Пролог

Фалькон сразу заметил ее, хотя она стояла в самом центре толпы на тротуаре в деловой части Далласа. Она совсем не относилась к тому типу женщин, который привлекал его, нет. Тонкая мальчишеская фигура. Скорее хорошенькая, чем красивая. Но что-то в ней было такое, что приковывало его взгляд и уже не отпускало.

Он залюбовался ее длинными волосами — черный шелк, волнуемый горячим летним ветром, — ярко-синими глазами, стройным телом. И вдруг заметил рядом с ней маленькую девочку. А вскоре к ним присоединился мужчина, который властно обнял женщину за талию и поцеловал. Девочка тут же потребовала внимания мужчины, и он наклонился, прислушиваясь к ее взволнованному щебетанию.

Фалькон ощутил острый приступ зависти оттого, что не он герой этой семейной идиллии. Не то чтобы ему хотелось иметь детей или быть женатым, но он отдал бы все на свете за теплый, благодарный взгляд, который женщина обратила к мужчине, когда тот занялся девочкой.

С удивлением он обнаружил, что мужчина ему знаком. Значит, можно познакомиться и с женщиной.

Она замужем.

Никогда раньше Фалькон не заводил романов с замужними женщинами. Во всяком случае, до сих пор. Он в раздумье прикусил губу. А впрочем, почему бы не подойти к ней?.. И он решительно направился к заинтересовавшей его троице.

— Грант? Грант Эйнсворт? — с деланным сомнением в голосе спросил Фалькон, хотя был уверен, что не ошибается.

— Фалькон Уайтлоу! — воскликнул мужчина. — Я тебя не видел, наверное, лет десять!

— Почти десять. С тех пор как мы закончили колледж, — улыбнулся Фалькон и протянул руку. Он не отводил взгляда от своего старого приятеля по колледжу и по футбольной команде, что стоило ему неимоверных усилий. Но он хотел познакомиться с этой женщиной. Хотел взглянуть ей в лицо. Понять, почему она так привлекательна. — Что же ты делал все это время. Грант? — спросил наконец Фалькон.

— Женился, — ответил Грант с самодовольной усмешкой. — Это моя жена, Мара, а это Сюзанна, моя дочь.

Фалькон повернулся, чтобы поздороваться с Марой Эйнсворт. Жаль, что она оказалась не из тех, что здороваются за руку. А ему так хотелось дотронуться до нее! Но она лишь наклонила голову, улыбнулась ему, и он почувствовал, как у него внутри все перевернулось. Он приложил палец к своей ковбойской шляпе, приветствуя Мару.

— Ма-ам…

Зная, что от него этого ждут, Фалькон наклонился к девочке. Та спряталась за широкой юбкой матери. У Сюзанны были те же черные волосы, что и у Мары, но глаза карие, не голубые.

— Привет, — сказал Фалькон. — Ты хорошенькая маленькая мисс. Почти такая же красивая, как твоя мама.

Девочка засмеялась.

Краем глаза Фалькон заметил выражение удовольствия, промелькнувшее на лице Мары. Как бы он хотел дотронуться до ее щеки, почувствовать тепло ее кожи…

— Сколько лет вашей дочке? — спросил он Мару. Ему нужен был повод, чтобы посмотреть на нее. Он задержал взгляд, словно стараясь запомнить каждую черточку ее лица.

— Семь, — ответила Мара. Фалькон слышал, как Грант что-то говорит, но не мог отвести глаз от Мары. На мгновение ему показалось, что какое-то чувство мелькнуло в ее открытом взгляде, такое же властное влечение к нему, как у него к ней. Но он понимал, что ему просто этого очень хочется.

Она сдержанно опустила веки, полумесяцы ее черных как смоль ресниц легли на мелочно-белую кожу. Что бы она ни чувствовала, от него это было теперь скрыто. Губы ее слегка раздвинулись, и Фалькон увидел краешки зубов. Ему пришлось сделать резкий вдох, чтобы подавить чудовищное желание сейчас же поцеловать этот рот. Никогда еще он не испытывал желания такого сильного и такого требовательного…

Оказывается, Грант спрашивает о чем-то, Фалькон уловил только конец фразы:

— …ну, если ты сегодня остаешься в Далласе, может, мы встретимся и чего-нибудь выпьем, как в старые добрые времена?

Фалькон заметил, что на лице Мары промелькнуло раздражение. Конечно, ей хотелось бы самой побыть с Грантом вместо того, чтобы делить его со старым другом. Фалькон готов был уже согласиться на все, чего она хочет, но подумал, что выпить с Грантом — значит узнать о Маре больше, чем он знает сейчас, узнать, что представляет их брак. Со стороны они выглядят счастливыми, но, если у них проблемы… может быть, Мара ответит на его… внимание.

Эти мысли были ему противны. Так непохоже на него — уводить женщину у другого мужчины! Но Мара Эйнсворт задела самые глубокие струны его существа. Будь она одинокой, он, пожалуй, решился бы пожертвовать ради нее своей холостяцкой свободой, но думать о чужой жене — сумасшествие.

Придя к заключению, что нужно держаться подальше от Эйнсвортов, Фалькон вспомнил, что он уже успел пригласить Гранта в бар.

— А что ты делаешь в Далласе? — спросил Грант.

— Покупаю скот.

— Так у тебя есть ферма? — удивился Грант.

— Я получил ее в наследство от дедушки пять лет назад. Она называется «Би-Бар», — пояснил Фалькон.

Грант присвистнул в восхищении.

— Насколько я понимаю, это круто! Фалькон не приложил никаких усилий, чтобы приобрести «Би-Бар», но гордился тем, что владеет ею. Это была действительно великолепная ферма. Он посмотрел на Мару, чтобы узнать, произвело ли на нее должное впечатление это известие. Все женщины приходили в восторг, когда выяснялось, что он — хозяин знаменитого «Би-Бара». Но Мара смотрела на Гранта, покусывая нижнюю губу. Казалось, ее что-то беспокоит. Может быть, его свидание с Грантом нарушило ее собственные планы?

Фалькон вырос в семье, где сильные желания были законом. Он знал, что решительность и некая доля обаяния всегда помогут ему получить то, что он хочет. В результате он привык ни в чем себе не отказывать, и это было удобно, потому что последние пять лет, с тех пор как он получил в наследство «Би-Бар», ему не приходилось ни о ком заботиться, кроме самого себя. Неожиданно он обнаружил, что ему безумно хочется, чтобы беспокойство исчезло из глаз Мары Эйнсворт, чтобы она не морщила лоб, даже если придется ради этого пожертвовать возможностью расспросить о ней Гранта во время совместной выпивки.

— Знаете что, — сказал Фалькон, — если у вас какие-то планы на вечер, я не буду вам мешать.

Мара открыла было рот, чтобы ответить, но Грант перебил ее:

— Нет, что ты, никаких планов! Увидимся в восемь!

Когда Грант уводил Мару, Фалькон смотрел им вслед. Она обернулась через плечо и поймала взгляд Фалькона. Фалькон покраснел, чего с ним не случалось уже много-много лет. Он еще раз слегка прикоснулся к своей ковбойской шляпе. Ему показалось, что Мара что-то хочет сказать, но Грант ускорил шаг, и момент был упущен.

Когда Эйнсворты исчезли из поля его зрения, Фалькон глубоко и громко вздохнул. Он слишком поздно встретил женщину своей мечты! Некоторое время он еще раздумывал, стоит ли встречаться с Грантом или оставить ему записку у бармена, что он не может прийти. Чувство к Маре Эйнсворт — опасное чувство. Можно попасть в беду.

Но ровно в восемь Фалькон уже ожидал Гранта в баре «Длинный рог». Пять минут спустя явился Грант. Игроков в футбольной команде обычно связывают особые отношения, это не просто друзья или приятели. Фалькон вспомнил, как часто они с Грантом пили пиво после трудного матча, запивая победу или поражение.

В баре перед площадкой для танцев играл оркестр и жалобно стонала скрипка, но Фалькон занял место в конце зала, где было не так шумно и не так накурено.

— Что будешь пить? — спросил он, когда Грант устроился напротив него.

— Виски, неразбавленное, — ответил Грант. Фалькон подозвал официантку в синих обтягивающих джинсах и заказал виски для Гранта и пиво для себя.

Когда напитки принесли, Грант поднял стакан и провозгласил:

— За хорошеньких женщин!

Фалькон усмехнулся:

— Да, за них стоит выпить… Грант в несколько глотков осушил стакан, стукнул им о стол и воскликнул:

— Черт, хорошо пошло! Пожалуй, сразу закажу еще.

Официантка не заставила себя долго ждать.

— Скажи, тебе на ферме нужны рабочие руки? — спросил Грант, пригубив второй стакан. Фалькон удивился:

— Ты что, ищешь работу? Грант пожал плечами:

— Недавно уволили. Могу поработать у тебя. По правде говоря, Фалькон был уверен, что ему не нужны лишние люди. Но он подумал о Маре и Сюзанне, которые могли остаться без куска хлеба, и сказал:

— Конечно. Лишние руки никогда не помешают.

Грант с облегчением вздохнул и, залпом выпив вторую порцию виски, тут же заказал новую.

— Ты даже не представляешь, как нас выручишь! Мара уже начала подумывать, что я никогда… Но благодаря тебе я получил работу, получил все-таки, а значит, все будет прекрасно…

По выражению лица Гранта было сразу видно, что у них не раз возникали ссоры на этой почве. Фалькон постарался сменить тему и заговорил о том, что больше его интересовало:

— Где ты встретил Мару?

— Ее отец был десятником на ферме в западном Техасе, где я работал после колледжа. Я влюбился в нее с первого взгляда. Понимаешь, сразу понял: эта девушка — то, что мне нужно. Довольно долго пришлось добиваться ее согласия, но в конце концов она все-таки вышла за меня. Мы женаты уже восемь лет.

— А где вы жили? Грант слегка смутился.

— В разных местах… в Техасе. Мы почти каждый год переезжали. Сейчас мы приехали из Виктории. Я слышал, что здесь, в Далласе, на многих фермах не хватает рабочих рук.

Фалькон нахмурился. Большинство наемных рабочих на фермах были беспечными, вздорными людьми — особенно холостяки. Женатые быстро становились оседлыми, ведь им приходилось заботиться о семье. Интересно, Грант всякий раз сам бросал работу или его за что-то выгоняли? Он неплохо учился в колледже, но ведь колледж был десять лет назад…

Вдруг Грант стал вором? Может быть, он дебошир или лентяй? Или неумеха? Может быть, просто неуживчивый? Выгнать могли за любой из этих недостатков.

Каково было Маре переезжать вот так с места на место? Могла ли она быть счастливой с человеком, который то и дело теряет работу? Но он вспомнил, с каким обожанием Мара смотрела на Гранта и Сюзанну. Да, какие бы недостатки ни были у Гранта, Мара, бесспорно, по-прежнему любит его.

— У меня есть несколько домиков для наемных рабочих, можешь поселиться в любом из них, — будто со стороны услышал Фалькон свое предложение.

— Спасибо тебе, — сказал Грант, не поднимая глаз на своего собеседника.

Фалькон пришел в ужас, когда Грант начал флиртовать с двумя женщинами за столиком напротив. Он был возмущен, ему было горько за Мару: человек, которого ждет дома такая жена, заигрывает с другими женщинами! Неожиданно Фалькон понял, что не хочет больше находиться здесь ни минуты.

— Знаешь, мне завтра рано вставать. Я больше не буду пить, пожалуй. Мы хорошо посидели. Встретимся на ферме, о'кей? — И Фалькон бросил на стол деньги.

— Ты что, не надо…

Фалькон кивком головы отвел его возражения:

— Считай, что мы обмываем твою новую работу.

В дверях Фалькон обернулся и увидел, что те две женщины уже присоединились к Гранту. Он нахмурился. Неужели этот мерзавец обманывает жену! Не сдержав негодования, Фалькон хлопнул дверью.

Теперь понятно, почему Гранта выгоняли с работы. Он наверняка пристает ко всем женщинам в округе. Такое никому не понравится. Конечно, мужчины его терпеть не могли. Фалькон поморщился. Так вот какого человека он только что нанял в «Би-Бар»!

Да-а. Мара Эйнсворт поселится в «Би-Баре», и он будет видеть любимую женщину каждый день, зная, что муж не ценит ее, что она любит этого подонка!

Настоящий ад…

Фалькону хотелось снова увидеть Мару, но он даже предположить не мог, что это произойдет на похоронах Гранта. Он стоял позади толпы одетых в черное людей и ждал случая поговорить с ней, сказать, как ему жаль, что все так случилось. Ему действительно было жаль Гранта. Ужасно умереть таким молодым. Но в глубине души он думал все-таки, что Маре будет лучше одной. Он, конечно, не собирался вслух высказывать свои чувства, это было бы глупо и жестоко.

Но Фалькон не мог простить Гранту чудовищной бессмысленности этой смерти: его друг погиб в аварии в ту самую ночь, когда они пили в баре «Длинный рог». Он страшно жалел, что оставил ему тогда деньги на выпивку. Грант, очевидно, был в стельку пьян, вот и попал под колеса. Такие трагедии происходят довольно часто, хорошо еще, что других пострадавших в этой катастрофе не было.

Если Фалькон и чувствовал себя виноватым, то только в том, что был влюблен во вдову Гранта. Теперь Мара свободна. Он может завладеть ею — после того, как закончится период траура, конечно. Он не такой уж негодяй, чтобы начать ухаживать за женщиной, у которой горе.

Но он хотел ее. Больше, чем когда-либо.

Мара в трауре была поразительно красива. Темные круги под глазами делали ее еще более привлекательной. Он видел, что она почти не спала в последнюю неделю. Сюзанна стояла рядом с матерью, вид у нее был испуганный.

Фалькон попытался найти Мару сразу после аварии, но обнаружил, что не знает адреса. Он прочитал объявление о похоронах и решил пойти. Там он сможет поговорить с нею, выразить свое сочувствие и выяснить, как она собирается жить дальше. Ему нужно было знать, где он сможет найти ее, когда кончится траур по Гранту Эйнсворту.

Панихида кончилась, и большинство собравшихся вернулись к своим машинам. Сюзанну, очевидно, увел кто-то из друзей Мары, потому что Мара осталась одна у могилы, когда Фалькон приблизился к ней.

— Мара, — произнес он.

Она подняла глаза и тут же узнала его. Ее лицо исказилось от ненависти.

— Как вы смели появиться здесь! — воскликнула она с горечью, голос ее сорвался. — Это из-за вас мой муж погиб! Из-за вас!

Фалькон был поражен. Такого обвинения он не ожидал.

— Это вы пригласили его в бар! Вы его напоили! И потом бросили одного!

— Я…

— Я вас ненавижу, — сказала она злым голосом, — и надеюсь, кто-нибудь из ваших близких умрет такой же ужасной смертью!

Мара хотела сказать что-то еще, но из груди ее вырвалось только сдавленное рыдание. И она упала на могилу.

У Фалькона сдавило горло. Он даже подумать не мог, что Мара обвинит его в гибели мужа. Как она могла придумать такое? Он даже не был рядом с Грантом, когда тот выходил из бара. Это не его вина! Мара сошла с ума от горя… Даже в мыслях у него не было специально напоить Гранта, чтобы тот попал в аварию. Да, он жаждет овладеть Марой, это правда. Но он никогда не хотел смерти Гранта, чтобы таким способом добиться цели!

Нет никакой надежды, что они когда-нибудь будут вместе. Мара ненавидит его до глубины души. И никогда больше не захочет его видеть. Скорее выцарапает ему глаза, чем взглянет на него.

Как ему хотелось успокоить ее, обнять, чтобы она выплакала свое горе у него на груди, но он осмелился только осторожно дотронуться до ее плеча.

— Если бы я мог чем-нибудь помочь… Она мгновенно обернулась, и лицо ее исказилось яростью и таким отвращением, какого Фалькон не встречал никогда в жизни.

— Отойди от меня! — прошипела она. — Мне не нужна твоя помощь! Иди к черту! Не смей подходить ко мне!

Он отпрянул от нее, споткнулся обо что-то, повернулся и быстро пошел прочь. Ему казалось, у него разрывается сердце. Он не мог дышать и чувствовал, что вот-вот сам разрыдается.

Все кончено. Мара ушла из его жизни. Мара, которая никогда не принадлежала ему и которая для него так много теперь значит, ненавидит его и считает виновным в смерти мужа. Он никогда не увидит ее больше. Никогда!

И он не скоро забудет этот полный ненависти взгляд Мары Эйнсворт.

 

Глава 1

ГОД СПУСТЯ

Мара испробовала все возможности. Оставалась одна, последняя: подавить собственную гордость и обратиться к Фалькону Уайтлоу за помощью, которую тот предложил ей когда-то. Она даже представить себе не могла, как заговорит с ним. Наверное, он и рта не позволит ей раскрыть, захлопнет перед ней дверь. Мара с ужасом вспоминала, что наговорила ему в сердцах тогда, на похоронах. Хотя это было правдой.

Но Сюзанна больна, очень больна, и ей необходимо лечение, которое могло стоить тысячи долларов. Мара обращалась во многие агентства, и им готовы были оказать помощь, но при условии, что они переедут из Далласа в другой штат. В жизни часто оказываешься перед жестоким выбором, когда обстоятельства вынуждают тебя покинуть дорогие места.

После смерти Гранта Мара потратила всю свою страховку и купила им с Сюзанной дом. Она решила больше никуда не переезжать. Если есть возможность остаться в Далласе, где наконец-то у них появились корни — неглубокие, правда, но все-таки корни, — Мара хочет жить здесь. Она испробовала все средства для достижения своей цели, и вот осталось одно: обратиться к Фалькону Уайтлоу, попросить у него денег на лечение девочки.

Просить — это отвратительно, но Мара готова была смирить себя ради Сюзанны. Хуже всего, что обратиться надо было к единственному на свете человеку, которого Мара ненавидела и который был повинен в ее теперешнем трагическом положении. Если бы Грант был жив, они получали бы его медицинскую страховку, но он погиб в тот момент, когда остался без работы, поэтому страховки не полагалось. Мара пережила все кошмары матери: больной ребенок и нет денег на лечение.

О медицинском страховании Мара не думала, когда сделалась вдовой. Деньги, которые остались от покупки дома, она отдала за обучение в колледже, полагая, что правильнее всего вложить деньги именно в образование. Это был действительно разумный шаг, однако именно он привел их с Сюзанной к катастрофе.

Мара не сразу поняла, что Сюзанна больна. Первые месяцы после смерти Гранта девочка выглядела утомленной и безразличной, даже перестала интересоваться игрушками. Мара считала, что Сюзанна просто сильно горюет по отцу. Но вот наступил день, когда девочка не смогла встать с кровати. У нее поднялась высокая температура, и Мара, как ни старалась, не могла ее сбить.

Мара отвезла Сюзанну в пункт «Скорой помощи» и с ужасом смотрела, как ее маленькую, беспомощную дочурку опутывали какими-то трубками и проводами. Диагноз поразил Мару как удар грома. Она замерла в кресле напротив заваленного бумагами стола доктора Сортино, не в силах поверить услышанному.

Острая лимфатическая лейкемия.

— Но дети же умирают от этого, — с трудом выдохнула она.

Карие глаза доктора посмотрели на нее с сочувствием, у него было симпатичное худощавое усталое лицо.

— Не так часто, как раньше. Почти три четверти детей с таким диагнозом выживают.

— А остальные? — спросила Мара, не сознавая бессмысленности своего вопроса. — А Сюзанна?

— Наша химиотерапия дает девяносто процентов выздоровления. И во всяком случае остается еще трансплантация костного мозга.

Мара уставилась на него невидящими глазами. Химиотерапия. Она не была знакома ни с кем, кого лечили химиотерапией, но она знала, что от химиотерапии людей беспрестанно рвет и у них выпадают волосы. Мысль о том, что такая участь ждет ее родную дочь, что прекрасные черные волосы Сюзанны выпадут, заставила Мару потерять сознание.

— Миссис Эйнсворт? Вам лучше? — доктор Сортино стоял рядом с ней, поддерживая ее, чтобы она не упала с кресла. Мара почувствовала, как к горлу подступают рыдания.

— Нет! Мне плохо! Нет! — Она устремила горящий взгляд в лицо человеку, который принес ей такую страшную весть. — Я… я в ужасе, я не понимаю! Почему Сюзанна? Почему это случилось с ней? Она же совсем маленькая! Ей всего восемь лет!

Сочувствие исчезло из глаз доктора Сортино, в них появилось выражение смирения и печали после ее внезапной вспышки. Он возвратился на свое место, словно хотел отгородиться столом от гнева и отчаяния этой женщины.

— Мне жаль, миссис Эйнсворт, что так случилось, — сказал он. — Очень много факторов могли послужить причиной заболевания вашей дочери. Мы еще не сделали все необходимые анализы, чтобы определить истинную причину болезни. Но ее можно излечить… в большинстве случаев это удается. Вам повезло. У Сюзанны есть отличный шанс. Другие заболевания…

Он пытался внушить Маре, как ей повезло. Но Мара не почувствовала себя счастливой от его объяснений: лейкемия — серьезное заболевание. Ее драгоценная, ее замечательная дочка может умереть!

— Когда вы начнете лечение? — спросила Мара. — Она должна остаться в больнице? Как мы узнаем, действует лекарство или нет?

И вот тут-то доктор Сортино заговорил о страховке. Выяснилось, что лечение стоит чудовищно дорого и у больницы нет возможности бесплатно содержать пациентку, нуждающуюся в химиотерапии.

— Есть другие больницы, где вам позволят оплатить сначала только часть стоимости лечения, — сказал доктор.

Но эти больницы находятся в другом штате. Мара попыталась купить страховку, но болезнь Сюзанны явилась препятствием для ее приобретения.

— Как раз для лечения дочери она мне и нужна! — доказывала Мара.

После того как страховые общества отказали в помощи, она обратилась в ассоциацию по защите детей. И получила тот же ответ. Помощь можно было получить только при условии, что она уедет из Далласа.

Мара понимала, что нелепо так цепляться за привычное место, но ей казалось, она не сможет прожить несколько недель или даже месяцев в каком-нибудь отеле в чужом городе наедине с Сюзанной и своими страхами. Ей необходим был собственный дом. Ей необходима была поддержка друзей, которые у нее появились за последний год. Да и Сюзанна нуждалась в стабильной обстановке.

Ее дочь должна войти в счастливые 73 процента излеченных от лейкемии. Другого исхода Мара просто не могла себе представить. Но ей нужны были деньги, и как можно скорее. О том, чтобы занять, не могло быть и речи. Мара только что закончила первый курс колледжа и работала на полставки поваром в одной из студенческих столовых. Она зарабатывала не так уж много и не была уверена, что сможет вернуть такой долг. И у нее не было разрешения брать работу на дом.

Перед тем как отправиться в бар с Фальконом Уайтлоу, Грант сказал ей, что Фалькон богат, как Крез, что ему в наследство досталась одна из лучших ферм в Далласе. Фалькон даже не заметит потери нескольких тысяч долларов, так необходимых Сюзанне. Кроме того, она намерена отработать эти деньги.

Мара выросла рядом с матерью и знала, как вести хозяйство на ферме. Она хотела предложить Фалькону свои услуги в качестве экономки в обмен на оплату лечения Сюзанны и боялась только, что ей придется работать у него долгое время. Даже начальный курс лечения стоил 25000 долларов.

Подобные соображения и привели Мару на ферму «Би-Бар» Фалькона Уайтлоу. Признаться, ферма оказалась совсем не такой, какой она себе ее представляла. Местность была равнинная, поросшая травой, но вокруг дома когда-то давно посадили дубы. Дом напоминал испанскую гасьенду, с красной черепичной крышей и белеными стенами.

Ощущая комок волнения в горле, Мара взялась за дверной молоток и несколько раз ударила по темной дубовой панели.

Никто не ответил.

Она постучала сильнее, настойчивее и громче.

Наконец дверь отворилась.

Фалькон проснулся с похмелья и с трудом натянул джинсы, чтобы открыть дверь. Джинсы едва держались у него на бедрах, он даже не потрудился застегнуть их до конца, и из-под них выглядывал треугольник белых трусов. Фалькон почесал живот и наступил одной босой ногой на другую. Яркий солнечный свет, ворвавшийся в дом, как только он приоткрыл дверь, ослепил его. Он сощурился и приставил руку к глазам, нажимая большим пальцем на висок, чтобы приглушить головную боль.

— Кто это? — буркнул он.

Мара недоверчиво посмотрела на небритое лицо с мутными глазами, на взъерошенные волосы и сказала:

— Уже 11 часов! Вы что, только встаете?

— Господи Боже мой, — простонал Фалькон. Он никогда не забудет этого осуждающего голоса, даже через миллион лет. Из всех дней, когда она могла появиться в «Би-Баре», она выбрала именно этот! Он медленно опустил руку и мучительно сощурился, чтобы глаза наконец освоились и подтвердили то, что уже слышали уши.

Да, это и впрямь была Мара Эйнсворт. И все тот же обвиняющий, издевательский взгляд, как на похоронах Гранта!

Фалькон решил захлопнуть перед ней дверь. Он ничего ей не должен. Год назад он предложил ей свою помощь, она отказалась, и в весьма недвусмысленных выражениях.

Зачем она здесь сейчас?

Судя по лицу, собирается изображать строгую пуританку. Он не намерен играть с ней…

Мнение Мары, что Фалькон беспутный, безответственный тип, подтвердилось, когда она осмотрела его с головы до пальцев босых ног. Резкий запах пива ударил ей в нос, она брезгливо поморщилась. Он пьян. Вернее, не успел опохмелиться. Еле держится на ногах.

— Может, вы пригласите меня войти? — поинтересовалась она.

Фалькон сильно запаздывал с ответом, очевидно, был просто не в состоянии это сделать, и Мара не стала дожидаться приглашения. Она отстранила Фалькона и прошла прямо в гостиную, оставив его стоять в дверях.

Дом был темный и холодный. Массивная кожаная мебель, казалось, была завезена сюда еще испанскими конквистадорами. Кирпичный пол устилали циновки племени навахо, и Мара не могла оторвать взгляда от полок, уставленных ценными индейскими украшениями. Испанскую тему в комнате дополняли роскошные декоративные вазы в нишах. Красивый ухоженный дом. Странно, учитывая образ жизни обитавшего здесь холостяка.

— Мне нужно с вами поговорить, — сказала Мара, не поворачивая к нему лица. С ней творилось что-то непонятное: ею овладело непреодолимое животное влечение к этому человеку. Нет, она по-прежнему ненавидела его. Смешно и думать, что он может быть хоть сколько-нибудь привлекателен для нее.

Наконец Мара повернулась к хозяину дома с единственным желанием забыть про мощный электрический импульс, пронзивший ее насквозь, когда Фалькон в первый раз взглянул на нее в день их знакомства. Определенно что-то случилось в тот жаркий летний день на улице Далласа. Она презирала себя за то, что почувствовала тогда. И это повторилось теперь с новой силой.

Животный магнетизм, вздохнула она про себя.

