Следуя указаниям Трикси, Паша понес ее по коридору в комнату, скрытую под лестницей, ведущей на третий этаж. Он повернул ручку и открыл дверь. Войдя, тут же захлопнул ее, толкнув ногой. Два широких окна выходили во фруктовый сад, разбитый за домом. Озаренные лучами солнца аккуратные ряды сучковатых деревьев поблескивали яркой зеленью. Свет, проникавший с улицы, заливал небольшое помещение золотистым сиянием. Когда-то эта комната, судя по всему, предназначалась для леди. С тех пор ее убранство, выдержанное в бледных тонах, с кружевами и оборками, потускнело. Скромная обстановка состояла из зачехленных в розовый канифас кресел, туалетного столика и маленькой кровати. «Слишком маленькой», — подумал Паша.

Впрочем, можно обойтись и без кровати.

— Закрой дверь, — прошептала Трикси.

Паша усадил Трикси на кровать и затем, вернувшись к двери, тихонько притворил ее. Он попытался повернуть ключ в проржавевшем замке, но не смог.

— Поставь к двери стул, — сказала Трикси, сгорая от страсти. — И поторопись.

Взявшись за стул возле туалетного столика, которым собирался воспользоваться, Паша посмотрел на Трикси и увидел, что она дрожит. Более эротичного зрелища он не мог себе представить. Пресыщенная распущенность, столь обычная и хорошо ему знакомая из прошлого опыта, бледнела перед столь непорочным томлением.

Подсунув стул под дверную ручку, он в мгновение ока очутился рядом с ней. Обняв ее, он нежно гладил ей плечи, спину, тонкий стебель шеи.

— Я здесь, — шептал он проникновенно, словно пытался успокоить испуганного ребенка. — Я здесь.

— У нас нет времени.

Приподняв голову, Паша посмотрел в окно, затем проверил, на месте ли стул, после чего опрокинул ее на кровать. Последовав за ней, он задрал ей юбки и устроился в колыбели ее ног.

Едва он наклонился, чтобы ее поцеловать, как его губ коснулось теплое дыхание ее тихого признания, прозвучавшего то ли как мольба, то ли как требование:

— Я эгоистична.

Ее рука потянулась к его гульфику.

— Я сделаю это быстрее, — сказал он хрипло, одолеваемый желанием.

Отстранив ее пальцы, он проворно расстегнул брюки, и мгновение спустя кончик его горячей плоти щекотал складки ее естества. Он мог бы продолжать игривую увертюру, но ее сдавленный крик заставил его овладеть ею без промедления.

Кровать громко заскрипела. Долго сдерживаемая страсть наконец вырвалась наружу.

— Паша… кровать, — встревоженно произнесла Трикси. Маленькая кровать явно не была рассчитана на человека его веса. Однако Паша мгновенно нашел выход и, обняв Трикси за талию, оторвал ее от постели. Вместе с ней он скатился на пол, стараясь смягчить падение.

Совершив еще один поворот, Паша поменялся с ней местами. Приподняв ее бедра над ковром, он сделал резкий рывок вниз. Из его горла вырывались сдавленные стоны, в то время как все мысли были направлены на поддержание нужного ритма. Разгоряченная и трепещущая, она с готовностью отвечала на его неистовые ласки, наслаждаясь чувством наполненности и тем потрясающим наслаждением, что он ей дарил. Прильнув к нему всем телом, она упивалась им, когда ощутила приливную волну оргазма, и удивилась, как вообще смогла дожить до этого волшебного момента.

Но острота переживаний затмила все остальные мысли, и она растворилась в вечности. Паша выскочил из нее, чтобы кончить на теплой поверхности ее живота.

Он завис над ней, опираясь на руки и тяжело дыша. Темные волосы шелковой завесой ниспадали ему на лоб. На лице поблескивали капли пота.

— Почему я никак не могу тобой насытиться?

От его вопроса у Трикси потеплело на сердце, хотя она понимала, что ожидать романтических отношений не стоит. Он имел в виду секс, а не любовь. Паша потянулся к подушке на кровати и рывком сорвал накидку, собираясь бросить ее Трикси на живот, но ее испуганный крик заставил его остановиться.

— Нет!

Его рука с кружевной накидкой замерла на полпути.

— Миссис Орд заметит. Паша сдвинул брови:

— Ты… это серьезно?

