Появление сторожевых псов возле дома Крея привело к тому, что местный почтальон, который в любом случае встал бы на сторону мэра, отказался доставлять в замок почту и оставлял ее в ящике у ворот. За заказными письмами приходилось ездить в деревню. Во вторник, когда пришло очередное такое письмо, Крей предложил Тиму проводить Клару. Тим понимал, что он деградирует, быстро превращаясь в мальчика на побегушках, но это его не заботило: его интересовала ситуация в целом, он знал, что из нее в конце концов получится увлекательный очерк, к тому же его неудержимо тянуло к Кларе.

Зато его начинали по-настоящему беспокоить противоречия в собственной жизни – неуклонное приближение к алтарю вместе с Анной-Софи и в то же время смутная надежда соблазнить Клару Холли и сознание того, что у него нет ни малейшего шанса. Тим понимал, что для Клары он – всего-навсего энергичный мужчина, ее ровесник, пляшущий под дудку ее мужа. И кроме того, Клара ревностно придерживалась курьезного (для Тима) принципа супружеской верности. Хотя он не имел никакого намерения становиться неверным мужем – воображаемый неистовый секс с прекрасной Кларой представлялся ему скорее побочной сюжетной линией в повествовании о супружеской жизни, – Тима всерьез тревожило, удастся ли ему сохранить эти фантазии в тайне.

Когда пришли пять тысяч долларов, посланные матерью с его счета, что-то в нем взбунтовалось – ему вовсе не хотелось тратить эту огромную сумму на какие-то французские шкафы, которые по праву уже принадлежали ему. Тим подумал, что он становится мелочным и скупым, что неразумно восставать против местных обычаев, но все-таки злился. Эти деньги можно было бы потратить на тысячу других вещей: кольцо с крупным бриллиантом для Анны-Софи, романтическое путешествие для обоих.

– Вы только посмотрите на него! Вылитый жених накануне свадьбы! – однажды со смехом сказал ему Крей. – Кто это сказал, что после свадьбы у женщин меняется фамилия, а у мужчин – характер? Расслабьтесь. Супружеская жизнь прекрасна. То есть для таких преданных женам людей, как я. Дом Эшеров. Интересно, почему По выбрал эту фамилию? Надо будет проверить этимологию…

Неужели и вправду у мужчин меняется характер? К Тиму это не относилось: он знал, что останется прежним Тимом, как бы ему ни хотелось обладать пылом и энергичностью молодожена.

Клара остановила машину у почтамта. Она выглядела отчужденной, погруженной в свои мысли.

– Что вы думаете о замыслах Сержа? Как по-вашему, фильм получится? Что он рассказывает вам?

– Почти ничего. Он чаще беседует с Делией. Но и с ней он говорит только о судном дне и черных вертолетах.

– Я слишком редко бываю в Америке. Обо всем этом я почти ничего не знаю.

– Но вы же читали газетные вырезки из его коробки.

– Если верить всему, что пишут в газетах, то конец света наступит уже через год. Серж убежден, что существуют миллионы параноиков с ружьями, обширные арсеналы расистов, одинокие стражи порядка, одержимые жаждой мести террористы, которые скоро выйдут из подполья.

– К реальности это не имеет никакого отношения. Меня немного тревожит его настроение, – признался Тим. – Не уверен, что я понимаю его замысел.

Клара вздохнула.

– Я тоже.

Клара поставила машину во втором ряду возле почтамта и вышла. Тим тоже вышел из машины, чтобы размяться, и потому сразу увидел, как трое или четверо мужчин в охотничьих костюмах выскочили из фургона, стоящего перед булочной, и теперь мчались к почтамту с криками: «C’est elle! Voilà la dame!» Та самая женщина, которая украла панели из замка. Та, что запрещает охотиться.

Кларе понадобилось несколько минут, чтобы получить письмо, но к тому времени перед почтамтом уже собралось человек двадцать. Встревоженный Тим подошел поближе к двери, дожидаясь Клару. Едва шагнув на порог, она заметила толпу и удивленно подняла брови, не понимая, что происходит. Тим двинулся к ней, но в это время толпа разразилась сердитыми криками «янки, гоу хоум». Эти люди были похожи не на фермеров, а скорее на горожан в воскресной одежде, но их ропот звучал по-деревенски. «Это она!» – «Да». – «А, так вот она какая!»

А потом кто-то из них выкрикнул: «Отомстим ей!» – «Да, опозорим!» Кто-то добавил: «Да, разденем, посмотрим, какова она голая!» Эти слова вызвали оскорбительный смех и новый взрыв криков. Тим вспомнил, что недавно одну женщину-министра подвергли такому же унижению. В требованиях «ощипать» Клару скоро явственно зазвучала похоть – ее красота не ускользнула от внимания французов. «Снимайте с нее все», – кричали они и подступали ближе. Не на шутку встревожившись, Тим стал пробиваться сквозь толпу.

«Ну-ка, разденем ее донага!» Руки уже тянулись к Кларе. Кто-то сравнил ее с леди Годивой.

