Глава 1

На первый взгляд он кажется очень опасным, есть в нем что-то от варвара. Но в его глазах, устремленных на меня, глубокая нежность.

Британская Вест-Индия Февраль 1813 года.

Корабль только что вошел в порт. Со стороны причала взгляду открылось зрелище отнюдь не для благородной леди. На палубе, прислонясь спиной к мачте, стоял закованный в цепи мужчина — его обнаженный мускулистый торс казался бронзовым от серебристого солнца. Он стоял с гордо поднятой головой.

Леди Аврора Демминг едва не лишилась чувств, вглядываясь в мужчину на палубе фрегата. Ей на миг показалось, будто он походил на статую, из тех, что некогда украшали носы парусных кораблей, бороздивших моря. Настоящий бог — налитые силой мышцы и гибкая грация хищного зверя. Но нет, он был соткан из плоти и крови, как все смертные, легкий ветерок трепал его волосы цвета темного золота.

Этот цвет показался Авроре до боли знакомым, заставил с новой силой испытать сердечную боль. Она вспомнила другого человека, навеки потерянного для нее. Нет, на палубе стоял не он — этот почти голый мужчина с дерзким взглядом не был ей знаком. Ни фигурой, ни осанкой, ни лицом он нисколько не походил на ее покойного жениха.

Несмотря на цепи — свидетельство того, что он пленник, — дух его не был сломлен. Он смотрел отрешенно — так, будто ему не было дела до собственной судьбы и тех, кто эту судьбу вершит. Глаза его горели гневом, что выдавало в нем человека опасного и бесстрашного, привыкшего смотреть смерти в глаза.

Словно почувствовав на себе взгляд женщины, он медленно повернул голову и посмотрел на нее. И Авроре вдруг показалось, будто все окружающее исчезло: порт с его шумом и суетой, ветер с моря и само море. Остались только он и она. Аврора замерла, чувствуя, как сильно, почти болезненно, забилось сердце, как задрожала каждая жилка.

— Аврора?

Она вздрогнула. Голос кузена Перси вернул ее к действительности. Она стояла на набережной города Бастер перед зданием транспортной конторы. Было тепло — на Карибах в октябре еще лето, воздух пропитан запахами моря, рыбы и смолы. Рокот моря смешался с криками чаек. Там, за аквамариновой полоской воды, возвышался поросший буйной растительностью остров Невис.

Перси проследил за направлением ее взгляда.

— Что тебя так заинтересовало? — спросил он, взглянув на пленника на палубе фрегата.

— Тот человек… Он напомнил мне Джеффри. Щурясь от солнца, Перси поднес к глазам ладонь козырьком.

— С такого расстояния трудно заметить сходство. Разве что цвет волос, но все остальное… Да и трудно представить себе графа Мaрча в роли преступника, не так ли?

— Пожалуй, ты прав.

И все же она не могла оторвать взгляда от светловолосого пленника. Он тоже пристально смотрел на нее, стоя у трапа, готовясь сойти на берег. Его конвоировали два грузных моряка в форме британского флота. Пленник не замечал конвоиров, но тут один из них с силой дернул за цепь, стягивающую запястья. Пленник поморщился от боли, сведенные за спиной руки сжались в кулаки, но сопротивления не оказал, спускаясь по трапу под оружейным прицелом.

Перси снова, уже более настойчиво, окликнул ее, взял под руку и сочувственно посмотрел ей в глаза.

— Джеффри больше нет, Аврора. Ни к чему жить прошлым. Былого не вернешь. Подумай о будущем. О грядущей свадьбе. Едва ли твоему мужу понравится, если ты станешь скорбеть о другом мужчине. Ради собственного счастья ты должна научиться управлять своими чувствами.

Однако к стыду своему, Аврора не думала ни о покойном Джеффри, ни о ненавистном браке, к которому ее вынуждал отец, хотя кузену об этом не сказала ни слова. Лишь кивнула. Не пристало ей проявлять интерес к полуголому незнакомцу, к тому же преступнику, наверняка опасному, судя по тому, как сурово с ним обращались.

Аврора повела плечами и отвернулась. Она порядочная девушка, к тому же дочь герцога. Ни разу в жизни ей не приходилось видеть почти голого мужчину, а уж тем более испытать при этом такое потрясение, какое она только что испытала.

Смущенно потупившись, Аврора позволила Перси усадить себя в карету. Они приехали в порт, чтобы удостовериться в том, что ее отъезду в Англию ничто не помешает. Из-за конфликта с Америкой и угрозы пиратства из Новой Англии корабли не часто ходили на родину. Следующее пассажирское судно должно было покинуть остров Сент-Киттс через три дня, когда прибудет военный эскорт.

Аврора со страхом и отвращением думала о возвращении домой и оттягивала отъезд как только могла. Она и так провела в Америке несколько лишних месяцев, объясняя задержку неспокойной обстановкой на море. Но отец на этот раз был непреклонен. Ей надлежало немедленно возвратиться домой, чтобы подготовиться к свадьбе. В своем последнем письме отец грозился сам приехать и увезти ее, если она откажется оказать честь человеку, чье предложение он от ее имени принял.

Аврора уже поставила ногу на ступеньку кареты, когда вдруг решила в последний раз взглянуть на светловолосого пленника. Он дошел до конца трапа, и теперь ему предстояло забраться в вагон на колесах, что в цепях сделать было совсем нелегко.

Чтобы заставить его двигаться быстрее, один из конвойных пнул беднягу. Пленник покачнулся и, чтобы не упасть, схватился за облучок, подтянулся, обернулся и окинул своего стражника полным презрения взглядом. Британец взбесился от такой наглости и ткнул пленника прикладом в ребра. От боли несчастный согнулся пополам.

Аврора вскрикнула как раз в тот момент, когда пленник, изогнувшись, ударил стражника цепью. Это был жест отчаяния — едва ли он мог оказать достойное сопротивление своим конвоирам, скованный цепями по рукам и ногам. Но британцам нужен был лишь предлог, чтобы наброситься на пленника.

И охранники принялись избивать несчастного прикладами.

— Ублюдок, падаль морская! — ругались они.

— Ради Бога, — в ужасе пробормотала Аврора, — сделай что-нибудь, Перси!

— Флот не в моей юрисдикции, — мрачно ответил кузен. — Здесь все решает губернатор.

— Боже, они забьют его до смерти…

И Аврора, подобрав юбки, помчалась к вагону.

Кузен попытался ее вернуть. Девушка не просто рисковала. Вмешиваться в подобные дела во время войны — чистое безумие.

У нее не было ни оружия, ни даже четкого плана действий. Не ведая, что творит, она со всего размаху ударила одного из конвойных сумочкой по лицу.

— Какого черта?

Полдела сделано — конвойные оставили пленного в покое. Аврора опустилась на колени — возле скорчившегося на земле, истекающего кровью, закованного в цепи человека, прикрывая его своим телом.

Один из конвойных грязно выругался.

Аврора выпрямилась, вскинула голову и с вызовом взглянула в глаза британцу. «Попробуй ударь!» — говорил ее взгляд.

— Мадам, вам тут не место, — заявил конвойный. — Этот человек — пират.

— Вы, сэр, можете обращаться ко мне «миледи»! — произнесла она звенящим от ярости голосом. Куда девалась ее выдержка? — Мой отец имеет честь быть герцогом Эверсли и хорошо знает принца-регента, а также лорда адмирала британского флота.

Аврора сделала паузу — она заметила, что конвойный внимательно смотрит на ее богатый наряд: шелковую шляпку и прогулочное платье серого цвета (она все еще носила траур), элегантное и очень-дорогое.

— А этот джентльмен, — продолжала Аврора, указав на подошедшего, — мой кузен сэр Перси Осборн, губернатор Невиса и Сент-Киттса. Я бы на вашем месте подумала, прежде чем с ним связываться.

— Аврора, ты ведешь себя неприлично. Прекрати этот спектакль, — пробормотал Перси.

— Еще неприличнее стоять сложа руки, дожидаясь, пока эти трусы убьют безоружного.

Аврора обернулась, чтобы взглянуть на пленника. Глаза его были закрыты, но он скорее всего находился в сознании, поскольку лицо его свела гримаса боли. Он все еще походил на варвара — полунагой, кожа, взбугренная мышцами, блестит от пота, тело в крови, на скуле ссадина.

Из виска сочилась кровь, в выбеленных солнцем золотистых волосах запеклась кровь — похоже, его избивали не первый раз.

Аврора скользнула по пленнику взглядом, и сердце ее снова учащенно забилось. Сейчас, когда он был совсем близко, грубая мужественность его тела действовала на нее еще сильнее.

Неожиданно пленник открыл глаза и посмотрел на нее. И ей вновь показалось, будто они одни в целом свете — он и она.

Она поразилась возникшей острой потребности защитить его и дотронулась до его лба — стереть кровь.

— Не надо, — хрипло пробормотал он. — Вы можете пострадать.

Кожа его обожгла ее пальцы, но Аврора словно не заметила этого, так же как пропустила мимо ушей его предупреждения. Сейчас главное — спасти его жизнь.

— Вы ведь не думаете, что я стану смотреть, как вас убивают?

Пленник улыбнулся, превозмогая боль, и, опираясь на локти, попробовал приподняться, но в глазах помутилось, и он их прикрыл.

— Вам нужен врач, — сказала она в тревоге.

— Нет… У меня прочный череп.

— Очевидно, недостаточно прочный.

Вновь они были одни во всем свете. Голос кузена вернул ее к действительности.

— Господи! Сейбин! — воскликнул он в смятении.

— Ты его знаешь? — спросила Аврора.

— Еще бы! Он владеет половиной торговых кораблей здесь, в Карибском бассейне. Он американец. Ник, какого черта ты тут делаешь?

Пленник скривился от боли.

— Недоброй памяти встреча с британским военным флотом.

Аврора отметила про себя, что обращенная к охранникам речь кузена куда более связная, чем ее собственная.

— Что это значит? — спросил он. — Почему этот человек в цепях?

Конвоиры молчали в ожидании своего офицера. Аврора вспомнила, что встречалась с капитаном Ричардом Герродом на каком-то светском рауте неделю-другую назад.

— Я вам отвечу на ваш вопрос, ваше превосходительство, — холодно произнес Геррод. — Этот человек — военнопленный, приговоренный к смерти за пиратство и убийство.

— Убийство, капитан? Но это абсурд! Не может быть, чтобы вы не слышали о Николасе Сейбине. Он в здешних краях слывет героем. Очевидно, вы его с кем-то спутали.

— Уверяю вас, здесь нет никакой ошибки. Его узнал один офицер в Монтсеррате. У него хватило наглости в самый разгар войны нанести визит живущей там женщине. Совершенно очевидно, что этот человек и есть знаменитый пират по кличке Сабля. Он не только захватил как минимум два британских торговых судна, но еще и потопил корабль его величества «Бартон».

— Насколько я знаю, команда «Бартона» уцелела лишь благодаря усилиям того самого пирата, который доставил их до ближайшего острова.

— Да, но во время схватки один моряк погиб и несколько ранено. И к тому же Сейбин во время его задержания едва не убил одного из членов моей команды. В общем, он совершил военные преступления против Короны, сэр Перси. И заслуживает смертной казни.

Перси обратился к лежащему на земле Николасу:

— Это правда, Сейбин? Ты пират? Сейбин зло усмехнулся:

— В Америке мы предпочитаем слово «капер» и никогда не отказываемся от права самим защищать свои корабли. «Бартон» атаковал один из моих кораблей, и мне пришлось вмешаться. Что касается захвата ваших двух кораблей, то я считаю, что тут мы квиты — два ваших за два моих.

Аврора не испытала ни ужаса, ни возмущения, узнав, что пленник занимался пиратством. Сейчас, когда Англия и Штаты находятся в состоянии войны, для британцев любое американское судно с пушками вне закона. Однако Сейбин имел право защищать свою собственность. Она знала, что кузен Перси в душе согласен с пленником. Рискуя продемонстрировать нелояльность Короне, Перси заявил, что Британия зря развязала военный конфликт. Таким образом, его симпатии оказывались на стороне американцев. Но Николас был обвинен еще и в убийстве, а это совсем другое дело.

— Пират он или нет, — сказал Перси капитану, — его арест вызовет определенные осложнения. Вы знаете, что мистер Сейбин имеет связи при дворе? Что в числе его близких знакомых несколько губернаторов островов, а также начальник карибского флота?

Капитан брезгливо поморщился:

— Лишь благодаря связям его не повесили на рее прямо на месте. Но не думаю, что связи спасут ему жизнь. Уверен, узнав о его преступлениях, адмирал не колеблясь отдаст приказ казнить преступника. — Капитан Геррод окинул Аврору угрюмым взглядом. — Миледи, вам лучше держаться от него подальше. Этот человек опасен.

Аврора подозревала, что американец на самом деле опасен, по это никак не оправдывало жестокости охранников.

— О да, — презрительно усмехнувшись, сказала Аврора, поднявшись с колен и выпрямляясь во весь рост, — настолько опасен, что ваши люди решили забить его до потери сознания, хотя он связан по рукам и ногам, как рождественский гусь.

Геррод злобно поджал губы, и Перси, чувствуя, что назревает конфликт, поспешил вмешаться:

— Что вы намерены с ним делать, капитан?

— Его передадут командиру гарнизона и до казни будут держать в крепости.

У Авроры сердце защемило при мысли, что этот полный жизненных сил мужчина может скоро погибнуть.

— Перси, — взмолилась она.

— Я буду вам благодарен, ваше превосходительство, если вы не станете мне мешать отправлять мои служебные обязанности, — сказал Геррод. — А ты, пират, вставай. Нечего валяться.

Глаза Сейбина блеснули ненавистью. Он приподнялся, и Аврора помогла ему встать, а затем поддержала, когда он покачнулся. Избитый и истекающий кровью, он вызвал в ней чувства, не имеющие ничего общего с жалостью, особенно когда тела их соприкоснулись.

Должно быть, Перси напомнили отом, что она нарушает порядок, поскольку он взял ее под руку и отвел в сторону.

Сейбин побрел к вагону. Аврора посмотрела ему вслед. Его плечи и спина были в ссадинах. Аврора болезненно поморщилась, когда один из охранников грубо втолкнул его в вагон. Но ей оставалось лишь в бессильной ярости покусывать губы.

Проследив за охранниками, забравшимися в вагон вместе с пленником, капитан Геррод окинул Аврору суровым взглядом и обратился к Перси:

— В мои планы не входило сопровождать пленника в крепость, мне следовало бы заняться подготовкой фрегата к отплытию. Мой фрегат принимает участие в морской блокаде американских островов. Но я вижу, придется мне доставить пленника в крепость лично и проследить за тем, чтобы мои указания были выполнены.

— Я намерена навестить пленника в крепости, — поспешила сообщить ему Аврора, опасаясь, что эти люди могут учинить над американцем расправу, оставшись с ним один на один. — Клянусь, вы пожалеете, если посмеете к нему хоть пальцем притронуться.

Кузен с силой сжал ей плечо, дав понять, что она забывается.

Капитан холодно поклонился, забрался на пассажирское сиденье и приказал пожилому чернокожему вознице продолжить путь, Аврора и Перси проводили взглядом арестантский вагон.

— На этом твое участие в деле Николаса Сейбина закончено, — строго произнес Перси.

— Будь Николас Сейбин британским подданным, попавшим в руки американцев, ты потребовал бы к нему гуманного отношения.

— Разумеется.

— Что с ним будет? — глухо спросила Аврора.

Перси ответил не сразу, чем только подтвердил худшие из ее опасений.

— Но его не могут казнить без суда! — воскликнула Аврора. — Он слишком влиятельный человек, губернатор может проявить снисходительность, и дело до казни не дойдет. А если не проявит? Ты сможешь на него повлиять?

— Я наделен полномочиями отменять приказы адмирала. Но если воспользуюсь ими, моей политической карьере конец. Я и так нажил себе немало врагов из-за своего отношения к этой войне, и если прикажу освободить приговоренного к казни военного преступника, меня могут счесть предателем. Пиратство и убийство — серьезные обвинения, моя дорогая.

— Ты мог бы по крайней мере отправить к нему врача, — еле слышно проговорила Аврора.

— Конечно. Я поговорю с командиром гарнизона и прослежу за тем, чтобы Сейбин получил необходимую медицинскую помощь.

Аврора смотрела в глаза кузена, такие же голубые, как и у нее, и видела в них отражение собственных мыслей — и собственных опасений, о которых не смела сказать вслух.

Не все ли равно, залечат его раны перед тем, как повесить, или нет?

Увидев кровь на платье Авроры, жена Перси встревожилась, когда же услышала о том, что произошло на набережной, пришла в неописуемый ужас.

— Не знаю, хватило ли бы у меня мужества вмешаться, — задумчиво произнесла она, выслушав Аврору.

Джейн и Аврора сидели вдвоем в спальне девушки. Перси отправился к командиру гарнизона — сдержал данное слово. После того как Аврора переоделась, Джейн Осборн пришла к ней узнать подробности случившегося.

— Не думаю, что для того, чтобы предотвратить убийство безоружного, нужно так уж много мужества, — запальчиво произнесла Аврора, все еще находившаяся под сильным впечатлением от увиденного утром. — К тому же мое вмешательство мало чем помогло бедняге, никак не повлияв на его судьбу.

— Семья мистера Сейбина весьма влиятельна и живет в Лондоне, — успокаивала ее Джейн. — Его двоюродный брат граф Уиклифф не только сказочно богат, но и имеет связи в правительственных кругах. Он мог бы помочь своему кузену.

— Сейбина могут повесить задолго до того, как весть о его аресте достигнет берегов Англии, — мрачно заявила Аврора.

— Надеюсь, ты не влюбилась в Сейбина? Аврора почувствовала, что краснеет.

— Ну что ты? Я впервые увидела его сегодня утром, да и то мельком. Нас даже не представили друг другу.

— Вот и хорошо. Поскольку, между нами говоря, несмотря на все его связи, он не настоящий джентльмен, то вполне мог бы оказаться опасным.

— Опасным?

— Для женщин, я имею в виду. Он авантюрист и повеса. К тому же американец.

— Перси назвал его героем.

— Возможно, так оно и есть. Он спас жизни двух сотен плантаторов во время восстания рабов на острове Сент-Люсия пару лет назад. Но это ничего не значит. Говорят, он черная овца в семье. Всю свою сознательную жизнь скитался по свету, участвуя в самых диких авантюрах, какие только можно себе представить. Лишь после смерти отца он приобрел некоторую респектабельность, и то потому, что унаследовал капитал и семейный бизнес, — пришлось заняться судоходной компанией отца.

— То, что ты о нем говоришь, можно смело отнести к доброй половине отпрысков английских аристократических семей.

— Но далеко не все они являются членами знаменитой Лиги адского огня. Кстати, это общество пользуется финансовой поддержкой кузена Сейбина, графа Уиклиффа.

Аврора слышала об этой лиге. Самые отъявленные бретеры Англии, прожигавшие жизнь, имели честь состоять в ней. В том числе и Сейбин. Поэтому в его испорченности можно было не сомневаться.

— Как бы то ни было, ты не можешь отрицать того, что у него руки в крови.

Аврора опустила глаза. Джейн — одна из лучших подруг, умела проникнуть в суть проблемы и оценить ситуацию непредвзято, что делало ее идеальной женой для политика. Перси ее обожал, и она отвечала ему взаимностью.

— Аврора, — осторожно произнесла Джейн, — может, заботясь о судьбе этого человека, ты пытаешься хоть на время забыть о собственных проблемах?

Пожалуй, Джейн и тут оказалась права. В судьбе американского пленника и ее собственной было много общего. Он во власти тюремщиков, она — во власти отца-деспота, вынудившего ее согласиться на брак с нелюбимым.

— У тебя есть о чем позаботиться, помимо судьбы этого пирата, — осторожно заметила проницательная Джейн. — Лучше забудь о том, что видела, и никогда не вспоминай. — Джейн встала, шелестя парчовыми юбками. — Спускайся вниз, как только будешь готова. Я велю накрывать ленч. Поешь — и сразу почувствуешь облегчение.

Еда Авроре не помогла. Она почти не притронулась к ней, то и дело поглядывая на дверь, в ожидании весточки от кузена Перси. Однако Перси сообщил лишь, что к пленнику направили врача. Ни слова о перемене участи.

Аврора передала записку Джейн и, сославшись на то, что должна упаковать вещи, покинула столовую. Но делать она все разно ничего не могла. Перед глазами стоял образ незнакомца. Его взгляд вызывал в ней какое-то необъяснимое чувство.

«Перестань думать о нем», — мысленно приказала она себе, но без всякого результата.

Она понимала, что Джейн права. К чему забивать голову судьбой какого-то пирата, если через пару дней она покинет вест-индские острова и все, что с ними связано, останется в прошлом? Надо как-то подготовиться к браку с человеком на двадцать лет старше ее, который не вызывал у нее никаких чувств, кроме раздражения, своей самонадеянностью и покровительственно-отеческой манерой общения с ней. Ведь сразу по возвращении в Англию состоится официальная помолвка.

Сердце болезненно сжималось всякий раз, стоило ей подумать о том, что ее ждет. Став женой этого человека, она превратится в пленницу, украшение гостиной. Едва ли ей будет разрешено иметь даже собственные мысли, не говоря о большем. В очередной раз за последние несколько месяцев она отогнала прочь недобрые мысли.

Надо отвлечься. И вместо того чтобы собирать чемоданы, Аврора взяла с полки томик стихов. Но буквы расплывались перед глазами. Она видела лишь окровавленного Николаса Сейбина, он лежал у ее ног, почти нагой, в цепях. Избавиться от наваждения никак не удавалось.

Ей даже не требовалось закрыть глаза, чтобы представить его в тюремной камере, израненного, страдающего от боли, возможно, умирающего. Есть ли у него хотя бы одеяло, чтобы прикрыть наготу? Каким бы теплым ни был здешний климат, нельзя забывать о том, что уже не лето. Свежий ветер с моря делал ночи на острове весьма прохладными. А каменная крепость, куда его заточили, была открыта всем ветрам.

Пленник может навеки исчезнуть в этом каменном мешке, и тайну его гибели узнают только камни.

Аврора однажды была вместе с Перси и его женой на приеме, устроенном начальником гарнизона. Даже офицерское жилье ей показалось не слишком приветливым. Что уж говорить о казематах, где держали преступников. Аврора невольно поежилась.

Она сделала для него все, что могла, но это было слабое утешение.

Последние несколько лет жизни с отцом она только и делала, что пыталась не слышать голоса совести, сдерживать естественные порывы. Она не могла оставаться равнодушной к тому, как обращался отец с зависимыми от него людьми.

Всe ее мысли были поглощены Николасом Сейбином, беспомощным перед лицом жестоких тюремщиков.

Она должна убедиться в том, что о пленнике позаботились, и тогда, быть может, успокоится и забудет о нем.

Дернув за звонок, Аврора вызвала горничную. Только сейчас ее тревога немного улеглась.

Пусть ее поступок сочтут неподобающим, даже скандальным, но она посетит пленника, чего бы это ей ни стоило, ибо сама того желает и никто не сможет ей помешать.

 

Глава 2

Мне следовало бы дрожать от страха, но его прикосновение околдовало меня.

Он снова провалился в полусон. И в этом сне наяву видел ее. После того как рану на голове перевязали, боль утихла. Впрочем, она стала стихать еще раньше, когда эта прелестная девушка склонилась над ним и коснулась пальчиками его воспаленного лба. Голова успокоилась, чего не скажешь о его мужском естестве.

Она была воплощенной мечтой любого мужчины — ангел, валькирия, божество, морская сирена. Золотистое искушение и пытка. Ему хотелось привлечь ее к себе и пить нектар с ее губ. Но она ускользала, не давалась в руки…

— Эй, там!

Он вздрогнул и очнулся — реальность и боль навалились с новой силой. Николас осторожно поднес руку к голове — цепей не было. Он лежал на голом топчане, и приклад мушкета упирался в его ободранные ребра.

— Эй ты, пошевеливайся!

Туман перед глазами рассеялся. Николас вспомнил, что его взяли в плен и доставили в крепость на острове Сент-Киттс, где скорее всего повесят. Вначале он мерил шагами камеру, как раненый зверь, проклиная себя за то, что так и не смог сдержать обещания, данного своей сводной сестре. Но боль и усталость взяли свое, и он лег, провалившись в полубред-полусон, в котором ему явилось золотое видение — красавица, спасшая его на набережной.

Что, черт возьми, ему лезет в голову? Николас выругался и сплюнул со злостью. Вместо того чтобы исходить в похотливых мечтах о женщине, лучше бы поискал способ обеспечить надежное будущее своей сводной сестры, после того как его не станет.

— Сказано, поднимайся! К тебе леди пришла. Николас приподнялся на локте. Дверь в камеру была приоткрыта. Он скользнул взглядом по дверному проему, и сердце его остановилось.

Она была здесь, в мрачном подземелье, — высокая, стройная и величавая как принцесса. Даже в капюшоне и широком плаще он узнал бы ее из тысячи. Но сейчас она мало походила на карающего ангела, не то что на пристани. Казалась неуверенной, озабоченной.

— Я оставлю дверь приоткрытой, миледи. Если он попытается вас обидеть, зовите на помощь.

— Благодарю.

Голос ее был низким и мелодичным, но она не проронила больше ни слова, даже после того как стражник удалился.

Уж не сон ли это? Николас сел. В солнечном луче, пробившемся в темный каземат сквозь зарешеченное оконце, клубились пылинки. Он мог даже различить цвет ее платья, но черты лица оставались в тени.

Она скинула капюшон. Увидев ее золотистые волосы, собранные узлом на затылке, Ник почувствовал острое возбуждение. Казалось, свет исходит от нее самой.

Она стояла перед ним вполне реальная, героиня его сексуальных фантазий…

Если, конечно, он уже не умер и не попал в рай. Приверженцы ислама верят, что воины, погибшие в бою, попадают в райские куши, где рекой льется вино и прелестницы окружают счастливца праведника. Но боль, которая не исчезла совсем, говорила о том, что он находится все еще в своем бренном воплощении.

Она смотрела на него так, словно изучала его лицо. Затем покраснела и в смущении опустила глаза. Снова подняла и взглянула на повязку у него на лбу.

— Слава Богу, к вам допустили врача. Признаться, я не надеялась. О, не вставайте из-за меня. Вы не в том состоянии, чтобы соблюдать условности.

— Что… — Голос его сел, и ему пришлось прочистить горло, прежде чем снова заговорить. — Почему вы здесь?

— Хотела убедиться, что с вами все в порядке.

Николас нахмурился, пытаясь разогнать туман перед глазами. Не иначе как удары по голове пагубно сказались на его умственных способностях.

Ни одна дама не стала бы рисковать своей репутацией ради незнакомца. А эта женщина была леди до мозга костей, дочь герцога, как она заявила сегодня утром, одернув этих грубиянов, его охранников.

Николас смотрел на золотоволосую красавицу и никак не мог понять, зачем она пришла. И вдруг его осенило.

Что, если ее послал Геррод, чтобы она выудила полезную информацию?

Николас подозрительно прищурился. Его корабль все еще в укромном месте, в одной из бухт Карибского моря. Николас отправился в Монтсеррат на голландской шхуне, не желая рисковать своими людьми, тем более что миссия, с которой он направлялся к сводной сестре, ни к бизнесу, ни к войне отношения не имела. Не исключено, что капитан Геррод мечтает завладеть его шхуной.

Теперь понятно, почему его сразу не вздернули. Плюс опасения навлечь на себя гнев влиятельных особ, близких знакомых и родственников Николаса Сейбина.

Николас мрачно смотрел на гостью. Неужели они с Герродом заодно? Сочувствие ее выглядело вполне искренним, да и враждебность к Герроду едва ли была напускной. Но быть может, впоследствии Геррод сумел склонить ее к сотрудничеству?

Или ее прислали, чтобы помучить его? Ведь это все равно что показать стакан воды умирающему от жажды. При мысли о том, что за такой неземной красотой скрываются коварство и ложь, Ник в ярости сжал кулаки.

Не стоит забывать о том, что красавица принадлежит к враждующей стороне и с ней надо держать ухо востро.

Когда Николас опустил глаза, задержав взгляд на ее груди, ему показалось, что она покраснела.

— Насколько я помню, мадам, нас не представили друг другу — сказал он наконец.

— Просто не было времени. Я — Аврора Демминг.

— Леди Аврора, — уточнил Николас, подумав, что имя ей очень подходит — золотая утренняя звезда. — Вы упомянули об этом сегодня на набережной.

— Я не знала, способны ли вы воспринимать действительность.

Николас невольно поднес руку ко лбу.

— Вы увидели меня не в самое лучшее время, должен признаться.

Возникла неловкая пауза.

— Я принесла кое-что. — Она робко шагнула к нему. Только сейчас Николас заметил у нее в руках сверток.

Аврора стала выкладывать его содержимое на топчан, сильно нервничая при этом.

— Надо было принести свечи, — заметила она, озираясь по сторонам. — Не думала, что здесь такая темень. Вот одеяло, кое-что из еды.

Глаза их встретились на короткий миг, но она поспешила отвернуться.

— Вот рубашка и куртка — позаимствовала у управляющего кузена. Мне показалось, вы крупнее Перси.

Николас понимал, что так смущало ее — его нагота. Едва ли при ее нежном воспитании Авроре часто приходилось видеть полуодетых мужчин или определять их размеры.

— Как вам удалось миновать охрану? — спросил он. Похоже, она была рада переменить тему разговора.

— А, пустяки, — с нарочитой беззаботностью ответила она. — Просто прибегла к маленькой хитрости — сказала, что меня прислал мой кузен.

— А это не так?

— Нет, если честно.

— Я думал, Геррод запретил мне свидания с кем бы то ни было.

— Здесь, в крепости, капитан Геррод не властен. К тому же его недолюбливают на острове.

— Значит, он не посылал вас ко мне с поручением?

— Нет. — Аврора смотрела на него озадаченно. — С чего бы ему посылать меня к вам?

Николас пожал плечами. Ее удивление не было наигранным. Но что тогда привело ее к нему, черт возьми?

Николас потянулся к вещам, которые она принесла, и Аврора невольно попятилась. Он надел рубашку, морщась от боли.

— Простите, миледи, но я отказываюсь понимать, чем заслужил такую честь я, приговоренный преступник и совершенно чужой вам человек.

— Мне показалось, что капитан только и ищет предлог вас убить. Я боялась за вашу жизнь.

— И все же я не понял. Что заставило вас быть столь щедрой ко мне и играть роль дамы-благотворительницы?

Тон его был полон цинизма. Аврора вскинула голову.

— Я не была уверена, что о, вас позаботятся.

— И решили создать мне комфорт в последний день пребывания в этом мире. Зачем?

В самом деле, зачем? Она не могла объяснить, что влекло ее к этому человеку. Каперу, у которого руки в крови…

Кстати, не такой уж он беззащитный, как она вообразила в самом начале. Теперь, смыв кровь и немного отдохнув, он казался ей ослепительно привлекательным, несмотря даже на синяк на скуле. А щетина на щеках вместе с повязкой на голове лишь усиливали сходство с пиратом, следует добавить — красавцем пиратом, грозой морей и дамских сердец.

Теперь Аврора поняла, что Джейн имела в виду, говоря, что он опасен для дам. Он излучал обаяние падшего ангела — волосы цвета янтаря, классические черты лица. Широкие плечи, налитые бицепсы и трицепсы — все это вызвало уже знакомые ощущения где-то внизу живота.

Однако высокомерие, сквозившее в его взгляде, озадачило ее, даже обидело. Похоже, он глубоко заблуждался относительно мотивов, приведших ее к нему. Впрочем, она и сама не могла объяснить свой странный поступок.

Когда пленника избивали в порту, Аврора не могла за него не вступиться. Сработал скорее инстинкт, чем разум. В доме отца, деспотичного и жестокого, она не раз пыталась предотвратить насилие, защищая жертву. Да и влечение к пленнику легко было объяснить — тот же цвет волос, что у покойного жениха, горячо любимого ею.

— Вы чем-то напоминаете очень дорогого мне человека, — сказала Аврора, — возможно, поэтому я и пришла к вам.

Он удивленно приподнял бровь, и Аврора отвернулась, стараясь не смотреть на треугольник позолоченной солнцем плоти в том месте, где рубашка не была застегнута.

Она стояла неподвижно и прямо, в то время как он не торопясь, с тем же надменным видом буквально раздевал ее глазами.

— Вы носите траур, — заметил он. — По мужу?

— Нет. Восемь месяцев назад без вести пропал мой жених.

— Но помню, чтобы я видел вас па Сент-Киттсе раньше.

— Мой кузен с женой ненадолго приехали в Англию и взяли меня с собой на Карибы, решив, что перемена обстановки поможет мне справиться с горем. В дороге нас застала весть о том, что Америка объявила войну Англии. Знай я, что такое случится, ни за что бы не поехала. Но через несколько дней я возвращаюсь домой.

По ее тону он наверняка догадался, что ей не хочется возвращаться. Авроре редко удавалось скрывать свои чувства.

Николас Сейбин пристально посмотрел на нее.

— Но вы, я вижу, не жаждете вернуться на родину. Хотя должны бы лететь туда как на крыльях после долгой разлуки.

Она улыбнулась печально.

— Все дело в том, что отец вынуждает меня выйти замуж за нелюбимого человека.

— Вот как, брак по расчету? Знаю, британские аристократы охотно продают своих дочерей, называя сделку браком.

Аврора гордо вскинула голову.

— Я бы не стала называть этот акт продажей. Речь идет скорее о социальной целесообразности. Отец хочет, чтобы я поскорее устроилась в жизни.

— Но вы сами этого не хотите, верно?

— Нет, не хочу, — призналась Аврора.

— И не стали протестовать? А мне вы не показались послушной субтильной барышней. Напротив, напомнили тигрицу… тогда, на набережной.

— Обстоятельства определяют наши поступки, — вспыхнув, ответила Аврора. — Но есть правила, которые я не могу нарушить, и вынуждена смириться.

— В самом деле? И все же вы здесь. На моей родине леди не ходят с визитами в тюрьмы к преступникам.

— В Англии тоже не ходят, — с вымученной улыбкой призналась Аврора. — Я понимаю, что совершила ужасный уступок. Кстати, пришла не одна, с горничной. Она ждет в коридоре… вместе с охранником.

Напоминание об охраннике возымело действие, Николас Сейбин застегнул до конца рубашку, поглядывая на Аврору из-под полуопущенных ресниц.

Он встал, и она поспешно отступила. Не потому, что чувствовала себя рядом с ним маленькой, но что-то в нем вызывало смутное беспокойство, его близость тревожила.

— Вы ведь меня не боитесь? — спросил он, и от звука его голоса по спине у нее побежали мурашки.

Да, она его боялась. Его пристального взгляда. Он не спускал с нее глаз, заставляя се сердце бешено колотиться.

— Вы не похожи на человека, способного обидеть женщину, — неуверенно ответила она.

— Я мог бы взять вас в заложницы — вы это имеете в виду? Глаза ее расширились, тревога нарастала.

— Нет, Перси сказал, что вы джентльмен, — добавила она не без сомнения.

Он ослепительно улыбнулся и подошел ближе.

— Кто-то должен научить вас нe быть столь доверчивой. Он взял ее за руку. Ей показалось, будто обожгли кожу, но виду не подала.

— Кто-то должен был научить вас хорошим манерам, — в тон ему ответила Аврора, смерив его холодно-надменным взглядом. — Я вообще-то не ждала благодарности, мистер Сейбин. Но и подобного обращения тоже.

Взгляд его стал чуть мягче, он отпустил ее руку и потупился.

— Простите, я, кажется, забылся. Аврора невольно потерла запястье.

— Я понимаю. Вам пришлось нелегко, К тому же вы американец.

Он усмехнулся:

— Ах да, я — язычник колонист.

— Вы должны признать, что ведете себя очень… бесцеремонно.

— А вы — что приговоренным к смерти многое прощается. Аврора помрачнела: он вовремя напомнил ей о своей незавидной участи.

— Перси сделает все, чтобы приговор отменили, — сказала она. — Но он может потерять пост, если будет настаивать на вашем освобождении. Его и так упрекают в нелояльности Короне. Он считает, что война абсурдна, что британцы виноваты в происходящем не меньше американцев.

Если она невинна, он унизил ее подозрением. Как бы яростно он ни ненавидел некоторых ее соотечественников, она была ни при чем.

— Простите меня, — понизив голос, сказал он. — Я перед вами в неоплатном долгу. — Увы, не в его силах было ответить ей добром на добро.

Глаза ее вдруг наполнились печалью.

— Хотела бы я сделать для вас больше…

— Вы и так достаточно сделали. Она прикусила губу.

— Мне пора.

Николас почувствовал, что смотрит на ее губы. — Да.

— Вам еще что-нибудь нужно?

Он усмехнулся — в его положении он не утратил чувства юмора.

— Не считая ключа от камеры и быстроходного судна, ждущего в гавани. Бутылка рома не помешала бы.

— Я… Я попытаюсь.

— Не надо. Я пошутил.

Он коснулся ее щеки тыльной стороной ладони. Губы ее раскрылись, и она тихо вздохнула. Николас почувствовал, как шевельнулось его мужское достоинство.

— Не оставайтесь здесь больше ни минуты. Ради Бога, уходите.

Она кивнула и отступила на шаг. Синие глаза затуманились влагой. Она повернулась и, не проронив ни слова, быстро вышла из сумрачной камеры.

Дверь закрылась, со скрежетом повернулся ключ в замке. Николас сквозь зубы выругался — он пленник, и с этим ничего не поделаешь.

Он сжал кулаки. Внезапно его обуяла ярость. Он хотел бить и крушить. Лучше бы она не приходила. Намеренно или нет, но она возбудила его.

Удивительно, как ей это удалось, учитывая, что она была полной противоположностью тем женщинам, к которым его обычно тянуло. При других обстоятельствах он рискнул бы за ней поухаживать.

При других обстоятельствах…

Николас, сжав зубы, взглянул на зарешеченное оконце. К чертям, он должен найти способ выбраться отсюда или, на худой конец, как-то решить мучившую его проблему.

«Что будет с сестрой, если меня казнят?» — думал Николас, вышагивая по камере. Он поклялся отцу позаботиться о ней, но глупый просчет — и он здесь, за решеткой.

Он ощущал потребность в действии вопреки непривычному чувству обреченности и теперь почти бегал по камере. Но вдруг резко остановился. Решение пришло внезапно, поразив его своей очевидностью.

Он никогда не боялся смерти, хотя любил жизнь и старался брать от нее все. Он не сможет спокойно умереть, если не выполнит данного обещания. Слово чести есть слово чести. Но кажется, он нашел способ обеспечить будущее сестры, даже находясь по ту сторону реальности. И этот способ имел имя.

Леди Аврора Демминг.

Или он сошел с ума?

Он поднял руку, чтобы провести ладонью по волосам, но наткнулся на бинт — повязка. Тоже ее рук дело. Нет, он в ней не ошибся. Она была доброй и совестливой, и ее забота о нем лучшее тому доказательство. Она не вошла в сговор с Герродом и ему подобными. Она явилась к нему как ангел-хранитель.

Ангел и сирена в одном лице, подумал Николас, вспоминая ее глаза цвета сапфира. Она была моложе, чем могло показаться из-за ее манеры держаться. Едва ли ей исполнилось двадцать. И несмотря на ее поступок тогда, в порту, и теперь, когда она решилась прийти в тюрьму, эта женщина, несомненно, добродетельна и хорошо воспитанна. К тому же благодаря титулу отца она снискала уважение в обществе. Перед дочерью герцога открыты все двери.

Преодолевая боль, Ник прилег на топчан и уставился в потолок: что же делать? Ему не хотелось впутывать в свои дела леди, но ради сестры он бы заставил работать на себя самого дьявола. Он уговорит леди Аврору взять на себя роль опекунши и, используя свои связи в лондонском свете, вывести в люди его сестру.

Николас криво усмехнулся. Он, должно быть, повредился умом, если способен тешить себя такого рода фантазиями. Скорее всего дочь герцога отвергнет это безумное предложение, плод его отчаяния, хотя Николас готов щедро оплатить ее жертву.

Он сделает все, чтобы ее убедить. Если есть хоть малейший шанс выполнить данное отцу обещание, он не вправе его упускать.

 

Глава 3

Когда он привел меня к себе, сердце мое подпрыгнуло к горлу .

Бессмысленно и глупо мучиться из-за совершенно постороннего человека, с которым ее случайно свела жизнь. Ведь скоро они расстанутся навсегда. Но и во сне она не могла о нем забыть. Ей снилось, будто он пытается сбросить цепи, а она не в силах ему помочь.

Когда палач накинул ему на шею петлю, она проснулась в поту, с бешено бьющимся сердцем, торопливо оделась и спустилась вниз. Перси завтракал. Аврора села за стол, к еде не притронулась, выпила только кофе.

— Ты пойдешь в крепость? — спросила она, тщетно стараясь не выдать волнение.

Перси посмотрел на нее с осуждением. Он не одобрил ее визита в тюрьму, пусть даже это был акт милосердия. Ее дерзость возмутила его.

— На тебя это не похоже, Аврора. Ты не можешь не понимать, что ведешь себя неподобающим образом. Мне почему-то казалось, что приличия для тебя кое-что значат.

Аврора опустила глаза. Разумеется, кузен прав. Но она не владела собой с того момента, как увидела Николаса Сейбина. Озабоченности его судьбой она не могла бы объяснить даже самой себе, не говоря уже о кузене.

— Пойми, мне невыносимо видеть такие страдания.

— Моя дорогая, — уже мягче произнес Перси, — приготовься к самому худшему. Еще вчера в Барбадос был направлен запрос на имя адмирала, казнить или не казнить Сейбина. Ответ придет сегодня. .

У Авроры живот свело от страха. Она надеялась, что связи Сейбина спасут его от смерти.

— Немедленно сообщу тебе, каков будет вердикт, — заверил ее Перси.

Аврора кивнула, не в силах произнести ни слова — к горлу подкатил комок.

Она испытала облегчение, когда Перси сменил тему, и обрадовалась, когда он ушел.

Оставшись одна Аврора подошла к окну и стала смотреть на залитую солнцем лужайку, пальмовую рощу, яркие тропические цветы.

Не надо было посещать Николаса в тюрьме, теперь еще труднее будет его забыть, не думать о нем она просто не могла. Казалось, он был здесь, рядом, полунагой, загорелый, снова касался ее щеки, а глаза его светились нежностью…

Аврора прикусила губу, отругав себя за глупые мысли. Неужели жизнь еще не научила ее быть сдержанной в своих чувствах?

Ведь она потеряла двух самых близких людей: мать несколько лет назад, а затем жениха, Джеффри Кру, графа Марча.

С гибелью Джеффри разрушилась вся ее жизнь. Они были помолвлены едва ли не с колыбели. Ближайший из здравствующих, но очень дальний по крови родственник ее отца, Джеффри должен был унаследовать герцогский титул и огромное поместье. Отец хотел, чтобы титул и поместья достались его внуку, поскольку состояние здоровья не позволяло ему иметь еще детей.

Отец хотел сына, чтобы продолжить род — прямое наследование не прерывалось со времен короля Генриха Второго, — и Аврора стала для него самым горьким разочарованием в жизни.

Аврора с радостью родила бы сына, поскольку, произведя на свет наследника, она могла бы избежать участи, уготованной ей отцом. Но не успела она оправиться от трагической гибели Джеффри, как отец, даже не спросив у нее согласия, принял предложение и пообещал отдать Холфорду дочь в жены. У Авроры ее будущий муж вызывал отвращение. К тому же Холфорд уже успел похоронить двух молоденьких жен — одна погибла во время родов, другая при весьма туманных обстоятельствах утонула. Однако отца это совершенно не интересовало. Холфорд был достаточно богат, чтобы купить Аврору, и происходил из более древнего рода, чем ее отец.

Отец Авроры не рассматривал предстоящий брак как наказание для дочери, утверждая, что желает лишь устроить ее жизнь, а это, по его мнению, означало удачно выдать ее замуж. Однако Аврора подозревала, что он просто хочет побыстрее сбыть ее с рук, чтобы она не напоминала ему о главном разочаровании в его жизни.

Когда Перси и Джейн предложили ей поехать вместе с ними в Вест-Индию, она с радостью согласилась, не только потому, что смена обстановки могла облегчить боль утраты. Аврора цеплялась за любую возможность оттянуть ненавистный брак. Но даже вдали от дома мысль о нем ее ни на минуту не покидала. Она понимала, что откладывать больше нельзя. Запас отговорок иссяк. Холфорду не терпелось публично объявить о помолвке.

Аврора сжала кулаки и отвернулась от окна. Обычно настроение поднимали верховая езда и визиты с благотворительной целью — Аврора весьма серьезно относилась к своим общественным обязанностям, как, впрочем, и Джейн — жена Перси. Но сегодня ей не хотелось отлучаться из дома — в любую минуту могли принести известие о судьбе пленника.

Аврора решила ограничиться прогулкой по саду — сидеть сложа руки не было сил.

Будь она мужчиной, судьба ее сложилась бы по-другому. Извечная несправедливость злила ее, как никогда. Мужчина вправе распоряжаться собственной жизнью. Родись она мужчиной, возможно, смогла бы помочь Николасу Сейбину, а не с замиранием сердца ждала вестей о его судьбе.

Перси вернулся домой ближе к вечеру. Аврора встретила его у парадной двери.

— Я рад, что ты дома, дорогая, — сказал он тихо.

— Я ждала тебя с нетерпением.

Отослав прочь привратника, Перси взглянул на Аврору. Она сразу все поняла и зажала рот, чтобы не закричать.

— Аврора, мне жаль, — просто сказал он, — но адмирал не проявил милосердия. — Перси помолчал, словно давая ей время привыкнуть к этой жуткой вести, после чего, сжав ее руку, добавил: — Дело, о котором я собираюсь поговорить с тобой, весьма неприятное, но такое уж нынче время — война.

Аврора молча ждала продолжения.

— Николас Сейбин… имеет честь сделать тебе предложение.

— Предложение?

— Я говорил с Ником после того, как о решении адмирала стало известно, — понизив голос, пояснил Перси, — и он посоветовался со мной по одному, прямо скажем, безумному делу. Я внимательно его выслушал и считаю, он также имеет право быть выслушанным тобой. Как поступить — это тебе решать. Дело весьма необычное, но и обстоятельства, согласись, чрезвычайные.

— О чем все-таки он хочет меня попросить?

— О помощи. У него есть долг, который смерть помешает ему выполнить.

— Какой долг?

— У Сейбина есть подопечная — сводная сестра, которая живет на Монтсеррате. Юной леди нужна высокопоставленная компаньонка, которая могла бы сопровождать ее в Англию. А поскольку ты собираешься в скором времени ехать… Есть и другие соображения, но не о них сейчас речь. Ты должна выслушать Сейбина, и, если согласна, я готов прямо сейчас проводить тебя в крепость.

— Прямо сейчас? — растерялась Аврора.

— Да, сейчас. Время не ждет. Казнь отложена на завтра.

Аврора не думала, что снова увидится с дерзким американцем, и шла в крепость с нелегким сердцем.

Николас стоял к ней спиной, в нимбе солнечных лучей. На этот раз он был полностью одет. Кто-то, возможно Перси, принес ему камзол и ботфорты, чтобы он походил на джентльмена и не шокировал своим видом Аврору.

Но когда он повернулся и посмотрел ей в глаза, Аврора почувствовала, что ничего не изменилось и его магический взгляд действует на нее так же завораживающе. Сердце ее учащенно забилось.

— Спасибо, что пришли, — сказал он тихо, взглянув на стоявшего у нее за спиной Перси. — Могу я еще раз злоупотребить вашим расположением и попросить оставить нас с леди Авророй наедине? Слово чести, ей ничто не грозит.

Перси неохотно кивнул:

— Хорошо, подожду в коридоре.

Перси вышел, оставив дверь приоткрытой. Сейбин посмотрел ему вслед с насмешливой полуулыбкой: Перси на всякий случай принял меры предосторожности.

Проводив взглядом Перси, Николас обратился к Авроре:

— Давайте присядем, леди Аврора. — Он указал на топчан.

— Спасибо, я постою.

— Как будет угодно.

От пристального взгляда Николаса Авроре стало не по себе. Пауза затянулась. Девушка заметила, что повязка у него на голове свежая. И на том спасибо. Аврора уже хотела спросить о его самочувствии, но он ее опередил:

— Что вам сказал Перси?

— Что вы хотели меня попросить помочь вашей сестре.

— Это так.

Он еще пару секунд вопросительно смотрел на нее, после чего стал метаться по камере, как тигр в клетке.

— Вы сочтете меня безумцем, но прошу вac, выслушайте то, что я вам скажу.

Аврора поняла, что речь пойдет о чем-то очень и очень важном для него, и вся обратилась в слух.

— Эта история не для благородной барышни. Вы готовы принять все как есть?

— Да, — поколебавшись, ответила Аврора. Николас понизил голос, чтобы их не могли услышать.

— Один американец приехал в Англию и влюбился. Девушка ответила ему взаимностью, но о женитьбе не могло быть и речи. Не только потому, что леди была совсем юной. Родители ни за что не выдали бы ее замуж за человека более низкого происхождения. А главное — американец уже был женат, у него рос маленький сын, и жена ждала второго ребенка.

Не желая обесчестить девушку и нарушить данную клятву у алтаря, американец покинул Англию, решив никогда больше не встречаться с юной леди. Но несколькими годами позже дела заставили его приехать в Англию вновь, и он застал свою пассию на грани отчаяния. Родители собирались выдать ее замуж за человека, чье физическое уродство делало его похожим на чудовище. Мало того, после замужества ей предстояло поселиться в провинциальном поместье, вдали от всех, кто ей был дорог.

Она считала, что жизнь ее кончена, и сказала американцу, что хочет ему отдаться, чтобы познать настоящую любовь. У него не хватило сил ответить отказом, поскольку он по-прежнему пылал к ней страстью, и они стали любовниками.

Сейбин исподтишка взглянул на Аврору. Она слушала довольно спокойно, и он продолжил:

— Их роман длился всего несколько месяцев, после чего американец уехал, а леди вскоре поняла, что беременна.

Аврора внутренне сжалась. Нетрудно себе представить, что испытывала бедная женщина, узнав, что ждет ребенка.

— И чем все закончилось? — спросила Аврора.

— Помолвка была расторгнута, и леди выдали замуж за младшего сына ирландского аристократа, сослав на Карибы. Стоит ли говорить, что отец с радостью сбыл ее с рук. В прошлом году леди умерла, оставив маленькую дочку.

— Вашу сестру, — тихо произнесла Аврора. Сейбин вздохнул.

— Сводную сестру, если быть точным. Как вы догадались, любовником леди был мой отец.

— Он знал о ребенке?

— Вначале нет. Она написала ему лишь после смерти. Отец поддерживал ее материально, но официально признать ребенка не мог, чтобы не огорчать мать. Четыре года назад на смертном одре отец рассказал мне о том, что произошло, и взял с меня слово позаботиться о сестре. Едва ли я мог отказать в последнем желании умирающему, не так ли? По правде говоря, я не был идеальным сыном. Отношения у нас сложились напряженные, поскольку я никогда не проявлял особого интереса к делу, которое он создал с нуля и которым по праву гордился. Мой отец — племянник шестого графа Уиклиффа, так что шансов унаследовать титул у него почти не было. Приходилось надеяться на самого себя. Незадолго до войны с колониями он отправился в Виргинию в надежде разбогатеть и осуществил свою мечту, построив судоходную флотилию. Я же предпочитал жить в свое удовольствие. Но после смерти отца все же пришлось взвалить на себя бремя ответственности.

— Вы встретились с сестрой после смерти отца?

— Да. Сразу после похорон я отправился в Монтсеррат. Она носит фамилию Кендрик, ирландца, за которым была замужем ее мать. По словам матери, рассказавшей ей историю ее рождения, она — дитя любви.

— Капитан Геррод сказал, что вы направлялись в Монтсеррат к какой-то женщине, — задумчиво проговорила Аврора.

Сейбин скривился в усмешке при упоминании Геррода — его «Немезиды».

— Да, к своей сестре. Ей сейчас уже девятнадцать. Красавица, должен сказать. Мать ее умерла от горячки перед самой войной, оставив Равенну на мое попечение.

— Равенна? Редкое имя. Ее мать любила сказания про короля Артура?

— Возможно. Равенна — жгучая брюнетка, как и ее мать. Тут надо сказать спасибо моим предкам испанцам. Она необычна не только в том, что касается внешности. Когда я впервые увидел ее, она была настоящим сорванцом — целыми днями пропадала на конюшне и очень любила играть в пиратов. Но надо отдать ей должное, она старается вести себя как настоящая английская леди. Ее мать мечтала, чтобы дочь заняла полагающееся ей по праву место в высшем лондонском обществе. И главное препятствие уже устранено — дед Равенны пригласил ее к нему жить. Она собирается в Англию.

— Отец ее матери?

— Да, Виконт Латтрел, графство Суффолк. Возможно, вы с ним знакомы.

Аврора постаралась вспомнить.

— Я с ним встречалась. Но не предполагала, что у него есть дочь.

— Латтрел отказался от нее двадцать лет назад. Но, узнав о смерти дочери, сменил гнев на милость и пожалел о своей нетерпимости. Он далеко не молод, слаб здоровьем и решил признать единственную внучку. Тетя Равенны, хоть и не слишком охотно, согласилась вывезти ее в свет. Неизвестно только, как ее примут люди их круга — ведь ее история многим известна. Равенне страстно хочется стать своей среди тех, кто так унизил ее мать. И ей будет легче осуществить это, если найдется человек, который сможет поднять ее статус, заявив о близком знакомстве и дружбе с ней, а также станет ей другом и советчиком.

— И вы хотите, чтобы это была я?

— Да. — Он смотрел на нее напряженно и пристально. — Я не люблю просить, леди Аврора, но был бы вам благодарен, если бы вы проявили к моей сестре такую же доброту, как ко мне.

Николас впервые оказался в роли просителя, и это явно его тяготило. Но Аврора счастлива была помочь девушке, судьба которой глубоко ее тронула.

— Конечно, мистер Сейбин. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы появление в свете вашей сестры было успешным. — Тут Аврора вспомнила, что у Николаса была еще одна просьба. — Перси сказал, что вашей сестре нужна компаньонка, сопровождающая ее в Англию.

— Совершенно верно. — Николас вновь заходил по камере, — Я собирался отправить Равенну в Англию на одном из своих торговых судов, но началась война, и американское судно вряд ли встретили бы в вашей стране с распростертыми объятиями. Мой кузен граф Уиклифф слишком занят интригами против французов, чтобы приехать и забрать Равенну, а до окончания войны с Наполеоном, возможно, пройдет еще несколько лет. А мои остальные родственники — американцы. Уиклифф обещал представить мне британское судно, при условии, что я обеспечу кораблю сопровождение. Осталось уточнить кое-какие детали, с этой целью я и отправился в Монтсеррат. И тут имел несчастье столкнуться с Герродом. Теперь же, когда судьба моя решена…

При мысли о том, что этот полный жизни мужчина должен вскоре погибнуть от руки палача, у Авроры болезненно сжалось сердце.

— Ну что же, — с горькой усмешкой продолжал Николас, — несмотря ни на что, я намерен довести дело до конца — я обещал отцу позаботиться о благополучии моей сестры. И поэтому… — Николас сделал многозначительную паузу, пристально посмотрев Авроре в глаза, — я бы хотел сделать вам официальное предложение выйти за меня замуж.

Аврора отказывалась его понимать. Ей даже показалось, что она ослышалась.

— Вы это серьезно?

— Абсолютно. — Его красивый рот скривился в усмешке. — Уверяю вас, я серьезно отношусь к браку. Никогда никому я еще не предлагал руки и сердца и не стал бы делать этого сейчас, если бы не обстоятельства.

Аврора ошеломленно молчала. Затем села на край топчана.

— Мистер Сейбин, я не… — Она не находила слов.

— Вы обещали выслушать меня до конца, прежде чем дать ответ.

Аврора медленно подняла на него глаза.

— Да, но… Вы знаете, что сразу по возвращении в Англию я выйду замуж?

— Перси мне говорил. Вы обещаны герцогу Холфорду. Но ведь помолвка еще не состоялась?

— Нет. Потому что я носила траур по жениху. Но отец настаивает на браке с Холфордом.

— А вы, Аврора? Насколько я понял, выбор отца вам претит. Или я ошибаюсь?

— Нет, не ошибаетесь, — тихо произнесла Аврора.

— Тогда попробуйте оценить преимущества нашего союза. Вам не придется выходить за Холфорда. Это уже немало. Я встречался с герцогом, когда в последний раз приезжал в Англию. Он надменный, самодовольный деспот. Он превратит вас в свою рабыню.

Аврора молчала. Николас умел убеждать.

— Есть и еще преимущества. Я богат, леди Аврора, пожалуй, богаче Холфорда. Мне удалось убедить в этом Перси, после того как мы обсудили мое финансовое положение. Он остался вполне удовлетворен. Вы станете независимой, и отец не сможет распоряжаться вашей жизнью.

Весьма соблазнительная перспектива. Не зависеть от отца. Есть о чем подумать. И все же…

— Мне кажется, в качестве мужа я бы устроил вас больше, чем Холфорд. В любом случае вам не придется быть связанной со мной всю жизнь. Наш брак продлится всего несколько часов, максимум день. Потом вы станете вдовой.

Аврора вздрогнула — еще одно мрачное упоминание о нависшем над ним несчастье. Он старался не сгущать краски, не хотел, чтобы она его жалела, но истина от этого не становилась менее мрачной.

— Я понимаю, что злоупотребляю вашей добротой, но у меня нет выбора, — почти прошептал он, накрывая ее руку своей.

Это прикосновение заставило ее вздрогнуть. Аврора встала и принялась ходить по камере.

— Я же сказала вам, мистер Сейбин, что с радостью помогу вашей сестре, — стараясь не выдать волнения, проговорила Аврора, — не понимаю только, зачем мне выходить за вас замуж.

— Положение Равенны тогда будет более надежным. Как родственница, вы сможете вывезти ее в свет. Я, если не возражаете, мог бы переоформить опекунство на вас. — Сейбин помолчал, дав ей возможность переварить услышанное, после чего продолжил: — Но если вы выйдете за Холфорда, то ничего не сможете сделать для моей сестры. Скорее всего он запретит вам даже принимать ее у себя в доме: герцогиню может скомпрометировать общение с… экстравагантной девицей вроде Равенны.

— Пожалуй, вы правы, — задумчиво протянула Аврора, поднеся руку к виску. Холфорд, вне всяких сомнений, не разрешит ей общаться с Равенной, не то что ей покровительствовать. — И все же брак с вами — это такой странный шаг…

Сейбин вымученно улыбнулся:

— Возможно, вы стали бы более сговорчивой, если бы я повел себя по-другому. Подольстился бы к вам, подластился.

Аврора застыла на месте.

— Я не нуждаюсь ни в лести, ни в ласке, мистер Сейбин.

— Не нуждаетесь? — Глаза его заискрились весельем. — Тут я с вами не соглашусь. — Николас вздохнул и перешел на шепот: — Я действительно сожалею, что вынужден делать вам предложение при таких неприятных обстоятельствах. Будь по-иному, я приложил бы все силы, чтобы увлечь вас, но, увы, времени для этого нет. Не покривлю душой, если скажу, что ваша красота меня покорила.

Аврора смотрела на него, гадая, искренне он говорит или просто хочет казаться галантным. Николас Сейбин умел пользоваться собственным обаянием и поражал цель без промаха.

Глубоко вздохнув, Аврора сказала:

— Я не могу прямо сейчас дать вам положительный ответ. Мне надо все хорошенько обдумать.

— Что именно?

Хотя бы то, что Николас Сейбин не тот человек, за которого она хотела бы выйти замуж. Он слишком сильно влиял на нее, а это опасно. Живя рядом с ним, она могла себя потерять. Вот и сейчас он давил на нее. Но возможно, это потому, что речь шла о судьбе его сестры.

— Вряд ли я выбрала бы себе в мужья пирата. Вы сами признали, что склонны к насилию.

— Не помню, чтобы я делал подобные признания.

— Но капитан Геррод сказал, что при аресте вы убили одного из членов его команды.

Сейбин сжал зубы, продолжая смотреть ей прямо в глаза.

— Того человека ранил его же соотечественник. Я был безоружен, когда на меня навалились шестеро матросов. Когда я стал сопротивляться, один из них вытащил нож, а его товарищ случайно на него напоролся. Это произошло незадолго до того, как я потерял сознание. Полагаю, меня ударили бутылкой по голове. — Николас показал то место, где была рана. — Понимаю, почему вы не торопитесь принять мое предложение, — уже мягче продолжил он, — Не пристало леди выходить замуж за пирата, да еще висельника. — Он рассмеялся. — Будь вы моей сестрой, я не позволил бы вам подходить к такому, как я, ближе чем на милю. В свое оправдание могу лишь сказать, что в бытность свою капером всеми способами пытался сохранить наследство, оставленное мне отцом. А также его дело. Ваши соотечественники пытались разрушить все, что он создал, а я пообещал ему не допустить этого.

Его темные глаза словно заглядывали ей в душу.

