Николь ДЖОРДАН

В ЕГО ВЛАСТИ

Nicole JORDAN

THE LOVER

 

Пролог

Эдинбург, Шотландия

Сентябрь 1739 года

Она не собиралась ни подслушивать, ни подсматривать. Просто стала невольной свидетельницей сцены обольщения, разыгрываемой распутником, хорошо известным и в стране, и за ее пределами. Ей и в голову не могло прийти, что бархатный баритон буквально заворожит ее, пригвоздит к месту.

Сабрина Дункан затаилась под живой изгородью из тисов. На душе у нее становилось все беспокойнее по мере того, как Найл Макларен вел дело к развязке. Сабрина покинула душный и ярко освещенный зал, чтобы насладиться прохладой и ароматом залитого лунным светом сада, всего за несколько мгновений до того, как беспутный горец неожиданно возник в двух шагах от нее. Но он в отличие от Сабрины, утомленной праздничной суетой — бал был устроен в честь помолвки ее кузины, — не искал в саду уединения. Там, под тисами, как вскоре выяснилось, у него было назначено свидание с очередной поклонницей — благородных кровей женой полковника-англичанина.

В темноте под тисовой изгородью ее трудно было рассмотреть, тем более услышать — сверху, с открытой тер расы, в сад лилась мелодия менуэта, — но Сабрина затаила дыхание. Ей надо было сразу обнаружить свое присутствие, но она не хотела смущать любовников. А потом голос горца околдовал ее, и она не в силах была двинуться с места.

— Приятно встретиться, моя красотка…

Господи, как ему удается вложить столько тепла в банальное бормотание? Его голос ласкал — словно гладил. Ни одна женщина не в силах устоять перед этим голосом с хрипотцой, тягучим и сладким, как мед, напевным, чувственным. Словно сотканным из вереска и тумана шотландских гор. Недаром Макларен был кумиром слабого пола.

Теперь и Сабрина готова была поддаться его чарам. Она помнила, как ошеломило ее появление горца на балу. По залу пробежал женский шепот и мечтательные вздохи; Сильный, мужественный, красивый, одетый в шотландский национальный костюм, одним своим видом он бросал дерзкий вы зов обществу и привлекал к себе взгляды.

Поверх камзола из черного атласа он носил плед с цветами своего клана — клана Макларен, и такие же шелковые чулки. Шпага являла собой шокирующий контраст с отделанной кружевами рубашкой. Черноволосый и смуглый на фоне раскрашенных, хлипких аристократов сплошь в париках, он, житель шотландского севера, высился словно гора среди пологих холмов нижней Шотландии.

Сабрина знала его лишь понаслышке. Младший сын горного вождя, Найл Макларен, был покорителем женских сердец не только в Англии, но и во Франции.

Теперь, вернувшись из заграничных странствий, он увлекся замужней дамой. Но общество это скорее возбуждало, нежели шокировало.

В зале все делали ставку на то, сдастся леди Ширвингтон или останется неприступной, но почти все считали, что победит Найл.

Слыша его чарующий голос, женщина испытывала томление, предавалась несбыточным мечтам.

Сабрина сжала веер. Она должна справиться с собой. Боль и горечь, которые она испытала, обнаружив, что ее поклонник влюбился в кузину, уже потеряли свою остроту. Осталось лишь чувство сожаления. Она довольна жизнью, ее ценят и любят в семье. Ей нравится ее роль послушной и ответственной падчерицы. Она любит проводить тихие вечера с отчимом, заниматься с ним бухгалтерскими книгами. Это ее вполне удовлетворяет.

Иногда ее мучают мысли о том, что жизнь проходит мимо, вызывают тревогу и грусть романтические грезы, но у нее хватает здравого смысла подавить их в зародыше.

Но сегодня она не могла справиться с собой. Здравый смысл отчаялся заглушить муки ревности и зависть, она не могла подавить томление, будоражившее кровь. Она восхищалась мужчиной с весьма сомнительной репутацией. Грех манил.

— Подойди, сядь рядом, — шептал между тем Найл. Сабрине так хотелось, чтобы слова эти были обращены к ней, а не к той, другой.

Еще на балу она заметила утонченную элегантность англичанки, ее чувство стиля, пышную грудь, яркий, смелый наряд из синей шелковой парчи. Высокая прическа была украшена жемчугами и лентами. Портило ее лишь то, что она шепелявила.

— Мне не хочется сидеть с вами рядом, сэр, — обиженно произнесла леди Ширвингтон. — Вы заслуживаете наказания за то, что пренебрегли мной сегодня. Не пришли ко мне, как обещали.

— Вы должны меня простить, моя радость. Я же говорил вам, меня задержали.

Леди Ширвингтон презрительно фыркнула:

— Ну да, горничная в таверне. Или другая девица.

— Как вы могли такое подумать, — ласково прошептал он — если я все еще лелеял надежду на ваше внимание?

— Вы даже не ответили на мою записку.

— И все же я здесь, не так ли? Согласитесь, предвкушение наслаждения лишь усиливает его.

Наступило молчание.

— У вас что, вошло в привычку игнорировать приглашение дамы?

— Лишь в том случае, если у дамы ревнивый муж, полковник английской армии, ни больше ни меньше. Мне дорога моя шкура.

— Не верю! Вы нисколько не боитесь моего мужа. Кроме того, узнай Ричард, что я завела роман на стороне, он вряд ли стал бы возражать.

— Тогда он дурак. Пренебрегать такой красивой женой! Похоже, комплимент если и возымел действие, то лишь отчасти.

— Может, вам стоит поискать другую леди, которая плясала бы под вашу дудку?

— Хотите, чтобы я удалился, Арабелла? — В его голо се звучали скепсис, насмешка и удивление.

— Пожалуй, нет, — капризно произнесла она. — Вечер такой скучный.

— Попытаюсь его скрасить, если позволите.

— В таком случае, готова вас простить.

— Вы меня осчастливили. Поиски нового объекта для обожания потребовали бы слишком много усилий.

— Так вы обожаете меня, сэр? — кокетливо поинтересовалась дама.

— Обожаю, Белли.

— Ха! Вы просто негодный обманщик, сэр. С весьма сомнительной репутацией. Шотландец, охотник на женщин.

— Насчет охоты, мадам, вы не правы.

— Мы, англичане, считаем вас, шотландских горцев, варварами, — надменно заметила леди Ширвингтон.

— Что, как я подозреваю, вас и манит к нам. Признайтесь, вам порой надоедают франты в кружевах и бархате с мягкими руками и напудренными париками.

Она засмеялась:

— Временами, сэр! Но вы, сэр… вас можно принять за настоящего дикаря. Вздумай вы в Англии явиться в приличный дом в таком виде, вас сочли бы безумцем. Прийти на бал с голыми ногами!

— Ах это… Килт весьма удобен в некоторых ситуациях.

— О чем это вы?

— О том, как лучше вам угодить, моя дорогая.

— Какое бесстыдство! Это правда, что шотландцы ни чего не носят под килтом?

— Можете сами в этом убедиться.

— Вы развратник до мозга костей, — выдохнула она.

— Разве, Белли? Разве вы не думали о том же? — Его бархатный баритон снизился до вибрирующего шепотка. — Разве сердце ваше не бьется быстрее в предвкушении того, как в вас войдет дикий язычник?

Сабрина едва не задохнулась, вжавшись в ствол тиса. Кровь прилила к щекам. Она едва не пропустила ответ леди Ширвингтон.

— Говорят, вы самый знаменитый любовник в Европе. Вскружили голову половине парижских графинь, а баронессы в Венеции ползали у вас в ногах. Это правда?

— Из скромности я об этом умолчу.

— Но это правда? Барды сочиняли баллады о любовных похождениях дерзкого горца Найла Макларена.

— Поверьте, барды склонны к преувеличению.

— Никакого преувеличения. Разве вы не жеребец по природе?

— Вы можете это легко выяснить.

— Прямо тут, в саду? — пришла в замешательство леди Ширвингтон.

— Лучшего способа развеять вашу скуку я не могу предложить.

— А если нас застанут врасплох?

— Опасность всегда возбуждает. Иди сюда, сладкая. Я постараюсь не испортить твою прическу, а ты — сдержать стоны.

Сабрина запаниковала, услышав, как зашуршали парчовые юбки по гравию, и осторожно отступила на шаг.

— Вот так-то лучше, — удовлетворенно произнес Макларен, когда дама углубилась в тень. — Дай я помогу тебе, детка.

После небольшой паузы снова раздался голос Найла:

— Как соблазнительны твои соски, они ждут моих поцелуев.

Сабрина почувствовала, что ее соски тоже затвердели.

— О, Найл! — выдохнула дама.

— Терпение, моя радость.

Сабрина отступила еще на шаг. Она понимала, что оставаться здесь больше нельзя. Но пройти незамеченной мимо любовников она не смогла бы. Придется углубиться в сад и сделать большой круг.

Но тут раздался щелчок. Сабрина так сильно сжала веер, что он сломался. В следующее мгновение над ней навис грозный силуэт горца. Лунный свет играл на его шпаге.

Его не припудренные, цвета воронова крыла волосы были убраны со лба и стянуты лентой на затылке, и эта прическа подчеркивала его высокие, четко очерченные скулы. Под насупленными иссиня-черными бровями угрожающе прищурились синие глаза.

Сабрина приросла к месту. Горец схватил ее за запястья, перекрыв путь к бегству.

— Что вы тут делаете? — спросил он ее отнюдь не ласковым тоном.

Сабрина была довольно высокой, но горец возвышался над ней, как башня. При лунном свете она отчетливо видела, что на лице его отразился гнев.

— Кто там? — спросила, появившись из зарослей, леди Ширвингтон. Она не успела привести в порядок лиф платья. — Ах это вы, — сказала она, увидев Сабрину. — Как вы посмели явиться сюда?

— Ты знаешь эту девицу?

Леди Ширвингтон брезгливо поморщилась:

— Она наследница состояния Камерона. От нее на расстоянии несет лавкой!

Сабрина напряглась. Она не впервые слышала подобные оскорбления. Ее отчим был богатым купцом, а зарабатывать деньги собственным трудом у аристократов не принято. Но слышать такое от англичанки Сабрине было особенно больно. В Англии аристократы были в высшей степени надменными, чего не скажешь о Шотландии. Соотечественники Сабрины в большинстве своем не видели ничего плохого в том, чтобы делать деньги.

— В том, что я нахожусь здесь, нет ничего предосудительного, миледи, — холодно ответила Сабрина. — Я в доме своей тети. И сегодня помолвка у моей кузины.

— Ты отрицаешь, что шпионила за мной?

— Разумеется.

— Арабелла, — вмешался Найл, — может, мы неправильно расценили ситуацию?

— Надеюсь, в противном случае я погибла! Ее тетка — сплетница. Если эта девчонка проговорится, скандала мне не избежать.

— Уверяю вас, леди Ширвингтон, я не занимаюсь сплетнями.

— Ха! Сомневаюсь, что кто-нибудь из родственников вашей тети способен держать язык за зубами. Не исключено, что эта женщина послала вас сюда специально, чтобы меня скомпрометировать.

— Арабелла, — спокойно произнес Найл, — вы преувеличиваете.

Она бросила на него уничтожающий взгляд.

— Так вы с ней заодно, сэр? Хотите опорочить мое имя? В лунном свете лицо горца стало каким-то особенно холодным.

— Миледи Ширвингтон, может быть, вы хотели бы побыть немного в одиночестве, чтобы привести себя в порядок, прежде чем вернуться на бал?

Яростная запальчивость дамы разом схлынула.

— Найл, я не хотела обвинить вас в сообщничестве с этой девчонкой. Я просто погорячилась, сами понимаете, такой момент…

— Я понимаю, дорогая. И это еще одна причина, по которой вам следовало бы побыть одной — чтобы слегка поостыть.

— Вы навестите меня завтра?

— Я думаю, нам лучше не встречаться какое-то время. Бросив на обоих уничтожающий взгляд, леди Ширвингтон удалилась.

Когда Сабрина решилась поднять глаза на Найла, то встретилась с его тяжелым взглядом.

— Будьте добры, отпустите меня, сэр, — взмолилась она.

Он отпустил ее руку и сказал с нескрываемым раздражением:

— С удовольствием.

— Вам не следует беспокоиться, — взволнованно проговорила она, потирая запястье. — Я никому не скажу о том, что видела. То, что я стала свидетельницей произошедшего, не делает мне чести, как и вам.

Вы всегда шпионите за гостями вашей тети?

Сабрина почувствовала, что краснеет. Все это получи лось случайно. Она вскинула голову:

— Мне жаль, что я вам помешала соблазнить даму.

— Мне тоже, — ответил Найл без тени смущения. — Причем в самый неподходящий момент.

— Возможно, но я пришла сюда первой.

— Вы могли бы дать знать о своем присутствии.

— А вы — найти более подходящее место для любовно го свидания!

— Знаю по опыту, что залитый лунным светом сад вполне подходящее место для свиданий. — Он несколько смягчил тон.

— Ну ладно, — сказала Сабрина. — Если желаете, я могу пригласить сюда другую даму вместо леди Ширвингтон. Уверена, их найдется с десяток, не меньше.

— Может, даже сотни. Но ни одной, которая жаждала бы моего внимания так отчаянно, как леди Ширвингтон.

— Прошу вас меня извинить, сэр, — пробормотала она. — А теперь, если вы позволите…

Она хотела было скользнуть мимо него в сад, но он остановил ее.

— Одну минуточку, госпожа… Камерон, так, кажется? Сабрина остановилась.

— Дункан. Сабрина Дункан. Камерон — фамилия мо его отчима.

— Ну что же, госпожа Дункан, — сказал он, убирая в ножны шпагу, — полагаю, мы должны предоставить возможность леди Ширвингтон прийти в бальный зал первой. Чтобы не пострадала ее репутация.

— Как странно, что вы заботитесь о репутации леди, — с сарказмом заметила Сабрина.

Он прищурился и окинул ее беглым, но внимательным взглядом. Цвет его глаз был глубок и насыщен, как синева ночного неба.

Сабрина поймала себя на том, что у нее перехватило дыхание. Он был дьявольски красив, искушал, но было в нем еще что-то, заставлявшее сердце женщины учащенно биться. Он был опасен.

— Как я понимаю, вы меня знаете? — спросил он наконец.

— Знаю, какая у вас репутация. Все об этом знают. Уголок его чувственного рта приподнялся.

— Вы меня отчитываете, госпожа Дункан?

— Едва ли я вправе судить вас, сэр.

— Во всяком случае, не одобряете…

— Во многих общественных кругах преследование замужней женщины пахнет скандалом.

— Очевидно, мы вращались в разных кругах, — сухо заметил он. — Вряд ли вы мне поверите, если я скажу, что это она меня преследовала.

Тут он заблуждался. Сабрина считала такую ситуацию вполне вероятной. Дерзкий горец мог стать кумиром любой женщины по причине одной лишь своей потрясающей внешности. Но, словно этого было мало, природа наделила его чем-то таким, что делало его в глазах женщин просто не отразимым. И Сабрина с горечью призналась себе, что не была в этом смысле исключением.

— Не думаю, что вы сопротивлялись, — в тон ему ответила Сабрина.

— Настоящий джентльмен не станет разочаровывать даму.

Сабрина явно забавляла его. Даже в темноте тисовой из городи она видела насмешливые искорки в его глазах.

— Уверяю вас, этот случай не первый, когда женщина пытается заманить меня в укромное местечко в саду.

Сабрина с трудом сдержала смех, представив себе, как этот отважный горец прячется от преследующих его влюбленных женщин.

— Какое это, должно быть, суровое испытание — оказаться загнанным в угол дамами, млеющими от желания быть соблазненными.

Он улыбнулся — неожиданно для себя и обезоруживающе.

— Вы представить себе не можете, каких усилий мне стоит поддерживать собственную репутацию.

Сабрина покачала головой. Стоило подумать, прежде чем вступать в спор с признанным мастером словесных дуэлей. В самом деле, надо было ей сразу уйти. Уже одно то, что она оставалась наедине с этим мужчиной, могло ее скомпрометировать.

Не дождавшись ее реакции, горец заговорил сам:

— Если вы не шпионили за мной, то что привело вас в сад в самый разгар бала?

Сабрина опустила глаза. Она не собиралась открывать ему истинной причины того, почему покинула зал: она не смогла сказать, что убежала, не в силах смотреть на то, как ее бывший поклонник танцует со своей теперешней нареченной — ее кузиной.

— Выйти подышать свежим воздухом не преступление, не так ли, сэр?

— Не преступление, верно. Не помню, чтобы видел вас в зале, госпожа Дункан.

Это легко понять. Найл Макларен просто не замечал таких, как она. Сабрина все еще была в трауре после смерти матери, поэтому платье она надела темное и скромное, к чему ее тетя отнеслась весьма неодобрительно. А теперь она и сама об этом жалела. Нарядные шелка и пена кружев могли бы отчасти скомпенсировать недостаток красоты.

— Неудивительно. Я сидела со старыми девами и пожилыми родственницами, сопровождавшими на бал тех дам, от которых у вас отбоя не было.

— Вы ведь не замужем, верно?

Этот вопрос задел Сабрину за живое. В возрасте двадцати одного года она уже могла считать себя старой девой.

— Нет, сэр, не замужем.

Она отвела глаза, внутренне съежившись под его оценивающим взглядом. Он не знал, какую боль причинил ей своим вопросом. У нее действительно был ухажер. Они с Оливером встретились, когда ее мать уже была прикована к постели, и сразу почувствовали, что их влечет друг к другу. Они решили пожениться после того, как закончится траур. Но тут Оливер увидел Франсуазу, по уши влюбился и по просил Сабрину освободить его от взятых перед ней обязательств. Ничего другого ей, разумеется, не оставалось. И, если честно, страдала главным образом ее гордость. Не она первая, не она последняя жертва мужского непостоянства.

— Моя мама болела несколько месяцев перед тем, как скончалась, — словно оправдываясь, сказала Сабрина. — Поэтому времени на ухажеров у меня не было. Если вы заметили, я и сейчас еще в трауре.

Под его холодным оценивающим взглядом ей хотелось исчезнуть. Высокая и угловатая, она была лишена приятной округлости, свойственной остальным женщинам в ее семье. Ее мать была настоящей красавицей, недалеко от нее ушли тетя Хелен и двоюродная сестра Франсуаза.

Сегодня Сабрина выглядела не лучшим образом. И знала об этом. На лице ее лежал слой белил, отчего черты ее казались бесцветными и размытыми. И прическа, которую для нее сотворили по настоянию тети, скрывала самое главное ее достоинство — темно-коричневый с медным отливом цвет волос. Закрученные в тугие локоны и искусно уложенные волосы были густо напудрены. Сабрина не могла отделаться от ощущения, что на голове у нее что-то вычурное и чужеродное.

— Дункан, — протянул Найл, не сводя с нее взгляда. — У меня много друзей Дунканов. Может, я знаком с вашими родственниками?

— Уверена, что вы знакомы с моим дедом, главой клана Дунканов. Насколько я понимаю, вы родом из того же района горной Шотландии.

— Вашего дела зовут Ангус Дункан? — Он удивленно приподнял соболиную бровь. — Я хорошо его знаю. Мы ближние соседи. Ангус как-то спас жизнь моему отцу в распрях с Бьюкененами, и я обязан ему. Но я не помню, чтобы он хоть раз заговорил о внучке.

— О, дедушка Дункан предпочел бы вообще не вспоминать о моем существовании. Я, видите ли, оказалась ребенком не того пола. Внучка для него бесполезна, я ведь не могу передать по наследству имя клана. И к моей матери, если честно, он тоже не был особенно благосклонен.

— Ах да… Я помню, что ваш отец женился против воли Ангуса, когда приезжал в Эдинбург.

— И за это так и не был до конца прощен. От папы ждали, что он женится на жительнице гор, чтобы поддержать честь клана, а шотландка с низин не была достаточно хороша для этой цели.

— Рональд умер во цвете лет, не так ли?

— Да, трагическая случайность — упал с лошади. Найл насупил брови:

— Это была не простая случайность. Если память мне не изменяет, с лошади он упал во время стычки с проклятыми Бьюкененами.

— Да, я знаю. Я плохо его помню, да и горы тоже помню плохо, хотя слышала много и о нем, и о горах. Мы уехали, когда я была совсем маленькой. После папиной смерти мама вернулась со мной в Эдинбург, где жила ее семья, и спустя несколько лет снова вышла замуж. Мой отчим купец, успешно торгует шерстью и высококачественным сукном.

— Когда-нибудь вы должны вернуться в горы, госпожа Дункан, — заметил Найл.

— Сомневаюсь, что такое возможно, — поспешила ответить она. — Мой отчим во мне нуждается. Он не слишком доверяет клеркам, а поскольку зрение у него сильно ухудшилось, счета по вечерам проверяю я.

— Женщины редко бывают наделены такими способностями.

— Мужчины тоже, — парировала Сабрина. Он снисходительно усмехнулся:

— Но проверять счета — довольно странное занятие для девушки, признайтесь.

— Возможно. Но я хорошо разбираюсь в цифрах. И не собираюсь просить за это прощения.

— Очевидно, помимо способностей к математике, у вас есть еще и темперамент.

Вообще-то это не так, подумала Сабрина. Обычно она вела себя ровно и сдержанно. Но сегодня на нее что-то нашло. Ей хотелось дерзить, огрызаться и делать все наперекор. Она явно была не в своей тарелке. Этот мужчина пробудил в ней самые скверные ее качества.

— Мой темперамент обычно считали очень спокойным.

— Признаюсь, я удивлен. Для девицы, которая постоянно подпирает стену на балу, у вас явно недостает кротости.

— Для гедониста у вас избыток откровенности.

Его ленивая улыбка была греховно-обезоруживающей.

— Так вот как вы обо мне думаете? Считаете меня гедонистом?

— Гедонистом, охотником за удовольствиями, распутником.

Он непринужденно засмеялся.

— По слухам, я постоянный участник извращенных оргий и вакханалий, но слухам не всегда можно верить.

— Насчет оргий и вакханалий не знаю, слышала только, что вы готовы соблазнить первую встречную.

— Вот это неправда. Я соблазняю лишь тех, кто мне интересен, уверяю вас. — Он присмотрелся к ней попристальнее. В глазах его появился глумливый блеск. — Готов поспорить, что я мог бы соблазнить тебя, маленькая мышка. Сабрина затаила дыхание. Она не могла заинтересовать такого мужчину. Он просто над ней насмехался.

— Искренне в этом сомневаюсь. Я берегу свое достоинство.

— Как это скучно!

Она с трудом сдержала смех.

Он лениво поправил кружево на манжете.

— И я свое. Несмотря на подмоченную репутацию, я ни за что не лишил бы юную деву ее самого драгоценного сокровища. Особенно с такими ханжескими взглядами на жизнь.

Странно, но Сабрина была разочарована.

— Какое облегчение знать, что ты в безопасности…

— Разве я сказал, что вы в безопасности? — Он приблизился к ней на шаг. — Жаль терять такой славный вечер. — Тон его оставался непринужденным, но непринужденность была наигранной. Сабрина напряглась. — Я думаю, что мог бы, не покривив душой, пообещать вам, что вы получите удовольствие, удостоившись моего внимания. — Он улыбнулся.

Сабрина шагнула в сторону. Теперь она точно знала, что испытывает ягненок, увидев волка. Найл был гораздо выше ее, широк в плечах и весьма мускулист, и, когда выплеснул на нее все свое обаяние, она почувствовала себя совершенно беззащитной. Но она не забывала о том, что все это игра, что он слишком хорошо знает, какую власть имеет над женщинами. Нет, она не будет пешкой в его игре.

— Надо мной вы не властны… уверяю вас.

— Не властен?

Столько нежности было в его голосе, столько чувственности. Взгляд его согревал и возбуждал. Он таил опасность.

Внезапно ночь ожила, заиграла запахами, звуками, какими-то удивительными ощущениями. Сабрина вдруг с неожиданной остротой почувствовала, что они тут одни, что ситуация становится все опаснее. Что на нее нашло, если она позволила себе остаться наедине с этим мужчиной? У нее отчаянно не хватало опыта для этого поединка воли, для тех словесных игр, в которых он был мастером. Найл Макларен и леди Ширвингтон знали, что делали, когда разыгрывали ссору, — это была лишь прелюдия к любовной игре. Сабрина была совершенно неопытна, и ее шансы уцелеть сводились к нулю.

Очевидно, разум ее оставил, или это ночь околдовала ее.

— Мне надо идти, — тихо произнесла Сабрина, и голос ее дрогнул.

— Нет, останься. — Он коснулся ее щеки кончиками пальцев.

— Это… неправильно, — пробормотала она, испугавшись ощущения, которое пробудила в ней его ласка.

— А ты всегда делаешь только то, что правильно, моя сладкая?

— Да… всегда.

— Не может быть, чтобы ты меня боялась.

Сабрина прикусила губу. Она боялась не его, а исходившего от него искушения, разливавшегося теплой волной по телу.

Она смотрела как завороженная в его глаза. Одурманенная его чувственным взглядом.

— Мне потребуется минута, не больше, чтобы разжечь в тебе страсть, мышонок.

Сабрину била дрожь. Он стоял так близко, что она чувствовала его жар, его мужской запах.

Он подошел еще ближе, его голос перешел в соблазняющий шепот.

— Ты хочешь, чтобы я заставил гореть твою кожу, сладенькая? Хочешь вспыхнуть, как свеча, от моего прикосновения?

Она не в силах была произнести ни слова, не могла даже шевельнуть пальцем. Он ласково коснулся ее лица.

Сабрина закрыла глаза, сопротивляясь магическому действию его прикосновения. Затем его палец провел по ее губам.

— Посмотри на меня, дружок.

Она повиновалась. Он не сводил с нее глаз.

У нее мелькнула мысль, что он сейчас ее поцелует, и она, замерев от восторга, ждала.

И когда, наконец, он завладел ее губами, Сабрина почувствовала себя совершенно беспомощной.

У девушки кружилась голова, мысли путались.

Когда он поднял голову, она ощутила боль разочарования, отразившуюся в ее взгляде. Это не ускользнуло от Найла, и он улыбнулся:

— Тебя никто еще не целовал, мышонок? «Целовали, но не так!» — хотелось ей крикнуть.

Он накрыл ладонью ее щеку, опустил голову и понизил голос до страстного шепота:

— Хочешь, я тебя еще раз поцелую?

Его поцелуй был долгим, интимным. Его губы ласкали ее губы, это была игра ради того чувственного наслаждения, которое испытывал он сам, даря его ей.

Когда в рот ей проник его язык, она буквально обезумела от желания, готовая отдаться ему прямо сейчас.

Сабрина ухватилась за его плечи, чтобы не упасть.

Он ласкал ее тело, все крепче прижимая ее к себе. Сабрина чувствовала боль в набухшей груди и жар, что посте пенно сползал вниз, собираясь где-то между ног.

Она застонала, ощутив давление его тела, его мужественности, не в силах побороть искушение.

В какой-то момент Сабрина все же справилась с собой и, вскрикнув от испуга, оттолкнула его.

Дыхание ее сбилось, стало мелким и частым.

Горец взглянул на нее, и она увидела, что глаза его затуманены страстью.

— Думаю, мы оба можем с уверенностью сказать, что тебе это понравилось, мышка.

Сабрина почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Он прав. На несколько кратких мгновений он заставил ее почувствовать себя особенной, неповторимой, обожаемой. Женщиной, которую хотят завоевать. Но его слова прозвучали как насмешка. Странно, она чувствовала себя оскорбленной, хотя должна была испытывать благодарность к тому, кто ее пощадил.

Теперь она поняла, зачем он ее поцеловал. Он хотел доказать ей, что имеет над ней власть. Возможно, в наказание за то, что она помешала его свиданию.

Собраться с духом мгновенно она бы все равно не смогла, но Сабрина сделала над собой героическое усилие и, стараясь не растерять остатки достоинства, отступила на трясущихся ногах.

Она сделала глубокий вдох и рассмеялась:

— Полагаю, я должна поблагодарить вас за урок, сэр! В конце концов, не каждый день выпадает честь быть обласканной вниманием такого знаменитого распутника. Но, по правде говоря, — она вскинула голову, — этот поцелуй был наигранным.

Он нахмурился и хотел ответить, но какое-то движение со стороны тисовой изгороди заставило его резко повернуть голову.

Сабрина вздрогнула. Что, если их застанут врасплох?

— Найл! — Мужской голос с сильным шотландским акцентом доносился откуда-то со стороны дома. — Найл, ты тут, парень?

— Джон? — откликнулся Найл.

Следом послышался быстрый перестук шагов — Джон бежал вниз по каменным ступеням веранды.

Найл вышел из-под деревьев, Сабрина последовала за ним. В душе у нее шевельнулось недоброе предчувствие.

— Что привело тебя сюда, Джон? Что стряслось?

— Я пришел за тобой, парень. Ты нужен дома. Я принес плохие вести. Это касается твоего отца.

Мощный мужчина в костюме горца носил перекинутый через плечо плед клана Макларенов. Сабрина успела заметить и то, что цвета тартана у Найла и Джона совпадали, и отметила про себя, что Джон выглядит совершенно неуместно на этом балу, в залитом лунным светом саду. Он был в полной боевой выкладке, даже щит не забыл.

— Друг мой, твоего отца предали, — хриплым от волнения голосом сказал Джон. — Застигли врасплох. Думаю, тут не обошлось без коварных Бьюкененов. Хью не доживет до утра. Он зовет тебя, парень. Ты теперь его единственный сын…

— Единственный? — шепотом переспросил Найл.

— Да, все плохо. Джемми убит.

— Господи, только не он!.. — Макларен качнулся, схватился за висок. Во взгляде его отразилась боль.

Повинуясь инстинкту, Сабрина коснулась его руки, и он рефлекторно сжал ее запястье с такой силой, что едва не сломал. Но она не чувствовала боли. Какое горе свалилось на него: младший из трех сыновей, он оказался последним у своего умирающего отца.

Сабрине на глаза навернулись слезы. Мать долго болела перед смертью, и Сабрина привыкла к мысли, что скоро ее не станет. Ей хотелось утешить Найла. Гости выходили из зала, собирались на террасе.

Джон не обращал на них внимания.

— Тебе быть новым вождем, парень, — сказал воинственный горец. — Ты должен ехать домой.

— Да. Домой. Уже еду.

Стряхнув с себя оцепенение, Сабрина вмешалась в раз говор:

— Вам понадобится ваш конь, сэр. Если хотите, я провожу вас до конюшни кружным путем, чтобы никто не заметил, — произнесла она едва слышно.

— Да… конюшня… — Найл тряхнул головой, словно хотел прогнать наваждение. Взгляд его не сразу сфокусировался на лице Сабрины.

— Я извинюсь за вас перед тетушкой за внезапный уход, — нежно, с сочувствием сказала Сабрина.

Она взяла его за руку и повела в сад. Но он неожиданно вырвал руку и расправил плечи, сжимая рукоять шпаги. Лицо его словно окаменело. Глаза горели от ярости. Куда делась та чувственность, которая едва не свела ее с ума?

Этот человек был для нее чужим. Человек цели, который ни перед чем не остановится. Сын яростного шотландского горца, вождя племени, ив венах его текла кровь бес численных поколений отважных воинов гор.

Сабрина невольно поежилась. Найл Макларен не нуждался в ее поддержке. В этот момент она испытала жалость к его врагам, которые вскоре почувствуют на себе его гнев.

— Да, — тихо сказал он. — Извинитесь за меня перед тетей. У меня в горах дело, которое не терпит отлагательств.

 

Глава 1

Шотландское нагорье

Апрель 1740 года

Он сжал зубы, глядя, как извивающаяся, задыхающаяся женщина под ним обвила ногами его бедра, заставляя его еще глубже войти в ее роскошное и гибкое тело. Ее обнаженная грудь вжималась в его ладони. Найл Макларен вел свою бывшую любовницу к желанной развязке.

Они не стали подниматься наверх, в спальню. Ева не захотела. Он взял ее прямо в гостиной, стоя, не потрудившись снять свои кожаные штаны или ее шелковое платье. Прижав ее спиной к карточному столу, он вонзился в нее на всю глубину, не удивившись тому, что она была готова его принять — влажная и пульсирующая.

Она была вся в огне от желания, и стоны ее были мольбой дать ей наслаждение той силы, что был способен дать только он один. И Найл был рад угодить даме. Он навестил Еву в ее элегантном особняке сразу после встречи с Ангусом Дунканом. И сейчас единственное, чего он хотел, — это забыться в мрачных глубинах страсти.

Судорога пробежала по ее телу, из горла вырвался крик. Он почувствовал силу ее разрядки и сам тоже пришел к финишу.

Его мощное тело сотрясали конвульсии, Ева дрожала и всхлипывала под ним.

— Добро пожаловать обратно, мой красавчик, мой племенной жеребец! — выдохнула она наконец. — Я почти забыла, каким ты можешь быть яростным…

Найл с грустью подумал, что редко любил женщин так варварски грубо. Утонченности в ласках сегодня не было вовсе, хотя, судя по всему, Ева осталась довольна.

Свечи на резном буфете из красного дерева замерцали, и на красивом лице Евы заплясали тени. Она лежала на столе умиротворенная и не сводила с него глаз. Бледная кожа ее порозовела, словно засветилась изнутри, улыбка была томной.

Найл выругался сквозь зубы. Он был благодарен ей за ее похоть, да и себе тоже, и все же совокупление не смогло усмирить его ярость. Его тело получило желанное удовлетворение, чего не скажешь о душе. Он не забылся в ее объятиях. Проблема осталась.

Вскоре ему предстояло жениться не по собственной воле.

Выбравшись из шелковисто-нежных и крепких объятий Ёвы, Найл одернул подол ее платья и застегнул штаны. Достал из буфета солодовый виски и наполнил бокал.

Ева отказалась от напитка, покачав головой, закинула руки за голову и томно потянулась. Она не торопилась вставать со стола.

— Вы осчастливили меня своим визитом, милорд. С тех пор как ты стал вождем, Найл, я тебя почти не вижу.

— Обязанности вождя клана требуют куда больше времени, чем мне представлялось, — уклончиво ответил Найл.

— Я так по тебе соскучилась!

— И я, моя сладкая, — пробормотал он, но мысли его витали где-то далеко.

— Найл, что тебя гнетет?

— С чего ты взяла?

Она снисходительно улыбнулась:

— И выражение твоего лица, и твои ласки о многом говорят. Не помню тебя таким мрачным. Расскажи о своей беде, я постараюсь помочь.

— Это не в твоих силах. — Он усмехнулся. — Завтра я еду за невестой.

— Невестой? — Она ушам своим не верила. — Ты женишься?

— Приходится, поверь.

— Тогда что же…

— Ангус Дункан потребовал, чтобы я женился на его внучке и таким образом вернул ему долг моего отца.

— Что же это за долг, за который надо платить столь высокую цену?

— Ангус однажды спас ему жизнь, и мой отец пообещал исполнить любое его желание.

— Тогда у тебя нет выбора. Я думала, я надеялась, что мы…

Он знал, на что она надеялась. Будучи богатой вдовой и его ближайшей соседкой, Ева была бы для него вполне подходящей женой, если бы проявляла хоть каплю заботы о нуждах клана. Но она интересовалась лишь бальными наряда ми, устройством званых вечеров и уже промотала большую часть состояния мужа. Нет, Ева не годилась ему в жены.

Так же, как Сабрина Дункан.

Найл еще раз выругался. Требование Ангуса было для него ударом в спину. Он словно попал в ловушку.

— Почему этот вопрос возник именно сейчас? — спросила Ева. — Потому что Ангус умирает?

— Именно. Он боится, что клан Дункана останется без предводителя после его смерти, на милости у Бьюкененов. Ангус хочет, чтобы у его племени был сильный вождь, который мог бы защитить его родичей после того, как Ангус умрет, и на эту роль выбрал меня.

Найл отпил виски. Напиток приятно обжег горло, по телу растеклось тепло. Голос Ангуса продолжал звучать у него в ушах: «Ты прирожденный вождь и воспитан как вождь, парень, и, несмотря на то, что слухи о тебе ходят всякие, я верю, что ты сможешь повести мой клан после меня. Дунканы пойдут за то бой в бой, и это все, что меня волнует. Что же до остального, тебе уже двадцать восемь, парень. Время остепениться и создать семью. Брак не так уж тягостен, как тебе кажется».

Найл поморщился. Он не возражал против брака. Теперь он глава могучего горного клана, и ему нужны наследники, чтобы они со временем заняли его место. Однако он предпочел бы выбрать мать своих детей сам.

Он никогда не думал, что ему придется стать во главе клана. По правде говоря, он отдал бы жизнь за то, чтобы вернуть отца и брата, живых и здоровых. Джемми должен был стать вождем, Джемми должен был зачать крепких сыновей, чтобы продолжить род. Или Томас. Средний сын Хью Макларена два года назад погиб во время шторма на пути во Францию.

Найл принял бразды правления с угрюмой решимостью доказать, что он этого достоин. За последние семь месяцев он сумел проявить себя способным воеводой. Возглавил не сколько молниеносных и успешных набегов своих соплеменников на Бьюкененов. Двоих убийц он отправил на вечные муки, остальные сбежали из страны.

Непрекращающееся вооруженное противостояние не слишком осложняло ему жизнь. Кровавые междоусобицы на протяжении веков были привычными для жителей шотландских гор. Кланы воевали друг с другом из поколения в поколение. И его с колыбели воспитывали как воина. Что же касается бремени лидерства, то Найл неожиданно для себя обнаружил, что у него есть способности вождя. Возможность делать добро для своего клана приносила ему немалое удовлетворение.

То, что стояло ему поперек горла, так это вынужденная женитьба. И на ком — на Сабрине Дункан.

Но отказаться он не мог — это был долг чести.

— И кто счастливая невеста, смею спросить? На виске у него забилась вена.

— Сабрина Дункан — так ее зовут. В один прекрасный день она унаследует огромное состояние. Ее отчим — преуспевающий купец.

— Это действительно ценное качество.

Он не мог не согласиться с Евой. Пахотной земли в горах было совсем мало, всех прокормить она, не могла. Главную свою задачу Найл видел в том, чтобы обеспечить соплеменникам относительно сытую жизнь и надежную крышу над головой. И приданое жены могло бы помочь в решении этой задачи. И все равно он не хотел жениться на Сабрине.

Найл мрачно уставился в стакан с виски. Он хорошо помнил ту ночь на балу, когда Сабрина Дункан помешала ему насладиться общением с другой женщиной. Невыразительное лицо, чопорный вид, злой язык и подростковая фигура. На такую девушку в обычной ситуации он и не глянул бы. Если и было в ней что-то заслуживающее внимания, так это ум, сквозивший в ее темных глазах. Больше ей нечем было похвастаться.

Сабрина была не в его вкусе и не могла удовлетворить его неуемные сексуальные аппетиты.

Проклятие, девственница и ханжа — не такую женщину хотел он видеть в своей постели. Мисс Дункан была слишком «ручной», слишком правильной, слишком холодной и слишком язвительной.

Вообще-то он любил женщин, любил страстно — они действовали на него как наркотик, и он привык к ним, как привыкают к наркотическому снадобью, — не мыслил себе жизни без чаровниц с пышными формами. Он предпочитал таких женщин, как Ева Грэм, наделенных броской красотой и темпераментом сродни его собственному.

Его требования к жене не были чрезмерными. Он мог бы, появись такая необходимость, научить женщину стать красивее. Даже сделать ее страстной. Он готов был ради своего клана пожертвовать очень многим. Став вождем, Макларен начал подыскивать себе невесту, которая была бы достойна стать женой вождя. Ему была нужна женщина, способная родить сильных сыновей, чтобы продолжили его дело. Женщину, которая ставила бы интересы его клана выше собственных.

Мать Макларена была такой женщиной. Муж Джуди Макларен и сыновья боготворили ее. Он не мог представить невзрачную Сабрину Дункан на ее месте. Госпожа Дункан ничего не знала о горах и не имела представления о нуждах его клана.

Не мог он представить ее и своей партнершей в постели. Они совершенно не подходили друг другу, ее девственная неопытность, которую он почувствовал в ее поцелуе, была лишним тому подтверждением.

Он поцеловал ее, потому что… Почему? Возможно, это был вызов. Она с самого начала действовала ему на нервы. Она, казалось, осталась равнодушной к его лицу и фигуре, на нее совершенно не подействовало его пресловутое мужское обаяние. Ее сдержанная реакция на его натиск вызвала в нем инстинктивное желание охотника догнать ускользающую дичь.

И уж точно он никогда не стал бы всерьез рассматривать возможность удовлетворить свое желание с ней.

Но проверить, так ли это, ему не пришлось: гонец принес ему весть о смерти отца и брата. Он до сих пор болезненно морщился при воспоминании об этом. И даже сейчас не мог думать о Сабрине Дункан вне связи с этим ужасным событием, полным боли и отчаяния.

— Ладно, — пробормотала Ева, отвлекая его от мрачных раздумий. — То, что ты вынужден жениться не по своей воле, конечно, плохо. Но это еще не катастрофа. Нежеланная невеста не может заставить тебя хранить ей верность. Ты будешь жить по-прежнему, не так ли?

Да, мысленно согласился с ней Найл, снова ощутив приступ негодования. Он исполнит свой долг. Во имя своего клана. Но он не собирался менять образ жизни, потакая ханжеским представлениям жены. Если госпожа Дункан не сможет принять его на этих условиях, пусть ищет себе другого мужа.

Не дождавшись ответа от Найла, Ева соскользнула со стола и подошла к возлюбленному.

— Ты все еще можешь рассчитывать на меня и мою постель в любое время, милорд, — игриво сказала она и расстегнула корсаж, открывая его взгляду роскошную грудь. — Останешься на ночь, Найл?

Он невесело усмехнулся:

— Сомневаюсь, что составлю тебе сегодня приятную компанию. Настроение у меня не самое веселое.

— Тогда попробую поднять тебе настроение, — хмыкнула она и лениво провела пальцем по его груди вниз, расстегнула кожаные штаны и просунула руку под складки рубашки. — Ты так щедро утешил меня, когда умер мой муж. Так что я перед тобой в долгу.

Какое-то время он стоял молча, глядя на нее и думая о том, сможет ли найти в себе силы и желание сделать то, чего она от него ждет.

— Прошу тебя, Найл… Я снова тебя хочу! — Глаза ее горели страстью и мольбой. Рука ласкала его набухший и пульсирующий член.

Мысленно вздохнув, Найл поставил стакан на стол и повернулся к ней.

— И я тоже тебя хочу, — прошептал он, стараясь не думать о том, что будет, если у него ничего не получится.

Заставив себя улыбнуться, он принялся умело ласкать ее грудь. Когда он наклонился, чтобы взять в рот сосок, Ева застонала и сжала рукой его отвердевший член.

Тело Найла моментально отреагировало на интимную ласку, но удовольствие воспринималось телом отдельно от сознания, он ласкал свою партнершу по привычке, а сам продолжал мучиться своей проблемой.

Как человек чести, он не мог отказаться от брака с Сабриной Дункан. Выбора у него не было.

Но Сабрина Дункан поймет, что все ее богатство не сможет купить для нее прислужника, мальчика на побегушках в роли мужа. И ради нее он не собирается отказывать себе в удовольствиях.

И она поймет, что быть его женой не так уж легко.

— Отсюда уже недалеко до таверны, госпожа, — весело объявил Джорди Дункан. — Там вы сможете отдохнуть и поесть горячего.

Сабрина благодарно улыбнулась своему провожатому. Семь часов верхом с непривычки, под ледяным ветром — испытание не из легких. И они только сейчас достигли шотландских гор. До Банеска, «столицы» клана Дунканов, где умирал ее дед, Ангус Дункан, оставалось еще два часа езды по бездорожью.

Сабрина с двумя телохранителями проехала уже много верст по лесным тропам на северо-восток от Эдинбурга, но, когда сосновый лес закончился и открылся вид на горы, Сабрина остановила коня, ошеломленная красотой открывшегося пейзажа.

Ей было всего четыре года, когда она покинула родину, и она успела забыть необузданную красоту этих мест — узкие горные долины, туманные озера и вересковые пустоши, отвесные скалы и холмы, меняющие цвет в зависимости от сезона. Сейчас склоны холмов были серовато-зелеными с вкраплениями желтого — цвели утесник и ракитник; летом они будут припудрены фиолетовым — зацветет вереск, а осенью станут ржаво-рыжими от засохшего папоротника.

— Как красиво, — прошептала она с благоговением.

— Да, — согласился Джорди, — земля тут удивительная. Сабрина покачала головой, спрашивая себя, как ее мать могла не оценить такой красоты. Грейс Марри увез из обустроенного Эдинбурга единственный сын вождя Дункана, и все те годы, что она прожила в горах, она чувствовала себя неуютно: не могла привыкнуть к суровой жизни и жестоким феодальным междоусобицам. Ангус Дункан наводил на нее ужас, и она, по-видимому, не пришлась по сердцу свекру, потому что он не стал возражать, когда после смерти мужа Грейс вернулась в Эдинбург.

Сабрина не испытывала особой любви к деду, которого едва помнила, но не держала на него зла из-за того, что он ее игнорировал все эти годы. Она была вполне прагматична, чтобы понять его горечь оттого, что сын его оставил после себя не сына, а дочь. В Шотландии править бал могли только сильнейшие кланы, и без сыновей клан Дункана был обречен на гибель.

Они перешли вброд быстрый ручей, и Сабрине пришлось позвать своего пса, чтобы отвлечь его от охоты за форелью. Рэб, наполовину мастифф, был ростом с горного пони, а ел в десять раз больше, чем горная лошадка.

Рэб, судя по его виду, получал от путешествия громадное удовольствие. На завтрак он поймал себе кролика, и Сабрине пришлось применить власть, чтобы не дать ему погнаться за косматыми шотландскими коровами и овцами, щипавшими траву на приволье.

Он тоже не был привычен к такому раздолью. Здесь ему было где развернуться — не то что в Эдинбурге, где его выводили на прогулку в тесный двор, а дома под черепичными крышами стояли так тесно, что неба не было видно. Здесь, на краю горной Шотландии, беленые домики, крытые черепицей, уступали каменным постройкам с крышами из торфяных брикетов, где фермерам тяжким трудом удава лось вырастить ячмень и овес на неплодородных землях.

— До Каллендара осталось пол-лиги, — торжественно объявил Лайм. — Это самая большая деревня в здешних местах.

Горцы из племени Дункана, которых дед прислал ей в провожатые, были ее дальними родственниками. Мрачный и молчаливый Лайм, близкий друг ее покойного отца, и рыжеволосый Джорди, разговорчивый, почти ее ровесник. Он многое мог рассказать об истории клана. Оба провожатых считали очень важным, чтобы она была в курсе каждой, даже самой незначительной детали, поскольку являлась единственной прямой наследницей, единственной внучкой единственного сына вождя.

Джорди неустанно ее развлекал с самого раннего утра — с тех пор как они выехали из Эдинбурга: кормил баснями о кровавых войнах между кланами, о том, что для горца меч, покрытый славой и кровью, значит гораздо больше, чем кусок хлеба каждый день.

— Никто не знает лучше свою историю, чем шотландский горец, и ни у кого нет такой верности, как у нас, — говорил Джорди.

Даже сейчас, если верить ее соотечественникам, шла война. Ангус Дункан был гордым шотландским вождем, но в настоящее время у него не хватало сил защитить свой клан от Бьюкененов — врагов клана на протяжении нескольких поколений. И теперешнее положение дел сильно его удручало. Эта тема рефреном проходила на протяжении всех семи часов путешествия.

Сабрина была удивлена тем, что Ангус позвал ее после столь длительного времени. Несколько лет назад он написал ей с просьбой приехать его навестить, но тогда она не могла оставить больную мать. И после этого он написал ей лишь раз, выразив соболезнования по поводу смерти матери.

Она помнила Ангуса Дункана неприветливым и мрачным, всегда готовым сорваться на крик, но это не мешало ей сейчас чувствовать к нему жалость. Сабрина не имела понятия, чего он от нее хочет, разве что увидеть в последний раз самую близкую родственницу. И, как единственная наследница деда, она чувствовала себя обязанной попрощаться с ним.

По правде говоря, она даже была рада возможности при ехать, хотя при этом оставляла своего отчима один на один с бухгалтерией, в которой всегда помогала ему. Этот визит давал ей возможность ускользнуть от особо настойчивого ухажера, который был куда более заинтересован в ее приданом, чем в ней самой. И если быть до конца честной перед собой, она была рада оказаться подальше от своего бывшего ухажера — постоянного напоминания о том, чего она лишилась. Ее двоюродная сестра Франсуаза вся светилась от счастья, и Сабрина в глубине души ей завидовала.

Но теперь все это позади, и Сабрина почувствовала душевный подъем, когда они подъехали к большой деревне Каллендар. Теперь она была у себя на родине и чувствовала необъяснимую любовь к этой земле. Горы манили ее — они были для нее как обещание чего-то возбуждающе приятно го, чего-то романтичного. Жизнь здесь была совершенно отлична от той, что она вела в Эдинбурге, — размеренной, расписанной на много лет вперед. Ее тянуло к этой чудесной земле, видимо, это влечение было у Сабрины в крови.

Таверна, в которой они остановились отдохнуть, представляла собой двухэтажное строение под черепичной крышей со слюдяными окнами. Все мышцы у нее затекли, и она была рада поскорее спешиться.

— Вижу, Макларен тут, — сказал Джорди, кивнув в сторону привязанных во дворе лошадей.

Сабрина почувствовала, что сердце у нее забилось чаще. Она поняла, что ее провожатый говорил о Найле Макларене, теперь графе Стратерне и вожде клана. Как это ее ни удручало, Сабрина слишком часто о нем вспоминала с той лунной ночи на балу, когда он ее поцеловал, хотя с тех пор прошло уже много времени. Несмотря на то, что ей совсем не нравилась его дерзкая самоуверенность, во сне они общались куда интимнее, чем это позволили бы приличия. Когда она согласилась приехать к деду, мысль о том, что там, в горах, она может встретиться с ним, навещала ее довольно часто. Но встреча состоялась даже раньше, чем она предполагала.

Приказав себе успокоиться, Сабрина подозвала Рэба и следом за Лаймом прошла в дом. Джорди остался, чтобы позаботиться о лошадях.

Она сразу заметила Макларена. В задымленном помещении за дубовым столом сидели человек пять мужчин. Они пили пенный эль из больших кружек. Сабрину охватило волнение, но, к счастью, Макларен ее не заметил.

— Мы перекусим немного, госпожа, — сказал Сабрине Лайм.

Сев за соседний стол, Сабрина приказала псу лечь рядом.

Рэб послушно лег на пол, положив голову на лапы и с обожанием глядя на нее своими большими коричневыми глазами.

Лайм заказал еду, Сабрина же не спускала глаз с Макларена. Он был ослепительно красив, недаром женщины влюблялись в него с первого взгляда, а мужчины зеленели от зависти.

Найла Макларена невозможно было забыть при любых обстоятельствах, но у Сабрины был серьезный повод его запомнить.

При воспоминании об их встрече в залитом лунным светом саду Сабрина почувствовала, как кровь прилила к щекам. Он был одет куда менее формально, чем в тот раз, — свободная рубаха с длинными рукавами и расстегнутым воротом, черные высокие сапоги и плотно облегающие штаны из шерстяной ткани, повторяющей цвета тартана.

На поясе у него висел меч, а через плечо был перекинут плед — ярко-зеленый в небесно-голубую, клетку с тонкими полосками желтого и красного. Черные волосы, стянутые на затылке, отливали синевой. Он повернул го лову в ее сторону.

Сабрина вздрогнула, когда их взгляды встретились.

Он смотрел на нее, нахмурив черные брови над непостижимо синими глазами.

Кажется, он не был удивлен, увидев ее здесь, или просто не узнал. На этот раз волосы ее не были напомажены, напудрены и завиты в замысловатые локоны, как тогда. А поцелуи с малознакомыми девушками под луной были для него занятием настолько привычным, что он потерял счет и девушкам, и поцелуям.

Глупо, но, подумав об этом, Сабрина испытала разочарование. Она никогда не смогла бы забыть его поцелуй, который вдохнул жизнь в ее унылое существование, не смогла бы забыть, как он прижался к ней всем телом, вкус его губ.

Еще немного, и она задохнется. Сабрина мысленно себя отругала. Она не из тех легкомысленных девиц, что не видят содержания за красивой формой, не из тех, кого так легко смутить беззастенчивым разглядыванием. Макларен пристально смотрел на нее из-под полуопущенных черных ресниц, и выражение лица у него было почти угрюмым. Даже злым. И злился он на нее, так по крайней мере ей казалось. В этот момент вошла горничная — пышная девица с яркими губами принесла эль ее провожатым, сидевшим за тем же столом, что и Макларен.

— Кора, подружка, я скучал по тебе! — воскликнул один из горцев. — А ты по мне?

— Это вряд ли, дружок, — ответила она, поджав губы, и, когда он шлепнул ее по заду, ударила его по мясистой руке. Она уже разлила эль из кувшина по кружкам, но все не уходила — крутилась возле Найла Макларена.

— Это нечестно, Кора, — обиженно заметил тот, что спросил, не скучала ли по нему девица, — ты всю свою любовь сберегла для вождя.

— Верно, — сказал еще один. — Не могу понять, по чему ты позволил, чтобы ей голову вскружил этот красавец.

Кора презрительно фыркнула:

— Уж конечно, от ваших рож голова ни у кого не закружится!

Последовал дружный взрыв хохота, который стих, лишь когда хозяйка таверны принесла еду.

Сабрина уставилась в тарелку с густым ячменным супом, к которому подали ржаной хлеб. Она не смотрела на Найла, однако ощущала его присутствие.

Она слышала, как он что-то негромко сказал горничной. Его шотландский акцент был сильнее, чем ей помнилось, но раскатистое «р» лишь добавляло ему шарма. В его устах этот звук был как ласка.

Он имел над ней власть, и это тревожило. Но Сабрина не на шутку заволновалась, отдавая себе отчет в том, что ревнует его к кабацкой девке.

Кора кокетничала с ним, перейдя все рамки приличия. Она явно приглашала Найла подняться с ней наверх. Одна ко Найл отреагировал, лишь когда она принялась тереться грудью о его руку. Под одобрительный хохот соплеменников он усадил ее к себе на колени, опустил серебряную монетку в вырез корсажа, поставил девушку на ноги и сказал:

— Иди, моя сладкая. Позже потолкуем.

Кора ушла не сразу. Она стояла, поправляя растрепанный фартук, глядя на Найла тем особенным ищущим взглядом, который Сабрине не составило труда распознать как взгляд женщины, обуреваемой желанием.

Сабрина болезненно поморщилась. Это чувство было ей знакомо.

Что же ее так огорчило? Ведь она знала, каковы сексуальные аппетиты Макларена. На счету у него были сотни разбитых сердец.

Видимо, чтобы доконать ее, Найл вдруг встал и направился прямо к Сабрине. Сердце ее забилось в бешеном ритме. Он шел к ней неспешной уверенной походкой, полной природной грации и сдержанной силы.

Она вздохнула с облегчением, когда ее пес Рэб встал и насторожился.

Найл на мастиффа не обратил ни малейшего внимания. Он остановился перед ней, положив правую ладонь на рукоять меча, и низко поклонился.

— Добро пожаловать в горы, госпожа Дункан, — сказал он с сильным шотландским акцентом. В голосе его слышалась насмешка.

Сабрина заставила себя поднять глаза и встретиться с ним взглядом.

— Я удивлена, что вы узнали меня, милорд, — ответила она.

— Ваш дед сказал, что вы должны прибыть сегодня. И я знаю ваших родичей. — Он кивнул Лайму в знак приветствия и, приподняв бровь, спросил у него: — Она не знает?

Пожилой горец покачал головой:

— Ангус пожелал сам ей все рассказать.

— Чего именно я не знаю? — озадаченно спросила Сабрина.

Найл обратил свой пронзительно-синий взгляд на нее.

— Ваш дед скоро вас просветит. Сабрина нахмурилась.

— Вы видели моего деда? Он очень болен?

— Боюсь, что так. Он попросил меня сопровождать вас оставшуюся часть пути.

— Ах вот как… — Только этого не хватало. Два часа в непосредственной близости от него — слишком тяжелое испытание. — В этом нет никакой необходимости. Меня сопровождают Лайм и Джорди.

— В горах нельзя быть беспечной, госпожа Дункан. Здесь опасно.

— Надеюсь, обстоятельства нашей встречи не столь печальны, как в прошлый раз? — тихо спросила она.

Она заметила боль в его взгляде. Уже не в первый раз ей пришло в голову, что он не так однозначен, каким хочет казаться. Этот баловень судьбы не так уж избалован. Смерть близких заставила его страдать.

— Полагаю, вы можете назвать эти обстоятельства более благоприятными, — весьма сухо заметил он. Сабрина отказывалась понимать, что происходит. Он обвел взглядом помещение. — Вы приехали без служанки?

— Мне не хотелось утруждать никого из женщин, работающих в нашем доме.

— И все же с вами должна была поехать служанка.

— Зачем? У меня отличная охрана, да и Рэб — мой защитник. Рэб, охраняй!

Пес оскалил зубы, но стоило Макларену протянуть псу руку, чтобы тот обнюхал ее, как мастифф радостно ее лизнул.

Сабрина поморщилась. Рэб не производил впечатления грозного защитника. Глядя на него, любой бы сказал, что тот и зайца не испугает.

Найл, должно быть, так и подумал.

— Обычно он с чужаками ведет себя более настороженно, — сказала Сабрина, как бы оправдывая пса.

— Охотно верю.

Сабрина замерла, когда Найл вдруг поставил ногу на скамью возле нее и, наклонившись, нежно коснулся пряди ее волос, упавшей на щеку.

— Мне интересно, какого они на самом деле цвета.

Этот интимный жест застал ее врасплох, как и его изучающий взгляд. Она затаила дыхание. На мгновение весь мир перестал существовать, остались только они двое.

— Вы не должны скрывать свои волосы под пудрой, госпожа Дункан. Так вам идет гораздо больше.

На самом деле она была рада тому обстоятельству, что в Шотландии в отличие от Англии женщины обычно не пудрили волосы. Однако ее сильно огорчило то, что под капюшоном прическа ее несколько испортилась.

Макларен продолжал изучать ее взглядом, и чем дольше он на нее смотрел, тем острее она ощущала собственную непривлекательность. Если бы она была красивее!

«Перестань, — сказала себе Сабрина. — Нечего таять перед этим распутником. Тебе есть чем гордиться — в твоих жилах течет кровь шотландских королей, ты внучка вождя, не важно, что большую часть жизни ты провела не здесь».

— В следующий раз, когда я буду готовиться к балу, я непременно учту ваше мнение, — с достоинством произнесла она.

— И вам надо ослабить этот тугой узел, — добавил он. — Это не ваш стиль.

— Вы, насколько я понимаю, специалист по женским прическам?

— Скорее, просто знаток, — с усмешкой ответил Найл. — Распущенные волосы гораздо красивее, особенно когда лежат на моей подушке.

Сабрина задохнулась от такой дерзости. Стараясь не ударить в грязь лицом, она произнесла:

— Может, вам стоит вернуться к вашим друзьям? Они наверняка соскучились без вас.

Синие глаза Макларена насмешливо вспыхнули.

— Полагаю, я только что получил отставку, — с деланной обидой произнес он.

Сабрина промолчала и повернулась к Лайму:

— Мы едем?

— Да, если вы отдохнули.

— Значит, вы не хотите, чтобы я вас сопровождал? — уточнил Макларен.

— Благодарю, но мы справимся и без вас. Не хочется отрывать вас от удовольствий. Кажется, местные горничные отнимают у вас порядком времени и сил.

Глаза его смеялись.

— Вы меня порицаете, госпожа Дункан?

— Мне все равно.

— И все же вы находите нужным высказывать мне свое мнение по этому вопросу.

— Полагаю, ничего нового я вам не сказала. Ваши подвиги всем известны.

— Да, я старый греховодник. И вам следует об этом помнить.

— Вы просто не даете мне возможности об этом забыть, — язвительно парировала Сабрина. — Мы встречались дважды, и оба раза я заставала вас за вашим любимым занятием.

Он искренне усмехнулся — она его забавляла, и Сабрина вдруг подумала, осознает ли он сам, насколько разрушительно действует его улыбка на женское сердце, в частности на ее собственное. Конечно же, осознает. Похоже, она для него открытая книга.

И все же трудно не питать к нему симпатии. У него острый ум, и даже дерзость его на удивление притягательна.

В прострации она услышала его мелодичный голос:

— Как вам будет угодно, госпожа. Но мы будем следовать за вами. — Он обернулся к Лайму: — На случай если вам понадобится наша помощь. Найл Макларен не пренебрегает своим долгом.

Сабрина была бесконечно благодарна ему, когда он отпустил, наконец, ее дрожащую руку, и бесконечно потрясена тем, как стремительно изменилось его лицо.

Взгляд его был холоднее льда, когда он повторил:

— В горах опасно. Вам бы надо как можно быстрее вернуться в Эдинбург, там ваше место.

Сабрина пристально на него посмотрела. Во взгляде его опять полыхала злоба. Сам воздух, казалось, был насыщен угрозой. Макларен отступил на шаг.

— Мы еще встретимся, — мрачно произнес он, давая понять, что он этой встречи совсем не ждет.

 

Глава 2

— Выйти замуж? — Сабрина судорожно сглотнула. — Вы хотите, чтобы я вышла замуж за Макларена?

Сабрина в ужасе смотрела на деда.

— Да, женщина, — с досадой проскрипел старик. — Ты последняя надежда клана Дунканов. Твой союз с Маклареном обеспечит будущее нашему племени.

Сабрина покачала головой. Так вот зачем Дункан вызвал ее к себе. Вовсе не для того, чтобы попрощаться с ней перед смертью. Она была нужна ему, чтобы защитить свой клан. При этом ее чувства его совершенно не интересовали. Ангус приступил к делу немедленно, без лишних разглагольствований.

— Я умираю от сердечной слабости, женщина, и дол жен завершить все мирские дела. Прежде всего передать тебе заботу о моем клане.

Боевой командир клана, такой же яростный и грозный, каким она его помнила, не выглядел умирающим. На его щеках, изборожденных морщинами, играл здоровый румянец; он был мускулистым и крепким, правда, страдал одышкой.

— Я не понимаю, — сказала она наконец.

— Чего тут непонятного? Твой клан нуждается в тебе, Сабрина.

— Это я понимаю. Но Найл Макларен… Он не мог согласиться на этот брак.

— Он согласился, женщина.

У Сабрины кружилась голова. Она поднесла руку к виску.

— Но почему выбор пал на меня?

— Ты ведь наследница, не так ли?

Ну да, конечно, с горечью подумала Сабрина. Ее приданое — вот что в первую очередь привлекало любого из потенциальных ухажеров.

Но Найл Макларен при его-то способностях мог обольстить любую женщину, которую пожелает. В том числе и с приданым. Сегодня он нисколько не обрадовался их встрече.

