Хит низко склонился над рукой леди Астрид, тонкой и изящной бледной рукой с голубыми прожилками вен. Такой хрупкой и слабой на вид.

– Лорд Мортон, как мило, что вы нанесли нам визит. – Однако во взгляде леди Астрид слабости не было и в помине. Глаза ее цвета кофе резко контрастировали с цветом кожи и волос. Эти глаза смотрели прямо и жестко, буравили насквозь. У этой хрупкой блондинки был настоящий мужской взгляд.

– Прошу прощения, что не нанес вам визит раньше, ваша светлость. Я слышал, что вдовствующая герцогиня нездорова. – Он опустился в кресло напротив нее.

Леди Астрид едва заметно кивнула:

– Это так, хотя за последние несколько дней ей стало значительно лучше.

– Очень рад это слышать. Я знаю, что моей бабушке будет крайне неприятно узнать, что вдовствующая герцогиня Дерринг больна. – Не в силах больше продолжать эту бессмысленную светскую болтовню, он спросил: – А как поживает леди Порция? Она сегодня принимает?

– Порция? – Леди Астрид резко выпрямилась и отвела плечи назад, словно готовилась к чему-то неприятному. На долю секунды в ее взгляде промелькнула тревога. – Вы пришли навестить Порцию?

– Да. Мы с ней познакомились в Йоркшире.

– Познакомились, – пробормотала она, словно прокатывая слово во рту языком. Одним стремительным движением она поднялась и прошла к буфету в углу.

Стоя к нему спиной, она напрямик спросила:

– Каковы ваши намерения в отношении Порции? – Она открыла дверцу буфета и достала поднос с графином и бокалами. – Херес?

– Нет. – В первый момент его неприятно поразил тот тон, каким был задан вопрос о его намерениях. Впрочем, если подумать и принять во внимание обстоятельства – бегство из страны лорда Дерринга и болезнь герцогини, – вопрос был вполне обоснован.

– Я намерен на ней жениться.

Услышав его ответ, леди Астрид одним махом осушила бокал. Наполнив его во второй раз, она спросила:

– Вы уверены, что не хотите составить мне компанию?

– Вполне уверен. – Ему стало не по себе. Его заявление вызвало совсем не ту реакцию, на какую он рассчитывал.

– Порция знает о ваших намерениях?

– Я уверен, что она примет мое предложение. – Он, черт возьми, никуда не уйдет отсюда, пока она этого не сделает. После вчерашней ночи она не сможет ему отказать. По крайней мере, так подсказывало ему его сердце.

Герцогиня осушила второй бокал одним глотком и обернулась к нему. Глаза ее ярко горели. Она явно была в смятении.

– Тогда вам лучше ехать за ней. – Она тяжело вздохнула.

Хит медленно поднялся. Пульс его участился.

– Ехать за ней? Куда она отправилась?

– В Шотландию. Она выехала сегодня рано утром.

– В Шотландию?

– Да. – Герцогиня поморщилась. – Где еще у нас венчают без промедления?

Порция проснулась с ужасной головной болью. Словно в голове поселился кто-то, кто колотил по вискам кувалдой. Она с трудом открыла один глаз, потом другой. Свет резанул по глазам, и она со стоном снова их закрыла.

Возле ее головы что-то зашелестело.

– Нетти, ты не могла бы задернуть шторы? – Во рту все пересохло, язык распух и еле ворочался.

И еще до того как откликнулась Нетти, к горлу подступила тошнота.

– Нетти, – сдавленно пробормотала она, прижав ладонь ко рту. – Ночной горшок, быстро!

Порция и не подозревала, что у Нетти в руках столько силы, когда ее резко приподняли и посадили.

– А… – простонала Порция, зажимая рот рукой. Во рту уже стоял вкус рвоты.

– Открой свои чертовы глаза и высунь голову из окна, тупая девка!

И тут, услышав этот грубый окрик, Порция открыла глаза.