— Я совершил, казалось, ошибку, решив, что смогу ускользнуть от британцев на Моитсеррате. Проявил преступное легкомыслие. Меня узнал один из людей Геррода, когда я снял комнату в гостинице и собрался отправиться к Равенне. Горькая ирония состоит в том, что меня выдал тот самый человек, которому я спас жизнь, не отправив его к рыбам заодно с остальной командой тонущего «Бартопа».

Аврора нахмурилась. Спасти команду вражеского судна — это, конечно, благородный жест, по от этого Николас Сейбин не становился святым.

— Геррод сказал, что вас зовут Капитан Сабля. Едва ли подходящее имя для джентльмена.

— Военная кличка, не более того. Заставляет врага дважды подумать, прежде чем атаковать мои корабли.

— Но вы обвиняетесь в убийстве, не только в пиратстве, — прошептала она, с тревогой вглядываясь в его лицо.

— К сожалению, люди на войне гибнут, леди Аврора. Я не намерен просить прощения за то, что стал капером. Уверяю вас, в этом есть доля вины капитана Геррода. Немало американцев погибло по его вине, среди них и мои друзья. У меня есть матросы, которые были незаконно захвачены флотом его величества, с ними обращались как с животными, многие умерли от непосильной работы на флоте. — Сейбин замолчал, с трудом сдерживая гнев. — Мое прошлое небезупречно, но в убийстве я не повинен. И никогда не проявлял насилия по отношению к женщинам, уверяю вас. Меня вам нечего бояться.

Аврора и не боялась его. Боялась чувства, которое он в ней вызывал одним лишь своим присутствием. Все ее тело было в огне.

— И прошу не забывать, наш союз недолговечен. Вам не придется годами терпеть меня. Максимум день. И на этот короткий промежуток времени я оставлю свои пиратские привычки.

Аврора отказывалась верить, что этот мужчина, в котором жизнь бьет ключом, скоро умрет.

— Вы делаете предложение так… хладнокровно, — пробормотала, хватаясь за соломинку, Аврора.

Николас покачал головой:

— Смотрите на это как на деловую сделку. Именно так в подобных случаях поступают леди вашего круга.

— Значит, это просто деловое предложение?

— Не совсем. — Он прерывисто вздохнул. — Сейчас объясню, леди Аврора. Наш брак не может существовать только номинально. Чтобы стать легитимным, он нуждается в консумации.

Она смотрела ему прямо в глаза, не в силах отвести взгляд.

— Легитимность нашего союза не должна подвергаться сомнению. Иначе наш брак будет аннулирован как фиктивный. Ваш отец и герцог Холфорд — люди влиятельные. Не могу допустить, чтобы наши усилия оказались напрасными.

Сердце ее затрепетало: он хочет, чтобы они разделили постель, как муж и жена.

Она уже готова была ответить согласием, но это последнее условие… Возможность физической близости с этим мужчиной наполняла ее трепетом и страхом. Отдаться совершенно чужому человеку… Но разве не то же самое ждет ее, если она свяжет себя брачными узами с Холфордом? Уж во всяком случае, этот пират куда привлекательнее герцога, который вдвое старше ее.

Сейбин взял руку Авроры, поднес к губам, затем поцеловал запястье. Аврору бросило в дрожь.

— Вы согласны стать моей женой на одну ночь, любимая? Обещаю, вы не испытаете никаких неприятных ощущений, наоборот.

Она затаила дыхание. Образы, навеянные его обещанием, преследовали ее. Его взгляд, лишив ее дара мыслить и говорить, скользнул к ее губам.

— Мне жаль, что я не могу ухаживать за вами, как вы того заслуживаете. Вы созданы для романтической любви — прогулок под луной, букетов роз, страстного шепота.

Он склонился к ее лицу, обдав ее губы горячим дыханием. Аврора вся напряглась, но он, вместо того чтобы поцеловать ее, заговорил тихим бархатным голосом:

— Не могу поверить, что вы всерьез боитесь меня, Аврора, вы, с вашим мужеством и бесстрашием. Еще вчера я наблюдал удивительное превращение добропорядочной леди в ангела мщения.

Аврора с тревогой вглядывалась в его черты. На скуле по-прежнему темнел синяк, придавая его красивому лицу опасный шарм. Аврора была не робкого десятка, но рядом с ним делалась сама не своя. Ее пугали запретные желания, которые он в ней будил. Он словно источал чувственность, настолько явную и мощную, что она физически ее ощущала.

— Дай мне руку, любимая. Потрогай меня. — Сейбин провел ее рукой по своему лицу. — Я из плоти и крови, как и ты. Не бойся.

Авроре стало трудно дышать. Она не могла унять бившую ее дрожь. Особенно когда смотрела в его полные нежности глаза.

— Это вас не пугает? — спросил он поднеся ее руку к своим губам. .

— Нет, — прошептала она.

— Тогда что? — Когда он коснулся губами ее губ, легко, словно крылом бабочки, у Авроры подкосились ноги от беспомощности и томления. Наверное, это и было желание.

Он отстранился, она смотрела на него затуманенным взором.

Его голос, чуть хрипловатый, ласкал ее.

— Вас никогда не целовали прежде? — спросил он, погладив ее по щеке.

— Да. Мой жених.

— Но это был, как мне кажется, не настоящий поцелуй. Настоящий поцелуй — это больше, чем слияние губ. Это соитие… Соитие ртов, языков и дыханий… Это познание друг друга. Интимное познание. — Он пальцем обвел ее губы. — Я хочу поцеловать вас по-настоящему, мой ангел.

— Я… Вам не следует этого делать…

Он улыбался ей нежно, чуть снисходительно. У него был красивый рот, особенно когда он улыбался.

— В моем положении мужчина вправе попросить женщину о поцелуе. Не исключено, что это последняя возможность уговорить вас стать моей невестой. Неужели вы лишите меня единственного шанса исполнить волю умирающего отца?

— Нет, — прошептала она, не в силах отвергнуть его.

И когда он снова наклонил голову, она не отпрянула и позволила себя обнять и поцеловать.

Его рот был горячим и влажным. Она чувствовала запах и вкус его губ, это было ни с чем не сравнимое наслаждение.

Аврора едва не лишилась чувств.

Вдруг Николас оторвался от ее губ. Потрясенная Аврора только сейчас ощутила стыд. Как она могла?

— Возможно, я поступил опрометчиво, — с дрожью в голосе произнес он. — Потерял над собой контроль. — Он отстранился и посмотрел ей в глаза. — Нет, — медленно проговорил он. — Вы не боитесь меня. Вы, как и я, охвачены страстью. Ваше сердце трепещет.

Аврора смотрела на него, не в силах произнести ни слова. Смятение и желание — а это было желание, теперь она точно знала, — разрывали ее сердце на части. Невинная девушка должна подавлять в себе подобные чувства, тем более к незнакомому человеку.

— И это только начало, любимая. Ты не пожалеешь об этой единственной ночи, Аврора.

Глаза его заволокла дымка. Она не могла отвести от него взгляд, он буквально заворожил ее.

— Ваш кузен сказал, что может получить разрешение на брак к завтрашнему вечеру. Если вы согласитесь, буду считать себя самым счастливым из смертных.

Аврора закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Мысли пугались, в сердце тоже царил хаос. Решится ли она на это безумие? Искушение и тревога владели ею. Что возьмет верх?

— Вы — моя единственная надежда, мой ангел. Одна ночь… Вы можете пожертвовать мне одну ночь?

Аврора судорожно сглотнула.

— Должна ли я ответить немедленно? — спросила она наконец, — Мне нужно время.

— Я понимаю. Но у нас его слишком мало.

— Я знаю, — ответила она едва слышно.

Аврора отступила на шаг, у нее все еще дрожали колени. Завтра его повесят. Если же она согласится, исполнение приговора отсрочат на день.

В глазах у нее щипало, к горлу подкатил ком.

Словно во сне, она вышла из камеры, не в силах произнести ни слова. В коридоре прислонилась спиной к холодной степе. Ее била дрожь. Она не хотела, чтобы он умирал.

— Аврора, тебе нехорошо? — Это был голос Перси. Девушка покачала головой.

— Выйдем па воздух.

В тюремном дворе Аврора остановилась, жадно глотая воздух.

— Итак, — сказал Перси, — я понял, что Сейбин сделал тебе предложение?

— Да, — еле слышно проговорила она.

— И ты дала ему ответ?

— Нет. Мне для этого нужно время.

— Еще бы. Не так-то просто, нарушив волю отца, выйти за незнакомца, да еще приговоренного к смерти. Может, стоит обсудить это с Джейн?

— Да, — слабо улыбнулась Аврора,

Перси усадил ее в экипаж, сам сел рядом. Аврора откинулась на сиденье и уставилась в окно невидящими глазами.

Девушку бросило в жар, стоило ей лишь подумать о том, какой скандал ей устроит отец. Но ни гнев отца, ни перспектива стать женой незнакомца не пугали ее так, как сам факт бракосочетания с висельником.

Мысль о том, что Николас Сейбин обречен на смерть, разрывала ей сердце.

 

Глава 4

Никак не могу понять, почему он обрел надо мной такую власть. Ведь мы с ним едва знакомы.

— Значит, он предлагает брак по расчету, чтобы обеспечить будущее своей незаконнорожденной сестре? — задумчиво спросила Джейн, внимательно выслушав Аврору.

Все трое находились в гостиной — Перси и Джейн сидели рядышком на кушетке, Аврора стояла у окна, она была слишком взволнована, чтобы сидеть.

— Да, — сказал Перси, — девушка не считается незаконнорожденной, а историю ее зачатия знают немногие — скандал замяли много лет назад.

— Понимаю, — произнесла Джейн все тем же спокойным, ровным тоном, — что выиграет Равенна при таком раскладе, но давайте подумаем об Авроре — что она может извлечь из брака с пиратом?

У Перси и на этот вопрос был ответ:

— В финансовом плане этот брак представляется для Авроры весьма привлекательным, поскольку Николас Сейбин оставляет ей львиную долю своего состояния. Остальное перейдет его матери и живущим в Виргинии сестрам, а судоходная империя — его двоюродному брату, американцу. Суть в том, что Николас не может завещать деньги или недвижимость своей сводной сестре — он хотел бы устроить ее будущее таким образом, чтобы его мать не догадывалась о существовании у него сводной сестры, точнее, о неверности мужа. В солидную сумму, завещанную Николасом своей вдове, будут включены деньги, которые должны быть переданы мисс Кендрик по достижении ею совершеннолетия. Сейбин хотел бы, чтобы Аврора взяла па себя опекунство над мисс Кендрик. Будь Аврора его женой, в такого рода договоренности не было бы ничего исключительного.

— Верно, — согласилась Джейн, — но если его повесят за пиратство… Этот брак может серьезно осложнить положение Авроры в обществе, а то и сделать ее изгоем.

— Положение Авроры в обществе достаточно прочно, чтобы выдержать такого рода испытание. Кроме того, не следует забывать, что и Николас Сейбин не без роду и племени: его кузен, граф Уиклифф, — серьезная поддержка для Авроры и мисс Кендрик.

— В Англию она вернется вдовой, ты об этом подумал?

— Именно в этом и заключается главное преимущество для Авроры. Мне никогда не нравилась идея ее отца выдать дочь замуж за Холфорда. Если Аврора вернется вдовой, она не сможет выйти замуж немедленно — надо соблюсти приличия и выдержать траур, а Холфорд тем временем подыщет себе кого-то еще. И тогда Авроре уже не стать герцогиней.

Перси с женой обсуждали ситуацию, как будто Аврора была пешкой в игре.

— Можно мне вставить слово? — спросила она тихо.

— Прости, дорогая, — извинилась Джейн, — мы увлеклись, но лишь потому, что оба о тебе очень волнуемся. В одном Перси прав: над предложением Николаса Сейбина следует серьезно подумать.

— Насколько я помню, Перси говорил, что человек он опасный, а ты, Джейн, сказала, что Николас авантюрист и бретер и надо держаться от него подальше.

— Я не отказываюсь от своих слов. Такой, как он. может оказаться опасным для молодых одиноких женщин. Но брак с ним в сложившейся ситуации — совсем другое дело. Супружество делает респектабельным даже отъявленного повесу. И брак с ним может быть очень неплохим решением твоих проблем, Аврора. Я знаю, как тебе не хочется выходить замуж за Холфорда. Холфорд не меньший тиран, чем твой отец, и жизнь с ним была бы для тебя не меньшей пыткой, чем жизнь с отцом. Сейбин — меньшее из двух зол, только и всего, — заключила, пожав плечами, Джейн.

Аврора вымученно улыбнулась: — Не самая лучшая рекомендация для мужа.

— Никто не говорит, что он — идеальный выбор. Но его богатство искупает его грехи.

— Похоже на торгашескую сделку…

— Аврора, я всего лишь пытаюсь быть практичной. Его деньги обеспечат тебе вожделенную независимость. Ты не только избегнешь брака с Холфордом, но и сможешь жить совершенно самостоятельно.

— И ты не осудишь меня, если я нарушу волю отца? — скептически спросила Аврора. — Ведь он будет вне себя от ярости.

Перси ответил за жену:

— Никто не мешает тебе подчиниться воле отца и выйти за Холфорда — спустя некоторое время. Он ни за что не отпустил бы тебя поехать с нами, если бы не заручился твоим согласием выйти за герцога. Как бы то ни было, именно я заслужил его гнев, а не ты, Аврора. Я обещал ему позаботиться о тебе. Но поверь, в твоих интересах выйти за Сейбина. Пусть даже против воли отца.

Джейн подошла к Авроре и, обняв ее за плечи, сказала:

— Не сочти меня бесчувственной, но ведь ваш союз не продлится вечно. Просто Сейбин даст тебе свое имя. Ты скоро уедешь и никогда больше не увидишь его. Тебе не придется всю жизнь провести с нелюбимым.

При напоминании о том, что Николас Сейбин должен умереть, Аврора зажмурилась.

— Я знаю, как ты любила Джеффри, дорогая, — пробормотала Джейн, по-своему расценив реакцию Авроры на свои слова. — Но брак с Холфордом только усугубит твое горе. А в жизни у тебя его и так было немало.

Аврора опустила глаза. Ее привязанность к Джеффри нельзя было назвать любовью и уж тем более страстью. Но Аврора считала, что именно таким и должен быть муж: добрым и умным. Он не шел ни в какое сравнение с ее жестоким, деспотичным отцом. С ним было легко. Став женой Джеффри, Аврора смогла бы жить своей жизнью, строить собственное будущее. Джеффри был бы счастлив предоставить ей полную свободу в ведении дел, только бы она не отвлекала его от книг и научных занятий. Она скорбела о его гибели, и печаль ее была глубока, но любила она его скорее как брата.

К глазам подступили слезы, горло сжал спазм — она чувствовала себя виноватой в том, что не испытывала к нему настоящей страсти, что любила меньше, чем могла бы, чем он заслуживал, но прошлого не вернешь.

— Мистер Сейбин, — сказала Аврора, — хочет не только передать мне свое имя. Он настаивает на… консумации нашего союза, чтобы нельзя было аннулировать наш брак как фиктивный.

Джейн задумалась, Перси нахмурился, но они не сказали то, что ожидала услышать Аврора.

— В таком случае твой отец действительно не смог бы потребовать признания брака фиктивным, — сказал наконец Перси. — А Холфорд, как известно, предпочитает невинных девиц просто со школьной скамьи. Ему нужна девственница, а не вдова.

Аврора покраснела: она не привыкла к американской прямоте и откровенности. Хотя за несколько месяцев, проведенных здесь, манера говорить без обиняков стала ей даже нравиться.

Увидев, как смущена Аврора, Джейн укоризненно взглянула на мужа, но затем согласно кивнула.

— Мистер Сейбин обречен, Аврора. Тебе придется только раз подчиниться обстоятельствам. Зато в дальнейшем…

И еще, умоляю простить меня за нескромность, мистер Сейбин достаточно опытен и не причинит тебе неприятностей. Так что не бойся.

На этот раз Перси неодобрительно посмотрел на жену, Джейн поспешила уйти от слишком деликатной темы:

— Ты ведь не позволишь своей кузине сочетаться браком в тюрьме?

— Сомневаюсь, что Николасу позволят покинуть крепость, но Бримстонская часовня вполне подходящее место. Церемония состоится завтра вечером. Надо получить особое разрешение на брак и пригласить нотариуса — составить завещание. До завтрашнего вечера времени предостаточно.

Аврора молчала, Перси подошел к ней, взял за руку.

— Знаешь, дорогая, ты не обязана принимать предложение Николаса Сейбина. И Холфорда тоже. Можешь оставаться у нас столько, сколько пожелаешь. Пойми, тебе не обязательно возвращаться в Англию.

— Спасибо, Перси, — тихо ответила Аврора, — но моя жизнь — там, с моей семьей, с моими друзьями.

— Тебе решать Аврора. Главное, чтобы ты потом не пожалела. Давить на тебя мы не собираемся.

Аврора улыбнулась:

— Я знаю и ни о чем не буду жалеть. Я очень благодарна вам обоим. Но позвольте мне самой все обдумать.

— Конечно, — ласково сказала Джейн, обнимая Аврору.

— Разумеется, — согласился Перси. — Только помни, времени у тебя мало.

— Я знаю, — еле слышно произнесла девушка.

Накинув шаль, Аврора вышла прогуляться под пальмами. Солнце клонилось к закату, полоса океана на горизонте отливала медью. Аврора едва ли замечала красоту окружающего мира. Перед ней стоял образ Сейбина, темные бездонные глаза заглядывали ей в душу.

Брак с Николасом Сейбиным — чистое безумие. Он авантюрист, изгой. Их страны находятся в состоянии войны. Отец придет в ярость. Общество будет шокировано. И все же главное не в сопутствующих обстоятельствах, а в ней самой, в ее эмоциях. Сможет ли она сохранить рассудок, после того как ее мужа вздернут на виселице? Наутро после того, как они принесут клятвы в любви и верности, «пока смерть не разлучит нас»?

Она и так потеряла слишком многих людей, которые были ей дороги, включая и того, кого не один год прочили ей в мужья. И как бы странно это ни показалось, она уже скорбела по Николасу Сейбину, хотя знала его всего лишь сутки. Она и так прониклась к нему слишком глубоким чувством, что же будет, когда они станут мужем и женой?

После смерти Джеффри Аврора поклялась себе не давать волю чувствам. Хватит с нее тяжких утрат.

Дойдя до конца обсаженной пальмами тропинку Аврора повернула к дому. Что же делать? Как быть?

До смерти Джеффри будущее казалось ясным и определенным. Будучи женой графа Марча, она имела бы все, о чем только можно мечтать. Довольство. Удобный, уютный брак. Сговорчивый муж, к которому она была привязана. Полная независимость. Дети.

Но Джеффри ушел в море и пропал без вести. Аврора пыталась смириться с потерей, но отец лишь усугубил ее терзания, заставив согласиться на брак с человеком, глубоко ей антипатичным. Зато выйдя за Холфорда, она могла быть спокойна, что бы с ним ни случилось, скорбеть она не станет.

Аврора горько усмехнулась.

Должно быть, ей суждено выйти замуж по расчету. Настоящая любовь для нее существует лишь в воображении. Она никогда не познает страсть, которую воспевают поэты, о которой складывают легенды, то страстное, всепоглощающее чувство, которое познали мать Равенны и отец Николаса Сейбина.

Николас Сейбин… Аврора закрыла глаза, вспоминая, как он целовал ее. Нежность его губ, пылкая, но сдержанная, возбуждала ее, вызывала желание. Ничего подобного ей еще не приходилось испытывать.

Он был полной противоположностью Джеффри. Авантюрист и капер, скорее дерзкий и отчаянный, чем нежный и вдумчивый. И очень опасный. Его прикосновения воспламеняли кровь. Темные глаза обещали наслаждение, о котором она не смела даже мечтать.

И все же он оставался человеком чести. Любой ценой готов был выполнить волю умирающего отца. Рисковал жизнью в стремлении обеспечить будущее сестры, которую едва знал.

Аврора прислонилась к шершавому стволу пальмы. Разве может она ему отказать? Сердце ее болезненно сжалось при воспоминании о сумрачной темнице — месте его заточения. Его участь не шла ни в какое сравнение с ее собственной, но она испытывала ту же безысходность, что и он. При этом она не могла не принимать во внимание, что его единственная надежда — на нее.

Аврора медленно выдохнула — пора успокоиться. Раз уж судьбе угодно, чтобы она вышла замуж не по любви, то лучше решить сейчас, кого из двоих выбрать. Брак с Николасом Сейбином сулил некоторые определенные преимущества. Это был единственный способ избежать пожизненного заключения в случае, если бы она стала женой герцога Холфорда. Она получит возможность распоряжаться собственной жизнью, освободится наконец от отца с его деспотизмом и злобой.

Свобода. Аврора не отдавала себе отчета, до какой степени стремилась к ней, пока Сейбин не сделал ей предложения. Она приехала на Карибские острова в поисках убежища, стремясь хотя бы на время освободиться от тирании отца, и последние несколько месяцев отдыхала душой, наслаждаясь покоем. Даже боль постигшей ее утраты немного утихла.

Едва ли жизнь предоставит ей еще один такой шанс. Выйдя замуж за Николаса Сейбина, она приобретет независимость. А овдовев — покой, к которому так стремится.

Но клятвы, которые она даст у алтаря, придется выполнить. Она станет его настоящей женой всего на одну ночь. Он просил всего одну ночь. Намекал, что покажет ей ту силу страсти, о которой она могла только мечтать, и она в нем не сомневалась. Но ей придется отдать ему свою невинность… Аврора запретила себе думать о том, что сулила столь интимная близость с темноглазым авантюристом.

Если бы только она смогла пережить эту ночь и не привязаться к нему! Потому что это лишь усугубило бы ее страдания! Как сохранить отчужденность, воспринимая замужество лишь как удобное и выгодное решение проблем? Если бы только она могла стать бесчувственной…

Итак, решено. Она выйдет замуж за Николаса Сейбина, если даже ей придется об этом крепко пожалеть.

— Она согласна? — переспросил Николас, желая убедиться, что не ослышался.

— Да, — заверил его Перси, — более того, исполнение приговора откладывается еще на один день. Завтра вечером вы венчаетесь с Авророй.

Ник с облегчением вздохнул. Напряжение, в котором он пребывал со дня ареста, понемногу ослабевало.

— Я благодарен тебе, Перси, за то, что помог уговорить Аврору согласиться.

— Не стоит благодарности. Аврора все сама решила.

— Мне кажется, ты недооцениваешь силу своего влияния на нее. — Николас подошел к столу, где на подносе стояли графин и несколько стаканов. — Выпьем за удачу!

Перси огляделся. Помимо вина, в камере появилось несколько стульев.

— С тех пор как я был у тебя в последний раз, здесь стало намного уютнее.

— Спасибо коменданту Мадсену. Хочет искупить свою вину. Ведь это он бросил меня в тюрьму.

— Ах да. Он говорил, что обязан тебе. Насколько я понял, ты спас жену его брата в числе многих других во время мятежа на острове Сент-Люсия шесть лет назад.

— Наверное, так и есть. Впрочем, я ее не помню.

— Зато Мадсен помнит. Поэтому и согласился отложить исполнение приговора. — Перси взял стакан из рук Ника. — Он рад был хоть чем-нибудь помочь. Не очень-то приятно казнить человека, которому многим обязан. К тому же они с адмиралом Фоли на ножах. Мадсен сказал, что ему было бы легче этапировать бы тебя па Барбадос, а там Фоли сам разбирался бы.

— Похоже, придется упомянуть Мадсена в своем завещании, — с усмешкой заметил Ник.

— Полагаю, с него хватит ящика французского коньяка, — в тон ему ответил Перси. — В качестве союзников лягушатников у вас, американцев, куда лучший доступ к подобным товарам первой необходимости. — Перси бросил брезгливый взгляд на топчан. — Хорошо бы Мадсен позволил тебе провести первую брачную ночь в другом месте. Хотя бы ради моей кузины.

— Что верно, то верно, не беспокойся. Мадсена я уговорю.

— Для Авроры, думаю, он постарался бы и без уговоров — она его, кажется, очаровала.

— Сдается мне, не его одного. Весьма привлекательная женщина.

— Это так. Но ни он, ни кто другой не посмели бы за ней ухаживать, пока она в трауре. В Англии она оказалась бы весьма желанной невестой из-за титула, если не из-за красоты, но, поскольку она была обещана графу Марчу едва ли не с рождения, ухаживать за ней не имело смысла. К тому же отец ее кого хочешь отвадит от дома. Не уверен, что Аврора осознает, какое оказывает воздействие на мужчин. — Перси нахмурился. — Я заговорил с тобой об этом, Николас, чтобы еще раз напомнить: моя кузина — настоящая леди. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я.

— Будь спокоен, — нахмурился Николас, — ни одна женщина на меня еще не жаловалась.

— Знаю, что грубости ты не допустишь. Но… сдержи свою похоть. Аврора не похожа на тех, с кем ты привык иметь дело. Она совершенно невинна, у нее нет никакого опыта.

— Я учту это, даю тебе слово. А теперь, если не возражаешь, давай обсудим дела финансовые. Из-за войны Авроре сложно будет получить деньги в американских банках, но я напишу письмо кузену Уиклиффу, в котором представлю ему свою вдову. Уверен, он сделает все, чтобы исполнить мою волю. Как только война закончится, он сможет снять сумму с моего счета. Все его расходы окупятся сторицей.

Наконец все финансовые вопросы были улажены, и Николас заговорил о том, что его больше всего волновало:

— Хочу попросить тебя еще об одном одолжении. Постарайся, чтобы Аврора покинула остров до того, как приговор будет приведен в исполнение. Она не должна видеть казни.

— Это гораздо сложнее, чем ты думаешь. Аврора может наотрез отказаться. Характер у нее сильный. Может заявить, что обязана оставаться с тобой до конца.

— Нельзя допустить, чтобы она видела, как меня вешают, Перси.

— Согласен.

— Отправь ее на Монтсеррат. Если надо, примени силу. Шхуна Уиклиффа уже там — на ней должна была отправиться в Англию Равенна.

— Постараюсь выполнить твою просьбу. Хотел бы сделать для тебя больше, — с грустной серьезностью сказал Перси, встретившись с Ником взглядом.

Николас усмехнулся и пожал другу руку.

— Ты и так сделал больше, чем я был вправе просить тебя. Поверь, если я буду знать, что с моей сестрой все в порядке, умру с миром.

После ухода Перси Ник лег на топчан. Впервые он был спокоен после ареста. Итак, завтра венчание. Он всегда считал супружество тюрьмой, жестоким ограничением свободы, которую так ценил. Он как мог сопротивлялся любым попыткам надеть на него кандалы супружества и накануне свадьбы должен был рвать и метать. Но теперь обстоятельства были особенными и невеста тоже.

Аврора Демминг была соткана из противоречий — презрение к условностям и в то же время манера говорить и держаться с поистине королевским достоинством.

Может быть, он хотел от нее слишком много? Она была дочерью герцога, воспитанная, как подобает девушке ее класса. Невинная, незнакомая с грубой стороной жизни. Но в этой невинной девушке было нечто такое, что заставляло его испытывать сильнейшее плотское возбуждение при одной лишь мысли о ней.

Красавица — воплощенная мечта любого мужчины, с золотистыми волосами, синими, как море, глазами и полными, словно созданными для поцелуев, губами.

Для поцелуев… Желание волной накатило на него, стоило ему вспомнить их поцелуй. Как, скажите на милость, сможет он держать себя в узде рядом с ней? У него было много женщин — всех не пересчитать. Страстные, горячие, дерзкие и изобретательные в постели. Нежные, ласковые, сладкие до приторности. Но с ней — он это чувствовал — все будет по-другому. В ней пылал огонь тщательно сдерживаемого желания. И если он вырвется наружу, может вспыхнуть пожар.

Николас закрыл глаза, отдавшись мечтам об их брачной ночи. В ее объятиях и смерть сладка.

Нет, он не совершил ошибки, уговорив ее стать его женой. Если завтрашняя ночь станет для него последней, то пусть он проведет ее в объятиях сирены с волосами цвета солнечных лучей.

 

Глава 5

Он овладел мной с удивительной нежностью, приняв мою невинность, словно драгоценнейший дар .

Церемония, как и планировалось, состоялась в часовне при крепости, и присутствовали на ней, кроме венчающихся, Перси, Джейн и комендант Мадсен. Обстановка не располагала к романтическим чувствам, и все же стоило Авроре взглянуть на жениха, она испытала шок: отмытый, чисто выбритый, он был ошеломляюще красив.

На Нике был бутылочного цвета камзол и снежно-белый шейный платок, подчеркивающий золотистый загар. Волосы цвета темного золота были тщательно уложены.

Только повязка на лбу жениха и его неулыбчивое лицо напоминали о том, при каких печальных обстоятельствах происходит венчание.

Аврора была подавлена и хранила молчание. Не такой представляла она свою свадьбу. Тяжелая золотая печатка с эмблемой парусника — собственное кольцо Николаса Сейбина — оказалась слишком велика для ее тонкого пальца, да и поцелуй его — легкое касание губ — был почти холоден. Но не это печалило ее — она читала в его глазах обреченность и чувствовала себя едва ли менее несчастной, чем он.

Почти такая же атмосфера царила за ужином. Все присутствующие испытывали неловкость. Никто не мог забыть о том, что должно случиться на следующий день. Никаких заздравных тостов не произносилось, комендант Мадсен не скрывал своего отношения к приказу, который ему предстояло завтра исполнить. Он ушел незадолго до того, как убрали десерт, пожелав оставшимся хорошо провести вечер и остановив попытку Авроры поблагодарить его за гостеприимство.

Джейн и Перси задержались чуть подольше. Перед уходом Джейн крепко обняла Аврору, едва удержавшись от слез. Джейн собиралась отправить с Авророй горничную, но Николас заявил, что сам обо всем позаботится.

— Прости, не жажду видеть здесь посторонних, — сказал он, запирая дверь на задвижку.

— Конечно, — ответила Аврора не слишком уверенно. Она не очень-то представляла, как должна вести себя в этой ситуации и чего он ждет от нее.

— Хочешь вина? Или чего-нибудь покрепче?

Аврора хотела отказаться, но подумала, что вино поможет снять напряжение.

— Да, благодарю.

Квартира, в которой жил комендант, была тесной и неуютной. Комната, где они находились, служила и столовой, и гостиной одновременно, но ничего лучшего крепость предложить не могла.

Аврора удивилась, узнав, что полковник предоставил Николасу на ночь собственные апартаменты. Даже будучи узником, он все еще оставался влиятельным человеком.

Николас направился к буфету, а Аврора в ожидании вина играла кольцом.

— Тебе не обязательно его носить, — сказал Николас.

— Я просто боюсь его потерять.

Аврора опустила кольцо в ридикюль и сжала ладони — чтобы унять дрожь в руках.

Николас налил себе бренди, а Авроре шерри.

— За нас, — сказал он с мрачной насмешкой в голосе и выпил залпом.

Аврора медленно потягивала вино. Сердце ее бешено забилось, когда Николас сказал, что пора отправляться в спальню.

В спальне царил полумрак. Тусклая лампа на тумбочке возле кровати и догорающие угли в камине — вот и все освещение. Аврора боязливо взглянула на кровать. Она была не слишком широкой, но в изголовье вполне помещались две подушки, а одеяло было приветливо откинуто. На подушке лежала ее собственная ночная рубашка.

Во рту пересохло. Она чувствовала на себе его пристальный взгляд и не могла шевельнуться. К счастью, Николас отошел к камину, чтобы поворошить уголья.

— Я снова забыл о правилах хорошего тона, — с легкой насмешкой произнес он. — Так и не поблагодарил тебя за то, что приняла мое предложение.

— Я… я решила, что это разумнее всего, — еле слышно произнесла она.

— А ты всегда поступаешь разумно?

— Обычно да, мистер Сейбин.

— Почему бы тебе не называть меня по имени? В конце концов, мы теперь муж и жена.

Аврора поежилась. Спасибо, что напомнил. Он повернулся к ней, и взгляды их встретились.

— Невесты всегда нервничают, наверное.

— Наверное.

— Я же сказал, Аврора, не надо бояться. Ты выглядишь так, будто идешь на гильотину.

Аврора набрала в грудь побольше воздуху, мысленно отчитав себя за то, что оказалась такой трусихой. Она согласилась стать его женой, значит, должна выполнить все условия сделки. И она выполнит их. Или умрет.

— Ты знаешь, что должно произойти между нами? — спросил Николас, заметив, как она вздернула голову в непреклонной решимости.

— Представляю. Джейн меня просветила. Я готова выполнить свой супружеский долг.

Взгляд его стал нежнее и мягче.

— Я не заинтересован в том, чтобы ты «выполняла долг», Аврора, Я хочу, чтобы ты получила столько же удовольствия, сколько я. Надеюсь, тебе это очень понравится.

— Джейн сказала… с вами это именно так и будет.

Он слегка улыбнулся, но столько было очарования в этой улыбке!

— Я сделаю все, чтобы не обмануть ожидания леди Джейн. Аврора продолжала стоять на пороге как вкопанная.

Николас приподнял бровь.

— Иди ко мне. Посидим у камина. Обещаю ничего не делать против твоей воли.

Нежность в его голосе и взгляде вселила в нее уверенность.

У камина стояли два кресла, между ними небольшой столик. Аврора села в то кресло, что было ближе к двери. Николас поставил ноги на порог у камина.

— Тебе не приходило в голову, что я всю жизнь боялся брака? — спросил он неожиданно серьезно.

— Боялись? Вы? — удивилась Аврора.

— Да. Я. — Он усмехнулся. — У меня никогда не было девственницы. Мне казалось, что лишить девушку невинности страшнее, чем охотиться на тигра-людоеда.

Аврора смотрела на него во все глаза. Трудно поверить, что этот человек способен испытывать страх. Она невольно залюбовалась его грубоватой мужской красотой, сильным подбородком, бровями вразлет над чувственными глазами в обрамлении длинных густых ресниц.

Нет, она не боялась его. Он внушал ей доверие, хотя его биография свидетельствовала о том, что он опасен. В то же время она испытывала беспокойство.

Тело его, гибкое и сильное, источало энергию. Сексуальную энергию. Это Аврора успела понять. Когда он был рядом, в ней просыпались ее собственные инстинкты.

— Пожалуй, нам следует обсудить деловую сторону нашего брака, — сказал он. — Большую часть дня я провел с моим поверенным, стараясь предусмотреть возможные осложнения и обойти юридические препоны. Во всяком случае, в финансовом плане все устроено так, что ты будешь чувствовать себя вполне комфортно.

— Спасибо, — тихо произнесла она, имея в виду не материальную сторону их брака, а то, что у Николаса хватило такта отвлечь ее от мыслей о предстоящей консумации их отношений.

— С Равенной, однако, могут возникнуть затруднения, — продолжал Николас. —Допускаю, что она не будет в восторге от того, что ее опекуншей станет совершенно незнакомая ей женщина. Может случиться так, что она сочтет ограничения, налагаемые на ее жизнь обществом и родственниками там, в Англии, чрезмерными. Она хоть и говорит, что ради хорошей партии готова на все, вряд ли станет терпеть запреты. У нес бунтарский нрав. Как, впрочем, и у меня.

Он улыбнулся, желая приободрить ее и помочь расслабиться. Но результат получился прямо противоположный. Уж слишком чувственной была у него улыбка.

— Уверена, все образуется, — храбро заявила Аврора.

— В письме я сообщил ей о нашем браке, изложил все подробности, как ей следует действовать, если она хочет добиться своего, но ты должна убедить ее стать твоей союзницей. Думаю, она не станет упрямиться, когда узнает, на что ты пошла ради нее. Очень надеюсь, Аврора, что ты поможешь ей в жизни. — Он помолчал и продолжил: — Речь идет об одной книге. Очень редкой книге, подаренной моим отцом ее матери. Элизабет Кендрик хранила ее у себя всю свою жизнь. Хотела, чтобы книга перешла к ее дочери, но лишь после того как дочь повзрослеет и будет готова к замужеству. Теперь тебе решать, когда передавать эту книгу Равенне. Не сомневаюсь, ты правильно выберешь время.

— Конечно, — сказала Аврора, гадая, что же это за книга. Николас повернулся к огню.

— Есть у меня к тебе еще одна просьба, Аврора, — сказал он, задумчиво глядя на язычки пламени. — Обещай, что выполнишь ее.

— О чем вы?

— Я хочу, чтобы завтра ты отправилась на Монтсеррат.

— Завтра? Так скоро?

— Мне легче будет уйти в мир иной, если я буду знать, что благополучие Равенны в твоих руках.

По спине у Авроры пробежал холодок. Завтра он умрет. Как можно отказать ему в такой малости?

— Обещаешь?

— Обещаю, — севшим от волнения голосом ответила Аврора.

Николас удовлетворенно кивнул.

— В порту Монтсеррата ждет корабль, готовый к отплытию в Англию. Твой кузен отвезет тебя на остров и посадит вас с Равенной на корабль. Извини за причиняемые неудобства, но причина для спешки вполне реальна: Равенна пока не знает, что меня ждет, но если ей это станет известно, она может поступить опрометчиво — например, броситься мне на выручку.

— Я непременно выполню вашу просьбу, — пробормотала Аврора. — Это совсем не трудно. Почти все вещи я успела упаковать до того, как… встретилась с вами. Я собиралась в ближайшие дни отплыть в Англию.

— До того как я вторгся в твою жизнь, ты хочешь сказать, — с усмешкой произнес он.

Авроре нечего было возразить. Честно говоря, она радовалась тому, что он ворвался в ее жизнь и избавил от тягостного замужества, но сейчас обсуждать ее чувства было едва ли ко времени.

Николас сделал еще глоток бренди. Она любовалась его классическим профилем, бронзовым в свете огня.

— Ну что же, — сказал он без горечи, словно забыл, что это его последняя ночь, — завтра для тебя все это закончится.

Аврора повела плечами — еще одно напоминание, еще одно дуновение смерти.

Николас наклонился, чтобы еще раз поворошить угли в камине, и светлая прядь упала ему на лоб. Он поднял руку, чтобы убрать волосы, и Аврора заметила на бинте кровь.

— У вас открылась рана! — в тревоге воскликнула она, вскочив с кресла.

Он коснулся повязки, и пальцы его окрасились красным.

— Да, пожалуй. Наверное, я задел шов, когда мылся.

— Можно мне посмотреть?

Он приподнял бровь, но не стал возражать, когда она подошла к нему и осторожно коснулась раны.

— Вы не могли бы повернуться к свету?

Аврора поставила оба стакана на тумбочку и подкрутила лампу. Николас присел на край кровати, наблюдая за тем, как она осторожно снимает бинт.

— Не думаю, что ты этого ждала от первой брачной ночи, — тихо произнес он. — Мне жаль, прости.

Нет, разумеется, нет. Был бы жив Джеффри, и этот день, и эта ночь сложились бы совсем по-другому. Она не готовилась бы к тому, чтобы отдать себя совершенно чужому человеку, не была бы так взволнована его близостью и так сильно возбуждена.

Аврора мысленно отругала себя. Не время сейчас думать о Джеффри, тем более безнравственно сравнивать его с Николасом. Джеффри умер, и Николас тоже скоро умрет.

Словно угадав ее мысли, Николас спросил:

— Ты очень любила своего жениха?

Она вспыхнула, покраснев от того, что он неверно понял причину ее грусти.

— Да, очень.

Стараясь стряхнуть с себя меланхолию, Аврора быстрым шагом подошла к раковине и смочила край полотенца.

— Рана кровоточит. Я должна ее промыть, чтобы кровь не попала на волосы.

— Делай что считаешь нужным.

— Простите, если я причиню вам боль.

— Не стоит беспокоиться. Ты говорила, я похож на твоего жениха. — Николас явно не желал менять тему.

— Да, мне вначале так показалось. У вас обоих светлые волосы. Но потом я поняла, что вы совсем не похожи.

— В самом деле?

— Джеффри был…

— Настоящим джентльменом?

— Он был такой правильный, нежный.

— А я? Я могу быть нежным?

— Вы ведь тоже не этого ждали от первой брачной ночи, не так ли? — спросила Аврора, стараясь не замечать нарастающего возбуждения.

— Если честно, я вообще мало думал о браке.

— Вы никогда не хотели жениться? Он глубокомысленно сдвинул брови.

— Нет. Но у меня было предчувствие, что когда-нибудь я должен буду через это пройти, чтобы зачать наследника, однако я был слишком занят собой, чтобы серьезно обдумывать перспективу оседлого образа жизни, — ответил Николас. — Но сейчас бессмысленно говорить об этом.

— Сожалею, что вам пришлось пойти на этот вынужденный брак, — волнуясь произнесла Аврора.

Николас взял ее за руки и, глядя прямо в глаза, сказал:

— Я не хочу провести свою последнюю ночь в сожалениях. Давай забудем сейчас обо всем на свете.

— Хотелось бы.

— И мне тоже. Нет ни прошлого, ни будущего. Только эта ночь. И она принадлежит нам.

— Да, — прошептала Аврора.

Николас коснулся ее затылка подушечками пальцев, и время перестало существовать. Она почувствовала, что он сейчас ее поцелует.

Губы его оказались на удивление нежными и ласковыми, но и это легкое прикосновение разбудило в ней такую бурю чувств, что ей захотелось вскочить и убежать, но, когда он чуть отстранился, она поняла, что его взгляд удерживает ее крепче любых цепей.

Сердце, казалось, сейчас выскочит из груди. Он сидел, широко расставив ноги, она стояла над ним. Обняв ее за талию, он привлек ее к себе, так что ее грудь коснулась его груди. Ее пронзила дрожь.

Инстинкт самосохранения заставил ее упереться ладонями в его широкие плечи, и она попыталась его оттолкнуть. Потом заглянула ему в глаза, они потемнели от страсти.

— Ваша рана…

— С ней ничего не случится. А я умру, если не возьму тебя прямо сейчас.

Придерживая ее, он медленно опустился на кровать, увлекая ее за собой. Чувствуя, как по телу растекается жар, она распласталась на нем, ощущая пульсацию внизу его живота.

— Раскрой губы, моя Аврора, — ласково шепнул он, дразня ее легкими-поцелуями.

От вторжения его языка она замерла, прислушиваясь к еще неведомым ей ощущениям. Он словно пил нектар из ее рта, смакуя его на вкус.

Ее тело стало податливым, сердце билось неровно. Николас мог делать с ней все, что угодно, но ему было этого мало, он жаждал ее ласк.

— Поцелуй и ты меня, — прошептал он, на миг оторвавшись от ее губ.

Словно в тумане она скользнула языком навстречу его языку и услышала слабый стон, вырвавшийся из груди Николаса.

Она чувствовала ноющую боль внизу живота, но не могла оторваться от его губ. Он гладил ее по спине, все крепче прижимая к себе.

Аврора потеряла счет времени. Окружающий мир перестал для нее существовать. Остался только Николас, его близость, его поцелуи, его мускулистое тело.

Задыхаясь от нахлынувших на нее ощущений, Аврора гладила его волосы, чувствуя на лице его горячее дыхание.

Она прижималась к нему, стремясь к чему-то, чего еще не познала. Ей казалось, что они летят в пропасть.

Николас перевернул ее на спину.

Глаза ее распахнулись. Она дрожала, щеки горели, голова кружилась. Он смотрел ей в глаза, в то время как рука его медленно скользнула к лифу ее платья.

Она напряглась, когда он коснулся ее груди.

— Не бойся, мой ангел. Забудь о разуме и отдайся во власть своих чувств, — шепнул он ей на ухо.

Он опустил лиф до корсета и обнажил грудь и когда коснулся отвердевшего соска, Аврора не сдержала стон. Это было ни с чем не сравнимое ощущение.

— Тебя никто еще так не ласкал? — спросил он, щекоча теплым дыханием ее ухо.

— Нет, — еле слышно выдохнула она, млея от наслаждения.

Он снова прильнул к ее губам, продолжая ласкать грудь, затем приподнял подол, и когда ладонь его коснулась нежной кожи внутренней стороны бедра, Аврора замерла, невольно сжав колени, однако он просунул ладонь еще глубже.

Николас тяжело дышал, длинные ресницы отбрасывали тень на его загорелое лицо.

— Дай мне потрогать тебя, сирена, — прошептал Николас.

И Аврора раздвинула ноги, Николас проник во влажный, истекающий соком источник ее наслаждения. Аврора выгнулась ему навстречу. Но то непознанное, к чему она стремилась, все время ускользало от нее.

Его палец осторожно проскользнул в ее лоно и вошел внутрь.

Аврора вскрикнула, но он продолжал постигать ее, трогал, узнавал ее тайны, что-то ласково ей шептал. Наконец подушечкой большого пальца коснулся набухшей и увлажненной почки — самой чувствительной части женского тела.

Она схватила его за плечи, не в силах дальше терпеть, а он продолжал поглаживать заветное место, доводя ее до исступления, пока она не подняла бедра в попытке уловить ритм движений его пальца.

Аврора стонала и извивалась, потеряв над собой контроль, упиваясь ласками Николаса.

Она была на пределе. Ей казалось, что внутри разрастается сверкающий шар, готовый взорваться миллионами искр. Ее тело купалось в волнах наслаждения.

Он коснулся рукой ее шеи в том месте, где бешено бился пульс, покрывая легкими поцелуями ее пылающее лицо.

Прошло немало времени, прежде чем Аврора немного успокоилась. Ноги и руки стали ватными, чувства были в смятении.

Открыв затуманенные наслаждением глаза, Аврора увидела, что Николас лежит на боку, опираясь на локоть, и пристально смотрит на нее. Аврора раскинула ноги, из-под задранной юбки виднелись чулки и подвязки. Он скользнул взглядом по ее телу, по обнаженной груди с восставшими сосками и ниже, туда, где соединялись бедра.

Опомнившись Аврора попыталась одернуть платье, но Николас накрыл ее руку своей.

— Не надо стыдиться друг друга, мой ангел. Она отвернулась.

— Я вела себя как распутная девица. Но я не такая, поверь.

— Просто тебе не представилось случая проявить темперамент, которым тебя наградила природа. В тебе есть огонь, который ты предпочитаешь прятать… — Аврора молчала, и он, взяв ее за подбородок, легонько повернул к себе. — Мужчине нравится смотреть на женщину, когда она возбуждена.

Аврора покраснела.

— Я и представить себе не могла…

— Насколько это приятно? — Да.

— Это только проба пера, моя сладкая. Тебе еще многое предстоит узнать. И если ты позволишь, в оставшееся у нас время я покажу тебе, что такое настоящая страсть.

Аврора посмотрела ему в глаза. Да, она хотела постичь науку страсти. Хотела вновь испытать наслаждение. С ним. С Николасом. Возможно, она никогда больше не выйдет замуж. И Николас останется единственным мужчиной в ее жизни.

— Джейн сказала, что я могу забеременеть. Он не отвел глаз.

— Джейн, кажется, весьма практичная женщина.

— Да. Она хотела, чтобы я знала о возможных последствиях.

— Есть способы предотвратить зачатие. Ты очень не хочешь ребенка?

После минутного размышления Аврора вдруг поняла, что хочет ребенка от Николаса.

— Нет, я не против.

Его глаза засветились нежностью.

— Тогда тебе нечего бояться.

«Если не считать того, что я могу потерять свое сердце». Не успела она об этом подумать, как Николас сел на постели.

— Прежде всего нам надо раздеться. Я помогу тебе.

— Свет, — стыдливо пробормотала она, когда Николас стал снимать с нее одежду.

После недолгого колебания он прикрутил лампу.

— Так лучше?

— Да, спасибо.

Он взял ее руку и поднес к своему шейному платку.

— Ты тоже можешь мне помочь, любовь моя.

— Вы хотите, чтобы я вас раздела?

— Так будет спокойнее, любимая. Как только ты привыкнешь ко мне, то поймешь, что меня не надо бояться. Впрочем, делай так, как считаешь нужным. Я не станут тебя неволить.

Аврора нерешительно сняла с него шейный платок, затем камзол, жилет и рубашку. Обувь и чулки он снял сам. Бриджи и нижнее белье тоже.

Он стоял перед ней нагой, мускулистый и гибкий. Аврора смотрела на него как завороженная.

— Я твой муж, Аврора, — прошептал Николас. — И не надо меня бояться. Я, как и ты, из плоти и крови.

Вот с этим Аврора не могла согласиться. Он нисколько не походил на нее. У него были широкие плечи, узкие бедра и загорелая кожа. Он напоминал ей статую греческого бога. И не то чтобы она боялась его, просто испытывала некоторое напряжение.

— А сейчас позволь, я тебе помогу, — шептал он, — хотя понимаю, ты привыкла к услугам горничной.

— Что же, помоги.

— С великим удовольствием.

Он начал с волос, и когда вытащил последнюю шпильку, они рассыпались по плечам, закрыв спину и грудь.

— У тебя красивые волосы. — Он потеребил шелковистые пряди. — Как расплавленное золото.

Аврора стояла ни жива ни мертва от смущения, пока он ее раздевал. Когда очередь дошла до нижней рубашки, девушка зябко повела плечами — в комнате было прохладно.

— Твое тело прекрасно. — Он повернул ее к себе лицом. — Ты создана для наслаждений.

Она инстинктивно закрылась руками, но он отвел их в стороны.

— Никакой стыдливости между нами, сирена. — Он провел кончиком пальца по ее шее, к верхушке груди, и она шумно вдохнула воздух, охваченная желанием. — Я никому не расскажу, что видел твое восхитительное тело. Не успею.

Взгляд ее затуманился печалью. Завтра его не станет. Что бы между ними ни произошло сегодня ночью, это останется тайной, которую он унесет с собой в могилу. Но у них был уговор — не вспоминать о прошлом, не думать о будущем, а жить настоящим. На эту единственную ночь он станет ее мужем, ее возлюбленным. Она может отдаться ему без страха и без стыда, забыв о природной стыдливости, о том, чему ее учили всю жизнь, — сдерживать свои чувства.

Она коснулась уголка его рта кончиками пальцев.

— Ты сказал, что хочешь забыть обо всем на свете, — напомнила она ему с нежностью в голосе.

— Да, это так.

Он подошел к ней совсем близко, обдав жаром своего тела.

— Ты никогда не думала о том, каково это: лежать с мужчиной в постели и чувствовать внутри себя его плоть? — спросил Николас, целуя ее.

«Да и не раз», — призналась себе Аврора. В самые сокровенные минуты жизни она мечтала о любовнике, способном разжечь в ней страсть.

— А если и думала, то ни за что не признаешься в этом. Аврора слегка улыбнулась:

— Не признаюсь. Как и любая настоящая леди.

— Конечно. И вот настал наконец момент, когда ты сможешь удовлетворить свое любопытство.

Он вложил в ее руку свою восставшую плоть.

— Потрогай меня, любовь моя.

Затаив дыхание, она выполнила его дерзкую просьбу. Гладкая бархатистая кожа. Гранитная твердость, Набухшая мраморная головка. Мягкие вьющиеся волосы и тяжелые мешочки внизу. Действительно, ничего пугающего. Просто его мужское начало взывало к ее женскому началу, и это вызывало возбуждение.

— Ты восхитительна.

То же самое она могла бы сказать ему со всей искренностью. Он просто околдовал ее.

Она потянулась губами к его губам, и он прошептал слова благодарности.

Затем он подхватил ее на руки, уложил на постель и лег рядом.

Какое блаженство вдыхать его запах, ощущать ласковые прикосновения его рук! Он обхватил губами ее сосок, и у нее перехватило дыхание.

Она хотела его. Хотела испытать то, что уже испытала. Николае почувствовал это, и его пальцы скользнули вниз, к заветному треугольнику.

— Ты готова, — хрипло прошептал он. — Твое тело сочится медом. Для меня.

Опираясь на локти, чтобы не давить на нее своей тяжестью, он целовал ее губы. Не давая сосредоточиться на том, что собирался сделать. И это ему удалось. Не дав ей опомниться, он вошел в нее.

Она напряглась, и он приник к губам, бедрами прижал ее раздвинутые моги к постели и стал медленно двигаться в ее лоне, проникая все глубже и глубже.

Аврору охватила паника. Она крепко зажмурилась, ловя ртом воздух.

Он замер.

— Посмотри на меня, моя сладкая. В глазах его была нежность.

— Мне… больно.

Он поцеловал ее в висок.

— Только в первый раз. Потом будет приятно. Доверься мне.

И она доверилась. Он лежал совсем тихо, давая ей привыкнуть к новым ощущениям. Постепенно боль стала, стихать. Он убрал с ее щеки прилипшую прядь.

— Сейчас легче? — Да.

Прошло еще немного времени, и Аврора пошевелила бедрами, словно хотела убедиться, что боль действительно прошла.

Он поцеловал уголок ее рта, вышел из нее и снова вошел. Он двигался медленно и ритмично, и она, приноровившись к ритму его твердого мускулистого тела, стала двигаться вместе с ним, все быстрее и быстрее, пока не почувствовала, что вот-вот взорвется.

Аврора извивалась под ним, царапала ему плечи. Дыхание его стало хриплым и частым.

Когда она была близка к оргазму, он пальцами коснулся ее самой чувствительной точки, и в тот же момент из груди ее вырвался крик.

Ник зажал ей рот поцелуем и пустил в ход все свое мужское умение, чтобы продлить ее экстаз. Наконец он не выдержал и дал волю охватившей его страсти.

Хриплый стон вырвался из его груди. Наслаждение оказалось столь острым, что граничило с болью.

В какой-то миг оба спустились с вершины блаженства. Аврора все еще вздрагивала под ним, и сердце его наполнилось нежностью, какой он ни к кому никогда не испытывал.

Перекатившись на бок, чтобы избавить ее от тяжести своего тела, он натянул покрывало и крепко обнял ее, согревая и успокаивая.

Они лежали обнявшись в полном изнеможении, исполненные нежности и любви. Прошло еще какое-то время, прежде чем он смог поднять голову и посмотреть на нее.

Освещенная пылающим в камине огнем, она напоминала падшего ангела — облако золотых волос, разметавшихся по подушке, кожа цвета слоновой кости, полные губы, припухшие от его поцелуев.

Эта невинная девушка вызвала в нем такую бурю чувств, что он совсем потерял голову.

Может, сыграли свою роль клятвы, данные ими у алтаря?

Жена. Такое непривычное для него и такое прекрасное слово! Как хорошо, должно быть, иметь наследника! Сына. Или дочь. Сердце защемило от сладкой тоски.

Словно угадав его мысли, Аврора шевельнулась в его объятиях. Он заглянул в ее синие, как небо, глаза, и в нем с новой силой вспыхнуло желание. Однако он усмирил свою плоть — ведь Аврора только что лишилась девственности.

— С тобой все в порядке? — тихо спросил он, целуя ее в лоб.

— Да. — Она вздохнула. — Мне было так… чудесно. Улыбка тронула его губы.

— Приятно это слышать.

— Я… Вы разочарованы?

Он удивленно приподнял бровь.

— Совсем наоборот. Мне еще никогда не было так хорошо. — Встретив ее недоверчивый взгляд, он тихо рассмеялся. — Это чистая правда. Может, ты слишком неопытна, чтобы понять, чего мне стоило не наброситься на тебя. — Николас чмокнул ее в нос. — Я мог бы любить тебя всю ночь, но тебе надо хоть немного поспать.

В глазах ее мелькнула грусть. Она коснулась уголка его рта кончиком пальца.

— Я не хочу спать. Хочу, чтобы эта ночь длилась вечно. — Ее прекрасные глаза подернулись печалью.

Николас знал, о чем она думает, и прошептал:

— Ты права, мой ангел. Пусть эта ночь, наша первая и единственная ночь, никогда не кончается.

 

Глава 6

В его объятиях я познала радость и муку желания.

Аврора проснулась, оглядела незнакомую комнату и с удивлением обнаружила, что лежит в обнимку с мужчиной, причем совершенно голым. Тут она вспомнила, что это ее муж, Николас Сейбин, с которым она провела первую брачную ночь в этой спартанского вида спальне.

До самого утра они занимались любовью. Все ее страхи и опасения остались позади. Это была ночь, полная наслаждений, любви и страсти. Николас пробудил в ней женщину, заставил дрожать и стонать в экстазе.

Она отвечала ему той же отчаянной страстью, не знавшей стыда и запретов. Несмотря на уговор, они не могли забыть о том, что эта их ночь первая и последняя, что придавало ощущениям особую остроту.

Аврора прикусила губу. Ночью он заставил ее не думать о печальном. Но вот пришло утро, которого она так боялась.

Она не должна любить этого мужчину — он обречен.

Но вопреки здравому смыслу она страдала. Не могла не страдать после того, что между ними произошло. Сама мысль о том, что его ждет неминуемая смерть, была невыносима.

Почувствовав на плече слезы Авроры, неудержимым потоком струившиеся из ее глаз, Николас проснулся.

— Я не хочу, чтобы ты из-за меня страдала, Аврора, — сказал он тихо.

— Я… я не могу сдержаться.

— Боже, прошу тебя, не плачь. Лучше сразиться один на один с эскадроном врага, чем видеть, как плачет женщина. — Он коснулся ладонью ее щеки. — Твои слезы для меня как пытка.

— Я… прости.

Она закрыла глаза. Николас осторожно смахнул слезу с ее щеки. Она никак не могла успокоиться.

— Этого нельзя допустить, — тихо произнесла она. — Я прямо сейчас поеду к губернатору и упрошу его отменить приговор. Господи, как же я не додумалась до этого раньше?

Ник сел, повернувшись к ней спиной.

— Ты не забыла о своем обещании позаботиться о моей сестре? Твой кузен проводит тебя в Монтсеррат сегодня же.

— Я не покину этот остров до тех пор, пока есть шанс спасти тебя.

Николас предвидел, что именно так все и будет. Она просто не в силах оставить его на произвол судьбы. Страсть крепко связала их. И с ней не так-то легко справиться.

Он оглянулся. На ее ресницах блестели слезы. Сердце Николаса болезненно сжалось, но он понимал, что прежде всего обязан позаботиться о сестре. Синеглазая, в облаке золотых волос, раскрасневшаяся от его поцелуев, Аврора была необычайно хороша.

Он взял ее руку, поднес к губам.

— Спасибо, что подарила мне эту ночь, моя сладкая, но сейчас все кончено. Наш брак вошел в законную силу, а притворяться, будто мы безумно влюблены друг в друга, нет нужды.

Он видел, как она побледнела и пожалел о сказанном, но менять решения не собирался.

Он выдержал ее взгляд и, стараясь ничем не выдать своего волнения, подошел к умывальнику и стал умываться. Он чувствовал на себе ее взгляд, но когда он повернулся к ней и стал одеваться, она отвернулась.

— У нас был уговор, если помнишь, — спокойно проговорил он, натягивая кальсоны. — Я дал тебе финансовую независимость в обмен на обещание позаботиться о моей сестре. Надеюсь, ты сдержишь слово.

Она вскинула голову — он задел ее за живое.

— Разумеется, — холодно ответила она.

Он был рад, услышав в ее голосе гнев, гнев легче снести, чем слезы.

Он натянул бриджи, сел в кресло и стал надевать сапоги.

— У твоего кузена Перси имеются все необходимые документы и мое письмо Равенне. Когда приедешь в Монтсеррат, отдай письмо ей и покажи кольцо — оно послужит доказательством того, что мы муж и жена. Она узнает эмблему корабля…

В этот момент за дверью послышался шум. Ник замер. Аврора поморщилась, словно от боли. За Ником пришли солдаты.

— Сэр, нам приказано вернуть вас в камеру, — раздался чей-то громкий голос.

— Одну минуту, — ответил Николас. — Мне надо одеться.

Он надел второй сапог, затем рубашку. Не торопясь повязал галстук, надел жилет и камзол. Аврора продолжала молчать, пораженная его внезапной холодностью.

— Давай попрощаемся, — сказал он, взглянув на нее.

— Давай, — прошептала она еле слышно, напрасно пытаясь разглядеть в этом чужом холодном человеке черты страстного нежного любовника, каким он был ночью.

— Надеюсь, ты позаботишься о моей сестре, — повторил он.

— Даю слово, — непослушными губами прошептала Аврора.

— И отправишься в Монтсеррат сегодня же?

— Да.

— Тогда я могу спокойно умереть.

Когда она зажала рукой рот, чтобы подавить рыдание, он шагнул к ней и вдруг остановился, но не проронил ни слова.

Окинув ее напоследок долгим взглядом, он резко повернулся и вышел из спальни, осторожно прикрыв за собой дверь.

Аврора не могла понять, почему вдруг он так переменился. Она молила Бога дать ей силы пережить тот ужас и ту муку, которые несла с собой его гибель.

Но может быть, ей удастся его спасти…

Только ока откинула одеяло, как в дверь снова постучали, На этот раз осторожно, несмело. Сердце ее подпрыгнуло — она подумала, что это Николас, но увидела горничную.

— Миледи, это Нелли. Господин… Ваш муж послал меня к вам.

— Входи, — сказала Аврора, стараясь скрыть свое разочарование, и пошла к умывальнику.

Нелли глазам своим не верила. Ее госпожа разгуливала по комнате в чем мать родила.

— Я принесла вам платье, — сказала Нелли, — и попросила согреть воду для ванны…

— Нет, — решительно заявила Аврора. — Спасибо, Нелли, достаточно и воды для умывания. Побыстрее помоги мне одеться. Я должна немедленно нанести визит губернатору. Дорога каждая минута.

