Прибегнув к помощи горничной, Элеонора сбросила мокрое платье и влажный корсет, как вдруг услышала вежливый стук в дверь. Пока Дженни узнавала, кто пришел, Элеонора сняла липкие чулочные подвязки и чертыхнулась, сокрушаясь по поводу своей глупости отправиться на прогулку к морю, хотя все предвещало грозу. Наверное, если бы она окунулась в Ла-Манш, эффект был бы похожим — ее ноги стали холодными как ледышки, а тело покрылось гусиной кожей.

Едва она взяла полотенце, чтобы вытереть волосы, как Дженни чуть слышно произнесла за ее плечом:

— У слуги лорда Рексхэма для вас послание, миледи. Элеонора замешкалась, дрожа всем телом, а затем накинула пеньюар поверх сорочки и подошла к двери.

— Миледи, — сказал слуга, учтиво поклонившись и протягивая свернутый вдвое листок бумаги. — Лорд Рексхэм попросил меня доставить это вам лично в руки.

Она почувствовала, как ее сердце забилось сильнее при упоминании имени мужа.

— Вы Корнби, не так ли? — спросила она, беря записку.

— Да, миледи, хотя, признаться, я удивлен, что вы все еще меня помните.

Элеонора не забыла пожилого слугу, хотя минуло уже два года. Тогда Корнби казался очень преданным Дэймону — и, очевидно, таким и оставался, судя по тому, каким внимательным взглядом он наблюдал за тем, как она, развернув листок бумаги, приступила к чтению.

Письмо, написанное небрежным крупным почерком, содержало приглашение Дэймона прийти к нему и провести время у камина.

Элеонора не могла не улыбнуться. Надо было обладать богатым воображением, чтобы попытаться таким довольно оригинальным способом добиться свидания. Она даже и не думала отказываться.

Она буквально вся дрожала от холода, поскольку Дженни, не подозревая, что хозяйка вернется с прогулки промокшая до нитки, не успела принять всех необходимых мер. Поэтому идея погреться у весело потрескивающего камина показалась Элеоноре просто великолепной. Кроме того, ей выпадала прекрасная возможность разжечь страсть Дэймона, действуя по ранее намеченному плану. Последние несколько дней она то и дело дразнила его, и этого, вероятно, оказалось вполне достаточно, чтобы возбудить в нем огонь желания. Фэнни предупредила ее, что нужно тонко играть в неприступность, стараясь не допустить, чтобы Дэймон, устав добиваться ее, и в самом деле потерял к ней интерес. Сейчас было самое время перейти к следующему пункту.

Конечно же, она должна действовать очень осторожно, соблазняя Дэймона, но, не позволяя, чтобы все зашло слишком далеко, — один, а может быть, два поцелуя, но не больше, — иначе она рискует пасть жертвой собственной страсти к нему. Нет, она дает себе слово, что на этот раз будет держать себя в узде, не поддастся его чарам и уж точно доведет до конца свой план по завоеванию его любви.

— Будьте добры, скажите его светлости, что я присоединюсь к нему через минуту, — ответила она посыльному.

Сосредоточенное лицо Корнби сразу смягчилось.

— Хорошо, миледи, как скажете.

Он ушел, а Элеонора, закрыв дверь, тотчас отправилась к высокому зеркалу и стала игриво теребить складки и ленточки своего пеньюара, для того чтобы ее наряд выглядел немного небрежно.

— Я могу вам еще чем-нибудь помочь, миледи? — спросила Дженни.

— Принеси мне, пожалуйста, голубые тапочки. А затем отнеси вниз на кухню промокшее платье и скажи, чтобы его погладили. После этого в течение часа ты можешь быть свободна, Дженни. Думаю, до чаепития я вряд ли прибегну к твоим услугам.

Сделав реверанс, горничная вся так и засияла от улыбки, но, пожалуй, не столько оттого, что ей выпал шанс передохнуть от работы. Казалось, она тоже была счастлива, узнать, что хозяйка проведет время в компании своего супруга.

— Спасибо, миледи. Я не вернусь, пока вы не позовете меня. Надев тапочки, она отодвинула задвижку на двери, ведущую в соседнюю комнату. Элеонора сразу же заметила, что в спальне Дэймона было достаточно темно, поскольку он зашторил окна, отгородившись от непогожего дня. Светильник слабо горел, создавая иллюзию света, а в камине весело полыхал огонь, щедро делясь своим теплом.