Должно быть, он уже знал о планах Ангуса.

— Выбор у него большой, — возразила Сабрина. — Он может найти женщину с таким же приданым, как у меня. Уверена.

— Есть и другие причины. Наши владения граничат, у нас общие враги. Он вождь сильного шотландского клана и готов сражаться с врагами до последнего.

Сабрина обвела взглядом спальню деда. Комната тонула в полумраке, на тумбочке у кровати горела всего одна свеча. Она смутно помнила этот дом, больше напоминавший средневековую крепость. И спальня эта, сразу было видно, принадлежит воину. Каменные стены украшало оружие, которого было больше, чем гобеленов. Громадная кровать и громадный камин. Вот и вся обстановка. Этот дом на протяжении многих веков был форпостом, гнездом клана Дункана.

— И все же, — пробормотала она, — этого недостаточно, чтобы Макларен согласился на брак.

— Говорю тебе, женщина, он согласен. Для него такой союз выгоден. Брак соединит два клана в один.

Политические браки между союзническими кланами не были такой уж редкостью. Возможно, Макларен пожелал усилить свои позиции.

— Теперь ты видишь, как важно, чтобы ты за него вышла? — Ангус не просил, а приказывал. — Когда я умру, Бьюкенены перебьют наших сородичей, если во главе племени не будет сильного вождя.

Сабрина неохотно кивнула. Она прекрасно понимала, чего хочет от нее дед. Он хочет, чтобы она вышла за человека достаточно сильного, способного защитить ее сородичей от общего врага.

Найл Макларен не из тех, кто станет щадить ее чувства и ее гордость. Брак с ним обречет ее на страдания. Он мимо ходом разобьет ее сердце и даже не заметит.

Нет, эта идея Сабрине решительно не нравилась. Они совершенно друг другу не подходили. Дважды им доводилось встречаться, и оба раза он ясно дал ей понять, что никакой симпатии к ней не испытывает.

— Может, кто-нибудь другой способен продолжить ваше дело? — с отчаянием спросила Сабрина.

— Лайм — второй претендент. Но Макларен лучше. Лайм сам это признает.

— Должен же быть кто-то еще, кто мог бы принять власть из ваших рук.

— Никого нет. Иначе я не стал бы так поступать.

— Но, дедушка…

И тут у Дункана начался приступ кашля. Сабрина шагнула к нему. Он раздраженно отмахнулся.

— Могу я что-нибудь сделать для вас, дедушка?

— Можешь. Ты облегчишь мне страдания, если согласишься выйти за Макларена.

Должно быть, он что-то уловил в выражении ее лица, потому что заговорил с утроенным жаром:

— Найл Макларен — настоящий герой! Отличный воин, такой же, как его отец. У него хватит сил объединить кланы и расправиться с проклятыми Бьюкененами. Его люди уме ют драться. И у него есть серьезные основания ненавидеть Бьюкененов. Отец его погиб от их рук, да будь проклято их имя! Погиб так же, как погиб твой отец.

Сабрина понимала, почему дед так ненавидит Бьюкененов. Ангус винил их в смерти единственного сына. Отец Сабрины упал с коня, преследуя Бьюкененов, похитивших скот Дунканов, и Ангус считал их своими смертельными врагами.

Междоусобная война между двумя кланами сотни лет переходила из поколения в поколение.

В горах не существовало иной формы правления, кроме уже доживавшей свой век феодальной системы. Каждый вождь племени — хозяин земель — правил своим кланом так, как считал нужным. Жители гор видели в своих вождях защитников и даже кормильцев, но поддерживали лишь та кого вождя, которого уважали. Уже это одно означало, что во главе клана мог быть только мужчина. Власть передавалась от отца к сыну, от брата к брату — и очень редко оказывалась в руках женщины.

После смерти Ангуса власть должна была перейти к Сабрине, но вести людей против Бьюкененов она бы не смогла. У нее не было ни мастерства, ни опыта.

И угроза жизнеспособности племени шла не только извне. Если Ангус не найдет себе сильную замену, в самом клане неизбежна борьба за власть, и в этой борьбе тоже могло пролиться немало крови, пока не найдется тот, кто положит ей конец.

Сабрина растерянно покачала головой. Союз с Маклареном сам по себе не мог бы принести мир, но, выйдя замуж за Найла, она могла бы по крайней мере обеспечить своим сородичам защиту. Она потерла висок.

— Надо было мне родиться мужчиной, — пробормотала она.

— Да, это верно. Было бы еще лучше, если бы твой отец не умер таким молодым. Ты похожа на моего дорогого сына, Сабрина. — Взгляд Ангуса блуждал по ее лицу. Глаза его затуманились. — Я надеюсь на тебя.

Сабрина почувствовала, что к горлу подступил комок. Нельзя использовать против нее воспоминания о покойном отце, пускать в ход такие аргументы, как его болезненное состояние, и взывать к ее чувству долга. Когда ей было пять лет, Ангус избавился от нее: с глаз долой — из сердца вон, а теперь требует, чтобы она пожертвовала собой ради спасения клана.

Она могла бы отказаться. Уже одно то, что она единственная наследница, давало ей право самой распоряжаться своим будущим. И если кто-то и мог благословить ее на брак, так это отчим, а не Ангус Дункан.

Но по справедливости или нет — Ангус возложил на нее ответственность за решение судьбы клана. Ее загнали в угол. И она не знала, как быть.

— Неужели я прошу тебя о такой уж большой жертве? — спросил Ангус. — Ты ведь и сама выиграешь от этого брака.

— Неужели? — не без сарказма спросила она.

— Твое место здесь, в горах. Я говорил об этом матери до того, как она уехала, и тебе об этом писал.

Ангус действительно просил ее вернуться домой, когда мать умирала. И сейчас Сабрина пожалела, что не сделала этого. Когда она увидела горы и суровую красоту своей родины, она поняла, что сердце ее здесь.

Но разве брак с Маклареном единственная возможность вернуться сюда?

— Уверена, есть другой клан, с которым мы могли бы породниться. Другой вождь, который не был бы так враждебно настроен к политическому браку.

— Нет, — решительно заявил Ангус. — Нет никого, кому бы я мог доверить расправу с Бьюкененами.

Он пристально смотрел ей в глаза.

— Ты ведь не боишься, Сабрина? Даже маленькой девочкой ты меня не боялась.

Действительно, ребенком она не боялась его суровости, и власть его не внушала ей благоговейного ужаса. На самом деле уже тогда она чувствовала духовное родство с грубоватым вождем. Чувствовала она его и теперь.

— Женщина должна иметь мужа и детей, — добавил Ангус.

Сабрина хотела детей. И мужа. Хотела любви. Ее родители жили душа в душу. Именно о такой семье мечтала Сабрина.

Однако Сабрина не питала на этот счет иллюзий. Претенденты на ее руку охотились за ее приданым. Исключением был Оливер, Сабрина ему нравилась, но потом он влюбился в ее кузину.

— К тому же парень не урод, — продолжал Ангус. Не урод! Найл Макларен был наделен такой красотой, которая сражала с первого взгляда.

Сабрина знала себе цену. Образование и воспитание позволяли ей стать достойной кандидатурой на место жены главы клана. Правда, внешние данные у нее были весьма скромными. Сам Найл окрестил ее «мышью».

Мужчины предпочитали красивых женщин с мягкими, округлыми формами, которыми Сабрина не могла похвастать. Только волосы и глаза у нее были красивыми.

Но рядом с Найлом она выглядела просто дурнушкой.

— Может, у тебя есть кто-то другой на примете?

— Нет, — поколебавшись, ответила она. — В настоящий момент никого.

— Тогда не вижу проблем. Каков твой ответ, внучка? Сабрина покачала головой:

— Дай мне подумать, дедушка. Решение непростое.

— Ладно, не торопись. Но я не могу откладывать церемонию до следующей недели. Иначе проклятые Бьюкенены воспользуются моим недомоганием. А теперь, внучка, оставь меня одного. Я должен отдохнуть. И пошли ко мне Лайма.

Ангус в изнеможении опустился на подушки и закрыл глаза. Разговор отнял у него слишком много сил.

Она вышла из спальни и чуть не упала, наткнувшись на Рэба, который ждал ее под дверью. Рассеянно погладив пса по голове, Сабрина спустилась в большой зал. Мысль ее лихорадочно работала.

Жена. У нее появился шанс стать женой Найла Макларена.

Ее охватило возбуждение. Каково это — стать женой такого мужчины? Делить с ним кров и постель? Рожать ему детей? Чувствовать его ласку, его страсть каждую ночь?

Но она тут же прогнала эти абсурдные мысли. Разве можно жить с человеком, к которому не испытываешь даже симпатии? И все же она часто видела его в своих снах.

Тот поцелуй в саду она до сих пор не могла забыть. Он пробудил в ней чувственность.

До того вечера она была довольна жизнью. Вела хозяйство в доме отчима, была добродетельной и ответственной, практичной и даже мудрой. Ей нравилась независимость незамужней женщины.

И она убедила себя, что ничего больше не ждет от жизни. Научилась подавлять в себе беспокойное томление. Страдала из-за вероломства неверного ухажера, однако виду не подавала.

Но все это до встречи с Маклареном.

Теперь жизнь наблюдательницы чужого счастья ее больше не устраивала. Она не хотела проводить вечера за счетами отчима.

Не для этого она родилась на свет.

Охваченная тоской и отчаянием, она готова была на любое безумие, чтобы испытать жизнь сполна, со всеми ее перипетиями, страстью, со всем, что ей пошлет судьба.

И теперь ее клан нуждался в ней.

И ей предоставляли право выбора.

Готова ли она поставить во главу угла чувство долга? Смогла бы она выдержать брак по расчету, брак фактически фиктивный, брак со знаменитым распутником ради того, чтобы защитить свой народ от кровопролития, уносившего столько жизней в ее родных горах? По крови она сама была из них, горцев. И связь со своими соплеменниками ощущала остро, опасность не пугала ее, а влекла.

Она успела пройти половину пролета, когда заметила, что внизу, в холле, на удивление тихо. Сабрина посмотрела вниз и увидела целое море обращенных к ней лиц. Серьезных. Торжественных. В толпе она узнала Лайма и Джорди, но все остальные были ей незнакомы. Очевидно, на встречу с ней пришли лучшие люди клана.

Из толпы выступил Лайм.

— Госпожа Дункан, можно вас на пару слов?

— Да, конечно, — вежливо ответила она.

— Вы должны знать. Если вы выйдете за Макларена, мы пойдем за ним. Мы все. Клянемся!

Лайм, который, должен был стать преемником Ангуса, уступил свое место Макларену, показав тем самым, что общественные интересы выше личных.

Разве могла Сабрина не последовать его примеру?

Она обвела взглядом соплеменников. Все взоры были устремлены к ней. Сердце ее разрывалось на части. Она не могла бы предать этих людей, даже если бы ради них пришлось пожертвовать своим счастьем.

Сабрина заставила себя улыбнуться:

— Обещаю вам подумать и принять правильное решение.

Но при этом у нее практически не было выбора. Когда она ехала сюда, она не думала, что окажется в водовороте бурных страстей гордых горцев. Но так случилось. Ее судьбу решили за нее еще до того, как она прибыла сюда.

Она знала, что придется согласиться с планами ее деда ради защиты своего клана. Иного не дано.

Даже если придется жить в браке без любви с Найлом Маклареном.

 

Глава 3

Сабрина провела беспокойную ночь, проснулась, едва рассвело, и снова перед ней встал тот же проклятый вопрос: выходить ли ей за Макларена?

Оба испытывали друг к другу неприязнь. О любви и взаимном уважении не могло быть и речи. Но ведь не все счастливы в браке. Сабрина будет жить не хуже большинства женщин. Разве исполнение долга и труд на благо своего клана не принесут ей удовлетворения? Пусть это будет просто брак по расчету — политический брак, и ничего более.

По правде говоря, те, кто ухаживал за ней, едва ли стоили большего. В конце концов, их брак с Маклареном может принести пользу другим людям. И Сабрина приняла решение. Она выйдет за Макларена. Выполнит предсмертную волю деда и обеспечит свой клан защитником.

Она сообщила деду о своем решении сразу после завтрака, чтобы не передумать. Ангус обрадовался, приподнялся на постели, призвал к себе Лайма и велел открыть бочонок с самым лучшим солодовым виски. В спальню Ангуса набилось дюжины три соплеменников, и Ангус дрожащей рукой поднял бокал и произнес тост за здоровье внучки, которая спасет клан Дункана.

Ангус не мешкая послал Макларену весть о том, что свадьба состоится, назначил церемонию на конец недели и разослал соседям приглашения на свадьбу.

Это радовало Сабрину, удручала лишь спешка, с которой ее выдавали замуж.

Сабрина послала жениху записку с просьбой приехать и обсудить подготовку к свадьбе, но он ответил, тоже запиской, что очень занят.

Сабрина расстроилась. Она хотела поговорить с Найлом наедине.

Ангус в его защиту сказал, что у Найла действительно много дел — он как-никак вождь клана.

«Знаю я, чем он занят!» — с сарказмом подумала Сабрина.

Погода заметно испортилась, поднялся ветер, полил дождь, и Сабрине пришлось отложить поездку. Вынужденная задержка дала ей лишний повод пожалеть о своем решении. Ангус считал, что все это нервы, а когда внучка все же настояла на том, что перед свадьбой должна поговорить с будущим мужем, он сказал:

— Возьми с собой Джорди, женщина, везде рыщут Бьюкенены.

Джорди ехал впереди, второй охранник, Рэб, бежал рядом с конем. Они направлялись в Крегтурик, туда, где жил Макларен.

Дождь перестал, утро выдалось солнечное и ясное. На строение у Сабрины было подстать погоде. Весна украсила горы изумрудной зеленью.

Сердце Сабрины радостно билось при виде всей этой не обузданной красоты. Что бы там она ни думала по поводу свадьбы с Маклареном, на родине ей было хорошо и при вольно. Здесь она чувствовала себя дома.

Когда вдали показался замок, в котором вскоре ей предстояло жить как хозяйке, Сабрина восхищенно вздохнула.

Замок стоял посреди холмов, окруженный ольховыми и березовыми зарослями, и словно смотрелся в чистые голубые воды озера. Он был не только красив, но к тому же отлично укреплен от врагов. Сразу видно, что тут жили настоящие воины.

— Замок построил Малком Смелый, прапрадед Найла Макларена, — сказал Джорди. — Дважды его держали в осаде, но взять не смогли.

К замку через ров был перекинут мост, но опускной решеткой, оставшейся с более древних времен, уже никто не пользовался. Двор был весьма велик, со множеством деревянных построек, включая амбар и конюшни. Спешившись и привязав коня, Сабрина в сопровождении пса поднялась по каменной лестнице к парадному входу.

Если снаружи замок казался воплощением воинственности, то внутри убранство отличалось изысканностью. Сабрина с восхищением рассматривала чудесные гобелены, развешанные по стенам не из серого камня, как у деда, а отштукатуренным и беленым. Оружие сверкало, а массивная дубовая мебель была тщательно натерта воском.

Пожилая домоправительница с любопытством рассматривала Сабрину.

— Приятно познакомиться, госпожа Дункан, — промолвила миссис Паттерсон, — но хозяина нет дома.

— Он скоро вернется? Я уже несколько дней пытаюсь встретиться с ним и поговорить.

— Он уехал с вечера и сказал, что будет утром. Сабрина поджала губы. Ей нетрудно было себе представить, чем он занимался всю ночь.

— Не будете ли вы настолько любезны разрешить мне подождать его здесь?

— Да, конечно. Пройдемте со мной.

Сабрина и следующий за ней Джорди поднялись наверх, прошли по галерее над большим нижним залом в красиво обставленную гостиную. Стены в ней были обшиты панелями и обиты дамасским шелком, напротив камина, в углу, стоял клавесин из инкрустированного розового дерева.

— Этот инструмент принадлежал госпоже Макларен, — пояснила домохозяйка, перехватив взгляд Сабрины. — Святая женщина, скажу я вам.

— Госпожа Макларен приходилась хозяину матерью?

— Да, она умерла три года назад, и это было для всех нас большим ударом. Устраивайтесь поудобнее, госпожа Дункан. Я принесу чего-нибудь перекусить.

— Спасибо, в этом нет необходимости.

— Но господин неизвестно когда придет.

— Я готова ждать его хоть весь день, — мрачно заявила Сабрина.

Когда домохозяйка удалилась, она присела на обтянутую парчой кушетку. Джорди беспокойно ходил по комнате. Снаружи он чувствовал себя гораздо уютнее. Сабрине стоило немалых усилий уговорить его сесть и рассказать ей все, что он знает о семье Макларенов. Джорди оказался неисчерпаемым источником информации.

Примерно через час снаружи донесся перестук копыт. Джорди выглянул в окно.

— Это Макларен и Джон.

— Джон? — Сабрина подошла к окну.

— Да, кузен Найла. Большой друг его отца.

В одном из всадников она узнала того могучего горца, который принес Макларену печальную весть тогда, на балу в Эдинбурге. Мужчины остановились у конюшни.

Рэб поднялся и навострил уши. Бросив свой пост, он по мчался во двор, чтобы поприветствовать прибывших.

У Сабрины сердце екнуло, когда здоровый пес начал вилять хвостом, бегать кругами и радостно лаять. Он и видел-то Макларена всего раз, и вдруг такое бурное проявление любви. Найл посмотрел на окно, у которого стояла Сабрина. Собаку ее он узнал, а вот радости по поводу ее приезда не проявил.

С мрачной миной он сказал что-то своему компаньону, и тот тоже поднял голову.

Сабрина отошла от окна.

— Джорди, когда Макларен поднимется, выйди и оставь нас на пару минут. Мне нужно поговорить с ним наедине.

— Как замечательно! — с сардонической усмешкой сказал Макларен. — Моя нареченная решила почтить меня визитом. Утро началось прекрасно, а заканчивается еще лучше.

— Тебе помочь спешиться, парень? — спросил Джон. Найл покачал головой, спрыгнул с коня и поморщился от боли в подреберье. Он наклонился и почесал собаку за ушами.

— Я позабочусь о конях, Джон. Был бы тебе премного обязан, если бы ты поднялся и выяснил, чего она хочет.

— Не сомневаюсь, что она хочет увидеться с тобой.

— Возможно, но у меня нет желания разыгрывать любезного ухажера.

Из-за проливных дождей размыло дамбу и затопило ого роды и поля местных крестьян — поля, которые только что успели засеять. Найл провел всю ночь, помогая отвести воду и укрепить насыпь, но не успел отскочить, когда бревно вы скользнуло из цепей и, упав, оцарапало ему ребра и проткнуло бедро.

Рана была не опасной, но достаточно болезненной. Еще он промок до нитки и страшно хотел спать. А теперь, словно в насмешку, к нему явилась женщина, с которой он совсем не хотел общаться.

— Ты оказал бы мне большую услугу, если бы извинился за меня и отослал ее назад.

Джон, слава Богу, перечить не стал.

— Сделаю что смогу, парень. Пошлю к тебе Джен. Пусть займется твоей раной.

Джен была горничной в доме, но иногда помогала роженицам и умела лечить раны.

— Хорошо. И найди мне сухую одежду. Я буду ждать Джен в травной.

Найл передал лошадей конюху, а сам направился к по стройке, которая когда-то служила казармой, а теперь использовалась как лазарет и травная. С потолочных балок свисали пучки целебных трав, а на деревянных полках вдоль стен стояли склянки с мазями.

Плед был единственной деталью его туалета, которая не вымокла насквозь, поэтому когда Найл сбросил его, то застучал зубами от холода.

Он осторожно снял сапоги, рубаху и штаны. Посмотрел на рану. Она была довольно глубокой. Завернувшись в плед, Найл уселся на деревянный топчан и стал ждать Джен, устало закрыв глаза.

Он решил, что женится на госпоже Дункан, но видеться с ней сейчас не имел ни малейшего желания.

***

— Простите меня, — запинаясь, сказала Сабрина. — Я не поняла… Я бы никогда…

Он устало вздохнул:

— Раз уж вы все равно сюда ворвались, можете и остаться. — Он шлепнул служанку по округлому заду. — На сегодня хватит, Джен, — пробормотал он. — Позже возобновим.

Искоса взглянув на Сабрину, молодая служанка сделала реверанс:

— Как пожелаете, милорд.

— Да, и еще, Джен… Принеси что-нибудь перекусить госпоже Дункан, пожалуйста.

Сабрина так растерялась, что не придумала ничего лучшего, как просто отойти в сторону на шаг, чтобы дать служанке выйти. Теперь она осталась с хозяином дома наедине.

Глаза ее постепенно привыкли к сумраку. Да, этот муж чина был головокружительно красив, думала она, глядя на его черные шелковистые волосы, свободно падавшие на широкие плечи. Его мускулистая голая грудь была слегка припорошена черными курчавыми волосками, которые треугольником спускались вниз, к твердому плоскому животу. Взгляд Сабрины упал ниже, и она даже зажмурилась от страха в предвкушении того, что может увидеть.

Но нет — она облегченно вздохнула. Он не был абсолютно наг. Его бедра были прикрыты тартаном.

Совершенство его тела потрясало. Сабрина, словно завороженная, не могла отвести от него глаз.

— Вам никто не говорил, что разглядывать людей не прилично?

Сабрина покраснела, готовая пуститься наутек. Этот по веса, черт его подери, прекрасно понимал, какое производит впечатление, — она видела пляшущий в его голубых глазах насмешливый огонек.

— Чем могу служить, госпожа Дункан? — спросил он с сарказмом.

— Я пришла, чтобы… нанести вам визит, — ответила она, при этом голос ее дрогнул.

— Это я понял.

— Вы не получили моего послания, в котором я просила вас приехать?

— Сожалею, но был занят и не смог вас навестить.

— Это я поняла, — не без язвительности ответила Сабрина, окинув взглядом его едва прикрытое тело.

Найл пожал плечами и поправил тартан, чтобы прикрыть рану.

— У вас есть весьма скверная привычка появляться тогда, когда вас менее всего хотят видеть, мадам. Она спокойно встретила его наглый взгляд.

— У меня и в мыслях не было мешать вашим удовольствиям. Я лишь надеялась, что вы сможете уделить мне всего пять минут вашего драгоценного времени.

— Пять минут, пожалуй, могу, — скривив в усмешке губы, протянул Найл. — Я весь к вашим услугам, госпожа. Вы можете располагать мной, как пожелаете.

Да, его дерзость не знает границ, подумала Сабрина, не вольно любуясь им. Негодяй смеется над ней. И даже не скрывает этого.

Она хотела повернуться и уйти прочь, но ведь она дала себе слово, что не уйдет отсюда, пока не сочтет, что ее миссия выполнена. Состояние неуверенности, в котором она пребывала последние три дня, оказалось настолько мучительным, что она не желала терпеть этой пытки дальше. Пора расставить точки над i.

— Хотелось бы узнать, не желаете ли вы одеться.

— Зачем? Вам не нравится, как выглядит голый мужчина?

Сабрина не нашлась что ответить. Да и не пристало леди отвечать на подобные вопросы.

— А может, вы просто очень влюбчивая?

У него хватило дерзости высказать подобное предположение, будь он неладен.

— Я не влюбчивая…

— Тогда почему вы продолжаете стоять у порога?

Лицо Сабрины стало пунцовым, но она все же сделала шаг в его сторону, оставив при этом на всякий случай дверь приоткрытой. Однако она застыла на месте, когда Найл, закинув руки за голову, вальяжно потянулся, играя мускулами.

Он поморщился, но, увидев ужас в ее глазах, засмеялся, обнажив ряд белоснежных зубов.

— Добро пожаловать в мою юдоль зла, госпожа Дункан.

Глаза его и впрямь недобро блеснули, и Сабрина поморщилась от обиды, но этот недобрый блеск, эта непонятная угроза в его словах и взгляде помогли ей стряхнуть наваждение.

— Не нахожу эту тему подходящей для шуток, милорд.

— Это видно.

— Вероятно, вы не видите ничего неприличного и в том, чтобы принимать леди практически голым. Но судя по тому, что я о вас слышала, это вполне в вашем духе.

— А-а, кажется, вы снова взялись за старое! Вы меня порицаете?

— В тех кругах, где я выросла, в кругах не самых продвинутых, приставать к служанкам действительно не принято. И человека, который так поступает, наше общество осуждает.

Найл покачал головой с обиженным видом.

— Отчего вы так скоры на упреки? С чего вы взяли, что я всегда готов воспользоваться слабостью вашего пола?

— Возможно, потому, что всякий раз, как мы встреча емся, я застаю вас за этим занятием… за искушением слабых женщин.

— Не люблю спорить с дамой, но вынужден заметить, что женщины, которых я искушаю, никогда не против того, чтобы я их искушал.

— Сомневаюсь, что если бы кто-то из них и был против, это послужило бы для вас помехой, — насмешливо произнесла Сабрина.

— Пожалуй, вы правы, — согласился он.

— Разумеется. С вашей-то настойчивостью.

— Не говоря уже о моем обаянии и остроумии.

Сабрина закрыла на мгновение глаза, мысленно обращаясь за помощью к высшим силам. Таких самоуверенных типов она еще не встречала. Как же хотелось поставить его на место!

— Разбить сотни женских сердец и похваляться этим словно подвигом? По-моему, это достойно лишь осуждения.

— Послушайте, я ведь никогда не делал этого с умыслом.

— Это я понимаю. Вы просто не можете удержаться от того, чтобы походя не разбить кому-то сердце.

— И какой отсюда вывод? Кем вы меня считаете?

— Бабником, дамским угодником…

— Гедонистом, — с ленивой усмешкой продолжил он. — О да. Я хорошо помню, какого вы обо мне мнения.

— Вы станете его опровергать?

Он склонил голову, бессовестно ее рассматривая.

— Нет, не стану. Моя недобрая репутация вполне заслуженна. У меня много пороков.

Она не нуждалась в том, чтобы он напоминал ей о том, что ценит разнообразие в сексуальных связях. Интересно, бывают ли ночи, когда он спит один?

— Вне всякого сомнения! — Она окинула взглядом его нагое тело с легким чувством отвращения. — В некоторых кругах общества одно то, что вы среди бела дня находитесь в таком виде, считалось бы верхом неприличия.

Веселый огонек в глазах Найла потух. Выражение его лица посуровело.

— Начнем с того, что сейчас еще нет и десяти, самое время быть в таком виде, как вы только что деликатно заметили. Во-вторых, я у себя дома и могу вести себя, как мне заблагорассудится. В-третьих, госпожа Дункан… — Он впился в нее взглядом. — Кто дал вам право меня осуждать?

Сабрина вскинула голову:

— Я не заявляю на вас никаких прав. Можете волочиться за каждой юбкой. Меня это не касается. Правда, в жизни есть вещи более достойные.

— Например?

— Долг, честь. Семья. Самопожертвование.

Взгляд его синих глаз стал жестче. В них появился вызов.

— Я готов на самопожертвование во имя долга и верности клану. Я принял на себя обязанности и ответственность вождя клана, притом что никогда не ожидал, что мне придется это сделать, и никак не был к этому подготовлен. И, — тут Найл добавил к своему бархатному голосу немного стали, — я даже согласился на ваше предложение выйти за меня замуж.

Брови Сабрины поползли вверх.

— Мое предложение?

— Разве вы не по этому поводу разыскивали меня сегодня утром?

Она рот открыла от удивления.

— Это была не моя идея, уверяю вас!

— И не моя тоже. — Найл одарил ее ледяной ухмылкой. — Эта идея целиком и полностью принадлежит вашему деду.

— Но я… — Сабрина растерянно нахмурилась. — Ангус сказал, что это дело решенное. Что вы согласны.

— Наши мнения совпадают лишь в том, что Ангусу нужно установить крепкую связь между нашими кланами, вот и все.

Сабрина опустила глаза и уставилась в пол. Сердце ее сжалось от боли. Найл Макларен не хочет на ней жениться. Могла бы и сама догадаться.

— Я не хочу, чтобы меня кому-то навязывали, — сухо заметила она. — И уж тем более вам. Я рассматривала наш с вами брак единственно в качестве блага для своих сородичей. По каким-то своим соображениям Ангус считает, что именно вы можете обеспечить людям моего клана лучшие условия для выживания.

— Я знаю, что думает по этому поводу Ангус. Но можно мне говорить напрямик?

— Давайте будем предельно откровенны друг с другом, чего уж там!..

— Для вас было бы гораздо лучше найти себе другого мужа.

Она подняла глаза с недоброй усмешкой на губах.

— Почему?

— Потому что мы совершенно не подходим друг другу. Она была полностью с ним согласна и возражать не стала. Найл смягчился:

— Вам ведь не хочется быть замужем за бабником, госпожа Дункан? В этом нет ничего хорошего, уверяю вас. Муж из меня никудышный. Я слишком люблю женщин, чтобы ради брака отказаться от своей свободы. Я не смогу хранить верность ни одной женщине.

Но ведь Сабрина не ждала от него любви. Ей нужно было лишь, чтобы он защитил ее клан.

— Вам не стоит переживать по этому поводу. Я не стану лишать вас ваших удовольствий. Наш брак будет браком по расчету. Но я хотела бы иметь детей. Думаю, вы тоже. Человек вашего положения нуждается в наследниках.

После долгого молчания Найл ответил:

— Тут я готов вам помочь.

— Не сомневаюсь, — язвительно ответила она. — Представляю, сколько ваших потомков рассыпано по Шотландии и Франции.

— Могу вас разочаровать. Насколько мне известно, у меня двое детей, и обоим я обеспечил вполне приличное существование.

— Значит, с этим проблем не будет?

— Боюсь, вы недооцениваете те трудности, с которыми вам придется столкнуться, став моей женой. Мы, горцы, народ грубый, и жизнь наша трудна, особенно зимой. Так что о роскошной жизни можете не мечтать.

— А я и не мечтаю. И хотя я прожила в Эдинбурге почти всю жизнь, к роскоши непривычна. Мое приданое могло бы как-то скомпенсировать те неудобства, которые я вам доставлю, но если вы отказываетесь от этого брака, то обсуждать нам больше нечего.

— Разве я сказал, что отказываюсь? — Под кожей его заиграли желваки.

Найл не мог отказаться от брака и продолжать считать себя человеком чести. Он помнил про неоплаченный долг отца. Но он бы не возражал, если бы госпожа Дункан сама разорвала помолвку.

Он скрестил руки на груди.

— Попробуйте меня убедить.

— Убедить в чем?

— Может, я хочу, чтобы вы стали за мной ухаживать.

— Ухаживать? — Его наглость воистину не имела границ. — Если вы надеетесь, что я буду с вами флиртовать и кокетничать, чтобы вас позабавить, то вы ошиблись адресом.

— Брось, мышка. Это тебе нужен муж. Сабрина была задета за живое.

— Мне лично муж не нужен. Моему клану нужен вождь. Я не имею ни малейшего желания вступать с вами в брак. Так же, как вы со мной.

— Тогда отмени свадьбу. Сабрина покачала головой:

— Я не вправе лишать поддержки мой клан и разочаровывать деда. Мои люди поклялись следовать за вами, и я не могу обмануть их ожидания. Но если вы категорически против нашего брака, сэр, наберитесь смелости и откажитесь на мне жениться. Это дело вашей чести.

Найл стиснул зубы, но его губы тут же тронула хищная улыбка завзятого искусителя.

— Как я уже говорил, я готов к тому, чтобы вы меня убедили.

Она понимала, что он ее дразнит, и это ее злило.

— Следует ли мне понимать, — звенящим от обиды то ном спросила она, — что я должна расписывать свои достоинства? Даже корова на скотном рынке сама этого не делает. У меня что сейчас, пробный тест на пригодность исполнять роль вашей жены?

— Должен сказать, что к жене или любовнице у меня действительно есть ряд требований. И кстати, к хозяйке моего клана.

И она этим требованиям, надо полагать, не соответствует. Она знала, чего стоит. Она прекрасно понимала, что по своим физическим характеристикам никак не подходит мужчине, у которого в любовницах ходили самые красивые женщины Европы, мужчине, который вызывал фурор на самых роскошных приемах.

— Я не считаю себя красивой и модной тоже, если вы об этом.

Найл пожал плечами:

— Красота не такое уж жизненно необходимое качество для женщины.

Она посмотрела на него исподлобья. Она не верила, что такой, как он, мог бы довольствоваться заурядной простушкой.

— Тогда о каких качествах идет речь?

Он окинул ее неспешным взглядом всю — от мысков туфель до едва заметных под дорожным плащом округлостей груди.

— Совместимость, скажем. Откуда нам знать, совместимы ли мы, пока мы это не проверим?

— Что вы имеете в виду?

— Вы совершенно неопытны в плотских делах. Никогда не спали с мужчиной.

Сабрина вспыхнула от смущения:

— Откуда… откуда такая уверенность?

— В том, что вы девственница?

— Ну да.

— Об этом красноречиво свидетельствовал тот поцелуй, несколько месяцев назад. Вы испытали шок, когда я дотронулся до вашей груди. А как бьется сейчас пульс в ямке у вас на горле?.. Как вы краснеете?.. Для меня, опытного мужчины, вы просто младенец.

— Мне казалось, джентльмены предпочитают брать в жены невинных девушек.

— Многие, возможно, и предпочитают. Но мне нравятся женщины страстные, те, что меня хотят, сильно хотят. Скажи-ка мне, мышонок, у тебя учащается пульс при мысли, что я лягу с тобой в постель? Ты чувствуешь медовую влагу между ногами, когда представляешь себя нагой в моих объятиях?

— Мне не хотелось бы вас разочаровывать, сэр, и умалять ваше высокое мнение о себе, но мне в голову не приходило воображать себя в ваших объятиях ни в нагом, ни в одетом виде, — солгала она. — Вы льстите себе, если думаете, что я вас хочу.

— Об этом-то и речь, мышка. Не знаю, можно ли тебя вообще возбудить… Брак — это на всю жизнь. Не хотелось бы взять в жены ледышку.

Сабрина не успела ответить, потому что в дверях появилась Джен, неся на подносе кувшин вина и тарелку с печеньем.

Найл одарил девушку улыбкой, настолько теплой и чувственной, что Сабрина почувствовала укол зависти.

— Спасибо, дорогая. Поставь все это на стол. Надеюсь, госпожа Дункан отдаст должное твоей стряпне.

Подавив смешок, Джен украдкой взглянула на Сабрину.

— Как скажете, милорд.

Она поставила поднос на стол возле камина, сделала реверанс и вышла.

— Выпьешь со мной, мышка? — спросил Найл. Сабрина сделала глубокий вдох и взяла себя в руки.

— С удовольствием. Может, от вина у вас пропадет охота развратничать.

Пока Сабрина наливала в бокалы вино, Найл внимательно наблюдал за ней, пытаясь по выражению ее лица понять, заглотнула ли она наживку. Он был уверен в том, что все же заставил ее поволноваться. В глазах ее отразилась боль. Поделом ей, слишком острый у нее язык.

Найл тоже был задет за живое. Застав Джен, которая всего-навсего лечила его рану, госпожа Дункан предположила худшее. Она считала его негодяем и развратником, хотя среди множества соблазненных им женщин не было ни од ной из его служанок.

Однако ему не удалось убедить госпожу Дункан в том, что в мужья он не годится и что ей не удастся превратить его в образцового супруга. Девственница ему не пара. Одно лишь его прикосновение способно до смерти напугать ее.

Найл усмехнулся. Сейчас она поймет, какую совершает ошибку, решившись вступить с ним в брак.

— Вы не принесете мне вина, госпожа Дункан? — промурлыкал Найл.

Сабрина с опаской посмотрела на него. Плед, призванный укрыть его от нескромного взгляда, лишь подчеркивал его влекущую в своей дерзости мужественность. Нет, она ни за что не приблизится к его кровати.

— Ладно, тогда я подойду к тебе, — сказал он, видя, что она колеблется.

С ленивой грацией он перекинул мускулистые ноги через край кровати, поставив ступни на пол. У Сабрины от страха сильнее забилось сердце — она разгадала его намерение.

Он смотрел ей прямо в глаза, на губах играла улыбка. Сабрина напряглась. На мгновение тартан соскользнул с его бедер, обнажив темный треугольник волос. Найл как ни в чем не бывало подтянул плед, туже обернув его вокруг талии, и перекинул свободный конец через плечо. Набедренная повязка из тартана получались вполне пристойная, но большая часть его мускулистых ног оставалась обнаженной.

Сабрина перевела дыхание — он приближался к ней. С грацией, которая завораживала, похожий на языческого бога, мощного, безупречно сложенного, обезоруживающе прекрасного. Перед лицом столь совершенной мужественности она оказалась бессильна. Застыв на месте, она смотрела на эту бронзовую глыбу мышц, припорошенную черными волосками. Все ее чувства мгновенно настроились на его волну, его близость заставляла ее внутренне трепетать.

Она вздрогнула, когда он взял бокал из ее дрожащей руки.

— Могу я предложить тост, госпожа Дункан? За успех нашего эксперимента? — спросил он, поднимая бокал.

— Эксперимента? — Голос ее дрогнул.

— Да, за успех в наших занятиях любовью.

— Я… я не собираюсь заниматься с вами любовью.

— Но тебе придется, моя сладкая. Как я говорил, у меня весьма страстная натура, и я намерен проверить, соответствует ли мне в этом смысле моя невеста.

Найл неторопливо отпил вина из бокала. Сабрина не сводила с него глаз, сердце ее готово было выскочить из груди. Его угроза подействовала на нее самым неожиданным образом. Она испытала сильнейшее возбуждение.

— Вы… вы хотите меня изнасиловать? — прошептала она.

— Я никогда никого не насиловал, — нежно ответил он.

Да уж, подумала Сабрина, такому, как он, не нужно применять силу, чтобы соблазнить самую прекрасную, гордую женщину. Голова у нее шла кругом.

— Но в данном случае, — голос его стал хриплым, — я мог бы сделать исключение, чтобы понять, подходим ли мы друг другу.

— Я… я не собираюсь жертвовать своей невинностью, чтобы удовлетворить ваше любопытство.

— Есть способы оценить твою чувственность, не трогая твою девственность.

Будь неладен этот завораживающий голос, подумала Сабрина, охваченная доселе неведомыми ей ощущениями.

Он взял у нее из рук бокал и поставил рядом со своим на стол.

— Ты ведь не боишься меня, моя сладкая?

— Нет, не боюсь.

Она посмотрела ему в глаза.

Пространство между ними, казалось, было наполнено электрическими зарядами. Атмосфера накалялась все больше и больше.

Найл неожиданно протянул к ней руку.

— Снимите плащ, госпожа Дункан. Сабрина была на грани обморока.

— Нет, — сказала она, отступив.

— Трусишка, — пробормотал он. — Едва ли тебе удастся убедить меня в том, что ты стоящее приобретение, если при первой же проверке готова бежать.

Наконец она набралась храбрости:

— Ладно… Что я должна делать?

— Начни с поцелуя.

— Вы хотите, чтобы я вас поцеловала?

— Для начала. Подойди ближе.

На губах его играла насмешливая улыбка. Она колебалась.

— Если ты пасуешь перед простым поцелуем, мышка, то едва ли тебе понравится то, что я буду делать с тобой, когда мы поженимся.

Она должна доказать ему, что он заблуждается, принимая ее за слабое создание. Сабрина напомнила себе, что реальной опасности для нее он не представляет. Пес по-прежнему рядом. К тому же Джорди в любой момент готов прийти на выручку.

И Сабрина неохотно повиновалась. Ей пришлось запрокинуть голову, чтобы оказаться вровень с ним.

— Еще ближе.

Она сделала следующий шаг и остановилась в нескольких дюймах от него, чувствуя тепло его тела, мужской запах, который так возбуждал ее. Она едва подавила желание прикоснуться к его груди.

— Ну-ка облизни губы, мышка.

Она хотела отказаться, но не смогла, находясь в плену его ярко-синих глаз.

Он смотрел на нее из-под полуопущенных иссиня-черных ресниц, бросающих тень на его лицо.

— А теперь держи меня.

— Я… Я не знаю как.

— Позволь, я покажу.

Он обхватил пальцами оба ее запястья и приложил ее руки к своей обнаженной груди. И тут Сабрина поняла, какой беспомощной и слабой может быть женщина перед лицом силы. Ей ничего не оставалось, как прислониться к нему.

— По-другому не можешь? — тихо поддразнивал он. — Обними меня за шею, сладенькая!

Дрожа, Сабрина обняла Найла за плечи. Тело его было упругим, нагая грудь излучала тепло, туманящее сознание. Сабрину охватило желание, возбуждение росло с каждой минутой.

— Скажи мне, что ты чувствуешь?

Как могла она признаться ему в том, что у нее затвердели соски, а лоно стало влажным и горячим? Сабрина ужаснулась тому, как откликнулось на близость Найла ее тело.

— Я… я ничего не чувствую, — солгала она.

Найл прикоснулся пальцем к ее нижней губе, сначала снаружи, потом внутри.

— Почему же ты дрожишь? — Не дав ей возразить, он расстегнул зажим плаща и провел ладонью по ее шее. — Почему дыхание твое замирает, когда я трогаю тебя вот так, моя сладкая?

Большим пальцем он продолжал массировать нежную ямку горла — платье с глухим воротом позволяло ему прикоснуться только к этому месту.

Не дожидаясь от нее ответа, он медленно опустил голову. Он не торопился, согревая ее губы своим дыханием.

И тогда Сабрина поняла, что такое напор страсти. Он был сама чувственность, лишенная стыда. Его твердые, как скала, бедра вжимались в ее бедра. Не возможно было не заметить, как сильно он возбужден. Сабрина закрыла глаза и тихо застонала. Найл услышал этот стон и замер в нерешительности. По опыту он знал, что легко может довести ее до такого состояния, когда она сама станет упрашивать его взять ее. Но он не хотел ее возбуждать и сам не хотел возбуждаться. Однако когда в ответ на его поцелуй Сабрина вцепилась ему в волосы, Найл словно обезумел. Вкус ее губ довел его до неистовства. Теперь оба они были охвачены страстью.

Найл с трудом сдерживался, чтобы не войти в нее. Пробормотав ругательство, Найл прервал поцелуй.

Сабрина открыла глаза и обнаружила, что продолжает перебирать шелковистую смоль его волос. Грудь ее налилась и отяжелела. Она жаждала его ласки. Ничего подобного Сабрина от себя не ожидала. Он так прижал ее к себе, что его мужское достоинство вжалось ей в живот. Сабрина вздрогнула и отстранилась.

Найл, ухмыльнувшись, прижался к ней еще теснее, дав ей в полной мере почувствовать исходивший от него жар. Сабрина затаила дыхание, когда он, перехватив ее руку, запустил ее к себе под тартан.

— Дотронься до меня, — хрипло приказал он, заставив ее взять в руку его набухший член.

Сабрина замерла.

— Теперь испугалась, госпожа Дункан? — прошептал он. — Тебя пугает мысль о том, что все это будет у тебя внутри?

Дерзость его вопроса привела ее в чувство.

Сабрина тряхнула головой, пришла в себя и посмотрела ему в глаза. Да будет проклят этот развратник и его игры! И да снизойдет на нее кара за то, что она позволила ему манипулировать собой. Она оказалась не лучше всех тех простушек, которым он заморочил голову.

Но она способна справиться с собой.

— Я пришла сюда не затем, сударь, — прошептала она, вырвав руку, которую он крепко держал, — чтобы изучать анатомию.

Найл не нашелся что ответить, лишь смотрел на нее. Сабрина взяла со стола бокал с вином, свободной рукой она распахнула на нем плед и плеснула вином на его мужское достоинство.

Найл вскрикнул от неожиданности и боли и выругался. Недоумение на его лице сменилось гневом. Он сжал кулаки.

Сабрина опасливо попятилась.

— Возможно, это охладит ваш пыл, милорд, — пробормотала она. — Я не желаю больше вам на потеху изображать ярмарочного медведя. Сами судите, была ли моя реакция на ваш поцелуй адекватной. Может, вы пересмотрите свое решение относительно нашего брака? А теперь, полагаю, эксперимент закончен!

Со стуком поставив бокал на стол, она подхватила юбки и выплыла за дверь с видом царственной особы, а Найл так и остался стоять, ошалело глядя ей вслед. Если бы не давала о себе знать рана, он бы рассмеялся. Госпожа Дункан этот раунд выиграла, он вынужден был это признать.

Найл покачал головой, глядя, как красная струйка вина стекает на пол по его голым ногам. Он намеревался всего лишь ее поцеловать, думал, она в страхе сбежит, но ошибся. Она не испугалась. Напротив, устроила ему проверку. Проверку на умение владеть собой. Он и сейчас испытывал сильное возбуждение, ощущая вкус ее губ. Ее темные глаза, жаркие и влажные от желания, заставляли его страдать от неутоленной страсти.

Найл развернул плед и, чертыхаясь, принялся вытирать член, липкий от сладкого вина. Затем невольно улыбнулся при воспоминании о ее дерзкой выходке.

Сабрина оказалась далеко не глупой и весьма отважной. Она не стала бы звать на помощь, если бы даже ей грозила опасность, и предпочла бы обойтись собственными силами. Она парировала его удары весьма умело — холодно и остроумно. Острый язык служил ей вполне эффективным оружием как в обороне, так и в нападении. С такой женщиной Найлу еще не доводилось встречаться, и эта новизна его будоражила.

Он ценил в женщинах ум. К тому же она была привлекательной, хотя и недооценивала себя в этом смысле. Красотой она обладала неброской, однако Найл помнил ее кожу, шелковистую и нежную. Утонченные черты лица. Одежда блеклых тонов ей не шла, да и закрытые, пуританского покроя, платья скрывали изящные формы. Она была свежа, миловидна, непосредственна в проявлении чувств. Искушала сильнее, чем ему бы хотелось. Он был поражен силой страсти, которая скрывалась под «серой мышиной шкуркой».

Возможно, он и в самом деле ее недооценил. Возможно, его ослепили обида и злость на тех, кто принуждал его жениться на ней. Она обладала сильным характером и отвагой, и это привлекало Найла. Сабрина в мгновение ока превращалась из мышки в тигрицу, и эта перемена импонировала Найлу. Когда она злилась, в ее темных глазах вспыхивал огонь. Редкий мужчина смог бы устоять перед ее горящим взглядом. Она задевала те струны его души, о которых он предпочитал не помнить.

Для него, пресытившегося женщинами, Сабрина представляла интерес уже самой своей новизной. До сих пор женщины не пытались воспротивиться его натиску. Как это ни странно, женский пол начал его утомлять. Он любил женщин красивых, но и их несомненные достоинства, даже жаркое, гибкое и сильное тело его страстной любовницы Евы Грэм, блекли в его глазах. Вот уже несколько месяцев его не удовлетворяли их отношения. Ее нежные губы, шептавшие заученные слова любви, помогали сбросить напряжение плоти, но эти слова забывались так же легко, как произносились, и он вдруг понял, что Ева ему наскучила. И не только она. Все женщины казались ему какими-то бесцветными, похожими одна на другую.

Особняком стояла только Сабрина Дункан.

Однако это не означало, что он хотел на ней жениться. Он предпочел бы иной способ защитить ее клан и удовлетворить потребность Ангуса Дункана в вожде. Брак с госпожой Дункан был бы в этом случае мерой крайней и вынужденной. И Найл не терял надежды, что госпожа Дункан по своей воле разорвет помолвку.

Морщась от боли в подреберье, Найл подошел к окну и сквозь щель в ставнях посмотрел во двор. Она была там. Громадный пес ластился у ее ног. Джорди Дункан седлал для нее коня. Да, на этот раз она вышла победительницей, сказал себе Найл. Но этот раунд — только начало. Если ему придется на ней жениться, он поставит свои условия. Не допустит, чтобы она манипулировала им. И все же эта битва доставила ему немало удовольствия. Как ни странно, Найл поймал себя на том, что предвкушает следующий раунд.

Он усмехнулся: «Посмотрим, колдунья, кто победит в следующий раз…»

 

Глава 4

Сабрина вернулась домой после кошмарного визита к Макларену в расстроенных чувствах. В ней все кипело. Она была возмущена до глубины души. Однако деду ничего не сказала. Не посмела лишить смертельно больного последней надежды на объединение двух кланов, тем более что так и не поняла до конца, что именно произошло утром.

Найл Макларен не отказался жениться на ней, но и не выказал особого желания взять ее в жены. Даже в любовницы. Она весьма сомневалась в том, что отвечает его требованиям по физической совместимости. Он был мастером любовных утех, она — новичком в этом вопросе.

Сабрина поморщилась, словно от боли, вспомнив гнев в глазах Найла в тот момент, когда она, точно выбрав мишень, столь успешно остановила его атаку. Он едва ли простит ей это оскорбление. И вряд ли пожелает после этого взять ее в жены.

Ее поступок был актом защиты, почти инстинктивным. Поскольку его наглость перешла все границы. И все же он был далек от истины. Она уже готова была сдаться в тот момент, когда его губы коснулись ее губ. Ее испугало осознание собственной слабости перед этим наглым распутником. Она-то думала, что у нее достанет силы сопротивляться ему, но она недооценила его привлекательность. Его дерзость, его чувственность, его жизненную энергию. Не ей с ним тягаться.

Ситуация осложнилась тем, что Сабрина получила письмо от своего отчима, в котором тот просил ее объяснить поспешность, с которой должна состояться свадьба. Он получил от Ангуса приглашение, но его, понятное дело, больше волновало личное счастье Сабрины, нежели судьба ее соплеменников.

Сабрина уже начала подумывать о том, чтобы самой отменить свадьбу. Она не была уверена, так ли необходимо жертвовать собой ради исполнения желания деда. В конце концов, Найл не хуже и не лучше остальных претендентов, но те по крайней мере хотели на ней жениться, пусть даже ради ее приданого. Если же она станет женой Макларена, ей придется мириться с постоянным унижением, поскольку Найл при живой жене будет спать с кем угодно.

В первую же ночь по приезде он приснился ей. Ей снилось, что он ее целует, что его теплые губы касаются ее губ нежно, дразня. Ей снилось, что он медленно сводит ее с ума, и проснулась она полная смутного беспокойства. После сегодняшнего происшествия она полагала, что если и получит от него известие, то лишь через несколько дней, и, когда он явился в тот же день, была не слишком приятно удивлена.

Когда она вернулась домой после того, как Лайм показал ей поместье, конюх словно случайно обмолвился о том, что Макларен приехал в Банеск и справлялся о ней. Узнав, что последний раз его видели, когда он входил в амбар, Сабрина, подозвав Рэба, пошла туда. Каменные хозяйственные постройки в беспорядке громоздились на заднем дворе усадебного дома. Вдали зеленела лужайка, расцвеченная ракитником, на которой паслись шотландские мохнатые коровы.

Когда она вошла в амбар, Рэб навострил уши, но лишь позже Сабрина услышала шуршащий звук, привлекший внимание пса.

На первый взгляд амбар казался пустым, но когда она прошла в глубь полутемного помещения под низкой крышей, до нее донесся женский смех и следом густой баритон, который она узнала бы из тысячи. Сабрина остановилась как вкопанная. В дальнем углу амбара, вальяжно растянувшись на сене и закинув за голову руки, лежал Найл. Рядом с ним расположилась рыжеволосая с пышными формами молодка.

Сабрина с ужасом поняла, что застала своего жениха за очередным любовным приключением, на этот раз с молочницей, работавшей на ее деда.

— Да брось ты! Ты меня не узнал! Мы не виделись лет десять! — со смехом сказала женщина.

— Что с того, я храню воспоминания о тебе в самом сердце, Бетси, любовь моя.

Она кокетливо хлопнула его по плечу.

— Хватит языком трепать, сладкоречивый дьявол. Мне за работу надо приниматься.

Он прижал руку к груди и повернулся к ней лицом.

— Ты ранишь меня, красотка. Вот так запросто бросаешь. И ради кого?

— А ты что думал? Я по тебе всю жизнь сохнуть буду? Ты не единственная рыба в море, знаешь ли.

— Я счастлив за тебя, честное слово, моя сладкая. Дума ешь, твой Дуглас будет возражать, если я поцелую невесту?

— Думаю, будет. Зато я — нет.

Найл откинул в сторону соломку, которую небрежно же вал, и перекатился поближе к ней. Откинув рыжий локон с разгоряченной щеки женщины, он заглянул ей в глаза.

— За старую любовь, — прошептал он и запечатлел на ее губах поцелуй.

Сабрине показалось, что сердце у нее выскочит из груди. Она уже хотела уйти, но в этот момент Рэб заскулил, требуя к себе внимания.

Найл тут же поднял голову и встретился взглядом с Сабриной. Увидев, как он стиснул зубы, Сабрина боязливо попятилась. Ей не следовало удивляться тому, что она увидела. Она с самого начала знала, с кем имеет дело. Но почему-то чувствовала себя преданной. Крутить любовь прямо у нее под носом, в доме ее деда, где любой мог на него наткнуться, в том числе и она, крутить любовь там, где ее соплеменники могли стать свидетелями ее унижения.

Сабрина почувствовала почти физическую боль от обиды, но гнев снова выручил ее.

— Вы, кажется, хотели поговорить со мной, милорд, — холодно произнесла она.

Бетси подскочила и отодвинулась от Найла.

— Я подожду вас снаружи, сэр, — добавила Сабрина с деланным спокойствием. — Возможно, вы снизойдете до того, чтобы присоединиться ко мне, когда закончите.

Она повернулась и пошла прочь. Гнев помог ей сохранять достойный вид на всем пути через вымощенный брусчаткой двор к одинокой раскидистой рябине. Рэб послушно пошел следом, но она заметила его, лишь когда он уткнулся холодным носом ей в ладонь, по-собачьи желая утешить. Глаза ей затуманили слезы. На этот раз поведение Найла ранило ее сильнее, чем она могла предполагать. Ее и прежде бросали, и она выжила, причем бросил ее мужчина, у которого были самые благо родные намерения. Найла Макларена едва ли можно было назвать человеком чести, когда речь заходила о женщинах, к тому же она не любила его.

Прошло несколько долгих секунд до того момента, как Найл вышел из амбара. Но этого времени Сабрине хватило, чтобы взять себя в руки. Она окинула его уничтожающим взглядом. На сей раз волосы его были небрежно перехвачены тесьмой на затылке, одет он был в узкие штаны, которые обычно носят шотландские горцы, льняную белую рубаху и кожаный жилет.

Взгляды их встретились, и между ними словно пробе жал разряд. Он ни за что не догадался бы, каких сил ей стоило сохранять видимость достоинства.

— Сожалею, что вы стали свидетельницей этого инцидента, — примирительно произнес Найл.

Сабрина, скрывая боль, криво усмехнулась:

— Я не настолько глупа, чтобы поверить в то, что вам есть дело до моих чувств. Полагаю, единственное, о чем вы сожалеете, что я опять появилась не вовремя и лишила вас удовольствия.

Найл нахмурился. Что бы там ни думала госпожа Дункан, он никого не соблазнял и ни с кем не флиртовал. Его объятия с Бетси были вполне невинными — поцелуй друга в ознаменование встречи, ничего больше.

Он знал эту молочницу целую вечность. Она была вдовой, лет на пять старше его, и потеряла мужа, еще когда у Найла на губах молоко не обсохло. К восторгу паренька, она стала его наставницей в делах плоти, обучила науке страсти и как доставить удовольствие женщине. Теперь она собиралась стать женой своего дальнего родственника, хорошего человека, который облегчил бы ее существование и помог ухаживать за больной матерью. Найл всегда будет вспоминать Бетси с благодарностью и нежностью. Он заговорил с ней, просто чтобы скоротать время до возвращения Сабрины.

Но он ни за что не стал бы объяснять это Сабрине.

Он приподнял крутую бровь:

— Что, мышка? Опять нравоучения?

Насмешка глубоко задела Сабрину, но она не желала давать ему повод дразнить ее.

— Нравоучения тут ни при чем. Найл смерил ее взглядом:

— Тогда, пожалуйста, объясните, чем вы недовольны? Насколько я понял, вы хотели выйти за меня замуж на том условии, что брак наш будет только браком по расчету. И еще сказали, что не станете возражать против того, чтобы я искал в жизни разнообразия. И это так вы демонстрируете свою терпимость, при первом же случае разыгрывая из себя оскорбленную невинность? Если мне не изменяет память, я предупреждал вас, что не собираюсь соблюдать никаких клятв, которые принято давать во время бракосочетания. Кстати, официально мы еще даже не помолвлены.

Сабрина прикусила губу. Она знала, что у нее нет прав жаловаться. Найл с самого начала был с ней предельно честен. Он хотел свободы — свободы искать и находить удовольствие вне брачного ложа, и жену хотел иметь слабую и безвольную, которая не стала бы ему в этом мешать.

— Совершенно с вами согласна. Но сейчас я возражаю не против ваших забав. Мне не нравится то, что вы делаете это публично. В хлеву… в доме моего деда. Сказать, что это дурной тон, — значит ничего не сказать.

Они сцепились взглядами. Ее злость несколько облегчила состояние Найла. Ему куда приятнее было видеть ее в гневе, чем переносить этот взгляд, полный боли, тот взгляд, что так потряс его в тот момент, когда он встретился с ней глазами в амбаре, когда обнимал Бетси.

Движимый желанием загладить свою вину перед ней, он стал оправдываться:

— Я встретился с этой женщиной совершенно случайно, госпожа Дункан. По правде говоря, я прибыл сюда с визитом, чтобы обсудить вопросы, связанные с нашим браком. Те самые, что мы не успели обсудить вчера. Моя встреча с Бетси не имела целью вас оскорбить…

— Не трудитесь мне ничего объяснять. Меня это ни сколько не волнует!

Сабрина перевела дыхание. Хватит, больше она не станет играть по его правилам. Не в природе Макларена было хранить верность, но она не была готова к тому, чтобы терпеть его выходки до конца дней. Если он хочет разорвать помолвку, она с радостью согласится.

— Я много думала о нашем предполагаемом союзе, — решительно произнесла она. — И пришла к выводу, что разделяю вашу точку зрения.

— Что вы имеете в виду?

— Вы совершенно правы — мы не подходим друг другу. Найл приподнял бровь.

— Вы не хотите на мне жениться? — Она гордо вскинула голову. — Не беспокойтесь, милорд! Я не стану вам навязываться. Свадьбы не будет.

— Нет? Вчера вы были настроены по-другому.

— Просто я плохо соображала. А теперь выхожу из игры. — Она насмешливо улыбнулась. — Не делайте вид, что огорчены. У вас не будет отбоя от невест. Женщины без ума от вас, вашего остроумия, ваших легендарных способностей на поприще любовных игр. Но эти ваши качества меня мало привлекают.

Найл нахмурился. Это проявление безразличия было ему неприятно.

— Вы уверены, госпожа Дункан, что это не ревность? В глазах Сабрины вспыхнули злые огоньки.

— Выбросьте из головы дурацкую мысль, будто я влюблена в вас! Единственное, что меня заботит, — это нужды моего клана.

Она побагровела от гнева. Не надо было так сильно ее дразнить, думал Найл, любуясь Сабриной. В гневе она была просто неотразима.

— Уверена, вы отличный вождь, но я не настолько безрассудна, чтобы выйти за вас. Вы не тот, кого бы я хотела видеть своим мужем. С тем же успехом я могла бы выйти за трубочиста или Бьюкенена. Впрочем, насчет последнего стоит подумать. Заключи я союз с их кланом, проблема, которая стоит перед моим дедом, была бы решена. Найл сдвинул брови:

— Вы шутите? Чертовы Бьюкенены — убийцы и бандиты.

Найл поморщился, Сабрина усмехнулась:

— Может, и так. Но какое бы решение я ни приняла, вас это теперь не касается.

— Очень даже касается, госпожа Дункан! Наши кланы считаются союзными, хотя и не объединены посредством брака. Будущее клана Дункана, мне совсем не безразлично, тем более что наследник еще не назван.

— Ах да, наследник. — Опять эта проблема. — Лучше бы я родилась мужчиной, — процедила Сабрина сквозь зубы.

Найл изучающе смотрел на нее, и постепенно черты его лица смягчались.

— И что бы вы делали, если бы родились мужчиной, госпожа Дункан? — спросил он добродушно.

— Я бы решила эту проблему, не будучи повязана по рукам и ногам своей принадлежностью к женскому полу. — Она расправила плечи и посмотрела ему в глаза. — Долгие годы мы с дедом не поддерживали отношений, а теперь он требует, чтобы я обеспечила защиту клана. И я не хочу его подвести, даже если для этого придется самой возглавить клан.

— Возглавить клан? Не слишком ли много вы на себя берете?

— Женщина вполне способна взять на себя эту роль, — резко ответила она.

— Да. При определенных обстоятельствах. Но у вас нет опыта, а Бьюкенен, коварный ублюдок, понимает только язык силы.

Сабрина прикусила язык. Она понимала, что сейчас надо взвешивать каждое слово. Если уж Лайм Дункан не счел для себя возможным возглавить клан, то что говорить о ней?

— Как бы то ни было, вам больше не следует об этом беспокоиться.

— Я охотно поискал бы для вас другого жениха, — неуверенно произнес он.

— Я сама могу найти себе мужа! — выпалила Сабрина. — Вы свободны от обязательств по отношению ко мне и к моему клану.

Она уже повернулась, чтобы пойти к дому, но мастифф не торопился повиноваться хозяйке. Он просто смотрел на нее и скулил.

Чувствуя себя преданной даже своим псом, не говоря уже о распутнике, которому удалось очаровать ее собаку, Сабрина бросила через плечо:

— Замечательно, вы оба можете катиться к черту!

Найл смотрел ей вслед, поймав себя на том, что испытывает сожаление. С чего бы? Вновь мышка превратилась в тигрицу — и эта перемена весьма импонировала ему как мужчине. Она была гордой и упрямой, с характером таким же сильным, как и у любой уроженки гор. Ему в голову не могло прийти, что она его так заинтригует. К тому же его влекло к ней как к женщине.

Он не ожидал, что ему с такой легкостью удастся заставить Сабрину Дункан отказаться от брака с ним и освободить его от любых обязательств.

Но почему-то он не чувствовал себя победителем. Победа оказалась пирровой. Он проиграл.

Ангус тяжело воспринял новость. В тот вечер, когда Сабрина сообщила ему о том, что не выйдет за Макларена, с Ангусом случился приступ, который чуть было не отправил его на тот свет.

Задыхаясь, он потребовал виски, а когда наконец при ступ его отпустил, принялся перечислять причины, почему Сабрина не должна отказываться от своего слова именно сейчас. Главной была та, что теперь против Бьюкененов клан Дунканов выступает практически обезглавленным. Еще Ангус сказал, что приглашения на свадьбу уже разосланы и отзывать их поздно.

Что же касается распутства Макларена, Ангус объяснял его молодостью Найла.

— Да, он любитель поволочиться за женщинами, кто в юности не грешил этим? Обзаведется семьей и остепенится.

— За ошибки надо отвечать, — сказала Сабрина, не сумев скрыть горечи.

— Я поговорю с парнем.