Она должна помочь Николасу, если даже для этого придется нарушить данное ему слово.

Аврора нашла губернатора, лорда Хориа, в его особняке, однако он в ответ на ее мольбы сказал, что должен обсудить этот вопрос с военным начальством.

Аврора потеряла немало драгоценного времени в поисках Перси, Прошло целых три часа с тех пор, как она попрощалась с Николасом, когда Перси наконец появился в офисе.

Увидев его, Аврора сразу поняла, что все кончено. Она начала было рассказывать ему о том, что губернатор готов подписать помилование, когда Перси, покачав головой, сообщил, что уже поздно.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я получил сообщение от коменданта Мадсена всего несколько минут назад. Николаса больше нет.

— Нет, — побелев, пролепетала Аврора. — Не может этого быть.

— Сожалею, но это так.

— Не может быть, — шепотом повторила она. Ей хотелось выть от отчаяния.

Перси взял ее за руку.

— Аврора, ты знаешь, что Николас не хотел бы, чтобы ты печалилась о нем. Он хотел, чтобы ты о нем забыла и продолжала жить своей жизнью… Да, мы вскоре уезжаем за его сестрой. Я обещал Николасу, что мы отправимся сегодня же, но, боюсь, может начаться шторм. Надо поторопиться, чтобы не попасть в эпицентр бури. Моя яхта ждет.

— Я хочу… его увидеть. Перси нахмурился:

— Говорю же тебе, что он мертв.

— Я хочу увидеть его тело. Пожалуйста, Перси… Я не могу уехать, не попрощавшись.

Перси тяжело вздохнул:

— Этого я и опасался. Что ты не согласишься уехать, пока не убедишься в том, что его больше нет. Ну что же, отвезу тебя на его могилу. Он похоронен возле крепости.

Она стояла над свежей могилой в печальном молчании. На сердце было так же сумрачно, как и на небе. Слезы текли по лицу, но она их не утирала. Не было ни плиты, ни креста. Только черная земля, в которой лежал человек, любивший ее так страстно, так нежно. Он стремительно вошел в ее жизнь и так же стремительно ее покинул.

Аврора опустила голову, с трудом сдерживая рыдания. Внутри было холодно и муторно. Во рту солоно от слез и горько от сознания вины. Она не смогла его спасти. «Николас, прости…»

— Пойдем! — Перси взял ее под руку. — Ты должна выполнить свое обещание.

Аврора кивнула, к горлу подкатил ком. Перси понимал, зачем ей понадобилось сюда приезжать. Только увидев его могилу, Аврора поверила, что он ушел из ее жизни окончательно, и со временем она сможет примириться с его смертью.

В Монтсеррат она отправилась в траурном платье, том самом, что носила по своему нареченному. Не успели Аврора и Перси взойти на борт, как хлынул ливень. Целый час пришлось ждать, пока он стихнет, чтобы отправиться в плавание.

Аврора была рада буре: рыдающее небо и хлещущий по лицу ветер вполне соответствовали ее настроению. Из капитанской рубки она смотрела на бушующее море и ни о чем не думала.

Эпицентр шторма сместился к югу, однако короткое путешествие до острова Монтсеррат было не из приятных. Но как только вдали показалась земля, буря стихла и выглянуло солнце.

Монтсеррат называли изумрудом в Карибском ожерелье — весь в зеленых холмах, словно Ирландия — почти все его жители были родом оттуда. После дождя, сверкавшего каплями на зеленой траве, он и в самом деле походил на драгоценный камень. Корабль бросил якорь, и пассажиров на лодках доставили к берегу. Перси нанял экипаж, и карета покатила мимо тучных полей, плантаций сахарного тростника к небольшим, поросшим тропическим лесом горам. Дорога поднималась вверх, и с высоты открывался величественный вид на море. Аврора была благодарна Перси за то, что тот хранил молчание, — ей хотелось побыть наедине со своими грустными мыслями.

Возница остановил экипаж возле особняка, отличавшегося своеобразным шармом. Он был выстроен из камня в типичном для Вест-Индии архитектурном стиле с претендующими на шик стрельчатыми окнами и балконами с навесами. Рядом с домом росли цветущие бугенвиллеи и китайские розы. Следует сказать, что дом этот знавал и лучшие времена — побелка местами облупилась, так же как и зеленая краска на ставнях.

Гостей не встретил ни привратник, ни лакей. Аврора и Перси поднялись по широкой парадной лестнице и постучали в дверь, после чего довольно долго ждали, пока в доме раздались шаги.

Дверь открыла молодая женщина в простом муслиновом платье и с пистолетом в руке.

Аврора растерянно заморгала — дуло было направлено прямо ей в грудь. Перси, негромко выругавшись, оттолкнул Аврору в сторону.

Хозяйка дома опустила оружие и вместо извинения пробормотала:

— Последнее время у нас неприятности, так что я…

— Что за неприятности? — опомнившись, поинтересовалась Аврора.

— Визиты представителей британского военного флота, — презрительно скривив рот, ответила девушка. И, придав лицу вежливое выражение, спросила: — Чем я могу вам помочь?

— Мы хотели бы видеть мисс Равенну Кендрик, — сказала Аврора, догадываясь, что девушка с пистолетом и есть Равенна. Именно такой и описал ее Николас — мятежной и красивой, жгучей брюнеткой с ярко-голубыми глазами.

— Я — мисс Кендрик. А вы?..

— Леди Аврора… Демминг. А это мой кузен, Перси Осборн. Мы здесь по поручению вашего брата.

На лице девушки отразилась тревога.

— Что вам известно о моем брате?

Аврора сглотнула комок — спазм в гирле мешал говорить.

— Я знаю лишь то, — сказала Равенна, не дождавшись ответа, — что его взяли в плен. С ним все в порядке?

Увидев, как побледнела Аврора, заметив слезы в ее глазах, Равенна прошептала;

— Надеюсь, он жив?

— Боюсь, что нет.

Глаза Равенны затуманились скорбью. Она отвернулась и опустила голову, пытаясь справиться с собой.

— Что же с ним случилось? — хриплым шепотом спросила она, повернувшись к ним.

— Это очень запутанная история. В двух словах не расскажешь. Можно войти?

— Да-да, конечно, — сказала Равенна, пропуская гостей.

Три дня спустя Аврора и ее подопечная с палубы корабля любовались очертаниями острова Монтсеррат, постепенно таявшего в туманной дымке на горизонте. Распрощаться с Перси оказалось тяжелее, чем Аврора ожидала. Да и с остальными тоже. На сердце лежал камень. Аврора чувствовала, что будет отчаянно скучать по кузену и Джейн, по новым друзьям в Америке.

К счастью, в последнее время она была так занята, что на грусть просто не хватало времени. Аврора помогала Равенне сделать последние приготовления перед отъездом в Англию: они вместе упаковывали вещи, с оставшимися слугами убирали дом, распродавали имущество. Пришлось продать и лошадь, любимицу Равенны. У девушки, как и у Авроры, была страсть к лошадям, обе любили верховую езду.

Равенна старалась не поддаваться тоске, о сводном брате предпочитала не говорить, но Аврора чувствовала, что девушка скорбит о нем не меньше, чем она сама. Несмотря на то что Николас и Равенна узнали друг о друге относительно недавно, девушка успела сильно привязаться к нему. Перси оказался прав, настаивая на скорейшем отбытии в Монтсеррат — они могли не застать Равенну. Она собиралась отправиться на поиски брата на следующий день после их с Перси приезда.

Первой реакцией Равенны на печальное известие о смерти брата и смене опекунства был шок, но, прочтя письмо Николаса, она не стала протестовать — у нее хватило здравого смысла оценить преимущества нового опекунства. С леди Авророй в качестве наставницы и подруги ей будет намного проще занять достойное место в высшем обществе Лондона. Кроме того, Равенна видела, что Аврора разделяет ее скорбь, а вдвоем легче пережить горечь утраты.

Аврора понимала: чтобы поставить крест на прежней жизни и качать новую, требовалось немало мужества, и не могла не восхищаться решимостью своей подопечной. В Лондоне ее ждали родственники, которых она совсем не знала. Вместе с Равенной в Англию отправились лишь ее горничная и верный конюх — ирландец по имени О'Малли, с детства взявшийся ее опекать.

Глядя, как исчезает вдали земля, которую она привыкла считать родиной, Равенна лишь упрямо сжимала губы.

— Ты всю жизнь прожила на этом острове? — тихо спросила ее Аврора.

— Всю жизнь.

— Значит, будешь скучать.

Губы девушки дрогнули, как у готового заплакать ребенка, но это была минутная слабость.

— Не важно. Моя мама всегда хотела, чтобы я вернулась в Англию. — Глубоко вздохнув, Равенна перестала смотреть на остров. Лучше не оглядываться назад, когда решение принято. — К тому же семьи здесь у меня все равно не осталось.

— У тебя есть я, — ласково напомнила Аврора.

— Я рада. — Равенна слегка улыбнулась. — Рада, что Николас вас нашел.

Аврора смотрела вперед. Напоминание о Николасе болью отозвалось в сердце.

— В Англии тебя ждет новая жизнь. Да и меня тоже. Жизнь без Николаса.

— Новая жизнь, — едва слышно повторила Аврора.

Аврора никак не могла уснуть. Кутаясь в одеяло, она смотрела на пробивавшиеся в иллюминатор солнечные лучи. Светало. Ее каюта па корабле, принадлежавшем графу Уиклиффу, которую она делила с горничной, была просторной и вполне удобной. Просыпаться чуть свет не имело смысла. Путешествие в Англию займет не меньше семи-восьми недель, и, как она предполагала, никого из посторонних на корабле не будет. Заняться нечем, и сон мог бы стать лучшим лекарством от скуки. Горничная крепко спала — она уснула только под утро, промучившись почти всю ночь от морской болезни. Аврору угнетала тишина, нарушаемая лишь плеском волн. Не думать о своем казненном супруге она не могла, и каждое воспоминание о нем вызывало невыносимую боль.

Закрыв глаза, Аврора дотронулась до кольца, подаренного ей Николасом, которое она носила на золотой цепочку словно кулон. Согретое теплом се тела, оно напомнило Авроре их единственную с Николасом ночь любви.

Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, Аврора встала и начала одеваться. Корабль слегка качало — надо было привыкнуть сохранять равновесие. Беднягу Нелли она будить не стала. Возможно, на палубе она встретит капитана или кого-то из старших членов команды, которые составят ей компанию и избавят от одиночества.

Аврора открыла саквояж, чтобы достать шаль, и случайно наткнулась на сверток, «Николас Сейбин» — было написано на нем нетвердой рукой. Этот сверток в числе других вещей передала ему мать Равенны.

Аврора развернула его. Сердце дрогнуло. Там, как она и предполагала, находилась книга. Но какая книга!

Обложка была оправлена в тонкий лист золота, по углам сверкали драгоценные камни. Золочеными буквами оттиснуто по-французски заглавие:

СТРАСТЬ СЕРДЦА — ОТ НЕИЗВЕСТНОЙ ДАМЫ.

Движимая любопытством, Аврора раскрыла книгу. Это был дневник, написанный около века назад, но опубликованный сравнительно недавно.

Первая запись на французском была датирована третьим сентября 1727 года.

Прошло семь месяцев с тех пор, как меня захватили турецкие пираты и продали как рабыню в Константинополе в гарем султана. За семь месяцев я прошла путь от отчаяния до страсти и наконец, не желая того, обрела любовь.

Только сегодня я позволила себе взять бумагу и ручку, чтобы писать историю моего пленения.

Хорошо помню тот день, когда меня привели к нему в качестве наложницы. Я была совершенно невинна, наивная француженка из хорошей семьи, не ведавшая о тайнах страсти, которые мне было суждено познать в объятиях моего нового господина. Я не могла знать о том, какое огромное воздействие он на меня окажет, какое желание разожжет во мне.

На первый взгляд он показался мне весьма опасный, почти варваром. И все же что-то в его взгляде взывало ко мне…

Аврора закрыла глаза, вспоминая, каким увидела Николаса в тот первый день, на палубе фрегата.

Пленник, закованный в цепи, он тем не менее казался опасным и одновременно притягательным, как тот султан из дневника.

Аврора продолжила чтение. Страницы были истертыми — очевидно, книгу читали и перечитывали не раз. Николас сказал, что эту книгу его отец подарил женщине, которую любил. Наверное, мать Равенны тоже его любила, если считать свидетельством любви то, как часто она брала в. руки драгоценный подарок отца своей дочери. Некоторые абзацы были подчеркнуты. Взгляд Авроры упал на одни из них.

Его рука на моей груди одновременно и успокаивала, и возбуждала, его умелые пальцы ласкали восставший сосок, пытая мою сделавшуюся столь чуткой и чувствительной плоть.

Аврора порозовела от смущения. Текст показался ей чересчур откровенным. Она обещала прочесть книгу и передать ее Равенне, когда сочтет возможным. О Господи! Она и не предполагала, какая это книга.

Николас, должно быть, знал о содержании книги. Аврора ничего подобного никогда не читала. И все же не могла отказать себе в удовольствии хотя бы просмотреть книгу. Француженка писала об эротике красиво и лирично, чтение и возбуждало, и захватывало.

Аврора наугад открыла книгу.

Его дерзкие ласки воспламеняли мои чувства, уносили к новым вершинам наслаждения, разжигали во мне желание.

Николас, о Николас! Аврора закрыла дневник. Воспоминания казались мучительными.

Закутавшись в шаль, она постояла немного; поколебавшись, взяла книгу с собой.

На палубе кипела работа. Матросы карабкались по реям, расправляя бесчисленные паруса. Чтобы не мешать, Аврора отошла к борту.

После полумрака каюты солнце слепило глаза. А может, то были слезы. Безбрежный океан из синего превратился в серый.

Поеживаясь от холода, Аврора подставила лицо ветру. Она долго стояла на палубе, с болью в сердце вспоминая Николаса. Он был полон жизни… «Ради Бога, перестань думать о нем!»

Аврора заставила себя направить мысли в иное русло. Краткая страница ее жизни, связанная с Николасом, закрыта, по прибытии в Англию она начнет новую жизнь и не будет больше поддаваться эмоциям, чтобы не страдать. Наконец-то она получила возможность распоряжаться собственной жизнью и не позволит отцу диктовать ей свою волю. Ни отцу, ни мужу-тирану.

Казалось бы, она должка радоваться, а не скорбеть, благодаря судьбу за то, что брак с Сейбином так быстро закончился. Она никогда не была бы с ним счастлива, растворилась бы в нем, он подавлял бы ее своей волей.

Их связывал только секс. Его любовь к нему была зовом плоти, но не сердца, а их брак — своего рода сделкой. Она должна похоронить память о нем и перестать мучиться.

Исполненная решимости, Аврора открыла дневник — он поможет ей отвлечься и выполнить данное себе обещание. Итак, леди была захвачена и стала наложницей султана, проникнувшись к нему страстью. Но это лишь начало истории. Еще неизвестно, чем все закончится.

Аврора села на бочонок и начала читать.

«На первый взгляд он показался мне весьма опасным, почти варваром. И все же что-то в его глазах взывало ко мне…»

 

Глава 7

Вопреки моему желанию он стал господином моих снов.

Лондон, июнь 1813 года

Если судить по количеству гостей, бал-маскарад удался на славу. Зал был переполнен пастушками и принцессами, рыцарями в доспехах и языческими богами и богинями. Почтил его своим присутствием принц-регент, к вящей гордости хозяйки дома, леди Далримпл, тети Равенны.

Аврора из-за атласной черной маски внимательно наблюдала за своей подопечной, отплясывающей с купидоном быстрый деревенский танец. Она была великолепна в наряде цыганки, и непокорные черные локоны рассыпались по плечам.

Равенна пользовалась успехом, Аврора заметила, что по крайней мере пятеро джентльменов не сводят с нее восхищенных глаз.

— Ваша подопечная обречена на успех, — заметил Клифтон, — не понимаю только, как тетя могла разрешить ей присутствовать на маскараде.

— Не вижу в этом ничего плохого. Леди Далримпл не допустит у себя в доме никаких вольностей, а лишать Равенну удовольствия потанцевать, заставив ее сидеть у себя в спальне, было бы неоправданной жестокостью. Кроме того, это не первый ее бал, она старше многих дебютанток и выглядит более зрелой, чем большинство ее сверстниц.

Граф явно пытался разглядеть выражение лица Авроры, но мешала маска.

— Еще более удивительно, что вы — ее опекунша. Думаю, вы ненамного старше вашей подопечной.

— Я старше ее на два года. К тому же я скорее подруга Равенны, чем ее наставница. Но это не значит, что я не несу за нее ответственности и не отношусь в своим обязанностям со всей серьезностью. — Аврора выдержала взгляд Клифтона. — Если вы, милорд, намерены преследовать Равенну, считаю своим долгом вас предупредить, что я буду решительно против. Она достойна лучшей партии.

Его улыбка была само очарование.

— Вы правы. Гоняться за юными девицами в их первый сезон не моя стихия, Я предпочитаю молоденьких вдов и всегда к вашим услугам, леди Аврора, если вы почувствуете нужду в утешении.

Аврора едва заметно улыбнулась. Джереми Эдейр, по прозвищу Отважный, прославился на всю Европу своими подвигами на балах и в спальнях. Он был одним из наиболее известных распутников высшего света и в то же время всеобщим любимцем; несмотря на свою скандальную репутацию, мало кто обладал таким шармом, как он. За его богатство и титул ему прощали любые шалости. А теперь еще ему предстояло стать маркизом Вулвертоном, поскольку здоровье его деда в последнее время сильно пошатнулось.

Аврора не первый год была знакома с Клифтоном, но раньше он не обращал на нее ни малейшего внимания, однако сейчас она овдовела и, как ему казалось, могла стать легкой добычей. С того самого момента, как Аврора появилась на балу, Клифтон не отходил от нее, притворившись, будто не узнал под маской, и всеми правдами и неправдами заставил Аврору открыть ему свое имя.

— Следует ли вам напоминать, милорд, что я в трауре? — стараясь придать голосу строгость, спросила Аврора.

— Но пришли же вы на маскарад, хотя вряд ли это прилично после недавно постигшей вас тяжелой утраты.

— Мой муж не хотел бы, чтобы я скорбела о нем. К тому же до сегодняшнего дня я строго придерживалась траура, к тому же, если вы заметили, я не танцую и прячу лицо под маской. Вы ведь меня не сразу узнали, не так ли?

Клифтон с явным удовольствием окинул Аврору взглядом. Ее карнавальный костюм — серебристо-серое домино и головной убор с жемчужинами — был достаточно скромным в сравнении с костюмами других женщин, не говоря уже о том, что маска полностью скрывала ее лицо.

— Вы ошибаетесь, — галантно заметил Клифтон, — Я просто не мог не узнать самую красивую женщину в этом зале.

Аврора пропустила его слова мимо ушей. Флирт с Клифтоном не входил в ее намерения. Хотя бы ради Равенны она должна строго следовать неписаным правилам поведения в обществе. И если явилась на маскарад, то лишь ради своей подопечной.

— Я здесь потому, что леди Кендрик попросила меня об этом. В Лондоне у нее пока не много друзей, и она нуждается в поддержке.

— Не сказал бы, что ей не хватает поклонников. Вьются вокруг нее целыми стаями.

Действительно, когда окончился танец, Равенну окружили мужчины, и чувствовала она себя весьма комфортно — непринужденно смеялась и без умолку болтала.

Аврора радовалась за девушку. Она великолепно вписалась в лондонский бомонд, а ее манера говорить все прямо, без обиняков снискала ей славу оригиналки.

Как подруга Равенна тоже оказалась выше всяких похвал. Несмотря на довольно оригинальные взгляды и убеждения, порывистость, а порой и вульгарность, Равенна умела быть обаятельной и знала, что и когда можно себе позволить. Аврора могла на нее положиться, зная, что Равенна не подведет. Единственное, что требовалось, это слегка отшлифовать манеры мисс Кендрик, дать ей несколько уроков ходившего тона. Равенна была способной и схватывала все на лету. Если не считать не совсем приличной для леди привычки пускать лошадь в галоп во время утренней прогулки в парке, привычки, которую Аврора, к стыду своему, поощряла и поддерживала собственным примером, Равенна держала себя в рамках приличий.

Девушке очень хотелось исполнить волю покойной матери, тем более что желание родительницы совпадало с ее собственным: Равенна мечтала войти в высшее общество, откуда когда-то была изгнана ее мать. Она шла к намеченной цели с настойчивостью провинциалки, знающей цену тем преимуществам, которые могла получить, добившись своего.

По сути, она уже была близка к осуществлению своей мечты, ибо имя «Равенна» произносилось нe иначе как с эпитетом «очаровательная».

— Жаль, что вы не танцуете, — продолжал между тем Клифтон, — хотя понимаю, что вы не можете себе это позволить. Впрочем, развлечься после того, что вам пришлось пережить, не помешало бы.

Аврора бросила на него гневный взгляд, на который он ответил ленивой улыбочкой.

— Я пошутил. Кстати, в отличие от многих я не считаю ваш брак со скандально известным американцем странной выходкой. Николас Сейбин был личностью незаурядной. Он единственный янки, удостоенный чести стать членом Лиги адского пламени. Он и его кузен граф Уиклифф долгое время давали свету неисчерпаемую пищу для сплетен. Я просто зеленел от зависти, — продолжал Клифтон, — слушая рассказы Николаса о его приключениях. Чужеземные страны, тайные сокровища, поединки с бандитами… Вы знаете, что его чуть не зажарили живьем, когда он высадился на берег где-то в Африке?

— Едва ли я стала бы этому завидовать, — холодно заметила Аврора.

— Возможно, в данном конкретном случае — нет, — согласился Клифтон, — но храбрость его действительно заслуживала восхищения. Судя по тому, что говорит о вашем покойном супруге Уиклифф, его героизм под стать Гераклу. Как-то он сразился один на один с тигром-людоедом, избавив от хищника целую индийскую деревню. Благодарные жители переименовали свое поселение и назвали его в честь Сейбина.

Авроре не впервой было слышать подобное. Уиклифф много рассказывал ей о своем брате. Николас как-то спас русского князя во время охоты на волков. Тройка ушла под лед, и Николас вытащил князя из ледяной полыньи. Князь не остался в долгу — подарил Николасу столько драгоценных камней, что тому хватило бы на всю жизнь. Удача любила Сейбина — ему удалось отыскать пиратский клад на каком-то острове в Карибском море. Сейбин был одним из самых богатых людей на обоих континентах. Он мог бы не заниматься бизнесом, хотя судоходная компания — наследство его отца — приносила доход немалый.

Аврора загрустила — она до сих пор не могла смириться с утратой. Надо отдать Николасу должное — он любил рисковать ради самого риска, но сколько людей обязаны ему жизнью! Этот человек не заслуживал такого конца, и Аврору до сих пор мучила мысль, что она не все сделала для его спасения. Если бы только она сообразила прийти к губернатору раньше… Если бы только… Но теперь уже ничего не исправить.

Она предпочла запомнить его таким, каким узнала в ту единственную ночь, что подарила им судьба, — нежным и ласковым любовником, стараясь не думать о том, каким он был утром — холодным и равнодушным.

— Насколько я понимаю, — продолжал допытываться Клифтон, — ваш отец далеко не в восторге от вашего брака. — Не в восторге, — эхом откликнулась Аврора.

Многие были шокированы ее поступком, но гнев отца перешел все границы. Однако отец тщательно его скрывал от посторонних, демонстрируя полное безразличие к ее судьбе, что, впрочем, Аврору вполне устраивало.

Отец сдержал слово и не давал ей ни шиллинга, но вдова Николаса Сейбина была вполне обеспечена, чтобы не переживать из-за подобных пустяков. Люсьен Тремейн, он же граф Уиклифф — кузен Николаса, быстро разрешил все проблемы, связанные с получением денег, хотя мог бы создать для нее немало трудностей и даже лишить возможности распоряжаться завещанными Сейбином деньгами вплоть до окончания военных действий. Уиклифф оказывал ей всяческую поддержку в то время, как многие члены высшего общества устроили ей обструкцию. Именно Уиклиффу Аврора была обязана тем, что ее везде принимали и приглашали — Уиклифф был слишком влиятельной персоной, чтобы пренебрегать его родственницей, и Аврора была ему очень признательна.

Итак, Аврора поселилась отдельно от отца, и ее друзья и знакомые регулярно навещали ее, скрашивая одиночество. По иронии судьбы, овдовев, она стала завидной невестой. Особенно для охотников за приданым и прочей малопочтенной публики. Интересно, к какой категории относит себя Клифтон, вот уже битый час он от нее не отходит.

— Полагаю, — сказал Клифтон, — ваш отец не единственный, кто был огорчен вашим замужеством. — Клифтон указал взглядом на высокого с брюшком мужчину, в костюме короля Генриха Восьмого. Холфорд, а это был он, явно не разделял царившего в зале веселья, — Ведь вы его, мягко говоря, обманули.

— Никакого обмана не было.

— Разве? Ходили слухи, что вы выходите за него замуж.

— Мой отец, не спросив меня, ответил ему согласием, но помолвлены мы не были.

— И все же такой гордец, как Холфорд, должен был воспринять ваш брак как оскорбление.

— На самом деле, — погрешила Аврора против истины, он проявил понимание, когда я объяснила ему, что полюбила своего мужа и не могла ему отказать.

— Как бы то ни было, — с ироничной усмешкой заключил Клифтон, — герцог, очевидно, смирился. Его появление на балу означает, что он вышел на охоту: сезон в самом разгаре, ярмарка невест пока не оскудела. Есть из кого выбирать. Знаете, вам крупно повезло — вы избежали весьма тяжкой участи. Впрочем, многие могут со мной не согласиться.

Аврора была согласна с Клифтоном целиком и полностью. Стать женой такого деспота, как Холфорд, значило обречь себя на пожизненную пытку.

Объяснения Авроры Холфорд принял с ледяной вежливостью, хорошо, что ей не указали на дверь. Поскольку помолвки не было, она вполне могла обойтись и без этого тягостного визита, но ради Равенны стоило наступить на горло собственной гордости. Рисковать она не имела права.

— Вам действительно повезло, — повторил Клифтон уже без сарказма. — А вот в любви вам совсем не везет. Потерять одного за другим двух любимых людей — большое горе.

У Авроры ком застрял в горле. В любви ей и в самом деле не везет.

— Должно быть, вы чувствуете себя одиноко, а утешить вас некому. Я мог бы предложить вам лекарство от тоски. Насколько мне известно, Уиклифф скоро отбывает из страны по делам. Уверен, Люсьен был бы рад, если бы я навещал вас в его отсутствие — чтобы поддержать и утешить.

— Вы очень добры, милорд, но не стоит утруждать себя. Вот и сейчас, вместо того чтобы развлекать меня разговорами, повеселились бы от души. Потанцевали.

Клифтон приподнял бровь.

— Надо ли мне понимать это так, что вы мне дали отставку, леди Аврора? Я глубоко уязвлен.

Аврора улыбнулась. Едва ли такой пройдоха, как Клифтон, мог чувствовать себя уязвленным ее намеком.

— Поймите меня. Одно то, что я с вами весь вечер общаюсь, может вызвать кривотолки.

— Намек понят. Надеюсь, мы с вами сможем встретиться в парке на утренней прогулке. — Одарив Аврору улыбкой, Клифтон удалился в поисках более легкой добычи.

Глядя вслед удаляющемуся Клифтону, Аврора вспомнила, как он расцепил ее брак с Сейбином, многие полагав, что это замужество сломало ей жизнь. Возможно, своим поступком она закрыла себе дорогу в высший свет, но отнеслась к этому факту без сожаления. Некоторые лицемеры ей отказали от дома, зато теперь она финансово независима, о чем и мечтать не могла, и вольна распоряжаться собственной жизнью.

Брак с Николасом изменил ее взгляды на жизнь. Аврора никогда не считала себя отважной, если не принимать во внимание верховой езды. Ей был чужд эпатаж, зато присущи рассудительность и серьезность. Она понимала, какую ответственность возлагает титул на человека, и не могла да и не хотела быть позором для своей семьи и своего рода. Однако строгие правила высшего света с некоторых пор стали ее тяготить, и впредь она не собиралась следовать им. Взять, к примеру, сегодняшний бал. Раньше она и представить не могла, что можно посетить подобное мероприятие, будучи в трауре. Бросить вызов свету — в этом было что-то щекочущее нервы. После того как на ее глазах решался вопрос о жизни и смерти и смерть победила, потеря общественного статуса представлялась ей сущим пустяком.

Теперь она с гордостью называла себя леди Аврора Сейбин. И жила в небольшом, но весьма уютном домике в Мэйфере. Равенна на время сезона поселилась у своей тетки в лондонском особняке, но с окончанием сезона ей предстояло перебраться за город и жить с дедом, слывущим отшельником. Аврора высоко ценила обретенную свободу, но большую часть времени проводила дома. Она вела скромную жизнь вдовы, выезжала верхом только рано утром, когда в парке еще не было никого из светского общества. Сопровождая Равенну в ее походах по магазинам и пошивочным мастерским — девушке требовалось полностью обновить гардероб, — Аврора одевалась во все черное и не снимала вуали.

Траур ее не был показным. Она не могла забыть нежного любовника, подарившего ей экстаз и сделавшего ее женщиной, как не могла не испытывать к нему благодарности за то, что он избавил ее от ненавистного брака и тирании отца. Порвав с отцом, Аврора воспрянула духом. Только теперь она поняла, как ей не хватало свободы, и твердо решила, что не позволит ни одному мужчине управлять ее жизнью. Это Николасу она была обязана тем, что стала сильной.

Дневник француженки также оказал на нее немалое влияние. Аврора более не была невинной девственницей. Книга открыла ей многие тайны страсти и помогла осознать, какие сильные эмоции пробудил в ней Николас.

Всякий раз, вспоминая его, она испытывала боль. Со дня его смерти прошло четыре месяца. Время лечит — в этом Аврора убедилась на собственном опыте, ибо с каждым днем бороться со скорбью становилось все легче. Иногда она забывала о нем даже на несколько долгих часов. Но это днем. А ночью…

Ночью он становился властителем ее дум… Аврора расправила плечи. Она не позволит воспоминаниям мучить ее. Построит свое будущее собственными руками и не станет оглядываться назад.

Жизнь ее пошла своим чередом. Без страха и сомнений. Без ссор с отцом. Без страданий, которые он причинял ей, издеваясь над жившими в доме людьми.

Никогда еще Авроре не было так хорошо. Она жила в ладу с собой и окружающим миром и была почти счастлива. Тихое, безбедное существование помогало залечивать раны, оставшиеся от прошлого.

Теперь Аврора была в ответе лишь перед самой собой. Наконец-то она зажила собственной жизнью. Разве не об этом она так долго мечтала?

Равенны нигде не было видно. Аврора, обеспокоенная, обвела взглядом зал и наконец увидела ее в дальнем углу.

Равенна не танцевала. Она разговаривала с мужчиной в костюме пирата. На глазу повязка, на поясе кинжал. Равенна была чем-то возбуждена, оживленно жестикулировала и смеялась.

При одном лишь взгляде на пирата сердце Авроры забилось быстрее. Было в его облике что-то очень знакомое. Та же гибкость и стройность, что у покойного мужа, тот же гордый разворот плеч. Та же аура опасности и мощной жизненной силы. И та же белозубая улыбка на загорелом лице.

Только волосы были не золотисто-русые, как у Николаса, а черные.

Аврора поднесла ладонь ко лбу. Наверное, у нее галлюцинации. Своими воспоминаниями она вызвала к жизни призрак Николаса Сейбина.

Равенна в этот момент оглянулась. Казалось, она ищет кого-то. Пират медленно повернул голову.

Кровь отхлынула от ее лица. Время на миг повернулось вспять. Она снова была в постели с Николасом Сейбином и тонула в его бездонных глазах.

Аврора выбежала из зала и вскоре оказалась в библиотеке. Стоявшая на столе лампа осветила лишь небольшую часть комнаты. Аврора едва добрела до кушетки и схватилась за спинку. Лицо горело, на лбу выступила испарина, сердце бешено колотилось.

Аврора стянула с лица маску и, в отчаянии прикусив губу, тряхнула головой. Может, она сходит с ума? Она действительно не могла забыть Николаса, но чтобы воспоминания вдруг превратились в реальность…

— Аврора, — раздался за ее спиной шепот. Аврора замерла от ужаса.

— Аврора, взгляни на меня!

Она медленно повернула голову. Вот он, пират, стоит посреди комнаты, всего в нескольких шагах от нее. Боже, как он похож на Николаса!

Аврора вцепилась в спинку кушетки и закрыла глаза, вновь открыла их, призрак никуда не исчез.

— Нет, — хрипло пробормотала она, — ты умер…

— Не совсем, любовь моя.

Он снял повязку, дав ей возможность увидеть его лицо. Нет, эти глаза ей не спутать ни с какими другими. Николас…

— Господи, — только и смогла прошептать она. Рот его скривился в жалком подобии улыбки.

— Ты не рада видеть меня, мой ангел?

Аврора поднесла руку к виску. Она была на грани обморока, ноги отказывались ее держать. Она упала бы, не подхвати ее Николас, который в два прыжка преодолел разделявшее их расстояние. Его прикосновение было более чем реальным.

— Не может этого быть…

— Может, Аврора. Я и в самом деле здесь — из плоти и крови.

— Но как… — прошептала она, глядя ему в глаза.

— В последний момент Мадсен отказался отдать приказ о казни, вспомнив об оказанной ему мной услуге, и велел отправить меня на Барбадос, на базу британского флота, чтобы приговор привели в исполнение там.

— Но я видела твою могилу…

— Боюсь, тебя ввели в заблуждение. Перси знал, что ты откажешься покинуть остров, пока не убедишься, что я мертв, и ты уже ничего не можешь сделать для моего спасения. Поэтому я попросил его сымитировать мое погребение. Мадсен помог.

— Значит, это был обман?

Аврора смотрела на него, не веря своим глазам. Прошло немало времени, прежде чем она обрела способность говорить. Она пребывала в смятении: шок, гнев, обида — как он мог так жестоко се обмануть?

Аврора коснулась его щеки. Кожа его была теплой и гладкой — он недавно побрился. Он накрыл ее руку своей, поднес ее ладонь к щеке. Затаив дыхание, они замерли, пристально глядя друг на друга.

Аврора снова покачнулась, и он заключил ее в объятия.

— Тебе надо лечь, — решительно заявил Николас и отнес ее на кушетку, а сам сел рядом.

— Я хорошо себя чувствую, честное слово, — едва слышно произнесла Аврора.

Николас уже расстегивал на ней лиф домино. Пальцы его коснулись ее обнаженной кожи, и Аврору проняла дрожь. Она вспомнила — очень ясно и очень живо — их первую и единственную брачную ночь. Николас, должно быть, угадал ее мысли.

— Какая же ты красивая! — Он не мог оторвать глаз от ее груди, и соски от одного лишь его взгляда напряглись и стали твердыми.

Аврора хотела что-то сказать, но не было сил.

Николас судорожно вздохнул, поднялся с кушетки, подошел к маленькому столику, взял графин с бренди и плеснул немного в стакан.

Аврора выпрямилась и поспешно застегнула лиф. Николас принес ей бренди и сел рядом.

Аврора послушно выпила обжигающую жидкость.

— Прости за эту сцену, я просто…

— Потрясена?

— Да. — Аврора, нахмурившись, пристально посмотрела ему в глаза. — Прошло четыре месяца, Николас. Почему ты не дал знать о себе? Перси об этом тоже ничего не писал…

— Он не знал. Я числился утонувшим и не считал нужным разубеждать британцев. Возможно, теперь до Перси уже дошли кое-какие слухи и он написал тебе, но письмо еще в пути. Сама понимаешь, война — почта работает не так, как в мирное время.

Аврора была зла не только на Николаса, но и на кузена. Ее обманули. Предали! Перси заставил ее поверить в смерть Николаса, рыдать над его могилой, страдать несколько долгих месяцев…

— Как ты мог поступить со мной подобным образом? — спросила она.

— Прости, Аврора. Наверное, мне следовало попытаться передать тебе весточку, но война все сильно усложнила. Я должен был как-то выжить, и остальные проблемы отошли на второй план.

Действительно, как она смеет на него сердиться, когда он стоит перед ней живой после всего того, что ему пришлось вынести. Гнев мгновенно сменился радостью, безбрежной как океан, Авроре не терпелось узнать, как удалось ему выжить.

Словно прочитав ее мысли, Николас спросил:

— Тебе любопытно, как я сумел избежать виселицы?

— Еще бы!

— Начался шторм. Воспользовавшись паникой и суматохой, я прыгнул за борт. Я уже говорил, что Мадсен приказал конвоировать меня на Барбадос. Молния попала в мачту, корабль начало болтать. Я избавился от цепей и прыгнул за борт. Все решили, что меня смыло с палубы волной. Желающих вытащить меня из воды не нашлось. Так я и спасся.

— Странно. Ты выжил благодаря тому, что корабль попал в шторм…

— Отчасти ты права, любовь моя. Но еще больше своей жизнью я обязан тебе — приговор отстрочили, дав судьбе время сделать приготовления.

— Если бы я знала, что ты жив! Сколько горьких слез я пролила напрасно.

— Ты в самом деле скорбела обо мне, Аврора?

— Конечно, ты ведь мой муж.

— Был им и остаюсь, — после секундного замешательства подтвердил Николас.

Аврора едва не вскрикнула. Только сейчас она осознала, что, собственно, произошло. Она — не вдова, нет. Она — замужняя женщина. И Николас — ее законный супруг. Все еще ее законный супруг. Господи, сохрани…

— Именно поэтому я здесь, в Англии, — тихо добавил Николас. — Я должен быть рядом с тобой, Аврора, моей женой.

Аврора ошеломленно молчала.

— Я мог бы приехать раньше, — продолжал он, — но, чтобы обезопасить себя в пути, пришлось подготовиться, а на это ушло время. Мне нельзя было плыть сюда на корабле под американским флагом. Пришлось комиссовать корабль моего кузена Уиклиффа и нанять команду, сплошь состоящую из британцев, выправив, как положено, все бумаги — дабы не придрались в британских водах.

— Господи, — встреноженно произнесла Аврора, — для Британии ты остаешься врагом, преступником. Ты в смертельной опасности! Тебя могут увидеть и…

— Успокойся, родная. Меня уже видели, Я здесь под чужим именем. И, если ты заметила, перекрасил волосы, после чего я стал очень похож на своего американского родственника — кузена Брандона Деверилла. Надеюсь, он не будет возражать, если я выдам себя за него. Что, собственно, я уже сделал. Впрочем, он вряд ли об этом узнает. У Брандона собственное судоходство, и в настоящий момент его больше занимают дела военные, чем семейные.

— Николас! Твой родственник — американец! А значит, враг Британии.

— Здесь совсем другая история. Мой братец Брандон целиком и полностью на стороне Британии. Именно за такого человека я и выдаю себя. В Америке таких, как он, несколько сотен, если не тысяч, и все они ищут политического убежища на британской земле. Я не исключение. Брандона мог бы возмутить этот маленький обман, поскольку он стал презирать англичан после того, что британское правительство сотворило с Бостонским судоходством. Но я жертвую его репутацией во имя благого дела.

— Однако… Если тебя разоблачат, то могут повесить!

— Ты совершенно права, только я не позволю себя разоблачить. — Он ослепительно улыбнулся. Аврора совершенно не разделяла его благодушия. Скорее, злилась на него за столь преступное легкомыслие.

— Николас, тебе нельзя оставаться в Англии! Пойми, тебя убьют!

— Не так-то просто меня убить, мой ангел. Мне не впервой играть со смертью в прятки.

Она не сомневалась в том, что он не просто играет со смертью, но и получает немалое удовольствие от этой игры. Его дерзость, граничащая с безрассудством, наполнила ее гневом. Он и на бал явился одетый пиратом — ни дать ни взять легендарный Капитан Сабля.

Аврора разрывалась между тревогой и яростью. Одетый в пиратский наряд, лишавший его джентльменского лоска, он казался авантюристом чистой воды — отважным и беспечным искателем приключений, привыкшим шутить со смертью. Страшно подумать, что его ждет в случае разоблачения.

— Тебе нельзя здесь оставаться, — повторила она.

— Возможно. Но вот так просто взять и уехать я не могу, Hи зря же я проделал весь этот долгий путь к тебе.

— Ну что же, ты на меня посмотрел — теперь можешь ехать.

— Но нам надо решить одну проблему, моя сладкая.

— Проблему?

— Именно. — Он не отводил от нее пристального взгляда. — Что нам делать с нашим браком?

Авророй овладела паника. Она, конечно, была несказанно рада тому, что Николас жив, но из этого не следовало, что она рада видеть его своим мужем. Его появление все очень усложняло, особенно если учесть, что он не мог нигде появиться, не рискуя угодить в петлю. Брак с ним переворачивал все с ног на голову, лишал ее с таким трудом обретенной стабильности, а также душевного покоя.

Мимо по коридору прошли, смеясь, мужчина и женщина. Аврора похолодела от ужаса. А вдруг его узнают?

— Тебе лучше уйти, — прошептала она, дождавшись, когда парочка исчезла из виду. — Тебя могут узнать.

— Я уже сказал, меня это не волнует.

— Зато меня волнует.

— Это я вижу, трусишка.

— Николас! — воскликнула она, теряя терпение.

— Возможно, ты права. Бал не место для серьезных разговоров. Но нам все же следует поговорить о нашем браке.

— Конечно. Но не сейчас.

— Согласен, — Он поднес ее пальцы к губам. — Я найду тебя после бала.

Аврора отдернула руку, он дотронулся до ее щеки. Она вздрогнула — его прикосновение возбуждало. И она не сомневалась, что он осознает свою власть над ее чувствами.

Николас вернул повязку на место, подойдя к двери, оглянулся, окинул Аврору долгам ласкающим взглядом и исчез.

Аврора так и осталась стоять, переполненная самыми противоречивыми чувствами.

Ее печально известный муж — муж на одну ночь — оказался жив. И она не имела ни малейшего представления, что с этим делать.

 

Глава 8

Поцелуй, самая невинная из его ласк, заставлял учащенно биться мое сердце и дрожать .

Николас ждал в полутемном экипаже. Ждал. Жена. Не так-то просто свыкнуться с фактом се существования. Он избежал смерти, но при этом оказался в ловушке, повязанный узами брака.

Очевидно, не только он стремился избежать этих уз. Леди Аврора, судя по всему, тоже не жаждала признать законность их отношений. Его возвращение повергло ее в шок, и, хотя она была счастлива видеть его живым, перспектива связать с ним свою судьбу не казалась ей слишком привлекательной.

Что до него самого, то его отношение к вынужденному браку не было однозначным.

Он, конечно же, предпочел бы остаться в Америке и хотя бы на несколько лет забыть о том, что он женат. Но честь и совесть не позволяли. Ник понимал, что в долгу перед будущим родом, что пора обзаводиться семьей и детьми. Дальше тянуть не имело смысла.

И еще: Авроре он слишком многим обязан. Во-первых, жизнью. Во-вторых, благодаря ей он выполнил волю покойного отца. И второе было для Николаса важнее первого. Равенна вполне комфортно чувствовала себя в высшем лондонском свете, наслаждаться жизнью ей не мешали даже надменные, высокомерные родственники, Аврора стала ей не только наставницей, но и верной подругой.

Николас понимал, что Аврора многим пожертвовала ради него, и, как человек чести, предпочел решить вопрос сразу: рано или поздно все всплывет наружу, и это окажется настоящей трагедией. Прежде всего для Авроры.

Итак, они с Авророй были мужем и женой, и, как бы там ни было, они поклялись любить друг друга перед алтарем, и еще они провели вместе ночь, ночь, полную страсти. Воспоминания об этой ночи преследовали Николаса, терзали его.

Николас усмехнулся, за долгие четыре месяца ему почти удалось себя убедить, что образ златовласой красотки, стоявший у него перед глазами, не более чем плод воспаленной фантазии приговоренного к смерти узника. Что страсть его рождена отчаянием обреченного на смерть человека. Не может женщина из плоти и крови быть столь совершенной.

Но сегодня он понял, что ошибался. Она была еще прекраснее, чем ему рисовало воображение. Стоило ему увидеть ее, как у него перехватило дыхание.

И она искушала, еще как искушала. Одно лишь прикосновение к ней пробуждало желание.

Николас стиснул зубы, гоня прочь сладострастные мечты. Он понимал, что вряд ли леди Аврора признает их брак, и подготовился к длительной осаде. Пока проблема не будет решена, он не должен даже касаться ее, не то что укладывать в постель.

Среди всеобщего веселья Аврора ощущала тревогу и напряжение. Ближе к ночи тревога усилилась. Николас обещал отыскать ее после бала, а она еще не успела оправиться от шока, вызванного встречей с ним, так что ни о каком обсуждении ситуации не могло быть и речи.

Аврора решила уехать пораньше, простившись с одной Равенной. Им так и не представилась возможность спокойно поговорить о чудесном возвращении Николаса: они успели только договориться, что встретятся утром в парке на прогулке верхом, и Равенну закружил в танце очередной кавалер.

На лестничной площадке Аврора столкнулась с лордом Клифтоном. Он предложил проводить ее до кареты, но Аврора вежливо отказалась.

— Не стоит утруждать себя, милорд.

— Проводить такую красивую даму не значит утруждать себя.

Аврора ничего не ответила, озабоченная собственными проблемами.

Улица перед домом была запружена экипажами, но приказ графа подать карету был выполнен немедленно, и Авроре не пришлось долго ждать.

— Завтра утром я занят, — сообщил Клифтон с поклоном, — но в любой другой день рад буду встретиться с вами в парке.

— Я тоже буду рада, лорд Клифтон, — вежливо ответила Аврора, мечтая поскорее избавиться от навязчивого ухажера.

— Приятных снов, дорогая.

Она едва ли услышала галантное пожелание, поскольку не успела за ней захлопнуться дверь, как кто-то крепко схватил ее за локоть, и в следующее мгновение Аврора уже сидела в экипаже рядом с Николасом.

Нет, он ей не приснился. Это был ее муж, и чувства, вызванные его присутствием, оказались едва ли слабее тех, которые ей довелось испытать в их памятную брачную ночь.

Однако в тоне его не было и намека на нежность.

— Не потрудитесь ли объяснить, что это значит?

— О чем ты?

— О Клифтоне. Он тебя преследует.

— Ничего подобного.

Николас снял с нее маску и заглянул в глаза.

— Может, скажешь, что он не проявляет к тебе интереса? Пораженная его тоном, Аврора отшатнулась, забившись в дальний угол кареты.

— Он был всего лишь вежлив со мной, — сказала она, тревожно поглядывая на мужа.

— А ты с удовольствием принимала изъявления его вежливости. — Голос его звенел от гнева. — Ты так быстро забыла своего мужа, Аврора?

— Я никогда тебя не забывала, — не покривив душой ответила она.

— Правда? Но ты не очень-то похожа на скорбящую вдову. Не прошло и полугода со дня моих похорон, как моя хорошенькая вдова начала посещать маскарады и балы, оказывая особое расположение самым известным распутникам.

Смущение уступило место раздражению.

— С меня достаточно моего отца. Не вам учить меня, как я должна себя вести, Николас. Я не позволю указывать мне, что я должна делать, а что — нет.

— При данных обстоятельствах мои замечания более чем уместны.

— Уверяю вас, до сих пор я старательно избегала даже намека на скандал. Я пришла на бал ради Равенны, потому что она меня попросила, но… я не понимаю, почему должна перед вами оправдываться…

Наступила пауза. Аврора чувствовала на себе взгляд Николаса.

— Так ты не флиртовала с Клифтоном? — уже мягче спросил он.

— Вовсе нет. У нас не те отношения, на которые вы намекаете. Мы просто знакомы. И он один из немногих, кто никогда не осуждал меня за мой злополучный брак.

Николас выдержал долгую паузу.

— Тебе трудно приходилось все это время?

— Да уж, — с горькой усмешкой ответила Аврора. — Я приобрела скандальную известность, выйдя замуж за висельника. Мой отец был вне себя от ярости… — Аврора осеклась, не желая вдаваться в подробности своей стычки с отцом. — Достаточно сказать, что двери некоторых домов для меня закрыты.

— Сожалею, что заставил тебя страдать, — сказал Николас.

Аврора сменила гнев на милость. Она взглянула на своего мужа по-новому, словно впервые увидев его красивые глаза, мужественные и правильные черты лица. В жизни он был так же хорош, как и в ее снах. То же волевое лицо, та же сильная мускулистая фигура, тот же чувственный рот…

— На самом деле мне было не так уж и трудно, — призналась Аврора. — Твой кузен Уиклифф мне очень помог. Он сделал все именно так, как ты просил его в письме. Должна признать, твоя щедрость меня поразила, Николас. Теперь у меня в Лондоне свой собственный дом.

Он смотрел ей прямо в глаза.

— И все же ты жалеешь о своем замужестве.

— Нет, не жалею. Ты спас меня от ненавистного брака и сделал независимой от oтцa. Просто… просто я, как и ты, не предполагала, что союз наш будет длиться долго. Мы оба думали, что все кончится, когда ты, когда…

— Когда я умру. Но факт остается фактом — мы официально женаты.

Аврора задумчиво сдвинула брови.

— Я не вижу способа известить об этом факте общественность, даже появись у нас такое желание. Ведь это все равно что подписать тебе смертный приговор.

— Я уже говорил, что не намерен сообщать кому-либо свое настоящее имя, поскольку выдаю себя за моего кузена Брандона.

— Слишком ненадежная конспирация. Несмотря на перекрашенные волосы, в тебе вполне можно узнать Николаса Сейбина.

— Сомневаюсь. Я никогда не задерживался в Англии надолго. Меня мало кто знает.

— Клифтон, к примеру, знает тебя прекрасно. Сегодня весь вечер рассказывал мне о твоих необыкновенных подвигах. И Клифтон далеко не глупец, хотя и прикидывается простаком.

Николас молчал. Аврора окинула взглядом его пиратский наряд. Кинжал за широким поясом вовсе не выглядел бутафорным.

— Выдавая себя за другого, ты в то же время появляешься на публике в столь шокирующем наряде, хотя знаешь, что для многих ты в первую очередь бесстрашный и дерзкий пират, Капитан Сабля.

Николас блеснул в темноте белозубой улыбкой.

— Так уж мне захотелось.

Аврора задохнулась от возмущения. Его легкомыслие граничило с безумием.

— Нас не должны видеть вместе. Я не смогу объяснить, откуда я тебя знаю.

— Это как раз проще всего. Скажешь, что я кузен твоего покойного мужа. Никому и в голову не придет спрашивать, при каких обстоятельствах мы познакомились.

— Ты забыл кое-что очень важное.

— О чем ты?

— О твоей сестре. Если все раскроется и тебя повесят, я немедленно попаду в опалу и моей подопечной будет закрыт доступ в общество. В этом случае ей не сделать хорошей партии. Вряд ли ты хочешь для нее такой участи.

— Разумеется, я не хочу, чтобы все, ради чего я старался, пошло прахом.

Аврора пристально смотрела ему в глаза.

— Ты действительно хочешь, чтобы я была твоей женой? Выражение его лица оставалось непроницаемым.

— А разве у меня есть выбор?

Аврора ушам своим не верила. Она полагала, что он рад будет избавиться от брачных уз.

— Николас, — медленно, стараясь быть убедительной, начала она, — нам надо проявить рассудительность. Мы не сможем быть счастливы в браке. И на то есть целый ряд причин. Ты американец, я — англичанка, наши страны воюют друг с другом. Ты — искатель приключении, опасность — твоя стихия, что до меня, то я… далеко не авантюристка по своему складу. Насилие в любой форме вызывает у меня глубочайший протест. И что самое главное, мы… не любим друг друга. — Аврора замялась. Последний аргумент показался ей не совсем очевидным. Но что бы она ни испытывала к Николасу, это чувство не называлось любовью. — Мы не любим друг друга. Ты женился на мне ради сестры, в силу необходимости, а брак должен быть основан на любви и согласии.

Стоило ей произнести слово «любовь», как Николас упрямо сжал зубы. Но, быстро овладев собой, усмехнулся и, откинувшись на сиденье, вытянул ноги во всю длину.

— Что правда, то правда, любви между нами нет.

Авроре стало не по себе. Сама того не сознавая, она надеялась, что он станет возражать. Но чего, собственно, ждать от бретера и повесы, такого, как Николас Сейбин? Вряд ли он способен отдать свое сердце какой-нибудь одной женщине, тем более той, на которой ему пришлось жениться в силу сложившихся обстоятельств.

— Итак, ты и сам видишь, что оставаться вместе не имеет смысла. Проще говоря, я не хочу оставаться твоей женой, ты — моим мужем.

— Остается одна проблема, — медленно проговорил Николас, глядя на нее сквозь хитроватый прищур. — Поскольку мы провели вместе ночь, аннулирование брака невозможно.

Аврору обдало жаром при воспоминании о той ночи. Он был совсем рядом, его бедро почти касалось ее бедра, и она чувствовала тепло, излучаемое его мускулистым телом.

Он, видимо, тоже вспомнил ту ночь, потому что взгляд его медленно скользнул по ее телу, задержавшись на груди и бедрах.

Аврора вспыхнула от смущения. У нее возникло ощущение, будто Николас входит в нее, наполняя ее собой все глубже и глубже… Наслаждение пронзило ее словно стрелой.

Он бросил взгляд на ее живот.

— Наш союз не принес плода?

— Нет, — пробормотала она с явным сожалением. Хотя будь она беременна, убедить Николаса разорвать их союз было бы куда труднее.

— Итак, — медленно произнес он, — если я правильно тебя понял, ты предлагаешь просто забыть о том, что мы муж и жена, и жить отдельно, каждый своей жизнью?

— Ну… Да, именно это я и имела в виду. Так было бы лучше для нас обоих.

— Думаю, ты кое о чем позабыла, моя сирена.

— О чем же?

Он ничего не сказал, только коснулся ладонью нежной ямочки у нее на затылке, И медленно, но уверенно привлек ее к себе.

— Об этом, — пробормотал он, касаясь губами ее губ. Она замерла, затаив дыхание, и вдруг почувствовала, что тает, расплавляется. Этот поцелуй вызвал к жизни голод, который, как она думала, ей больше не дано испытать в жизни.

— Наш брак был совершен не по любви, — хрипло прошептал он ей на ухо, прервав поцелуй, — но нас влечет друг к другу, и это факт. Ты чувствуешь тот же жар, что и я, моя сладкая. Как же мы можем делать вид, будто этого нет?

Аврора тщетно пыталась овладеть собой. Она уперлась ладонями ему в грудь, в то время как ослабевшее тело искало опоры в его теле… В этот момент карета остановилась. Господи… Сейчас слуга откроет дверцу, и тогда…

Оттолкнув Николаса, она схватилась за ручку кареты.

— Нас не должны видеть вот так… Николас легко пожал ей кисть.

— Пусти меня! — в отчаянии прошептала она.

— На этот раз я тебя отпущу Аврора, но наш разговор еще не закончен.

Она не ответила, поспешив соскочить с подножки до того, как слуга заметит пирата, ее законного мужа.

Горничная помогла Авроре приготовиться ко сну и ушла. Пробило полночь, но сон бежал от Авроры. Она лежала в темноте с открытыми глазами и думала о Николасе. Кожа ее горела, она ощущала на губах вкус его поцелуя.

Как могло случиться, что этот мужчина обрел над ней столь сильную власть? Достаточно было одного его присутствия, чтобы всколыхнуть все ее чувства. Любое его прикосновение пробуждало в ней страсть. Ту, что она испытала во время их брачной ночи, ту, о которой прочла в дневнике француженки.

Застонав, Аврора повернулась в постели и отбросила одеяло. В спальне было жарко, хотя окна оставались открытыми.

«Ты чувствуешь тот же жар, что и я». Да, это так. Именно из-за этого она в панике выскочила из кареты. Она бежала от него без оглядки…

Аврора вздрогнула. Она даже не поинтересовалась, есть ли ему где переночевать — Уиклиффа в городе не было. Но Николас, отважный путешественник и авантюрист, наверняка справится с этой проблемой. У нее нет перед ним никаких обязательств.

Аврора зарылась лицом в подушку. И все же он ее муж. Имела ли она право отвергнуть его? Господи, что же делать? Она счастлива, что он жив. Но жить с ним бок о бок, как с мужем, у нее не было ни малейшего желания. И на то были веские причины. Николас Сейбин — человек, вне сомнения, властный. К тому же она подвержена его влиянию. И он мог бы делать с ней все, что угодно, превратить ее в свою рабыню. Рядом с ним Аврора становилась непредсказуемой. Даже для самой себя. Обычно сдержанная и уравновешенная, она мгновенно переходила от гнева к смятению, от страха к радости…

И если радость при виде Николаса, живого и невредимого, была скорее не радостью, а облегчением, что казалось вполне нормальным, то даже разговаривать с ним спокойно у нее не было сил. И Аврора не могла отрицать очевидного.

Аврора понимала, что логика на ее стороне. Совершая сделку, она не предполагала, что будет вынуждена жить с этим человеком до конца дней своих. Они так не договаривались.

Она не хотела провести всю жизнь с нелюбимым. Да и Николас ее не любил, в чем откровенно признался. К тому же он мог погибнуть в любой момент. Ему нравилось играть со смертью. Иначе он не стал бы рисковать и немедленно покинул Англию.

Она не хотела жить в постоянном страхе, опасаясь, что его у нее отнимут. Она уже потеряла Джеффри — и, как она думала, Николаса тоже. Один раз она уже познала с ним, Сейбином, горечь утраты. И не хотела, чтобы это повторилось.

Он должен с ней согласиться и оставить ее в покое.

Николас смотрел на спящую жену. При свете луны она казалась еще красивее.

Не надо было ему сюда приходить, но он не мог удержаться от искушения: открытое окно манило, а дуб, росший под ним, предоставлял великолепную возможность взобраться на второй этаж, что он и сделал, проникнув в ее спальню.

Он любовался сливочной свежестью ее кожи, ее прелестным лицом. Пусть глаза небесной голубизны были закрыты, зато роскошные волосы — витое золото — разрастались по подушке.

Жена. Невероятно, но факт.

Никогда раньше он не рассматривал брак как нечто желанное. В ту жизнь, которую он вел — без корней, без уверенности в завтрашнем дне, — не вписывались жена и семья. Он всегда стремился к свободе, всегда жаждал приключений. Все должно было меняться — и обстоятельства, и женщины. Иначе жизнь теряла всякий вкус. Но тут он встретил Аврору.

Что же в ней особенного? Сколько красивых и страстных женщин довелось ему познать! В Европе, в Африке, в таинственных восточных землях. И ни одна из них не пробудила в нем желания осесть и стать отцом семейства. Но Аврора владела его помыслами вот уже несколько месяцев. Она привязала его к себе, манила, словно сирена.

Он наклонился и взял золотую прядь волос, наслаждаясь их шелковистостью. Аврора была хорошо воспитана и умела держать в узде эмоции, но природная страстность пробивалась сквозь панцирь, надетый на нее воспитанием. Он помнил их первый совместный опыт и испытывал неодолимое желание повторить его.

Он помнил ее вкус, ее запах, он помнил каждый изгиб ее тела, каждую выпуклость и впадинку. Помнил, как погружался в ее горячее лоно.

Желание, неумолимое и настойчивое, овладело им, желание, которое он не мог, не имел права утолить.

Николас неохотно выпустил из рук золотистую прядь. Он знал, что Аврора права. Они не подходят друг другу. Да и оставаться в Англии было опасно. Для обоих было бы лучше, если бы он уехал, исчез из ее жизни.

Но, соглашаясь с ней разумом, сердцем он никак не мог этого принять. Считал, что нельзя нарушить данные у алтаря клятвы.

Во-первых, Аврора не представляла себе, как сложно получить развод. Во-вторых, и это было главное, он дал слово отцу остепениться, завести семью — и обязан сдержать данное обещание.

И уж если надевать кандалы, то лучше жить с Авророй, чем с какой-нибудь другой женщиной.

Он понимал, что они находятся в неравных условиях. У него были на размышления месяцы, он постепенно приучал себя к мысли о том, что станет семейным человеком, в то время как ей он дал на раздумья всего несколько часов. Он приведет ей разумные доводы, пусть хорошенько подумает. Быть может, и согласится.

Стараясь не разбудить спящую красавицу, Николас разделся и нырнул под одеяло.

Он не был уверен в том, что страсть, которую они испытали в их первую ночь, не была вызвана отчаянием смертника. Но это не имело значения. Он был готов к трудностям, которые ему предстояло преодолеть, убеждая Аврору жить с ним.

Он прибыл в Англию, чтобы сделать ее своей настоящей женой, и не хотел уезжать, не добившись цели.

 

Глава 9

Его руки творили с моим телом чудеса, возбуждая яростное желание.

Если это был сон, она хотела бы, чтобы он длился вечно. Чувственное наслаждение казалось таким реальным… Николас обнимал ее сзади, ягодицы ее уютно устроились в колыбели его согнутых ног, сквозь тонкую ткань рубашки она чувствовала его затвердевшую плоть. Он ласкал ее грудь, и от его прикосновений она набухала, словно жаждала ласки.

