Невероятно, но Маргарит задремала, привалившись к стенке экипажа. Ее сон был беспокойным, время от времени, она просыпалась от толчков, когда колеса кареты попадали в выбоину на дороге. Маргарит разлепляла веки и оценивающе смотрела на тень на другом конце повозки — едкое воспоминание, что она находилась далеко от своей безопасной постели в отеле Давентри, что ее увезли далеко от путешествия в Испанию с Роджером и приключения всей жизни, которое она обещала себе.

Воспоминание о голосе ее похитителя, глубоком и низком, обволакивало ее — реакция, причиняющая беспокойство и сбивающая с толку. Почему ей следует чувствовать что-то, кроме страха к безликому незнакомцу, который вознамерился сделать ее своей женой? Он представлял все то, чего она должна избегать.

Напомнив себе, что они были не так далеко от Лондона, Маргарит стерла остатки сна со своих глаз. Она все еще могла добраться до своего отеля ко времени завтрашнего отъезда. Роджер говорил, что заедет за ней в полдень. Украдкой она взглянула на темный абрис напротив. Он сидел неподвижно, словно камень, но Маргарит не стала обманывать себя. Она знала, что он не спит и, вероятно, все это время наблюдал за ней. Кот, следящий за своей добычей. Корни волос на затылке покалывало. Это было довольно глупо, но она задавалась вопросом, видит ли он ее? Способен ли его взгляд пронзать тьму, подобному взгляду одного из хищных чудовищ?

Когда повозка наконец-то замедлила ход, она подалась вперед, сразу насторожившись и приготовившись сбежать при первой же возможности, и не важно, что воспоминание о его голосе обрушилось на нее и подобно жидкому жару, осело внизу живота. Маргарит сказала себе, что это происходило лишь из-за ее решения отказаться от пристойного поведения и бросится в объятья чувственного удовольствия, которое пробудило эту скрытую часть ее сущности. Ничего больше. И не он конкретно. Боже, конечно же нет. Она даже не видела его лица.

— Где мы? — спросила она в тот самый момент, когда извозчик открыл дверь.

Внезапный порыв холодного ветра ворвался внутрь экипажа. Маргарит была без пальто, а ее шерстяное платье представляло собой скудную защиту. Зубы тут же застучали, и она крепко обхватила себя, стискивая руки.

Ее похититель двигался, как дикий кот, подтверждая тот факт, что на самом деле не спал и минуты. Двигаясь плавно, он вышел из экипажа и повернулся, протягивая руки, чтобы помочь выбраться ей. Он опустил ее на землю без усилий, где Маргарит за краткий миг смогла оценить, каким же все-таки высоким он был, до того как похититель повернулся и потащил ее к ожидающей гостинице с мерцающими окнами, что сулили свет и тепло.

Маргарит сделала глубокой вдох, втянув ледяной воздух, приготовившись к тому, что, как она знала, должна сделать, тогда как ее ноги, одна за другой, ступали по слякоти.

Она приподняла юбки, холодные грязные брызги летели на ее икры, минуя полуботинки. Глубоко вздохнув, Маргарит остановила взгляд на двойных дверях гостиницы. Она могла сделать это.

В мыслях она четко представила всю картину: она поднимет переполох, выложив все первому человеку, которого увидит по ту сторону дверей. В считанные минуты прибудет должностное лицо, сжимая в поддержке ее руку, в то время как ее похитителя потащат в тюрьму.

Ей почти стало жаль его. Она почти чувствовала вину за то, что нарушила свое слово, обещав ему время, чтобы дать убедить себя в том, что выйти за него замуж — хорошая идея. Почти — если бы только ее счастье и сама жизнь не были поставлены на карту. Но время — это как раз то, чего у Маргарит не было.

Пока он вел ее по оставшейся части двора, она взглянула на его профиль, погруженный в густой покров ночи. Мерцающий свет фонарей, висящих возле гостиницы, едва ли способен был помочь.

Залаяла собака, спеша поприветствовать их. Кровь застучала в скованных холодом венах Маргарит, пока она прокручивала в мыслях различные внушающие ужас заявления, способные всполошить любого к действию.

