Остановив изящный дамский фаэтон перед элегантной резиденцией Фэнни Ирвин в Крофорд-плейс, Элеонора передала вожжи конюху и шагнула вниз без посторонней помощи.

— Я вернусь не позже, чем через час, Билли. Позаботься о лошадях и возвращайся за мной.

— Слушаюсь, миледи, — ответил конюх, всем своим видом показывая, что после того, что случилось сегодня в парке, он готов служить с особым рвением.

Крофорд-плейс располагалась севернее Гайд-парка, совсем близко от него, и могла похвастаться дюжиной домов с террасами, которые отличались утонченностью и большим вкусом. Дом под номером одиннадцать был скрыт от посторонних глаз. Это было уединенное жилище Фэнни, а не ее официальные лондонские апартаменты, где она вела дела и развлекала знатных посетителей мужского пола. Элеонора не хотела афишировать свой визит к одной из известных лондонских куртизанок и поэтому не поставила свой фаэтон напротив ее дома.

Она не могла позволить себе, роскошь открыто дружить с пользующейся дурной славой развратницей, поскольку жила под одной крышей с тетей и чувствовала себя обязанной уважать строгие правила леди Белдон. Однако Эль ценила зарождающуюся дружбу с Фэнни, которую она встретила в прошлом месяце на свадьбе Лили Лоринг.

Элеонора понимала, почему сестры Лоринг отказывались игнорировать подругу детства, несмотря на строгую светскую мораль. Красавица Фэнни была восхитительной, обаятельной, полной жизни и вдобавок ко всему имела умную головку на изящных плечах. Элеонора завидовала дружбе этих женщин и надеялась когда-нибудь тоже войти в их круг.

Уверенная, что Билли будет держать рот на замке, Элеонора оставила молодого конюха присматривать за лошадьми и, поднявшись по лестнице, подошла к двери. Ее впустил пожилой слуга, очень внушительного вида, и проводил в богатую гостиную, где за письменным столом сидела Фэнни, напряженно работая.

— А, добро пожаловать, леди Элеонора! — воскликнула Фэнни, сердечно улыбаясь своей гостье. — Обещаю, что через минуту освобожусь. Пожалуйста, чувствуйте себя как дома. А потом Томас принесет нам чая, и мы сможем поболтать.

Поклонившись, слуга ушел, а Элеонора в ожидании села на розовый бархатный диван. Через некоторое время Фэнни отложила перо, слегка подула на страницу, чтобы высушить еще мокрые чернила, и, поднявшись, присоединилась к Элеоноре.

— Прошу прощения, — сказала она, опускаясь в мягкое кресло с высокой спинкой и широкими подлокотниками, стоящее напротив. — Я как раз заканчивала описывать сцену из главы 17. Представляете, я наконец-то нашла правильное развитие темы моего сюжета, и было необходимо записать его, пока оно свежо в моей памяти.

— Ваш сюжет? — с любопытством поинтересовалась Элеонора. — Вы пишете очередную книгу?

Фэнни загадочно улыбнулась.

— Да, хотя я не хотела бы рассказывать об этом кому бы то ни было, пока не буду уверена, что выйдет что-либо толковое. Понимаете, это, так сказать, проба пера. Я сочиняю готический роман.

— Звучит загадочно, — искренне сказала Элеонора. — Я думаю, что это художественное произведение будет очень отличаться от вашей первой книги.

— Так и есть, и, поверьте, это намного труднее, чем делиться советами, как управлять мужским полом. Но мой издатель говорит, что готические романы, написанные женщинами, не только пользуются сейчас большим спросом, но также приносят немалую прибыль. Энн Рэдклифф собрала огромную армию почитателей своего таланта за последние несколько лет, а Элизабет Хельм и Регина Рош последовали по ее стопам.

— Я знаю, — ответила Элеонора. — Я читала произведения всех трех писательниц.

Лицо Фэнни выразило крайнюю заинтересованность, она даже подалась всем корпусом вперед.