И увидела Саймона Оливера. Тот смотрел на нее настороженно и с опаской. Высунув голову из окна, Порция опорожнила желудок, не обращая внимания на то, что голову ее поливает дождь. Главное, что ее сейчас занимало, так это то, что мокрая земля под ними движется.

Когда позывы к рвоте закончились, Порция откинулась на спинку сиденья.

– Что вы наделали? – слабым голосом воскликнула она и схватилась за горло, словно так она могла унять бешено бьющееся сердце. Он впился в ее руку хищным взглядом, наблюдая за ней, как лис за будущим обедом.

– Вы думали, что у нас с вами все кончено? – Он наклонился к ней. – Я вас предупреждал…

– Мистер Оливер, – еле ворочая языком, сдавленно прошептала она. Горло сжал спазм. – Я настаиваю на том, чтобы вы немедленно развернули экипаж. Мои родные, должно быть, уже вне себя от волнения…

– Ваши родные, – перебил ее Саймон, перекрикивая шум дождя за окнами, – хотят, чтобы наш брак состоялся, и они целиком на моей стороне. Кто, по-вашему, помог мне увезти вас из дома среди ночи?

Порция судорожно втянула воздух и зажмурилась. Перед глазами поплыли круги.

– Нет. Такого быть не может. Бабушка не могла. И Астрид… – Они бы не предали ее, они не стали бы прибегать к таким методам.

Должно быть, она говорила сама с собой, ибо Оливер вдруг оказался рядом с ней и, наклонив голову, вжимаясь грузным телом ей в бок, зашипел ей на ухо:

– Ничего не могу сказать насчет планов вашей бабушки, но этот план придумала Астрид. Она сказала, что наш брак вас вразумит.

Астрид. Порция знала, что Астрид была сердита на нее, что она в отчаянии. Отчаяние сквозило в ее холодном взгляде. И все же, если бы Астрид поверила ей, Порции, если бы дала ей немного времени, совсем чуть-чуть, она бы увидела, что сестра ее сбежавшего мужа умеет держать слово.

Хит. При мысли о нем защемило под грудью. Он был в ее сердце, в ее душе. Когда именно он стал для нее всем в жизни? Когда, в какой момент он стал ее единственной мечтой, ее надеждой на будущее?

«О, Астрид, как ты могла?!»

– Нет, – выдохнула Порция, крепко зажмурив глаза, не желая их открывать. Не желая видеть мужчину, что прижимался к ней, не желая принимать ужасную правду, слышать слова, что, слетая с его мясистых губ, накрывали ее волна за волной, душили ее. – Нет, – повторила она, как будто словом могла защититься от жуткой реальности.

Пальцы его, как стальные крюки, сжали ее подбородок.

– Да.

Снова подкатила тошнота. Сглотнув, она открыла глаза и уставилась на своего мучителя. Она вложила в этот взгляд все свое презрение к нему, все отвращение, что испытывала к этой груде мяса. Она смотрела на него так, словно в ней не было страха. Словно каждой клеточкой своего существа она не трепетала в ужасе при мысли о том, что ей предстоит стать женой этого чудовища, что она больше никогда не увидит Хита, не ощутит его объятий. Дернув головой, она высвободилась, шарахнувшись в сторону от Оливера так, что боком ударилась о дверцу кареты.

Он медленно подвинулся к ней. Маленькие глазки злобно прищурились. Он играл с ней, как кот с мышью, – хищник, наслаждающийся предсмертными муками жертвы.

– Несколько часов в этой карете, и брак со мной будет вашей единственной альтернативой. – Он кивнул, довольный своей придумкой. – Вы мне кое-что обещали, вот и выполняйте. А я уж об этом позабочусь.

Он схватился за подол ее рубашки, и она отшатнулась от него так, что задрожала карета. Но это его не остановило.

– Мы же не можем допустить, чтобы вы венчались в ночной рубашке, верно? – Он схватился за край подола своими громадными лапищами. Порция в ужасе уставилась на них. Придя в себя, она ударила его по рукам. Но он как ни в чем не бывало продолжал говорить, все выше задирая подол. Порция отбивалась ногами, но он словно не замечал ее ударов. – Ваша невестка собрала вам смену одежды. Как это мило с ее стороны, вы не находите?

