Аделаида проснулась. Во сне она свернулась клубочком, прижавшись к Коннору, как спящий котенок. Его рука обнимала ее, придерживая около его бока. Ноги оказались на сиденье, а голова примостилась на его плече. А руки...

Господи Боже! Ее руки лежали у него на коленях.

Она резко отдернула их и выпрямилась так быстро, что голова ее закружилась.

— Я... я не хотела... Как я могла?.. — Она проглотила остаток вопроса, когда голова прояснилась ото сна. — Ах, не важно.

Если она прижалась к нему во сне, она этого категорически знать не желала.

— Мои извинения, — промямлила она.

Теперь он будет дразнить ее этим. До сих пор он не упускал возможности подтрунить над ее чопорностью.

Однако на этот раз он удивил ее, легонько ухватив выбившийся из ее прически локон и сказав:

— Не извиняйтесь. Вы устали. — Он повертел каштановую прядку в пальцах, и между бровей у него появилась морщинка. Помедлив, он заложил эту прядку ей за ушко и опустил руку. — Это была моя вина.

Аделаида открыла рот, собираясь поспорить, но промолчала, осознав, что, пожалуй, он прав.

Все еще слишком одурманенная сном, чтобы придавать этому большое значение, она посмотрела в окно и спросила:

— Как долго я спала? — Было такое впечатление, что прошел не один день. Ну, по крайней мере не менее получаса. Почему они никуда не прибыли? Встревоженная, она отвернулась от окна. — Куда мы едем?

— На пикник, — напомнил ей Коннор и, ухмыльнувшись, добавил: — В Англию.

— В Англию?! Вы, наверное, шутите. — Она пристально вгляделась в его ухмыляющееся лицо. — Нет, вы серьезны!

— Вы правы. Мы...

— Остановите! — Она попыталась подняться с сиденья и протянула руку, чтобы постучать по крыше. — Остановите экипаж!

Коннор рассмеялся, взял в руку ее кулачок и пригнул вниз.

— Что это вы делаете?

— Я останавливаю экипаж. — Она-то считала свой жест очевидным. — Я не могу уехать в Англию.

Это тоже казалось ей очевидным. Но совершенно непонятным было то, что он продолжал смеяться.

Он потянул ее за руку, так что Аделаида, потеряв равновесие, повалилась ему на колени.

— Ну и вид у вас: полусонная, взъерошенная...

— Отпустите! — Она стала вырываться. Как далеко они отъехали? Как долго она спала? — Поверните назад. Мне нужно вернуться. Изабелла впадет в панику...

— Изабелла знает, где мы. Я поговорил с ней, пока вы ходили на кухню за фартуком для Джорджа.

— Говорили? Она знала?

— Да, и должен вам сказать... Перестаньте вырываться, любовь моя. Спасибо. Я должен сказать, что вам не надо спорить, не надо тревожиться и нужно не забыть привезти ей что-нибудь на память.

Аделаида прищурилась.

— Вы это только что придумали?

— Лишь частично. Ей и вправду хотелось получить какой-то сувенир.

Как это было похоже на Изабеллу!

— Я не могу так просто отправиться в поездку. В Лондон! У меня есть обязанности...

— Мы едем не в Лондон и вернемся к концу дня.

— A-а! Значит, только на день? — Она вздохнула с огромным облегчением. — Почему вы сразу не сказали?

— Как долго обычно длятся ваши пикники?

Смущенная тем, что сразу это не сообразила, Аделаида поджала губы и воздержалась от ответа.

— А кроме того, — добавил Коннор с легкой усмешкой в голосе, — мне нравится видеть вас такой... встопорщенной.

— Я... — начала было она и замолчала, сознавая, что продолжает сидеть у него на коленях, что его сильные руки прижимают ее к нему, под ее бедрами расположены его твердые бедра.

Его рот находился в каком-то дюйме от ее губ, а устремленные на нее зеленые глаза искрились смехом и желанием.

Он держал ее очень бережно, как в тот самый первый их вечер в саду... словно она представляла собой нечто особенное, сокровище, которое ему надлежало хранить и лелеять.

Внезапно Аделаида испытала неудержимое желание быть смелой, вольной, как в детстве и ранней юности, пока груз ответственности не прогнал все ее девичьи грезы.

Не раздумывая, она наклонилась вперед и поцеловала его. Это было всего лишь легким касанием ее неопытных губ, но Аделаиду взволновал этот поступок, такой возбуждающий и... раскрепощенный.

