Мирабелла провела целый час в своей комнате, рыдая в подушку. Когда слез не осталось, она поднялась, умылась и, как посоветовал Вит, стала собираться.

Она не вернется. Она больше никогда сюда не вернется. Так и будет до конца своих дней жить гостьей в Хэлдоне.

Они с Витом могли быть вместе. Но дядя разбил эту мечту, нанеся Мирабелле такую глубокую рану, от которой она вряд ли оправится. Еще сильнее заставляло страдать понимание того, что из-за дяди она может остаться без гроша.

Если Мирабелла навсегда покинет дом барона без его письменного согласия, — а он ни за что не откажется от своих ежегодных трех сотен, — до того как ей исполнится двадцать семь, она лишится наследства. И все деньги до последнего фунта достанутся. …она не могла припомнить. Женскому обществу «Сестры добродетели», что-то вроде того.

Остаться она тоже не могла. Не теперь, когда на горизонте назревает скандал.

Борясь с усталостью и досадой, Мирабелла засунула капор в саквояж. «Незачем, — корила она себя, — портить собственные вещи в порыве гнева». И тут же пнула ногой стол.

Как несправедливо!

Прощайте, пять тысяч родительского наследства, а вместе с ними и мечта жить, ни от кого не завися! Теперь она уже никогда не породнится с Коулами, но с деньгами она хотя бы не чувствовала себя обузой.

Не в ее силах убедить дядю отказаться от ежегодной выплаты. Наверное, даже обвинение в фальшивомонетничестве не встанет между ним и его деньгами.

Проклятье! Если бы только у нее было шестьсот фунтов, чтобы откупиться от него! Мирабелла защелкнула саквояж, подняла его… и снова поставила на пол.

Она может откупиться от него. Как же она раньше не догадалась? Мирабелла подбежала к столу, взяла перо и бумагу, затем составила простенький договор.

Нужно поспешить. Буквально минуту назад она слышала, как к дому подъехала карета дяди. Вит наверняка уже подготовил экипаж, который отвезет их в Хэлдон.

Не прошло и десяти минут, как Мирабелла оказалась перед кабинетом барона. Дверь была открыта. Дядя, который только что вернулся с охоты, сидел за столом, потягивая портвейн.

Она откашлялась и вошла в комнату.

— Прошу прощения, дядя.

— Это ты спугнула парня?

— Простите?

— Тарстона, дура. Он прямо сейчас запрягает лошадей. Он и Хартзингер. Кажется, я велел тебе сидеть в комнате.

— Я так и сделала. Как вы велели. Я не прогоняла его. Барон уже злился на нее, и Мирабелла ничего не могла с этим поделать. Он пожал плечами.

— Парню давно пора повзрослеть. Зачем явилась? Мирабелла расправила плечи и прошла на середину комнаты.

— У меня к вам деловое предложение.

— Деловое предложение! — передразнил он и захохотал, не отрывая бокала от губ. — У самой за душой ни пенса, а пришла ко мне с деловым предложением! Безмозглая корова…

Мирабелла подождала, пока барон сделает еще глоток, и продолжила спокойным тоном:

— Согласно условиям завещания моих родителей, ежегодная выплата в размере трехсот фунтов, которую вы получаете как мой опекун, прекратится меньше чем через два года, когда я вступлю в права наследства. Если вы согласитесь избавить меня от опеки раньше, я пообещаю, письменно, щедро отплатить вам, как только получу деньги. Девятисот фунтов, думаю, будет достаточно.

— Девятьсот фунтов? — повторил он не без интереса.

— Считайте, что это проценты от ваших инвестиций. Неплохой доход за такое короткое время.

Барон осушил бокал и дрожащими руками налил себе еще.

— Ты дашь мне девятьсот фунтов, если я отпущу тебя?

— В сущности, да.

Он облизнул пересохшие губы, продолжая молча смотреть на нее. «Дядя обдумывает предложение, — решила она, — можно радоваться». Но почему же тогда под его взглядом у нее от страха сжимался желудок?

— И ты дашь письменное согласие, — медленно произнес он. Так медленно и странно, что Мирабелла засомневалась, стоит ли соглашаться.