— И вам они понравились?

— Ну… — Элеонора поджала губы. — Они определенно меня заинтересовали, хотя некоторые поступки героев кажутся несколько надуманными, так что трудно поверить в их правдоподобность. Сомневаюсь, чтобы такой мелодраматизм был присущ реальной жизни… — Она вдруг замолчала, улыбнувшись. — Однако я думаю, романы именно поэтому и называются художественными произведениями.

Как раз в это мгновение возвратился слуга, неся сервированный чайный поднос. Он поставил его на стол перед своей госпожой. Отослав слугу и налив свой гостье чашку ароматного горячего чая, Фэнни продолжала:

— Кажется, ваши вкусы очень похожи на вкусы Тесс.

— Мисс Бланшар?

— Да. Пока Арабелла, Рослин и Лили находятся во Франции, Тесс читает мою рукопись и делает критические замечания.

Элеонора знала, что мисс Тесс Бланшар была приятельницей сестер Лоринг. Она преподавала в Академии для юных леди. К тому же, вспомнила Элеонора, она приходилась Дэймону дальней родственницей — трех- или четырехъюродной сестрой по материнской линии.

Сделав паузу в разговоре и отпив чая, Фэнни продолжала:

— Я бы с радостью выслушала еще одну точку зрения, леди Элеонора. Вы не откажетесь почитать мой черновик, когда я закончу?

— Конечно, это честь для меня.

— Но обещайте мне откровенно высказать свое мнение, не боясь ранить мои чувства.

Элеонора улыбнулась.

— Моя откровенность известна всем, наверняка для вас это не секрет, Фэнни.

— Конечно, но мне также известны ваши тактичность и доброжелательность, так что я вполне допускаю, что вы можете попытаться смягчить свои критические замечания. Если я и дальше буду продолжать карьеру писательницы, мне хотелось бы, чтобы мои романы расходились большими тиражами. Если уж быть совсем откровенной, со временем я надеюсь заработать хорошие деньги, занимаясь писательским ремеслом, чтобы иметь возможность выйти замуж за кого пожелаю.

Известие о том, что Фэнни намерена покинуть полусвет, стало для Элеоноры довольно неожиданным. Хотя, вероятно, знаменитая кокотка прекрасно понимала, что статус куртизанки не сулил ей в будущем никакой определенности, да и красота и молодость быстротечны. К тому же ходили слухи, что между Фэнни и ее давнишним приятелем и бывшим хэмпширским соседом, Бэзилом Еддоуэзом, — этаким серьезным, эрудированным мужчиной, который зарабатывал на жизнь, работая судебным клерком, завязался бурный роман.

— Я слышала, что мистер Еддоуэз питает к вам самые нежные чувства, — сказала Элеонора, — но я даже представить себе не могла, что ваши отношения зашли так далеко, чтобы можно было надеяться на брак.

Безукоризненное лицо Фэнни цвета слоновой кости оживилось, на щеках появился румянец, так шедший ей.

— Дело в том, что… он еще не сделал мне предложения и, может быть, никогда не сделает. Однако я все же надеюсь, что со временем уговорю его на этот шаг. Хотя нашему вступлению в брак мешают некоторые практические аспекты. Естественно, Бэзил против того, чтобы я продолжала заниматься своим ремеслом, как, впрочем, и я сама. Но мы должны здраво оценивать наше финансовое положение. Благодаря щедрости лорда Клейбурна Бэзил получил должность секретаря высокопоставленной персоны, что обеспечит ему довольно солидный доход, однако я ведь тоже должна вносить некоторую лепту в общий котел. Кстати, я очень признательна вам, леди Элеонора, что благодаря вам моя книга о советах стала столь популярна.

— О, не стоит благодарности. Ведь теперь многие из ваших читательниц благодарны вам за мудрые советы, позволившие им достичь поразительных результатов, используя описанные приемы на практике. А некоторые из моих подруг признались, что их мужья никогда не проявляли к ним столь нежного внимания, как теперь.