Аврора застонала, но он упорно продолжал ласкать ее, пока она инстинктивно не выгнулась ему навстречу. Тогда он зажал между пальцами восставший сосок, и Аврора замерла, чувствуя, как жгучая стрела желания пронзила ее. Растущее напряжение требовало разрядки.

Словно угадав ее желание, он опустил руку и стал гладить ее живот. Его дыхание возле ее уха было горячим и нежным, ласковым шепотом он уговаривал ее быть посмелее. Подняв подол рубашки, он скользнул своей твердой горячей ладонью к самым потаенным уголкам ее тела.

Аврора вскрикнула — пальцы его ласкали ее с шокирующей интимностью. Тело ее истекало соком. Опытные пальцы его находили самые чувствительные места, гладили, возбуждали все сильнее. Не в силах сдержаться, Аврора закричала.

Желание казалось нестерпимым. Аврора прижималась к нему, словно хотела в нем раствориться.

Она услышала его шепот, когда уже была близка к оргазму.

— Да, сирена, отдайся во власть наслаждения. Покорись ему.

Она извивалась, сжимая мышцами его пальцы, проникавшие в ее тело медленными толчками. Он ускорил темп. Аврору проняла дрожь, разрядка оказалась неожиданно сильной.

Она проснулась от собственного крика и лежала, боясь открыть глаза. Она не сразу поняла, где находится. Осторожно приподняв веки, увидела в серых рассветных сумерках собственную спальню. Окружающая обстановка была столь же реальна, как и тепло прижавшегося к ней мужчины, как его дыхание и запах. Он нежно касался губами ее затылка.

Николас. Он был возбужден, его плоть упиралась ей в ягодицы.

Господи, это не сон. Он лежал в ее кровати и вел себя так, словно имел на это полное право. Он пробрался в спальню, пока она спала, довел ее до экстаза…

Николас лежал поверх одеяла в одних бриджах. Рубашку, плащ и кинжал он оставил на стуле. Ботинки стояли на полу, черные волосы спутались, на щеках за ночь появилась щетина, придававшая ему разбойничий вид. Типичный пират. Заметив, что взгляд его прикован к ее груди, наполовину выскочившей из открытого лифа ночной рубашки, Аврора еще больше смутились и принялась быстро застегивать пуговицы. Она злилась не столько на него, сколько на себя за свою реакцию на его ласки.

— Как ты здесь оказался? — строгим тоном спросила Аврора. Она дала себе обещание во время следующей их с Николасом встречи хранить полное безразличие, а тут вдруг такое…

Николас с небрежным изяществом приподнялся на локте и кивнул в сторону окна.

— Я начал карьеру матроса на кораблях отца, когда мне исполнилось десять. Карабкался по реям, так что дерево для меня — не проблема.

Аврора мельком взглянула на дуб за окном.

— Значит, ты можешь отсюда и уйти тем же путем. Поскольку уходить он не собирался, Аврора схватила валявшийся на полу халат и надела его, наглухо застегнув. — — Какое безрассудство — прийти сюда и…Аврора осеклась. Ей не хотелось лишний раз напоминать о том, как он довел ее до экстаза, воспользовавшись тем, что она спит. Она была совершенно беззащитна перед ним и ненавидела себя за эту беззащитность…

— У тебя появилась несносная привычка пугать, появляясь внезапно и без приглашения, — заявила она.

Николас сел в кровати, подбив под спину подушки в изголовье. Он чувствовал себя как дома.

— Ты забыла маску в экипаже, и я решил вернуть ее тебе. Как принц — туфельку Золушке.

Аврора не нашлась что сказать. Она невольно любовалась бронзовым загаром и мускулистыми плечами. Ее влекло к нему, и она ничего не могла с этим поделать. Его нагота и сила возбуждали ее, лишали воли. К тому же он смотрел на нее так, словно все сам прекрасно понимал.

— И все же это едва ли служит оправданием такому поведению. Пробравшись сюда как вор, ты…

— Я всего лишь хотел поговорить с тобой, любимая. Мы так ничего и не решили относительно наших дальнейших отношений.

— Моя спальня — не место для принятия решений!

— Не могу с тобой согласиться, — прошептал Николас. — Более приятное место, по-моему, трудно найти.

— Николас, ты должен уйти! Немедленно! Пока я не вышвырнула тебя вон!

Лицо его приняло задумчивое выражение.

— Признаться, я ожидал от собственной жены большего понимания. В нашу брачную ночь ты была гораздо любезнее.

— В нашу брачную ночь я думала, что ты вот-вот умрешь. Мы оба так думали.

— Но ты не можешь отрицать того, что мы оба пылали страстью. В ту ночь.

— А вот и могу! То, что мы тогда испытали, было иллюзией! Иллюзией, рожденной отчаянием.

— Нет, — медленно проговорил Николас. — Ошибаешься. Я ничего не забыл. Ты и тогда была чувственной, и сейчас тоже. Теперь я это точно знаю.

Щеки ее горели от стыда.

Она хотела ему возразить, но в дверь тихо постучали, и она приоткрылась, Аврора замерла от ужаса и, подбежав к двери, захлопнула ее.

— Миледи, — раздался голос горничной, — я принесла вам шоколад.

— Одну минутку! — Аврора была в отчаянии. Если горничная обнаружит в ее спальне Николаса, о репутации порядочной женщины можно забыть.

Аврора метнулась к кровати и задернула балдахин. Николас тихонько рассмеялся. Да как он смеет! Поставил ее в столь щекотливое положение и еще смеется?

С сильно бьющимся сердцем она впустила горничную, Стараясь не смотреть на кровать горничная поставила поднос с дымящимся шоколадом на ночной столик.

— Спасибо, Нелли. Можешь идти.

— Да, миледи.

Горничная с поклоном удалилась, и Аврора закрыла дверь на засов.

— Теперь чувствуешь себя в безопасности? — давясь от смеха, поинтересовался Николас.

— Говори потише, — гневным шепотом потребовала Аврора. — Слуги услышат.

Она подняла балдахин. Николас вальяжно растянулся на кровати. Его наглость выводила Аврору из себя.

— Зачем тревожиться, Аврора?

— Легко тебе говорить. Твоей репутации ничто не грозит, если у тебя в постели найдут мужчину!

— Ошибаешься. В этом случае мне позора не избежать. Но такое едва ли случится, поскольку я предпочитаю спать с женщинами.

— Николас, я не вижу здесь ничего забавного!

— Забавного? Пожалуй, нет. Но в гневе ты восхитительна. Приятно смотреть на темпераментную женщину. Еще приятнее сознавать, что именно я сорвал с тебя маску холодного высокомерия.

Аврора воздела глаза к потолку. Господи, пошли ей терпение!

— Хотела бы я знать, когда наконец ты уберешься отсюда?

— И куда, скажи на милость, мне идти?

Сделав глубокий вдох, она приказала себе успокоиться. Нечего демонстрировать ему свое раздражение.

— Тебе негде жить?

— Если я скажу, что негде, окажешь мне гостеприимство?

— Я прикажу своему дворецкому найти для тебя жилье.

— Не надо себя утруждать, любовь моя.

— Если серьезно, где ты остановился?

— Пока я живу на корабле. Но порт — не самое приятное место в Лондоне, так что в ближайшее время собираюсь поселиться в отеле. Хотел остановиться у Уиклиффа, но Люсьена сейчас нет в городе, так что я решил отказаться от идеи пожить у него, чтобы не навлекать подозрений.

— Сама по себе идея явиться в эту страну была чистым безумием.

Пропустив ее слова мимо ушей, Николас обвел взглядом комнату.

— Премиленькая спальня. Полагаю, как и остальные комнаты. Ты сказала, что приобрела дом на деньги, полученные от брачного контракта?

— Да. — Аврора вопросительно взглянула па мужа. — Не хочешь ли ты сказать, что я должна вернуть их тебе?

— Нет, разумеется. Ты заработала их, оказав услугу моей сестре.

— И тем не менее ты намерен свести на нет все мои усилия ввести ее в общество, а заодно испортить и мне репутацию.

— Нет, моя сладкая. Я только хотел с тобой поговорить, решить один незначительный вопрос, касающийся нашего брака. Присядь рядышком.

Аврора бросила на него подозрительный взгляд.

— И ты считаешь, что я должна верить тебе после того, что ты только что сделал?

— Надеюсь, ты не хочешь, чтобы нас услышали слуги. Тогда сядь рядом со мной, иначе мне придется кричать через всю комнату.

По озорным огонькам, плясавшим у него в глазах, Аврора догадалась, что он не прочь осуществить свою угрозу, и села рядом, скрестив руки на груди.

— Ну что же, говори.

— Похоже, ты хочешь забыть, что у тебя есть муж.

— Это верно. Выходя за тебя, я не думала, что все так осложнится. Ты должен меня понять.

— Я понимаю.

— Я выполнила свою часть сделки, Николас. Речь шла лишь об одной ночи, а не о том, чтобы прожить с тобой всю жизнь. Наш брак был браком по расчету, только и всего.

— А теперь у тебя нет расчета считать себя моей женой.

— Как и у тебя считать себя моим мужем. Ты сам говорил, что не стал бы жениться по доброй воле.

— Но я мог изменить свои убеждения. Аврора удивленно посмотрела на него.

— У нас не было ни времени, ни возможности узнать друг друга, — медленно проговорил Николас, — Посмотреть, подходим мы друг другу или нет.

— Ответ лежит на поверхности. Ты сам прекрасно знаешь, что мы не пара. Что не будем счастливы в браке. Я просто не мыслю себе жизни среди пиратов и прочих авантюристов на борту военного корабля. Такое существование — не для меня.

— После окончания войны я намерен завязать с пиратством и осесть на суше.

— В Америке?

— Да, в Виргинии. Там живут моя мать и сестры.

— Что ты хочешь этим сказать? Что я должна оставить Англию и вернуться с тобой в Америку?

— Думаю, да, поскольку я никак не могу остаться в Англии.

— Но мой дом здесь, Николас. Я не хочу бросать все, к чему привыкла, ради неизвестности. В Америке я никого не знаю. Война может продлиться еще несколько лет, и все это время я не смогу ни разу навестить своих друзей, свою семью.

— Мне не показалось, что ты горела желанием увидеться с родными, когда мы с тобой познакомились в Америке.

— Пусть так. Но суть даже не в этом. Твоя жизнь полна риска. Я просто не вынесу постоянной тревоги, когда, прощаясь с тобой утром, не буду знать, увижу ли тебя вечером живым и здоровым. Ведь ты и сейчас ходишь по лезвию ножа. — Аврора упрямо покачала головой. — Хватит с меня одного траура по тебе. Снова проходить через это я не желаю.

Он молчал, глядя ей прямо в глаза.

— Необязательно жить вместе как муж и жена. Можно найти иное решение, — продолжала Аврора.

— Такое решение зовется разводом.

Аврора побледнела. Развод все равно что приговор. Общество от нее отвернется.

— Меня перестанут принимать в свете, — пробормотала она.

— Я мог бы, — сказал Николас, — попытаться решить дело в американском суде. Испросить развод на том основании, что брак был заключен под давлением обстоятельств.

— Разве нельзя продолжать жить так, как мы жили до сих пор, каждый своей жизнью?

— Но в этом случае ни один из нас не сможет заключить другой брак.

— А я и не собираюсь. С меня довольно одного раза, — запальчиво проговорила Аврора, но, увидев его скептически приподнятуюбровь, прикусила язык. — Не обижайся. Но я слишком много страдала из-за тебя и поклялась себе начать жизнь заново.

— А что будет, если кто-то из нас влюбится?

— Маловероятно, чтобы со мной такое случилось. Я очень долго любила Джеффри и не смогу полюбить другого. А если бы и смогла, постаралась бы сдержать свои чувства. Слишком больно терять того, кого любишь.

Николас стиснул зубы, но тут же справился с собой.

— А обо мне ты подумала? — с улыбкой поинтересовался он. — Что, если я кого-нибудь полюблю?

Аврору покоробил вопрос, но она виду не подала.

— Не думаю, что ты вообще способен полюбить, — сказала она, — Но даю тебе слово — если ты кого-то полюбишь, я дам согласие на развод и аннулирование нашего соглашения, причем на твоих условиях.

— Значит, ты хочешь оставить все как есть?

— На людях мы могли бы делать вид, что… — Аврора была рада, что он внял голосу разума.

— Я считаюсь твоим деверем. Со стороны может показаться странным, что мы при встрече даже не обмениваемся приветствиями.

— На публике мы можем общаться.

— А без посторонних?

— Встречаться наедине нам ни к чему. И не наедине тоже. Не понимаю, как ты мог решиться приехать в Англию. Тебе надо немедленно вернуться назад. Промедление, как говорится, смерти подобно.

— Спасибо за заботу, любимая, но умирать в ближайшем будущем я не собираюсь.

— Ты и в плен попадать не собирался.

— Еще вопрос. — Николас прищурился и медленно окинул ее взглядом. — Как насчет внебрачных связей?

Аврора вспыхнула. О чем это он? Хочет завести любовницу? Но почему это задело ее за живое? Для мужчины его темперамента вполне естественно желать женщину. Она не вправе требовать от него верности.

— Я знаю, — с вымученной улыбкой произнесла Аврора, — что многие женатые мужчины имеют любовниц. Ты тоже можешь ее завести. У меня на сей счет возражений нет.

— А ты, значит, заведешь себе любовника?

— И не подумаю. Не беспокойся.

— Всю жизнь будешь хранить целомудрие? Не слишком ли тяжкое испытание? Особенно для такой страстной женщины, как ты.

Аврора встала, испытывая беспокойство и неловкость. Разговор принял весьма опасный оборот.

— Да, я вспомнила, — сказала она, доставая из выдвижного ящика комода книгу в драгоценной обложке. — Это книга, которую передала тебе мать Равенны. Подарок твоего отца.

— Дорогой подарок, как видно.

— Да, пожалуй. И довольно… старинный.

— Так о чем эта книга?

— Это дневник пленной француженки, ставшей наложницей султана.

— Ты ее читала? — прищурившись, спросил Николас.

— Да, — покраснев, призналась Аврора. — Чтобы решить, можно ли ее отдать Равенне.

Николас остановил на ней долгий взгляд. В глубине его глаз прыгали искорки смеха.

— Думаю, — после долгой паузы сказал он, — что Равенне рано ее читать. Слишком много эротики для девушки, получившей строгое воспитание. Как, впрочем, и для тебя.

Аврора молчала. Подробности казались шокирующими и одновременно весьма притягательными. Настолько притягательными, что ни воспитание, ни стыдливость не могли помешать ей с увлечением глотать главу за главой. Она читала и перечитывала дневник, а некоторые абзацы заучила едва ли не наизусть. Хотя признаваться в этом Николасу не собиралась.

— Раз уж ты здесь, могу отдать книгу тебе. Сам решай, когда Равенна для нее созреет.

— Буду ждать этого момента с нетерпением. Итак, на чем мы остановились?

— На том, что у каждого своя жизнь.

— Но до этого мы говорили о твоем темпераменте. О том, что ты не сможешь быть счастлива, соблюдая обет целомудрия.

Авроре не хотелось обсуждать этот деликатный вопрос с Николасом.

— А это уже тебя не касается, — холодно проговорила она. — Тем более что от тебя я не требую никаких обетов. Так что можешь идти.

— Еще нет.

— Что ты имеешь в виду? — Аврора была на пределе.

— До того как дать обет, подумай, от чего ты отказываешься. Подойди ко мне.

— Зачем?

— Я хочу тебя поцеловать.

— Ты шутишь.

— Нисколько. Вчера все пошло не так, как надо, Я начал с обвинений. А теперь хочу извиниться.

Аврора попятилась.

— Николас, ты должен уйти. Немедленно. Ты не имеешь права здесь находиться.

— Напротив, имею полное право. Я твой муж. И имею законное право делить ложе с женой.

— Ты мне не муж. Всем известно, что четыре месяца назад я овдовела.

— Хочешь, чтобы слуги узнали о том, что я здесь? — Его улыбка раздражала ее. Выводила из себя. Возбуждала. — Стоит мне только крикнуть и…

— Ты не посмеешь.

Аврора посмотрела на него и поняла, что ошибается. Что он, не задумываясь, осуществит свою угрозу.

— Кричи. А я сдам тебя властям. Вот они обрадуются.

— Не думаю, что ты на это решишься, — с мрачным блеском в глазах произнес он. — Не захочешь, чтобы у меня на шее затянулась петля.

Аврора была вне себя. Конечно, она не выдаст его. И он этим пользуется. И не допустит скандала, который непременно возникнет, если его обнаружат у нее в спальне.

— Ты знаешь, что я не могу тебя выдать, — сдавленно пробормотала она. — Не хочу, чтобы твоя смерть была на моей совести.

— Я знал, что ты женщина с душой.

— А я думала, ты — джентльмен, — со злостью выпалила Аврора.

— Я и есть джентльмен.

— Нет. Джентльмен умеет держать слово.

— Ты о чем? О том, что я обещал любить тебя, стоя перед алтарем?

— Мы согласились стать мужем и женой на одну ночь.

— Мне одной ночи мало, — сказал он.

— А мне достаточно. Я не собираюсь с тобой развратничать.

— Аврора, поцелуй меня, пока я не закричал, — сказал он, протянув ей руку.

— Это шантаж!

— Возможно.

— Ты просто наглец!

— А ты так же красива, как в ту ночь… даже красивее, потому что грусть исчезла из твоих глаз. Подойди, я не буду требовать от тебя исполнения супружеского долга. Всего один поцелуй…

Голос его был нежен, как бархат.

— Один поцелуй, и ты уйдешь?

— Да, если ты этого захочешь.

— Клянешься?

— Клянусь.

Напряженная, словно туго натянутая струна, Аврора подошла к нему и встала перед кроватью. Николас взял ее руку и поднес к губам, продолжая смотреть ей в глаза. Затем взял ее указательный палец в рот и стал его сосать. Ощущение было столь острым, что Аврора тихонько вскрикнула.

— Ты сказал, один поцелуй, — дрожа всем телом, прошептала она.

— Тебе ведь приятно, ты не можешь этого отрицать, — тоже шепотом произнес он. — Я даже слышу, как сильно бьется у тебя сердце.

— Прекрати, слышишь?

— Потерпи немного, — беззаботно ответил Николас.

Он привлек ее к себе, опрокинул на кровать и лег сверху. Она чувствовала силу его гибкого мускулистого тела… Он ничего не делал, просто смотрел на нее.

— Что дальше? — спросила она, задыхаясь, стараясь не поддаваться искушению поцеловать его красивый чувственный рот.

— Спрячь коготки, сирена. Я просто хочу напомнить тебе о том, чего ты хочешь себя лишить. О наслаждении, которое ты испытываешь в моих объятиях, — шептал он, прильнув к ее губам.

 

Глава 10

Его страсть вызвала во мне ответную страсть. И ее сила испугала меня.

Николас целовал ее нежные губы, и жажда его возрастала по мере того, как он пил нектар ее рта.

Почувствовав, как она беспокойно заерзала под ним, Николас погрузил пальцы в шелковистые пряди ее волос и прижал ее голову так, чтобы она не могла противиться его поцелую. Язык его медленными толчками проник в самую глубину ее рта, словно его мужская плоть в ее горячее лоно.

Не прошло и нескольких секунд, как она выгнулась ему навстречу и застонала. Николас едва сдерживал бушующую в нем страсть.

И все же он нашел в себе силы оторваться от ее губ и, тяжело дыша, откатился в сторону.

Он должен был знать, что она хочет его.

Аврора приподнялась на локте. Волосы золотым дождем рассыпались по подушке. Он видел, что она вся во власти желания. Ни одну женщину он не хотел так, как Аврору. Хотел не только телом, но и душой.

— Ты no-прежнему будешь утверждать, что нас ничего не связывает?

— Это… всего лишь похоть.

— Для мужчины четыре месяца без женщины — долгий срок. Но я могу терпеть и дольше. К тому же моя похоть никак не объясняет твоей реакции. Признайся хотя бы самой себе, что ты хочешь получить от меня нечто большее, чем поцелуй.

Она поднесла руку к губам, и желание с новой силой охватило его. Николас сжал зубы.

Надо уходить, пока искушение не заставило его взять Аврору силой. Еще немного, и обоим будет все равно, услышат их или нет и что за этим последует.

Николас поднялся и стал одеваться, чувствуя на себе ее взгляд.

— Ты уходишь?

— Я же обещал.

Видимо, она не поверила ему, когда он поклялся ограничиться одним поцелуем. И ее по-прежнему волновала неопределенность их отношений.

— А как же насчет нашего брака, Николас? Ты согласен с тем, что мы не должны жить вместе?

— Сейчас не время.

Он почувствовал, что ей стало легче. — Так ты вернешься в Америку?

— У меня здесь есть еще кое-какие дела, — ответил он. — Пожалуй, оставлю тебе на хранение мой пояс и саблю. Пират, шатающийся по улицам, может вызвать подозрения.

— Это уж точно. Оставь свои безумные выходки, перестань рисковать, не то тебя арестуют.

Он снова улыбнулся и накинул на плечи плащ, Николас колебался. Впервые он покидал женщину, не удовлетворив ни себя, ни ее. Слегка растрепанная после сна, раскрасневшаяся, она была необыкновенно красива. Не удержавшись, Николас подошел к ней и крепко поцеловал.

— Николас! — воскликнула она, отшатнувшись. — Ты же обещал!

— Тише, любимая, не то слуги услышат. Это всего лишь прощальный поцелуй. Не знаю, когда мы теперь снова увидимся.

Он взял со столика книгу и засунул в карман плаща, после чего подошел к окну, одним ловким движением перекинул ноги, обернулся, несколько секунд смотрел на Аврору и исчез.

Аврора бросилась на кровать. Чувства ее были в смятении, сердце бешено билось, тело ныло от истомы.

Николас принадлежал к тому типу мужчин, перед которым не может устоять ни одна женщина.

Аврора вздрогнула; ей припомнились строки из дневника француженки. Желание удерживало ее в плену у султана крепче, чем любые запоры: она стала рабыней своего чувства к нему, своей необузданной страсти.

У Николаса было много общего с этим султаном, он буквально завораживал Аврору своими ласками.

Аврора поднесла руку к груди — слишком живым и ярким было воспоминание о его прикосновениях. Как муж, он имел право требовать от нее исполнения супружеского долга, однако она поклялась, что больше не подпустит его к себе. Она больше не могла верить ему, а главное — не могла верить самой себе.

У Авроры были свои понятия о чести, у Николаса — свои. Он, не моргнув глазом, устроил фарс с собственными похоронами, в Англию явился под именем кузена. Ложь для него была делом привычным.

Аврора достаточно натерпелась от отца и такие чувства, как гнев или ярость, не считала достойными порядочного человека. В то же время Николас вызывал в ней гнев, так легче было держать его на расстоянии.

Кажется, она убедила его в том, что им не надо жить вместе, но не была уверена, что он снова не явится к ней.

Было еще довольно рано, когда Николас добрался до конюшни у дома леди Далримпл. Там вовсю кипела работа. Конюхи готовили кареты к утреннему выезду.

Ник договорился встретиться здесь с сестрой, но вместо Равенны увидел ее конюха-ирландца, того самого, что она привезла с собой из Америки. Он вел под уздцы двух лошадей — одну черную, порезвее, другую спокойную.

Решив проверить, насколько ему удалось замаскироваться, Николас обратился к ирландцу, сказав, что хочет нанять экипаж на неделю или две и поговорить об этом с владельцем.

Ирландец почтительно снял шляпу — он видел, что перед ним джентльмен.

— Вам лучше поговорить с мистером Доббсом. Он у себя в конторе, вон там.

— Спасибо. — Николас не торопился уходить. — Славная кобыла. У твоей хозяйки хорошее чутье на лошадей.

Ирландец уставился на Николаса.

— Готов поклясться, что передо мной призрак, — пробормотал он.

— Я не призрак, О'Малли. Просто я похож на одного пирата, которого должны были повесить, но так и не повесили.

Веснушчатая физиономия ирландца расплылась в улыбке.

— Черт меня подери… Ни за что не узнал бы вас с такими темными волосами.

— Именно этого я и добивался. Я выдаю себя за своего кузена из Бостона, мистера Брандона Деверилла. Раз уж ты меня не распознал, можно быть спокойным.

— Ну, раз вы так считаете… А мисс Равенна уже знает? — Я вчера удивил ее на балу у ее тети, но нам удалось лишь переброситься парой слов. А вот сегодня мы должны были встретиться, чтобы поговорить наедине.

— Отведу-ка я Дьяволицу назад в конюшню, а вы поговорите тут, будто хотите заключить сделку, — предложил сметливый ирландец.

— Странное имя у этой кобылы.

— По заслугам, характер у нее еще тот, но с Равенной она смирная, как овечка. Вообще-то кобылка эта не ее, а леди Авроры. Да-да, не смотрите так. Леди Аврора любит лошадей с норовом, наездница она просто классная. Она купила эту лошадь для леди Равенны. Мисс Равенна усмирит любого коня. Да и любого лондонского джентльмена сделает ручным.

— Можно себе представить, — усмехнулся Николас.

— Все получилось, как планировали и как хотел ее опекун, мистер Сейбин.

— Спасибо, что присматриваешь за ней, О'Малли. Я непременно отблагодарю тебя.

В ответ ирландец только засмеялся и, нахлобучив кепку, повел лошадей назад в конюшню.

О'Малли был для Равенны вместо няньки, и с такими верными друзьями, как ирландец и Аврора, сестра точно не пропадет. Так думал Николас, следуя за ирландцем в конюшню.

Равенна появилась через пару минут и бросилась Николасу на шею.

— Нет нужды душить меня, детка, — высвобождаясь из крепких объятий, рассмеялся Николас.

— Убить тебя мало! — сверкая глазами, стала выговаривать ему Равенна. — Ты не представляешь, как я страдала, как горевала по тебе. Ну почему ты не прислал нам весточку, не сообщил, что живой?

— Я был, знаешь ли, занят. Спасался из цепких лап британцев, а после готовился к тому, чтобы встретиться с вами здесь. Я был уверен, что кто-нибудь с островов даст вам знать обо мне.

— Но нам никто ничего не сообщил, Николас.

— Называй меня мистер Деверилл, даже когда мы наедине. Тогда и на людях не ошибешься. Брандон Деверилл приходился твоему опекуну дальним родственником, ты не могла его хорошо знать.

— Хорошо, я запомню.

— Нам вообще лучше не встречаться наедине. Равенна обернулась, но у конюшни, загораживая вход, расположился О'Малли, так что они были надежно укрыты от посторонних глаз.

— Горничную я отослала домой, — быстро заговорила Равенна, — так что с этой стороны опасность не грозит. Но ведь тебе вообще нельзя оставаться здесь, в Англии, не так ли?

— Да, вероятность того, что меня схватят как беглого арестанта, существует.

— Зачем же ты приплыл сюда?

— Чтобы посмотреть на свою сестричку-сорванца. Увидеть, как она живет. — Николас окинул придирчивым взглядом ее стильный костюм из зеленого бархата для верховой езды. Равенна выглядела свежей и отдохнувшей, трудно было предположить, что она легла за полночь. — И судя по всему, дела у тебя идут неплохо.

— Просто замечательно, — с лукавой улыбкой ответила Равенна. — Ты можешь гордиться мной, Ник… О, простите, мистер Деверилл. Помню, как ты однажды сказал, что научить меня светским манерам все равно что превратить необъезженного норовистого коня в послушного мерина. Ну что же, я теперь вполне ручная. Во многом, конечно, благодаря Авроре.

— В самом деле?

— Не знаю, что бы я без нее делала. Она такая умница и вес имеет в обществе немалый. Лучшего советника и друга не найти. Без нее меня бы съели заживо при первом же появлении в свете. И если к концу сезона я не обручусь хотя бы с графом, буду весьма разочарована.

— Ты уверена, что будешь счастлива в браке по расчету? — нахмурившись, спросил Николас.

Голубые глаза Равенны подернулись печалью.

— Счастье тут ни при чем. Мама хотела, чтобы я вышла замуж за аристократа, и я не обману ее ожиданий. Брак по расчету меня не пугает — я никогда не стремилась к любви. Не хочу совершить ту же ошибку, что мать, и не позволю страсти разрушить мою жизнь. Кроме того, я бы с куда большим удовольствием жила бы хозяйкой в собственном доме, нежели у тети Далримпл, характер которой далеко не сахар. — Равенна усмехнулась. — Спасибо Авроре. Она так добра ко мне и тоже обожает лошадей. Мы по утрам вместе ездим верхом. Впрочем, довольно обо мне. Расскажи лучше, как среагировала Аврора на твое неожиданное появление?

— В отличие от тебя не была в восторге.

— Просто она не знает тебя так, как знаю я. О Боже, — вдруг воскликнула Равенна, округлив глаза, — не хочешь ли ты сказать, что собираешься увезти ее с собой в Америку?

— Мы окончательно еще не решили этот вопрос, после некоторого колебания сказал Николас. — Мне кажется, Авроре нужно время, чтобы оправиться от шока, вызванного моим появлением.

— Но ты намерен взять ее с собой?

— Пока не знаю, — уклончиво ответил Николас.

— Но ваш брак вполне законный, не так ли?

— Абсолютно. Вопрос не в этом. Наш брак воспринимался нами обоими как временный, и я не уверен, что Аврора захочет соединить свою судьбу с моей. Ее можно понять. Я приобрел несколько скандальную известность.

— Я понимаю, но тебе пора остепениться. Ты сам так говорил. По-моему, любая женщина была бы счастлива иметь такого мужа, как ты.

— У тебя ко мне предвзятое отношение, детка.

— Возможно, — нахмурившись, заявила Равенна. — Тогда попробуй ее уговорить. Я знаю, Аврора отличается независимостью суждений, но с твоим-то очарованием… Вспомни, ты и меня убедил простить моих родственников в Англии после того, что они сделали с мамой.

— Попробую, посмотрим, что получится.

— Я надеюсь… Хочу, чтобы Аврора была счастлива. Уверена, она страдает от одиночества. Почти не выходит из дома. Ты мог бы как-то развлечь ее. Сколько времени ты намерен здесь пробыть?

— Пока не знаю. Скорее всего несколько недель. Рано или поздно весть о моем побеге достигнет берегов Англии, и тогда риск быть обнаруженным значительно возрастет, — Равенна помрачнела, и Николас поспешил сказать: — Вам пора выезжать, мисс Кендрик, покуда мы не привлекли внимания.

Равенна неохотно кивнула.

— Где я могу найти тебя, если надо будет поговорить?

— Я собираюсь снять номер в Кларендоне.

Она поцеловала его в щеку и, улыбнувшись, взяла под уздцы лошадь.

— Может, еще увидимся сегодня в парке, мистер Деверилл, — бросила она на прощание.

Николас с улыбкой проводил ее взглядом. Но как только она скрылась из виду, улыбка сползла с его лица. Равенна сразу ухватила суть проблемы и прежде всего поинтересовалась, захочет ли Аврора признать их брак действительным.

Но каковы его чувства к Авроре? Несомненно, он желал ее как женщину, желал с той же силой, как и в ту ночь, когда он взял ее девственное тело. Но здесь присутствовала не одна лишь похоть. Вернее, нечто большее, чем похоть. Желание постоянно горело в нем, но стоило им оказаться рядом, как пламя вспыхивало, занималось от ее огня, грозя перерасти во всепожирающий пожар.

Он почувствовал возбуждение при одном лишь воспоминании о ней и, пытаясь справиться с ним, провел рукой по иссиня-черным волосам. В то утро он вынужден был бежать, чтобы не взять ее чуть ли не на глазах у слуг. Столь сильное влечение друг к другу могло стать залогом прочности их брака.

Но если их союзу все же не суждено состояться, он не имел права на близость с ней. Если бы об их связи стало известно или, того хуже, Аврора понесла бы от него, скандала не избежать, и тогда и Аврора, и его сестра Равенна лишились бы будущего.

Николас нахмурился. Аврора была решительно настроена против их союза. Она освободила его от каких бы то ни было обязательств перед ней. Но именно это, как ни странно, усиливало в нем желание добиться своего любой ценой. Она с готовностью отдалась ему в их первую брачную ночь. Но с тех пор она сильно изменилась. Из изнеженной барышни превратилась в сильную, уверенную в себе женщину, отвергавшую любые эмоции и уж тем более любовную страсть.

Николас напомнил себе, что для этой перемены были причины. Она знала, что такое боль. Потеря любимого человека оставила в ее душе шрам. Ник чувствовал уколы ревности всякий раз, как Аврора упоминала имя своего бывшего нареченного. Это казалось странным; Николас по натуре не был собственником, если дело касалось женщин. Но здесь было другое — тот человек умер, и он обязан был уважать ее скорбь по умершему.

Конечно, он мог заставить ее забыть о скорби, если бы захотел. Ни одна женщина не была в силах устоять перед его обаянием. Он мог без труда устранить все препятствия на пути к их браку.

Но хочет ли он этого брака?

Или же он просто безумец, преследующий отвергнувшую его женщину? Зачем гоняться за ней, когда найдется сотня других, готовых гоняться за ним? Есть ли смысл рисковать, смертельно рисковать, оставаясь в Англии? Для кого-то ответы на эти вопросы были бы очевидными, но для Николаса, любителя острых ощущений, человека, привыкшего ходить по краю пропасти и рисковать, открывалась весьма заманчивая перспектива.

Она бросила ему вызов? Что ж, он примет его. И завоюет Аврору. Тем более что под маской холодного безразличия скрывается на редкость страстная, темпераментная натура. Игра стоит свеч.

Плюс ко всему долг перед отцом.

Николас принял решение. Он не покинет Англию до тех пор, пока не завоюет Аврору. Уже на выходе из конюшни Николас задумчиво сунул руку в карман и тут вспомнил о книге, переданной ему Авророй. Он вынул ее и прочел заголовок. «Страсть сердца». Николас усмехнулся. Трудно себе представить эту лощеную аристократку за чтением эротической сказки.

А сейчас, раз уж он решил остаться, надо срочно найти хозяина конюшни и нанять экипаж и лошадей.

 

Глава 11

Он бросил вызов моему сердцу, побуждая ответить страстью на его страсть.

Аврора испытывала восторг, земля дрожала под копытами коня. Она наклонилась к шее гнедого и зашептала ему на ухо ласковые слова. Конь несся во весь опор.

Резкий ветер раздувал вдовью вуаль, приоткрывая лицо, заставляя жмурить глаза, но Аврора не сбавляла скорости. В конце беговой дорожки Хронос, конь Авроры, нагнал Дьяволицу, на которой скакала Равенна.

— Молодец! — воскликнула Равенна смеясь.

На обратном пути Хронос после бешеной скачки никак не мог успокоиться и продолжал фыркать и сопеть.

— Ну-ну, хороший мальчик, — похлопала его по холке Аврора. — Ты сегодня в прекрасной форме.

Аврора вполне разделяла настроение своего скакуна. Она любила быструю езду. Движение горячило кровь, тело и душа пели.

В этот ранний час в Гайд-парке можно было встретить только любителей верховой езды. Денди и дамы из высшего общества приходили сюда часов в пять, отдохнув и выспавшись после ночных развлечений.

Аврора любила безлюдье этих ранних часов, туман над озером, окутавший таинственной дымкой деревья. Не пройдет и часа, как туман рассеется и парк наполнится гомоном детей и их нянюшек, лаем собак и громкими голосами.

Погруженная в свои мысли, Аврора не сразу заметила всадника в синем, который скакал им навстречу.

Но и в густом тумане она сразу узнала мощный разворот плеч, гордую осанку и остановилась как вкопанная. Прошло дна дня с тех пор, как Николас выпрыгнул из окна ее спальни. Все это время она думала о нем и об их странном браке. Ее злило, что он не послал ей весточки, а еще больше то, что она не могла не злиться на него за это.

Поравнявшись с дамами, Николас вежливо поклонился. В своем синем приталенном сюртуке и пышных бриджах он был великолепен — настоящий денди. Выдавали только глаза — вместо бесстрастного выражения, присущего настоящему денди, в них было неудержимое веселье, они так и искрились смехом, и это настораживало.

— Мое почтение, леди. Я восхищен вашей великолепной ездой.

Аврора вспыхнула. Настоящая дама должна вести себя степенно, а не носиться по парку верхом, как мальчишка. И уж совсем плохо, что Николас это видел.

Равенна, однако, не разделяла смущения своей старшей подруги.

— Правда, мы здорово катаемся? — возбужденно заговорила она. — У Авроры лучшие лошади в городе, и она сущий ангел, позволила мне кататься на Дьяволице.

— В самом деле, ангел, — согласился Николас, подарив Авроре недвусмысленный взгляд.

Аврора вспыхнула под этим оценивающим взглядом, неспешно скользящим по ее фигуре, затянутой в костюм для верховой езды, и обрадовалась, заметив приближающихся конюхов — Равенны и ее собственного.

О'Малли глазом не моргнул, увидев Николаса, словно никогда его не знал. Равенна уже успела предупредить Аврору, что Николаса, даже когда нет посторонних, следует называть мистером Девериллом.

Все пятеро направились к выходу из парка. Равенна расспрашивала «мистера Деверилла» о том, как ему понравился Лондон, а тот, в свою очередь, позабавил ее, рассказав, как по ошибке ему прислали чужой багаж, как костюмы оказались нe того размера, как он пожаловался хозяину отеля, в котором остановился, и как недоразумение разрешилось.

Брат и сестра непринужденно болтали и смеялись, в то время как Аврора словно язык проглотила. Впрочем, ни Равенна, ни Николас не поняли, в чем проблема.

В конце аллеи неожиданно появились две всадницы.

— Это Сара и Джейн, — сообщила Равенна. — Прости, Аврора, но мне надо перекинуться с ними парой слов… Приятно было увидеться с вами, мистер Деверилл, — заговорщически улыбаясь, сказала она.

— Мне тоже, мисс Кендрик, — приподнял шляпу Николас.

Равенна развернула лошадь, и О'Малли словно тень направился следом. Аврора ничего не имела против того, чтобы Равенна поговорила с подругами, однако досадовала, что та оставила ее наедине с Николасом. Конюх Авроры почтительно соблюдал дистанцию.

— Равенна старается оставить нас наедине, — суховатым тоном заметил Николас, словно прочитав мысли Авроры.

— Не понимаю, зачем, — так же сухо ответила Аврора.

— Она сожалеет, что наш роман прервался, и хочет дать нам возможность залечить сердечные раны.

— Равенна слишком прагматична, чтобы думать подобным образом.

— Не скажи. Как бы то ни было, она переживает из-за того, что ты чувствуешь себя одиноко. И не хочет, чтобы мы разводились.

— Придется с ней поговорить, — буркнула Аврора.

— Я тоже намерен с ней поговорить. Насчет вашего бесстыдного поведения. Носитесь по парку, как пара оголтелых индейцев. — Николас неодобрительно покачал головой, хотя глаза его смеялись. — От Равенны я мог этого ждать, но от тебя, , .

— Равенна тут ни при чем, — неохотно призналась Аврора. — Это я виновата. Затеяла эти гонки.

— Ты? — Николас удивленно приподнял бровь. — Ты подбиваешь мою сестру на такие выходки?

— Я знаю, что не следовало этого делать, но лошади были в отличной форме, а людей мало… В конце концов, лошадям требуется выездка.

— Я обнаружил в тебе тайный порок, любовь моя? Аврора прикусила губу. Верховая езда действительно была ее страстью. Помогала почувствовать себя свободной от тех условностей, которых вынуждена придерживаться женщина ее круга, да еще вдова, носившая траур.

— Как вдове, мне многое непозволительно, — словно оправдываясь, заявила она.

— Ага! Значит, здесь, в парке, ты можешь расслабиться и вести себя как дикарка.

— Я не сделала ничего плохого!

— Боже упаси! Я этого и не думаю. Наоборот, верховая езда очень благотворно на тебя влияет — щеки раскраснелись, глаза горят… — Николас окинул ее выразительным взглядом и, понизив голос, добавил: — Ты возбуждена, как после ночи страстной любви.

Аврора вспыхнула и не нашлась, что ответить.

— Это лишь подтверждает мои подозрения.

— Что ты имеешь в виду? — с тревогой спросила она.

— Что под маской холодного высокомерия, которую ты носишь, горит огонь. — Он пристально смотрел на нее. — У тебя глаза синие-синие, — сказал Николас с хрипотцой.

Аврора удивилась. Как мог он разглядеть ее глаза под вуалью? Коснулась полей шляпки, с ужасом обнаружила, что вуаль откинута, и быстро вернула ее на место. Нечего ему на нее пялиться.

— Какал жалость! Спрятать такую красоту! — В голосе его звучал смех.

— Чем ты занимался последние два дня? — спросила Аврора, чтобы сменить тему.

— Значит, ты по мне скучала?

Из-за вуали он не мог рассмотреть выражение ее глаз.

— Просто подумала, что ты попал в беду, что вполне возможно при твоей любви к эпатажу.

Улыбка его была само очарование.

— Что могло навести тебя на эту мысль, любовь моя?

— В самом деле, что? — Аврора едва сдерживала улыбку.

— Если серьезно, я разбирался с финансовыми проблемами. Поскольку Уиклиффа в городе нет, возникли некоторые трудности с получением денег. Твои сородичи воротят носы от моих соотечественников, даже тех, кто весьма благосклонно относится к королевству.

— Увы, ты к таковым себя отнести не можешь.

— Увы. Если бы во мне текло больше голубой крови, я смог бы отыскать покровителя, мне он сейчас позарез нужен, поскольку я намерен заявить о себе в обществе. Я подумал, не попросить ли тебя представить меня своим высоколобым знакомым.

Аврора не знала, гневаться ей или смеяться. Его наглость не знала границ, в то же время он был чертовски обаятелен.

— А вот я подумала, почему бы тебе не отправиться в свою Америку прямо сейчас, вместо того чтобы мозолить глаза всем и каждому?

— О, я не стану выставлять себя напоказ, но прятаться тоже не собираюсь.

— Не понимаю, что тебя здесь держит.

— Не могу бросить на произвол судьбы свою очаровательную женушку.

Аврора испуганно обернулась, не услышал ли конюх, но тот по-прежнему держался на расстоянии.

— Не надо афишировать наши отношения!

— Не скандаль на публике, дорогая. У вас в стране это считается неприличным.

— Я не скандалю!

— В самом деле?

Он просто смеется над ней. Авроре захотелось хорошенько стукнуть его. Но воспитание не позволяло. Набрав в легкие воздуха, она мысленно посчитала до пяти, поклявшись не открывать рта, пока не успокоится.

Это было нелегко. Николас так и напрашивался на грубость.

— Кстати, о твоих знакомых, — задумчиво произнес он. — Кажется, один из них приближается к нам.

Аврора узнала графа Клифтона.

— Боже мой, — с упавшим сердцем произнесла она, — Он не только мой знакомый, но и твой. Он говорил, что вы являетесь членами одного весьма скандально известного общества.

— Да, мы были какое-то время знакомы. Три года назад, во время моего последнего визита в Англию, Разве это так важно?

— Но он может тебя узнать! Немедленно уходи, Николас, пока он тебя не разглядел.

— Я уже сказал, что не намерен прятаться.

— Николас!

— Только не забудь, что меня зовут Брандон Деверилл и я двоюродный брат твоего покойного мужа. Проблем не будет. Улыбайся, любовь моя, и делай вид, будто в восторге от моего общества.

Авроре ничего не оставалось, как последовать совету Николаса. Клифтон был уже рядом и придержал коня.

— Ах, кого я вижу! Самая красивая вдова в Лондоне, к тому же великолепная наездница! В этом есть что-то интригующее.

Аврора вежливо поклонилась.

— Не думаю, что мне следует спрашивать об исходе соревнований. Вы, как всегда, одержали победу. Не так ли?

Аврора едва сдержалась, чтобы не посмотреть на Николаса.

— Мои лошади нуждаются в выездке.

— Но вам было бы интереснее с соперником посильнее, чем ваша подопечная. Я был бы счастлив предложить вам свои услуги.

Клифтон явно заигрывал с ней.

— Спасибо милорд, но моя подопечная вполне меня устраивает.

Напрасно Аврора надеялась, что Клифтон не станет вступать в разговор с Николасом.

— Мы раньше не встречались? Вы мне кого-то очень напоминаете. Кажется, мужа этой дамы.

Аврора в ужасе затаила дыхание. Николас улыбнулся несколько свысока.

— Неудивительно, что я напомнил вам Николаса Сейбина. Я его кузен. Позвольте представиться — Брандон Деверилл.

— Какое удивительное сходство! Николас спокойно выдержал его взгляд.

— Мне об этом не раз говорили.

Аврора ждала, что будет дальше, ни жива ни мертва от страха. Однако ничего особенного не произошло.

— Ваш кузен был замечательным другом и отличным спортсменом. Весьма сожалею, что он погиб. Мы успели подружиться, хотя знакомы были недолго. Вы американец, мистер Деверилл?

— Я родился в Америке, но мои политические взгляды не вполне совпадают с официальными. Именно поэтому я решил искать политического убежища в Англии. По крайней мере до окончания войны.

— Вряд ли вы найдете здесь понимание, если учесть, что ваш кузен был казнен за пиратство.

— Я надеюсь на помощь лорда Уиклиффа. Он постарается развеять ваши сомнения в моей лояльности.

— О, с моей стороны никаких сомнений. — Клифтон усмехнулся. — Я вообще весьма далек от политики. Но я с удовольствием представлю вас обществу в память о моем друге Николасе Сейбине.

Николас, к удивлению Авроры, не выказал по этому поводу особого восторга.

— Весьма благородно с вашей стороны, сэр. Буду иметь ваше предложение в виду.

Клифтон вновь переключился на Аврору, и на лице его появилась улыбка, безотказно действующая на особ слабого пола.

— Вынужден вас отпустить. Вижу, ваш конь волнуется. Надеюсь, вы не забудете о моем предложении, миледи. Только дайте мне знать, и я у ваших ног.

Аврора что-то пробормотала в ответ и, когда Клифтон тронул коня, облегченно вздохнула.

Она была вне себя оттого, что Николас рискует собственной жизнью, но заговорила об этом, лишь когда они отъехали на почтительное расстояние, опасаясь, как бы граф Клифтон их не услышал.

— И ты еще смеешь утверждать, что не собираешься выставлять себя напоказ?

— Я просто вхожу в роль Брандона Деверилла. Клифтон знает меня лучше других, и если даже он меня не узнал, мне нечего беспокоиться.

— Как можно лгать, глядя в глаза человеку?!

— А ты предпочла бы, чтобы я рассказал ему правду? Авроре нечего было возразить.

— Он проявляет к тебе недвусмысленный интерес. Это видно невооруженным глазом. Стоит ли напоминать, что ты не вдова и никогда ею не была?

— Я не нуждаюсь в напоминании.

— Тут я с тобой не согласен. Клифтон один из самых известных развратников в королевстве и считает тебя легкой добычей.

Аврора вскинула голову.

— Не хватало еще, чтобы ты указывал мне, как себя вести. Я вышла за тебя, чтобы не стать женой Холфорда, тирана и диктатора. Но ты мало чем отличаешься от него. И от моего отца тоже.

— Я не хочу с тобой ссориться, — уже мягче произнес Николас.

— Не хочешь? Что-то не похоже!

— Для мужчины вполне естественно отваживать от жены потенциальных любовников.

— Не хочешь ли ты сказать, что ревнуешь?

— Может, и так. Но советую тебе держаться от Клифтона подальше.

— Я не позволю тебе, Николас, выбирать для меня друзей. Николас резко затормозил коня.

— Тогда мне самому придется поговорить с Клифтоном. Аврора вздрогнула.

— Зачем?

— Предупрежу его, чтобы держался подальше от моей жены.

Аврора ушам своим не верила. Но разве Перси ей не говорил, что Николас опасен? Что на его совести есть и убийства? О чем он собирается говорить с Клифтоном? Будет ему угрожать, шантажировать. Но угрожать пэру королевства — это просто безумие. Николаса могут схватить и повесить…

— Ты не можешь сделать ему ничего плохого, Николас!

— Ах, да ты за него боишься? Как трогательно, любовь моя. Холодно кивнув ей на прощание, Николас развернул коня и ускакал прочь. Аврора смотрела ему вслед, пока он не исчез из виду, С губ ее сорвались слова, которые не пристало произносить даме, тем более леди.

Аврора оставалась в парке дольше обычного, в тревоге ожидая возвращения Николаса, но ни его, ни Клифтона нигде не было видно. Даже вернувшись домой, она не могла успокоиться.

Уже ближе к вечеру дворецкий передал ей визитку мистера Брандона Деверилла с припиской, что он будет рад принять ее приглашение на чай.

Аврора почувствовала и страх, и облегчение. Николас, казалось, вовсе не разделял ее тревоги. Она нашла его в гостиной рассматривающим миниатюры на комоде.

— Привет, кузина, — ласково сказал он. — Как мило с твоей стороны пригласить меня на чай.

Аврора вымученно улыбнулась. Не было ничего неприличного в том, что она пригласила на чашку чая родственника покойного мужа. Но ведь Николас непредсказуем, от него можно ждать любой выходки. К тому же он может просто проболтаться.

— Какая я забывчивая, мистер Деверилл! Не сказала слугам о том, что ожидаю вас с визитом. — Аврора обернулась к дворецкому, ждавшему у дверей ее указаний. — Дэнби, мы будем пить чай здесь, в гостиной. Распорядитесь, пожалуйста.

— Да, миледи.

Как только они остались одни, Аврора мрачно взглянула на Николаса.

— По-моему, мы договорились, что не будем встречаться наедине, — тихо сказала она.

— Это твой покойный жених? — пропустив ее слова мимо ушей, спросил Николас, сняв с буфета миниатюрный портрет кудрявого блондина.

Аврора подошла к Николасу, взяла у него из рук портрет, поставила па место. И лишь после этого ответила:

— Да, это Джеффри.

— Когда мы впервые встретились, ты сказала, что я похож на очень дорогого тебе человека.

Аврора уже успела забыть, что, увидев Николаса, приняла его за Джеффри. Они были совсем разные, как солнце и луна: один дерзкий, полный жизни, излучавшийэнергию, другой тихий, спокойный и мягкий.

— Я глубоко заблуждалась. Между вами нет ничего общего. Особенно сейчас, когда ты перекрасил волосы.

— И ты все еще влюблена в этот призрак?

— Я не хотела бы это обсуждать, Николас. Лучше объясни, что тебя привело в мой дом? Ты же знаешь, что нам нельзя видеться.

— Возможно, ты и права, — сказал Николас. — Но я подумал, что тебе, может быть, тоскливо. Ведь как вдова ты лишена многих развлечений. И поскольку в этом есть доля моей вины, я счел своим долгом как-то скрасить твое существование.

— Я уже говорила, что освобождаю тебя от каких бы то ни было обязательств в отношении меня.

— Не уверен, что так уж хочу этого. Я дал клятву лелеять тебя до конца дней своих.

— Николас, я думала, мы обо всем договорились. Смерть уже разлучила нас, помнишь? Ты умер и был похоронен на острове Сент-Киттс. — Аврора скривила губы в презрительной усмешке. — Ах да, ведь это был всего лишь фарс. Как, впрочем, и то, что происходит между нами сейчас.

Николас растянул губы в улыбке, но ничего не сказал. Лишь смотрел на нее так, словно видел впервые.

— Что с тобой? Почему ты на меня так смотришь?

— Пытаюсь понять, нравишься ли ты мне такая… сварливая.

Аврора и в самом деле вела себя как мегера, хотя и дала себе слово не поддаваться на его провокации. С ней творилось что-то странное. Обычно она не поддавалась эмоциям. Но Николас Сейбин выводил ее из себя. Он не отрицал, что их брак был всего лишь сделкой. Но продолжал вести себя так, будто считал себя ее мужем, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Николас между тем спокойно разглядывал ее и улыбался, хорошо зная, как действуют на нее его ленивая улыбка и взгляд его бездонных темных глаз.

— Ты, кажется, забыла о своих обязанностях хозяйки, моя милая спорщица. Даже не пригласила гостя сесть!

Аврора помолчала, подняв глаза к потолку, а когда заговорила, голос ее звучал спокойно и ровно:

— Конечно, мистер Деверилл. Вы не присядете?

— О, благодарю. Если бы не твой испепеляющий взгляд, я мог бы искренне поверить, что мне здесь рады.

Аврора с поистине ангельским терпением, как ей казалось, дождалась, пока он подойдет к кушетке и сядет за кофейный столик, после чего сама опустилась в кресло напротив.

— Итак, о чем мы будем говорить? — спросила она, скрестив руки на коленях.

Николас молча смотрел на нее. Взгляд его будто случайно задержался на ее груди. Аврора покраснела, чувствуя, как затвердевшие соски приподнимают ткань. Увы, она ничего не могла с собой поделать.

— Ты нервничаешь, Аврора? — осведомился он, сочувственно глядя на нее.

Да бросила она. — Не смотри на меня так… это…неприлично.

— Что же тут неприличного?

— Ты меня раздеваешь глазами. И мне неловко. Он улыбнулся своей чарующей улыбкой.

— Вот и прекрасно. Именно этого я и добивался. Аврора тряхнула головой. Ее душили гнев и отчаяние.

— Знаешь, хорошо бы тебя арестовали, но до того как ты доведешь дело до скандала.

— Ты была бы рада моему аресту? Клифтон сказал, что моя безвременная кончина заставила тебя глубоко страдать.

Аврора едва не подскочила.

— Надеюсь, ты не настолько безумен, чтобы сказать Клифтону правду?

— Должен тебя разочаровать. Я выложил ему все как на духу. Начинаяс истории моего пленения и кончая тем, как мнe удалось спастись.

— И как он отреагировал?

— Он взял с меня клятву, что я не шпион и не собираюсь причинять вред вашей стране, я его заверил, что прибыл в Англию лишь для того, чтобы увидеться с женой. Сказал истинную правду, и он поверил. И что немаловажно, обещал всячески мне помогать.

— Разве можно так рисковать?

— Риск был оправдан. Во-первых, Клифтон всегда рад поразвлечься, как он сам говорит. Кроме того, верит в дружбу, а меня он считает своим другом. Ты ему нравишься. Даже слишком. Он не скрыл, что намеревался тебя соблазнить.

— Я не поощряла Клифтона.

— Он так и сказал. Когда я предупредил его, чтобы держался от тебя подальше, признался, что потерпел фиаско, потому что ты до сих пор влюблена в своего покойного мужа.

Аврора почувствовала, как заливается краской.

— Мне надо было как-то оправдать наш скоропалительный брак, и я решила, пусть все думают, что это была любовь с первого взгляда.

— Хотел бы, чтобы это оказалось правдой.

— Правду ты знаешь. Мы никогда не любили друг друга. Николас пропустил ее слова мимо ушей.

— Может, ты и не поощряла Клифтона, но красивые вдовы обычно становятся добычей мужчин подобного типа. Сопротивление только подливает масла в огонь. Для повесы Клифтона охота — любимое занятие. И чем увертливее дичь, тем слаще победа.

— Чувствуется, в такого рода делах у тебя есть опыт. Ты и меня преследуешь потому, что любишь охоту?

Теперь Николас смотрел на нее прищурившись.

— Ты отчасти права. Но в моем случае все гораздо серьезнее. Можешь не верить, но мной движет искренняя забота о тебе.

— Обо мне?

— Да. Именно так. Я не хочу, чтобы ты влачила жалкое существование вдовы и была изолирована от мира. Здесь не Индия, где женщина предпочитает заживо сгореть с покойным мужем, нежели остаться вдовой…

Принесли чай, и разговор прекратился. Аврора предложила Николасу тосты с джемом и крохотные бутерброды. И тут ей пришло в голову, что она до сих пор не имеет представления, какой чай он любит, с молоком, с сахаром или вообще просто так.

— Сахар? Молоко? — спросила она.

— Спасибо, молока не надо, — усмехнувшись, словно прочитав ее мысли, ответил Николас. — Для мужа и жены мы маловато знаем друг о друге. Пожалуй, надо восполнить этот пробел.

— Не вижу причин для более близкого знакомства. Николас молча наблюдал за тем, как Аврора разливает чай — она делала это с особым изяществом, впрочем, как и все остальное. Да, она была настоящей леди. И по крови, и по воспитанию.

И тем не менее она не переставала его удивлять, потому что не была похожа на большинство своих соотечественниц — надменных и лицемерных, недалеких и мелочных. В ней чувствовались живость и глубина. И страстность. Николас был заворожен тем что увидел утром. Сколько огня было в этой несущейся на полном скаку амазонке. И страсть эта проявлялась не только во время верховой езды. Кому, как не ему, знать об этом…

Под маской леди скрывалась страстная женщина. Она была слишком молода, чтобы отказаться от любви и блюсти обет целомудрия.

В то же время Николас понимал, что не так-то легко будет сломить ее сопротивление. Особенно сейчас, когда она делает все, чтобы подавить в себе желание. Когда она передавала ему чашку, их пальцы соприкоснулись, и обоих захлестнуло горячей волной. Аврора отдернула руку, словно обожглась. Избегая его взгляда, стала пить чай. Она упорно не желала замечать, что их влекло друг к другу.

Решимость Николаса крепла. Ей нужна была встряска, но она не хотела этого признавать.

— Итак, — спросил он наконец, — ты собираешься всю жизнь провести под вдовьим покрывалом?

Она подняла на него глаза.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты заточила себя в темницу. Оказалась в плену условностей, принятых в твоем обществе.

— В этом нет ничего плохого.

— Так можно дойти до абсурда, не делать ни единого шага без оглядки на общество.

Аврора нахмурилась и поджала губы.

— Я не такая, как ты, Николас. Я хочу вести тихую размеренную жизнь.

— Будь это так, ты не вышла бы за меня, совершенно чужого тебе человека, не пришла бы мне на помощь.

— Тогда все было по-другому. Чрезвычайные обстоятельства. Теперь жизнь моя вошла в нормальную колею. Я всем довольна.

— Так ли?

— Именно так. Я наслаждаюсь жизнью, несмотря на некоторые ограничения. Может, мой дом меньше, чем отцовский, но и он требует забот. Я веду обширную переписку. Меня навещают друзья. Я много читаю. Катаюсь верхом.

— Да, это твой тайный порок. А какие еще тайные страсти бушуют в тебе, Аврора?

Она проигнорировала вопрос и сказала:

— Я обрела независимость, а для меня это главное.

— Какая же это независимость, если ты постоянно думаешь о том, что о тебе подумают и скажут другие. Не можешь выйти из дома, не пряча лица. Живешь как мышь в норке.

— Я просто не хочу скандалов. Одно дело мужчина, другое — леди. Особенно — вдова.

— Ты либо обманываешь себя, либо не знаешь, какая ты на самом деле, — сказал Николас. — В тебе живут две разные женщины. Одна преклоняется перед условностями, молится на них, как на икону. Вторая скачет верхом, как амазонка, наслаждаясь бешеной скачкой, отдается незнакомцу, охваченная страстью.

Он задел ее за живое.

— Думаю, ты жаждешь покинуть эту свою тюрьму, — тихо произнес он. — Хочешь дать волю чувствам, но боишься.

Она не отвечала, и он достал дневник француженки. Аврора нe могла отвести от книги глаз.

— Перечитывая ее, я думал о тебе. Ты очень похожа на анонимного автора этого опуса.

— Не вижу никакого сходства, — выпалила она в смущении. — И обстоятельства жизни у нас совершенно разные. Она — француженка, захваченная в плен пиратами и проданная в рабство султану. Она была вынуждена стать наложницей и делать то, что не позволит себе ни одна порядочная женщина.

— Она была невинной, пока не встретила мужчину, который разжег в ней страсть.

— Это так. И она… она позволила похоти взять верх над собой.

Николас прищурился.

— Неужели ты никогда не задумывалась, каково это: отдаться страсти? Вот так, отчаянно и безоглядно?

Она приоткрыла рот, но ни звука не сорвалось с ее губ.

— А вот я задумывался. Отец как-то пытался объяснить мне свои чувства к матери Равенны. Сказал, что я понял бы его, если бы прочел этот дневник.

Аврора опустила глаза. Ее лицо цвета слоновой кости зарделось.

— История захватывающая, но их роман был обречен с самого начала. Желание стало ее навязчивой идеей, ее проклятием.

— Но она ни разу не пожалела о своей любви.

— Я бы не стала ей подражать, — не слишком уверенно промолвила Аврора, — Никому не позволила бы завладеть своим сердцем.

— Отец однажды сказал, что один лишь миг страсти стоит целой спокойной жизни.

Аврора ответила не сразу:

— И что принесла эта страсть? Бесплодные мечты о женщине, которая ему не принадлежала? — Аврора упрямо тряхнула головой. — Уж лучше держать свое сердце на замке, чем страдать, когда его вырвут у тебя.

Охваченный желанием, Ник смотрел на ее губы и с трудом сдерживал себя.

— Ты похожа на Дезире, Аврора… В тебе живет тот же неукротимый дух.

Аврора поставила чашку на стол. Руки ее дрожали.

— Ошибаешься.

Он не сводил с нее глаз.

— Чего ты боишься? Что ты способна чувствовать сильную страсть? Или того, что тебя могут извлечь из кокона, которым себя окружила?

Аврора резко поднялась.

— Думаю, тебе пора уходить, Николас.

После минутного колебания он тоже поднялся и стал приближаться к ней. Она не отступила. Она не желала уступать. Ни в чем.

