Блейз взялась за осуществление задуманного так, как она делала в жизни все, — с решимостью, энергией и осторожностью опытного вояки. Джулиан, бывший боевой командир, наверняка был бы потрясен ее мастерской задумкой, если бы узнал о ней. К счастью, он оставался в неведении, иначе его терпение не выдержало бы.

Разумеется, Блейз начала со слуг. Она осторожно выведывала у них все о покойной леди Линден и, конечно, о самом Джулиане. Под предлогом осмотра в доме запасов постельного белья, столового серебра, фарфора, посуды и знакомства со своим огромным хозяйством она подолгу беседовала с домоправительницей, выясняя, какой хозяйкой была первая жена Джулиана. Но к огромной досаде Блейз, выведать у миссис Хеджес удалось очень немногое. Тогда она решилась действовать иначе и спросить миссис Хеджес в открытую.

— Вы не одобряете меня, да, миссис Хеджес? — решительно спросила Блейз однажды, когда они обсуждали, сколько дополнительной прислуги придется нанять теиерь, после возвращения хозяев в усадьбу.

Впервые со времени приезда Блейз в Линден-Парк домоправительница в ужасе отпрянула от нее:

— Не мое это дело — одобрять или не одобрять вас, миледи.

— Неправда. Вы не хуже меня понимаете, что отношение ко мне в доме в значительной степени зависит от вашего мнения.

Радушная улыбка смягчила колкость слов Блейз, но миссис Хеджес все равно окаменела.

— Если вы недовольны моей работой, миледи, вы можете уволить меня.

— Почему я должна увольнять вас? Насколько мне известно, вы прекрасно справляетесь со своими обязанностями. С моей стороны было бы весьма глупо увольнять вас просто так, особенно сейчас, когда мне нужна ваша помощь. Мне еще никогда не приходилось быть хозяйкой дома, а тем более такого большого. Вы очень нужны мне, миссис Хеджес, думаю, даже гораздо больше, чем вам нужна эта должность. Я буду вам очень благодарна, если вы просто сделаете вид, что поддерживаете меня. — От удивления домоправительница быстро заморгала. — Я очень ценю вашу преданность первой леди Линден, — продолжала Блейз, — мне действительно очень жаль, что с ней случилось несчастье, правда. Но сейчас меня тревожит будущее. Я не хочу выспрашивать, не прошу вас пересказывать то, что доверила вам леди Линден, но я должна знать, что произошло здесь. По слухам, мой муж убил свою первую жену, и я обязательно…

— Грязная ложь! — с неожиданной горячностью воскликнула миссис Хеджес, впервые проявив свои чувства в присутствии Блейз. — Его сиятельство никогда не поднял бы руку на хозяйку.

— Я уверена, что он невиновен, но многие думают иначе. А сам он ничего не говорит в свою защиту. Разве справедливо, что он страдает, особенно сейчас, с такими ужасными ранениями.

— Да, его сиятельство получил ужасные раны.

— Вот именно. Но я еще ничего не знаю и мало что могу одна. Думаю, если бы мы объединили усилия, нам для начала удалось бы положить конец сплетням, а возможно, и доказать его невиновность. Было бы неплохо узнать, кто распустил эти сплетни.

Миссис Хеджес посмотрела на свою новую хозяйку с неожиданным уважением и начала, пусть весьма неохотно, рассказывать о прошлом.

Тогда Блейз и узнала о бурном выяснении отношений, после которого леди Линден уехала верхом в самый разгар бури. Случилось это все в холле июньским вечером, после неожиданного возвращения лорда Линдена домой. Почти все, кто был тогда в доме, слышали сердитые голоса хозяев, хотя слов не разобрали. Затем — никто ничего и понять не успел, — а леди Линден уже неслась верхом прочь от дома на той самой лошади, на которой каталась Блейз. Его сиятельству пришлось пойти на конюшню, оседлать коня и помчаться за ней. Он нашел ее тело рядом с развалинами. Очевидно, леди Линден упала с лошади и ударилась головой о камень.