Теперь еще эта глумливая усмешка. Теперь она точно знала – он действительно возьмет ее силой прямо здесь, прямо сейчас.

– Саймон, пожалуйста… – Голос ее сорвался. Она сдавленно всхлипнула, когда он схватил ее за голые колени. Грубые пальцы впились в нежное тело. Он пытался развести ее ноги. Она боялась, что лишится чувств от невыразимого ужаса.

«Это мне снится». Сердце подскочило к самому горлу. Она пыталась оттолкнуть его ногами, борясь с предательской тошнотой. Еще немного, и ее снова вырвет.

Он навалился на нее всем своим громадным телом, выдавливая воздух из легких. Она боялась, что он раздавит ее, что кости ее треснут от такой нагрузки.

Она отчаянно сражалась за право дышать, пытаясь высвободиться. Извиваясь, она силилась выпростать руки, дергала ногами, безуспешно стараясь стряхнуть с них его мерзкие лапы.

Он чуть отстранился, возясь с застежкой штанов, и тогда страх, безрассудный, животный ужас овладел ею, заставил застыть в оцепенении.

Время перестало существовать. Словно завороженная, она смотрела на него, на насильника: на дергающийся под скулой желвак, на бисеринки пота на носу и на верхней губе, на открытый в хищном оскале рот.

В голове нарастал шум. Его возбужденный хрип. Скрип рессор раскачивающейся кареты. Стук колес. Рокот дождя. Стук копыт. Чавканье грязи.

Она заметалась глазами по карете, словно ласточка в полете, ищущая, куда бы приземлиться. По звуку она понимала, что он стащил штаны и бросил их на пол кареты. И этот звук решил дело. Взгляд ее упал на задвижку двери в паре дюймов слева от нее.

С молитвой на губах она рванулась и со всей мочи ударила его ногами в грудь. Схватившись за щеколду, она на мгновение задержана ее в руке, прежде чем отодвинуть. Дверь распахнулась от порыва ветра. За пеленой дождя мелькали деревья.

Крепко зажмурившись, Порция прыгнула. Ветер ударил ей в спину. Земля поднялась навстречу. Она приземлилась не слишком удачно, поскользнувшись на мокрой дороге. Карета пронеслась мимо. Ноги разъехались, и, как она ни старалась сохранить равновесие, все равно упала, и боль пронзила ее левую лодыжку.

Где пешком, где ползком Порция забралась в густой подлесок на обочине. Она продолжала пробираться вглубь, к лесу, отмахиваясь от хлеставших по лицу веток, промокшая насквозь, не замечая холода, не замечая острой боли в лодыжке. Ветки цеплялись за вымокшую рубашку, за растрепанные волосы. И все же она продолжала путь к лесу, где легче затеряться.

Каждый шаг отдавался страшной болью, она задыхалась от натуги. Но она не сдавалась. Борясь с болью, она закусила губу так, что из нее капала кровь. И вскоре шум дождя перекрыл другой шум. Она замерла.

Голоса.

Саймона. Кучера.

Голоса приближались, земля дрожала под их тяжелой поступью.

– Порция!

Близко. Слишком близко.

Опустившись на четвереньки, она отползла к ближайшему дереву и села на землю, прижавшись спиной к толстому, покрытому шершавой корой стволу. Подтянув колени к груди, она силилась успокоить дыхание, собраться с мыслями. Она напряженно вслушивалась, при этом стараясь не выдать себя ни вздохом, ни движением. Ничего – ни звука голосов, ни шагов. Она решила отползти подальше.

– Порция!

Она замерла. Голос прозвучал совсем близко. Не может быть, чтобы он ее не заметил. Замирая от ужаса, она подняла голову. Сердце готово было выскочить из груди. Она зажала рот кулаком, чтобы не закричать.