— Нет! — Случай в амбаре был для нее достаточно унизительным. Не хватало еще, чтобы Ангус уговорил Найла простить ее глупость и жениться на ней. — Он не хочет на мне жениться, я тебе говорила, а я не хочу за него выходить.

Сабрина поклялась себе, что не позволит Ангусу отговорить ее от принятого решения. Но теперь, когда он снова стал молить ее пойти ему навстречу, ее начали мучить сомнения. Может, она действовала слишком импульсивно, отменив помолвку? Она прекрасно понимала, что в ней говорила оскорбленная гордость. Она позволила чувствам выйти на первый план. Пре небрегла своим долгом по отношению к людям своего клана, предала их в трудное время. Тогда чего стоило ее желание стать достойной своего имени — Дункан?

Сабрина чуть ли не в слезах вышла из спальни деда, но решения своего не изменила. Эмоции взяли верх. Она не выйдет замуж за Найла, но найдет способ защитить племя Дунканов.

К тому времени как внизу, в столовом зале, накрыли ужин, гнев и обида уступили в ней место упрямой и мрачной решимости найти решение проблемы. После того как все поели — на ужин подали густой суп из баранины с овощами и свежий хлеб, — Сабрина отозвала в сторону своего кузена, чтобы задать ему несколько вопросов.

— Джорди, что ты знаешь о Бьюкененах?

— Они наши заклятые враги, — ответил он.

— Но почему?

Он нахмурил брови:

— Почему? Ну, это долгая история. Бьюкенены выкрали невесту из клана Дунканов, но она не могла вынести позора и вонзила нож под ребра насильнику, когда он заявил на нее свои права. Он успел ударить ее кулаком, и этот удар убил ее до того, как негодяй испустил дух. С тех пор Бьюкенены и Дунканы — враги навеки.

— Что ты можешь сказать об их теперешнем вожде? Оуэн, так, кажется, его зовут?

— Оуэн — настоящий дьявол.

— Насколько я понимаю, он вдовец?

— Да.

— А его сыновья? У него их четверо.

— Все женаты, кроме младшего. Парню лет двадцать пять. — Джорди нахмурился. — Зачем это вам? Что вы задумали?

Сабрина пожала плечами. Она не решалась сказать правду.

— Мне просто интересно, с чего все началось. Мой дед когда-либо пытался покончить с этой клановой враждой? Обсудить этот вопрос с Оуэном, к примеру?

Джорди еще сильнее насупил брови:

— В прошлом году, кажется, они чуть не заключили договор. Оуэн хотел мира, но это случилось до того, как Макларен был убит коварно, исподтишка.

— Отец Найла? Оуэн к этому причастен?

— Его соплеменник убил Макларена-старшего, но это не имеет значения. Oyэн — вождь и отвечает за поступки своих людей.

Этот разговор дал Сабрине пищу для размышлений, по этому, когда Джорди предложил ей сыграть в шахматы, она сослалась на усталость и удалилась к себе в спальню. Готовясь ко сну, она снова стала думать о Макларене.

Какая же она дура! Надеялась, что Найл согласится жениться на ней! И их брак из династического превратится в настоящий. Счастье еще, что ей удалось отделаться малой кровью. Она не желала видеть Макларена ни мужем, ни любовником. Так же, как он ее. Не хотела терпеть унижения и страдать, что неизбежно в браке с таким распутником.

Сабрина мельком глянула в зеркало и вдруг замерла, увидев совершенно другую женщину: в тонкой рубашке, с горящими глазами. Настоящую дочь окрестных гор, готовую биться с любым, кто посмеет угрожать ее племени.

Поколебавшись, она опустила ворот сорочки. Там, где тугой лиф впивался в грудь, на коже осталась красная полоска. Сорочка упала на пол, и Сабрина придирчиво осмотрела себя. Ее фигура и тело были не лишены привлекательности. Высокая грудь с розовыми сосками, изящная линия талии и бедер, четко очерченный треугольник вьющихся волос между ногами…

Она была слишком изящной и хрупкой в сравнении с женщинами, которые нравились Макларену, обладательницами пышных форм. Чертыхнувшись, Сабрина натянула ночную сорочку. Хорошо, что она не выходит за Макларена. Этот негодяй достоин лишь презрения. Ежась от холода, Сабрина задула свечу и скользнула под одеяло, зарывшись головой в подушку. Но сон не шел к ней.

Ей предстояло принять решение. И не одно.

Она не может бросить в беде свое племя. Сегодня они с Лаймом объезжали имение, и ее потрясла бедность, в которой жили люди. Она видела вдов и детей, осиротевших после того, как их отцы погибли во время резни между кланами. Хижины, в которых они ютились, больше напоминали сараи. Там было влажно, все пропахло дымом, крыши протекали. В любой момент эти несчастные могли стать жертвами проклятых Бьюкененов.

Найл прав. Она не может прямо сейчас стать предводительницей своего клана. Не потому, что она женщина, ей просто не хватает опыта. А пока она его наберется, пройдут годы. К тому времени Бьюкенены разобьют ее клан в прах. Она не могла предложить себя в жены одному из Бьюкененов, как намеревалась. Ее дед никогда бы этого не допустил. Да и Найл тоже.

Должен же быть способ как-то урезонить этих Бьюкененов. Утром она попытается вызвать их вождя на переговоры. Если ей удастся обеспечить безопасность клана, она за будет этого самовлюбленного, надменного Найла Макларена, который унизил ее и причинил боль.

 

Глава 5

Когда на следующее утро Сабрина изложила Джорди свой план, тот не сразу согласился сопровождать ее к вождю Бьюкененов.

— В своем ли вы уме? Бьюкенен наш заклятый враг!

— Знаю. Но резне между кланами должен быть положен конец. Ты сам говорил, что в прошлом году вы собирались заключить мир, но переговоры провалились, когда убили Макларена.

— Это верно, — нехотя согласился Джорди. — Но Ангус голову мне свернет, если я позволю вам туда поехать.

— Ему не обязательно об этом знать.

— Я не могу нарушать приказы вождя!

— Джорди, я не могу сказать об этом Ангусу, он даже слушать меня не станет. Но замириться с Бьюкененами необходимо. Неужели не понимаешь?

Джорди побагровел от натуги:

— Это слишком опасно.

— Если согласишься сопровождать меня — нет. К тому же риск того стоит. Бьюкенен не станет причинять вред женщине. Пожалуйста, Джорди! — взмолилась Сабрина. — Помоги мне! А откажешься, придется ехать одной.

Джорди наконец сдался. Сабрина понимала, почему он колеблется. Их кланы из поколения в поколение находились в состоянии войны, но никто не попытался положить конец кровопролитию. Может, ей удастся заключить с Бьюкененом сделку.

Сопровождаемая Джорди и Рэбом, она поехала на юг, через пустынную местность, испещренную узкими долинами, пролегающими между скалистыми горами. Через не сколько дней пути небо затянули тучи, леденящий туман стелился по земле, приглушая стук лошадиных копыт. Джорди напряженно сидел на коне, готовый отразить опасность, рука сжимала рукоять меча, выражение лица было настолько мрачным, что Сабрина испуганно вздрагивала при виде каждой тени.

Бьюкенен пользовался дурной репутацией, но если по началу Сабрине казалось, что люди ее клана сильно преувеличивают его коварство и злобный нрав, то теперь она не сомневалась, что недооценила грозящую им опасность. Не успели они с Джорди въехать в сосновый бор, как услышали грубый окрик: «Стоять!» Сабрина застыла на месте. Из-за деревьев появилась кавалькада всадников в узких горских штанах, с тартанами цветов клана Бьюкененов, перекинутыми через плечо. Мгновенно Джорди, Сабрина и Рэб оказались в окружении воинов с мечами наперевес. Джорди выхватил меч из ножен, Рэб оскалился, зарычал, и шерсть его встала дыбом.

— Мы пришли с миром! — севшим от страха голосом крикнула Сабрина.

Крупный чернобородый горец подъехал поближе.

— Кто тут говорит о мире? Кто ты такая, женщина?

— Я Сабрина Дункан, внучка Ангуса, вождя клана Дунканов.

Горец прищурился:

— Да, что-то от Дунканов в тебе есть. Слышал, что ты приехала скрасить Ангусу последние дни.

Сабрина тоже пристально смотрела на горца. С виду он годился ей в отцы. Судя по описанию Джорди, это был вождь.

— Я тоже о вас наслышана, сэр. Имею ли я честь обращаться к Оуэну Бьюкенену?

— Похоже на то.

Сабрина заставила себя улыбнуться:

— Вы всегда встречаете незнакомцев с таким грозным видом?

— Если эти незнакомцы из клана Дунканов — всегда.

— По правде говоря, я наслышана о гостеприимстве горцев. Но видно, врет предание. Не могу поверить, что так принимают у вас гостей, тем более что я приехала с вами поговорить. — Сабрина бросила взгляд на угрожающе выставленное острие меча, которое направил к ней один из приспешников Бьюкенена. — Уверяю вас, сэр, — добавила она непринужденно, — если вы уберете оружие, я не причиню вам вреда.

Вождь оторопел было, но тут же расхохотался. Взмахом руки он приказал воинам опустить мечи. Приглядывая за Джорди, Оуэн, оставаясь в седле, галантно поклонился Сабрине:

— Простите моих людей, госпожа. Они просто преданы мне, вот и все.

— Уверена, что вы вполне заслуживаете их преданности. Я много слышала о ваших подвигах.

Джорди презрительно фыркнул у нее за спиной, но она сделала вид, будто не заметила.

— Уделите мне пару минут, и я скажу, зачем приехала. Возможно, мое предложение вас заинтересует.

Вождь прищурился и кивнул. Когда Сабрина собралась спешиться, Оуэн спрыгнул с коня и помог ей. Что же, поду мала девушка, он производит впечатление вполне цивилизованного человека.

— Прогуляемся? — спросил он с победной ухмылкой. Сабрина пошла по тропинке прочь от толпы, и Оуэну ничего не оставалось, как последовать за ней. Пес трусил рядом.

— И какое же у вас ко мне дело? — нетерпеливо спросил Оуэн.

— Я хотела поговорить об отношениях между нашими кланами, — спокойно ответила Сабрина. — Они оставляют желать лучшего.

— Что смыслит женщина в делах клана?

— По-моему, пока покончить с кровопролитием.

— Это Ангус послал тебя ко мне?

— Нет. Он даже не знает, что я здесь.

— Насколько я понял, вы с Маклареном собираетесь пожениться?

— Собирались. Но я раздумала. Найл Макларен далек от идеала мужчины, которого я хотела бы видеть своим мужем.

— Слишком распутный, верно? — Оуэн хохотнул. — Какой женщине, если у нее есть гордость, понравится, что ее муженек топчет всех горничных подряд!

Сабрина покраснела.

— -Я бы предпочла не делить свое брачное ложе с половиной женского населения Шотландии. В любом случае единственной целью этого брака было объединить наши кланы против Бьюкененов. Но если бы атаки с вашей стороны не грозили нашим людям, я бы избавилась от необходимости выходить замуж за Макларена. Оуэн погладил бороду.

— С какой стати я должен жить в мире с Дунканами? Сколько себя помню, мы всегда были врагами.

— Вам выгоднее жить с нами в мире, чем воевать. — Она смотрела Оуэну прямо в глаза. — Возможно, вы слышали о том, что я наследница? Я готова щедро заплатить за то, чтобы обеспечить безопасность своему клану. Но в обмен хочу заручиться вашим словом, что война между нами будет закончена.

— Вы предлагаете заплатить за мир?

— Именно. Оплата будет производиться поквартально или каждый год, как пожелаете. — В феодальные времена такого рода соглашения были обычным делом. Клан послабее платил более сильному за то, чтобы сильный защищал слабого. Сабрина узнала об этом из старых учетных книг.

— Надо подумать. И сколько вы готовы заплатить, госпожа Дункан?

Сабрина нахмурилась, словно размышляя. Она была достойной ученицей своего отчима — хорошего бизнесмена — и предложила сумму куда меньшую, чем была готова отдать.

— Я думаю, пятьдесят голов скота каждые три месяца? Она не на шутку испугалась, когда Бьюкенен схватил ее за локоть. И уж совсем оторопела, когда он с угрожающим видом приблизил свое лицо к ее лицу.

— Если вы и впрямь так богаты, то ваш клан может заплатить за вас выкуп. Неплохая мысль захватить вас в заложницы, верно?

Сабрина потянулась за кинжалом, спрятанным под поясом.

— А может, я и сам мог бы на тебе жениться, — с мрачной ухмылкой произнес Оуэн. — Моя жена давно померла. Или отдал бы тебя замуж за своего сына.

Сабрина чувствовала, как сердце ее затрепетало от страха. Она знала, что нередко вождь берет себе в жены девушку из чужого клана силой, чтобы связать два клана кровными узами.

— Если бы я хотела замуж, — со спокойной безмятежностью, которой отнюдь не чувствовала, заявила Сабрина, — я бы сама это предложила. Но мне больше по душе оставаться одинокой.

— Правда? А что может помешать мне захватить тебя в заложницы?

— Вы, конечно, можете попытаться сделать это, если хотите, чтобы война между нашими кланами стала еще более жестокой. Я ведь по своей воле с вами не пойду. К тому же у меня есть охрана. Мой пес придет мне на помощь.

Она посмотрела на Рэба, который тут же оскалился и зарычал.

— Он вцепляется прямо в горло, сэр, — так обучен. Поэтому вы умрете еще до того, как ваши люди придут вам на помощь.

Оуэн прищурился и окинул пса взглядом.

— Вы можете также, — любезным голосом предложила она, — принять во внимание тот факт, что за поясом у меня кинжал. — Она чуть надавила на рукоять ножа, который незаметно успела направить ему в подмышку. — Даже если я не смогу вас убить, вам нелегко будет объяснить, как слабая женщина смогла ранить такого отважного горца.

Оуэн долго смотрел на нее, потом вдруг расхохотался. Его соплеменники недоуменно переглянулись, гадая, что могло так рассмешить их вождя.

— Ангус мог бы тобой гордиться, женщина! — воскликнул Оуэн, хлопнув ее по плечу. От его дружеского жеста она чуть не свалилась с ног.

Рэб тут же бросился к ней, и Сабрине едва удалось его остановить, чтобы тот не загрыз вождя. Успокоив собаку, ей пришлось успокоить и Джорди, который с проклятием на устах тоже бросился ей на выручку. Оуэн снова рассмеялся:

— Теперь-то я вижу, что ты плоть от плоти Дункан. Убери свой нож, женщина. Если нам суждено стать союзниками, то так тому и быть. Ты молодец, что приехала сюда, но хочу тебя предупредить: того, что ты предложила, мало. Сотня голов скота каждые три месяца — на меньшее я не согласен.

Сабрина облегченно вздохнула. Она готова была отдать вдвое больше ради безопасности своих людей.

— Вы заключили весьма выгодную для себя сделку, милорд, — скромно произнесла она.

— Ты… Ты что натворила? — воскликнул Ангус, когда она в тот же день после полудня доложила Дезу о результатах своих переговоров.

— Я заключила сделку с Бьюкененами, — терпеливо повторила она.

— Как ты посмела, черт возьми?! Без моего согласия! Не посчитавшись с тем, что твой дед на смертном одре! — Ангус откинул одеяло и попытался вскочить с кровати.

— Дедушка, тебе нельзя вставать!

— Еще не хватало, чтобы ты меня учила, что я должен делать, девчонка! Ты разрушила все мои планы!

— Возможно, но вражде пора положить конец.

— Ха! Что ты в этом смыслишь, глупая девчонка? Нечего совать нос не в свои дела!

Она поморщилась, когда дед назвал ее глупой, но решила не придавать этому значения. Ангус побагровел, и Сабрина вызвала слугу. Тот схватил Ангуса за плечи, удерживая в постели. Им вдвоем с трудом удалось справиться с умирающим.

— Я должна была что-то предпринять, дедушка, разве ты не понимаешь? Разорвав помолвку с Маклареном, я чувствовала себя обязанной защитить мой клан иным способом.

— Ну что же, отдать им ни за что ни про что наш скот — это, по-твоему, лучше?

— Почему нет? — Она встретила его пылающий гневом взгляд с чуть насмешливым спокойствием. — Ты с радостью готов был пожертвовать мной во имя благополучия клана, но скот для тебя значит больше?

Ангус в ответ выругался сквозь зубы и сжал кулаки.

— Я не собирался приносить тебя в жертву, только просил выйти замуж за Макларена.

— Напрасно ты волнуешься. Наш клан нисколько не пострадает. Я все оплачу из своего приданого. — Ангус молчал, и она добавила более примирительно: — Я думала, ты будешь рад положить конец резне.

Казалось, боевой дух его иссяк. Он устало закрыл глаза.

— Эта резня никогда не кончится, женщина. Проклятым Бьюкененам нельзя доверять, помяни мое слово. — Ангус устало откинулся на подушки.

— Дедушка, с тобой все в порядке? — спросила она встревоженно.

— Я умираю. Это ты воткнула кинжал в мое сердце. Моя родная внучка.

Сабрина прикусила губу. Она была расстроена тем, что дед так воспринял ее поступок. Ей удалось заложить разумную основу отношений между соседями, благодаря ее усилиям родилась надежда на окончание кровопролитной войны, длившейся не одно десятилетие, а он считал ее предательницей.

— Уходи, женщина, — устало сказал Ангус. — Уходи и дай мне спокойно умереть.

Сабрина гоняла по тарелке овсяную кашу, поскольку есть ей совсем хотелось, когда на следующее утро у них в доме появился Найл Макларен.

На нем были традиционные горские штаны, домашнее одеяние, только на поясе грозно висел меч, и вид у Найла был мрачный.

— Что вы натворили? Что это за дурацкая идея заключить мир с Бьюкененами? — осведомился он.

Сабрина поднялась из-за стола. При встрече с ним она снова испытала боль.

— И вам доброго утра, милорд, — насмешливо произнесла она.

— Отвечайте, черт побери! Что за трюки вы устраиваете?

Сабрина поморщилась. Тон у Найла был таким же, как и у ее деда. Она не ждала, что ее похвалят, но и виноватой себя не чувствовала.

— Едва ли я назвала бы так попытку заключить перемирие между воюющими сторонами, — резко ответила она.

У Найла заиграли желваки. Он едва сдерживал кипевшую в нем ярость.

— Ты заключила сделку с дьяволом! Ты не представляешь, с кем вступила в переговоры!

— Я знаю достаточно для того, чтобы попытаться использовать выпавшую возможность ради благого дела. До меня никому не приходило в голову положить конец войне. Я сделала Бьюкененам деловое предложение, вот и все.

— Горы слишком далеки от Эдинбурга и от торгового дома твоего отчима. Если ты думаешь по-другому, тебе, пожалуй, пора бежать отсюда как можно быстрее. Ты просто сумасшедшая, если думаешь, что Бьюкенен сдержит слово.

— Это у вас не все в порядке столовой, если вы рассчитываете на то, что я убегу отсюда, трусливо поджав хвост.

Найл сделал глубокий вдох.

— Я всего лишь хотел сказать, госпожа Дункан, что с вашей стороны наивно полагать, будто вы можете изменить сложившиеся здесь жизненные устои.

— Я только хотела помочь.

Ей показалось, что выражение его лица смягчилось.

— Благородный, самоотверженный жест, однако не по адресу. Сила и мощь — только это можно противопоставить Бьюкененам.

— Мне кажется, вы чего-то недопонимаете. Оуэн Бьюкенен, как мне показалось, знает цену деньгам. По крайней мере он не отверг мое предложение.

— Оуэн перережет горло любому Дункану и глазом не моргнет!

Рэб поднялся и, подойдя к Найлу, уткнулся носом ему в ладонь. Он требовал ласки.

Предатель, рассерженно подумала Сабрина, глядя, как Найл рассеянно погладил пса по голове. И она, поджав губы, укоризненно посмотрела на Рэба.

— Просто удивляюсь, с чего он так к вам привязался. Обычно Рэб не спешит вступать с кем-то в дружбу.

Найл усмехнулся:

— Не стоит менять тему. Мы обсуждали ваше неразумное вмешательство в наши дела.

Сабрина резко вскинула голову. Последний раз она уступила ему в схватке. Теперь победа будет за ней.

— Это вы обсуждали мое вмешательство, сэр. Я же пыталась объяснить свой поступок. Оуэн Бьюкенен не собирался перерезать мне горло. Даже заговорил со мной о том, что я могла бы приобрести для себя и своего клана, став его женой.

— Проклятый ублюдок в отцы вам годится!

— Но ему нужна жена, — спокойно возразила Сабрина. — Насколько я поняла, он овдовел несколько лет назад. И еще у него есть сын, который как раз вошел в брачный возраст. Так что я подумываю, не выйти ли мне замуж за представителя их клана.

— Черта с два вы это сделаете!

— А почему бы и нет? И потом, вас это совершенно не касается. Я сама выберу себе мужа!

В самом деле, его это совершенно не касается. Но мысль о том, что Сабрина выйдет за одного из Бьюкененов, была ему невыносима. Не только потому, что он ненавидел это племя, которое принесло ему столько горя. После того как ему удалось избежать навязанного ему брака, Найл чувство вал себя в долгу перед ней.

— Вы ясно дали мне понять, что не желаете на мне жениться, — сквозь зубы процедила Сабрина. — И теперь я вправе сама выбрать себе мужа. Особенно если мой брак принесет пользу моему клану.

— Я же сказал, что найду вам другого жениха.

— Мне не нужен жених по вашему выбору!

— Вам придется выйти замуж за кого-нибудь другого, только не из клана этих мясников Бьюкененов. Скажем, за кого-то из Сассенахов.

Теперь Сабрина больше не сомневалась в том, что этот горец разделял презрительное отношение шотландцев к англичанам. Сабрина вытянулась и словно стала выше ростом.

— Я не позволю вам диктовать мне, что я должна делать!

— А я не позволю вам совершить такую идиотскую ошибку.

— Вы не можете меня остановить!

Найл шагнул к ней и до боли сжал ее хрупкие плечи.

— Могу, госпожа Дункан. И остановлю.

Сабрину испугала эта ярость, эта готовность причинить боль. Сердце ее забилось чаще. Его искаженное гневом лицо было так близко, что она чувствовала его дыхание. И вдруг краска залила ее лицо. Она вспомнила, как Найл целовал ее в губы, как крепко обнимал, гладил ее шею, ее грудь.

Взгляды их встретились, и снова их потянуло друг к другу, как ни старались они противостоять охватившему их желанию.

— Будьте так любезны отпустить меня, сударь, — сказала она. Голос ее дрогнул от гнева и иного, более глубинного чувства. Она не хотела признаться себе в том, что хочет этого мужчину, жаждет его поцелуев.

Но вместо того чтобы отпустить ее, Найл все сильнее сжимал ее плечи.

— Отпущу, когда сочту нужным.

— Никак не ожидала такого обхождения от джентльмена, известного своими отменными манерами, — с издевкой заметила Сабрина.

Найл выругался, остро ощущая пронзившее его желание. Ни одна женщина еще не возбуждала его так, как эта «серая мышка» с острым и злым языком. Он еще сильнее сжал ее плечи…

В этот момент в комнату вошел Ангус, тяжело опираясь на трость.

Сабрина, вспыхнув от стыда, вырвалась и отскочила от Найла.

— Дедушка, тебе нельзя вставать!

Старик лишь досадливо отмахнулся и обратился к Найлу:

— Рад тебя видеть, Макларен. Тут у нас беда случилась, а я не в том состоянии, чтобы с ней справиться.

— Я получил твое послание, Ангус, — сказал Найл. — Я как раз шел к тебе, когда решил заглянуть к твоей внучке, чтобы поговорить с ней. Насколько я понял, Бьюкенены опять создали проблемы?

— Да, украли у нас двести голов скота вчера ночью.

— Не может быть, — выдохнула Сабрина. — Мы же договорились!

— Еще как может, — хмуро откликнулся Ангус. — Проклятые Бьюкенены постоянно воруют скот.

Сабрина покачала головой. Еще суток не прошло с тех пор, как Оуэн дал ей честное слово. Но тогда… Тогда она действительно мало что понимала в делах клана. И обычаи, что правили здесь испокон веку, не так легко умирают. За кого принял ее Оуэн? За доверчивую дурочку? Может, бес конечная война нравится ему больше, чем надежный и вы годный для всех мир?

Сабрина поднесла руку к виску.

— Что, если его соплеменники еще не узнали о сделке? Ангус исподлобья посмотрел на нее.

— Набегом руководил сам вождь.

— Откуда вам это известно?

— Его видели. Вот откуда.

— Но… Почему он так поступил? — недоумевала Сабрина.

— Ягненку и то ясно почему. Теперь, когда я занемог, клан Дунканов стал для него легкой добычей. И Оуэн не упустит возможности этим воспользоваться. — Ангус смотрел на нее с укором. — Вот что вышло из-за твоего отказа выйти замуж, женщина. Будь ты невестой Макларена, Оуэн не посмел бы напасть. А ты все испортила, пожелав встретиться с ним.

— Я… я не понимаю…

— Ты продемонстрировала полную беспомощность перед ним, предложив ему сделку.

Наверное, они правы, подумала Сабрина. Возможно, она совершила роковую ошибку, недооценив коварства Оуэна Бьюкенена. Возможно, навлекла на свой клан еще больше бед.

— Я… я виновата, дед, — призналась она. Злобный взгляд Ангуса пронзал ее насквозь. Она стремилась заключить с вождем враждебного клана честную сделку, но он обманул ее, выставил дурой, в ее желании откупиться он увидел фатальную слабость.

— Ничего, не переживай, девочка, — с неожиданной мягкостью сказал Ангус. — Нам не впервой сталкиваться с предательством Бьюкененов. Найл поможет исправить положение, верно, парень?

— Да, помогу, — мрачно согласился Найл. Ангус прижал руку к сердцу:

— Слишком много волнений сегодня. Надо лечь. Сабрина вызвалась проводить деда до спальни.

— Нет уж, внучка, — сказал Ангус. — Ты мне уже и так помогла. — И Ангус поплелся прочь. Сабрина, виновато понурившись, смотрела ему вслед.

Затем повернулась к Макларену. Сейчас он не был похож на покорителя женских сердец. В его облике была мрачная решимость. Суровый дух воина-горца. Воина, готового громить и крушить врага, не зная пощады.

— Что вы станете делать? — тихо спросила она. Найл окинул ее долгим взглядом.

— Решать проблему, как я обещал, — сказал он и повернулся, чтобы уйти.

Сабрина пошла за ним следом.

— Какой у вас план? — спросила она. Он уже почти успел дойти до выхода из зала.

— Вернуть украденный у Ангуса скот.

— Я хочу поехать с вами.

— Угон скота не для зеленых девчонок.

— Но это мой клан обокрали, а не ваш.

— Ты ошибаешься, женщина. Это мой бой. Бьюкенены получат то, что заслужили.

Его тон испугал ее.

— Вы намерены вернуть скот или осуществить акт возмездия?

— И то, и другое.

Сабрина покачала головой. Она не хотела, чтобы на ее совести оказалась чья-то кровь. Она и так чувствовала себя виноватой из-за того, что дала повод к возобновлению войны.

Она положила руку на рукав Найла.

— Прошу вас, — попросила она, — я хочу искупить свою вину. Возьмите меня с собой.

— Ты слышала, что сказал твой дед? Ты и так много бед натворила.

Если бы Найл позволил ей сопровождать его, она могла бы искупить хотя бы часть своей вины, помочь вернуть украденный скот и, что более важно, охладить в нем пыл мщения.

— Я не хотела никому причинять вред.

— Ты не умеешь угонять скот, — процедил он сквозь зубы.

— Но вы могли бы меня научить…

— Мог бы, если бы был дураком, а я не дурак.

— Но я хочу помочь!

Найл невольно восхищался ею. Она с такой серьезной решимостью предлагала ему свою помощь, что он испытал к ней нежность.

Он с улыбкой заправил ей за ухо выбившийся из прически каштановый локон.

— Это слишком опасно, женщина. Тебя могут ранить. Пусть скот возвращают те, у кого есть в этом опыт.

 

Глава 6

Под таинственным покровом темноты Сабрина, подгоняя мохноногую и низкорослую шотландскую лошадку, ехала вдоль крутого обрыва рядом с Джорди. Копыта коней тонули в клубах тумана.

Найл разозлится, если узнает, что она поступила против его воли, но она не могла остаться дома, тем более что чувствовала себя виноватой.

Дед все же понял ее чувства и, когда она обратилась к нему с просьбой разрешить ей сопровождать воинов, согласился при условии, что она не станет лезть в драку и никому не будет мешать. Угон скота — дело настолько привычное в шотландских горах, что технологию процесса должен знать каждый там живущий, но что еще важнее — Ангус хотел, чтобы она собственными глазами увидела, как остро нуждается клан Дункана в настоящем вожде, который мог бы объединить народ против Бьюкененов.

Найл прав, ее непосредственное участие в возвращении украденного скота принесет больше вреда, чем пользы, но она собиралась лишь наблюдать за происходящим.

За ужином только и говорили что о предстоящем мероприятии. Джорди, который жил поблизости от Банеска, должен был сопровождать Лайма и нескольких других Дунканов на встречу с Маклареном на границе с Бьюкененами. В угоне обычно принимали участие не больше двенадцати человек — чем незаметнее и быстрее все пройдет, тем лучше для дела.

Сабрина поинтересовалась у Джорди дальнейшими планами.

— Мы нападем на стадо самого Оуэна, — весело сообщил Джорди, — и выкрадем наш скот из-под самого его носа.

Видно было, что Джорди воспринимает предстоящее с радостным энтузиазмом. Ночные набеги на скот были любимой забавой горцев, а тот факт, что скот будут угонять у самого Оуэна, добавлял ситуации остроту.

Сабрина не могла разделять настроения своих соплеменников и не видела ничего забавного в том, чтобы вносить смуту в жизнь врага, пусть даже он обманул ее и предал. Недавний поворот событий ее сильно расстроил. Для многих шотландских кланов межклановые разборки были скорее игрой в войну, чем настоящей войной, но тут все усугублялось кровной враждой между Бьюкененами и Дунканами. Сабрина подозревала, что просто так конфликт не закончится — должно пролиться море крови с той и другой стороны, пока оба клана по доброй воле не согласятся прекратить бессмысленную резню.

Волнение ее нарастало с приближением назначенного часа. После ужина она, переодевшись в мужской наряд, отправилась на конюшню ждать Джорди.

И вот она ехала с ним рядом, и сердце ее учащенно билось.

Ночь была сырой и холодной. Небо затянули тучи, лишь луна светила сквозь туманную зыбь. Сабрина зябко куталась в плед. Она не решилась взять с собой верного пса и теперь жалела об этом. Однако пришлось оставить его дома — Сабрина знала, что не сможет удержать Рэба, если что-то случится.

Когда впереди послышался негромкий шепот, Джорди резко остановил коня. Сабрина сделала то же самое.

— Ты останешься здесь, чтобы тебя никто не заметил, — шепнул Джорди. — Найл не обрадуется, если увидит тебя.

— Конечно.

Джорди поехал дальше, а Сабрина неслышно спрыгнула на землю. За разросшимися кустами бузины она нашла укромное местечко, откуда можно было наблюдать за происходящим.

Небольшая кавалькада горцев была вооружена до зубов.

Кроме людей из клана Дункана, она узнала Джона Макларена — правую руку Найла, а также его кузена Колма. И конечно, там был и сам Найл. Когда луна осветила его лицо, сердце у Сабрины замерло от восхищения. Каждый раз его красота поражала ее.

Из едва слышных переговоров она поняла, что Колм уже побывал в разведке на земле Бьюкененов.

— Забрать скот будет нетрудно, — сообщил он.

— Может, даже слишком легко, — заметил Найл. — Не могу понять, почему они так беспечны. Оуэн должен был знать, что ответный удар будет нанесен в самое ближайшее время.

— Возможно, они пытаются заманить нас в ловушку, — предположил Лайм Дункан.

— Вполне возможно. — Тон у Найла был мрачный, но вдруг он улыбнулся, блеснув белоснежными зубами. — Ловушка это или нет, мы покажем проклятым Бьюкененам, каково это — воровать скот у Дункана!

Сабрина зябко поежилась. Ей совсем не нравился этот тон, то удовольствие, с которым он говорил о предстоящей операции. Похоже, Найл любил опасность не меньше, чем женщин.

Горцы еще несколько минут о чем-то тихо переговаривались, уточняя роль каждого и то, как им предстоит посту пить в случае обнаружения. После этого они снова оседлали коней. Увидев, как Джорди незаметно махнул ей рукой, она подождала немного, дав им отъехать, а затем села на коня и последовала за ними на безопасном расстоянии. Из-за тумана не было видно, куда ступает лошадь, и поэтому все внимание Сабрины было поглощено ездой. Каменистые тропинки вились между утесами и непроглядно-черными лесами, но она знала, что дорога выведет их к массивной крепости — обители Оуэна Бьюкенена.

Кажется, они провели в седле около часа, когда впереди послышался характерный свистящий звук стали — горцы расчехлили клинки. Резко остановив лошадь, Сабрина посмотрела вдаль. Там смутно белела долина с пасущимися на ней мохнатыми шотландскими коровами.

Ее соплеменники в тишине поехали вперед, а она осталась на месте, спрятавшись в рябиновой рощице, откуда все было видно как на ладони. Она затаила дыхание в тот момент, когда кавалькада проехала мимо пастушьего шалаша. Там, вдали, за каждой постройкой, будь то сенной сарай или навес, могла таиться опасность. В тумане все казалось смутным, привычные предметы меняли пропорции, но даже ей казалось странным, что стадо Бьюкенена никем не охранялось.

Угонщики рассыпались на мелкие группки и растворились в тумане. Сабрина слышала лишь глухой стук собственного сердца. Тишина была тягостной.

Должно быть, им удалось отрезать от стада двести го лов или около того, потому что через некоторое время в поле зрения ее попало стадо коров, которые, негромко мыча, двигались на север, подгоняемые угонщиками. Сабрина вспомнила подслушанные слова Найла о том, что участники ночного набега не собирались возвращаться домой кратчайшим путем. Найл и Лайм должны были прикрыть отход остальных и задержать преследователей, если они появятся.

Когда все, кроме Найла и Лайма, исчезли из поля зрения, Сабрина облегченно вздохнула. Набег и впрямь удался.

Она хотела было повернуть лошадь к дому, когда услышала тревожный крик, донесшийся откуда-то из дальней хижины. Где-то внизу мелькнул огонек, похожий на падающую звезду, и тут со всех сторон застучали копыта.

Инстинктивно Сабрина метнулась в лес, чтобы укрыться там, но тут дорогу ей перегородила чья-то грозная тень с мечом наголо.

Холодно блеснула сталь клинка, но всадник, должно быть, не заметил ее, потому что он продолжал мчаться дальше. Она узнала Найла скорее по его силуэту — разглядеть его черты в темноте она не успела и остановилась в испуге, — за его спиной слышался стук копыт.

Еще мгновение, и трое всадников выскочили из леса. У одного из них в руке был факел, и все трое потрясали мечами.

— За проклятым ублюдком!

— Да, убьем его, негодяя!

Все трое пустились в погоню за Найлом Маклареном.

Сабрина отчаянно ударила лошадь по бокам и пустила ее в галоп. Забыв об опасности, о скрытых ветками ямах, о сучьях, царапавших лицо, и прочем, она мчалась по каменистой тропе, схватив лошадь за гриву и молясь о спасении.

Через несколько мгновений тропа расширилась. И в не верном свете факела Сабрина увидела, что лидер преследователей вскинул пистоль и выстрелил. Сабрина вскрикнула. К счастью, выстрелов больше не было. Стрелявший, видимо, промахнулся, подумала она, а времени перезарядить пистоль у него не было.

И все же Бьюкенены сокращали расстояние между собой и тем, за кем они гнались.

К своему ужасу, Сабрина увидела, что Найл резко повернул коня и повернулся к врагам лицом.

Подняв меч, командир троицы с боевым кличем бросился на врага. Мгновением позже Сабрина услышала, как сталь бьется о сталь. Она остановила лошадь и, едва не теряя со знание, стала смотреть.

Следующий миг она запомнит на всю жизнь. Все было как в кошмарном сне, каждое движение казалось невероятно затянутым. Найл легко отразил первую атаку, но следом за первым всадником явился второй, а удар третьего чуть не выбросил его из седла и выбил из его руки меч.

Найл отреагировал мгновенно, молниеносным скользящим движением спрыгнул и перекатился по земле, но в тот момент, когда ухватил меч за рукоять, тот, главный из троицы, сидя в седле, занес над ним клинок.

Сабрина завизжала от ужаса за мгновение до того, как Найл успел прыгнуть за толстый березовый ствол. В дюйме от него стальной клинок всадника со свистом прорезал воздух.

В наступившей тишине враги смотрели друг на друга.

Факел упал на землю, но не погас, так что Сабрина отчетливо видела людей Бьюкенена. Видела, как они спешились. Очевидно, атака застала их врасплох — им пришлось повыскакивать из постелей, ибо все трое были босыми и без рубашек, успели лишь обернуть чресла пледами. Почти нагие, с развевающимися волосами, они выглядели именно так, как должны выглядеть эпические воины-дикари, яростные и беспощадные.

С перекошенными от злобы лицами они медленно надвигались на Найла, чтобы окружить его. Так волки окружают свою жертву.

— Найл!.. — хрипло закричала Сабрина.

Он резко вскинул голову и ошеломленно уставился на нее.

— Сабрина, держись подальше!

Когда он отразил первую атаку, она в ужасе вскрикнула.

— Уходи же, Бога ради!

Сабрина зажала рукой рот, чтобы не отвлекать его криком, но тут в атаку пошли все трое.

Меч так и сверкал в его руке, но даже несведущий в боевых делах мог увидеть, что долго ему не продержаться. Она должна что-то предпринять. Он, конечно, не скажет ей спасибо за вмешательство, но она не может оставить его умирать одного.

Сабрина в отчаянии огляделась. У нее был меч, который дал ей Джорди, но на таком расстоянии он был бесполезен, к тому же мечом она практически не владела.

Она в ужасе бросила взгляд на Найла. Тот словно исполнял причудливый танец в кругу наступавшей на него троицы. В тот момент, когда Найл, успешно отразив атаку одного из Бьюкененов, не успел сгруппироваться и едва не упал, попятившись, Сабрина соскочила на землю и схватила булыжник с кулак величиной. Прицелившись в самого близ кого к ней Бьюкенена, она изо всех сил швырнула камень. Она глазам своим не поверила, увидев, что камень угодил прямо в цель, с треском ударившись о голову одного из на падавших. Отскочив от головы, камень упал ему на плечо. Мужчина повалился на землю, закатив глаза.

Двое остальных гневно на нее уставились. Когда самый высокий шагнул к ней, Найл громко выругался и сделал выпад. Бьюкенен оказался втянутым в поединок.

Сабрине ничего не оставалось, как вытащить меч. Она не помнила, как вступила в бой. Она думала лишь о том, чтобы помочь Найлу поближе подступиться к тому широкоплечему полуголому Бьюкенену, который вот-вот его убьет.

Она занесла меч обеими руками, но Бьюкенен, должно быть, заметил ее, резко обернулся и нанес мгновенный удар.

Она попыталась ответить, но все, на что ее хватило, — это не дать убить себя окончательно. Она зашаталась. В левой руке она почувствовала острую боль. Услышала крик, поняла, что это кричит она, и упала на землю.

Уши ее наполнил звон и грохот, после чего пришло блаженное забвение.

Сознание возвращалось к ней постепенно и напомнило о себе болью. Все тело, казалось, было пронизано ею. В ноздрях стоял пряный запах разломанных веток, в ушах хрипловатый голос Макларена, звенящий от ярости.

Он изрыгал ругательства. Сабрина думала, что его гнев обращен к Бьюкененам, но оказалось, что к ней.

В туманной дымке она увидела огонек. Факел из сосновой смолы? И в золотистом пламени склоненное к ней его красивое лицо.

— Найл? — прошептала она, но он не услышал, проклиная ее безрассудство.

— Она отказалась меня покинуть, эта дура. У меня сердце едва не разорвалось, когда она ввязалась в драку.

— Еще бы, — мрачно произнес Лайм Дункан. — Эта стая бьюкененских волков запросто разорвала бы ее на куски.

— Но она храбрая девушка, скажу я вам, — вступился за нее Джорди. — Она приняла бой с честью. А на днях она даже не дрогнула, когда Бьюкенен пригрозил взять ее в заложницы.

— Оуэн угрожал ей? — резко спросил Найл. — Она мне этого не говорила.

— Может, просто не хотела. Она гордая девушка и не зависимая. Всегда готова сама за себя постоять. Она Дункан плоть от плоти.

Сабрина судорожно сглотнула и снова попыталась прошептать свое имя. Найл наклонился над ней:

— Ты можешь говорить, детка?

— Они… тебя не убили?..

— Нет, не убили… благодаря тебе. — В глазах его была такая нежность, что Сабрина задохнулась от счастья. — Мы их разогнали.

Она попыталась повернуть голову в поисках врагов, но не увидела никого из Бьюкененов. Ей показалось, что она все еще находится в том перелеске, где все и произошло.

— Они… убежали?

— Да, но некоторым досталось, — мрачно ответил Найл. — Одного я ранил. — В золотистом сиянии факела она видела его глаза: ярко-голубые, сверкающие гневом, сказочно красивые. — Наши люди услышали выстрел и поспешили к нам на помощь. Бьюкенены убежали, когда увидели подкрепление.

— Проклятые трусы, — пробормотал Лайм.

— Пожалуйста, — шептала она, потому что ей не по нравились взгляды, которыми обменялись мужчины, — хватит кровопролития…

Найл мрачно рассмеялся:

— Нет уж, не хватит! Они еще пожалеют о том, что натворили этой ночью, помяните мое слово.

Сабрина хотела сказать, что Бьюкенены защищали то, что им принадлежит, но тут заметила у Найла на правом виске кровавый рубец.

— Ты ранен, — встревоженно заметила она.

— Не волнуйся. Это всего лишь царапина. Вот ты действительно ранена, девочка. Где болит?

— Голова и рука.

Он ощупал ее голову и руку.

— У тебя шишка на голове и глубокий порез на руке, который кровоточит. — Он снял с шеи платок и перевязал рану на предплечье.

— Со мной все будет в порядке.

— Если и так, надо доставить тебя домой до того, как Бьюкенены вернутся с подкреплением.

Сабрина поежилась. Она собственными глазами видела обычный набег, когда льется кровь и гибнут люди. И больше не хотела принимать в этом участие.

Найл убрал с ее виска локон. Он хотел успокоить девушку.

Желание защитить ее, уберечь от беды было вполне естественным. Ее рана пробудила в нем все те эмоции, что он испытал, когда убили отца. К тому же Сабрина спасла ему жизнь. Он в ужасе смотрел, как она бросилась на огромного воина, чтобы защитить его, Найла Макларена.

— Я отвезу ее домой, — сказал Найл, обращаясь к Лайму и Джорди. — Вы позаботитесь о стаде?

— Конечно.

Найл подхватил Сабрину на руки, понес к своему коню, усадил в седло, а сам пристроился сзади, прижав ее к себе.

Сабрина закрыла глаза. В голове гудело. В объятиях Найла она чувствовала себя превосходно. Она согрелась, и ее клонило ко сну.

Она ненадолго очнулась, лишь когда Найл вновь поднял ее на руки. Приоткрыв глаза, она увидела, что он несет ее через двор усадьбы деда.

Уже в доме она, с усилием стряхнув с себя дремоту, по просила его не будить Ангуса.

— Ему вредно волноваться.

— Ты беспокоишься обо всех, кроме себя. Где ты спишь?

— Какое это имеет значение?

— Я уложу тебя в постель. — Она заметила мрачноватую усмешку на его губах в неярком свете утра, пробивавшемся сквозь высокое стрельчатое окно. — Не бойся, я не стану на тебя покушаться, пользуясь тем, что ты ранена. Несмотря на мою репутацию. Твою рану надо перевязать.

Он понес ее наверх.

— Это неприлично, — слабо запротестовала Сабрина. — Надо было позвать служанку.

— Будить слуг ни к чему. Я и сам справлюсь. Какая дверь?

— Последняя справа. Но вы не можете… Вы не должны находиться в моей спальне. Это нарушение приличий.

— Ну и что? Не успеют сплетники слова сказать, как ты станешь моей женой.

Сабрина нахмурилась и покачала головой. В ушах стоял звон. Перед глазами все плыло. Должно быть, она ослышалась.

Она знала, что ей следует в более категоричной форме сказать ему, что никакой близости между ними быть не может. В то же время ей не хотелось, чтобы Найл ее отпускал. Ей хотелось чувствовать тепло его рук, его прикосновения, запах его тела.

Проклиная себя за слабость, Сабрина закрыла глаза и вздохнула.

Через мгновение Найл опустил ее на постель, зажег свечу и стал что-то искать.

Нашел и сел рядом с ней на кровать.

Найл осторожно прощупал ткани по всей длине предплечья, и Сабрина вдруг почувствовала острую боль, даже слезы выступили на глазах.

— Сожалею, моя хорошая, но я должен это сделать.

Он кинжалом отрезал левый рукав ее одежды. Рана оказалась глубокой.

Сабрина прикусила губу, чтобы не стонать.

— Должен признаться, — сказал Найл, чтобы как-то ее отвлечь, — что вообще-то не в моих правилах раздевать даму, прибегая к помощи ножа… Могло быть и хуже, — заметил он, возвращая кинжал за пояс. — Но рану надо прочистить. Я вернусь через пару минут.

Сабрина снова забылась сном. А когда очнулась, увидела рядом с Найлом графин виски и стакан.

— Я не смог найти опийную настойку. Давай-ка пей! — приказал он и поднес стакан к ее губам.

Она заставила себя проглотить огненную жидкость.

— Тетя говорила, что следует опасаться мужчин, которые спаивают наивных.

Он одарил ее светлой широкой улыбкой.

— Вас, госпожа Дункан, наивной никак не назовешь. Созрей в моей голове какой-нибудь хитроумный план, вы тотчас же разоблачили бы меня.

Едва ли ему пришло бы в голову затевать против нее нечто хитроумное, с горечью подумала Сабрина.

Найл встретил ее грустно-задумчивый взгляд. Он не понимал, почему его так влечет к ней. Обескровленные губы, бледное лицо. Обстоятельства, никак не способствующие вожделению.

Желание уложить эту женщину в постель не покидало его. Может, эта серая мышка колдунья? Он хотел изведать ее губы на вкус еще раз. Лечь с ней в ее девственную постель и накрыть ее своим телом. Хотел войти в нее, почувствовать шелковистую кожу ее бедер. Изведать тайные глубины ее чувственности.

Проклятие, ему пришлось напомнить себе, что она была ранена, когда защищала его.

Он стиснул зубы и сказал насколько мог спокойно:

— На этот раз ваша девственность останется при вас. Я должен разобраться с вашей раной.

Он смыл кровь вокруг раны и виновато посмотрел на нее.

— Боюсь, сейчас тебе будет больно, сладкая, но это надо сделать, чтобы рана не загноилась. — И он плеснул виски на рану.

Сабрина закричала. Не удержи Найл ее за плечи, она соскочила бы с кровати.

— Все, расслабься! — Видя, как храбро она сражается с болью, Найл наклонился к ней. — Все уже позади, девочка, — прошептал он возле ее виска. Он обнял ее, вдыхая нежный аромат ее волос.

Сабрина тяжело дышала, превозмогая боль.

— Может, мои родные и не слишком меня почитают, но если ты меня убьешь, спасибо не скажут.

Он чуть отстранился и с усмешкой, завораживающей ее, сказал:

— В самом деле?

— Если я умру… тебе придется избавляться от тела, а с этим могут быть проблемы.

— Я спрячу его в сундук.

Она невольно засмеялась, и это вызвало новый приступ боли.

— Потише, тигрица. Береги силы.

— Я не тигрица, — еле слышно пробормотала она. — Ты сам сказал, что я мышь.

— Я ошибался. Вынужден это признать после того, как ты приняла на себя удар.

— Это… Это не в счет.

— В счет, — мрачно возразил Найл. Он нежно убрал завиток с ее влажного лба. — Знаешь, я очень люблю жизнь, но если бы ты не вмешалась, вполне мог бы помереть.

— Любой бы так поступил на моем месте.

— Любой горец — возможно, но для женщины с долины… Недаром Джорди сказал, что ты храбрая девочка. А храбрость горцы умеют ценить. Ты стала гордостью клана.

Сабрина покачала головой. Она хотела, чтобы клан ею гордился, но она была не святая.

— Я испугалась.

Найл пальцем приподнял ее подбородок.

— Конечно. Любой бы испугался. Кстати, ты мне кое о чем напомнила. Я ведь должен свести с вами кое-какие счеты, госпожа Дуглас. — Он пригвоздил ее к месту взглядом. — Какого черта ты забыла в горах ночью? Зачем подвергала опасности свою жизнь?

— Я всего лишь хотела посмотреть, как угоняют скот, — слабо запротестовала Сабрина. — Я сопровождала Джорди.

— Видит Бог, я с ним поквитаюсь.

— Его не в чем винить. Ангус разрешил мне ехать. И я ни за что не вмешалась бы, не будь в том необходимости.

Найл нахмурился:

— Лично я велел тебе оставаться дома.

— Нет, не так. Вы просто отказались взять меня с собой.

— И на то была серьезная причина. Как вы видели, угон скота — дело серьезное. Отправиться туда даже наблюдателем — непростительная глупость и неосмотрительность.

— Может, и так. — Сабрина вздернула подбородок. — Я не обязана перед вами отчитываться, сэр.

Найл еле слышно чертыхнулся и сильнее сжал ее подбородок.

— Кажется, вы сказали, что не в ваших привычках искушать раненую женщину, — напомнила ему Сабрина.

Он отпустил ее и занялся ее раной.

— Кровь как будто остановилась. Давайте посмотрим, что можно сделать, чтобы вы почувствовали себя уютнее.

Она сжала зубы от боли, когда он стал накладывать на рану свежую повязку. Руки у него были сильными, кисти узкими, пальцы тонкими и нежными настолько, что прикосновения его воспринимались как ласка, даже если причиняли боль.

— Ну а теперь, — тихо сказал он, когда с перевязкой было покончено, — надо попробовать переодеть вас в ночную сорочку, чтобы вы смогли уснуть.

— Ночную сорочку? — Сабрина была ошеломлена.

— Вы хотите сказать, что спите голой?

— Я сплю в сорочке, но… Я не хочу показывать ее вам.

— Скромность, конечно, может украсить девушку, но не жену. Когда мы поженимся, я вас заставлю забыть о скромности.

Сабрина округлила глаза и вздохнула:

— Я… я думала, что ослышалась. Он поднял бровь:

— Ослышались?

— Вы сказали… Когда мы поженимся.

— Да, именно это я и сказал.

— Не может быть, чтобы вы говорили серьезно. Их взгляды встретились.

— Женитьба не предмет для шуток, — парировал Найл. — Считайте, что мы помолвлены.

Она смотрела на него как на умалишенного.

— Прошу вас, попытайтесь сдержать восторг, — с сарказмом заметил Найл. Сабрина не произнесла ни слова. — Полагаю, ваша замедленная реакция — это следствие сильного удара по голове…

Сабрина резко села в постели.

— У меня мозги работают как надо, милорд!

— Тогда изобразите хотя бы энтузиазм.

— С чего бы мне так стремиться за вас замуж? Да вы и сами не хотите на мне жениться!

Он пожал плечами:

— Если честно, перспектива меня пугает.

— Тогда скажите на милость: зачем вы вообще рассматривали такую возможность?

— Может, чтобы люди сочли меня благородным рыцарем?

— Не смешно!

— Нет, не смешно. — Взгляд его стал очень серьезным. — Ладно, скажу. Я намеревался жениться на вас из-за старого долга вашему деду. И из-за Оуэна Бьюкенена. — Стоило ему произнести вслух имя своего смертельного врага, как по лицу его пробежала тень. — Я плачу по счетам, — добавил он тихо с выражением твердой решимости на лице. — Клан Дункана нуждается в моей защите. И то, что Бьюкенены вчера украли скот, лишнее тому подтверждение.

Сабрина нахмурилась. Она понимала, что Найл прав. Теперь, когда дед ее умирал, клан оказался в трудном положении. Они нуждались в сильном предводителе. Если бы вождем клана стал Найл, Оуэн едва ли решился бы совершать набеги.

— Я понимаю, — забормотала Сабрина, — что вы чувствуете себя обязанным защитить мой клан, но для этого не обязательно вступать в брак.

— К сожалению, другого способа я не знаю.

— Может, мне повести за собой клан? Я могла бы занять место деда.

— Вижу, бренди сделал свое дело.

— Вы могли бы мне помочь, научить… Он погладил ее по щеке.

— В тебе есть отвага, тигрица. Но не хватает опыта. Чтобы сделать из тебя командира, потребуются годы. А тем временем Бьюкенены вырежут ваш клан подчистую.

— Но… я не желаю выходить за вас замуж. Да и вы будете тяготиться браком.

Найл колебался с ответом. Если найти Ангусу подходящую замену, Найл мог бы избежать цепей брака. Но нет. Он и так слишком долго избегал брать на себя ответственность главы семейства.

Возможно, брак с Сабриной не будет столь уж обременительным, как ему казалось вначале. По правде говоря, за последние дни многое изменилось. Она не была такой уж серой мышкой в смысле внешности. Не была трусихой, готовой пуститься наутек при первых признаках опасности. В общем, из нее выйдет вполне достойная жена вождя клана. Она, что вообще-то нехарактерно для женщин, имеет свои убеждения и готова сражаться за них. И ей небезразлична судьба соплеменников.

Она способна на деятельное сочувствие. Он помнил, хотя прошло уже несколько месяцев, как она повела себя на балу у своей тети. В тот момент, когда он окаменел от горя, она ненавязчиво предложила ему помощь. Она даже сумела смягчить для него удар.

Найл мрачно поднес стакан с бренди к губам и, осушив его, заявил:

— Вас за меня просватали, и точка.

Сабрина поджала губы. Для него тема исчерпана. Для нее — нет.

— Это еще не конец! Даже не начало. Едва ли я выйду за вас.

— Выйдете! — тоном, не терпящим возражений, заявил Найл.

Их взгляды вновь встретились. И снова их диалог превратился в битву. Его воля против ее воли.

Найл смотрел на женщину, лежащую в постели, с не вольным восхищением. Она была почти красивой — горящие глаза, упрямо вздернутый подбородок. При всей своей хрупкости Сабрина Дункан могла вести себя с поистине королевским достоинством. Могла быть упрямой и гордой. Ни дюйма не отдавать врагу.

— Вижу, — сухо заметил Найл, — вы унаследовали упрямство Дунканов. В этом вы и своему деду дадите фору.

Сабрина покачала головой. Дело не только в упрямстве. Если Найл женится на ней по принуждению, рано или поздно он ее возненавидит. Эта перспектива пугала ее.

— Не думаю, что у вас есть право судить меня, сэр. Он окинул ее оценивающим взглядом.

— Всего несколько дней назад вам просто не терпелось выйти за меня замуж.

— Ошибаетесь. Я просто согласилась выполнить волю деда.

— Его воля не изменилась. И Ангус кое в чем прав. Вам нужен муж, который удержал бы вас от шалостей.

— Шалостей?

Найл усмехнулся. Он с удовольствием наблюдал за тем, как легко она вспыхивает. Как зажигаются гневом ее темные выразительные глаза — настоящая тигрица. Именно это интриговало и возбуждало Найла.

Осознав, что он намеренно пытается ее спровоцировать, Сабрина сделала глубокий вдох, призывая себя к спокойствию.

— В свете последних событий я изменила свое мнение. Я вообще не хочу выходить замуж. Ни за вас, ни за кого-либо еще. Никогда.

— Никогда? Вряд ли такая хорошенькая женщина, как вы, пожелает остаться старой девой.

— Я твердо решила не выходить замуж.

— Ну и глупо. Большая потеря для общества.

— Еще глупее было бы выйти за вас. Из вас хорошего мужа не получится.

— Согласен. Как по-вашему, почему я так долго избегал брачных уз?

— Может, потому, что ни одна женщина не оказалась настолько глупа, чтобы согласиться за вас выйти?

Брови его взметнулись вверх. В глазах заплясали дьявольские огоньки, на губах заиграла улыбка.

— Должен признаться, госпожа Дункан, что я считаюсь завидным женихом.

— Тогда какая-нибудь дама заполучит вас с моего благословения.

— Ваш дед будет в отчаянии.

Сабрина колебалась с ответом. Найл говорил правду.

— Напрасно вы меня отвергаете. Мы бы неплохо с вами поладили.

— Но для счастливого супружества этого мало.

— А что еще нужно?

— Как вы изволили справедливо заметить, нужна еще и совместимость. А мы друг другу совершенно не подходим. Мы даже поговорить не можем без того, чтобы не ввязаться в спор. И будем все время ссориться.

— А я люблю женщин, которые спорят.

— Вы любите всех женщин! — выпалила она.

— Что верно, то верно. — Он улыбнулся. — Женщины — мое слабое место, признаю.

— У вас слабостей не счесть!

— Зато есть и весьма ценные качества, которых вы не желаете замечать.

Сабрина еще раз сделала глубокий вдох. Эти смеющиеся глаза, завораживающее обаяние рушили с таким трудом выстроенную оборону. Он разбил множество женских сердец, но она не сдастся.

— Какими бы ценными качествами вы ни обладали, грехи ваши их перевешивают. Нет, я ни за что не выйду за распутника.

— Я знал, что вы потребуете от меня верности.

— Какое необыкновенное наблюдение! — с сарказмом воскликнула она.

Полуночная синь его глаз держала ее в плену.

— Я уже говорил тебе, девочка, что не склонен хранить верность кому бы то ни было. Но обещаю не афишировать свои связи.

Какая наглость! Не афишировать свои связи. Это все, что он может ей обещать?!

— Идеального мужа из меня не получится, но я могу обеспечить защиту тебе и твоему клану.

Ее клан. Все опять возвращается к этому.

— Вы даже не сделали мне предложения, — еле слышно пробормотала Сабрина.

— Просто забыл. — Найл сделал низкий поклон, не вставая при этом с ее постели. — Госпожа Дункан, не окажете ли вы мне высочайшую честь, приняв мою руку и сердце?

Его ироничный тон, его поза — он просто издевается на ней. Она понимала, что ей до него далеко, как до луны.

— Спасибо, милорд, за ваше любезное предложение, но я вынуждена вам отказать, — произнесла Сабрина со скучающим видом.

— Нет — не принимается.

— Вы не можете заставить меня согласиться!

От его улыбки у нее перехватило дыхание и закружилась голова. Но она продолжала упорствовать.

— Вы не хотели бы испытать силу моего убеждения? — вкрадчиво спросил он.

Она не нашлась что ответить. Многоопытный взгляд Найла свидетельствовал о том, что он хорошо ее понимает.

— Совершенно случайно я сделал весьма ценное открытие, тигрица. В будущем, когда мне захочется заставить тебя уступить мне, я попытаюсь тебя соблазнить.

Сабрина запаниковала:

— Но я не хочу выходить за вас замуж, я же сказала!

— Это к делу не относится. А теперь вернемся к главному. К вопросу о ночной сорочке. Мне помочь вас раздеть?

— Нет! Обойдусь. Тем более мне не нужна помощь за взятого соблазнителя.

— Осторожно, детка. Еще немного, и я тебя расцелую. Сердце ее подпрыгнуло.

— Вы не посмеете! Он вскинул брови:

— Вы постоянно бросаете мне вызов. Настроенный весьма решительно, он наклонился к ней, отчего сердце ее заколотилось как бешеное. Она попыталась отстраниться, но бежать было некуда. Найл навис над ней, накрыл ее губы своими и вжал ее в подушки.

Он целовал ее, казалось, целую вечность, завоевывая, покоряя, соблазняя, пока она перестала соображать и разомлела от желания.

Сабрина застонала, не выдержав сладкой пытки. В тот момент, когда он оторвался от нее, она испытала разочарование, граничащее с болью.

С его стороны жестоко было так играть с ней, подумала она с горечью. Этот огонь в его глазах, этот жар могли бы польстить ей, если бы у нее хватило наивности поверить в то, что они адресованы лично ей. Но она не питала на сей счет иллюзий. Она была просто женщиной — куском женской плоти без имени, удобным сосудом для того, чтобы излить вожделение, вот и все. Он всего лишь демонстрировал ей свое легендарное мастерство.

Найл прочистил горло. Еще немного, и дело зайдет слишком далеко. Он и так позволил себе сегодня больше, чем следовало.

Зачарованный, он смотрел на ее похорошевшее лицо, в ее глаза, горящие от гнева и страсти. Чтобы остаться джентльменом, ему пришлось приложить немало усилий. Сабрина ранена, и любовные игры на данный момент ей просто противопоказаны.

— Тебе надо отдохнуть, моя сладкая. Я ухожу.

— Наконец-то, — быстро ответила она. Найл остановился.

— Наверное, тебе все же следует забраться под одеяло. Ты сама справишься? А то я себе не доверяю… сейчас.

— А я вам вообще не доверяю. И мой ответ остается прежним — нет!

Найл отвесил ей поклон, прежде чем повернуться к двери.

— Еще увидим, тигрица! — В его глазах искрился смех. Он был чертовски уверен в себе, и эта игра доставляла ему наслаждение! — Похоже, процесс укрощения обещает быть на редкость приятным.

 

Глава 7

Проснувшись на следующее утро, Сабрина сказала себе, что все это ей приснилось. Не было в ее спальне Найла Макларена, не было предложения руки и сердца. Вообще ничего не было.

Но если голова у нее больше не болела так сильно, то рука все еще давала о себе знать, и эта повязка была очевидным свидетельством того, что по крайней мере рана была. А значит, и все остальное тоже.

Горничная, которая прислуживала Сабрине этим утром, рассыпалась в поздравлениях и добрых пожеланиях. Похоже было на то, что, пока она спала, Найл известил ее соплеменников об их решении пожениться. Венчание должно со стояться через три дня, как было назначено изначально, поскольку приглашения на свадьбу никто не отзывал.

Но что было ужаснее всего, ее почтил своим визитом Ангус, решивший покинуть смертное ложе ради такого дела. Он тоже весь светился от радости, чем привел Сабрину в замешательство. Выбора у нее не осталось. Если, конечно, она не решится с позором бежать в Эдинбург, забыв о своем клане и обязательствах перед соплеменниками.

По правде говоря, Сабрина знала, что брак с Найлом был бы правильным решением. Ее бесило лишь то, что Макларен опять одержал верх. Торжествующая самоуверенность!

Дальше — хуже. С визитом явилась вдовствующая соседка. Увидев госпожу Еву Грэм, Сабрина испытала муки ревности. У вдовы была роскошная фигура и умные ореховые глаза.

Черноволосая вдова была несколько удивлена тем, что увидела, но быстро пришла в себя и принялась поздравлять Сабрину, перемежая поздравления мелодичным смехом. От угощения отказалась, но посидеть рядом с будущей женой Макларена на кушетке была не против.