— Так это мог быть просто несчастный случай? — спросила Блейз у миссис Хеджес.

— Это и был несчастный случай.

— Откуда же тогда пошли слухи об убийстве?

— Не знаю, вот разве что… Насколько мне известно, накануне похорон мистер Фостер очень резко говорил с его сиятельством, а потом они больше ни разу не разговаривали друг с другом. А ведь это странно, они раньше были дружны, как братья.

И миссис Хеджес подробно рассказала Блейз об их соседях, мистере Винсенте Фостере и его сестре Рейчел. Они принадлежали к поместному дворянству и росли вместе с Джулианом, проводя почти все время в Линден-Парке.

— А у мистера Фостера были причины для недоброжелательства по отношению к лорду Линдену?

— Мне ничего об этом не известно, миледи. Сестра у мистера Фостера очень злая, это правда. Не мое дело судить господ, но, по-моему, она была не прочь стать леди Линден.

— Женой Джулиана?

— Да. Прежде чем его сиятельство женился, я имею в виду его первый брак, мисс Фостер командовала здесь всеми слугами. Она часто отдавала распоряжения и мне, хотя не имела на это никакого права.

Муж миссис Хеджес, дворецкий, мало что добавил к рассказу жены, только подтвердил, что лорд Линден и мистер Винсент Фостер действительно поссорились, и с готовностью пообещал помочь доказать невиновность его сиятельства.

— Его сиятельство — хороший человек, миледи, — торжественно заявил дворецкий.

— Так вы тоже не верите, что он убил леди Линден?

— Разве я остался бы при нем на все эти годы, если бы верил, что он совершил такое тяжкое преступление?

Блейз призналась, что не может представить себе, чтобы Хеджес покрывал столь серьезный проступок.

Мистер Марш, пожилой управляющий, который в одиночку управлял имением прошедшие четыре года, а перед этим в течение двадцати лет служил отцу Джулиана, ничего не мог рассказать о трагедии. Он был бесконечно предан хозяину, и поэтому, когда Блейз попыталась выяснить у него что-нибудь во время совместной разборки накопившихся счетов, к ее немалой досаде, на него не оказали никакого влияния ни лесть, ни уговоры.

Блейз поняла, что собственными усилиями она больше ничего не узнает, как бы изобретательна ни была.

Самым слабым местом в плане было то, что источников информации ей явно не хватало. Блейз было не у кого узнать до конца, что же все-таки произошло четыре года назад и как доказать невиновность Джулиана. От прислуги она уже выведала все, что могла, а с соседями еще не познакомилась и потому не имела возможности услышать их мнение о случившемся, а также и местные сплетни по этому поводу. За первые шесть дней, которые она провела в Линден-Парке, никто, за исключением добряка священника и его жены, не нанес им визита, да и священник, как сильно подозревала Блейз, посетил их лишь потому, что боялся обидеть одного из своих богатейших прихожан, чья щедрость позволяла ему жить весьма безбедно. Никто из соседей не приветствовал возвращение лорда Линдена домой, никто не принял его молодую жену в местное общество, никто не поздравил молодых и не справился об их здоровье. Блейз начинала понимать, что этот недостаток гостеприимства, а точнее явное пренебрежение, — нечто большее, чем откровенная грубость. Общество отвернулось от них.

Было еще одно препятствие на пути поиска истины — ее собственный муж. За всю первую неделю, с тех пор как она стала его женой, Блейз видела мужа очень мало. Все свое время он проводил с управляющим, мистером Маршем. В некоторой степени усердие мужа радовало ее. Он с похвальным рвением погрузился в работу, не давая себе передышки, чтобы восстановить подзабытые за четыре года отсутствия навыки управления столь обширным хозяйством. Но у Блейз тем не менее создалось впечатление, что он избегает ее. А в огромном доме Линден-Парка потеряться было весьма просто, особенно если захотеть.