Фалькон с тихим щелчком захлопнул дверь и прислонился к ней. Он стоял, сложив на голой груди руки, скрестив ступни ног, и пристально разглядывал Мару.

— Не думал, что вы когда-нибудь захотите меня увидеть.

Она вспыхнула. Краска залила ее шею и ударила в щеки, проступив на них двумя яркими розовыми пятнами.

— Я… я и не хотела. Его зрачки сузились.

— Но вы здесь?

Она тяжело перевела дух и кивнула.

— Ну что ж. — Он помолчал. — Что ж.

Фалькон не знал, что еще сказать. Какой-то невероятный поворот событий. Как раз тогда, когда он наконец вроде бы сумел убедить себя, что сможет без нее прожить, Мара появляется на пороге его дома. Надо признаться, она застала его не в лучшей форме.

Фалькон не предложил ей сесть: почему ей должно было быть лучше, чем ему!

Но это ничуть не мешало Фалькону испытывать ни с чем не сравнимое, всепоглощающее влечение к этой женщине, которое охватило его в первый же момент их встречи. Его губы растянулись в самодовольной улыбке. Значит, она готова признать, что между ними существует взаимное притяжение, и пришла извиниться за нанесенные ему оскорбления.

Кровь Фалькона заклокотала, плоть напряглась. Он и не собирался скрывать своего возбуждения. Раз она сама явилась к нему в дом, ей остается только смириться со всем увиденным.

Мара пришла в смятение от его жадного, откровенно сексуального взгляда. Мягкая ткань джинсов не скрывала выпуклости в сокровенном месте. С ней также творилось что-то необычное. Но еще больше смутило Мару то, как реагировало на это ее собственное тело. У нее перехватило дыхание и все внутри замерло в ожидании.

Но нужно было говорить о деле и уходить.

— Я пришла за помощью, которую вы предлагали мне год назад. Мне нужны деньги. Много денег.

Мара заметила, как резко изменилось выражение его лица, и поспешила закончить речь, прежде чем он выставит ее за дверь.

— Сюзанна очень больна. Она может умереть. — Мара проглотила болезненный комок, каждый раз встававший у нее в горле, когда она произносила эти слова. У нее лейкемия.

Фалькон мгновенно выпрямился, от его распущенности не осталось и следа: теперь он стоял посреди комнаты, опустив руки по швам.

— Грант последние месяцы перед смертью нигде не работал, и мы остались без медицинской страховки, денег на химиотерапию нет. Я обращалась в разные места, но всюду нам предлагали покинуть Даллас, а Грант говорил, что вы богаты, для вас это небольшие деньги, и я думаю, что для Сюзанны и для меня будет лучше, если мы останемся здесь. Вы поможете нам?

Во время этого произнесенного на одном дыхании монолога Фалькон придвинулся к Маре на несколько шагов. Но когда он протянул руку, чтобы выразить ей свое сочувствие, в чем она так очевидно нуждалась, она инстинктивно подалась назад.

Значит, ей нужны только его деньги, а сам он нисколько ее не интересует. Это ясно как день.

— Я буду работать на вас. — Она задыхалась. — Вести хозяйство, готовить, стирать — все что угодно. Я умею вести бухгалтерские книги. Я отработаю долг до последнего пенни, обещаю. Я… я совершенно раздавлена: Помогите, прошу вас…

У Фалькона ныло все внутри. Мара, прелестная Мара, опустилась до униженной мольбы. Она не просит дать ей деньги — она хочет их отработать. Не желает быть ему обязанной. Настолько презирает его.

Это было написано у нее на лице, когда Мара смотрела на него. Она до сих пор обвиняет его в смерти Гранта. И не собирается его прощать. Никогда.

Почему тогда он должен давать ей деньги?

Потому что это был шанс, пусть незначительный, но все-таки шанс хоть отчасти разделить с ней ее беду. Единственная возможность приблизиться к ней!

И это бедное дитя. Он вспомнил Сюзанну, блеск ее карих глаз, выглядывавших из-за маминой юбки, и ребячливое хихиканье, прежде чем она совсем от него спряталась. Дети вообще не должны серьезно болеть! Но представить себе это забавное, милое существо прикованным к постели…

— Как же… Но ведь она поправится?

— Есть надежда, где-то три к одному, что ей поможет химиотерапия. Но клиника не приступит к лечению, пока они не получат гарантию, что я могу заплатить. Вы могли бы… вы поможете нам?

— Назовите мне сумму. Завтра я встречусь со своим бухгалтером и выпишу вам чек.

— Благодарю вас, — сказала Мара. Он заметил, что она сделала было к нему шаг, будто хотела обнять его, разделить с ним переполнявшую ее радость, но потом, должно быть, вспомнила, кто он такой, и осталась на месте.

— Благодарю вас, — повторила она. Теперь Мара уже не смотрела на него, а смотрела на свои руки: она сжала их в кулаки с такой силой, что они побелели.

— Я могу начать работать прямо сейчас, — сказала она.

— В этом нет необходимости, — жестко ответил он.

У нее поднялись брови:

— Я вас не понимаю.

— Не хочу, чтобы вы ходили тут с видом собственной непогрешимости, следили за каждым моим шагом и казнили меня взглядом своих огромных голубых глаз. Вы получите деньги, но в ваших услугах я не нуждаюсь.

Мара почувствовала себя глубоко оскорбленной и еле удержалась, чтобы не отказаться от этих денег, но мысль о дочери заставила ее взять себя в руки. Она прикусила нижнюю губу и промолчала.

— Может, прекратим этот разговор? — раздраженно сказал Фалькон. — У меня раскалывается голова, мне нужно принять аспирин.

— Я верну вам долг, — почти шепотом проговорила Мара, — потом когда-нибудь. — Она поспешила к двери. Для этого ей нужно было пройти мимо Фалькона. Он стоял, преграждая ей путь, и не двигался. Она слегка его задела, их тела соприкоснулись, и ее охватила дрожь.

— Вот черт, вы что, боитесь платяных вшей, что так брезгуете дотронуться до меня?

— Нет-нет… я только…

— Убирайтесь к черту, — гневно воскликнул Фалькон. Он распахнул дверь и держал ее открытой до тех пор, пока Мара поспешно не вышла, успев все-таки сунуть ему в руку записку с домашним адресом, а потом с грохотом захлопнул ее у нее за спиной. — На черта нужны мне эти женщины?

Фалькон в клочья разорвал листок, мельком все же заглянув в него. Он даже не встретится с ней, чтобы передать ей чек, — пусть этим занимается его бухгалтер. Не могло быть и речи о том, чтобы он помогал ей. Эти деньги предназначаются Гранту и больному ребенку. Ей он не даст ничего. Он надеется, что их пути никогда не пересекутся.

Больше его и Мару Эйнсворт ничто не связывает.

 

Глава 2

— У вас нет денег.

— Что?!

— Повторяю, Фалькон, у вас просто нет денег, чтобы вручить вексель какой-то девице с улицы.

— Поосторожней с выражениями, Аарон. Мара Эйнсворт — леди.

— Мои извинения. Но это совершенно не меняет положения дел.

— И как же обстоят мои дела? — поинтересовался Фалькон.

— Грубо говоря, вы спустили состояние деда, и все это за каких-нибудь пять лет.

Фалькон не поверил своим ушам. Он перестал вышагивать по толстому ковру, устилавшему пол, и опустился на сиденье из хрома и кожи, каких было много в этом фешенебельном офисе.

— Я полагаю, вы шутите?

— Хотелось бы, чтобы это было шуткой.

— Но почему вы не предупредили меня раньше?

— Я вас предупреждал.

Фалькон вспомнил, что пару раз Аарон действительно остерегал его от каких-то рискованных вложений. Потом пошли машины, вечеринки, туры в Европу, подарки подружкам. Он и представить не мог, что потратил столько денег всего лишь за пять лет.

— Сколько же у меня осталось? — спросил он Аарона, все еще не в состоянии прийти в себя от этого неожиданного известия.

— Ровно столько, чтобы поддерживать «Би-Бар» на плаву — если, конечно, не запускать дела на ранчо и уделять ему достаточно внимания. Но недостаточно, чтобы одалживать тысячи долларов какой-то девице.

— Леди, — поправил Фалькон. — Мара — леди.

— Леди, — согласился Аарон.

Фалькон уронил голову на руки. Он всегда мог обратиться за помощью к семье: его родители, братья и сестра не отказали бы ему в критической ситуации. К тому же у него имелись еще тетя и двое дядюшек. Но он был не в силах признаться кому-нибудь из них в растрате наследства. Никогда он не оказывался в столь унизительном положении. Как ему посмотреть в глаза отцу, которого он так подвел? Мать станет скрывать огорчение, ведь она знает, как может быть суров отец с теми, кто причиняет ей боль, особенно если это их собственные дети.

Фалькон был средним из «трех птенцов» Уайтлоу, известных под этим именем в окрестностях «Ястребиного гнезда», ранчо на северо-западе Техаса, где они выросли. Отец Фалькона, Гарт, был человеком строгих правил, требовавшим честности, ответственности и взаимовыручки от сыновей и дочери. Но Гарт Уайтлоу слишком туго натянул поводья, и все трое — Фалькон, его старший брат Закарий и младшая сестра Коллин — взбунтовались.

Они заключили тайный союз «Тройка бесстрашных» и всегда поддерживали и покрывали друг друга, если их ловили на каких-нибудь шалостях. Не то чтобы они совершали что-то предосудительное, но они были упрямые, неуправляемые — все трое, и им приходилось проявлять немалое мужество, чтобы выбраться из тех отчаянных ситуаций, в которые они без конца попадали.

Их проступки нещадно наказывались, но они оставались такими же отважными и неугомонными. Фалькон и в детстве был столь же неукротим и дик, как его предки команчи. Годы совсем его не изменили. В свои тридцать он был одиноким волком, не желавшим ни с кем и ни с чем себя связывать.

Его брат и сестра также не определились в жизни. Сестра Коллин, черноволосая, кареглазая бунтарка, расстраивала все попытки своего отца устроить ее личную жизнь, дважды принимая предложения руки против его воли — и расстроив обе помолвки, когда, как и предсказывал ее отец, женихи оказывались скотами и хамами. Зак, с волосами черными как смоль и прекрасными, загадочными глазами, стал затворником, упорно избегавшим женщин.

Благодаря союзу «Тройка бесстрашных» Фалькону часто удавалось избежать последствий своих дурацких выходок. Что же удивительного, что он так беспечно и безответственно обошелся со своим наследством? Но на этот раз ему и в голову не приходило разделить свои трудности с Заком и Коллин. Возможно, настало время принимать самостоятельные решения. Наконец он должен повести себя как надежный, положительный, достойный доверия человек, какого пытались вырастить из него родители.

— Но что-нибудь мы можем сделать для Мары и Сюзанны? — спросил Фалькон человека, сидящего за столом напротив него.

Аарон жевал карандаш — дурная привычка, которую выдавали желтоватые следы на зубах.

— Есть один выход.

Фалькон подождал ответа, но Аарон хранил молчание. Тогда Фалькон переспросил:

— И что же это за выход?

— Вы можете на ней жениться.

— Что?! — Фалькон подскочил на месте и оперся ладонями о мраморную крышку стола. — И что это даст? — спросил он, угрожающе придвигаясь к собеседнику.

— Благодаря таланту вашего бухгалтера у вас есть блестящий план спасения. Видите ли, страховая компания хочет, чтобы ферма обеспечивала медицинское страхование работникам вашего ранчо. Поэтому у меня была возможность оговорить особое условие в контракте, которое позволяет вам застраховать ваших иждивенцев, как только они у вас появятся — в данном случае после женитьбы.

— Это невероятно. Аарон улыбнулся:

— Я думал так же, когда вписывал этот пункт в соглашение со страховой компанией. Но вы можете жениться на Маре Эйнсворт, и вам выплатят сто процентов затрат на лечение Сюзанны по этой страховке на следующий же день.

— Я должен подумать, — сказал Фалькон, вставая и направляясь к двери. Взявшись за ручку, он на секунду повернулся к Аарону:

— Вы уверены, что это единственный способ помочь им?

Аарон пожал плечами:

— Вы можете в любой момент продать «Би-Бар» и отдать ей вырученные деньги. Фалькон состроил гримасу:

— Не говорите глупостей.

— Я просто был откровенен с вами, — парировал Аарон. — Ваши возможности ограничены, Фалькон. Дайте мне знать, когда примете решение.

Когда Фалькон выходил из офиса, у него звенело в ушах. В нем боролись самые разнообразные чувства, не последним из которых был стыд. Что скажут его родители, особенно мать, когда узнают, как непростительно он обошелся с наследством деда? И какими глазами он будет смотреть на Мару, когда она узнает правду? Пять лет беспутной жизни уничтожили почти все его состояние. И что станет с Марой и Сюзанной, если он не найдет им необходимую сумму?

Ты можешь жениться на ней.

Как он может жениться на женщине, которая его презирает? Женщине, которая никогда не простит ему, что стала вдовой? Женщине, которая шарахается от его прикосновения?

К несчастью, у него нет выбора. Так получилось, что выбора нет и у нее. Они оба поставлены перед необходимостью. Это будет один из тех браков по расчету, когда людей объединяет общее имя и общий дом — и ничего больше.

Ужасно!

Но ведь на время. Пока Сюзанна в опасности. Как только минует кризис, все будет кончено. И все это время он будет находиться рядом с Марой, не смея прикоснуться к ней.

Фалькон не стал терять время и задерживаться на мысли, почему мог не сработать мароновский план. Он запрыгнул в свой «порше» и на всей скорости помчался по адресу, который он успел прочитать на клочке бумаги перед тем, как разорвать его.

Он нашел ее дом на тенистой улице в тихом, старинном районе Далласа. Улица состояла из деревянных двухэтажных домов с большими крытыми крылечками. Один дом был обнесен беленым частоколом. Как оказалось, именно в нем и жила Мара Эйнсворт.

Машины он не заметил — наверное, Мары не было дома, но он все-таки постучал.

Мара открыла дверь. На ней были коротко обрезанные джинсы и далласская футболка. Она была босиком и без лифчика — он заметил, как заострились ее соски, стоило ей взглянуть на него.

Он притягивал ее, но в то же время был ненавистен ей. Чистой воды безумие! Он боролся с влечением к ней, зная, что это ни к чему не приведет. Но ему-то было ясно, что мощное взаимное притяжение между ними никуда не делось.

— Привет, — наконец выдавил он.

— Ах, это вы. Я приняла вас за свою соседку Салли.

Конечно, он не Салли. Фалькон немного постоял на крыльце, ожидая, что она пригласит его в дом. Она не двигалась, поэтому он последовал ее примеру и вошел без приглашения. Дверь за ним захлопнулась.

— Где Сюзанна? — спросил он, потому что девочка не появлялась.

— Она все еще в больнице.

— О-о!

Фалькон окинул комнату критическим взглядом, желая отыскать в ней что-нибудь, что оттолкнуло бы его так же, как он отталкивал Мару. Гостиная была выдержана в спокойных, неярких тонах. Линии простые, современные, приятные взгляду. Мара, видно, любила зелень, потому что комната была настоящим садом. Кушетка была завалена пухлыми подушками, и уютное кресло так и приглашало опуститься в него.

Но Фалькон не мог себе этого позволить. После всего, что он ей наговорил, она могла запросто вышвырнуть его за дверь. Он повернулся, чтобы видеть ее лицо.

Мара стояла, прислонившись к двери, в точности как он в день ее посещения, но в ее позе не было и тени расслабленности.

— Я не принес вам чек, — сказал он. Она прикусила нижнюю губу — Вы передумали помогать нам?

— Нет, я не передумал, — раздраженно возразил он. — У меня нет денег. Она недоверчиво фыркнула:

— Вы хотите сказать, у вас нет денег, чтобы одолжить их мне.

Он заметался по комнате, точно тигр в клетке.

— Я сказал именно то, что хотел сказать: у меня нет денег.

Он остановился у камина спиной к ней, опершись обеими руками о каминную полку.

— Похоже, я за пять лет спустил большую часть наследства, и теперь моих денег хватит лишь на то, чтобы поддерживать «Би-Бар» на плаву.

— Жаль, — ответила она.

Он вздрогнул, глаза его вспыхнули.

— Я не нуждаюсь в вашей жалости.

— Мне жаль не вас, — возразила она.

Да, в ее глазах не было жалости — это было разочарование. И отвращение. Где-то глубоко внутри разгоралась ярость — какого черта он должен это терпеть!

На нем не было вины, он не убивал Гранта Эйнсворта. Почему он должен чувствовать ответственность за судьбу его жены и ребенка?

Если бы не эта история, никому не было бы дела до того, как он обошелся со своими деньгами.

— Вы могли бы сообщить мне все это по телефону, — заметила Мара. — Зачем было беспокоиться и приходить сюда?

— Хотя я не в состоянии дать вам деньги, как обещал, есть другой способ помочь вам.

Надежда засветилась в ее глазах, распустившись как редкий, прекрасный цветок. Фалькон со страхом подумал, какое разочарование постигнет ее, когда он скажет ей то, что должен сказать.

— Если вы выйдете за меня замуж, — гробовым голосом объявил он, — Сюзанна получит мою медицинскую страховку на следующий день после того, как мы подпишем брачный контракт.

— Что?

Ему показалось, что она вот-вот упадет в обморок, и он сделал шаг, чтобы поддержать ее. Но Мара отпрянула.

— Я не понимаю, — сказала она.

— Мне кажется, я высказался достаточно ясно, — грубо ответил он. — Деньги по моему страховому полису будут выплачены любому из моих иждивенцев, даже если причина выплаты существовала до того, как иждивенец стал являться таковым. Если вы выйдете за меня замуж, моя страховка обеспечит лечение Сюзанны.

— Выйти за вас замуж?

— Да, черт возьми, выйти за меня! И нечего говорить об этом таким страшным голосом.

— Я… я… просто удивлена.

Мара тяжело опустилась в кресло:

— Я не думала снова выходить замуж.

— В особенности за такого, как я, — докончил за нее Фалькон. Она нахмурила брови:

— Я не знаю, что вам ответить.

— Ответьте «да».

Их взгляды встретились, и он увидел смятение в ее глазах. Фалькон понимал, что должен оставить ей шанс отказаться. Тогда он вышел бы из игры, и все трудности ей пришлось бы преодолевать самой. Но правда была в том, что Фалькон чувствовал потребность быть причастным к ее спасению, ему хотелось оправдаться в ее глазах, завоевать ее уважение, доказать ей, что он не такое ничтожество, как она думает.

— Это будет фиктивный брак, — сказал он. — Нам, конечно, придется жить вместе, но мы что-нибудь придумаем.

— Я не хочу бросать свой дом.

— Но это же только дом, — возразил Фалькон.

— Нет, для меня он значит гораздо больше, — сказала Мара, и глаза ее вспыхнули негодованием. — Это мое родное место, здесь все мои друзья. Я не могу его потерять…

И она прикусила губу, чтобы не выдать Фалькону свою трагедию, страх, что она может потерять и Сюзанну!

Он видел, что из глаз ее вот-вот брызнут слезы. Он понимал, что Мара готова вновь оттолкнуть его, но он все равно должен как-то утешить ее. Он поднял ее с кресла и прижал к себе. К его удивлению, она обняла его за пояс, положила голову ему на грудь и разрыдалась. Фалькон крепче сжал ее плечи и зашептал слова утешения. Неизвестно, сколько они так простояли, но, когда Мара наконец перестала плакать, Фалькон одной рукой гладил ее волосы, а другой все крепче обнимал ее. Он чувствовал комок в горле, сердце ныло, он отдал бы все на свете, чтобы быть достойным ее. Но слишком поздно. Он вел беспутную жизнь, потакая любой своей прихоти, и теперь, если два остальных члена «Тройки бесстрашных» не придут на помощь своему брату, ему придется расхлебывать последствия собственного безрассудства.

Он почувствовал, что Мара пришла в себя — она не пыталась вырваться, но тело ее напряглось, и Фалькон понял, что если он ее не отпустит сейчас же, то она вырвется.

— Выходи за меня, — прошептал он. — Ради Сюзанны! Я обещаю, ты не будешь ничем стеснена в моем доме. Выходи за меня замуж.

Она тяжело и прерывисто вздохнула, словно всхлипнула, тут же зажав рот ладонью. Потом опустила руки и подняла к нему заплаканное лицо.

— Да, — сказала она осипшим голосом. — Ладно.

Она сделала шаг назад, и Фалькон был вынужден отпустить ее.

— Я достану лицензию, — сказал он, — тебе нужно будет сделать анализ крови…

— Ладно. Когда?

— Ну, как можно скорее, ты так не думаешь?

Лицо у Мары осунулась, глаза покраснели от слез, но она бесстрашно взглянула на Фалькона и сказала:

— Ты мне сообщишь куда и когда, и я приду. Этот вынужденный переход на «ты» взволновал Фалькона.

— Я помогу тебе перевезти вещи…

— Я оставлю в доме все как есть, — сказала она твердо, — это мой дом и дом Сюзанны. Когда эта комедия с… замужеством закончится, — Мара подавила слезы, — и Сюзанна выздоровеет, мы вернемся сюда. А теперь уйди, пожалуйста. Я не могу тебя больше видеть.

Фалькон отступил к двери, не в силах оторвать от нее глаз. Мара его ненавидит, а он собирается на ней жениться! Но ему придется принести ей эту жертву! И все же, захлопнув за собой дверь, Фалькон почувствовал, что близок к отчаянию.

Как, черт возьми, они переживут этот год?!

 

Глава 3

Наступил день бракосочетания. Мара чувствовала себя пойманной в ловушку. Нет, это далеко не идеальное решение проблемы, не то, чего она хотела. Но по крайней мере ей не надо уезжать из Далласа. Сюзанна останется в той же школе, а она сможет присматривать за домом. Однако за эти маленькие победы придется заплатить высокую цену — выйти замуж за человека, виновного в смерти Гранта.

Фалькон обещал, что это будет фиктивный брак, но тут же, не сходя с места, потребовал, чтобы они жили вместе. В противном случае у страховой компании возникли бы сомнения в реальности этого брака, и они отказались бы от выплаты денег — что ж, все это вполне похоже на правду.

Но их союз — фикция. Фарс. Она будет миссис Фалькон Уайтлоу. Она выйдет замуж за человека, которого презирает, за человека такого безответственного, что он сумел за пять лет промотать огромное наследство. Она будет жить в его доме, готовить ему еду, гладить одежду. Будет его женой.

Но она никогда не простит его. То, что он сделал, нельзя простить. И в то же время она будет ему обязана за помощь, которую он ей предоставил…

Мара разрывалась надвое, потому что кроме ненависти и презрения она испытывала к Фалькону Уайтлоу еще кое-какие чувства. Этот человек притягивал ее, и, как ни пытался рассудок Мары Эйнсворт убедить ее в том, что не может ей нравиться этот красивый повеса, тело всякий раз, когда Фалькон был рядом, убеждало ее в обратном.

Как же она будет жить с ним под одной крышей?

— Ты готова? — Приглушенный голос Фалькона у самого уха пробудил Мару от ее мыслей. — Пора.

— Да, я готова. — Мара повернулась к Фалькону. Судя по виду, настроение у него было не лучше, чем у нее. — Ты хочешь, чтобы кто-нибудь присутствовал? Кто-нибудь из родственников? — спросила она.

— Нет, а ты?

— Мои родители умерли, и у меня нет ни братьев, ни сестер.

Но у Фалькона-то была семья, Мара знала. Грант рассказывал ей о «Тройке бесстрашных». Наверное, сегодня ему их не хватает. Интересно, как он собирается им объяснить все это.

Слушая, как судья произносит слова, узаконивающие его союз с Марой Эйнсворт (теперь уже Уайтлоу!), Фалькон размышлял о том же. Как он объяснит столь неожиданное появление жены и ребенка своей семье? Как он объяснит эту странную свадьбу, на которую никто из них не был приглашен?

Правду сказать нельзя, но и лгать он тоже не хотел. Лучше сообщить половину правды. Сказать, что он встретил поразительную женщину и они не хотели откладывать бракосочетание. Можно пообещать представить им свою жену, как только представится удобный случай, но пока они с Марой вынуждены оставаться в Далласе, потому что дочка больна и нуждается в лечении. Это их успокоит на некоторое время.

А дальше?

О будущем позаботимся в свое время, решил он. Сейчас по крайней мере нужно думать о настоящем.

В нужный момент он ответил «Да» и поглядел на Мару, чтобы увидеть, как она дает согласие на их брак. Мара стояла бледная, покусывая нижнюю губу. Фалькону стало жаль ее. Прежде чем Фалькон успел развить эту мысль, судья предложил ему поцеловать невесту.

Фалькон положил руки Маре на плечи, потому что боялся, как бы она не отшатнулась от него. Он смотрел ей в лицо, медленно приближая губы к ее губам, пока ресницы Мары не опустились. Тело невесты было совершенно неподатливым, но ее рот… ее рот приоткрылся навстречу его губам.

Фалькон целовал много женщин, но никогда в жизни не испытывал ничего подобного. Он встретил ее губы с благоговением и трепетом, отдавая ей себя и умоляя ее принять его дар.

Он почувствовал и услышал ее взволнованный вздох, она отдала всю себя этому поцелую, ее тело дрожало, таяло, и ее губы прижались к его рту так сладко, что сердце у Фалькона чуть не разорвалось от счастья.

Но через секунду она оторвалась от него, вскрикнув от негодования и тут же подавив этот вскрик.

Ее глаза, расширенные и полные ужаса, смотрели на него так, как будто он был виноват в ее капитуляции.

Фалькон повернулся к судье с улыбкой — по крайней мере растянул губы, как он это обычно делал, когда улыбался, — пожал ему руку, принял поздравления, не рискуя обнять свою жену за талию, но, выходя из зала, старался держаться к ней как можно ближе.

Судья знал его отца, но пообещал Фалькону не рассказывать ему про этот брак, пока Фалькон сам не расскажет. Но Фалькон все-таки постарался сохранить вид счастливого новобрачного, пока за ним не закрылась дверь. Ему не хотелось, чтобы до его семьи дошли слухи об истинной подоплеке этого брака. Потом он придумает, как объяснить положение дел, не выставляя себя в черном свете.

Фалькон открыл дверцу своего «порше», и Мара в длинном платье цвета слоновой кости села в машину. Они поехали забирать Сюзанну, ей стало лучше, и врачи разрешили ей пожить дома перед новым курсом лечения. Странное название индуктивная терапия, подумал Фалькон, но так в больнице называли химиотерапию, вызывающую ремиссию. Лечение будет длиться 6 или 12 недель, курс начнется в понедельник. Если ее состояние стабилизируется, ей разрешат на выходные уезжать домой.

— Как ты объяснила Сюзанне, что выходишь замуж? — спросил Фалькон. Мара вспыхнула.

— Я сказала, что мы встретились и очень полюбили друг друга, а теперь вот — поженились.

Фалькон так резко нажал на тормоз, что чуть было не устроил аварию.

— Что ты ей сказала?