— Как это неприятно, дорогая, — сказала она, глядя на повязку на левой руке. — Я слышала, у вас ужасная рана.

— Всего лишь царапина, — вежливо ответила Сабрина.

— Но все вокруг только и говорят что о вашем храбром поступке.

— На самом деле ничего такого я не сделала.

— Вы скромничаете, дорогая. Найл заявил, что вы спас ли ему жизнь.

И новый болезненный укол в сердце. Госпожа Грэм произнесла имя Найла таким тоном, что не оставалось сомнений в том, что их отношения выходили далеко за рамки просто соседских.

— Я очень рада, что смогла наконец с вами познакомиться, — с горячим участием сказала Ева. — Не представляете себе, как мне хотелось обзавестись подругой, с которой я могла бы делиться своими секретами. Вы должны мне все о себе рассказать!..

Они поговорили еще какое-то время. Ева расспрашивала Сабрину о ее семье, о доме в Эдинбурге, рассказывала о своем прошлом.

— Я с большой теплотой вспоминаю Эдинбург, — говорила вдова вздыхая. — Светские рауты, балы, салоны. Мой дорогой муж часто сопровождал меня на всех этих сборищах, хотел, чтобы я немного развлеклась. Жизнь здесь, в горах, так скучна и уныла. Тут у нас из развлечений только деревенские танцы — все как в средние века. То, что вы приехали сюда — как знак судьбы. Здешним жителям отнюдь не помешает влияние цивилизации в вашем лице. Я давно считаю, что, если бы здешние вожди обзавелись нормальными женами, резни было бы куда меньше.

Ева сделала паузу, оценивающе глядя на Сабрину.

— Я вообще-то пришла, чтобы предложить свою помощь в свадебных приготовлениях, госпожа Дункан. Не стану скромничать — меня считают экспертом по всяким дамским хитростям.

Сабрине пришлось срочно придумывать вежливый ответ.

— По правде говоря, вопрос о моей свадьбе с Маклареном еще не решен.

— Как странно! Найл сам попросил меня помочь со свадебным пиром и прочим…

— В самом деле? — язвительным тоном спросила Сабрина.

Ева сделала вид, что ничего не заметила.

— Признаться, меня удивило, что он выбрал в жены именно вас. Впрочем, могу понять, что именно в вас его привлекает. Он называет вас тигрицей в мышиной шкурке. Кажется, я правильно передала его слова?

Сабрина удивилась восхищению, которое уловила в тоне Евы. Эта, женщина, безусловно красивая, вряд ли сочла бы для себя лестным, если бы ее назвали тигрицей. Но она была уверена в том, что Найл считает такое определение лестным.

— Найл сильно забегает вперед, — сказала Сабрина. — Я не давала согласия на брак. На самом деле я расторгла помолвку несколько дней назад.

Ева вскинула соболиную бровь:

— Вы шутите?.. Сабрина… могу я называть вас по имени? Как вы вообще можете ему противиться?

— Я понимаю, вас это шокирует, госпожа Грэм, — буркнула Сабрина.

— Пожалуйста, зовите меня Евой. Признаться, такого поворота событий я не могла предугадать. Как вы думаете, сколько женщин ему отказывали?

Сабрина вдруг поняла, что молодая вдова ей нравится.

— Думаю, что их было очень немного, — ответила она с улыбкой.

— Должно быть, у вас очень сильный характер и достаточно уверенности в себе. Ни одна женщина не может отказать Найлу Макларену, если в ней осталась хоть капля женского начала.

— Если бы он всерьез попытался меня соблазнить, я, наверное, не устояла бы. Но он с самого начала ясно дал мне понять, что абсолютно не хочет меня. И планы моего деда никак не согласуются с его планами. Правда в том, что он так же мало хочет этого брака, как и я. И мне не нужен повеса в качестве мужа.

— Он повеса, но такой повеса, перед которым устоять невозможно. Он — само очарование, к тому же мастер своего дела.

Ева произнесла последние слова скорее вкрадчиво, чем хвастливо, и вспыхнула от смущения.

— Его способности не слишком меня впечатляют. Для меня куда важнее его характер.

— Ну что же… Полагаю, вам трудно будет остановить его сейчас, когда он решился на этот брак. Кроме того, кланам просто необходимо объединиться.

— Я знаю, — уныло согласилась Сабрина. — И могу их понять. Моим соплеменникам нужен вождь. Я… я просто хотела бы, чтобы на месте Найла был кто-то другой.

— Такие признания перед свадьбой не вполне обычны, дорогая. Но думаю, что стать женой Найла не так уж и плохо. Иметь при себе такого великолепного любовника — об этом можно только мечтать.

Наверное, Ева хотела приободрить Сабрину, но получилось наоборот. Великолепный любовник пожелал бы иметь в постели партнершу, равную себе. И если не первую красавицу, то по крайней мере не лишенную внешней привлекательности.

— Ну что же, — сказала вдова, — я, пожалуй, пойду. Много дел. Можете не беспокоиться насчет приготовлений к свадьбе, дорогая. Во всем положитесь на меня.

Ева встала и принялась натягивать перчатки. Однако, прежде чем уйти, повернулась к Сабрине и с сочувствием в голосе сказала:

— Хочу дать вам один совет, дорогая. Выйдя замуж за Найла, не спешите отдать ему свое сердце. Он вернет вам его, но все израненное.

Сабрина заставила себя улыбнуться. Однажды она с готовностью вручила свое сердце мужчине, но он не принял ее любви. Она не собиралась повторять эту ошибку — слишком болезненным был опыт, и, уж конечно, она не стала бы влюбляться в такого сердцееда, как Найл Макларен. Он не просто изранил бы ее сердце, он порезал бы его на куски.

— Я принимаю ваш совет со всей серьезностью, Ева, уверяю вас.

Благодаря деятельному участию Евы Грэм приготовления к свадьбе шли полным ходом. Все женщины клана Дунканов готовили дом к приезду гостей, угощение и напитки. Одна лишь Сабрина не принимала участия в подготовке предстоящего торжества.

Ее эта суета нисколько не радовала. Единственным утешением стал приезд на следующий день отчима. Узнав о его прибытии, Сабрина бегом бросилась вниз по ступеням его встречать.

— Папа Чарлз! — воскликнула она, смеясь и плача. Бросилась ему на шею, прижалась к его груди, ища в нем поддержки и утешения.

Высокий, худощавый Чарлз Камерон казался суровым и неприветливым, если не считать умной смешинки в его серых глазах. Но сейчас выглядел он неважно после долгого пребывания в седле, и видно было, что он расстроен.

— Только не говори мне, что я вижу слезы в твоих глазах, девочка.

— Нет, я не плачу, — солгала Сабрина, торопливо вытирая глаза. — Я просто рада встрече. — Она даже не осознавала, как сильно по нему соскучилась, как нуждалась в его совете. — Не надо было тебе ехать в такую даль.

— Не надо было? Единственная дочь выходит замуж и говорит мне, что я не должен присутствовать при венчании!

Сабрина улыбнулась:

— Конечно, я рада, что ты приехал. Но как будет идти без тебя торговля?

— Мои помощники справятся, тем более что через несколько дней я вернусь.

— Ты не то говорил, когда велел мне каждый день просматривать бухгалтерские книги.

— Я и не говорю, что кто-то может тебя заменить, девочка. Их ошибки доведут меня до сумы, если ты не станешь за ними присматривать. Но хватит об этом. Скажи лучше, что ты тут затеяла? Вначале я получаю от Ангуса приглашение на свадьбу, потом твое письмо, в котором ты пишешь, что помолвка расторгнута. А вчера прибывает гонец от мистера Макларена с сообщением, что свадьба состоится завтра.

— Да, папа Чарлз, Похоже, я попала в переплет. Вер нее, сама себя загнала в угол.

— Так и не вышла из него? — В ласковом взгляде его читалась озабоченность.

Сабрина отвела взгляд.

— Ты не должен волноваться. Позволь мне проводить тебя в твою комнату, где ты сможешь отдохнуть.

— Все в свое время. Я лишь хочу знать: ты сошла с ума или действительно хочешь этого брака?

— Я… Нет, у меня с головой все в порядке, а что касается предстоящей свадьбы, я думаю, что это к лучшему. Наш брак будет способствовать объединению кланов и даст Дунканам мощного союзника.

— Узнаю руку Ангуса Дункана. Неужели я потерял чутье?

— Мой дед хочет этого брака, это верно.

— А что тебе говорит твое сердце?

— Я ни в чем не уверена.

— Ты любишь этого мужчину, Сабрина?

— Нет! — ответила она запальчиво. — Как я могу его любить? Я только недавно с ним познакомилась. — И то, что она знала о Найле, ее не воодушевляло.

— Девочка моя, я тебя знаю, — сказал Чарлз. — Ты не будешь счастлива без любви.

Сабрина покачала головой. Она уже когда-то мечтала обрести любовь, но женщины с давних времен вступают в брак по политическим мотивам. Без всякой любви.

— Мое счастье не в счет. На кон поставлены жизни людей, будущее всего клана.

Отчим похлопал ее по руке.

— Ну ладно, у тебя есть голова на плечах. И я сомневаюсь, что ты способна совершить глупость. Если ты готова взвалить на себя эту ношу, можешь рассчитывать на мою поддержку. Я кое-что тебе привез. Твоя мать хотела бы, чтобы эта вещь была у тебя.

Он открыл саквояж и вытащил оттуда платье. Аккуратно его развернул и, расправив складки, поднес к свету.

Сабрина едва не вскрикнула от восторга. Наряд был сшит из ярко-голубой парчи, расшит серебром и жемчугами — узор повторялся на корсаже и нижней юбке.

— В этом платье выходила замуж твоя мать. Дважды, но не одновременно, — добавил он с улыбкой. — Один раз за твоего отца, второй — за меня.

Слезы наполнили глаза Сабрины, и она бережно поднесла платье к груди. На мгновение ей показалось, что мать ее снова с ней, и это чувство придало ей мужества, которого ей сейчас так не хватало.

— Спасибо, папа, — хрипло прошептала она, искренне благодарная ему за проявленную чуткость.

Утро ее свадьбы выдалось ясным и солнечным. От яркой зелени холмов захватывало дыхание, но красота пейзажа за окном не могла поднять Сабрине настроения.

После легкого завтрака, состоящего из овсяных лепешек и кружки молока, Сабрина отдала себя в руки многоопытных женщин, в числе которых, разумеется, была и Ева Грэм. Сабрина позволила им искупать ее, надушить и накрасить, однако напомадить волосы не захотела. Помня о том, какое благоприятное впечатление произвели на Найла ее локоны без следов пудры, она собрала волосы в хвост, и только длинные волнистые пряди ниспадали на плечи. Наступил черед платья — сначала пышная нижняя юбка, затем корсет на шнуровке.

Зеркало убедило ее в том, что все те манипуляции, которые ей пришлось пережить, включая затягивание в тугой корсет, дали положительный эффект. Только глаза на бледном лице казались слишком уж большими и грустными.

— Мышь, — сказала Сабрина своему отражению, брезгливо наморщив нос. Ей хотелось нравиться Найлу.

Когда Сабрина закончила туалет, Ангус поднялся с по стели, чтобы вручить ей подарок — серебряную шкатулку с драгоценностями ее бабушки. Был там и фамильный рубин Дунканов — громадный камень в филигранной оправе в виде кулона. Ангус настоял на том, чтобы она надела его сегодня.

Старик просиял, любуясь внучкой.

— Ты поступаешь мудро, девочка.

Потом пришел отчим. Он должен был сопровождать ее к свадебному кортежу.

— Пойдем, — тихо сказал он. — Тебе пора.

И тут Сабрину охватила паника. Пройдет совсем немного времени, и ей придется приносить клятвы верности. Она по клянется в том, что будет почитать Найла Макларена, покуда смерть не разлучит их.

— Возьми себя в руки, дочка, ты как ледышка! — воскликнул Чарлз. — Вся дрожишь.

— Немудрено, — заметил Ангус. — Все невесты волнуются.

Да и как не волноваться, подумала Сабрина. Все члены клана возлагали на этот брак надежды на лучшее будущее для себя и своих близких. И ей хотелось оправдать их ожидания. Правильно ли она поступила, выйдя замуж за Найла?

Ангус не отправился с ними в церковь, находившуюся в нескольких милях от его усадьбы, но в Банеск, на свадебный пир собирался ненадолго приехать. Сопровождаемые отчимом, жених и невеста должны были встретиться у входа в храм.

Когда подъехала карета с невестой, Найл ждал ее и помог выйти. Сердце у Сабрины учащенно забилось. Тревога и неуверенность уступили место радости при одном лишь его появлении. Втайне она опасалась, что Найл вообще не приедет и опозорит ее.

Однако он был полон решимости пройти свой «крестный путь» до конца. На нем был национальный шотландский костюм — килт с цветами его клана, короткая куртка, расшитый серебром жилет, белые шелковые чулки и кружевной шейный платок. Серебряная брошь скрепляла на плече края тартана, волосы были схвачены черной шелковой лентой. Эта прическа лишь подчеркивала скульптурную красоту его лица — широкий лоб, точеный нос и скулы.

— Ты неплохо выглядишь, мышка, — пробормотал он вместо приветствия.

Сабрина пристально взглянула на него, пытаясь понять, не насмехается ли он над ней, но взгляд его был непроницаем.

— Как твоя рука?

— Спасибо, получше.

— Болит?

— Не очень.

Отчим сжал ее локоть, и она вспомнила, что надо представить мужчин друг другу.

— Милорд Макларен, это мой отчим, Чарлз Камерон. Найл вежливо кивнул:

— Я имел честь познакомиться с мистером Камероном вчера вечером, он навестил меня в Крегтурике.

Сабрина в недоумении посмотрела на отчима, гадая, за чем после столь утомительного путешествия он решил отправиться с визитом к ее жениху.

— Он заехал, — с невозмутимой улыбкой пояснил Найл, — чтобы сделать свадебный подарок… Французский коньяк, лионский шелк, брюссельское кружево. Но он поклялся оторвать мне голову, если я сделаю тебя несчастной.

Сабрина почувствовала, что краснеет. Абсурд этой сцены был слишком очевиден: престарелый торговец бросает вызов воину-горцу. В то же время ее согревало сознание того, что отчим в обиду ее не даст, чего бы это ему ни стоило.

Все вожди соседских кланов собрались в церкви — так по крайней мере ей показалось, когда она вошла туда под руку с отчимом. Сегодняшнее событие было из числа самых важных — горский вождь брал в жены единственную наследницу другого вождя. Сабрину порадовало, что в толпе многие лица ей уже знакомы: Джорди, Лайм, красавица Ева Грэм, Колм, кузен Найла, Джон Макларен.

Церемония была простой и очень быстро закончилась. Макларен надел ей на палец кольцо — простой золотой ободок, — и священник епископальной церкви провозгласил их мужем и женой перед Богом.

Найл наклонился, чтобы поцеловать ее.

Он лишь прикоснулся губами к ее губам, но это легкое касание пробудило в Сабрине новый приступ паники. Судьба ее решена, и пути назад нет. Она вышла замуж за известного на всю Европу ловеласа и при этом совершенно не соответствовала уготованной ей роли. От волнения ее била дрожь.

Но едва они вышли за ворота церкви, как тревога ее сменилась страхом еще более глубоким. К церкви на всем скаку приближалась кавалькада вооруженных горцев, среди которых она сразу узнала чернобородого Оуэна Бьюкенена.

Найл натянулся как струна и сжал рукоять меча.

— Что ты здесь забыл, Оуэн? — спросил он надменно, когда кавалькада остановилась.

— Меня пригласили на свадьбу.

— Это была всего лишь дань вежливости, — с каменным лицом ответил Найл. — Тебе просто дали понять, что клан Дунканов больше не будет легкой добычей для мясников Бьюкененов.

— Мясников, говоришь? — Черные глаза Оуэна злобно вспыхнули. — Двое моих людей ранены, и ты смеешь называть меня мясником? — Кожаное седло под чернобородым всадником угрожающе скрипнуло, когда он, повернувшись к Сабрине, мрачно уставился на нее. — Каким же я оказался дураком! Заключил сделку с женщиной и, доверившись ей, оставил скот без присмотра.

Сабрина во все глаза смотрела на Оуэна. Она все еще негодовала, что он так подло ее обманул, нарушив договор, но не понимала, в чем причина его гнева.

Это он был виноват в краже скота и последовавшем за этим кровопролитии.

— Кого ты собираешься обмануть, женщина? И не говори, что ты не в ответе за то, что творят люди твоего клана.

Найл стиснул зубы:

— Моя жена не лжет, но если хочешь продолжить раз говор на языке мечей…

— Нет! — воскликнула Сабрина. — Хватит противоборства. Пусть хотя бы этот день будет мирным.

Оба горца смотрели друг на друга с таким зверским выражением лица, что казалось — побоища не избежать.

Сабрине оставалось лишь уповать на то, что доводы рассудка восторжествуют.

— Милорд Бьюкенен, может, перенесем разговор на другое время? Мы приглашаем вас и ваших родственников на свадебный пир в Банеск, но прошу вас не прибегать к насилию и зачехлить мечи.

Оуэн смерил ее презрительным взглядом:

— Я ни за что не сяду за один стол с ворами Дунканами. Найл схватился за рукоять меча и сделал еще шаг вперед. Оуэн, кипя от ярости, повернул коня и поехал прочь, его сподвижники последовали за ним.

Сабрина облегченно перевела дух. Не хватало только, чтобы этот день ознаменовался кровопролитием на пороге церкви. Люди, покидавшие храм, выглядели мрачными, и эту мрачность не могли развеять ни весеннее солнышко, ни яркая зелень окружающего пейзажа. Найл сел в карету вместе с Сабриной, гости последовали за молодыми кто верхом, кто пешком.

Найл большую часть пути молчал, но Сабрина видела, что он едва сдерживает ярость.

— Hе понимаю, — сказала Сабрина, — почему Бьюкенен считает меня виновной в набеге на скот. Мне показа лось, что возобновление резни ему совсем не по нраву.

— Что с того? Мира между нашими кланами все равно никогда не будет.

— Почему?

— Потому что Бьюкенены убили моих родных подло, из-за угла.

Сабрина поморщилась, словно от физической боли. Найл считал их виновными в смерти отца и брата. Хотя все знали, что Оуэн непричастен к тому убийству.

Но не стоило обсуждать это сейчас. И Сабрина, и Найл были напряжены до предела.

Найл замолчал, погруженный в мрачные раздумья, а Сабрина принялась смотреть в окно, борясь с дремотой.

До замка было еще далеко, когда она услышала звук волынок. Толпа приветствовала молодоженов, и в этих приветственных криках она услышала свое имя.

— Разве я не говорил тебе, мышка, — пробормотал Найл, склонившись к ее уху, — что ничто так не восхищает горца, как храбрость? Ты достойна своих горских предков?

Оба клана собрались во дворе. Там же были накрыты столы для пира. Ангус велел выкатить бочонки с виски и элем. Ради гостей открыли бутылки с французским вином, и горцы вовсю наслаждались гостеприимством хозяина.

Сабрина была немало удивлена, когда Найл, после того как помог ей выйти из экипажа, поднял руки и сильным и звонким голосом произнес:

— Я даю вам леди Сабрину Макларен, графиню Стратерн!

За этим заявлением последовал рев толпы, гости бросились приветствовать новую госпожу.

Найл с серьезным видом принимал поздравления и добрые пожелания от соплеменников. Кто-то протянул ему бокал с вином, и он торжественно поднес его к губам Сабрины. Он вел себя так, как и положено жениху, влюбленному в свою невесту.

Женщины клана Дунканов и Макларенов превзошли себя, приготовив угощения к свадебному пиру. На деревянные бочки поставили струганные столешницы. Импровизированные столы ломились от яств: на столе была и простая привычная еда, и деликатесы: дичь, паштеты из баранины, знаменитый шотландский хаггис, пудинг с изюмом. Найл хотел наполнить тарелку Сабрине, но она отказалась. От волнения ей было не до еды.

Наконец вышел Ангус. Он передвигался с трудом, тяжело опираясь на палку. Слуга поддерживал его. Он предложил выпить за свою внучку, и толпа дружно его поддержала.

К горлу Сабрины подступил ком. Эти люди действительно приняли ее как свою — она завоевала их любовь храбростью и еще тем, что, став женой вождя дружественного клана, обеспечила им защиту от Бьюкененов.

— Пей до дна, девочка, — настаивал Ангус. — Вино придаст тебе храбрости.

Сабрина глотнула обжигающего виски и закашлялась. Дед рассмеялся, толпа зашлась от хохота.

— Придется тебе привыкать к нашим напиткам, — сказал Джорди. — Доброе шотландское виски для горца — все равно что материнское молоко.

Заиграла волынка.

— Ну, от нас ждут первого танца, — сказал Найл. — Не окажешь ли мне честь, жена?

Сабрина положила в его руку свою дрожащую ладонь. К искреннему удивлению Сабрины, Найл продолжал вести себя как любящий муж. Он был к ней внимателен и смотрел на нее так, словно она была для него единственной женщиной на свете. Сабрина знала, что он играет отведенную ему роль — не более того. Слава Богу, у него была прекрасная актерская практика. Скольких женщин он успел обольстить!

Сабрина ловила на себе завистливые женские взгляды — еще бы, ей удалось заполучить в мужья того, о ком втайне вздыхала чуть ли не каждая.

Танец закончился слишком быстро. Сабрина почувствовала разочарование, когда Найл проводил ее к столу. Разочарование сменилось еще более неприятным чувством, когда она увидела Еву Грэм.

Все тайные волнения Сабрины, все ее сомнения и мрачные предчувствия навалились на нее с утроенной силой, когда Найл склонился, целуя красавице руку.

— Ты, как всегда, прекрасна, дорогая.

Ева мелодично рассмеялась — словно колокольчики за звенели.

— Видно, не так прекрасна, как твоя невеста.

— Верно говоришь, — согласился Найл.

Сабрина ничего не знала наверняка, но чувствовала, что этих двоих многое связывает.

— Я полагаю, — как бы невзначай заметила Ева, — что настаивать на танце не слишком мудро?

— Не слишком, — откликнулся Найл и взглянул на Сабрину. — В любом случае я должен исполнить долг по отношению к вдовствующей леди Росс.

Сабрина была благодарна обоим за то, что они предпочли отказаться от танца.

— Почему бы не попросить Сеймуса Макнаба станцевать с тобой? — спросил у Евы муж Сабрины. — Он как раз недавно овдовел. И ты могла бы блеснуть — показать полной мерой свое очарование.

— Ах ты, негодник! — засмеялась Ева. — Ты же знаешь, что он ищет в жены племенную кобылу. — Она повернулась к Сабрине: — Разве я не говорила вам, что в роли его жены никогда не соскучишься? Этот мужчина настоящий повеса, Сабрина. Не верьте ни единому его слову.

Сабрина заметила, как Найл скривил губы.

— Не волнуйся. На сей счет моя жена предупреждена как положено.

Найл с едва заметной насмешкой поклонился обеим дамам и пошел искать вдову Росс. Сабрина заставила себя улыбнуться. Она бы предпочла вообще держаться подальше от Евы и в то же время понимала, что сможет заткнуть рты сплетникам, если все увидят, что они с Евой в хороших отношениях.

Ева, очевидно, руководствовалась теми же соображениями, потому что взяла Сабрину под руку и ласково сказала:

— Я не шутила. Быть женой такого кавалера в самом деле трудно.

Сабрина кивнула. Она знала, что ее ждет. Как ни печально, на долю ей выпадет с лихвой одиночества и сердечной боли.

— Но должна сознаться, — многозначительно вздохнув, добавила Ева, — что все равно вам завидую.

Сабрина почти не видела мужа, потому что он пользовался огромной популярностью у присутствующих дам. После обязательного танца с вдовой одарил еще с полдюжины дамочек своим вниманием. Каждая краснела, гордясь тем, что выбор Найла пал на нее.

Сабрина решила, что ей не в чем его винить. Найл не мог жить без флирта, как не мог не дышать.

К счастью, Сабрине тоже не пришлось долго томиться в одиночестве. Вначале ее пригласил на танец отчим, затем ста ли приглашать мужчины ее клана, не давая ей дух перевести. Джорди предложил ей еще виски, и она не стала отказываться.

Прошло часа два, прежде чем Найл вновь оказался рядом. Сердце ее стучало сильнее, и каждый нерв дрожал от сознания его близости. Но она не обольщалась мыслью о том, что у нее начинается новая жизнь. Предпочла списать все на крепкие напитки. Голова у нее слегка кружилась, и виски придал ей храбрости. Теперь она могла с большим успехом противостоять своему супругу. Однако Найл не дал ей шанса.

— Извини, что не смог выбраться к тебе раньше, — сказал он с виноватой улыбкой.

— Я не собираюсь мешать вашим удовольствиям, — с деланным безразличием ответила Сабрина.

— Не такое уж это было удовольствие.

— Ах да, вспомнила. Вы предпочитаете более активный спорт. Может, мне следует удалиться, чтобы вы могли беспрепятственно соблазнять присутствующих дам?

Найл прищурился, но Сабрина решила идти напролом.

— Вам ни к чему держаться рядом со мной, милорд.

— Ради приличий я бы предпочел держаться рядом с тобой.

— Ах да, конечно, — с нескрываемой горечью произнесла она. — Вы бы не хотели, чтобы все эти милые люди догадались о том, что перед ними разыгрывают фарс и что вы были вынуждены на мне жениться.

— Я говорил тебе, мышка, что смирился с необходимостью вступить в брак.

Нельзя сказать, что это признание подняло ей настроение.

Она хотела сказать что-то едкое в ответ, однако Найл приложил палец к ее губам.

— Похоже, виски тебе все же не стоило пить.

— У меня абсолютно ясная голова, спасибо за заботу, — сказала Сабрина и тут же прижала руку к виску. — Только со зрением у меня что-то не то.

Он хохотнул, чем привел ее в еще большее замешательство. Он снова насмехался над ней.

— Вам не стоит беспокоиться, милорд. Я тоже смирилась с тем, что стану вашей женой. Наш брак — всего лишь брак по расчету. Вам ни к чему разыгрывать чувства.

Черная бровь его поползла вверх.

— Кажется, тебе не терпится от меня избавиться?

— Я всего лишь хочу внести ясность в наши отношения. И выработать условия нашего совместного существования. Вы ясно дали мне понять, что желаете, как и прежде, пользоваться свободой. Пусть так и будет. — Она набрала в грудь побольше воздуха. — Вы вольны удовлетворять вашу похоть, где и когда пожелаете. Я не стану мешать.

Найл смотрел на нее, пытаясь понять, насколько искренне она говорит. Ему показалось, что искренне.

Это его приятно удивило и в то же время задело за живое.

Но разве не об этом он мечтал? Сабрина, неискушенная девственница, едва ли могла удовлетворить такого мужчину, как он. Он должен быть ей благодарен за то, что она предоставляет ему свободу выбора.

— Возможно, в будущем, — тягучим голосом произнес он, — мне и захочется пойти на сторону, но не сегодня. Обычай требует, чтобы в первую брачную ночь молодые спали в одной постели. Или ты об этом забыла?

— Нет, — едва слышно ответила Сабрина. — Не забыла. Но я подумала, что вы могли бы предпочесть фиктивный брак.

— Не в моих интересах, чтобы у кого-то возникли сомнения относительно нашего союза. Утром ты будешь моей женой во всех смыслах.

У Сабрины сердце ушло в пятки. Ей все же придется лечь с Найлом в постель. Она надеялась, что он не станет выполнять свой супружеский долг, поскольку его совершенно не влечет к ней. И перспектива заниматься с Найлом любовью ее пугала. Она понимала, что ей не выдержать сравнения с теми, кто был у него до нее.

— Замечательно, — ответила Сабрина с немалым апломбом. — Но после сегодняшней ночи я отпускаю вам все грехи. Делайте что хотите.

— Весьма признателен вам за великодушие, — съязвил он.

— Была бы вам весьма признательна, если бы вы сообщали мне о том, какая именно леди вызывает ваш интерес, чтобы в будущем я могла избежать унизительных ситуаций.

— Вы уверены, что ей дана отставка?

У Сабрины перехватило дыхание, ее словно ударили в солнечное сплетение.

Найл заметил боль в ее глазах. Зачем он это сказал? Хотел проверить, насколько безразличен ей? В любом случае Сабрина не заслуживала того, чтобы он похвалялся перед ней отношениями с бывшей любовницей.

Он склонился к ее уху:

— Хватит, мышка. Давай заключим мир. Сейчас не время затевать ссору.

Она чувствовала тепло его тела, его сильную руку у себя на плече. Его близость будоражила ее.

— Я не хочу заключать мир.

— Хочешь сражаться? Давай, любовь моя. Можно в кровати. Весьма приятное занятие.

Сабрина напряженно застыла:

— Я не твоя любовь. Он усмехнулся:

— Не возражаю. Но так обычно обращаются к женщине.

Она была бессильна против его сексуальной харизмы. Ее влекло к нему, и она ничего не могла с этим поделать. Она должна найти способ не поддаваться его шарму, не влюбляться в мужчину, который непременно ее предаст. И все же ей отчаянно хотелось знать, каково это — по бывать в объятиях Найла.

Сабрина подняла глаза. Она готова была защищаться.

— Если вы ждете, что я паду к вашим ногам, как прочие знакомые вам дамы, то ошибаетесь.

Найл засмеялся, зная, что ей от него никуда не деться.

— Если ты выпьешь еще, то непременно упадешь к моим ногам, виски свалит тебя. — Он взял из ее руки бокал. — Пойдемте, мадам. Думаю, пора уезжать, пока ты еще стоишь на ногах.

— Я не опьянела! Я вообще никогда не была пьяной!

— И поэтому тоже. Пожалуй, тебе было бы проще ориентироваться, имей ты в этом смысле опыт. Но речь не о том. Сейчас, как примерная жена, ты обязана поехать со мной домой.

Несмотря на вполне дружелюбный тон Найла, Сабрина рассердилась.

— Я не для того появилась на свет, чтобы выполнять ваши приказы, сэр. Я привыкла сама собой распоряжаться.

— Это видно. Но мне не хочется спорить. Если ты откажешься ехать со мной, я просто взвалю тебя на плечо и вынесу отсюда. Но поскольку теперь ты графиня, тебе надо держаться более достойно.

Она хотела сказать: «Ты не посмеешь», — но прикусила язык.

На лице его расцвела улыбка, он словно ждал от нее очередной выходки.

Сабрина стиснула зубы, решив не поддаваться на провокацию. Черт возьми, ему так легко удавалось ее завести и обезоружить! Но она не позволит ему взять верх над собой.

Сабрина вздрогнула, когда Найл поцеловал ее за ушком.

— Поверь мне, в постели тебе будет приятно, — сказал он. — Эту ночь ты никогда не забудешь.

 

Глава 8

Без всякого желания Сабрина распрощалась со своими сородичами. Уже приближался вечер, когда гости собрались вместе, чтобы пожелать молодоженам всего наилучшего на прощание. Найл явно работал на публику. Сабрина едва не задохнулась, когда он сгреб ее в охапку и прижал к себе, запечатлев на ее губах горячий и, сам того не ожидая, страстный поцелуй.

Она, возможно, попыталась бы воспротивиться, если бы Найл каким-то непостижимым образом не сделал так, что ноги ее стали ватными.

— Давай, парень, пусть девчонка попробует силу твое го клинка! — заорал подвыпивший горец.

— Поглубже протолкни его в горшочек с медом!

— Не посрами честь Макларенов!

Прошло немало времени, прежде чем Найл ее отпустил. Раскрасневшись, задохнувшись и дрожа от возмущения, Сабрина вскинула голову и одарила Найла многообещающим взглядом — мол, я еще с тобой поквитаюсь.

Под одобрительный рев толпы Найл легко, как пушинку, поднял невесту, усадил на коня, а сам взобрался в седло позади нее.

— В честь чего весь этот спектакль? — спросила Сабрина, как только замок скрылся из виду. Она все еще чувствовала на губах вкус его поцелуя, крепкое тело согревало ей спину, сердце учащенно билось, но она убеждала себя, что это от гнева.

Найл улыбался. Эта дрожь в ее голосе при всей язвительности тона указывала на то, что этот «спектакль», эта демонстрация страсти произвели на нее сильное впечатление.

— Любой из собравшихся подтвердит, что я от тебя без ума, — спокойно произнес он. — Если наши враги увидят, что я готов постоять за тебя, как за самого себя, то они дважды подумают, прежде чем напасть на Дунканов. В этом состояла главная цель нашего брака, не так ли?

— Ничего священного в нашем союзе нет. Я согласилась только по причине целесообразности, и все. И вам ни к чему было увозить меня с праздника.

— Да нет, причина у меня была. А как же консумация брака? Ты забыла?

— Это могло бы подождать.

— Возможно, но твой дед очень хотел, чтобы все произошло как можно скорее, дабы никто не сомневался, что мы и вправду сочетались браком. По правде говоря, он прямо так мне и сказал — мол, не тяни с этим.

Сабрину его беззаботный тон покоробил. Она даже попыталась отодвинуться от него, но он снова прижал ее к себе.

— Успокойся, мышка, — сказал он смеясь. — А то ты стала похожа на ежиху — такая же колючая.

— Я не могу быть одновременно и мышью, и ежом!

«Да нет, можешь», — с сожалением подумал Найл. У этой женщины было столько мужества, что святой позавидовал бы, а вот он, Найл, не был святым. Но он не сомневался, что легко победит эту храбрую и пылкую девчонку — как только уложит ее в постель.

По обоюдному согласию оставшийся путь проделали молча. Легкий ветерок приносил с гор сладковатый аромат утесника, но Сабрина почти не замечала ничего вокруг. По мере того как действие виски сходило на нет, она все больше и больше нервничала. Она чувствовала себя примерно так же, как, должно быть, чувствует себя пленница, добытая воином на войне. Пленница, которую везут в чужой и враждебный лагерь.

Когда на горизонте появилось каменное строение, сердце ее стало биться еще сильнее. Замок охраняли лишь несколько человек, остальные отправились на пир. Найл молча спрыгнул с коня и повернулся к ней.

Сабрина неохотно опустила руки ему на плечи. Найл повел ее за собой. В доме было тихо, и их шаги отдавались эхом от каменных стен. Никто не встретился им на пути, когда они поднялись по ступеням.

Она остановилась, когда поняла, что он ведет ее прямо в спальню.

— Милорд, еще не стемнело, — запротестовала Сабрина, когда они вышли и он закрыл за собой дверь.

— Меня зовут Найл, моя сладкая. И сейчас ранний вечер, самое время для свиданий. — Он снял тартан и бросил на стул.

Сабрина нервно огляделась. Спальня была красивая, в декадентском стиле, подстать хозяину. Посередине — громадная кровать с бордовым шелковым балдахином. На полу — толстый плетеный ковер. Покрывало на кровати было недвусмысленно откинуто, в очаге горел огонь, но Сабрина зябко поежилась.

— Не бойся, мышонок. Я точно знаю, что утром ты будешь сладко вздыхать от восторга и не захочешь меня отпускать.

Сабрина возмутилась:

— Тебе кто-нибудь говорил о том, что ты самодовольный хвастун?

— Я всего лишь честно смотрю на вещи. Соблазнение стало моим любимым занятием еще в подростковом возрасте, и с тех пор я преуспел, совершенствуя свой природный дар.

Эта скотина забавлялась! Сабрина сжала кулаки. Ей очень хотелось дать ему пощечину.

— Консумация брака — дело серьезное, а вы видите в нем лишь разврат. Очередное приключение.

— Не понимаю, почему этот процесс не может быть одновременно серьезным и приятным. Не сомневайся, я постараюсь возбудить тебя до той степени, когда и тебе понравится.

— Ничего вам не удастся во мне возбудить, кроме гнева!

Найл смерил ее оценивающим взглядом. Зрачки ее рас ширились от испуга, но в них горел огонек, который доказывал, что дразнил он ее не без пользы. Он знал, что предстоящее внушает ей страх, но эта перепалка будила в ней воинственный дух, а в постели ему она нужна была именно такой — тигрицей, а не мышью. Тигрицей, которая ничего не боялась и могла сравняться с ним в страсти.

Заметив, что она облизнула пересохшие губы, он сказал уже другим, нежным тоном:

— Ты ведь никогда не боялась меня раньше, тигрица. Не бойся и сейчас.

— Я… я не боюсь. Я просто не хочу покоряться жеребцу в гоне.

— Ты обидела меня своими словами. Я не животное. Я твой муж. — Найл пребывал в нерешительности. — Тебе не приходило в голову, что эта ситуация и для меня внове? У меня никогда не было девственницы.

— Тогда откуда вам знать, как у вас получится?

Он едва сдерживал смех, хотя вопрос был не таким уж абсурдным, как могло показаться. При всей своей беспечности и уверенности в себе он испытывал беспокойство. Он хотел, чтобы ее первый опыт оказался столь же запоминающимся, сколь и приятным.

— Я ничего не сделаю против твоей воли.

Голос его был хрипловато-бархатным, ласкающим. Он отвернулся, дав ей возможность подумать над его словами. Найл неторопливо задернул бархатные портьеры на окнах, и комната погрузилась в приятный полумрак. Затем зажег одну за другой двенадцать свечей на люстре, превратив спальню в уютное гнездышко для влюбленных, залитое золотистым светом.

Сабрина словно приросла к полу. Он повернулся к ней, удерживая ее взгляд, медленно приблизился, остановился в паре дюймов от нее и взял ее лицо в ладони. Его нежность обезоруживала.

— Я очень хочу, чтобы твой первый раз стал для тебя особенным. Я буду нежным и чутким, клянусь! Ты доверяешь мне, любимая?

Голос его был нежным и теплым. Сабрина почувствовала, как страх покидает ее. Она медленно кивнула.

— Скажи мне, — настаивал он.

— Я… я доверяю тебе.

Его улыбка показалась ей солнцем, выглянувшим из-за туч в хмурый день.

— Твои волосы… Мне нравится, когда ты носишь их вот так.

Найл подхватил кончики крупных локонов, потер между пальцами, словно прислушиваясь к ощущениям.

— Такой богатый цвет! И текстура… Но распущенные они мне нравятся больше.

Когда Сабрина подняла руки, чтобы вынуть шпильки, он нежно остановил ее.

— Позволь, я сам, это доставит мне удовольствие.

Он стал вытаскивать шпильки. Наконец волосы рассыпались по плечам, по спине. Убрав прядь с ее лица, он погрузил пальцы в шелковистую массу.

— Тебе идут распущенные волосы, — пробормотал он, наклонившись, чтобы коснуться губами ее губ.

Этот поцелуй, легкий, как касание крыльев бабочки, казалось, извлек душу из ее тела. Сабрина стояла как зачарованная, с помутившимся взором. Найл отстранился и улыбнулся:

— С вашего разрешения, я исполню роль горничной.

К ее изумлению, он опустился перед ней на колено. Сначала он снял с нее туфли, почти благоговейно лаская каждую лодыжку. Чтобы удержать равновесие, Сабрине пришлось схватить его за плечо одной рукой, но она застыла от ужаса, когда он просунул руку под нижнюю юбку, нащупывая под вязку для чулок.

Она едва не вскрикнула, когда он погладил ее обнажённую икру. Пальцы его источали энергию, чувства ее пребывали в смятении, но он, казалось, был слишком занят тем, что делал, чтобы это заметить. Она молча вынесла сладострастную пытку, прикусив губу. Наконец он отпустил ее — она осталась стоять босиком.

— Теперь твое платье, сладкая, — сказал он, распрямляясь.

Сабрина затаила дыхание.

Она пыталась изобразить безразличие, когда он, взяв ее за руку, провел в глубь комнаты, но ей стоило неимоверных трудов стоять не шевелясь, пока он умело проделывал все необходимые манипуляции.

Вначале он снял корсет, затем верхнюю юбку, аккуратно сложил их и повесил на спинку стула.

Процесс давался ему легко, настолько легко, что Сабрину посетила мрачная мысль о том, что у него была богатая практика в этом деле. Лишь при виде повязки на ее руке выражение его лица изменилось. Глаза потемнели.

— Хотел бы я избавить тебя от этого, — пробормотал он и, наклонившись, поцеловал предплечье над самой повязкой.

Сабрина поморщилась, но не от боли, а от жара, вызванного его поцелуем.

Она замерла, когда он пальцем прошелся вдоль выреза ее сорочки. Он коснулся ее груди в том месте, где китовый ус врезался в нежную кожу, и ее стала бить дрожь.

Он поспешно раздевал ее, покрывая поцелуями каждую частичку ее тела.

— Тебе ведь это ни к чему, не так ли, любовь моя?

Он подхватил подол ее сорочки, снял ее через голову и небрежно уронил на пол.

Сабрина зажмурилась. Она стояла перед ним совершенно голая. Девушка чувствовала себя маленькой, беззащитной и ничтожной, особенно если представить рядом с собой его — красивого и мужественного, как античный бог.

— У тебя красивое тело.

Она разомкнула веки, и их взгляды встретились. Глаза его потемнели.

— Я… во мне нет ничего особенного.

— Ты — само совершенство.

— Я не такая, как та, другая… как Ева Грэм. Я думала, ты будешь разочарован.

Найл понимал, что станет сравнивать ее с другими. Сабрина действительно была не такой, как Ева Грэм. Но он давно перестал считать ее невзрачной. И сейчас, любуясь ее стройной, длинноногой фигурой, он не испытал разочарования. Напротив, он хотел ее. Она была строгой, стеснительной и отчаянно упрямой… И все же она была по-своему великолепна.

Он знал много хорошеньких женщин, но Сабрина была особенной. Кроме очаровательной внешности, у нее был характер, в ней чувствовалась страсть, требующая высвобождения. Он сделает все, чтобы пробудить в ней сексуальность.

— У каждой женщины есть своя особая красота, и твоя красота меня очень привлекает. — Он накрыл ладонью ее щеку. — Ты моя Сабрина. Сладкая, огненная Сабрина.

К горлу ее подступил комок, она смотрела на него во все глаза. Что с ней происходит? Почему глаза наполнились слезами? Неужели на нее так подействовали его слова?

Он отвернулся, и она испытала разочарование. Но через мгновение услышала шорох шелка за спиной — шелковистое прикосновение ткани к плечам. Он достал из шкафа халат и накинул ей на плечи. Она была благодарна ему за то, что он раскрепостил ее, избавил от вызванного собственной наготой крайнего смущения, и все же она не помнила, чтобы у нее был такой халат. Одежду ее доставили сюда еще утром, но таких роскошных вещей у нее не было — малиновый шелк, отороченный лебяжьим пухом.

Сабрина принялась возиться с застежкой на талии. Она предпочла бы свою белую ночную сорочку — скромную, закрывавшую все тело, от шеи до пят. Этот же халат казался маленьким, не по размеру, ибо сходился на талии, но открывал взгляду грудь. А когда она двигалась, ноги оставались открытыми.

— Откуда он взялся? Он не мой, — проговорила Сабрина.

Найл поднял взгляд. В этот момент он развязывал шейный платок.

— Он не из твоего сундука, это верно. Я заказал его специально для тебя.

— Для… меня? Но размер не мой…

— Нет, он сидит на тебе именно так, как я хотел. Она в недоумении уставилась на него.

— Но он такой… такой развратный.

— Что, если и так? — Улыбка его источала тепло и чувственность, голос ласкал. — Мы одни, и в спальне ты можешь быть какой угодно развратной и делать то, что тебе нравится.

Он не переставал ее удивлять. Неожиданно для нее он подошел к умывальнику и налил в таз немного воды. Сабрина с любопытством наблюдала за тем, как он намочил и намылил уголок ткани, затем вернулся к ней. Она вздрогнула, когда он поднес влажную ткань к ее лицу.

Он приподнял бровь:

— Ты ведь не боишься мыла?

Она покачала головой, при этом выражение лица ее оставалось тревожным.

— Хорошо. — Он улыбнулся. — Шотландцы, при всех своих достоинствах, спокойно относятся к грязи, а это плохо.

— Я не грязная…

— Нет, конечно, нет. — Он принялся смывать с ее лица белила, которыми с излишней щедростью намазала ее горничная Евы Грэм. — Но такую кожу грешно скрывать под слоем краски. Естественный румянец твоих щек куда лучше. Без косметики ты гораздо красивее.

Она подняла на него смущенный взгляд, и Найл поймал себя на том, что отвлекся. Эти глаза, глаза цвета крепкого кофе с яркими вишневыми проблесками, незабываемые глаза, заворожили его.

Он испытал приступ желания такой силы, что даже испугался. Хотел взять ее прямо сейчас, но она еще не была готова.

— Стыд не должен встать между нами, — пробормотал он хрипло.

Сабрина поймала себя на том, что пытается сопротивляться той силе, которая толкала ее к нему. Она поклялась не поддаваться его чарам, но это было не так просто. Она хотела его. Женская сущность ее, исстрадавшись от одиночества, отчаянно хотела любви. И ее оборонительные укрепления таяли, как снег под весенним солнцем.

К ее облегчению, он закончил смывать с нее грим и щелкнул ее по носу — жест, скорее принятый между друзьями, чем между любовниками.

— Не трусь, девочка. Я собираюсь всего лишь переспать с тобой, убивать тебя я не буду.

Она улыбнулась, чего он от нее и добивался. Напряженность пусть ненамного, но все же спала.

Затем он отступил на пару шагов, чтобы раздеться, продолжая смотреть ей в глаза.

Сабрина затаила дыхание. Он был весь соткан из мышц. Кожа — бронзовая от загара.

— Нет, не отворачивайся, — приказал он, когда она хотела отвести глаза. — Смотри!

Он разделся и повернулся к ней лицом, во всей своей прекрасной первозданной наготе — воплощение мужественности.

Узкие бедра, литые мышцы ног и его мужское достоинство огромных размеров. Сабрина даже испугалась.

Их взгляды встретились» Дерзкие ярко-синие глаза, в которых она увидела насмешливый вопрос.

— Итак, жена, ты поражена физиологией собственного мужа?

Она зябко поежилась. То, что она увидела, кричало о дикарских, варварских наслаждениях.

— Я… Я думаю, что все эти женщины не могли оказаться обманутыми в своих ожиданиях. Значит, им не было ни слишком больно, ни слишком страшно. В противном случае они бы давным-давно перестали тебя домогаться.

— Это верно, моя сладкая. Я всего лишь мужчина и не причиню тебе вреда.

Всего лишь мужчина… Какая недооценка собственных возможностей!

— Я, признаться, удивлена твоей скромностью. Он засмеялся.

— Ворчунья, — сказал он, но тон его был ласковым и обещал наслаждение.

Сабрина испытывала чувство, близкое к отчаянию. Она не могла противостоять волшебной власти его обаяния. Найлу не требовался ни стальной клинок, ни ружье, чтобы сломить ее оборону, всего лишь его острый, как острие шпаги, эротический шарм.

Взгляд его остановился на ее полных, красиво очерченных губах.

— Пора, моя сладкая.

Она слышала резкие звуки собственного дыхания в тишине этой красивой комнаты.

Взгляды их встретились, между ними словно пробежала искра.

Он медленно направился к ней, не спуская с нее полных желания глаз. С бешено бьющимся сердцем Сабрина стояла и ждала, что будет дальше. Рука его прикоснулась к мягкому шелку ее волос. Найл, при всем его опыте, поймал себя на том, что волнуется, и глубоко вздохнул. Правда состояла в том, что ему ни разу не выпадало соблазнять женщину без всякого сексуального опыта. Сабрина не имела представления о том, что может захотеть от женщины мужчина, поэтому не следовало торопиться.

Его ладонь легла ей на шею, затем скользнула вниз, раз двигая лацканы халата, обнажая тело. У нее была изумительная грудь — маленькая, высокая, с розовыми сосками, отвердевшими от желания. Он медленно водил пальцами вокруг сосков, и она еле слышно застонала.

Найл не мог больше сдерживаться. Он видел, что Сабрина тоже изнемогает от желания.

Он легонько коснулся губами ее губ.

— Пойдем, любимая, — прошептал он. — Пойдем. Он взял ее за руку и повел в постель.

Сердце Сабрины бешено забилось. После ночей, переполненных эротическими сновидениями, ей предстояло на конец познать то, что воспевают поэты и мечтатели.

В нерешительности она посмотрела на Найла:

— Я… я не знаю, что делать. Он улыбнулся:

— Сейчас узнаешь.

Он встал позади нее и принялся расстегивать крючок, удерживавший полы халата. Шелк упал на пол. Она ощутила тепло его тела.

Он прикоснулся губами к мочке ее уха, и она задрожала.

— Ляг на кровать, любовь моя, лицом вниз.

Он готов был ей помочь, но Сабрину не надо было подталкивать: она сама с радостью забралась на огромную кровать — ноги уже не держали ее. Она сразу перекатилась на середину, оставив место для него.

Почувствовав, что он наклонился над ней, она вжала лицо в подушку.

Ладонь его скользнула по ее предплечью.

— Ты знаешь, что происходит между мужчиной и женщиной, когда они занимаются любовью? — спросил он тихо, нежно поглаживая ее по спине.

— Наверное, я должна сидеть у тебя на коленях.

— Так тоже можно, хотя этот способ не самый распространенный.

— Кажется, ты принял именно эту позу, когда я помешала тебе своим внезапным вторжением.

— Это верно, тигрица. — Он рассмеялся. — Но мы к этому еще не готовы. Обычный способ — это грудь в грудь. Ты лежишь на спине, а я у тебя между бедрами. Я покажу тебе как, моя сладкая. И ты поймешь, что прекраснее этого нет ничего на свете.

Еле ворочая пересохшим языком, испытывая легкое головокружение, Сабрина лежала на животе, не пытаясь ни чему противиться.

— Я думала… только мужчины наслаждаются этим… этим актом.

— Кто тебе это сказал?

— Моя кузина. Она… ее муж…

— В таком случае мне жаль твою кузину. Настоящий любовник старается доставить наслаждение партнерше, а не только получить его сам.

Сабрина нахмурилась. Ей никогда не приходило в голову, что ее кузина Франсуаза достойна жалости.

— Тебе будет приятно, Сабрина, — хрипло пробормотал Найл, заставив ее забыть обо всем на свете. Он гладил ее по спине, наслаждаясь шелковистостью ее кожи. — Ты такая красивая. Я хочу познать каждый дюйм твоего тела.

Его рука скользнула ниже, по ягодице, по бедру, вдоль ноги до самой лодыжки. Сабрина выгнула спину, наслаждаясь растекавшимся по телу теплом.

— Найл, — прошептала она.

— Что, моя сладкая?

— Мне… мне жарко.

— Будет еще жарче. Пламя страсти охватит тебя. Ты будешь дрожать. — Он снова покрыл ее тело поцелуями, в то время как руки его творили чудеса, доводя ее до неистовства.

— Теперь твоя очередь, — сказал он, остановившись и глядя на нее с беспокойной нежностью.

— Моя?

— Да, теперь ты должна меня возбудить. Дотронься до меня, моя Сабрина. — Это была не просьба — приказ. Голос его по-прежнему завораживал.

Сабрина пришла в замешательство. Потом нашла в себе силы прикоснуться к его плечу. Он перехватил ее руку, опуская ее все ниже, и перекатился на спину.

У Сабрины перехватило дыхание. От него веяло первобытной мужской силой.

Он мягко повел ее руку вниз и сжал ее пальцы вокруг своего мужского достоинства — сталь в бархатном чехле.

Затем, повернувшись на бок, просунул руку между ее бедрами, раздвинул пальцем ее губы и скользнул в ее влажное, горячее лоно.

Сабрина тихо застонала. У Найла в арсенале имелся богатый запас иных, более действенных методов возбуждения. Но она не была одной из его многочисленных любовниц. Она была его женой, прелестной невинной девушкой, которая имела право ждать от него чего-то большего, чем демонстрация своего мастерства. Он отчаянно хотел доставить ей ни с чем не сравнимое наслаждение, чтобы, когда она испытывает оргазм, он был в ней. Он приподнялся на локтях, намереваясь войти в нее, но не решился сделать это сразу. Он чувствовал под собой ее дрожащее тело. Она все еще боялась. Он не хотел причинять ей боль, но это было неизбежно.

Глаза его горели, как драгоценные камни, когда он прошептал:

— Прими меня, любовь моя, укутай своими темными шелками.

Он вошел в нее медленно, чувствуя, как растягивается ее плоть. Он не отрывал взгляда от ее напряженного лица.

Он почувствовал, что ей стало больно. Но она тут же приподняла бедра и выгнулась ему навстречу, чтобы он мог прорвать барьер, который мешал ему войти.

Найлу показалось, что сердце его остановилось. Он не знал, как реагировать. Все, что он мог сделать, так это дождаться, пока утихнет ее боль. Когда она зажмурилась, он нежно поцеловал ее веки, ее лоб, ее щеку. Он бормотал ей на ухо ласковые слова. Утешал.

Опираясь на локти, он лежал, оставаясь внутри ее, с тру дом сдерживая страсть.

Сабрина немного расслабилась.

— Легче? — едва слышно спросил он.

— Да, — кивнула она.

— Скажешь, когда я смогу продолжить.

— Это еще не все?

— Далеко не все. Но самое худшее позади. Впереди наслаждение.

— Ты и раньше так говорил.

— Если я и скрыл от тебя часть правды, то для твоего же блага. Чтобы ты не боялась.

Сабрина почувствовала нежное прикосновение его губ к ямочке у горла.

— Ты… Ты можешь продолжать.

— Я не тороплюсь, детка, — солгал он. — У нас вся ночь впереди. Я сделаю так, как ты хочешь.

— Я? Но я не знаю, что делать.

— Слегка пошевели бедрами.

Она попробовала пошевелиться под ним. Пульс ее участился, когда она почувствовала, что он еще глубже вошел в нее.

— Что ты чувствуешь?

Языки пламени, хотела сказать Сабрина, хотя она не знала, как выразить свою мысль.

Он увидел ее замешательство и улыбнулся. С бесконечной нежностью он усилил давление своих гранитных бедер, прижавшись к ней еще теснее и еще глубже наполнив ее собой.

— Я хочу тебя, — пробормотал он хрипло.

И вышел из нее почти целиком. Сабрина вскрикнула.

— Больно?

— Нет… — Боль ушла в промежутке между первым гулким ударом сердца и вторым и уступила место возбуждению.

— Хочешь, чтобы я остановился?

— Нет, — прошептала она. Он выждал немного, снова вошел в нее и с каждым разом входил все глубже.

Он почувствовал, что она близка к оргазму.

— Да… Вот оно… любовь. Отдайся ей. Дай мне почувствовать твое наслаждение.

— Я не могу, — хрипло прошептала она. То, к чему она так стремилась, было совсем рядом, но она никак не могла до него дотянуться.

— Еще как можешь!

Он начал медленно двигаться в ней, возбуждая ее, подбадривая нежностью, но при этом удерживая собственную страсть под контролем.

Сабрина закрыла глаза. В лоне у нее разгорелся настоящий пожар. Она запрокинула голову и застонала от наслаждения.

Найл ускорил ритм. Сабрина изнемогала от томления. Она вжалась в него и стала двигаться с ним в одном ритме.

— Ну, застони для меня, любовь моя! Задрожи для меня…

Она и впрямь была как в лихорадке. Еще немного, и наслаждение перельется через край. При следующем его толчке она всхлипнула, но он был беспощаден. Он ждал от нее полной капитуляции и не останавливался.

И тут она выгнулась дугой, заметалась. Она билась под ним в конвульсиях, извивалась, кричала, цепляясь за его плечи, не замечая, что впивается в его кожу ногтями.

Он едва сдерживался, чтобы не кончить, как он это называл, разрядкой. Но не сдавался. Он пил губами ее стоны, он прижимал ее к себе. И когда она пришла к финишу, он замер. Она всхлипы вала, не в силах справиться с эмоциями, и ему казалось, что сердце его разорвется. Ей требовалось время, чтобы осмыслить произошедшее, но он не мог больше ждать.

Закрыл глаза, и тут острое, как молния, и необъятное, как вселенная, наслаждение пронзило его, и наступила разрядка. Он не отпускал ее и после того, как все кончилось. То, что было между ними, превзошло самые смелые его ожидания. Он доставил и ей немалое удовольствие. Он прочел это в ее томном взгляде, когда она нехотя разомкнула веки. Но он также причинил ей боль.

— Это ты называешь разрядкой? — Голос ее был слегка охрипшим.

Вопрос его удивил.

— Да, именно это. Французы называют это la petite mod — маленькая смерть.

— Как это верно! Я подумала… На мгновение мне показалось, что я умираю.

— От боли?

— Нет, от наслаждения.

— Тебе понравилось?

— Нет слов, чтобы выразить то, что я чувствовала.

— Я восхищаюсь твоей искренностью.

— Опять насмехаешься надо мной?

— Нет. — Найл посерьезнел. — Я опасался, что боль помешает тебе испытать наслаждение.

— Вначале мне действительно было больно. Но потом…

— Что же было потом?

— Я почувствовала… Это было… Мне трудно объяснить.

— Попытайся.

— Мне казалось, будто я парила в воздухе, потом падала, а ты старался меня поймать.

Он отстранился и посмотрел ей в глаза. В его взгляде она прочла удовлетворение.

Найл прижался губами к. ее виску, приподнялся и укрыл их обоих одеялом, одной рукой обнял ее за плечо, другой — поигрывал ее каштановым локоном.

Сабрина вдыхала запах его тела, снова и снова вспоминала то, что ей пришлось пережить, все еще не веря, что та кое возможно. Найл, конечно же, победил, но и она не чувствовала себя проигравшей. Может, завтра ей придется узнать, что она не единственная в его жизни. Но не сегодня.

«Я хочу тебя», — сказал он ей. Сколько женщин слышали те же слова из его уст? В этой самой постели? Он постарался ввести ее в мир плотской любви с нежностью, но и в этом смысле она, конечно, была исключением.

Сабрина постаралась подавить приступ ревности. Она не льстила себя надеждой, что Найл считает ее не такой, как остальные. Что она способна занять в его сердце и в его постели особое место.

Страсть была для Найла игрой, а сам он — азартным игроком. Было бы верхом глупости признаться ему в том, насколько ошеломила ее «игра в любовь».

Сабрине стало не по себе, и она постаралась высвободиться из объятий супруга, но он крепко держал ее.

— И далеко вы собрались, мадам? — лениво пробор мотал он.

— Разве мы не закончили?

— В общем, да. На данный момент. — Он заглянул ей в глаза. — Ни к чему убегать от меня сейчас, тигрица. Дело сделано.

Сабрина, сама того не желая, улыбнулась. Почему-то ей расхотелось «убегать», и она доверчиво уткнулась Найлу в плечо.

Эта стыдливая, идущая от сердца улыбка тронула Найла. В сгустившихся сумерках он обнимал ее, стараясь разобраться в чувствах, которые пробудила в нем жена.

Он не сразу понял, что она уснула. Усталость и нервное напряжение сделали свое дело. Найлу, однако, было не до сна. Мысль о том, что воз врата к прошлому нет, не давала покоя. Хотя клятвами верности он себя не связывал и мог вести прежний образ жизни. Дело было не в нем, а в Сабрине.

Казалось, что особенного в том, чтобы завоевать ее ради своего и ее удовольствия? С этой легкой задачкой он знал, как справиться. Ему ничего не стоило сломить сопротивление любой женщины. Он потребовал от нее полной капитуляции и получил то, что требовал — что входило в его намерения. Он заставил Сабрину спрятать свои колючки.

Найл не ожидал, что она окажется такой страстной. Не ожидал он подобного накала страсти и от себя. Когда она отдалась ему, он испытал то же чувство, что и тогда, когда она спасла его от смерти на поле битвы. Острое стремление защитить ее и обладать ею. Он хотел ее, он желал ее сильнее, чем следовало бы.

Может быть, дело в ее невинности. Сочетание невинности и страсти внесло в их акт любви свежесть и новизну, особую пикантность, поразившую даже Найла.

Быть может, сыграло роль его долгое воздержание — он не привык отказывать себе в телесных радостях, а также ее непреклонность. Она бросила вызов его мужественности. Тигрица в мышиной шкурке.

Сабрина не была похожа на ветреных пустоголовых красавиц, с которыми он имел дело. Ее наивность забавляла его, а сила характера и храбрость вызывали его уважение.

В общем, ему нравилась его жена.

На первый взгляд холодная и сдержанная, она таила в себе пламя страсти, и оно делало Сабрину неотразимой.

Он гневался на Ангуса за то, что тот навязал ее ему в жены, но на Сабрину этот гнев не распространялся.

Пожалуй, в их сделке проигравшей стороной могла оказаться Сабрина. Не зря она назвала его гедонистом. Женщины доставались ему слишком легко. С тех самых пор, как он вылез из коротких штанишек, ему не приходилось добиваться их внимания, он снисходил до них, уступая их настойчивости. Никаких серьезных отношений он ни одной из них не обещал, и женщин это вполне устраивало.

Отношения с Евой Грэм у него продолжались дольше, чем с другими. Они прекрасно подходили друг другу — оба знали толк в постельных утехах, и каждое очередное соитие оставляло в нем чувство приятной опустошенности и… пустоты.

Но с Сабриной все было по-другому. Он почувствовал новизну и был до глубины души тронут тем, с какой неподдельной искренностью она отдалась ему в первую брачную ночь.

Новизна со временем пройдет. Пусть она никогда не ста нет ему парой во всех смыслах, но он может сделать из нее классную партнершу для постели. Найл рассеянно поигрывал шелковистыми локонами спя щей Сабрины. Раз уж он на ней женат, надо извлечь из брака все самое лучшее, наслаждаться в свое удовольствие и доставлять наслаждение ей.

Конечно, придется постараться, но превратить мышь в тигрицу — благородная задача, на которую не жалко потратить силы.

 

Глава 9

Сабрина повернулась на бок и неожиданно проснулась. Желание нахлынуло волной. Обнаженное мужское тело, от которого исходил жар возбужденной плоти! Ее руки и ноги переплетены с его ногами, волосы рассыпались по его груди. Сабрина почувствовала, как краска прилила к лицу. Полусонная истома улетучилась, и сразу вспомнилось все. Это ее брачное ложе. И сейчас, должно быть, еще не кончилась ее первая брачная ночь. Рассвет пока не наступил. В комнате было темно, свечи почти догорели.

К счастью, Найл крепко спал.

С сильно бьющимся сердцем Сабрина осторожно откатилась в сторону. Прежде чем посмотреть ему в глаза, она должна была прийти в себя. Сабрина во всех подробностях вспомнила все, что с ней произошло ночью, и, испытав стыд, постаралась прогнать воспоминания, забыть вкус его поцелуев, его ласки, как он двигался в ней и вознес ее на вершину блаженства. Но эти воспоминания, она знала, останутся на всю жизнь. Молодая женщина осторожно соскользнула с кровати и задернула бархатный балдахин. Поворошив угли в камине, она торопливо смыла с тела мускусный запах, который, казалось, въелся в кожу — свидетельство того, что было между ними, надела платье.