Блейз удавалось встретиться с мужем только за столом. Атмосфера во время этих встреч была довольно напряженной. Джулиан говорил с ней натянуто и сухо, будто ему было уже безразлично, что еще может выкинуть Блейз или в какой скандал даст втянуть себя. Создавалось впечатление, что он намеренно игнорировал то, что она его жена.

К счастью, Блейз немало помог Уилл Террел, служивший у его сиятельства в качестве личного камердинера. Будучи не очень словоохотливым, он все же высказывался откровеннее остальных, возможно, потому что лучше других знал хозяина. Блейз, с удивлением обнаружившая, что ей не запретили пользоваться конюшней при условии, что в прогулках ее будет сопровождать грум, попросила Террела об этой услуге и воспользовалась его компанией, чтобы побольше узнать о человеке, за которого вышла замуж.

Террел поведал ей, что до трагической гибели жены Джулиан был известным спортсменом и даже возглавлял Коринфское общество, объединявшее дворян, увлекающихся физическими упражнениями. Он был членом конного клуба, который славился отличной подготовкой молодых наездников и часто устраивал скачки на лондонских дорогах. Он также состязался с самим Джексоном, известным боксером-профессноналом, который теперь обучал богатую молодежь науке кулачных боев.

Террел рассказал ей, что его хозяина часто называли «златокудрым лордом Линденом», что он был любимцем женщин. Это известие вызвало у Блейз приступ ревности, она легко поверила Террелу. Но, по словам камердинера, Джулиана любили и друзья, и люди низших сословий. Все слуги считали его благородным, добрым, порядочным и были убеждены, что он не мог убить женщину, тем более свою красавицу жену.

Казалось, Джулиан был заговорен от несчастий. В сражениях, несмотря на безрассудную храбрость, он умудрялся не попадать в списки раненых и погибших, пока несколько месяцев назад в ходе сражения за Вито-рию, когда силам французов в Испании было нанесено сокрушительное поражение, от которого они уже вряд ли оправятся, он не был тяжело ранен.

— Тогда ему досталось, это точно, — вспомнил Террел. — Эти мясники чуть не отрезали ему ногу, но я не дал.

— Он, наверное, очень благодарен вам, — предположила Блейз.

— Благодарен, как же! — возмутился Террел. — Вы полагаете, ему можно сейчас ездить верхом? Для его ноги это совершенно недопустимо! Да он разве послушает? Нет. Говорит, что должен сам объехать имение, заглянуть на все фермы, посмотреть все поля. Может быть, вы поговорили бы с ним, миледи?

Блейз поняла, что имеет в виду Террел. Этим утром она увидела из окна своей спальни, как Джулиан, одетый в очень красивый костюм для верховой езды, отъезжает от дома в сопровождении мистера Марша. Объехать имение, разумеется, важно, но рана еще не зажила, а нагрузка для ноги была слишком велика.

— Не уверена, что он послушает меня.

— Но кто-то должен объяснить ему. Я боюсь заговаривать об этом. Сегодня утром он грозился рассчитать меня и отправить назад в Испанию, если я не перестану приставать к нему со своей заботой. Но вы же видели, миледи, как он хромает. Даже больше, чем месяц назад. То, что Джулиан в последнее время стал хромать много сильнее прежнего, было заметно. Блейз подозревала, что такое безрассудное поведение было не случайно, он намеренно искал страданий.

— Попробую что-нибудь сделать, — пообещала Блейз без особой надежды.

— Это все из-за гибели ее сиятельства, он совсем потерял голову. Как будто им управляют какие-то темные силы.

Блейз согласилась, потому что уже довольно хорошо узнала мужа. Джулианом и правда управляли темные силы. Из его прошлого. И Блейз испытывала только одно желание — помочь одолеть эти силы.