— А что, ты думал, я ей скажу?! Что я выхожу за тебя из-за денег на ее лечение? Она очень впечатлительная. Я хочу оставить ей некоторые иллюзии, не хочу, чтобы она знала, какова жизнь… на самом деле.

— И что же она подумает, когда увидит, как ты шарахаешься от меня? Или ты думаешь, она не заметит? — саркастически спросил он.

— Я… — По правде говоря, Мара не задумывалась о том, что последует за их бракосочетанием. Она робко посмотрела на Фалькона. — Я надеюсь, что перестану шарахаться… — сказала она.

— Отлично! — пробормотал Фалькон. — Просто замечательно. А как насчет супружеской спальни? Как ты объяснишь этому чувствительному ребенку, что мы с тобой спим в разных комнатах?

— Я буду ночевать радом с Сюзанной, — сказала Мара. — Ты будешь чутким мужем, который разрешит мне уделять максимум внимания больной дочери.

Фалькон возмущенно фыркнул.

— Ты все продумала уже, да?

— Я не придумала только, как мне избежать этого брака! — огрызнулась Мара.

Фалькон припарковал «порше» возле детской больницы и повернулся к Маре.

— Ну хорошо, — сказал он, — давай договоримся о некоторых вещах, прежде чем войдем к Сюзанне.

Мара скрестила руки на груди.

— Я слушаю.

— Ты хочешь, чтобы Сюзанна поверила, что мы по-настоящему женаты. Я тоже этого хочу.

Мара фыркнула. Фалькон сделал вид, что не обратил внимания на промелькнувшую на лице Мары презрительную гримасу, и продолжал:

— Я думаю, нам надо принять несколько условий. Первое: больше никаких вздрагиваний, вскриков и никакого шараханья, когда я радом. Согласна?

Мара быстро кивнула.

— Второе: ни с кем не болтать, никаких сплетен, о'кей?

— Разумеется.

Фалькон сделал глубокий вдох.

— И третье: ты должна позволить мне оказывать тебе внимание.

— Что?! Ты с ума сошел? Какое внимание! Конечно, нет!

— Этого ты не продумала, — проявляя незаурядное терпение, возразил Фалькон. — Разве Сюзанна не увидит, что ты обращаешься со мной не так, как ты обращалась с Грантом? Она обязательно что-нибудь заподозрит, если я ни разу не поцелую тебя и никогда не буду обнимать.

Фалькон смотрел на Мару. На лице ее отражалась внутренняя борьба, и он увидел, что в конце концов она сдалась. Она вздернула подбородок и сжала руки в маленькие упрямые кулачки.

— Хорошо, — пробормотала она сквозь зубы, — пусть будет по-твоему. Но не вздумай приставать ко мне, Фалькон. Я этого не допущу. — В ее глазах блеснули гневные слезы.

Были вещи, с которыми ей приходилось мириться, пока она была женой Гранта, и которых она больше не собиралась допускать. Она не позволит себе второй раз совершить одну и ту же ошибку. И правда, лучше сразу же выработать правила совместной жизни с Фальконом, это защитит ее в дальнейшем.

Фалькон ожидал большей готовности к сотрудничеству. Но все-таки они сумели хоть о чем-то договориться. Впервые с тех пор, как он согласился на эту невыносимую ситуацию, Фалькон ощутил нечто похожее на надежду. Ему можно будет целовать Мару, обнимать ее, и; может быть, когда она узнает его лучше, когда он завоюет ее уважение, она позволит большее…

У него впереди целый год, чтобы проявить себя. Мара говорила, что, если после химиотерапии у Сюзанны будет ремиссия в течение года, это будет значить, что лечение подействовало. По крайней мере в течение этого срока Мара и Сюзанна останутся с ним. А год — это не так уж мало.

— Я не собираюсь выходить за пределы разумного, чтобы убедить Сюзанну, что у нас нормальные отношения.

Он понимал, что его идея о «необходимых» знаках внимания — полная противоположность настрою Мары. Но он не собирался давать обещаний, которые не сможет сдержать.

— Ну что, пойдем заберем ее?

Фалькон и забыл, как Сюзанна похожа на мать. Та же форма лица, те же высокие скулы и короткий прямой нос. И такие же широко расставленные глаза, как у Мары. Фалькон был поражен, когда увидел, насколько серьезно больна девочка. Это было все равно что увидеть бледной и худой Мару. Острая жалость пронзила его.

— Ну как ты, Сюзанна? — спросил он мягко. — Ты меня помнишь?

Мара сидела на кровати рядом с дочерью, и Сюзанна робко выглядывала из-за ее плеча.

— Мама хочет тебе кое-что сказать, — произнес Фалькон.

Мара бросила на него встревоженный взгляд и с улыбкой наклонилась к Сюзанне.

— Да, солнышко. Сегодня утром мы с Фальконом поженились.

Сюзанна с любопытством поглядела на Фалькона.

— Значит, ты теперь мой папа?

Фалькон почувствовал, как пол ускользает у него из-под ног. В сущности, он еще ни разу не задумался о том, какую ответственность на себя берет.

— Я… я надеюсь, да…

— Ты мне купишь лошадку?

— Сюзанна! — воскликнула Мара. — Ты не должна просить мистера Уайтлоу покупать тебе вещи!

— Почему? Если он мой папа! — И она снова обратилась к Фалькону:

— Ты мне купишь пони?

Мара беспомощно посмотрела на Фалькона. Фалькон тоже беспомощно пожал плечами. Потом повернулся к Сюзанне:

— Конечно, куплю, солнышко. Ты какого цвета пони хочешь? Мара поджала губы.

— Ты ее избалуешь, — сказала она.

— Папы для этого и существуют, — возразил Фалькон. — Правда, Сюзанна? — Он улыбнулся и взъерошил девочке волосы.

Сюзанна просияла.

— Ага.

Фалькон перестал гладить Сюзанну по голове, внезапно вспомнив, что ей предстоит химиотерапия и эти шелковые волосы выпадут… Он сохранил улыбку на лице ради Сюзанны, но сердцу его стало больно.

Мара увидела, что Сюзанна улыбается, впервые с тех пор, как она в больнице, и простила Фалькону, что он хочет угодить ее дочери. Как бы то ни было, нельзя отрицать, что Фалькон может дать Сюзанне то, чего Грант никогда ей не давал. Они с Грантом едва сводили концы с концами. Но она не собиралась высказывать эти мысли вслух. И пообещала себе прикусить язык и держать свои соображения при себе — ради девочки.

Сюзанна должна была съехать по лестнице на своем кресле на колесиках, но, когда они добрались до ступеней, Фалькон подхватил девочку на руки. Мара даже не успела возмутиться, потому что свободной рукой Фалькон обнял ее за талию и крепко прижал к себе. Его быстрый предостерегающий взгляд не позволил ей освободиться, и, ошарашенная, она стала спускаться вниз.

Из больницы они вышли втроем, держась за руки, Сюзанна посередине, как настоящая семья.

— Поехали домой, мама, — сказала дочка.

— Мы поедем в мой дом, — ответил Фалькон. — Ты не против? Сюзанна нахмурилась.

— Я живу на ферме, — добавил Фалькон. Сюзанна засияла.

— И мой пони тоже будет жить у тебя на ферме?

— Да, конечно.

— А мама?

— Без мамы мы никуда не поедем, — твердо сказал Фалькон.

— Ой, хорошо, — обрадовалась Сюзанна, — так поехали скорей!

Мара удивлялась, как легко Фалькон завоевал доверие ее дочери и убедил ее в том, что им гораздо лучше жить у него на ферме, чем в доме, который мать с таким трудом купила для них обеих.

Фалькон оказался прекрасным собеседником, он совершенно очаровал Сюзанну по дороге на ферму «Би-Бар» рассказами о «Тройке бесстрашных». «Порше», пообещал он, скоро будет заменен семейным автомобилем. Мара не стала возражать Фалькону, пусть сам во всем разберется.

Когда Фалькон закончил очередной анекдот из своей жизни, Сюзанна сказала с легким вздохом:

— Мне очень хочется сестричку. Вы с мамой не могли бы сделать мне сестричку?

Обменявшись с Марой испуганными взглядами, Фалькон криво улыбнулся:

— Как мама решит.

— Ты согласна, мама?

— Ну, это не так просто, как купить пони, — ответила Мара, скрыв раздражение. — Давай подождем, пока ты выздоровеешь, а там посмотрим.

Она не хотела разрушать мечты Сюзанны, как бы далеко они ни зашли. Тем более что неизвестно, как долго девочке еще придется мечтать.

Мара с трудом проглотила комок в горле и усилием воли выдавила на лице улыбку:

— Кроме того, ты будешь играть со своим новым пони, и у тебя совсем не будет времени на сестричку.

— Вот мы и дома, — объявил Фалькон. Он отстегнул ремень безопасности и взял Сюзанну на руки.

— Пойдем, я покажу тебе твой новый дом. Мара шла следом за ними, чувствуя себя забытой, и, хотя не признавалась себе в этом, немного ревновала Сюзанну. Когда она совсем уже было решила, что Фалькон хочет оставить ее за дверью, он вдруг остановился и поставил Сюзанну на ноги перед испанской аркой.

— Есть у нас один обычай, который необходимо соблюдать. — Он подмигнул Сюзанне и вдруг, без всякого предупреждения, сгреб Мару в охапку. — Я должен перенести невесту через порог.

Сюзанна разразилась звонким смехом:

— Мама, Фалькон взял тебя на ручки.

— И правда!

Мара была очень довольна, что Сюзанна называла Фалькона по имени. Ей было бы неприятно, если бы Фалькон так быстро заменил Гранта в сердце ее дочери. Но, к счастью, дети обладают способностью быстро восстанавливать душевное равновесие, и смерть отца не оказала на Сюзанну разрушительного влияния.

— Сюзанна, ты можешь дотянуться до двери?

Если Фалькон так и будет здесь стоять как вкопанный, он устанет и в конце концов уронит меня.

— Какая ты глупая, мама, — засмеялась Сюзанна.

Фалькон не ожидал услышать эти дразнящие нотки в голосе Мары. Ему нравилось держать ее на руках, и он хотел подняться вверх по лестнице и опустить Мару на кровать, которую он приготовил для нее.

Сюзанна толкнула дверь, и Фалькон прошел следом за ней в дом. Ему удалось запечатлеть быстрый обжигающий поцелуй на Мариных губах, прежде чем поставить ее на пол. Она готова была уничтожить его взглядом, но присутствие Сюзанны сдержало ее от резких проявлений неприязни. А Фалькону пришло в голову, что любовь и ненависть неразделимы и что у этого брака есть будущее.

— Добро пожаловать в ваше новое жилище, миссис Уайтлоу, — сказал он.

Злое выражение пробежало по лицу Мары и мгновенно испарилось, так что он не заметил бы его, если бы не наблюдал за ней. Он стиснул зубы. Значит, она не хочет носить его фамилию.

Никогда раньше Фалькон не мечтал ни о чем таком, чего нельзя было бы купить за деньги или попросить. Сейчас он явно стремился к чему-то, что было за пределами его возможностей. До этого момента Фалькон не подозревал, как рьяно он способен биться за осуществление своих желаний. И как ни неприятно ему было в этом признаваться, он хотел, чтобы у Мары возникло столь же сильное влечение к нему, как и у него к ней.

Возможно, ему понадобится время, чтобы найти верный путь к ее сердцу, но отступать он не собирался. Он понимал, что стоит у подножия высокой горы и восхождение будет нелегким. Но при мысли о награде, которая ждет его на вершине, он, не задумываясь, готов был ринуться в путь.

Знать бы, что это за награда.

Но сейчас ему нужно было позаботиться о том, чтобы устроить их в доме. Он повел Мару и Сюзанну наверх показать им хозяйскую спальню и спальню для гостей, расположенную чуть дальше.

— Я буду жить в комнате этажом ниже. Таким образом мы будем избавлены от необходимости слишком часто видеть друг друга.

Накануне Мара перевозила свои вещи и очень беспокоилась, как бы Фалькон не занял одну из верхних комнат. И сейчас, когда она узнала, что он решил обосноваться внизу, ей едва удалось подавить вздох облегчения.

— Мы присоединимся к тебе чуточку позже, мне надо переодеться к ланчу.

Фалькон не мог удержаться, чтобы еще раз не взглянуть на свою новую жену и ребенка, и стал спускаться вниз.

Через час они все собрались на кухне. Фалькону наконец-то представилась возможность вдоволь любоваться женой. На ней были джинсы, плотно облегавшие бедра и длинные стройные ноги, и простая клетчатая ковбойка, расстегнутая на две верхние пуговицы, чуть-чуть обозначавшая округлости груди. Она закатала рукава, волосы завязала сзади хвостом и стала похожа на девочку. Ему захотелось тоже стать подростком, везти ее на заднем сиденье открытого автомобиля и до бесконечности болтать с ней обо всем подряд.

— Хотелось бы скорее приступить к завтраку, — сказала Мара, заметив накрытый стол с готовыми закусками.

Фалькон улыбнулся:

— С удовольствием. Здесь весь мой репертуар: бифштекс, печеный картофель и салат — все, что я умею.

Он придвинул Маре стул и начал разливать по хрустальным бокалам сухое красное вино.

— Вино? — поразилась Мара. — За ланчем?

— Уже довольно поздно для ланча, к тому же мы только что поженились, напомнил Фалькон.

Мара вспыхнула, сама не отдавая себе отчета в том, что она почувствовала: досаду или удовольствие. Скорее всего, и то и другое. Ее можно было извинить: ситуация и в самом деле довольно сложная.

Фалькон налил немного молока в винный бокал для Сюзанны:

— Ты тоже можешь присоединиться к нашему тосту и выпить с нами за счастье.

— Мара не могла не заметить, как обрадовалась дочь, что ее приняли во взрослую компанию. Похоже, Фалькон обладает способностью привлекать к себе женщин любого возраста. Поухаживав за дамами, Фалькон занял свое место за столом, поднял бокал и произнес обещанный тост.

— За долгую и счастливую жизнь! — провозгласил он.

Мара посмотрела на него с недоумением, смешанным с ужасом: такой тост уместен для новобрачных, но между ними сидела Сюзанна — ее жизнь на волоске, и этот тост в ее присутствии прозвучал слишком жестоко. Фалькон стоял с поднятым бокалом, не обращая внимания на создавшуюся паузу и приглашая Мару присоединиться к его тосту.

Наконец Мара поднялась.

— За долгую и счастливую жизнь, — как эхо отозвалась она и чокнулась бокалами с ним и с Сюзанной.

— За долгую и счастливую жизнь, — сказала Сюзанна и с улыбкой отпила молока из своего бокала. — Мама, я такая голодная, давайте скорее поедим.

Это был хороший знак. После кратковременной терапии Сюзанна постоянно чувствовала слабость и тошноту, и врач прописал ей инъекции бенадрила, чтобы снять эти симптомы. Кажется, лекарство помогло.

— А после ланча мы могли бы посмотреть лошадей в конюшне, — предложил Фалькон Сюзанне.

— А мой пони там? Фалькон рассмеялся:

— Нет еще. Но у меня есть несколько жеребят, с которыми ты можешь поиграть.

Сюзанна сияла от счастья. Как ему это удается? Мара недоумевала. Возможно, она не в силах была развеселить Сюзанну, потому что самой ей слишком часто хотелось плакать. Так что, быть может, общение с Фальконом пойдет девочке на пользу.

— Хочешь, пойдем с нами. — Фалькон уже направлялся к выходу, держа за руку Сюзанну.

Мара была сыта по горло Фальконом, но она боялась оставить Сюзанну без присмотра.

Фалькон прочитал сомнение в ее глазах:

— Не бойся, я не допущу, чтобы с ней что-нибудь случилось.

— Сюзанна проводила много времени с лошадьми, она знает, как себя с ними вести. — Ее голос прозвучал колко и язвительно, и Мара пожалела, что не может взять свои слова назад. Но было поздно: Фалькон нахмурился и повернулся к ней спиной.

— Мы ненадолго, — бросил он напоследок. Мара окинула взглядом беспорядок на кухне и поняла, что у нее есть способ хоть как-то оплатить ему издержки, связанные с женитьбой. На кухне было гораздо больше работы, чем только мытье посуды после еды. Видимо, у Фалькона давно не было экономки: на полу скопилась вековая пыль, всюду царил беспорядок. Если бы позволило время, можно было бы еще столько всего переделать: занавески на окнах, цветы на подоконниках, холодильник, газовая плита — все нуждалось в хозяйской руке. Для начала она помыла посуду и выкинула мусор.

Мара как раз принялась мыть дверцу холодильника, когда вернулись Фалькон с Сюзанной. Тут только она осознала, что их не было почти целый час. Как быстро пролетело время! Мара оглянулась: кухня сверкала чистотой. Ее взгляд обратился к Фалькону.

По обеспокоенному выражению его лица она поняла, что что-то не так.

— Не ожидал, что мы проведем на воздухе столько времени. Сюзанна немного устала — я отнесу ее наверх.

Но глаза его говорили: не оставляй меня с ней одного, пожалуйста.

Фалькон был очень напуган. Без видимой причины Сюзанна вдруг стала похожа на спущенный воздушный шар: еще минуту назад она гладила по загривку гнедую кобылку с четырьмя белыми носочками, а в следующий момент уже цеплялась за его штанину, как будто та была единственной вещью, способной удержать ее в вертикальном положении. Он взял ее на руки и понес домой.

Она как-то странно затихла, он чувствовал ее неровное дыхание у себя на шее. Еще больше он боялся реакции Мары на состояние дочери.

— Мы не делали ничего, требующего хоть какого-то физического усилия. Фалькон с трудом осознал, что разговаривает с Марой. Он ждал, пока Мара стелила постель, чтобы уложить Сюзанну. — Секунду назад все было прекрасно, а в следующий момент она уже спала стоя.

— Вам ничего и не надо было делать, сказала Мара. — Это болезнь, она отнимает у нее силы.

Она сняла с девочки теннисные туфли и укрыла ее простыней и стеганым одеялом. Сюзанна спала мертвым сном.

Мара взглянула на Фалькона, и ей невольно захотелось разгладить морщинку беспокойства, пролегшую между его бровями.

— Все будет в порядке, как только она отдохнет и наберется сил.

Но в его голубых глазах по-прежнему виднелся страх. Тогда она протянула ему руку.

— Ты не виноват, — сказала она тихо. — Ты все делал так, как надо.

Он как будто не сразу ощутил ее прикосновение, посмотрел на нее и сжал ее руку в своей.

— Пойдем вниз, нам надо поговорить.

Мара чувствовала силу его руки и много еще такого, что ей совсем не обязательно было чувствовать. Мгновение она сопротивлялась его нежному напору, но потом сдалась и спустилась с ним по лестнице.

Фалькон сел на тяжелую темного дерева кушетку, обтянутую кожей, и притянул Мару к себе.

Она прильнула к его груди и услышала гулкий стук сердца. Ее рука лежала в его ладони. Она даже не пыталась освободиться. Ему нужно было утешение, так же как и ей, и она не могла отказать ему в этом. Довольно долго они сидели в полной тишине.

Незаметно приблизились сумерки. Свет, проникавший в комнату сквозь полукруглые окна, постепенно становился бледно-желтым, розовым, затем оранжевым. Еще немного, и все погрузится во мрак.

— Я думала, ты хотел поговорить, — прервала молчание Мара.

— Да. Мне прежде всего необходимо знать: она обязательно выздоровеет?

Мара почувствовала, как слезы подступают к ее глазам.

— Да.

Фалькон еще сильнее сжал ее в своих объятиях:

— Правда или это просто твое желание? Мара рассказала ему все, что она знала об острой лимфатической лейкемии. О том, что необходимо шесть-семь месяцев химиотерапии, чтобы болезнь перестала прогрессировать. О том, что эффективность лечения составляет 73 процента. О вероятности рецидива, который может случиться в любой момент и свести на нет весь курс химиотерапии, после чего придется все начинать заново.

— Если в течение всего курса не будет рецидивов, она сможет спокойно вернуться домой.

— А если нет?

— Придется проводить трансплантацию костного мозга.

— А если и это не поможет?

Мара вырвалась из его объятий, поднялась и встала напротив него, готовая в любой момент дать отпор.

— Что ты хочешь, чтобы я сказала? Что Сюзанна может умереть? Да, такая возможность не исключена. Теперь ты доволен?

Он поднялся. Тон у него был не менее решительный:

— Нет. Не доволен. Но как ты можешь жить, зная это, и ничего не предпринимать? Гнев ее внезапно улетучился.

— А что я могу? — тихо сказала она, глаза ее потухли.

— Мара, я…

Фалькон бросился к Маре, но она вывернулась и убежала. Фалькон остался стоять. И зачем он взял на себя такую ответственность? Лучше бы просто занял денег на лечение. Он не подумал, что на его глазах будет умирать Сюзанна Эйнсворт. А главное, не подумал о том, что ему придется смотреть, как будет страдать Мара, если ее дочь не выживет.

Но теперь поздно думать об этом. Он любит Мару. И часть его души навсегда отдана Сюзанне. Их связали незримые узы, о существовании которых он и не подозревал до того, как эта женщина и девочка вошли в его жизнь.

Сюзанна получит самое лучшее лечение, какое только возможно, — деньги не имеют значения. Даже если ему придется пройти через унижение и просить взаймы у своих родителей.

 

Глава 4

Фалькон был женат уже две недели. Сюзанна продолжала проходить курс химиотерапии. Для него это было поводом постоянно находиться дома: когда бы Мара с дочкой ни возвращались, Фалькон встречал их, брал девочку на руки и нес ее в спальню. Свой «порше» он сменил на автофургон, чтобы Маре было удобнее возить Сюзанну в больницу. Пока Мара стелила постель, он держал на руках это хрупкое существо, а потом бережно укладывал и укрывал одеялом.

Ему было все труднее и труднее улыбаться Сюзанне, он делал огромное внутреннее усилие, чтобы сохранять жизнерадостность. Мара ходила подавленная, глаза ее потускнели, в них застыла тревога. Это вряд ли шло Сюзанне на пользу.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Фалькон девочку. Он сразу же пожалел о своих словах, но, к его удивлению, Сюзанна подняла руки вверх и помахала ими как крыльями.

— Так себе, — ответила она.

— Зачем спрашивать, ты же знаешь, что она больна, — строго осадила его Мара.

— Сегодня больна, а завтра уже нет. Правда, Сюзанна?

Он хотел убрать челку с ее лба, и пучок волос остался у него в руке. Раскрытыми от ужаса глазами Фалькон смотрел на Мару, но не нашел успокоения. Она была так же потрясена, как и он. Фалькон попытался спрятать волосы, но Сюзанна заметила это, взяла их в руки и стала рассматривать.

— У меня волосы выпадают, — спокойно сказала она.

— Похоже на то, — согласился Фалькон.

— Доктор Сортино говорит, что это хороший знак. Значит, лекарство помогает, — объяснила она. — Я хочу красную шляпку, такую же, как у моей новой подружки Пэтси. Хорошо?

— Да, солнышко. Мы с мамой обязательно купим тебе шляпку.

Фалькон хотел было поиграть с локоном, упавшим на щеку Сюзанны, но вовремя отдернул руку. Что, если локон тоже останется у него в руке? Сюзанну, похоже, это не беспокоило, но Фалькон все еще не мог прийти в себя.

Он укрыл Сюзанну одеялом и наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб. И тут понял, что, если химиотерапия не поможет, он просто сойдет с ума. Фалькон уже начал читать о пересадке костного мозга. Это была мучительная операция, для которой трудно было найти доноров. Кроме того, лечение не всегда оказывалось эффективным. Статистика была малообнадеживающая. Он даже представить себе не мог, как Сюзанна перенесет это, если она так страдает от индуктивной терапии.

Когда он поднялся, Мара уже вышла из комнаты. Это было на нее не похоже. Обычно она оставалась, чтобы почитать Сюзанне вслух после его ухода.

— Интересно, где мама? — сказал Фалькон.

— Только что вышла, — сообщила Сюзанна. — Опять плачет.

— Опять?

— Она думает, я не знаю, но я уже видела, как она плачет, много раз. Мама думает, я умру. А ты как думаешь?

Фалькон был потрясен ее непосредственностью. Он хотел ответить: «Конечно, нет!», но это было бы нечестно. С другой стороны, разве нужно восьмилетнему ребенку знать, что у него не так уж много шансов остаться в живых?

Это Маре следует отвечать на такие вопросы, подумал он.

— А как это — умереть? — спросила Сюзанна, прежде чем он успел что-то сказать. Фалькон горько усмехнулся.

— Ты задаешь слишком трудные вопросы, кисонька. Я и не знаю, что ответить. Лучше выздоравливай побыстрей.

Сюзанна наморщила нос.

— Ты не ответил на мой первый вопрос. Я правда умру?

— Нет, радость моя. Ты выздоровеешь. — Это был единственный ответ, который мог дать ей Фалькон. — Но тебе нужно отдыхать и беречь себя.

Фалькон удивился, что Сюзанна так легко поверила ему. Она закрыла глаза и опустила голову на подушку.

— Скажи маме, это ничего, что она плачет. Я понимаю.

У Фалькона защемило сердце.

— Я скажу ей, — с трудом выдавил он и как можно быстрее вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Ему не пришлось долго искать Мару. Она стояла здесь, за стеной, со скрещенными на груди руками, с опущенной головой.

— Ты все слышала? — спросил он тихо. Она взглянула на него и кивнула, глаза ее налились слезами, одна из них медленно поползла по щеке.

— Я не знал, что сказать, — признался он.

— Ты ответил как раз так, как нужно.

— Я солгал.

— Это не ложь! Она будет жить! — страстно возразила Мара.

Фалькон положил руку ей на плечо и повел в спальню.

— Сюзанна может нас услышать, — предостерег он.

Мара отдернула плечо и, вместо того чтобы идти в спальню, устремилась вниз по лестнице.

— Там мы сможем спокойно поговорить. Фалькон последовал за ней. Хотя эти две недели брака не были легкими, до сих пор им с Марой удавалось сохранять цивилизованные отношения. Теперь у него появилось ощущение, что перемирию пришел конец.

На кухне Мара нашла стакан и кусочек льда и налила себе чаю. Она выпила половину и вытерла губы тыльной стороной ладони.

— Давай покончим с этим раз и навсегда.

— Я не собираюсь воевать с тобой, — сказал Фалькон.

Мару переполняло скрытое возбуждение; не реализованное, оно грозило взрывом. Она стукнула стаканом по столу.

— Тебе, наверное, не хватает этих твоих ночных гуляний… с женщинами…

— Не начинай, — предостерегающе ответил Фалькон. Он взял ее за плечи и встряхнул. — Я понимаю, что ты сильно нервничаешь из-за Сюзанны, но это не повод срывать раздражение на мне.

Мара неподвижно смотрела на Фалькона, ошеломленная неопровержимостью его доводов. Каждое утро она просыпалась в смятении и страхе, мешавших ей нормально жить в течение дня. Мысль о том, как вести себя с Фальконом, сводила ее с ума. Действительно, она презирала его безответственность, привычку полагаться на авось. Но вряд ли она перенесла бы эти две недели кошмара, если бы не его улыбка, легкие поддразнивания, невинная лесть. А еще столько недель впереди!