А еще лучше того, Коннору это явно понравилось. Его губы растянулись в улыбке под ее губами, и он пробормотал что-то одобрительное. А затем поцеловал ее в ответ, с потрясающим искусством завладев ее ртом. Он дразнил ее легкими щекочущими покусываниями, от которых кровь бешено заструилась у нее по жилам, одурманивал долгими глубокими проникновениями языка в ее рот, отчего ее пальцы бессознательно впивались в ткань его сюртука.

Она услышала свой стон, ощутила, как участилось его дыхание, как его рука легла ей на бедро... А потом...

Экипаж замедлил ход и подскочил на ухабе, резко разъединив их.

Коннор выругался.

Аделаида проигнорировала толчок и вновь наклонилась к нему. Она хотела большего. Ей хотелось... всего. Однако Коннор уклонился от продолжения. Он взял ее лицо в ладони и бережно поцеловал ее в лоб.

— Мы в экипаже, любовь моя.

«Да, — неясно подумала она, — мы в экипаже», — и попыталась снова найти его рот.

— Он останавливается. Нет, любовь моя... Господи, какая же ты вкусная... Но нет, мы приехали.

— Приехали?

Аделаида откинулась назад и растерянно заморгала, вдруг ощутив себя ослепленной светом совой. Звук колес стих, приглушенный травой, и до нее наконец дошло.

— О-о, мы в Англии?!

— Да, — с сожалением улыбнулся Коннор. Экипаж окончательно замер на месте. — И как вовремя.

Вовремя или нет, но Аделаида внезапно отчаянно захотела перейти на новую стадию своего приключения. Без сомнения, это был самый изумительно волнующий день за всю ее предыдущую жизнь. Оттолкнувшись от Коннора, который откликнулся на это недовольным ворчанием, она распахнула дверцу экипажа и без его помощи выпрыгнула наружу.

— Где мы находимся?

— Примерно на полмили дальше границы, — ответил Коннор, спускаясь на землю за ней. — Или, если хотите точнее, более чем в двадцати милях от вашего дома.

Ее ответная улыбка была медленной и полной тепла.

— Вы не забыли?..

— Конечно, я помню! — Широким жестом он обвел окружающий пейзаж. — Как вам это?

— Это... — Аделаида отвела от него глаза, наслаждаясь видом пологих холмов, широких полей, перемежавшихся с темными купами деревьев. Ее горло защекотал веселый пузырек смеха. — Все точно такое же. В точности такое.

— Но это Англия!

— Да, это Англия!

Это было ново. И находилось больше чем в двадцати милях от ее дома. Это было так красиво... просто прекрасно.

Коннор распаковал то, что, на взгляд Аделаиды, было настоящим пиром. Цыпленок и ягнятина, свежий хлеб и картофель. А еще там было разведенное пиво, графин вина и ломтики яблок на десерт. Все было разложено на одеяле, и вскоре они с Коннором трапезничали, любуясь с холма прелестным английским пейзажем.

— Что ты станешь делать со своими пятнадцатью тысячами фунтов? — небрежно поинтересовался Коннор.

Он полулежал на боку, опершись на локоть и скрестив в щиколотках вытянутые длинные ноги. Казалось бы, в такой позе он должен был выглядеть расслабленным, но Аделаида сочла, что он смотрится, как титан на отдыхе.

— Для начала найду Джорджу хорошую няньку, — ответила она. — Может быть, даже гувернера. Боюсь, что его образование сильно отстает.

— Ему же только два года.

— Почти, — пожала она плечами. — Мне думается, что его словарный запас недостаточен. Мы с Изабеллой пытались, но...

— Он отличный мальчик, — прервал ее Коннор тоном, не допускающим возражений. — Бойкий даже. Сообразительный. И ему повезло, что у него есть вы. Случилось что-то, заставившее тебя думать иначе? Кто-нибудь что-то сказал?..

— Нет, — мягко возразила она.

За исключением сэра Роберта никто не отзывался о них пренебрежительно, а его мнение было ей безразлично. А вот мгновенная защита Коннора, напротив, значила очень много. Больше, чем его деньги и Эшбери-Холл. Это были необходимые условия, коль скоро он хотел ее в жены. Он должен был их обеспечить. А вот вера в нее и симпатия к Джорджу были тем, что он делал по собственному выбору.