Клара увидела Тима и бросилась к нему со ступенек крыльца. Тим расталкивал охотников плечом, один из них толкнул его в ответ. Тим мог бы ударить его, он был не прочь подраться, но сдержался. Дракой Кларе не поможешь. Он ввинтился в толпу, отбросив с дороги еще нескольких человек, которые восприняли его поступок как чудовищное оскорбление и насилие, и обхватил Клару за плечи. Толпа расступилась, Тим и Клара почти бегом бросились к машине.

Она дрожала, на лбу у нее от страха выступил пот. Тим неуклюже обнял ее, коснулся губами влажной брови и усадил на водительское место. Именно такое объятие чаще всего представлялось ему. Он обежал вокруг машины и сел рядом с ней. Пока он держал ее в объятиях, он чувствовал, как испуганно бьется ее сердце. В голове у него всплыло выражение из свадебного журнала Анны-Софи – cœur en chamade. Он почувствовал душевное смятение Клары, и это означало, что она наделена почти сверхъестественным самообладанием, которое когда-нибудь иссякнет. Тим растерялся, понимая, что безнадежно и вопреки собственной воле любит ее.

Смеясь и сердясь, охотники обступили машину, но не сделали попыток преградить ей путь. В волнении Клара перепутала передачу, и машина дернулась вперед, в толпу мужчин. Ударив по тормозам, Клара заглушила двигатель. Сообразив, что сейчас она не в состоянии вести машину, мужчины отступили подальше – кроме одного, который закричал: «Нога, моя нога! Мадам!» Автомобиль Клары отдавил ему ногу.

– О черт! – простонала она. – Что я натворила!

Тим выскочил из машины и с ужасом увидел, что ступня незнакомца придавлена колесом. Пострадавший стоял неподвижно, боясь, как бы не стало хуже, а может, потому, что не мог сдвинуться с места. Тим рявкнул ему, что надо было шевелиться.

Но теперь незнакомец уже ничего не мог поделать. Сначала следовало съехать с его ноги. Уставившись на рычаг передачи, словно боясь снова ошибиться, Клара осторожно запустила двигатель, включила задний ход, и машина съехала со ступни. Она отъехала на несколько футов, решив остановиться и осмотреть пострадавшего. Но тот вдруг отпрыгнул, всем видом выражая намерение привлечь Клару к суду.

Тим сел в машину, Клара выехала на середину улицы.

– Хотела бы я знать, сломана у него нога или нет? – произнесла она.

– Наверное, нет – кости ступни тонкие и гибкие. К тому же видели, как он отпрыгнул?

– Я ничего не почувствовала. А мне следовало понять, что я наехала ему на ногу, – твердила Клара. – Вы уверены, что он способен ходить?

Прошло немало времени, прежде чем она сумела отогнать воспоминания об отвратительном случае возле почтамта. Но шок был слишком сильным, и Клара решила больше никогда не выезжать из дома одна.

Неудивительно, что заказное письмо было прислано из мэрии. В нем сообщалось об осмотре местных дорог и прилегающих к ним территорий и о том, что землемеры обследуют владения месье и мадам Крей.

Это всерьез напугало Клару. Она поняла, что, хотя им с Сержем люди продолжают кивать в магазинах и муниципальной библиотеке, на самом деле их ненавидят все местные жители. Грубые, похотливые крики, попытки сорвать одежду были оскорбительными, как тюремное заключение, и еще более пугающими. Кларе стало ясно, какими опасностями чревата игра, которую затеяли они с Сержем. Ей вспоминались жирно смазанные ружья, вырезанные вручную приманки, которые она видела в магазинах, сапоги и бриджи – мужские привилегии, старые как мир обычаи, чужая страна, где они с Сержем кинулись в омут с головой, столкнулись с жестокостью и насилием. Она думала об американском Юге, о ку-клукс-клане. Жгут ли людей на крестах в мирной сельской Франции?

После этого случая Клара позвонила матери – не для того чтобы рассказать о происшествии, а чтобы спросить, разрешала ли она охотиться на фазанов на своем участке, близ загона.

– О, детка! – рассмеялась миссис Холли. – Это было так давно! После того как здесь обосновалась компания «Трифти», охотиться негде, разве что на чьем-нибудь заднем дворе. Твой отец ездил охотиться на фазанов аж в Медфорд! – объяснила она.

После инцидента у почтамта Тим вдруг понял, что ему хочется не только переспать с Кларой – он влюблен в нее. Этому факту он старался не придавать особого значения, помня о том, что он понятия не имеет о мыслях и чувствах самой Клары, и о том, что он недостоин ее (но на самом деле он считал себя более достойным претендентом, чем жирный Крей или плешивый француз Персан). Тим вполне мог уступить своему влечению, поддаться юношеской панике, изнывать от страсти, но в то же время презирал себя за пресыщенность искренней, радостной и беззаботной любовью к Анне-Софи. Ему совсем не нравилось это открытие. Он мрачнел. Он был влюблен, но мог бы удовлетвориться и сексом. Одной-единственной встречей. Чтобы забыть о влечении, придать ему статус воспоминания, мечты об идеале. Вот тогда-то он и будет готов жениться.