Саймон был слева от нее. Он стоял, прислонившись к дереву в двух ярдах от того, под которым пряталась она. Зубы стучали от страха. Он смотрел прямо перед собой, в ее сторону он не глядел. Почему? Он бы увидел ее белую рубашку. Она осмелилась окинуть себя взглядом и увидела, что от белого не осталось и следа. Закрыв глаза, она так и осталась сидеть, превратившись в камень, в часть пейзажа.

Саймон откинул влажные волосы со лба и огляделся. Он скользнул по ней взглядом, ничего не заметив.

– Порция! – заорал он.

По телу ее пробежала дрожь. Она сжала кулаки, царапая ногтями ладони, заклиная небеса, чтобы сделали ее невидимой.

Грязно выругавшись, он пошел дальше, громко выкликая ее имя.

Как только шаги его стихли, Порция вскочила на нога и бросилась назад, к дороге. Карета стояла в нескольких ярдах справа от нее, и лошади мирно ощипывали листья с придорожных кустов боярышника.

С бешено бьющимся сердцем она бросилась к карете, стараясь при этом не испугать коней. Забравшись на сиденье кучера, она схватила поводья и дернула их на себя.

Кони даже ушами не повели.

– Давайте же, – взмолилась она, дернув поводья во второй раз. Один из коней повернул к ней голову и окинул ее недовольным взглядом. Порция всхлипнула от отчаяния. Она увидела Саймона. Тот, заметив ее на месте возницы, побагровел от ярости и с ревом бросился к карете, напугав безмятежных коней.

Порция схватила хлыст и ударила коней по спинам. Она бы никогда не посмела причинить животным боль, но страх заставлял забыть о милосердии.

И хлыст сослужил ей службу. Кони рванулись с места, да так, что Порцию откинуло к спинке сиденья.

– Остановись! – закричал Саймон, размахивая руками перед несущейся на него каретой. Испуганные кони и не подумали замедлить бег, а Порция не собиралась сворачивать ни вправо, ни влево, дабы избежать столкновения с мистером Оливером.

В последний миг он отскочил. Оглянувшись, Порция увидела его валяющимся в грязи. Он прижимал к груди сапог, и, судя по тому, как перекосилась у него физиономия от боли, выйти из этой истории невредимым ему все же не удалось. И поделом ему. Теперь надо было что-то делать с лошадьми – привести их в чувство, подчинить себе, заставить сбавить скорость. Дорога делала поворот, и Порция изо всех сил потянула за поводья.

Ветер ударил в лицо, и Порция, поморщившись, отвернулась. И не увидела лошадь и всадника. Вернее, увидела, когда было слишком поздно.

Он возник из-за пелены дождя внезапно, как призрак, оживший по волшебству фантом. Всадник и конь, оба черные, как ночь. Порция дернула за поводья и завизжала – скользкая кожа впилась в ладони. Кони пронзительно заржали. Кровь хлынула к голове. Сердце упало, и карета, накренившись, закачалась. Порция мертвой хваткой вцепилась в поводья. От толчка ее выбросило с сиденья, и, кроме как за эти поводья, ей не за что было держаться.

На одно мгновение она встретилась взглядом с несущимся на нее всадником. И узнала его. Сердце подскочило, застряв в горле.

– Хит! – Крик ее унес ветер, она слышала его словно со стороны, словно кричала не она, а кто-то другой. А потом руки ее внезапно оказались пустыми, она инстинктивно сжимала их, словно надеялась схватиться за что-то, удержаться, но держаться было не за что. Не было ничего, кроме ветра.

Она летела, кувыркаясь в воздухе, не чувствуя собственного веса. Деревья и небо неслись куда-то, сливаясь в одно. Земля, вращаясь, поднялась ей навстречу, словно гигантская воронка, готовая поглотить ее.

Хит соскочил с Яго еще до того, как конь успел остановиться. Он обошел вокруг перевернутой кареты, лишь мельком взглянув на лошадей, пытавшихся освободиться от пут.

От страха во рту появился металлический привкус. Страх жег его изнутри.

– Порция! – не своим голосом закричал он и бросился искать ее. – Порция! – Ужас сдавил сердце.

