Глаза Брайар сияли огнем в темноте. Она сказала: «Я тебя не хочу». Эти три слова потрясли его. Нокс выпустил ее руку, как будто обжегся. Но Брайар не сразу убрала ладонь. Нет, она еще несколько секунд продолжала держаться за него, прежде чем опустить руку. Нокс подавил стон.

По лицу Брайар расползался румянец. Ее щеки потемнели, и при виде этого ему стало не по себе. Нокс много раз овладевал ею, а она все еще краснела, как школьница на первом свидании. Она оставалась чистой. Даже после всего, что между ними было.

Брайар была его противоположностью… после всего того, через что ему пришлось пройти. Ноксу хотелось привлечь ее к себе и овладеть ею. Снова и снова, пока он не избавится от этой потребности. Пока не перестанет желать ее так сильно, так отчаянно.

Он откашлялся.

– Тебе лучше уйти.

Так действительно будет лучше для нее. И для него тоже.

Одному богу известно, как ему хотелось ее удержать. Это желание бешено бурлило в его крови. Он попал от нее в зависимость. Нуждался в ней, как в пище. Когда-то Нокс думал, что одного раза с Брайар будет достаточно, чтобы избавиться от этой потребности. Он надеялся, что сможет изгнать мысли о ней. Но вот она стояла перед ним, и он желал ее с прежней силой.

– Значит, между нами все кончено?

Брайар спросила об этом очень решительно. Как будто все ее силы ушли на то, чтобы стереть малейшие признаки переживаний со своего лица и из своего голоса.

Нокс отвел взгляд, а затем снова посмотрел на нее. Как будто ему нужна была пауза, чтобы хоть какое-то время не видеть ее безразличного, ярко накрашенного лица и растрепанных распущенных волос. Она выглядела как женщина, нарядившаяся на вечеринку. И там, за этой дверью, находилось множество мужчин, готовых составить ей компанию, как только он выпустит ее из этой комнаты.

При мысли об этом в душе у Нокса взыграли мощные первобытные инстинкты. Он знал, что панк с немытыми волосами не нравился Брайар, но это не означало, что в скором времени она и в самом деле кем-нибудь не увлечется. И не ляжет с этим кем-нибудь в постель. Нокс сжал кулаки, чтобы не потянуться к ней, не погрузить пальцы в эту буйную шевелюру, не прижаться ртом к накрашенным губам…

– Да, между нами все кончено, – резко ответил он, как будто хлестнув ее этими жестокими словами по лицу. – Я не знаю, как сделать так, чтобы ты это поняла.

Брайар вздрогнула, но тут же взяла себя в руки.

– Мне все ясно.

Она сжала зубы, и в ее глазах что-то блеснуло. Это должно было его предостеречь, сообщить ему о том, что она не смирилась. Брайар протянула руку и снова прижала ладошку к его органу.

– Значит, я ему уже надоела?

Это было неожиданно, и Нокс с шумом выдохнул.

Уголки ее губ приподнялись в довольной усмешке.

– Он все еще твердый, – задумчиво произнесла Брайар и другой рукой расстегнула пуговицу на его джинсах.

Разъехалась молния. Остановить Брайар было выше его сил. Ее рука нырнула внутрь и оплела его стержень теплыми тонкими пальцами.

– Не похоже, чтобы это был финал.

– Брайар, что ты делаешь?! – зарычал Нокс.

Но она уже совершала быстрые и резкие движения – вверх-вниз, – усиливая его возбуждение.

Она ничего не говорила и лишь смотрела на него. И он все понял. Она собирается доказать ему, что он ошибается. Брайар хотела, чтобы он забрал свои слова обратно.

Она опустила джинсы ему на бедра и встала на колени.

О черт! Нокс снова стиснул руки в кулаки. Брайар посмотрела на него из-под тяжелых век. В ее взгляде светилась ледяная ярость. Она хотела его наказать. Ее язык лизнул его головку, и Нокс потерял над собой контроль.

Его голова запрокинулась, стукнувшись о бутылки с алкоголем. Он застонал, потому что она обхватила губами его орган, терзая его кончиком языка.

Нокс все сильнее сжимал кулаки, с трудом удерживаясь от того, чтобы не схватить Брайар за голову и не заставить ее делать это быстрее.

Впрочем, его бедра двигались, заталкивая стержень ей в рот, но Брайар все равно умудрялась дразнить Нокса, впуская его лишь наполовину.

Нокс опустил голову и встретился с ней взглядом. Снизу вверх на него смотрела сирена.

Она остановилась и прошептала, обдавая легким дыханием его влажный орган:

– Чего ты хочешь, Нокс?