Он удивился. Ведь миссис Орд была всего лишь служанкой, о чем он не преминул напомнить.

— Какое это имеет значение, ?

— Они на самом деле не слуги. — Забрав у него накидку, Трикси стерла его семя краем нижней юбки, которую могла сама застирать. — Они почти члены семьи, — продолжала она. — Служат в Берли-Хаус много лет, хотя я уже давно не в состоянии оплачивать их труд.

— И миссис Орд с особой щепетильностью относится к накидкам на подушки?

Прислонившись к кровати, Паша сел и, достав носовой платок, насухо вытерся.

— Не совсем так. Просто она сама их крахмалит и гладит, и…

Словно зачарованная, Трикси уставилась на его возбужденный член.

Заметив это, Паша сказал:

— Я не думаю, что…

Она поспешно опустила юбки.

— Они могут в любую минуту вернуться.

— Ты уверена? — Он перевел взгляд на своего вздыбившегося зверя, потом на нее. — Ты могла бы снова оседлать его на некоторое время.

Намереваясь возразить, она было открыла рот, но, имея перед собой столь неотразимый искус, не смогла произнести ни слова.

— Дверь заперта. Мы услышим, что они вернулись, — прошептал он. — Они могут оставаться на конюшне очень долго. — Паша взял ее за руки и привлек к себе, заставив сесть, затем снял с нее туфли, наклонился вперед и поднял на руки. — Вскинь юбки, — попросил он, усаживая ее на колени.

— Паша, не надо.

Протест прозвучал скорее как согласие.

— Приподними юбки, — повторил он.

Она послушно подняла вверх голубой шелк платья, одного из купленных у мадам Орман, и после непродолжительного ласкового увещевания Паша осторожно опустил ее на себя. Ее сдержанный сладостный стон подтвердил, что она этого хотела.

Довольный и больше не мучимый испепеляющей страстью, Паша вдруг осознал, какой щедрый подарок преподнесла ему судьба. У него была женщина необычайной красоты, готовая удовлетворить его любые сластолюбивые желания, и избыток времени, чтобы их осуществить.

Пылкость Трикси превосходила все самые смелые фантазии. Он подозревал, что она ненасытна, и эта заманчивая перспектива заставила Пашу улыбнуться. Теперь, когда безудержный голод был утолен, он намеревался заниматься с ней более спокойным и изысканным сексом.

— Мне нравится твой дом, — прошептал Паша, нежно целуя ее в щеку. — И эта комната… — Он запечатлел на ее шее ещё один поцелуй. — Но больше всего мне нравится восхитительная леди, которая сидит на мне верхом. — Паша провел кончиком языка по ее ключице. — Тебе придется ночью позволить мне лечь спать с тобой в одну постель. — Он покусывал ей мочку уха, и это немедленно отозвалось в неуказанном месте. К чему бы он ни прикасался, пульсирующее тепло мгновенно устремлялось к ее трепещущему лону. С его стороны было несправедливо творить с ней такое. — Можем ли мы это каким-то образом устроить? — прошептал Паша. — Лечь вместе спать? — добавил он тихо, произведя для большей убедительности своих слов движение бедрами вверх. На нее обрушился горячий шквал восторга.

В эту минуту Трикси не могла ничего ответить. Она не могла произнести ни единого слова, когда неудержимое желание, замешенное на неге, воспламеняло каждый нерв ее тела. Она буквально изнывала от томления.

Обжора — вот кто она такая, нашла Трикси подходящее слово, хотя прежде ей не пришло бы в голову сравнивать секс с обжорством.

Но Паша Дюра многое сделал в плане ее просвещения.

Вскинув ресницы, она посмотрела на порочно красивого мужчину, легко придерживавшего ее за талию. Перехватив ее пылкий взгляд, он улыбнулся, изогнув полные губы. В его темных татарских глазах сверкали озорные, завораживающие искорки.

В следующий миг до них донесся звонкий голосок ее сына и приглушенный разговор взрослых. Хлопнула дверь.

— Они могут подняться наверх? — спокойно спросил Паша.

Застыв, Трикси молча кивнула.

Застонав, он подумал, что ее челяди не помешало бы знать свое место в господском доме. Его прислуга никогда не рискнула бы вторгаться на его территорию. Паша снял Трикси с колен и стал приводить в порядок свою одежду. Справившись с этим с рекордной скоростью, он повернулся к Трикси, которая никак не могла завязать ленту, и сделал это сам. Затем разгладил на ее юбке складки. Трикси тем временем стянула испачканную нижнюю юбку и сунула под матрас.