— Я рада, что смогла посодействовать в решении их проблем, — сказала Фэнни. — Ведь слабый пол зачастую бессилен совладать с мужчинами, особенно в браке. Мысль о том, что я могу помочь женщинам стать хоть чуточку счастливее, согревает мою душу, словно солнце.

— А моих незамужних знакомых, — продолжала Элеонора, — воодушевляет надежда обрести счастье и любовь, после того как они узнали из ваших советов, что вовсе не обязательно быть богатой и красивой, чтобы заинтересовать мужчину.

Фэнни с глубокомысленным видом закивала головой.

— Красота и богатство, возможно, сначала и прельстят мужчину, но удержать его интерес смогут только характер и соответствующее поведение. Если не секрет, — спросила она, меняя тему разговора, — как ваш роман с Лаззарой?

Этот вопрос не был неожиданным для Элеоноры, поскольку во время ее прошлого визита сюда она просила совета у Фэнни насчет принца. «Но ситуация с принцем несколько вышла из-под контроля», — вспомнила Элеонора, насмешливо сморщив нос.

— По правде, говоря, я думала, что все идет как надо, но сегодня утром…

В общих чертах она рассказала Фэнни о жутком случае с каретой, а также о том, как лорд Рексхэм пришел им на выручку, и как она попыталась сделать все возможное, чтобы утешить уязвленное самолюбие принца.

Фэнни сразу же поняла, в чем заключалась проблема, и изумленно уставилась на Элеонору.

— Это счастье, что никто не пострадал, однако какая досада, что принц предстал в таком ужасном свете на фоне вашего бывшего возлюбленного, проявившего себя настоящим героем! Должна сказать, что вы поступили правильно, щадя самолюбие Лаззары. Надеюсь, однако, что в будущем вы постараетесь избегать случайных встреч с лордом Рексхэмом, если уж решили отдать предпочтение другому мужчине.

— И я на это надеюсь! — с чувством воскликнула Элеонора. Фэнни заколебалась.

— И еще хотелось бы верить, что возвращение Рексхэма в Лондон не задело старую рану и не причинило вам боли.

Элеонора замахала рукой, отгоняя даже намек на такую мысль.

— Вовсе нет. Появление Рексхэма несвоевременно, но не более того.

«Без сомнения, Фэнни слышала сплетни о причинах, по которым мы разорвали нашу помолвку», — размышляла Элеонора, поднося к губам, чашку с чаем и пытаясь скрыть замешательство. Ей вдруг пришла в голову мысль о том, что Фэнни, возможно, знакома с бывшей любовницей Дэймона, красивой вдовой, миссис Лидией Ньюлинг, имя которой время от времени упоминалось в колонке светской хроники. Учитывая род деятельности Фэнни, пути этих двух женщин легко могли пересечься.

Однако Элеонора подавила желание спросить об этом, посчитав, что это было бы крайне неуместно. Кроме того, будь у Дэймона хоть дюжина любовниц, сейчас или в прошлом, ей до этого не было никакого дела. Он ее больше не интересовал, и она не хотела знать, с кем он забавляется.

И даже если в глубине ее души остались нежные чувства и влечение к нему, — это уже неважно… Как бы там ни было, Элеонора торжественно поклялась себе, что навсегда вырвет этого человека из своего сердца!

Проблема заключалась в том, что забыть Дэймона на словах оказалось намного легче, чем на деле. Элеонора покинула дом Фэнни в приподнятом настроении, обсудив с ней дальнейший план действий относительно того, как завоевать любовь принца Лаззары.

Однако вечером, придя с тетушкой на концерт, девушка не обнаружила среди присутствующих своего потенциального жениха и очень расстроилась.