Джулиан заскрежетал от боли зубами и налил себе третью порцию бренди. Испанские вина сильно уступали в качестве французским, которые он отказывался покупать, потому что Англия находилась с Францией в состоянии войны, и следовательно, покупая французские вина, он поддерживал бы врага. Но сейчас ему требовался самый крепкий напиток. Он глотнул огненного бренди, устало упал в глубокое кожаное кресло перед холодным камином и осторожно выпрямил правую ногу, положив ее на невысокую скамеечку.

Последнее время резкая боль в бедре не давала ему спать, поэтому сейчас он закрылся у себя в кабинете с намерением напиться до бесчувствия. Время было позднее. Джулиан был измучен телом и душой. Все утро он провел со своими арендаторами, а на обратном пути в качестве достойного завершения этого тяжелого дня его чертов конь оступился, и Джулиан сильно ударился раненой ногой о столб, поддерживающий изгородь.

Однако встреча с арендаторами оказалась намного болезненнее, чем этот удар. Если раньше они всегда выказывали ему глубокую преданность, теперь говорили угрюмо и настороженно. Да он и не винил их, ведь сам бросил их на четыре года. И убийство, которое приписывали ему, тоже не способствовало его популярности.

От собственного бессилия Джулиан сжал кулаки. Ну и положение! «Похоже, — думал он, — возвращаться домой не стоило. Лучше было остаться в Лондоне и обосноваться там, купив дом. Тогда по крайней мере не пришлось бы терпеть подозрительные взгляды челяди, арендаторов, выпады жены. Собственной жены». Блейз, красавица цыганка, колдунья, кажется, вознамерилась положить конец его спокойной жизни. Останься он в Лондоне, никогда бы не встретил ее. А хотел бы он этого? Действительно предпочел бы не встречаться с ней?

Он прибегал к любым ухищрениям, лишь бы поменьше видеться с ней за прошедшую неделю. Боялся быть рядом, боялся, что выкинет что-нибудь, в чем впоследствии будет раскаиваться. Когда Блейз с вызовом заявила, что встретила у развалин Винсента Фостера, его ярость была столь же велика, сколь и ужас, охвативший его. Он вел себя даже более бурно, чем четыре года назад с Каролиной, когда она выплеснула ему в лицо правду о своем романе с Фостером.

Джулиан взъерошил рукой волосы. Господи, куда подевались его воспитание, утонченные манеры! Он ведь джентльмен. По крайней мере, был когда-то. Четыре года назад он не допустил бы, чтобы гнев взял над ним верх, он сумел бы сохранить спокойствие. До последней сцены с Каролиной он никогда не испытывал потребности в насилии, он умел обуздывать свой гнев. Он всегда был уравновешен, вел заурядное существование обеспеченного дворянина, получая от жизни удовольствия, которые та предоставляла, редко задумывался о будущем. Ему и в голову не приходило, что в одночасье этому благополучию может прийти конец.

А вот ведь — пришел. И сейчас его покой снова под угрозой. Из-за непокорной, своенравной, неуправляемой Блейз. Она может привести его в такую ярость, какую Каролине никогда не удавалось вызвать, но и возбуждала она его не меньше. С самого начала супружества Джулиан разрывался между желанием придушить ее и необузданным порывом овладеть ею, повалив на ближайшую постель или на сено, и войти в нее так глубоко, чтобы забыть, кто он и где.

Вдруг Джулиан услышал слабый шорох открывающейся двери. Он обернулся и увидел в дверях Блейз, держащую высоко над головой подсвечник с горящей свечой. Поверх ночной рубашки на ее плечи был накинут бархатный халат аметистового цвета, почти такого же, как ее глаза. Черные локоны свободно ниспадали на плечи в прелестном беспорядке. Плоть Джулиана незамедлительно отозвалась на эту красоту, напрягшись и потяжелев, как тогда, в прошлый раз, когда он снял с нее сорочку и обнажил восхитительное тело.