Она отчетливо представила себе троих очень больших и на вид весьма недоброжелательных мужчин, сидящих в гостинице. Именно тот сорт мужчин, которые любили их матерей и обладали глубоко укоренившимся защитным инстинктом по отношению к прекрасному полу. И вот она уже видит, как они поднимаются на ноги, спеша к ней на помощь.

— Постойте.

Он потянул ее за руку, заставляя остановиться.

Маргарит моргнула, устремляя взгляд на его неясный силуэт, и пытаясь расшифровать его намерение. Звук легкого хлопка раздался в воздухе. Она вскинула голову, узнав звук, но не вполне понимала, к чему это. По крайней мере, до тех пор, пока он не опрокинул на нее бутылку джина.

Он откупоривал бутылку.

Маргарит закричала, когда алкоголь пропитал перед ее платья, просачиваясь сквозь сорочку до самых костей. Непереносимый запах наполнил воздух, обжигая ноздри.

— Прошу простить меня, — произнес он, закрывая бутылку, при этом в голосе его не было и следа раскаяния. — Это превентивная мера.

— Что вы делаете? — требовательно произнесла она сквозь сжатые зубы. — Вы погубили мое платье.

— И, как полагаю, вашу способность внушать доверие тоже. Я не намерен рисковать, позволив вам лепетать о том, что я похитил вас. В молодости я уже пару раз побывал за решеткой. И это не тот опыт, который доставляет удовольствие, чтобы я вознамерился пережить его заново.

Она что-то бормотала, пытаясь подобрать слова. Мог ли он прочитать ее мысли? Как он смог понять ее намерение увидеть его упрятанным за решетку?

Он продолжил:

— Стоит лишь вам навалиться с жалобами на сочувствующего слушателя, как мне, к своему стыду, придется признать, что моя жена в стельку пьяная, — произнес он с насмешкой. — Слышали ли вы когда-нибудь подобное? Так неудобно. Но это же болезнь на самом-то деле. Даже не знаю, что мне с ней делать.

— Вы не посмеете!

В сумраке он взмахнул рукой, обводя ее силуэт:

— О, уже все сделано, любовь моя.

Любовь моя. От этой не содержащей в себе ничего нежности ее кожа покрылась мурашками. Этот хам был незнакомцем, ее противником. Его могучий голос и пустые нежности не должны взволновать ее ни в коей мере.

— Никто не поверит в такую чушь! Я не пьяница.

Снова сжав ее руку, он легко произнес:

— Почему это так сильно беспокоит вас? Вы обещали мне, что выслушаете меня и дадите время, чтобы познакомиться поближе. Если только вы не солгали и не планировали все это время сбежать от меня.

Она плотно сжала губы, не желая признавать, что так оно и было, и что именно это она и надеялась сделать, испытывая отвращение к самому факту, что должна была почувствовать угрызения совести.

Ее тюремщик большими шагами направлялся к гостинице, его длинные пальцы сомкнулись вокруг ее запястья. Маргарит, спотыкаясь, следовала за ним Она пыталась вернуть самообладание и не показаться пьяницей, какой он стремился изобразить ее.

Весь перед ее платья был насквозь мокрым, и Маргарит била дрожь, когда они вошли в теплые пределы гостиницы. Однако она подозревала, что дрожит скорее от злости, нежели от холода.

Ступив в большую, хорошо освещаемую комнату, она заморгала словно крот, вынырнувший из-под земли. Обводя вокруг взглядом, она пыталась найти дружелюбное лицо, кого-то, кто мог бы помочь ей.

Взгляд ее остановился на человеке с веселым лицом, он был почти настолько же круглым, насколько и высоким. Человек приближался к ней, идя вразвалочку, что, должно быть, было вполне быстрым темпом для него. Он вытер свои мясистые руки о фартук, воскликнув:

— Добро пожаловать, мои прекрасные друзья!

Маргарит открыла свой рот, чтобы обличить животное подле себя, самого низкого из всех негодяев, похитителя невинных. С этими пылкими словами, горящими на кончике языка, она повернула лицо к обвиняемому, готовая вынести ему приговор до того, как он примется лгать на ее счет.

Рот ее был открыт, слова готовы были сорваться с губ, Маргарит застыла. Она лишалась слов, лишь неотрывно смотрела.