К тому же вот уже вторую ночь во сне ее преследовали фантазии, связанные с Дэймоном, и это не давало ей покоя. Самое мучительное то, что они вертелись вокруг одного и того же эпизода: тогда, вскоре после помолвки Элеонора отвела его в свой любимый розовый сад, подаренный ей братом, и там с пылкой искренностью призналась в любви…

Элеонора проснулась рано утром, сжавшись в комочек от унизительных воспоминаний о том ужасном моменте жизни и казня себя за то, что так и не научилась контролировать свои чувства, как подобает истинной леди. Дэймон больше ничего не значит для нее, так почему же она не может никак отделаться от его образа?!

Эль позавтракала в одиночестве и отправилась в гостиную, чтобы перечитать некоторые главы из книги Фэнни и еще раз спокойно подумать над ее мудрыми советами. Однако осуществить это намерение девушке не удалось: дворецкий Белдонов доложил, что к ней пришел гость. Это был объект ее терзаний, и Элеонора не на шутку испугалась.

Дэймон вошел в комнату так же непринужденно, как делал это тогда, когда они были помолвлены, и он имел полное право все время находиться рядом с ней.

Метнув взгляд в его сторону, Элеонора чуть не выронила книгу. На нем был костюм для верховой езды, и Дэймон был просто неотразим в своей голубой накидке и коротких кожаных бриджах, подчеркивавших его атлетическое телосложение.

Злясь на себя за то, что ее сердце едва не выпрыгнуло из груди при столь неожиданном появлении Дэймона, девушка хотела уже встать с дивана, но Дэймон сделал протестующий жест.

— Умоляю, не беспокойтесь, леди Элеонора. Я вас не задержу.

— Милорд… — запинаясь, произнесла она. — Что вы, скажите на милость, здесь делаете?

— Я хотел застать вас дома, прежде чем вы отправитесь на утреннюю прогулку верхом.

Элеонора уже открыла рот, чтобы возразить, что сегодня вовсе не собиралась кататься верхом, но тут же вспомнила, что они не одни.

— Благодарю вас, Петере, вы мне больше не нужны, — сказала она величественному дворецкому леди Белдон, который застыл на пороге комнаты, готовый, однако, по первой команде броситься на помощь.

На лице слуги появилось чуть заметное выражение неодобрения, тем не менее, повинуясь желанию Элеоноры, он поклонился и удалился из комнаты.

Отложив в сторону книгу, девушка, нахмурившись, посмотрела на гостя.

— Вам не следовало сюда приходить, милорд.

Дэймон поднял брови и, подойдя поближе, остановился перед ней.

— Разве нанести вам утренний визит считается преступлением?

— Возможно, и не преступлением, но уж точно не самым приличным поступком. Вам здесь нечего делать.

— Я просто хотел убедиться в том, что ты не пострадала после вчерашнего несчастного случая.

Элеонора недоверчиво приподняла брови, выражая сомнение в искренности его слов.

— Как видите, со мной все в порядке. Вы что же, ожидали, что этот случай выведет меня из состояния душевного равновесия?

— Вряд ли. Я слишком хорошо вас знаю.

Дэймон одарил ее обезоруживающей улыбкой, и Элеоноре стоило больших усилий сдержать желание улыбнуться в ответ. Однако ей не удалось подавить ни головокружительного чувства удовольствия, ни прилива теплоты, когда взгляд виконта начал скользить по ее домашнему бледно-желтому муслиновому платью.

— Ты просто пышешь здоровьем, — заметил Дэймон.

Не найдя, что сказать в ответ, Элеонора нервно съежилась на диване.

— Насколько я понимаю, дракон еще не проснулся, — пошутил он, взглянув на потолок, туда, где этажом выше спала леди Белдон.

Услышав обидное прозвище своей родственницы, Эль тотчас же напряглась. Тетушка значила для нее больше, чем мать, поэтому девушка возмущенно встала на ее защиту.

— Вы изволите называть ее драконом только потому, что она приняла мою сторону два года назад, когда была расторгнута наша помолвка?

Дэймон притворно вздрогнул.

— О! В моих ушах все еще звенят ее упреки.

— Вы заслужили их и прекрасно это знаете.

— Согласен. Однако я ведь с самого начала не понравился леди Белдон.