Джулиан закрыл глаза, прогоняя видение. Сейчас он был не в силах противостоять такому соблазну. Чувствовал он себя угрожающе слабо, на выяснение отношений с ней не было сил.

Однако Блейз не поняла намека. Вместо того чтобы уйти, она сделала шаг вперед.

— Я скучала без тебя за ужином. — Он промолчал. — Ты хочешь напиться и забыться?

Вместо ответа Джулиан сделал большой глоток. «Такая строптивая жена кого угодно доведет до состояния, когда хочется напиться до чертиков», — подумал он. — Если смогу — да. И я бы желал, чтобы ты оставила меня в покое.

Блейз в растерянности смотрела на Джулиана. На камине неярко горела масляная лампа, мягко освещая комнату и красавца мужчину, одиноко сидящего перед холодным камином. Он был в шелковом халате синего цвета, такого же, как его глаза. Свет мягко падал на его золотистые кудри, приглушенно освещал его лицо со шрамом, но даже в тусклом свете Блейз разглядела подавленность и разочарование, обволакивающие Джулиана. «Златокудрый ангел, запертый в клетку собственного ада», — подумала Блейз.

— Что ты здесь делаешь? — ледяным тоном спросил Джулиан.

Блейз закусила губу. Она разыскивала его в надежде на примирение, но сейчас ясно, что время выбрано неудачно. Отчаяние, всегда сквозившее в его взгляде, сейчас было сильнее обычного. Блейэ почувствовала, что страшная усталость сжимает его сердце. Но возможно, она так и не дождется более подходящего времени сказать ему то, что должна, Она тихонько притворила за собой дверь и поставила свечу на ближайший столик.

— Наверное, нога сильно болит?

— Я еще не готов принять успокаивающую ванну.

От его ледяного тона Блейз сжалась, однако отступать ока не собиралась. Он ее муж. Она хочет стать частью его жизни, не желает, чтобы он отдалился от нее.

Блейз пересекла небольшую комнату и опустилась на колени рядом со скамейкой, на которой лежала вытянутая нога Джулиана. Пусть он и не хочет, чтобы она ухаживала за его раной, но она была полна решимости облегчить его страдания, если сумеет.

Блейз дотронулась до вытянутой ноги, которая была прикрыта полой халата. Как ни странно, но Джулиан не убрал ногу, продолжая с напряжением следить за своей женой, будто опасаясь чего-то неожиданного, но сопротивляться был не в состоянии.

Пальцы Блейз лежали на теплой коже. Молодая женщина с удивлением поняла, что под халатом на Джулиане больше ничего нет. Она на мгновение замерла в нерешительности, потом ее рука скользнула вверх к бедру, развороченному раной.

— Убирайся к черту! Ты мне не нужна!

Все тело Джулиана напряглось, голос его звучал грубо, нетерпеливо. Но Блейз не дала себя запугать. Она нужна ему. Ему необходимо, чтобы кто-то простил его, освободил от груза вины, который он нес постоянно, ни на мгновение не забывая. Кто-то должен заставить его мыслить разумно. Пальцы Блейз начали медленно и сильно поглаживать его ногу, поднимаясь все выше и выше.

— Сидишь здесь и жалеешь себя? — спросила она, не глядя на него.

— Может быть. — Блейз показалось, что он грустно усмехнулся, — Почему бы и нет? — Он сделал широкий жест рукой. — По-моему, я имею право испытывать любые чувства, какие захочу. Могу позволить себе предаться печали, это никого не касается.

Блейз глубоко вздохнула:

— А по-моему, ты ведешь себя как маленький капризный мальчишка. — Он посмотрел на нее прищурившись. — Мой отец, настоящий отец, часто говорил, что характер человека познается в трудностях. Когда погибла твоя первая жена, Джулиан, твой характер подвергся испытанию, и оказалось, что он не очень крепкий. Думаю, это было первое испытание в твоей жизни. — Воцарилось зловещее молчание, но Блейз продолжила: — Ты разрушаешь себя, для тебя это как бы плата за преступление, в котором ты, по собственному убеждению, повинен. Но ты не убивал жену, ее смерть случайна. Перестань винить себя.