Протянув ей щетку и зеркало, Паша помог Трикси надеть туфли.

— Миссис Орд, как мне кажется, рассчитывала, что мы побудем некоторое время наедине, — заметил он, держа перед Трикси зеркало и подавая заколки.

Трикси надула губки.

— Не думаю, что она это имела в виду.

— Мы могли, к примеру, обсуждать план завтрашнего осмотра достопримечательностей. Вполне достойное занятие.

— В спальне?

— Она не станет спрашивать, дорогая. — Паша на расстоянии чуял свах, и миссис Орд, по его мнению, идеально подпадала под эту категорию. — Пойдем, — предложил он, дождавшись, когда Трикси воткнет в волосы последнюю заколку. — Ты выглядишь вполне респектабельно.

Крис заметил их, когда они спускались с лестницы, и, выскочив из гостиной, спросил:

— Где вы были? Я искал вас повсюду!

Последовав за ним, миссис Орд остановилась в дверном проеме.

Трикси покраснела, а Паша непринужденно ответил:

— Твоя мама показывала мне дом.

— Наверху нечего смотреть.

— Из окон открывается красивый вид, — возразил Паша. — Уиллу понравился твой фермерский набор игрушек? Готов биться об заклад, что першеронов в яблоках он никогда не видел.

Ловко направив беседу в нужное русло, Паша вместе с Крисом распростерся на полу гостиной, и они возобновили возведение фермерского двора.

— Хотите чего-нибудь прохладительного? — добродушно поинтересовалась миссис Орд.

Трикси несколько смутилась, уловив в вопросе экономки двусмысленный намек.

— Да, пожалуйста. Все, что сочтете нужным, — ответил вместо нее Паша.

— Как насчет ирландского виски? — справилась — миссис Орд, широко улыбаясь.

— Вы знаете путь к сердцу мужчины, — весело заметил Паша.

— Мисси нашла себе подходящего человека, — констатировала миссис Орд некоторое время спустя, когда вышла на кухню. — Наша дорогая девочка буквально преобразилась.

— Вы полагаете, это любовь? — мечтательно спросила Кейт, склонная к романтическим чувствам.

— Мне ничего насчет этого неизвестно, Кейт. — Миссис Орд более прозаично смотрела на жизнь. — Но он сделал ее счастливой, и для меня это главное. Девочка заслужила счастье.

Следующие дни были исполнены блаженства и протекали в праздной неге и развлечениях, особенно привлекательных для малыша, руководившего их планами. Они плавали в маленьком озерце, спроектированном Кейпебилити Брауном еще в те времена, когда богатство позволяло Говардам удовлетворять свои взыскательные вкусы и совершать всевозможные дорогостоящие безрассудства. Они играли в теннис, устраивали пикники, ловили рыбу в речке, бегущей по лугу, собирали ягоды на ее лесистых берегах. По утрам или в сумерках, когда пение птиц и лавандовые небеса превращают день в вечер, объезжали верхом поля и тропинки значительно урезанного поместья Трикси. А ночами, когда Берли-Хаус погружался в тишину, любовники наконец оставались одни. Они занимались любовью во всем ее бесконечном многообразии — с нежностью, с нетерпеливой страстностью и томным легкомыслием, с дразнящим смехом, а однажды, когда луна залила все вокруг серебристым светом и они сжимали друг друга в объятиях, глаза их наполнились слезами.

И если в нашем несовершенном мире совершенство все же достижимо, то любовники в Берли-Хаус его обрели.

Дни, наполненные играми, отдыхом и детскими забавами, пролетали незаметно в этом кентском раю. Так прошла неделя, за ней вторая.

И вот однажды свежим росистым утром Уилл отправился с ними на ярмарку лошадей в Дентон, где местный люд наконец получил возможность лицезреть гостя Берли-Хаус, который, судя по разговорам, имел рост под два метра и был смуглолицым и черноволосым, как сам дьявол.

Их маленькая процессия медленно двигалась по деревенским улицам. На каждом углу их останавливали любопытные, желавшие раскланяться с высоким иностранцем, сопровождавшим леди Гросвенор.