Несомненно, подумалось ей, в этом человеке было нечто весьма привлекательное в душевном плане. Так что, может быть, из их союза выйдет что-то хорошее.

— Аделаида?

Голос Коннора вернул ее на землю.

— Я просто задумалась.

— Не надо. Лучше скажи, что еще ты сделаешь, когда станешь богатой?

— Ну-у... — Она нахмурилась с отсутствующим видом. — Изабелле нужны новые платья... и мне тоже. Нашему дому пригодилась бы новая крыша... и двери и...

— Ты продолжаешь говорить о мелочах. Обыденных.

— Для меня это вовсе не мелочи, — пробормотала она, чувствуя себя слегка обиженной.

— Все это вещи, которые тебе нужны. А вот чего ты хочешь?

— Я хочу те вещи, которые мне необходимы.

— Но теперь ты можешь позволить себе больше. Дай волю воображению, — настаивал Коннор. — Что ты станешь делать, когда все обязательное будет удовлетворено? У тебя еще останется много тысяч фунтов. Что ты сделаешь с ними? Только не говори, что положишь все до последнего пенни на хранение.

— Не все пенни, — проворчала Аделаида.

— Ну помечтай! Попробуй...

— Мне хотелось бы отправиться с Джорджем по лавкам! — прервала она его с жаром, удивившим ее саму.

До этого момента она даже не подозревала, как ей хочется вволю побаловать племянника. О, как же чудесно будет засыпать его игрушками и лакомствами!

Но Коннор явно так не считал. При ее словах он уныло поморщился.

— В чем дело? — требовательно осведомилась Аделаида. — Почему вы так на меня смотрите?

— Большинству мальчишек вовсе не нравится ходить с тетушкой по лавкам.

— Им это нравится, если лавки похожи на булочную мистера Фенвика, — возразила она. — Я позволю ему купить все, что он захочет. Ему нужно будет только ткнуть пальцем. И я не заставлю его беречь лакомство на потом. Он сможет съесть столько, сколько влезет.

— Он заболеет от этого... Ребенок его возраста...

— Много вы знаете об этом! Вы считали, что его можно подкупить лестью. У Джорджа желудок, как у быка. Но он устанет прежде, чем всерьез себе навредит.

Аделаида представила себе мальчика, липкого от сахара, крепко спящего на груде новых игрушек, которые она ему накупит.

— Что еще?

Войдя во вкус этой игры, Аделаида ухмыльнулась и потянулась за ломтиком яблока.

— Я отведу Изабеллу в книжную лавку. У нее страсть к печатному слову. И еще у нее появятся новые акварельные краски и кисточки. Лучшие, которые только можно найти в нашем городе.

— Вы сможете заказать самые лучшие в Эдинбурге или Лондоне.

— Тогда я так и сделаю, а пока они прибудут, она сможет воспользоваться теми, что найдутся в Бэнфрисе.

— А что вы станете делать потом?

Потом... Что ж, тогда настанет очередь Вольфганга. Не так ли?!

— Я, разумеется, оплачу долги Вольфганга и...

Она была не очень уверена, что станет делать потом. Она вообще не знала, что можно сделать для ее брата.

— Вы не будете выплачивать долги вашего брата: это сделаю я, — заявил Коннор. — Я это уже делаю.

— Делаете? Но...

— Сэр Роберт — один из его кредиторов. Я не хочу, чтобы вы имели с ним дело. — Он сурово посмотрел на нее. — Это не подлежит обсуждению.

— Не мне мешать вам тратить свои деньги на долги моего брата. — В конце концов, Аделаида не была совсем уж дурочкой. — Я только стараюсь сообразить... Как вы думаете, сколько времени уйдет на то, чтобы его освободить?

— Сэр Роберт попытается осложнить дело, но тем не менее он не сможет предпринять ничего особенного. Так что день или два... не больше.

— О!

Аделаида кивнула, но не смогла заставить себя проглотить и кусочек яблока: ее аппетит пропал.

Коннор нагнул голову, чтобы поймать ее взгляд.

— В чем дело?

— Вы не станете?.. Не станете хуже думать обо мне, если я скажу вам, что не рвусь заполучить его домой?

— Нет. Общие родители не всегда гарантируют взаимную приязнь детей. Кому это знать, как не мне.