Выражение, застывшее на его лице, отражало ее собственное удивление. Или это был страх?

К этому времени владелец гостиницы уже подошел к ним, но они так и продолжали немигаючи смотреть друг на друга. Темный взгляд ее похитителя бродил по ней так, словно тот никогда прежде не видел стоявшей перед ним женщины.

Это был он. Он. Человек из Сент-Джайлза.

— Кортленд, — прошептала она.

— Маргарит, — сказал он в ответ, произнеся ее имя еле слышно, она едва расслышала его.

Теперь причиняющее беспокойство действие его рокочущего голоса обрело смысл. Тоже самое было тогда, когда он прижался к ней, когда настолько интимно прикоснулся и говорил почти в самое ухо. В какой-то момент она должна была узнать его. Она должна была знать.

— Ты, — прошипела она.

Маргарит замотала головой так, словно испытывала головокружение, стараясь изо всех сил сопоставить мерзавца из Сент-Джайлза с этим человеком, заявившим, что обладает огромным состоянием. Состоянием достаточным, чтобы склонить ее к браку, по крайней мере, так думал он.

Он моргнул, и какую бы эмоцию она в нем не пробудила — та уже испарилась. Он холодно взирал на нее своим темным взглядом, свет померк, утих. Самообладание вернулось к нему.

— Конечно, дорогая, — произнес он успокаивающим голосом, в котором слышалось осуждение страдающего мужа. Она проследила за его взглядом, который был направлен на полные настороженности глаза владельца гостиницы. — Как и всегда, это я. Возле тебя.

Сразу же поняв, что он пытается начать свой обман, изобразив, что они женаты, Маргарит резко выдернула свою руку.

— О, нет, ты не сделаешь этого, — прошипела она низким голосом.

Она ринулась к хозяину, желая объяснить свое непростое положение, но Кортленд наступил ей на подол, его ботинок твердо удерживал ее на месте.

Она пошатнулась, закачалась из стороны в сторону, стараясь восстановить равновесие и выдернуть свой подол. И вдруг уже ничто не сдерживало ее. Он убрал свой ботинок с кромки ее платья, и она упала прямо на владельца гостиницы. Без сомнения, это было спланированное действие, чтобы заставить ее выглядеть еще более неспособной твердо стоять на ногах.

— Уухх! — воскликнул хозяин.

— Мне очень жаль! Примите мои извинения, — пролепетала она. — Это из-за него я упала, он заставил меня… — ее голос оборвался, когда она взглянула в лицо владельца.

Он зажал рукой нос, нестерпимый запах, исходящий от нее, определенно поразил его. Владелец гостиницы положил свои маленькие толстые ладони на ее руки и быстро отстранил от себя.

— Ну, ну, будет. — Он смерил их суровым взглядом. — Не знаю, какого рода заведением вы полагали я тут управляю…

— Вы должны простить мою жену, — начал Кортленд, голос его был успокаивающим и проникновенным. Совсем на него не похоже. Маргарит уже очень хорошо это знала, — мы вернулись с празднования девяностолетия моей двоюродной бабушки. Милая старушка, трудно поверить, что она все еще в форме. Ходит в деревню и обратно каждый день. Даже церковь посещает по воскресеньям, конечно, если позволяет погода, а это приличное расстояние. У моей жены трудности с самоконтролем, когда дело доходит до алкоголя. Это битва длинною в жизнь. Но что я могу поделать? Я женился на ней, когда она была совсем юной. Я делаю все, что могу, чтобы защитить ее от демонов, но не в силах стоять на страже каждую минуту…

Маргарит захлебнулась от возмущения, ее ногти вонзились, причиняя боль, в нежную кожу ладоней. Что за спектакль! Ему бы на сцене выступать.

— Ты, мерзавец! Негодяй!

Владелец гостиницы смотрел на них широко раскрытыми глазами.

Подлец же со своими ясными темными глазами даже умудрялся выглядеть сокрушающимся и невинным, точно ангел, когда покачал своей головой. Будь он проклят!

— Обещаю, если вы сдадите нам комнату на ночь, мы не причиним беспокойства и уедем с первыми лучами солнца. Сладкоречивый дьявол вытащил большой мешочек монет из-под плаща и потряс им перед хозяином. — Я щедро вознагражу вас.