Мара подняла глаза, и он прочитал в них раскаяние.

— Прости меня, — прошептала она. Ее губы дрожали, влажные глаза излучали трепетный свет. Фалькон больше не думал, он действовал под влиянием импульса. Его рот оказался на уровне ее рта, их губы слились в страстном поцелуе. Он чувствовал, как под его прикосновениями налились ее груди, услышал ее стон.

Руки Мары скользили по его спине. Ей хотелось заглушить боль, скопившуюся глубоко внутри в ее душе, хотелось раствориться в нем, стать с ним единым целым, новым существом, более сильным, способным противостоять ужасной неуверенности в будущем.

— Фалькон, — молила она срывающимся голосом. — Пожалуйста, Фалькон.

Фалькон схватил ее на руки и понес в спальню. Ногой он захлопнул дверь, опустил Мару на кровать и завладел ее губами.

— Ты предохраняешься? — спросил он. Было бы жестоко вмешивать в этот кошмар невинное дитя. Позже, если все будет складываться нормально, можно будет подумать о втором ребенке. Но не сейчас. Он ждал ответа, еле сдерживая мучительное желание. Мара судорожно кивнула.

— Быстрее, — бормотала она. — Прошу тебя, быстрее.

Ей не терпелось коснуться горячей кожи Фалькона, ощутить его мужскую силу. Она расстегнула его рубашку и обнажила плечи, впиваясь ртом в упругие мускулы, впитывая в себя вкус и запах его тела. Она услышала звук расстегивающейся молнии и почувствовала, как он стягивает с нее джинсы и колготки.

Теперь ее тело было полностью доступно для ласк. Она вся извивалась и вздрагивала от возбуждения, которое становилось непереносимым.

Зубы ее впились в его плечо, но она совершенно не сознавала этого, зная только, что она его хочет, что он нужен ей прямо сейчас.

Она принялась страстно ласкать выпуклость под его джинсами, и он застонал, как раненый зверь. В нетерпении он лишь слегка приспустил джинсы вместе с трусами.

Еще секунда, и она содрогнулась от наслаждения, почувствовав, как его тяжелая горячая плоть вошла в нее.

Бедра Мары приподнимались в такт его движениям, она отыскала ртом его рот. Ее тело стало содрогаться в конвульсиях, она задыхалась, стараясь принять его как можно глубже, оставляя следы ногтей на его лопатках, сжимая его ногами и не отпуская до тех пор, пока все не кончилось.

Мара чувствовала, как слезы проступают сквозь плотно закрытые веки. Она лежала совершенно расслабленная, пытаясь восстановить дыхание, не в силах шевельнуться.

Торжествующая и до смерти перепуганная.

Что она натворила? Мара яростно оттолкнула Фалькона, и тот перевернулся на спину. Из груди его вырвался глубокий вздох удовлетворения. А она нервно ползала по кровати, натягивая на себя нижнее белье и джинсы, которые болтались у нее на коленках. Потом стала искать блузку, одной рукой прикрывая грудь.

— Куда ты так торопишься? — удивился Фалькон.

— Я… мне нужно выбраться отсюда. Фалькон сбросил наполовину спущенные джинсы на пол. Только тут Мара поняла, что они не в состоянии были даже раздеться, так сильна была их страсть. Она бросила взгляд на Фалькона — и тут же пожалела об этом: такой самодовольный у него был вид. Впрочем, чего же от него ожидать? Она ведь сама набросилась на него. Что же ему оставалось? О чем она только думала? Занималась любовью — нет, нет, занималась сексом с человеком, которого презирает.

Она искала утешения, и он охотно предложил его. Скотина, грубиян, похотливый кобель.

— Нечего меня разглядывать, — огрызнулась она, отыскав блузку. Фалькон засмеялся. Она смерила его презрительным взглядом:

— Что за смех?

— Смотрю на тебя. И не делай вид, что ничего не произошло.

— Ничего не произошло!

Мара повернулась и вышла из комнаты. В последний момент она еле сдержалась, чтобы не хлопнуть дверью. Но покой Сюзанны был ей дороже всего на свете.

Поднимаясь по лестнице, Мара с ожесточением стукнула кулаком по перилам:

— Как я могла это допустить? Идиотка! Кажется, я окончательно тронулась.

В то же время она не могла не признать, что никогда не испытывала ничего подобного в постели с мужчиной. Она так до конца и не понимала, что же все-таки произошло. Самое ужасное для нее заключалось в том, что вряд ли она сможет сопротивляться Фалькону, если он решится на повторный шаг.

Пора пересмотреть ее отношения с Фальконом Уайтлоу. Может, если вглядеться внимательнее, можно найти в нем такие качества, которые оправдают ее поведение.

Прошло уже три томительных недели, с тех пор как Фалькон занимался любовью со своей женой. Она бросала на него косые взгляды каждый раз, когда он оказывался поблизости, словно боялась, что он вот-вот набросится на нее и потащит в спальню. Но Фалькон даже не делал попыток подойти к ней. При одном взгляде на нее было ясно, что она даст суровый отпор малейшему поползновению с его стороны. Ему ничего не оставалось, как ждать, когда она сама сделает первый шаг.

Но ему необходимо было поделиться с кем-нибудь своими переживаниями. Может ли, в самом деле, человек так сильно хотеть женщину, которая шарахается в сторону, едва завидев его? А ведь он не переставал надеяться, что когда-нибудь Мара простит его — и себя — и их брак перестанет быть фикцией. Бесконечными размышлениями на эту тему Фалькон чуть не довел себя до сумасшествия, но так и не нашел ответа на мучившие его вопросы. В конце концов он решил встретиться со своим братом Заком, чтобы обсудить с ним эту проблему. Зак был самым близким ему человеком, к которому он обращался каждый раз, когда ему требовалось дружеское участие.

Расстаться с Марой и Сюзанной даже на пару дней, чтобы посетить «Ястребиное гнездо», Фалькон был не в состоянии. Поэтому он пригласил Зака к себе в Даллас.

— Как дела? — спросил Зак.

— Я женился, — признался Фалькон. На том конце трубки помолчали:

— Кто эта женщина?

— Ты ее не знаешь. У нее больная дочь. Были причины… Послушай, это не телефонный разговор. Ты можешь приехать?

— Я буду сегодня вечером.

У Зака был собственный самолет, так что — никаких проблем! Братья договорились встретиться в Международном аэропорту Далласа.

Фалькон понимал, что до поры до времени не стоит представлять жену и брата друг другу. Поэтому он повез Зака ужинать в город.

— Что думает твоя жена по поводу того, где ты проводишь вечер? осведомился Зак, отложив в сторону меню.

— Мы с Марой не отчитываемся друг перед другом.

Зак недоверчиво приподнял брови:

— Но ты же все-таки женат, братишка.

— Ну, у меня… трудности, — признался Фалькон.

— Какие?

Оказалось достаточно сложным растолковать Заку, что брак этот фиктивный. Зак не скрыл недоумения:

— Никогда не слышал о более идиотской причине для женитьбы. Тебе нужно было взять деньги у меня. Или у отца.

Глаза Зака сузились, и Фалькон почувствовал себя неловко под его проницательным взглядом.

— Не верю я, что ты женился на этой женщине только для того, чтобы помочь ей. Ты влюблен в нее, так ведь?

Фалькон вспыхнул. Рассказать ему все?

— Да, я к ней неравнодушен, — признался он.

Ему не хотелось произносить слово «любовь», хотя то, что они испытывали, сильно смахивало на нее. Но только дурак может признаться, что любит, в такой ситуации.

— К несчастью, она меня не переносит, — сказал он Заку. Зак присвистнул:

— Плохи дела. И никакой надежды, что она переменится?

— Есть, небольшая. — Фалькон изо всех сил старался выглядеть беззаботным.

— Так зачем, собственно, ты мне позвонил?

— Наверное, мне хотелось убедиться, что я не круглый идиот, — буркнул Фалькон. Зак рассмеялся:

— Ты ей ничем не обязан. Как только ребенок поправится, вы сможете развестись, и ты быстро ее забудешь.

Губы Фалькона дрогнули.

— Я не собираюсь забывать ее. А ребенка зовут Сюзанна.

— Ого, у братишки прорезались острые зубки. Если ты так решительно настроен, то почему ничего не предпринимаешь?

— Что, по-твоему, я должен предпринять?

— Добивайся ее, завоюй ее любовь, пусть ваш брак станет реальностью.

— Но как? — голос Фалькона звучал жалобно.

Зак глотнул немного виски:

— У меня есть предложение. Не знаю, правда, придется ли оно тебе по вкусу.

— Я не вижу выхода. Что ты предлагаешь?

— Поставь ей ультиматум.

— Что-о?

— Скажи ей, что ты не можешь превратиться в евнуха на столь продолжительный срок и, если она не хочет, чтобы ты заводил романы на стороне, пусть исполняет свои супружеские обязанности.

Фалькон покраснел:

— Я не могу требовать от нее этого.

— Но почему?

— Это не было условием договора.

— И что же?

— Ты-то можешь позволить себе быть черствым, бессердечным негодяем. Фалькону вдруг стало жаль женщин, влюблявшихся в его брата.

Зак пожал плечами:

— Ты спрашивал моего совета, я его дал. Но ты волен поступать по собственному усмотрению.

Может быть, думал про себя Фалькон, нечестно требовать от Мары супружеских отношений, а что, если просто предложить ей спать вместе? Их единственный сексуальный опыт показал, что они прекрасно подходят друг другу. Этого недостаточно для прочных отношений, но с чего-то ведь нужно начать.

— Спасибо, что приехал, Зак, — сказал Фалькон.

— Ерунда. Когда же я увижу идеал?

— Не в этот раз, — предупредил Фалькон. Ему не хотелось, чтобы Зак видел, как Мара от него шарахается. Одно дело — посвятить старшего брата в свои проблемы, и совсем другое — превратить его в непосредственного свидетеля. Если лечение Сюзанны пройдет удачно, мы сможем приехать на наш семейный пикник в День труда.

— Очень надеюсь вас увидеть. Зак бросил салфетку на чистую, нетронутую тарелку.

— Если мы закончили, — он усмехнулся, — я сегодня же возвращаюсь в «Ястребиное гнездо». Возьму такси до аэропорта. А тебе, думаю, лучше ехать домой.

Фалькон поднялся и пожал брату руку:

— До встречи, Зак. Я, пожалуй, последую твоему совету.

Он делал это не потому, что Мара стала бы беспокоиться за него. Не так уж она к нему расположена. Ему нужно было пожелать спокойной ночи Сюзанне, прежде чем она ляжет спать.

— Подумай о том, что я сказал. — Слова Зака вывели его из задумчивости.

К черту! Фалькону больше нечего обдумывать.

 

Глава 5

— Фалькон дома?

Мара напряглась при звуке женского голоса на том конце провода.

— Да, дома, — ответила она.

— С кем я говорю? — спросил женский голос.

— Это его жена, — не без вызова ответила Мара.

— Ах, в таком случае, я полагаю, он не сможет прилететь на выходные в Нью-Йорк.

— Это полностью зависит от него.

— О-о-о… — Слова Мары вызвали явное замешательство у ее собеседницы.

В самом деле, думала Мара, было ли у нее хоть какое-то право указывать Фалькону, когда и куда ему ехать? Она — его жена, но их брак не больше чем фикция. Если ему вздумается отправиться в романтическое путешествие в Нью-Йорк с какой-нибудь роскошной южанкой, разве может она возражать?

— Сейчас я его позову, — заключила Мара, положив трубку на письменный стол. Фалькон сидел на кухне с Сюзанной.

— Тебя к телефону, — сообщила Мара. Фалькон лениво протянул руку за трубкой. Мара стояла, скрестив на груди руки, и слушала с видом одновременно вызывающим и беспомощным. Она знала, что у ее мужа должно быть много старых подружек, и ей интересно было взглянуть, как поведет он себя в такой ситуации.

— А, это ты, Фелисия. — Фалькон повернулся к Маре спиной и понизил голос. — Да, я женат… примерно два месяца. Фелисия, свадьба была очень скромная, мы не приглашали даже родственников. — Голос его звучал сердито. — В Нью-Йорк? На эти выходные?

Фалькон оглянулся на Мару, лицо его выражало недоверие.

— Моя жена не возражает? С чего ты взяла? Он нахмурился.

— Она тебе так сказала?

Мара с безразличным видом пожала плечами.

— Нет, Фелисия, приехать я не смогу. У меня есть обязательства.

Даже из противоположного угла комнаты Мара услышала женский смех и заметила, как Фалькон смущенно покраснел.

— Знаю, раньше меня ничто не останавливало, — прошипел Фалькон в трубку, но с тех пор, как я обзавелся семьей, все по-другому.

Он немного помолчал.

— У меня есть дочь, — продолжал он. — Ей восемь. Кстати, у нас запланировано кое-что на ближайший уик-энд, поедем покупать ей пони. Так что боюсь, нам не удастся встретиться в Нью-Йорке. Желаю хорошо провести время. Пока.

Фалькон раздраженно повесил трубку и недовольно повернулся к Маре. Тут он заметил Сюзанну: она смотрела на него удивленными, широко раскрытыми глазами.

— Ты уже позавтракала? — обратился он к девочке. — Мне необходимо поговорить с мамой с глазу на глаз.

На пути в кабинет, расположенный напротив его спальни, он не произнес ни единого слова и, пропустив Мару вперед, угрожающе захлопнул за собой дверь. Он стоял, широко расставив ноги, руки сжав в кулаки.

— Как ты осмелилась даже заикнуться Фелисии о том, что я могу лететь в Нью-Йорк? Я женатый человек… и отношусь к этому вполне серьезно.

— Это брак по расчету, — уточнила Мара. — Все просто и ясно.

— Разве я хоть раз уезжал из дома один, без тебя и Сюзанны, в эти два месяца? — Фалькон был вне себя. — Хорошо, однажды такое было. — Он вспомнил свою встречу с Заком. — Но хоть одну ночь я провел вне дома?

— Нет.

— В таком случае с чего ты взяла, что я способен развлекаться в Нью-Йорке с другой женщиной? Или ты этого хочешь?

— Нет. — Мара говорила тихо, словно оправдываясь. Она подняла голову:

— Я… я подумала, может быть, тебе нужна женщина.

— Какая угодно, лишь бы не ты, не так ли? — продолжил он за нее. Мара совершенно растерялась.

— Я думала…

— Ты ни о чем не думала, — прервал ее Фалькон. — Иначе бы ты догадалась, что для меня не существует других женщин, кроме тебя.

Ее глаза расширились от удивления, она ожидала услышать что угодно, только не это.

Фалькон не скрывал своего желания, не сводил с нее ненасытного, пожирающего взгляда. Ему следовало воспользоваться советом Зака и в тот же день, вернувшись домой, заявить свои супружеские права.

Но дома он застал Мару и Сюзанну в ванной наверху, они находились там уже около часа: ребенка тошнило, головка ее повисла над раковиной. Фалькон сел за спиной у Мары, так они просидели все время, пока девочка не обессилела окончательно, уронив голову на колени Маре. Фалькон отнес ее в спальню и принялся рассказывать ей на сон грядущий забавные случаи из своего детства.

У Мары было такое несчастное, измученное лицо — он сразу понял, что ничего не скажет ей этой ночью. Следующие две недели тоже не предоставили ему удобного случая для объяснений. Фалькон вынужден был признать, что его потребности отошли на второй план. Впервые в жизни он вел себя как настоящий альтруист.

И вот только что он убедился, что такое самопожертвование ничуть не возвысило его в глазах Мары. Она уверена, что ему ничего не стоит променять их с Сюзанной на увеселительную поездку в Нью-Йорк.

— Должно быть, ты совсем обо мне не думаешь. — Он горестно сморщил лоб.

Мара поняла, что совершила ошибку. И поняла, почему она это сделала. Услышав женский голос по телефону, она почувствовала приступ ревности к этой женщине, как и к любой другой, которая когда-нибудь удостаивалась внимания Фалькона. Его внимание должно принадлежать только ей.

К несчастью для него и для себя самой, она малодушно не решалась ему об этом сказать. Он не сделал ни единой попытки сблизиться с ней с той самой ночи, когда они принадлежали друг другу. А ее охватывало волнение каждый раз, стоило ему лишь слегка коснуться ее руки. Она не решалась взглянуть ему в лицо из страха выдать свои чувства, которых он, как ей казалось, ничуть не разделял. По всей видимости, она поставила Фалькона в неловкое положение, решившись искать утешения у него на груди. Наверное, он не получил такого удовольствия, как она, и не жаждет повторения.

Что же удивительного в том, что он поддерживает отношения с Фелисией и даже сам просил ее позвонить? А теперь он уверяет ее, что она ошибается, что уик-энд с ней и Сюзанной он предпочитает обществу роковой женщины.

— Прости… я ошиблась. Но я бы поняла, если бы ты захотел поехать развлечься в Нью-Йорк. Я бы все поняла.

— Иногда мне хочется хорошенько тебя встряхнуть. — Фалькон схватил ее за плечи. — Я схожу с ума по тебе, как ты не понимаешь?! Мне не терпится любить тебя, ощутить вкус и запах твоего тела, я никак не могу забыть его. Ни одна женщина для меня не существует. Я хочу только тебя.

Его рот оказался на уровне ее рта, его губы искали ее губы, его руки жаждали ее тела. Не сразу он понял, что она плачет.

Он отстранился, отступил назад и схватился за голову.

— Черт! Мара, прости меня.

Мара стояла, зажмурившись и зажав рукой рот.

— Не волнуйся, это больше не повторится. Я в состоянии себя контролировать. Я не животное.

Он повернулся на каблуках и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

Мара разразилась рыданиями.

— Господи, что я наделала, как мне теперь быть? — Она разговаривала с пустой комнатой.

Как можно было влюбиться в человека, виновного в смерти Гранта? Как можно было позволить ему прикасаться к ней, любить ее, если все равно невозможно его простить?

Прошло уже больше года со дня смерти Гранта. Враждебные чувства давно должны были рассеяться. Но каждый раз, когда она вспоминала Гранта, досада, неловкость, раздражение всплывали на поверхность, и она ничего не могла с этим поделать. И пока ей не удастся побороть эти чувства, лучше держаться от Фалькона на расстоянии. Для его и для ее пользы.

Несмотря на их столкновение, Фалькон сдержал свое слово. На следующий день он объявил, что они поедут на аукцион выбирать пони для Сюзанны, как и было задумано.

— Мы подъедем как раз к тому моменту, когда пони выставят на продажу, чтобы Сюзанна не слишком утомилась, — пояснил он.

Когда настал долгожданный день, Сюзанна от нетерпения не могла усидеть на месте:

— Мама, собирайся поскорей, пожалуйста, уже пора выходить!

Мара оживилась, видя радость и волнение Сюзанны. Она быстро натянула джинсы, ковбойку, влезла в ботинки и побежала догонять Фалькона и Сюзанну.

Фалькон сидел во дворе за домом, на краю выложенного мозаикой фонтана. Сюзанна примостилась у него на коленях. Мара видела, как Фалькон протянул ее дочери монетку — бросить ее в фонтан и загадать желание.

— А ты уверен, что мое желание исполнится? — спросила его Сюзанна.

— Как знать, — загадочно протянул Фалькон. — Может быть, это волшебный фонтан.

Сюзанна зажмурилась и кинула пенни в воду. Брызги попали ей на лицо. Она открыла глаза и засмеялась. Фалькон стряхнул с одежды прозрачные капли.

Мара была тронута его нежностью к маленькой девочке.

— Я готова, — радостно крикнула им она. Но тут же спохватилась — ведь она решила не поддаваться чувствам, какие внушал ей Фалькон.

Мара стояла точно окаменевшая, а Фалькон не мог отвести от нее глаз. Она чувствовала, как от его взгляда жар разливается по ее телу. Как же ей хотелось отдать ему душу и сердце, всю себя, но она упорно подавляла эти неуместные желания.

Вспомни Гранта, стыдила она себя.

Но ненависть ее со временем поутихла и уже не мучила, как прежде.

Это потому, что ты знаешь, кто в действительности виноват в смерти Гранта. И это не Фалькон Уайтлоу. Признайся себе наконец. Только ты виновата. Ты знала, что может произойти, и ты отпустила его. Это только твоя вина. Ты виновата. Ты.

— Мара, что с тобой?

Голос Фалькона прервал поток самообвинений, роившихся в голове Мары. Она приложила палец к виску, чтобы унять боль.

— Все в порядке, — сказала она. — Мы идем?

Фалькон взял Сюзанну на руки и пошел навстречу Маре. Поравнявшись с ней, он обнял ее за талию и повел к машине. Они касались друг друга бедрами, Мара попыталась отстраниться, но Фалькон только еще крепче прижал ее. Она чувствовала тепло его руки у себя на талии, и в ней поднималось желание остаться с ним наедине.

Ты совсем лишилась рассудка, Мара. Ты не в своем уме. Как ты можешь даже думать о близости с Фальконом Уайтлоу? Он убил Гранта!

Нет, это ты убила Гранта.

Мара прикусила нижнюю губу. Хоть бы внутренний голос умолк и оставил наконец ее в покое.

Фалькон заметил морщинку у нее на лбу. Интересно, что ее так тревожит? Наверное, лучше было ему не признаваться в своих чувствах. Должно быть, она решила, что он намерен извлечь выгоду из сложившейся ситуации.

Но неужели она думает, что он способен силой взять то, что она не отдаст ему по доброй воле? Он никогда насильно не тащил женщину в постель. И несмотря на совет Зака, сейчас он делать это не собирался. Однако вряд ли ему удастся рассеять ее подозрения. Что бы он ни сказал, она ему не поверит. Лучше пусть все идет своим чередом.

На аукционе Фалькон издалека поприветствовал некоторых фермеров, приподнимая шляпу, но не стал подходить к ним, потому что Мара и Сюзанна были с ним. Он не хотел бы через год объяснять им, куда девались его жена и дочь. Вместо этого он занялся выбором пони для Сюзанны.

Скоро выяснилось, что Сюзанне больше по вкусу пегие лошадки.

— Мне нравятся пятнистые, — объявила она. Нелегко было подобрать животное, которое подошло бы Сюзанне. Лошадка должна была быть удобной и в то же время красиво сложенной. Они долго выбирали, аукцион уже подходил к концу, когда им с Сюзанной приглянулся один симпатичный пони.

— Вот этот! — Девочка едва не задохнулась от благоговения. — Пожалуйста, Фалькон, давай возьмем этого!

У пони была белая мордочка с черным пятном посредине. Фалькон так и не понял, был ли пони белый с черными пятнами или черный с белыми, такой он был пестрый.

— Я назову его Крапинка, — сказала Сюзанна, нежно обняв своего нового друга за шею. — Тебе нравится твое новое имя, Крапинка?

К ним приблизился один из фермеров, Фалькон давно его заметил.

— Как дела, Фалькон? — спросил он, чуть-чуть приподняв шляпу. Это был высокий мужчина необъятных размеров. — Может, представишь меня юной леди?

Он сказал «юной леди», ни на секунду не отрывая взгляда от Мары. Было очевидно, что не Сюзанна привлекла его внимание.

Скотоводческая ферма Сэма Лонгстрита и его отца граничила с «Ястребиным гнездом». Сэм был немного старше Фалькона, года на два, на три, но морщин на лице было больше, да и тощее угловатое тело загрубело от долгих часов работы на ферме. Его каштановые волосы выгорели на солнце и требовали стрижки, к тому же он несколько дней не брился. На нем были поношенные башмаки и потрепанные джинсы. Фалькон не знал, было ли это простым пренебрежением к своей внешности или следствием тяжелого положения дел на ферме. Отец Сэма вел какие-то совместные дела с его отцом, но подробности были ему неизвестны.

— Как поживаешь, Сэм? — в свою очередь поинтересовался Фалькон. — Позволь мне представить тебе мою жену Мару и дочь Сюзанну. Мара, это Сэм Лонгстрит. Несколько поколений наших предков жили бок о бок.

Сэм заулыбался:

— Большое удовольствие для меня встретить вас, мэм. А ты счастливчик, обратился он к Фалькону. — Я ничего не слышал от твоих насчет женитьбы.

— Они не знают, — ответил Фалькон.

— Не бойся, я даже не заикнусь им, — сказал Сэм. — Если это так важно для тебя.

— Я не делаю из этого тайны, — возразил Фалькон. — Просто не представилось удобного случая сообщить родным. Сэм продолжал ухмыляться.

— А можно рассказать Э. Д.?

Фалькон понял, что это только подольет масла в огонь. Слух о женитьбе быстро дойдет до его отца.

— Подожди денек, я сам оповещу их, а там добро пожаловать в гости.

Момент разоблачения неумолимо приближался. Придется рассказать отцу о своих подвигах, но преподнести новость так, чтобы семья не пожаловала поздравлять новобрачных раньше, чем он успеет наладить отношения с Марой.

Сэм опять повернулся к Маре:

— Как вам удалось приручить этого дикого жеребца?

Фалькон заметил испуг на лице Мары и догадался, что она пытается подобрать слова, чтобы наилучшим образом объяснить Сэму положение вещей.

— Нас познакомил мой старый друг, один из ветеранов Техасской футбольной команды, — опередил ее Фалькон. Это была чистая правда и в то же время не имело никакого отношения к существу дела.

— Я много потерял, что не был в Техасе. — Сэм с восхищением бросил взгляд на Мару.

Тут его внимание привлекла Сюзанна, она терлась носом о бархатистую шерстку пони. Сэм присел на корточки, так что его зеленые глаза оказались на уровне ее лица.

— Меня зовут Сэм, — сказал он доверительно, — а тебя?

К изумлению Фалькона, Сюзанна не убежала и не спряталась за юбкой матери. Она ответила с детской непосредственностью:

— Я Сюзанна, а это мой пони, его зовут Крапинка.

Сэм протянул свою мозолистую руку и потрепал пони по загривку.

— Довольно симпатичный, — сказал он. На Сюзанне была ее красная шляпка, внимательного взгляда было достаточно, чтобы понять, что под ней нет и намека на волосы. Сэм был не из тех, кто мог упустить из виду такую деталь. Не без удивления, но с симпатией он взглянул на Фалькона, оперся ладонями о колени и тяжело поднялся.

Он не стал задавать никаких вопросов относительно Сюзанны: на Западе сохранился обычай среди мужчин не заговаривать первым о чужих делах.

— Пожалуй, мне пора отправляться, — сказал Сэм. — Надо погрузить нового быка и скорей домой.

— Еще увидимся, — попрощался Фалькон.

— Буду надеяться. — Сэм улыбнулся в сторону Мары. — Мэм… — Он приложился мозолистым пальцем к полям потрепанной шляпы — знак уважения к жене Фалькона.

— Какой странный тип, — сказала Мара.

— Ну почему? — удивился Фалькон.

— Вид у него устрашающий и в то же время такие добрые глаза. Что представляет собой этот Сэм Лонгстрит?