Он взял ее руку, прижал к губам запястье. Она стояла неподвижно, с пылающими щеками, безуспешно пытаясь овладеть собой. Но в глазах ее он видел мольбу. И долго сдерживаемое желание.

Она созрела для страсти, для любви. Николас это видел. И он был единственным мужчиной, способным освободить ее от цепей, в которые она сама себя заковала. Но сейчас он не станет этого делать. Битва только начинается. Он умел терпеть и ждать.

— Я не ошибаюсь, сирена, — нежно сказал он. — Под покровом холодной сдержанности пылает огонь. Он ищет выхода, и я освобожу его.

Поклонившись, Николас вышел.

Аврора стояла, словно окаменев. И лишь когда за Николасом закрылась дверь, почувствовала, что сердце сейчас выпрыгнет из груди. Ей трудно было дышать.

Как ему это удается? От одного лишь его взгляда кровь в жилах бежит быстрее, колени дрожат, воля слабеет. Он будит самые темные, низменные инстинкты, гнездящиеся в дальних уголках ее души. Однако на этот раз он вывел ее из равновесия не взглядом, даже не ласками, а темой разговора.

Аврора в изнеможении опустилась в кресло. Неужели он прав и она похожа на Дезире? Неужели в ней пылает рвущийся наружу огонь?

Да, она стала другой, с тех пор как встретила Николаса Сейбина. Познала силу желаний, о существовании которых раньше и не подозревала. И ничего не могла с собой поделать. Как ни старалась.

Поколебавшись, Аврора взяла оставленную им книгу. Откровенность этого дневника шокировала ее, но история любви поражала воображение. Дезире, невинную девушку, соблазненную ее господином, захватил вихрь страсти, о которой она не имела ни малейшего представления, пока не попала в наложницы…

Это было настоящим безумием. Она забыла обо всем, что ей внушали с самого детства. Неужели такое возможно?

Но ведь и она сама в свою первую и последнюю брачную ночь испытала похожие чувства.

Аврора наугад раскрыла дневник.

Мне нравится в тебе все. Я люблю твою твердую плоть глубоко во мне. Люблю твою тяжесть и силу, твою твердость, слитую с моей нежностью. Люблю твой лихорадочный голод, благодаря ему я чувствую себя самой желанной из женщин.

Аврора закрыла глаза. Николас. Она представляла себе любовника Дезире именно таким — дерзким, полным жизненных сил, пронзительно чувственным. Он тоже пробудил в ней желание, таившееся в самой глубине ее существа.

Она невольно вспомнила, что произошло между ними в ту ночь, в ее спальне… Николас, нежный и яростный, наполнявший ее собой, дарящий ей то, чего она жаждала.

Всего несколько минут назад его глаза обещали это ни с чем не сравнимое наслаждение.

Аврора зябко повела плечами. Она не поддастся этой пагубной страсти, не смеет поддаться, как бы сильно ни бурлила в ней кровь.

Легче сказать, чем сделать. Желание помимо ее воли росло с каждой минутой. Она не могла себе лгать.

 

Глава 12

У меня нет сил противиться ему. Той жажде, которую он во мне вызвал.

Не проходило дня после их совместного чаепития, чтобы Аврора не проклинала Николаса. Его образ преследовал ее по ночам, не давая уснуть. Она то и дело просыпалась вся в поту, испытывая стыд. Днем желание увидеть его становилось навязчивым.

Всякий раз, встречая его в парке во время утренней прогулки верхом или же в другом месте, Аврора чувствовала, как замирает сердце, а по телу пробегает знакомая дрожь. Так же, как это было впервые, когда она увидела его на фрегате, в порту на острове Сент-Киттс.

Куда бы Аврора ни пошла, она встречала Николаса. Может, потому что он заполучил в союзницы Равенну. Собираясь за покупками, Равенна всегда брала его с собой. Он тщательно следил за тем, чтобы их встречи выглядели случайными, но Аврора знала, что все это спланировано заранее. Стратегический талант Николаса был выше всяких похвал.

Аврора оказывалась беспомощной перед столь изощренной тактикой. Никогда еще за ней не велась такая охота. Николас был подобен урагану, сметающему все на своем пути. От покоя и безмятежности, к которым Аврора только-только начала привыкать, не осталось и следа. Сопротивление было бесполезно: он был невыносимым, бессовестным и.„ обезоруживающе обаятельным.

Но что ее всерьез беспокоило, так это то, что Николас будил в ней не только страсть, но и более глубокие чувства. Она даже подумывала о том, не уехать ли на время из Лондона. Как раз накануне пришло письмо от матери Джеффри, леди Марч, та просила Аврору навестить ее. Младший брат Джеффри, десятилетний Гарри, рос сорванцом, и леди Марч уверяла Аврору, что только она сможет с ним справиться.

Но уехать сейчас, когда Николас в Лондоне, значит проявить трусость. К тому же она не могла оставить Равенну, поскольку обещала ее опекать. И самое главное, в Суссексе жил ее отец — поместья Зверели и Марч соседствовали друг с другом, а с отцом Аврора не желала встречаться, даже ради того, чтобы сбежать от Николаса.

Авроре казалось, что она понимает, какие он преследует цели. Со стороны могло показаться, что Николас за ней ухаживает, но она-то знала, что он с ней просто играет. Добьется своего — и конец игре. Его увлекал сам процесс преследования, а то, что на кону ее жизнь, его нисколько не волновало.

Аврора уже сомневалась в том, что выбрала верную тактику. Может, не стоит ему противиться? Может, добившись своего, он оставит ее в покое и уедет в Америку? Она не хотела, чтобы Николас разбил ей жизнь, чтобы указывал, как ей надо себя вести, чтобы управлял ее чувствами. У него хватило наглости заявить, что он знает ее лучше, чем она сама себя знает. Сравнить ее с француженкой, написавшей дневник… Возможно, некоторое сходство между ними действительно было. Но в ее жизни нет места для всепоглощающей страсти, которая неизбежно приводит к страданиям.

Она должна изменить тактику поведения с Николасом и выйти победительницей из игры. Должна контролировать свою жизнь и расставить все по местам. Она не станет хозяйкой своей судьбы, пока Николас не оставит ее в покое. Так будет лучше для обоих, и горе ему, если он этого не поймет.

Аврора тревожилась за него. Он рисковал жизнью. В любую минуту его могли разоблачить. Лорд Клифтон, как и обещал, ввел его в общество, таская за собой по клубам, игорным домам и прочим злачным местам. Аврора не сомневалась, что он погубит себя, если это не прекратится.

И хотя Николас был достаточно известен в Англии, узнала его, как ни странно, эмигрантка-француженка.

В тот день Николас сопровождал Аврору и Равенну в их походе по шляпным магазинам на Оксфорд-стрит. Владелица одного из них, увидев Николаса, воскликнула: «Господи!» Николас не растерялся, снял шляпу, обнажив черную как смоль голову, и женщина сконфуженно замолчала. Но пока Равенна примеряла шляпки, француженка не спускала с Николаса глаз, пристально рассматривая его.

— Извините, сударь, — наконец произнесла она, сильно коверкая слова. — Но вы очень похожи на одного моего знакомого.

Аврора замерла, а Николас, беспечно улыбнувшись, небрежно бросил:

— Возможно, вы спутали меня с моим кузеном. Это случается довольно часто.

— Ваш кузен — Николас Сейбин, американец?

— Совершенно верно.

— О, месье, ваш кузен просто ангел. Он спас меня и всю мою семью. И еще много-много людей, Я вечная его должница.

Француженка была уже немолода, с тронутыми сединой волосами, однако оставалась красивой, с тонкой костью и фарфоровой белизны кожей, выдававшей в ней аристократку. Николас улыбнулся eй своей чарующей улыбкой, словно она была по крайней мере на двадцать лет моложе.

— Мой кузен счастливец, если удостоился похвалы столь очаровательной женщины.

Хозяйка магазина смущенно опустила глаза, но когда Равенна выбрала наконец несколько шляпок, она отказалась взять за них деньги.

Уже на улице Равенна задала вопрос, который крутился у Авроры на языке.

— Что она имела в виду, сказав, что ты спас ее семью? Ведь ты слишком молод для участника их чертовой революции!

— Это верно, революция прошла без меня, но мне случилось оказаться во Франции во время одного весьма неприятного правительственного кризиса.

— И ты хочешь сказать, что тебе случилось вызволить из беды добрую дюжину французских семей, избавив их от ножа гильотины? — сухо поинтересовалась Аврора.

Николас безразлично пожал плечами:

— На самом деле семей было всего четыре. К тому же гильотина им не грозила. К тому времени ее упразднили, признав подобную казнь «нецивилизованной».

Равенна подавила саркастический смешок, а Аврора с нелегким сердцем подумала о том, что к ситуациям, когда его могли убить, прибавилась еще одна. Она хмуро взглянула на него через плечо Равенны.

— Надеюсь, ты не станешь утверждать, что не любовался собой, разыгрывая героя и рискуя жизнью?

Николас покачал головой:

— Опасность меня не страшит, и я не гоняюсь за почестями. Но бывают случаи, когда приходится спасать людей, хочу я этого или нет.

— Как бы там ни было, — медленно проговорила Аврора, — ты так прославился благодаря своим подвигам, что рано или поздно тебя непременно узнают.

— Но лишь немногие знают о моих подвигах, как ты их называешь.

— Узнала же тебя хозяйка магазина, с которой вы виделись несколько лет назад, и другие могут узнать.

— А я скажу, что меня с кем-то перепутали. Не надо за меня бояться, любовь моя. А то поседеешь раньше времени.

Его ответ разозлил и расстроил ее. Это была бравада. Николас не мог не осознавать опасности.

Бросив на него сердитый взгляд, Аврора проследовала к ожидавшему ее экипажу, оставив Сейбина наедине с сестрой.

— Не надо было ее дразнить, Николас. Она просто волнуется за тебя и хочет уберечь от беды.

Николас был удивлен, услышав нотки гнева в голосе Равенны.

— А я разве ее дразнил?

— Ты сам все хорошо понимаешь. Знал бы ты, что Авроре пришлось пережить, вел бы себя с ней по-другому.

Николас приподнял бровь.

— Ты о чем?

— Она могла бы вести жизнь, которую заслуживает. Отец ее — герцог, к тому же сказочно богат. Но он буквально издевался над ней: ни во что не ставил, придирался, устраивал сцены.

— Объясни поподробнее.

Равенна бросила взгляд в сторону экипажа.

— Не сейчас. Давай встретимся завтра у книжного магазина Тобли, и я все тебе расскажу.

Николас ждал встречи с сестрой с нетерпением. Наконец она приехала в сопровождении горничной. Николас отвел ее в глубь магазина, и, пока они делали вид, будто просматривают книги на полках, Равенна посвятила его в подробности жизни своей опекунши.

— У его светлости на редкость скверный характер. Он то и дело впадает в ярость, — шепотом рассказывала она. — Одну из таких сцен я имела несчастье видеть собственными глазами. Это случилось вскоре после приезда в Лондон. Я поселилась у тети Далримпл, а Аврора первые несколько дней вынуждена была провести в городском доме отца. Естественно, она написала ему о своем замужестве и очень переживала, чувствуя, что разговор предстоит нелегкий. Приехав в Лондон и встретившись с Авророй, он сразу набросился на нее, стал кричать, что она опозорила свое имя, выйдя замуж за приговоренного к смерти преступника. Я была свидетельницей этого разговора, если то, что я слышала, можно назвать этим словом.

При воспоминании о том дне у Равенны мурашки побежали по телу.

— Меня провел в дом привратник. Аврора собиралась отправиться со мной за покупками, когда я услышала крик из гостиной. Его светлость потрясал кулаками над головой дочери и визжал. Аврора попыталась было его успокоить, в ответ он запустил в нее тяжелой вазой. Слава Богу, промахнулся, ваза ударилась о стену и разбилась вдребезги. Николас почувствовал, как в нем закипает гнев — он ясно представил себе отвратительную сцену, которую описала его сестра.

— К своему стыду, — продолжила Равенна, понизив голос, — я настолько растерялась, что стояла как вкопанная. Хорошо, что вмешался дворецкий и встал между ними. Он швырнул несчастного старика на пол и пошел на Аврору с кулаками. Он ударил бы ее, не заметь в этот момент меня — бить дочь при посторонних считается неприличным.

— И что было дальше? — сквозь зубы процедил Николас.

— Я думала, герцога хватит удар. Он едва справился с собой. После чего велел Авроре немедленно убираться из его дома и не попадаться ему на глаза. Сказал, что она ему больше не дочь. После чего ушел, громко хлопнув дверью. — Равенна перевела дух и продолжила: — Аврору трясло, но она больше беспокоилась о бедняге Дэнби, нежели о себе. Старик ударился головой, когда падал. Она оказала ему необходимую помощь и, убедившись, что жизнь его вне опасности, неохотно призналась, что подобные вспышки у отца не редкость. Больше она о нем не сказала ни слова. Но О'Малли многое узнал от слуг герцога. Отец Авроры — настоящий тиран.

— Тиран — слишком мягко сказано, — с горечью произнес Николас.

Равенна кивнула.

— Оказывается, Аврора годами спасала домочадцев от его гнева, за что ей здорово доставалось. Говорят, он даже ее бил. И не раз.

— Бил? Родную дочь?

— Я понимаю, это чудовищно. Но одного из слуг он едва не сделал слепым, хлестнув плеткой по лицу.

Николас чувствовал, как к горлу подкатил ком. Сама мысль о том, что Аврора так долго находилась во власти этого чудовища, была невыносима.

— Все слуги в один голос говорят, что его жестокость не знает границ. Когда он выгонял кого-нибудь из них без рекомендательного письма, Аврора подыскивала бедняге работу. Даже теперь, переехав в собственный дом, она не оставляет слуг своим вниманием. Неудивительно, что они считают Аврору чуть ли не святой.

— Еще бы! — промолвил Николас, стараясь сдержать рвущийся наружу гнев. Аврора ничего этого ему не рассказывала.

— О чем ты думаешь? — спросила Равенна.

— О том, с каким удовольствием я несколько минут пообщаюсь с герцогом, — с ледяной улыбкой ответил он.

— Понимаю, — сказала Равенна. —Пусть это послужит ему уроком. Но ведь ты не можешь к нему поехать. Ты здесь под чужим именем.

Николас сжал зубы. Что же, он назовется именем кузена. Брандону нечего бояться быть узнанным, а герцогу давно пора получить по заслугам.

— Так о чем же ты все-таки думаешь? — нахмурившись, спросила Равенна.

— О том дне, когда герцог за все заплатит.

Равенна явно была удовлетворена ответом. Рассеянно блуждая взглядом по полкам, она сказала:

— Знаешь, почему Аврора так боится нарушить приличия? Из-за отца. Он пригрозил ей, что при малейшем намеке на скандал выпорет ее на конюшне и лишит права носить его имя. Он не задумываясь выполнит свою угрозу. Аврора в этом не сомневается. — Равенна повернулась к Николасу: — Надеюсь, ты понял, что ее опасения за твою жизнь не беспочвенны? Аврора всегда думает прежде о других, а уже потом о себе. И защищает тех, кто ей близок, Николас кивнул. Теперь многое для него прояснилось. Он понял, почему она мечтает о тихой, спокойной жизни. Почему решила связать свою судьбу с Джеффри Марчем — книжным червем и мямлей. После всего, что ей пришлось пережить в доме отца, она стала бояться сильных эмоций.

Теперь ясно, почему она бросилась защищать его тогда, на острове Сент-Киттс. Словно тигрица детеныша. Защищать обиженных — в этом видела она свое предназначение. Это стало ее второй натурой. По этой же причине она согласилась выйти за него. Ей хотелось как можно скорее уйти от отца.

Положение вдовы дало ей возможность стать независимой от отца, однако кончилось тем, что она добровольно вернулась в тюрьму, которую сама для себя построила, где не было места ни чувственности, ни страсти.

Николас невидящим взглядом смотрел на полки с томами в кожаных переплетах. Наконец-то он многое понял. Ее сдержанность, нежелание идти ему навстречу имели корни более глубокие, чем он мог предположить. Зато теперь он знал, почему она так отчаянно ему сопротивляется, знал, как себя вести. Он вторгся в ее рай, угрожая ее безмятежному существованию.

Однако Николас был полон решимости пойти до конца. Он должен сделать так, чтобы Аврора ему доверяла, чтобы раскрылась перед ним, пусть даже это будет гораздо сложнее, чем он думал вначале. Он сумеет найти путь к ее сердцу и освободить от оков, чего бы это ему ни стоило.

 

Глава 13

Он заставил меня почувствовать полноту жизни. Заставил мое сердце петь и воспламенил мою кровь.

Прошло еще два дня, и Аврора поняла, что Николас решил сменить тактику. Она уже переоделась ко сну, когда об оконную раму что-то негромко стукнуло раз, потом другой. Кто-то бросал камешки в окно, стараясь привлечь ее внимание.

Понимая, что это мог быть только Николас, Аврора выглянула в окно. Он стоял в серебристой тени дуба и смотрел на нее.

Сердце ее замерло. Она сегодня не выходила из дома и целый день его не видела. Из-за сильного дождя они с Равенной не поехали утром в парк кататься на лошадях. Равенна осталась у тети, а Авроре нечего было там делать. Но сейчас небо прояснилось, и на нем зажглись мириады звезд. Лунный свет струился в окно.

— Что ты тут делаешь? — шепотом спросила Аврора.

— Хочу похитить тебя и увезти на прогулку, — ответил он тоже шепотом.

— Среди ночи?

— Что из того? Ты провела весь день взаперти.

— Я уже собралась спать.

— Хочешь пригласить меня к себе?

— Нет, ни в коем случае!

— Тогда тебе придется спуститься вниз.

— Николас, я в ночной рубашке.

— Не возражаю против такого наряда. Быстрее одевайся, я тебя жду. Ты же не хочешь, чтобы я постучал в дверь и разбудил слуг?

— Я не желаю оставаться с тобой наедине среди ночи! — взбешенная его угрозой, ответила Аврора.

— Пусть это тебя не волнует: я все предусмотрел и прихватил с собой слугу. Он держит лошадей под уздцы. И у меня есть коляска.

Аврора колебалась, видимо, ей хотелось поехать. — Не думаешь ли ты, что я стану к тебе приставать в открытой двуколке? Разве плохо подышать перед сном свежим воздухом?

Разумеется, неплохо! Но нужно быть ненормальной, чтобы довериться такому повесе и развратнику, как Николас. К тому же обаятельному развратнику.

Но Николас все равно не примет ее отказа.

— Спускайся, любовь моя, не то мне придется залезть к тебе в спальню и спрыгнуть вниз, держа тебя на руках. Я буду ждать у черного хода.

Не успела Аврора опомниться, как он растворился во тьме. Кричать ему вслед она не могла. Выбраться ночью из дома, чтобы покататься с мужчиной? Порядочные женщины так не поступают. Однако внутренний голос нашептывал ей, что ничего страшного не случится. Всю жизнь она вела себя примерно, так можно хоть раз нарушить приличия?

Аврора, видимо, испытывала те же чувства, что и француженка из дневника, когда султан ввел ее в грех, открыв ей его сладость. Аврора быстро оделась, накинула плащ с капюшоном. Все в доме спали, никто не слышал, как она вышла на улицу.

Николас встретил ее ослепительной улыбкой. Аврора судорожно вдохнула свежий ночной воздух, почувствовав радость оттого, что он рядом.

Коляска ждала в конце аллеи, слуга держал под уздцы пару лошадей. Николас помог ей сесть и сам сел рядом.

— Подожди здесь, — велел он парню, — мы скоро вернемся.

Взмах поводьев, и кони пустились вскачь.

— Я должна была догадаться, что верить тебе нельзя, — мрачно произнесла она, когда они отъехали на такое расстояние, что слуга не мог их услышать. — Ты ведь обещал, что конюх будет с нами.

— Обещал. Ведь иначе ты не поехала бы со мной.

— И куда ты меня везешь?

— Недалеко. Посмотри, какая красота вокруг, сирена! Здесь намнoгo лучше, чем у тебя в спальне.

Ночь действительно выдалась сказочная. Легкий ветерок ласкал кожу. Безлюдные улицы были залиты серебряным светом луны.

— Ты не заставишь меня поверить в то, что думал только обо мне, выманивая меня из дома.

— Возможно, ты права. Но что предосудительного в желании побыть наедине с красивой женщиной в летнюю ночь, да еще среди такой красоты?

— И не смей отрицать, что ты не намерен меня соблазнить.

— Соблазнять собственную жену позволяют даже ваши суровые законы.

— Ну неужели ты не можешь найти себе иного занятия, кроме как выводить меня из себя! — воздев глаза к небу, воскликнула Аврора.

— Не могу. Разве что заняться с тобой любовью.

— Николас!

— На самом деле, — перебив ее, продолжил Сейбин, — Клифтон звал меня сегодня на собрание известного тебе общества, но я не пошел.

Аврора замолчала. При мысли о том, что Николас развлекается в шикарном борделе, ей почему-то стало не по себе. Но она не имела права на ревность. Разве она не сказала ему, что он волен делать все, что ему заблагорассудится?

Аврора искоса взглянула на него. Чеканный профиль, великолепная фигура, самая обаятельная улыбка на свете. Такому, как он, не составит труда найти себе партнершу.

Любая женщина согласится, при этом вовсе не обязательно ей платить. Но такие, как он, разбивают сердца и идут дальше. Аврора хорошо понимала, чем рискует, поддавшись его обаянию.

— Почему же ты отказался? — пробормотала она, не зная, хочет ли на самом деле знать ответ на свой вопрос.

— Потому что единственная женщина, которую я хочу, это моя жена.

На столь провокационное заявление она предпочла не отвечать.

— Ну как? Исчерпала запас острот? — поинтересовался Николас.

Аврора сурово взглянула на него.

— Никогда не поверю, что ты предпочтешь меня опытной очаровательной гурии.

— Но это правда, сирена.

— Ты так же, как и Клифтон, хочешь иметь только то, что не дается тебе в руки.

— Да, я хочу тебя, но не по этой причине.

— Тогда по какой? — спросила Аврора, не в силах побороть любопытство.

— Хотел бы я сам это знать, — с неожиданной серьезностью ответил Николас. — Ни к одной женщине меня еще так не тянуло.

— Так ведь это мужская…

— Похоть? Да нет, моя сладкая, все не так просто. Это больше чем похоть, скорее одержимость.

— Ну что же, придется тебе с этим справиться.

— Стараюсь изо всех сил, но собственное воображение мне не подвластно. Я часто себе представляю, как держу тебя нагую в объятиях.

— Николас!

— Прошу тебя, не забывай, что меня зовут Брандон.

— Если не прекратишь, я вынуждена буду потребовать, чтобы ты отвез меня домой!

Его лицо затуманилось грустью.

— Хочешь верь, хочешь нет, но сегодня я намерен вести себя в рамках приличий. Даю слово, я просто хотел вытащить тебя из твоей тюрьмы на природу.

Аврора не знала, правду он говорит или нет. Словно угадав ее мысли, Николас, чтобы развеять ее сомнения, повернулся к ней, и она увидела, что он совершенно серьезен.

— Равенна переживает из-за тебя. Говорит, что ты одинока и нуждаешься в общении.

— Равенна ошибается. Но если бы даже мне нужно было общение, я вряд ли выбрала бы тебя. Скандалы мне ни к чему.

— Я-то думал, что тебе, дочери герцога, мои дерзость и бесшабашность покажутся привлекательными, поскольку с самого детства ты была скована условностями. Или ты хочешь, чтобы я боялся прикоснуться к тебе, будто ты стеклянная и можешь разбиться?

— Я бы предпочла, чтобы ты считался со мной, — холодно заметила она, — вместо того чтобы производить надо мной эксперименты. Ты сам сказал, что я спасла тебе жизнь. И полагаю, что заслужила уважение.

— Но я считаюсь с тобой, любовь моя. Забочусь о твоем благополучии. Признайся, ты стала чувствовать острее, тебе нравится спорить со мной, оттачивать остроумие. Мое присутствие горячит твою кровь.

— Вот это мне совершенно не нужно!

— Признайся честно, разве тебе не нравится мое общество? Или ты предпочла бы остаться у себя в спальне?

Ночь была волшебной. Аврора подставила лицо лунному свету. Ей нечего было возразить. Оба молчали, тишину нарушал лишь мерный стук копыт по булыжной мостовой.

Николас направил коляску к воротам Гайд-парка. Булыжник кончился, под колесами зашуршал гравий.

— Полагаю, ты привез меня сюда с какой-либо целью? — поинтересовалась Аврора.

— Поживем — увидим, — ответил он. Еще несколько минут, и взору их открылось озеро поистине неземной красы. Аврора подумала, что водная гладь похожа на алмазное зеркало.

Николас молча свернул на лужайку и остановил коляску у небольшой каштановой рощицы, усыпанной белыми цветами.

— Никогда не думала, что парк может быть так величаво прекрасен, — сказала Аврора.

— Ты многого не видела. Посидим у воды?

Аврора кивнула, и Николас, привязав поводья к дереву, помог ей выйти. Когда их тела соприкоснулись, Авроре показалось, будто она обожглась. Видимо, Николас испытал то же самое, потому что напрягся и замер.

— Ты не носишь корсет, — заметил он.

— У меня не было времени его надевать, — покраснев, призналась Аврора.

— Сделаем вид, что я об этом не знаю.

Николас достал одеяло из-под сиденья коляски и увлек Аврору за собой к склонившимся над водой плакучим ивам. Расстелив на траве одеяло, он усадил Аврору, а потом сел сам.

— Как красиво, — мечтательно произнесла Аврора, глядя на воду.

— Да, — согласился он, лаская Аврору взглядом.

Она обхватила руками колени и подняла кверху лицо, любуясь луной. Пахло влажной землей и травой.

— Спасибо, что привез меня сюда.

— Всегда рад угодить. — Николас помолчал. — Но был у меня и свой интерес: я хотел показать тебе, как много ты теряешь, сидя взаперти, словно в тюрьме.

— В самом деле? — В голосе ее уже не было раздражения, как обычно.

— Бьюсь об заклад, что стоит тебе вкусить свободы и ты не захочешь больше вести столь унылое существование.

Аврора улыбнулась:

— Ты ошибаешься, если думаешь, что я недовольна жизнью.

— Нет, не ошибаюсь. Ты более одинока и несчастна, чем думаешь.

Аврора невольно поежилась. Он задел ее за живое. И он прав. Она действительно чувствовала себя очень одинокой.

Николас смотрел на нее так, словно заглядывал ей в самую душу.

— Ты была бы счастливее, если бы позволила себе хоть изредка расслабляться, делать что хочется, не задумываясь о последствиях.

Авроре было явно не по себе от этого разговора.

— Брать пример с тебя? Рисковать жизнью, как ты это сейчас делаешь, находясь в Англии?

— Хотя бы и так.

— Не думаю, что искушение судьбы — путь к счастью. Николас пожал плечами.

— Для кого как. Опасность заставляет меня ощущать остроту жизни, почувствовать, что жизнь — драгоценный дар. Жизнь — это праздник, а не наказание. Постоянно пребывая в страхе, ты лишаешь себя радости.

Аврора прижалась щекой к коленям и внимательно посмотрела на Николаса. Она кривила душой, говоря, что не приемлет риска. Разве она не рисковала сейчас, находясь с ним рядом? Еще как рисковала! Николас сам по себе являлся источником смертельной опасности. Он был само искушение. Искушение жизнью. Именно это и делало его непохожим на других.

— Ты всегда был таким? Беспечным и рисковым?

— Боюсь, что да. Потому и отравлял существование своему отцу.

— Могу себе представить.

— Я был довольно буйным в отрочестве.

— Не только в отрочестве, судя по тем слухам, которые ходят о тебе в обществе. Да и Равенна говорила, что ты взялся за ум всего пару лет назад.

— Ты говорила с ней обо мне? Аврора почувствовала, что краснеет.

— Я просто хотела узнать побольше о мужчине, за которого вышла замуж, полагая, что таким образом отдаю дань его памяти. Ведь я считала, что тебя нет в живых.

— Я польщен, — улыбаясь, сказал Николас.

— Что же заставило тебя взяться за ум, как говорит Равенна?

— Смерть отца.

Николас растянулся на одеяле, опираясь на локоть и не сводя глаз с Авроры.

— Я знал, что однажды судоходство станет моим. Едва ли не с колыбели отец внушал мне мысль об ответственности и прочее. С детства я изучал морское дело, плавал матросом на судах отца. Теперь я, пожалуй, могу управлять любой посудиной, способной держаться на воде. Не скажу, что мне это не правилось. Что действительно внушало мне отвращение, так это сознание, что мое будущее уже расписано и при этом никто не спросил меня, согласуется ли оно с моими собственными планами. Когда мне исполнилось двадцать, я взбунтовался и стал искать свое место в жизни.

Аврора легко могла себе представить, каким был Николас в двадцать лет. Заставить его подчиниться было все равно что запереть в клетку тигра.

Николас помолчал, разглядывая водную гладь.

— С тех пор я почти не виделся с отцом, и лишь когда он оказался на смертном одре, осознал, какую боль ему причинил.

Аврора слышала в его голосе горечь и боль, и ей захотелось его утешить.

— Представляю, какая это была для тебя жертва — отказаться от жизни, которую ты любил, осесть и заняться бизнесом.

— В какой-то мере да, но я был в долгу перед отцом. Он пожертвовал большим, расставшись с женщиной, которую страстно любил, ради семьи. Я понимал, что пришло время и мне взять на себя ответственность, заботиться о матери и сестрах и не разбазаривать наследство. Я делал все, чтобы судоходство процветало… по крайний мере до начала войны. И хотя с началом военных действий дела компании пошатнулись, мы все же выстояли, в отличие от большинства других американских судоходных компаний.

Аврора не была уверена в том, что хочет увидеть другого Николаса, вдумчивого, спокойного, открывающего перед ней свои самые сокровенные чувства. Зато теперь она поняла мотивы многих его поступков.

— Ты чувствовал себя в долгу перед отцом и поэтому стремился обеспечить Равенне будущее любой ценой, даже заключив брак с совершенно чужой тебе женщиной.

— Да, — с улыбкой признался он. — Это было единственное, что могло заставить меня пойти к алтарю.

Все у них складывалось по-разному! Аврора с детства знала, что ее ждет алтарь. В то время как Николас бунтовал, она молча склоняла голову перед неизбежным злом. Брак с Николасом был первым актом непослушания в ее жизни. До этого она даже думать не смела о том, насколько уныла и однообразна ее жизнь.

— О чем ты думаешь? — спросил Николас.

— О том, что я впервые осмелилась не подчиниться отцу, когда познакомилась с тобой.

— Равенна мне говорила другое, — тихо произнес Николас. — Она говорила, что тебе постоянно приходилось защищать слуг от произвола отца.

Аврора отвернулась. Ей не хотелось вспоминать об этом кошмарном периоде ее жизни.

— Равенна видела, как отец угрожал тебе. Аврора. Насколько я понимаю, он бил тебя.

— Не так уж часто, — возразила Аврора, надеясь, что не очень грешит против истины. — К тому же эта плата была не такой уж большой. Только я могла утихомирить его… Аврора закрыла глаза.

— При жизни матери он не был таким, — помолчав, сказала она. — Мать сдерживала его, но после ее смерти он запил и стал непредсказуем. Утром был вполне вменяемым, даже любезным, а к вечеру впадал в буйство. Я знала, что он обожает лесть, и пользовалась этим, чтобы успокоить его. Но с каждым днем мне становилось все тяжелее. Я тяготилась одним лишь его присутствием. — Аврора перешла на шепот. — Это ужасно, но, кажется, я ненавижу родного отца.

— Ничего ужасного.

— Но он мой отец…

— Он заслужил твою ненависть. Если был способен ударить… Очень бы мне хотелось с ним встретиться.

Аврора поморщилась словно от боли. Страшно подумать, чем могла бы закончиться подобная встреча.

— Ты даже не понимаешь, как сильно он повлиял на тебя, — сказал Николас.

Это была чистая правда.

— Пожалуй, ты прав. Я не знала никаких чувств, кроме страха и отвращения. Отчаяния и беспомощности.

Аврора невольно поежилась. Николас дотронулся до ее затылка, и вздох вырвался из ее груди. Отец больше не посмеет над ней издеваться.

— За два последних месяца я узнала, что такое покой. Я больше не просыпаюсь в страхе вновь увидеть перекошенное гневом лицо отца. Спасибо тебе за это. Наш брак помог мне спастись.

— Почему ты ничего не говорила об этом?

— О чем?

— О том, что, выходя за меня замуж, так сильно рискуешь?

— А зачем? Ты все равно не принял бы отказа.

— Я не знал, какой опасности подвергаю тебя.

— Это был мой выбор, Николас. К тому же, — тут она улыбнулась, — ты помог мне избежать брака с Холфордом. — Аврора вновь повела плечами. — Положение вдовы дало мне свободу, которой я раньше не знала. И я очень дорожу ею.

Николас ответил не сразу, словно обдумывая ее слова. А когда он заговорил, тон его был задумчивым и несколько отстраненным.

— Та малая толика свободы, которую ты урвала для себя, Аврора, ничто в сравнении с настоящей свободой.

— Что ты предлагаешь? — удивленно спросила она. — Я и так презрела условности, живя не с отцом, а в собственном доме.

— Ты могла бы позволить себе куда больше. Ведь ты до сих пор живешь с оглядкой на общество и даже на отца, боясь навлечь его гнев. Тебя душат, а ты не сопротивляешься.

Николас и в этом был прав. Может, это книга вызвала в ней жажду свободы, пробудила чувства, которые она всячески пыталась в себе подавить. Эта красивая сказка растревожила ее сильнее. Сказка о пленнице, обретшей свободу в страсти.

Аврора упрямо поджала губы. Нет, эти игры не для нее. Но возможно, все-таки стоит рискнуть, как предлагает Николас. Проявить чуть больше смелости…

— В тебе живет жажда, Аврора. Жажда к жизни! — страстно проговорил он. — Но ты не знаешь, как ее утолить.

Каким-то непостижимым образом Николас догадался, что ее чувства в смятении, что она не знает, как утолить мучившую ее жажду.

— Насколько я понимаю, ты хочешь научить меня этому?

— С великим удовольствием, — Его хрипловатый голос ласкал ее слух, как чудесная музыка, — Я могу открыть тебе мир, блистательный и прекрасный. Ведь ты несчастна в своей одинокой холодной постели.

От этих слов у Авроры перехватило дыхание.

— Ты не виноват в том, что я несчастлива, Николас, — пробормотала она.

— Возможно. Но ты должна обрести настоящую свободу, и я хочу тебе в этом помочь.

— Каким образом? Сломив наконец мое сопротивление?

— Став твоим любовником.

— Я не хочу близости с тобой. Не хочу скандала. Что, если я забеременею?

— Ты же читала дневник. Есть тысяча способов наслаждаться любовью, не рискуя зачать.

Авроре нечего было возразить, и она опустила глаза. Об этих способах она прочла в дневнике француженки. Он пристально смотрел на нее, словно хотел прочесть ее мысли.

— Ну разве сердечко твое не бьется сильнее при мысли о том, что мы можем заняться любовью? — страстно шептал Николас. — Станешь ли ты отрицать, что мои прикосновения тебя возбуждают?

Нет, она не могла отрицать очевидное. Этот мужчина был ее мужем, ее первым любовником. Первым и единственным. И она хотела его.

Аврора вдруг ощутила, что их окружает ночь. Что они одни и его губы обещают так много.

Казалось, сам воздух дрожал от возбуждения, которое они оба испытывали. Сердце ее пело дикую варварскую песню, песню страсти. Внутренний голос нашептывал ей, что надо забыться, отдаться наслаждению.

Но тут она вспомнила о том, что Николаса подогревает ее сопротивление.

А что, если она перестанет сопротивляться и он добьется своего? Азарт охотника исчезнет, она ему наскучит, и он уедет.

Она может ускорить развязку, если сама перейдет в наступление. Ей надоело выступать в роли жертвы, постоянно защищаться и быть настороже.

Сам того не желая, Николас в некотором смысле был похож на ее отца. Он стремился навязать ей свои правила игры, заставить подчиниться его требованиям. Но долгие годы жизни с отцом научили Аврору стойкости. Она смогла противостоять отцу, сможет справиться и с Николасом Сейбином.

В этом определенно что-то есть — сделать так, чтобы они поменялись местами в игре, затеянной Николасом. Роль преследуемого ему не по вкусу, он наверняка сбежит в свою Америку, тем более если она удовлетворит его плотские желания.

— Возможно, ты прав, — сказала Аврора, надеясь, что не совершает роковой ошибки, — и нам стоит стать любовниками.

Ответа не последовало, и Аврора поняла, что шокировала его — он не нашелся что сказать.

Николас не ожидал, что она так быстро уступит и уж тем более проявит инициативу.

Аврора сделала глубокий вдох. Чтобы приступить к осуществлению столь безумного плана, надо было набраться храбрости. Но разве он оставил ей выбор? Она должна переломить ситуацию, не то Николас доведет ее до безумия. Он не остановится, пока она не запросит пощады, и как только это произойдет, их отношениям наступит конец.

Аврора имела весьма ограниченный опыт в любовных утехах, но книга многому ее научила, откровенно повествуя о мужском теле, о том, как возбудить мужчину. Аврора уже знала, что женщина, умеющая вызвать в мужчине желание, обретает над ним власть.

Да и сам Николас успел ее кое-чему научить в ту первую и последнюю ночь.

Не сводя с него глаз, Аврора медленно наклонилась и коснулась губами его губ. Николас замер.

— Ты это серьезно? — спросил он наконец.

Аврора спокойно кивнула, хотя спокойствие далось ей не легко.

— Абсолютно серьезно. Ты сказал, что я должна рискнуть. Ну что же, я готова начать прямо сейчас. Ты не ляжешь на спину?

Аврора уперлась рукой ему в грудь, но Николас отвел ее руку Аврора нервно засмеялась и выпрямилась.

— Ты боишься меня, Николас? — прошептала она тихо, но вызывающе.

— Что ты намерена делать? — спросил он, прищурившись.

— Удовлетворить твою похоть. — Она положила руку ему на грудь. — А может, и отомстить. Тебе нравится меня мучить, теперь моя очередь. Сперва ты, потом я — все по-честному. А теперь ложись на спину.

Он повиновался, но счел нужным ее предостеречь.

— Аврора, я не святой, если ты не хочешь быть со мной, прошу тебя, немедленно прекрати эту игру.

Аврора заставила себя улыбнуться и принялась расстегивать на нем сюртук. Пальцы не слушались — она очень нервничала.

— Я знаю, что не святой. И хочу сыграть в твою игру… Но по своим правилам.

Она медленно расстегнула сюртук и откинула лацканы. Под тонкой рубашкой учащенно билось сердце. Она чувствовала тепло его тела.

— И первое правило таково: ты не должен меня трогать.

— Что, если я откажусь играть по твоим правилам?

— Уверяю, не откажешься.

Ладонь ее скользнула ниже, к его мускулистому животу. Она потянула за кран рубашки и вытащила ее из брюк. Николас напрягся.

— Лежи смирно, — приказала она.

Он повиновался, и Аврора стала поглаживать его живот, но когда пальцы скользнули по его груди, он вздрогнул.

— Тебе больно? — дразня его, поинтересовалась Аврора.

— Ты знаешь, что не больно, колдунья, — простонал он. Она почувствовала, как он возбужден, когда принялась расстегивать пуговицы на бриджах.

— Вряд ли я смогу лежать смирно, пока ты такое со мной проделываешь, так что советую тебе еще раз все хорошенько обдумать.

— Если пошевелишься, я прекращаю.

Он стиснул зубы. Аврора расстегнула бриджи и принялась за нижнее белье. Еще несколько секунд, и его мужское достоинство, освободившись, выскочило наружу.

Аврора затаила дыхание. Озаренное лунным светом, его тело было головокружительно прекрасным.

Может, ей и недоставало опыта, но она хорошо понимала, что произойдет, когда начала его трогать. Она знала, что нежность и ласка заставляют твердеть его тело, а прикосновения ее пальцев к животу — вздрагивать. Знала, какой горячей становится кожа и как твердеет плоть.

Я гладила твою отвердевшую плоть и не испытывала стыда. Ты научил меня уважать желания плоти, готовить к наслаждению свое тело и забывать о предрассудках.

Она знала.

Она не отводила глаз от его возбужденной плоти, привыкая к нему, к тому, какой он на взгляд и на ощупь, но она вовсе не была такой спокойной, какой хотела казаться. Сердце ее уже учащенно билось, когда она провела рукой по его животу, так, как он научил ее в их первую ночь.

Ее возбуждала и восхищала разница в тактильных ощущениях — мускулистая твердость его живота, шелковистая нежность кожи, обтягивающей стальную твердость его пениса, и мягкость яичек. Он вздрогнул, когда она потрогала их, и они словно налились тяжестью.

— Аврора, — пробормотал он.

Воодушевленная, она дрожащей рукой обхватила символ его мужественности. Почувствовав реакцию, осмелела и сжала сильнее. Он стал еще больше в ее руке, и она, не разжимая ладони, провела по нему вниз и вверх, вниз и вверх…

— Где ты этому научилась? — задыхаясь, спросил он.

— У меня был отличный учитель, — пробормотала она.

— Не помню, чтобы я учил тебя этому.

— Этому, может, и нет. Но ты научил меня не бояться мужского тела. Научил доставлять и получать наслаждение. Об остальном я узнала из дневника.

Его плоть была такой твердой под горячей шелковистой кожей, такой возбужденной. Но что удивило и даже испугало ее, так это то, что, лаская его, она сама возбуждалась. Она пылала от жара, пульс участился, низ живота наливался тяжестью, пульсируя и требуя удовлетворения.

Их взгляды встретились. Слова были излишни.

Дрожа от предвкушения, она откинула капюшон и коснулась губами источника наслаждении. Она чувствовала себя бесстыдной, дерзкой, но это лишь усиливало радость возбуждения — этот сильный мужчина был в ее власти.

Когда губы ее задели головку, он, казалось, совсем перестал дышать. Глаза были закрыты. Придерживая рукой основание, она скользнула языком вверх и провела им вокруг пульсирующей головки. Судорога пробежала по его телу.

— Что-то не так? — спросила она шепотом.

Он застонал в ответ:

— Не останавливайся.

Она и не думала останавливаться. Это не входило в ее намерения. Она только начала познавать мир запретных удовольствий, которые могло подарить его тело.

Несмотря на недостаток опыта, Аврора не сомневалась, что он испытывает такое же удовольствие, как и она. Бедра его словно сами приподнимались ей навстречу, и она чувствовала, что неподвижность дается ему с трудом.

Он снова застонал. Взглянув в его лицо, Аврора поняла, что он в экстазе, и задрожала от удовольствия. Она хотела, чтобы он застонал еще громче, чтобы извивался под ее языком. Извивался от желания.

Аврора не заметила, как ее ласка стала откровеннее. Волосы рассыпались по его животу. Николас выгнулся, судорожно вцепившись пальцами в ее волосы.

Его била дрожь. Возбуждение Николаса передалось Авроре и росло с каждой минутой.

Пальцы ее судорожно сжали яички, губы двигались все быстрее.

Его пенис все глубже проникал в ее рот.

Еще миг, и, откатившись в сторону, он излил семя. Густое молоко горячим фонтаном брызнуло на траву. По телу Николаса пробегали судороги. Аврора наблюдала за ним, за его бурной реакцией. Просто не верилось, что это она довела такого сильного мужчину до полного изнеможения.

Николас снова перевернулся на спину, но глаз не открывал.

— Кажется, я в долгу перед француженкой, написавшей этот дневник.

Аврора почувствовала, что краснеет под его откровенно-дерзким взглядом. Он не делал никаких попыток скрыть наготу, а ей вдруг стало нестерпимо стыдно за свое поведение. Она отвела глаза.

— Не хочешь ли ты сказать, что жалеешь о содеянном, сирена? — пробормотал Николас, — Только не сейчас, когда пришла моя очередь ублажать тебя.

Он взял ее руку и поднес к губам, целуя ладонь. Аврора вздрогнула. Даже этот безобидный жест возбудил ее. Она высвободила руку.

— Думаю, для первого раза достаточно. Я и так далеко зашла.

— Я вижу только одну проблему — стоит мне тебя попробовать, как хочется еще. Я готов любить тебя всю ночь.

— Ты не можешь, — задыхаясь, сказала она.

— Почему нет? — Он просунул руку под плащ и накрыл ее грудь. Аврора вздрогнула, он нащупал под тонким платьем ее затвердевший сосок. — Ты возбуждена, Аврора. Сильно возбуждена. Ты хочешь меня.

Она не ответила. Чувства ее были в смятении — она боялась снова оказаться в его власти и в то же время желала его, как никогда.

Николас провел ладонью по ее губам. Она закрыла глаза. Голова кружилась, желание превратилось в боль.

Оно было настолько сильным, что Аврору охватил страх, в то же время ей было приятно его прикосновение.

Но когда он обнял ее и привлек к себе, она оттолкнула его. Лунный свет заливал все вокруг, и хотя ивы дарили тень, Авроре казалось, что у озера недостаточно темно.

— Не здесь, Николас…

— Ты права. Нам необходима постель. Скажи, куда ты хочешь пойти?

Аврора вздохнула и вопреки осторожности и здравому смыслу сказала:

— Вези меня домой.

— С радостью.

Николас усмехнулся и стал приводить себя в порядок. Покончив с этим, он встал и подал руку Авроре. Пальцы ее дрожали.

Подхватив одеяло, он подвел ее к коляске, усадил и сам сел рядом. Взяв за поводья, он еще раз взглянул на озеро.

— После того, что сегодня произошло, я никогда не забуду этого места, — очень серьезно, почти торжественно произнес он.

Аврора мысленно согласилась с ним. Теперь всякий раз, выезжая в парк, она будет вспоминать о тех минутах, которые провела здесь с Николасом.

Почти всю дорогу они молчали. Аврора не знала, правильно ли поступила, решив пустить Николаса в свою постель. Ведь это все равно что выпустить тигра из клетки.

Она и так рисковала. Ее влекло к Николасу не только физически. Она испытывала к нему более глубокие чувства. А это могло нарушить ее покой. Покой, к которому она так долго стремилась и наконец обрела.

И все же она должна следовать избранной тактике. Оставалось лишь надеяться, что ее расчет окажется верным. Стоит ему добиться своего, и он перестанет за ней охотиться, еще не успев ранить ей сердце.

Но все мысли вылетели из головы, когда они подъехали к дому. Он сиял, как рождественский пирог, — во всех окнах горел свет.

— Что-то случилось, — пробормотала Аврора.

Она выскочила из коляски и побежала к дому. Николас, бросив поводья слуге, дожидавшемуся его возвращения, устремился за ней.

На полпути ее встретил дворецкий. Старик был в халате и ночном колпаке. Лицо его посерело от страха.

— Миледи, мы не могли вас найти и очень встревожились…

Аврора подумала, что не обязана отчитываться перед слугами. В конце концов, она хозяйка в доме.

— Я выезжала покататься. Что случилось, Дэнби? Почему весь дом на ногах?

— Граф Марч приехал, миледи.

Аврора чуть было не лишилась чувств. Джеффри год назад утонул. Но у него был брат Гарри десяти лет от роду, который унаследовал титул. — Гарри здесь?

— Да, миледи. В настоящий момент он на кухне. Он сильно проголодался после всех своих… странствий.

— Странствий? О чем ты? Его привезла сюда мать?

— Нет, миледи. Он приехал один.

Как раз в этот миг в холл со стороны черной лестницы, ведущей на кухню, появился светловолосый мальчик, очень похожий на Джеффри, с грязным лицом и слипшимися волосами.

— Рори, я хотел тебя видеть… — Тут Гарри заметил Николаса, остановился как вкопанный, сжал кулаки и хмуро уставился на незнакомца. — Кто вы такой? — сердито спросил он.

— Гарри, веди себя прилично! — воскликнула Аврора.

— Я деверь леди Авроры, Брандон Деверилл, — спокойно ответил Николас.

— По какому праву вы здесь находитесь? — заорал Гарри.

— Гарри, этот джентльмен — мой гость. Прошу тебя быть сдержаннее.

— Неужели ты уже забыла моего брата? Со дня его смерти прошел всего год.

— Нет, — виновато ответила Аврора. — В какой именно день он погиб, я запамятовала, но его самого никогда не забуду.

— А этот что делает здесь среди ночи?

Аврора набрала в грудь побольше воздуху и мысленно досчитала до пяти.

— Ты не имеешь права задавать мне вопросы, мой юный друг, но если тебе это так интересно, Ник… Мистер Деверилл — мой родственник. А теперь я хочу задать тебе пару вопросов. Что ты делаешь в Лондоне? Среди ночи?

Гарри немного присмирел.

— Я убежал из дома, Рори. Мама стала невыносимой. Прошу тебя, позволь мне остаться с тобой.

 

Глава 14

Он касался меня с пугающей нежностью, словно сердце мое, как и все остальное, принадлежало ему.

— Итак, Гарри, скажи, как тебе удалось добраться до Лондона? — спросила Аврора, когда все трое, Гарри, Аврора и Николас, сели в кухне за стол, за которым обычно ели слуги. Николас вел себя как ни в чем не бывало, уходить не собирался, и Авроре ничего не оставалось, как терпеть его — не скандалить же с ним при слугах.

Гарри уплетал за обе щеки цыпленка, закусывая яблочным пирогом.

— В наемной карете — той, что возит пассажиров. Вначале внутри, с остальными, а потом на козлах, кучер даже дал мне поводья, но ненадолго — пассажиры запротестовали. Было так здорово! — с набитым ртом рассказывал Гарри.

— Один? Из Суссекса? Ты хоть понимаешь, какой опасности себя подвергал? Тебя могли ограбить или…

— Да нисколько это не опасно. В карете, я хочу сказать. Вот когда мы остановились на постоялом дворе и я стал спрашивать дорогу, тут я, признаться, струхнул. Народу было полно, но трое мужчин, с виду разбойники, так странно на меня смотрели. Они даже попытались меня задержать, но я оставил их с носом.

Авроре стало нехорошо при мысли, что могло случиться с ребенком в городе, кишащем разбойниками. Но Гарри, словно читая ее мысли, гордо произнес:

— Я не какой-то там простак, Рори. Могу о себе позаботиться. И постоять за себя, когда надо. Хотя узел с вещами они у меня все же украли. — Гарри погрустнел. — Там был мой любимый корабль.

— Корабль? — полюбопытствовал Николас. Мальчик бросил на него настороженный взгляд: неизвестно, заслуживает ли незнакомец доверия.

— Флагманский корабль капитана Нельсона «Победа». Он был сделан из жести. Мне его подарил брат. — Вспомнив о Джеффри, мальчик с упреком взглянул на Аврору. — Дэнби не хотел меня пускать. Не поверил, что я — граф Марч, поскольку в последний раз он видел меня, когда я только учился ходить. И некому было подтвердить мои слова.

Аврора прекрасно понимала, что в глазах ребенка выглядит развратницей, но виновато опускать глаза и краснеть — лишь подтверждать худшие из его предположений. Аврора сняла плащ, пригладила волосы и строго спросила:

— Мама знает, что ты убежал из дома? Гарри улыбнулся:

— Сейчас, наверное, уже знает. Я оставил ей записку, сообщив, что еду в Лондон и буду жить у тебя.

— Гарри, твоя мама сходит с ума от тревоги.

— Я знаю. Потому и убежал. Она прямо-таки трясется надо мной. Я задыхаюсь дома, Рори. Последнее время она только и говорит о Джеффри. Не было у меня сил больше терпеть.

— Ее можно понять, Гарри, ты у нее один остался.

— Но она из дома меня не выпускает! Боюсь, так будет всегда. Даже когда я вырасту. Так и буду маменькиным сынком, пока не заживу своим домом. Мне так паршиво, Рори!

— Гарри, где ты набрался таких слов?

— От Тома, нашего управляющего. Ты собираешься устроить мне разнос, Рори? Ну что же, валяй, но домой я все равно не вернусь. И не уговаривай меня, бесполезно. Не разрешишь мне жить у тебя, поищу другое место.

Аврора пребывала в нерешительности. Она хотела помочь Гарри, и не только потому, что очень его любила. Она чувствовала себя перед ним виноватой — очень редко навещала его. А ведь именно сейчас он так в ней нуждался. Сначала утрата любимого брата, на которого он молился, потом чрезмерная опека матери, видевшей в нем свою единственную отраду. Она понимала, почему Гарри взбунтовался, но поощрять его не считала этичным.

Аврора хотела что-то сказать, но Гарри ее опередил;

— Я не задержусь у тебя надолго, Аврора, не волнуйся. Я давно хотел поступить юнгой на корабль и драться с лягушатниками, как Джеффри.

— Что?

— Отправлюсь в плавание. Просто мечтаю о приключениях. А мама не пускает меня даже на речку половить рыбу. Боится, как бы я не утонул, как Джеффри.

— Я знаю кое-что о море и о том, каково это — быть юнгой, — осторожно заметил Николас.

— В самом деле? У вас американский акцент.

— Я и есть американец, но что такое британский военный флот, знаю не понаслышке. У меня служат немало матросов, которых, кого силой, а кого обманом, заставили служить на британских военных кораблях. Те, кто выжил, никогда не забудут службу на британском военном судне.

— Так вы капитан?

— Нет, владелец флотилии.

— Флотилии? Вот это да! Николас улыбнулся:

— Знал бы ты, что тебя ждет на военном судне, обошел бы его стороной. Уж лучше на торговый корабль, раз не мыслишь себе жизни без моря.

— Гарри не пойдет ни на военный, ни на торговый корабль, — строго заявила Аврора, бросив на Николаса укоризненный взгляд.

Но Гарри уже закусил удила.

— Я сказал, что пойду на флот, Аврора, значит, пойду! Николас покачал головой:

— Так дело не пойдет, Гарри, Во-первых, нельзя доводить мать до нервного срыва, во-вторых, никто не возьмет тебя на корабль. Ты не подготовлен к службе, да и рекомендательного письма у тебя наверняка нет.

— А что, нужно письмо?

— Если хочешь заниматься чем-то более интересным, чем драить котлы в кубрике, обязательно нужно. Кто-то должен за тебя поручиться. К тому же необходимо взять с собой на корабль кое-что из вещей, а для этого нужны деньги.

— Деньги у меня есть, и немало.

— Зачем же тебе служить юнгой? Ведь ты можешь купить корабль и нанимать на работу других. Поверь, это куда приятнее, чем с утра до ночи драить палубу.

Гарри широко улыбнулся. Предложение Николаса показалось ему заманчивым.

Николас ответил улыбкой. Наблюдая за ними, Аврора испытывала противоречивые чувства: ей хотелось прижать мальчика к себе и расцеловать и в то же время она завидовала Нику, он сразу нашел с мальчиком общий язык. Возможно, узнал в нем себя в его возрасте. И все же какое коварство! Увлечь мальчика несбыточными мечтами о собственном корабле и прочей чепухой!

Но у Гарри уже разыгралась фантазия.

— Будь у меня собственный корабль, я мог бы отправиться к берегам Франции и шпионить за лягушатниками, как Джеффри!

— Что ты хочешь этим сказать? — воскликнула Аврора.

— Он был на той яхте с секретной миссией, — с таинственным видом прошептал Гарри. — Джеффри взял с меня слово, что я никому ничего не скажу.

Аврора не склонна была этому верить. Джеффри, этот тихий книгочей, едва ли мог взяться за такую опасную и рискованную работу. Скорее всего Гарри сам сочинил эту сказку и даже поверил в нее, чтобы бессмысленная гибель брата в морской пучине приобрела героическую окраску. Но если ребенок сочиняет легенды о покойном брате — значит, что-то в жизни у него не ладится. Очевидно, он нуждается в друге и наперснике сильнее, чем она могла предположить.

И она станет ему другом. Хотя бы потому, что чувствует себя в долгу перед ним. Гарри все время крутился рядом, пока Джеффри ухаживал за ней. Помешанный на лошадях, он под любым предлогом напрашивался к Эверсли, чтобы бывать у них на конюшне. И считал, что Аврора лучше разбирается в лошадях, чем его брат. Она, а не Джеффри, выбирала ему его первую лошадку.

Она всегда думала о нем как о младшем братишке, и он в самом деле был бы ее младшим братом, если бы судьба не отняла у нее Джеффри. К тому же Аврора знала, что такое родительский деспотизм. Оставалось только одно — позволить Гарри пожить у нее. По крайней мере до той поры, пока он не оставит дурацкую мысль убежать на корабль в поисках приключений.

Гарри сладко зевнул, и Аврора сказала ему, чтобы шел спать. Утро вечера мудренее.

— Ты не отошлешь меня домой? — в тревоге спросил Гарри.

— Пока нет, но напишу твоей маме, что ты у меня. И попрошу у нее разрешения оставить тебя здесь на некоторое время.

— Ты молодец, Рори! — Гарри вскочил и бросился Авроре на шею.

Аврора не могла сдержать улыбки.

— Кажется, ты сказал, что потерял свои вещи? Надо найти тебе ночную рубашку.

Словно по волшебству на пороге появился Дэнби.

— Ты не проводишь мальчика в спальню для гостей?

— Будет сделано, миледи.

Гарри пошел было следом за Дэнби, но Аврора остановила его.

— Одну минуту, мой маленький лорд. Я думаю, ты должен извиниться перед мистером Девериллом.

Гарри неохотно обернулся к Николасу:

— Извините за грубость, сэр.

— Ты прощен, — весело сообщил Николас.

— Если я пообещаю хорошо себя вести, вы расскажете мне о кораблях?

— С радостью, — с улыбкой ответил Николас.

— Спасибо. — Гарри посмотрел на Аврору. — Он не так уж плох, Рори.

Гарри ушел, и Николас, пристально глядя на Аврору, спросил:

— Он зовет тебя Рори?

— Когда Гарри был совсем маленьким, он не мог произнести моего имени и называл «Рори». Извини его. Вообще-то он славный мальчишка.

— Я вижу. — Николас помолчал. — Ты отлично с ним ладишь. Из тебя получилась бы хорошая мать.

Глаза их встретились, и Аврора мысленно спросила себя, не подумал ли он о том же, о чем она. Каких детей они произвели бы на свет, если бы их браку суждена была долгая жизнь?

Аврора мысленно отругала себя за подобные мысли. Надо быть дурой, чтобы мечтать о настоящем союзе с таким, как Николас. Он не из тех, кто готов отдать сердце одной-единственной женщине. Любовь для него — игра, увлекательное приключение. Он способен удовлетворить страсть любой женщины, но дальше этого не пойдет.

И раз он не способен на более глубокие чувства, как долго сможет продержаться возле нее? Пока опасность не позовет? И что тогда делать ей, оставаться у разбитого корыта с разбитым сердцем?

Нет, с горечью сказала себе Аврора, никаких детей от Николаса у нее не будет…

И тут она вспомнила: Николас здесь, в ее доме, потому что она обещала разделить с ним постель. Боже мой…

Она сразу напряглась и, чувствуя на себе его ласкающий взгляд, заерзала на стуле.

Сегодня она едва не отступилась от своего решения держать Николаса на расстоянии. И хотя неожиданный приезд Гарри создавал для Авроры дополнительные проблемы — мальчик стал еще одним существом мужского пола, внезапно вторгшимся в ее жизнь, — он оказался очень даже кстати. Появился предлог выпроводить Николаса.

— Тебе, наверное, лучше уйти, — пробормотала она.

— Час назад ты думала иначе.

— Просто я оказалась жертвой пагубного влияния лунного света — на меня нашло безумие. К тому же я не знала, что появится Гарри.

— Значит, ты намерена воспользоваться им как щитом, как удобным предлогом, чтобы отречься от той страсти, которую питаешь ко мне?

— Но, Николас…

— Ты обманываешь себя, Аврора. Притворяешься, будто не знаешь, что тебе нужно в жизни.

— Неправда, мне и в голову не могло прийти, что Гарри убежит из дома и появится здесь. У меня есть перед ним определенные обязательства. Джеффри погиб, но он хотел бы чтобы я о нем позаботилась.

Николас выжидающе смотрел на нее.

— Непростительно лечь с тобой в постель в годовщину гибели Джеффри.

— Непростительно хоронить себя заживо. Ты должна наконец забыть своего жениха и жить собственной жизнью. Аврора отвела взгляд.

— Не так просто забыть того, кого любила. Ты никогда не поймешь, что для меня значило потерять Джеффри. Он был для меня не только женихом: он был моим близким другом едва ли не с колыбели. И после того как умерла моя мать… — Голос Авроры дрогнул от слез.

Когда мать скоропостижно скончалась, Джеффри стал ее единственным утешением, но вскоре погиб и он. Ей казалось, сама судьба скосила ее под корень в самом расцвете лет, зато… она научилась смиренно переносить несчастья — от судьбы не уйдешь.

Аврора поднялась из-за стола.

— Я не намерена вступать с тобой в спор, Николас. Надеюсь, ты найдешь дорогу до двери.

Она уже повернулась, чтобы уйти, но тут услышала его вкрадчивый голос:

— Аврора…

Она боялась оглянуться. Он подошел сзади.

— Не отвергай меня. — Она ощутила на волосах его дыхание.

К горлу подступил комок.

Прислонившись спиной к его твердой, мускулистой груди, она вдруг поняла, как он опасен. Желание болью пронзило ее, билось в ней, заполняло все ее существо. Она хотела, чтобы он остался, но не могла этого допустить. Не имела права.