Джулиан сидел неподвижно. Когда Блейз подняла голову, она увидела в его глазах холодный, стальной блеск.

— В чем дело, моя маленькая цыганка? — спросил Джулиан с убийственным сарказмом. — Тебе вдруг захотелось пофилософствовать?

— Я говорю то, что известно всем.

— Как я понимаю, опять сплетничаешь со слугами? — Он поднес стакан ко рту и сделал большой глоток. — Ну, — усмехнулся он, — и что же ты узнала? Спорю, ничего существенного. Полагаю, прислуга слишком тактична, чтобы поведать тебе отвратительные подробности.

— Что ты хочешь сказать?

— Тебе не все рассказали, так ведь? Ты ничего не знаешь о Каролине и Винсенте. Моя жена и мой лучший друг. Они были любовниками.

У Блейз перехватило дыхание. Она была уверена, что Джулиан хотел ошеломить ее, но этого не случилось. После разговора с Винсентом Фостером она поняла, что за всем этим стоит много больше, чем общеизвестно, слишком уж трепетно отзывался он о Каролине в тот день у развалин. Теперь, когда Блейз узнала, что они были любовниками, все сразу прояснилось. Непонятно только одно: почему ее муж с такой готовностью взваливает вину в смерти Каролины на себя?

— Ты не убивал ее, — убежденно повторила Блейз, — ты не убийца.

— В тот день я был так зол, что вполне мог убить. Или ты считаешь, что я не имею права рассердиться, когда мой лучший друг наставил мне рога?

Горечь в его голосе граничила с насмешкой, но Блейз отказывалась мириться с его состоянием.

— Да, ты имел право злиться на Каролину. И на мистера Фостера. Но не на себя. У тебя нет права корить себя за то, в чем ты не виноват.

— Каролина погибла по моей вине. Если не я, то кто же виноват?

— Судьба… Бог… Кто знает?

— Но Винсент винит меня.

— Винсент ошибается.

Джулиан устало откинул голову назад, в то время как руки Блейз продолжали нежно гладить его бедро.

— Ты считаешь, что я веду себя как диктатор, запрещая тебе видеться с Винсентом. Это не так. Я хорошо знаю его. Он пойдет на все, чтобы настроить тебя против меня.

Блейз обдумывала эти слова, не прекращая гладить его бедро. Она поняла, чем вызвано подобное отношение Джулиана к Винсенту. Но Джулиан совсем ее не знает, если думает, что она перестанет верить ему лишь потому, что кто-то попытается настроить ее против мужа.

— Ему не удастся изменить мое отношение к тебе. Я больше не буду с ним встречаться. И к развалинам не буду больше ездить, обещаю тебе.

— Проклятые развалины! — Джулиан закрыл глаза. — Хочешь знать, почему я так ненавижу это место?

— Потому что… там умерла Каролина?

— Не только. Эти камни мне все время снятся. И еще, именно там они встречались.

— Откуда ты знаешь?

— Винсент сам рассказал мне обо всем с подробностями: как они каждый день встречались там, сбрасывали одежду и совокуплялись, подобно животным; чтобы я понял, какой страстной могла быть Каролина в руках любимого мужчины, чтобы я знал, какую часть себя она отдавала ему. — Блейз в ужасе смотрела на Джулиана. Внезапно он открыл глаза. — Ну вот, теперь ты жалеешь меня, да?

Блейз покачала головой, не соглашаясь: — Как можно жалеть человека, наделенного твоими талантами и имеющего такие возможности? Меня злит, что ты напрасно прожигаешь свою жизнь. Тебе дано так много… ты можешь столько дать другим, но ты не желаешь и пальцем пошевелить.

— Что ты знаешь об этом?