Фалькон пожал плечами:

— Я мало с ним знаком, хотя мы долгое время жили по соседству. Он старше меня и Зака, отец с детства заставлял его работать с утра до вечера, он почти ни с кем не общался.

— Он расскажет твоей семье?

— Он расскажет своему отцу, а это одно и то же. Но не раньше завтрашнего утра. Я опережу его, позвоню родителям сегодня вечером.

— Как ты думаешь, что они скажут? Фалькон прекрасно представлял их реакцию.

— Они обрадуются, — соврал он. — Пойдемте, надо быстрее доставить пони домой, чтобы Сюзанна успела на нем покататься.

Но с приближением к дому Сюзанна чувствовала себя все хуже и хуже. Она была так слаба, что еле держалась на ногах, глаза слипались. Фалькон и Мара вместе уложили ее в постель, обещая, что она сядет на своего Крапинку, как только ей станет немного лучше.

— Тебе не кажется, что на сегодня с нее хватит развлечений? — спросил Фалькон у Мары, когда они вышли из комнаты.

— Поездка удалась, но следовало ожидать, что Сюзанна не выдержит такой нагрузки, — сказала Мара. — Думаю, она не променяла бы этот день ни на что в мире, — добавила она, видя, что Фалькон чувствует себя виноватым.

Фалькон немного успокоился. Ни к чему ему брать на себя ответственность за состояние Сюзанны. Раз Мара считает, что все нормально, он готов поверить ее словам.

— Я хочу, чтобы ты была рядом, когда я буду звонить родителям, — сказал Фалькон.

Мара последовала за ним в кабинет, села на стул у письменного стола. Фалькон расположился за бюро.

— Что ты им скажешь? — поинтересовалась Мара.

— Что я встретил женщину и мы поженились.

— Неужели они не зададут никаких вопросов?

— Может, и зададут.

— Как ты им… объяснишь? Фалькон усмехнулся.

— Смотря что они спросят.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — возразила Мара. — Ты же не собираешься говорить им правду?

Фалькон постучал пальцем по клавиатуре компьютера: этот бессмысленный разговор действовал ему на нервы.

— Не знаю. Пожалуй, рассказать все как есть им нельзя, они не поймут.

— А зачем я тебе нужна здесь? — спросила Мара.

— Вдруг им захочется поздороваться с тобой, пожелать тебе счастья, успокоил он ее.

«Они захотят большего», — со страхом подумал Фалькон. Наверняка они захотят выведать все о Маре Эйнсворт-Уайтлоу.

Он стал набирать номер. На том конце взяли трубку. Было слышно дыхание его матери — видимо, она запыхалась, подбегая к телефону.

— Привет, мам! — сказал Фалькон.

— Фалькон! Куда ты запропастился?! Ты не звонишь уже несколько месяцев!

— Я был занят, — мрачно ответил Фалькон.

— Так сильно занят, что не мог позвонить или написать родителям, чтобы они не думали, что ты валяешься где-нибудь мертвый! — с упреком воскликнула Кэнди Уайтлоу. — И почему же ты звонишь теперь? Что случилось? — Его мать была не из тех, кто будет ходить вокруг да около.

— Я хочу уведомить вас, тебя и папу, что я женился.

— Что-что?! — Было слышно, как мать закричала в соседнюю комнату:

— Гарт! Возьми трубку! Фалькон звонит, он женился!

Фалькон услышал знакомый глубокий голос:

— Давно ли это с тобой? Мы знаем твою жену? Когда ты привезешь ее к нам познакомиться?

— Она здесь? — не унималась мать. — Можно с ней поговорить? Как ее зовут?

— Ее зовут Мара Эйнсворт, она рядом, можешь с ней поздороваться. — Фалькон протянул Маре трубку.

Мара посмотрела на трубку с таким видом, как будто Фалькон протянул ей гадюку. Но наконец она приложила ее к уху.

— Здравствуйте, — сказала она напряженно.

— Здравствуй, дорогая, — проворковала Кэнди. — Я мама Фалькона. Мы так рады за вас. Когда вы познакомились с Фальконом? Давно была свадьба? Как жаль, что мы ее пропустили!

— Привет, — подключился Гарт. — Добро пожаловать в нашу семью. Когда мы сможем тебя увидеть?

Мара украдкой взглянула на Фалькона и поморщилась. Она зажала трубку рукой:

— Трус! У них столько вопросов! Говорил бы с ними сам!

— Я рада, что мы наконец познакомились, миссис Уайтлоу, мистер Уайтлоу, я…

— Зовите меня просто Кэнди, — сказала мать Фалькона, — а моего мужа зовут Гарт. Расскажите же нам все по порядку.

— Благодарю вас, миссис… извините, Кэнди. — Мара запнулась. — Право, я не знаю, с чего начать.

— Где вы познакомились? — вмешался Гарт.

— В Далласе. Я приехала туда с мужем, дочерью и… — Мара оборвала себя на полуслове, когда услышала возглас изумления на том конце провода. Она посмотрела на Фалькона, тот прищурился и неодобрительно покачал головой. — Я вдова! — брякнула она в трубку.

Наступило молчание, за которым последовал вздох облегчения.

— Как жаль! — пробормотала Кэнди. — Так неловко получилось, не правда ли? Ну конечно, если бы ты не стала вдовой, ты не вышла бы замуж за Фалькона… Но я рада, что Фалькон нашел тебя, хотя лучше было бы, если бы это произошло не при столь печальных обстоятельствах.

— Да, правда, — сказала Мара мягко.

— Расскажите о своей дочери, — попросил Гарт.

— Ее зовут Сюзанна, ей 8 лет, она очень больна, но мы надеемся, скоро поправится.

— Мы не можем чем-нибудь помочь? — разволновалась Кэнди.

— Молитесь за нее. — Голос Мары стал совсем тихим.

— Должно быть, это очень серьезно, — испугалась Кэнди. — Вы уверены…

— У Сюзанны лейкемия. Сейчас она проходит курс химиотерапии. По окончании лечения мы будем знать больше.

В трубке опять воцарилось тягостное молчание. Известие явно свалилось им как снег на голову.

— Передай трубку Фалькону, — сказал наконец Гарт.

Мара протянула трубку:

— Твой отец хочет с тобой поговорить.

— Да, пап?

— Что, черт возьми, происходит? — Голос Гарта звучал очень резко. Фалькон, что ты натворил на этот раз?

— Не волнуйся, отец. Все в порядке. — Фалькон отвечал так же резко. — Мара вдова, Сюзанна больна. Что тут непонятного? Я не прошу твоего благословения. Я просто соблюдаю вежливость, ставя вас обоих в известность.

— Мы приедем, — пролепетала Кэнди.

— Нет, мама, не надо. Лучше немного подождать.

— Почему, черт возьми?! — закричал Гарт.

— Потому что я говорю «нет», — возразил Фалькон, воспользовавшись оборотом, к которому всегда прибегал отец, когда приказывал что-то детям. — Мы сами приедем на День труда. — Это будет первый шаг к примирению, которое всем им так необходимо. — Пока, мама! До свиданья, отец.

— Фалькон! — проревел Гарт.

— Фалькон! — воскликнула Кэнди. Фалькон аккуратно повесил трубку.

— С этим делом покончено.

— Не похоже, чтобы они обрадовались, — ввернула Мара.

Фалькон взял Мару за подбородок.

— Это моя жизнь. Если я счастлив, не так уж важно, что они думают.

— А ты счастлив? — Мара с сомнением посмотрела ему в лицо, пытаясь прочесть на нем правду.

Он провел большим пальцем по ее пухлой нижней губе, розовой и нежной.

— Я не жалею, что женился на тебе, если ты об этом спрашиваешь.

Мара опустила глаза, не в силах выдержать его загоравшийся взгляд, но не отодвинулась. Она словно приросла к месту.

— Тебе следовало сказать им правду, — пробормотала она.

— А кто знает, в чем она, правда? — многозначительно произнес Фалькон.

Мара почувствовала, что он вот-вот поцелует ее. И она не пыталась уклониться, потому что ей это было необходимо — так же, как и ему, чувствовала она. Его губы тихо прикоснулись к ее губам, он искал не страсти, а утешения. Ее рот растаял в его поцелуе, сладком и успокаивающем. Когда Мара открыла глаза, выражение его лица тронуло ее. Она видела, что он любит ее, хочет ее, страстно, отчаянно жаждет ее.

Маре хотелось помочь ему, но прошлое не давало ей покоя, оно каждый раз вставало между ними. Легко было обвинять Фалькона в смерти Гранта, хотя ее собственной вины было гораздо больше, чем его. И ей все труднее становилось ненавидеть Фалькона, ее разрывали эти противоречивые чувства. А тут еще болезнь Сюзанны, в которой вообще никто не был виноват, — все это перевернуло ее жизнь вверх дном.

Много хорошего можно сказать в защиту Фалькона Уайтлоу, твердил ее внутренний голос. Он неплохой человек, он сильно изменился за это время. Он так добр к Сюзанне. И, кроме того, ты его хочешь. Разве будет так ужасно дать ему то, о чем он мечтает?

Фалькон видел, что она борется с собой. Она его ненавидит. Он ее искушает. Он отступил первым.

— Спокойной ночи, Мара, — проговорил он.

— Спокойной ночи, Фалькон, — отозвалась она. Ей не хотелось, чтобы он уходил. Ей хотелось, чтобы он остался. Испугавшись, что сейчас она скажет или сделает что-нибудь, о чем потом пожалеет, Мара повернулась и вышла из комнаты.

 

Глава 6

— Где ты был? — строго спросила Мара. Фалькон никак не ожидал встретить Мару на кухне в такое время. Она сидела с чашкой кофе прямо напротив двери. Кофе явно остыл — видимо, она давно ждет его. Он не пришел ужинать — ему тяжело было находиться рядом с ней, зная, что он не может к ней даже прикоснуться. Он не уходил далеко, весь вечер провозился в конюшне — чистил седла, которые теперь прямо сияли. Неужели она действительно беспокоилась?

— Я был в конюшне, — просто ответил он. — Чистил седла.

— Я боялась, что с тобой что-нибудь случилось. Уже поздно. Раньше ты всегда успевал вернуться до темноты.

— Ты боялась за меня? — Фалькон не поверил своим ушам. — Прости меня, в следующий раз обязательно сообщу тебе, куда я пошел.

Если бы три месяца назад кто-нибудь сказал Фалькону, что ему захочется перед кем бы то ни было отчитываться, тем более перед женщиной, он бы живот надорвал от смеха.

Теперь он был готов на все.

Мара встала и направилась к раковине.

— Сюзанна спрашивала о тебе, — обронила она, как бы скрыть свое участливое отношение к нему.

— Как она? — с тревогой спросил Фалькон. Мара поставила в раковину чашку и повернулась к нему:

— Врач считает, что ей должно стать лучше. Некоторое время Фалькон стоял совершенно ошеломленный, не в состоянии сдвинуться с места. Но потом он пришел в себя, схватил Мару за талию и закружил.

Мара крепко в него вцепилась, боясь, что он ее уронит.

— Отпусти меня.

Фалькон поставил ее на пол, но его руки по-прежнему лежали у нее на талии. Ему необходимо было за что-нибудь держаться, иначе он взлетел бы в небо от счастья.

— Не могу поверить, что такое бывает. Как быстро. Прошло всего десять недель!

— Да, — сказала она. — Это… чудо. Фалькон смотрел на Мару и не мог понять, почему она не радуется.

— Ты сказала: может наступить облегчение. Ты чего-то недоговариваешь? Когда мы узнаем все точно?

— Завтра доктор Сортино возьмет у нее спинномозговую жидкость на биопсию. Мы все узнаем, когда будет готов результат анализа.

— Сюзанна ненавидит все эти уколы, горько сказал Фалькон. При этих словах его рука, лежавшая на талии у Мары, сжалась. — Это очень больно.

— Да, — согласилась Мара, — ты идешь с нами завтра?

В первый раз за время их совместной жизни Мара просила его сопровождать их. Первый знак, что он нужен ей не только ради денег.

— Я с удовольствием пойду с вами. Первый раз, с тех пор как он переступил порог в этот вечер, она улыбнулась.

— Мне будет очень приятно! Сюзанна постоянно меня спрашивает, когда же ты пойдешь вместе с нами в больницу.

— Она спрашивает?

Мара отступила назад, Фалькон опустил руки.

— Она очень привязалась к тебе за это время.

— Я тоже к ней привязался, — сказал Фалькон.

— Ну вот, это все, что я хотела тебе сказать — спокойной ночи, Фалькон.

— Мара, подожди. — Ему не хотелось отпускать ее. Хотелось чувствовать ее тепло, засыпая, держать ее в своих объятиях. Он вспомнил, что Зак предлагал ему поставить ультиматум — сколько недель тому назад это было? Он и сейчас не мог бы этого сделать. Ни тогда, ни сейчас. Если в состоянии Сюзанны наметятся перемены к лучшему, возможно, он предъявит своей жене супружеские права.

— В чем дело? — осведомилась Мара.

— Как ты думаешь, если Сюзанна пойдет на поправку, не навестить ли нам «Ястребиное гнездо» ближе ко Дню труда? Мара прислонилась к холодильнику и скрестила на груди руки, как бы защищаясь.

— Ты полагаешь, мне или Сюзанне пойдет на пользу встреча с твоими родителями?

— Ты моя жена, — возразил он, — а Сюзанна моя дочь.

Только на время.

Эти слова висели в воздухе, разделяя их незримой стеной. Если Сюзанна действительно пойдет на поправку, это все изменит коренным образом. Мара больше не будет в нем нуждаться. Она сможет переехать в Даллас, в дом с крытым крылечком и беленым забором.

— Я хочу, чтобы они познакомились с тобой, Мара. Даже… даже если наши с тобой отношения не сложатся. Я думаю, что ты особенная женщина. Я почувствовал это сразу, как только взглянул на тебя в нашу первую встречу.

Мара вспыхнула, и бросила на него быстрый взгляд.

— Я была замужем, когда ты встретил меня в первый раз, — напомнила она.

У Фалькона дрогнули губы, и Мара тотчас пожалела о своих словах. Она всего лишь хотела дать понять, что ему не следовало смотреть на замужнюю женщину подобным образом. Она и не думала напоминать ему о катастрофе, оставившей ее вдовой. Фалькон повернулся на каблуках, и Мара сразу догадалась, что он снова уйдет из дома, если она не попытается его остановить.

— Я кое-что сделала в твоем кабинете. — Она сказала это, когда он уже поворачивал ручку кухонной двери.

Фалькон обернулся, глядя на Мару через плечо.

— Что ты сделала?

Она улыбнулась одним уголком рта.

— У тебя на столе полный беспорядок, и в компьютерных файлах — тоже.

— Ты работала на моем компьютере? — Он повернулся к ней, по-хозяйски расставив ноги и уперев руки в бока.

— Я навела порядок, — ответила Мара. Фалькон скептически приподнял бровь.

— Порядок?

Господи, помоги мужчине, когда женщина берется наводить порядок.

— Пойдем, я покажу тебе, что я сделала.

Фалькон понял, что ему протянута оливковая ветвь, и подхватил ее.

— Ладно. Пошли.

С тех пор как Мара переехала к нему, Фалькон стал замечать кое-какие усовершенствования в доме. На кухне появились цветы в горшках, а в гостиной декоративные деревья в кадках.

Кожаный диван, вносивший мрачную атмосферу в комнату, она выложила узорчатыми подушками, для каждой вазы нашлось у нее место в нише. Она раздвинула тяжелые шторы в гостиной, чтобы туда проникал дневной свет, а яркие хлопчатобумажные занавески приятно оживили кухню.

Дом содержался в идеальной чистоте. Она не зря предлагала свои услуги в качестве экономки, но доверить Маре хозяйственную бухгалтерию Фалькон все равно не решался.

Мара не стала целиком переделывать его кабинет — вряд ли это пришлось бы Фалькону по вкусу. Она действовала осторожно: тут переставит одно, там другое. И ясное дело, все шпоры и уздечки, которые он чинил, были отправлены подальше от кухни.

Но стоило Фалькону примоститься рядом с Марой за компьютером, как он убедился, насколько серьезно она взялась за учет. Теперь было наглядно видно, какой жеребец покрыл ту или иную кобылу, каких коров осеменил тот или иной бык. Она также рассчитала количество скормленного скоту зерна и прибавку в весе каждого отдельного животного.

— Это невероятно! — воскликнул изумленный Фалькон. — Где ты этому научилась?

— Помнишь, я рассказывала тебе, что выросла у мамы на коленях, так вот, еще я не раз заглядывала через плечо к отцу, когда он сидел за работой. — Она хитро улыбнулась.

— Я в восхищении. Но с такими знаниями ты запросто могла бы найти неплохую работу на богатой ферме.

— Я не закончила колледж, — призналась она, — я училась только на первом курсе, когда заболела Сюзанна.

Фалькону пришло в голову, что для ведения его бухгалтерии колледж ей не понадобится, но, если с ним что-нибудь случится, без образования ей не обойтись.

— Тебе просто необходимо закончить колледж, — убежденно сказал он.

— Пока Сюзанна не поправится, об этом лучше забыть.

— Я надеюсь, что завтра мы получим обнадеживающие результаты. Ты должна учиться, а я поищу кого-нибудь, кто сможет ухаживать за Сюзанной, пока ты на занятиях.

— Я и так слишком многим тебе обязана.

— Ничем ты мне не обязана, — возразил Фалькон. — Я делал только то, что хотел делать. И выбрось из головы все мысли о долге.

Он задержал дыхание. Кое-что она все-таки могла бы для него сделать. Она сама предоставила ему блестящую возможность заговорить о своем желании, не выдвигая ультиматумов.

— Кое-что ты, конечно, могла бы для меня сделать, — наконец сказал он.

— Что именно?

Секунду он колебался, потом рискнул:

— Мне нужна женщина, Мара. Ты моя жена, и я хочу спать с тобой.

Она вздрогнула, но не произнесла ни слова. Он поднес руку к ее щеке и нежно погладил.

Она прикрыла глаза и прикусила нижнюю губу:

— Я хочу того же, что и ты. Я знаю, я обязана тебе…

Фалькон резко отдернул руку, Мара открыла глаза. Он выпрямился во весь рост, лицо его напряглось.

— Если ты всего лишь обязана мне, лучше забыть об этом.

Она встала на цыпочки и схватила его за руки, чтобы он не успел уйти.

— Я пытаюсь! Мне необходимо то же, что и тебе, — призналась она дрогнувшим голосом. — Но я не могу забыть Гранта: я любила его, а ты причастен к его смерти.

— Грант был в стельку пьян, он сам угробил себя в этой аварии.

Лицо Мары помертвело.

— Кто сказал тебе, что Грант пил? Фалькон уставился на нее в недоумении, не понимая, что ее так задело.

— Кто сказал тебе, что Грант был алкоголик? — настойчиво повторила Мара.

— Алкоголик? Он? — глупо переспросил Фалькон.

Мара зажала рукой рот. Она никогда не произносила вслух роковое слово. Она жила с Грантом, прекрасно отдавая себе отчет в его слабости к спиртному, но притворялась, что ничего такого нет.

Фалькон схватил ее за руки:

— Так ты обвиняла меня в смерти Гранта, хотя знала о его проблеме с алкоголем?

— Не было никакой проблемы…

— Говори правду.

— Он не работал почти шесть месяцев, когда повстречался с тобой…

— Не из-за этого ли его постоянно выгоняли с работы? Он пил на работе?

— Я не знаю, — жалко пробормотала Мара. — Он находил всякие причины каждый раз, когда его выгоняли.

— И тебе ни разу не пришло в голову проверить?

— Я доверяла ему! — сердито воскликнула она. Слезы в ее глазах выдавали правду. Раз или два ему удалось одурачить ее, но потом у нее уже не оставалось иллюзий.

— Как же ты могла любить его? — спросил Фалькон, искренне озадаченный тем, что она была столь предана человеку, который причинял ей такую боль.

Она беспомощно пожала плечами.

— Он был хорошим отцом. Когда был трезв.

— И хорошим мужем.

Когда не напивался и не приставал к другим женщинам.

Мара не могла больше выносить пристального взгляда Фалькона и лгать — и ему, и себе. Легче было обвинять Фалькона, чем признать Гранта алкоголиком. Легче обвинять Фалькона, чем признать свою собственную вину. Потому что, когда все было сказано и расставлено по своим местам, ответственной за смерть Гранта оказывалась она.

Она знала о болезненном пристрастии своего мужа. Ей следовало принять меры, не спускать с него глаз.

Мара знала, что в ее мыслях нет логики. До того как умер Грант, она прочитала достаточно книг, многое почерпнула, учась в колледже, из лекций по психологии и социологии, чтобы понимать, что Грант сам был ответствен за свои поступки. Но она не могла отделаться от чувства вины. От мысли, что ей следовало спасти Гранта. А она даже не пыталась это сделать.

— Ты не виновата, — тихо промолвил Фалькон.

Мара подняла голову: ей нужно было видеть его глаза.

— Он был типичным алкоголиком. Это была его проблема. Ты не должна винить себя.

— Как ты догадался…

— Что ты обвиняешь себя? Она кивнула.

— Я не перестаю думать о том, что, может быть, я могла бы предотвратить смерть Гранта. Что, если бы я обращала внимание на то, что он слишком много пьет…

— Если бы я не оставил на столе ту двадцатку… Если бы я остался с ним и проследил, чтобы он не садился пьяным за руль…

— Слишком много всяких «если», — заключила Мара.

— Думаешь, мне это не знакомо!

— Я чувствую то же, что и ты…. Но я была его женой. Я должна была позаботиться о нем. В тот день, после встречи с тобой, я умоляла его позвонить тебе и встретиться где-нибудь в другом месте, только не в баре. Он ответил, что уже слишком поздно заново договариваться. Но клятвенно обещал не пить ничего, кроме содовой. Перед этим он несколько месяцев воздерживался — и я ему поверила. Мне следовало знать, что он не способен удержаться от искушения выпить, когда ему предлагают, особенно если хотел скрыть от человека свою слабость. Мне следовало самой забрать его оттуда.

— А как насчет Гранта? Не виноват ли он сам в какой-то степени? Или даже больше? — предположил Фалькон.

Мара вспомнила все гадости, которые она наговорила Фалькону, все безобразные обвинения в его адрес.

— Я должна извиниться перед тобой. За все, что я тебе наговорила, — робко сказала Мара.

— Извинения принимаются, — ответил Фалькон полушутливо.

Мара чувствовала себя неловко. Ее враждебность к Фалькону основывалась исключительно на его безответственном поведении в баре, которое и повлекло за собой, как она думала, смерть Гранта. Раздираемая противоречиями, она стояла в нерешительности, не зная, как ей теперь себя вести.

— Может, начнем все сначала? — предложил Фалькон.

— Ты простишь меня…

— Ты просишь меня простить тебя? Мара глубоко вздохнула:

— Фалькон, я так виновата перед тобой, прости меня. За все мои слова. Я была невыносима.

— Невыносима, — согласился Фалькон. Мара посмотрела на него с нескрываемым удивлением. Его губы растянулись в довольной улыбке.

— Извини, — сказал он, — не смог удержаться.

— Веди себя прилично, — насупилась она. Они же поддразнивают друг друга, внезапно пришло в голову Маре. Это было начало. Неплохое начало.

Мара знала, что существует только один способ убедить Фалькона, что он прощен окончательно и бесповоротно: он давно дал ей понять, чего от нее ждет; и если она хотела быть честной сама с собой, то должна была признать, что вполне разделяет его желание. Она потянулась.

— Я устала… пойдем спать. Фалькон удивленно поднял брови, но его рука нашла ее руку.

— В мою комнату?

Мара кивнула. Ей не хотелось беспокоить Сюзанну или ни с того ни с сего объяснять ей, почему она спит с Фальконом.

Мара вдруг застеснялась.

— У меня такое странное чувство…

— Я знаю, что ты имеешь в виду. — Он скривил губы. — Я неделями мечтал о тебе. И до сих пор…

— Не напоминай мне, — попросила Мара, прикладывая руку к зардевшейся щеке.

— Не думай, что я жалуюсь, — вдруг весело добавил Фалькон.

В гостиной он потянул Мару за руку, и они очутились на диване. Он бережно усадил ее к себе на колени, она склонила голову ему на плечо, рука ее обвилась вокруг его талии.

— Мне так этого не хватало, — прошептал Фалькон.

— Именно этого? — поддразнила его Мара.

— О, другого тоже, но оно может подождать. Это признание принесло Маре облегчение. Она боялась, что, как только она согласится на близость с Фальконом, он набросится на нее и потащит в постель. Ей приятно было сознавать, что он хочет от нее не только страсти, но и нежности. Она вздохнула.

— Что с тобой? — участливо спросил он.

— Я только что вспомнила, как несправедлива была к тебе.

— Я больше не безответственный тип?

— Ты спустил свое состояние, — напомнила ему Мара.

Фалькон напрягся. Это правда. Хотя он и не убивал ее Гранта, он не был достаточно надежным человеком, достойным стать ее мужем. Особенно после всего, что она перенесла с Грантом. Он крепче прижал ее к себе. За последние десять недель он и пальцем не шевельнул, чтобы доказать ей, что подходит ей больше других.

Если, конечно, не считать того, что он бросил пить и пускать деньги на ветер. Это кое-чего стоило. Мара для него значила все. И Сюзанна. Он должен был убедить ее, что они — одна семья.

— Я не собиралась больше выходить замуж, — обронила Мара.

Фалькон и слышать об этом не хотел.

Он прикоснулся ртом к ее затылку, затем его губы проделали неторопливый путь от шеи к уху, дразнящим движением языка он приласкал чувствительную мочку.

Ее рука скользнула вниз, к напрягшейся выпуклости в его джинсах. Через ткань она ощутила жар его тела и всю силу желания. У него перехватило дыхание.

— Мара, — прошептал он.

— Да, Фалькон.

— Радость моя, пойдем в постель. Она не произнесла ни слова, просто встала и направилась в его спальню, предоставив ему следовать за ней.

Мара чувствовала, что рискует. Чем сильнее она привязывалась к Фалькону, тем больше ей хотелось покинуть его, как только Сюзанна выздоровеет. Она боялась связать себя с ним. Хотя Фалькон не пил на протяжении последних месяцев, это еще не значило, что он никогда не вернется к старому образу жизни. Грант тоже не пил подолгу в течение тех восьми лет, что они прожили вместе. Мара боялась, что Фалькон окажется таким же, как ее муж. Кроме того, ее мучила ужасная неизвестность, что будет с Сюзанной, и не было гарантии, что Фалькон не погибнет в результате какого-нибудь несчастного случая у себя на ферме или за рулем автомобиля. Как могла она позволить себе привязаться к другому человеку, если его так легко потерять?

Но, Господи, как ей хотелось хотя бы на миг забыть об осторожности! Чем дольше они жили с Фальконом, тем глубже становилось ее чувство к нему. Он был такой забавный и щедрый, великодушный и искренний. Он всегда относился к ней и к Сюзанне с сочувствием и заботился о них обеих. И он был такой прекрасный любовник. Этот человек мог бы стать замечательным мужем для какой-нибудь женщины… И вот сейчас он принадлежит ей.