Тучный владелец облизал губы и схватил мешочек.

— До тех пор, пока вы не беспокоите других постояльцев.

— Конечно. Госпожой, определенно, овладеет сон в тот же момент, когда она коснется подушки. Так происходит в большинстве подобных случаев.

Оживленно и деловито кивнув, хозяин повел их наверх по узкому ряду ступеней. Ее тюремщик крепко сжимал ее руку, продолжая вести беседу и, невзирая на протесты Маргарит, он тихо говорил что-то о праздновании дня рождения своей двоюродной бабки и изображал себя настоящим святым, безмерно терпеливым и преданным своей жене-алкоголичке.

У двери в их комнату владелец оставил им лампу, давая совет на прощание:

— Похоже, вам следует быть с ней построже, именно это ей от вас и нужно.

Кортленд, как ни странно, соблаговолил показаться застенчивым, слабо улыбаясь. Это выражение было настолько фальшивым, почти нелепым на его лице, лице, высеченном из камня.

— Порой я и в самом деле позволяю своим нежным чувствам к ней стоять на пути благоразумия.

— Твердая рука, вот что ей нужно, ваша ли или же в лечебнице для таких, как она.

— Я подумаю над этим.

Жалкий человечишка! Маргарит дико озиралась по сторонам. Всякая вина за ложь, за то, что изменила своему слову, обещав подумать над его предложением о замужестве, исчезла. Она осматривала комнату, останавливая взгляд на кувшине, стоящем на столике. Маргарит дернула руку, освобождаясь от хватки своего так называемого мужа.

Кортленд выпустил ее, тихо захлопнув дверь, отгородив их от остального мира.

На этот раз никаких масок, никакой неясности, покрывающей их. Лишь они вдвоем. Маргарит находилась в спальне, наедине с очень большим и сильным мужским намерением втянуть ее в судьбу, которой она стремилась избежать. И она почти сказала ему, что подобная судьба была приемлема для нее. Конечно, это было до того, как она поняла, что он был мерзавцем из Сент-Джайлза. До того, как он облил ее джином. Она определенно могла не выходить за него замуж.

Взглядом Маргарит поедала выщербленный кувшин, будучи более рассерженной, чем когда-либо чувствовала себя в этой жизни. Ее дрожащие руки сомкнулись вокруг тяжелого фарфора, пальцы сжали изогнутую ручку.

Резко обернувшись, она запустила в него кувшин.

Его глаза расширились, он резко пригнулся. Кувшин разбился вдребезги о стену.

Со стоном разочарования Маргарит обводила комнату взглядом в поисках другого подходящего предмета. К несчастью, у нее не было времени, чтобы воспользоваться чем-нибудь еще, он схватил ее за талию и оторвал от пола. Воздух вырвался из ее легких сильным порывом, когда его плечо вонзилось в живот. Она колотила его по плечам, спине, повсюду, куда только могла дотянуться. Он шагал с ней по комнате, волоча, словно куль зерна, все ее попытки не оказывали на него ни малейшего эффекта.

Он швырнул ее на кровать.

— Довольно, — прорычал он, нависая над ней, на его лице отразилась темная злоба.

За исключением этой злости, не было ничего, что умаляло бы его поразительной внешности. Ее сердце предательски замерло, сжимаясь в груди.

Глядя на его слишком красивое лицо, Маргарит вжалась в мягкий матрас, и это заставило вспыхнуть внутри нее совершенно новый вид паники.

Грубые и резкие слова слетели с его прекрасно очерченных губ:

— Я пообещал владельцу, что присмотрю за тобой, и не испытываю удовольствия при мысли провести ночь в карете, когда, по твоей милости, нас вышвырнут отсюда.

— До твоего удовольствия мне дела нет!

Глаза его сузились, напоминая узкие щели, что ничуть не уменьшило их сверкающей темноты. Он сжал челюсть так, что мышцы туго натянулись на его скраденной полумраком плоти.

— Ты обещала подумать над моим предложением. Я намерен проследить, что ты сдержишь слово.