Теперь она почувствовала себя освеженной и более уверенной. Вдруг она поняла, что сильно проголодалась, и решила спуститься в кухню, но, едва отворив дверь, обнаружила поднос с едой на пороге спальни: кто-то предусмотрительно принес его, пока они спали. Там были вино, холодное жареное мясо, сыр и хлеб. Сабрина принесла поднос в спальню и, свернувшись калачиком в кресле у камина, принялась за еду.

Но вскоре услышала за спиной мужской голос, тот самый, что шептал ей на ухо нежности и дерзко поощрял к любовным безумствам.

— Впервые женщина покидает мою постель еще до исхода ночи.

Сабрина вздрогнула и обернулась, взглянув на того, кто стал ее мужем несколько часов тому назад. Найл раздвинул балдахин и полулежал, приподнявшись на локте. Он выглядел потрясающе красивым среди смятых простыней, обнаженный до пояса, с темной щетиной на лице. Его бронзовая мускулистая грудь притягивала взгляд и вызывала желание.

— Хочешь поесть? — с трудом выговорила она.

— Позже, моя сладкая. Вначале мне хотелось бы утолить голод другого рода.

— Что ты имеешь в виду?

— Иди сюда, и я с удовольствием тебе покажу. Сердце ее замерло. Найл выглядел таким беспечным, словно ничего не произошло, чего нельзя было сказать о Сабрине. Овладев ее телом, он, казалось, изменил саму ее сущность. Но чему, собственно, удивляться? Через его руки прошло столько женщин!..

Он одарил ее медленной, ленивой улыбкой. Улыбкой, что сияла ярче, чем солнечный свет.

— Иди в постель, любовь моя.

— За… зачем?

— Потому что я хочу тебя. — Голос его был приятного густого тембра. Он говорил с расстановкой, не торопясь, что делало веским каждое слово. — И хочу доставить удовольствие тебе.

Сабрина подумала, что он пребывает в игривом настроении и ей нечего противопоставить его дьявольскому обаянию. Впрочем, попытаться оказать сопротивление можно. Она и так была достаточно долго в его власти.

— Тебя интересует хоть что-нибудь, кроме постельных утех? — едва слышно спросила она.

— Конечно. — В синих глазах его плясали веселые огоньки. — Третий вторник каждого месяца я посвящаю делам клана.

Она прикусила губу, чтобы не улыбнуться в ответ, ругая себя за непреодолимое желание броситься в его объятия.

— Можешь расслабиться и не тратить усилия на то, что бы меня соблазнить. Наш брак уже вступил в законную силу. Дело сделано.

— Верно. — Он смотрел на нее с неторопливым предвкушением — как кот на полуживую мышь. В голосе его звучала хрипотца, которая сводила ее с ума. — Ты доставила мне куда больше удовольствия, чем я ожидал, но, чтобы достичь совершенства, потребуется еще много времени и тренировок.

— У тебя хватит мастерства на двоих. А у меня нет желания повторять пройденное.

— Тебе было так больно?

— Нет. Меня разочаровал сам процесс. Он вскинул бровь:

— Ты меня озадачила.

— Не думаю.

Глаза его блестели живым синим огнем, ухмылка обезоруживала.

— Сдается мне, ты врешь. Брось, мышка, иди ко мне и признайся, что ты от меня без ума.

Сабрина не сдержала рвущегося наружу смеха.

— Я считаю тебя донельзя самодовольным.

Найл склонил голову набок, прислушиваясь к звуку ее смеха.

— Ты становишься соблазнительной, когда смеешься. У нее сердце зашлось от радости при его словах. Он, разумеется, платил фальшивой монетой, но она готова была принять фальшь за чистое золото — так он ее обаял.

— Наверное, сотни женщин находят тебя неотразимым, но, по-моему, твоя слава сильно преувеличена.

— С удовольствием докажу тебе, что ты не права, — с теплой улыбкой сказал он. — Еще ни одна женщина, проведя ночь в моей постели, не пожаловалась на то, что я ее не удовлетворил.

— Почту за честь стать первой.

— Значит, тебе не нравилось то, что мы делали?

— Я не собираюсь петь дифирамбы твоим плотским талантам.

— Иди сюда, сладкая, я не привык упрашивать женщин.

— А ты привыкай. Может, получится. Он покачал головой:

— Тебе многому предстоит научиться в искусстве флирта. Когда мужчина спрашивает тебя, понравилось ли тебе заниматься с ним любовью, ты должна ответить, что совершенно им очарована.

— Но это в том случае, если я действительно очарована. На этот раз рассмеялся Найл.

— Ты ранила мою гордость, и это надолго.

— Ненадолго. Стоит тебе соблазнить очередную самку, и все пройдет.

— Но я хочу только тебя.

— И кто сейчас врет напропалую? — Сабрина нервно мяла ткань юбки. — Я… я не та женщина, которая могла бы доставить тебе удовольствие.

Выражение его лица вдруг стало серьезным.

— Ты можешь, и ты будешь доставлять мне удовольствие всеми возможными способами. Иди сюда, Сабрина. — Видя, что она напряженно застыла, он похлопал рукой по матрасу. — Я никогда не считал тебя смирной девочкой. Но может быть, мы, горцы, слишком темпераментны и ты просто не можешь принять вызов?

Расчет его оказался верен. Сабрина резко встала, полная решимости доказать ему, что он ошибается. Она, конечно, не могла изменить данную ей Богом заурядную внешность, но характером была далеко не мышь.

Однако когда Найл откинул одеяло, обнажив перед ней свою наготу, Сабрина остановилась в нерешительности. На фоне простыней тело его казалось отлитым из бронзы.

Она хотела отвести взгляд и не могла, но тут заметила шрам на правом бедре.

— Ты ранен, — с сочувствием пробормотала она. Найл скривил губы и буркнул:

— Так, неприятная случайность. Рана заживает. Даже не думай менять тему, мышка. Делай, что тебе велят, и иди ко мне.

Возбуждение, страх, желание переполняли Сабрину. Когда она подошла ближе, Найл схватил ее за запястье и усадил рядом с собой.

— Тебе действительно не понравились мои поцелуи? К горлу подступил комок, и она не смогла ответить.

— А мне очень понравилось с тобой целоваться, — пробормотал он.

— Ты просто исполнял супружеский долг.

— Ты ведь всерьез не веришь в то, что мужчина будет целовать женщину так, как я тебя целовал, только из чувства долга?

— Да…

— В самом деле, — пробормотал Найл себе под нос. — Ей еще учиться и учиться.

— Ты не можешь убедить меня в том, что прошлая ночь не стала для тебя разочарованием. Уверена, ты предпочитаешь опытных женщин.

Найл как-то странно посмотрел на нее.

— Ты недооцениваешь себя, девочка. У тебя потрясающий темперамент. Счастлив тот мужчина, которому удастся испытать его на себе.

Он слегка оттянул ворот ее платья.

— Он сдавливает грудь, моя сладкая. И вообще, это платье тебе не идет.

Она поморщилась:

— Ты только и знаешь, что критиковать мои наряды.

— Да, мне не нравятся твои пуританские платья. Это не твой стиль — к тому же ты носишь их с таким видом, словно платье — это твой щит. Но женщине наряды нужны не для этого. Вырез должен быть глубже, чтобы приоткрыть грудь. Вот так.

Он осторожно потянул за лиф тугого корсажа. Сабрина затаила дыхание, когда он высвободил ее груди из-под корсета, и инстинктивно вскинула руки, чтобы прикрыть их.

— Нет, девочка. Стыдливости между нами не должно быть. Ты моя жена, Сабрина. Тебе еще предстоит избавиться от скованности, но однажды ты сама с удовольствием покажешь мне самые потайные уголки твоего восхитительного тела.

Он пожирал ее взглядом.

— Ты искушаешь куда сильнее, чем можешь себе представить, малышка.

В его взгляде было что-то теплое и возбуждающее и, конечно, лестное, но она не доверяла этому ловеласу. Найл мог смотреть так на любую женщину. Этот талант он культивировал в себе годами — прятать любые чувства, кроме желания.

— О, мне куда больше нравится это чарующее неглиже, — пробормотал он хрипловатым от страсти голосом. Он коснулся ее волос и выпустил на грудь каштановый локон. — Мне нравится, когда ты распускаешь волосы и шелковистые локоны ласкают твою грудь…

Соски ее трепетали под его взглядом, она чувствовала, как они отвердели. Одним пальцем он коснулся ее соска в том месте, где она чувствовала тугое покалывание. Он знал, насколько чувствительно это место. Слишком хорошо знал.

Сабрина резко втянула в себя воздух, и тогда он сомкнул пальцы и стал ласкать тугой бутон.

— Моя красавица мышка…

— Я… я не красавица. Взгляды их встретились.

Найл покачал головой. Она была убеждена в том, что некрасива, что он не может ее желать. Как же она ошибалась! Этот озорной блеск в глазах делал ее интригующей. Она была очаровательна в гневе. Дух неповиновения вдыхал жизнь в ее черты, делал розовее кожу, что придавало ей особую привлекательность. Когда страсть озаряла ее черты, она становилась почти неотразимой…

Найл улыбнулся своим мыслям. Он докажет ей, что она не права, заставит поверить, насколько сильно он ее хочет.

— Ты необычайно хороша, — прошептал он, лаская ее. — Никогда не встречал таких загадочных женщин.

Эти слова, нежные, как шелк, обволакивали Сабрину, словно кокон. Сердце ее заныло от боли. Перед ней был негодяй, который просто решил ее обольстить, и она чувство вала себя бессильной перед ним.

— Твое тело создано для наслаждений.

Сабрина закрыла глаза, чувствуя, что он берет над ней верх. Она не могла преодолеть растущее в ней желание.

— Сколько в тебе страсти! Она покачала головой:

— Найл…

— Мне нравится, как звучит мое имя в твоих устах. Посмотри на меня, любовь моя!

Глаза его были как горящие угли в свете свечей, а голос — бархатистый шепот.

— Как ты красива!..

Он поглаживал ее соски, и с каждым прикосновением Сабрина чувствовала, как тяжелеет ее тело, как растет в нем напряжение, требующее немедленной разрядки.

Наслаждение словно стрелой пронзило ее, когда он стал ласкать ее сосок языком. Она застонала.

Сабрина попыталась отстраниться, однако Найл крепко обнял ее, увлек за собой, и оба покатились по постели. Она, раскинув руки и ноги, оказалась под ним, посреди подушек.

— Лежи! — приказал он. Одним движением он задрал ее юбки до самой талии.

Сабрина подумала, что он собирается взять ее, даже не сняв с нее одежды.

Но вместо этого он стал медленно ласкать шелковистую кожу внутренней поверхности ее бедер. Сабрина вскрикнула:

— Найл!.. Прошу тебя…

Он переместился ниже и опустил голову. Дрожь охватила ее, когда его щетина коснулась нежной кожи между ее ногами. Когда она дернулась в ответ, он нежно сжал в ладонях ее бедра.

— Лежи смирно. Дай мне попробовать твой мед. Она затаила дыхание и не двигалась, пока он ласкал ее.

Он нащупал губами средоточие ее желания, дрожащий пульсирующий бутон, и лизнул его языком, почувствовав скользкую влажность. Ее упругое тело сочилось желанием. Один толчок, и она будет извиваться под ним, готовая взорваться. Но он хотел показать ей другую сторону ее страстной природы, хотел снять все барьеры стыдливости и сдержанности.

Не обращая внимания на протестующее восклицание, он раскрыл ее, раздвинув ее губы пальцами.

— Ты как цветок, Сабрина, нежный и необычайно сладкий.

Все тело ее содрогнулось от предвкушения ласки, когда его губы сомкнулись вокруг нее. Он целовал ее бережно, словно потягивал нектар. Она стонала от наслаждения, вцепившись ему в плечи, но он продолжал дразнить ее, испытывать ее, ласкать нежные складки ее плоти, снова нашел восставший бутон ее желания. Она почувствовала, как его язык входит в нее, и взорвалась.

— О Боже, нет! — стонала она дрожа.

— Да, — настаивал Найл. — Я хочу, чтобы ты извивалась, чтобы твое дыхание стало быстрым и жарким. Чтобы ты обезумела от страсти и от моих ласк.

Ей некуда было скрыться от этой сладкой пытки, да и не хотелось никуда бежать. Каждое движение его языка приближало ее к небесам. Он продолжал пить ее нектар, и когда его язык снова вошел внутрь ее, она хрипло застонала.

— Вот оно! — торжествующе произнес, он. — Я хочу слышать каждый твой вздох, каждый стон…

Она изгибалась, извивалась, подставляя себя его губам. Рыдания душили ее. Сабрина мотала головой, разрываясь от невыносимого наслаждения.

— Я больше не могу…

— Можешь!..

Она изогнулась, подставляя себя ему, и задрожала.

— Дрожи для меня, моя сладкая. Стони для меня. Подари мне твою страсть.

Ослепляющая волна наслаждения сомкнулась над ней, качая ее в своих глубинах. Ничего не осталось, кроме утоленного голода желания.

Она лежала, все еще учащенно дыша, прислушиваясь к тому, как затихает дрожь. Найл приподнялся и стал ласкать губами ее соски. Она снова ощутила возбуждение.

Он не скоро поднял голову. На лице его было написано напряжение.

— Ты все еще разочарована, женщина? — спросил он. Вовсе нет, подумала Сабрина. Все было великолепно. И все же Найл не дал ей ни капли себя, своей души, своих чувств.

— Все было… как полагается, — хрипло пробормотала она.

Он торжествующе рассмеялся, приняв ее колебание за очередную ложь. Нагнувшись, он прошептал:

— Поцелуй меня, моя сладкая, — и овладел ее губами.

Он целовал ее так, как должен целовать любовник: нежно, но властно. Он заставил ее забыть о сердечной тоске. И когда устроился у нее между ног, она очень явственно ощущала, насколько он тверд и велик. Он продолжал целовать ее, когда входил в нее осторожно и бережно, помня о том, сколь новыми были для нее эти плотские утехи.

Сабрина вскрикнула от удовольствия, когда он заполнил ее собой. Она хотела этого мужчину. Ничего не существовало, кроме бешено бьющегося сердца, его магических ласк, кроме его твердости в ней.

Она обхватила бедрами его бедра. Охваченная желанием, слышала его хриплый шепот. И когда он ускорил ритм, она ощутила, как нарастает в ней напряжение, требующее разрядки.

Она пришла к финишу, он не мог больше сдерживаться и потерял контроль над собой. С хриплым стоном он замер, прогнулся и вонзился в нее, выплеснув в нее свое семя. Стиснув зубы и зажмурившись, он дрожал, с восторгом ощущая, как на него накатывают волны наслаждения, сменяя друг друга.

Тяжело дыша, он опустился на Сабрину, едва помня о том, что должен придерживать на весу свое тело, чтобы ее не раздавить. Потом они лежали вместе, и дыхание его было как теплый туман на ее щеке. Он медленно поглаживал ладонью ее обнаженное плечо.

— Я не стал бы называть это разочарованием, — пробормотал он с тихим смешком.

Сабрина, счастливо вздохнув, ответила ему хрипловатым шепотом:

— Признаться, я удивлена. Я думала, не так-то просто возбудить мужчину с таким сексуальным опытом.

— Но тебе это удалось на славу. Она произнесла что-то невнятное.

— Ты только представь, насколько такая реакция женщины возбуждает мужчину. — Не дождавшись ответа, он приоткрыл глаза. — Когда ты полностью отдаешься страсти, то становишься настоящей женщиной.

— Это было неприлично.

— Возможно, но я предпочитаю распутную тигрицу в своей постели благовоспитанной мышке.

Сабрине тоже больше нравилась беззаботная, неблагоразумная и даже греховная женщина, какой она была с ним, чем фригидная старая дева. В его объятиях она ощущала себя женщиной, желанной и страстной.

Она закрыла глаза, и он сжал ее плечо. Он никогда не испытывал потребности доказать свою состоятельность женщине. Видимо, потому, что не так часто испытывал то, что испытал несколько мгновений назад — желание такого накала и полное удовлетворение. Сабрина отличалась от его многочисленных любовниц, и дело было не в одной лишь новизне или ее невинности. Дело было в ее искренности. В интенсивности ее желания, необузданного и пламенного. И еще в ее беззащитности.

Найл почувствовал, как что-то сжалось в груди, когда она окинула быстрым взглядом его лицо, — таким ранимым и неуверенным был ее взгляд.

Он нежно прижался губами к ее виску.

— Пройдет время, моя сладкая, и твое желание будет для тебя вполне естественным. Впрочем, как и мое. Я хочу тебя, моя чудная Сабрина. Хочу видеть твои волосы, рас сыпанные по моей подушке. Я хочу видеть, как розовеет твое лицо, как его покрывает испарина, когда ты отдаешься мне и твой взгляд полон желания. И я хочу наслаждаться тобой так, как может наслаждаться мужчина женщиной.

Сабрина уткнулась лицом в его плечо. Ей хотелось плакать от полноты чувств, от нежности, которую она испытывала к нему. Но он об этом никогда не узнает. У нее мелькнула мысль, что не любить его будет очень и очень трудно. Впрочем, теперь поздно думать об этом.

 

Глава 10

Сабрина проснулась и обнаружила, что она одна. Ей смутно припомнилось, что Найл нежно поцеловал ее на рассвете, сказав, что должен оставить ее, потому что у него дела. Она еще немного понежилась в постели, поглощенная воспоминаниями о прошедшей ночи.

Зарывшись лицом в подушку, она вдыхала запах Найла.

Потрогала грудь, вспоминая, как длинные пальцы Найла касались ее, лаская отвердевший сосок, и едва не застонала от желания. Сабрина закрыла глаза. Перед мысленным взором проплывали картины вчерашней ночи. Найл любит ее.

Его чувственность поразила Сабрину. Она была готова к бесстрастному, даже болезненному акту, но он отнесся к ней с бесконечной чуткостью. Он обращался с ней так, будто она и вправду была желанной. На несколько кратких мгновений он заставил ее поверить в это.

Сабрина поднялась с постели, распахнула шторы и, затаив дыхание, выглянула в окно. От вида, открывшегося ей, голова закружилась — таким прекрасным был пейзаж: замок, тонувший в золотистой дымке, изумрудные склоны холмов.

Эта красота вдохнула в нее веру и оптимизм. Эта земля была теперь ее домом, и уже в этом была своя прелесть. Новая жизнь ждала ее за порогом. Теперь она была женой вождя — хозяйкой его клана. Сабрина как зачарованная смотрела вдаль. Потом наконец принялась за обычный утренний туалет.

Она уже почти завершила его, когда в дверь тихонько постучали. В комнату, потупив глаза, вошла Джен — та самая служанка, которую она застала с Найлом всего неделю назад.

— Прошу прощения, госпожа, — присев в реверансе, сообщила горничная, — господин Камерон хочет с вами попрощаться.

Сабрина просияла:

— Спасибо! Передайте ему, что я сейчас спущусь.

— Знаете, миледи, может, вы захотите узнать… в тот день, что вы к нам приехали, между хозяином и мной ничего не было. Я просто должна была обработать ему рану.

— Его рану?

— Ну да. На бедре. Он получил травму, ремонтируя дамбу.

Сабрина нахмурилась, ей вспомнился безобразный шрам, уродующий бронзовое тело Найла.

— Он никогда не укладывал меня с собой и даже не целовал ни разу, — настойчиво повторила Джен. — Никогда, клянусь! Не то чтобы я была против, но только хозяин ни когда не заводит шашни с прислугой. Никогда! Любого спросите. Мы тут в безопасности, как новорожденные детки в колыбельке. Но раз вы здесь теперь хозяйка, я подумала, что не надо вам вставать с левой ноги, не надо, чтобы вы с самого начала думали… ну, в общем, не было у нас ничего, и все тут.

Ее признание звучало совершенно искренне и не было похоже на попытку умаслить ревнивую хозяйку.

Почувствовав облегчение при мысли о том, что Найл не совращал служанок, Сабрина заставила себя улыбнуться:

— Вы сильно облегчили мне жизнь, Джен. Давайте забудем о том случае.

Джен еще раз сделала реверанс и спешно ретировалась. По крайней мере не придется опасаться, что Найл станет изменять ей со служанками в собственном доме, но почему он сам ей об этом не рассказал, заставив усомниться в нем?..

Отчим вместе с верным псом Рэбом поджидал ее внизу, в главном зале. Пес, которого не допустили на свадебное пиршество, громким заливистым лаем приветствовал хозяйку.

Сабрина принялась успокаивать пса, гладить и обнимать, когда неожиданно заметила, что Чарлз Камерон внимательно наблюдает за ней. Щеки ее порозовели от смущения, и она обвила его шею руками.

Когда Сабрина отступила на шаг, Чарлз положил ей руки на плечи и заглянул в глаза.

— Он хорошо с тобой обращался?

Сабрине не пришло в голову спросить, о ком идет речь.

— Достаточно хорошо, — смущенно пробормотала она. Чарлз покачал головой:

— Должен признаться, эти горцы чересчур дикие, но я забыл, что и в тебе есть их кровь. Ну что же, я уезжаю в Эдинбург, девочка, если я тебе больше не нужен. И буду очень по тебе скучать. Сильнее, чем ты думаешь. К горлу Сабрины подступил ком.

— А я по тебе еще сильнее.

— Пусть мне это и не по нутру, но я собираюсь передать тебе твое приданое, как только вернусь.

— Спасибо, папа Чарлз.

Он нежно пожал Сабрине руки.

— Сабрина, я всегда считал: что посеешь, то пожнешь… но если ты почувствуешь себя несчастной, ты можешь вернуться и жить со мной.

— Спасибо, папа, — произнесла она сквозь слезы и обняла его с любовью и тоской в сердце.

Она тяжело переживала отъезд отчима, и общество верного пса было сейчас как нельзя кстати. При этом новое положение хозяйки не оставляло для меланхолии много времени. И к счастью для себя, она нашла подругу в лице домохозяйки Макларена, миссис Петерсон.

За завтраком, состоящим из овсяных лепешек с медом, пожилая женщина с искренней теплотой беседовала с Сабриной.

— Хорошо, что в доме снова появится хозяйка, — со вздохом призналась миссис Петерсон. — И хорошо, что у лорда Макларена теперь есть жена. Может, женитьба заставит его остепениться и забыть о шалостях.

Сабрине очень хотелось поподробнее расспросить о «шалостях» хозяина, но она сочла это бестактным.

Сразу после завтрака миссис Петерсон повела Сабрину осмотреть ее новый дом. Трехэтажный укрепленный особняк был построен два века назад так, чтобы он мог выдержать натиск и английских армий, и враждебных кланов, но при этом Сабрина везде видела элегантность и комфорт, к которым явно питала слабость покойная леди Макларен.

Стены главного зала были увешаны гобеленами, дабы избавиться от холода каменной кладки. Стены других помещений — либо обшиты панелями, либо обиты дамасским шелком. В помещениях, где совершались приемы, были лепные потолки, богатые деревянные панели, бронзовые канделябры и камины с затейливой резьбой по камню. В комнатах для членов семьи на полу лежали толстые шерстяные ковры, на стенах висели портреты, писанные маслом, а в гостиной стояло фортепьяно.

Вместе с миссис Петерсон Сабрина просмотрела бухгалтерские книги и припасы. Однако, общаясь с ней, она все время опасалась выйти за пределы собственных полномочий, начав обсуждать с домохозяйкой свою роль хозяйки дома и жены.

К несчастью, Найл отсутствовал большую часть дня и едва успел к ужину. Миссис Петерсон приготовила праздничную еду в честь молодых, и они ужинали в малой голубой гостиной, вдвоем, при свечах.

Глядя на мужа, сидевшего за столом напротив, Сабрина почувствовала крайнее смущение. После того, что было меж у ними ночью, она не смела поднять на него глаз.

—Ты сегодня слишком тихая, мышка, — сказал он, глядя, как она гоняет по тарелке кусок тушеной баранины. — Что-то не так?

— Нет. Я просто подумала… Он приподнял темную бровь.

— Может, обсудим, как нам жить дальше?

— Жить дальше?

— Как муж и жена.

Найл глотнул вина. Конечно, Сабрина должна задаваться вопросом о том, как ей войти в его жизнь, в жизнь его клана.

— Пожалуй, это разумно. Что ты хочешь обсудить?

— Ну… Я здесь чужая, родом с равнин, но мне не хочется бездельничать. Я должна что-то делать.

— Что ты предлагаешь?

— Я могу вести твое хозяйство.

В синих глазах Найла заплясали веселые огоньки.

— У меня нет хозяйственной жилки. Так что можешь вести бухгалтерию с моего благословения.

Сабрина тайком вздохнула. Он слишком легко пошел на уступки. А она-то думала, что ей предстоит бой.

— Ты знаешь, я неплохо веду счета. Я часто проверяла бухгалтерские книги отчима и исправляла ошибки его клерков.

— Ах да, — ухмыльнулся он. — Припоминаю. Ты говорила, что у тебя есть способности к математике. Буду рад твоей помощи. При первой же возможности ознакомлю тебя со всеми своими счетами.

Сабрина колебалась.

— И еще я хотела познакомиться с твоими арендаторами. Найл кивнул, довольный тем, что она не безразлична к его соплеменникам.

— Ты теперь тут хозяйка. Утром, если хочешь, мы могли бы вместе объехать наши земли.

Сабрина почувствовала, что напряженность значительно спала. Все оказалось не таким уж трудным. Найл вел себя вполне разумно. Может, ему и не хотелось на ней жениться, но он оказался готовым к тому, чтобы признать в ней хозяйку.

— С удовольствием поеду с тобой.

Разговор зашел о клане Макларенов, и Найл стал объяснять, в каких родственных связях находятся члены его клана. Он описал тех людей, которых им предстояло навестить.

— Ты уже поела? Нам надо ложиться спать прямо сейчас, если хочешь завтра ехать со мной. Придется рано вставать.

— Ложиться? — переспросила Сабрина, почувствовав напряжение.

Глаза Найла весело блеснули.

— Ты что, мышка, не поняла? Нам пора спать.

Она покраснела.

— Поняла. Просто я не ожидала, что нам придется спать вместе. Думала, у нас будут отдельные спальни.

— Тебе так не терпится покинуть мою постель? Сабрина опустила глаза:

— Бывает, что супруги спят порознь, особенно если вступили в брак по расчету. Ты дал мне ясно понять, что каждый из нас будет жить своей жизнью после консумации.

Найл усмехнулся:

— Ты должна привыкнуть к плотской стороне брака. А потом можешь жить своей жизнью, если захочешь.

У Сабрины болезненно сжалось сердце. Она никогда не сможет чувствовать себя в безопасности, если Найл будет держать ее в непосредственной близости от себя.

Сабрина неохотно последовала за ним в его спальню. Полог балдахина был раздвинут, одеяло откинуто. В камине горел огонь.

— Тебе помочь раздеться, детка? Сабрина вздрогнула.

— Спасибо, я сама справлюсь.

Найл разделся догола, аккуратно убрал одежду в сундук и сел.

— Ты разве не спишь в ночной сорочке? Он усмехнулся своей колдовской улыбкой.

— Зачем мне рубашка, если у меня есть горячая девчонка, которая наверняка согреет меня? — Найл хрипло рассмеялся, увидев выражение ее лица. — Хватит тянуть кота за хвост, женщина. Забирайся ко мне в кровать, я тебя не укушу. По крайней мере этой ночью тебе ничто не грозит. Раньше наберись опыта.

Он откинулся на подушках, положив руки под голову, и уставился на Сабрину. Та наконец разделась и потянулась за ночной рубашкой.

— Нет, моя сладкая. Я хочу, чтобы ты спала голой.

Сабрина покраснела.

Он понимал ее, но уступать не собирался.

— Расслабься, любовь моя. Ты слишком напряжена.

— Я не привыкла выставлять себя на обозрение и не стану перед тобой позировать.

— Твоя неопытность — дело поправимое. Тебе просто необходим учитель.

— Учитель?

— Да. И я предлагаю тебе свои услуги. Буду учить тебя искусству страсти, Сабрина.

Она промолчала.

— Способности у тебя есть. Надо их только развить. Разжечь огонь, который спрятан у тебя внутри.

Сабрина смотрела на него, гадая, в какую игру он с ней играет и с какой целью.

— Зачем это тебе? Найл пожал плечами:

— Хочу иметь достойную партнершу в постели. — Улыбка его смягчилась. — Сделать из тебя настоящую женщину. Из тебя получится великолепная любовница, радость моя.

Сабрина недоверчиво смотрела на него.

— Завтра же начну давать тебе уроки флирта. А сейчас ложись спать.

Сабрина задула свечи и легла в постель. Найл заключил ее в объятия и почти тотчас уснул.

Сабрина разочарованно смотрела в потолок. Найл даже не приласкал ее, не занялся с ней любовью.

Она вспоминала о его ласках, о прошедшей ночи, скоро ее сморил сон.

На следующее утро они отправились осматривать поместье и навещать его обитателей. Сабрина была благодарна за оказанный ей прием, но испытывала горечь при виде нищеты, в которой жили фермеры. Каждый из них что-то дарил ей, поздравляя с замужеством.

Когда она заговорила с Найлом о том, что эти люди не могут преподносить столь щедрые подарки, Найл лишь махнул рукой и сказал, что у них так принято.

Нищета была вопиющей. В большинстве своем горцы жили в жалких хижинах, темных и дымных, с земляными полами, которые топились по-черному — дым уходил через отверстие в центре крыши. Некоторые держали в доме свиней и коз.

Она поделилась своими впечатлениями с Найлом, но он лишь удивленно на нее посмотрел.

— Прибереги свою жалость для кого-нибудь другого. Этим людям могут позавидовать те, кто живет во дворцах на равнине.

Создавалось впечатление, что так думают и его соплеменники. Горцы суровы и практичны, необычайно горды и очень трудолюбивы. Мужчины обрабатывают поля и пасут стада, а женщины выращивают овощи и фрукты, прядут.

Будучи самым крупным помещиком в округе, Найл получал налог деньгами или скотом, и все же Сабрина поняла, что подарки эти были скорее знаком внимания, чем формальной платой. Найла любили и уважали, особенно женщины. И молодые, и старые выказывали ему расположение, быть может, потому, что он давал каждой почувствовать, что она для него особенная.

Когда они навестили согбенную и почти слепую старушку, Найл галантно поцеловал ей костлявую руку и шутливо предложил станцевать джигу. Старуха закряхтела от удовольствия и, устроив Сабрине допрос, проводила гостей, подарив им имбирные пряники, которые испекла для своего внука.

Когда они отъехали, Найл сказал с виноватой улыбкой:

— Ты не должна держать зла на Дейм Мораг за ее допрос. Она была мне вместо бабушки чуть ли не с самого рождения.

Сабрина лишь пожала плечами:

— Для меня не ново, что все женщины, независимо от возраста, за тобой увиваются. Не понимаю только, зачем они это делают.

Найл одарил ее озорной улыбкой:

— Не понимаешь?

На самом деле она понимала. Потому что сама была женщиной и не могла оставаться равнодушной к Найлу, к его обаянию. Но она скорее предпочла бы глотать раскаленные угли, чем признаться ему в своих чувствах.

— Не бойся, — высокомерно заявила она, — я не стану устраивать сцены ревности и требовать от тебя верности. Но по-моему, несправедливо, что я не могу пользоваться такой же свободой.

Найл окинул ее долгим задумчивым взглядом.

— Ничто не мешает тебе завести роман на стороне. Разумеется, после того, как произведешь на свет наследника.

— Разумеется, — откликнулась она, сильно задетая тем, что он видит в ней только племенную кобылу.

Следующий визит расстроил Сабрину. Когда они подъехали к приземистой хижине, Найл предупредил:

— Здесь мы задержимся. Я должен отремонтировать колодец. Никак не мог найти время для этого.

Не успел он договорить, как два сорванца лет шести-семи с иссиня-черными волосами выскочили из-за покосившегося сарая, но, увидев пса, остановились.

Сабрина соскользнула с седла и положила руку собаке на голову.

— Подойдите и поздоровайтесь с ним. Он вас не тронет. В это время во двор вышла молодая женщина в традиционном горском костюме. У женщины были черные как смоль волосы и лицо такой изысканной красоты, что у Сабрины упало сердце.

Нетрудно было догадаться, что с этой семьей у Найла особые отношения.

— Сабрина, — сказал он, — это вдова Флетчер, а эти безобразники, — он потрепал мальчишек по голове, — ее сыновья, Симон и Шоу.

— Мы не безобразники! — в один голос воскликнули мальчишки и стали жаться к Найлу.

Оба были на него очень похожи, и Сабрина с болью подумала, что это его дети.

— Меня зовут Фенелла, — нежным и мелодичным голосом представилась женщина. — Вы не пройдете в дом перекусить, госпожа?

— Спасибо, — откликнулась Сабрина, — и зовите меня по имени.

Пока Найл отправился осматривать колодец, Фенелла повела Сабрину в дом. Мальчики остались во дворе играть с собакой.

Сабрина заметила, что вдова до их прихода сидела за ткацким станком.

Фенелла вскипятила воду на очаге, а Сабрина тем временем любовалась ее работой — тартаном в цветах клана Макларенов.

— Как красиво! — произнесла она.

Фенелла мило улыбнулась. Она подошла к сундуку, стоявшему в дальнем углу, и достала оттуда отрез ткани.

— Это для вас, госпожа.

— О нет, я не хотела… Я не могу это взять.

— Пожалуйста, это мой свадебный подарок вам. У вас должен быть свой плед. Вы же сейчас Макларен.

Сабрина улыбнулась, хотя чувствовала себя крайне не ловко от такого щедрого подношения.

— Я почту за честь носить его. — Она погладила отличной выделки шерсть и присела на дубовую скамью. — Неужели все женщины клана такие талантливые рукодельницы?

— Да, большинство из нас. И еще мы умеем вязать.

— На рынке в Эдинбурге за такую ткань можно выручить много денег.

Фенелла удивленно посмотрела на Сабрину.

Тут со двора донеся детский смех, перемежающийся заливистым лаем. Сабрина увидела, что Симон катается с Рэбом по земле, а Шоу пытается оседлать собаку, словно пони.

— У вас замечательные сыновья, — почему-то с грустью произнесла Сабрина.

— Да, славные. Они радость всей моей жизни. Найл фактически заменил им отца с тех пор, как мой дорогой Гэвин ушел в мир иной.

— И давно он умер?

— Четыре года назад. — До того как Сабрина решилась задать еще один вопрос, Фенелла с тихой печалью добавила: — Том, старший брат Найла, был моему Гэвину как брат. Они вместе погибли на море. И Найл в полной мере разделил мое горе.

Сабрина почувствовала, как сердце сжалось в груди. Не без женской зависти смотрела она на озорных мальчишек. Она хотела иметь детей и спрашивала себя, не мог ли Найл испытывать нечто подобное. Он относился к Симону и Шоу с любовью, как и положено дяде относиться к племянникам.

Для мальчишек визит закончился слишком быстро. Сабрина пообещала навестить их вскорости и обязательно взять с собой Рэба. На обратном пути она отметила про себя, что Найл даром времени не терял — колодец был отремонтирован на славу.

Он усмехнулся:

— Признайся, дорогая, ты думала, я гожусь лишь на то, чтобы увиваться за каждой юбкой? Она поджала губы.

— Мне приходила в голову эта мысль.

— У меня есть еще немало талантов.

— Госпожа Флетчер, кажется, с этим согласна, — осторожно заметила Сабрина. — Она очень благодарна тебе за заботу о ней и ее сыновьях.

К ее удивлению, ответ Найла прозвучал серьезнее, чем она ожидала:

— Я оказываю ей не больше внимания, чем она заслуживает, как вдова друга моего брата. Какой бы ни была моя репутация, я не пользуюсь слабостью женщин.

Сабрина скептически вздернула бровь, однако поверила Найлу.

— Почему в таком случае ты волочишься за служанками? Найл вопросительно на нее посмотрел, и Сабрина с удовольствием добавила:

— Ты намеренно заставил меня поверить в то, что соблазнял Джен, когда я застала тебя обнаженным в ее компании. Но она уже успела мне сказать, что в тот раз всего лишь лечила твою рану.

Найл и не думал раскаиваться в том, что ввел Сабрину в заблуждение.

— Возможно, и так, но, насколько я помню, ты осудила меня, даже не удосужившись выслушать.

Сабрина пожала плечами.

— Мне абсолютно все равно, за кем ты волочишься, — солгала она.

— Ты ранишь меня, моя сладкая.

— Сомневаюсь. Он засмеялся:

— Тебе в самом деле не помешало бы изучить азы науки флирта, Сабрина. Не стоит столь явно выказывать мужчине свое безразличие. Попыталась бы лучше убедить меня изменить своим привычкам.

Она скорчила гримасу.

— Во-первых, это невозможно, а во-вторых, мне совершенно несвойственно кокетство, а значит, флиртовать я ни когда не научусь.

— Пусть так, но поучиться можно. Я же сказал, что могу тебя научить.

— Ты серьезно?

— Да. Во флирте главная цель — возбудить в мужчине интерес.

— И как этого достичь?

— Очень просто, — заметил Найл. — Ты смеешься и улыбаешься даже в том случае, если твой собеседник сказал банальность. Притворяешься, будто он тебе интересен, ловишь каждое его слово и при этом скромно опускаешь ресницы. Время от времени посылаешь ему страстные взгляды. Пройдет совсем немного времени, и ты заставишь его поверить, будто он единственный достойный мужчина на земле.

«Именно это ты заставляешь чувствовать окружающих женщин», — подумала Сабрина, а вслух сказала:

— Фривольные забавы.

— Но прежде всего, — продолжал Найл, — ты должна прикусить свой острый язык. Мед предпочтительнее уксуса.

В зрачках его плясали озорные огоньки. Она знала, что он дразнит ее, но обидеться на него было выше ее сил.

В первую неделю в Крегтурике у Сабрины появилась робкая надежда на то, что их с Найлом брак, возникший как политический альянс, может развиться в куда более достойный союз, даже если любви между ними и не возникнет.

Дни потекли, похожие один на другой. Найл отсутствовал большую часть суток, занятый делами клана, но к ужину обычно возвращался и все время посвящал Сабрине — рассказывал о том, как идут дела у его сородичей, и давал ей уроки светского поведения. Потом она обычно бралась за шитье, а он за книгу. Он часто читал ей вслух. В первый раз, увидев, какую серьезную книгу он взял в руки, Сабрина не смогла скрыть удивления.

Найл посмотрел на нее — глаза его смеялись.

— Мне действительно знакомы и иные радости, кроме плотских. Должен сознаться, что во времена моей бурной юности к учебе я относился не менее серьезно, чем к амурным делам.

Прозрачный намек на то, что Найл получил образование в едва ли не самом престижном из европейских университетов, не прошел даром. Сабрина невольно восхищалась его разносторонностью. Ей пришлось пересмотреть свое от ношение к мужу — он был далеко не таким пустым и поверхностным, как она себе представляла, скорее, интересным и сложным как личность.

— Тебе наверняка было тоскливо заниматься учебой, — сухо заметила она.

— Отчасти ты права.

— Но сочувствия вы от меня не дождетесь, сэр.

— Ты неумолима, моя госпожа.

Сабрина тряхнула головой. Против ожидания обмен «любезностями» доставлял ей массу удовольствия.

— Я просто говорю правду, мой господин.

— Я и вполовину не так распутен, как тебе кажется.

— Возможно.

Ей льстило, что она почти всегда добивалась ничьей в этой игре остроумия. Ум его был быстр и напорист, как ветер в шотландских горах, ей удавалось не отставать от него. Наверное, Найлу тоже нравилась эта игра в пинг-понг. Он сознательно провоцировал ее, отпуская скабрезные замечания.

Уроки светского флирта доставляли ей больше удовольствия, чем она могла себе представить. Однако в том, что касалось супружеского ложа, ее ждало разочарование. Она не знала, что и думать, но после первой ночи он больше не пытался заняться с ней любовью.

Однако разве она не понимала, что не способна возбудить страсть в таком мужчине, как Найл? И жаловаться ей как будто было не на что. Он не покинул ее — каждую ночь она спала нагая в его объятиях.

Постепенно собственная нагота перестала ее смущать, она привыкала к ощущению физической близости между ними, к виду его великолепного обнаженного тела, к его прикосновениям, ибо он не скупился на ласки.

Казалось, ее рана вызывала в нем сильное беспокойство. Каждый вечер он осматривал ее, втирал мазь, перевязывал. Однако его забота почему-то смущала ее. Шарм его оказался куда опаснее, чем ей бы хотелось.

Но в одном вопросе удовлетворение все же было достигнуто — в ее взаимоотношениях с сородичами Найла. К облегчению и радости, Сабрина обнаружила, что они приняли ее как свою. Домочадцы окружили ее теплом и заботой, а горы пленили ее душу и сердце.

В конце недели Найл взял ее с собой в путешествие по долине, лежащей в горном ущелье, что принадлежала его семье на протяжении многих поколений. Величественные вершины, безмятежные озера и сказочные леса оставили глубокий отпечаток в ее душе, вызывая благоговение и восторг.

Глядя на эту волшебную красоту, среди первозданного великолепия природы легко забыть об опасности и жестокости, царящей в этих краях. Ее брак с Найлом не принес мир в эти горы, но подарил надежду на мир. Междоусобицы с Бьюкененами продолжались, однако теперь, когда Найл был объявлен преемником Ангуса, судьба клана больше не представлялась столь трагичной.

На следующий день после свадьбы Сабрина узнала от Джорди о том, что Найл объявлен преемником. В тот же день Найл нанес визит своему заклятому врагу.

— Найл заявил Бьюкенену, как отрезал, чтобы тот больше к нам носа не совал, — рассказывал Джорди. — Странно только, что Оуэн божился, будто не он начал войну и скот он не крал. Но разве можно верить этим проклятым обманщикам?

Сабрина попыталась завести об этом разговор с Найлом, но он не пожелал обсуждать подробности своего общения с Бьюкененом. Сабрина еще раза два заговаривала об этом, однако Найл был непреклонен.

Но он отнесся с одобрением к тому, что его жена стала принимать деятельное участие в делах клана. Великолепный плед, сотканный руками вдовы Флетчер, навел ее на мысль помочь людям Макларена заработать.

— Вдова Флетчер — отличная мастерица, — сказала Сабрина мужу. — Не часто увидишь ткань такого высокого качества. Я собираюсь написать отчиму, попросить его организовать продажу таких пледов в Эдинбурге. Там за них можно выручить хорошие деньги. Если женщины твоего клана согласятся делать ткань на продажу, их жизнь станет легче.

— Я впечатлен, моя дорогая, — совершенно серьезно ответил Найл. — У тебя и вправду светлая голова.

Сабрина была польщена похвалой. В глубине души ей хотелось доказать ему, что она стоит большего, чем приданое, которое он получил за нее.

Что касается ее обязанностей хозяйки клана, то их у нее было вполне достаточно, чтобы не скучать без дела. Миссис Петерсон помогала ей, да и вдова Грэм тоже.

Через два дня после свадьбы Ева пришла к ней и завела разговор о том, как следует вести себя в отношении фермеров-арендаторов. Она также предложила начать готовиться к Майскому дню, который был уже не за горами.

В Шотландии издавна существовала традиция отмечать языческий праздник пиром и хороводами вокруг украшенного лентами майского столба. В этот день феодалы накрывали столы для своих вассалов. До первого мая оставалась всего неделя, и пора было закупать провизию. Ева вызвалась составить Сабрине компанию в походе на рынок в Каллендаре, и Сабрина с удовольствием выбирала громадные головы сыров, корзины яиц, муку и прочее, что необходимо для выпечки.

По молчаливому согласию женщины избегали говорить о муже Сабрины. Но при этом Сабрина постоянно думала о нем. Как ни старалась она оставаться к нему равнодушной, ее влекло к нему с неудержимой силой.

Думая о будущем, она впадала то в беспричинный восторг, то в отчаяние. Найл был самым обаятельным, самым интересным мужчиной на свете, и сохранить трезвость в суждениях относительно своих перспектив ей, слабой женщине, было невмоготу.

На четвертый день они впервые поссорились. За завтра ком Найл объявил ей, что заказал для нее с полдюжины платьев из той ткани, что отчим дал за нее. Но этого Найлу показа лось мало, и он купил для нее еще ткани по своему выбору.

При всем достатке, в котором жила семья, Сабрина всегда считала, что деньги тратить надо лишь на самое необходимое. Все в ней восставало против неоправданных трат. Лишние наряды она считала непозволительной роскошью.

— За ткань уже уплачено, — сухо отвел все ее возражения Найл. — К тому же твой отчим сам пожелал, чтобы из подаренной ткани тебе сшили наряды.

— Но нанимать швею нет необходимости. Я сама умею шить.

— Я бы предпочел, чтобы наряды моей жены хоть как-то приближались к моим представлениям о стиле и моде, — сухо заметил он.

Когда Сабрина заговорила о дороговизне, Найл, удивленно взглянув на нее, сказал:

— Не так много найдется женщин, которые отказались бы от нового платья.

— Возможно. Но я надеюсь, что хоть чем-то отличаюсь от жеманных вертихвосток, с которыми вы общаетесь.

Он смотрел на нее, едва сдерживая смех.

— Разумеется, отличаетесь. Но раз уж вы стали женой лорда, то надо держать фасон. Тебе нужно носить платья, которые подчеркивали бы твое достоинство. Я по-прежнему считаю, что хорошенькая женщина должна быть одета в кружева и шелка.

— Если бы я была хорошенькой… Он прижал палец к ее губам:

— Тихо, моя сладкая. Будь умницей и прости мне мои маленькие слабости.

Сабрина прикусила язык — она понимала, что протестовать бессмысленно. Найлу слово «нет» знакомо лишь понаслышке. Он знал, как уговорить женщину, и ради этого был готов на все.

Но когда портниха пришла снимать с нее мерку, Сабрина, к своему ужасу, обнаружила, что Найл собирается при этом присутствовать. Он уселся в кресло перед камином и заявил, что хотел бы давать советы. Сабрина решила не закатывать сцен, и ей не оставалось ничего иного, как смириться с его присутствием в собственной спальне.

Она старалась не замечать его, когда снимала платье, но взгляд его ощущала физически, словно прикосновение. На нем были кожаные штаны и жилет, волосы убраны назад в хвост, и он, по всей видимости, вполне комфортно чувство вал себя среди бобин с тканями. Однако исходящая от него энергия не прибавляла комфорта его жене. И едва она увидела, как заблестели его глаза, когда портниха приложила к ее груди кружевное полотно, Сабрине стало не по себе.

— Декольте надо сделать глубже, — сказал Найл. — Чтобы показать ее грудь во всей красе.

— Это неприлично, — запротестовала Сабрина. Портниха согласилась с Найлом.

— Ничего страшного. Днем под корсаж можно что-нибудь подложить, если скромность не позволяет вам носить глубокое декольте.

— Верно. Фишу придаст вашим чертам мягкость, это вам очень пойдет.

Сабрина опять что-то забормотала насчет цены, однако Найл отмел все возражения одним небрежным жестом.

— Эти простые платья не идут ни в какое сравнение с теми баснословно дорогими нарядами, которые сейчас носят в Европе. Там бальное платье стоит столько, сколько фермеру хватило бы на целый год безбедной жизни вместе с семьей. Так что эти наряды обойдутся в сущие гроши.

Найл был неистощим на советы.

Когда портниха закончила работу, он отпустил ее, сказав, что сам поможет миледи одеться.

Сабрина замерла, услышав знакомую хрипотцу в его голосе.

— Итак, — сказал он, когда дверь за портнихой закрылась, — вы станете отрицать мою компетентность в этом вопросе?

— Нет, — ответила Сабрина. Вкус у него и в самом деле был безупречным. — Вы заслужили свою славу.

— Что такое, любовь моя? Неужели я слышу комплимент из этих прелестных уст?

Любовь. Сабрина, закусив губу, натянула платье. Она была раздражена.

— Где вы приобрели такие познания в области женских нарядов?

— Я год разъезжал по Франции и Италии.

Она легко могла представить его себе на балах знаменитостей, флиртующего с графинями и герцогинями.

— Полагаю, это там вы изучили науку флирта. Франция известна своими талантами в амурных делах.

— Это верно, — с ленивой улыбкой согласился он. — Француженки едва насмерть меня не замучили своими претензиями.

— Как жаль, что они не довели дело до конца. Найл сделал вид, будто не заметил колкости.

— Настало время и тебе иметь наряды, которые бы не уродовали твои достоинства. В новых платьях ты будешь выглядеть очень даже неплохо, на зависть всем женщинам шотландских гор.

Если бы они ей и позавидовали, то не из-за платьев, подумала Сабрина, а из-за мужа, легендарного Найла Макларена.

— Ни к чему тебе все время так грубо мне льстить. Я не претендую на то, чтобы называться красавицей.

— Может, в обычном смысле тебя красивой и не назовешь, — сказал Найл. — И все же у каждого свое представление о красоте.

Она бросила на него скептический взгляд.

— Приятной наружности придается слишком много значения, — заявил Найл, скрестив на груди руки. — Чарующая живость ума, томный взгляд, милая улыбка способны восполнить множество недостатков внешности. Женщины умеют использовать то немногое, что дала им природа, и, поверь, у них гораздо меньше козырей, чем у тебя.

Она состроила гримасу, но не смогла сохранить безразличный тон, сказав, что слишком хорошо знает, что мужчины предпочитают красоту заурядности.

— Многие, наверное, предпочитают. Но поверь мне, классическая красота — не главное, что привлекает муж чину.

— Судя по моему опыту, главное.

— Но ведь ты не так уж опытна, не правда ли?

— У меня достаточно опыта в этом вопросе. — Сабрина понизила голос почти до шепота. — Я уже была помолвлена. Он… он нашел другую. Которая была красивее.

— Он просто дурак.

— Вовсе нет. Он влюбился. Женился на моей кузине.

— Ах вот оно что. — Найл сдвинул брови. — Так это у нее на балу я был в прошлом году. Скажи мне, тот ли это мужчина, который не способен доставить женщине удовольствие в постели?

Сабрина вспомнила признание кузины, что от занятий любовью удовольствие получают только мужчины, и комментарий Найла о том, что ее кузина достойна жалости.

— Понятия не имею, какие у него в этом смысле привычки, — смущенно произнесла она.

— Но твоя кузина не получает удовольствия в постели. — Он нежно улыбнулся. — Боясь показаться нескромным, все же замечу, что ты сделала лучшую партию.

«Действительно ли это так?» — подумала Сабрина, глядя в его красивое лицо. Оливер по крайней мере будет своей жене верен. Насчет Найла она не питала иллюзий. Он достаточно ясно изложил свои условия.

Найл встретил ее взгляд и почувствовал, как его наполняет нежность. Сабрина не уверена в себе. Но он ей докажет, что она ошибается. Сделает все, чтобы мышка расцвела, превратилась в женщину, достойную того, чем наделила ее природа.

Он медленно поднялся с места и подошел к ней. Положив руки ей на плечи, он повернул ее к себе спиной так, что бы она могла видеть свое отражение в большом вращающемся зеркале.

— В каждой женщине есть своя красота, свой аромат, своя страсть. Чтобы разглядеть то сокровище, что таится в ней, надо лишь приглядеться попристальнее.

У Сабрины слегка кружилась голова.

Так вот почему он пользуется таким успехом у слабого пола! Он знает, как заставить женщину почувствовать себя красивой и желанной.

— Взгляни на себя, сладкая, — пробормотал он нежно, — взгляни моими глазами.

Она посмотрела на себя, и у нее перехватило дыхание от того дерзкого и чувственного образа, что возник перед ней. Халат ее распахнулся на груди, и под тонкой рубашкой соски напряглись и превратились в два острых пика. Лицо залил нежный румянец.

— Что ты видишь? — спросила она шепотом.

— Женщину, полную очарования. Посмотри на свои волосы, темные и густые, с огненными отблесками.

Он вытащил шпильки из ее волос, и тяжелые пряди упали на плечи.

— Любой мужчина мечтал бы проснуться, окутанный такими волосами. А эта кожа… — Он нежно коснулся ее шеи. — Любая куртизанка отдала бы все на свете за такую нежную атласную кожу.

Он спустил халат с ее плеч, и она осталась в одной тон кой рубашке.

— А эта фигура!.. Изящные белые плечи, упругие грудки с сосками, похожими на бутоны, бедра, обещающие райские наслаждения. — Его ладонь медленно перемещалась по ее телу, и всюду, где он касался ее, тело ее оживало. — Доверься мне, детка. Мне очень нравится женское тело, а у тебя такое тело, за которое и царского откупа мало.

Сабрина смотрела на свое отражение в зеркале и верила тому, что он говорит.

— Ты в самом деле очаровательна.

— Я… не…

Он положил ей руки на плечи и привлек ее к себе, чтобы их тела соприкоснулись.

— Да, ты такая, — с нажимом в голосе повторил он. — У тебя свой шарм. И ты становишься неотразимой, когда возбуждаешься. Я обожаю огонь в твоих глазах, огонь страсти или гнева.

Он скользнул рукой по ее плечам, накрыв ее груди ладонями. Сабрина внезапно почувствовала, что ноги ее подкосились.

— Если ты находишь меня привлекательной, почему ты… — Она покраснела и осеклась.

— Почему я не занимаюсь с тобой любовью с первой брачной ночи? Потому что хочу, чтобы твое тело привыкло ко мне.

— Я думала, ты ко мне охладел.

— Нет, мой мышонок. Я не охладел. Уверяю тебя, мне самому воздержание дается нелегко. — Он улыбнулся. — Но я готов восполнить пробел.

— Сейчас? Ты… ты шутишь?..

— Я никогда не шучу, когда речь идет об обольщении. Она хотела было отстраниться, но он удержал ее. Руки его совершали медленные вращения вокруг сосков.

Тонкий лен слегка терся о кожу. Это возбуждало.

— Ты видишь, как мы идеально подходим друг другу? — Он ласкал губами ее шею. — Ты мне идеально подходишь по росту. Не надо сильно наклоняться, чтобы тебя поцеловать…

Он поймал зубами мочку ее уха, и она вздрогнула.

— Рассказать тебе, что я чувствую, когда целую тебя? Какая ты сладкая на вкус. Твои губы словно вино, дыхание как нектар, кожа мягкая и шелковистая.

Его голос вибрировал, и от этого ее бросало то в жар, то в холод.

— Я столько всего должен тебе показать, моя сладкая, что бы ты познала глубины своей собственной чувственности.

У Сабрины словно помутился рассудок от наслаждения, когда он ее касался.

— Найл…

— Сейчас я преподал тебе еще один урок. — Он убрал руки от ее тела. — Открой для меня свою красивую грудь, моя сладкая.

— Что? — Она округлила глаза. — Зачем?

— Я хочу научить тебя кое-чему. Хочу познать тебя всю — каждую ложбинку и впадинку, каждый изгиб твоего тела. И чтобы ты познала мое. И доставила мне удовольствие. Сейчас ты сделаешь то, что я тебе скажу.

Щеки ее горели. Она колебалась. В зеркале она заметила его улыбку.

— Тебе не так-то легко было справиться со стыдливостью.

Дрожащими руками она потянулась к застежке, спустила рубашку, обнажив груди, соски ее уже затвердели.

— Прекрасно, — лениво произнес он. — А теперь прикоснись к соскам.

— Я… я не…

— Вспомни клятвы, которые ты давала у алтаря. Разве ты не обещала чтить мужа и повиноваться ему?

Сабрина, чувствуя себя совершенно распутной, сомкнула пальцы вокруг сосков. И тут же закрыла глаза, настолько острым было наслаждение.

— А теперь не двигайся, оставайся в той же позе. Она взглянула на Найла, который отошел в дальний угол.

Он снял жилет и рубашку и убрал их в сундук.

Она во все глаза смотрела на его мускулистое тело, ощущая покалывание в возбужденных сосках.

Сабрина словно приросла к полу. Она ждала, когда Найл подарит ей обещанное наслаждение. Найл между тем пре спокойно уселся в кресло возле камина. Но взгляд его, когда он поднял на нее глаза, был затуманен чувственностью.

Она уже стала привыкать к его манере открыто проявлять свое желание, но ее несколько смутило то, что он принялся расстегивать брюки. Еще мгновение, и его возбужденная набухшая плоть оказалась на свободе.

Она понимала, что смотреть на нее грешно, но не могла отвести глаз.

— Ты помнишь, как я целовал тебя между бедрами, детка? — спросил Найл. Сабрина помнила. — Скоро ты научишься брать меня в рот, гладить языком и губами. Но сейчас ты к этому еще не готова. Пока мы просто насладимся друг другом. Иди сюда, сядь ко мне на колени.

Ему пришлось позвать ее дважды, чтобы она нашла в себе силы выполнить его просьбу, точнее, приказ. Никогда еще предвкушение наслаждения не было таким сильным.

Когда она подошла достаточно близко, он взял ее за руку и усадил боком к себе на колени. Сабрина оказалась в кольце его рук.

— Не бойся быть женщиной, моя сладкая, — хрипло пробормотал он.

— Я не боюсь, — солгала она. Она чувствовала, как что-то твердое и горячее упирается ей в бедро, чувствовала мышцы его груди, когда провела по ним ладонями.

— Сейчас мы сыграем в любовную игру. На этот раз ты должна меня соблазнить.

— Я… я не знаю, как это делается.

— Я научу тебя. Подними свои груди для меня, сладкая.

— Вот… вот так?

— Выше. Сожми их вместе, чтобы я мог их поцеловать. Он заставлял ее чувствовать себя грешной, развратной, и в то же время она не могла не заметить в себе инстинктивного, чисто женского желания доставить ему удовольствие. Сабрина сделала так, как он велел, и подставила Найлу соски.

Он взял один в рот и потянул, Сабрина издала тихий стон.

— Твоим соскам не терпится попасть ко мне в рот. Хочешь, я пососу их?

Она кивнула.

— Скажи это, детка,

— Я… я хочу, чтобы ты пососал их.

— Тогда предложи их мне.

Сжимая в руках высоко поднятые груди, она наклонилась к нему, прогнув спину. Найл опустил голову, пробуя ее на вкус. Когда его горячий язык лизнул напряженный сосок, она вскрикнула. Он замер, посмотрел на нее и стал медленными круговыми движениями ласкать сосок губа ми и языком.

Голова у Сабрины стала легкой, тело захлестнул жар. Она млела от восторга. Вздрагивала, ощущая спазмы желания внизу живота. Она готова была возмутиться, когда он отстранился.

— Как это возбуждает, — лениво протянул он. — Твои груди такие красивые, они влажно блестят от моего языка. А соски такие аппетитные!

Он прижал свою плоть к ее бедру, и желание в ней разгорелось с новой силой.

Сабрина со стоном прильнула к его мужскому достоинству, изнемогая от желания.

— Помедленнее, любовь моя. Пусть это будет твоим главным уроком. Предвкушение делает удовольствие особенно сладким.

Губы его вновь сомкнулись вокруг ее соска. Она готова была кричать от желания. Когда он отпустил ее, отвердевшие соски словно обдало холодом.

— Хочешь сделать мне приятное? — прошептал он.

— Да.

— Скажи это.

— Я хочу доставить вам удовольствие, мой господин.

— И как ты намерена это сделать?

— Я… вы… мне следует вас любить?

— Именно. Ты хочешь меня, моя сладкая?

— Да.

— Тогда скажи, как сильно ты меня хочешь.

— Найл… Я хочу тебя.

— Ты хочешь, чтобы я наполнил тебя?

— Да.

Он улыбнулся так, что у нее перехватило дыхание.

— Все в свое время… Я наполню тебя собой так, что ты готова будешь взорваться, но потерпи еще немного, моя сладкая Сабрина…

Он немного изменил положение ее тела, так что она склонилась к нему и волосы ее разметались у него по предплечью. Затем он приподнял подол ее рубашки до самой талии.

— Раздвинь ноги.

Сабрина повиновалась, открыв себя его горячему взгляду.

— Теперь потрогай себя.

Она закрыла глаза, провела рукой по животу, опустила ее ниже, к темному треугольнику курчавых волос, едва скользнув по расщелине. Бедра ее вздрогнули от острого удовольствия.

— Ты становишься влажной?

— Да, — прошептала она, сгорая от стыда.

— Дай я посмотрю.

Его большой палец обнаружил нектар страсти между ее раздвинутых бедер. Ощущение, шокирующее своей примитивной остротой, пронзило ее. Он медленно ввел в ее лоно средний палец и вынул его, истекающего ее соками.

— Как я и предполагал, скользкая и влажная. Как горячий бархат.

— Прошу тебя…

— О чем ты просишь? — Он снова медленно ввел в нее оба пальца. — Убери свои пальцы или верни их обратно…

Сабрина вздрогнула. У нее перехватило дыхание. Желание достигло своего апогея.

— Хочешь почувствовать меня внутри? — спросил он.

Не в силах ответить, она качнула бедрами. Его пальцы продолжали ее ласкать. Прикосновения были волшебными. Чувственность была для него искусством, а он — настоящим художником. На редкость талантливым.

— Возьми его в руку, — приказал он.

Сабрина, не открывая глаз, подвинулась так, чтобы пальцы сомкнулись вокруг его копья. Оно было громадным и жарким и вибрировало. Сабрина задрожала от возбуждения.

— Ты знаешь, как мучительно думать о том, что я буду делать с тобой?

Сабрина хотела его отпустить, но он покачал головой и хрипло пробормотал:

— Нет, держи меня крепче. Ты не можешь причинить мне боль. Знаешь, каково это — когда ты меня трогаешь? Я хочу, чтобы твое влажное лоно сжалось вокруг меня и задрожало.

От этих слов Сабрина едва не лишилась рассудка. Еще немного, и она упала бы в обморок.

Но он удержал ее и поцеловал в губы. Она прижалась к нему всем телом. Язык его двигался у нее во рту в том же ритме, как двигалось бы копье.

— А теперь, детка, я вижу, что ты достаточно разогрелась. Если хочешь, можешь меня оседлать.

— Хочу.

— Тогда сядь на меня верхом.

Дрожа, она попыталась повернуться, но мешала рубашка.

— Помоги мне, — взмолилась она.

— С радостью, — ответил он, одарив ее дьявольской улыбкой.

Обняв жену за тонкую талию, он приподнял ее так, что копье его оказалось у ее лона. С бешено бьющимся сердцем Сабрина попыталась подобраться к нему поближе.

— Потише, моя маленькая тигрица, — пробормотал Найл и медленно опустил ее на себя.

Сабрина задержала дыхание. Вздох сорвался с ее губ от пронзившего ее наслаждения. Она упала лицом на его шелковистое от пота плечо.

Найл опустил ладони ей на бедра и вошел в нее еще глубже, застонав, когда влажный жар ее лона полностью охватил его.

— Ты такая тугая! Я весь горю…

Он чуть приподнялся, делая вращательные движения бедрами. Когда Сабрина прогнула спину, он прошептал:

— Давай, моя красавица, дай мне почувствовать, как ты двигаешься. Я хочу, чтобы ты делала это для меня.

