузабытым зрелищем. Почти.
— Кто твой последний заимодавец?
Момент радости окончился. Лицо его погасло, он простонал:
— Опять начинаешь, Аделаида?! Мы уже говорили об этом...
— Кто, Вольфганг? — резко бросила она. Спокойствие прошедшего дня иссякло. — Это сэр Роберт?
Полуприкрытые веками глаза брата метнулись в сторону.
— Нет. Конечно, нет.
Коннор был прав: Вольфганг совсем не умел лгать.
— О Господи! Сколько ты должен?
Брат отвернулся и уставился в окно. Прошла долгая минута тяжелого молчания, затем он ответил практически себе под нос:
— Тысячу фунтов.
Она не могла говорить. Не могла пошевелиться.
Тысяча фунтов!.. Это было гораздо больше, чем она ожидала. В три раза превышало все остальные его долги, вместе взятые. Они никогда не смогут выплатить такую сумму.
— Это не моя вина! — внезапно вспыхнул Вольфганг. Он круто отвернулся от окна. На лице появилось смешанное выражение негодования и вины. — Это корабль потонул.
Аделаида покачала головой, мечтая вернуть спасительное ощущение бесчувствия. Они были разорены, окончательно и бесповоротно.
— Что за корабль?
— С грузом сахара из Санта-Лючии. Сэр Роберт клялся, что мы заработаем состояние.
— Это была идея сэра Роберта? — раскрыла рот Аделаида. — И ты взял... Ради всего святого, Вольфганг!.. И тебе не пришло в голову хорошенько все обдумать, прежде чем принять финансовый совет от человека, предлагающего кредит должнику, уже сидящему в тюрьме?
— Он сказал, что делает это ради тебя... что хочет помочь нашей семье.
— И ты ему поверил?
— Почему бы мне не поверить ему? — Вольфганг вскинул руки к небу. — Что мне было терять? Я уже сидел за долги.
— Ты! — рявкнула Аделаида. — Ты сидишь здесь! Но не твой сын и не твои сестры! Как ты мог не думать о нас?! Как ты мог позволить сэру Роберту ухаживать за мной, не сказав ничего о ваших...
— Сэр Роберт велел мне ничего тебе не говорить.
— Тем более ты должен был рассказать мне хоть что- то!— резко выдохнула она.
— Чтобы ты от него отвернулась?
— Как и должна была! Ты ведь не можешь ждать теперь, чтобы я стала иметь с ним какое-нибудь дело.
Лицо брата исказила мгновенная паника.
— Ты должна. Только так я смогу когда-нибудь выбраться отсюда. Если ты выйдешь замуж за сэра Роберта, он заплатит моим кредиторам и простит мой долг ему.
— Он сказал тебе об этом?
— Да. В общих чертах, — поправился Вольфганг. — Он сказал, что постарается освободить меня, после того как вы поженитесь.
— То есть советовал тебе поспособствовать этому союзу?
И брат старался способствовать. Ни о чем другом не говорил во время ее визитов. Сэр Роберт то, сэр Роберт се... Теперь ей было противно вспоминать об этом.
— Я не видел в этом никакого вреда. Тебе он вроде бы нравился... и это был бы вполне разумный брак. — Вольфганг тихо выругался. — Ему не понравится, что я рассказал тебе об этом. Он может не сделать предложения, если ты...
— Сэр Роберт уже сделал предложение... как и мистер Брайс.
— Кто такой мистер Брайс, черт бы его побрал?
— Джентльмен, которого я встретила в гостях у миссис Кресс.
Вольфганг с досадой помотал головой:
— Никогда о нем не слышал. Ты, конечно, приняла предложение сэра Роберта?
— Нет. А теперь даже не подумаю это делать.
Все время, что сэр Роберт рассыпал ей комплименты, он угрожал ее брату. Аделаиду замутило от такого двуличия.
— Не будь дурочкой. Этот человек — барон! Ты не можешь отказать барону.
— Могу и сделаю это.
— Он этого не потерпит. Ты его не знаешь, Аделаида. Не знаешь, на что он способен.
Долгое тяжкое молчание последовало за этим утверждением. Аделаида смотрела, как брат начал короткими нервными шагами метаться по комнате. В юности ее забавляло, что у него такая же привычка, как у нее. Но теперь каждый его шаг стирал доброе воспоминание. Вольфганг сам не понимал, какого жениха ей прочит... Он совсем не думал о ней!..
Нет, он больше не был тем мальчиком, которого она любила. Не был любимым другом ее юности.
— Есть еще что-нибудь, что ты хочешь рассказать мне о человеке, за которого намерен выдать меня замуж? — севшим голосом проговорила она, но Вольфганг, казалось, не обратил на ее слова никакого внимания.
Он лишь раздраженно тряхнул головой и продолжал расхаживать по камере, бормоча себе под нос что-то о баронах, долгах и поисках выхода из неразберихи, в которой они оказались.
С Аделаиды было достаточно. Она отвернулась от него и направилась к двери.
— Я не привезу Джорджа повидаться с тобой... в эту субботу.
Она чуть не сказала «больше никогда». Впрочем, неизвестно, для кого это было бы большим наказанием: для отца или для сына.
— Почему? — требовательно поинтересовался Вольфганг ей в спину. — Где ты будешь?
Аделаида не могла заставить себя обернуться к брату и посмотреть ему в глаза. Она рывком открыла дверь и почти что выскочила в коридор, резко бросив напоследок через плечо:
— Буду планировать эту чертову свадьбу!