В спальне было уютно и тепло, а за окном с завидным упорством барабанил дождь.

Элеонора в полумраке увидела Дэймона, и ее сердце замерло в груди. Он стоял на гобеленовом ковре возле высокой кровати с пологом на четырех столбиках и был необычайно красив в своем парчовом красном халате. Он не надел обуви, и создавалось впечатление, что под халатом тоже ничего нет.

Задрожав от этой мысли, Элеонора робко вошла в комнату и закрыла за собой дверь.

— Ты, кажется, замерзла, — заметил ее супруг, встревожено глядя на нее. — Почему бы тебе, не погреться у огня?

— Благодарю, я так и сделаю, — ответила Элеонора, подходя к камину. Два кресла с подлокотниками и высокой спинкой, казалось, приглашали присесть у весело потрескивающего огонька, однако Элеонора прошла мимо, решив вместо этого поскорее приблизить окоченевшие руки к благодарному теплу, а Дэймон тем временем шагнул к прикроватному столику и налил из графина бокал вина.

— Полагаю, Корнби побеспокоился разжечь камин еще до вашего приезда? — спросила она.

— Да, он очень хорошо обо мне заботится.

— Вы проявили чуткость, пригласив меня сюда. Дэймон направился к ней.

— Я рад выпавшей мне наконец-то возможности видеть тебя без всей многочисленной компании гостей, наперебой стремящихся завладеть твоим вниманием. Так печально, — весело добавил он, — что, я вынужден устраивать тайную встречу, чтобы остаться наедине со своей женой.

Оказавшись вместе с Элеонорой у камина, он подал ей бокал вина. Пригубив его, она посмотрела на Дэймона дразнящим взглядом, как и предполагалось, сделать в подобной ситуации, хотя, возможно, это было крайне опрометчивым шагом. В свою очередь он окинул ее взглядом своих темных глаз, от которого она испытала новый прилив сладкого тепла.

Не отрывая взора, Дэймон поднял руку и провел пальцами по ее влажным волосам, этой роскошной шевелюре из черных завитков.

— Мне нравилось, когда у тебя были длинные волосы, хотя и эта прическа тебе к лицу. Конечно же, ты всегда прекрасна.

Элеонора натянулась как тетива, пытаясь взять себя в руки, бессильная перед его возбуждающим прикосновением. Однако она все же заставила себя успокоиться и с улыбкой ответила ему:

— Боже мой, вы сегодня просто расточаете комплименты.

— Я лишь констатирую факт.

Она изо всех сил старалась не потерять контроль над собой. Кому, как не ей, было знать, каким дьяволом-искусителем мог быть Дэймон. Судя по всему, он прямо сейчас собирался затащить ее в свою постель, чтобы раз и навсегда положить конец разговорам о том, что их брак может считаться таковым только формально. Однако она намеревалась все же отсрочить эту неизбежность до тех пор, пока не наступит подходящий момент. И решила, во что бы то ни стало держать себя в руках.

Элеонора не сопротивлялась, когда Дэймон взял ее озябшую руку в свои большие ладони и стал аккуратно разминать ледяные пальчики. А затем, повернув кисть к себе, поднес ее к губам, и сделал это так нежно, обольстительно, приятно…

Она почувствовала его дыхание на своей ладони прежде, чем он запечатлел легкий поцелуй на внутренней стороне ее чувствительного запястья.

Ее собственное дыхание тут же участилось, мурашки побежали по коже… Резко отдернув руку, Элеонора отпрянула, чтобы не отреагировать на это прикосновение, вызывающее в памяти столько приятных воспоминаний. Она как бы ненароком села в одно из кресел, всеми силами стремясь выдержать ну хоть какую-то, пусть даже самую малую, дистанцию, отгораживающую ее от Дэймона.

И когда он устроился в кресло напротив, она вздохнула с облегчением. Он по-прежнему не сводил с нее глаз. Сделав глоток вина, Элеонора поняла, что его взгляд прикован к ее губам.

— Вкус вина намного приятнее, когда его пробуют с уст любовника. Ты знала об этом?