Паша улыбался и отвечал на тонкие, каверзные или безыскусные вопросы с добродушием и галантностью. Нет, он француз. Да, восстановленная династия Бурбонов представляет определенный интерес. Вот все, что им удалось узнать от сына революционного генерала. При всей своей вежливости он был необычайно сдержан. Да, погода стоит превосходная. Нет, леди Гросвенор — дальняя родственница со стороны его матери. При этих словах Трикси улыбалась и кивала или делала небольшое уточнение относительно тиссайдских Рипонов со стороны своей матери. Раскланиваясь, они продолжали путь сквозь строй любопытных зевак, отвечая на бесконечные расспросы.

Лошади и в самом деле оказались отличные, Паша даже купил трех рысаков для своей конюшни. День выдался яркий, солнечный, благоуханный, и любовники наслаждались обществом друг друга. Даже бестактное и чересчур пристальное внимание местных жителей не испортило им радужного настроения.

По пути домой в открытом ландо, омываемом золотистым светом весеннего солнца, Трикси, держа на руках заснувшего Криса, принесла Паше извинения за все эти взгляды и докучливые вопросы.

— Не волнуйся, — ответил Паша, ловя себя на том, что восхищается, глядя на мать и ребёнка, столь же прекрасных, как весенний полдень. — Я к этому привык. А все эти сплетни и намеки дадут твоим соседям пищу для разговоров на целую неделю. — Он раскинулся на сиденье.

нисколько не смущаясь тем, что находится в центре внимания. — Если только ты сама не устала от жадного любопытства, возбуждаемого моим присутствием.

— Я здесь родилась и выросла, так что тоже к этому приучена, — печально произнесла Трикси.

— Мне кажется, жена дьякона в ближайшее время обязательно к нам наведается, — заметил Паша с веселым блеском в глазах. — Вместе с той круглолицей женщиной в голубом.

— Твое экзотическое очарование не может не привлечь множество гостей.

Трикси не оставила без внимания ни одного женского взгляда, устремленного на Пашу.

— Обещай, что велишь Орди гнать их всех. Я с трудом переношу докучливых людей.

— Орди будет счастлива тебе угодить. Она прониклась к тебе глубокой нежностью.

— А я — к ней. Приготовленная ею говядина тает во рту. Так что она может считать меня преданным другом.

И миссис Орд никого не пускала в дом, справлялась с этой своей обязанностью блестяще, хотя и не всегда тактично. Многие почтенные посетители покидали Берли-Хаус надутыми и разъяренными. Но однажды утром явились три визитера, которых миссис Орд не удалось спровадить.

— Она примет нас прямо сейчас, миссис Орд, потому что в следующий раз мы явимся с судебным исполнителем. Передайте это леди Гросвенор, — холодно заявил маленький сухопарый человечек.

Минуту спустя, когда миссис Орд вошла в малую столовую, Трикси тотчас догадалась, что стряслась беда. Поджатые губы Орди и пунцовые щеки красноречиво свидетельствовали о том, что она едва владеет собой.

— В чем дело? — осведомилась Трикси, отложив вилку.

— Гросвеноры, будь они неладны. — На шее миссис Орд вздулись вены, так была она разъярена.

Трикси побледнела как полотно.

— Снова угрожают вам судебным исполнителем.

— Я позабочусь, чтобы они удалились, — сказал Паша резким тоном и, отодвинув тарелку, быстро встал из-за стола.

— Нет, пожалуйста, не надо. — Комкая на коленях салфетку, Трикси старалась говорить ровным тоном. — Крис, дорогой, пойди с Орди поищи Кейт. — Она улыбнулась сыну. Тот смотрел на Пашу, округлив глаза. — Пришли люди, которых мама должна принять. Думаю, в зале для игр будет удобнее, Орди, — добавила она. — Можешь взять туда с собой котят, милый, — продолжала Трикси, уговаривая мальчика. — Паша, это какое-то недоразумение. Крис, дорогой, сейчас же следуй за Орди. Очень скоро мы тоже придем взглянуть на котят.

— Ты и сам, как эти котятки, — сказала Орди, поняв намек хозяйки, и улыбнулась Крису. — Давай отнесем им миску сливок с маслобойни.

— А вы с Пашей скоро придете? — спросил Крис, переводя взгляд с матери на Пашу.

— Через несколько минут, мой сладкий, — заверила его Трикси. — А теперь ступай с Орди.

Когда Крис и Орди удалились, в комнате воцарилась напряженная тишина.