Тебя. Ему хотелось как можно глубже засунуть свой охваченный желанием стержень ей в рот. Но еще больше хотелось подхватить ее на руки и посадить на него.

– Мы взрослые люди. Что в этом плохого? – продолжала Брайар его мучить, снова обводя головку кончиком языка.

Она скосила глаза, глядя на его сжатый кулак. Протянув руку, она взяла этот кулак и положила его себе на затылок… Это было приглашением. Нокс сжал пальцы, отказываясь запускать их в эти шелковистые пряди. Но самообладание начинало изменять ему.

Наконец его пальцы обхватили ее волосы. Ее рот яростно трудился над его органом. Он был уже близко… У него внутри все сжалось… Нокс даже не заметил, как внезапно открылась дверь и в комнату ворвалась музыка. Не услышал шагов.

Зато услышал голос:

– О, Нокс, как мило!

Он вскинул голову и увидел Дина, одного из мойщиков посуды.

Брайар охнула и выпустила его, покачнувшись и упав набок. Ее волосы растрепались, в глубоких янтарных глазах светился ужас. Красная помада размазалась по подбородку. И хотя в комнате было темно, Нокс видел, как стремительно расползается по ее щекам румянец, как будто кто-то хлестнул ее по лицу.

Он снова перевел взгляд на Дина. Тот смотрел на Брайар с таким вожделением, что Нокса охватило желание сломать ему нос.

– Убирайся отсюда на хрен! – зарычал он.

Дин поднял руки:

– Ухожу! Ухожу!

Он подхватил ящик пива и убежал в бар.

Нокс заправил футболку в джинсы, отвернувшись от Брайар. Он так сильно жаждал разрядки, что это причиняло ему физическую боль.

Эта девушка заставила его забыть обо всем, а он не имел права этого допускать. Если у нее не хватает ума, чтобы это понять, придется ему думать за двоих.

Нокс резко развернулся и сделал несколько шагов, увеличивая расстояние между ними, чтобы Брайар больше не смогла к нему прикоснуться. Но произнести он ничего не успел – при виде ее искаженного страданием лица слова застряли у него в горле.

На него смотрели глаза раненого зверя.

– Ты прав, – дрогнувшим голосом произнесла Брайар, поднимаясь на ноги. – Это безумие. Что я делаю? Нас кто-то увидел…

Она замолчала, качая головой и пристально вглядываясь в его лицо.

Наступил решающий момент. Если он хотел, чтобы она осталась с ним, если он хотел все исправить, ему следовало сейчас что-нибудь сказать.

Но Нокс хранил молчание.

– Я пошла, – прошептала девушка и выбежала в зал.

Когда открылась дверь, Нокс услышал мощные аккорды композиции «Криденс Клиарвотер».

Он чувствовал себя полным дерьмом. Но, во всяком случае, она от него ушла. Ему необходимо было добиться этого. Нокс опустил руку и поправил свой орган, все еще ощущая ноющую боль. Сделав глубокий вдох, он попытался расслабиться. Дыхание со свистом вырывалось сквозь зубы. Нокс сосчитал до двадцати, прежде чем последовать за Брайар.

Не обращая внимания на пустоту в груди, он вышел в бар. Народу было еще больше, чем полчаса назад.

Нокс обыскивал толпу взглядом, надеясь увидеть Брайар и убедиться, что с ней все в порядке.

Ее нигде не было, но за одним из столиков он заметил ее подругу. Шелли была уже не одна. Она смеялась в компании двух мужчин, а столик был уставлен бокалами. Внезапно рядом с ними возникла Брайар. Лицо Шелли стало серьезным. Нокс знал: Брайар говорит ей о том, что хочет уйти. Из-за него. Даже если она этого и не сказала, ее подруга поняла все без слов.

Шелли сочувственно похлопала ее по плечу и кивнула. Не произнеся больше ни слова, Брайар развернулась и, прокладывая себе дорогу в густой толпе, покинула бар, словно находиться с ним в одном помещении было выше ее сил.

Что вполне устраивало Нокса.

Глядя, как Шелли идет следом за Брайар, он старался не обращать внимания на неприятное ощущение в груди и отказывался прислушиваться к внутреннему голосу, который нашептывал ему, что он совершает ошибку. Нокс тряхнул головой и сказал себе, что поступил правильно. Может, он и свободный человек, но недостаточно свободный для того, чтобы быть с Брайар Дэвис. Он пытался собрать в единое целое свою жизнь, рассыпавшуюся на осколки, и ему были не нужны осложнения вроде этой девушки. Когда Нокс находился рядом с ней, ему казалось, что он утрачивает свою целостность.

Следующий час прошел словно в тумане.