— Нет, это не так, как у вас с сэром Робертом. Вы же никогда толком не знали своего брата. И наверняка никогда его не любили.

— Нет. Не любил. — Коннор замолчал, тщательно подбирая слова. — Вы хотите, чтобы я подождал с оплатой долгов Вольфганга? Найдутся предлоги...

— Нет. Конечно же, нет. Я не хочу, чтобы он гнил в тюрьме. — Но еще меньше Аделаида хотела, чтобы его враждебность отравила первый за много лет проблеск счастья, доставшийся их семье. — Может быть, стоит купить ему военное назначение?

Коннор покачал головой:

— Я предлагал ему. Он отказался.

Аделаида ошеломленно открыла рот. То, что Вольфганг не захотел воспользоваться представившейся возможностью, разочаровывало, но не удивляло ее. А вот то, что ему было сделано такое предложение без ее ведома... поражало.

— Вы отправились к нему в тюрьму? Вы с ним говорили?

— У нас состоялось вчера некоторое обсуждение. Я предложил купить ему офицерский патент, но он прислал мне сегодня свой отказ. Ни мой визит, ни мое предложение не произвели на него впечатления.

Аделаида поморщилась, представив себе, какого рода оскорблениями мог разразиться ее неблагодарный братец.

— Вам не стоило отправляться к нему в тюрьму без меня.

Губы Коннора дернулись в сдерживаемой усмешке.

— Да, матушка.

Аделаида вздохнула и пожалела, что не может расхаживать.

— Я не собиралась вас ругать. Но вы уже приняли на себя ответственность за долги Вольфганга. Вам не стоило принимать на себя и его гнев.

Все признаки юмора исчезли с его лица.

— Хотите сказать, что это ваша ноша?

— Мне бы этого не хотелось, — вздохнула Аделаида. — Я только хочу... я не знаю, как ему помочь. Я перепробовала все, но... Я так часто ошибаюсь...

Коннор поставил наземь свой стакан вина и посмотрел на нее с нетерпеливым недоумением.

— Как может такая разумная и деловая женщина, как вы, настолько себя не ценить?

— Я ценю. Но... у меня нет опыта... Меня этому не учили. — Она покачала головой, досадуя, что не может найти нужные слова. — Я всегда считала, что или выйду замуж за джентльмена со скромным достатком, или останусь незамужней девицей со скромным доходом. Моя матушка позаботилась, чтобы я приобрела навыки, необходимые для процветания в подобных условиях. Я умею вышивать и рисовать акварелью, умею организовать обеденный прием. Но я ничего не знаю о делах или о том, как удержать безрассудного брата от злосчастных проектов. Меня никогда не учили быть главой семьи.

— И все же вы уже несколько лет великолепно с этим справлялись.

— Не уверена, что справлялась великолепно... Я... — Аделаида оборвала себя, вдруг мысленно удивившись тому, в чем готова была признаться. — Меня злила и тяготила эта ответственность.

— Кто бы чувствовал иначе? — пожал плечами Коннор с нетерпением, явно превосходившим удивление. — Никто не хочет становиться капитаном тонущего корабля.

Аделаида нахмурилась, не слишком довольная его сравнением.

— Не уверена, что мы тонули... Хотя, пожалуй... да, мы тонули.

— И хотя вас не учили командовать, вам удалось вытащить себя, сестру и племянника на твердую землю. — И, потыкав себя в грудь, он добавил: — Можно сказать, на плодородную почву. В истинный рай... выше всяких мечтаний.

— Да! — рассмеялась она. — Я получила об этом некоторое представление.

— Ну и хорошо. — Коннор вновь потянулся к вину. — Не принижайте то, чего добились, Аделаида. Не ваша вина, что Вольфганг не хочет покидать тонущее судно.

Какая-то частица ее сознания пыталась сообразить, что в достигнутом было ее заслугой, а что просто свалилось ей в руки. Но в основном ей хотелось верить словам Коннора.

— Может быть, вы и правы. — Она откусила кусочек почти забытого яблока. — Возможно, мне понравится стать капитаном Эшбери-Холла.

— Это достойный корабль. Но боюсь, что капитан там уже есть.

— Вы? — Она обдумала его слова и пожала плечами. — Ладно. Адмирал Уорд тоже звучит неплохо.

— Адмирал Брайс звучит еще лучше.

— Слишком поздно претендовать: вы уже выбрали ранг капитана.