— Что, черт подери, означает удобнее! — тихо спросил Паша, как только дверь за ними закрылась.

— Гросвеноры неоднократно грозились отобрать у меш Криса, поэтому я стараюсь держать сына от них подальше. — Она тяжело вздохнула. — Они знают, что Крис — не сын Джорджа. Мой муж был еще жив, когда родился Крис, так что…

— Вопрос касается наследства, — догадался Паша.

— Сколько раз я им говорила, что мне ничего от них не нужно.

— Но закон утверждает обратное.

— Они злые и жадные, вся семья, — с горечью констатировала Трикси. — После смерти Джорджа я в письменной форме отказалась от наследства. Думала, этого достаточно, но они никак не могут успокоиться. К тому же они обладают здесь значительной властью, — закончила она. — Извини. Я должна с ними встретиться.

— Позволь мне пойти с тобой.

— Господи, нет. Это только осложнит дело. Я буду чувствовать себя спокойнее, если вместе с Кейт и Орди ты позаботишься о безопасности Криса. — Поднявшись, Трикси добавила: — Это не займет много времени.

— Может, все же стоит припугнуть их? — спросил Паша. Трикси, несмотря на серьезность положения, улыбнулась.

— Гросвеноров не испугаешь. — Она пожала плечами. — Они состоят в родственных отношениях с могущественным герцогом Бекингемом.

Отец Паши несколько раз одерживал победу над объединенными силами русской и австрийской армий, так что слово «могущественный» в семье Дюра утратило свое значение. «А с герцогом Бекингемом, — подумал Паша, — всегда можно договориться».

— Я мог бы выступить в качестве твоего поверенного, — заявил он.

— Только не после вчерашнего, милый. Теперь все в округе о тебе знают. Я и сама справлюсь, — не без бравады заявила Трикси.

Однако Паша, убедившись, что Крис в безопасности, вернулся в дом, не желая оставлять Трикси одну. Он приблизился к малой гостиной и, передвигаясь с чрезвычайной осторожностью, подошел к двери, решив, что если его помощь Трикси не понадобится, то, когда Гросвеноры выйдут, он укроется за оконными шторами. Если же они попытаются причинить ей зло, то жестоко пожалеют об этом.

— Теперь, когда ты вернулась домой, Клуары хотят знать твои намерения, — ледяным тоном произнес Гарри Тросвенор. — Я здесь нахожусь в качестве их эмиссара.

— Они с вами связались?

В голосе Трикси прозвучало нескрываемое удивление. Брат Джорджа и его две злобные незамужние сестры сначала с пристрастием расспросили ее о Паше. На их вопросы она отвечала уклончиво. Но тот факт, что семья Клуар следует за ней по пятам, в значительной степени лишил ее присутствия духа.

— Твой ребенок не дает покоя ни им, ни нам, — объявила леди Лидия без обиняков. — Мы, естественно, заинтересованы быть в курсе событий.

— Клуары знали, что я еду в Париж?

— Мы сочли своим долгом сообщить им об этом, — сказала вторая сестра, сложив губы в отвратительную хищную улыбку.

«Выходит, Ланжелье не случайно появился в тот день в конторе адвоката», — подумала Трикси, и по спине у нее побежали мурашки. Он вел двойную игру, рассчитывая получить деньги от Клуаров и от нее, если бы ей удалось выиграть дело. Останься он жив, по сей день держал бы ее в заточении.

— Мое возвращение, похоже, вас огорчило, — тихо обронила она.

— Мы были удивлены, — холодно заметил Гарри. — И пришли довести до твоего сведения, что Клуары предприняли кое-какие действия против тебя во французских судах Если ты еще когда-нибудь объявишься во Франции, тебя арестуют.

— На каком основании? — воскликнула она ошеломленно.

— Не имею представления. — Лицо Гарри Гросвенора исказила улыбка, до невероятности похожая на улыбку его брата. — Их адвокат, по всей видимости, нашел нужное решение, чтобы отклонить твои требования.

— Вопреки завещанию Тео? — удивилась Трикси. Убедившись, что непосредственной угрозы для Криса нет, он; немного успокоилась. — Оно законно.

— Возможно. А твой сын — нет, — выпалила Сесили; Гросвенор.