— Д-Да.

— Откуда мне знать, что ты не обманешь?

— Я же сказала, что скреплю обещание подписью, — в недоумении повторила она. — Не знаю, как еще…

— Этого недостаточно. — Дядя нетерпеливо забарабанил толстыми пальцами по столу. — Совсем недостаточно. Я не смогу подать в суд, если ты передумаешь.

— Я не собираюсь…

— Оставь мне залог.

— Что? — с трудом пробормотала она, услышав его глупое требование. — Залог?

— Плохо со слухом? Именно так я и сказал.

— Но вы прекрасно знаете, что у меня ничего нет…

— У тебя есть друзья, — намекнул он. — Небедные. Страх сменился гневом. «Каков мерзавец!» — подумала она.

— Если бы мне не было стыдно просить у Коулов взаймы, — холодно произнесла Мирабелла, — я бы не торговалась здесь с вами.

— Плевать я хотел на твои чувства.

— Очевидно, как и на наш разговор, — парировала она. — С вашего позволения.

— А ну-ка сядь! — Заметив ее колебания, он с громким стуком опустил бокал на стол, расплескав жидкость. — Сядь, я сказал!

Мирабелла присела: страх, который она испытывала всю жизнь, с легкостью вытеснил гордость.

— Я должен все обдумать, — промямлил барон. — В таких делах нельзя торопиться.

К ее удивлению и еще большему огорчению, дядя поднялся со стула и принялся неуклюже расхаживать вдоль стола.

Мирабелла с отвращением и неким трепетом наблюдала, как барон неспешно переваливается из одного конца кабинета в другой, прилагая при этом такие физические усилия, на которые, как ей казалось, он не был способен уже многие годы. Половицы скрипели и прогибались под ним, ручейки пота стекали по лицу в лужицы на вороте, и, едва успевая переводить дыхание, он бубнил себе под нос:

— Не замечал раньше… Законный договор… Оговоренные даты… Независимо от завещания… — Он то и дело останавливался, чтобы налить себе выпить, затем заново принимался мерить шагами комнату. — С девчонкой хлопот не оберешься… Так лучше… Он с ней справится…

Слушая его одностороннюю тираду, Мирабелла размышляла, забыл ли он про нее или же ему просто все равно.

Он не забыл. Барон остановился и ткнул пальцем в ее сторону.

— Я согласен, если ты подкрепишь обещание деньжатами Тарстона.

— Он не согласится. — И гореть ей в аду, если она его об этом попросит.

— Сделай так, чтоб согласился. Я хочу четыре тысячи.

— Четыре тысячи чего? — спросила Мирабелла, оторопев. Вероятно, дядя выжил из ума, а она этого просто не заметила.

— Фунтов, дуреха. Чего же еще?

— Фунтов! Вы хотите четыре тысячи фунтов? — ахнула она. — Вы шутите.

— Разве похоже, что я тут в игры играю?

«Как раз похоже», — подумала Мирабелла, подавив истерический смешок, нарастающий в горле, грозящий вот-вот вырваться наружу. Зная, что этого все равно никогда не случится, она спокойно и резонно заметила:

— Четыре тысячи фунтов — слишком большая сумма. Если…

— Ты все равно заплатишь.

Она покачала головой. Уж лучше отдать все пять тысяч на дурацкую благотворительность.

— Тогда я подожду еще два года.

— Ждать тебе придется в Сент-Бриджите.

— Простите? — Ей послышалось, что дядя пригрозил отправить ее в богадельню.

— Вижу, я привлек твое внимание, — съязвил он.

— Вы так не поступите, — с трудом прошептала Мирабелла сдавленным от ужаса голосом. — Вы не посмеете.

— Даже не сомневайся. Договор должен быть готов через две недели, иначе проведешь остаток жизни взаперти.

— Вы бы давно отправили меня в приют, будь это выгодно. Одни только затраты…

— Дорого тебе обойдутся, ведь платить я буду из денег, положенных тебе по завещанию, уж поверь мне. Не веришь? Вот. — Он порылся в кипе бумаг на столе. — Вот. Вопрос почти решен. И будь уверена, я не передумаю.