— И виной этому ваша дурная репутация. Моя тетушка терпеть не может распутников и упрямцев.

Дэймон, весело засмеявшись, присел рядом с Элеонорой на диван.

— А также тех, кто не разделяет ее правил благопристойного поведения и не раболепствует перед диктатом общественной морали. Меня удивляет, как она вообще дала согласие на нашу помолвку.

— Титул и состояние — вот основные факторы, которые сыграли в вашу пользу, — сухо произнесла Элеонора.

— Но они ведь не могут компенсировать недостатков моего образа жизни.

— Конечно, нет. И теперь тетя не хочет, чтобы я имела с вами что-то общее. Она считает, что, когда речь идет о репутации, осторожность не помешает.

— То есть это означает, что ты стала послушной племянницей и сделаешь так, как она скажет.

— Именно так.

Дэймон печально покачал головой.

— Я был лучшего мнения о твоем бунтарском характере. Но раз уж мы заговорили о том, что считать правильным, а что — нет… я считаю необходимым засвидетельствовать свое почтение леди Белдон.

— Она не примет вас после того, что произошло между нами, — заметила Элеонора.

— То есть она никогда не простит меня.

— Мне жаль, но, думаю, дела обстоят именно так.

— А ты, Эль? — его голос чуть дрогнул, а взгляд темных глаз внимательно изучал ее лицо. — Ты простишь меня?

Превозмогая внезапную боль, застрявшую комом в горле, Элеонора, с трудом сглотнув, ответила:

— Я уже сказала, лорд Рексхэм: я давно забыла о том периоде моей жизни. И почти не вспоминаю ни о нашей помолвке, ни о вас.

— А я часто думал о тебе, пока был в отъезде, — тихо произнес он.

Элеонора собиралась возразить, но тут взгляд Дэймона привлекла лежащая рядом с ней книга Фэнни. Он схватил книжку, прежде чем Эль смогла остановить его.

Дэймон прочитал вслух название, и его брови удивленно взметнулись вверх.

— Советы молодым женщинам о том, как заполучить мужа? И ты действительно это читаешь?

— Да, — ответила Элеонора, ощутив, как румянец покрывает щеки.

Она попыталась вырвать книгу у него из рук, но Дэймон не поддался и не отпускал книгу до тех пор, пока девушка, наконец, не сдалась.

Его брови были все так же высоко приподняты, пока он листал страницы. И вдруг, наткнувшись на какой-то отрывок, Дэймон насмешливо улыбнулся.

— Одари его утонченной лестью, — прочитал он, — в которой есть хотя бы крупинка правды. Преувеличивай его приятные черты, а на остальные не обращай внимания. — Оторвавшись от чтения, Дэймон поднял глаза на Элеонору. — Полагаю, это мудрый совет, но я бы никогда не мог предположить, что ты опустишься до такого.

От этого унизительного замечания девушка зарделась еще больше.

— Не думаю, что следовать советам этого автора — значит пасть слишком низко.

— Ты честная и открытая, а не лживая и подобострастная. Разве в твоем характере следовать чьим-то инструкциям, только чтобы заполучить мужа?

— Здесь нет обмана. Книга всего лишь помогает лучше понять мужскую натуру.

— Неужели ты сомневаешься в том, что можешь заарканить любого мужчину без чьих-либо наставлений? — спросил Дэймон, и в его глазах блеснули озорные огоньки.

— Конечно же, не сомневаюсь, — парировала Элеонора. — Но я хочу не просто мужа, а такого человека, который полюбил бы меня, и эта книга поможет мне завоевать его чувство.

Игривое настроение Дэймона внезапно исчезло.

— И ты выбрала Лаззару?

— А если и так? Наш союз не вызвал бы никаких возражений.

— Безусловно, ты стала бы восхитительной принцессой. Ведь тебе от рождения уготована эта роль.

Уловив иронию в его голосе, Элеонора сощурилась.

— Но ведь ты не веришь, что я смогла бы вызвать в принце истинное, глубокое чувство?