— Слава Богу, что он не сын Джорджа, — в тон ей ответила Трикси. — Чему я бесконечно рада. А теперь, если не возражаете, давайте закончим обмен оскорблениями. — Она направилась к дверям.

— Имей в виду, мы можем забрать мальчишку, — холодно изрек Гарри.

Побледнев, Трикси повернулась к ним.

— Его следует поместить в приют, — вкрадчиво произнесла леди Лидия. — Мы должны были позаботиться об этом еще три года назад.

— Зачем вам это нужно? — едва слышно прошептала Трикси. — Я никогда не причиняла вам зла, никогда ни о чем не просила…

— Твой сын представляет для нас потенциальную проблему. А после твоей необдуманной поездки в Париж — двойную.

Гарри Гросвенор, похожий на гнома, сидел на диване рядом со своими сестрами. Облаченные во все черное, как будто пришли на похороны, все трое были слеплены словно по одному шаблону. В их глазах светилась нескрываемая ненависть.

Трикси знала, что они могут забрать у нее Криса, если объявят его сыном Джорджа. Закон на их стороне. Поэтому старалась держать себя в руках.

— Даю вам слово, — голос ее дрогнул, — я не стану вас беспокоить и Клуаров тоже.

— Как будто слову шлюхи можно доверять, — усмехнулась леди Лидия.

В этот момент дверь распахнулась, с силой ударившись о стену. На пол посыпалась штукатурка.

— Ваш визит закончен, — рявкнул Паша, заполнив своей рослой фигурой дверной проем. — Никто не посмеет отнять Кристофера у его матери. — Три пары округлившихся глаз изумленно уставились на него. — А теперь убирайтесь, — прорычал он, ворвавшись в комнату, — или я вышвырну вас вон.

Уверенный в собственной важности в этом уголке Кента, Гарри Гросвенор быстро оправился от шока.

— Как вы смеете? — выпалил он, вскочив на ноги. — Да вы знаете, кто мы такие?

— Гнусные подонки, вознамерившиеся запугать даму. Немедленно убирайтесь отсюда.

— Паша, пожалуйста, — вмешалась Трикси, встревожившись за безопасность сына.

— Твой новый ухажер совершает большую ошибку, — предупредила леди Лидия, переметнув холодный взгляд с Паши на Трикси, и поднялась с места. Прошуршав юбками, она встала рядом с братом. — У нас в этом мире обширные связи!

— Возможно, в Кенте, — сухо парировал Паша, — но уж никак не в мире, уверяю вас. Считаю необходимым предупредить вас, что я действительно обладаю в этом мире связями, так что вам вместе с вашими приспешниками лучше держаться от меня подальше.

— Скажи ему, Гарри, что он не смеет так обращаться с нами, — запальчиво обратилась Сесилия к брату. — Скажи ему, что мы — Гросвеноры!

— Да кем бы вы ни были, мне на вас наплевать! — проревел Паша. Сабля его отца заставляла трепетать императоров, а смелость передалась ему по наследству. — Я требую, чтобы вы оставили леди Гросвенор и ее сына в покое.

«Как может Паша спасти меня от них?» — подумала Трикси. Его рыцарское благородство ее очаровало, но она ясно сознавала, что у нее он надолго не задержится.

— Ты об этом пожалеешь, — пробурчал Гарри Гросвенор. сверля Трикси взглядом. — Помяни мое слово.

Паша угрожающе двинулся на непрошеных гостей и в считанные шаги преодолел разделявшее их расстояние. Схватив Гарри за грудки, он, как пушинку, оторвал его от пола, поднял до уровня своих глаз и чуть слышно прошептал:

— Сейчас же извинитесь перед леди.

Гарри Гросвенор мешкал, беспомощно водя глазами из стороны в сторону, словно искал подмогу.

— Никто тебя не спасет. Мне не составит труда свернут!

твою хлипкую шею, — вкрадчиво заметил Паша. — А теперь извиняйся, да с чувством.

Он повернул Гарри лицом к Трикси и повелительно кивнул.

— Прошу прощения, — промямлил тот. Паша резко его встряхнул:

— Громче. Леди тебя не слышит.

— Прошу прощения, — прохрипел Гарри, побагровев. Фрак и ворот рубашки плотной удавкой охватывали шею.

— Это все, на что ты способен? — справился Паша, склонив голову набок.

— Прости меня! — задыхаясь, выкрикнул Гарри.