И тогда он увидел ее, лежащую, скорчившись, в грязи у обочины. Такую маленькую, такую безжизненную. Он побежал. Не прошло и минуты, как он оказался рядом, но эта минута показалась ему вечностью. Казалось, он никогда до нее не добежит, никогда больше не обнимет. Никогда не сможет сказать ей то, что сердце его знало с самого начала. Он любил ее. Даже когда он не имел права ее любить, он все равно не мог себе этого запретить.

Руки его тряслись. Он завис над ней на мгновение, боясь прикоснуться. Потом он взял ее за плечи и осторожно поднял на руки, молясь о том, чтобы Господь не был к нему настолько жесток, чтобы послать ему Порцию лишь для того, чтобы так скоро забрать ее у него.

Дождь капал на ее пепельно-серое лицо. Глаза ее были закрыты.

– Порция? – Он провел рукой по ее щеке и испытал громадное облегчение, почувствовав ее тепло. Пальцы его нащупали пульс на шее. Сердце билось ровно и сильно.

– Порция, – едва слышно с мольбой произнес он. Она открыла глаза, заморгала, растерянно глядя ему в лицо.

– Хит?

– Ты ушиблась? – спросил он, пробегая глазами по ее телу, словно так мог определить, нет ли у нее травм.

– Со мной все в порядке, но, похоже, я переехала Саймона.

И тогда он рассмеялся. Рассмеялся так, словно громадный груз свалился с плеч.

– Ну, из-за этого я сон не потеряю.

– Ты приехал за мной? – Лицо ее сморщилось, и она всхлипнула. – Как ты узнал…

Он взял в ладони ее лицо.

– Астрид мне рассказала. Но это не важно. – Он все никак не мог проглотить ком в горле. – Мы растратили довольно времени. Я растратил годы. – Он замолчал и решительно тряхнул головой. – Побольше ни одного мгновения я терять не намерен.

Она пила его глазами, и глаза ее были такими яркими, такими синими и влажно блестели от слез.

– Я люблю тебя, Порция, – сказал он. Он чувствовал ни с чем не сравнимое облегчение, произнося слова, на которые не считал себя способным. Слова, которые носил в себе целую вечность. Эти слова таились в его груди и лишь ждали, когда их освободят, когда выпустят на волю. Когда появится женщина, которая выпустит их. – Выходи за меня. Не ради долга, не потому, что нам следует пожениться. Выходи за меня потому, что я тебя люблю. – Он смотрел в ее широко распахнутые немигающие глаза. – Выходи за меня, черт возьми, или я сойду с ума, – со стоном добавил он.

И тогда она заплакала. Громко, навзрыд. Она закинула руки ему за шею и прижала его к себе, уткнувшись лицом ему в шею.

Она скользнула губами по его коже. Голова затуманилась. Реальность оделась дымкой желания.

– Все это не по-настоящему, – пробормотала она. – Такого не может быть. Я боюсь тебя отпускать, боюсь узнать, что…

Он отстранился и заставил ее замолчать, закрыв рот поцелуем. И его словно обдало жаром, так сильно он ее захотел. С трудом оторвавшись от ее губ, лбом прижавшись к ее лбу, он сказал хрипло:

– Нет в жизни ничего более настоящего, чем это.

Они смотрели в глаза друг другу и молчали, задыхаясь от переполнявших их чувств.

– Я должен услышать, как ты скажешь…

– Да, – не задумываясь ни на мгновение, глядя ему прямо в глаза, сказала она. – Я выйду за тебя. И я проведу с тобой всю свою оставшуюся жизнь. Ты и есть моя мечта.

И в это время дождь превратился в ливень. Стена воды полилась на них с небес. Хит поднял лицо и раскинул руки, приветствуя этот небесный поток.

– Хит, – со смехом сказала она. Он посмотрел сверху вниз на ее мокрое лицо, – похоже, нам судьбой предназначено встречаться на грязных дорогах.

– Моя маленькая грязнуля, – пробормотал он, осторожно погладив ее по мокрой щеке. – Я вдруг обнаружил, что очень люблю грязные дороги.