Он хотел ее так, как не хотел ни одну женщину. Это желание было сильнее здравого смысла. Огромным усилием воли он не давал ситуации выйти из-под контроля.

Глядя, как румянец разгорается у нее на щеках, он показывал, как надо двигаться, на полпути встречая каждый его толчок. Он не давал ей передышки, удерживая ладони на ее бедрах, заставляя ее держать ритм.

Когда Сабрина укусила его за плечо, он торжествующе рассмеялся и снова глубоко вошел в нее.

Внезапно она почувствовала, что больше не вынесет. Она приподнялась, вцепившись в него, но он опустил ее, не давая устраниться до тех пор, пока у нее не началась разрядка — конвульсивные спазмы, заставлявшие ее сжиматься вокруг него. Каждый спазм был для него как изысканная пытка, и когда она всхлипнула и выкрикнула его имя, он ослабил контроль. Наконец и для него настал момент наслаждения. Сжав Сабрину в объятиях, он в последний раз воткнул в нее меч любви.

Сабрина закричала, но он зажал ей рот губами. Он мял ее дрожащими руками, сотрясаемый конвульсиями наступившего для него сладкого безумия. Потом они очнулись. Она прижималась к нему, все еще учащенно дыша. Найл сидел неподвижно, и по телу его растекалось приятное тепло. Чуть позже он спросил ее, все ли с ней в порядке.

Сабрина еще не пришла в себя. Ей не хотелось отвечать, и, уткнувшись лицом в шею Найла, она лишь кивнула. Найл не причинил ей боли. Если не считать ее сердца. Этот орган особенно раним, и осознание того факта, что ее сердце находится в большей опасности, чем обычно, было для Сабрины довольно болезненным.

Она не ошибалась насчет того, в чем состояло главное секретное оружие Найла против слабого пола. Он мастерски умел заставить любую женщину почувствовать себя любимой и желанной. И она, настрадавшаяся от одиночества, неопытная в любовных играх, не имела против него ни одного шанса.

Когда он коснулся губами ее виска, Сабрина хотела было отстраниться, однако Найл приподнял ее подбородок и заставил посмотреть ему в глаза.

— Ты способная ученица, моя сладкая.

Она выдавила из себя улыбку, прежде чем спрятала лицо у него на плече.

«Ты разбил мое сердце…» — в отчаянии подумала она. И ничто в мире не могло избавить ее от этой беды.

 

Глава 11

Она хотела его и ничего не могла с этим поделать. Найл пробудил в ней неодолимый голод, с таким трудом выстроенные заслоны рухнули, обнажив исконную, примитивную потребность женщины в мужской ласке. Ей стыдно было вспоминать, как она нагая извивалась в его объятиях, умоляла делать с ней такое, чего не позволила бы ни одна леди.

В то же время она чувствовала себя в долгу перед Найлом. Он заставил ее почувствовать себя красивой, желанной, настоящей женщиной. Когда он смотрел на нее с эротичной нежностью, она готова была поверить в то, что он хочет ее почти так же сильно, как она хотела его.

Сабрина понимала, что глупо питать подобные иллюзии. Если даже сейчас он и увлечен ею, то тут срабатывает фактор новизны, разнообразия. Задача, которую он перед собой поставил — превратить ее в одну из тех женщин, что нравились ему, — показалась ему интересной, вот и все. Но стоит ему потерять к ней интерес, и на смену ей придут другие, по первому же его зову.

И очередным напоминанием об этом стал визит Евы Грэм, которая пришла к Сабрине накануне ежегодных весенних празднеств в Белтане, чтобы рассказать о связанных с ними древних суевериях.

— Ты должна умыться утренней росой, чтобы кожа была красивой, — говорила Ева, — и посадить перед дверью своего возлюбленного куст боярышника. А когда наступит вечер, — тут Ева улыбнулась, — зажигают костры, чтобы год выдался урожайным, вокруг костров сгущается тьма, и делай что хочешь. Мне всегда нравился Майский день. Парочки удаляются в леса, и как-то мы с Найлом… Впрочем, прости меня. Я не должна была этого говорить.

Сабрина никогда не умела скрывать своих чувств, и на лице ее отразилось отчаяние. Ей не сравниться по красоте с веселой вдовой.

— Я боялась, что это случится, Сабрина. Он тебя околдовал. Я предупреждала, что сердце надо держать на замке. — Ева вздохнула. — Но ведь этого следовало ожидать. Найл, этот красивый дьявол, знает, как подобрать ключ к женскому сердцу.

— И в чем же его секрет? — спросила Сабрина.

— Все просто, дорогая. Удовлетворение. Он дает женщине то, чего она больше всего хочет. Он обращается с леди как с кабацкой девкой, а с кабацкой девкой — как с леди. Девушка, ни от кого не видевшая уважения, готова боготворить господина, который чтит ее. А знатная дама втайне мечтает о разврате.

Удовлетворение, повторила про себя Сабрина. Да, именно это Найл мог дать. Он может заставить простушку почувствовать себя красивой и желанной.

— Но у меня нет желания изображать из себя развратницу, — произнесла Сабрина.

— Ты не представляешь, сколько женщин отдали бы все золото мира, чтобы оказаться на твоем месте, — промолвила Ева.

Сабрина внутренне собралась. Она не могла не думать о том, что перед ней соперница, готовая увести у нее мужа.

— Будь настороже, дорогая, — говорила Ева. — Найл непостоянен. Подумай о том, как его к себе привязать. Борись за него изо всех сил.

— Не представляю себе, как это сделать!

— Он не должен знать, что завладел твоим сердцем.

— Как это понять?

— Мужчине доставляет удовольствие преследование добычи, Сабрина. Если победа дается ему слишком легко, он теряет интерес к женщине.

— Но вы только что посоветовали мне бороться за Найла.

— Да, но делать это надо осторожно, чтобы не отпугнуть его. Он был со мной дольше, чем с другими, но не потому, что я уделяла ему слишком много внимания. В этом случае я наверняка потерпела бы поражение. Он должен чувствовать, что ты можешь ускользнуть от него в любую ми нуту. Что ты не будешь для него девочкой на побегушках и не явишься к нему по первому зову.

— Согласна, — мрачно пробормотала Сабрина.

— Хорошо, если тобой заинтересуются другие мужчины. Его мужское тщеславие будет уязвлено, и интерес к тебе у него возрастет.

— Выходит, я должна нарушить данные у алтаря клятвы?

— Клятвы тут ни при чем! В битве за любовь все средства хороши, ибо победа в этой битве бесценна.

Сабрина вяло улыбнулась. Победителю в этой битве достанется неверное сердце Найла Макларена.

Ева покачала головой.

— Не понимаю, — сказала она, глядя в глаза Сабрине, — зачем я все это говорю тебе, моей главной сопернице?

У Сабрины болезненно сжалось сердце. Все именно так и обстояло. Вдова явно хотела вернуть Найла к себе в постель.

И тем не менее совет Евы долго не давал Сабрине по коя. Следует ли ей бороться за мужа? Удастся ли добиться его благосклонности? Удержать его?

Следующий день дал Сабрине повод для надежды на луч шее. Все утро она хлопотала — помогала печь пироги, переделала тысячи дел, которые, как обычно, приходится делать в последнюю минуту. На ней был национальный шотландский костюм — лиф из синей домотканой шерсти, белая муслиновая манишка, подоткнутая под него и закрепленная брошью, юбка в синюю и зеленую полоску. Кусок ткани, служивший поясом, был достаточной длины, чтобы перекинуть его через плечо, как плед.

Она вспыхнула от удовольствия, встретив одобрительный взгляд мужа.

— Отлично выглядишь, мышка.

«До тебя мне далеко», — подумала Сабрина. На нем был килт и плед клана, и выглядел он горцем до мозга костей.

— Я думала, вырез покажется тебе слишком скромным, — сказала она.

Он ответил ей многозначительной улыбкой.

— На мой вкус — слишком скромен, но для хозяйки клана Макларенов вполне годится.

— Я польщена сверх всякой меры.

— Вредина, — незлобиво ответил он, и в глазах его блеснули озорные огоньки.

Предложив жене руку, Найл повел Сабрину к лужайке недалеко от дома, где уже начинался праздник.

Предвечерний воздух полнился ароматами жареного мяса. Пиво и виски лились рекой. В дальнем конце лужайки мужчины швыряли на дальность кабер — длинный деревянный шест — и снопы сена с помощью больших вил. У края поляны, на опушке березовой рощи, музыканты настраивали волынки и скрипки.

У Сабрины сердце упало, когда она увидела, сколько тут собралось бывших пассий ее мужа. Бетси Макнаб, молочница из Банеска, Джин Макларен, Ева Грэм и Фенелла Флетчер. Последняя привела с собой своих двоих сыновей.

Сабрина с удивлением обнаружила, что и у нее есть почитатели.

У Джорди глаза едва не вылезли на лоб, когда он увидел ее при полном параде, облаченную в национальный костюм.

— Как вы красивы, госпожа! — воскликнул он, словно громом пораженный.

Сабрина рассмеялась. Усилия Найла сделать ее привлекательной не пропали даром.

— Хотела бы я, чтобы мой дед, увидев меня, сказал то же самое.

Джон Макларен протянул ей руку для приветствия.

— Мы гордимся вами, миледи, — произнес он с восхищением.

Сабрина присела в реверансе, одарив его улыбкой.

— Из ваших уст это настоящий комплимент. Я опасалась вызвать ваше неодобрение.

— Напрасно. Я рад, что Найл выбрал вас в жены. С тех пор как умер его отец, я ни разу не видел его таким счастливым.

Она обернулась, чтобы взглянуть на мужа. Он принимал приветствия соплеменников.

— По правде говоря, все мы рады, что вы стали нашей хозяйкой, — добавил Джон.

— Мне никогда не сравниться с матерью Найла. Говорят, эта женщина была просто святой.

— Это верно, но ты нам сгодишься.

Сабрина порозовела от этой непритязательной похвалы.

К своему удивлению, когда начались танцы, Сабрина обнаружила, что она нарасхват. Найл пригласил ее на первый танец — шотландский народный, потом ее стали наперебой приглашать мужчины обоих кланов. Сабрина раскраснелась.

Мужское внимание вскружило ей голову. Джорди не отходил от нее, взяв на себя роль защитника, но она не отказала себе в удовольствии попробовать применить на практике то, что узнала об искусстве флирта от мужа.

День угас, и Найл вернулся к ней, чтобы проводить за стол, где всех ждал изысканный ужин. Он оставался подле нее и когда пала ночь и развели костры.

Жар от костров разогнал ночной холодок. Взошла луна — полная, белая и таинственная. Парни и девушки стали водить хороводы вокруг костров — языческое наследие празднования Майского дня.

Языки пламени взмывали в темное небо. Заиграли волынки, и звук их был призывным, хватал за душу. Сабрина в ужасе смотрела, как парни стали прыгать через костер, взрывающийся мириадами искр.

Чем дальше к ночи, тем разнузданнее становилось веселье. В свете костра мелькали беснующиеся в танце тени.

Сабрина тоже почувствовала на себе магическое действие языческих чар. Может, дело было не в мистике, а в виски, которое ударило ей в голову, но близость Найла действовала на нее еще сильнее. А что самое удивительное — он от нее не отходил.

— Сейчас начнутся настоящие шалости, — шепнул он ей на ухо.

— Шалости?

Вместо ответа Найл кивнул в сторону рощицы. Парень с девушкой шли в обнимку, и намерение их было очевидно.

— Осторожно, женщина, а то и тебя кто-нибудь утащит в кусты.

Не иначе как сам дьявол нашептал ей слова, которые она произнесла в ответ:

— Я рискую быть похищенной, сэр?

— А ты хотела бы?

— Пожалуй, да.

В глазах его вспыхнул огонь желания, словно отблеск костров.

Сабрина поежилась под его взглядом, дивясь тому, сколько сил таится в ее женственности. Этой ночью она перестала быть мышкой, перевоплотившись в красивую и желанную женщину. Но не следует сразу сдаваться. Надо подразнить Найла.

— Шалить с собственной женой для такого повесы, как ты — занятие недостойное, — небрежно заявила она.

Он парировал ее выпад неотразимой улыбкой.

— Может, стоит проверить истинность твоего предположения?

Она кокетливо ответила:

— Мне не хочется насмерть замерзнуть, милорд. Ночь слишком холодна для таких безумств.

Глядя на нее, Найл рассмеялся низким хрипловатым смешком.

— Временами ты вся словно на ладони, женщина. Голод в твоих глазах с головой тебя выдает. Признайся, тебе хочется позволить себе маленькое приключение. Пойдем, мышка. — Сабрина не торопилась протягивать ему руку. — Пойдем, я покажу тебе, как это делается. Обещаю, что не дам тебе замерзнуть.

Он взял ее за руку и повел в сторону от костра, в про хладу ночи. Сабрина слышала удары собственного сердца, когда они шли по тропинке между берез. За рощицей открывалась поляна, на которой мирно щипали траву овцы, и густое руно беловато светилось в лунном свете.

Сабрина говорила себе, что всего лишь пытается утолить любопытство, посмотреть на языческие вольности, связанные с этим праздником, но в глубине души знала, что это не так. При одной мысли о том, что вскоре она окажется в объятиях Найла, ее пробирала дрожь.

Ее сердце забилось еще сильнее, когда Найл остановился и заглянул ей в глаза. Он был головокружительно красив — лунный свет заливал скульптурные черты мужественного лица, игра света и тени делала их еще более выразительными. Взгляд ее сосредоточился на его губах. Он наклонился…

Когда его губы коснулись ее губ, у нее перехватило дыхание. Он едва прикоснулся к ее губам, но даже от этого легкого прикосновения ее бросило в жар.

Ей захотелось закричать, когда он, отступив, расстелил на траве плед. Но он оставил ее ненадолго. Вернувшись, он коснулся ее волос и одну за другой вытащил шпильки из прически.

— Мужчине нравится видеть волосы своей женщины распущенными.

Его женщина. Если бы только она могла поверить в то, что он действительно считает ее своей. Было бы наивно думать, что когда-нибудь она станет для него единственной, но сегодня это было так.

Он перебирал пряди ее волос, нежно коснулся ее груди, видневшейся из декольте, обнажил плечи и грудь, покрыл их поцелуями. Взял груди в ладони. Соски затвердели.

Его синие глаза упивались ее наготой.

— Ты дрожишь, — хрипло прошептал он.

Он открыл ей свои объятия, и Сабрина с готовностью обняла его. Ее влекло к нему с неодолимой силой в эту волшебную ночь. Он увлек ее на импровизированную постель и укрыл их обоих пледом. Ткань хранила тепло его тела, его запах, смешанный с ароматом древесного дыма и сучьев. Какое-то время он просто прижимал ее к себе, согревая, возбуждая.

Но когда ладони его заскользили по ее телу, Сабрина, сделав глубокий вдох, чтобы успокоить дыхание, прижала ладонь к его груди.

— Нет, сейчас моя очередь. На этот раз я хочу доставить тебе удовольствие.

— В самом деле? — хрипло спросил он.

— Да.

— Ты уверена, что справишься?

Она увидела смеющиеся искорки в его глазах и приняла вызов:

— Мой учитель — самый известный сердцеед в Европе, а ты сам говорил, что я способная ученица.

Услышав в ее голосе запальчивость, Найл не стал возражать, но не сдержал улыбки. Он мог бы с легкостью заставить ее забыть об играх, но решил дать ей возможность показать себя.

Она нисколько не была похожа на женщин, с которыми ему приходилось иметь дело. Понятия не имела об излюбленных женских приемах и хитростях, но в глазах ее светилось желание.

Когда она осторожно прикоснулась губами к его губам, он почувствовал, как все его тело сжалось. Поцелуй ее был необыкновенно сладким, но предвкушение соития еще слаще. Закрыв глаза, Найл откинулся на спину, целиком отдав себя в ее распоряжение.

Первые ее движения были неуверенными и робкими. Ее руки дрожали, когда она расстегивала его рубашку.

— Сними ее, — тихо произнес он.

Руки ее запутались в пледе, и места для маневра не оставалось.

Прикусив нижнюю губу, она встала на колени. Плед упал, но она едва почувствовала холод, так увлечена была высвобождением нижней части рубашки из-под ремня. За тем предстояло стащить рубаху через голову. Сабрина дрожала от возбуждения и восторга. Никогда в жизни она не делала ничего более скандального и дерзкого.

Он лежал тихо, и лунный свет заливал скульптурные мышцы его бицепсов и груди. Дыхание у него было лишь слегка учащенным.

Сабрина втянула ртом воздух. Она помнила его слова: «Не бойся быть женщиной».

Положив ладони ему на грудь, она провела руками по его телу. Он был само совершенство. Она с ума сходила от желания овладеть им целиком. Завоевать его так, как он завоевывал ее.

— А дальше что станешь делать, моя сладкая? — поддразнил он ее.

— Придумаю что-нибудь.

Губы его сложились в опасную своей чувственностью улыбку.

— Не сомневаюсь.

Она коснулась пальцами его мускулистого бедра. Погладила плоть и замерла у края, где кончался килт.

Она услышала, как он резко втянул в себя воздух в тот момент, когда рука ее поползла вверх, почувствовала, как напряглось его тело, как конвульсивно сжались мышцы живота.

Полагаясь на инстинкт, она задрала килт до талии, об нажив его возбужденную плоть. Глаза его вспыхнули синим огнем. Она нежно сжала его копье. Твердое и в то же время шелковистое. Ее бросило в жар, и дыхание участилось.

— Искусительница, — прошептал он.

Возможно, так оно и есть. Возможно, она маленькая дерзкая колдунья, о чем никогда и не помышляла.

— Я хочу сделать тебе приятное, — прошептала она.

— Именно это ты и делаешь, женщина.

Она обрела власть над мужем и могла делать с ним что захочет. Она целовала его плоть так же, как он ласкал языком ее лоно.

— Сабрина, — пробормотал он хрипло.

— Так? — спросила она, немного отстранившись.

— О да, — выдохнул Найл и застонал.

— А так? — Она провела языком по его плоти.

— Господи, что ты со мной делаешь?

Ее красавец муж был целиком в ее власти. Она обхватила губами его плоть, и Найл выгнул спину от пронзившего его спазма. Его уроки пошли ей на пользу.

— Ты испытываешь меня, любовь моя. Если не остановишься, я потеряю над собой контроль.

— Вот и хорошо, — сказала Сабрина, упиваясь собственной властью.

— Иди сюда, колдунья!

Кровь бурлила в нем. Он привлек ее к себе и приказал:

— Оседлай меня.

Усадив ее на себя, Найл снова застонал.

Прижав ее к себе, он вошел в нее еще глубже и немного опустился, чтобы остановить движения ее бедер. Когда она начала на нем двигаться, он уже был на пределе. Лицо его исказила мука желания, мир раскололся мириадами белых искр, и он выкрикнул ее имя. Сабрина чувствовала, как судороги пробегают по его телу, ощутила жар выплеснутого семени. Он сжал ее в объятиях и перекатил под себя. Она уткнулась ему в плечо лицом.

Она была бы счастлива пролежать рядом с ним всю жизнь. Как после того, что было между ними, она посмотрит в глаза соплеменникам?

— Прости меня, детка! — словно издалека послышался хриплый шепот Найла.

— За что?

— За то, что я потерял контроль над собой. Ты не успела получить удовольствие.

— О, ты про это?.. Не имеет значения. — Сабрина сказала правду. Она возбудила своего многоопытного мужа до такой степени, что он потерял контроль над собой. И Сабрина чувствовала себя победительницей.

— Имеет значение. Никогда не думал, что со мной может такое случиться.

Он взял ее за плечи и приподнял так, чтобы их взгляды встретились.

— Тебе все равно, удовлетворил я тебя или нет? Сабрина молчала, не решаясь признаться, что ей не все равно.

— Ты все еще хочешь меня?

— Да, — откровенно ответила она.

Он улыбнулся своей чарующей улыбкой:

— Чтобы я не удовлетворил женщину? Такого со мной еще не бывало.

К ее удивлению, она почувствовала, что его член снова набухает. Не дав ей времени на возражения, он перекатил ее так, чтобы удобно было целовать ее грудь. Губы его сомкнулись вокруг дрожащего от желания соска, и все ее тело в тот же момент ожило.

Он потянул за набухший кончик, затем начал с силой посасывать его, и Сабрина застонала от наслаждения. С хриплым возгласом триумфатора Найл перекатил ее под себя, прижав своим телом. Он ласкал ладонями ее бедра, потом, сжав ягодицы, приподнял к себе навстречу.

— Скажи, что ты меня хочешь, сладкая. Она дрожала от восторга.

— Да, Найл, я хочу тебя!

Раздвинув ее истекающие медом бедра, он вошел глубже. Сабрина замерла от острого пронизывающего удовольствия. Но сердце ее едва не зашлось не от того, чем он пронзил ее, а от его взгляда, от того света, что струился из его глаз, света нежной чувственности. Этот взгляд говорил о том, что она желанна и даже любима.

Между тем он двигался в ней еще быстрее, входил глубже. Сабрина извивалась всем телом.

— Да, — шептал он. — Будь для меня такой, моя Сабрина, — жадной, распутной, страстной.

Сабрина уже достигла вершины блаженства, когда Найл последовал за ней. На этот раз он держал себя под контролем. Ни одна женщина не возбуждала его так, как Сабрина. Его встревожил столь мощный отклик собственного тела. Он и не думал, что способен испытывать ощущения такого накала. Он был словно в тумане. Словно его опоили любовным зельем. Может, он теряет свое мастерство?..

Вздохнув, Найл отогнал прочь неприятные мысли. Сейчас все располагало к тому, чтобы наслаждаться.

— Вот так можно не замерзнуть в сырую ночь, мышка, — выдохнул он, когда к нему вернулся дар речи.

Сабрина ответила едва слышным шепотом:

— Ты не против повторить все это снова?

Он тут же почувствовал, как шевельнулась плоть, и привлек Сабрину к себе.

— С большим удовольствием, — прошептал Найл, укладывая ее поудобнее.

 

Глава 12

Так начался период, казавшийся Сабрине волшебным, — отрезок жизни, который она прожила как во сне, зачарованная Найлом, его чувственностью, его сексуальностью. Каждую ночь они сливались в жарких соитиях, но и днем ее не покидало желание прикоснуться к нему, и когда его не было рядом, он все равно присутствовал в ее мыслях и в ее сердце.

Он научил ее, как получать наслаждение и как его давать. Казалось, он боготворил ее тело, доводил ее до исступления, вызывая желание дикое и неистовое, как горы, откуда оба были родом.

Благодаря ему она узнала себя с совершенно новой стороны — оказывается, она могла жить ради наслаждения, забывая о каких бы то ни было запретах и сдержанности.

Благодаря ему она расцвела. Если до сих пор самооценка ее была удивительно низкой, то теперь в ней появилась уверенность в себе. Она поверила в то, что он считает ее красивой, что желает только ее, что брак их будет счастливым.

И все же… даже в самые жаркие минуты где-то в глуби не сердца ее не оставляло ощущение опасности, страх и не уверенность женщины, которая знает, что мужчина, которого она любит, непременно причинит ей боль.

Сабрина постоянно твердила себе, что их брак, соблазн, уроки Найла в чувственном искусстве флирта для него не более чем игра. Сердце его осталось нетронутым. Их связь — чисто физическая, и в любой момент Найла может заинтересовать другая женщина, более красивая и опытная.

Однако дед ее был доволен тем, как ей живется в браке.

— Что я говорил тебе, женщина? — восклицал он. — Что парень остепенится и станет прекрасным мужем!

Сабрина прикусила язык, не дав сорваться с губ колкости. Пожилой вождь все еще не вставал с постели.

— Пока рано о чем-то судить, дед, — осторожно ответила Сабрина. — Прошло всего несколько недель с тех пор, как мы поженились.

— Да, — взгляд его стал серьезнее и строже, — но ты принесла пользу клану, Сабрина. С Бьюкененами у нас больше не было проблем. За это я тебе благодарен.

Отчим тоже радовался, что в ее семейной жизни все пока идет гладко. С Чарлзом Камероном она вела переписку, главным образом для того, чтобы организовать поставку тканей местного производства на эдинбургский рынок. Камерон в письмах хвалил качество тканей, которые производили женщины из кланов Дункана и Макларена, и предлагал продлить контракт. Он также писал о том, что его предложение предоставить Сабрине свой кров и стол в случае, если она не захочет жить с мужем, остается в силе. Сабрина ответила, что она вполне довольна своей судьбой.

Она с удивлением заметила, что почти не тоскует по дому. Конечно, она скучала по папе Чарлзу, но унылое существование в Эдинбурге не вызывало у нее ностальгии. Здесь, в горах, ей скучать не приходилось. Слишком много было забот.

Весна плавно перерастала в лето, июнь согрел землю, покрыв ее жаркими поцелуями, и горы расцвели во всем своем великолепии. Склоны стали лиловыми и синими от лаванды и колокольчиков, долины тучно зеленели.

Горы влекли ее своей необузданной красотой, но не в большей степени, чем ее муж. Он просто ее околдовал.

Она и мечтать не могла о более нежном любовнике, в котором постоянно открывала что-то новое. Найл обращал на себя внимание в первую очередь внешностью, потом — живым легким умом, и не всякому открывалось то, что в нем есть глубина и вдумчивость ответственного человека. Сабрине было за что его уважать и им восхищаться.

Как-то после полудня, когда она поинтересовалась, есть ли у него другие интересы, кроме плотских утех, он пригласил ее на рыбалку — поудить форель. Он привел ее в удивительно красивое место — посреди ущелья протекал ручей, где на берегах зеленела рябина, а под ее сенью распахнул резные листья папоротник.

Найл расстелил плед на солнышке, и они устроили пикник на свежем воздухе, лакомясь овечьим сыром, вареными яйцами и свежевыпеченным хлебом, запивая все это крепким сидром. Рэб бегал вдоль ручья и своим лаем распугивал форель.

— Мой отец часто приводил меня сюда мальчишкой, — рассказывал Найл.

В голосе его Сабрина услышала грустные нотки.

— Ты сильно тоскуешь по нему, верно? Найл задумчиво смотрел вдаль.

— Да… Не было мужчины лучше, чем он. Не было вождя лучше.

— Ты, кажется, стал отличной ему заменой. Найл невесело усмехнулся и покачал головой:

— Не такой уж хорошей. Я бы справлялся лучше, если бы меня специально готовили к этому. Но тогда никто не видел в этом смысла. Я никогда не думал стать вождем. Младший сын не наследник и должен сам о себе заботиться. Поэтому я уехал в Европу, чтобы найти свое место в жизни, найти достойное применение своим талантам.

— Талантам?

— Да. — В голосе его звучала ирония. — Умелое обхождение и бравый вид — вот что открыло мне путь в высший свет, там я помогал богатым вельможам избавляться от лишних денег.

Сабрина смотрела на Найла и думала о том, что зря он считает себя недостойным возглавлять свой клан. Если он и не был с детства подготовлен к тому грузу ответственности, что пришлось взвалить на себя, то любви к своим соплеменникам ему было не занимать. Она знала, что Найл ради них готов на все.

— Мой брат Джемми должен был стать вождем, — сказал он тихо, глядя в небо. — Но он погиб, как и отец, от рук проклятых Бьюкененов. — Найл зажмурился. — Я избе жал смерти лишь потому, что в это время был на балу.

К горлу Сабрины подступил комок. Она понимала, что Найл считает себя виноватым в том, что выжил, в то время как отец и брат погибли.

— Если бы ты умер вместе с ними, от этого никому не стало бы лучше, — тихо произнесла она.

— Да, но я мог бы их спасти. Или умереть вместо них.

Сабрина отвернулась. Может, она была слишком эгоистична, но радовалась тому, что Найл не погиб. Она не мыс лила жизни без него.

— Преступники были наказаны, не так ли?

— Да. — Найл сжал зубы. — Проклятые убийцы получили по заслугам. Я об этом позаботился.

— Джорди как-то сказал мне, что Бьюкенен не имел к этому убийству прямого отношения.

— Может, он и не отдавал приказ, но моих близких убили его люди. Вождь отвечает за действия людей своего клана.

Сабрина смотрела на Найла сверху вниз — он лежал на спине, устремив взгляд в небо.

— Ты хочешь мстить.

— Если и так, что с того?

Сабрина поморщилась, как от боли. Она пыталась понять варварскую нетерпимость Найла.

— Джорди говорил мне, что как-то, еще до трагедии, Оуэн высказал желание положить конец междоусобице. Он хотел мира.

— Джорди Дункан слишком много болтает, — презрительно произнес Найл. — А все Бьюкенены — вероломные трусы. От них не жди честной сделки. Оуэн предал тебя, когда ты попыталась с ним договориться. Я думал, это послужило тебе уроком.

Сабрина не нашлась что ответить.

— Я знаю. Просто мне кажется, что…

— Нет, женщина! Оставим этот разговор. Не хватало еще, чтобы ты защищала моего кровного врага.

Найл резко поднялся, взял удочку и направился к берегу. Он злился и на нее, и на себя. Он слишком многое открыл ей. И вот результат — она пытается надавить на него, лезет не в свое дело. Он не собирался объяснять свою ненависть к Бьюкененам ни ей, ни кому бы то ни было.

Эта серая мышка тихой сапой заставила его забыть об осторожности, расслабиться.

Впрочем, она уже перестала быть серой мышкой. Сабрина и впрямь оказалась на редкость способной ученицей. В постели с ним она была страстной и необузданной, такой, о которой только может мечтать мужчина. И в самые неподходящие минуты он вдруг чувствовал к ней щемящую нежность.

Найл сжал зубы и закинул удочку.

Да, брак их оказался не таким тяжким бременем, как ему представлялось. К удивлению своему, он поймал себя на том, что Сабрина все больше ему нравится. Ему нравились ее ум, ее храбрость. Нравились ее прямота и огоньки смеха в глазах. Нравилось обмениваться с ней остротами.

И она вошла в его клан так естественно, словно всю жизнь прожила с ними. Его соплеменники относились к ней с уважением уже за то, что ей удалось как-то поправить их материальное положение, наладив поставки в Эдинбург тканей местного производства.

Но Сабрине этого было мало. С упрямством, достойным лучшего применения, она пыталась влезть в дела клана, которые ее никак не касались. Пусть она действовала из лучших побуждений, но с ее стороны было наивностью полагать, что она сможет решить проблемы, которые не решались из поколения в поколение, и в этих вопросах он ее вмешательства не потерпит.

Этот разговор оставил у Сабрины неприятный осадок. Найл продолжал вести себя так, как и положено любовнику, но таких разговоров, как тогда, у ручья, больше не допускал.

Она была огорчена тем, что эта перемена вызвана ее желанием поговорить на самую животрепещущую тему — об установлении мира с Бьюкененами.

Через пять недель после майского праздника Ева Грэм решила устроить для местной знати музыкальный вечер. И тогда произошла первая серьезная ссора между молодоженами.

Сабрина неохотно призналась себе в том, что отчасти сама виновата. Может, не следовало создавать ситуацию, которая и повлекла за собой размолвку. В тот вечер Сабрина надела новое платье — великолепный наряд из шелка цвета увядшей розы с нижней юбкой цвета слоновой кости с фижмами. Она заканчивала туалет, сидя перед вращающимся зеркалом, когда Найл вошел в спальню с маленькой шкатулкой в руках. Отослав горничную прочь, он подошел к ней сзади и обнял.

— Красавица, — пробормотал он ей на ушко.

Сабрина и сама себе нравилась. Волосы, которые по совету мужа она не стала пудрить, были подняты наверх, но не стянуты в узел, а просто заколоты. Мягкие локоны обрамляли лицо. Она почти не пользовалась косметикой — не много румян на скулы, вот и все. Платье подчеркивало стройность фигуры, корсаж с прутьями из слоновой кости при поднимал грудь так, что в вырезе виднелись соблазнительные округлости.

Сабрина встретила его взгляд в зеркале и стыдливо потупилась.

— Ты… действительно считаешь меня красивой?

— Красивая и полная жизни. Ты великолепна во всех отношениях.

Найл видел, как вспыхнули от удовольствия ее глаза, и почувствовал удовлетворение. Он оказался прав в выборе цвета — розовый оказался ей очень к лицу. Он делал более глубоким и ярким цвет ее глаз и волос, подчеркивал теплый светящийся оттенок кожи. Но ему надо было убеждать не себя, а Сабрину. Он хотел, чтобы она поняла, какой роскошной женщиной она может быть, поверив в свое женское обаяние.

— Посмотри на себя, — тихо произнес он и поднес руку к ее обнаженному плечу. — Как может остаться к тебе равнодушным мужчина, если он создан из плоти и крови? Посмотри на свои волосы — темные, блестящие, с этими от блесками красного и золотого. Эти замечательные глаза, горящие от гнева и страсти. Изящное лицо с высокими скулами и полными, созданными для поцелуев губами. Длинная, стройная шея. Нежная кожа, светящаяся изнутри. Я готов опуститься перед тобой на колени, моя красавица. И, поверь, я не единственный.

Сабрина почувствовала, что краснеет. Похвала Найла согревала ей сердце. Она старалась изо всех сил угодить ему последние недели, все делала для того, чтобы стать такой, какой он хотел ее видеть. По правде говоря, она сама ощущала себя совсем другой. Женщина, которая недавно ехала сюда из Эдинбурга, мало напоминала нынешнюю. Но сегодня она очень нервничала. Ей предстояло очаровать не только своих соплеменников, но и других гостей.

— Ты выглядишь очень соблазнительной, мышка, — интимным шепотком проговорил Найл, проводя пальцем по контуру декольте.

Он тоже выглядел соблазнительным. На этот раз на нем был элегантный костюм. Белые атласные бриджи, камзол из бледно-голубой парчи и жилет в пару, туфли с серебряными пряжками и пена кружева у ворота и запястий. Загорелое бронзовое лицо, черные волосы, забранные лентой, — он будет выделяться на фоне напудренных и раскрашенных гостей.

Сабрина восхищенно смотрела на него, а Найл между тем открыл шкатулку и вытащил ожерелье с рубинами.

Сабрина затаила дыхание при виде такой роскоши.

— Великолепно, — произнес Найл, надев ей колье.

— Найл, — сказала Сабрина, осторожно дотронувшись до рубинов, — я хочу поблагодарить тебя.

— В этом нет нужды. Рубины принадлежали еще моей матери, и ты носишь их по праву.

— Не только за драгоценности, хотя они и великолепны. Я хочу поблагодарить тебя за твои уроки.

Он улыбнулся и погладил ее по плечу.

— Мне это доставляло удовольствие. Как учитель, хочу добавить, что ты превзошла все мои ожидания.

Он слегка поцеловал ее, она сразу ощутила желание. А когда он предложил ей руку, чтобы проводить вниз, к карете, испытала разочарование.

К тому времени как они прибыли, однако, настроение Сабрины несколько изменилось. Она вдруг испытала достаточно новое для себя чувство храбрости. Она действительно ощущала себя красивой — едва ли не впервые в жизни. Она почти верила в то, что ее женские чары окрепли настолько, что она не обманет ожиданий Найла.

Вдова Грэм жила в особняке, построенном в конце прошлого века. Но дом не выглядел древним. И в этом смысле Крегтурик с его мощными каменными стенами и романтической аурой казался значительнее солиднее, чем тот дом, куда они прибыли с визитом. В огромной гостиной горели многочисленные свечи. Дом был заполнен гостями в шелках, атласе и парче.

Ева встретила их у входа, разодетая в роскошный наряд из желтого дамасского шелка, с богатой вышивкой, лентами и кружевом.

— Как я рада, что вы смогли выбраться, дорогая, — протянула Ева, не сводя взгляда с Найла. — Надеюсь, вам понравится музыка. Я наняла лучших певцов и музыкантов. Мне хочется показать, что мы, горцы, вовсе не варвары, как некоторые думают о нас. Теперь позвольте мне представить вам моих гостей.

Сабрина была благодарна Найлу за то, что во время представления он обращался с ней так, что у присутствующих не вызывало сомнения его глубокое уважение к ней как к супруге. Здесь были не только вожди горских кланов и местная знать, но и военные чиновники, и выдающиеся деятели из англичан.

Среди приглашенных оказался Бьюкенен с двумя своими сыновьями. Сабрина почувствовала, как насторожился Найл, заметив среди гостей своих злейших врагов.

— Мне пришлось их пригласить, — шепнула Ева. — Видите ту даму в наряде цвета сливы? Она кузина моего покойного мужа и приходится старшему сыну Оуэна женой. Но я надеюсь, что наши горцы — люди цивилизованные и не будут выказывать своей враждебности, чтобы англичане стали свидетелями наших местных разборок. А теперь, Сабрина, позвольте вам представить…

Сабрина глубоко вдохнула и изобразила на лице улыбку, такую, как учил ее Найл. Она была поражена тем, как легко у нее все получалось. Джентльмены с готовностью включались в игру, и вскоре она с удивлением обнаружила, что стала центром внимания мужской половины присутствующих.

Найл нисколько не удивился ее успеху.

Он радовался, что Сабрина получила то внимание, которого заслуживала. Не красавица в привычном смысле этого слова, сегодня она была на удивление хороша. Эти красноватые отблески в роскошных волосах, что лишь подчерки вал свет от множества свечей, эти глаза, светящиеся радостью, эта безупречная кожа, порозовевшая от возбуждения… Он оставил ее всего лишь на минуту, чтобы принести пунш перед началом представления, а когда вернулся, она была уже окружена мужчинами.

Сабрина и в самом деле была в опасности: эти много опытные волокиты — шотландские вожди и этот английский полковник с похотливым взглядом слишком хорошо знали свое дело.

Найл прекрасно понимал, что так влекло их к Сабрине. Умный взгляд, острый язык и мгновенная реакция — все это будоражило интерес и провоцировало на приступ. Конечно, нельзя исключать и тот фактор, что женщина эта была женой самого знаменитого сердцееда Европы. За ее безмятежностью проглядывала страсть, и мужчины не могли этого не почувствовать.

И не попытаться выяснить, так ли это на самом деле.

Даже он оказался подвластен ее чарам. Как ни невероятно, но его влекло к собственной жене. Когда Сабрина отыскала его глазами в толпе, он почувствовал шевеление в определенном месте.

Найл испугался, отвернулся и нахмурился.

Он все еще пытался проанализировать реакцию своего организма, когда к нему подошла бывшая любовница.

— Твоя жена, похоже, наслаждается своими победами. Должна поздравить тебя, дорогой. Ты хорошо поработал над этой женщиной. Найл невольно поднял глаза на Сабрину. Он должен был чувствовать себя триумфатором. Он в точности осуществил то, о чем мечтал. Задумал превратить мышку в тигрицу, и ему удалось сделать то, чего он даже не ожидал. Сабрина доказала, что способна стать великолепной женщиной.

И все же… Он не был вполне уверен в том, что результат его порадовал. Она флиртовала и смеялась, общаясь с мужчинами, как это делали пустые никчемные красотки, с которыми он провел бесчисленные часы, играя в любовь. И это ему не понравилось.

Возможно, он перегнул палку, обучая ее, перешел границы разумного. Когда он услышал, как она легко и непринужденно парировала выпад полковника, он с трудом пода вил в себе желание немедленно вмешаться.

Овладевшее им чувство граничило с ревностью. Только этого не хватало! Найл раздраженно мотнул головой. Мысль о том, что он влюбился в собственную жену, казалась ему абсурдной. Усевшись, Найл с некоторым беспокойством подумал о том, что его жена слишком влюблена в него, чтобы увлекаться другими мужчинами.

Во время антракта для него стало неприятным открытием, что жена не так уж ему предана.

Раскрасневшись, Сабрина вышла на террасу подышать воздухом. Она надеялась, что муж выйдет за ней следом. Ей хотелось вместе с Найлом посмеяться над ее успехами. Однако он не научил ее, как избавиться от слишком ретивых кавалеров.

Но, услышав шаги за спиной и обернувшись, она, к ужасу своему, увидела, что к ней идет не муж, а Кейт Бьюкенен — четвертый, младший сын Оуэна, единственный оставшийся не женатым. Он напоминал отца мощным сложением и смуглым лицом, но бороды не носил.

— Пожалуйста, не уходите, миледи, — тихо произнес Кейт.

Сабрина застыла в нерешительности, вцепившись в мрамор перил. Этот человек был злейшим врагом ее клана и ее мужа. Находиться с ним рядом было опасно, но и трусливо убежать она считала для себя недостойным. Кровь ее все еще кипела при воспоминании о недавнем вероломстве Бьюкененов. Оуэн дал ей слово, что в обмен на мзду не станет нападать на скот, но тут же нарушил его.

Кейт Бьюкенен подошел к ней вплотную и пристально посмотрел ей в глаза.

— Итак, вы — та самая женщина, что грозилась проткнуть ножом сердце моего отца и схватилась в рукопашной с моими соплеменниками. — В голосе его была не одна лишь горькая ирония, в нем было восхищение. — Вы должны гордиться своим успехом. Предложили нам стать союзниками, а сами заманили нас в ловушку. Поймали нас на крючок, как форель на наживку.

— Я? — переспросила Сабрина, пораженная резкостью его тона. — Не я совершила предательство.

— А кто? Не мы начали бойню. Это вы, Дунканы, стали воровать у нас скот. Мы заключили сделку, а вы, стоило нам ослабить бдительность, нанесли удар из засады.

— Но мы ничего такого не делали, сэр! Он угрожающе сжал кулаки:

— По-вашему, я лжец? Сабрина сделала глубокий вдох.

— Я понятия не имею, лжете вы или нет, но, уверяю вас, ваши слова не соответствуют действительности. Мы не стали бы нападать на ваш скот, если бы вы не совершили набег на наш!

Кейт схватил ее за подбородок цепкими пальцами, заставляя посмотреть ему в глаза. Сабрина выдержала его взгляд, хотя ее била дрожь.

— Мы не начинали войну, говорю вам!

— И мы не начинали!

Он пробормотал ругательство и схватил ее за предплечья, сминая тонкую ткань платья.

— Уберите руки, сэр! — приказала она. — Не то я позову на помощь. Моему мужу не понравится то, что он увидит.

Он ничего не отвечал, глядя на нее, лишь зло сверкал глазами. Должно быть, он удивился тому, что увидел, поскольку через несколько секунд выражение его лица изменилось — оно стало озадаченным.

— Я чую запах гнилой рыбы, — медленно проговорил он. — Если не вы это начали…

Оба были достаточно сообразительны. Если ни один из них не лгал насчет набега, то в роли обманутых оказались оба племени.

Сабрина нахмурилась:

— И все же кто-то начал все это. Кто-то, кто пошел на обман.

— Или предательство.

— Но кто?

— Как насчет вашего мужа?

— Найл? Он никогда не стал бы действовать исподтишка. Он не делает тайны из своей ненависти к вашему клану.

— Может, он просто не сказал вам об этом?

Чей-то негромкий шепот вспугнул обоих. Молодая пара направлялась к террасе и удивленно на них смотрела.

Сабрина попыталась отстраниться, но Кейт Бьюкенен не собирался ее отпускать.

— Этот разговор не закончен, миледи. Вы можете встретиться со мной завтра?

— Встретиться с вами?

— Да. Вы знаете, где озеро Войл?

— Да, но…

— С севера в озеро впадает ручей. Вы найдете меня там, когда солнце будет в зените…

— Ах вот ты где, моя дорогая, — протянул приятный мужской голос с весьма жесткими нотками.

Сабрина замерла. Найл стоял в дверях, и выглядел он в своем наряде весьма элегантно. Возле него крутилась Ева Грэм, и глаза у нее округлились от любопытства.

Сабрина почувствовала себя виноватой. Она не хотела, чтобы ее муж видел, что она общается с его злейшим врагом. Однако Найл не дал ей возможности объясниться.

— Ты, конечно же, хочешь вернуться в гостиную, моя дорогая, — сказал он с опасной вкрадчивостью. — Чтобы не пропустить последнюю часть прекрасного концерта.

Сабрина пребывала в нерешительности. У нее не было желания закатывать сцену, и все же имело смысл подождать, пока она сможет поговорить с Найлом наедине, когда гнев его поутихнет.

— Сабрина, — повторил он, сверля ее взглядом.

— Да… конечно, — произнесла она. Бросив виноватый взгляд на Кейта Бьюкенена, она, подхватив юбки, почти бегом поспешила в гостиную и лицом к лицу столкнулась с вдовой Грэм.

— Я знаю, — пробормотала Ева, окинув ее тревожным взглядом, — что посоветовала вам пофлиртовать с другими мужчинами, но зачем было в качестве объекта выбирать кровного врага Найла?

— Уверяю вас, я и не думала флиртовать.

— Со стороны все выглядело именно так. Он явно собирался вас поцеловать.

— Неужели вы поверили в то, будто я на такое способна?

— В данном случае не важно, во что поверила я. Сабрина опасливо посмотрела через плечо. Хотела бы она знать, что происходило сейчас на террасе.

Ее удивило бы, узнай она, что Найл боролся с гневом и ревностью. Впрочем, это удивило и его самого. Он совершенно не был готов к такому острому приступу ревности при виде Сабрины в объятиях другого мужчины… особенно этого. Подумать только, она шепталась с сыном самого Оуэна Бьюкенена, договаривалась с ним о свидании. Кровь предков вскипела в венах Найла.

— Насколько я понимаю, вы назначили моей жене свидание. — Найлу стоило немалых усилий говорить спокойно. Бьюкенен сжал кулаки:

— А что, нельзя?

— Нельзя, если хотите дожить до рассвета, — с улыбкой ответил ему Найл.

Мужчины долго молча смотрели друг на друга.

— Видит Бог, — сказал Кейт наконец, — я никогда не считал вас дураком. Но вы не заслуживаете этой женщины.

Он ушел, протиснувшись мимо Найла.

Спустя непродолжительное время Найл присоединился к жене в гостиной. Его синие глаза сверкали как лед. Сабрина вздохнула с облегчением, когда концерт закончился.

Не проронив ни слова, Найл повел ее к экипажу. Путешествие их началось в тягостном молчании.

В полусумраке она не вполне могла различить его черты, но в голосе, когда он заговорил, звучали стальные нотки.

— Предупреждаю тебя, мышь, ты не сделаешь из меня рогоносца!

— Рогоносца?

Сабрина открыла рот от удивления. Будь перед ней другой мужчина, она подумала бы, что он ревнует.

— Как такой абсурд мог прийти тебе в голову?

— А что еще я мог подумать, застав свою жену в объятиях сына моего злейшего врага?

— Не было никаких объятий! Мы вели разговор личного характера.

— Запомни, я вообще запрещаю тебе разговаривать с этим подлецом о чем бы то ни было.

— Ты не смеешь подозревать меня в измене только по тому, что наставил рога не одной сотне несчастных мужей.

— Пока у меня нет для этого оснований.

Сабрина вся кипела от ярости. Ведь она не дала ему ни малейшего повода для подозрений.

Найл схватил ее за локоть и повернул к себе лицом.

— Я не потерплю супружеской неверности, слышишь?

— Значит, ты можешь лезть под каждую юбку, а я должна оставаться добродетельной и целомудренной?

— Именно так! Она отдернула руку.

— Вам нечего опасаться, милорд. Я не нарушу клятвы, данные у алтаря, чего не скажешь о вас. Вряд ли в округе найдется хоть одна женщина, с которой бы вы не переспали.

— Мужчина не женщина.

— Неужели? — с издевкой спросила она.

— В самом деле. Мужчина не может зачать внебрачного ребенка от другого мужчины.

— И это дает тебе право соблазнять любую женщину? Он прищурившись смотрел на нее. Во взгляде его была угроза.

— Я могу делать все, что хочу. Тебя это не касается. Я не давал клятвы верности, когда согласился на этот проклятый союз.

Сабрина опустила глаза, чтобы он не заметил в них боли.

— Предупреждений больше не будет, мадам. Держитесь подальше от Бьюкененов.

Оставшийся путь они проехали молча. В Крегтурике Сабрина пошла к себе в спальню.

Найл не последовал за ней. Не пришел он и ночью. Впервые со дня свадьбы Сабрина лежала в огромной постели одна. Сон не шел. Как он посмел обвинить ее в супружеской измене?

Ее злила позиция Найла в отношении брака — двойной стандарт. Вопиющая несправедливость. Он требовал от нее соблюдения клятв верности, а сам пользовался неограниченной свободой.

И что самое худшее — она любила этого человека!

Будь он трижды неладен…

Когда Сабрина поднялась с постели, Найла и след простыл. Она могла бы расспросить слуг, где провел ночь ее муж, но не хотела унижаться.

В половине двенадцатого Сабрина сообщила миссис Петерсон, что собирается навестить деда, накинула плащ, взяла пса, оседлала лошадь и отправилась на встречу с младшим сыном Оуэна Бьюкенена.

Сабрина понимала, что сильно рискует. Но не желала подчиняться приказам Найла. Однако не это было главное. Она надеялась узнать, почему был угнан скот и кто за этим стоял.

Кейт Бьюкенен прав. История эта плохо пахнет. Бьюкенены убеждены в том, что она начала конфликт, обманула их, предложив мировую. Сабрина помнила встречу с Оуэном в день своей свадьбы. Вряд ли он притворялся, обвинив ее в том, что она обманом заставила их ослабить бдительность при охране скота. Но Сабрина не сомневалась в том, что это Бьюкенены нарушили договор. А что, если они виноваты не больше, чем она? Если не крали скот накануне того набега, что устроил Найл? В этом случае можно было понять их возмущение.

Сабрина в отчаянии стиснула зубы. Обсуждать эти темы с Найлом она не могла. Ослепленный ненавистью, он считал всех Бьюкененов ворами и убийцами. Но если есть шанс установить мир, она не упустит его только потому, что боится мужа. Тем более что именно в его интересах замириться с Бьюкененами.

Найл заподозрил ее в супружеской измене, но Кейт Бьюкенен не проявил по отношению к ней никаких нежных чувств. Скорее наоборот. Он бы с радостью вцепился ей в горло и уду шил. Если они встретятся днем, то в этом не будет ничего предосудительного. К тому же такой день, как этот, серый и хмурый, едва ли располагает к романтическим отношениям. Сабрина зябко поежилась, взглянув на горы, окутанные туманом.

Поглощенная своими мыслями, Сабрина ничего не замечала вокруг, однако красота природы постепенно захватила ее, настроение у Сабрины поднялось, затеплилась надежда. Вдали блестела серебристая гладь озера, окруженного деревьями.

Пронзительный крик кроншнепа пронзил воздух, когда Сабрина остановила лошадь. У берега стоял фермерский домик — из беленого камня с соломенной крышей. Из трубы лениво вился дымок. За домиком мирно пасся конь.

Черноволосый мужчина, что прислонился к стволу рябины, стоял к ней спиной, но, услышав тихий цокот копыт ее кобылы, обернулся.

Какое-то время Кейт молча смотрел на нее, сжимая рукоять меча. Сабрина подошла к нему.

— Добро пожаловать, миледи.

— Вы собираетесь меня зарезать, сударь? Он криво усмехнулся:

— С моей стороны это было бы ошибкой, если то, что я слышал о вас, правда. Нет, я вооружился против вашего зверя. — Он кивнул в сторону гигантского пса, который сделал стойку, готовясь по первому приказу броситься на обидчика хозяйки.

— О, простите меня. — Сабрина подозвала пса и велела ему лечь.

— Спасибо, что пришли, миледи, — немного расслабившись, сказал Кейт.

— Нет нужды меня благодарить. Мне так же сильно хочется разгадать эту тайну, как и вам.

— Макларен утверждает, что он тут ни при чем?

— Я его об этом не спрашивала. Найл на меня рассердился. Он не знает, что я сюда пришла.

Не успела она произнести эти слова, как услышала за спиной стук копыт.

Сабрина обернулась и обмерла. Из-за домика показался большой черный конь. Плечи всадника были укрыты пледом Макларенов.

Кейт схватился за меч, Сабрина сжала кулаки. Муж решил ее выследить? Какая низость!

Придержав коня, Найл подъехал к Сабрине. Рэб радостно заскулил, однако Найл сделал вид, будто не замечает его.

— Вижу, тебе не терпится попасть на тот свет — процедил сквозь зубы Найл, обращаясь к Кейту. — Я велел тебе держаться подальше от моей жены. Очевидно, мне следует преподать тебе урок.

— Попробуй! — с вызовом произнес Кейт, выхватив меч из ножен.

— Нет! — воскликнула Сабрина, когда Найл соскочил с коня. — Остановитесь! Пожалуйста! — Сабрина направила лошадь так, чтобы оказаться между враждующими сторонами. — Прошу вас! Это абсурдно. Нет никакого повода для кровопролития.

— Сабрина, убирайся! — потребовал Найл.

— Да, миледи, — согласился с ним Кейт. — Это не ваша битва.

— Моя, чья же еще! — Она умоляюще посмотрела на Кейта, понимая, что урезонить его будет легче, чем мужа. — Мистер Бьюкенен, прошу вас, эта встреча была ошибкой. Мне не следовало приходить. Пожалуйста, уходите.

Кейт переводил прищуренный взгляд с нее на Найла.

— Прошу вас, — взмолилась она.

— Я не оставлю вас наедине с ним.

— Со мной все будет в порядке.

Кейт, играя желваками, направился к своему коню. Зачехлив меч, он вскочил в седло и уехал. Наступила тишина. Найл мрачно взглянул на нее:

— Жаль, что твой обожатель трус и не захотел со мной драться.

— Нежелание драться с безумцем — признак ума, а не трусости, — сквозь зубы парировала Сабрина. — Зачем ты выследил меня? Зачем притащился сюда, как жалкий шпион?

Найл зачехлил клинок.

— Хотел присутствовать на свидании влюбленных.

— Свидание влюбленных!

— Я просил тебя держаться подальше от наших врагов. Но тебе нельзя доверять.

Сабрина была готова рвать и метать — эта самоуверенность, эта готовность обвинить ее в любом смертном грехе, не имея на то никаких оснований!

— Постоянные кутежи и оргии лишили вас способности судить объективно. Так вот, подавитесь своими подозрениями!

Она потянула за поводья, собираясь повернуться и скакать прочь, однако Найл стащил ее с лошади и поставил на землю.

— Слушай меня, женщина. Я не позволю понукать собой. Ты должна выполнять мои приказы!

— Кто вы такой, чтобы мне приказывать?!

— Я ваш муж, мадам, и этим все сказано. Пора бы вам это понять!

— Пошел к черту!

— Я запрещаю тебе заводить любовников среди моих врагов, ясно?

Сабрина сжала зубы.

— Да, сударь. В следующий раз поищу себе любовника среди ваших союзников.

Зрачки его округлились и потемнели. Лицо стало чернее тучи. Сабрина еще никогда не видела его в таком гневе. Глупо было дразнить его сейчас, но она сама кипела от ярости.

— Ваше самомнение, сэр, не имеет границ! Но должна вас разочаровать — в мире существуют еще и другие мужчины. Если проявить желание, я непременно заведу себе любовника, не сомневайтесь! А то и целую дюжину. Вы меня поняли?

Он бросил на нее испепеляющий взгляд и изо всех сил сжал ее предплечье.

— Только попробуй поднять на меня руку! — предупредила она.

Найл заскрежетал зубами.

— И подниму! Хотя ни разу в жизни не ударил женщину.

— Чего еще ждать от такого аморального типа!

— Ты плавать умеешь? — вдруг спросил он.

— Что?

— Плавать умеешь?

— Нет! А зачем…

Она осеклась, когда Найл вдруг подхватил ее и понес к озеру.

Рэб гавкнул дважды, но стоило Найлу резко скомандовать, как пес умолк.

Найл между тем вошел в воду.

— Может, это охладит твою похоть, — сказал он, прежде чем бросить ее в озеро.

Вода доходила ей лишь до пояса, однако Сабрина испуганно вскрикнула. На мгновение ею овладела паника, но она тут же пришла в себя и, кашляя и отплевываясь, поднялась.

— Ты чудовище! Мужлан неотесанный! — с трудом держась на ногах, орала Сабрина, ругая его последними слова ми. Оставалось лишь удивляться, где она им научилась.

— Осторожнее, женщина, — сказал Найл. — А то я снова тебя окуну.

— Бесстыжие твои глаза!

Сабрина шла за ним, вернее, попыталась за ним шагать. К сожалению, идти в намокшем плаще и вымокших юбках было тяжело — вес мокрой одежды тянул ее вниз.

— Иди сюда, подлый трус! Скотина! Найл резко обернулся:

— Скотина?

— Да, скотина! — К этому моменту она уже дошла до берега, но случайно наступила на подол плаща и чуть было не упала снова. В отчаянии она сбросила с себя намокший плащ и принялась топтать его ногами.

Муслиновое фишу выбилось из-под корсета, и груди выскочили наружу. Теперь их закрывала лишь тонкая батистовая рубашка.

Найл окинул взглядом ее грудь с восставшими от холодной воды коричневыми сосками. Насмешливая улыбка заиграла на его губах.

— Тебе меня не соблазнить своими прелестями, дорогуша. Хотя, должен признать, вид у тебя весьма привлекательный. Ярость тебе идет. Лицо разрумянилось, глаза мечут искры.

Сабрина не ожидала от себя такой вспышки. Она всегда гордилась тем, что не теряет над собой контроля.

Найл спокойно стоял, подбоченясь и расставив ноги, и смотрел на нее.

— Какая восхитительная перемена! Приличная леди превратилась в разъяренную тигрицу, правда, слегка подмоченную.

И тут Сабрина, замахнувшись, бросилась на него и изо всех сил стукнула кулаком в грудь. Он схватил ее за запястья.

— Мегера, — пробормотал он, резко заведя ее запястья назад. Она невольно подалась вперед и прижалась к нему грудью. — Сварливая баба. Похоже, без урока послушания не обойтись.

— Послушание?! — прошипела Сабрина. — Я никогда не стану тебе подчиняться, подлец!

— Это мы еще увидим, жена!

Он запустил руку ей в волосы, сгреб их в кулак и жадно припал губами к ее губам.

 

Глава 13

Он был весь — огонь гнева и непреклонная твердость привыкшего повелевать самца. Он целовал ее властно, варварски грубо, наполняя ее рот подвижным и жадным языком.

Она старалась вырваться, увы, напрасно, и когда он оторвался от нее, она тяжело дышала от приложенных усилий.

— Черт тебя побери! Отпусти меня, пока я не надавала тебе по ушам!

— Неразумно угрожать мужчине, когда находишься в его власти.

Ей бы следовало внять его совету, но у нее у самой играла кровь. Когда он наклонил голову, чтобы снова ее поцеловать, она впилась зубами в его нижнюю губу.

Найл выругался и резко отшатнулся. Но Сабрина не осталась победительницей. Она испуганно вскрикнула, когда он забросил ее на плечо и понес, как куль с овсом.

— Отпусти меня. Отпусти немедленно, скотина! — кричала она, вне себя от гнева.

— Нет, женщина, я не отпущу тебя, пока мы с тобой не разберемся!

Рэб, что злило ее еще сильнее, в их с Найлом поединке сохранял нейтралитет. Он всего лишь игриво лаял, когда Найл понес Сабрину к хижине.

Ударив сапогом по двери, Найл распахнул ее, вошел и ногой закрыл за собой дверь.

Внутри было почти темно. В очаге горел торф, наполняя помещение теплом и дымом. В тот самый миг, как Найл поставил Сабрину на земляной пол, она набросилась на него.

Найл небрежным движением перехватил ее руки, сжав запястья, а сам окинул взглядом скромное убранство хижины. С почерневших потолочных балок свисали сухие травы и всякие инструменты. В углу стояла кровать с набитым вереском матрасом.

— Ферпоса нет. Думаю, он не станет возражать, если мы воспользуемся его кроватью.

Сабрина со злостью уставилась на Найла:

— Ты, наверное, спятил! Неужели я позволю тебе заниматься со мной любовью?

— Сними свои мокрые юбки, мадам, или я это сделаю сам.

— Черт бы тебя побрал, ты не посмеешь даже пальцем ко мне прикоснуться!

Найл стиснул зубы. Он чувствовал сильнейшую потребность поставить на Сабрине клеймо, на веки веков сделать ее своей — заклеймить своим запахом, волшебством своих прикосновений, выбить у нее из головы всякие мысли о другом мужчине.

Взгляды их встретились.

— Даже не думай отказывать мне, жена.

Он прильнул губами к ее губам, схватил юбку за подол и потянул вниз. Когда он накрыл ладонью ее грудь, тело ее откликнулось с унизительной быстротой, соски тут же превратились в тугие, дрожащие от напряжения пики.

— Думаешь, найдется мужчина, который способен удовлетворить тебя так, как я?

— Да! — запальчиво воскликнула она. — Любой муж чина будет лучше тебя!

Он поднял Сабрину и швырнул ее на матрас. Сабрина вскочила на колени. Она задыхалась. Если бы она могла до тянуться до его физиономии, то исцарапала бы его.

Она великолепна в своей необузданности, подумал Найл и ощутил, что плоть набухла и стала горячей. Сабрина действительно чертовски хороша — темные, мечущие молнии, глаза, разрумянившиеся щеки, отяжелевшая грудь. Он не мог отвести восхищенного взгляда от сосков.

— Ты хочешь меня, — сказал он. — Я же вижу.

— Убирайся, самоуверенный грубиян!

Он пренебрежительно рассмеялся и шагнул к ней.

— Держись от меня подальше! Я не хочу, чтобы ты меня трогал!

— Я не только буду тебя трогать. Я заставлю тебя умолять меня о ласке.

— Не бывать этому!

Он не мог не ответить на ее вызов и отбросил в сторону плед.

— Хватит притворяться, детка! Кровь в тебе бурлит, и ты изнемогаешь от страсти! Тебе сейчас очень нужен мужчина.

— Мужчина — да, но не безжалостный варвар.

— Я умею быть нежным, и ты это знаешь. — Он снял рубашку, обнажив грудь. Расстегнув бриджи, чтобы высвободить член, он стоял перед ней полуобнаженный. — Готов поспорить, что скоро ты будешь лежать подо мной, задыхаясь и обезумев от желания.

— Ты, изверг, я не хочу тебя! И ничего ты от меня не дождешься.

— Посмотрим!

Глаза их встретились в молчаливой схватке. В маленькой хижине росло напряжение, воздух был наэлектризован. Сабрина знала, что он намерен добиться от нее полной капитуляции.

Беспомощно она облизнула пересохшие губы, когда он приблизился к ней еще на пару дюймов.

— Я… Я буду кричать.

— Конечно, когда сожмешь мое копье в своих шелковых ножнах.

— Я исцарапаю тебя, искусаю! Найл забавлялся ее неистовством.

— Надеюсь. Мне нравится, когда ты вцепляешься ногтями мне в спину. Из злючек получаются классные партнерши в постели.

— Партнерша! — Она невольно сжала кулаки.

Найл поставил колено на матрас и с вызовом смотрел на нее сверху вниз. Сабрина невольно опустила глаза, остановив взгляд на его возбужденной плоти. Зрелище было впечатляющее. Сердце ее бешено колотилось. Найл возьмет верх, если она позволит ему до себя дотронуться. Резко отвернувшись, она устремилась к изножью постели, надеясь удрать, но Найл бросился следом. Накрыв ее своим телом, он вжал ее в матрас.