— Вот так-то лучше, — обронил Паша, с брезгливостью выпустив Гарри из рук. — А теперь живо убирайтесь отсюда.

Хватая ртом воздух, Гарри поднялся с пола и, пошатываясь, двинулся к выходу. Колыхая юбками и полями шляп, сестры торопливо засеменили следом.

— Тебе не нужно было этого делать, но все равно спасибо, — сказала Трикси и широко улыбнулась, заново переживая в памяти восхитительную сцену мщения. Гросвеноров следовало проучить давным-давно. — Этот момент я никогда не забуду.

— Чтобы они к тебе больше не приставали, одних моих угроз мало.

Паша подошел к окну и молча наблюдал, как Гросвеноры садятся в экипаж.

— Вероятно, — согласилась она, подойдя к нему. — Но позволь мне насладиться хотя бы тем, что имею. Ты был неотразим.

— Что нужно, чтобы они оставили тебя в покое?

— От страха и правда пользы мало. — Трикси улыбнулась Паше, но ее улыбка тут же погасла, когда она вспомнила, что на самом деле стоит за всем этим. — Крис всегда будет для них головной болью.

— У них есть деньги? Это из-за них они так рьяно бьются?

Не слишком много. Они — представители младшей ветви семьи и по лондонским меркам обладают достаточно скромным богатством. Но боятся потерять даже малость. Хотя я давно заверила их, что мне от них ничего не нужно.

— Но ведь ты нуждаешься в средствах.

— Мои проблемы не должны тебя волновать, Паша, — спокойно сказала Трикси. — Со мной все в порядке. Мы можем прожить и на то содержание, что мне оставил отец. Пусть это тебя не заботит. Ты на отдыхе. По правде говоря, я тоже на отдыхе, если мне не изменяет память. Пусть Гросвеноры катятся ко всем чертям, — закончила Трикси с улыбкой. — Ты готов снова играть с котятами? Крис, должно быть, заждался.

— Конечно.

Сдвинув брови, Трикси задержала взгляд на его лице. — Что?

— Ничего.

— Мне знаком этот взгляд.

— Какой еще взгляд? — Паша с притворным удивлением уставился на нее.

— Взгляд из-под соблазнительно длинных ресниц, в котором светится неприкрытое желание. Знаешь, из-за таких ресниц женщины готовы на все.

Его роскошные ресницы дрогнули.

Трикси вскинула голову и широко улыбнулась:

— Значит, я не ошиблась?

— Тебе виднее.

— После котят, — прошептала она.

Паша обворожительно улыбнулся, лишь слегка изогнув уголки рта, опаляя ее жаром полыхавшего в нем скрытого огня.

— И тогда я получу собственную сладкую киску, — прошептал он.

Они еще находились в зале для игр, когда прибыл курьер от Пашиного адвоката, нарушив все их планы. Паша на некоторое время закрылся с ним в библиотеке. Выйдя оттуда, он нашел Трикси на кухне и сообщил, что получил последнюю информацию о состоянии Гюстава.

— Как он? — справилась она, пытливо глядя на Пашу, стоявшего в дверном проеме.

— Как и следовало ожидать, — сказал он осторожно, чтобы не выдать эмоций, но Трикси тотчас обо всем догадалась.

— Ты уезжаешь? — спросила она.

Паша покачал головой, но вид у него был расстроенный.

— Не можешь ли ты сказать Орди, чтобы она приготовила для курьера комнату, а потом принесла нам в библиотеку поесть. Можешь к нам присоединиться, — предложил Паша великодушно. — Я не думал, что это займет столько времени.

Отдав необходимые распоряжения экономке, Трикси с подносом направилась в библиотеку, где застала мужчин за оживленной беседой. Перед ними лежала развернутая карта.

— Жан-Поль просвещает меня насчет последних событий в Греции, — пояснил Паша, после того как представил Трикси молодого человека, оказавшегося помощником Шарля, что, в свою очередь, свидетельствовало о серьезности его миссии.

Пока Жан-Поль поглощал обед, Паша перевел разговор на более безобидную тему, а затем проводил молодого человека наверх, в отведенные ему покои. Гонец не спал два дня и нуждался в отдыхе.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — осведомилась Трикси, когда Паша снова спустился в библиотеку.

Он сел, вытянув ноги, и уставился на блестящие мысы отполированных сапог.

— Что ты хочешь узнать?