— Я передумала. У меня есть планы, жизнь… — она билась под тяжестью его тела, слегка задохнувшись на этих словах, ощутив боль в груди. — Жизнь, которую я собираюсь прожить. — Хорошо прожить. — Ты разрушаешь все!

Его взгляд медленно скользил по ее лицу, не упуская ничего. Маргарит отпрянула от него, не желая, чтобы он разглядел в ней хоть что-то.

— Это из-за той чертовой поездки в Испанию? — требовательно спросил он. — У меня достаточно средств, чтобы ты могла наслаждаться этим бессчетное количество раз. Выходи за меня — и можешь ехать куда угодно, не будучи никому обязанной.

Она помотала головой, лежа под ним на кровати.

— Ты не понимаешь. — У меня нет времени. Решив попробовать более мягкий подход, она облизала пересохшие губы. Вспомнив его имя, Маргарит прошептала: — Эш, пожалуйста. Ты должен отпустить меня. Ты не понимаешь, насколько важно…

— Тогда это из-за любовника?

Он плотнее прижался к ней. Его твердая грудь вздымалась, заставляя ее сжаться. Щеки Маргарит вновь запылали от их столь нескромной позы. Она окинула взглядом широкую линию его плеч, его напряженную под пиджаком грудь. Девушка моргнула и закрыла глаза, плотно сжимая веки, она пыталась противостоять его физической притягательности. Но, как только она открыла их, его облик вновь с полной силой поразил ее, вызывая дрожь. Воспоминание о его силе, неограниченной и грубой, свидетелем которой Маргарит была на улицах Сент-Джайлза, охватило ее мысли, так что дыхание сперло в горле.

— Так ты его любишь? — он понизил голос, поднеся свое лицо ближе к ее шее. Она задрожала от теплого дыхания, с которым его слова коснулись ее кожи. — Это так? Ты боишься, что он не станет ждать тебя? Что спустя несколько дней возьмет в любовницы другую? Повезет ее в Испанию, тогда как от тебя ни слуху, ни духу?

Она задержала дыхание, не уверенная, как следует ответить. Должна ли она заявить о своей любви к Роджеру? Утверждать, что и он, в свою очередь, влюблен в нее. Что за мужчина, в конце концов, захочет жениться на женщине, которая изнемогает от любви к другому.

Она внимательно смотрела на него, изучая тени, мелькавшие на его лице, танцующие на суровых чертах. Нос, который, должно быть, был сломан когда-то. Рот чувственный и манящий. Резкий контраст с его твердым взглядом.

Слишком плохо, что он хотел жениться на ней.

Непрошенная мысль посетила ее. Что, если бы он не желал жениться на ней, тогда она могла бы использовать его, чтобы воплотить в жизнь все свои желания. Он был безупречным экземпляром. Его прикрытые глаза сулили все виды запретных познаний. Один лишь мимолетный взгляд в эти глаза — и Маргарит чувствовала себя затянутой, покоренной, вовлеченной во что-то темное и безмерно глубокое. Мужчина, подобный ему, мог бы научить ее паре вещей о страсти. Даже в его имени был намек на порочность… Эш.

Лежа под ним вот так, когда его полное жизни тело прижималось к ней, Маргарит чувствовала себя более живой, чем когда-либо за долгие годы. Этого было достаточно. Очарование достаточное для того, чтобы позволить сумасшествию охватить ее и, завладев ею, побуждать изгибаться под ним, направляя всю себя к его теплому крепкому мужскому телу.

Он склонил свое лицо, всматриваясь в нее, изучая ее также, как она изучала его. Своим пальцем, что лежал у ее подбородка, он приподнял, а затем наклонил в сторону ее лицо.

— Я не вижу в тебе ничего от Джека, — улыбка подернула его губы, губы которые опускались к ней, приближаясь все ближе. — Что даже к лучшему. Я не намерен думать о нем прямо сейчас.

Его палец скользнул к уголку ее рта, легко коснувшись верхней губы. Она задрожала, испытывая странную боль и нестерпимое желание, идущее из самого центра ее существа.

Неужели таков был план? Соблазнить ее наинежнейшим прикосновением? Именно так он намеревался убедить ее выйти за него замуж?

Ее тело зазвенело, каждый нерв неистово завибрировал, как если бы она могла воспламениться.