Она понимала: нечестно ждать от Фалькона целомудрия, раз они женаты. Сегодня ночью он нужен ей. Но больше она ничего не может обещать. Ничего больше…

Мара нерешительно встала в ногах кровати, испытывая мучительную неловкость и волнение. Их первая близость, неистовая и печальная, была скорее актом отчаяния, нежели любви. Теперь же ей необходимо было утешение, прощение, и Фалькон предлагал ей это, его страсть прогоняла прочь мысли, открывая дорогу чувству.

Мара не знала, что ее ждет сейчас. Фалькон тоже сознавал, как сильно отличается сегодняшняя ночь от той, первой. Он хотел показать Маре не только свою страсть, но и глубокую нежность, которую он испытывал теперь.

— Можно, я тебя раздену? — шепнул он. Мара кивнула, неожиданно смутившись. Ее саму удивила эта застенчивость, ведь он все уже видел. Но когда Фалькон стал раздевать ее и в его глазах появилось восхищение, а его губы и руки будто впервые изумленно исследовали ее тело, Мара подумала, что в тот раз у них не было времени по-настоящему разглядеть друг друга.

— Я тоже хочу дотронуться до тебя, — сказала она.

Он покачал головой.

— Нет. Подожди… подожди чуть-чуть. Я хочу почувствовать тебя, увидеть, какая ты…

Губы Фалькона дотронулись до ее соска. Мара тихо застонала и вся отдалась его власти. Фалькон ласкал ее кожу, и прикосновения кончиков пальцев, мозолистых и нежных, заставляли ее вздрагивать.

Фалькон пытался лаской и поцелуями выразить то, что не смел сказать, — как он восхищается ею, как она нужна ему и как много для него значит. Даже в мыслях Фалькон не решался произнести слово любовь, потому что это было бы приговором себе, ведь он знал, что Мара его ненавидит. Но она его простила… Может быть, теперь она перестала ненавидеть его.

Мара была поражена тем, как ее тело реагирует на прикосновения этих рук и губ. Она переживала такие чувства, каких никогда не испытывала с Грантом за все восемь лет их брака. Что же сейчас происходит с ней в объятиях другого мужчины?

Мара чуть заметно напряглась при этой мысли, но Фалькон сразу же это заметил. Мара больше не отдавалась беззаветно его ласкам, как минуту назад.

— Мара? — чуть слышно шепнул он. Она крепко обхватила его обеими руками за талию и прильнула к нему всем телом.

— Обними меня, Фалькон, — шепнула она горячо, — люби меня… Я тебя хочу!

— Да, любимая, да!..

Фалькон так и хотел сделать. Но когда она застонала от наслаждения, содрогаясь под ним, Фалькон испытал пронзительное чувство отчаяния. Он считал, что его любовь одностороння. Это он занимался любовью с Марой, Мара же занималась с ним сексом.

Фалькон постарался подавить горькое чувство. У него еще есть время завоевать ее любовь. Еще есть надежда на счастливый конец.

Его разрывали противоречивые желания: он хотел, чтобы Сюзанна выздоровела, и в то же время он хотел, чтобы Мара подольше оставалась с ним. Он надеялся найти способ убедить Мару, что она не может жить без него.

Потому что сам знал: он не может без нее жить.

 

Глава 7

В те месяцы, что он был вынужден провести в «Би-Баре» с Марой и Сюзанной, Фалькон сделал удивительное открытие: ему нравится быть фермером.

Его кожа потемнела под солнцем Техаса и глаза заблестели ярче, как будто в них всегда отражался солнечный свет. Его руки и прежде были в мозолях, но теперь они совсем огрубели от работы. А тело еще больше окрепло от тяжелого физического труда.

Он принимал серьезные решения и большинство из них выполнял. Последний визит к бухгалтеру убедил его в том, о чем он и раньше подозревал. Его работа на «Би-Баре» принесла свои плоды: положение дел на ферме значительно улучшилось, убытков стало меньше И доход от продажи скота повысился. Кроме того, одно рискованное капиталовложение, от которого Аарон его отговаривал, начало приносить большие дивиденды.

— Если так будет продолжаться, ты снова разбогатеешь, — заметил Аарон.

Но похоже, что растущий капитал больше не был необходим Маре Эйнсворт-Уайтлоу. Больше ей не предстояло расходов на лечение.

Сюзанне с каждым днем становилось все лучше.

Индуктивная терапия подействовала быстрее и эффективнее, чем даже мог предположить доктор Сортино. Всего за десять недель лечения количество белых кровяных телец у Сюзанны в крови пришло в норму.

Фалькон не мог не нарадоваться на Сюзанну: на глазах она превращалась в веселого, жизнерадостного ребенка. Заниматься с ней было так интересно! Забавная девчушка. Она сильно вытянулась, и Фалькон поддразнивал ее тем, что скоро она проделает головой дырку в потолке.

— Не хочу больше сидеть на одном месте, — сказала вдруг Сюзанна.

— Даже для того, чтобы съесть свой ужин? — шутливо поинтересовался Фалькон.

— Ну разве только ради этого, — ответила Сюзанна, запихивая в рот огромную ложку картофельного пюре.

Фалькон взглянул на Мару, чтобы поделиться с ней своей радостью за Сюзанну, но, к его удивлению, Мара сидела нахмурив брови, в глазах ее читалось горькое недоверие. Несмотря на прекрасное самочувствие Сюзанны, Мара не выглядела особенно счастливой. После ужина Фалькон повел ее на кухню, чтобы выяснить причину ее беспокойства. Он усадил ее на диван, а сам примостился на чайном столике напротив.

— Что с тобой? — ласково спросил он.

— Хотелось бы верить в лучшее, в то, что кризис действительно миновал и Сюзанна в безопасности, — начала Мара, — но я не перестаю опасаться, что ее здоровый вид — не более чем мираж, вызванный временным облегчением. Боюсь, что стоит только на миг забыть об этом — и болезнь вернется.

— Надо жить сегодняшним днем, — возразил Фалькон.

— Я ожидала, что ты скажешь что-нибудь в этом духе.

Фалькон покраснел.

— Когда-то я заслуживал подобной критики в свой адрес. Но не сейчас. Я так же, как и ты, беспокоюсь о будущем. С тобой. Но с Сюзанной все иначе. Мы не можем здесь планировать что-то наперед. Ее состояние может ухудшиться или улучшиться в любой момент, сколько бы мы об этом ни беспокоились.

Глаза Мары потускнели.

— Ты прав, — со вздохом произнесла она, — я знаю, что ты прав. Просто я никак не могу стряхнуть с себя это чувство.

— Тогда мы с Сюзанной сделаем это за тебя. — Фалькон пытался вызвать улыбку на лице Мары, но безуспешно. Он позвал на помощь Сюзанну:

— Эй, Сюзанна, иди-ка сюда.

В комнату вприпрыжку влетела Сюзанна.

— В чем дело, Фалькон? — важно спросила она.

— Твоя мама боится щекотки еще больше, чем ты. Ты это знаешь?

— Щекотки? — недовольно откликнулась Мара. — Кто говорит о щекотке?

Фалькон коварно улыбнулся и приблизился к ней с растопыренными пальцами, явно намереваясь осуществить угрозу.

Мара вскочила и бросилась бежать. Фалькон погнался за ней. Настигнув ее, Фалькон распластал свою жертву на полу и схватил за руки. Мара задыхалась от смеха.

— Пусти меня, Фалькон, я только что поужинала.

Но Фалькон был неумолим. Он окинул ее плотоядным взглядом опереточного злодея:

— Сюзанна, я отдаю ее в твое полное распоряжение.

И Сюзанна принялась щекотать ей подмышки, пятки, шею и даже за ушами.

Мара вся извивалась и просто надрывалась от хохота.

— Прекратите, — взмолилась она, от смеха у нее на глазах проступили слезы. — Пожалуйста, хватит.

— Как ты думаешь, Сюзанна? Пощадим ее?

— Пожалуй…

— Эксперимент еще не завершен, — не унимался Фалькон, сощурившись на Сюзанну. — Мы не проверили, насколько боится щекотки Сюзанна.

Девочка сжалась.

— Мама, на помощь! — закричала она. Но не успела она сделать и двух шагов, как Фалькон поймал ее и беспощадно защекотал. Мара бросилась на помощь дочери.

— Кому-то в этой комнате следует обратиться к врачу. — Она хитро подмигнула Сюзанне.

— Да-да! Это точно, — подхватила Сюзанна, отбиваясь от Фалькона.

Они уложили Фалькона на спину и, прежде чем он успел пошевельнуться, принялись отчаянно его щекотать.

Оказалось, больше всех щекотки боится Фалькон.

Он выл, молил о пощаде и смешно дрыгал ногами.

Ему ничего не стоило в любой момент освободиться, ведь он был намного больше и сильнее их обеих. Но он не хотел освобождаться. Для него не было ничего приятнее, чем терпеть щекотку от этих женщин, которые так много значили в его жизни. Он смеялся при виде их улыбающихся лиц и искрящихся глаз. От их вскриков, хихиканья и щекотанья у него разливалось тепло внутри.

Он позволил им щекотать себя, пока они совсем не выдохлись и сами не упали рядом с ним на индейскую циновку, тяжело дыша от усталости. Он провел пальцами по ежику на Сюзанниной головке, отросшему, как только она начала поправляться. Другая его рука утонула в шелковистых Мариных локонах. Он притянул их обеих к себе и закрыл глаза, мечтая о том, чтобы это счастье не оставляло его до конца жизни.

Но это был всего лишь миг, и удержать его способна была только память.

После этого вечера беспокойство Мары, казалось, немного утихло. Она не слишком часто позволяла себе улыбаться, но Фалькону была дорога каждая ее улыбка. Поскольку к Сюзанне постепенно возвращались силы, они с Марой начали ездить верхом и навещать его во время работы вдали от дома.

Когда они приехали к нему в первый раз, Фалькон заметил их издали и натянул на скользкое от пота тело рубашку. Но Мара так завороженно смотрела на его бронзовую от загара спину с прилипшими к ней темными волосами, на широкие плечи и грудь, с которых ручьями стекал пот, что в следующий раз он оставил рубашку лежать в стороне, с удовольствием сознавая, что Мара им любуется.

При этом оба они не отдавали себе отчета в физическом притяжении, которое не переставало существовать между ними.

Мара более, чем когда-либо, была убеждена в необходимости вернуться в Даллас вместе с Сюзанной. Ей казалось, что безопаснее не связывать себя с Фальконом сильнее, чем они были связаны до сих пор. Чем скорее она покинет его дом, тем вернее избежит искушения вновь поддаться его обаянию. Теперь, когда в болезни Сюзанны обозначился явный перелом, необходимость продолжать лечение отпадала.

С другой стороны, Фалькона весьма обнадеживали эти поездки, хотя Мара считала себя всего лишь провожатой Сюзанны.

На этот раз Мара захватила с собой завтрак. Они отогнали скот подальше и расположились под деревьями на берегу вырытого пруда.

Фалькон знал, что ему не представится лучшей возможности обсудить вопрос, который засел у него в голове еще с того дня, когда его родители выразили желание познакомиться с Марой и Сюзанной. Женщины поели и блаженствовали в тенечке на одеяле, и тут он как бы невзначай завел разговор о пикнике, который его семья ежегодно устраивает в День труда.

— Со времен нашего детства и сейчас, когда мы уже взрослые и самостоятельные, это был прекрасный повод всей нашей семье собраться вместе. Я ни разу не пропускал его.

— А мы сможем поехать? — живо заинтересовалась Сюзанна.

Фалькон мысленно благословил дитя за ее непосредственность.

— Если тебе хочется — конечно, — сказал он Сюзанне. — Я уверен, что мои мама и папа будут счастливы с тобой познакомиться.

— Ты так думаешь? — Сюзанна широко раскрыла глаза. — Но зачем им со мной знакомиться?

— Потому что ты их первая внучка. Фалькон краем глаза следил за Марой как она отнесется к их разговору. Она молчала, закусив губу, вид у нее был задумчивый.

— Мы можем поехать, мама? — спросила Сюзанна.

— Не знаю, солнышко… — с сомнением покачала головой Мара.

— Пожалуйста! — попросил Фалькон.

— Пожалуйста! — попросила Сюзанна.

— Наверное, можно было бы поехать…

— Ура! — не дав ей договорить, закричал Фалькон.

— Ура! — эхом повторила Сюзанна, вскарабкавшись на Фалькона и радостно прыгая у него на животе.

Фалькон весело спихнул ее на одеяло между собой и Марой, повернулся на бок и прямо посмотрел Маре в глаза. В них была тревога, и Мара нерешительно заговорила:

— Ведь на самом деле я не настоящая твоя… и Сюзанна твоим родителям не настоящая…

— Это ерунда, — улыбнулся Фалькон, почувствовав укол в сердце, — ты им понравишься. А от Сюзи они просто будут без ума.

— Правда, Фалькон? Ты так думаешь?

— Пожалуйста, Мара, ну поедем, сделай это ради меня!.. — повторил Фалькон.

— Хорошо, — согласилась она в задумчивости.

По ее лицу было видно, что ее одолевают сомнения, и Фалькон тоже ощутил неуверенность и страх. Возможно, она права.

Фалькон почувствовал, как у него засосало под ложечкой, когда автомобиль повернул в сторону «Ястребиного гнезда». Довоенной постройки дом, в котором он вырос, по-прежнему внушал ему почтение своим двухэтажным фасадом, портиками и высокими белыми колоннами. Подъезд к дому был усажен великолепными магнолиями, а вокруг дома росли сказочные, обросшие мхом дубы. В первый раз вернувшись домой после долгого отсутствия, он вдруг открыл для себя, что их дом выстроен скорее в характерном стиле Юга и совсем не похож на типичные фермерские дома Техаса.

— Как красиво! — восхищенно сказала Мара. Она перехватила взгляд Фалькона. — Я завидую тебе, что ты вырос в таком месте.

— Это просто дом. Но он хранит массу счастливых воспоминаний.

Когда их машина остановилась перед домом, навстречу им вышел древний старик с длинными седыми косами, в жилете из козьих шкур, украшенном перьями и бусами. Его бронзовая кожа была изрезана глубокими морщинами.

— Это настоящий индеец? — прошептала Сюзанна с благоговением и даже страхом.

— Это Чарли Одинокий Наездник. В его жилах действительно течет кровь команчей, но тебе нечего бояться.

Чарли Одинокий Наездник, домоправитель «Ястребиного гнезда», вырастил не одно поколение детей Уайтлоу — отца Фалькона, его тетю и дядей — после смерти фальконовского деда. При виде Сюзанны он протянул вперед руку ладонью вверх и торжественно произнес:

— Хау.

— Оставь это, Чарли, — с улыбкой обратился к нему Фалькон. — Ты их смущаешь. Это моя жена и моя дочь. — Представляя свое семейство человеку, который был ему вторым дедом, Фалькон сам преисполнился гордости.

Старик улыбнулся.

— Привет. — Он кивнул Маре и повернулся к Сюзанне, которая быстро ретировалась за спину Фалькона. — Прости, если я тебя напугал, Сюзи. Меня зовут Чарли. У меня на кухне есть кое-что для тебя. Я испек шоколадное печенье.

— Ты сам испек? — переспросила Сюзанна с недоверчивой улыбкой.

— Да, черт… — Он поймал предостерегающий взгляд Фалькона и быстро поправился:

— Вкуснейшее песочное печенье, ты такого никогда не ела. Пойдем, попробуешь!

Сюзанна вопросительно посмотрела на Фалькона, разрешит ли он ей пойти, и Фалькон сказал:

— За стряпню Чарли я ручаюсь.

— Только одну штучку, Сюзи. Ты испортишь аппетит перед ужином. — Мара проследила глазами, как Чарли повел ее дочь на кухню. — Вот уж не думала, что она пойдет куда-нибудь с незнакомым человеком.

— У Чарли не бывает незнакомых в доме. Когда она вернется, у нее будут перья на голове и боевая раскраска на щеках, вот увидишь! Ну что, войдем? продолжал Фалькон. — Вещи я заберу потом.

К немалому удивлению Мары, их никто не встретил ни в прихожей, ни в гостиной, куда привел ее Фалькон.

— Это прекрасно, — сказала она, разглядывая антикварную обстановку комнаты из сосны и дуба, отполированную временем. Над камином висела старинная карта. — Это «Ястребиное гнездо»?

— Угу. — Фалькон подвел ее поближе, чтобы разглядеть подробнее. — На ней показаны границы наших владений, менявшиеся несколько раз, с тех пор как мои предки осели здесь более ста лет назад.

— Огромные владения.

— Когда-то они были гораздо больше, — продолжал рассказывать Фалькон. Когда мой старший брат Зак достиг зрелости, отец отдал часть земли ему. Зак назвал свою долю «Гордость ястребов». — Фалькон показал линию, по которой проходили границы ранчо Зака. — Как видишь, отцу осталось довольно много.

Мара отступила от Фалькона на несколько шагов. Она слишком хорошо знала, что означает легкое прикосновение его плеча к ее спине, его влажное дыхание на ее шее. Слишком хорошо знала его.

— Где же остальные? — спросила она.

— Мы прибыли гораздо раньше, чем я обещал моим родителям. Хотел избавить тебя от обычной толкучки в дверях, — смущенно ухмыляясь, объяснил Фалькон.

— Спасибо. — Мара благодарно улыбнулась.

— Значит, ты не обижена, что никто тебя не встречает?

— Сейчас я бы многое отдала за возможность принять душ и переодеться, прежде чем с кем-нибудь встретиться, — честно призналась она.

— Твое желание для меня закон.

Фалькон сбегал за чемоданом и повел Мару вверх по изящной винтовой лестнице. Она заканчивалась холлом, в который выходило несколько дверей.

— Здесь останавливаются члены нашей семьи, когда приезжают навестить родителей. Вот наша комната.

Мара встала как вкопанная.

— Наша комната? Я думала… — Тут Мара должна была признать, что об этом она просто не подумала.

На ранчо она спала с Фальконом в его комнате, притом что ее вещи находились в ее спальне, рядом с комнатой Сюзанны. В доме его родителей продолжать поддерживать эту видимость разделения не представлялось возможным.

— У нас будет общая комната? Фалькон посмотрел на Мару сквозь полуприкрытые веки.

— Я не собираюсь посвящать своих родителей в подробности нашего брака. Им это будет неприятно. В комнате гигантская кровать, на которой найдется достаточно места для нас обоих, — достаточно, чтобы не сталкиваться ночью, чего ты так опасаешься.

— Не будет ли лучше просто сказать им правду?

— Зачем? К чему это приведет? Мою мать это ранит, отца рассердит и разочарует. Я редко о чем-нибудь просил тебя, Мара. А сейчас я прошу тебя.

Совсем недавно Фалькон попросил слишком много для человека, который редко о чем-нибудь просит. Мара с самого начала предчувствовала, что эта поездка чревата для нее разного рода ловушками, только не знала какими. Теперь она убедилась, что предчувствия ее не обманули. Она глубоко вздохнула. Надо было ожидать чего-нибудь в этом роде.

— Ладно, — сказала она. — Играем по твоим правилам. — И не удержалась, чтобы не добавить:

— Но я надеюсь, что ты будешь лежать на своей половине кровати.

Фалькон усмехнулся:

— Можешь провести посредине черту, если так тебе будет спокойнее. Заходи. В нашей комнате есть ванная с отличным душем.

Мара позволила показать себе комнату, в которой, как выяснилось, выросли Фалькон и Зак.

— Его ранчо так близко, что ему нет смысла оставаться здесь ночевать, так что теперь вся комната принадлежит мне.

— Теперь это моя комната, — она решила немного его подразнить. — Уходи, мне надо привести себя в порядок.

— Ты уверена, что не хочешь меня оставить? — спросил он с похотливой ухмылкой, но она уже вытолкала его за дверь.

— Абсолютно уверена, — ответила Мара, захлопывая дверь у него перед носом.

Затем она повернулась, чтобы как следует рассмотреть комнату, в которой рос Фалькон. Подножие и изголовье необъятных размеров кровати были вырезаны из дуба. Вдоль одной из стен тянулся старинный гардероб. Напротив находилась совершенно сухая раковина с кувшином для воды — видно было, что ею давно не пользовались. В углу стоял обитый плисом стул со скамеечкой для ног, а над ним — старинный медный торшер. На маленьком круглом столике лежало несколько книг между двумя подставками, которые, к умилению Мары, представляли две пары облитых оловом детских башмачков. Фалькона и Зака, наверно?

Из огромного полузашторенного окна была видна подъездная дорожка, обсаженная двумя рядами магнолий. Газонов не было, и прямо за домом начинались дикие прерии.

Такие же дикие, как «трое птенцов» Уайтлоу, подумала Мара.

До этого ей и в голову не приходило задумываться о том, как отнесется семья Фалькона к их браку. У нее самой мать умерла, когда ей исполнилось пятнадцать. Отца поднял на рога бык, которого он перегонял с одного пастбища на другое, через год после ее свадьбы с Грантом. У нее не было ни братьев ни сестер, ни теток ни дядей.

А у Фалькона слишком большая семья: отец и мать, брат и сестра, дяди и тети, и, кроме того, по пути к «Ястребиному гнезду» обнаружилось, что есть еще многочисленные кузены и кузины, которые должны вот-вот прибыть на праздник.

Мара глубоко вздохнула и задумалась: сможет ли она сыграть роль любящей жены Фалькона перед всеми этими людьми? Она вспомнила, как много сделал Фалькон для нее и Сюзанны, и поняла, что сможет. Фалькон внес столько радости в их жизнь, омраченную болезнью и безысходностью, оказал им такую большую поддержку… Да, она, несомненно, сможет изобразить любящую жену.

Интересно, сколько же обожания должно быть в ее взгляде, когда она будет смотреть на Фалькона Уайтлоу?

 

Глава 8

Мара только вышла из душа и успела лишь завернуться в полотенце, как дверь в ванную без стука отворилась. — Кто…

— О Господи, я не знала, что здесь кто-то есть.

Мара с недоумением уставилась на девушку, застывшую в дверном проеме. У нее были широко расставленные карие глаза, длинные черные волосы, завязанные в хвост, лоб закрывала густая челка. На вид ей можно было дать лет семнадцать. Но Мара сразу догадалась, что перед ней та самая, дважды помолвленная и так ни разу и не побывавшая замужем сестра Фалькона.

— Я — Коллин, сестра Фалькона, — подтвердила девушка дружелюбно. — А вы, должно быть, Мара.

— Да, это я, — кивнула Мара.

Мара не знала, куда деваться. Похоже, Коллин не собиралась ее покидать, а стеснительность мешала Маре приводить себя в порядок при посторонних.

Мара заметила, что Коллин внимательно ее изучает.

— Вас что-то особенно заинтересовало? — спросила она насмешливо. Коллин рассмеялась.

— Боюсь, я слишком надоедаю даже себе самой, — призналась она. — А вы совсем не такая, как я представляла.

— Что?

— Прежние женщины Фалькона были… другие, — дипломатично отметила она.

Мара знала, что ей следует прекратить разговор. Но любопытство пересилило.

— Как это «другие»? — не удержалась она.

— Вы очень хорошенькая, но у Фалькона всегда был глаз на действительно красивых женщин.

Мара судорожно сглотнула.

— Я знаю, — выдавила она наконец.

— Очевидно, помимо вашего внешнего вида, у Фалькона нашлись другие причины вами восхищаться. — В ее карих глазах мелькнул лукавый огонек. — Должно быть, у вас светлый ум.

Тут Мара поняла, что Коллин просто поддразнивает ее, и засмеялась. Это был первый непритворный, неожиданный для нее самой смех за последние несколько месяцев.

— Вы неподражаемы, — сказала она, когда к ней наконец вернулся дар речи. Ты мне нравишься, Коллин. Что привело тебя сюда?

— Я искала бритву для ног.

— В ванной Фалькона?

Коллин небрежно пожала плечами.

— Где-то здесь у него должна быть начатая упаковка лезвий.

Мара жестом пригласила ее в ванную.

— Будь моей гостьей. А я пока вытрусь и оденусь.

Она закрыла дверь в ванную и принялась быстро вытираться и вытаскивать из чемодана одежду. Она еще не успела одеться, когда Коллин снова появилась в дверях, держа в руке голубую пластмассовую безопасную бритву и самодовольно улыбаясь.

— Видишь? Что я говорила?

— Грандиозно.

Мара быстро натянула бирюзовую индейскую юбку, простую белую рубашку и надела чулки и кожаные полуботинки, какие носят на западе страны. Затем отжала рукой мокрые волосы, давая каплям стечь.

— Тебе нужен фен? — спросила Коллин.

— Ах, ты еще здесь? Коллин уселась на кровать.

— Я только хотела узнать…

— Что? — жестко спросила Мара. Похоже, Коллин не оставит ее в покое до тех пор, пока она полностью не приведет себя в порядок.

— Что ты нашла в моем брате? Я имею в виду, что в нем было такое, что заставило тебя выйти за него замуж?

Его медицинская страховка, подумала про себя Мара. Но Коллин это не касалось.

— Тебя это беспокоит? — вместо ответа спросила Мара.

— Ты уклоняешься от ответа.

Мара поискала в уме какие-нибудь качества Фалькона, которые бы характеризовали его как хорошего мужа.

— С ним приятно быть вместе, он прекрасно относится к моей дочери, он терпелив, он…

— Фалькон терпелив? — перебила ее Коллин.

Мара кивнула.

— Бесконечно терпелив. Он нежный и…

— Нежный? — опять перебила ее Коллин.

— Нежный, — твердо повторила Мара. — И без сомнения, у него светлый ум, заключила она.

Коллин звонко рассмеялась. Мара проследила за ее взглядом, скользнувшим к дверному проему спальной.

— А, привет, Фалькон. Давно ты здесь?

— Довольно давно, — улыбнулся Фалькон. Лицо Мары стало свекольно-красным. Резким движением она опустила волосы на лицо, чтобы скрыть смущение.

— Кажется, я здесь третий лишний, — сказала Коллин, переводя взгляд с Фалькона на Мару и обратно. — Увидимся за ужином, Мара.

Проходя мимо Фалькона, она ткнула его кулаком в живот.

— С тобой тоже.

Через секунду ее уже не было. Фалькон закрыл дверь, чтобы остаться наедине с Марой.

— Ну-ну, — начал он, — вот уж не думал, что я такой примерный супруг.

— Мне нужно было что-нибудь сказать. Мара откинула волосы назад и открыла лицо. Глаза ее загорелись гневом.

— Я полагала, что ты хочешь представить нас семье как счастливую пару.

— Я хотел и хочу, — ответил он мягко. — Все в порядке, Мара. Это была святая ложь.

— Я не лгала, — тихо сказала она.

— Что ты хочешь сказать?

— Ты слышал мои слова, — она поймала его взгляд, — ты нежен, терпелив, добр с нами более, чем мы с Сюзанной того заслуживаем.