— Было ошибкой приглашать тебя ко мне, — прошептала она. — Я не хочу близости с тобой, не хочу, чтобы это случилось вновь. Я не могу.

— Почему? — Рука его скользнула вверх, накрыла ее грудь. — Мы муж и жена. Что еще нужно, чтобы стать любовниками?

— Ради чего? — Голос ее дрогнул. — Ради минутного удовольствия?

После долгого молчания Николас ответил:

— А что в этом плохого?

Аврора закрыла глаза и едва не издала стон. Она чувствовала его теплое дыхание на щеке, его ладонь на груди.

— Ты, Николас, — задыхаясь, проговорила она, — несешь в себе зло. Ты был бы последним мужчиной, которого я по собственной воле выбрала бы в любовники. Ведь это мука быть привязанной к человеку, готовому рисковать ради самого риска. С меня довольно смертей. Сначала мать, потом Джеффри… Я не хочу больше страдать.

— Зачем же страдать?

— Но ты упрекаешь меня в том, что я не даю волю чувствам. Возможно. Но чувства сначала приносят радость, а потом боль.

— Согласен. Но неужели ты хочешь прожить жизнь без радости, без страсти, без восторга? Зачем тогда вообще жить?

Она молчала, и он прижался губами к ее макушке.

— И у тебя хватит сил влачить столь жалкое существование?

Он взывал ко всему потаенному, запретному, что было в ней. Аврора в отчаянии покачала головой. Она не должна поддаваться этой пагубной страсти, должна бороться с этим безумием. Она и так зашла слишком далеко, позволив Николасу околдовать ее своими чарами.

Надо покончить с этим прямо сейчас, пока не поздно.

— Я не хочу страсти, — с мольбой в голосе произнесла она. — Мне нужен только покой.

— Не верю. Я помню, какая ты в постели. И не позволю тебе забыть нашу первую брачную ночь.

— Николас, прошу тебя, уходи.

В ответ он медленно повернул ее к себе лицом. Он обнимал ее некрепко, лишь слегка касаясь талии, но его взгляд завораживал, манил к себе. Она была беспомощна перед этим взглядом.

— Аврора, — прошептал он, склонив голову. Аврора тихо застонала, упираясь ладонями ему в грудь. Она не хотела его поцелуя… не хотела ласки его теплых губ, не хотела его объятий, не хотела чувствовать мучительной жажды, которую он один мог возбудить в ней.

Поцелуй его стал настойчивее, руки крепче обхватили ее. Она ощущала твердость его тела, его желание, его возбуждение. Слышала, как он прерывисто дышит…

Он хотел ее. И да поможет ей Бог, она хотела его.

В этот момент в коридоре раздались шаги. Аврора отпрянула от Ника и метнулась к двери. На пороге появился Дэнби.

— Лорд Марч уже в постели, миледи. Будут еще приказания?

Аврора с трудом овладела собой.

— Да, Дэнби. Проводи, пожалуйста, мистера Деверилла. Он уходит.

Не решившись взглянуть на Николаса, Аврора выскочила за дверь.

Николас стиснул зубы. Ему стоило немалых усилий не броситься следом за ней. Так что Дэнби появился весьма кстати.

По дороге в отель Николас под мерный стук копыт о булыжную мостовую обдумывал ситуацию. Еще ни одна женщина не возбуждала в нем столь острого желания. Чем же она так привлекает его?

Аврора красива, умна, грациозна, далеко не каждая может похвастать таким восхитительным сочетанием качеств. А главное — он никак не может сломить ее сопротивление.

В то время как ни одна из представительниц слабого пола не в силах перед ним устоять.

Несомненно, она бросила ему вызов, и он не желал отступать. Но дело было не только в его упрямом характере. Рядом с ней он сходил с ума от желания.

С каждым днем его чувства к ней становились все глубже. Он хотел ее не на ночь, не на две — он хотел сделать ее своей… навсегда.

Николас понимал, что играет с огнем, но жаждал обжечься.

Друзья не поверили бы, что Николас не может справиться с женщиной, и не просто женщиной, а собственной женой. Однако сдаваться он не собирался. И намерения теперь у него были самые серьезные.

Он искренне желал сделать Аврору своей женой.

Он не ошибался на ее счет. В ней жили неукротимый дух, страстность, которая требовала выхода. Сегодня у озера она это еще раз доказала. Ее неожиданная смелость вначале испугала его, затем привела в восторг. Аврора довела его до экстаза, которого он давно не испытывал.

Но триумф оказался недолговечным.

Николас был взбешен, увидев, что она вновь вернулась в свой кокон отчужденности. И когда она с любовью и нежностью заговорила о своем Джеффри, ему захотелось крушить все вокруг.

Ревность накатила на него с новой силой. Что это? Он ревновал даже к мертвецу! Oнa сотворила себе из этого лорда Марча идола. И пока будет молиться на него, никому, в том числе и Николасу, не сможет отдать себя всю без остатка.

Николас угрюмо сжал зубы. Он не раз выручал дамочек из беды, но опасность, грозившая им, была зримой, ощутимой. Она приходила извне. Однако Аврору ему предстояло спасти от самой себя.

Он сделает ее своей женой и заставит забыть, что она когда-то любила другого.

 

Глава 15

Он ясно дал понять, чего добивается. Он был намерен овладеть нетолько моим телом, но и душой.

Вопреки ожиданиям Авроры приезд Гарри никак не способствовал решению ее проблемы. Гарри не только не помог ей избавиться от Николаса, но дал ему лишний повод для посещений. Николас втерся в доверие к мальчику, чуть ли не ежедневно наведывался к Авроре и уводил Гарри осматривать город.

Гарри раскрыв рот слушал рассказы Николаса о кораблях и приключениях и так привязался к Николасу, что у Авроры не хватало духу отказать ему от дома.

Временами она даже бывала благодарна Николасу, ибо справляться с непоседой Гарри было весьма непросто. Из-за траура она могла выезжать только в парк, и то по утрам, куда брала с собой мальчика, однако верховая езда не могла полностью удовлетворить его тягу к приключениям. И тогда на помощь приходил Николас. Вместе с ним Гарри побывал чуть ли не во всех закоулках столицы.

Возвратившись домой после очередной прогулки, Гарри взахлеб рассказывал о диковинках из Африки и Америки, увиденных на Пиккадилли, или маялся животом, объевшись имбирными пряниками на ярмарке.

Когда Аврора упрекнула Николаса в том, что он потакает капризам мальчишки, тот с улыбкой заверил ее, что не причинит Гарри никакого вреда.

Аврора понимала, что Николас прав. Ведь если запереть Гарри в доме, он снова начнет мечтать о побеге.

Равенна сводила Гарри на представление акробатов, и во время очередной утренней гонки в парке Гарри решил проделать трюк и свалился с лошади, оцарапав колени и разбив в кровь скулу.

Аврора была встревожена, но Николас напомнил ей, что разбитые носы и коленки — нормальное явление для мальчишки и без этого ему не стать мужчиной. Нельзя держать его в узде, иначе он станет относиться к ней так же, как к своей матери.

Однако Авроре не все нравилось в отношениях Гарри и Николаса.

Последней каплей, переполнившей чашу, было посещение Панорамы на Касл-стрит, где демонстрировали победную битву адмирала Нельсона. После этого Гарри только и говорил что о море и кораблях.

На следующий день во время утренней прогулки в парке Аврора попросила Николаса сделать перерыв в их с Гарри развлекательной программе. Дать мальчику отдохнуть.

— А он разве устал?

— Гарри слишком впечатлителен. Страшно подумать, каких идей он может у тебя нахвататься.

— Едва ли выставка египетской клинописи способна вызвать бурные эмоции.

— Дело не в выставке, а в тебе. Не думаю, что ты можешь благотворно влиять на ребенка, Николас.

— Брандон, дорогая.

Аврора раздраженно закатила глаза.

— Меня беспокоит то, что Гарри так сильно к тебе привязался. Я даже думать боюсь о том разочаровании, которое постигнет его, когда тебе придется уехать. — Не говоря уже о ней самой. — Он видит в тебе героя.

— Как бы там ни было, я брату его и в подметки не гожусь. Гарри утверждает, что Джеффри был настоящим шпионом.

Аврора покачала головой.

— Гарри глубоко заблуждается. Джеффри не мог служить в разведке.

— Почему ты так думаешь?

— Он был человеком совершенно другого склада. Интеллектуалом. Вечно сидел, уткнувшись в книгу.

— Какая скука!

Аврора почувствовала себя задетой, хотя, если честно, за то время, что Николас находился в Лондоне, вспомнила о своем бывшем женихе, лишь когда появился Гарри.

Неужели в сердце ее не осталось ни капли преданности и верности? Аврора почувствовала стыд. Но образ Джеффри, которого она знала с детства, постепенно стерся из памяти. Его вытеснил Николас.

— Джеффри был настоящим джентльменом, —решительно заявила она. — Он ни за что не оставил бы семью ради сомнительных приключений. Не то что некоторые.

— Остается лишь повторить — какая скука!

Аврора чуть ли не подпрыгнула, однако Николас озорно улыбнулся и, кивнув в сторону озера, заметил:

— Готов поклясться, твой Джеффри ни за что не додумался бы привезти тебя сюда, и с ним ты никогда не проделала бы то, что со мной.

Аврора густо покраснела. А когда осмелилась поднять глаза, озорной огонек в его глазах уступил место страсти. Сердце ее забилось сильнее от желания еще какого-то другого, более опасного чувства.

Целых две недели она боролась с собой, разыгрывая перед Николасом равнодушие, в то время как кровь в ней бурлила. Она хотела его.

Аврора с трудом отвела взгляд. Она понимала, что ее хватит ненадолго. Надо было как-то менять ситуацию.

Несмотря на то что в доме поселился Гарри, Николас не стал менее настойчив в достижении своей цели. Душевное равновесие, к которому Аврора так долго стремилась, было нарушено. Над ней нависла опасность. И ее источником был Николас.

В то же время Аврора не могла не думать о том, что, живя в Англии, Николас рискует жизнью. И самые худшие ее опасения подтвердились, когда кузен Перси прислал письмо.

Как мне стало известно, слухи о том, что Николас Сейбин жив, подтвердились. Его видели на островах, после того как он предположительно «утонул», и вчера меня допросили морские офицеры, которые ищут пирата Капитана Саблю.

Если Николас и в самом деле жив, ты, моя дорогая, должна быть готова к скандалу, ибо остаешься его законной женой. Глубоко сожалею о той роли, которую сыграл в этом деле…

Перси также извинялся за то, что обманул ее, когда отвез на могилу к Николасу.

Ник решил, что тебе лучше не видеть его казни, тем более что не так давно ты пережила смерть своего жениха.

Аврору не так встревожил сам факт обмана, как то, что британский морской флот по-прежнему ищет неуловимого пирата, ее законного мужа.

Аврора скомкала письмо побелевшими пальцами. Так дальше продолжаться не может. Она должна убедить Николаса покинуть страну, где его по сей день считают приговоренным к смерти преступником.

На следующий день, во время утренней прогулки в парке, она во что бы то ни стало решила убедить Николаса уехать. Из-за травмы, которую получила лошадь Гарри, на прогулку пришлось выехать позже обычного, когда в парке уже было полно народу — в основном гувернантки с детьми.

Обстановка не располагала к разговору, требующему уединения. Пришлось ждать более удобного момента.

В беседке неподалеку Аврора заметила семейную пару с ребенком и, к своему ужасу, в мужчине узнала барона Синклера — известного в Лондоне повесу. Высока была вероятность того, что он и Николас знают друг друга и номер с «Брандоном» не пройдет.

Аврора надеялась проехать мимо незамеченной, но Ванесса, жена барона, увидела ее и тепло поприветствовала — они с Авророй были подругами. Пришлось Авроре притормозить.

Лорд и леди Синклер являлись весьма яркой парой, у их полуторагодовалой дочери, настоящей маленькой леди, были черные как вороново крыло волосы, как у отца, и огромные темные глаза — как у матери.

Аврора представила своих спутников, давая понять, что торопится. Когда взгляды барона Синклера и Николаса встретились, сердце ее упало. Малышка у отца на руках вдруг завертелась и, показывая па озеро, затараторила: «Утки, утки!»

— Мы учим ее кормить уток, — пояснила Ванесса.

— Прошу вас меня извинить, — сообщил барон с улыбкой, разбившей сердца доброй половике женского населения Лондона, — опыт научил меня не заставлять нетерпеливую леди ждать.

— Мы были за городом последние две недели, — сказала Ванесса, прежде чем последовать за мужем, — поэтому я не могла тебя навестить, но, если ты будешь свободна как-нибудь вечерком на неделе, мы могли бы увидеться.

— Была бы очень рада, и надеюсь, ты возьмешь с собой Катерину.

Ванесса улыбнулась:

— Приятно было познакомиться с вами, мистер Деверилл.

— И мне, миледи, — ответил Николас, приподняв шляпу.

Аврора с облегчением вздохнула, когда молодое семейство скрылось из виду, и бросила на Николаса укоризненный взгляд.

— Синклер, кажется, знает тебя.

— Неудивительно, я встречался с ним во время коротких наездов в страну. В последний раз мы провели вместе неделю, охотясь за городом.

— Я слышала, он изрядный повеса, — вдруг сказала Равенна.

— Был. Но, если верить Клифтону, Синклер влюблен в собственную жену и стал примерным семьянином.

— Нетрудно догадаться. Он так на нее смотрит!.. Аврора уловила нотки грусти в своем голосе, которые не ускользнули и от Николаса.

— Еще не поздно пересмотреть свои цели, детка. Никто не принуждает тебя выходить замуж по расчету. Ты можешь себе позволить брак по любви.

Равенна покачала головой:

— Нет, для меня главное — титул. И если уж речь зашла о титуле… А вот и Холфорд.

Равенна ослепительно улыбнулась и пришпорила лошадь, направляясь к бывшему ухажеру Авроры, герцогу Холфорду.

Аврора заметила, как на лице герцога появилось удивление, когда Равенна с неприличной для дамы дерзостью первой поспешила ему навстречу. Затем он увидел Аврору, и взгляд его стал ледяным.

Аврора невольно поежилась. Только благодаря Николасу ей удалось избежать этого брака.

Взгляд герцога холодно скользнул по Авроре и ее спутнику. Они для него словно не существовали.

— Я польщен, — тихо пробормотал Николас, — что ты предпочла меня ему.

Аврора не нашлась что ответить и тут увидела, что герцог уже разговаривает с Равенной. Перемена, произошедшая в нем, казалась ошеломляющей — он улыбался нежно и ласково и любое произнесенное Равенной слово находил забавным и милым. Равенна тоже весело смеялась, очаровательно сверкая своими белыми зубками. Аврора нахмурилась: ей не слишком нравилось, что Равенна кокетничает с герцогом — тот все еще подыскивал себе супругу.

— Она знает, что делает, — сказал Николас, словно читая мысли Авроры.

Аврора покачала головой. Большинство девушек на выданье сочли бы Холфорда неплохой партией, но Авроре страшно было даже подумать о том, каково будет Равенне с ее живым темпераментом терпеть холодность Холфорда.

— Он ей не пара.

— Не тебе судить о том, кто кому пара, если учесть, что ты никак не можешь разобраться с собственным браком.

Аврора вдруг посерьезнела. Она вспомнила о том, что намеревалась ему сказать.

— Вчера вечером я получила письмо от Перси. На Карибах все знают, что ты сбежал.

— Я так и предполагал.

— Николас, — со страстной настойчивостью сказала она, — тебя разоблачат. И очень скоро. Прошу тебя, возвращайся в Америку, где твоя жизнь будет в безопасности. Там твой мир, а мой для тебя смертельно опасен.

— Я подумаю.

— Правда?

— Да. Я готов отплыть завтра, но при одном условии.

— Что ты имеешь в виду?

— Если ты поедешь со мной в качестве моей законной жены.

Он не шутил, не играл — он говорил с убийственной серьезностью, и взгляд его был таким же, как тогда, когда он просил ее выйти за него замуж, потому что в ней была его единственная надежда.

— Я думала, мы обо всем договорились, — ответила она.

— Нет, ты ошибаешься. Какое-то время мы решили жить каждый своей жизнью, а теперь я предъявляю на тебя свои права.

— Я не хочу обсуждать наш брак, — еле слышно проговорила Аврора, пожалев, что затеяла этот разговор.

— Это не решение проблемы, — так же тихо ответил он. Аврора закрыла глаза — затевать ссору на людях было и бессмысленно, и опасно.

— Хорошо, — сказала она, не глядя на него, — давай поговорим.

— Когда?

— Сегодня вечером. Приходи ко мне.

— В спальню?

— Это единственное место, где нам действительно никто не помешает. Я оставлю окно открытым.

Аврора поехала вперед, желая поскорее прервать флирт Равенны с Холфордом, поглощенная мыслями о предстоящем разговоре, не зная, что сказать Николасу в ответ на его шокирующие откровения.

Аврора уже битый час мерила шагами спальню. Пробило полночь, а Николаса все не было.

Аврора пыталась читать, но никак не могла сосредоточиться. Она должна убедить его неопровержимыми аргументами. Пусть поймет, что она не желает жить с ним под одной крышей, быть у него под каблуком и вообще хочет оставаться независимой.

Она не отдаст с таким трудом обретенной свободы. Не позволит себя уговорить. Пора ставить точку в этой истории.

Аврора не тешила себя мыслью, что это будет легко. Но она просто обязана убедить его вернуться в Штаты.

А что, если ее аргументы разобьются вдребезги?

Взгляд ее случайно упал на зеркало. В тусклом свете лампы женщина в зеркале показалась ей совсем незнакомой. Раскрасневшаяся, с рассыпавшимися по плечам волосами, видной рубашке, дерзко открывающей грудь… Она чувствовала, как соски упираются в ткань, и это ощущение будило в ней желание. Возможно, она допустила ошибку…

Аврора вздрогнула, услышав движение за спиной. Нервы были напряжены до предела, она обернулась. Николас был уже в спальне. Он сидел на подоконнике и смотрел на нее.

Взгляд его скользнул по рубашке, задержался на полной груди. Аврора невольно попыталась закрыться руками.

— Не уверена, что в этом разговоре есть смысл, Николас, — собравшись с духом, начала Аврора. — Я уже говорила тебе, что мы не сможем быть вместе.

Николас спрыгнул с окна, подошел к кровати, прислонился к столбику балдахина.

— Да, говорила, но ты тогда была в шоке. Еще бы, увидеть меня живым. Я не давил на тебя, считал, что тебе надо привыкнуть к новой ситуации.

— Ну что же, я все обдумала. И мои чувства не изменились.

— Зато мои изменились, — тихо сказал он.

— Не могу понять почему.

— Потому что я лучше узнал тебя.

Аврора отвернулась — его чувственный взгляд мешал ей сосредоточиться.

— Думаю, мы могли бы ужиться, — сказал Николас, не сводя с нее глаз.

— Это невозможно даже представить.

— Но почему?

— Причин много, не знаю, с какой начать.

— Назови хотя бы одну.

— Хорошо. Впервые в жизни я могу поступать как хочу. Зачем же мне отказываться от собственного счастья?

— Но мой вариант лучше.

— Лучше? Что может быть лучше независимости? Николас усмехнулся. Однажды он уже через это проходил.

— Если бы ты действительно желала независимости, то без колебаний уехала бы со мной в Америку. И там обрела бы настоящую свободу, не то что в твоем косном обществе с его кастовостью и дурацкими кодексами.

— Но не в качестве твоей жены. Жена — существо бесправное в любой стране. Хоть в Англии, хоть в Америке. Хватит с меня жизни под диктатом отца, я не хочу повторения.

Николас нахмурился:

— Не думаю, что имею хоть какое-то сходство с твоим отцом.

— Не думаешь? Но ты такой же настырный, как и он. И наверняка такой же безжалостный. Ты готов на все, лишь бы добиться своего…

— Я не намерен давить на тебя. Иначе просто потребовал бы вернуться со мной в мою страну: ты все еще мне жена.

— Но сейчас, похоже, ты не оставляешь мне выбора.

— Отчего же? Принуждать тебя я не стану. Аврора облегченно вздохнула.

— Мне кажется, ты видишь все в мрачном свете. Аврора перестала ходить по комнате.

— В Америке я стану целиком и полностью зависима от тебя. Никакой свободы. Как у птицы, посаженной в клетку. А что, если тебе вновь взбредет в голову странствовать по свету? А я останусь одна в чужой стране?

— Я же говорил, что не собираюсь больше скитаться по свету.

— А если тебе прискучит оседлая жизнь, что мне тогда делать? — В голосе ее звучала мольба. — Ты предлагаешь мне рискнуть всем, что я имею, и уехать с тобой. Но как я могу на это решиться?

Николас поморщился, словно от боли. Он не знал что ответить и продолжал смотреть ей в глаза — два синих бездонных озера.

— Ты думаешь только о плохом. Подумай о хорошем. — Я думала… и вот что хочу тебе сказать. Моя нынешняя жизнь может показаться скучной, но по крайней мере я знаю, чего ожидать. Кроме того, у меня есть обязательства. Перед Равенной… перед Гарри…

— У меня есть две сестры, которых ты могла бы опекать, за что и я и они были бы тебе весьма признательны.

— А как насчет твоей матери? Ведь она может не захотеть, чтобы в доме появилась еще одна женщина.

— Моя мать — не проблема. Во-первых, у меня есть собственный дом, во-вторых, она будет счастлива приобрести в твоем лице дочь. Ты не представляешь, как она жаждет увидеть меня женатым. — Аврора молчала, и Николас пошел в наступление: — У меня в Виргинии отличные кони. Я куплю тебе целую конюшню. К тому же мне принадлежат тысячи акров земли, по которой ты можешь скакать верхом в свое удовольствие.

Аврора потерла висок.

— Дело не во мне, а скорее в тебе. Ты посмотри на себя. Ты пытаешься вырвать меня из мира, который, по-твоему, меня не удовлетворяет. Хочешь спасти меня, потому что это у тебя в крови. В этом весь ты.

— Дело не только в моих природных склонностях.

— А мне кажется, именно в них. — Аврора замялась. — Ты будешь хранить мне верность, Николас?

Он ответил не сразу.

Она вымученно улыбнулась:

— Что, если тебе приглянется другая женщина? Сейчас ты хочешь меня, но где гарантия, что ты будешь хотеть меня через год, через два? Ты сам в этом не уверен.

Николас размышлял над ее словами. Она говорила не только о физической близости, но еще и о духовной. Готов ли он заключить с Авророй союз душ? Вверить ей свою жизнь?

— Ты не любишь меня, — тихо сказала Аврора. — Ты вообще не понимаешь значения этого слова.

— А ты? Ты понимаешь?

— Я понимаю. Любовь — это нежность и самопожертвование. Легкость в общении, ощущение близости. Общие мысли, общие интересы. Теплота в отношениях. Ничего этого между нами нет.

— А страсть?

— Возможно, но страсть плохой советник в браке. Ты меня хочешь, не сомневаюсь. Но это не любовь.

— Хочешь сказать, что тебе нет до меня дела? Она молчала, собираясь с мыслями.

— Хочу сказать, что была бы дурой, если бы позволила себе прикипеть к тебе сердцем. Я не хочу снова носить по тебе траур, скорбеть, когда ты умрешь. А этого не избежать при твоей жажде приключений.

— Я не могу обещать, что не умру, Аврора. Никто не может этого обещать.

— Нет, но ты мог бы попытаться сохранить свою жизнь — избегать опасности. Однако ты продолжаешь рисковать собой, несмотря на все мои мольбы уехать из страны… — Она заглянула ему в глаза. — Ты уедешь, Николас?

Он молчал.

Аврора сделала глубокий вдох.

— Очень хорошо. Я дам тебе то, чего ты хочешь.

Она коснулась пояса на талии. Глаза их встретились. Аврора распустила узел, и халат упал с ее плеч.

У него перехватило дыхание. Она стояла перед ним обнаженная.

— Что ты делаешь, Аврора? — дрожащим голосом спросил он.

— Хочу, чтобы ты почувствовал себя победителем. Если я отдам тебе свое тело, ты, возможно, оставишь меня в покое.

— Я не за этим сюда пришел.

— А зачем? Разве не этого ты добивался несколько недель кряду? Минутного удовольствия?

— Я хотел мою жену. — Рот его скривился в болезненной улыбке, но глаза не улыбались. — Если бы я стремился лишь удовлетворить свою похоть, у меня не было бы проблем, — Он подошел к ней. — Я хочу от тебя больше, чем просто физической близости. Хочу, чтобы ты истосковалась по мне. Чтобы не могла дня прожить без меня.

Она задыхалась.

— Я не хочу тебя, Николас, — солгала она.

— Не хочешь? — Он коснулся ее шеи, провел пальцем по затвердевшему соску… — Я бы не сказал, что ты безразлична, — ласково прошептал он и направился к окну.

В следующий момент он, не проронив ни слова, исчез в ночи.

Он опять одержал победу.

Дрожащими руками Аврора подняла с пола халат, накинула на плечи и опустилась на кровать.

Николас прав. Она не безразлична к нему. Ее пугает сила чувств, которые он в ней разбудил. Одного его прикосновения достаточно, чтобы вывести ее из состояния равновесия.

Аврора поежилась. Николас спросил, способна ли она к нему привязаться. Но беда в том, что это уже произошло.

Именно по этой причине она и боялась брака с ним, не говоря уже о громадном различии между ними. Было бы непростительной глупостью полюбить человека, который мог в любую минуту погибнуть.

Когда она думала, что Николаса казнили, скорбь ее не знала границ, хотя они едва успели узнать друг друга. Как она будет страдать, если по-настоящему полюбит его, а он, что вполне вероятно, погибнет?

Или бросит ее? Он не обещал хранить ей верность. Вообще не ответил на ее вопрос.

Не исключено, что Николас увлечется другой, как это случилось с его отцом, и оставит ее или же останется с ней, верный клятвам, данным у алтаря, но возненавидит за то, что она связала его по рукам и ногам.

Аврора вздрогнула как от боли. Она не хотела подобной участи. Нет, ее страхи отнюдь не беспочвенны.

Взгляд ее упал на дневник, оставленный на столике возле кровати. И Аврора почувствовала, как укрепляется в ней решимость. Она не хотела повторить судьбу француженки, страдать, потеряв любимого. Читая последние страницы дневника, Аврора не переставая плакала. Сказка имела несчастливый конец.

Так же как и любовная связь матери Равенны и отца Николаса. Теперь ясно, почему Элизабет Кендрик зачитала книгу до дыр — она повторила судьбу француженки. Страсть их была всепоглощающей, но следом пришли боль и страдания.

Аврора прикусила губу. Она не пойдет по пути этих женщин. Не поддастся желанию. Устоит перед искушением. Не позволит Николасу разбить ей сердце.

 

Глава 16

Я отчаянно боролась с инстинктами, которые он во мне будил. Но с кем именно я боролась — с ним или с собой?

Аврора не выходила у Николаса из головы, когда вечером следующего дня лорд Клифтон пригласил его на спектакль, устроенный для избранного общества, в котором участвовали лучшие балерины Лондонской оперы. Ни один из мужчин не остался равнодушным к их чарам, однако Николас под благовидным предлогом ушел раньше всех.

Он удивился, заметив, что Клифтон вышел следом за ним.

— Ни к чему тебе лишать себя удовольствия из-за меня, дружище, — сказал Николас, когда они спускались по парадной лестнице.

— Признаться, я не в восторге от спектакля, — ответил Клифтон. — Давно потерял вкус к подобного рода представлениям. — Клифтон кивком указал на стоящий у подъезда экипаж. — Могу я подвезти тебя до отеля? Или еще куда-нибудь? Может, в игорный клуб?

— Я возвращаюсь в отель, но предпочел бы пойти пешком. Если хочешь, присоединяйся.

— Пешком? Что за странная идея!

Николас похлопал себя по животу и выдавил улыбку.

— Жизнь беспечного джентльмена сказывается на моей фигуре.

— Заставляет тебя искать приключений…

— О нет, ни в коей мере.

— Надеюсь, ты понимаешь, что рискуешь жизнью, прогуливаясь возле « Ковент-Гарден»?

Николас приподнял трость:

— Она вполне может заменить шпагу. Надо же как-то оживить вечер.

Клифтон задумчиво наклонил голову:

— Приключений я не жажду, но разделить твою скуку могу.

— Спасибо, но хочу предупредить: настроение у меня не самое лучшее.

— У меня тоже, так что давай прогуляемся.

— У тебя есть причины для хандры? — спросил Николас.

— Не делай поспешных выводов, мой друг. Все дело в том, что годы уходят, а жизнь тускнеет. Даже грех приедается. Каким бы сладким он ни был.

Николас деликатно промолчал. Клифтону едва ли исполнилось тридцать, но жизнь бретера и повесы изрядно его отрепала.

Клифтон отпустил экипаж и зашагал рядом с Николасом.

— Если честно, настроение у меня на нуле из-за деда, — вдруг сказал Клифтон.

— Я слышал, Вулвертон плох.

— Совсем плох. Едва ли месяц протянет.

— Вы в добрых отношениях?

— Вовсе нет. Он жуткий тиран. Мы уже несколько лет не разговариваем, притом что я его наследник. — Клифтон сжал зубы. — Ни слезники не пророню, когда старый ублюдок сдохнет.

— Тогда ты станешь герцогом?

— Увы, да.

Николас молча ждал разъяснений.

— Я вовсе не жажду принять на себя ответственность, к которой обязывает титул. Но рано или поздно приходится прощаться с юностью.

— Верно, — согласился Николас, прекрасно понимая, на что намекает Клифтон.

Какое-то время приятели шли молча, поглощенные своими мыслями. Первым прервал молчание Клифтон:

— Насколько я понимаю, твои ухаживания за собственной женой ни к чему не привели?

— С чего ты взял? Клифтон усмехнулся:

— Ты похож на тигра, которого заперли в клетку. Прости за бестактность, но, по-моему, пора действовать решительно.

— Что ты имеешь в виду?

— Тебе никогда не приходило в голову ее похитить? Николас с саркастической ухмылкой приподнял бровь.

— Ты ведь не думаешь, что я приглашу на роль похитителя тебя, Клифтон? В последний раз твое участие в похищении кончилось дуэлью, на которой ты пристрелил лучшего друга.

— Это была ошибка, и я искренне о ней сожалею. Но ведь я не предлагаю ничего аморального и даже противозаконного. Увезти жену в укромное местечко ради того, чтобы предаваться там страсти — что в этом дурного? Ты муж и имеешь на это право.

— Ты разбудил во мне любопытство. А что именно ты предлагаешь?

— Тихое любовное гнездышко, которое, как мне кажется, стимулировало бы леди Аврору.

— У тебя есть что-нибудь на примете?

— У меня есть в Беркшире дом — уединенный, с вышколенными слугами, привыкшими держать язык за зубами. Я лично еще не встречал женщину, которая не поддалась бы его экзотическим чарам.

Николас не торопился с ответом, и Клифтон решил развить мысль:

— К тому же тебе стоило бы покинуть на время Лондон. Синклер, кстати, сегодня спрашивал о тебе. Он заметил несомненное сходство между тобой и американцем, который был членом нашей лиги три года назад.

— Да, он мог бы меня узнать.

— Ты рискуешь, оставаясь в Лондоне, на виду.

— Я знаю.

Тем более обидно рисковать жизнью, когда риск неоправдан. Он прибыл в Лондон, дабы исполнить волю отца, перед которым чувствовал себя в неоплатном долгу, и что же? Судоходная компания брошена на произвол судьбы, сестры и мать — тоже. Убедить Аврору уехать с ним — дело почти безнадежное. Может, стоит испробовать это последнее средство, а заодно поберечь самого себя?

— Спасибо за щедрость, Клифтон. Позволь мне обдумать твое предложение.

Перспектива увезти Аврору подальше от придирчивых взглядов, где она сможет расслабиться и дать волю чувствам, показалась Нику заманчивой. По крайней мере они смогли бы лучше узнать друг друга. Не придется так рисковать. Николас кожей чувствовал, что пора бежать из страны, что тучи над ним сгущаются.

На следующий день произошло событие, которого никто из них не ожидал.

Равенна собиралась на последнюю примерку платья, сшитого специально для визита к деду, и Аврора отправилась вместе с ней. Зная, что в доме леди Далримпл Гарри будет чувствовать себя уютно да и сама хозяйка придет в восторг от такого беспокойного гостя, Аврора оставила Гарри на попечение дворецкого и отправилась к Равенне. Николас обещал подойти попозже, намереваясь занять Гарри игрой в шахматы.

Аврора вернулась домой только к вечеру. Из гостиной доносились странные звуки, и Аврора в недоумении посмотрела на Дэнби, ожидая объяснений.

— Мистер Деверилл обучает лорда Марча драке на кулаках, — сообщил дворецкий.

Аврора лишилась дара речи и бросилась в гостиную. Часть мебели оказалась сдвинутой, чтобы освободить пространство в центре комнаты. Николас и Гарри были в рубашках с закатанными рукавами, с кулаками наперевес.

— Вот-вот, — говорил Николас, — держи руки поднятыми, даже когда нападаешь. — И тут же продемонстрировал, как это делается, осыпав воображаемого противника градом ударов.

— Чем, скажи на милость, вы занимаетесь? — закричала Аврора, побледнев от ярости.

Впрочем, она могла бы об этом не спрашивать — и так все было ясно.

Лицо Гарри горело от радостного возбуждения.

— Рори, смотри, чему я научился!

Аврора сделала вид, будто не слышит, и раздраженно обратилась к Николасу;

— Я, кажется, спросила, чем вы занимаетесь?

— Я слышал, — спокойно ответил Николас. — Учу мальчика основам самообороны, хотя ему нужен более квалифицированный инструктор.

— Как ты смеешь! — прошипела она сквозь зубы.

— Не вижу повода для паники. Это не опасно.

— Не опасно… Ты обучаешь ребенка насилию!

— Он достаточно взрослый, чтобы уметь себя защищать.

— Убирайся отсюда, Николас! И не смей больше сюда приходить! Не желаю, чтобы ты встречался с Гарри.

Аврора не заметила встревоженного и обескураженного взгляда мальчика, когда назвала Сейбина его настоящим именем.

— Отныне и впредь ты будешь держаться от него подальше, ты меня понял? Я запрещаю тебе даже разговаривать с ним.

— Но, Рори, — запротестовал было мальчик, — я попросил мистера Деверилла…

— Гарри, немедленно иди к себе!

— Рори!

— Я сказала, немедленно!

Рори обиженно посмотрел на Аврору, его нижняя губа задрожала, но он не стал с ней спорить. Распрямив худенькие плечи, бросил взгляд на Николаса и зашагал прочь.

— Да, хорошо ты обошлась с мальчиком, — с горькой усмешкой произнес Николас.

Аврора вздернула подбородок.

— Не твоя забота.

— Сожалею, что не посоветовался с тобой, Аврора, прежде чем заняться с мальчиком. Не предполагал, что тебе это не понравится.

— Не понравится? Так ведь ты учишь его нападать на людей!

— Ты преувеличиваешь. Тебе не кажется?

— Нисколько. Просто хочу оградить Гарри от твоего влияния. Ты мог изувечить его, а то и убить.

У Николаса заходили желваки.

— Если ты сама живешь в страхе, это не значит, что Гарри тоже должен так жить.

— Убирайся вон, Николас! Убирайся, пока я тебя не выставила!

— Когда-нибудь тебе придется взглянуть в лицо собственному страху, моя сладкая. Ты так боишься жить, что готова похоронить себя заживо. Но нельзя перестать жить из одного лишь страха пораниться.

Аврора ничего не желала слушать.

— Я велела тебе уходить! — Дрожа от ярости, она указала ему на дверь.

Николас направился к двери, но не ушел, а лишь прикрыл дверь. Когда он повернулся к ней, ей показалось, что под его взглядом она сейчас расплавится.

— Послушай меня, — сказал он, схватив ее за плечи. Она стала вырываться.

— Не смей меня трогать!

Аврора попыталась высвободиться, но он ее крепко держал. Не помня себя от ярости, она дала ему пощечину.

Голова его резко дернулась, лицо потемнело. Аврора отшатнулась.

Ей стало страшно за себя, за то, что она сделала. Никогда в жизни она никого пальцем не тронула. Господи, да она ничем не лучше своего отца… И Николас… Похоже, он был готов дать ей сдачи.

— Я… Прости… — заикаясь проговорила она. Сердце ее бешено колотилось.

Но взрыва не последовало.

— Ты сожалеешь? — спросил он нежно, и выражение его лица внезапно переменилось.

Он медленно наступал на нее, теснил к стене, затем прижался к ней всем телом. Глаза его горели, но не яростью — в них были нежность и желание.

— Не надо сожалений, Аврора, — прошептал он, взяв ее за руки. — Лучше бы ты меня высекла, нежели копила в себе ярость, до тех пор пока она не взорвала бы тебя изнутри. Если хочешь, ударь меня еще раз.

Сердце ее больно ударялось о грудную клетку. Ноги его жгли ее ноги, его дыхание горячило се губы. Выражение лица его было чувственным и сосредоточенным, в глазах читалось возбуждение. Она чувствовала, что он сейчас ее поцелует.

—  — Не надо, —дрогнувшим голосом пробормотала она. — Я не хочу, чтобы ты ко мне прикасался.

— Нет? Почему же ты дрожишь? И почему так гулко колотится твое сердце?

Рука его скользнула к ней под юбку и стала медленно подниматься вверх, вдоль бедра, по шелку чулка и выше. Аврора застыла и вскрикнула, когда он коснулся запретного места.

Николас засмеялся — низким дразнящим смешком.

— Тело твое рассказывает совсем другое, Аврора. Ты такая податливая — одно мое прикосновение, и ты течешь. — Он медленно провел рукой в сокровенном месте.

Руки ее взметнулись к нему на плечи, то ли цепляясь, то ли отталкивая.

— Прекрати! — Она вскрикнула — его пальцы проникли во влажную глубину.

— Ты хочешь меня, моя сладкая. Хочешь, чтобы я наполнил тебя собой.

— Не хочу, — произнесла она неуверенно, зная, что лжет. Николас чувствовал тот же пламень в крови. От одного прикосновения к ней плоть его напряглась. Он готов был взорваться прямо сейчас. И стискивал зубы, чтобы продлить удовольствие.

Она все еще сопротивлялась, но страха в ней не было. Иначе он тут же оставил бы ее в покое. На этот раз он не уступит. Пусть она злится, злость — родная сестра страсти. А ее страсти он желал больше всего на свете. Он должен разрушить рамки, в которых она удерживает свои эмоции, заставить ее расслабиться, убедить, что страсть — не самое ужасное в жизни.

Он смотрел в ее голубые глаза. Стоило ему коснуться ее, и она откликалась, желание, бушевавшее в ней, рвалось наружу, чтобы освободить его из плена.

Николас приник губами к ее губам так, что ей стало трудно дышать. Он безжалостно мял ее губы, и она забыла обо всем на свете, дрожа от страсти. Николас отстранился и посмотрел ей в глаза. В его взгляде горело мрачное, опасное пламя.

Аврора замерла, увидев, что он расстегнул бриджи. В его прищуренных глазах горела похоть. Он ногами прижал се раздвинутые ноги к стене. Аврора затрепетала от желания.

— Николас, — только и смогла она пробормотать, — не здесь…

— Здесь и сейчас.

Он приподнял ее, держа за талию, и вошел в нее мощным глубоким толчком. Глаза ее распахнулись, будто от шока, дыхание стало прерывистым.

Он замер, тяжело дыша, давая ей привыкнуть к себе. Еще один удар сердца, и он вышел, но лишь затем, чтобы вновь глубоко войти в нее. Жаркий, настойчивый, сильный, удерживая ее ноги в раздвинутом положении, он раз за разом проникал в нее.

Аврора застонала, и вдруг тело ее ожило — оно больше не могло оставаться неподвижным. Она обнимала его, царапая спину, бедра в бешеном ритме толкались навстречу его толчкам. Она не знала, что желание может быть таким яростным, гневным, бездумным и всепоглощающим. Это было настоящее безумие.

Но никогда еще она так остро не ощущала, что жива, — каждым нервным окончанием, каждой клеточкой тела. Она вся состояла из страсти, из голода, из желания.

С каждым его толчком она всхлипывала, не в силах сдерживать себя, и вот внезапно, без всяких видимых признаков приближения, ее охватил экстаз — взрыв, взлет, яркая вспышка перед глазами.

Он сдержал ее крик, зажав ей рот поцелуем. По телу ее пробегали судороги. Еще несколько секунд — и он застонал и дал волю себе, своей яростной разрядке.

Аврора повисла у него на плечах, словно сквозь сон ощущая пробегавшие по телу теплые волны утихающей бури. Какое-то время они молчали, в тишине было слышно лишь их дыхание. По телу Авроры разливалась приятная истома.

Первым очнулся Николас.

Аврора, чье сознание все еще пребывало в тумане, с трудом открыла глаза. Николас пристально смотрел на нее. Ей стало страшно. Господи, что она наделала?

— Пусти меня, — прошептала она.

— Аврора… — начал было он, но она перебила его.

— Пусти! — На этот раз требовательнее и громче. Николас послушно опустил ее на пол, но она едва не упала, ноги подкашивались. Николас отступил, застегнул бриджи. Лицо его было непроницаемым и отчужденным.

Аврора в отчаянии закрыла глаза. Ее мучил стыд. Они спаривались, словно животные. Она позволила Николасу взять ее в гостиной, куда в любой момент могли войти слуги. И запросто заглянуть Гарри…

— Как ты посмел? — срывающимся голосом пробормотала она. — Как ты посмел взять меня, словно какую-нибудь шлюху?

Николас обернулся.

— Ты ошибаешься, моя сладкая. Я взял тебя как женщину. Страстную женщину, которая боится огня, пылающего у нее в крови.

Николас видел, что попал в точку.

— Уходи, я не желаю тебя больше видеть, — с нотками гнева в голосе сказала она.

— Я все еще остаюсь твоим мужем, Аврора, — тихо напомнил он. — И могу брать тебя в любое время и в любом месте, где пожелаю.

Она окинула его презрительным взглядом.

— Я просила тебя уйти.

Сжав зубы, Николас посмотрел ей в глаза и увидел в них недоверие и гнев. Она никогда не покорится ему. Губы у нее были припухшими от его поцелуев. Он чувствовал, как пульсирует кровь в его стремительно твердеющей плоти, но старался не касаться жены. Не знал, сможет ли тогда удержать в узде и свою похоть, и свой гнев.

— Ты лжешь себе, — сказал он дрогнувшим голосом. — Ты хочешь меня. В тебе живет ненасытный голод, и ты это знаешь.

Он увидел боль в ее голубых глазах, но когда шагнул к ней, она отвернулась.

— Не трогай меня.

Он направился к двери, но, уже взявшись за ручку, помедлил. Смешок его был коротким, хриплым и тихим.

— Когда я увидел тебя впервые, подумал, что ты самая храбрая женщина на свете. Как же я заблуждался! Чтобы взглянуть собственному страху в лицо, необходимо мужество. Когда оно у тебя появится, дай мне знать.

Не оглянувшись, он ушел.

Аврора закрыла глаза. Ее трясло от гнева, от облегчения, от страха.

Страх жил в ней, от страха у нее все сводило внутри. Да, она малодушна. И она боится его. Или же эмоций, которые он в ней вызывает. Или самой себя, когда он к ней прикасается.

Пусть катится в ад! Ну почему одно лишь его прикосновение заставляет ее забыть обо всем на свете? Его ласка воспламеняет ее, доводит до безумия. В его объятиях она перестает быть самой собой.

Аврора покачала головой, повела плечами и тихо застонала. Она по-прежнему стояла, прислонившись спиной к стенe, ощущая, как его семя горячей струйкой течет по внутренней стороне бедра.

Рука ее легла на живот. Господи, как она допустила, чтобы он вот так взял ее? И как сможет его забыть после того, что случилось сегодня? Она все еще ощущала его мощные толчки у себя внутри…

Аврора глубоко вздохнула. Надо подавить в себе эту пагубную страсть. Не подпускать его близко. Она не сможет с этим жить.

Но при одной мысли о том, что она никогда больше не увидит Николаса, не почувствует его тела, ей сделалось больно и одиноко. Однако выбора не было.

Она знала, каково это — жить с деспотом и самодуром. Но Николас во сто крат хуже отца. Он не просто будет манипулировать ею, он сделает ее своей вещью. Рабой. Рабой страсти. И в огне этой страсти сердце ее сгорит дотла, останется только пепел.

 

Глава 17

Руки его обнимали меня; губы были сама нежность, нежность, от которой хочется плакать.

Николас лежал на кушетке в своем гостиничном номере, смотрел в потолок и проклинал себя за то, что овладел Авророй у нее дома.

Он не думал, что спор их зайдет так далеко и кончится безумной вспышкой желания. Но ее гнев распалил его, а поцелуй заставил забыть о здравом смысле. В ту секунду, когда он коснулся ее, все было предрешено, он не мог не дойти до конца.

Николас закрыл глаза, вспоминая остановившийся взгляд Авроры, когда он вошел в нее, ее раскрасневшееся от страсти лицо. Он взял ее с ходу, без всяких прелюдий, не задумываясь о том, что их могут увидеть, и о последствиях. Взял как шлюху. И ей это понравилось, что бы она потом ни говорила.

Он не жалел о том, что из-за него она потеряла контроль над собой. О чем он жалел, так это о том, что теперь между ними непроницаемой стеной встал гнев. Несколько недель острожных ухаживаний пошли насмарку — он разрушил едва зародившееся доверие Авроры. Превратил ее влечение к нему в похоть — похоть, которой она будет стыдиться.

Николас провел ладонью по волосам. Он не знал, что теперь делать, как залечить нанесенные раны, восстановить разрушенное. Он до сих пор не осознал в полной мере силу чувства, которое испытывал к ней.

Он зашел слишком далеко. Ни к одной женщине его не влекло так, как к Авроре. Страсть затуманила ему рассудок, управляла всеми его поступками. Он вел себя как одержимый похотью подросток.

Николас выругался — грубо, непристойно. Может, пора выходить из игры, пока он окончательно не превратился в дегенерата? Он и так задержался в Англии дольше, чем следовало. Скорее всего ничего у него не получится — она не признает его своим мужем; ему не растопить ледяной стены, которой она отгородилась.

В этот момент Николас услышал острожный стук в дверь. Гадая, кто бы это мог быть, он приподнялся на кушетке.

Стук повторился, на этот раз более настойчиво. Николас встал и пошел открывать дверь.

Сердце его подпрыгнуло от радости, когда он увидел женщину в вуали и просторном плаще. Это была Аврора, ее бы он узнал в любой одежде.

Она явилась к нему в отель, одна, поздним вечером… что же могло заставить ее пойти на такой риск — ее, больше всего боявшуюся скандала?

— Что случилось? — спросил он.

— Гарри, — дрожащим голосом произнесла Аврора. — Его нет.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Он убежал. Прошу тебя, Николас, помоги мне его найти!

Николас не стал напоминать Авроре о том, что ее настойчивая просьба никак не вяжется с тем, что совсем недавно она указала ему на дверь и заявила, что больше не желает его видеть. Вместо этого он взял ее за руку и затащил в комнату, чтобы никто ее не увидел.

— Сколько времени прошло с тех пор, как он убежал?

— Не знаю. Несколько часов. — Аврора приподняла вуаль. В ее синих глазах была мольба. — Я обнаружила эту записку, когда он не явился на ужин. Гарри оставил ее на подушке.

«Рори, я ушел искать счастья. Пожалуйста, не волнуйся». Николас нахмурился.

— У тебя есть какие-то соображения насчет того, где он может быть?

— Нет. Мои слуги, похоже, все обыскали. На тебя одна надежда. Ты мне поможешь?

Николас взглянул на нее с упреком.

— Ты сомневаешься? Отвернувшись, он стал стягивать рубашку.

— Что ты делаешь? — воскликнула Аврора.

— Переодеваюсь. Не хочу привлекать внимание к своей особе. В тех местах, где может оказаться Гарри, джентльмену не место. Садись. Я буду готов через минуту.

Аврора послушно села на кушетку. Но вскоре вскочила и принялась расхаживать по комнате.

— Это моя вина, — сказала Аврора. — Я оттолкнула Гарри. Не выйди я из себя, он не сделал бы подобной глупости.

Николас покачал головой. Он уже натянул старую коричневую куртку.

— Не казни себя. Рано или поздно это все равно случилось бы. Гарри жаждет приключений. Удивительно, как он до сих пор не убежал.

Аврора молчала, и Николасу вдруг захотелось ее защитить, успокоить.

— Не отчаивайся, Аврора, я его найду.

Аврора судорожно вздохнула, видно было, что она с трудом справляется с собой.

— Где ты намерен его искать?

— В доках. Скорее всего он направился в порт, наниматься юнгой на корабль. Он никогда не отказывался от мысли сплавать к берегам Франции.

Николас сменил сияющие ботфорты на сапоги погрубее и натянул потрепанную шляпу. Когда он заткнул за пояс пару пистолетов, а за голенище нож, в синих глазах Авроры появилась тревога. Он знал, что напоминает ей пирата — насильника и убийцу. Но высказывать свою мысль вслух она не стала. Просто смотрела на него, и все. Ради спасения Гарри все средства хороши.

Николас ее не осуждал. Если раньше он обвинял ее в том, что она слишком сильно всего боится, то сейчас ее страх был более чем обоснован. Юный джентльмен нежного воспитания был бы легкой добычей для любого негодяя, которых в Лондоне полно, Николас даже думать не хотел, какого рода опасностям мог подвергнуться Гарри.

Николас убрал в карман кастет и взял трость, которая была одновременно и шпагой. Он знал, на что идет, и подготовился. Собравшись, он взял Аврору под локоть и проводил до двери.

— Как ты добралась сюда?

— Приехала в карете. Дэнби ждет меня внизу.

— Вели ему отвезти тебя домой.

Аврора не спешила уходить, умоляя Николаса взять ее с собой.

— Нет, моя хорошая. Я не хочу лишних волнений. Аврора была бледна и испуганна, Николас ласково привлек ее к себе и коснулся губами ее лба.

— Иди, тебе пора. Я найду его, обещаю.

Видя, что она и сейчас не уходит, он с улыбкой сказал:

— Вспомни, я умею вызволять из беды. Доверься мне. Аврора робко улыбнулась в ответ:

— Я доверяю тебе, Николас.

Она разрывала ему сердце. И Николас горячо молился о том, чтобы судьба помогла ему сдержать слово. Если с мальчиком что-то случится, дело его можно считать проигранным.

Первым делом Николас отправился на корабль, который ждал в доках на тот случай, если ему придется бежать из страны. Взяв с собой кое-кого из команды, он ушел на поиски мальчика.

Ночь дышала сыростью и насилием. Из публичных домов и трактиров вываливались пьяные бандиты и их подружки. Район порта пользовался дурной славой. Влажный туман стелился над рекой, разнося запах гнилой рыбы и смолы. Туман делал почти невидимыми сотни кораблей, которые стояли в порту, устремив в небо оголенные мачты.

Туман усложнял поиски — смазывал очертания предметов. Но не туман беспокоил Николаса. Он неплохо знал лондонское дно и те правила, по которым там принято было играть, даже научился уважать эти правила. Николас умел говорить на их языке и придумал легенду: он ищет сбежавшего юнгу своего хозяина и готов даже заплатить за информацию. Но золотоволосого мальчика никто не видел.

С каждым часом надежда таяла. Гарри уже могли обманом или силой увести на корабль и заставить работать или, что того хуже, забрать в публичный дом, где клиенты предпочитают мальчиков. Он мог валяться и мертвым в каком-нибудь темном переулке или кормить рыб в Темзе.

Ночь была на исходе, когда помощники Николаса сообщили, что поиски не увенчались успехом. Николас приказал им продолжить поиск, и, обыскав каждый портовый кабак, приняться за суда — опросить членов команды каждого корабля.

Он уже собирался уйти, когда вдруг услышал детский голос. Волосы у него встали дыбом. Кто-то звал его из-за нагромождения бочек на пристани.

Николас поспешил на зов. Сердце его упало, когда он увидел мальчика, скорчившегося на досках.

— Гарри, ты жив?

Ребенок в ответ застонал. Все, что Николас мог разглядеть в темноте, — это золотистые волосы.

Почти голый мальчик лежал на досках и дрожал, держась за живот. На нем было одно лишь нижнее белье, мокрое от мочи — результат испуга.

— Ты ранен? — спросил Николас, ощупывая лицо и конечности Гарри.

— Живот… Они ударили меня…

Николас не заметил крови, но тело в области ребер припухло. Видимо, ребра не сломаны — это только ушиб, подумал Николас.

— Это не смертельно, — резко заметил Николас, не показывая, что испытывает жалость. — А теперь выкладывай все начистоту.

Гарри сбивчиво рассказал, как все было: как он пробрался в порт вскоре после наступления темноты, как его с позором прогнали с брига, на который он хотел наняться, как на него навалилась банда малолетних воришек. Если Гарри и испытывал стыд, то исключительно потому, что перепугался.

— И было чего бояться, черт возьми! Тебе еще повезло, что ты отделался синяками. Они вполне могли вспороть тебе живот и оставить подыхать.

— Я молил Бога, чтобы вы пришли.

— Радуйся, что я не свернул тебе шею. Леди Аврора едва не умерла от страха за тебя.

— Я… Мне жаль. Вы ей расскажете про меня?

— Ты сам все ей расскажешь — утром. А пока тебе надо привести себя в порядок. — Николас осторожно взял мальчика на руки. — Отведу тебя на свой корабль, чтобы леди Аврора не видела тебя таким.

Однако, благополучно доставив Гарри на корабль, Николас решил не возвращать его Авроре немедленно. И дело было не только в том, что после всего случившегося ребенок нуждался в отдыхе. Еще больше он нуждался в хорошем уроке. Вдруг одного пережитого страха будет недостаточно, чтобы прочистить мальчишке мозги?

Проследив, чтобы беглеца отмыли и уложили спать, Николас ушел в свою каюту и принялся сочинять послание для Авроры. Записка была короткой — он сообщил, что Гарри жив и здоров и останется на шхуне, потому что он, Николас, намерен преподать ему урок.

Он прекрасно понимал, что Аврора тут же примчится к нему. А Николасу именно это и требовалось. Для разговора с ней корабль подходил куда больше, чем дом, полный любопытных слуг. Николас передал записку через трех самых дюжих матросов, способных защитить Аврору, если в порту возникнет непредвиденная ситуация.

План его сработал как нельзя лучше. Стоя у перил борта, Николас наблюдал, как Аврора торопливо выходит из экипажа. Николас слышал, как гулко бьется его сердце. Сейчас решится его судьба.

Николас помог ей подняться на палубу, поддерживая под локоть.

— Что ты сделал с Гарри? — с надрывом в голосе спросила она вместо приветствия. — Ты его бил?

— Разумеется, нет. Он крепко спит.

Аврора раздраженно высвободила локоть. В глазах ее были страх и гнев.

— Что ты имел в виду, говоря, что намерен преподать ему урок? Он должен быть дома — в постели.

— Он спит в постели, Аврора. Опасность ему не грозит.

— Ты сказал, что намерен держать его у себя на корабле…

— Здесь не место для разговора, — сказал Николас, кивнув в сторону матросов.

Аврора, сделав над собой усилие, позволила ему увести себя с палубы.

Николас привел ее в каюту, где спал мальчик. Аврора подошла, с опаской глядя на Гарри. Синяк под глазом… Разбитая губа…

Тошнота волной накатила на нее, и она схватилась за горло. В груди закипала ярость от сознания собственной беспомощности. И все же Гарри жив, а это самое главное. Словно для того, чтобы убедиться в этом, Аврора коснулась лица ребенка. Мальчик пошевелился во сне. Она глубоко вдохнула.

— Пойдем, Аврора, — тихо произнес Николас, — ему надо поспать после всего, что с ним произошло.

Она нежно коснулась локона на лбу мальчика, повернулась, пошла следом за Николасом. Когда страх наконец покинул ее, она внезапно ощутила себя опустошенной. И не сразу сообразила, что Николас привел ее в небольшую, но очень уютную каюту. Она не сопротивлялась, когда он подвел ее к койке и усадил.

Николас прошел к буфету и плеснул в стакан немного бренди.

— Пей.

Аврора вздрогнула, глотнув огненную жидкость, и, закрыв лицо руками, заплакала.

— Ты же видела, ничего страшного с ним не случилось. — Я знаю, — сквозь рыдания проговорила она. — Я просто испугалась.

— Ты ведь не думала всерьез, что я его избил? Аврора молча покачала головой. Она знала, что Николас его и пальцем не тронул бы. В то же время он оказывал пагубное влияние на впечатлительного мальчика… — Ты сказал, что собирался преподать ему урок…

— Именно. Утром я велю ему выдраить палубу и проверить такелаж.

— Зачем?

— Пусть знает, что жизнь не всегда праздник. Аврора во все глаза смотрела на Николаса.

— Но Гарри не может стать матросом. Это слишком опасно. Оставляя Гарри на корабле, ты лишь искушаешь его.

— Гораздо опаснее предоставить его самому себе и собственным фантазиям. — Николас сел рядом с Авророй. — Мальчик одержим страстью, Аврора, которую ничем не вытравишь. Поверь, я знаю, о чем говорю. Я был таким же в десятилетнем возрасте. Тебе трудно это понять, потому что ничего подобного ты не испытывала, но Гарри не остановится, пока его мечта не осуществится или… пока желание осуществить ее не угаснет. В любом случае ты не поможешь ему, отгораживая от жизни. Он только будет презирать тебя за это и ненавидеть — так же как презирает сейчас мать. Так же как я ненавидел отца.

— Но я несу за него ответственность.

— И конечно, хочешь его защитить. Но ему нужен мужчина в качестве воспитателя, Аврора. Я мог бы ему помочь.

— Он не нуждается в твоей помощи. Ты не научишь его ничему, кроме насилия. Я ненавижу насилие, Николас. После того, что проделывал мой отец у меня на глазах…

— Я не намерен превращать Гарри в насильника, Аврора. Но я научу его постоять за себя. — Аврора молчала, и Николас продолжил: — Ты не можешь держать его подле себя всю жизнь, в маленькой и на первый взгляд уютной тюрьме, которую построила для себя.

Аврора была в отчаянии.

— Но… он еще ребенок. Я не переживу, если с ним что-то случится.

— Тогда доверься мне, чтобы я нашел самый безопасный для него способ удовлетворить свои амбиции.

Аврора не отвечала, и Николас осторожно повернул ее лицо к себе.

— Ты сказала, что доверяешь мне.

Аврора подняла глаза. Николас пристально смотрел на нее. Он ждал ответа.

— Да, я доверяю тебе, — прошептала она.

Лицо его расслабилось, он осторожно провел кончиком пальца по ее губе. Аврора моргнула, и по щеке покатилась слеза.

Закрыв глаза, она смахнула ее.

Но остановиться уже не могла. За первой слезой последовала вторая, и Аврора зарыдала. Николас обнял ее, прижал к себе, и все страхи прошлого, все горе, копившееся в ней годами: деспотизм отца, потеря близких, — все прорвалось наружу потоками слез.

Когда слезы иссякли, Аврора обнаружила, что лежит с ним на койке, уткнувшись лицом ему в грудь, а он нежно гладит ее по голове, и его покрытые щетиной скулы слегка царапают ей щеку.

— Прости, — охрипшим голосом пробормотала она.

— Не надо. — Он достал из кармана платок, вытер ей слезы и поцеловал в лоб.

Аврора лежала не шевелясь, в полном изнеможении.

. — Ты прав, — произнесла она наконец. — Я малодушна.

— Нет, — ласково ответил Николас, — просто ты слишком долго не противилась страху, позволила ему тобой овладеть.

Она вздохнула, когда его теплые губы коснулись ее век.

Вот так бы и лежала всю жизнь в объятиях Николаса, прижавшись к нему, сильному и надежному.

Однако Николас вдруг замер, и сердце его учащенно забилось. Он понимал, что Аврора сейчас ждет от него не страсти, а сочувствия, понимания.

Он хотел успокоить ее, помочь избавиться от страха и отчаяния. Но больше всего он хотел ее.

Губы его словно по собственной воле коснулись ее раскрасневшегося лица. Она шевельнулась, и его плоть зажглась огнем. Он потерял над собой контроль.

Когда он прильнул к ее губам, она слабо запротестовала и попыталась увернуться от поцелуя, но он был настойчив, и вскоре ее губы стали горячими и податливыми.

Внезапно она оттолкнула его и прерывисто задышала, глядя на него своими пронзительно-синими глазами, в которых было смятение.

Он видел, что она хочет его, и убедился в этом, когда коснулся ее шеи и почувствовал бешеное биение пульса.

— Я жажду твоей любви Аврора, — осевшим от желания голосом произнес он. — Но если тебе неприятно, скажи, и я остановлюсь.

Он ждал, напрягшись, как пружина.

Аврора смотрела в его глаза и тонула в их глубинах. Она не хотела его страсти, но перед его нежностью и ласками не могла устоять.

— Я не хочу, чтобы ты останавливался, — прошептала она, погрузив пальцы в шелк его волос. — Люби меня, Николас.