Перед ним выросла возмущенная тетя Элис.

– Слушай, ты уже в третий раз напутал с заказом. Если так пойдет и дальше, чаевых мне сегодня не видать. Совершенно очевидно, что твои мысли витают где-то далеко.

Когда Нокс открыл рот, чтобы возразить, она подняла руку, заставляя его замолчать:

– Нет, я ничего не хочу слышать. С того момента как здесь появилась эта хорошенькая штучка и ты уединился с ней в кладовой, ты ничего вокруг себя не замечаешь. Почему бы тебе не уйти сегодня пораньше? Мы с Джимми закроем бар.

Женщина пошевелила бровями, совершенно недвусмысленно намекая на то, что он должен найти Брайар.

– Тетя Элис, у меня…

Она показала ему на дверь.

– А теперь проваливай. На этой неделе ты работал почти каждый день. Завтра не приходи. Увидимся в понедельник.

Нокс со вздохом кивнул и обошел барную стойку, направляясь к задней двери. По крайней мере, он сможет заглянуть к дяде Маку и проверить, ел ли тот сегодня хоть что-нибудь, кроме пирожных. Вчера Нокс приготовил ему спагетти.

Все эти годы тетя Элис заботилась о дяде Маке как могла, но у нее была и собственная семья. Теперь, когда Нокс вышел на свободу, он мог ухаживать за дядей. Он чувствовал себя его должником…

Несколько мгновений Нокс сидел за рулем своего грузовика, устремив невидящий взгляд на пустую парковку. Часть фонарей по периметру не горела, и он подумал о том, что на следующей неделе нужно будет исправить это упущение.

До старого фермерского дома, в котором он вырос, было всего десять минут езды. Нокс проехал мимо заброшенных полей, за которыми они с Нортом ухаживали, когда были подростками. При виде этих озаренных луной пустошей, на которых лишь кое-где росли клочки пожухлой травы, он ощутил тяжесть на сердце.

Когда Нокс подъехал к дому, на крыльце ярко горел свет. Собака Сэнди залаяла на него. Он припарковался рядом с дядиным пикапом. В последнее время дядя Мак пользовался машиной очень редко – его левая нога двигалась все хуже, и даже простая поездка в город превращалась в серьезную проблему. Нокс добавил к списку обязательных дел техосмотр дядиного грузовика.

Близилась полночь, но дядя Мак еще бодрствовал. Он ложился очень поздно, потому что принимаемые им лекарства не давали ему уснуть. Нокс не удивился, увидев, что старик сидит в глубоком кресле в гостиной и смотрит по телевизору повтор «Мэша».

– Дядя Мак, – поприветствовал его Нокс. – Как дела?

Старик помахал ему рукой.

– Хорошо. Сегодня не ты закрываешь бар?

– Элис меня отпустила.

Дядя кивнул и посмотрел на часы.

– Суббота. Полдвенадцатого. Когда я был молод, вечер в это время только начинался.

Он хотел, чтобы у племянника была личная жизнь, и не скрывал этого.

– Элис сказала, что у тебя в «Роско» появились поклонницы.

Нокс усмехнулся, качая головой. Разумеется, они говорили о нем и о его несуществующей личной жизни. Эти поклонницы были постоянными посетительницами «Роско», и пробег у них был побольше, чем у дядиного «доджа». Ни одна из этих женщин не интересовала Нокса. Перед его внутренним взором промелькнуло свежее лицо Брайар. А этот аромат груш… Черт!

Он похлопал старика по плечу.

– Тебе что-нибудь принести?

– Нет, спасибо, я ничего не хочу.

Нокс собирался направиться к своей спальне, расположенной в конце коридора, но мясистая дядина ладонь поймала его за локоть. Хватка у дяди Мака все еще была на удивление сильной. Даже после инсульта, даже после трагедии с Кэти… после того как Нокс и Норт отправились за решетку, а тетя Сисси умерла, его руки сохраняли силу.

Это были те самые руки, которые поднимали Нокса и Норта, когда они в детстве падали с велосипедов. Дядя Мак заменил им отца. Нокс знал, что больше никогда его не подведет, что не имеет на это права.

Он посмотрел старику в глаза.

– Ты не должен убегать от жизни, – сказал дядя Мак. – Я не хочу этого. И Кэти с твоей тетей тоже не хотели бы…

Нокс затаил дыхание и заморгал. Ему на глаза внезапно навернулись слезы. Впервые с тех пор, как он вышел из тюрьмы, дядя Мак упомянул о Кэти и тете Сисси. Это слегка испугало Нокса… Он едва сдержался, чтобы не начать молоть всякую ерунду. Одно дело знать, что они умерли, и совсем другое – говорить об этом. Это было равносильно признанию, что их больше нет, что они ушли навсегда. Он никогда ни с кем это не обсуждал. Это причиняло слишком сильную боль.