Он коснулся ее верхней губы, нежно поглаживая, кончик его пальца проник в ее рот — лишь едва уловимый намек, но этого было достаточно для нее, чтобы Маргарит смогла ощутить его вкус.

— Думаю, мы чудесно поладим друг с другом, — его хриплый голос расцарапал воздух. — Это не будет таким уж плохим соглашением ни для тебя, ни для меня.

Никакие слова не способны были настолько действенно охладить ее пыл, как эти. Он тут же напомнил ей о своем желании жениться — судьбе, что для нее была равносильна смерти.

Она резко дернула головой, отворачиваясь от его соблазняющей руки.

— Убирайся.

Его глаза сузились от тона, которым она произнесла это, но он не двинулся, оставаясь неприступной стеной, возвышающейся над ней.

— Что? Без выбора? Можно подумать, что раньше ты никогда свободно этим не занималась.

Щеки ее запылали.

— Свободно занималась с мужчиной, которого выбрала сама. Тебе им никогда не стать.

— Ты можешь удивить сама себя. — Его губы искривились, обнажая зубы. — Прежде меня не отвергали.

— Ну, зато отвергли сейчас.

— Я еще не начинал пытаться, моя дорогая.

— Выглядело так, будто только что попытался.

— Что? Это? — Он окинул взглядом несуществующее пространство, разделяющее их тела, и тихо засмеялся. От этого звука крошечные волоски на затылке Маргарит встали дыбом. Все в нем волновало ее, касалось ее, ласкало ее без самого прикосновения. — Едва ли это можно назвать попыткой обольщения. Его ты бы узнала. Я могу быть очень убедительным, уверяю тебя.

Она фыркнула и еще раз толкнула его в грудь.

— Что, скажи на милость, заставляет тебя думать, будто я захочу, чтобы какой-то мерзавец из Сент-Джайлза касался меня своими руками? — слова потоком срывались с ее губ.

Как бы сильно Маргарит не намеривалась оскорбить его, быть даже жестокой, ее грудь неприятно сдавило при взгляде на его лицо. Она словно ударила его. Вспышка эмоции промелькнула в его темных глазах, а затем исчезла, оставив непроницаемую черноту вместо себя. Его лицо вновь стало холодным — бесчувственный мрамор.

Он поднялся, оторвавшись от нее, словно не мог вынести соприкосновения. Пока он направлялся к двери, она скатилась на край кровати и поднялась на ноги, ненавидя себя за то, что ноги ее не способны прочно устоять на полу.

— Куда ты идешь?

— Какое тебе дело? Я же просто какой-то первобытный человек. Дикарь из борделя.

Она вздернула подбородок.

— Мне есть до этого дело, пока это имеет ко мне отношение.

— Мы уедем на рассвете. Это единственное, что тебе нужно относить к своей персоне. — Его голос прозвучал резко. — Поспи немного, а то выглядишь так, будто вот-вот свалишься без сил. — Он толкнул дверь и остановился на миг в проеме, глядя в сторону, чтобы избежать встречи с ее взглядом, его профиль запечатлелся в струящемся полумраке:

— Ты обещала подумать над моим предложением. Я намерен проследить за тем, что ты сдержишь свое слово.

Мысли уже неслись в ее голове, Маргарит размышляла над тем, как долго нужно выждать прежде, чем спуститься вниз, чтобы попросить о помощи кого-нибудь, за исключением хозяина гостиницы, который уже сложил свое представление о ней.

И вновь, будто он знал ход ее мыслей, Эш добавил:

— И не вздумай покинуть эту комнату. Без сомнения, здесь найдется какой-нибудь слуга, к услугам которого я могу прибегнуть, попросив охранять дверь… с целью уберечь мою бедную неразумную женушку, чтобы она не смогла уйти и навредить себе.

О! Маргарит метнулась к столику для умывания и схватила чашу, выдернув ее с подставки. С криком разочарования она подняла руку и швырнула предмет в его сторону, но он уже ушел, захлопнув за собой дверь. Его негромкий смех смешивался со звуком затихающих шагов.

Подлец был умен, черт бы его побрал.

Что ж, она покажет ему. Она покажет ему, как умна она может быть… покажет, как умна может быть женщина, которой нечего терять.