В его словах был явный призыв к близости, и Элеонора в ответ смогла лишь с трудом проглотить комок в горле, спрашивая себя: а что, если, решив прийти сюда, она, вероятно, переоценила свои возможности.

— Нет, не знала.

— Видя вино на твоих губах, я хочу поцеловать тебя. Она весело рассмеялась.

— Боюсь, вас ждет разочарование, милорд, поскольку в данный момент об этом не может быть и речи. Я вообще не хочу, чтобы вы притрагивались ко мне.

— Это очень больно слышать, дорогая, потому что я просто чертовски хочу коснуться тебя. Ты выглядишь ужасно соблазнительной в своем великолепном пеньюаре.

«И ты тоже», — подумала Элеонора, искоса взглянув на него. В его непроницаемых глазах играли огоньки от пламени камина, и этот мягкий, дразнящий блеск умело разрушал ее броню и уверенность в своей неприступности.

Этот страстный раздевающий взгляд моментально разбудил в ее теле ответный огонь. От внутреннего напряжения соски налились и стали упругими. Всем своим существом Элеонора ощущала, как муж ласкает взором ее грудь.

Ей стало страшно. В очередной раз она поразилась мысли, что Дэймону достаточно одного лишь взгляда, чтобы заставить женщину испытать искушение, и то, что происходило с нею сейчас, было тому подтверждением. Но в глубине души она понимала, что, поддавшись соблазну теперь, она ни за что не добьется намеченной цели.

— Пожалуйста, прекратите так на меня смотреть, — в конце концов, попросила она.

Дэймон с невинным видом приподнял бровь.

— А как я смотрю на тебя?

— Так, как будто собираетесь раздеть меня глазами.

— Вообще-то я бы с большей охотой предпочел раздеть тебя руками.

Это было сказано медленно, мягким, гортанным голосом, который снова заставил Эль внутренне затрепетать. Однако она постаралась сохранить легкий веселый тон:

— Дэймон, ведите себя пристойно, иначе я буду вынуждена вернуться в свою комнату.

Он тяжело вздохнул.

— Что ж, прекрасный способ убить сексуальные фантазии любого мужчины.

Вспомнив о роли, которую ей надлежало сыграть, Элеонора расплылась в кокетливой улыбке.

— Отчего же, фантазируйте, сколько хотите, но не стоит пытаться воплотить свои фантазии в жизнь.

— Замечательно. Тогда я попробую контролировать себя, хотя эта задачка не из легких.

Скрестив руки на животе, Дэймон откинулся на спинку стула. Он вытянул перед собой длинные голые ноги, отчего полы его халата разошлись, частично обнажив сильное тело. Элеонора уже не сомневалась, что под халатом ничего не было.

Тяжело вздохнув, она пригубила еще немного вина.

Однако от Дэймона не ускользнуло, на чем именно был сфокусирован ее взгляд, и он улыбнулся.

— Ты ведь не собираешься обвинять меня в том, что я снял свою мокрую одежду?

— Вы могли бы, по крайней мере, надеть бриджи.

— А с какой стати? Ты ведь теперь моя жена. Нам разрешается видеть друг друга совершенно голыми. — Он сделал паузу. — Как печально, что я не могу снять с тебя это одеяние. С тех пор как ты вошла в мою комнату, эта мысль не дает мне покоя. Что у тебя под пеньюаром, Эль? Ничего?

Горячее вино страсти разлилось внутри нее теплой волной. Для храбрости Элеонора сделала еще один глоток, а затем уклончиво ответила:

— Я знаю, что вы пытаетесь сделать, Дэймон.

— И что же именно, любимая?

— Вы пытаетесь опять околдовать меня своими чарами.

— Но и ты делаешь все возможное, чтобы раздразнить меня, как только умеешь, в течение вот уже целого вечера, пока мы здесь. А интересно почему? По-моему, тут все ясно — ты хочешь испробовать на мне рекомендации из своего любимого руководства.

Похоже, было глупо отрицать это обвинение, поэтому Элеонора ответила, беспечно пожав плечами:

— Ну, возможно, так оно и есть.

— А зачем? Тебе ведь больше не нужна помощь, чтобы обрести мужа, я уже и так твой.