Он заметил, что она не повторила выражения «светлый ум». Промолчала она и о том, как заострялись соски у нее под кофточкой, как загорались щеки, как страстно смотрела она на него, как глаза расширялись от желания…

Фалькон не стал ждать приглашения. Он быстро преодолел несколько шагов, отделявших его от Мары, и притянул ее к себе, одной рукой обхватив ее чуть ниже талии, другую запустив в ее мокрые волосы и приблизив лицо для поцелуя.

Он был очень нежен, как-то насмешливо нежен, хотя единственным его желанием было властно завладеть ее ртом. И она отвечала ему, сначала расслабленно, потом живо и остро реагируя на его поцелуи, так что постепенно он начинал терять контроль над собой. Он прижался к ней, чтобы она могла чувствовать его желание, воздуху не хватало, но прервать поцелуй он был не в силах.

Раздался громкий стук в дверь, и она тотчас же отворилась.

— Фалькон, я…

— Папа, — выдохнул Фалькон, не отпуская Мару, желая скрыть их состояние.

— Неужели никто в этом доме не соблюдает правил приличия? — пробормотала, задыхаясь, Мара.

Фалькон заметил грубую ухмылку на лице отца.

— Извините за неожиданное вторжение. Твоя мать хочет познакомиться с Марой. И Сюзанна спрашивает, где ее мама.

— С ней все в порядке? — в волнении спросила Мара, первый раз встречаясь взглядом со свекром.

Она бы с радостью освободилась из объятий Фалькона, но рука на ее спине крепко ее держала.

— Она прекрасно себя чувствует, — заверил Гарт Мару. Затем его глаза остановились на Фальконе. — Мы подождем внизу, пока ты не закончишь здесь свои дела.

Фалькон покраснел. Он почувствовал себя подростком, которого застали целующимся на парадном крыльце.

— Мы присоединимся к вам через минуту, папа.

Как только его отец закрыл за собой дверь, он освободил Мару из своих объятий. Она опустила глаза и глубоко вздохнула.

— Ни разу в жизни не оказывалась в такой неловкой ситуации. Что подумает твой отец?

— Только то, что мы хотим, чтобы он о нас подумал. Для него мы счастливая супружеская пара.

— Когда ты целовал меня, ты знал, что он сейчас поднимется наверх за нами? — с интересом спросила его Мара.

— Какое это имеет значение, даже если и так?

Мара вздохнула.

— Думаю, никакого.

Раньше ей казалось, что она для него желанна. Но после того, что сообщила ей Коллин о его вкусах, она ощущала себя второсортным товаром. Прошлый опыт подсказывал ей, что она не способна долго удерживать внимание мужчины. Грант преподнес ей прекрасный урок. Они были женаты всего шесть месяцев, когда Грант начал ухлестывать за другими женщинами. По многим приметам она догадывалась, что он ей изменяет.

Перед ее внутренним взором вдруг встали подробности одной ночи, воспоминания о которой отодвинулись на второй план в свете событий последних месяцев, — унижение, которое она испытала, когда, соблазняя собственного мужа, вдруг получила отказ.

— Время от времени мужчине нужна женщина, — сказал тогда Грант.

— А кто же я? — закричала Мара, ее сердце разрывалось на части.

— Ты моя жена. Я никогда не брошу тебя, солнышко. Но у меня всегда будут желания, которые ты не можешь удовлетворить.

Кровь отлила от ее лица. Она больше не была женщиной для единственного мужчины в своей жизни.

Мара спрятала стыд глубоко в сердце. Она была прекрасной женой и матерью, и Грант не переставал хвалить ее за эти качества. Он приходил к ней в постель. Но это не мешало ему поддерживать связи с другими женщинами. Ей казалось, что в этом есть доля ее вины. Если бы я была чуть больше женщиной, говорила она себе, он никогда не стал бы мне изменять.

Чувство собственной несостоятельности вновь поднялось в ней теперь, когда ее отношения с Фальконом изменились.

Вначале Мару это не волновало, ведь ее новый брак не был реальностью. А теперь она испугалась, что история может повториться. Пока она не видела признаков, чтобы Фалькон флиртовал на стороне, но рано или поздно это могло случиться.

Но какое это имеет значение! Ведь их брак был заключен по расчету. Даже если ее чувства к нему сильнее, чем ей бы хотелось.

— Мара?

Фалькон заметил, как побледнело ее лицо, как сжались плечи, как она кусает свою нижнюю губку.

— Все будет нормально. Мои родители не съедят тебя, — поддразнил он ее. Ты им понравишься.

— Хотя я не похожа на тех женщин, которых ты приводил сюда раньше?

— Я никогда не приводил сюда женщин.

— Вот как. А Коллин объяснила мне, какой тип женщин тебя привлекает. Я к нему не принадлежу.

— Коллин говорит слишком много лишнего.

— Я рада, что все узнала. По крайней мере у меня не будет никаких иллюзий на наш с тобой счет.

Фалькон подозрительно сощурил глаза.

— То есть?

— Это означает, что я не из тех женщин, какие годились бы тебе в жены, и при первой же возможности я предоставлю тебе свободу.

— О черт! — воскликнул Фалькон, запуская в волосы все десять пальцев. Послушай, Мара, женщины, с которыми мужчины заводят романы, и женщины, на которых эти же мужчины женятся, — это две совершенно разные вещи.

— Можешь мне не объяснять, — почти шепотом сказала Мара. — Грант давно сделал это за тебя.

— Что ты имеешь в виду? Мара опустила глаза, так что Фалькон не мог видеть, что она чувствует.

— Он объяснил мне, что я прекрасная жена и мать, но ему необходимы другие женщины… для некоторых потребностей.

— Негодяй!

Фалькон приблизился к Маре, схватил ее за плечи и немного встряхнул.

— Посмотри на меня, — приказал он и заставил ее раскрыть голубые, полные боли глаза. — Я не Грант.

— Ты можешь оказаться таким же, — прошептала она, — я видела, как ты пьешь. И эта женщина, которая звонила тебе…

— Так вот чего ты боишься! Что я стану алкоголиком, как Грант. Или бабником. Я совсем не похож на Гранта. Неужели ты так и не поняла этого?

— Ты пьешь.

— Иногда рюмку виски, — перебил он ее. А алкоголизм — это болезнь, заговорил он убежденно, — и у меня ее нет.

— А как же Фелисия?

— Что Фелисия?

— Откуда взялась ее уверенность, что она может звонить тебе и приглашать на выходные, если ты не обнадеживал ее?

— С Фелисией у меня был роман, — спокойно признал он, — когда я был свободен. Но с тех пор, как мы поженились, я не взглянул ни на одну женщину даже краем глаза.

— Но у тебя должны быть потребности… которых я… Грант все время говорил…

— Но я не Грант, — чуть не прорычал Фалькон. — Ты моя единственная женщина.

— Но…

— Прошу тебя, ни слова больше, — предостерегающе сказал он. — Я ухожу. Как только приведешь себя в порядок, спускайся вниз. Если родители сейчас нас застанут, они обо всем догадаются.

Он повернулся и зашагал к двери, захлопнув ее за собой с громким стуком.

Внезапная вспышка Фалькона поразила Мару. Можно ли ему поверить? Но какой ему смысл лгать? А если он не лжет, как ей следует поступить? Осмелится ли она поверить, что он не ранит ее, как Грант? Рискнет ли она его полюбить?

Она решила отложить эти мысли до поры до времени. Сейчас у нее было полно других забот. Ей нужно спуститься вниз и играть роль любящей жены перед семьей Фалькона.

Это оказалось гораздо легче, чем она предполагала.

Во-первых, Кэнди, мать Фалькона, оказалась чрезвычайно милой женщиной. Стоило Маре немного с ней пообщаться, и ей стала очевидна причина испорченности «птенцов» Уайтлоу. Кэнди относилась к типу обожающих, не умеющих отказать матерей, при этом своим мужем она вертела, как хотела. Мара была очарована тем, какой трогательной нежностью и заботой окружил этот высокий грубоватый ковбой свою жену.

Поначалу она растерялась: так много оказалось у Фалькона родственников. Хани и Джесс Уайтлоу привезли с собой двух старших сыновей Хани от первого брака — Джека и Джонатана — и их общую дочь Тесе. Тетя Фалькона Тэйт приехала с мужем Адамом Филипом и двумя взрослыми дочерьми — Викторией и Элизабет. Его дядя Арон Уайтлоу был с женой Белиндой и двумя приемными сыновьями-подростками Роком и Эндрю. Это была шумная, говорливая, беспокойная толпа.

Больше всего Мару удивило то, что Сюзанна совсем не выглядела усталой. Ее внимание было полностью поглощено новоиспеченными кузенами и кузинами. Только к концу вечера, после ужина, кульминацией которого стало мытье посуды на кухне, когда дети чуть не подрались из-за еды, Маре с трудом удалось оторвать дочь от Рока и Эндрю.

— Как только уложите ее, возвращайтесь к нам, — сказала ей мать Фалькона, когда они с Сюзанной уже поднимались по лестнице. — Все соберутся у камина в гостиной.

У Мары не нашлось достаточно вежливого предлога, чтобы отказать ей.

— Хорошо, — ответила она.

Сюзанна была так возбуждена и заинтригована сегодняшним вечером, что Маре казалось: ей никогда не удастся ее уложить. Карие глаза дочери лучились и блестели, щеки пылали. Мара положила руку ей на лоб, опасаясь худшего.

— Мама, мне хорошо, не бойся, — сказала Сюзанна, отводя ее руку. Мара силилась улыбнуться.

— Это то, что матери умеют лучше всего — беспокоиться, — как бы оправдываясь, сказала она.

Сюзанна подпрыгнула на кровати и высунула ноги из-под одеяла.

— Не могу я ждать до завтра. Эндрю обещал, что возьмет меня кататься верхом. Можешь себе представить, у них здесь много-много пони.

— Сюзанна, я не знаю…

— Пожалуйста, мама. Ты обязательно должна отпустить меня. Все поедут.

— Меня не приглашали.

— Это только для детей, взрослые не допускаются.

В этот момент Фалькон просунул голову в дверь. Комната Сюзанны была расположена по диагонали от спальни Фалькона, вскоре в ней должны были разместиться еще несколько детей.

— У вас все в порядке?

— Фалькон, скажи маме, что ничего страшного, если я завтра покатаюсь верхом.

Фалькон повернулся к Маре, состроил торжественную физиономию и повторил:

— Ничего страшного, если я завтра покатаюсь верхом.

— Не ты, — радостно поправила его Сюзанна, — а я.

— Разве я не это сказал?

Сюзанна даже фыркнула от негодования.

— Ну, мама! Я хочу поехать.

— Это действительно будет безопасно, — заверил Фалькон Мару, — старшие дети присмотрят за маленькими.

Маре не хотелось огорчать Сюзанну. Она задумчиво сжала губы. Не ее дело осуждать Кэнди за ее чересчур мягкое отношение к детям. Она сама проявляет излишнюю снисходительность к своей дочери.

— Хорошо, — наконец сказала она, — ты можешь поехать.

— Ураааа!

— Если хорошенько выспишься ночью, — не преминула добавить Мара.

Сюзанна тотчас натянула покрывало по самые уши.

— Мама, быстрее выключай свет. Я вот-вот усну.

Мара поцеловала дочь в лоб, не упустив случая убедиться, что у нее на самом деле нет жара. К ее удивлению, на ощупь Сюзанна была чуть теплой.

— Сюзанна, ты хорошо себя чувствуешь?

— Мама, я правда очень-очень хорошо себя чувствую.

Фалькон тоже подошел поцеловать Сюзанну.

— Спокойной ночи, зайчик, — нежно шепнул он, выключая ночник.

Он оставил приоткрытой дверь, и они с Марой вышли из комнаты, ориентируясь на свет, лившийся из коридора. Потом он осторожно закрыл за собой дверь.

— Надеюсь, остальные дети не разбудят ее, когда будут ложиться, — сказала Мара. — Ей нужно восстановить силы.

— Уверен, они будут вести себя тихо, — убежденно ответил Фалькон.

— Как стадо диких буйволов, — уточнила Мара, искоса глянув на Фалькона. Он улыбнулся.

— Возможно, ты права. Можно было бы положить Сюзанну спать с собой. Но я думал, ей будет интереснее с другими детьми.

А у них будет возможность, о которой мечтают все новобрачные, — остаться наедине. Но об этом он не стал упоминать вслух. Достаточно дружеских поддразниваний на эту тему со стороны его многочисленной родни.

— Ну, как ты? — спросил Фалькон, когда они спускались по лестнице. — Моя семья слишком многочисленна.

Мара не смогла сдержать насмешливой улыбки.

Он тоже усмехнулся.

— Можно сказать иначе: расцвела пышным цветом.

Внезапно он положил пальцы на напряженные мускулы ее шеи и помассировал их.

Мара испустила вздох облегчения:

— Господи, как хорошо!

— Хочешь, вернемся со мной наверх? Я как следует разотру тебе мышцы.

Он мучительно желал ее согласия. Секунду Мара колебалась, но потом покачала головой.

— Я уже обещала твоей маме, что присоединюсь к ним как можно скорее.

Фалькон повернул ее к себе лицом, положил ей на плечи руки и стал массировать напряженные участки тела. Ему доставляло огромное наслаждение слышать ее стоны, видеть, как удовольствие застилает ее глаза.

— Она поймет, если мы оба исчезнем, — шепнул он ей на ухо.

От этого приглашения у Мары по спине прошла дрожь. Она умирала от желания, от мучительного искушения. Она открыла глаза и внимательно посмотрела на Фалькона. На его полуопущенные веки, на его расширяющиеся ноздри. Она прекрасно знала, чем они будут заниматься наверху. В доме его родителей. В то время, как вся семья будет ждать их в гостиной.

— Не хочу, чтобы завтра утром все с интересом заглядывали мне в глаза.

— Они не осмелятся… — начал было Фалькон — и осекся. Они осмелятся. И ему и Маре достанется вдоволь насмешек, дразнить их будут нещадно. — Ты права, — со вздохом согласился он. — Придется подчиниться мнению большинства.

В гостиной Фалькон усадил Мару на пол напротив огня и сам пристроился у нее за спиной. Они прибыли, как раз когда Кэнди заканчивала рассказывать историю о том, как они познакомились с Гартом и влюбились друг в друга, историю с прямо-таки сказочным концом.

— Невероятная цепь совпадений…

— Зак, — пристыдила сына Кэнди, — оставь свой цинизм при себе!

— Мне хочется послушать историю о том, как познакомились Мара и Фалькон, сказала Коллин.

Мара вся сжалась. Этого она никак не ожидала. Она бросила молниеносный взгляд на Фалькона, который незаметно покачал головой, давая ей понять, что пути к отступлению отрезаны. К ее облегчению, Фалькон взял инициативу в свои руки.

— Все очень просто, — начал он. — Я прогуливался по одной из улиц Далласа и вдруг на углу заметил эту потрясающую женщину.

— Ты выдумываешь? — прервала его Коллин.

Фалькон покачал головой.

— Именно так все и было. Следующей, кого я заметил, была ее дочь, а потом к ним присоединился мужчина.

Наступило тягостное молчание.

— Кто был этот мужчина? — наконец спросила Коллин.

— Один мой старый товарищ. Грант Эйнсворт, из нашей футбольной команды в Техасе, спокойно рассказывал Фалькон, — он был мужем Мары.

— Я помню его, — включился в разговор Гарт. — Я часто встречал его в вашей раздевалке после игры.

Что с ним произошло?

Все с нетерпением ждали развязки. Фалькон с интонацией простой констатации факта произнес:

— Он погиб в автокатастрофе. Я снова встретил Мару только через год после несчастного случая и не позволил ей уйти из моей жизни. Я сделал ей предложение, и она согласилась.

— Как романтично, — со вздохом сказала Коллин. — Настоящая любовь все побеждает.

Фалькон почувствовал, что Мара крепко сжимает его руку, ее ногти прямо впились ему в кожу.

— Судьба благословила меня вдвойне, — продолжал он, — теперь у меня есть дочь.

— Прелестная малютка, — вставил свое слово Чарли Одинокий Наездник.

— Фалькон говорил, что Сюзанна была больна, — обратилась Кэнди к Маре. Она выглядит вполне здоровой.

— У нее была… была лейкемия. Сейчас она поправляется.

— Слава Господу, — сказала Кэнди.

И все заговорили о Коллин, о том, что первый раз в жизни рядом с ней нет очередного мужчины.

— Меня это только радует, — пробормотал Гарт.

Кэнди приложила палец к его губам и зашептала:

— Ну, Гарт, не будь таким нехорошим. Вечер подходил к концу, пары собрались перед камином, каждый взял себе по стакану бренди, виски или сладкого ликера. «Да, здесь алкоголиков нет», — иронически отметила Мара. Она чувствовала, что в этом доме живут полной, настоящей жизнью, людей связывают искренние и глубокие чувства, и даже вещи здесь живые и настоящие, не то что убогая обстановка в тех углах, которые они снимали с Грантом.

Мара вдруг поняла, что сейчас заплачет, и усиленно заморгала глазами. Она испугалась, не увидел ли кто-нибудь ее слез, но, как назло, отец Фалькона смотрел прямо на нее.

— Пора спать, — объявил он.

— Я еще не хочу, — запротестовала Мара, — я не устала… — и тут же поняла, что устала ужасно. Фалькон поднял ее и повел к двери. Ноги просто подкашивались.

— Пойдем, пойдем, спящая красавица, — сказал Фалькон, — у нас завтра трудный день.

— Правда? — Мара подумала, что сегодня у них тоже был трудный день.

— Пикник. Футбол. Крокет. Ты во что играешь?

Мара слабо наклонила голову.

— Вот у вас как, мистер Уайтлоу… Никто уже и не помнит о подобных играх…

Фалькон прижал ее к себе покрепче и приложил палец к ее рту:

— Придержи свой цинизм. Цинизма и так достаточно, когда Зак здесь.

Мара разделась в ванной и облачилась в пушистый махровый халат, перед тем как вернуться в комнату. Она с облегчением обнаружила, что Фалькон уже лег под одеяло, и с сожалением — что его бронзовые плечи обнажены. Мара нахмурилась и с подозрением спросила своего супруга:

— На тебе что-нибудь есть, кроме одеяла?

— Да. Пижамные штаны, — ответил он.

— А, хорошо.

— Я бы их с удовольствием снял, — добавил Фалькон.

— Спасибо, не надо. — Мара выключила свет перед тем, как сбросить халат и скользнуть под одеяло. Ее волновало опасное соседство мужа. Она слышала дыхание Фалькона, ей казалось даже, что она чувствует тепло его тела.

— Спокойной ночи, Мара.

— Спокойной ночи, Фалькон.

Мара поняла, что не заснет, и начала пристально исследовать потолок спальни. Не обнаружив на нем ничего интересного, она наконец обратилась к Фалькону:

— Ты спишь?

— Теперь уже нет.

— Мне понравилась твоя семья.

— И ты им понравилась.

Мара вздрогнула, но не от холода.

— Фалькон? — прошептала она.

— Почему ты шепчешь? — зашептал он в ответ.

— Не знаю. Не хочу никого будить.

— Кроме меня, тут будить некого, а я уже и так проснулся. Может быть, ты хочешь что-нибудь мне сказать? — нерешительно спросил он.

Мара почувствовала колебание в его голосе и смутилась.

— Нет… не знаю…

Фалькон зажег свет и сел на постели, простыня соскользнула вниз, на бедра, и Мара отвела глаза от его влекущего обнаженного тела.

— Что это значит? — удивился Фалькон. — Я проснулся, и я весь в твоем распоряжении, а ты…

— Я только хотела спросить, может быть, ты сделаешь мне массаж спины, ты же собирался…

— Конечно! — Фалькон вскочил на ноги и приказал:

— Перевернись на живот.

Мара выполнила приказание. Фалькон, настоящий профессионал, энергично принялся массировать ей плечи. Сильные руки безжалостно разминали ее усталые мускулы.

— Хорошо так?

— Ммм… — отозвалась Мара.

— Мне мешает твоя ночная рубашка, можно снять? — Фалькон осторожно потянул тонкие шелковые бретельки, освобождая плечи, руки, спину. — Вот так… пробормотал он с удовлетворением.

Мара вдруг поняла, что она сделала. Она только не поняла, почему она это сделала. Нужно было срочно решить, собирается ли она позволить Фалькону заняться с ней любовью, потому что не было ни малейших сомнений в том, что он этого хочет.

Его руки уже не массировали, а ласкали ее тело. Мара ощутила внезапную слабость, растущее изнеможение внутри и поняла, что сопротивляться бесполезно.

— Фалькон?

— Да, любимая?

Мара вздрогнула, когда он так назвал ее.

— Хочешь, я тоже помассирую тебя потом? Фалькон наклонил голову.

— Да, — ответил он, — очень…

Он сжал ее грудь, пальцами нащупав соски…

— Фалькон? — прошептала она.

— Почему ты опять шепчешь? — прошептал он.

— Потому что я не могу вздохнуть!.. И они замолчали оба, продолжая безмолвный диалог рук, губ и глаз.

Мара уснула под утро в крепких объятиях Фалькона. Она не стала спрашивать себя, хорошо или плохо она поступила. В конце концов, это ее муж и он ее хочет. И ей с ним хорошо. Слишком много прекрасных историй рассказали ей вчера вечером. Возможно, завтра сказка кончится и скучная действительность заявит свои права.

 

Глава 9

По направлению к усадьбе Уайтлоу стремительным галопом проскакал всадник. Перед домом он спрыгнул с коня, прежде чем тот успел остановиться.

— Фалькон! — прокричал Эндрю. — Фалькон!

— Я здесь, Дрю, что случилось? — Фалькон бросился к мальчику.

Мара сидела за столом для пикника среди других женщин. Услышав крик Эндрю, она вскочила и побежала к нему.

— Что случилось? — вскрикнула она вслед за Фальконом.

— Сюзанна! — проговорил Дрю, глядя на них расширенными от ужаса глазами. Она упала с лошади…

— Нет! — закричала Мара. — Нет! Что с ней? Фалькон крепко сжал ее плечи, потому что Мара готова была наброситься на Дрю.

— Что с ней?

— Я не знаю, — признался Дрю. — Я оставил ее там, с остальными, и поехал за помощью. Сначала она была такая смелая, мы спросили, умеет ли она ездить верхом, она сказала: да…

— Она отличная наездница, — подтвердил Фалькон.

— Но она упала! Мы даже не быстро ехали!

— Я уверен, что так и было. — Фалькон попытался утешить безутешного Дрю. Он подтолкнул Мару к Кэнди, готовой принять ее в объятия, и добавил, обращаясь к матери:

— Последи за ней, мам.

— Я с тобой! — взволнованно возразила Мара.

— Нет, — твердо сказал Фалькон. — Оставайся здесь. Я сам ее привезу. Позовите нашего врача, чтобы он уже был здесь, когда мы вернемся.

Гарт кивнул.

Кэнди увела покорную Мару в дом. К счастью, мать Фалькона не стала успокаивать ее банальностями вроде: «Я уверена, все будет в порядке». Они молча сидели на кухне, каждая перед чашкой горячего кофе, к которому ни одна из них так и не притронулась.

Им показалось, что прошли годы, прежде чем возвратился Фалькон. Он нес Сюзанну на руках.

— Она ничего себе не сломала, — быстро сказал он, чтобы Мара не успела испугаться. — Ну, может быть, несколько царапин.

— А что же с ней? — спросила Мара. Глаза Фалькона были как зимний день, они словно потемнели, в голосе его слышалась тревога и печаль.

— У нее температура. И лимфоузлы опухли. Мара похолодела.

— Нет, — прошептала она, не веря и заклиная судьбу.

— Она потеряла сознание, вот почему она упала.

— Этого не может быть, нет… Господи, пожалуйста, пожалуйста, не надо!.. — простонала Мара.

— Что это? — недоумевающе произнесла Кэнди, повернувшись к Фалькону.

Фалькон крепко сжал губы, чтобы скрыть предательскую дрожь. Он не был уверен, что сможет говорить, чувствуя комок в горле.

— Это лейкемия.

Одно можно сказать о семье Уайтлоу: они не бросали друг друга в беде. Трое полетели в Даллас на самолете Зака. Коллин обещала отвести назад машину Фалькона. Гарт позвонил в детскую больницу. Кэнди собрала вещи Мары, Фалькона и Сюзанны, чтобы отправить их с Коллин в «Би-Бар».

Остальные, кузены и кузины, дяди и тети Фалькона, готовы были помочь деньгами.

Фалькон с трудом отговорил Зака, чтобы тот не оставался с ними в детской больнице, не отходя от брата ни на шаг, точно сторожевая собака.

— Оставь, пожалуйста, нас. Мы справимся одни, — сердито сказал Фалькон.

На самом деле ему хотелось сказать: «Уходи, я не хочу, чтобы ты видел, как мне плохо». Ему казалось, его разрывают на части. Мара тоже была не в лучшем состоянии. Фалькон хотел остаться с ней наедине где-нибудь в темном и тихом месте, обнять ее, положить «голову ей на плечо, успокоить ее и успокоиться самому, если только это было возможно.

Зак опустил руку Фалькону на плечо, и рука у него была твердая и надежная.

— Ты не один, знай.

— Уходи, пожалуйста, — с трудом проговорил Фалькон. В его глазах блестели слезы, в горле застрял комок. Если брат будет рядом, он просто не выдержит, сорвется… а ему нужно поддержать Мару, быть сильным, хотя бы казаться сильным, чтобы помочь ей.

Зак понял его и сказал в ответ:

— Позвони. Мы тоже должны знать, что с ней.

Фалькон кивнул. Говорить он больше не мог. Зак крепко обнял Мару, словно для того, чтобы передать ей часть своей силы и своей надежды.

— Она поправится, — шепнул он Маре на ухо.

Мара застонала, как раненое животное.

— Спасибо, Зак, — произнесла она с мучением. — Хорошо, что ты это сказал.

Хотя она боялась, что эти слова — не правда.

Когда Фалькон и Мара остались одни, у них не было сил пошевелиться. Они сидели в больничных креслах рядом, не касаясь друг друга.

Наконец Фалькон прервал страшное молчание:

— Даже если у Сюзанны лейкемия, это еще не значит, что она больше не поправится. Он пытался убедить самого себя.

— Но ей снова придется пройти через это ужасное лечение, у нее опять выпадут волосы, а она так радовалась, что они растут. — Мара говорила неестественно низким голосом, и Фалькон понял, что она с трудом сдерживает слезы.

Мара протянула ему руку, и Фалькон сжал ее в своей. Они прижались друг к другу, как люди, для которых одиночество сделалось невыносимым. Мара подняла глаза и встретила твердый взгляд Фалькона, это придало ей мужества.

Он не похож на Гранта. Совершенно не похож.

Эта мысль была подобна вспышке сверхновой звезды. Гранта никогда не было рядом, когда он был ей нужен. Он ни разу не поддержал ее, на него нельзя было опереться в минуту горя, когда все силы истощены.