— Давай-ка, разыграй для меня злючку, Сабрина, дай мне почувствовать твой гнев. Ты жарче и туже, когда злишься, и это меня возбуждает.

Не обращая внимания на ее активные усилия по спасению, Найл засунул напряженный член ей под юбки, касаясь мягкой сливочной кожи ягодиц.

— Вот так, борись со мной, моя сладкая тигрица. Я хочу, чтобы ты извивалась и задыхалась, когда я войду в тебя. Чтобы стонала, умоляя меня дарить тебе наслаждение.

— Я не буду…

Ее соски уже превратились в тугие почки, возбужденные влажным батистом, но когда он накрыл ее груди ладонями, лаская и сминая их, соски напряглись еще сильнее, напряжение становилось невыносимым. Она чувствовала, как между бедрами нарастает жар.

— Посмотрим, как ты будешь сопротивляться, когда я войду в тебя. — Он задрал кверху ее юбки, обнажив бедра. Она чувствовала, как воздух холодит ягодицы, чувствовала его теплые пальцы у себя между ногами.

— Найл, чума на твою голову, нет!

— Да, сладкая моя. — Голос у него был бархатный. — Я не смилуюсь над тобой, покуда ты не воспламенишься, изнемогая от страсти.

Когда, достигнув оргазма, они спустились с неба на землю, Найл откатился, освободив Сабрину от тяжести своего тела. Он все еще тяжело дышал, и кожа его блестела от пота.

Сабрина продолжала молчать. И это встревожило Найла. Он внимательно посмотрел на нее:

— Я обидел тебя?

— Смертельно, — пробормотала она, и по ее тону он понял, что гордость ее пострадала куда сильнее, чем плоть.

Однако он почувствовал облегчение. Тут он вспомнил, что одежда на ней мокрая после купания в озере, стащил ее и укутал Сабрину в плед.

— Я не собираюсь оставаться с тобой в постели, — проворчала она, когда он сел рядом и принялся пятерней причесывать ее мокрые волосы.

— Ты не можешь вернуться домой как мокрая курица.

— Надо было подумать об этом до того, как швырять меня в озеро.

— Ты получила по заслугам, — хмуро ответил Найл. И у него заиграли желваки.

— Я не заслужила того, чтобы меня изнасиловали!

— Брось, признайся себе самой… — Он наклонился и поцеловал ее в голое плечо. — Ты наслаждалась каждой минутой.

— Я признаю лишь то, что ты дерзкий самодовольный дьявол!

— А ты была великолепна в гневе — мокрая, как рыба, и цепкая, как тигрица.

Она повернулась и ударила его в плечо. Его налитые мышцы даже не дернулись.

С мрачной улыбкой он схватил ее за руки и, разведя их, прижал ее к кровати. Когда ее обнаженная грудь выскочила из-под пледа, он взял сосок в рот.

— Наказание, — подразнивая ее, сказал он. Сабрина прогнулась дугой.

— Не смей!

— Такая смирная, покорная жена, — насмешливо произнес он. — Такая сговорчивая и послушная.

Она зло уставилась на него.

— У тебя на удивление хорошо получается возбуждать во мне ярость.

— А тебе, дорогая, удивительно здорово удается возбуждать меня.

Отпустив ее, Найл поднялся и стал развешивать у огня на веревке ее мокрую одежду.

Сабрина с тревогой наблюдала за тем, как он снимает оставшуюся одежду с себя, как возвращается к кровати. Не смотря на ее очевидное нежелание, он лег рядом с ней, забравшись под плед, и укутал их обоих.

Он обнял ее, и Сабрина, лежа рядом, почувствовала, как его тепло согревает ее. Она свернулась калачиком, прижавшись к нему, и к горлу подступил комок. Ей хотелось плакать. Он взял ее, охваченную гневом, и она покорилась. Это было так унизительно. Возможно, его на миг обуяла похоть, но сердце у него осталось нетронутым, в то время как она свое сердце позволила ему растоптать.

Любить его — это безумие, в отчаянии думала Сабрина. Ничего, кроме боли и унижений, эта любовь ей не принесет. Она знала, что конфликт между ними не улажен. Напряженность осталась. Она была почти физически ощутимой.

Она не ошибалась. Когда Найл заговорил с ней снова, в голосе его слышались едва уловимые нотки угрозы.

— Ты моя жена, мышка. Не забывай об этом. Я буду тебе благодарен.

Сабрина выпрямилась:

— Я не забываю об этом ни на минуту.

— Тогда знай. — Он дышал ей в затылок. — Я не допущу, чтобы Кейт Бьюкенен был твоим любовником.

— Мне такое даже в голову не приходило. С чего ты взял — не знаю.

— Да уж, — кисло протянул он.

— Но это правда! Ты даже слушать меня не стал. Я собиралась обсудить с ним, как заключить мир.

— Мир?

— Да, мир. — Сабрина мгновенно вспыхнула. Приподнявшись на локте, она принялась горячо объяснять ему суть проблемы: — В обстоятельствах недавних угонов скота есть что-то странное. В их последовательности, так сказать. Кейт Бьюкенен клянется, что они не нарушали условий, на которые согласились.

Найл презрительно хмыкнул.

— Вначале я ему не верила, но Кейт, судя по всему, говорит правду, утверждая, что не они первые совершили набег.

— С какой стати ты оправдываешь этих ублюдков? — окинув ее гневным взглядом, спросил Найл.

— Я никого не оправдываю. Я хочу докопаться до истины. Найл перекатился на спину.

— Проклятые Бьюкенены — воры и убийцы. Они повинны в смерти твоего отца.

— Может, они и причастны к гибели моего отца, но они его не убивали. Это был несчастный случай.

— У нас, горцев, отличная память, — мрачно пробор мотал Найл.

Сабрина прикусила губу. И все же она хотела убедить Найла посмотреть на ситуацию более объективно. Он так давно считал Бьюкененов своими врагами, что даже не представлял, как может быть по-другому.

— Я могу понять, почему ты питаешь к ним такую ненависть, — осторожно сказала она. — Но у нас никогда не будет мира, если мы не покончим с раздробленностью.

— Значит, у нас никогда не будет мира.

— Я не могу с этим согласиться. — Сабрина серьезно посмотрела на него сверху вниз. — Ты мог бы с ними хотя бы поговорить?

— Нет.

Его упрямство подогрело ее гнев.

— Знаешь, махать мечом любой дурак может, и только мудрый вождь способен решить проблемы без кровопролития.

Найл с кривой усмешкой смотрел на закопченные потолочные балки.

— Ты лезешь в дела, в которых ни черта не смыслишь.

— Пытаюсь разобраться. — Она стиснула зубы. — Я согласилась стать твоей женой, чтобы спасти свой клан, но все окажется напрасным, если тобой будет двигать слепая ненависть. Продолжать войну — безумие. Ты вождь, Найл. От тебя зависит, окончится междоусобица или нет. Люди из клана Дункана готовы за тобой последовать. — Она помолчала, размышляя, стоит ли продолжать этот разговор. — Можешь считать меня упрямой дурой, но Кейт Бьюкенен говорил искренне.

— Ты на удивление наивна, Сабрина, — проворчал Найл. — Позволяешь использовать себя как наживку. Встречаться с ним здесь было верхом глупости. Проклятые Бькженены спят и видят, чтобы у меня выросли рога.

— Кейт Бьюкенен никаких нежных чувств ко мне не питает, уверяю тебя.

— Тебе не приходило в голову, что человек Оуэна из одной лишь подлости мог бы соблазнить жену своего врага?

— А тебе до этого что за дело? — с горечью спросила Сабрина. — Пострадала бы лишь твоя гордость.

Найл, прищурившись, посмотрел на нее:

— Ты ведь не стала бы делать Кейта своим любовником, верно?

Сабрина поняла, что спорить бесполезно, и замолчала. Спустя какое-то время, глядя в потолок, она сказала:

— Я думала, у нас современный брак. Каждый может жить своей жизнью. Тебе должно быть безразлично, есть ли у меня любовник или нет. Ты ведь никогда не хотел этого проклятого союза, как ты выразился сегодня.

Он нахмурился:

— Я сказал, что позволил бы тебе тайную связь на стороне после того, как ты родишь мне наследников. Разумеется, не сразу, а через какое-то время. Но я не потерплю, если ты будешь водить шашни с проклятыми Бьюкененами.

— Ладно. Обещаю найти кого-нибудь другого, когда позволят приличия.

Перевернувшись на бок, Найл впился в Сабрину взглядом. Ее дурацкое стремление установить мир раздражало его меньше, чем угроза завести себе любовника.

Решив разрядить напряженное молчание, он положил руку ей на шею в том месте, где бился пульс. И тут им овладело неистовое желание доказать ей, что она хочет только его, Найла.

На этот раз он занимался с ней любовью дольше, чем обычно, и все было как всегда, Сабрина отвечала на его ласки самозабвенно, охваченная желанием, которое он неизменно пробуждал в ней.

Потом оба в полном изнеможении лежали рядом. Сабрина задремала. Найл же не мог уснуть. Он держал ее в объятиях, мрачно уставившись в одну точку. Найл поморщился, вспоминая об их ссоре у озера. Он едва не ударил Сабрину и очень расстроился, когда понял, что вел себя как настоящий ревнивец. Да, это была ревность. А вовсе не уязвленная гордость или ненависть к врагу. Он повел бы себя точно так же, будь на месте Бьюкенена любой мужчина.

Найл покачал головой, спрашивая себя, как могло случиться, что он воспылал такой страстью к собственной жене. Он думал, что со временем охладеет к ней, однако день ото дня его страсть разгоралась все сильнее, становилась сродни болезни. И сейчас им владело желание овладеть ею, доказать, что она принадлежит ему одному и никогда не будет принадлежать никому другому.

В рассеянности он убрал с ее лба влажный завиток.

Ревность была ему чужда. Никогда еще он не проникался ни к одной женщине столь сильным чувством. Сильным настолько, чтобы ему было дело до того, есть у нее кто-то еще или нет. Так было до тех пор, пока в жизни его не появилась Сабрина.

Этому чувству, этой потребности не было разумного объяснения. С ранней юности в его распоряжении были самые красивые женщины, но ни в одну из них он не влюблялся. Сабрина не была красавицей, но становилась неотразимой, когда ее взгляд загорался гневом, когда она, нагая, извивалась под ним, кожа ее розовела от желания, а глаза лучились страстью.

Он хотел ее с силой, превосходящей пределы разумного.

И при воспоминании о бешеном соитии, произошедшем совсем недавно, он снова почувствовал острый приступ желания. Они были как животные, но, надо признать, ее голод был сродни его голоду — она отвечала ему полной мерой. Ее страсть потрясла его до основания. Желание такой взрывной силы он не испытывал многие годы, а может, вообще никогда.

Найл еще сильнее насупился, приподнявшись на локте. При этом он понимал, что не только страсть влечет его к Сабрине. Она вошла в его жизнь против его воли. И тут он понял, что ищет ее общества. Он лелеял в душе ту близость, что чувствовал к ней. Ему втайне нравилось упорство, с которым она добивается лучшей доли для своего клана, включая и «мир» с Бьюкененами.

Глаза его потемнели при взгляде на нее. Как случилось, что планы его пошли вкривь и вкось? Пытаясь превратить Сабрину из серой мышки в женщину, которая стала бы для него желанной, он дал ей слишком много власти над собой. Она стала как заноза у него в сердце. Восхищение переродилось в манию, во что-то еще более темное и примитивное.

Чувство, которому он не знал названия, змеей свернулось у него внутри, опасное и обоюдоострое, как боевой меч.

Поморщившись, он тряхнул головой. Видит Бог, ему не нравилось это чувство. Оно делало его незащищенным, ранимым. Эта отчаянная потребность быть с ней, постоянно обладать ею доводила его до отчаяния. Он не был зеленым юнцом, чтобы бездумно поддаваться страсти. Он не желал, чтобы похоть определяла его по ступки.

Надо срочно избавиться от этого опасного безумия — не то он выставит себя круглым дураком. Что ему нужно — так это еще одна женщина. Еще одна любовница. Ему надо испытать физическое наслаждение в объятиях иной женщины, чтобы та заставила его забыть о Сабрине, чтобы успокоила лихорадку в крови. Он должен избавиться от этих непонятных чувств к ней, доказать себе, что она над ним не властна.

Найл вспомнил о Еве Грэм. Она-то способна излечить его от этой странной болезни, помочь ему справиться с безумной ревностью и чувством собственника. Возможно, тогда он сможет держать под контролем тот вечный голод, что пробуждала в нем собственная жена.

 

Глава 14

Они больше не говорили ни о ссоре у озера, ни о Кейте Бьюкенене, но напряженность между ними не ослабевала, не решалась также загадка, связанная с набегами. Поразмыслив, Сабрина решила обсудить вопросы, связанные с набегами на скот, со своим дедом. Однако, приехав в Банеск, была в шоке.

Ночью в горах бушевала буря, седой туман клочьями повис над покрытыми вереском склонами. Рэб бежал рядом с конем хозяйки, но при подъезде к семейному замку Дунканов насторожился и навострил уши. Через пару секунд и Сабрина тоже услышала характерный звук — где-то рядом бились на мечах.

Сабрина заподозрила самое худшее и, пришпорив коня, помчалась к дому. Сквозь туман на поляне она разглядела двух бьющихся воинов. В одном из них она узнала Лайма Дункана.

А вторым оказался ее престарелый дед.

— Ага! — радостно крикнул Ангус, парируя хитрый удар. — Ты мне не соперник, новорожденный ягненок и тот лучше.

Прошло еще несколько секунд, пока она поняла, что эти двое вовсе не пытаются убить друг друга, а просто тренируются. Но зачем смертельно больной вообще взял в руки меч? Это же безумие.

— Господи, дед! Что ты тут делаешь?

Он проворно, не по годам, обернулся. Правда, слегка запыхался.

— Сабрина, девочка моя, я тебя не ждал.

— Вижу. Ты что, решил себя в могилу загнать?

— Да нет же, я здоров как… — Ангус осекся. — Я вполне здоров, женщина. Не волнуйся.

— Здоров? Месяц назад ты был на пороге смерти. Ангус свел кустистые седые брови.

— Ну да… — Он прочистил горло. — По правде говоря, я действительно немного приболел. Дышать было трудно. Лихорадило. Но я выздоровел.

Сабрина втянула ртом воздух.

— Так вот что тебя беспокоило? Озноб? Ты же говорил, что у тебя больное сердце!

У Ангуса хватило совести принять виноватый вид.

— Да, сердце у меня тоже барахлило. Но сейчас я в порядке.

Сабрина почувствовала, что бледнеет от гнева. Он не был смертельно болен, никогда не был.

— Ты притворялся больным?

— Не совсем. Я болел. Но не так сильно, как тебе показалось.

Сабрина тряхнула головой. Она не знала, что ранит ее сильнее — обида, смущение, чувство, что ее обманули и предали.

— Ты меня надул, — прошептала она.

— Ну ладно тебе.

— Ты сказал, что я — твоя последняя надежда, что только мой брак с Маклареном может спасти клан.

— Ты сделала хорошее дело, девочка.

— Хорошее дело? — Голос ее дрожал. — Ты так это называешь? Ты лгал мне, обманом заставил согласиться на этот брак. Да я вышла за Найла только потому, что думала, будто ты умираешь и твой клан нуждается в вожде, способном его защитить.

— Да, но я боялся, что иначе ты откажешься выйти за него. Сознайся, ты бы и в горы не поехала, если бы не думала, что я умираю.

Нет, не поехала бы. И не вышла бы замуж за знаменитого сердцееда, не желавшего брать ее в жены. И не влюбилась бы в него безнадежно и безответно.

Сабрина зажмурилась. Ангус сыграл на ее порядочности и выиграл. Сабрина чувствовала противный холодок внутри.

Она посмотрела на Лайма Дункана, и тот стыдливо опустил глаза.

— Ты все знал? — спросила она.

— Нет, — быстро ответил за него Ангус. — Лайм ни чего не знал, пока свадьбу не сыграли.

Сабрина перевела взгляд на деда, который недобро хмурился.

— Брось, девочка. Ты бы предпочла, чтобы я умер?

— Нет, конечно, нет. Я рада, что ты здоров. Что меня больше всего огорчает — так это твое вранье… — И тут ей пришла в голову такая мысль, словно ее кулаком в живот ударило.

— Как ты заставил Найла жениться на мне? — медленно спросила она.

— С чего ты взяла, что мне пришлось его принуждать?

— Потому что он ясно дал мне понять, что не хочет на мне жениться.

— Его отец был обязан мне жизнью. Я потребовал отдать долг чести.

У нее болезненно сжалось сердце.

— Значит, дело было не только в желании взять в жены наследницу. Так я и думала. Он явно был рад, когда я разорвала помолвку. И мы никогда не поженились бы, если бы меня не ранили во время набега.

Она прищурилась. И тут ей в голову пришла мысль еще более ужасная, чем предыдущая.

— Ты и насчет набега меня обманул? Насчет того, что Бьюкенены украли скот?

— Нет, детка.

— Ты сказал, что сам Оуэн Бьюкенен возглавил набег.

— Ну… может, и не он лично.

— Или вообще никакого набега не было? Это все объяснило бы — и почему они отказываются брать на себя кражу скота, и почему обвиняют меня в нарушении договора. Это ты первым украл скот?

— Ну, не совсем так. Возможно, я ошибся… и скот не украли.

Сабрина поднесла руку к виску. Голова кружилась. Теперь все встало на свои места.

— Ты сказал, что проклятые Бьюкенены грабят твоих соплеменников, а у тебя нет вождя достаточно сильного, что бы их остановить. Но Бьюкенены никогда и не нападали на клан Дунканов. Ты сам все это организовал.

Дед еще больше покраснел.

— Ты догадалась, внучка. Я действовал на благо клана.

— О, я вообще достаточно догадлива. У нас мог бы быть надежный мир. Видит Бог, Оуэн почти на это согласился! Мы могли бы навеки покончить с междоусобицей. Но нет, ты намеренно разжег старую вражду. Люди могли бы по гибнуть по твоей прихоти! Найл тогда чуть не погиб, и двое Бьюкененов были серьезно ранены. И я, кстати, тоже.

Ангус сдвинул брови:

— Пусть так, я ведь должен был что-то делать. Ты разорвала помолвку и ни о чем слушать не хотела. Я должен был показать тебе, чем грозит твое упрямство. Ты должна была увидеть, что будет с кланом Дункана, если у нас не останется по-настоящему сильного вождя.

— Поэтому ты чуть было не развязал настоящую войну. Лишь бы заставить меня выйти замуж.

— У меня не было выбора. Я старею, девочка. Наш клан действительно нуждается в сильном вожде. Макларен — как раз то, что нужно. А заполучить его я мог только с твоей помощью.

Ангус сделал к ней шаг, но она выставила вперед руки.

— Не надо, дед! Ты ничем не можешь оправдать то, что послал людей на смерть. Ты вообразил себя Богом. — Сабрина тряхнула головой. — Лучше мне сразу уехать, пока я не наговорила того, о чем потом буду всю жизнь жалеть.

Она повернула коня и поскакала к дому, распираемая злостью, обидой и унижением. Ее использовали как приманку, разыграли и ради этого сотни жизней поставили на карту. А что еще хуже — Найла принудили на ней жениться. Она оказалась его женой благодаря хитросплетениям интриг и ловушек. И он согласился взять ее в жены лишь потому, что был убежден, что клан ее в опасности. Но на самом деле для их брака не было никаких оснований.

Сабрину мучил стыд. Как она теперь посмотрит ему в глаза? Знает ли он о вероломных планах Ангуса?

Когда Найлу все это станет известно, захочет ли он разорвать их союз? Сейчас просить об аннулировании брака уже поздно, но они могли бы начать жить порознь, как он всегда хотел. При одной лишь мысли об этом Сабрину пробрала дрожь.

Но было еще одно дело. Договор с Бьюкененами. Возможно, и тут уже ничего нельзя предпринять. Впрочем, Оуэн всегда хотел мира, а Найл, узнав правду о первом набеге, возможно, найдет в себе силы взглянуть на ситуацию объективно. Но вначале — об этом Сабрине даже думать не хоте лось — ей предстояло спросить Найла о том, хочет ли он по-прежнему считать ее свой женой.

Всю дорогу до Крегтурика Сабрина готовила себя к предстоящему разговору, но, когда приехала, обнаружила, что с разговором придется повременить. С визитом явилась Ева Грэм. Сабрина оставила лошадь и собаку на попечение конюха, а сама пошла в дом и поднялась наверх.

Гостьи в гостиной не оказалось. Не оказалось ее и в других комнатах второго этажа. Горничная предположила, что вдова Грэм могла заглянуть в сад за замком, поскольку, выглянув из окна, она видела, как господин Макларен и леди Грэм там прогуливались.

Найл с Евой в саду? У Сабрины болезненно сжалось сердце.

Она решила, что дождется их возвращения, но тут же отругала себя за трусость. Выйдя из дома, она поднялась по каменной тропинке вверх, на холм, туда, где раскинулся запущенный сад со множеством яблоневых, вишневых и сливовых деревьев.

Из-под каменной стены доносились приглушенные голоса. Сабрина набрала в грудь воздуха и открыла калитку. Она похолодела от того, что увидела, — любовники расположились всего в нескольких ярдах от калитки у самой стены. Красивая вдова и ее муж лежали в объятиях друг друга на расстеленном на траве пледе Макларена. Сабрина зажала рот рукой, чтобы не закричать. Она понимала, что должна уйти, но ее словно пригвоздили к месту.

Найл лежал на спине, а Ева оседлала его. Юбки ее были задраны, лиф расстегнут, пышная грудь выпущена на свободу. Возвышаясь над ним, она жадно его целовала.

Ева приподнялась и, схватив Найла за руки, приложила его ладони к пышным полушариям.

— Ты своего не упустишь и дерзка, как уличная девка, — сказал он. Выражение лица у него было странно мрачным.

— Ты всегда считал эти качества моими главными достоинствами.

Ева прогнула спину, вжимая груди ему в ладони.

— Я тебе все еще нравлюсь, Найл?

Пальцы его сомкнулись вокруг ее сосков, слегка сдавливая нежную плоть. Ева закрыла глаза, откинулась и застонала.

Теперь эта картина навсегда останется в памяти: лицо Найла, искаженное наслаждением, которое он испытывал, лаская другую женщину.

Сабрина неуверенно отступила, едва не упав. Голова кружилась, сознание мутилось от гнева и боли. Она бросилась бежать прочь от этого кошмара, давясь слезами. Она не понимала, как добежала до дома и поднялась в спальню, в их с Найлом спальню, ту самую, где Найл лишил ее невинности и научил плотской любви. Где они провели столько восхитительных часов. Сабрина едва держалась на ногах. Предательство Найла жгло словно огнем.

А ведь она была близка к тому, чтобы признаться ему в любви, открыть перед ним душу. Забыла о том, что распутник не может превратиться в заботливого и любящего мужа. К горлу подступил комок. Она не должна была питать иллюзии насчет Найла. Впрочем, он не давал ей на то никаких оснований и с самого начала был с ней предельно честен. Не раз говорил, что верности от него ждать не стоит.

Сабрина резким движением смахнула слезы. Она не умрет, какой бы невыносимой ни казалась боль. У нее хватит сил все это выдержать. Она запрет сердце на замок и не позволит себе страдать. Она вскинула голову. Роль обманутой жены не для нее. Найл никогда не узнает, как глубоко ранил ее.

Сабрина вернулась на конюшню и велела седлать кобылу. Она ехала куда глаза глядят и вдруг обнаружила, что находится на дороге, ведущей к Бьюкененам. Стиснув зубы, она пустила кобылу в галоп. Сабрина обрадовалась, когда по дороге к замку ей повстречался Кейт Бьюкенен. Ей не хотелось встретиться с Оуэном один на один.

Она объяснила Кейту цель своего визита, и он охотно согласился сопровождать ее в замок. Оуэн к моменту их приезда как раз садился за трапезу в главном зале.

Увидев молодую женщину, он вскочил на ноги, кипя от возмущения.

— Не понимаю, что за игру ты ведешь, женщина, — взревел он, — но я больше не потерплю предательства от Дунканов!

— Я как раз собираюсь принести извинения за действия своего клана. Позвольте, с вашего разрешения, объяснить ситуацию с набегами. Возможно, после этого вы согласитесь выслушать мое предложение.

* **

Наслаждение куда-то пропало, думал Найл, возвращая поцелуи своей красивой любовнице. Плоть его была возбуждена, но сам он оставался равнодушным. Он знал, что Ева способна удовлетворить любые прихоти его тела. Но почему-то она не казалась ему такой желанной, как прежде. Целуя полные губы Евы, лаская ее роскошную грудь, он думал о другой женщине, худенькой и запальчивой, с темными глаза.

О своей собственной жене.

Найл раздраженно стиснул зубы. Да, он искал другую женщину, красивую и темпераментную, чтобы избавиться от навязчивой страсти к собственной жене, но его план не сработал. Он почему-то не испытывал удовольствия от секса.

Ева была слишком проницательна, чтобы не заметить произошедшую в нем перемену, и подняла на него глаза.

— Только не говори, что я стала менее искусной, — с наигранной беспечностью произнесла она.

Найл задумчиво провёл тыльной стороной ладони по ее лицу.

— Конечно, нет, моя сладкая. Ты, как всегда, прелестна.

— Верится с трудом. — Она натянуто улыбнулась. — Надеюсь, ты не испытываешь угрызений совести, изменив жене?

Найл нахмурился и промолчал. Ева попала в точку — он чувствовал себя виноватым, и это его злило. Ева рассмеялась:

— Ни за что бы не подумала! Сколько замужних дам ты соблазнил? Без счета… И тебя это нисколько не волновало.

— Не стоит так углубляться в тему, женщина. Я сейчас не в самом лучшем расположении духа.

Ева недоверчиво покачала головой:

— Ты не должен ни в чем себя винить, Найл. Что такое клятвы, которые мы даем у алтаря? Пустая формальность. К тому же мы с тобой не сегодня встретились. И ты знаешь, что я не проболтаюсь. Сабрина ничего не узнает.

— Сабрина очень сообразительна.

Ева вздохнула:

— Хочешь сказать, что между нами все кончено?

— Устраивать сцены — не твое амплуа, моя сладкая, — усмехнулся Найл. — Но именно так я решил.

— Я знаю, что ты меня хочешь. — Ева прижала ладонь к его плоти.

Найл поморщился. Эрекция была действительно мощной.

— Я всего лишь смертный, моя сладкая. А твои чары не могут оставить равнодушным ни одного мужчину.

— Но моих чар не хватает, чтобы заставить тебя изменить решение.

Найл усмехнулся:

— Увы, нет, хотя мне больно об этом говорить.

Сабрины нигде не было видно, когда он вернулся домой. И он поспешил смыть с себя запах духов Евы.

Через некоторое время пришел Лайм Дункан. Он прибыл в Крегтурик, чтобы встретиться с Сабриной, и ее отсутствие в замке воспринял с тревогой.

— Где она может быть? — сурово спросил он у Найла.

— А разве она не в Банеске? Она собиралась навестить деда.

— Она была в Банеске и очень расстроилась. Найл недобро прищурился:

— Объясни почему.

Лайм в двух словах рассказал о том, что Ангус обманом выдал за Найла свою внучку. Найл мрачно выслушал его.

— Я не знал, что Ангус врет, милорд, — поклялся Лайм, — до последнего момента. Он сейчас здоров и крепок — молодым фору даст.

— Я с самого начала это заподозрил, но не мог посту питься честью и уличить его во лжи.

— Ангус поступил не по справедливости. Вы не должны были платить такую цену.

— В конечном итоге я сам решил жениться на Сабрине. Должен признать, я…

В этот момент появился Джорди.

— Весть от госпожи Макларен! — воскликнул он без предисловий. — Проклятый Бьюкенен держит ее у себя.

У Найла перехватило дыхание.

— Откуда ты знаешь?

— Он послал Ангусу требование заплатить выкуп за то, что госпожу Макларен вернут в целости и сохранности, — триста голов скота.

Найл заскрежетал зубами.

— Если по его вине хоть один волос упадет с ее головы… Джорди не дал ему договорить:

— Ангус собирает силы на ее вызволение. Он хочет, что бы вы немедленно отправились к нему.

— Хорошо, я еду. Лайм, найди Джона и объявите общий сбор. Все на проклятых Бьюкененов!

Воины клана Макларенов были легки на подъем. Джорди отправился в Банеск, чтобы на пути пересечься с Ангусом. Вскоре кавалькада из сотни воинов скакала к замку Бьюкененов.

При приближении к крепости всадники замедлили ход. Они были удивлены, увидев, что ворота открыты.

Найл жестом приказал всадникам остановиться. Какое-то время был слышен только храп коней и нетерпеливый перестук копыт.

— Думаешь, это ловушка? — обратился Ангус к Найлу.

— Возможно. Побудь здесь, я выясню, что происходит. Ангус хотел было возразить, но, взглянув на мрачное от гнева лицо Найла, прикусил язык.

Вытащив меч, Найл один въехал во двор. Нигде не было ни души. Никаких намеков на то, что Бьюкенены ждут посланников с выкупом.

Массивная деревянная дверь в башню распахнулась, и на верхней ступени каменной лестницы показался Кейт Бьюкенен в кожаной куртке, оружия при нем не было.

— Мои приветствия, лорд Макларен! — крикнул он. — Мы ждали Ангуса, но рады и вам.

— Где она? — задыхаясь от ярости, спросил Найл.

— Она в целости и сохранности. Здесь совсем не то, что вы думаете.

— Что я думаю, не имеет значения! Скажите, где моя жена, не то я вспорю вам брюхо и скормлю вам собственные кишки!

— Я с удовольствием сообщу вам то, что знаю, если вы мне дадите шанс. Ваша леди здесь по собственной воле.

Найл явно сделал над собой усилие, чтобы взять себя в руки, но в прищуренных глазах его читалось недоверие.

— Она пришла сюда в поисках мира. Найл играл желваками.

— Черта с два, — пробормотал он.

— Прошу вас, заходите, вы сами все увидите. Кейт отступил, жестом пригласив гостя в башню. Найл спешился, но меч зачехлять не стал. Взбежав по ступеням наверх следом за сыном своего злейшего врага, он подошел к дверям комнаты, которая, очевидно, использовалась как гостиная. Еще не успев войти внутрь, он услышал мелодичный смех Сабрины.

— Осторожно, сударь! — со смехом говорила она. — Я бы на вашем месте не делала этот ход.

Найл остановился на пороге, озираясь по сторонам. Перед полыхающим камином напротив Оуэна Бьюкенена за шахматной доской сидела Сабрина.

— Вот видите, милорд, — произнес Кейт. — Никакого похищения не было. Ваша леди искренне наслаждается гостеприимством Бьюкененов.

 

Глава 15

Оуэн и Сабрина оторвали взгляды от доски. Оуэн состроил кислую мину.

— Я выиграл наш спор, женщина. Я говорил тебе, что он явится.

— Это верно. — Она одарила Оуэна чарующей улыбкой. — Я, кажется, должна вам полкроны. Но мне придется отыграть проигрыш — эта партия, судя по всему, за мной.

Найл прошел в комнату. Глаза его метали молнии.

— Он, похоже, недоволен тем, что нашел тебя тут, — сказал Оуэн.

Улыбка Сабрины стала значительно холоднее.

— Думаю, вы правы. Но он, вне сомнения, озабочен тем, что я с вами флиртую. Вы должны его простить. Он по природе подозрителен — слишком часто прятался за дверями супружеских спален, избегая ревнивых мужей.

Оуэн расхохотался:

— Господи, женщина, ты настоящее сокровище для меня, старика!

— Надеюсь, вы объясните мне, что тут происходит, жена? — сквозь зубы процедил Найл.

Сабрина повернулась к мужу и окинула его спокойным взглядом.

— Если пожелаете. Как видите, мой визит к господину Бьюкенену проходит в очень приятной атмосфере. А приехала я к нему для того, чтобы принести извинения за то, что наши кланы нарушили договор, и за обман моего деда. Вы, должно быть, удивитесь, если я скажу, что Ангус вовсе не болен.

— Лайм мне об этом говорил.

— А сказал ли он вам о том, что это мой дед сочинил басню о краже скота Бьюкененами? Он обманом заставил нас принять участие в ответном набеге, в то время как у нас никто ничего не крал.

Лицо Найла стало непроницаемым.

— Я пришел, чтобы проводить вас домой. Она безмятежно сложила руки на коленях.

— Но я не собираюсь уезжать отсюда, милорд.

— Сабрина!.. — с угрозой в голосе произнес Найл. Для него было невыносимым видеть, как его жена вступает в альянс с его врагами. Он приказал ей близко к ним не подходить, а она посмела пренебречь его требованиями и теперь откровенно издевалась над ним.

— Я желаю поговорить со своим дедом, — сказала она. — Он должен прибыть с минуты на минуту.

Найл призвал себя к терпению.

— Ангус здесь. Ждет моего слова.

— Тогда ему следует присоединиться к нам. Он должен Бьюкененам триста голов скота, и я сделаю все от себя зависящее, чтобы он расплатился.

— Это цена вашего освобождения?

— Разумеется, нет. Этот скот принадлежит Бьюкене нам. Ангус просто вернет им свое плюс проценты. Думаю, сто голов — справедливая плата за причиненные неприятности.

— А если он предпочтет не платить?

— Тогда я останусь тут. — Найл пристально смотрел на нее. — Я подумаю о возвращении домой, сэр, — продолжала Сабрина, — лишь при одном условии. Если вы цивилизованно обсудите с Бьюкененами мир. А до этих пор я буду находиться у Оуэна на правах гостьи.

Найл ошеломленно смотрел на нее.

— Вы лезете в дела, которые вне вашей компетенции.

— Я так не думаю. По правде говоря, меня удивляет, почему мужчины только и думают что о войне. Право вести переговоры надо было давно предоставить женщинам. Мы по крайней мере способны прислушиваться к доводам рас судка.

Глаза Найла опасно сверкнули.

— Я намерена убедить Ангуса заключить мир с Бьюкененами. И надеюсь на вашу поддержку.

— В самом деле? Напрасно!

— Думаю, — сказала Сабрина, — вам будет нелегко объяснить ему, почему ваша жена предпочла остаться в доме вашего злейшего врага.

— Мне хватит минуты, чтобы забрать тебя отсюда.

— Вы можете забрать меня силой, сударь, но при первой же возможности я снова сюда вернусь, если, конечно, вы не намерены держать меня под замком до конца дней.

— Ты хоть понимаешь, чего от меня просишь? — сквозь зубы спросил Найл.

— Думаю, что да, — с той же безмятежностью ответила Сабрина. — И еще Оуэн клянется, что он не отдавал приказ убивать вашего брата и отца, и я ему верю.

— Да, парень, — тихо сказал Оуэн. — Я не имею ни какого отношения к этому мерзкому делу и, знай я о том, что затевается, остановил бы убийц. Хью был хорошим человеком и достойным противником. Каковы бы ни были наши разногласия, он не заслужил такого конца. Я скорбел о его кончине, клянусь Богом.

Найл смотрел на него несколько долгих секунд, после чего, зачехлив меч, мрачно произнес:

— Похоже, у меня нет выбора. Пойду приведу Ангуса.

— Найл! — умоляюще воскликнула Сабрина ему вслед. — Пойми, так будет лучше для всех.

Он обернулся и пронзил ее взглядом.

— Единственное, что я понимаю, мадам, так это то, что вы пошли против своих соплеменников.

Сабрина опустила голову, чтобы он не увидел боли в ее глазах.

— Нет. Я просто попыталась остановить безумие. Я не просила вас сюда приезжать, милорд, не просила принимать участие в этой бессмысленной междоусобной резне. Не просила на мне жениться. Меня обманом заставили стать вашей женой, так же как и вас вступить со мной в брак. Но поскольку изменить ничего нельзя, я хочу сделать все возможное, чтобы урегулировать разногласия и жить в мире.

Уже глубокой ночью враждующие кланы достигли договоренности. Это был не прочный и надежный договор о мире, а только первый шаг на его пути. Увы, начало мирного процесса между враждующими племенами ознаменовало собой начало войны между Маклареном и его женой. Весь путь до Крегтурика они проделали в мрачном молчании.

Сабрина понимала, что стоит за гневом ее супруга. Она выставила его дураком, объединившись против него с его злейшими врагами, пусть даже из лучших побуждений. Она уверяла себя, что поступок ее был продиктован заботой о мире, но в глубине души понимала, что хотела отплатить ему болью за боль, заставить испытать то, что испытала она, застав его в саду с любовницей.

Дома она сразу поднялась в спальню, и, к ее немалому удивлению, Найл последовал за ней.

Раздевались они в тягостном молчании. Сабрина представить себе не могла, как перенесет близость с ним. Он стал для нее чужим, все то хорошее и нежное, что было между ними, исчезло в мгновение ока.

Она стала надевать ночную сорочку, когда услышала голос Найла:

— Сними ее. Сабрина замерла.

— Почему я должна ее снять? Я не хочу делить с тобой постель.

— Твои желания мало что для меня значат, мадам. Он подошел и положил руки ей на плечи.

— Я говорил, что тебе не удастся меня игнорировать, мышь.

Она знала, что его ласки не знак привязанности, просто он хочет показать, кто тут хозяин. Ей хотелось плакать и кричать, хотелось бить его кулаками.

Но в этой битве ей не суждено было победить. Стоило Найлу обнять ее, как она теряла над собой контроль.

Следующие две недели прошли под знаком постоянных мелочных ссор днем и лихорадочных совокуплений ночью. Сабрина пребывала в смятении. Отношения их стали напряженными до такой степени, что каждую минуту грозили взрывом. Сабрина стала замечать за собой невоздержанность в словах и поступках. Конфликт с Найлом сделал очевидными те стороны ее натуры, о которых ей лучше было бы не знать.

Соплеменники тоже ощущали их разлад и старались не попадаться Найлу под горячую руку. Число гостей в доме сократилось. Раскол наблюдался и в семьях — кто-то, в основном женщины, считал Сабрину чуть ли не святой за то, что она принесла мир, мужчины видели в ней предательницу. К несчастью, среди тех, кто не одобрял ее поступка, оказался и Джон.

В клане Дунканов наблюдалась та же картина. Джорди относился к ней терпимо, а Ангус вообще перестал с ней общаться.

До точки кипения ситуацию довело письмо из Эдинбурга. От Чарлза Камерона, вернее, от его клерка. Сабрина не сколько недель не получала вестей от отчима и уже начала беспокоиться.

Вначале, увидев конверт, Сабрина обрадовалась, но вскоре радость уступила место тревоге. Письмо написал клерк, только подпись была папы Чарлза, неразборчивая, выведенная слабеющей рукой.

«Моя дорогая доченька!

Я не писал тебе последнее время, потому что приболел. Не волнуйся, ничего серьезного. Легкое жжение в груди…»

Дальше он сообщал, что за пледы удалось выручить сорок три фунта, десять шиллингов и шесть пенсов — для здешних мест целое состояние.

Прочитав письмо, Сабрина упаковала саквояж и стала ждать возвращения мужа.

— Отчим заболел, — сообщила она ему, едва он появился на пороге. — Я еду в Эдинбург. Немедленно.

Найл нахмурился:

— Стоит ли так торопиться? Скоро стемнеет, я не разрешу тебе ехать на ночь глядя.

— Я не спрашиваю вашего разрешения, сэр. Я уезжаю, запрещаете вы мне это или нет.

— Я ничего не запрещаю. Я просто хотел понять, на сколько серьезно болен Чарлз, и обеспечить вам безопасный проезд.

Сабрина прикусила губу.

— Не знаю, насколько серьезно он болен. Но он действительно болен, не то что мой дед, — не могла не добавить она с некоторым сарказмом.

— Хорошо. Мне нужно несколько минут, чтобы уладить дела, и мы можем выехать.

— Нет, пожалуйста, тебе ни к чему меня сопровождать. Он молчал, пристально глядя на нее.

— Тогда я пошлю с тобой вооруженный эскорт.

— Я не нуждаюсь…

— Тем не менее тебе нужна охрана.

— Я хочу выехать без промедления. Он кивнул:

— Я найду Джона.

— Только не Джона. Нам будет неловко вместе. Мы даже не разговариваем друг с другом.

— Тогда Колм подойдет.

Найл резко повернулся и вышел из зала, а Сабрина поднялась в спальню, чтобы захватить плащ. Когда вошел Найл, она уже надевала капюшон.

— Колм готов выехать немедленно, с ним поедут еще четверо моих людей. Он отправился седлать коней.

— Спасибо, — тихо произнесла она.

— Как долго ты собираешься там пробыть? — Вопрос был задан самым обычным тоном, но Сабрина почувствовала в голосе Найла волнение.

— Не знаю. — Сабрина сделала глубокий вдох и встретилась с ним взглядом в зеркале. — Я последнее время думаю…

— Опасное занятие, — насмешливо сказал Найл.

— Я думала, — повторила Сабрина, — что могла бы на какое-то время остаться в Эдинбурге. Возможно, нам лучше жить отдельно.

Она посмотрела ему в лицо, однако оно было непроницаемым. И она решила пойти напролом:

— Вряд ли ты стал бы возражать против того, чтобы я задержалась в Эдинбурге. У нас ведь не настоящий брак. Нас обоих заманили в ловушку. Ты сам назвал его «проклятым союзом».

Найл стиснул зубы.

— Возможно. Но сейчас мы женаты, и от этого не уйти.

— Однако нам ни к чему терпеть общество друг друга. Найл ничего не ответил.

— Мой отъезд развяжет тебе руки. Ведь я для тебя помеха.

— Ты недооцениваешь себя, мышь.

— В самом деле? Будь я для тебя желанной, ты не искал бы других женщин.

— Других?

— Я видела тебя с Евой Грэм в саду. Не смей этого отрицать.

Он долго смотрел на нее, лицо его пошло пятнами.

— Сожалею, что ты это видела.

Сабрина отвернулась, ругая себя за невоздержанность. Она не хотела ставить Найлу в упрек его проступок, и в то же время его реакция ранила ее. Она отчаянно надеялась, что он станет оправдываться, но этого не случилось.

— Я слишком расчувствовалась, — сказала она как можно спокойнее.

— Думаю, ты делаешь далеко идущие выводы из того, что видела.

— Разве? Как это пошло — требовать от мужа верности!

Он поднял брови:

— А что ты скажешь о Кейте Бьюкенене? Ведь у тебя с ним было то же самое, что у меня с Евой?

— Я не занималась с ним любовью! И не целовалась. Найл мрачно смотрел на нее, Сабрина судорожно сглотнула.

— Напрасно я так расстроилась. Я же знала, что ты распутник.

— А разве я притворялся другим?

— Нет. Я тоже не притворялась, что страдаю. Я много раз говорила тебе, что ты свободен утолять свою похоть с кем хочешь.

Он небрежно облокотился о косяк, скрестив на груди руки.

— Мне не требуется твое разрешение, мышь.

— В самом деле, на что оно тебе? Сомневаюсь, что ты станешь по мне скучать. Вдова Грэм с удовольствием предложит тебе утешение в мое отсутствие.

— Вполне вероятно.

— Даю ей мое благословение! — выпалила Сабрина. — Впрочем, тебе ни к чему ограничивать себя ее обществом. Пока меня не будет, ты можешь спать со всеми девками подряд.

— Может, этим я и займусь.

Она не станет плакать. Его черствость била по сердцу, как паровой молот, но она не доставит ему удовольствия упиваться ее болью.

Собрав в кулак все свое достоинство, Сабрина повернулась к нему:

— Раз нам нечего больше сказать друг другу, я могу ехать?

Найл молча смотрел на нее. Он знал, что это он виновен в той боли, что сверкала в ее глазах, в том, что они влажны от слез.

В этот момент в дверь постучала миссис Петерсон, что бы сказать, что Колм готов.

Найл не стал провожать ее. Даже не посмотрел в окно, когда она, взяв собаку, уехала прочь.

Он стоял, прислонившись к стене, и чувствовал, как она уходит. Уходит из его жизни.

Мрачное настроение не покинуло Найла и с отъездом Сабрины. Колм вернулся в Крегтурик, доложив о том, что благополучно доставил леди Макларен в Эдинбург, и хотя Найл поклялся себе после отъезда Сабрины зажить по-прежнему, это у него не получалось. Он не переставал думать о ней. Ему не хватало ее не только в постели. Он скучал по их ссорам, по ее упрямству, по ее нежности, по ее остроумию.

Все напоминало ему о ней. Не было ни одного уголка, где он мог бы забыться. У него стал портиться характер. Как-то, фехтуя с Джоном, он, парировав удар, сделал выпад, словно забыв о том, что бой тренировочный. Джон вскрикнул и схватился за руку, по которой потекла кровь.

Найл выругался и шагнул к другу, чтобы осмотреть рану, но Джон отмахнулся от него:

— Тебе надо найти девчонку посговорчивее, чтобы успокоила тебя. Ты похож на дикого кота, которому вожжа под хвост попала. И покуда не уймешься, ко мне не подходи. Надоело мне быть для тебя мальчиком для битья.

Джон ушел, а Найл остался, проклиная себя. Вернувшись домой, Найл налил себе виски и плюхнулся в кресло. Черт бы его побрал, но ему действительно нужна женщина. Однако не просто женщина, а та самая, которая послала его ко всем чертям.

Найл мрачно уставился в потухший камин, вспоминая, что говорила ему перед отъездом Сабрина.

«Я не хотела выходить за тебя. Меня вынудили к этому обманом…

Нам ни к чему терпеть друг друга дальше…

Я не та женщина, которую ты желаешь, я для тебя всего лишь помеха…»

Быть может, его заставил жениться на ней долг чести. Но теперь он не нуждался в свободе. По каким-то непонятным ему причинам Сабрина стала для него драгоценной и единственной. Найл сделал большой глоток крепкого напитка, приятно обжигающего горло. Он не знал, скольких женщин любил в этой жизни, но Сабрина была особенной. Она заполнила пустоту в его душе, о существовании которой он прежде и не подозревал.

Будь она неладна.

Она покорила его своим духом, своей силой, своей невероятной мягкостью, тем, как она возбуждалась в порыве страсти. Он научил ее наслаждаться и неожиданно получил взамен то, чему она его научила, — душевное наслаждение. Все в ней его возбуждало. Даже ее острый язык.

Из нее получилась отличная жена вождя. Несмотря на то, что он боролся с каждым проявлением самостоятельности в ней, она заставила его забыть о слепой ненависти и попыталась принести мир в горы. Из нее, несомненно, получилась бы прекрасная мать. Она родила бы ему сильных сыновей и страстных дочерей.

Найл закрыл глаза, гоня прочь эту мысль, но перед мыс ленным взором настойчиво всплывал образ Сабрины, баюкающей у груди ребенка с нежной улыбкой на устах. Его ребенка. Ребенок мог бы привязать к нему Сабрину сильнее, чем необходимость объединить кланы.

Эмоции захлестнули его при воспоминании о той горечи, что сопровождала их расставание. А всего-то надо было признаться в том, что связь с Евой ничего для него не значит.

«Будь я той женщиной, которую ты желаешь, ты не стал бы искать другую…»

Найл снова наполнил стакан. Он не мог, не желал поверить в то, что потерял Сабрину. Она принадлежала ему. А захотев женщину, он всегда ее добивался — неудач на этом поприще Найл не знал.

Он поднес стакан к губам.

Несколько часов спустя Ева застала его в той же позе. В комнате уже сгустился сумрак. Ева включила свет.

— Я думала, вам тоскливо и одиноко. Ведь леди Макларен уехала. Но не думала, что вы в таком состоянии. Надеюсь, вы не больны?

— Болен, — признался Найл. — Меня бьет дрожь. Хочу женщину.

Ева присела на корточки у его ног и положила ладонь ему на грудь.

— Знаешь, я могу тебя вылечить. Могу заставить тебя забыть о ней.

Найл покачал головой. Он не мог забыть. Не хотел забывать.

Ева приподняла точеную бровь, остановив на нем пристальный взгляд.

— Не могу поверить, — сказала она. — Ты влюблен в собственную жену. Ты, величайший любовник Европы, попал в капкан.

Он невесело рассмеялся.

— Какая горькая ирония, не правда ли? Она поднесла руку к его губам.

— Позволь, дорогой, развеять твою печаль.

— Тебе не удастся.

— Значит, нет?

— Нет. Ты ведь не Сабрина, — сказал он просто.

Ева поднялась, пытаясь скрыть свое разочарование. Найл следом за ней направился к двери.

— Куда ты? — спросила Ева.

— В Эдинбург, — ответил он мрачно. — За женой.

 

Глава 16

Над Эдинбургом вставало солнце, но ни перестук лошадиных копыт, ни грохот колес по мостовой не отвлекали Сабрину от горьких дум. Она стояла у окна своей девичьей спальни и смотрела в пустоту. Глаза у нее горели от бессонницы и слез. Четыре дня прошло с тех пор, как она покинула горы, и четыре дня сердце ее истекало кровью.

Будь он проклят! Зачем только она позволила себе его полюбить?

Зажмурившись, Сабрина принялась растирать виски. Голова буквально раскалывалась. С самого начала он прямо заявил, что ему не нужна ее любовь. Мысли о нем не покидали ее, боль не стихала. Какой же она была дурой! Она ведь поклялась себе не впускать его в свое сердце, но это оказалось выше ее сил. Не надо было ей уезжать из Эдинбурга. Тогда не пришлось бы так страдать. Она могла лишь молиться о том, что когда-нибудь рана затянется и боль утратит остроту, а пока ей оставалось лишь терпеть.

Она не собиралась возвращаться. Чарлз еще не совсем оправился от болезни, но в сиделке не нуждался, а в счетоводе очень даже. Пусть жизнь ее не будет изобиловать приключениями, зато сердце останется в безопасности — подальше от обманщика и сердцееда, сделавшего ее навек несчастной.

Теперь, когда мир с Бьюкененами был делом почти решенным, она больше не нужна была своим соплеменникам, а мужу без нее будет лучше. Сабрина до боли прикусила губу. Без жены он сможет развлекаться со своей любовницей.

Сабрина отошла от окна и принялась убирать в спальне.

Спустя некоторое время она вдруг услышала знакомый голос, и сердце ее учащенно забилось. Найл здесь? Что он тут забыл? Ей не хотелось с ним встречаться. Она услышала шаги, стук сапог о деревянные ступени — он перескакивал через одну. Когда Найл появился на пороге, ей показалось, что он заполнил собой всю ее маленькую спальню.

На нем был плед, на поясе меч, он был небрит, волосы в беспорядке, небрежно схвачены лентой на затылке. Синие глаза сверкали — горский воин до мозга костей, подумала Сабрина. Должно быть, он скакал всю ночь. Как, интерес но, ему удалось узнать расположение дома отчима?

— Что-то не так? — спросила она тревожно, гадая, чем вызвана такая срочность его визита.

— Все не так, — ответил он, пожирая ее взглядом.

— С моим дедом?

— Ангус здоров.

— Тогда… Зачем ты приехал? — прошептала она едва слышно.

— Я приехал забрать свою жену.

Сабрина не верила своим ушам. Лицо его выражало усталость и мрачную решимость.

— Я… я не понимаю.

— Мне не хватает тебя, Сабрина. Я хочу, чтобы ты вернулась домой.

— Домой?

— Да, в горы, где тебе и надлежит быть.

Она в недоумении покачала головой. Она хорошо помнила те резкие слова, которыми они обменялись перед ее отъездом.

— Мне надлежит быть здесь. И я не хочу возвращаться. Я нужна моему отчиму.

— Слуга сказал, что Камерон поправился. Он ушел к себе в контору рано утром.

— И все же он еще слаб. Мой дом теперь здесь, Найл. Ты зря проделал весь этот долгий путь.

Найл прислонился плечом к косяку. Судя по всему, он не собирался уходить.

— Ты не хочешь оставаться моей женой?

Сабрина повела плечами. Нет, хотела она закричать. Ей не хотелось снова испытать боль, которая преследовала ее последние несколько недель. Она не смогла бы вынести этой муки. Терпеть изо дня в день его измены. Каждый раз от сердца ее отмирал бы кусочек, пока оно не превратилось бы в горстку праха. Это была пародия на брак.

Она гордо вскинула голову:

— Я думала, ты будешь рад от меня избавиться. Спокойно устраивать свои амурные делишки.

— У меня нет желания устраивать свои делишки, ни амурные, ни какие-либо другие.

— Думаю, у твоей любовницы иной взгляд. Найл поджал губы.

— Ева мне не любовница, Сабрина. И уже очень давно.

— Кто же она тебе? — спросила Сабрина с сарказмом. — Как ты назовешь шашни с ней в саду под забором — послеполуденным чаем?

Он даже бровью не повел.

— Кратковременным помрачением рассудка. Клянусь тебе, у нас почти ничего не было. Я думал, Ева сможет заставить меня забыть тебя, мою одержимость тобой. Но все оказалось с точностью до наоборот. Она заставила меня понять, какое ты для меня сокровище. Как сильно я хочу тебя и только тебя.

Сабрина смотрела на него во все глаза, лишившись дара речи.

— Это так. — Найл усмехнулся. — Я все время только о тебе и думаю. Плотское наслаждение — услада для плоти. Но оно мало что значит, если не испытываешь еще и других чувств. — Голос его смягчился. — Ты сама меня этому научила.

— Я… Я не верю тебе.

— Поверь мне, Сабрина. Ева ничего для меня не значит. Она просто воспоминание — часть моего прошлого.

— И ты полагаешь, что это все объясняет? Как я могу доверять тебе после того, чему была свидетельницей, Найл? Ты меня предал. Ты даже не понимаешь, какую причинил мне боль.

— Прости, Сабрина. Я сожалею о том, что сделал. Сожалею сильнее, чем могу это выразить.

Сабрина покачала головой. Она не верила в его раскаяние. Рана еще кровоточила.

Но она не могла понять, зачем он явился за ней. Если только не гордость взыграла в нем: как же, жена решила жить отдельно от мужа! Или же он не хотел лишиться ее приданого?

Сабрина распрямила спину. Глаза у нее были несчастные-пренесчастные.

— Мое приданое оставь себе. Отчим достаточно богат. Найл прищурился:

— Мне не нужно твое приданое. Я женился на тебе не ради него.

— Да-да, я вспомнила. То был долг чести. Ну что же, я освобождаю тебя от всех обязательств по отношению ко мне.

— Будь они прокляты! Я не желаю снимать с себя обязательства.

— Но ты всегда хотел быть свободным.

— А теперь не хочу.

— Почему?

— Может, потому, что люблю тебя.

Сабрина округлила глаза. Найл замер. Он сам не ожидал, что эти слова сорвутся с его губ. Но он произнес их так непринужденно и искренне, что они не вызывали сомнений.

Господи, когда же это произошло? Он полюбил Сабрину. Осознание этого факта было пугающим и вдохновляющим одновременно. Оно пьянило, как крепкое зелье. Ее душа завоевала его сердце.

Он рассмеялся.

— Я… Я люблю тебя, Сабрина, — повторил он медленно, словно пробуя слова на вкус, вникая в их смысл.

— Ты шутишь?..

— Нет. Это не шутка. Ты околдовала меня, мышка. Я думаю, что влюбился в тебя в тот момент, когда ты бросилась на Бьюкененов, спасая мою шкуру.

Сабрина была поражена. Неужели Найл ее любит? В это невозможно поверить. Она прижала руки к вискам, стараясь понять, каковы его истинные намерения. Зачем ему так бессовестно врать? Возможно, он раздосадован тем, что она отказалась ему подчиниться, и прибег к крайней мере, чтобы добиться своего. Что ему стоит соврать? У него в запасе сотни уловок, и он пускает их в ход по мере надобности.

Она смотрела на него, скрестив руки на груди.

— Я могу лишь гадать о том, чего ты добиваешься. Но ты солгал, сказав, что любишь меня.

— Я не солгал, Сабрина. Клянусь! — Найл в отчаянии всплеснул руками. — Как ты думаешь, почему я так разозлился, когда подумал, что ты хочешь завести роман с Кейтом Бьюкененом?

— Потому что Бьюкенены — твои враги; Ты их ненавидишь.

— Ненавижу, но не настолько, чтобы свалять дурака. Я был вне себя от ревности.

— Что удивительного в том, что я не могу тебе поверить? — с горечью в голосе произнесла Сабрина. — Ты проходимец, ты способен на любую подлость.

— Клянусь тебе, ты единственная завладела моим сердцем.

— Может, это потому, что у тебя его нет.

— Сабрина…

Он шагнул к ней, но она подняла руку. Одно его прикосновение — и она пропала.

— Сабрина, любовь моя.

— Не называй меня так! Ведь ты даже не знаешь, что такое любовь. — Она указала ему на дверь. — Думаешь, я примчусь к тебе по первому твоему зову? Ошибаешься. И возвращаться с тобой в горы не собираюсь. Уходи!

— Я не уйду, Сабрина.

— Уйдешь!

Она стукнула его кулаком в грудь, выталкивая за дверь.

— Сабрина, ты не в себе.

— И все из-за тебя! Будь ты неладен! Уходи!

Она захлопнула дверь перед его носом, дрожа от гнева и боли, закрыла лицо руками и зарыдала.

Найл смотрел на резную тяжелую дверь. Ему хотелось ее вышибить. Впервые женщина его выгнала. Он мог настоять на том, чтобы Сабрина вернулась с ним домой. У него были все права — они были связаны узами брака. Но он хотел, чтобы она пошла с ним по собственной воле. Надо выждать какое-то время. Пусть она успокоится.

Да и ему не мешало в себе разобраться. Слишком долго он отрицал очевидное, но факт остается фактом — он любит Сабрину. И сама эта мысль ошеломляла. Найл повернулся и пошел прочь. Мысли путались.

Он бродил по лабиринту улиц и думал, когда с ним случилась эта напасть. Когда он влюбился в Сабрину. С самого начала его влекло к ней как к женщине, он старался избавить ее от комплексов и научить наслаждаться тем, что дает плоть. Но потом все усложнилось. Он влюбился.

Он никогда не верил в любовь, которая превращает мужчин в слабаков, попадающих под власть женщин. Найлу в голову не могло прийти, что он, любимец всех женщин Эдинбурга, окажется на крючке у острой на язык богатой наследницы, уже засидевшейся в девицах. В общем, влюбится в собственную жену.

Он много раз клялся в вечной любви. Сегодня одной, завтра другой. Говорил женщинам то, что они хотели слышать, следуя одному из главных правил игры в любовь. Но он не любил ни одну из красивых и охочих до плотских удовольствий женщин, что побывали в его постели. Любовь для него всегда была видом спорта. Ни одна женщина не затронула его чувств, а Сабрине это удалось без всяких усилий.

Взгляд Найла при воспоминании о ней становился нежным. Ни одна женщина из тех, с кем он делил постель, не шла ни в какое сравнение с Сабриной. Она заставила его ощутить полноту жизни. Только теперь, познав любовь, он понял, что значит полное удовлетворение.

Она взяла в плен его сердце. Лишиться ее — все равно что лишиться руки или ноги.

Он испытывал чувственное желание к той женщине, в которую она превратилась, но хотел от нее не только наслаждения. Он не успокоится, пока не завоюет ее любовь. Пока не сделает ее счастливой. Пока она не родит ему детей. Он не мыслил себе жизни без нее.

А чего хотела она?

Найл вдруг остановился. Он был уверен в том, что Сабрина желала его, но любила ли она? Почему она его выгнала? Потому что он причинил ей боль, или она просто хотела избавиться от него?

Он ничем не заслужил ее уважения и любви. И она не поверила, что он ее любит. И в этом он мог винить только себя! Он никогда не ухаживал за Сабриной так, как она того заслуживала. Сначала дал ей понять, что не хочет ее. А потом никак не проявлял своих чувств.

Впредь он будет с ней честен, не станет нарушать данные у алтаря клятвы. Но как убедить ее в том, что он изменился? Как завоевать ее любовь и доверие? Доказать глубину и искренность своих чувств?

В этой битве ему понадобится союзник.

Найл резко повернул и быстро зашагал к докам, где находилась контора отчима Сабрины. Недаром говорят: одна голова — хорошо, а две — лучше.

* * *

Даже самая сильная боль со временем утихает, думала Сабрина, присматривая за подготовкой к ужину. Она приложила к глазам примочку, но они все еще оставались красными. Она не могла скрыть своего состояния ни от кухарки, ни от посудомойки. Хоть бы Чарлз ничего не заметил. Он должен был прийти с минуты на минуту.

Услышав шум внизу, Сабрина вытерла руки и выбежала из кухни. Она едва не упала в обморок, когда увидела, что вместе с Чарлзом явился ее муж. Этот подлый обманщик и гнусный предатель был чисто выбрит и казался красивее, чем всегда. Сабрина глаз от него не могла отвести.

— У нас гость, девочка, — любезно произнес папа Чарлз.

— Гость? — эхом откликнулась Сабрина.

— Да. Господин Макларен поужинает с нами.

Найл вежливо поклонился, словно не замечая, как она ошеломлена.

— К счастью, Чарлз со мной согласился, что место жены — рядом с мужем. И поскольку ты не желаешь прийти ко мне, моя любовь, мне пришлось оказать тебе эту честь.

Сабрина в отчаянии перевела взгляд на отчима. Как он мог ее предать? Чарлз не возражал, когда она вдруг умчалась в горы и осталась там, и поэтому она полагала, что он не станет вмешиваться в ее отношения с Найлом. Но дело тут было не в простом недопонимании. Он тоже подпал под обаяние Найла, перед которым никто не мог устоять.

— Ты не хочешь поприветствовать своего мужа? — весело спросил Найл.

Сабрина ушам своим не верила. Этот подлец ведет себя так, будто ничего не произошло!

— Папа Чарлз, могу я поговорить с тобой наедине?

— Потом, дорогая! Не к спеху. Давай сначала поужинаем. Я умираю от голода.

Чарлз был на стороне Найла, и она не смела ему перечить.

— Ужин почти готов, — сказала она.

В это время Рэб сбежал по ступеням и стал тереться о Найла, виляя хвостом и едва не сбив его с ног.

— Предатель! — прошипела Сабрина.

— Животные меня любят, — сказал ее муж с такой обворожительной улыбкой, что она едва не бросилась ему на шею вслед за псом.

Все направились в столовую. Найл взял Сабрину под руку и шепнул ей на ухо:

— Я не уеду без тебя, мышка. Если откажешься, останусь здесь, даже если мой клан нуждается во мне, а твой — в тебе.

Она высвободила руку. Как смеет он винить ее в том, что она бросила своих соплеменников, после того, что она для них сделала? Сабрина от волнения не различала вкуса пищи. Ей было все равно, что есть. Рыбный суп, фаршированную куропатку или груши в марципане. Ей хотелось плакать от гнева и обиды и в то же время броситься в объятия Найлу, стоило ей только взглянуть на него.

Хозяин и гость вели любезный разговор, но Сабрина в нем не участвовала. Она мечтала лишь о том, чтобы Найл поскорее ушел.