Блейз резко поднялась и сжала кулаки.

Терпение Джулиана лопнуло. Он отшвырнул ногой скамеечку, вытянул руку и схватил Блейз за длинные волосы, притягивая к себе. Он ненавидел ее за то, что она заставила его вспомнить и заново пережить прошлое которое он хотел забыть, изгнать из своих снов.

Блейз не ожидала, что он схватит ее за волосы, но освободиться не пыталась. Ее волосы были прохладными и шелковистыми на ощупь.

— Так ты пришла сюда, чтобы обсудить со мной изъяны моего характера?

Его резкий голос звучал угрожающе, но Блейз не собиралась сдаваться, ему не удастся избавиться от нее. Она этого не допустит.

— Я пришла, чтобы утешить тебя.

Он посмотрел на нее долгим, пристальным взглядом.

— Так утешай.

Он резко потянул Блейз за волосы, и она потеряла равновесие. Непроизвольно вскрикнув, она уперлась руками в плечи Джулиана, чтобы не упасть на него. К негодованию Блейз, ее грудь прижалась к лицу Джулиана. От этого внезапного прикосновения ее соски отвердели прежде, чем она успела выпрямиться. Впервые почувствовав страх, она попыталась отодвинуться назад, насколько это было возможно. На мрачном лице Джулиана она читала откровенное желание, от него исходила опасность.

— Сними халат.

— Зачем? — Блейз настороженно смотрела на него, — Что ты собираешься делать?

— Ты хотела утешить меня. Хочу облегчить тебе задачу, делай то, что я скажу.

Повинуясь желанию мужа, Блейз дрожащими руками расстегнула застежку на халате. Халат соскользнул с плеч на пол.

— Подними подол рубашки.

— Ч-что?

— Ты меня слышала.

Да, она его слышала, но не могла поверить ушам. Под рубашкой у нее ничего не было. Блейз неподвижно стояла, не подчиняясь ему. Тогда он взял инициативу в свои руки — поднял мягкую ткань и закатал ее до талии. Она стояла перед ним, наполовину обнаженная и совершенно беззащитная. Каждая клеточка ее тела трепетала.

— Подними рубашку выше.

Едва соображая, что делает, Блейз повиновалась, хватаясь за рубашку, будто та могла дать ей силы.

По-прежнему не сводя с нее глаз, Джулиан просунул ладонь меж ее бедер, заставляя немного раздвинуть ноги, а потом одним пальцем погрузился в нее.

Блейз громко вскрикнула. Джулиан наблюдал за ней из-под полуопущенных век, лаская в глубине влажной и теплой плоти отвердевший бутон ее женственности. Блейз казалось, что пальцы его горят как пламя. Мышцы живота и бедер непроизвольно напряглись в ответ, потянулись к нему, стремясь к наслаждению, которое он уже давал ей. Он не переставая ласкал ее, проникая все глубже и глубже. В одно мгновение горячие соки желания потекли из нее.

Глаза Джулиана жадно сверкнули, когда он почувствовал, как ее тело отвечает ему. Он отпустил ее волосы, освободив обе руки, чтобы обнять ее за бедра, наклонился вперед и прижался губами к ее трепетному животу. Блейз слабо сопротивлялась.

— Джулиан… — Она покачала головой. Сердце ее билось часто-часто, ей казалось, что она вот-вот потеряет сознание.

Он не обратил внимания на ее мольбу, взял за коленку ногу Блейз и поставил ее себе на бедро, раскрывая перед своим разгоряченным взором ее горячую плоть. Блейз потеряла равновесие и, чтобы не упасть, ухватилаеь-эаего плечо.

— Что ты… — Голос изменил ей, когда он провел влажным языком по внутренней стороне ее бедра. — О!.. — только и смогла вымолвить Блейз, когда Джулиан принялся целовать пульсирующий бугорок.

Потом она почувствовала, как язык Джулиана вошел в нее.