 

Глава 18

Он обещал мне райское наслаждение. Не знаю, хватит ли у меня мужества поверить и согласиться.

Он медленно раздевал ее, руки дрожали от неутоленного желания. Она все еще стеснялась своего тела, и он старался быть нежным.

Аврора стояла перед ним нагая. Он вытащил шпильки из ее прически, и волосы рассыпались по плечам. Соски были напряжены, кожа в свете лампы отливала тусклым золотом.

Она сама не понимала, насколько хороша, чувственна. В ее глазах, выражении лица он видел отражение собственного желания — она его хотела так же сильно, как и он ее.

— Аврора, — пробормотал он, целуя ее губы, все глубже и настойчивее проникая в ее тайны. Он чувствовал, как она дрожит, и с трудом сдерживался, чтобы не овладеть ею. Нет, сегодня он будет любить ее не спеша. Не станет торопить события.

Николас оторвался от ее губ и стал раздеваться. Затаив дыхание Аврора смотрела на его великолепное тело, на возбужденную плоть. Он смотрел на нее, и его взгляд завораживал.

В нем было томление. Николас хотел ее так, что, казалось, умрет, если не получит желаемого. Он провел дрожащими пальцами по ее обнаженным плечам, по груди, по бедрам, прижался к ней своей восставшей пульсирующей плотью.

— Видишь, что ты со мной сделала? — спросил он нежно. И, не дав ей ответить, коснулся языком ее груди. Аврора вздрогнула и застонала, вцепившись ему в плечи.

Ее стоны доводили Николаса до безумия, но, вспомнив, как грубо взял ее вчера, он решил терпеть. Пусть Аврора почувствует, как нежно он ее любит.

Он опустился перед ней на колени, потерся щекой о ее бедро, вдыхая ее запах.

Не обращая внимания на ее протест, коснулся языком ее лона, нащупал языком набухшую почку — средоточие желания.

Она едва держалась на ногах, теребя его волосы, готовая молить о пощаде, но он удерживал ее бедра в неподвижности, непрерывно лаская ее языком.

Это была пытка, пытка нежностью…

— Николас, прошу тебя… — взмолилась она.

Язык его проникал все глубже, по телу Авроры пробегали судороги. Николас нашептывал ей ласковые слова, но они долетали до нее словно издалека.

— Воспламенись от моего огня…

Ее тело сотрясалось от судорог, из груди вырвался крик, она упала бы, не подхвати ее Николас на руки.

— Довольно… — пробормотала Аврора. Огонь желания горел в его глазах.

— Нет, мой ангел, это только начало.

Он снова поцеловал ее и бережно, словно драгоценную вазу, отнес на кровать и лег рядом.

Пытка лаской продолжалась. Никогда еще Аврора не испытывала такой сладкой, такой упоительной истомы.

Крик сорвался с ее губ.

Она снова запросила о пощаде, но, казалось, прошла целая вечность, прежде чем он услышал ее.

Не отрывая от нее горящих глаз, он вошел в нее и, приподнявшись на локтях, смотрел ей в глаза.

— Знаешь, сколько раз я мечтал держать тебя в объятиях?

— Я тоже о тебе мечтала, — прерывистым шепотом ответила она.

Именно такого ответа он ждал. Он еще глубже вошел в нее, и Аврора удовлетворенно вздохнула: наконец-то!

Еще один толчок, и она вскрикнула. Николас приподнял ее бедра, чтобы она еще полнее ощутила его в себе.

Голова ее откинулась на подушку. Она больше не могла думать — могла лишь чувствовать.

Тогда он начал двигаться в ней, все быстрее и быстрее, словно не мог сопротивляться огню, что подгонял его. Руки ее слепо шарили по его мускулистому телу, наслаждение нарастало, полнилось, вот-вот готово было взорваться.

Николас был одержим тем же исконным, изначально присущим всему живому желанием. Он пытался оставаться нежным, но не мог — волны накатывали одна за другой, унося прочь все доводы рассудка.

Взрыв был двойным. Николас заглушил ее стон поцелуем.

Когда все кончилось, волна нежности захлестнула его. Он откатился в сторону, увлекая за собой Аврору. Она лежала, уткнувшись лицом ему в грудь. И тут Николас понял, что имя этой щемящей нежности — Любовь. Он любил Аврору. Боже святый…

Николас зажмурился, не зная, радоваться или печалиться.

Он был в шоке. Любовь не входила в его планы. До сих пор он шел по жизни без сожалений, не зная грусти разлук. Опасность влюбиться ему не грозила, он был уверен, что не способен на такое глубокое чувство.

Но к Авроре его влекло с того самого момента, как он увидел ее. И не только потому, что она была молода и красива. Николаса поразили ее доброта, духовная сила, стремление защищать слабых. И чем лучше он узнавал ее, тем глубже становилось его чувство к ней. Только она могла воспламенить его кровь, возбудить желание невиданной силы…

— Как ты себя чувствуешь?

Она что-то ласково проворковала в ответ.

Он поднял упавшее на пол одеяло, укрыл их обоих и, заключив ее в объятия, прижался лицом к ее шелковым волосам. Внутри у него все пело. Он любит ее. Любит безумно.

Но черт возьми, что ему с этим делать? Аврора слышать нe хочет о том, чтобы стать его женой. Де-факто.

Он понимал, что одной ночи с ней ему недостаточно. Она рождена, чтобы стать частью его жизни, чтобы каждую ночь делить с ним постель. Пусть их брак свершился по капризу судьбы, но теперь он должен стать настоящим.

Он хотел появляться с ней на людях и, не таясь, демонстрировать страсть, которую испытывал к ней. Хотел спать с ней в одной постели. Хотел построить с ней будущее, иметь от нее детей…

Николас замер. А вдруг его семя уже пустило в ней росток? Если она забеременеет, ей ничего не останется, как уехать с ним, чтобы избежать скандала.

Нет, так нельзя. У Авроры должен быть выбор. Она не может стать его женой без любви, без желания провести с ним рядом всю жизнь. В следующий раз он примет все меры против зачатия.

Но будет ли этот следующий раз? Все зависит от Авроры.

Он не отвечала ему взаимностью, идеальный муж в ее представлении является полной противоположностью Николасу. Она все еще любила своего Джеффри, этого проклятого призрака. Возможно, со временем она полюбила бы Николаса, но времени остается все меньше и меньше.

Он должен убедить ее в том, что страсть, которая в ней живет, может перерасти в более глубокое чувство.

Страсть — главный его помощник. Аврора не может устоять перед ним. С каждым его прикосновением ее решимость держать оборону слабеет.

Страсть может перерасти в любовь. Так случилось с француженкой, героиней книги, так может случиться с Авророй. И обязательно случится. Не может не случиться.

Он не собирался прекращать натиск, пока не сделает все, что в его силах, чтобы она сдалась. Отец потерял любовь — сын не повторит его ошибки.

Николас коснулся ее щеки..

— Ты не спишь?

— Не сплю, — тихо сказала она, приподнявшись и взглянув на него. Ее глаза были столь чувственны, лицо порозовело… Она была прелестна. Он снова хотел ее, еще сильнее, чем прежде. Хотел не только телом.

Но он не мог прямо сейчас раскрыть ей душу. Вряд ли Аврора поверит в искренности его чувств. Он сам и то с трудом верил.

Но не обязательно говорить ей о своих чувствах. Поступки порой красноречивее слов.

— Я хочу посоветоваться с тобой, — сказал он спокойно. — Стоит мне уехать из Лондона?

Он почувствовал, как она напряглась.

— Что ты имеешь в виду?

— Я подумал, не пожить ли мне какое-то время в пригороде? Ты сама говорила, что меня могут разоблачить. Клифтон предлагает воспользоваться его домом в Беркшире. — Николас замолчал, собираясь с силами. — Может, поедешь со мной? Мне бы этого очень хотелось.

Аврора села, подтянув к груди одеяло.

— Поехать с тобой?

— Да, чтобы мы побыли вместе. Взгляд ее стал озабоченным.

— А мы вместе.

— Не так, как мне бы того хотелось. Сейчас я, словно вор, урываю несколько минут, чтобы побыть наедине с тобой. А там мы сможем любить друг друга, когда захочется, не опасаясь нарваться на скандал.

— Николас… мы об этом уже говорили. Я не хочу быть твоей женой.

— Ты не можешь отрицать, что хочешь меня. После того, что произошло между нами.

Во взгляде ее было смятение.

— Но это ничего не меняет. Мы не подходим друг другу .

— А может, ты ошибаешься? Надо все хорошенько проверить. Дай мне шанс, Аврора. Ради себя, если не ради меня.

Она молчала, и он продолжал настаивать:

— У нас совсем мало времени. Мне скоро придется уехать. Но прежде чем покинуть Лондон, я должен убедиться в том, что мы действительно не подходим друг другу.

— Что… ты предлагаешь?

— Поедем в Беркшир вместе. Дай мне две недели. И если за это время ты не изменишь своего мнения, я отступлюсь. Уеду из Англии и покину тебя навсегда.

— Навсегда?

— Навсегда. Ты больше никогда меня не увидишь. Сможешь жить своей жизнью, как пожелаешь.

Аврора потерла лоб.

— Я не могу сейчас уехать из Лондона. Что будет с Гарри? И Равенной?

Она была безгранично предана своим близким. За это он и любил ее.

— Равенна вполне справится без тебя. А о Гарри я позабочусь. После сегодняшней вылазки он вряд ли захочет снова испытывать судьбу. Постараюсь убедить его в том, что жизнь моряка не имеет ничего общего с захватывающими приключениями. Не удивлюсь, если очень скоро он попросится к маме.

— Я не могу оставить его здесь, Николас.

— В этом нет необходимости. Какие еще аргументы?

Аргументов было предостаточно. Он угрожает ее спокойному существованию. Ее пугают эмоции, которые он будит в ней, его всепоглощающая страсть, его одержимость ею…

Но ответить ему отказом значило вновь оказаться во власти страха. Именно в этом упрекал ее Николас. Нет, она не желает больше жить в страхе.

К тому же если он останется в Лондоне, его обнаружат и на этот раз петли ему не избежать. Боже, она не желает ему смерти. Вдали от Лондона он по крайней мере будет в относительной безопасности.

Что же делать? И есть ли у нее выбор?

Аврора посмотрела ему в глаза. Его взгляд завораживал. Две недели наедине с Николасом. Они будут любовниками, будут в раю. Или в аду? Выстоит ли она, не поддастся ли чувству? Две недели могут показаться вечностью, и, когда придет время расставаться, сердце ее, вполне возможно, окажется разбитым.

Но если она выстоит, он уедет в Америку навсегда. Спазм сжал ее горло. А хочет ли она этого, но разве не стремится она всей душой освободиться от Николаса и довлеющей над ней страсти?

Аврора старалась не думать о том, что ее ждет, когда он покинет ее навсегда, о том, что ждет ее после того, как он уйдет из ее жизни. Пусть уезжает поскорее, пока сердце ее не разорвалось на части…

— Ты дашь мне шанс, любимая? — Голос его был нежен как бархат. — Поедешь со мной?

— Да, — прошептала Аврора. — Поеду.

В глазах его горел огонь. Не в силах вынести его взгляда, Аврора закрыла глаза. Оставалось лишь надеяться, что она не совершает роковой ошибки.

 

Глава 19

Он познал мои самые сокровенные тайны.

— Долго нам еще ехать? — уже в третий раз спросил Гарри, беспокойно глядя в окно.

Аврора не удержалась от улыбки. Вот как мальчик соскучился по дому! Они выехали из Лондона всего несколько часов назад, а Гарри уже начал терять терпение.

— Недолго.

— Ты поговоришь с мамой, Рори? Попросишь ее не ругать меня?

— Конечно. Я же обещала. И не бойся, увидев тебя, мама так обрадуется, что не станет ругать.

Гарри увидел в окно Николаса — он ехал верхом рядом с экипажем.

— Я бы тоже хотел ехать верхом, а не сидеть тут взаперти.

— Ты же сам сказал, что у тебя все еще болят ребра. Гарри поежился при воспоминании той злополучной ночи. Проснувшись утром, мальчик поклялся никогда больше не убегать из дома. Николас сдержал слово, и после двух дней, проведенных за тяжелой работой, от которой пот выступал и мышцы болели, Гарри взмолился о пощаде, решив, что жизнь моряка — не для него.

Аврора скрасила мальчику горечь поражения, мудро напомнив, что, когда он вырастет, у него хватит средств купить себе целую флотилию. Гарри сразу воспрянул духом.

И вот теперь Аврора везла его домой. Николас вызвался их сопровождать. Аврора тоже жалела о том, что не может ехать на лошади, наслаждаясь солнышком и свежим воздухом, но соблюдать приличия было необходимо — никто не должен был догадаться об истинной цели их путешествия. Доставив Гарри к матери, они должны были сообщить, что возвращаются в Лондон, но вместо этого намеревались вскоре свернуть на дорогу в Беркшир, в загородную резиденцию Клифтона, которой предстояло на две недели стать их домом.

Чем ближе оказывался первый пункт их маршрута, тем тяжелее становилось на душе у Авроры. Воспоминания о родном доме — по соседству с Марчами — вызывали у нее лишь гнетущие чувства. Аврора была рада, что Гарри все время ее отвлекает.

Аврора невольно подумала о том, как сильно изменилась ее жизнь за последнее время. За тот год, что не стало Джеффри. Как сильно изменилась она сама. Аврора успела выйти замуж, овдоветь и перестать быть вдовой, по крайней мере де-факто. Ее муж оказался на редкость опытным любовником, научившим ее получать удовольствие от постельных утех. Однако Николас был полной противоположностью тому мягкому, даже субтильному мужчине, которого Аврора любила и которым привыкла восхищаться.

Путешествие вызвало у нее воспоминания о Джеффри и множество других, куда менее приятных.

У Авроры не было даже формального повода заехать к герцогу, своему отцу, который рад был сбыть ее с рук и забыть о том, что у него есть дочь.

Аврора хорошо помнила его угрозу погнать ее плетью по улицам, если она нарушит приличия. Очень скоро она займется именно тем, против чего предостерегал ее отец, причем сделает это с большим удовольствием. Даже сейчас она тосковала, не взяв с собой горничную под тем предлогом, что путешествие предстояло недолгое.

По крайней мере об одном можно не волноваться — она нe забеременела. Но впредь они должны тщательно соблюдать все меры предосторожности. К счастью, дневник француженки изобилует советами на сей счет.

— Итак, — с нарочитой веселостью сказала Аврора, доставая из ридикюля карты, — во что сыграем?

Еще через час карета свернула на гравийную дорожку, идущую к дому Марчей. Леди Марч вышла их встречать, увидев мать, Гарри беспокойно заерзал.

Леди Марч крепко обняла сына и Аврору. После смерти матери леди Марч стала Авроре самым лучшим другом, смерть Джеффри еще больше сблизила женщин. Аврора представила Николаса.

Леди Марч радушно приветствовала его, пожав ему руку.

— Гарри только и писал, что о вас, мистер Деверилл. Не знаю, как вас благодарить.

— Вам не за что меня благодарить, миледи, — скромно ответил Николас.

— У нас в доме нет мужчин, чтобы направить Гарри… —

|Леди Марч проглотила слезы и изобразила на лице улыбку. — Вы останетесь на ночь? — обратилась она к Авроре.

— Благодарю, но нам надо возвращаться в город.

— Но уж от обеда вы не откажетесь. Мне очень хочется услышать последние лондонские сплетни. Я, знаете ли, нигде не бываю. Пройдемте в дом.

В ожидании обеда все разместились в гостиной. Леди Марч не отпускала Гарри от себя ни на шаг, словно боялась, что он снова сбежит, но едва с едой было покончено, Гарри вскочил из-за стола и упросил мать отпустить его на конюшни.

— Но у нас гости! — с упреком сказала мать.

— Рори не гость, мама.

— Но ты должен извиниться перед ней и мистером Девериллом.

— Прошу прощения, — с ухмылкой сказал Гарри.

—А ты поблагодарил леди Аврору за гостеприимство? — Спасибо, Рори.

Гарри крепко обнял Аврору, пожал руку Николасу и выскочил из столовой.

Леди Марч покачала головой:

— Настоящий сорванец… Порой кажется, что он просто дразнит меня. Совсем не такой, как Джеффри… — Леди Марч спохватилась и виновато посмотрела на Николаса. — Простите великодушно, мистер Деверилл, сейчас не время для печальных воспоминаний, но для матери потеря сына — такое горе. Впрочем, потеря жениха — тоже горе, — добавила леди Марч, взглянув на Аврору.

Николас вежливо кивнул, но он вовсе не был так безмятежно спокоен, как это могло показаться со стороны. Этот визит оказался весьма некстати — слишком много воспоминаний пробуждал он в Авроре, воспоминаний, связанных с ее покойным женихом. Она давно возвела Джеффри на пьедестал, и не так-то просто его свергнуть.

С таким идеальным соперником нелегко бороться. Единственное, что в его силах, — это заставить ее забыть жениха, и он был бы уже у цели, если бы увез ее отсюда часом раньше.

Но в тот день все складывалось не в пользу Николаса. Они уже собрались уезжать, когда леди Марч спросила Аврору, давно ли та получала вести от отца.

— Боюсь, с тех пор как я вышла замуж и овдовела, мы с отцом не в самых лучших отношениях.

— Насколько мне известно, он не слишком благоденствует. С тех пор как ты уехала, у него постоянно возникают проблемы со слугами — люди отказываются на него работать. Думаю, урок должен пойти ему на пользу.

Тень пробежала по лицу Авроры. Он понимал, какие противоречивые чувства ее обуревают. Но она ничего не сказала, даже когда Николас помог ей сесть в карету. Но, ступив на подножку, вдруг заявила:

— Перед отъездом я хотела бы навестить отца. Николас прищурился:

— Зачем это тебе? Чего ты добиваешься? Не верю, что ты действительно хочешь его видеть после всего, что он заставил тебя пережить.

— Я не хочу его видеть. Но он мой отец.

— И у тебя гипертрофированное чувство долга, — неодобрительно заметил Николас.

Аврора печально улыбнулась в ответ:

— Ты прав.

— Ты ничего ему не должна, Аврора. Он утратил все права на твою привязанность.

— Возможно. Но совесть будет мучить меня, если я уеду, не убедившись, что он по крайней мере здоров. Можешь не ехать со мной, если не хочешь.

— О нет, — криво усмехнулся Николас. — Буду рад познакомиться с прославленным герцогом.

Вскоре они уже были в усадьбе Эверсли. Аврора с грустью заметила, что парк в запущенном состоянии. Аллеи никто не убирает, лужайки заросли сорняками.

С тяжелым чувством Аврора поднималась по лестнице. Может у них с отцом был хоть какой-то шанс к примирению, да она и не стремилась к этому. Но даже отрекшись от нее, он оставался ее отцом, она была его плотью и кровью. Она не могла отвернуться от него, не сделав последней попытки. Ведь в этом случае она не сможет перевернуть эту страницу своей жизни и начать с нового листа, рядом с Николасом.

Аврора ударила молотком с бронзовым наконечником о дубовую дверь. Прошло довольно много времени, прежде чем на пороге появился привратник в грязной ливрее. Аврора не узнала его и справилась о герцоге. — Нету дома, — грубо ответил парень.

— Нет дома или не принимает? — уточнила Аврора.

— Не принимает.

— Но я тем не менее хочу его видеть.

— А кто вы такая?

Аврора вздернула подбородок и смерила слугу презрительным взглядом.

— Я его дочь. Так что прошу вас доложить обо мне.

Слуга взглянул на Николаса, словно оценивал его габариты и силу. Решив, что с ним лучше не связываться, выругался и пошел докладывать.

— При жизни матери тут было очень красиво, — с горечью пояснила она Николасу.

Он положил руку ей на затылок в знак сочувствия. Не сказав ни слова, сумел придать ей силу и мужество, которые были ей так нужны. И Аврора почувствовала к нему благодарность.

Слуга вернулся и угрюмо сказал, указав пальцем через плечо, что его честь в кабинете.

— Я знаю дорогу, — холодно заявила Аврора. Поднимаясь по ступеням, она успела подумать, что, может быть, действительно совершает глупость. Она знала, что сейчас испытает боль, и всем существом своим противилась этой боли.

То, что Аврора увидела, повергло ее в шок. Ничего подобного она не ожидала. Некогда благородный герцог Эверсли, грязный, растрепанный, развалился в кресле посреди захламленного кабинета. В его голубых глазах виднелись красные прожилки. Герцог был пьян, язык у него заплетался.

— За каким дьяволом ты явилась? Разве я не сказал, что не желаю тебя больше видеть?

— Здравствуй, отец, — спокойно произнесла Аврора. — Леди Марч сказала, что у тебя неприятности.

— Не твое дело, как я живу, ты, неблагодарная сука! — Он поднес к губам стакан портвейна и осушил до дна. — Ты мне не дочь. Ты ослушалась меня, пошла против моей воли, вышла замуж за висельника, опозорила меня… Надо бы отхлестать тебя плеткой.

— Хорошо, что не сделали этого, — подал голос Николас, появившись за спиной у Авроры. — Позвольте представиться — кузен висельника, Брандон Деверилл.

— Убирайтесь и ее прихватите с собой. — Эверсли указал на дверь. — Не желаю терпеть в своем доме шлюху.

Аврора отшатнулась, словно ей дали пощечину, но, собравшись с силами, шагнула вперед, опираясь на руку Николаса. Нападки отца скорее разозлили ее, чем ранили.

— Я опозорила тебя, отец? — Она насмешливо улыбнулась. — А сколько раз ты позорил меря? Я только и видела, когда жила здесь, как ты издевался над людьми. Держал всех в страхе, избивал за каждый пустяк. Ну что же, сейчас ты должен быть счастлив. Слуги все разбежались. Не с кого спрашивать.

С перекошенным от гнева лицом Эверсли со стуком опустил стакан на стол и стал подниматься. Аврора и бровью не повела.

— Мне жаль тебя, отец, искренне жаль, Я думала, в тебе больше гордости. Никогда не думала, что ты опустишься до столь жалкого состояния.

— Как смеешь ты… — Эверсли грязно выругался и замахнулся на нее кулаком.

Николас мгновенно отреагировал. В долю секунды настиг герцога, заломил ему руку за спину и ударил его физиономией о стену.

Эверсли застонал от боли.

— Как я ждал этого момента, — очень довольный произнес Николас.

— Убери свои проклятые руки!

— Как? Вам не нравится вкус собственного лекарства?

— Проклятие! Я велю вас выпороть на конюшне! Буду жаловаться властям! Вас арестуют за нападение на пэра королевства!

— Воля ваша. Но предупреждаю: если вы еще раз хоть пальцем тронете дочь, я выпущу вам кишки. Я ясно выражаюсь?

Герцог устало кивнул. — Не лезьте в ее жизнь!

Аврора, наблюдая за этой безобразной сценой, едва сдерживалась, чтобы не вмешаться, В ответ на злобный взгляд отца Аврора вскинула голову и посмотрела ему в глаза. Она не терпела насилия, но Николаса не осудила. Герцог получил по заслугам.

Идя к экипажу, Аврора и Николас не проронили ни слова. Аврора даже не заметила, что Николас привязал свою лошадь к экипажу, а сам сел рядом с ней. Она смотрела в окно невидящим взглядом. Ее все еще била дрожь. Но сознание, что она навсегда освободилась от отца, взяло верх. Разрыв был окончательным и бесповоротным. Аврора не в силах была ему помочь. Само понятие «дочерний долг» потеряло свою актуальность. Отец даже не вызвал у нее сочувствия.

Она испытывала лишь грусть и горечь от того, что кровные узы оказались столь непрочными.

Вдруг она почувствовала на себе пристальный взгляд Николаса.

— С ним все покончено, — сказал он.

— Да, — медленно проговорила Аврора. Ей не верилось, что она так долго терпела его тиранию. — Всю жизнь он был тенью, заслонявшей от меня солнце. Темный, мрачный призрак, от которого исходила угроза. Своей ненавистью и злобой он превратил мою жизнь в ад.

— Я сожалею, что тебе пришлось стать свидетельницей этой сцены, но порой насилие можно остановить только насилием.

— Возможно. — Она бросила взгляд на руки Николаса. Красивые сильные руки, они были способны не только ударить. — Спасибо. Не знаю, хватило бы у меня мужества освободиться от него, если бы не ты.

Николас с трудом сдержал торжествующий возглас. С одним призраком прошлого покончено, но есть еще один — ее бывший жених. Освободить от него Аврору будет непросто. Однако Николас рассчитывал на победу. Аврора полюбит его так же нежно, как любила покойного жениха. И станет его женой.

Беда в том, что времени остается мало, всего две недели.

Уже ночью карета подъехала к богатому особняку, расположенному в буковом лесу на Чилтернских холмах. Еще школьницей Аврора слышала полулегендарные истории о том, что богатые господа строят себе дома в глуши специально, чтобы предаваться греху, но ничего более декадентского она в своей жизни не видела. Замок из камня скорее напоминал дворец, чем поместный дом зажиточного англичанина. Интерьер более соответствовал изысканным вкусам восточного вельможи, чем европейского аристократа. Ковры, скульптуры, картины с обнаженными телами.

Слуг было немного. Аврору проводили в тускло освещенную, наполненную изысканными ароматами спальню с обитыми шелком стенами и обилием ярких картин.

У одной из стен стояла низкая широкая кровать, заваленная подушками на восточный лад. Столик был накрыт на двоих. Мраморные арки вдоль противоположной стены вели в патио с выложенным плиткой узорчатым полом.

Фонтан мелодично журчал, и, привлеченная звуком, Аврора вышла в патио. Ночь выдалась теплая. И тут с Авророй произошло нечто странное — ей показалось, что именно здесь была француженка Дезире, пленница и наложница султана. Но сама она не пленница. И прибыла сюда по собственной воле — никто не захватывал ее и не продавал в гарем. И все же она чувствовала себя столь же, как Дезире, беззащитной среди всей этой экзотической роскоши и перед обольстителем, который привез ее сюда.

Она ощутила присутствие Николаса еще до того, как услышала его шаги. Ни слова не говоря, он подошел к ней сзади и привлек к себе. Аврора чуть не вскрикнула от удовольствия — так приятно было ощущать всем телом его теплo и твердость. Он уже был возбужден, хотя они едва успели прикоснуться друг к другу. Дрожь предвкушения пробежала по ее спине — ночь обещала стать незабываемой.

Какое-то время они просто стояли и слушали, как поет фонтан. Она чувствовала биение его сердца и слышала, как гулко бьется ее собственное.

— Жалеешь? — прошептал он ей на ухо.

Она ни о чем не жалела. Она понимала всю меру опасности, но побывать в раю не отказалась бы ни одна женщина, сотворенная из плоти и крови.

— Нет, нисколько.

— Вот и отлично.

Где-то заливался трелями соловей.

— Итак, — сказал Николас, — в ближайшие две недели мы будем жить только настоящим, как и договорились, нет ни прошлого, ни будущего, ни привязанностей, ни сомнений. Мы просто любовники. Будем наслаждаться и узнавать друг друга. Предаваться любым фантазиям без всяких ограничений.

Аврора закрыла глаза и представила себе рай, нарисованный Николасом. Две недели она будет нежиться в его объятиях, всю себя отдаст страсти. Даст выход желанию, грозившему взорвать ее изнутри.

А потом он уедет, ее жизнь снова войдет в привычную колею.

— Ты сделаешь это для меня? — спросил он, покусывая мочку ее уха.

— Да. — Она ни в чем не могла ему отказать. Она нуждалась в его поцелуях, в его объятиях, в его ненасытной жажде.

Аврора повернулась к нему, жадно ища его губы.

Она сохранит в памяти каждое мгновение, чтобы потом, когда все кончится, утешаться воспоминаниями. Их должно хватить на всю оставшуюся жизнь.

 

Глава 20

Он увлек меня за собой в странствия по огненным волнам в самое пекло страсти.

Они раздевали друг друга в лихорадочной спешке. Она горела, она летела в пропасть…

Но Николас не дал ей упасть — подхватил на руки, не отрывая губ от ее рта, продолжая пить его сладкий нектар. Он отнес ее в дом, уложил на кушетку и лег рядом на шелковые подушки. Изнемогая от желания, она заключила его в объятия.

В этот момент раздался тихий стук в дверь. Николас вздрогнул, с трудом возвращаясь в реальность.

— Подожди, мой ангел. Это, должно быть, ужин. Я попросил принести его сюда.

Аврора неохотно отпустила его. Николас встал, распрямился гибким сильным движением, исполненным чувственности, и, бросив на нее жадный взгляд, опустил над кушеткой полупрозрачный балдахин из органзы.

Аврора натянула шелковое покрывало. Николас впустил слуг, приказал поставить подносы на стол. И дверь тихо притворилась. Еще мгновение — и он отдернул балдахин.

Аврора восхищенно любовалась его телом.

— Ты голодна? — спросил он.

— Нет, да… Я хочу тебя, — стыдливо призналась она.

— Ты можешь удовлетворять свой аппетит, любовь моя, столько, сколько пожелаешь.

Аврора удивилась, когда после этих слов, сопровождаемых полным похоти взглядом, Николас не лег рядом, а отправился к низкому столику и, взяв шампанское, налил немного из бутылки в блюдо.

Он стоял к ней спиной, и она могла вволю налюбоваться мускулистыми формами его обнаженного тела. Он очень напоминал султана из дневника Дезире, а сама комната была почти точной копией сераля — сплошь шелк и сандаловое дерево. Аврора легко могла представить себя на месте француженки, ждущей своего возлюбленного. Николас был ее могущественным господином, а она — пленницей, служившей ему и доставлявшей ему наслаждение.

— Здесь все как в гареме, описанном в дневнике.

— Это не случайно, — признался Николас. — Я попросил предоставить нам эти комнаты, как только узнал, что убранство в них на восточный манер. Мне показалось, дневник Дезире произвел на тебя впечатление.

С этими словами он вернулся к ней и сел рядом на диван, подавал ей блюдо. Там было несколько маленьких губок, вымоченных в шампанском.

— Если помнишь, в дневнике говорится о противозачаточных средствах…

— Помню. — Она почувствовала странное беспокойство при мысли о том, что им предстоит сейчас сделать — не дать мужскому семени пустить ростки, — но остаться беременной после отъезда Николаса она не могла.

— Можно? — спросил он. — Да.

С бьющимся сердцем она смотрела, как Николас отбросил шелковое покрывало и окинул взглядом ее нагое тело. Когда он скользнул влажной губкой у нее между бедер, Аврора затаила дыхание — губка казалась осколком льда, таким разгоряченным было тело.

Пробормотав извинения, он осторожно раздвинул ей ноги и засунул губку в ее пульсирующее лоно, пытаясь согреть его рукой.

Аврора вскрикнула — желание вспыхнуло с необычной силой — и выгнулась ему навстречу. Она сама была огонь и пламень.

— Николас, — взмолилась она, — войди в меня. — Она хотела ощутить его силу, хотела, чтобы он наполнил ее собой.

Он вошел в нее, и взгляд его затуманился от наслаждения.

— Да, — прошептал он. — Я хочу слиться с тобой на всю ночь, хочу уснуть в тебе и проснуться, ощущая твой вкус.

Он снова поцеловал ее и вошел в нее одним долгим медленным толчком, Аврора, затаив дыхание, закрыла глаза.

Тогда Николас начал двигаться в ней, ускоряя темп, проникая все глубже и глубже.

Аврора словно в лихорадке обхватила его ногами и выгнулась, призывая брать ее еще и еще. Он не был с ней нежен, но она и не хотела нежности. Невероятный, удивительный, болезненный голод нарастал. Они были просто мужчиной и женщиной, слитыми воедино инстинктом столь же мощным, сколь и древним.

Наслаждение было настолько ярким и острым, что ей хотелось плакать. Их обуяла дикая, животная страсть.

И когда наступила кульминация, оба издали крик. Николас, часто дыша, с сильно бьющимся сердцем, повторял ее имя, судорожно сжимая прядь ее золотистых волос.

Ничего подобного они прежде не испытывали. Николас был в восторге.

На сей раз он победил. Сломал ее сопротивление. Заставил отдаться страсти. Но как внушить ей чувство любви и привязанности всего за две короткие недели?

Та ночь, полная страсти, стала первой в длинной череде других.

Аврора заставила себя забыть обо всем, кроме страсти, и сделать это оказалось не так уж трудно.

Уединенный особняк предлагал греховные радости, о существовании которых она и не подозревала, но дело было не в особняке, а в Николасе, превратившем ее жизнь в сплошное блаженство.

Николас обучал ее тонкостям эротического возбуждения. И она оказалась способной ученицей. Забыв о стыде и целомудрии, быстро освоила все изощренные способы достижения оргазма. Понятие греха для нее больше не существовало. Она чувствовала, что желанна, желанна, как никакая другая женщина. Но он бросал вызов не только ее телу, но и духу. Он был умен и остроумен, что в сочетании с чисто мужскими качествами и красивой внешностью делало его чертовски привлекательным.

Он заставлял ее хохотать от души и испытывать страстное томление. Она была любима и свободна, могла делать что хотела, не сдерживая своих желаний.

И постоянно приходилось напоминать себе о том, какова истинная цель ее пребывания здесь, ибо Николас походил на султана не только внешностью. Он был само внимание и добивался ее так, как добивался султан Дезире.

Однажды после полудня Николас застал Аврору за чтением журнала. Он подкрался к ней сзади и поцеловал в затылок. Аврора вздрогнула — ощущение показалось ей весьма эротичным.

— Ты так увлеклась, что даже не заметила меня, любимая. Что ты читаешь?

— Вот взгляни. — Аврора покраснела.

— «Мы одно целое с моим возлюбленным, — прочел он, вслух. — У нас нет друг от друга тайн, нет ничего запретного». — Николас задумчиво посмотрел на нее. — Именно этого я и добиваюсь, Аврора.

— Но выдержка моя идет на убыль, — сказала Аврора, словно оправдываясь, — ты позаботился об этом.

— Верно, но путь еще предстоит долгий. — Он вернул ей книгу, продолжая смотреть на нее пристально, оценивающе. — Ты очень похожа на Дезире. Она тоже боялась проснувшегося в ней желания.

Да, очень похожа, подумала Аврора. Гораздо больше, чем ей бы этого хотелось. На юную стеснительную девушку, в которой пробудил страсть мужчина, впоследствии ставший для нее проклятием.

— У нее были серьезные основания бояться, Николас. Дезире была бессильна что-либо изменить, находясь во власти жестокого правителя.

— Но он оказался не таким уж и жестоким. К тому же она обрела над ним немалую власть. — Николас обошел скамью и сел рядом. — У вас есть еще кое-что общее. Ты не осознаешь, какую власть обрела надо мной. — Он ласково улыбнулся. — Думаю, это еще не предел.

Аврора ничего не ответила, и он очень нежно взял губами мочку ее уха. Аврора вздрогнула.

— И еще одно, — выдохнул он ей на ухо. — Дезире тоже думала, что хочет свободы, но, как оказалось, предпочла страсть.

Аврора отстранилась — его ласка была сладкой пыткой.

— Ты забыл, что сказка окончилась трагически. Страсть обернулась горем.

— У нашей сказки будет счастливый конец. — Он коснулся губами ее шеи. — Страсть не разобьет тебе сердце.

— Николас, прошу тебя… — Аврора покачала головой. — Ты сказал, что мы не будем думать о будущем.

— Это так. — Он смотрел на нее из-под опущенных ресниц. — Так поцелуй же меня, любимая, и заставь забыть обо всем…

Аврора обвила руками его шею и отдалась страсти.

К счастью, Николас больше не возвращался к разговору о дневнике, и они снова вернулись в созданный ими фантастический мир.

Они подолгу гуляли в саду с лабиринтами, фонтанами, мраморными статуями — такие встречаются в древних сказках. За домом простирался лес с тихими тропками, журчащими ручейками и зелеными полянами. Сквозь кроны деревьев солнце отбрасывало на густую траву золотистые отблески.

Они не только гуляли, но и катались верхом. Здесь, в глуши, Аврора могла вволю насладиться любимым спортом.

Так приятно ранним утром пустить коня в галоп, подставив лицо свежему ветру, и знать, что Николас скачет рядом.

Но большую часть суток они предавались любви: в любое время в любом месте — здесь не существовало запретов. Они любили друг друга в ванне, за ужином, у бассейна с фонтаном в патио, огражденном высокими и прочными стенами. На ложе из розовых лепестков с одуряющим ароматом — как султан и Дезире.

Из дневника Аврора узнала о серебряных шариках, которые помещают в женское лоно для возбуждения.

В первый раз, когда Аврора попробовала это новшество, она была в шоке; никогда она так остро не чувствовала свое тело или тело Николаса. Она была так возбуждена, что не могла от него оторваться.

Они бродили по лабиринту из подстриженных тисов в тот предвечерний час, когда сам воздух и все вокруг дышит ленивой и жаркой истомой. Осыпая Аврору поцелуями, Николас уводил ее все дальше в глубь лабиринта.

Когда они оказались в центре, Аврора не удивилась, увидев высеченную из мрамора пару, слитую в пароксизме страсти. Николас сбросил жилет и расстелил одеяло. Но когда протянул к ней руки, Аврора отстранилась, хотя понимала, что здесь их никто не увидит.

— Мы скрыты от посторонних глаз, любовь моя, но если что-то тебя беспокоит…

Николас знал, что делает: в глазах его был вызов, который Аврора не могла не принять.

— Ничего меня не беспокоит, — ответила Аврора.

— Я рад. Тогда иди ко мне, любовь моя.

Она таяла под его прикосновениями, пока он освобождал ее от одежд, сама ощущая, как тело ее становится мягче, податливее.

Раздев ее, он стал смотреть на нее с дерзостью, возбуждавшей ее, вызывавшей желание. От одного его взгляда груди ее набухали, а соски становились твердыми. Он провел пальцем сначала по одному, потом по другому, она вскрикнула.

Он накрыл обе груди ладонями, потирая между пальцами соски, наблюдая за ней.

— Николас, — хрипло простонала она.

Он поцеловал ее в губы, поднял и положил на одеяло. Только сейчас Аврора заметила, что он не разделся.

Аврора бросила на него взгляд, в котором было все — смущение и какое-то странное удовольствие оттого, что она открыта и беззащитна перед ним. Он понял значение этого взгляда и, опустившись на колени, посмотрел на нее глазами, полными сладострастия. Она чувствовала себя и греховной, и желанной, и это было удивительно приятно.

Она протянула к нему руки, но он покачал головой:

— Не надо. Дай мне потрогать тебя.

Она закрыла глаза. По телу ее разливалось тепло. Его руки ласкали ее лоно, рождая истому. Он поцеловал ее грудь, затем сосок, все еще влажный от его губ, и она застонала.

— Николас, — хрипло воскликнула она, — я хочу тебя! Он отпрянул, не отрывая глаз от ее груди.

— Да, знаю.

Нежная полуулыбка на его губах обещала восторг, ладонь его медленно скользила вниз. Он накрыл ладонью пульсирующее горячее лоно, и Аврора вскрикнула, когда большой палец заскользил по средоточию ее наслаждения.

— Ты уже течешь, — с восторгом прошептал он и опустился на колени между ее вздрагивающих раздвинутых бедер, чтобы попробовать ее на вкус. Возбуждение молнией пронзило ее.

Приподнимая ее бедра сильными ладонями, Николас поцеловал ее там, где только что была его рука.

— Оооо! — простонала она.

— Да, любовь моя, я хочу тебя слышать.

Он усмехнулся, чувствуя свою власть над ней, и снова склонился к ее бедрам.

Аврора вздрагивала и стонала, запрокинув голову и выгибаясь навстречу его губам, и он с силой сжал ее ягодицы, не давая ей увернуться.

Руки ее взметнулись вверх, и она судорожно сжала его голову, не в силах больше терпеть.

— Боже… Николас… Прошу тебя…

— О да, любимая. Я сделаю все, что ты пожелаешь.

Он крепко держал ее, проталкивая язык в ее лоно, воспламеняя его.

Волны оргазма уносили ее все выше и выше. Казалось, этой восхитительной пытке не будет конца. Он наслаждался ее телом до тех пор, пока у нее совсем не осталось сил. Раскинув руки и ноги, она лежала в полном изнеможении.

Удовлетворенный, он лег рядом и поцеловал ее в висок.

— Эй, не засыпай!

— Я и не собираюсь, просто жду, когда ты наконец разденешься.

Его улыбка была сама чувственность.

— Твое желание для меня закон, ангел мой.

Он стал раздеваться, но Аврора перехватила инициативу. Пришла ее очередь помучить его.

Встав на колени, она принялась снимать с него одежду — медленно, не спеша, и когда сняла все до последней вещи, откинулась на пятки, любуясь его телом. Под золотистой от загара кожей играли мускулы. Он был в полной боевой готовности.

— Итак, что ты намерена со мной делать?

Он застонал и попытался привлечь ее к себе, но она уперлась ладонями ему в грудь.

— Нет, Николас, не трогай меня. И не шевелись. Я запрещаю.

Он неохотно подчинился.

Аврора склонилась над ним, провела ладонями по его груди и животу, ощущая бархатистую гладкость кожи.

— Думаешь, что способна меня воспламенить?

— Уверена, — ответила она, ощущая собственную силу, и провела языком по гранитно-твердой шелковистой плоти.

Он выгнулся ей навстречу.

— Аврора…

— Лежи смирно.

Она наклонилась над ним, нежась в теплых солнечных лучах, лаская его так, как он только что ласкал ее. Ей нравилось ощущение полного контроля над ситуацией, нравилось доводить Николаса до безумия. Она почувствовала, как он вцепился ей в волосы, стараясь оставаться неподвижным.

— Хватит, — наконец пробормотал он, — пощади. Я сдаюсь.

Он схватил ее за плечи и опустил на себя. Ее грудь касалась его груди. Она смотрела в его глаза, затуманенные желанием.

Аврора не протестовала, когда он приподнял ее и усадил на себя. Она сама этого хотела. Опускаясь на него, она судорожно и глубоко вдохнула, купаясь в этом восхитительном ощущении.

— Ты знаешь, как сильно я тебя хочу? — спросил он, обхватив ее бедра.

Они пришли к финишу вместе.

Аврора лежала усталая, но счастливая и довольная. Николас прав. В ней пылает огонь. Он вспыхнул в ней в тот момент, когда она его впервые увидела.

Только теперь она осознала, как сильна в ней потребность в любви. До встречи с Николасом, она влачила жалкое существование, забыв о том, что она женщина и ничто женское ей не чуждо. Николас наполнил ее желанием столь сильным, что оно рвалось наружу.

В памяти всплыли строки из дневника: «Я принадлежу ему, я пленница его необузданной страсти». Это в полной мере относится и к ней. В ее влечении к Николасу есть что-то болезненное.

Ощущение полной гармонии с собой и окружающим миром словно рукой сняло. К горлу подступил комок. Николас делал все, чтобы привязать ее к себе цепями любви. Сначалаон охотился за ней, как за женщиной, а сейчас охотится за ее сердцем.

Боже мой, она не хотела в него влюбляться. Но еще немного, и он добьется своего.

Она с трудом сдерживала рыдания.

Она не хотела пускать в свою жизнь страсть. Потому что за страстью приходит боль. Полюбить Николаса значило жить в постоянном страхе его потерять.

Но как защититься от него? Как противостоять урагану?

Аврора уже не мыслила жизни без Николаса. Она была одержима им.

Пошла вторая неделя их совместной жизни в экзотическом особняке, отгороженном от всего мира. Ни один из них не нарушал уговора жить только настоящим. Но когда в очередной раз они отправились кататься верхом, Николас завел разговор, которого Аврора предпочла бы избежать.

Аврора заставила коня перескочить огромное поваленное бревно — даже Николас не стал бы так рисковать. Конь коснулся ногами земли в нескольких дюймах от препятствия. Николас с осуждением покачал головой:

— Больше не говори, что я люблю рисковать. Лично я не решился бы на такое, сидя в дамском седле.

Исполненная гордости, Аврора засмеялась и потрепала коня по шее.

— Я не верю, Николас. Сама не раз убеждалась в том, что страх тебе неведом.

— Ошибаешься, — с улыбкой ответил он. — Есть кое-что, чего я очень боюсь.

— О чем ты?

— Я боюсь потерять тебя.

Аврора напряглась. Разговор принял весьма опасный оборот.

— Ты сказал, что, пока мы здесь, будем жить только настоящим.

— Извини, — продолжал Николас, — я только ответил на твой вопрос. Но как бы то ни было, нам придется об этом поговорить до моего отъезда в Америку.

— Николас, нам очень хорошо вместе, но наши отношения — всего лишь игра. И чувства наши недолговечны.

— Я бы хотел, чтобы они стали вечными, Аврора… Ну ладно, я не прошу твое сердце. Только тело.

Его озорная усмешка была полна обаяния — Аврора не могла понять, говорит Николас серьезно или дразнит ее, но слова его отозвались в сердце болью.

— Нет, — сказала Аврора, — я не гожусь тебе в жены.

— Очень даже годишься. Мы с тобой ровня, Аврора. Ты красива, умна, отважна. Ты — настоящая женщина, любовь моя, сильная, страстная, нежная. О такой может мечтать любой мужчина.

— Но пойми, Николас! — воскликнула Аврора, и лицо ее приняло страдальческое выражение. — Мы совершенно разные. Ты любишь опасность и риск, они возбуждают тебя. А мне такая жизнь не по душе.

— И мне с некоторых пор тоже. Ты как-то спросила, способен ли я хранить тебе верность. Способен. И буду хранить.

Она смотрела на него во все глаза.

— Я больше не хочу странствовать, не хочу рисковать. Единственное мое желание — зажить вместе с тобой тихой жизнью, завести детей.

— Неужели ты готов отказаться от приключений ради того, чтобы растить детей? — Она скептически усмехнулась.

Николас пожал плечами.

— Знаю, тебе странно это слышать, но кое-чему жизнь меня научила. Приключения надоедают. И одиночество тоже.

Она заглянула ему в глаза.

— Не знаю, можно ли тебе верить.

— А тебе можно, когда ты называешь себя застенчивой и робкой? — Николас перешел на шутливый тон. — По-моему ты дерзкая и непредсказуемая. — В глазах его заиграл озорной огонек. — Подъезжай ближе, и я тебе это докажу.

Они ехали бок о бок в густом буковом лесу, и его колени едва ли не касались крупа ее коня.

— Я не могу подъехать ближе, — осторожно заметила Аврора.

Он бросил на нее озорной взгляд.

— Можешь. — Он потянулся, обхватил ее за талию и пересадил на своего коня.

Аврора ухватилась за его плечо, стараясь удержать равновесие.

— Что это тебе взбрело в голову?

— Видишь, какая ты смелая! А теперь повернись и прислонись спиной ко мне. Перекинь ногу через шею моего коня… вот так.

— Николас! Это безумие.

Николас освободил ее грудь от корсета и накрыл ладонями. Аврора вскрикнула и прижалась к нему.

— Николас, нас могут увидеть! — пробормотала она испуганно.

— На расстоянии нескольких миль в округе нет ни души.

— Черт тебя подери, зачем ты это делаешь?

— Хочу, чтобы ты помнила меня всю жизнь, до конца дней своих. Сядешь на лошадь — и сразу подумаешь обо мне. А теперь молчи и наслаждайся…

Почувствовав, что она стала совсем податливой, Николас залез ей под юбку, нащупал завитки у скрещения бедер.

— Откройся мне, любовь моя, — шепнул он, но Аврора и так уже дрожала от возбуждения. — Господи, да ты вся течешь… — шептал он. — Я хочу взять тебя прямо здесь.

Она застонала.

Николас держал ее содрогающееся в пароксизме оргазма тело и чувствовал, что ее страсть передается ему.

Он прижался губами к ее нагретым солнцем волосам. Он должен был чувствовать себя на вершине блаженства. Аврора больше не могла отрицать очевидного: она хотела его. Постоянно хотела. Но этого оказалось мало. Николас жаждал любви. И эта жажда мучила его нестерпимо, жгла словно огнем.

Он лгал, когда говорил, что ему нужно только ее тело. Потому что телом она уже принадлежала ему.

Николас теперь стал мудрее. Узнав Аврору, он понял одну простую истину, о которой слышал от своего отца. В жизни каждого мужчины существует всего одна женщина, которой на роду написано стать его женой.

Для Николаса этой единственной была Аврора, так ему подсказывало сердце.

Но ее еще предстояло в этом убедить. Черт, он даже не сказал ей о своей любви. Хотел, но не решился. Надеялся, что физическое влечение перерастет в любовь. Но этого пока не произошло. А время неумолимо двигалось вперед.

Николас вздохнул, стараясь успокоиться. Он подождет еще день-другой и снова вернется к этому разговору.

 

Глава 21

Его цена была слишком высока: он требовал мое сердце.

Аврора смотрела в книгу, но буквы расплывались перед глазами. Она сидела на каменной скамье в палисаднике, укрытом от мира стеной из желтого камня, в тени разросшихся рододендронов с крупными малиновыми соцветиями, но мыслями она была далеко, в другом месте, в другом времени. Под тихое журчание фонтана она мысленно повторяла слова Дезире, сказанные почти сто лет назад;

» Боль разрывает мне сердце, когда я пытаюсь решить свою судьбу: он дал мне выбор. Я жажду свободы, я жажду выбраться из этого чуждого мне мира и вернуться к знакомой, тихой жизни. Но узы страсти удерживают меня. Они столь же сильны, как и зов родины.

Что делать ? Ведь тут у меня нет будущего. Он никогда не женится на мне, никогда, иначе его убьют. При дворе плетутся интриги. У него немало врагов, и желание жениться на иностранке, тем более христианке, сочтут недостойной мужчины слабостью. Я могу остаться с ним только в качестве его наложницы, одной из многих. Дети, рожденные мной, будут принадлежать его миру, а не мне.

Любовь может угаснуть, тем более страсть. Он желает меня сейчас, а что будет через пять лет, через десять, через тридцать? Будет ли он восхищаться мной, когда тело мое потеряет упругость, а кожа — падкость, когда юные прелестницы будут стараться изо всех сил завладеть его вниманием? Он клянется, что всегда будет любить меня… но можно ли верить клятвам, данным в пылу страсти? Верить в любовь, что горит в его темных глазах?

Он сказал, что выбор за мной. Видя, как горько мне чувствовать себя пленницей, он пообещал дать мне свободу, пожертвовать своим счастьем ради моего.

Пытаюсь прислушаться к голосу сердца, но оно молчит. Должна ли я пожертвовать страстью ради свободы или навечно остаться рабыней, отринув прошлое, забыв о семье, о друзьях, остаться с ним… покуда он будет меня хотеть?

Боже правый, не знаю, как быть.

Аврора закрыла глаза. Ее терзал тот же внутренний конфликт. Может, не столь трагичный, но вполне реальный; отказаться от любви или рискнуть остаться с мужчиной, к которому пылает страстью?

Что делать? Она не могла больше отрицать своего влечения к Николасу, как и того, что ее чувство к нему становилось все глубже. Она дрожала от радости, когда он обнимал ее; когда брал, оказывалась на вершине блаженства. Само его присутствие было счастьем. Но полюбить его, а потом потерять равносильно смерти.

Даже сейчас мысль о том, что он скоро уедет, была невыносимой.

— Аврора?

Аврора встрепенулась. Рядом стоял Николас.

Сердце болезненно сжалось. Сегодня последний день их пребывания в раю. Пришло время спуститься с неба на землю и посмотреть правде в глаза. Правде, к которой Аврора еще не была готова.

Он сел рядом с ней на скамью.

— Ты здесь, потому что избегаешь меня?

— Вообще-то нет, — пробормотала она, ежась под его пронзительным взглядом. — Я просто размышляла.

Он взял ее за руку.

— О чем? Поехать со мной или остаться в Англии? — Да.

— И что ты решила?

— Пока ничего. — В глазах ее отразилась мука. — Я никогда не была в Америке, Николас. Никого там не знаю.

— Ты знаешь меня.

— А если ты снова отправишься искать приключения?

— Я уже сказал, что с этим покончено. И уж если на то пошло, разве жизнь с тобой не приключение? Каждый день будет приносить что-то новое, интересное.

Аврора не отвечала, и Николас грустно улыбнулся.

— Иногда мне придется отлучаться из дома по делам судоходства, но я буду счастлив, если ты отправишься вместе со мной. Если захочешь. А не захочешь — останешься дома. А друзей у нас легко завести. Тебе понравятся моя мать и сестры. Уверен, они полюбят тебя. У нас все получится, Аврора.

— Никак не могу поверить, что ради меня ты пожертвуешь свободой, — заглядывая ему в глаза, сказала Аврора. Николас пожал плечами:

— Свобода — понятие относительное. Я испытал это на себе. Во имя свободы я готов был пожертвовать всем. До встречи с тобой.

— А если я наскучу тебе?

Он спокойно выдержал ее взгляд.

— Этого никогда не случится.

— Почему ты так говоришь?

Он набрал в грудь побольше воздуха и выпалил:

— Потому что я тебя полюбил. Аврора ушам своим не верила.

— Это правда, — грустно усмехнулся он. — Ты украла мое сердце на набережной Сент-Киттс. Только я не сразу это понял.

— Не может быть…

— Нет? — Глаза его наполнились нежностью. — Но ты спасла мою жизнь. Появилась как разгневанный ангел, когда меня истязали стражники. Вышла за меня замуж, рискуя собственной жизнью, вопреки воле отца. Заботилась о Равенне как о родной сестре…

— Николас, ты спутал любовь с благодарностью.

— Нет, моя сладкая. Ничего я не спутал. В нашу первую ночь соединились не только наши тела, но и души. Отослать тебя прочь для меня было все равно что вырвать у себя сердце. И потом, когда я избежал казни, ты мне являлась во сне. Ты украла мое сердце, оставив вместо него боль желания.

Сердце ее учащенно забилось. То же самое она могла сказать о себе. Но можно ли ему верить? Действительно ли он ее любит или говорит то, что она хочет услышать, чтобы заставить уехать с ним?

— Николас, — наконец сказала она, — брак не может быть основан только на физическом влечении. Брак — это на всю жизнь.

— Наши чувства больше, нежели физическое влечение, любимая.

— Да, мы испытываем друг к другу страсть. Но страсть быстро проходит.

— Или перерастает в любовь. — Он взглянул на их переплетенные пальцы.

Аврора проследила за его взглядом. В ней боролись желание, надежда, удивление, сомнение, недоверие…

— Будь моей женой, Аврора, — произнес он тихо.

— Николас… — Ей так хотелось ему верить. — Мне нужно время.

— Да, я понимаю, — помолчав, согласился Николас. — Ты еще не готова связать себя обязательствами. — Он нежно поцеловал ее в губы и поднялся. — Завтра мы возвращаемся в Лондон, до отплытия остается несколько дней — надо подготовить корабль.

— Так скоро? — испуганно воскликнула Аврора.

— Боюсь, что да, — с серьезной задумчивостью ответил Николас и, помолчав, добавил: — Я хочу, чтобы ты поехала со мной в Америку, но принуждать не стану. Иначе ты будешь меня презирать. Ты должна сделать это по велению сердца. Очень надеюсь, что так оно и будет.

С этими словами Николас ушел. Аврора со слезами на глазах смотрела ему вслед: сердце разрывалось на части.

Рискнуть и поверить ему? Ну а если он принимает страсть за любовь, сам того не подозревая?

Аврора посмотрела на раскрытый дневник, лежавший у нее на коленях. Судьба француженки неизменно вызывала у нее слезы. Султан обещал ей любовь, которая дороже всех сокровищ мира, а дал одну лишь боль. Все закончилось смертью султана.

Дезире совершила роковую ошибку, оставшись с возлюбленным. Из-за интриг ревнивой соперницы ее продали в гарем злейшего врага султана, который отвез ее в крепость, спрятанную высоко в горах. Султан отправился следом, взял крепость в осаду, убил врага, но при этом сам получил смертельную рану. Аврора смахнула слезу. Султан умирал в объятиях любимой. Но Аврора больше печалилась о собственной судьбе, чем о судьбе француженки.

Сожаление горькой отравой жжет мои губы. Ну зачем, зачем я позволила себе полюбить тебя?

Аврора и Николас лежали в постели, залитые серебристым светом луны. Николас не спал, он смотрел на спящую рядом женщину и думал о том, что хочет видеть ее постоянно, засыпать и просыпаться рядом с ней. И ради этого готов изменить свою жизнь, забыть о тех соблазнах, что сулят странствия и приключения, ибо ничего более соблазнительного, чем та, что спит рядом, он все равно не найдет.

Он любил ее. Любил. Это чувство грело его изнутри, порой отдаваясь болью. Он привлек ее к себе, прижался лицом к нежному изгибу шеи, вдыхая ее запах.

Он знал, что находится на пути к цели. Она впервые всерьез задумалась о том, каково это — жить с ним в Америке, быть его женой. Впервые дала ему шанс завоевать ее любовь.

Страх потерять ее немного ослаб.

Аврора не дала ему ответ и на следующий день, когда они отправились в Лондон. Она была благодарна ему за то, что он поехал верхом рядом с экипажем, а не сел с ней в карету. Ей необходимо было побыть наедине с собой, разобраться в своих чувствах, найти ответ на мучительный вопрос: что делать?

Карета уже подъехала к дому, но Аврора не торопилась выходить. Не хотелось, чтобы кончилась сказка, в которой они жили две недели. Николас проводил ее до двери, где их встретил дворецкий.

Аврора отдала Дэнби шаль. Погруженная в свои мысли, она не сразу заметила странное выражение его лица.

— Ты здоров? — тревожно спросила Аврора.

— Спасибо, миледи. Вполне. — Старик покашлял, прочищая горло. — Простите мне мою дерзость, но вам следует подготовиться к чему-то весьма необычному. Лорд Марч вернулся.

— Гарри? Опять удрал из дома?

— Нет, миледи. Его брат, лорд Марч-старший.

— Джеффри?! — Аврора схватилась за сердце. — Это невозможно!..

Должно быть, она сильно побледнела, поскольку Николас взял ее под руку, опасаясь, как бы она не упала в обморок.

— Ты, должно быть, ошибся, Дэнби. Джеффри вот уже год как мертв. Он утонул в море.

— Да, так считалось, — с торжественным видом произнес Дэнби, — но тело его не было найдено. Кажется, его честь пережил кораблекрушение и, раненный, был вынесен волнами на побережье Франции. Но он жив, даю слово, миледи.

Не веря своим ушам Аврора посмотрела на Николаса. Лицо у него сделалось каменным.

 

Глава 22

Я самое несчастное из созданий — я женщина, терзаемая сердечным недугом.

Аврора медленно поднималась по ступеням одного из самых роскошных лондонских особняков. Сейчас перед ней откроется дверь, и она окажется в доме своего нареченного, того, которого оплакала год назад.

По крайней мере в одном Аврора могла быть уверена: она не нарушила приличий, отправившись в дом одинокого мужчины, ибо с ним находилась его мать, леди Марч, которая привезла своего блудного сына в столицу три дня назад, прихватив с собой еще младшего отпрыска — Гарри.

Аврора корила себя за то, что к моменту возвращения Джеффри ее не оказалось в городе — теперь придется как-то объяснять свое двухнедельное отсутствие. Она уже придумала легенду. Скажет, что навещала школьную подругу, прикованную к постели, моля Бога, чтобы простил ей эту гнусную ложь.

Аврора на миг опустила веки. Перед глазами стояло лицо Николаса — в тот момент, когда он узнал о возвращении Джеффри. Едва ли эта новость его обрадовала.

Аврора и сама с трудом верила, что судьба может так зло с ней шутить. Она мысленно успела похоронить и жениха, и мужа — и оба восстали из мертвых.

Николас предложил сопровождать ее к Марчам, но Аврора отказалась. Она не знала, стоит ли рассказывать Джеффри о своем замужестве и чувстве к другому мужчине. Ясно одно: встреча с Джеффри будет слишком эмоциональной, слишком личной, и Николасу там делать нечего.

Аврору встретил привратник, и, когда она сообщила, что хочет поговорить с его честью, ее немедленно проводили в гостиную. Но, к ее удивлению, она увидела там только леди Марч.

~ Я бы хотела поговорить с тобой наедине, прежде чем ты увидишься с Джеффри, — рыдая, сказала она. — Он… он уже не тот человек, которого ты знала раньше.

— Дэнби сказал, что он ранен.

— Да, это так. Он… он потерял руку. — Слезы с новой силой хлынули из глаз леди Марч.

— Давайте присядем, — сказала Аврора. Проводив леди Марч до кушетки, она села рядом и обняла ее за плечи.

— Ведь я ничего не знаю, — заговорила Аврора, надеясь отвлечь леди Марч, — как ему удалось спастись?

Леди Марч судорожно вздохнула, стараясь успокоиться.

— Когда корабль затонул, Джеффри вынесло на берег, но он был без сознания, видимо, во время крушения ушиб голову, поскольку ничего не помнил. Забыл даже, кто он такой. Его приютила французская семья. У них он провел год, скрываясь от французских военных, и пошел на поправку. Но вот рука — началась гангрена, и пришлось ее… Чудо, что он вообще выжил, и я благодарна судьбе за это, но, ., мой бедный сын…

Леди Марч снова зарыдала.

Аврора как могла утешала ее. Наконец она вытерла слезы и, не отнимая от глаз платка, сказала:

— Спасибо за то, что ты пришла. Именно тебя Джеффри сейчас и не хватает. Я знаю, ты не оставишь его. То, что он потерял руку… Ведь это не повлияет на твои чувства к нему?