— Это будет адмирал Брайс. Миссис Брайс.

— О! Верно...

К этому еще нужно было привыкнуть.

— А я стану высшим гранд-адмиралом флота.

— Не сможете! — расхохоталась она. — Такого титула нет на самом деле.

Коннор взял яблоко из ее пальцев.

— Будет, когда я стану императором. Знаете, я, пожалуй, возведу Джорджа в ранг моего преемника. Будет разумно завести себе союзника, когда вы начнете свою кампанию мести. Вы все еще намерены превратить мою жизнь в сущий ад?

Аделаида притворилась, будто обдумывает эту идею.

— Я думаю... Не каждую сторону вашей жизни. Не те ее стороны, которые мы станем делить, как муж и жена. Не хочу обрушить ад на свою голову.

— Поверьте, любовь моя, нет слаще места, чтобы устроить ад, чем та сторона жизни, которую мы будем делить, как муж и жена...

— Я не это имела в виду.

— Знаю. Это было совсем не так забавно, если бы вы имели в виду это. — Аделаида сверкнула на него свирепым взглядом, что не произвело на него никакого впечатления. — Так чего именно нужно мне ожидать? Небольшой ад время от времени? Беглые стрелы проклятий?

С самодовольной ухмылкой она отобрала у него яблоко.

— Подождите и увидите.

Коннор внимательно изучал лицо Аделаиды. Сейчас она улыбалась и смеялась, но тень под глазами не исчезала. Та, что была под правым глазом, неуловимо переходила в синяк на скуле, и оба резко контрастировали с кожей, почти обесцветившейся из-за утомления и тревог.

Ему было больно видеть это и страшно не нравилось, что потребуется время, чтобы как-то это исправить.

Тихо отважная, такой виделась она ему раньше. Нет, теперь он назвал бы ее упрямо отважной. Или лучше отважно упрямой! Нравилось ему это или нет, но она привыкла оставлять за собой последнее слово во всем, что касалось семейства Уордов. Она останется, чего бы ей это ни стоило, непоколебимой в исполнении своего долга, в своем праве нести все тяготы и радости этого руководства.

У Коннора не было намерений лишать ее радостей, но ему отчаянно хотелось разделить с ней тяготы. Он не собирался праздно стоять и смотреть, как его жена клонится все ниже и ниже под грузом забот о своих родственниках.

Тем более что вскоре они станут и его семьей.

Совсем скоро, если дополнительные фунты, которые он передал своему адвокату, повлияют на это.

Коннор наблюдал, как Аделаида положила в рот последние кусочки яблока и потянулась за следующим ломтиком. Много воды утекло с тех пор, когда он был частью семьи... обычной семьи. У него завелись друзья, Майкл и Грегори, но его связь с ними была не той, что рождает брак... и ожидания были другими.

Коннор вдруг ощутил непривычную неуверенность при мысли о некоторых... неуловимых ожиданиях, которые лелеял. До сих пор он о них особенно не задумывался, сосредоточившись лишь на том, чего хотел от Аделаиды и что мог легко дать ей взамен. Он хотел Аделаиду в жены и мог обеспечить ей надежное будущее.

Однако быть главой семейства означало больше, чем дать имя и запас провизии. В идеале дама, обладавшая даже мизинцем голубой крови, должна была выйти за джентльмена по рождению. Или хотя бы за джентльмена по определению.

Коннор прекрасно знал, что не является ни тем ни другим. Согласно взглядам его отца, джентльмен никогда не уклоняется от приверженности честности, цельности характера и мужества. А он отбросил первые два качества, еще не дожив до двадцати.

Кстати, верность женщине весьма красноречиво отсутствовала в отцовском списке достоинств джентльмена. И в свете хватало людей, считавшихся образцом для подражания, которым он не доверил бы даже чистить свои сапоги.

Ему пришел на ум его братец. Так что нравится это кому-то или нет, но не существует на свете истинных джентльменов. Есть только те, кто хорошо играет эту роль, и кто сыграть ее не может.

Конечно, покойный барон счел бы своего младшего сына неудачником в этой роли, но Коннор отбросил прочь сомнения и затаенный всплеск стыда. В конце концов, он вступал в брак не со своим отцом. Единственные идеалы и ожидания, которые его волновали, принадлежали Аделаиде. И, как любой мужчина, он мог удовлетворять те, что его устраивают, и притворяться, что принимает другие.