— Конечно же, его как магнитом будет тянуть к тебе. Ты энергичная, пылкая и страстная. Все тебя просто обожают. И он наверняка оценит твою красоту и ум.

— Не нужно льстить мне, — раздраженно ответила Элеонора. — Ваше очарование больше на меня не действует.

— Очень жаль… — прошептал Дэймон. — Но, надеюсь, ты не сочтешь это лестью, если я скажу, что больше всего в тебе принца привлекает твое богатство.

— Не думаю, что он охотник за приданым. У него три дворца и собственное королевство.

— Транжиры, подобные Лаззаре, всегда стараются взять в жены невесту побогаче, дабы подстраховаться и иметь возможность и дальше жить на широкую ногу.

Элеонора хотела возразить, но Дэймон поднял руку.

— Однако какими бы ни были мотивы его ухаживания за тобой, я должен поставить под сомнение твой выбор. Тебе быстро наскучит размеренная жизнь с бесхарактерным человеком. Тебе нужен мужчина, который разожжет огонь в твоей душе.

Элеонора воздержалась от ответа, понимая, что он абсолютно прав, и в очередной раз, признавшись себе, что Дэймон и был человеком, который мог заставить ее по-настоящему гореть, единственным, кто вдохновлял и давал ей стимул к жизни. Даже когда они ссорились и спорили до хрипоты, она чувствовала наслаждение от этого словесного поединка.

— Я совершенно не согласна с тем, что принц Лаззара бесхарактерный человек! — возмущенно воскликнула Элеонора.

— Возможно, но я слишком хорошо знаком с таким типом людей. Очаровательный искатель приключений с весьма сомнительной репутацией. У себя на родине Лаззара печально известен тем, что разбил не одно женское сердце. Я бы не хотел, чтобы такая же участь постигла и тебя, Эль.

— Боже мой, кто бы говорил! — вскричала она.

На этот раз Дэймон вздрогнул без притворства, однако продолжал с решимостью в голосе:

— Хоть твой принц и является членом королевской семьи, однако он вырос в стране, где женщин ни во что не ставят и практически не считают их равными мужчине. Лаззара привык к беспрекословному подчинению со стороны своих подданных, и держу пари, что, как только закончится период ухаживаний, он будет требовать от тебя выполнения каждого его замечания. А ведь тебя, Эль, никак нельзя назвать покорной.

Элеонора не нашлась, что ответить, поскольку Дэймон опять был абсолютно прав. Да, сейчас Лаззара был само очарование и любезность, однако она знала — добиваясь своего, он легко впадал в ярость, не делая исключения ни для кого, даже для своего пожилого родственника синьора Векки.

— Если ты рассчитываешь, — продолжал Дэймон, — после свадьбы вить из него веревки, так же, как ты делаешь это со своими многочисленными воздыхателями, то, увы, тебя ждет разочарование.

— Ничего я ни из кого не вью, — запротестовала Элеонора. — И уж точно никогда не поступала так с вами.

— Правильно, поэтому тебе и нравились наши отношения — ты не могла подчинить меня.

Он был прав, и Элеонора прекрасно это понимала, хотя признавать его правоту вслух ей почему-то не хотелось.

— Тебе не понравится, если тобой станут повелевать, Эль, — заметил Дэймон. — Вступив в брак с Лаззарой, ты сделаешь неудачный выбор.

Элеонора недовольно скривилась, понимая, что он называет ее Эль специально, чтобы рассердить.

— Меня нисколько не интересует ваше мнение, лорд Рексхэм. Он тяжело вздохнул.

— Ну почему ты так настойчиво продолжаешь обращаться ко мне, как будто мы совершенно незнакомы?

— Мы действительно стали совершенно чужими.

— Это неправда, моя дорогая.

Элеонора едва сдерживалась, чтобы не ответить на его улыбку. Эта ироничная ленивая улыбка была его самым действенным оружием.

— Вы ошибаетесь, милорд. Я вас совсем не знаю, и кажется, никогда не знала.