— Конечно, нет, — успокоила ее Аврора.

— Он выглядит подавленным. Память еще не восстановилась, он сильно похудел. Но раз ты здесь… — Она вымученно улыбнулась. — Все наладится. Летом вы поженитесь, и ты станешь мне дочкой.

Глаза леди Марч горели надеждой, и у Авроры не хватило духу признаться в том, что не может выйти за Джеффри. Она справедливо решила, что прежде скажет об этом самому Джеффри.

— Я бы хотела увидеться с ним, если разрешите, — тихо произнесла Аврора.

— Да, конечно. Он, кажется, в библиотеке. Попрошу Старкса проводить тебя к нему.

Аврора и сама знала дорогу, но лучше, чтобы Джеффри предупредили о ее приходе и он мог бы приготовиться к встрече. Да ей и самой не мешало собраться с духом.

Когда она вошла, Джеффри стоял у окна. Правый рукав камзола был приколот к плечу.

— Джеффри? — окликнула его Аврора.

Он медленно повернулся и встретился с ней взглядом. Ее первой реакцией был шок. Лицо, такое знакомое и родное, исказила боль. Он сильно похудел, но улыбался по-прежнему нежно и ласково.

Аврора едва сдерживала слезы. Однако, шагнув к нему, постаралась улыбнуться. Ей хотелось прикоснуться к нему, чтобы удостовериться, что он действительно жив, и, повинуясь порыву, она обняла его.

— Добро пожаловать домой, — только и сказала она, прижавшись лицом к его плечу.

Объятия ее были сестринскими, без малейшего намека на чувственность. Он высвободил здоровую руку и привлек ее к себе.

— Я так и знал, — с тихим смехом заметил Джеффри пару секунд спустя, — что ты найдешь самые верные слова.

Аврора отстранилась, заглядывая ему в лицо.

— Я так рада тебя видеть! Так по тебе соскучилась! Его красивый рот скривила горькая усмешка.

— Боюсь, что не могу выразить тех же чувств… Я не скучал по тебе, я вообще ничего не помнил до прошлой недели. Только отдельные образы… — Он коснулся ее щеки. — Я видел во сне твое красивое лицо, Аврора, но не знал, кто ты. И лишь когда меня нашел Уиклифф, память стала понемногу возвращаться. Образы обрели смысл.

— Уиклифф? Граф Уиклифф нашел тебя во Франции?

— Да, именно Люсьен и вытащил меня оттуда. Я вам обоим обязан. Это благодаря тебе два последних месяца он провел во Франции, разыскивая меня.

Аврора нахмурилась. Интересно, что так долго делал граф во Франции, в то время как Англия находится с ней в состоянии войны?

— Как ему удалось избежать столкновения с солдатами Наполеона?

— Разумеется, он был там инкогнито.

— Инкогнито? Джеффри сконфузился.

— Ты просто не знаешь что Уиклифф — шпион. И насколько я понимаю, высокого класса.

— Шпион? — Аврора с недоумением уставилась на Джеффри. А она думала, Гарри все сочинил, и поделилась этой мыслью с Джеффри.

— Я выполнял задание правительства, когда произошло крушение, — помолчав, ответил Джеффри.

— А я удивлялась, что ты мог делать так близко от французского берега! — воскликнула Аврора, — Так ты и в самом деле шпион?

— Ну, не совсем. Не такой, как Уиклифф. В мои задачи входила лишь расшифровка секретных донесений. Ты же знаешь, я всегда любил головоломки и криптограммы.

— Почему ты мне об этом не говорил?

— Не хотел волновать, Гарри узнал потому лишь, что подслушал разговор. — Джеффри нахмурился. — Он не должен был об этом рассказывать. А ведь клялся сохранить все в тайне.

— Я бы действительно волновалась, — покачав головой, сказала Аврора, отказываясь верить услышанному. — Не понимаю, что заставило тебя так рисковать.

— Не понимаешь? — Джеффри усмехнулся. — Мне наконец представился шанс доказать, что я чего-то стою. Я всегда был книжным червем, но втайне мечтал сражаться с драконами, совершить нечто из ряда вон выходящее. А главное — хотел помочь своей стране, спасти мир от тирании Наполеона. Если бы мне предложили эту работу вновь, я бы не отказался.

— Даже с риском для жизни?

— Риск был не так уж велик. Мне предстояло встретиться с курьером во Франции и получить донесения, но начался шторм. Что было потом, ты знаешь. Почти год я страдал амнезией, был человеком без имени и без прошлого. Аврора осторожно поправила светлый локон у его уха.

— Но сейчас память вернулась?

— Не полностью. Каждый день всплывают новые подробности. Я уже не тот, что был прежде, Аврора. Меня мучают страшные головные боли, я стал хромать, не говоря уже о том, что потерял руку…

— Джеффри, мне так жаль, — прошептала Аврора.

— Я не хочу твоей жалости, Аврора. Я остался жив, в то время как прекрасные люди покинули этот мир: вся моя команда погибла.

— Тогда я не стану тебя жалеть. Но сочувствие мое ты примешь, Джеффри?

Он вяло улыбнулся:

— Пожалуй. — И вдруг улыбка поблекла на его лице; он впервые заметил траурный наряд своей бывшей невесты. — Насколько я знаю, ты успела выйти замуж за знаменитого кузена Уиклиффа.

— Джеффри… — Спазм сдавил ее горло. — Не знаю, что и сказать… Единственным оправданием мне служит то, что отец вынуждал меня к браку и… Прости. Мне и в голову не могло прийти, что ты жив, иначе я не уехала бы из Англии с Перси и Джейн.

— Мать говорила, что твой брак был вынужденным.

— Это верно. Я отчаянно не хотела становиться женой человека, которого для меня выбрал отец. Ты же знаешь моего отца, Джеффри…

— Я понимаю, Аврора. Пойти против воли отца было для тебя нелегко. Значит, ты вышла за приговоренного к смерти преступника, чтобы не уступать герцогу?

— Да. Мой брак должен был продлиться не больше суток.

— Насколько мне известно, так и случилось — на следующий день после свадьбы ты стала вдовой.

Наступил тот момент в разговоре, которого Аврора больше всего боялась. Как сказать Джеффри, что ее муж жив? Что она все еще состоит в законном браке? Что провела две самые лучшие в своей жизни недели в страстных объятиях неистощимого на фантазии любовника? Что как раз сейчас стоит перед выбором: уехать или не уехать с ним из страны?

Она смотрела на Джеффри, и чувство вины клещами сжимало сердце. Она любила Джеффри большую часть жизни. Он был самым близким ее другом, и он чудом избежал смерти. Он был искалечен, он страдал… Она не могла нанести ему еще один удар, открыв правду. Сейчас, когда он только-только стал возвращаться к жизни.

Но как быть с Николасом? Рассказать правду о нем — значит, подвергнуть риску его жизнь. Она не знала, как отреагирует Джеффри. Если он любит свою страну настолько, что стал шпионом, то как поступит, узнав о том, что в Лондоне сейчас находится пират, объявленный правительством шпионом? Пират, который женил на себе женщину, обрученную с ним, Джеффри?

Нет, она не скажет ни слова, пусть Николас спокойно покинет страну.

— Джеффри, мне нужно кое-что тебе рассказать, — промолвила Аврора в поисках тропинки между правдой и ложью. — Я недавно получила письмо… Перси сообщил, что мой муж избежал смерти. Николас Сейбин жив.

Смысл сказанного доходил до него медленно, выражение его лица менялось.

— Ты все еще замужем за пиратом?

— Похоже, что так.

— Это чепуха. Брак должен быть аннулирован. Надо найти адекватные основания.

— Возможно, но сделать это нелегко.

— Мы должны это сделать. Ты не можешь оставаться женой преступника.

Аврора не ожидала такой реакции, хотя и догадывалась, что Джеффри попытается защитить ее честь.

— Можешь рассчитывать на мою поддержку, Аврора, — заявил он. — Скандал неизбежен, по я тебе помогу.

Аврора подумала, что скандал действительно неизбежен, но ничего не сказала.

— Мать хочет, чтобы мы поженились как можно скорее. Твой брак осложняет дело, но как только он будет аннулирован, я почту за честь стать твоим мужем.

— Джеффри, не стоит ради меня идти на такие жертвы. Обида на его лице сменилась холодностью.

— Это тебе пришлось бы пойти на жертву, Я понимаю, выходить за калеку…

— Джеффри, прошу тебя, не говори так. Ты не калека.

— Но и здоровым меня не назовешь.

— Глупости. Ты мне по-прежнему близок. Вдруг он поднес руку к виску и скривился от боли.

— Опять началось… Голова…

— Тебе лучше сесть, — сказала Аврора, подведя его к стулу, на который он тяжело опустился.

— Если не возражаешь… Я хотел бы отдохнуть. — Он задыхался. — У меня совсем нет сил.

— Да, конечно. Я уже ухожу. Может быть, принести тебе что-нибудь? Или положить на голову прохладный компресс? Налить вина? Дать опийной настойки?

— Спасибо, опий еще больше туманит мозг.

— Ну что же, тогда…

Он взял ее за руку, заглянул в глаза.

— Я не брошу тебя, Аврора.

— Спасибо, Джеффри, — еле слышно пролепетала она, — но, прошу тебя, не беспокойся обо мне. Главное, чтобы ты поправился. Тогда и поговорим о нашем будущем.

Он откинулся на стуле и закрыл глаза. Аврора шла по коридору в смятении. Бросить Джеффри она не могла. Этот удар стал бы для него смертельным. Ради друга детства ей придется остаться в Англии, какие бы чувства она ни питала к Николасу, и потребовать у него развод. Поглощенная своими мыслями, она заметила Гарри, лишь когда он налетел на нее с криком:

— Рори! Рори! Просто не верится! Джеффри жив! Теперь ты вправду станешь моей сестрой и мы каждый день сможем кататься верхом!

Аврора вымучила улыбку, несмотря на то что сердце ее рвалось от боли. Если выбор, перед которым она стояла раньше, можно было назвать трудным, то теперь дилемма казалась неразрешимой. Как бы она ни поступила, она бы предала одного из мужчин, которые заявляли о своей любви к ней.

Граф Уиклифф был явно рад встрече.

— Тебе крупно повезло, Ник. Когда, возвратившись в Лондон, я узнал из твоего сообщения, что ты жив, здоров и находишься в Англии под именем Брандона… Я просто был в шоке. Приятного свойства, разумеется. Я все еще не могу поверить глазам. Смотри-ка, даже британскому флоту с тобой не удалось совладать.

— Скажем, я был на волоске от гибели, — мрачно уставившись в стакан с бренди, ответил Николас.

— Сожалею, что меня не было в стране, когда ты вернулся.

Николас пожал плечами:

— Прощаю тебя, Люсьен, если ты простишь меня за то, что я одолжил одну из твоих Шхун.

— Брось, ты сделал бы то же самое, если бы мне грозила виселица. Знаешь, мы даже отслужили панихиду в память о тебе. Я пригласил едва ли не все сливки общества, уж во всяком случае, всех своих родственников, это точно. Продемонстрировали поддержку твоей вдове. Обидно, что все пошло насмарку.

Люсьен, высокий и стройный, черноволосый, слегка похожий на Мефистофеля и обладающий тем же дьявольским обаянием, смотрел на Николаса с симпатией. Николас с ним охотно общался, но сегодня ему было не до веселья.

Николас подошел к окну. Наверное, Аврора уже поговорила со своим бывшим женихом. И этот разговор скорее всего поколебал ее решимость ехать в Америку, если, конечно, она вообще хочет остаться с ним, Николасом…

Николас сжал кулаки. Внутри у него все кипело. Его терзали ревность, злость, страх…

— Что с тобой? — спросил Люсьен наконец. — Ты словно тигр в клетке. Нe иначе как здесь замешана женщина.

— Ты весьма догадлив, — ехидно заметил Николас.

— Твоя жена, да? Помолчав, Николас ответил:

— Аврора не хотела за меня выходить, но раз уж так получилось, я попросил ее уехать со мной в Америку. И почти уговорил, когда из могилы вдруг восстал Марч. — Николас мрачно взглянул на Люсьена. — И именно ты оказался тем дьяволом, который его нашел. Зачем тебе вообще понадобилось его разыскивать? Он что, на тебя работал?

— Скорее на министерство иностранных дел. Расшифровывал вражеские донесения, но мы никогда не пересекались по работе. Я узнал о его последнем задании, лишь когда стал помогать Авроре укрепить свое положение в свете в качестве твоей вдовы. И вот во время последней поездки во Францию до меня дошли слухи, будто некий светловолосый англичанин, пострадавший во время кораблекрушения, скрывается где-то на побережье. Казалось логичным предположить, что это и есть Марч, поскольку тело его так и не было найдено. Я решил, что у него что-то с памятью, и мои предположения подтвердились. Прости, что создал тебе такие проблемы.

Николас пожал плечами:

— Я не желаю ему смерти. Нашел так нашел.

— Но ты бы предпочел, чтобы он еще какое-то время оставался во Франции?

Николас угрюмо усмехнулся:

— Хотя бы пару дней.

Люсьен глотнул виски, внимательно глядя на кузена.

— Она твоя жена, Николас. И у тебя на нее права.

— Все не так просто, как тебе кажется.

— А в чем дело?

— Я не хочу принуждать ее. Делать несчастной. Она должна решить все сама. Насильно мил не будешь.

— Ты, как никто, умеешь убеждать, Николас. Вот и используй свое умение.

— Вот уже месяц, черт возьми, как я только этим и занимаюсь.

— На худой конец ты можешь ее похитить, — небрежно бросил Люсьен. — По крайней мере выиграешь время.

— Ерунда. Только глупец прибегает к насилию. Я всего лишь добьюсь того, что Аврора сочтет меня таким же ублюдком, как ее отец.

— Что с тобой, Ник? — удивленно спросил Люсьен. — Может, близость смерти сказалась на твоем рассудке? Тот Николас Сейбин, которого я знал, не остановился бы ни перед чем, добиваясь желаемого.

У Николаса заходили желваки.

— Аврора для меня — не приз в игре, как я думал, пока не узнал ее лучше.

— Ты что, влюбился?

— Да, — тихо признался Николас, а про себя добавил: «в женщину, которая уже отдала свое сердце другому». Он был в смятении.

Друзья долго молчали.

— Итак, ты решил от нее отступиться, — подытожил Люсьен.

— Возможно. Если она любит Марча и хочет быть с ним, другого выхода нет.

— Трудно представить, что ты так легко позволишь ей предпочесть тебе другого.

— Можешь смеяться надо мной, Люсьен, но ее счастье для меня дороже моего собственного. Я знаю, тебе этого не понять, ведь ты никогда не влюблялся…

— Я не смеюсь, уверяю тебя, — неожиданно торжественно заявил Люсьен. — Мне хоть и не пришлось пережить то, что пережил ты, но я знаю, что любовь для нашего брата дело нешуточное. Говоря по правде, сам готовлюсь вступить на этот тернистый путь. Собираюсь жениться.

— Ты? Неуловимый лорд Уиклифф?

Сарказм Николаса имел под собой основания. Богатый и знатный, к тому же еще привлекательный, Люсьен был завидным женихом, и за ним вот уже несколько лет охотились мамаши дочерей на выданье и молоденькие вдовы. Но Люсьен старался не угодить в расставленные сети.

— Я ее знаю?

~ Нет, я еще не выбрал.

— Но ты намерен вступить в брак?

— Понимаешь, дело не в жене, а в наследнике. — Николас удивленно уставился на кузена. — Да не смотри ты на меня так. Я не очень-то жалую родственников — вы с Брандоном исключение. И если умру, пусть все, что у меня есть, достанется тому, кто от моей плоти и крови.

— Если умрешь? Ты чего-то недоговариваешь! Глаза Люсьена затуманились печалью.

— Не так давно мне было откровение. Назови это знаком судьбы. Я вдруг понял, что смертен. И что смерть не за горами.

— Ну уж откровение. Какой-нибудь незначительный случай. Что все-таки произошло?

Люсьен молчал в мрачной задумчивости. В этот момент дворецкий доложил о приходе лорда Клифтона.

Люсьен вопросительно взглянул на Николаса и, когда тот кивнул, велел слуге пригласить его.

— Не рано ли начинаем выпивать? — спросил Клифтон.

— Празднуем воскресение Николаса из мертвых, — как ни в чем не бывало ответил Люсьен.

— Я и сам охотно за это выпью. — Клифтон взглянул на хрустальный графин в руках у Люсьена. — Из лучших запасов, надеюсь?

— Разумеется. Угощайся. Так что привело тебя сюда, Клифтон?

— Стычка в клубе. Кстати, с твоим врагом, Николас. Отвернувшись от окна, Николас внимательно посмотрел на Клифтона.

— С которым из них?

— У тебя так много врагов? — с усмешкой спросил Клифтон. — С капитаном флота его величества Ричардом Герродом.

Николаса передернуло.

— Геррод? — вступил в разговор Люсьен. — Кажется, некто, назвавшийся этим именем, заходил сюда не далее чем вчера и оставил визитку. Я его знаю?

— Это тот самый заклятый патриот, который взял Николаса в плен и приговорил к повешению за пиратство. Геррод в Лондоне и жаждет твоей крови, Ник. Он был в бешенстве, узнав о том, что ты избежал петли.

— Как нехорошо было с моей стороны так разочаровывать его, — промолвил Николас.

— Едва ли сейчас подходящее время для шуток. Геррода терзает чувство вины, и он торопится исправить ошибку. Сейчас он как раз наводит справки о твоем кузене Брандоне Деверилле. Дело в том, что ему ваше сходство кажется подозрительным.

— И что из того?

— Ты играешь с огнем. Я на твоем месте постарался бы исчезнуть и не попадаться никому на глаза. Или же уплыл бы в Америку, что еще лучше.

— Или сам явился к капитану с визитом.

— Ты шутишь, — нахмурившись, произнес Клифтон.

На губах Николаса играла мрачная усмешка.

— Черт меня подери, я знаю эту твою усмешку. И никогда не осуждал тебя за решимость бороться. Но на этот раз я согласен с Клифтоном. Сейчас все против тебя. Не лезь на рожон и уноси ноги. Возможно, тебе еще представится возможность поквитаться с Герродом, но пусть это произойдет при более благоприятных для тебя обстоятельствах.

— Возможно, — произнес Николас, отвернувшись к окну. Он понимал, что кузен прав. Можно найти более разумный способ поквитаться с Герродом, нежели драться с ним на его территории, когда за ним стоит весь британский флот.

А вот битву за сердце Авроры он не смел проиграть.

Николас сжал зубы — страх ледяной волной накатил на него. Не от того, что за ним охотился Геррод. Он боялся, что Аврора предпочтет ему другого.

 

Глава 23

При мысли о том, что я никогда больше не узнаю его ласки, не хочется жить.

Войдя в спальню, Аврора заметила, что настольная лампа горит не так ярко, как обычно, и сразу все поняла: Николас был здесь. Сердце ее бешено забилось.

— О, миледи, здесь так темно, — сказала горничная, входя следом за ней.

— Ничего, Нелли… Я пока не буду ложиться, просто посижу в одиночестве.

— Да, миледи. Подкрутить лампу?

— Нет, спасибо. Иди спать. Ты мне больше не понадобишься сегодня.

Горничная с поклоном удалилась. Закрыв дверь на задвижку, Аврора оглядела полутемную комнату и увидела Николаса в дальнем углу.

Она прижала руку к губам, в тысячный раз спрашивая себя, как осмелится сказать ему о своем решении.

— Итак, ты говорила с ним, — сказал он наконец, нарушив напряженную тишину.

Аврора медленно кивнула. Спазм сдавил горло. Она едва могла говорить.

— Да. Джеффри хочет, чтобы я стала его женой. Николас не отвечал несколько секунд. Только смотрел на нее пристально и напряженно.

— Я не могу его оставить, Николас. Он и так настрадался.

— Ты хочешь развода, — тихо и просто сказал он.

— Я… у меня нет выбора. Я не могу причинить ему боль. Он потерял руку. Ты только представь себе, что это значит. Джеффри нуждается в моей поддержке.

Время медленно отбивало секунды. И неумолимо утекало в песок.

— А как насчет тебя, Аврора? Себя тебе не жаль? А меня? Аврора покачала головой:

— Я не в счет. Что же до тебя… Ты сильнее, чем Джеффри. Николас горько усмехнулся.

— Я знаю Джеффри всю жизнь, — с мольбой в голосе продолжала она. — Он часть моего прошлого, часть меня самой.

— И ты его любишь, — бесстрастным тоном произнес он. Аврора опустила глаза.

— Я не могу его бросить. Неужели не понимаешь?

— Понимаю. Понимаю, что ты думаешь обо всех, кроме самой себя.

Каждое его слово било словно хлыстом.

— Что я должен сделать? — помолчав, спросил Николас.

— Я… я хочу, чтобы ты аннулировал брак.

Он стоял неподвижно и молчал. Аврора подошла ближе. На лице Николаса отражалась та буря чувств, которая бушевала и в ее душе. — Хорошо. Я попытаюсь.

— Попытаешься?

— Аннулировать брак. Чтобы ты могла выйти замуж за своего любимого.

Она ожидала взрыва ярости, и его покорность застала ее врасплох. Она даже почувствовала обиду: быть может, он любит ее не так уж сильно? Аврора была в отчаянии.

— Ты забудешь меня, Николас, — сказала она с надрывом. — Найдешь женщину, которая станет тебе хорошей женой.

И вдруг в Николасе словно раскрутилась пружина. Он бросился к Авроре, заключил в объятия.

— Думаешь, я когда-нибудь забуду тебя, любимая? Забуду то, что было между нами?

— Это всего лишь страсть…

— Нет. Это гораздо больше. — Глаза его сверкали. — Я люблю тебя, Аврора. Пойми это, почувствуй, попробуй на вкус…

Он целовал ее губы, жадно, неистово, почти грубо, и едва не задушил в объятиях.

Затем взял ее на руки, поднес к кровати и буквально швырнул на покрывало.

— Николас, — шептала она, не в силах шевельнуться под тяжестью его тела. — Мы не должны этого делать.

— Должны. — Шепот его был жарким и каким-то безумным. — Чтобы ты навсегда запомнила, чего лишаешь себя.

В глазах его не было нежности, лишь гнев, слитый с желанием.

— Может твой драгоценный Джеффри ласкать тебя так? — Николас задрал ей юбку и провел ладонью по голой ноге. — Может воспламенить одним-единственным прикосновением?

Аврора, вскрикнув, выгнулась навстречу его руке.

Именно этого он и добивался. Николас расстегнул бриджи. Аврора запротестовала было, но он зажал ей поцелуем губы.

Он не ожидал такого взрыва страсти у Авроры. Она вцепилась ему в волосы, втягивая в рот его язык…

Когда он входил в ее лоно, оно было горячим как огонь. Из груди вырывались крики, стоны, она взывала к нему, то ли благословляя, то ли проклиная, то ли боясь потерять.

Оргазм наступил у нее тотчас же.

Николас замер, оставаясь глубоко в ней, гадая, ощущает ли она бившееся в нем отчаяние. Он прижался лицом к ее плечу, борясь с охватившей его жаждой насилия, граничащей с безумием.

Наконец он поднял голову.

— Не делай этого, Аврора, — прошептал он.

— Я… У меня нет выбора.

Он видел муку в ее глазах. Она искренне верила, что приняла верное решение. Возможно, так оно и есть.

Он чувствовал себя опустошенным и совершенно больным.

Он проиграл. Николас закрыл глаза. Он так и не смог, как ни старался, заставить Аврору полюбить себя.

Не в силах произнести ни слова, он стал одеваться.

Аврора лежала не шевелясь. Она видела его отчаяние, и это действовало на нее сильнее, чем его гнев. Она хотела плакать.

Аврора медленно села, поджав под себя ноги. Ее трясло.

— Николас… мне жаль.

— Я знаю, — сказал он, встретившись с ней глазами. Он обхватил ладонями ее лицо и смотрел на нее сверху вниз, потом коснулся ее губ. Сердце ее сжалось от невыносимой тоски.

Николас отошел на шаг и, судорожно вздохнув, сказал совершенно бесстрастным тоном:

— Завтра я уплываю. Если передумаешь, ты знаешь, где меня найти.

Он направился к окну и исчез.

Аврора зажала кулаками рот. Ей не перенести этой боли. В сердце будто вонзили нож.

Она прогнала его. Аврора закрыла лицо руками и разрыдалась.

 

Глава 24

Страсть тела может разжечь страсть сердца— именно это и случилось со мной.

Буквы плыли перед глазами, когда Аврора читала приглашение леди Марч. Графиня настоятельно просила Аврору пожаловать на скромный ужин в семейном кругу, и хотя поздний визит не совсем приличен для вдовы в трауре, пусть Аврора считает его актом христианского человеколюбия, который поможет Джеффри вернуться в общество.

Ее визит также позволил бы Марчам продемонстрировать свою поддержку Авроре в это трудное для нее время, когда многие осуждают ее за брак с человеком, приговоренным к виселице. Очевидно, графиня по-прежнему мечтала увидеть Аврору своей дочерью.

Аврора положила приглашение на стол и взглянула на часы над камином. Семь. Ужин назначен на восемь. Пора одеваться. Аврора не была уверена в том, что сможет выдержать испытание встречей с Джеффри и его матерью в тот самый вечер, когда Николас навсегда ушел из ее жизни. Еще несколько часов, и начнется отлив.

Аврора взяла в руки книгу и открыла ее на истрепанной странице — читаной-перечитаной там, где описывалось, как умирал султан.

Слезы падают на твое бледнеющее лицо, как кровь, вытекающая из твоего израненного тела — капля за каплей. Я целую твои запекшиеся губы. Я мечтаю, чтобы ты остался жив, но мечты мои тщетны.

Ты открываешь глаза, и они светятся нежностью. Не плачь, шепчешь ты. Твои слезы мучительнее пытки.

Но что сравнится с той мукой, что терзает меня? Сердце мое рвется из груди. Господи, я не вынесу этого.

Дрожащей рукой ты тянешься к моему лицу. «Ты свободна, моя Дезире».

С последним вздохом своим ты подарил мне желанную свободу. Но, да сохранит меня Господь, я не хочу ее такой ценой…

Аврора проглотила слезы. Дезире слишком поздно поняла, что любовь дороже свободы.

Тихий стук в дверь вывел ее из раздумья.

— Миссис Кендрик пришла, — доложил из-за двери Дэнби.

— Скажи ей, что я не принимаю, — сказала Аврора, отложив книгу. Она никого не хотела видеть, даже Равенну.

Через несколько минут стук повторился, на сей раз громче.

— Аврора? Нам надо поговорить.

Аврора со вздохом велела Равенне войти, не в силах противиться ее натиску.

Равенна переступила порог и остановилась.

— Ты действительно нездорова или избегаешь разговора со мной?

— И то и другое, — вяло улыбнулась Аврора, зябко поеживаясь, хотя лето было в самом разгаре.

Равенна подошла к Авроре.

— Ночью Николас отплывает.

— Я знаю.

— И спокойно относишься к этому?

— Равенна… Так будет лучше для всех. Англия — моя родина. К тому же я должна остаться здесь ради Джеффри.

— Николас говорит, что ты намерена добиться аннулирования брака, чтобы выйти за лорда Марча. Это правда?

— Да.

— Ты совершаешь роковую ошибку, Аврора. Уезжай с Николасом. Он тебя любит.

— Я… Я не уверена в том, что его чувство ко мне — любовь.

— А я уверена. — Равенна порылась в ридикюле и достала сложенный вчетверо лист. — Вот. Он просил тебе передать.

Аврора, ты полагаешь, что должна выполнить свои обязательства перед Марчем, но подумай о моих чувствах к тебе. Ведь это любовь, Любовь, которая не проходит. Хоть ты и сказала, что я забуду тебя.

Я не понимал отца, одержимого любовью, полагая, что нельзя идти на поводу у сердца, что надо прислушиваться к голосу рассудка. Но судьба распорядилась по-своему. И я встретил тебя. Нашел свою половинку. А это — главное в жизни.

Ты — мое сердце, Аврора.

И так будет всегда.

Николас любит ее. Она больше не сомневается в этом. Его желание говорит само за себя.

— Ради тебя Николас рисковал жизнью, — тихо произнесла Равенна. — Какие еще тебе нужны доказательства?

Равенна права, Аврора не могла этого отрицать.

— Я не вправе оставить Джеффри, — собравшись с силами, проговорила Аврора. — Ему нужна моя поддержка. Он пропадет без меня.

— Но у него есть друзья. Семья, наконец. Я уже не говорю о богатстве и титуле. Господи, когда наконец ты перестанешь жертвовать собой ради других! Настоящую любовь дано испытать одной из тысячи! Неужели ты откажешься от нее?

— А мне казалось, ты-то как раз в любовь и не веришь.

— Верю. Просто она не нужна мне. Но вы с Николасом совсем другое дело. Вы созданы друг для друга.

— Я остаюсь не только из-за Джеффри. У меня еще есть обязательства. В том числе перед тобой. Я должна выполнить свое обещание.

— Ты уже выполнила. Я не хотела тебе говорить, но я получила весьма перспективное предложение руки и сердца.

— От кого?

— От герцога Холфорда.

— Ты шутишь?

— Я знала, что ты не одобришь мой выбор. Но это уже мое дело.

— Равенна, Холфорд — диктатор.

— Он не так плох, как тебе кажется, если познакомиться с ним поближе. Немного надменен и деспотичен. Любит командовать. Но кто этого не любит? Уверена, что справлюсь с ним.

— Равенна, — Аврора взяла девушку за руку, — я знаю, ты хочешь иметь титул, чтобы исполнилась мечта твоей матери, но, поверь, ты была бы куда счастливее, если бы вышла замуж по любви.

Равенна посмотрела Авроре в глаза:

— Ты любишь лорда Марча?

— Конечно. Всю жизнь любила.

— А Николаса?

Аврора уклонилась от ответа, не желая признавать очевидного. К Джеффри она испытывала нежную привязанность, тогда как свои чувства к Николасу не смогла бы объяснить — они были волнующими, сложными, непостижимыми…

— Я не очень-то сведуща в сердечных делах, но уверена, что ты не безразлична к моему брату. Вижу, как ты на него смотришь. Если это не любовь, то что же тогда?

Страсть, хотела ответить Аврора, но… Дезире написала в дневнике, что страсть тела может разжечь страсть сердца. Так случилось с француженкой, и так случилось с Авророй.

Ком подступил к горлу Авроры, когда она произнесла: — Что бы я ни чувствовала к Николасу, этому не дано сбыться.

Равенна стала нервно ходить по комнате.

— А что по этому поводу думает Марч? У него разве нет сердца? Как может он требовать от тебя такой жертвы?

— Он не знает о моих отношениях с Николасом. Вчера я сказала ему лишь, что знаю о том, что мой муж жив.

— Он не знает о том, что Николас в Англии?!

— Я…я не могла нанести ему такой удар. И потом, нельзя разоблачать Николаса. Я подумала, что лучше подождать с признаниями.

— Прости мне мою прямоту, Аврора, но вряд ли лорд Марч захочет жениться на женщине, которой пришлось аннулировать свой брак как незаконный. Ведь это позор для него — об этом ты не подумала?

— Джеффри не ханжа. Наоборот, он заявил, что хочет оградить меня от скандала, поддержать. Он готов жениться на мне хотя бы для того, чтобы я не носила имя преступника.

— Ну а если бы ты сказала, что не считаешь Николаса преступником…

Аврора зажмурилась. Страх и стыд терзали ее. Она не могла сказать Джеффри, что любит другого. Это было бы для него ударом. Она выйдет за него, раз он этого хочет.

— Но разве он не вправе принять решение сам, после того как ты раскроешь ему карты? Ты просто обязана сказать ему правду. Хотя бы о своих отношениях с Николасом. И возможно, это признание все решит.

— Я не могу этого сделать, пока Николас здесь.

— Но потом будет поздно! Неужели ты не видишь…

В этот момент в дверь постучали. Это был Дэнби, который с мрачным видом доложил, что Аврору желает видеть капитан Ричард Геррод.

Аврора стала белой как смерть. Капитан Геррод — тот самый, что взял Николаса в плен! Сейчас он, вероятно, уже осведомлен о том, что его беглый пленник жив и, возможно, находится в Англии.

Аврора лишилась дара речи, и Равенна взяла инициативу в свои руки.

— Передайте капитану, что ее светлость спустится через минуту.

— Как вам будет угодно. — Дворецкий с поклоном удалился.

Аврора во все глаза уставилась на Равенну.

— Притворись удивленной, когда капитан сообщит, что твой муж жив.

— Откуда ты знаешь, кто такой Геррод?

— Николас утром заходил, чтобы передать тебе записку, а заодно сказал, что Геррод наводит о нем справки.

— Николас об этом знал?

— Знал. Иначе не спешил бы так с отплытием. Аврора прижала ладони к вискам. Ночью Николас был у нее, они любили друг друга. Он знал о грозящей ему смертельной опасности и даже не намекнул ей об этом. Черт его подери!

— Он мне ни слова не сказал, — пробормотала Аврора.

— Видимо, не хотел тебя волновать. К тому же для него было гораздо важнее уговорить тебя уехать в Америку.

— Я должна предупредить Николаса. — Аврора вскочила на ноги.

— Нет! Он уже знает, что его ищут. Лучше направить Геррода по ложному следу.

Заклиная небо помочь ей, Аврора, ни жива ни мертва от страха, спустилась в холл, где ее ждал капитан Геррод.

— Капитан, — ледяным тоном обратилась к нему Аврора, — надеюсь, у вас были весьма серьезные основания прийти ко мне в дом, поскольку гость вы здесь далеко не желанный, о чем, вероятно, догадываетесь.

— Я ищу вашего мужа, миледи.

— Мой муж мертв, как вам должно быть известно. Именно вы послали его на смерть.

— Хотите сказать, что вы в полном неведении? — не без сарказма спросил капитан.

— О чем вы?

— Николас Сейбин жив и здоров.

— Ваша шутка весьма дурного свойства, — презрительно скривив губы, бросила Аврора.

— Это не шутка, миледи. Пират Капитан Сабля сбежал с корабля, когда его транспортировали на Барбадос дня приведения в исполнение смертного приговора.

— Почему я должна вам верить? Ведь это вы арестовали моего мужа и подписали ему смертный приговор!

— Не думаю, миледи, что вам нужны доказательства моей правоты. У меня имеются весьма серьезные подозрения, что Сейбин не так давно навешал вас.

— Какая чушь!

— У меня есть сведения из надежных источников, что Николас Сейбин прибыл в страну под именем Брандона Деверилла, своего кузена, а вас, мадам, с ним видели неоднократно.

— Я и не отрицаю моего знакомства с мистером Девериллом, капитан Геррод. Но согласитесь, я не могла бы не узнать в нем собственного мужа.

— Предположим, он вас обманул.

— С таким же успехом он мог обмануть и вас, капитан. — Видя, что Геррод с трудом сдерживает ярость, Аврора решила сменить тон: — Допустим, мой муж действительно жив, во что лично я не верю, но почему вы считаете, что он в Англии? Его дом в Виргинии…

— Будь у меня такая красивая жена, я бы не стал медлить — отправился бы за ней как можно скорее.

— Если бы все обстояло именно так, он бы давно меня разыскал. Но как видите, это не так.

— Вы в этом уверены? — спросил Геррод, не сводя с нее глаз.

— Капитан, — раздраженно бросила Аврора, — я обручена с графом Марчем — правда, помолвка состоится лишь после того, как я сниму траур. Вряд ли я дала бы согласие стать женой Марча, если бы считала себя связанной брачными узами с другим мужчиной.

На лице капитана отразилось сомнение.

— Мне кажется, миледи, вы просто пытаетесь спасти своего супруга.

— А мне кажется, вы просто одержимы идеей поймать мертвеца!

— Но Брандону Девериллу, если это действительно он, нечего бояться.

Аврора вздохнула.

— Насколько мне известно, Брандон Деверилл две недели назад уехал из Лондона в Сомерсет. Или Беркшир? Попробуйте поискать его там.

— Все ясно, — усмехнулся Геррод, — вы пытаетесь направить меня по ложному следу. Нет, миледи, уверен, что вы осведомлены о местонахождении Николаса Сейбина.

— Вы обвиняете меня во лжи, мистер Геррод? — Аврора гордо вскинула голову. — Это оскорбление, капитан. Прошу вас немедленно покинуть мой дом.

— Хорошо. Но не думайте, что заставили меня сдаться. Я найду Николаса Сейбина и подведу его под трибунал.

Нахлобучив шляпу, капитан протиснулся мимо Авроры к выходу. Аврора хранила молчание. Оставалось лишь надеяться, что капитан ей поверил, хотя надежда эта представлялась весьма хрупкой. Что делать? Она не может сидеть сложа руки и ждать, пока Николаса схватят.

Зачем она втянула в эту историю Марча? Захочет ли он встать на ее сторону и подтвердить ее слова? Как только Джеффри узнает, что Николас в Англии, сразу поймет, что Аврора не сказала ему всей правды. И почувствует себя обманутым, преданным… Еще один удар по его самолюбию…

Нет, лучше она сама все расскажет Джеффри. Ведь они с детства друзья.

Аврора позвала дворецкого. Но думала она не о Джеффри, когда попросила Дэнби вызвать карету.

«Николас, заклинаю тебя, — повторяла она про себя. — Пожалуйста, уезжай. Пожалуйста, не задерживайся здесь, спаси свою жизнь». Если Николас погибнет, ей не жить.

 

Глава 25

Сердце узнает, кто твоя истинная половина.

Лорд Марч и его мать были удивлены, увидев Аврору в скромном муслиновом платье. Видимо, она не собиралась оставаться на ужин.

Что-то не так, дорогая? — обеспокоенно спросила графиня.

— Простите, леди Марч, — без обиняков сказала Аврора, — но я хотела бы поговорить с Джеффри. Наедине, если можно.

— Да, конечно, — озадаченно согласилась графини. — Пойду возьму шаль. Я что-то озябла.

Джеффри был удивлен и встревожен, но прежде чем задавать вопросы, как истый джентльмен, предложил Авроре сесть. Однако Аврора принялась нервно ходить по комнате, и Джеффри наблюдал за ней с растущей тревогой.

— Что с тобой, Аврора? Ты явно чем-то расстроена. Аврора напряглась и повернулась к Джеффри:

— Я… Я не была с тобой до конца откровенна, Джеффри. Не открыла всей правды.

— О чем ты, дорогая?

Аврору жег стыд. Но она не могла не сказать ему, что не выйдет за него замуж, потому что отчаянно любит Николаса…

Долгое время она не могла признаться в этом даже сама себе, хотя всякий раз испытывала радость при встрече с ним, боль при одной лишь мысли о разлуке, страх и отчаяние от сознания, что он может погибнуть…

И вот сейчас настало время посмотреть правде в глаза. Она жить не может без Николаса. И если ему суждено погибнуть, она будет с ним до конца.

— Аврора, ты что-то хотела сказать, — осторожно напомнил Джеффри.

Аврора судорожно сглотнула.

— Рано или поздно ты все равно узнаешь правду, — заговорила она наконец. — И будет лучше, если ты услышишь ее от меня.

— Аврора, прошу тебя, не медли. Аврора кивнула.

— Я сказала тебе, что мой муж жив, но это не все. Он здесь, в Англии.

— Здесь? — после долгой паузы тихо переспросил Джеффри.

— Да. Вот уже шесть недель.

Шок, смятение, гнев отразились в голубых глазах Джеффри.

— Джеффри, — выдохнула Аврора, — я отдалась ему.

— Он заставил тебя? — Брови Джеффри сошлись на переносице.

— Нет. Я это сделала с радостью.

— Понятно. — Джеффри поднес руку к виску. — Не возражаешь, если я сяду?

— Разумеется. Как я тебе раньше этого не предложила? Джеффри тяжело опустился на кушетку.

— Почему ты мне сразу не сказала?

—Не решилась… Не хотела причинять тебе боль. Ты не совсем оправился… Я бы сказала потом. — Аврора выдержала его взгляд и села с ним рядом. — Я хотела, чтобы ты успокоился, выздоровел… Но возникли осложнения. Британский флот ищет Николаса. Совсем недавно ко мне явился представитель властей — наводил о нем справки.

Джеффри, казалось, ее не слышал. Его не столько волновали отношения Николаса Сейбина с британским флотом, сколько отношение к нему его бывшей невесты.

— Вчера ты дала мне понять, что собираешься аннулировать ваш брак.

— Да, это верно. Ты вернулся, и я попросила Николаса возбудить дело о признании нашего брака недействительным. И он согласился.

— Согласился?

— Да.

— Но почему?

— Почему? — Аврора пристально вглядывалась в лицо Джеффри.

— Одно дело, если ты сделала это ради меня, другое — если сама этого хотела.

Аврора опустила глаза.

— Ты любишь его.

Аврора кивнула, чувствуя, как набежали на глаза слезы.

— Да, люблю. — Слезы потоком хлынули из ее глаз. — Джеффри, мне очень жаль…

— Аврора, пожалуйста, не плачь.

Аврора молча покачала головой. Джеффри был ей бесконечно дорог, но она не могла связать свою жизнь с ним. Сердце ее принадлежало Николасу.

Джеффри вздохнул.

— Что за странные хитросплетения уготовила нам судьба, — произнес он с усмешкой. — Аврора, посмотри на меня. У тебя нет причин разрывать отношения с мужем, — с горькой улыбкой произнес он. — Спасибо за то, что ради меня ты готова была пожертвовать будущим, но столь щедрый дар я не мог бы принять. К тому же это не принесло бы радости ни тебе, ни мне. Мы оба чувствовали бы себя несчастными.

— Ты сможешь меня простить?

— Мне не надо тебя прощать, это жизнь — мы не властны над своими чувствами.

— Но я люблю тебя, Джеффри. Правда, не так, как ты того заслуживаешь. — Аврора заглянула ему в глаза. — Ты достоин настоящей любви. А наша любовь была скорее дружбой. Мы никогда не испытывали друг к другу страсти. Той страсти, из-за которой вспыхивают войны и рушатся империи.

Джеффри взял ее за руку, Авроре стало не по себе, она приготовилась к худшему, но, к ее удивлению, Джеффри не выглядел несчастным.

— Я понимаю, о чем ты. Настоящая любовь — это огонь в душе. Радостное, незабываемое чувство. Это одержимость.

У Авроры высохли слезы. Она во все глаза смотрела на Джеффри, ничего подобного она от него никогда не слышала.

— Ты говоришь так, будто знаешь это по опыту. Джеффри усмехнулся.

— Ты угадала. Ведь я тоже не был с тобой до конца откровенен. Во Франции я влюбился.

Аврора открыла рот от удивления.

— На ферме, где я скрывался, была еще одна семья — аристократы, пережившие государственный переворот. И старшая дочь… Она была такой ласковой, Аврора.

— Почему ты не сказал мне?

— Но ведь и ты не сразу открыла мне свои сердечные тайны. Я тоже не хотел причинять тебе боль. Кроме того, как джентльмен, не имел права расторгнуть помолвку. Так порядочные люди не поступают.

— Значит, мы оба старались быть благородными. — В душе Авроры волной поднималась радость, готовая выплеснуться через край.

— Именно. Должен признаться, я почувствовал облегчение, узнав, что ты отдала свое сердце другому. Теперь я смогу попросить Симону стать моей женой. Ну, хватит, утри слезы, чтобы мне не было стыдно. — Джеффри вдруг посерьезнел. — За год, проведенный во Франции, я понял, что никто не может быть уверен в своем будущем, и, если посчастливится встретить настоящую любовь, нельзя упускать свой шанс.

Аврора закивала. Увы, она пришла к тому же выводу с некоторым опозданием. Но если завтра Николасу суждено погибнуть, то единственный день, проведенный с ним, будет стоить целой жизни, состоящей из череды серых унылых будней, — жизни, которой она жила до того, как полюбила его.

Она никогда не говорила Николасу о своей любви. Как Дезире своему возлюбленному. Не открывала ему своих чувств, пока… Боже правый! Только бы не опоздать! Аврора заволновалась. Это не ускользнуло от Джеффри.

— Что с тобой?

Аврора призналась не сразу, не зная, можно ли доверить Джеффри чужую тайну.

— Николас сегодня уплывает в Америку.

— И ты хочешь плыть с ним?

— Я должна, Джеффри. Ты понимаешь?

— Да, дорогая, — тихо сказал он, поцеловав ее в лоб. — Благословляю тебя, если мое благословение чего-то стоит.

— Дорогого стоит. — Она улыбнулась, и тут же на лице ее отразилась тревога. — Только бы не опоздать. Он собирался отчалить с отливом.

— Остался всего час или полтора. Тебе надо спешить.

— Да. — Аврора поднялась. — Я еще заеду домой за вещами. Но прежде чем уйти, я должна попрощаться с Гарри и объяснить, почему уезжаю. Он так привязан к Николасу.

— Гарри знает его? — удивился Джеффри.

— Николас выдавал себя за своего кузена Брандона Деверилла.

— Ах, мистер Деверилл, — усмехнулся Джеффри. — С ним я заочно знаком. Гарри его боготворит.

— Твоя мать отнесется к случившемуся не так, как ты, — тихо сказала Аврора.

— Я ей еще не рассказывал о Симоне. Как только расскажу, она сразу успокоится. Если хочешь, — предложил Джеффри, — провожу тебя домой, а потом в порт.

— Стоит ли так беспокоиться?

— Никакого беспокойства. Кроме того, охотно познакомлюсь с тем, кто завоевал твое сердце.

Аврору переполняли предвкушение счастья и тревожное ожидание. Что, если Николас уже отчалил?

Придется его догонять на пассажирском корабле.

Ведь он увез ее сердце. А все остальное уже не имело никакого значения.

Прошел почти час с того момента, как Аврора покинула Марчей и приехала в порт. Оставалось найти шхуну. Она помнила ее примерное расположение со времени первого и единственного визита на шхуну и, несмотря на туман, поднимающийся с реки, узнала знакомые очертания. Она уже стояла под парусами, и там велись последние приготовления перед отплытием.

Аврора обрадовалась, увидев, что трап еще не откинут.

Джеффри с трудом поднялся по трапу — сильно болела нога. На палубе их встретил матрос, который привел их к капитану, а капитан, в свою очередь, проводил их в ту самую каюту, в которой — казалось, с тех пор прошла целая жизнь — Аврора однажды провела ночь с Николасом.

Дверь каюты оказалась открытой. Аврора не сразу увидела Николаса. На койке лежал Люсьен Тремейн, лорд Уиклифф, а в кресле у стола расположился Клифтон.

Николас стоял к ней спиной и смотрел в иллюминатор, за которым уже чернела ночь. Сердце ее переполнилось любовью. Слава Богу, она не опоздала.

— У вас посетители, сэр, — вежливо обратился к Николасу капитан судна, после чего с поклоном удалился.

Николас замер, Уиклифф и Клифтон вскочили на ноги.

— Похоже, я выиграл пари, — расплылся в улыбке Клифтон.

— Да, Клифтон, а я проиграл. К счастью, — сказал Люсьен. — Добро пожаловать, миледи. Мы как раз прощаемся с нашим американским другом.

Николас повернулся медленно, словно боялся обмануться в своих ожиданиях. Его темные глаза вглядывались в ее голубые.

Аврора шагнула ему навстречу, но остановилась как вкопанная. Слова, готовые сорваться с языка, застряли в горле. Она не могла сказать то, что хотела, при посторонних.

Огонь, вспыхнув в глазах Николаса, погас. Он окинул взглядом ее дорожный костюм и вдруг заметил мужчину, стоявшего у нее за спиной.

— Ты приехала попрощаться? — спросил он упавшим голосом.

— Нет, — только и смогла ответить она. В разговор вступил Джеффри.

— Мы, кажется, не знакомы, — сказал он, входя в каюту и заслонив собой Аврору. — Я — Марч.

Он протянул Николасу руку, но тот не торопился ее пожать.

— Вы мне не рады, я понимаю, — сказал Джеффри без тени обиды. — Но вам не о чем беспокоиться. Мы с Авророй договорились.

— Договорились? — недоверчиво переспросил Николас.

— Да. Ваша жена вам все объяснит.

Николас перевел взгляд на Аврору. В нем были отчаяние и надежда.

— Я не прощаться пришла, — сказала она. — Я еду с тобой.

Радость, вспыхнувшая в его глазах, вдруг сменилась гневом. Позади раздался голос, который она так боялась услышать.

— Итак, я не ошибся, — произнес капитан Геррод. ~ Вы Николас Сейбин.

Аврора посмотрела через плечо, Геррод стоял в дверях и держал в руках пистолет, нацеленный прямо в сердце Николасу Сейбину.

 

Глава 26

Только сейчас я понимаю — цепи любви прочнее любых цепей. Из них не вырваться.

Глядя в дуло пистолета, Николас не испытывал страха — только ярость. Нет, он не сдастся Герроду, особенно сейчас, когда перед ним открылись врата рая. Земного.

Николас сжал эфес шпаги. Сегодня он немало выпил с друзьями, чтобы заглушить печаль, не надеясь, что Аврора придет. Но она пришла, и хмель как рукой сняло.

И вдруг появляется этот дьявол Геррод. Видимо, он выследил Аврору и таким образом нашел Николаса. Или это Марч все подстроил? Впрочем, сейчас не время размышлять о том, как удалось Герроду его найти.

Капитан протиснулся в каюту.

— Именем Короны вы арестованы, Сейбин, — со злорадством объявил он.

Николас, прищурившись, прикинул расстояние между собой и Герродом. Он мог бы попытаться выбить оружий у него из рук, но опасался, как бы капитан не попал в Аврору. Что же делать? Вряд ли друзья придут ему на помощь. Они подданные Британской империи и не станут драться с капитаном флота его величества, исполняющего свой долг. Этот бой был только его Николаса, боем и больше никого не касался.

Видя, что Николас бездействует, Геррод сделал еще шаг ему навстречу.

— Что вы можете сказать в свое оправдание, Сейбин?

— Могу сказать лишь одно: убирайтесь с моего корабля, капитан, — с усмешкой произнес Николас.

Геррод скривил губы:

— Вы пройдете со мной или…

— Или вы пристрелите меня?

— Если вы меня к этому вынудите. Но я предпочел бы увидеть, как вы будете дергаться в петле. В порту нас ждут мои люди, их шестеро. Они доставят вас в Ньюгейт, там и приведут приговор в исполнение.

Николас между тем незаметно готовился к прыжку. И тут заговорил Уиклифф:

— Вы превышаете свои полномочия, капитан. Этот человек не тот, кого вы ищете. Я ручаюсь за мистера Деверилла.

— Я тоже, — заявил Клифтон.

— Итак, капитан, одно ваше слово против двух свидетельств пэров королевства.

— Трех пэров, — тихо добавил Джеффри.

Николас обжег Марча взглядом. Неужели он готов рисковать честью ради чужака? Наверняка сделал это ради Авроры. Видимо, околдован ею так же, как он сам, и ставит ее счастье превыше собственного.

Странные чувства владели Николасом, в том числе симпатия к сопернику. Николас знал, каково это — терять любимую.

— Искренне благодарен вам, лорд Марч, — торжественно произнес Николас.

— Признайтесь, капитан, ваши шансы невелики, — обратился к Герроду Клифтон.

Гнев исказил лицо Геррода.

— И вы готовы лжесвидетельствовать ради этого… пирата? Вы все предатели, раз заодно с преступником!

— Вот тут вы ошибаетесь, — сказал Люсьен. — Этот человек не преступник. Он американец — это верно, но сторонник Англии, искавший на британской земле политического убежища. А вы, капитан, незаконно пытаетесь его арестовать.

Геррод, вне себя от ярости, взвел курок, целясь Николасу в голову. Николас краем глаза видел, что Аврора сделала какое-то движение, но не позволил себе отвлечься, пристально наблюдая за Герродом, готовясь к ответным действиям.

— На этот раз вам не уйти… — проговорил Геррод, но тут получил удар по голове и рухнул на пол.

Аврора стояла над поверженным капитаном, сжимая в руке наполовину опорожненную бутылку бренди, которой и ударила Геррода по голове.

Все в изумлении уставились на Аврору.

Она казалась спокойной, но была очень бледна.

— Я… — стуча зубами, заговорила Аврора. — Он мертв? Николас наклонился, забрал у Геррода оружие и пощупал пульс.

— Нет, просто без сознания, — ответил он и добавил: — Ты не устаешь меня удивлять, мой ангел.

— Ты сам говорил, что бывают обстоятельства, когда без насилия не обойтись, — запальчиво проговорила она. — И я подумала, что это как раз те самые обстоятельства. Он собирался тебя пристрелить.

— Это верно. — Николас отдал пистолет Клифтону, а сам подошел к Авроре. Взяв у нее бутылку, он поставил ее на стол и заключил свою любимую в объятия.

— Я не могла позволить ему причинить тебе вред! — сказала она, подняв на Николаса взгляд.

— Спасибо, дорогая, — произнес он с улыбкой. В этот момент Геррод зашевелился.

— Как ни жаль прерывать ваше любовное воркование, э… мистер Брандон, — растягивая в своей обычной манере слова, проговорил Клифтон, — надо решить, что делать с нашим слишком сознательным другом.

— Прежде всего надо найти веревку и связать его, — промолвил Люсьен. — Чтобы не создавал нам больше проблем.

— Связать? — переспросил Клифтон. — И как только ты догадался?

Люсьен улыбнулся:

— В определенных обстоятельствах изобретательность не знает предела.

Неохотно выпустив Аврору из объятий, Николас подошел к стенному шкафчику, достал веревку и нож и с помощью Люсьема связал Геррода.

— И что дальше? — спросил у Уиклиффа Клифтон.

— Я увезу его с собой и буду держать в надежном месте, покуда наш друг Брандон не выйдет в море.

— А как насчет помощников этого господина?

— Прикажу им разойтись и все. Вряд ли они станут упираться, тем более что их начальник из-за кляпа во рту будет лишен возможности дать им иные указания.

— Геррод сживет тебя со свету за то, что ты помешал ему.

— Ну и что? Я не позволю ему отправить Ника на виселицу.

— До виселицы дело не дойдет. Если Ник напишет прошение на высочайшее имя.

— И что ты предлагаешь? — не без интереса спросил Николас.

— Купить помилование. Пират ты или нет, наш принц-регент ни за что не откажется от возможности набить мошну.

— Хорошая мысль, — согласился Люсьен.

Он как раз завязал очередной узел, когда Геррод пришел в себя и увидел Клифтона с пистолетом в руке, принадлежавшим капитану и нацеленным на него, капитана флота его величества.

— Вы ударили меня… Как вы посмели! Негодяй!

— Нет, — возразила Аврора, глядя на капитана. — Это я вас ударила.

Капитан онемел от удивления.

— Не стоило вам, капитан, угрожать мне, — с улыбкой заметил Николас. — Моя… — он чуть было не сказал «моя жена», но вовремя спохватился, — моя родственница, леди Аврора, превращается прямо-таки в тигрицу, когда дело касается тех, кто ей дорог.

Геррод готов был прикончить Николаса на месте.

— Господа, — обратился капитан к собравшимся, — вас, очевидно, ввели в заблуждение. Этот человек — не Брандон Деверилл, уверяю вас…

— Мне начинает надоедать эта шутка, — устало заметил Клифтон. — Люсьен, не заткнуть ли этому господину рот? — Вытащив из кармана белоснежный носовой платок, Клифтон передал его Уиклиффу.

— Черт вас побери! — извиваясь, закричал капитан. — Вы все изменники! И дорого за это заплатите!

— Вряд ли вам удастся осуществить свою угрозу, — спокойно возразил Люсьен. — Мое слово в адмиралтействе стоит намного больше вашего, и вы в этом убедитесь. Наш флот многим мне обязан, смею сказать. К тому же здесь находится лорд Марч, который слывет героем.

— Хочу предупредить вас, леди Аврора, — заявил Геррод. — Если вы покинете страну вместе с этим преступником, то никогда больше не вернетесь на родину — страна вас не примет.

Аврора встретилась с Николасом взглядом. В глазах ее светилась нежность.

— Мне все равно, — бросила она. Николас был на седьмом небе от счастья.

Уиклифф между тем засунул в рот капитану кляп.

— Не дергайтесь, не то отправлю вас к праотцам. Ведь я моту высадить вас прямо в море, подальше от судоходных трасс.

Геррод сразу утихомирился.

«Варварский метод, зато эффективный», — удовлетворенно подумал Николас.

— Пора прощаться, — сказал Люсьен, поднимая на ноги капитана.

— Спасибо, милорд, — сказала Аврора. — Вам обоим спасибо.

— За что? За то, что спас ему шкуру? — спросил Люсьен. — Но мне самому дорог этот разбойник. Если хотите, могу от вашего имени передать извинения вашим знакомым за то, что вы уехали, не простившись.

Аврора вдруг помрачнела.

— Что с тобой, мой ангел? — спросил Николас.

— Равенна… Я не сказала ей «до свидания». Она осталась совсем одна, это нечестно с моей стороны.

— Присмотришь за мисс Кендрик, Люсьен? — обратился к кузену Николас.

— С радостью.

— Я тоже готов помочь, — сказал Клифтон.

— Прости, доверить тебе женщину, все равно что волку — овечку.

— Тебе не о чем беспокоиться. Я буду ей как старший брат.

— Смотри! — полу шутя полу серьезно предупредил Николас, — А то тебе не поздоровится!

— Понял. Ну что же, счастливого пути!

Люсьен и Клифтон выволокли капитана Геррода, в каюте остался только Марч. Аврора подошла к нему и нежно поцеловала в щеку.

Николас сжал кулаки, но волю ревности не дал. Повода нет, ведь Аврора теперь его жена — де-юре и де-факто.

— Берегите её, Сейбин, не то я доберусь до вас и в Америке.

— Не сомневайтесь, буду беречь ее как зеницу ока, — торжественно пообещал Николас.

— Желаю счастья, дорогая, — сказал Марч.

— И я тебе. Симона счастливая женщина. Надеюсь, мы с ней когда-нибудь встретимся.

Джеффри улыбнулся и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

— Значит, ты меня действительно любишь? — спросил Николас, когда они остались одни.

— Да, Николас, люблю.

Он заключил ее в объятия и запечатлел на ее губах страстный поцелуй.

— Повтори, — потребовал он, оторвавшись от нее на мгновение.

— Я люблю тебя, — повторила она, и он вновь закрыл ей рот поцелуем.

Ник долго не выпускал ее из объятий, словно боялся, что она исчезнет.

Задыхаясь от желания и нежности, он прижался лбом к ее лбу.

— Что заставило тебя передумать? — спросил он наконец.

— Я поняла, что не смогу жить без тебя, — просто ответила Аврора.

— Так, значит, ты будешь моей женой? — Он заглянул ей в глаза. В них светились любовь и нежность.

— Да, но при одном условии. Николас замер.

— Каком условии?

— Что ты хоть немного образумишься.

— О чем ты?

— Сколько я тебя знаю, ты все время ходишь по острию ножа, играешь с опасностью. Я не хочу становиться вдовой.

— Я не собираюсь предоставлять тебе такую возможность.

— Ты только что сказал, что будешь оберегать меня как зеницу ока, и еще я видела, как ты смотрел на пистолет Геррода, направленный тебе в сердце. Ты что-то задумал и, не вмешайся я, вступил бы с ним в схватку, а чем бы она закончилась — неизвестно.

—Я бы что-нибудь придумал, чтобы не подвергать тебя опасности. — Николас не сдержал улыбки. — Как вспомню его ухмыляющуюся физиономию… Ведь Геррод был уверен, что я у него в лапах. Не знал, что ему придется иметь дело с моей красивой бесстрашной женой.

— Я вовсе не бесстрашная. Но, увидев у него в руке нацеленный на тебя пистолет, забыла обо всем на свете. Я не перенесу твоей гибели, Николас. Обещай, что будешь избегать опасности. Хотя бы ради меня.

— Обещаю, родная. С прошлым покончено. Я не хочу тебя потерять.

Николас смотрел в ее лазурные глаза, все еще не в силах поверить в собственное счастье.

— Моя мечта — провести рядом с тобой всю жизнь. Вместе растить детей, вместе состариться. И никогда не разлучаться…

Аврора никогда не слышала слов прекраснее этих. В этот момент корабль снялся с якоря. Николас поднял голову и снова приник к ее губам.

— У нас впереди долгий путь, любимая.

При мысли об этом сердце Авроры учащенно забилось и наполнилось счастьем.

Она обвила руками его шею и заглянула в светившиеся нежностью глаза.

— С тобой мне целой жизни мало, — прошептала она. Она плыла в Виргинию с Николасом в качестве его жены.

Она приняла такое решение и считала его единственно разумным и правильным. Тревога за будущее исчезла.

Николас был ее жизнью, он единственный мог сделать ее счастливой. «Он взял в плен мое сердце и заковал в цепи». Именно так писала француженка в своем дневнике.

Да, она была пленницей Николаса, добровольной пленницей. Пленницей собственного желания.

Аврора вздохнула и подставила ему губы для поцелуя. Это было только начало. Начало прекрасного светлого пути. Они пойдут по этому пути вместе к вершине счастья. Муж и жена, связанные воедино неодолимой страстью, имя которой — любовь.