Фалькон не начал пить от отчаяния, не завел другую женщину. Он жил для нее, Мары. Он был здесь ради нее.

И это было не последним ее открытием.

Ведь я люблю его, изумилась она. Мара уставилась на Фалькона так, будто видит его впервые в жизни. Как же получилось, что он так много значит для нее? Когда это началось, почему его боль значит для нее больше, чем ее собственная? Когда она захотела его любви?

Ее размышления прервал приход доктора Сортино. Мара поняла прежде, чем он заговорил, что прогнозы не лучшие. Она поднялась с кресла, все еще держа Фалькона за руку, и ждала.

— Это лейкемия.

Два слова. Два ужасных слова.

Мара закусила губу, чтобы не заплакать. Она прижалась лицом к груди Фалькона, словно надеясь убежать от надвигающегося несчастья. Но бежать было некуда.

— Мы уже стабилизировали ее состояние, — говорил доктор Сортино, — и на днях возобновим химиотерапию… Не отчаивайтесь, у детей бывает такой рецидив, но потом они выздоравливают полностью.

Мара подняла на него заплаканные глаза.

— Но некоторые — нет, — мучительно выговорила она.

— Некоторые — нет, — нехотя согласился доктор. — Поживем — увидим.

— Можно ее повидать? — спросил Фалькон.

— Да, можете. Она сейчас спит. Няня покажет вам ее палату.

И доктор покинул их, не сказав больше ни слова. Но Мара услышала достаточно.

— Обними меня, — сказала она Фалькону. — Держи меня.

Фалькону тоже необходимо было почувствовать ее тепло. Потому что ему было холодно. Очень холодно.

— Она выздоровеет, — сказал он Маре. — Она должна выздороветь.

Но когда они увидели лицо дочери на больничной подушке, почти такое же белое, как наволочка… Они стояли молча, крепко держась за руки.

— Твой пони ждет, когда ты выздоровеешь, — прошептал Фалькон на ухо спящей девочке, — и твою маму надо немножко пощекотать… И мне нужно, чтобы кто-нибудь прыгал возле дома, — добавил он приглушенным голосом.

Он повернулся к Маре, и она обняла его, тихо поглаживая и успокаивая. Его сильное тело вздрагивало от неслышных рыданий, и это было еще ужасней оттого, что он пытался сдержаться и не мог.

Мара протянула руку и дотронулась до щеки Сюзанны.

— Спокойной ночи, Сюзи, спокойной ночи… — прошептала она и обратилась к Фалькону:

— Пойдем домой.

Они уже не думали об отдельных спальнях. Фалькон не выпускал руку Мары из своей руки. Он довел ее до кровати и молча раздел, потом разделся сам, уложил ее в постель и лег рядом, прижимаясь к ней всем телом.

— Ты нужна мне, — прошептал он.

Мара поняла его. И она отдалась ему вся, даря ему любовь, и успокоение, и надежду — то, в чем так нуждались они оба. И это соединение двух тел было соединением душ, измученных ожиданием, отчаянием и страхом.

Сердце Мары было полно любовью, она позволила Фалькону проникнуть в сокровенные глубины ее души, в те потаенные пространства, куда никому не было доступа с тех пор, как Грант сказал, что она не единственная женщина в его жизни. Для Фалькона-то она была единственной. Он готов был дать ей все, и она тоже вся отдавалась ему.

Фалькон лежал рядом с Марой, чувствуя нечто большее, чем простое удовлетворение. Эта ночь отличалась от всех остальных. Мара больше не сдерживала себя, она была вся огонь и желание, и, засыпая в ее объятиях, Фалькон думал, что его чувство к этой женщине больше, чем влечение или страсть, больше, чем восхищение. Он любил ее, любил ее тело, душу, сердце.

Ему хотелось говорить, ему нужно было высказаться.

Я люблю тебя, Мара. Я буду любить тебя всю жизнь. Я хочу, чтобы у нас с тобой были дети, ведь Сюзанне надо с кем-то играть. Вы обе будете счастливы, я обещаю.

Но ничего этого он не успел сказать. Мара уже спала.

Во время нового курса химиотерапии Мара с Фальконом не обсуждали свою совместную жизнь, свое будущее. Казалось, Сюзанна была связующим звеном между ними. Никто из них не хотел думать о том, что с ними произойдет, если случится страшное и Сюзанна уйдет из их жизни. Возможно, окажется невыносимо оставаться вместе после этого, потому что каждый будет видеть в тоскливых глазах другого напоминание о дочери, которую они потеряли.

Несмотря на это, их любовь мало-помалу росла.

Они разделили обязанности по уходу за Сюзанной, сменяя друг друга, когда один видел, что другой теряет терпение, не может больше выносить капризы больного ребенка или падает духом перед лицом опасности, не в силах наблюдать, как девочка отчаянно борется с болезнью.

Они проводили вместе все ночи, занимаясь любовью. Ни один не осмеливался произнести вслух слова, разрывающие его сердце. Они говорили друг другу о своей любви только так, как могли себе позволить. Потому что не было смысла связывать себя признаниями и обещаниями, пока… пока Сюзанна не выздоровеет.

Мара привыкла каждое утро вставать с восходом солнца, как и Фалькон, чтобы приготовить ему завтрак.

— Я могу накормить себя сам, — протестовал он, — я ведь знаю, ты устала.

Она нежно обводила пальцем его глаза, потемневшие от горя и недосыпания, и спрашивала:

— А ты нет?

— Одна очень сексуальная особа не дает мне глаз сомкнуть целую ночь, отвечал Фалькон.

— Напомни ей, что тебе надо утром на работу, и я уверена, она оставит тебя в покое, — с нежной усмешкой возражала Мара.

Фалькон обнимал ее, покрывая поцелуями ее лицо.

— Лучше я не буду спать… Мара чувствовала, что ее любят, ею восхищаются, что она нужна.

— Ну, иди, иди, тебе надо работать, — ласково выпроваживала она Фалькона из кухни.

Иногда поздно ночью, после бурных объятий и страстных поцелуев, когда Мара засыпала, утомленная любовью, Фалькон возвращался в свой кабинет. Он хотел показать Маре, что ее муж достаточно обеспеченный человек, что он сможет дать ей все, что она захочет, если их брак останется браком по истечении срока договора. Фалькон планировал будущее, чего он никогда не делал, пока Мара не пришла в его жизнь.

Однажды ночью Мара проснулась и обнаружила, что она одна. Она отправилась на поиски Фалькона и нашла его в кабинете.

— Что ты здесь делаешь в пять утра? — спросила она строго. — Тебе надо спать.

Он повернулся на своем крутящемся стуле. Мара, для которой стало привычкой находиться в объятиях Фалькона, присела к нему на колени, наклонила лицо к его лицу и нежно поцеловала в губы.

— Ну, — прошептала она, — скажи мне, что происходит. У нас финансовые неприятности? Может быть, мне пойти опять в повара?

— Нет, — ответил Фалькон не без гордости, — единственная причина, почему я сижу здесь, — это то, что я хочу обеспечить наше будущее, чтобы ты могла спокойно сидеть дома с Сюзанной, когда она вернется. И с нашими будущими детьми.

Фалькон колебался, дозволено ли ему преступить невидимую черту, и, поскольку Мара никак не поддержала его, он вернулся в нейтральную область.

— Я хочу убедиться, что на ферме все будет в порядке и что мы не пострадаем из-за моих рискованных предприятий.

— Ты без риска не можешь, — мягко сказала Мара.

— Смотря какой риск, — возразил Фалькон.

— Сейчас узнаем, какой риск тебе нужен, — промурлыкала Мара, легонько кусая его за мочку уха. Ее рука скользнула по его обнаженной груди вниз, к пижамным штанам, которые Фалькон надел на случай, если нужно будет пойти проведать Сюзанну. Он был уже возбужден до предела, когда ее рука достигла цели своего путешествия.

— Мара, — простонал он, — уже рассвело. Через час мне надо быть на работе…

— О, у нас впереди целый час? Мне этого вполне достаточно!

Они занимались любовью бурно, стремительно, раскованно. Мара испытала оргазм дважды, прежде чем Фалькон, удовлетворенный, откинулся на спину рядом с ней на ковре, взволнованно и тяжело дыша.

Фалькон застонал:

— Прости, я не хотел быть таким грубым… Она посмотрела на след укуса у него на плече и произнесла со смехом:

— Прости, я тоже не хотела быть грубой… Прости!

Однажды, когда оба, и Мара и Фалькон, находились в подвешенном состоянии, Мара заглянула на улицу, где стоял ее дом, тот дом, который она купила для них с Сюзанной. Это была тихая зеленая улица и милый домик, но, к удивлению своему, Мара не испытала никаких особенных чувств. А ведь для того, чтобы сохранить этот дом, она вышла замуж за Фалькона Уайтлоу.

Она вошла внутрь и походила по комнатам. Чувствовалась пустота, хотя комнаты были меблированы. Она поразилась, как это место много значило для нее раньше. И поняла, что это не был ее дом, а всего лишь идея дома, некое представление о доме, который должен быть у каждого человека. Но настоящий дом — место, где ты живешь и где тебя любят, дом — там, где Фалькон и Сюзанна. Дом — это «Би-Бар».

Мара бросилась на кровать в своей комнате и неожиданно для самой себя разрыдалась. Она плакала о том, чего не было, о том, что она могла бы пережить и не пережила с Грантом. А что было бы с ней, если?.. Здесь, в этом доме, где она надеялась обрести счастье, она поняла, что с Грантом никогда не была счастлива. Грант — прошлое, причем такое, которое лучше забыть. Ее первая любовь умерла и похоронена. У Гранта нет больше власти над ней.

Единственный вопрос теперь был, хватит ли у нее смелости забыть свои страхи, преодолеть неуверенность и получить то, что ей так необходимо сейчас и, в сущности, было необходимо всегда. Она шла на риск. Ей снова могли причинить боль. Может быть, она никогда не будет счастлива. Все зависит от того, доверится ли она судьбе.

Доверяет ли она Фалькону Уайтлоу, который меньше чем год назад еще был безответственным, сумасшедшим, без царя в голове? Или ее жизнь с ним будет так же, как и с Грантом, полна испытаний и горя? Действительно ли тот Фалькон, которого она видит в течение последних месяцев, — настоящий Фалькон? Не станет ли он прежним, когда Сюзанна выздоровеет?

Мара присела на край кровати и сжала руками голову. Гарантий нет. Нужно рискнуть, попытаться вытянуть счастливую карту. Нужно принять решение. Потому что она знает: когда Сюзанна будет вне опасности — а она будет когда-нибудь, Фалькон задаст ей самый важный вопрос и потребует ответа.

И ей придется ответить «да» или «нет».

 

Глава 10

— Привет, мам! Я в больнице.

— Фалькон? Что у вас там? Плохие новости?

— Она пошла на поправку.

— О, Фалькон, как здорово! — закричала Кэнди. — Я так рада за вас!

— Скажи папе, и Заку, и Коллин. — Фалькон подумал, что не сможет поговорить со всеми. Он с трудом сдерживал волнение в голосе.

— Как Мара? — спросила Кэнди.

— Хорошо.

— Когда мы вас увидим?

— Я не знаю, мам. Сейчас все так неопределенно. Я позвоню, когда обстановка прояснится. Ладно? Мне пора, пока!

— До свиданья, Фалькон. Береги себя. Скажи Сюзанне и Маре, что мы их любим.

Когда обстановка прояснится. Фалькон не знал, скоро ли это произойдет. Разумеется, только тогда, когда Мара согласится, чтобы их фиктивный брак стал наконец настоящим. Хотя с тех пор, как Сюзанне стало лучше, Мара не переменилась к нему, ничего еще не ясно. Пока не сказаны слова, все остается по-прежнему.

Понадобилось много времени — Рождество наступило и прошло, — чтобы химиотерапия подействовала вторично.

— Мы теперь не будем ждать, что все произойдет сразу, — нежно утешала Сюзанну Мара, когда они возвращались домой из больницы. — И не будем пока прыгать и веселиться.

— Да, попрыгай пока в кроватке, — ободряюще кивнул девочке Фалькон.

Мара предостерегающе взглянула на Фалькона. Она едва не потеряла Сюзанну. Она не собиралась больше рисковать теперь, когда им был дан еще один шанс.

У Фалькона в голове было полно идей относительно того, как нужно вести себя Сюзанне в эти критические для ее здоровья дни. В течение нескольких последующих недель двое взрослых только и делали, что спорили о том, что должна и чего не должна делать их дочь после кризиса.

— Ребенок не может все время ходить таким закутанным! — спорил Фалькон.

— Нет, ребенок должен ходить так, как я считаю, и так и будет! — не сдавалась Мара.

— Она маленькая девочка. Ей нужно бегать и прыгать.

— Чтобы она опять заболела? — горячо возражала Мара.

Фалькон сжимал ее в объятиях и начинал кружить по комнате.

— Конечно, мы должны беречь ее, но ей нужно жить нормальной жизнью, как все дети!

Мара понимала, что Фалькон прав. Она становилась чересчур осторожной.

— Но я так волнуюсь, — возражала она слабым голосом.

— Я же здесь, — говорил Фалькон. — И я слежу за вами обеими.

Это было почти признание в любви, одно из самых смелых, какое он себе позволял. Он хотел пойти дальше. И сказать ей все до конца, но Мара остановила его:

— Я знаю, ты будешь заботиться о нас. Но ведь так будет не вечно. Ты не обещал и не собирался делать это, когда женился на мне, — напомнила она.

— Но…

Опять она прервала его:

— Я не хочу думать о будущем. Я хочу поступать так, как ты посоветовал мне однажды. Хочу наслаждаться сегодняшним днем и не думать больше ни о чем. Может быть, когда у Сюзанны дела пойдут совсем хорошо, я подумаю… Но сейчас… наша жизнь такая… неопределенная…

Ну мог ли он при этом продолжать говорить ей об их совместном будущем? И все же он считал своим долгом возразить:

— Ты действительно думаешь, что твоя жизнь зависит от того, сколько времени Сюзанне понадобится, чтобы окончательно выздороветь? Но ведь ясности не будет до тех пор, пока ремиссия не продлится пять лет! Пять лет, Мара-Это долгий срок.

— Я знаю. Наверное, я выгляжу смешно. Но мне нужно время, чтобы поверить, что у нас действительно есть будущее — у меня и у Сюзанны.

Он с болью убедился, что его не включают в картину будущей жизни.

— Год, — продолжала Мара. — Если ремиссия продлится год, я разрешу себе надеяться.

Но сейчас еще опасно верить в будущее. Ведь ты понимаешь, правда?

Он понимал ее. Да, так оно и есть. Мара не хочет давать ему и самой себе обещаний, которых не сможет сдержать. Он хотел сказать, что они могли бы остаться вместе, даже если произойдет худшее — если Сюзанна умрет. Но он понял, что не сможет даже выговорить подобных слов. Сюзанна стала ему так дорога за это время, будто она его плоть и кровь.

Любому постороннему наблюдателю они показались бы нормальной, вполне счастливой семьей — в течение зимы и весны. Сюзанна быстро поправилась настолько, чтобы начать шалить. Это создало новые проблемы для Фалькона с Марой. Они больше не были осторожными родителями больного ребенка — они были родителями, которые стараются вырастить послушную, честную, ответственную и самостоятельную дочь.

Фалькон неожиданно обнаружил, что сочувствует своим родителям в том, что касается строгого воспитания и строгих правил, которые они пытались внушить своим детям. За время своей болезни Сюзанна привыкла, что с ней все носятся, исполняют любые ее желания. Первый раз, когда Фалькон настоял на том, чтобы она подняла и повесила свое полотенце на вешалку в ванной, Сюзанна повела себя как настоящий избалованный ребенок.

— Повесь сам, — сказала она.

Фалькон немного растерялся, но сразу решил, что не позволит восьмилетнему ребенку командовать собой.

— Подними-ка его, Сюзи. Иначе ты сейчас пойдешь в свою комнату и проведешь остаток утра в серьезных раздумьях. Не мешает тебе поразмыслить о том, как вести себя в нашей семье.

— Ты не мой папа, — закричала Сюзанна. — Ты не можешь мне приказывать!

Фалькон был ошеломлен выходкой этого ребенка, который последние девять месяцев значил для него больше всего на свете. И правда, не он отец Сюзанны, но и отец не мог бы быть добрее, мягче с ней все это время, чем был он. Но память у детей — это он понял — короткая и своеобразная.

— Сюзанна Эйнсворт! Ты сейчас же извинишься перед Фальконом! — Мара слышала их диалог и тоже была поражена поведением дочери. — Ты немедленно поднимешь полотенце и повесишь его на вешалку. А потом отправишься к себе в комнату и просидишь там до обеда.

— Извини, Фалькон, — недовольным голосом произнесла девочка и повернулась к матери. — Я же подняла полотенце. — Она действительно повесила его на место. — Почему я должна идти в комнату?

— Потому что ты была грубой и несправедливой, — ответила Мара.

— Почему я должна слушаться Фалькона? — капризно спросила Сюзанна. — Ведь он и правда не настоящий мой отец!

Мара быстро взглянула на Фалькона — его лицо будто окаменело — и на дочь. Эта девочка — единственное, что их связывает с Фальконом. Это из-за нее он находится в подвешенном состоянии, пока она не выздоровеет. Это из-за нее он в таком дурацком положении. От нее все зависит. Пора ей понять это.

— Фалькон на самом деле твой отец, — сказала Мара, — и ты должна делать то, что он говорит. Ты должна повиноваться ему и уважать его.

Сюзанна обратила к Фалькону широко раскрытые карие глаза.

— Ты действительно мой папа? Навсегда, да? — В ее голосе теперь было скорее любопытство, чем воинственность.

Фалькон в отчаянии посмотрел на Мару. Ему хотелось сказать «да», хотелось, чтобы она подтвердила это.

Мара поняла, что должна принять решение.

— Да, — ответила она за Фалькона. И это оказалось легко, очень легко согласиться на жизнь с Фальконом.

Их глаза встретились на секунду. Мара была потрясена глубиной чувства во взгляде Фалькона. Она поняла, что поступила правильно. Она связана с этим человеком. На все времена. Они вместе встретят и радость, и беду. И богатство — а он начал уже тратить деньги, как Крез, — и бедность. Болезни — и не одну только болезнь Сюзанны — и здоровье. Оставалось сказать это наконец вслух.

Только сейчас, ступив на край пропасти, Мара испугалась, захочет ли Фалькон заключить ее в свои объятья.

— Ну ладно, будь моим папой, — милостиво произнесла Сюзанна так, как дети принимают вещи, которые им не дано выбирать, — с апломбом и несомненным достоинством. — Извини, Фалькон, — повторила она уже со смирением в голосе. Она подошла к нему и обвила руками его талию. — Вообще-то я рада, что ты теперь навсегда мой папа. Мне нравятся такие люди, как ты. — И она подняла к нему невинное, ангельское лицо. — Мне все еще надо идти в комнату?

Фалькон взял девочку на руки и сильно встряхнул ее.

— Господи, как же я все-таки люблю тебя, Сюзи! Я так рад, что ты навсегда моя дочка! — Потом он поставил ее на пол и добавил:

— И ты все равно должна идти в свою комнату. — Сюзанна скорчила рожицу.

— Ну хорошо. А если я посижу в комнате до обеда, можно мы поедем после обеда кататься?

Фалькон покачал головой, удивляясь ее настойчивости. Он вопросительно взглянул на Мару, та кивнула.

— Хорошо, — согласился строгий отец. — До обеда ты подумаешь, а после обеда мы поедем кататься.

— Урра! — закричала Сюзанна и радостно побежала в свою комнату.

Фалькон с преувеличенным возмущением нахмурил брови.

— Я все сильнее начинаю уважать своих родителей, когда вижу, что происходит здесь, по другую сторону баррикады.

— Не так легко найти нужное слово в нужный момент, — задумчиво проговорила Мара.

— Но ты это серьезно сказала? Что я могу остаться отцом Сюзанны навсегда? Мара покраснела.

— Да, — прошептала она, — если хочешь.

— Если я хочу? Ты спрашиваешь! Я же люблю Сюзанну. — Он перевел дыхание. И я люблю тебя.

Мара ни разу не дала ему возможности высказаться.

— Мне нужно еще много всего переделать, если я поеду кататься с вами после обеда.

Она отступила на несколько шагов, потом повернулась и почти выбежала из комнаты. Она вела себя как норовистая молодая лошадка, которая вот уже подошла и взяла сахар из рук хозяина, но вдруг испугалась и убежала прочь. Как и лошадка, она знала, что вернется. Потому что тот, кто раз попробовал сахар, никогда не сможет забыть его вкус.

Нужно только подождать, пока ее разметанные мысли придут в порядок и чувства успокоятся. И дать ей понять, что он будет ждать, пока она не почувствует, что готова вступить в новую стадию их отношений.

По крайней мере напряжение, в котором они жили последние девять месяцев, спало. Но Фалькон не мог руководствоваться только чувствами. Он хотел, чтобы слова были произнесены. Хотел, чтобы все прояснилось раз и навсегда. И если он будет терпелив и осторожен сегодня, есть шанс, что Мара придет к нему сама.

Перед самым ланчем Сюзанна вприпрыжку вбежала на кухню.

— Ну что, мы едем кататься?!

— Что скажешь, Мара? — вслед за ней спросил Фалькон. — Сейчас поедем или после ланча?

Мара доела последний бутерброд.

— Я соберу все для пикника. Поедем на пруд, — сказала она, — только не рысью!

Фалькон и Сюзанна гордо проскакали последние несколько сотен ярдов до пруда под неусыпным надзором Мары.

— Ох! Я этого не позволяла! Слишком быстро, — со смехом сказала Мара.

— Я хочу есть, — сказала Сюзанна. — Мы будем есть?

— Конечно. Отвяжи, пожалуйста, одеяло от своего седла, а я достану бутерброды. — И Мара тоже принялась отвязывать сумки от седла своей лошади.

Фалькон подошел к ней:

— Дай-ка я, а ты лучше помоги Сюзанне расстелить одеяло.

Все трое ели так, словно хотели наесться на всю жизнь. Потом, довольные, они откинулись на одеяле, глядя, как по небу плывут облака и как ветер шевелит над их головами юную, пронизанную солнцем листву.

Через некоторое время Сюзанна заснула.

— Все-таки она быстро устает, — заволновалась Мара, по привычке прикусывая нижнюю губу.

— Да все дети засыпают вот так, моментально, разве нет? Особенно если родители им не мешают… Она здорова, Мара, не беспокойся так, пожалуйста.

— Я стараюсь, — пробормотала Мара. Она поднялась с одеяла и отошла на несколько шагов туда, где они не могли бы потревожить Сюзанну.

Когда Фалькон подошел к ней и обнял ее за талию, она откинула голову назад, прислонившись к его плечу. Это было хорошо. Это было правильно. Она хотела навсегда остаться с Фальконом. Она хотела, чтобы они были мужем и женой. Но он? Что, если она оттолкнула его своими словами сегодня утром? Что, если он не захочет после этого оставаться с ней и с Сюзанной? Ей необходимо было узнать правду.

— Я была не права сегодня утром, — с трудом произнесла она. — Если ты хочешь избавиться от нашего брака, только скажи.

— Что?

Мара не поняла даже, облегчение или ярость прозвучали в этом коротком вопросе, но руки Фалькона сжали ее чересчур крепко, так, что ей стало больно.

— Мне тяжело дышать, — жалобно запротестовала она.

Он ослабил объятие, но не отпустил ее. И не сказал ничего. Может быть, он все-таки хочет разорвать их союз?

Она продолжала:

— Когда Сюзанна спросила тебя, правда ли, что ты всегда будешь ее папой, я ответила «да». Но ведь мы никогда не говорили с тобой об этом, Фалькон. Ты можешь свободно выбирать. Я знаю, было бы нечестно удерживать тебя, если ты хочешь освободиться от нас обеих…

Он резко развернул ее, не ослабляя хватки.

— Посмотри-ка на меня, Мара. Но она не осмелилась. Ей стало страшно. Он приподнял ее подбородок и повторил:

— Посмотри на меня.

Он подождал, когда она наконец поднимет глаза, прежде чем говорить дальше.

Его глаза были близко, совсем близко. Рот решительно сжат. Фалькон не был слабым мужчиной. Он не позволит ей упасть в бездну. И всегда будет рядом, чтобы подхватить ее в минуту опасности.

— Я хочу быть отцом Сюзанны, — проговорил он низким, сдавленным голосом. Очень хочу.

— Но это значит, ты будешь связан со мной, — сказала Мара, вымученно улыбаясь.

Фалькон отпустил ее подбородок и обнял за плечи.

— Я люблю тебя, Мара. Я хочу, чтобы ты стала моей женой навсегда.

Сердце Мары чуть не выпрыгнуло из груди, когда она услышала это признание в любви. Но ей нужно было убедиться, что это правда, что Фалькон не сомневается в своем решении.

— Ты уверен?

Последовала тишина. Мара затаила дыхание.

Фалькон был потрясен этой очередной попыткой освободить его. Разве она не слышала, что он сказал? Неужели она не понимает, как сильно он ее любит? Только одно могло изменить его намерение быть мужем Мары Эйнсворт — то, что она сама этого не захочет. Ему тоже нужно было услышать, что Мара его любит. Ему нужны были именно эти слова. Но он боялся спросить ее. Что, если она скажет «нет»?

Первый раз в жизни Фалькон не находил слов для объяснения с женщиной.

— Мара, ты… Может быть, ты сама… но если это возможно…

— Что ты говоришь, Фалькон? Я не понимаю…

— Он хочет знать, любишь ты его или нет, — раздался детский голосок позади них.

— Что?

Оба взрослых уставились на маленькую девочку, лежавшую на животе. Подперев голову, Сюзанна легкомысленно болтала в воздухе ногами.

— Я думала, ты спишь… — смутилась Мара.

— А я не сплю, — бойко возразила Сюзанна. — Ты его любишь, мама?

Мара покраснела, а Фалькон испугался. Он попытался что-то сказать, облегчить ей путь к отступлению, произнести слова, которые погубят их любовь, но в горле у него стоял комок, он чуть не задохнулся. В следующую секунду ему уже не надо было говорить, потому что Мара просто объявила:

— Да, Сюзи, я его очень, очень люблю. Мара и Фалькон обменялись ликующими взглядами, и Фалькон заключил Мару в объятия, чтобы наконец с полным правом поцеловать ее. Сюзанна подбежала к ним и потянула Фалькона за рубашку, требуя и ее включить в семейные объятия.

— Люби и меня, папа, — сказала она.

— И тебя, Сюзанна, — уверил Фалькон девочку, — я люблю вас обеих и буду любить всегда.

Фалькон поймал взгляд Мары, и ее глаза сказали ему больше, чем любые слова. Нет гарантий, что они будут жить долго и счастливо: таких гарантий нет ни у кого на земле. Но одно им было обещано на все века — любовь, и этого вполне достаточно.

— Пойдем домой, — сказал Фалькон и добавил Маре на ухо:

— Я хочу заняться любовью со своей женой.

— Да, — ответила Мара нежно, — пойдем домой.