— Вряд ли этот человек проделал столь длинный путь, чтобы просветить тебя относительно последних событий.

Паша пожал плечами:

— Дело в том, что от нас в данном случае мало что зависит.

— Все равно расскажи.

— Густава перевели в» тюрьму в Превезе, — нехотя промолвил Паша.

— Значит ли это, что теперь будет сложнее его освободить?

Паша вздохнул и нервно пробежал пальцами по своим густым волосам.

— В тамошних казематах свирепствует лихорадка. Шарль пытается его перевести в другое место. Но наша информация к тому моменту, когда мы ее получили, уже была десятидневной давности. Черт, — выругался он. — Одному Господу известно, жив ли он.

— Шарлю понадобилась твоя помощь?

— Нет, — пробормотал Паша. — Он может сделать не меньше, чем я. Возможно, даже больше. С его-то дипломатическими связями. Он просто поставил меня в известность.

Остаток дня и вечер Паша провел в беспокойстве. В девять вечера, когда Жан-Поль проснулся, он снова заперся с ним в библиотеке. К Трикси в постель он пришел только в два часа ночи.

— Неужели все это только из-за Постава? — удивилась Трикси, отодвинувшись, когда Паша лег.

Паша нежно ее поцеловал и повернулся на спину, положив руки под голову. Он лежал, уставившись в потолок, думая о том, что услышал от Жан-Поля.

— Турки снова пошли в наступление, — взволнованно произнес он. — С февраля они высадили в Греции тридцать тысяч солдат. Две недели назад пал Модон. Теперь очередь Неокастрона.

— Ты считаешь, что должен вмешаться?

Трикси понимала его. Борьба Греции за освобождение занимала умы всей Европы.

— Там много моих друзей, — тихо ответил Паша.

— Ты ведь собирался туда вернуться до той ночи у Ланжелье.

— Да.

Вопрос был решен, оставалось лишь определиться со временем. Он давно бы уехал, если бы не прекрасная Трикси Гросвенор.

— А я тебя держу.

Он улыбнулся ей:

— Я сам себя держу.

— Ты знаешь, я хочу, чтобы ты остался со мной навсегда.

— Я тоже этого хочу.

— Если бы не реальность…

В знак согласия он слегка опустил ресницы.

— Если бы не эта досадная проблема.

— Я буду вспоминать об этих днях с большой радостью. Когда состарюсь, стану седой и…

— Замолчи.

Он приложил к ее губам палец, не желая думать о будущем, о завтрашнем дне и всех последующих, когда ее не будет рядом.

— Поцелуй меня, — тихо попросила она. — И обними. Она уговаривала его не думать о завтрашнем дне. Наслаждаться данным моментом.

— Ты самое лучшее, что есть у меня в жизни, — прошептал он.

— Я чертовски хороша собой, — с вызовом произнесла Трикси, покусывая ему губы.

Он хмыкнул.

— И невероятно скромная, — пошутил он.

Так был найден верный тон. Она не хотела ни слез, ни печали. Этого ей хватало в жизни. Пусть Паша сохранит о ней восхитительные, полные радости воспоминания. Они занимались любовью с особой нежностью, осознав неизбежность близкой разлуки. Она хотела запомнить все свои ощущения и эмоции, звук его голоса, его поцелуи, пронизанный истомой накал страстей.

Он никогда не думал, что расставание с женщиной способно вызвать у него такую грусть, пытаясь проанализировать чувства, которые питал к ней. Трикси, несомненно, красива, но женщины, которых он знал до нее, тоже были достаточно привлекательны. Но ни одна из них не вызывала у Паши такого восторга. И дело было вовсе не в ее физическом совершенстве. Он сам не знал, в чем. Но долг перед друзьями, сражавшимися в Греции, превыше всего. Он и без того пробыл здесь гораздо дольше, чем намеревался.

Однако эмоции с трудом поддаются логике. Трикси уснула, но он продолжал сжимать ее в объятиях. Той ночью, когда он лежал без сна, слово «женитьба» впервые вошло в его сознание. Исходивший от нее аромат щекотал ноздри, оп чувствовал тепло ее тела. Возможность сохранить ее для себя представлялась заманчивой. Однако неприязнь к брачным узам заставила его отбросить эту идею.

Он разбудил Трикси поцелуями, чтобы отвлечь себя от горести расставания и напомнить им обоим о восхитительном наслаждении, которое они дарили друг другу.