— Но вы также не знаете и принца Лаззару.

— Однако то, что мне о нем известно, вполне меня устраивает. Он невероятно тактичный, очаровательный. У него особый стиль ухаживания, присущий только итальянцам, и это делает его просто неотразимым.

— Да, но признайся, ведь ты желаешь видеть в своем муже еще и страстного любовника?

Это была правда. Элеонора мечтала, чтобы в объятиях своего избранника она забывала от страсти обо всем на свете, чтобы его прикосновения вызывали дрожь в теле, так же, как когда-то было у нее с Дэймоном.

— Возможно, но мои желания не ограничиваются лишь физическим влечением. Я хочу обрести в браке настоящую любовь.

Взгляд Дэймона помрачнел.

— Итак, ты полагаешь, что твой Ромео — страстная натура? Он тебя хоть раз поцеловал?

Элеонора возмущенно вздернула подбородок.

— Что за бестактные вопросы?! Ну, это уж точно вас не касается.

— Значит, не поцеловал, — произнес Дэймон, явно довольный тем, что услышал, — в противном случае ты вряд ли была бы такой колючей, защищая его.

— Я не колючая!

— Скажи, а ты бы искупала его в фонтане, если бы он позволил себе вольности?

Элеонора глубоко вздохнула и с достоинством ответила:

— У меня нет ни малейшего желания это делать. В конце концов, он же принц. Да и вообще, я сомневаюсь, что он способен переступить черту дозволенного. Ведь он же джентльмен.

— А я, значит, нет?

Элеонора, еле сдерживая улыбку, тихо сказала:

— Думайте, как вам угодно, лорд Рексхэм.

— Отлично, — сказал Дэймон и наклонился к ней так близко, что их губы слегка соприкоснулись.

Элеонора напряженно замерла и, почти перестав дышать, почувствовала, как медленно начинает кружиться голова от его близости.

— Что вы делаете? — прошептала она.

— Это называется поцелуй, Элеонора. Вы уже делали это раньше со мной. И не раз…

Он наклонил голову прежде, чем она успела возразить. Это был даже не поцелуй, а всего лишь легкое прикосновение его теплого рта к ее губам, но эта ласка была залогом такого неимоверного наслаждения, что тело Элеоноры моментально откликнулось на нее волной жгучего желания.

Ее сердце бешено заколотилось. Элеонора отпрянула, понимая, что от переполнявших ее чувств опять теряет над собой контроль.

— Дэймон! — резко воскликнула она. — Нельзя же так запросто целовать меня, когда вам вздумается.

— Ну, конечно же, нельзя… Но я хочу, чтобы ты поняла одну простую вещь…

Она попыталась встать, но он схватил ее за плечи, не оставляя шанса убежать.

— Не отталкивай меня…

Тело Эль было напряжено до предела, однако она почувствовала, что не в силах уйти.

«Боже мой, что же в этом негодяе такого, что парализует меня и лишает здравого смысла?» — пронеслось в голове Элеоноры. Она проклинала себя за слабость к этому человеку, понимая, что ей немедленно нужно собраться с духом и оттолкнуть его, но как это сделать, если от его близости веет таким необыкновенным очарованием. Тепло, исходящее от этого мужественного тела, вызывало необузданную страсть, мысли начинали путаться, стоило ей взглянуть на этот красивый, чувственный рот…

Находясь в состоянии странного оцепенения, Элеонора видела, как его губы приближаются к ней. Почувствовав совсем близко его прерывистое дыхание, она обессилено закрыла глаза. А потом губы Дэймона ласкали ее до умопомрачения, с едва слышными звуками. Поцелуи были такими же сладкими, какими она их запомнила два года тому назад, вкус его губ по-прежнему опьянял. Горячее тепло растекалось по всему телу, и когда его рот властно обхватил и втянул в себя, ее губы, Элеонора почувствовала, что вот-вот потеряет сознание.