— Нет… нет… не надо… — чуть слышно прошептала Блейз.

— Нет… я не перестану. — Он почти прорычал эти слова, не отрываясь от нее. Ладонями он сжал ей ягодицы, чтобы не дать упасть. Его горячие губы обжигали нежную кожу.

Блейз задрожала. Она и представить себе не могла, что мужчина может доставлять женщине такое наслаждение. Она ухватилась рукой за его золотистые кудри. Джулиан продолжал свой натиск, будя ее чувственность. Его язык входил в нее и ласкал доводя до исступления. Когда она застонала, он притянул ее еще ближе. По-прежнему крепко сжимая ее упругие ягодицы руками, он плотнее прижал ее к своему лицу. Блейз оставалось только терпеть эту огненную муку.

Дыхание ее сделалось прерывистым и частым. Бедра ее извивались под властью его языка и его опытных губ. В груди нарастало рыдание. Мышцы ее дрожали от невероятных ощущений, жар взрывоопасной силой копился в ней. Она прильнула к нему, ища облегчения… Облегчения, в котором он ей отказывал.

Неожиданно Джулиан отодвинулся от нее. Если бы он не поддерживал ее сзади, она бы упала.

Ослепленными страстью глазами она смотрела на него, на его влажные от ее сока губы. Блейз поняла, что он хочет раздеться. Джулиан распахнул халат, и Блейз увидела его тело. Его мужская плоть, дерзко устремленная вверх, приглашала ее к наслаждению. Он взял ее руку и положил на свою пульсирующую плоть.

— Ты знаешь, что делать?

— Да, — срывающимся шепотом ответила она. Сердце у Блейз учащенно билось от возбуждения, когда она усаживалась на Джулиана. У нее вырвался вздох болезненного наслаждения, стоило ей опуститься на его твердую плоть и почувствовать, как та стремительно входит в нее. Именно этого Блейз и хотела — радости быть с ним, если не душой, так хотя бы телом.

Голова ее откинулась назад, глаза закрылись. Не переставая стонать, она приникла к нему, стремясь получить наибольшее наслаждение.

Почувствовав острое возбуждение Блейз, Джулиан забыл свой гнев, забыл обо всем, кроме этой лихорадочно жаждущей любви женщины в его объятиях и своего желания обладать ею. Он входил в нее, заполняя снова и снова.

Джулиан ощутил, как Блейз достигла пика наслаждения, волны страсти сотрясали ее, и сразу же он перестал сдерживаться. Он выгнул спину, отвечая огненной потребности своего тела, и излил в нее жарким потоком свое семя. С облегчением, которое он испытал, ушли злость и вина, подобно воде, прорвавшей плотину. В воцарившейся тишине было слышно только их прерывистое дыхание.

Блейз первой пришла в себя. Влажная и обессилившая, она лежала на груди Джулиана, прижимаясь лицом к его мокрому виску. Они еще долго-долго неподвижно сидели, не в силах оторваться друг от друга. А потом Блейз почувствовала, как Джулиан ласкает губами ее волосы, словно извиняясь за свою жестокость, и удовлетворенно вздохнула.

Она добилась своего. Блейз понимала, что муж получил не просто физическое облегчение, но и утешение. В его страсти был оттенок отчаяния, она знала это. Она сумела добиться, чтобы Джулиан забыл о своих тяжких мыслях, дал себе волю, освободился от угрызений совести, преследующего его чувства вины и попал в мир, где царствуют только страсть и желания.

Сейчас этого достаточно. Нельзя ожидать победы за одну ночь. Слишком долго мучился Джулиан, чувство это стало частью его. Потребуется немало времени, прежде чем он станет прежним, прежде чем зарубцуются раны на его сердце и оно будет способно снова принять кого-то.

Она будет терпеливо ждать, будет рядом, когда это случится. Она нужна ему, даже если пока он сам не понимает этого. А ей придется довольствоваться тем, что есть.

Пока…