Она посмотрела на него оценивающим взглядом, как будто спрашивая себя, насколько с ним можно быть откровенной.

— Но на самом деле я все же не получила вас всего, Дэймон. Для меня брак нечто большее, чем просто законный договор.

Казалось, он был такого же мнения.

— Тогда зачем ты противишься? Ты хочешь свести меня с ума от неудовлетворенного желания, чтобы я исполнял все твои требования?

— Частично да.

Уголки губ Дэймона изогнулись в кривой усмешке.

— Наверное, мне стоит почитать твое руководство, чтобы лучше понять методы обольщения, которыми ты пользуешься.

Элеонора с наивным видом улыбнулась ему.

— Ну, уж кому-кому, а вам вряд ли нужна инструкция по искусству соблазнения. Ведь по этой части вы большой знаток.

— Пожалуй, я приму это как комплимент, любимая. И хочу заметить, что у тебя нет необходимости искать тепло у огня, когда рядом есть я. Я мог бы согреть тебя лучше любого пламени.

Его голос перешел в хриплый шепот, и это насторожило Элеонору.

— Думаю, что так оно и есть, — засмеявшись, произнесла она дрожащим голосом. — Но если таким способом вы пытаетесь завлечь меня в свою постель, то должна сразу предупредить, — у вас ничего не выйдет!

Ответом ей была обаятельная улыбка.

— Обещаю, Эль, тебя ждет масса удовольствий. Отныне наши любовные утехи будут намного более приятными, чем это было в первый раз.

Она нисколько не сомневалась, что он мог бы доставить ей массу наслаждения. Потрескивающий камин, крепкое вино, шум дождя за окном — все способствовало романтическому настроению, но все же ничто не действовало на ее чувства сильнее, чем сам Дэймон. От его чарующего голоса и блестящих глаз при свете огня по телу Элеоноры пробежала волна жгучего желания.

Усилием воли, оторвав взгляд от Дэймона, она уставилась на мерцающие огоньки. Дэймон пробудил в ней чувственность, именно благодаря ему она впервые узнала, насколько сильно ее женское очарование, и сейчас он снова пытался разбудить в ней дремлющую страсть. Но проблема в их взаимоотношениях оставалась прежней: его влечение к ней основывалось лишь на физической страсти, а ей хотелось большего. Намного большего. Придвинувшись ближе, Дэймон снова привлек ее внимание.

— Доверься мне, Эль. Все, чего я сейчас хочу, — доставить тебе удовольствие.

Элеонора почувствовала, что от этих слов у нее пересохло во рту. Она-то думала, что именно ей выпадет роль соблазнять Дэймона, а на деле вышло совсем наоборот — он взял инициативу в свои руки. Его улыбка по-прежнему манила, а голос опять стал хриплым.

— У тебя восхитительные глаза. Этот ярко-голубой оттенок просто бесподобен.

Элеонора вдруг подумала о том, что у него глаза были черными и порочными.

— У тебя самое роскошное на свете тело, и я бы с удовольствием сейчас прижал его к себе…

— Дэймон… этого не произойдет.

— Это неважно, — улыбнувшись, сказал он. — Мне достаточно вообразить, как это все могло бы быть… Я до мельчайших подробностей представляю, как занимаюсь с тобой любовью. Ты хотела бы услышать, что бы я сделал, дорогая? Как бы я любил тебя?

Элеонора была не в силах что-либо ответить. Казалось, она лишилась дара речи.

Очевидно, Дэймон принял ее молчание за согласие, поскольку страсть с новой силой засверкала в его глазах, и он продолжил:

— Если бы я занялся с тобой любовью, то непременно на мягкой кровати, что кардинально отличалось бы от наспех совершенного акта в гондоле аэростата. Конечно же, то, что произошло под куполом воздушного шара, прекрасно, но далеко не идеально… Сперва я бы медленно раздел тебя и поцеловал каждый дюйм твоего прелестного тела, начав с грудей. Я бы стал гладить их, разжигая твое желание. Затем я бы заласкал губами твои соски…

От одной мысли об этом пальцы на ногах Элеоноры нервно сжались. Она почти физически ощущала, с какой сладострастностью его губы прижимаются к ее уже налившимся соскам.