Его руки все настойчивее скользили по ее плечам и спине, умелые пальцы будто танцевали по коже, заставляя дрожать все нервные окончания. И вдруг Дэймон прижал ее к своему напряженному телу так, будто хотел вовсе раздавить, и впился в нее еще сильнее… Сладостное вторжение его языка лишило Элеонору последних сил. Его вкус был так сладок, так упоителен. Она вся трепетала от этих запретных ласк и таяла от движений его языка, напоминавшего грубоватый шелк.

Смутно понимая, что делает, Элеонора вскинула руки, крепко обхватила плечи Дэймона, будто связав его тело кончиками пальцев, и тут же ощутила, как напряглись его мускулы. В ответ его рука властно скользнула к лифу и застыла на груди. Он обхватил ладонью ее мягкую выпуклость, обтянутую муслиновым платьем, и Элеонора, ошеломленная такой дерзостью, почти задохнулась от захватывающего ощущения. Из горла вырвался беспомощный, тихий вздох. Под лаской его руки грудь девушки напряглась. Ладонь страстно гладила два налившихся шара, а длинные пальцы слегка сжимали и теребили нежные соски, заставляя их твердеть под этими бесстыдными прикосновениями.

Элеонора, задыхаясь, издала похожий на всхлипывание звук, который Дэймон наверняка услышал, поскольку, наконец, разжал объятия.

Когда он отстранился, Элеонора все еще пребывала в состоянии шока и дрожала как осиновый лист. Дэймон ласково смотрел на нее, и в его глазах по-прежнему горел страстный огонь.

— Ты ведь почувствовала это, не так ли? — прошептал он хриплым гортанным голосом.

— Почувствовала что?

— Пламя, которое только что полыхало между нами.

Еще бы! Господи помоги! Казалось, это пламя полыхает и сейчас, обжигая ее с головы до ног, испепеляя изнутри. Она даже представить себе не могла, насколько сильным и опасным может быть огонь страсти. Впившись взглядом в темные глаза Дэймона, Элеонора попыталась проглотить комок, застрявший в горле.

— А теперь ответь, чувствуешь ли ты то же самое со своим принцем? — едко спросил он.

У нее был только один ответ на этот вопрос: нет. Только Дэймон способен зажечь страсть в ее душе, какой она не испытывала ни с кем из мужчин, в том числе и с принцем Лаззарой. Будь неладен этот Дэймон!!!

Элеонора, внезапно опомнившись, пришла в себя. Этот обольститель опять проверяет на ней свои чары, как делал это два года назад, а она опять поддалась им, несмотря на боль, которую он ей тогда причинил.

Собрав всю свою волю, Элеонора нетвердо поднялась на ноги, стараясь не обращать внимания на то, что колени подгибаются. Она испытывала ужас и бешенство от осознания своей беспомощности перед бывшим возлюбленным, перед неспособностью сопротивляться ему. Но самое обидное — понимание того, что Дэймон целовал и обнимал ее с одной-единственной целью — убедиться, что она все еще хочет его и что новый кавалер не выдерживает с ним никакого сравнения.

В душе Элеоноры все кипело от гнева и стыда, но девушка понимала: чтобы сохранить достоинство, следует проявить хладнокровие и сдержанность.

— Лорд Рексхэм, я думаю, вам лучше уйти, — произнесла она, гордясь тем, что ее голос прозвучал ровно и невозмутимо. — Ваш визит длился дольше, чем положено.

Дэймон опешил и не сразу нашелся, что ответить. Он глядел на нее широко открытыми глазами и казался ошеломленным этим заявлением не меньше, чем она его поцелуями. Элеонора повернулась к звонку, чтобы позвать дворецкого, но Петере неожиданно сам появился в дверном проеме, как будто знал, что она нуждается в нем.

— Лорд Рексхэм желает покинуть нас, Петере, — спокойно и твердо сказала девушка. — Но он не сможет найти выход самостоятельно. Будьте любезны, проводить его!

— Слушаюсь, миледи. Но к вам еще один посетитель: принц Лаззара.