Барон протянул Мирабелле письмо, которое она видела в ту ночь, когда была здесь с Витом. Заголовок гласил: «Сент-Бриджит, приют для убогих». Далее — насколько она успела разобрать, пока буквы не поплыли перед глазами, — говорилось о согласии взять под опеку мисс Мирабеллу Браунинг.

— Но… я ведь только что пришла к вам. Я…

— Не думала, что я позабочусь обо всем загодя? Она медленно покачала головой.

— Нет… нет, так не должно быть.

Голова кружилась от невообразимой смеси страха, паники и злости, и глубоко внутри закрадывалось подозрение: здесь что-то нечисто. Она не видела смысла. Почему дядя так хотел втянуть в это Вита? Зачем тратить деньги, чтобы отослать ее в богадельню, когда он запросто мог рискнуть и поверить ей на слово? Почему он уже получил бумаги из Сент-Бриджита?

Да потому, что дядя давно планировал избавиться от нее, поняла Мирабелла, припомнив слова Хартзингера: «Мы скоро увидимся».

Но по какой причине? Содержание в приюте стоило дорого. Зачем расставаться с деньгами сейчас, когда условия завещания?..

Условия завещания. Он нарушил их. Страх и паника вмиг утонули в волнах слепящей ярости.

— Денег больше нет, ведь так? — процедила она. Медленно, кипя от злости, Мирабелла поднялась со стула. — Наследства нет. Ты его уже промотал.

— Не понимаю, о чем ты.

— Решил отослать меня подальше, пока я не поставила власти в известность!

— Ты забываешься, барышня.

— Но я подсказала тебе идею получше, не так ли? Как только я подпишу договор, ты отправишь меня в Сент-Бриджит. Вот зачем тебе потребовалось согласие Вита. Вздумал обокрасть и его?

— Думай, что говоришь.

— Ты украл мое приданое. — Будущее. Единственную надежду, которая согревала ее долгие годы, проведенные в его доме. Отнял все. У нее уже давно ничего не осталось. — Ты украл мое наследство. Жалкий вор!

— Попридержи язык. — Он схватил документ. — Вот где твое будущее.

— Ты украл его. Ты… мерзкий, напыщенный, никчемный…

Бокал угодил ей в щеку. Звон разбитого стекла эхом отозвался в голове, и следом за ним мелькнула внезапная и неуместная мысль, что дядя двигался куда проворнее, чем ей всегда казалось. Она даже не заметила, как он занес руку.

После этого все произошло, словно, во сне. Она чувствовала лишь боль от пореза на щеке и ярость, нахлынувшую огромными, тяжелыми волнами и поглотившую ее.

Не думая, даже не понимая своего намерения, она наклонилась, чтобы поднять разбитый бокал. Затем выпрямилась, посмотрела на него… и швырнула в барона, попав ему в голову.

Он взвыл, но ей было все равно.

— Ах ты чертов ублюдок! — Мирабелла схватила со стола латунное пресс-папье и отправила его вслед за бокалом.

— Трус! — Вдогонку полетела чернильница, затем гроссбух, подсвечник и табакерка. — Гадкий! Противный! Гнусный!

Он ойкал и визжал каждый раз, когда предмет попадал в цель, и метался вокруг стола в поисках убежища. Она преследовала его, забрасывала вещами и осыпала оскорблениями, стараясь оставаться по другую сторону стола, пока они не поменялись местами.

— Негодяй! Подлец! Жалкий фальшиво…

Она снова потянулась к столу… и ничего не нашла. У нее была одна минута, чтобы взглянуть на столешницу, понять, что она пуста, дернуть за ручку ящика и вытащить его, прежде чем барон навалится сверху. Заметив, что дядя подходит к столу, она сунула руку внутрь и стала искать вслепую. Когда он схватил Мирабеллу за волосы, ее пальцы нащупали что-то холодное и гладкое. Она выпустила предмет, когда барон настолько сильно потянул ее за волосы, что она стукнулась головой о край стола, но затем снова вцепилась в него мертвой хваткой. И когда Мирабелла извлекла руку из ящика, в ней оказался пистолет.