— Я бы заставил твои груди налиться желанием, Эль. Они стали бы тяжелыми и горячими в моих руках… И я представляю себе твою реакцию на эту ласку. Ты бы стонала, а я бы продолжал до изнеможения мучить губами твои соски.

Элеонора увидела эту волнующую картину. Однако ей не следовало слушать его сладкие речи, она помнила, к чему это может привести, насколько опасным и чувственным мог быть Дэймон. Но у нее не хватило сил остановить его, и он продолжал описывать, как они занимаются любовью.

— Следующее, что бы я сделал, это скользнул рукой между твоих ног, чтобы убедиться, что ты уже влажная и готова меня принять. Я бы дразнил твой клитор пальцами, пока ты не застонала бы от голодной страсти ко мне. А затем я бы прильнул к нему губами и стал возбуждать тебя уже языком.

Все мышцы Элеоноры напряглись, как пружины, едва она представила, как Дэймон ласкает ее горячую плоть языком так, как он уже однажды делал.

— Наслаждаясь твоим вкусом, я услышал бы, как ты задыхаешься от удовольствия. А потом, когда ты была бы не в силах вытерпеть эту сладкую пытку, когда ты опьянела бы от наслаждения, медленно вошел бы в тебя, намеренно продлевая этот момент. И когда мой член заполнил бы тебя, Эль, мы начали бы двигаться вместе, как будто мы одно целое, и уже нельзя было бы сказать, где я, а где ты…

Жар охватил тело молодой женщины, в нем бешено пульсировало желание. Дэймону все-таки удалось оплести ее паутиной воображаемых картин, пленяя волшебным голосом и блеском черных глаз. Спустя четыре дня эти темные глаза все еще хранили воспоминание об их первом сексуальном опыте, не давая ей забыть, какими невероятными ощущениями сопровождалась их близость.

Когда он распахнул свой халат, Элеонора поняла, что его фантазии вызвали у него похожую реакцию.

— Посмотри, что ты со мной сделала, любимая… Моя плоть тверда и горит огнем от желания.

Вставший в полный рост великан служил явным подтверждением сексуального возбуждения. Сейчас он показался Эль не просто большим, а огромным, налившимся до предела. И она, как завороженная, не могла оторвать взгляда от этого прекрасного жезла, вспоминая, какие безумные, острые чувства вызывали его движения внутри ее тела.

Затем Дэймон резко сбросил халат с плеч. Когда он встал, в Элеоноре, будто что-то взорвалось. Впервые в жизни она увидела его полностью обнаженным и сейчас не могла скрыть своего восхищения совершенной мужской красотой. Как будто искусный скульптор от души постарался вылепить великолепное тело: широкие плечи, превосходную мускулатуру, упругий живот, узкие бедра и длинные сильные ноги.

Дэймон стоял, не шевелясь, позволяя ей рассмотреть каждую деталь, нежно, страстно и чуть насмешливо наблюдая за ее очаровательной беспомощностью. Элеонора подумала, что если кого и можно назвать красивым, так это ее мужа, Дэймона. Его точеное тело было просто идеальным, крепким, здоровым и очень мужественным. Эль почувствовала непреодолимое желание дотрагиваться до него, ласкать, целовать… Затем ее взгляд упал вниз, сосредоточившись на завитках темных волос, обрамляющих основание его мужской гордости. Казалось, возбуждение переполнило его до краев и вот-вот произойдет взрыв…

У нее перехватило дыхание, когда Дэймон протянул руку, чтобы забрать ее бокал с вином. Поставив его на каминную полку, он нежно взял Элеонору за запястья и притянул к себе.

— Д-дэймон, — запинаясь, произнесла она тихим срывающимся голосом.

— Прикоснись ко мне, Эль! — взмолился он, прижимая ее ладони к своей обнаженной груди и как бы призывая почувствовать на ощупь крепкую мужскую мускулатуру.

— Касания позволены, моя сладкая. Ведь я твой муж, а ты моя жена.

Его тело было гладким и горячим, мощные мускулы играли под шелковистой кожей, и Элеонора не могла не выполнить его просьбу. Он был просто воплощением дьявольского искушения.

Затем Дэймон наклонился ближе, так, что его дыхание коснулось ее волос.

— Ты пахнешь грехом, жена, — прошептал он, уткнувшись в ее висок. — А еще дождем и ароматом знойной женщины.