Нокс часто моргал, чувствуя себя чертовски слабым и маленьким. Внезапно он вспомнил: когда ему было семь лет, мама привезла их с Нортом из Плано и оставила у своего брата Мака. «Теперь он будет о вас заботиться. Не плачьте. Будьте сильными».

И дядя Мак позаботился о них. Он забрал к себе Нокса и Норта, когда их мама сошлась с каким-то проходимцем, не любившим детей. Дядя Мак и тетя Сисси готовили мальчишкам рагу, стригли им волосы и возили их в Малую лигу. Год спустя их мать скончалась от передозировки.

– Ты должен построить свою жизнь, – ворчливо произнес старик. – Стать счастливым. Хочешь верь, хочешь нет, но ты этого заслуживаешь. У тебя должен быть кто-то, с кем бы ты мог вместе жить… кто-то, кого ты будешь любить. Женщина. Дети.

Нокс покачал головой:

– Дядя Мак…

– Если у тебя не будет семьи, все остальное не имеет смысла.

Его голос внезапно огрубел, как будто старик пытался справиться с эмоциями, возможно, даже сдерживал слезы. Нокс не видел, чтобы дядя Мак плакал, с того самого дня, когда они нашли тело Кэти в ванной комнате. Рядом с ней на полу валялся пустой пузырек от таблеток… Он не плакал даже на ее похоронах.

Четыре года назад умерла тетя Сисси. Когда дядя Мак позвонил, чтобы сообщить племянникам о ее кончине, в его голосе не было слез, только безмерная усталость. Усталость, которую Нокс принял очень близко к сердцу. Потому что все это случилось по его вине.

Если бы тогда, много лет назад, он сумел себя сдержать, возможно, Кэти все еще была бы жива. Возможно, тетя Сисси не ослабела бы так сильно в ту зиму и смогла бы одолеть пневмонию. Возможно, на следующий год у дяди Мака не случился бы инсульт. Ужасающая цепочка событий. Эффект домино. И Нокс был убежден, что начало положил именно он. В конце концов, именно его костяшка упала первой.

– Ты никогда меня не разочаровывал, – снова ворчливо произнес дядя Мак. – Но это произойдет, если ты откажешься стать хозяином своей жизни.

Нокс кивнул, не зная, что говорить. И что думать.

– Хорошо, дядя Мак, – наконец сказал он.

Старик выпустил его руку и удовлетворенно кивнул, как будто проблема была решена.

Нокс направился к себе в комнату. Она выглядела точно так же, как в ту пору, когда он окончил школу. Несколько призов, стеганое одеяло… Даже его бейсбольная перчатка все еще лежала на столике. Когда Нокс вошел в эту комнату, ему показалось, что он попал во временную петлю. Он снова был подростком, а не взрослым мужчиной, который прошел через множество испытаний.

Внезапно Ноксу стало тяжело дышать. Ему необходимо было поскорее уйти отсюда. Он вернулся в гостиную.

– Эй, дядя Мак, я ненадолго отлучусь. Не жди меня, ложись спать.

Старик помахал ему из своего кресла, удовлетворенно блестя глазами. Вероятно, он подумал, что его нотации возымели действие и племянник решил оправдать его надежды.

Нокс понятия не имел, куда едет. Он знал только, что сегодня вечером не сможет сидеть в этой комнате, оплакивая свою утраченную юность и то, что было у него, прежде чем все полетело в пропасть. В голове у него звучали слова: «У тебя должен быть кто-то, с кем бы ты мог вместе жить…»

Послушать его, это было так легко. Как будто можно было просто выбрать женщину и стать счастливым. В реальности все гораздо сложнее…

Нокс выехал на шоссе. Миновав «Роско», он помчался дальше, в Свит-Хилл. Он ехал почти вслепую, направляемый какой-то силой, каким-то глубинным инстинктом. Перед ним стояло лицо Брайар, ее взгляд, брошенный на него, перед тем как она развернулась и выбежала из кладовой. Это не давало Ноксу покоя, терзало его, смешиваясь с остальными навалившимися на него проблемами. Он был засранцем, который обращался с чистой девочкой как с последней дрянью. А его дядя считал, что он заслуживает счастья.

Дядя Мак ничего не понимал. Нокс утратил шанс на нормальную жизнь, когда ему было двадцать лет. Иногда можно настолько все испортить, что исправить что-либо будет уже невозможно. У него не было шансов стать счастливым. Его дядя не осознавал этого.

Но Нокс был в этом убежден.