После ужина Чарлз встал и заявил:

— Я выпью портвейн у себя в кабинете, дорогая, а вы можете уладить свои разногласия наедине.

— Папа Чарлз, — пробормотала Сабрина, но он пока чал головой и удалился, не дав ей шанса.

Атмосфера накалялась.

— Уезжай, прошу тебя, — наконец выдавила из себя Сабрина.

— Нет, моя сладкая, — ответил Найл. — Чарлз пригласил меня провести здесь ночь.

Она была уверена, что он ухмыляется, но когда подняла глаза, увидела в его взгляде нежность.

— Как тебе удалось его уговорить?

— Я во всем признался. Сказал, что не достоин такой женщины, как ты, но готов сделать все, чтобы вернуть твою любовь и доверие.

— Короче, ты использовал свое обаяние, чтобы его обмануть.

Найл пристально смотрел ей в глаза.

— Я сказал, что люблю тебя. И это чистая правда.

— Вряд ли он тебе поверил. Найл улыбнулся:

— Напрасно ты себя недооцениваешь, мышка. И меня тоже, если думаешь, что я сдамся без боя. — Он откинулся на стуле. — Подумай, как это выглядит со стороны. Мы — супруги, а живем отдельно. Люди подумают, что ты мне безразлична.

— Это всем давно известно. И то, что ты не пропустишь ни одной юбки — тоже.

— Все это теперь в прошлом. Единственное, чего я хочу, — это завоевать твое доверие. А потом и любовь. Хочу, чтобы мы начали жизнь заново.

У Сабрины к горлу подступил комок. Она всегда любила Найла. Но он предал ее. Возможно, когда-нибудь она снова будет ему доверять, но сейчас ее сердце как открытая рана.

Сабрина порывисто поднялась.

— Я пойду к себе в спальню. А ты иди к моему отчиму в кабинет, если не собираешься уходить.

— Кстати, существуют еще и супружеские обязанности, — напомнил ей Найл.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты моя жена, Сабрина, мы дали клятвы у алтаря. Я могу прямо сейчас забрать тебя отсюда, и закон будет на моей стороне.

— Мой отчим тебе не позволит.

— Напрасно ты так думаешь. — Найл улыбнулся, склонив голову. — Я тебя предупредил, мышка. И намерен победить в этом поединке.

Он поднял глаза, и их взгляды встретились. Она стояла словно завороженная. Найл поднялся из-за стола и подошел к ней. Сабрина попятилась, однако Найл поймал ее руку и под нес к губам. Сабрину бросило в жар.

— Не надо, — еле слышно прошептала она.

— Как хочешь.

Он отпустил ее руку, и она почувствовала разочарование.

Придя в спальню, Сабрина торопливо закрыла за собой дверь и, готовясь ко сну, то и дело оборачивалась. В постели она предприняла попытку почитать, но не смогла сосредоточиться. Сон тоже не шел к ней. Мысли о горском дьяволе не давали покоя.

Примерно через час в замке повернулся ключ. Сабрина резко села. Дверь открылась. Сабрина вскрикнула. В комнату вошел Найл.

— Как ты вошел? — Сабрина была ошеломлена.

— Твой отчим дал мне ключ, — ответил Найл.

— Убирайся! — крикнула Сабрина. Будто не слыша, Найл сел на кровать.

— Тебя сюда не звали!

— Но ты должна исполнять свой супружеский долг! Сабрина сделала глубокий вдох, стараясь держать себя в руках.

— Говорю вам, сэр, — произнесла она медленно, с расстановкой, — что спать с вами я не буду.

Найл окинул взглядом ее белую рубашку, темные густые волосы, распущенные по плечам, и улыбнулся:

— Ты похожа на девственницу. Но я знаю тебя. Я видел огонь, который пылает у тебя внутри.

Поставив лампу на туалетный столик, Найл вернулся и, несмотря на возмущенный жест Сабрины, снова сел на кровать. Взгляд его задержался на ее груди.

Он наклонился к ней, но Сабрина его оттолкнула.

— Не смей! Пойди поищи другую! Любая пустит тебя в свою постель.

Найл провел ладонью по ее волосам, лаская роскошные яркие пряди.

— Я не хочу другую, Сабрина. Я хочу тебя. — Он посерьезнел. В глазах у него было желание.

Он нежно прикоснулся к ее груди. Она попыталась отстраниться, но он не отпускал ее.

— Я знаю, ты хочешь меня. — Он поцеловал ее в губы, и Сабрина снова почувствовала боль и желание.

— Не надо, — прошептала она, когда он стал покрывать поцелуями ее шею. — Так ли уж необходимо всякий раз прибегать к соблазну, когда хочешь чего-то добиться?

Найл перевел дыхание, испустив долгий, протяжный вздох.

— Ты права, — он отстранился, — в этом нет никакой необходимости.

Сабрина с недоумением смотрела на него. Найл стянул сапоги, снял жилет.

— Что ты делаешь?

— Раздеваюсь. Не пугайся, моя сладкая. Я даже не прикоснусь к тебе. Я просто хочу поспать. — Он невесело усмехнулся. — Я так страдал из-за тебя последнее время, что почти лишился сна.

Он разделся, оставшись в одной рубашке, погасил лампу и лег рядом с Сабриной. Она повернулась к нему спиной. Найл понял, что допустил ошибку, не надо было навязывать ей свои ласки. Он должен завоевать ее сердце. Найл подумал о том, что любая женщина с готовностью отдаст ему свое тело. А сможет ли он завоевать ее сердце? На этот вопрос Найл не знал ответа.

Он мог заниматься любовью, но мог ли он любить?

Однако в одном он был уверен полностью: он будет ее добиваться, ухаживать за ней, как положено, — и победит. Заставит ее полюбить себя.

 

Глава 17

Он проснулся и обнаружил, что Сабрины рядом нет.

Он оделся в считанные минуты и принялся обшаривать дом в поисках жены.

Найл нашел ее на чердаке, в маленькой каморке для прислуги. Она лежала, свернувшись комочком, на матрасе и крепко спала. Нежность захлестнула его, когда он взглянул на бледное лицо Сабрины. Под глазами ее легли тени.

Она проснулась, заметила Найла и, застонав, зарылась лицом в подушку.

— Господи, оставь меня наконец в покое!

Найл сел рядом с ней на пол.

— Почему ты спишь в комнате прислуги, любовь моя?

— Ты умный — догадайся. Я не хочу тебя видеть. Уходи! Он покачал головой, убрал с ее щек шелковистые пряди и стал массировать ей затылок.

— Я не уйду, пока мы не достигнем взаимопонимания.

— Нам больше не о чем говорить, — произнесла Сабрина. — Все уже и так ясно.

Он понизил голос до едва слышного шепота:

— Ты действительно хочешь, чтобы я исчез из твоей жизни, любовь моя?

К горлу ее подступил комок. Его ладонь была нежной, но властной.

— Мне не хватает тебя, Сабрина. Я по тебе скучаю. А ты тоже по мне?

Конечно, она по нему скучала, будь он неладен. С тех пор как она покинула горы, только о нем и думала.

— Это пройдет. Я уверена.

— Конечно, тут не обошлось без наваждения, но я достаточно опытен, чтобы отличить страсть от более глубокого чувства. Я никогда не испытывал такой сердечной боли, та кого одиночества.

Она заглянула ему в глаза.

— Я люблю тебя, Сабрина. Неужели ты не чувствовала этого, когда я обнимал тебя?

Она зажмурилась. Да, он ее хотел, но похоть — это не любовь.

— В твою любовь я не верю.

— Но ты же видишь, как я страдаю?

— Ты как ребенок, у которого забрали конфету.

Найл покачал головой:

— Ты первая женщина, которую я полюбил, Сабрина. И это чувство принесло мне радость. Посмотри на меня, моя сладкая.

Она посмотрела, и сердце ее сжалось от сладкой муки, столько тепла и нежности было в его взгляде.

— Ты единственная завоевала мое сердце. Ей так хотелось в это верить, но она боялась.

— Я никогда тебе не изменю, — тихо произнес Найл. — Клянусь честью, Сабрина.

На лицо ее набежала тень.

— Не давай клятв, которые не сможешь выполнить.

Он улыбнулся своей колдовской улыбкой, от которой замирало сердце.

— Эту клятву я не нарушу. Не смогу еще раз пережить такие муки. Моя жизнь без тебя не имеет смысла.

— Наша совместная жизнь была сплошным мучением, насколько я помню. Мы только и делали, что сражались друг с другом.

— И занимались любовью.

— Этого мало, Найл. Брак — это нечто большее, чем плотские наслаждения. То, что было у нас, еще не настоящий брак.

— Нет, — согласился он. — Но он станет настоящим.

Глядя ему в глаза, Сабрина чувствовала, как тает ее сердце. В то же время она понимала, что глупо надеяться на его клятвы, если даже он искренне верит, что выполнит их, бессмысленно питать на сей счет иллюзии.

— То, чего я хочу от нашего союза, — это совеем не то, чего хочешь ты.

— И чего ты хочешь?

— Любви, привязанности, честности… Общие мечты, похожие представления о жизни, совместный труд, строительство будущего, семьи.

— Ты ошибаешься, Сабрина. Я хочу того же. С тобой. Когда он обнял ее, она уже не могла сопротивляться. Глаза его потемнели, стали похожи на полуночное небо, когда он, взяв в ладони ее лицо, сказал:

— Ты моя жена, Сабрина. Моя единственная любовь. Ты принадлежишь мне. Но я должен сделать все, чтобы ты мне поверила.

«Моя любовь»… Она вздрогнула. Эти драгоценные слова согревали сердце.

Найл нежно поцеловал ее.

Сабрина запротестовала было, и он отстранился.

— Я поклялся не пользоваться твоей слабостью. Ты победила. Можешь возвращаться в свою постель. Я не прикоснусь к тебе до тех пор, пока ты сама этого не захочешь.

— Тебе придется долго ждать.

— Я терпелив. Недаром я горец.

Она была ошеломлена.

— Не могу поверить, что ты так легко сдаешься.

— Я не сдаюсь. Война продолжается. Я лишь меняю тактику.

Он направился к двери, пожелав ей доброй ночи. Сабрина знала, что Найл на этом не успокоится. Он не из тех, кто легко проигрывает. К тому же он нашел союзника.

Как ни прискорбно, папа Чарлз оказался на его стороне.

— Думаю, парень говорит искренне, — сказал тем же утром за завтраком Чарлз. — Ты должна вернуться с ним домой, там твое место.

— Мое место — не с Найлом.

— Я бы не стал говорить так уверенно. Я ведь наблюдаю за тобой, девочка. Ты изменилась с тех пор, как вышла за него. В твоих глазах появился огонь. Румянец на щеках. Когда он рядом, ты оживаешь. В горах жизнь полна приключений, а здесь она невыносимо скучна.

Во многом Чарлз был прав. Она скучала по горам, по их дикой и необузданной красоте. Там у нее было много интересных дел, как у хозяйки клана Макларенов. А боль… Она так и осталась при ней.

Сабрина опустила глаза в тарелку.

— Я не ожидала, что встречусь в жизни с великой страстью. Хотела тихого семейного счастья, основанного на взаимной привязанности и уважении. Хотела мужа, который бы заботился обо мне, о детях. Найл всего этого не желает.

— Он утверждает, что любит тебя.

Она кивнула. Надежда и сомнение терзали душу. Ей отчаянно хотелось верить в то, что признания Найла в любви не пустые слова.

— Ты любишь его, девочка?

Она не могла отрицать этого, не могла сказать «нет», не солгав. Она действительно любила Найла. Сколько радости привнес он в ее доселе тоскливое существование. Ее влекло к нему.

Почему же она решила расстаться с ним, уйти из его жизни?

— Ну, — сказал Чарлз, вставая, — ясно одно. Он настроен решительно. И мешать ему я не буду.

Отчим вышел из комнаты, оставив Сабрину наедине с ее мыслями. Найл — опасный и безжалостный негодяй, он твердо решил добиться своего. Он знал, как заставить женщину подчиниться своей воле, и не даст ей послаблений.

Но не так-то просто подчинить ее себе. Найл думал, что стоит ему появиться в Эдинбурге, как она падет к его ногам. Но он слишком самоуверен. Она больше не та безвольная женщина, на которой он женился. Ему придется добиться права назвать ее своей. Если он искренне хочет быть ее мужем, если намерен дать ей свою любовь и верность, пусть докажет, что он на это способен.

Лишь позже Сабрине был дан шанс понять, что имел в виду ее муж, говоря о перемене тактики. Она было обрадовалась, когда Найл покинул дом еще до завтрака, но, к ее удивлению, он ждал Сабрину снаружи, когда та в сопровождении горничной вышла из дома.

— Могу я служить вам, миледи? — спросил он, отвесив низкий поклон.

Сабрина покачала головой, призывая себя к терпению:

— Спасибо, сэр. Я не нуждаюсь в ваших услугах.

— Куда направляетесь?

— На рынок.

Найл, не переставая ее удивлять, отпустил горничную, которая была так ошеломлена присутствием красавца горца, что, наскоро сделав реверанс и бросив на хозяйку виноватый взгляд, пулей умчалась в дом.

— Я понесу твои покупки, детка, — заявил Найл, заранее зная, что Сабрине это не понравится.

— Не может быть, чтобы поход за продуктами был тебе интересен.

— По правде говоря, мне эта перспектива не улыбается, но я хочу пообщаться с тобой. И благословляю судьбу за представившийся мне шанс.

Сабрина, стараясь скрыть приятное удивление, а заодно обезопасить себя от его опасного шарма, быстро повернулась и скрылась в переулке. Найл подхватил ее под локоть и спросил на ушко:

— Ты осуждаешь меня за желание сходить на свидание с собственной женой?

Она весело улыбнулась:

— Я осуждаю тебя за то, что ты превращаешься в прилипчивого зануду.

— Я этого не хотел, детка.

— Нет? Каковы же твои истинные намерения?

— Показать тебе, как сильно я изменился. Стал разумным человеком.

— Сейчас ты доказал обратное. Что у тебя явно не все в порядке с головой.

— Я вполне могу понять твой скептицизм. Но я действительно изменился. Решил не грешить. Осталось лишь убедить тебя в том, что я без тебя жить не могу.

— Боюсь, это потребует от тебя неимоверных усилий.

— Я справлюсь с этой задачей. Если хочешь, чтобы я за тобой ухаживал, — получай поклонника.

Сабрина остановилась как вкопанная.

— Я не хочу, чтобы меня обхаживали.

— Но ты заслуживаешь этого. Я совершил серьезную ошибку, не оказывая тебе знаков внимания еще до того, как наш союз был скреплен, и намерен исправить эту ошибку.

Сабрина вздохнула. Она поняла, что, хочет она того или нет, от эскорта ей не избавиться. Найл Макларен привык своего добиваться, черт его подери.

— Совсем ни к чему устраивать этот балаган, — сказала она, зашагав в сторону рыночной площади.

— Это не балаган. Просто я хочу, чтобы все знали, как я влюблен в собственную жену.

Сабрина пожала плечами.

Рынок кишел народом. Торговки рыбой, мясники, булочники и цветочницы зазывали покупателей оценить их товар.

Для Сабрины оказалось открытием то, что Найл чувствовал себя здесь так же спокойно и раскованно, как на роскошном балу или в спальне. Но что ее действительно поразило, так это то, как открыто, почти демонстративно, он показывал свою увлеченность ею.

И демонстрация эта достигла апогея, когда они оказались на краю грязной лужи на перекрестке. Еще до того как Сабрина поняла его намерения, он подхватил ее на руки и перенес на другую сторону. Зрители посмеивались, девицы, краснея, бросали на нее завистливые взгляды.

Она едва успела оправиться от этого потрясения, как подоспело другое. Найл подошел к лавке мясника и крюком подцепил баранью ногу, предлагая Сабрине ее осмотреть. Сабрина едва сдерживала смех.

— Что тебя забавляет, моя сладкая? — в притворном удивлении вскинув брови, спросил Найл.

— Должна признаться, что весьма забавно наблюдать, как величайший любовник Европы покупает баранину.

Найл усмехнулся:

— Представляю, как будут смеяться мои друзья, узнав, как я обхаживаю жену, чтобы добиться ее расположения. Но мужчина, раненный стрелой Купидона, способен еще и не на такие безумства.

Улыбка ее померкла, и она поспешила увести его прочь с рыночной площади.

Сабрина не пожелала принять от него розу.

— Самой красивой женщине, — пробормотал Найл таким тоном, от которого любую бросило бы в жар.

Сабрина, задыхаясь, отступила.

— Хватит шутовства! У меня действительно есть дела. Для меня в отличие от некоторых удовольствие не главная цель в жизни.

Он проигнорировал ее укоризненный взгляд и шепнул на ухо:

— Жаль. Если ты для чего-то и предназначена, то это для удовольствия. Твое восхитительное тело создано, чтобы возбуждать мужчину.

Сабрина почувствовала, что дрожит. Она понимала, что Найл пустил в ход тяжелую артиллерию своего легендарно го шарма.

— Спасибо, что помнишь о своем обещании, — запинаясь, пробормотала она.

Найл остался неумолим. Коснувшись губами ее губ, он сказал:

— Я обещал не пытаться уложить тебя в постель, и только.

Сабрина была в полной растерянности.

Ее вернул к реальности надтреснутый смех — какая-то старуха с восторгом за ними наблюдала. Покраснев от смущения, Сабрина бросилась наутек.

К ее удивлению и некоторому разочарованию, Найл, доставив покупки к дому Камерона, откланялся. В тот день он у них больше не появлялся.

Ночью Сабрина места себе не находила: вертелась в постели и проклинала его за те муки, что он на нее наслал.

Найл провел ночь в близлежащей гостинице. Его озадачила неуступчивость жены. Женщины всегда доставали ему легко, и он никак не ожидал, что эту крепость придется брать с боем.

На следующее утро он снова явился к Камеронам. Осада продолжалась. Когда его проводили в кабинет для встречи с леди Макларен, он увидел, что Сабрина трудится с гроссбухами. К несчастью, в кабинете она была не одна. Чарлз Камерон сердечно его поприветствовал, в то время как Сабрина изо всех сил демонстрировала холодное безразличие. Найл воспринял это как очередной вызов.

— Не могу представить себе, что вас сюда привело, неприветливо пробормотала она.

— Это я пригласил мистера Макларена, — сообщил Чарлз. — Я попросил его проводить тебя за покупками. Этот парень говорит, что у тебя мало нарядов.

— Мало? Но он и так потратил целое состояние на новые платья.

— Эти платья уместны для наших гор, — вмешался Найл. — Город — другое дело. Боюсь, в вопросах моды мы, горцы, отстаем от жителей равнины. Кроме того, тебе действительно нужен подходящий туалет.

Сабрина опасливо посмотрела на него. Волосы его были убраны назад и перетянуты лентой, отлично сшитый камзол из дорогого черного сукна сидел как влитой. Даже в таком строгом наряде Найл был способен затмить собой всех. Сердце ее учащенно билось от одного лишь его присутствия, не говоря уже об улыбке.

— К сожалению, я сейчас занята. Бухгалтерские книги требуют много внимания.

— Оставь бухгалтерию мне, девочка, — сказал Чарлз. Счета подождут.

Сабрина неохотно согласилась. Еще один публичный поход по магазинам с Найлом должен пройти легче. Очень досадно, что отчим оказался заодно с ее невозможным, чертовски пронырливым мужем.

Найл явно пребывал в веселом расположении духа. В глазах его блестели искорки смеха.

— Если тебе не хочется мотаться по магазинам, — прошептал он несколько развязно, — мы можем вернуться в мои апартаменты в гостинице и провести утро к взаимному удовольствию.

— Не имею ни малейшего желания.

Найл прищелкнул языком.

— Вижу, ты сегодня не в настроении. Жаль, что ты не пускаешь меня в свою спальню. Там ты куда сговорчивее.

У Сабрины от такой наглости челюсть отвисла.

— Я была бы еще сговорчивее, если бы вообще тебя не видела!

Он взял ее под руку и рассмеялся:

— Спрячь коготки, тигрица! Это просто поход по магазинам, и все. Я не могу соблазнить тебя, пока ты сама этого не захочешь.

Сабрина нисколько не верила его заверениям. Найл уха живал за ней, чего никогда не делал перед свадьбой, но ее это нисколько не трогало. Как бы он ни стремился показать, что старается ей угодить, она знала, что цель его — добиться ее падения. Он играл с ней в кошки-мышки. И нетрудно было догадаться, кто в этой игре кот, а кто мышь.

Он успел кое-чему ее научить, и она решила пустить в ход приобретенные знания. Она будет его соблазнять и в конце игры потребует его полной капитуляции.

Они прошли по самым роскошным магазинам Эдинбурга, заглянули к шляпникам, в ателье к модисткам, в ювелирные лавки. Очень скоро Сабрина почувствовала, что оказалась в центре внимания женской популяции этой части города. И знатные дамы, и их горничные — все завидовали ей черной завистью. Естественно, если учесть, кто ее сопровождал.

Сабрина и сама не осталась равнодушной к его чарам, млея от восторга, что ее добивается этот синеглазый красавец.

К своей радости, она заметила, что тоже привлекает внимание мужчин. От Найла это не ускользнуло, и он хмурился всякий раз, как перехватывал брошенный на нее взгляд, что доставляло Сабрине огромное удовольствие.

Найл накупил для нее множество всяких вещей — ленты, веера, перчатки, плащ из золотистой парчи, отороченный мехом куницы.

— Чтобы подчеркнуть цвет твоих искристых глаз, — объяснил он.

Сабрину огорчили эти ненужные траты, и все же она поблагодарила его за щедрость. Она не упрекнула Найла, когда он купил рулон изумрудного атласа. Но когда заказал из этого атласа бальный наряд, расшитый бисером, не сдержалась и отчитала его за расточительность.

— Найл, это уже слишком! Лучше бы потратил деньги на своих соплеменников.

— Мне нравится, что ты прижимиста, мышка. Но дама моего сердца должна быть одета подобающим образом. К тому же через неделю герцог Кинтал дает бал.

— Я не поеду на бал, останусь с отчимом дома. А наряд заказывай, если тебе так хочется.

Он одарил ее яркой, как вспышка света, улыбкой, от которой у нее замирало сердце.

— Я постараюсь уговорить тебя поехать на бал. Это доставит мне огромное удовольствие.

Набрав в легкие побольше воздуха, Сабрина, тоже ослепительно улыбнувшись, ответила:

— А я получу огромное удовольствие от того, что заставлю тебя меня умолять.

Но когда они зашли в шляпный салон, Сабрине пришлось придержать язык уже по совсем другой причине. Там они встретились с одним господином и его двумя взрослыми дочерьми, которые тут же впились глазами в Макларена, явно приняв Сабрину за его новую пассию. Они были ошеломлены, когда Найл представил ее как свою жену.

— Вот видишь, — сказал он с довольной ухмылкой, — ты должна быть довольна, что у тебя такой муж. Мамаши годами пытались сбыть мне своих дочерей, но я был стойким, как оловянный солдатик, пока не встретил тебя.

Сабрина окинула его скептическим взглядом.

— Я пока не уверена, что это действительно так.

— Подумай, моя сладкая. Стал бы я выставлять себя на посмешище, если бы собирался вести прежний образ жизни?

— Я не считаю, что, сопровождая меня по магазинам, ты выставляешь себя на посмешище.

— Хочешь, чтобы я перед тобой пресмыкался?

Она окинула Найла оценивающим взглядом.

— Это было бы забавно.

— Я готов на все, только бы ты мне поверила. Если хочешь, лягу к твоим ногам.

Улыбаясь, Сабрина приподняла подол платья так, что бы обнажились щиколотки, и выставила ногу.

Найл рассмеялся. В глазах его плясали озорные искорки. Он восхищался ею.

— Какое ты у меня сокровище, мышка! Я тебя обожаю. В ювелирном магазине Сабрина встретила одного из своих знакомых. Он рассматривал брошь у прилавка.

— Оливер! — выдохнула она, не сдержавшись. Мужчина вздрогнул от неожиданности, но, увидев Сабрину, расплылся в улыбке.

— Сабрина, дорогая! — Он прищурился, восхищенно разглядывая ее в монокль. — Да тебя не узнать.

Сабрина выглядела великолепно. Наряд из желтого муслина выгодно подчеркивал стройность фигуры, цвет лица был прелестный, и никакой косметики. При Найле она расцвела, как цветок под ласковым солнцем.

Оливер почти не изменился, разве что одет был побогаче. Однако напудренный парик, расшитый камзол и модные красные туфли делали его похожим на женщину. Особенно в сравнении с Найлом.

— Что ты тут делаешь? — с любопытством спросил Оливер.

— Она наслаждается обществом своего супруга, — подал голос Найл.

Сабрина вздрогнула.

— Познакомишь меня с твоим другом, любовь моя? — обратился к ней Найл.

— Мистер Оливер Ирвин, — выдавила из себя Сабрина. — Муж моей кузины Франсуазы.

Она видела, как оценивающе прищурился Найл, и тут же пожалела о том, что рассказала ему о своем бывшем нареченном.

— Мистер Ирвин, позвольте мне представить вам Найла Макларена, лорда Стратерна. Моего… мужа.

— Ах да! Признаться, я был удивлен, узнав о том, что вы так скоропалительно вышли замуж. — Оливер сдержанно поклонился. — Ваш покорный слуга, милорд.

— А что в этом удивительного? — спросил Найл. — Я был сражен, увидев такую красивую девушку, и не мог дождаться момента, когда она станет моей.

Сабрина поморщилась от такой грубой лести.

— Моя кузина с вами, мистер Ирвин? — спросила она. Оливер слегка покраснел.

— Франсуаза сейчас редко выходит из дома. Она в положении.

— Это замечательно, — пробормотала Сабрина. Если бы Оливер не влюбился в ее кузину, возможно, Сабрина сейчас носила бы его ребенка. — Вы, должно быть, очень счастливы?

— Да, очень, — ответил Оливер с явным чувством неловкости. — Простите меня. — Он вернул брошь ювелиру. — Всего доброго, миледи, милорд. — Оливер поцеловал Сабрине руку, приподнял шляпу, прощаясь с Найлом, и быстро вышел из магазина.

Сабрина оглянулась и увидела, что Найл пристально на нее смотрит.

— Ревнивый любовник, детка?

Она хотела было огрызнуться, но раздумала.

— У меня вообще нет любовников, в том числе и ревнивых.

— Ошибаешься. У тебя есть я. А я, к твоему сведению, обнаружил в себе собственника. — Найл бросил взгляд в сторону двери. — Он дурак, что упустил тебя.

Она не нашлась что ответить.

— Признаться, не вижу, чем этот парень тебя привлек, как ты вообще могла в него влюбиться.

Сабрина от досады прикусила губу, хотя в глубине души была согласна с Найлом. Именно Найл излечил ее от девичьей влюбленности.

— Оливер не считает себя специалистом по плотским утехам. Его амурные таланты не идут ни в какое сравнение с твоими.

— Я говорил о более глубоких чувствах, о делах сердечных.

— Не станешь же ты утверждать, что являешься специалистом и в этих вопросах? — не без сарказма осведомилась Сабрина.

Она ждала, что он ответит что-нибудь обидное, но он лишь сказал:

— Должно быть, ты сожалеешь о том, что потеряла любовь.

— Я не любила Оливера. Одно время мы были помолвлены, а потом разорвали помолвку.

— Что же, — удовлетворенно произнес Найл, — я помогу тебе забыть о его существовании.

«Ты уже сделал это», — подумала она.

— Если он покупал ту побрякушку для жены, — задумчиво протянул Найл, — я готов съесть свою шляпу.

Сабрина приподняла бровь.

— Не все мужчины, подобно тебе, изменяют женам, — парировала она.

Найл пристально посмотрел на нее.

— Я никогда не думал о верности, пока не встретил тебя. Ты — моя единственная любовь.

Заметив, что ювелир смотрит на них, Найл отвел Сабрину в темный уголок и поцеловал. Она оттолкнула его. Он оторвался от ее губ и с горечью рассмеялся:

— Видимо, это мне наказание за грехи. Много лет я искал женщину, достойную любви, мужественную и честную, способную зажечь во мне страсть. Но когда нашел ее, она меня отвергла.

Найл отпустил ее и вернулся к прилавку. Сабрина осталась одна, готовая все отдать за одну его ласку.

 

Глава 18

То был танец обольщения, в котором ни один из них не мог победить.

Неделя, когда Найл пытался склонить Сабрину к сдаче позиций, стала тяжелым испытанием для ее бедного сердца. Она собрала свою волю в кулак, чтобы выстоять. Найл действовал точно. Он умел обольщать. Он использовал любой шанс для атаки. Но не пытался уложить ее в постель. Нежный взгляд, легкая ласка, обезоруживающая улыбка — все шло в ход.

Сабрина действовала теми же методами. Очаровывала Найла, смеялась и флиртовала, дразнила его и ускользала в самый ответственный момент.

Сабрина считала, что он заслуживает такого наказания. Наконец-то он понял, что испытывали те несчастные, которых он соблазнил невзначай. Понял, что такое муки неразделенной любви.

Но так не могло продолжаться до бесконечности, пора было положить конец этой игре.

Такая возможность представилась совершенно неожиданно во время бала, который давал герцог Кинтал.

Сабрина не хотела ехать на бал, но папа Чарлз заявил, что на балу будет весь цвет Эдинбурга, и, хотя сам он не мог сопровождать ее из-за недомогания, он хотел, чтобы Сабрина блистала там, вызывая восхищение поклонников, которое она вполне заслуживала.

Найл сказал, что поможет ей нарядиться подобающим образом.

— Дорогая, — шептал он, сверкая сапфировыми глазами, — соглашайся сразу. Я все равно настою на своем.

— Именно это меня больше всего и беспокоит, — раздраженно ответила она.

Он превратил процесс одевания в акт наслаждения. Сабрина не впустила его в спальню, пока ее не искупали и не надушили. А потом надела теплый халат, чтобы держать оборону, но когда ее муж постучал дважды, сдалась.

Он уже частично принарядился. В белоснежной рубашке, атласных бриджах и туфлях с серебряными пряжками Найл был неотразим. Войдя, он зажег дюжину свечей и принялся руководить процессом одевания.

С самого начала Сабрина поняла, что он намерен не просто нарядить ее, а создать шедевр. Усадив ее за туалетный столик, он объяснял горничным, что косметики должно быть совсем чуть-чуть, чтобы оттенить то, что дала природа. Не много румян на скулы, немного угольного карандаша для глаз, темно-красный карандаш для губ, и никаких белил. Он запретил пудрить волосы, но настоял на том, чтобы их закололи как можно выше, так, чтобы локоны падали на одно плечо, а второе оставалось открытым.

Чтобы надеть на нее роскошное, расшитое стеклярусом платье, потребовалась помощь трех модисток. Сабрине не нравилось, что платье слишком яркого цвета, а декольте слишком глубокое; изумрудный цвет резко контрастировал с пастельными тонами платьев большинства дам, а декольте выставляло на всеобщее обозрение ее грудь.

Но когда туалет был закончен, даже горничные не мог ли удержаться от восхищенного вздоха, и Сабрина успокоилась.

— Вы похожи на сказочную фею, мадам.

— Нет, на королеву.

Найл, однако, не произнес ни слова и не разрешил ей даже в зеркало взглянуть. Отпустив служанок, он завершил туалет, надев ей изумрудное колье и серьги с подвесками — фамильные драгоценности, которые привез с собой из дома. Маленькая мушка на правую грудь и веер из слоновой кости.

Он окинул ее придирчивым взглядом, поправил непослушный завиток и, прошептав: «Совершенство», — повернул ее к зеркалу.

Сабрина испытала шок. Вначале она не поверила, что это чувственное создание в зеркале и есть она сама. Каким-то непостижимым образом Найлу удалось превратить ее в настоящую красавицу.

Юбки из богатого мягкого атласа, облегающие спереди, а с боков и сзади державшиеся на широких обручах, были расшиты хрустальными бусинками, которые в свете свечей играли, как бриллианты.

Но не наряд, а выражение лица Найла ошеломило Сабрину.

— Найл, наряд потрясающий!

— Нет, не наряд, а ты. — Он прикоснулся губами к ее обнаженному плечу. — Я уже говорил тебе и повторю: красота женщины определяется не ее внешними данными, а огнем, который горит у нее внутри. А твоего огня, моя дорогая, хватит, чтобы меня постоянно бросало в жар.

Его тихий голос был густым и хрипловатым, тягучим, как мед, и этот мед растворял все барьеры, которые она выстроила вокруг своего сердца.

Когда он обнял ее, стоя за спиной, она прошептала:

— Найл… бал…

Он тихо застонал и зарылся лицом в ее плечо, не желая ее отпускать. Она дарила ему величайшую радость и в то же время мучила его сверх всякой меры. Он провел много ночей, мечтая о ней, изнемогая от желания.

В отчаянии Найл подумал о том, что одна лишь Сабрина этого не замечает. Весь Эдинбург с замиранием сердца следил за тем, как он преследует собственную жену в надежде добиться ее взаимности. Друзья потешались над тем, как низко он пал, остальная часть общества мечтала о встрече с женщиной, которая сотворила невозможное. Весь город только о них и говорил.

И все же с каждым днем его все сильнее одолевало беспокойство из-за упорного сопротивления Сабрины.

Сабрина попыталась отстраниться, и он закрыл глаза в агонии желания. Он хотел Сабрину. Отчаянно хотел. Он хотел ее, страстной и жадной до его ласк. Хотел, чтобы она кричала от страсти. Но ждал, когда она сама к нему придет. Найл вздохнул:

— Да, бал.

Однако он не хотел ее отпускать. Он повернул ее к себе, чтобы она заглянула ему в лицо. И тогда он поцеловал ее, и огонь, родившийся там, где встретились их губы, охватил обоих.

— Сабрина, — шептал он, — сладкая моя.

Он отступил и уронил руки. Сабрина смотрела на него, дрожа от желания. Найл оставил ее стоять там, где она была, дрожащую и возбужденную, а сам направился в соседнюю комнату, что бы довершить свой туалет.

Она еще не вполне оправилась от потрясения, когда он вернулся спустя несколько минут. На нем был камзол из атласа цвета слоновой кости с пеной кружев у ворота и на манжетах. Пастельные тона его наряда контрастировали с его черными волосами, смуглым лицом и синевой глаз.

Огонь в его глазах мог заставить ее сердце остановиться. В этот момент она беззаветно верила ему, верила, что любима.

Карета Камерона доставила их на бал. Сабрина была словно во сне. Она ничего не замечала вокруг. На черном летнем небе сверкали звезды, огромный особняк был залит пламенем свечей — все было готово для праздника. Когда они вошли, по залу прокатился возбужденный шепот. Найла знали многие, но не он, а красавица рядом с ним притягивала к себе взоры.

— Ты меня посрамила, любовь моя, — довольно прошептал Найл.

— Я? — Она видела направленные на себя монокли, видела, как склоняли напудренные головы дамы и что-то шептали друг другу. Здесь дамы сверкали лучшими драгоценностями, но она не чувствовала себя рядом с ними серой мышью. Она была женой шотландского вождя, и кровь воинов текла и в ее жилах.

— Ах, это вы, Сабрина! Только о вас и говорят в Эдинбурге. И если я не ошибаюсь, здесь есть один из ваших по читателей.

Пожилой герцог Кинтал вышел вперед и попросил представить его красавице, которая шла об руку с Маклареном.

— Ты не сказал мне, что она так ослепительно хороша, милорд.

— Я предпочел, чтобы все увидели ее собственными глазами. Позвольте представить любовь всей моей жизни, мою жену Сабрину Макларен.

Герцог поклонился:

— Я очарован, миледи. Так это та самая женщина, которая заставила вас пуститься во все тяжкие? Где вы ее от нас прятали?

Найл окинул Сабрину нежным взглядом.

— О, я не преступник, ваша светлость. Она сама пряталась. Дело в том, что Сабрина застенчива.

Сабрина едва не поперхнулась от такой лжи.

— Не представляете, каких усилий мне стоило уговорить ее приехать на бал.

— Ну хорошо, — просиял герцог, — надеюсь, вам по нравится. Прошу вас оставить для меня танец.

С этими словами герцог удалился. Сабрина в раздумье смотрела ему вслед.

— Смелее, дорогая, — подбодрил ее муж. — У Кинтала наметанный глаз. Он обращает внимание только на самых красивых женщин. Я даже не знал, как быть: позволять ему приглашать тебя на танец или нет? Я бы предпочел не отпускать тебя.

Как хорошо она знала эту его улыбку! Сабрина поймала себя на том, что смотрит на его губы и мечтает о поцелуях.

— Ты не можешь, — заметила она, — танцевать весь вечер со мной. Что подумают люди?

— Они подумают, что я очарован своей женой, и будут правы.

Десятки гостей устремились к ним, каждый желал бьпъ представленным выдающейся леди, пленившей сердце легендарного горца.

Найл с удовлетворением наблюдал, как ее принимает общество, она покорила всех своей красотой. Среди дам в кринолинах с напудренными прическами она напоминала экзотический цветок, свежий, словно утренняя роса. К тому же отвечала на знаки внимания так, как он учил ее, с непосредственной и чуть высокомерной грацией.

Когда толпа вокруг нее поредела спустя примерно четверть часа, Сабрина была в полном изнеможении. Но теперь у нее появилась возможность самой рассмотреть присутствующих. Вдалеке она увидела необыкновенно красивую женщину, окруженную поклонниками, судя по виду, англичанку. Ту самую жену полковника, которую Найл на ее глазах пытался соблазнить. На леди Ширвингтон было розовое бархатное платье, украшенное золотистым кружевом. Она бросала на Найла томные взгляды и складывала губы бантиком.

Сабрина сжала веер так, что побелели костяшки пальцев. И тут она заметила, что Найл наблюдает за ней. Их взгляды встретились, и она поняла, что Найл помнит обстоятельства их первой встречи.

— Брось, моя сладкая. Не стоит демонстрировать свое неудовольствие. Позволь, я покажу тебе. — Он осторожно обхватил ее руку, держащую веер, и резким движением заставил тонкие, палочки сделать три коротких щелчка. — Теперь ты знаешь, как это делается.

Сабрина разгневанно смотрела в его смеющиеся глаза.

— Ты, кажется, поднаторел в этой науке.

Он улыбнулся:

— Я рад, что ты меня ревнуешь. Значит, твое чувство ко мне достаточно глубоко, хоть ты и не хочешь этого признать.

Она выгнула бровь:

— Ты считаешь, что я ревную?

— Конечно. Брось, сознайся, что ты от меня без ума. Так же, как я от тебя.

— Твое самомнение не знает границ.

Он засмеялся:

— Сабрина, сладкая моя Сабрина, как же я тебя хочу! В этот момент музыканты заиграли менуэт.

— Могу я вас пригласить? — произнес Найл и повел ее танцевать.

Танцевал Найл так же легко и непринужденно, как делал все в этой жизни. Сабрина сходила с ума от его близости — этот взгляд, устремленный на нее, эти движения… Когда музыка закончилась, он отпустил ее с видимой неохотой.

Сабрина пользовалась большим успехом. Мужчины на перебой приглашали ее, не давая ни минуты передышки. Это льстило Сабрине, но здесь, на этом роскошном балу, ей не хватало воздуха, простора и честной простоты горцев. Это общество казалось ей слишком рафинированным, слишком изысканным и слишком пустым.

Ей чуть было не испортила настроение ее кузина. Когда наступила музыкальная пауза и партнер Сабрины отправился за пуншем для нее, к ней подошла Франсуаза. На ней был наряд из жесткой розовой парчи.

— Сабрина, вот ты где! Я не могла к тебе пробиться сквозь толпу. Никогда бы не подумала, зная тебя, что ты решишься надеть такой вызывающий наряд. Прости, но мама шокирована.

— Не надо было мне это говорить, — с кривой усмешкой сказала Сабрина. — Я хорошо знаю, как моя тетя разбирается в моде. Кстати, как она поживает?

— Достаточно хорошо, спасибо. Я знаю, что ты уже неделю в городе, но ни разу нас не навестила. — Франсуаза надулась. — Не могу понять почему. На тебя это не похоже — ты никогда не была эгоисткой.

— Оливер сказал, что ты нездорова.

Франсуаза прищурилась:

— Ты видела Оливера?

Сабрина удивилась. Не может быть, чтобы красавица кузина ревновала ее к мужу. Она никогда не пыталась ставить себя вровень с Франсуазой. Пока та блистала на балах, Сабрина подпирала стенку. Да и Оливер, едва увидев Франсуазу, сразу выбыл из игры. Она и не пыталась его вернуть. Франсуаза была похожа на изящную фарфоровую статуэтку. Но сегодня ее нельзя было назвать очаровательной.

— Мы случайно встретились на улице, — ответила Сабрина, — когда ходили с мужем по магазинам. Оливер сообщил мне приятную весть. Ты рада, что у тебя будет ребенок?

— Да, кажется, будет.

— Как же ты рискнула появиться на балу?

— Мы не настолько знатны, чтобы позволить себе не принять приглашение герцога Кинтала. Я ведь не могу назвать себя леди. Я всего лишь госпожа Ирвин.

Сабрина удивленно приподняла брови. Она никогда не видела Франсуазу в таком настроении. Она всегда была доброжелательна, хотя и капризна. Франсуаза, кажется, осуждала Сабрину за то, что та вышла замуж за лорда. Может, она забыла, как было дело? Если бы Франсуаза не отбила у нее Оливера, то теперь госпожой Ирвин называлась бы Сабрина.

— Зато ты вышла замуж по любви, — промолвила Сабрина.

У кузины задрожала нижняя губа.

— О, Сабрина, я вовсе не стерва. Но я так несчастна! Оливер мне изменяет.

— Ты наверняка ошибаешься.

— Нет. У него есть любовница. Я ее видела. Она очень красива. Он тратит на нее огромные деньги. — Сабрина молчала. — Он уже промотал большую часть моего приданого! — выпалила Франсуаза.

— Он одевается несколько богаче, чем раньше.

— Он покупает наряды у лучших модисток, чтобы произвести впечатление на ту женщину. Она актриса. — Франсуаза готова была разрыдаться.

— Франсуаза, тебе помочь?

— Нет, сейчас пройдет. — Франсуаза вытащила из кармана флакон нюхательной соли и сделала вдох. — Не знаю, Сабрина, как ты можешь оставаться такой спокойной. Впрочем, будучи замужем за знаменитым сердцеедом, ты, наверное, уже привыкла к его изменам. Как ты это выносишь?

— Что выношу?

— Измены своего мужа.

К счастью, Сабрину избавило от ответа появление некого джентльмена. Франсуаза вытянулась в струнку, а Сабрина раскрыла рот от удивления.

Она едва узнала Оливера. В камзоле из желтого атласа, в огромном белом парике, в туфлях на высоком каблуке с золотыми пряжками, этот мужчина в своем причудливом на ряде выглядел напыщенным и смешным.

Он отвесил низкий поклон:

— Я счастлив приветствовать самую красивую даму на балу.

Взгляд его скользнул по груди Сабрины, заставив ее испытать неловкость за столь глубокое декольте. Франсуаза тоже заметила этот взгляд, потому что глаза ее тут же наполнились слезами.

Она ушла, не сказав ни слова, а Оливер склонился к Сабрине и прошептал ей на ухо:

— Я должен поговорить с тобой наедине. Ты не подойдешь через пару минут в библиотеку? Она по коридору на право.

Не дав ей времени на ответ, он поклонился и отошел. Сабрина, озадачившись его словами, подождала немного, затем пошла следом. Она без труда отыскала библиотеку, но дверь открывала с некоторой опаской: в помещении было почти темно — единственная газовая лампа горела на столе в углу. Оливер материализовался из тени.

Он закрыл за Сабриной дверь и схватил ее за руки.

— Ты пришла! — пробормотал он, пожирая ее глазами.

Сабрина чувствовала себя неловко.

— Поверить не могу произошедшей с тобой перемене!

— То же самое можно сказать о тебе.

— Ты не можешь сказать, что сваляла дурака. А я, увидев тебя, понял, какую роковую ошибку совершил.

— Ошибку?

— Променял тебя на Франсуазу.

— Оливер, ты не должен…

— Нет, должен. Мне не следовало от тебя уходить. Дорогая, жизнь моя пуста без тебя.

— Ты… ты заблуждаешься.

— Нет, я знаю. Мои чувства к тебе никогда не были так сильны.

Сабрина высвободила руки и отошла на безопасное рас стояние. Поведение Оливера поразило ее.

— Оливер, у тебя есть жена.

— Франсуаза не понимает меня так, как понимала ты.

— Я не уверена, что понимаю тебя.

— Тогда я буду говорить прямо. Я тоскую без тебя, Сабрина. Я хочу тебя. Я не могу перенести муки разлуки. Скажи мне, что будешь со мной, моя радость!

Сабрина замерла.

— Что ты предлагаешь? Адюльтер?

— Не смотри на меня так, дорогая. Ты теперь взрослая женщина и знаешь жизнь. А как может быть иначе, если твой муж — распутник?

Он решительно направился к ней, пугая своей агрессивностью. Неужели это тот самый Оливер, который так уважительно, так внимательно относился к ней? Судя по блеску глаз, он был то ли пьян, то ли безумен.

Обняв ее за талию, он хотел ее поцеловать. Сабрина была настолько ошеломлена, что даже не сопротивлялась.

Видя, что она молчит, Оливер усилил натиск, но тут Сабрина пришла в себя. Она попыталась вырваться, но ее сопротивление еще сильнее возбудило его.

Сабрине все же удалось высвободиться, и она со всего размаху влепила ему пощечину.

— Я забуду об этом инциденте, Оливер, но тебе очень рекомендую вернуться к жене, а я вернусь к мужу.

Оливер презрительно скривил губы.

— Твой муж сейчас занят. Пару минут назад я видел его с англичанкой, он назначал ей свидание.

— С его любовницей? — спросила Сабрина упавшим голосом.

— Да, с леди Ширвингтон.

Сабрина ушам своим не верила. Чего только он не де лал, чтобы завоевать ее доверие и любовь, а теперь открыто преследует другую женщину. Он не мог. Или мог? Но как бы то ни было, Сабрина была счастлива, что не вышла за муж за Оливера.

— Мне жаль мою бедную кузину, — с брезгливостью произнесла она. — Ты ее не заслуживаешь.

Выскочив из библиотеки, она остановилась, чтобы раз гладить юбки и прийти в себя. Она поискала глазами мужа и заметила его у выхода на террасу. Рядом с Найлом стояла леди Ширвингтон и улыбалась.

У Сабрины болезненно сжалось сердце.

Когда Найл наклонился, чтобы шепнуть что-то леди на ушко, Сабрина сжала кулаки. Леди Ширвингтон повернулась и исчезла на террасе.

Найл не сразу пошел за ней. Он искал кого-то в толпе. Видимо, опасался, что муж леди или его собственная жена застанут их врасплох. Гнев обуял Сабрину. Она готова была убить обоих. Особенно эту английскую стерву. Ну, если не убить, то хотя бы расцарапать этой гадине лицо.

Но закати она сцену прямо здесь, над ней лишь посмеются. Все надо делать по-тихому. Стиснув зубы, она направилась к двери на террасу. Когда в прошлый раз она застала мужа врасплох, то трусливо сбежала. Однако на этот раз будет бороться за Найла. Отучит его заниматься любовью с чужими женами.

 

Глава 19

Он беседовал с привратником, когда Сабрина подошла к нему. Привратник кивнул и отошел, Найл обернулся к ней, в глазах его появилась нежность.

Сабрина одарила его убийственной улыбкой и подошла достаточно близко, чтобы скользнуть рукой под камзол. Шпагу он на бал не принес, зато за поясом у него, как всегда, висел кинжал.

Когда она вытащила клинок из ножен и отступила, Найл удивленно поднял брови.

— Прошу меня извинить, — произнесла она сладчайшим тоном, никак не сочетавшимся с опасным блеском глаз, — но мне эта штука ненадолго понадобится.

И она прошествовала через открытую дверь на террасу.

Она дрожала от ярости. Остановившись и дав глазам привыкнуть к полумраку, Сабрина увидела англичанку, которая, перегнувшись через перила, смотрела в сад.

— Леди Ширвингтон.

Арабелла обернулась.

— Найл… — В голосе ее звучала радость.

Ее улыбка погасла, когда она узнала Сабрину. А уж когда заметила в руке Сабрины стальное лезвие, глаза ее стали квадратными от страха.

— Что… что вы тут делаете?

— Я пришла вас предупредить, миледи. Найл Макларен — мой муж. И я вам настоятельно рекомендую держаться от него подальше.

Леди в тревоге смотрела на кинжал.

— Вы сумасшедшая?

— Возможно, — веселым тоном сказала Сабрина. — Но вы вряд ли захотите это проверить.

Тут она услышала смех Найла.

Сабрина резко повернулась с перекошенным от гнева лицом.

— Я не буду делить тебя с ней, понял?

Он продолжал смеяться.

— Слава Богу, а я думал, ты никогда не смилостивишься, — произнес он с облегчением.

— Я говорю серьезно, сэр! — воскликнула она, еще сильнее разозлившись оттого, что ему все это казалось смешным. — Я не потерплю твоих измен! Ни с кем, и с ней в том числе.

Найл сделал глубокий вдох.

— Я тебе премного благодарен, моя горная амазонка, но я не собирался изменять тебе с этой дамой.

— Ты назначил ей свидание.

— Нет, моя сладкая, — ответил он серьезным тоном, но глаза его смеялись. — На этот раз ты глубоко заблуждаешься.

В этот момент на террасе появился краснолицый джентльмен в военном мундире.

— Моя дорогая, что… — Полковник Ширвингтон осекся, когда увидел супругов Макларен. — Прошу прощения, милорд. Насколько я понимаю, моя жена была здесь…

— Она и сейчас здесь, — перебил Найл. — Она вас с нетерпением ждала.

— Ричард! — воскликнула Арабелла. — Я так рада, что ты пришел. — Она с опаской обошла Сабрину, поглядывая на кинжал. — Я плохо себя чувствую, отвези меня, пожалуйста, домой.

Добравшись до полковника, она с усталым видом прислонилась к его плечу. Он выглядел несколько озадаченно, но с готовностью ответил:

— Как пожелаешь, дорогая. Ваш покорный слуга, ми лорд, миледи.

Поклонившись Найлу и Сабрине, он проводил жену в зал, оставив молодоженов наедине друг с другом.

Сабрина сжимала в руке кинжал и смотрела на мужа.

— Ты никогда не устанешь удивлять меня, мышка.

Сабрина покраснела, осознав свою оплошность.

— Так ты не назначал ей свидания?

— Нет. По правде говоря, я просто хотел избавиться от нее. Леди скучает в одиночестве, вот я и решил устроить ей свидание с собственным мужем.

— Я подумала…

— Я знаю, что ты подумала, любовь моя. Но все это в прошлом. Я же говорил тебе. И не раз. Но ты мне не веришь.

Сабрина смотрела на него во все глаза. Найл взял кинжал из ее ослабевших пальцев и сунул себе за пояс. Затем, схватив ее за руку, потащил в темный уголок на террасе.

Выражение его лица стало предельно серьезным. Он заглянул ей в глаза:

— Сабрина, я больше не вынесу этой муки. Ты из меня всю душу вынула. — Удерживая ее взгляд, он тихо добавил: — Ты в моем сердце, Сабрина. Там и останешься. До моего последнего вздоха.

Она задыхалась. Никогда еще он не смотрел на нее с таким отчаянием во взгляде.

— Я хочу тебя, Сабрина. Я хочу тебя как любовницу, как мать моих детей, как хозяйку моего клана. Я хочу состариться рядом с тобой. Хочу всю жизнь доказывать тебе, какая ты замечательная.

— Могу ли я тебе верить? Взгляд его стал мягче.

— Можешь. Я тебя люблю. И думаю, ты меня тоже любишь. Ты любишь меня, Сабрина?

Она больше не могла притворяться.

— Да, я люблю тебя. А как же иначе? — просто сказала она.

Он судорожно вздохнул и сгреб ее в охапку. Глаза его горели надеждой.

— Повтори, — хрипло потребовал он.

— Я люблю тебя.

Найл привлек ее к себе. Он обнимал ее с отчаянием человека, который боится потерять самое дорогое в жизни. Сердце его гулко стучало. Сабрина возбуждала его, и злила, и очаровывала, и искушала.

Он отстранил ее так, чтобы видеть ее лицо.

— Ты сможешь простить мне ту боль, которую я тебе причинил?

Она кивнула:

— Да, но…

— Что?

— Я не могу продолжать эти игры, Найл. Я не хочу, чтобы между нами были недомолвки. — В глазах ее он прочел сомнение. — Я не мышь, и не тигрица, и не роковая женщина. Я просто женщина. Я не могу играть ту лживую роль, что ты навязал мне. Не могу постоянно бороться с собой, чтобы удержать твое внимание.

— Да, хватит игр. Мы и так потратили слишком много времени, сражаясь друг с другом и с самими собой.

Сабрина заглянула ему в глаза.

— Я должна знать, что могу тебе доверять, что ты будешь со мной честен.

— Клянусь каждым своим вздохом, что между нами не встанет ни одна женщина. Я не могу изменить свое прошлое, Сабрина. Я могу обещать тебе только будущее. Верь мне. Я твой и только твой.

Его признание было для Сабрины как бальзам на сердце. Она бросилась в его распахнутые объятия и положила голову ему на плечо.

— Значит ли это, — прошептал он, — что ты вернешься со мной в горы в качестве моей возлюбленной жены?

— Да. Если ты этого действительно хочешь.

— Сабрина. Ты опять…

Он нашел ее губы и накрыл их своими. Сабрина застонала. Она сдалась.

— Найл, — прошептала она, когда он оторвался от ее губ, — я хочу тебя.

Он повел плечами.

— Я поклялся, ты помнишь?

Она кивнула. Она помнила его обещание не ложиться с ней, пока она сама не придет к нему.

— Пожалуйста, ты займешься со мной любовью?

На этот раз улыбка его была нежной, волшебной, против которой невозможно устоять.

— Я к твоим услугам, моя сладкая.

Взяв ее за руку, он повел ее в зал, испугав гостей, которые толпились у входа. Он тащил ее за собой, не обращая внимания на танцующих и любопытных зрителей.

— Найл, — пробормотала она, — ты вызовешь скандал такой поспешностью.

— Это имеет значение, мышка?

— Ну, наверное… нет.

У выхода он велел подать карету и плащ для Сабрины.

— Куда ты меня везешь?

— В дом твоего отчима, где нам никто не помешает.

Спустя несколько минут Найл уже усаживал ее в экипаж и объяснял кучеру, куда ехать. Оказавшись в салоне, он схватил ее в объятия.

— Ты ведешь себя непозволительно, — пробормотала она в темноте. — Все узнают, что мы затеваем.

— А чего еще ждать от любимчика Эдинбурга? Мир восхищается дерзкими любовниками. С такой красивой партнершей я стану предметом всеобщей зависти.

Нет, это ей все будут завидовать, подумала Сабрина. Она покачала головой. Она все еще не верила, что в нее влюбился такой потрясающий мужчина. Чем она заслужила подобное сокровище? Вопреки всему она обрела страсть, не обузданную и прекрасную, как шотландские горы.

И, словно читая ее мысли, Найл крепче прижал ее к себе.

— Сладкая моя, бесценная Сабрина! Как ты могла сомневаться в моих чувствах? Я всю неделю за тобой бегал. — Он рассмеялся. — Весь Эдинбург знал о моей страсти. Только ты была слепа.

Застеснявшись внезапно, она уткнулась ему в плечо.

— Как я могу доверять твоим методам? Я решила, что ты хочешь сделать меня притчей во языцех, чтобы я сдалась без скандала.

— Скандал утихнет, как только мы вернемся в горы. Сабрина усмехнулась:

— До следующего инцидента. Ты действительно умеешь производить сенсации. — Она вздохнула. — И привлекать женщин. Наверное, мне придется привыкнуть к бесконечным разборкам с твоими бывшими пассиями.

— Тебе их нечего бояться, моя сладкая.

— Тебя всегда будут преследовать красотки.

— Поскольку я люблю только ваше прелестное высочество, это не имеет значения. Все мои плотские устремления направлены лишь на тебя. И я намерен до конца жизни пре следовать единственную женщину, которую люблю. И тебя одну я буду любить до конца дней. Мы рождены друг для друга, Сабрина.

Он попытался в темноте разглядеть ее лицо.

— Да благословит Бог твоего деда, — прошептал он и накрыл губами ее губы.

— О, Найл, — пробормотала она. Карета подкатила к дому.

Когда Найл помогал ей выйти, она дрожала от вожделения. Взяв лампу, которая горела в холле и была оставлена для нее, она повела его наверх, к себе в спальню.

Найл закрыл за ней дверь и одарил улыбкой, ослепи тельной, как солнце.

Сабрина поставила лампу на столик. Она чувствовала, как гулко бьется сердце, когда взялась за лацканы его камзола.

— Ведь он тебе не нужен?

Найл вопросительно смотрел на нее.

— В зависимости от того, что ты собираешься делать.

— Хочу тебя раздеть.

— Ради Бога.

Ни слова не говоря, она принялась избавлять его от одежды: камзол, шейный платок, жилет. Затем рубашка.

Остальное Найл снял сам и остался в чем мать родила. В его сапфировых глазах светилось предвкушение. Его плоть была полна жизненной силы, и при виде ее у Сабрины свело низ живота.

Сегодня они не делили друг друга на победителя и побежденного, на соблазнителя и соблазненного, они были про сто мужчиной и женщиной. Мужем и женой.

— Хотел бы я, чтобы ты заглянула в мое сердце, — прошептал он. — Я чувствую радость и вожделение. Я наслаждаюсь звуком твоего голоса. Я желаю тебя, как никогда никого не желал. — Он посмотрел ей в глаза. — Ты нужна мне, Сабрина. Этого чувства я раньше не знал.

— Оно и для меня ново.

Найл нетерпеливо раздел ее, платье упало на пол, за ним последовали изумруды.

Муж подхватил ее на руки и положил на бархатное покрывало среди подушек. Сердце его бешено колотилось, он любовался совершенными формами ее тела и вдруг заметил шрам на предплечье. Найл нежно поцеловал его.

— Найл, прошу тебя, — томясь от желания, прошептала Сабрина.

Он лег рядом с ней.

Сабрина обняла его и привлекла к себе, испытав наслаждение, когда их тела соприкоснулись. Он заставил ее поверить в мечту, почувствовать себя красивой и желанной.

— Дорогая, — прошептал он, — я так тебя люблю, что любовь причиняет мне боль.

Она млела от счастья принадлежать ему и телом, и душой. Он вошел в ее шелковистое лоно, с каждым толчком проникая все глубже и глубже. Сабрина приняла его в себя с тихим стоном. Он любил ее. И каждым своим движением говорил ей об этом не только своим телом, но и сердцем, и душой.

И Сабрина поверила.

Тело его свело судорогой, когда наслаждение, выпущенное на волю, охватило его. У него даже не хватило сил скатиться с нее. Он упал лицом в ее грудь, вдыхая аромат ее тела и их страсти, кожа ее была покрыта росой, волосы разметались и накрыли обоих. Такого наслаждения, обнаженного, не знающего преград, выворачивающего наизнанку душу, Найл никогда не испытывал.

Угольки страсти все еще тлели, согревая их своим теплом.

Когда она зашевелилась под ним, он приподнял голову.

— Что, любимая? — шепотом спросил он, но Сабрина лишь уткнулась лицом в его плечо, не в силах произнести ни слова. Он проник в самую сущность ее натуры. Страсть порождала страсть.

Найл перекатился на спину и увлек Сабрину за собой. Он искренне надеялся, что этой ночью они зачали новую жизнь.

Прошло немало времени, прежде чем Сабрина издала глубокий вздох и потерлась щекой о его щеку.

— Я все пытаюсь понять, как случилось, что ты в меня влюбился.

— Вначале ты меня просто раззадорила, как единственная женщина, отважившаяся соревноваться со мной в остроумии. Потом ты отказалась делить со мной постель. После этого заявила, что тебе со мной не по пути. Все это возбуждало во мне желание. Когда ты злишься, то становишься неотразимой.

Сабрина засмеялась:

— Большинство мужчин считают, что для женщины острый язык — недостаток.

— А меня твой острый язык покорил.

— И все же мышь — не слишком хорошая пара для гедониста.

Найл потянулся к ее руке и переплел ее пальцы со своими.

— Ты не мышь, моя сладкая. Я знаю, какой в тебе таится огонь. Ты способна превратить меня в задыхающегося от страсти школьника. Ты мне ровня в страсти и достойная соперница горскому воину в битве. — Голос его упал до хриплого шепота. — Ты для меня — совершенство, Сабрина. Ты — все, что я искал в женщине. Любовница, согревающая меня в постели, бойкая на язык девчонка, с которой не расслабишься, верная подруга и мудрая жена, помогающая мне руководить нашими кланами.

— Найл…

— Тихо, сладкая моя. Разве ты не видишь, что я обнажаю перед тобой душу? Я не верил в любовь, Сабрина, пока не встретил тебя. Ты закалила меня в страсти, которая всех других превратила в пепел. Твое мужество посрамило меня. Ты способна пожертвовать всем ради своего клана. Я люблю тебя, Сабрина. Верь мне.

— Я верю, но…

— Никаких «но». Никаких сомнений. Все, что я хочу видеть в этих прекрасных глазах, моя сладкая искусительница, — это необузданную страсть, вожделение и любовь. Скажи, что любишь меня.

Она заглянула в его озорные смеющиеся глаза и кивнула:

— Я люблю тебя, Найл.

— Я не позволю тебе пойти на попятную, поняла, жена? Завтра ты залезешь на крышу и прокричишь это на весь город.

— Ты в самом деле этого хочешь?

— Да. Хоть раз выполни приказ своего мужа.

На губах его играла улыбка. Она знала, что он снова бросает ей вызов, и это возбуждало ее. Сабрина сверкнула глазами:

— Ты снова дразнишь меня?

Он улыбнулся:

— Да. — Его низкий от страсти голос был полон любви. — Это доставляет мне удовольствие.

Сердце его свернулось узлом от желания, и он прижался к ней своим жарким телом — плоть к плоти.

— Я люблю тебя! — неожиданно яростно сказал он.

И Сабрина с чарующей улыбкой обвила его шею руками.

— Слишком легко ты стал признаваться в любви, милорд. Любовь надо доказывать действиями, а не словами. Вот и докажи, что любишь меня.

Найл засмеялся и еще крепче прижал ее к себе. Его сердце было покорено окончательно и бесповоротно. Сабрина на учила его тому, чему не смогли научить бесчисленные красотки едва ли не всех европейских стран. Она научила его Любви.

Их брак никогда не будет безмятежным. Она не станет ему уступать, будет злить его, испытывать на прочность, но любовь связала их навсегда.

— Как пожелаешь, мышка.

И, пронзая ее смеющимся взглядом, он склонил голову, чтобы еще раз доказать свою искренность.