Его запах тоже показался ей порочным. Ее муж пах мускусом и еще чем-то горячим, непередаваемым словами, окутывающим страстью и нежностью.

Дэймон чуть отступил назад, и от его взгляда сердце Эль неровно забилось. Затем он развязал пояс пеньюара и распахнул его, рассматривая полупрозрачную сорочку, под которой бесстыдно и напряженно были очерчены торчащие соски.

— Если бы я занялся с тобой любовью, то вот с чего бы я начал…

Он поднес указательный палец ко рту Эль и стал медленно погружать его внутрь, во влажные приоткрытые губы. Его прикосновение было легким, изысканным… обжигающим. Затем он взял в ладонь упругие бугорки ее грудей и слегка сдавил их.

Волна невообразимого наслаждения пробежала по телу Элеоноры, когда он слегка сжал оба соска, и она не нашла в себе сил сопротивляться. Ей хотелось чувствовать его руки на своем теле.

— Позволь мне по-настоящему возбудить тебя, Эль.

Ее сердце бешено застучало: Скользнув по ее бедрам и обхватив ягодицы, он крепко прижал ее к своему горящему торсу.

— Почувствуй, как сильно я хочу тебя.

Раздвинув коленом ее ноги, он прижал свой член к ее животу, и Элеонора перестала дышать… Она ощущала твердую, жаждущую ее любви возбужденную плоть, обжигающую ее, как горячий клинок. А мысль о том, что сейчас он опять будет двигаться в ней, доводя до оргазма, заставляла разрываться ее сердце. Ее переполняло страстное желание, чтобы его могучий стержень вошел в нее и, заполнив, вновь стал ритмично двигаться в ней. Но внутренний голос нашептывал, говоря, что именно этого сейчас Дэймон и добивается. Да, он прекрасно знал, что она отчаянно его хотела, жаждала его страсти. Но она не уступит так легко, на этот раз не поддастся его очарованию. Она не позволит ему выиграть, не потеряется в огне его глаз.

Более того, она должна побить противника его же оружием и довести Дэймона до той точки кипения, которая заставит его полюбить ее по-настоящему.

— Возможно, вы правы, — прошептала Элеонора, ее голос дрожал. — Нам нужна постель.

Казалось, столь явная смена настроения застала его врасплох, однако он не стал задавать вопросов, когда Элеонора взяла его за руку и увлекла к кровати.

— Ложитесь, мой милорд, мой муж.

Дэймон повиновался, забравшись на высокое ложе и растянувшись на спине.

Обнаженный, он был восхитителен, развалившись на темно-золотом покрывале. Тень и отблески света подчеркивали прекрасные, сильные линии его тела.

Элеонора почувствовала новый прилив возбуждения только от одного вида этого великолепного тела. Судя по блеску темных глаз, с Дэймоном происходило то же самое. Тем не менее, она сделала глубокий вдох, не давая желанию овладеть собой, и положила ладонь на широкую грудь мужа.

Почувствовав крепкие упругие мускулы под его теплой бархатной кожей, она погладила его легким ласкающим прикосновением, но затем ее рука замерла.

— Дэймон, вы знаете, до какого безумия обычно вам удается доводить меня своими поцелуями?

— Да, любимая.

— На этот раз я собираюсь проделать с вами то же самое. Склонившись над ним, она запечатлела на его губах долгий сладострастный поцелуй.

А потом, вопреки собственному желанию, резко оторвалась от его губ.

— На сегодня это все, мой дорогой муж. Я говорила вам, что меня не интересует брак по расчету. Однако если вы когда-нибудь решите, что можете дать мне больше, то есть захотите настоящего союза, которого хочу я, пожалуйста, дайте мне знать.

С этими словами она повернулась и удалилась в более безопасное место — свою комнату.

Элеонора понимала, что, возможно, перегнула палку и Фэнни наверняка пожурила бы ее за резкость, но сейчас она ни о чем не жалела.

На этот раз Дэймон понял, что ее никогда не устроит брак без любви, и она не будет удовлетворена одним лишь физическим влечением. Ей нужно не только его тело, но и сердце.

Ужасным было то, что выбор, который он должен был сделать, лежал полностью на нем.