Принц Альфред приехал, и принц Альфред уехал – в точности как все остальные. Через неделю после возвращения в Бретонь его затоптал насмерть один из его призовых коней.
Король Грегор послал королевской семье подарки и письмо с выражением глубочайших соболезнований. Бретонский король отослал письмо и подарки обратно нераспечатанными – вместе с вестфалинским послом, которого более не желали видеть при королевском дворе в Каслроу.
– Сир! Это же оскорбление! Откровенная пощечина! – Шиллинг, премьер-министр, покраснел от ярости. – Это практически объявление войны…
– Нет! – Теперь настала очередь короля Грегора багроветь и кричать. – Больше никаких войн! Мы проглотим оскорбление и пойдем дальше. Бедняга убит горем. Он потерял старшего сына и вспылил. Я могу это понять.
Король Грегор заседал в зале совета со своими министрами; обсуждали грубую выходку со стороны Бретони. Роза устроилась в углу, тихо подшивая носовые платки. Одна из принцесс всегда присутствовала на королевских советах, как делала их мать, обеспечивая королю молчаливую поддержку.
– Но, сир, – возразил премьер-министр, – мои шпионы в Аналузии докладывают о встречах между их премьер-министром и ла-бельжским послом. Спания к нам теперь более чем охладела. – Он стиснул кулаки. – Они говорят, что принцы погибли не случайно, что это тщательно организованные заказные убийства, ваше величество, и винят однозначно вас. Наши отношения с иностранными государствами сейчас хуже, чем во время войны! Что нам делать?
За словами Шиллинга последовала глубокая тишина. Роза выронила шитье, и звяканье иголки о полированный паркет показалось громом. Премьер-министр смерил принцессу тяжелым взглядом.
– Придется это проглотить, – мрачно произнес король. – Пусть выставляют нас глупцами, пусть шепчутся и бряцают оружием – мы продолжим улыбаться и искать мира. Больше мы ничего сделать не можем. Страна не переживет новой войны.
Роза содрогнулась. Они с сестрами прекрасно знали, какой ценой досталась Вестфалину победа в Аналузской войне. Если придет новая война… она и вообразить не могла, что тогда станется с их бедной родиной. Принцесса не смела заключать сделки, на какие пошла ее мать. Вестфалину придется подняться или пасть, опираясь лишь на собственные силы, а в данный момент силы эти невелики.
– Тогда хотя бы отмените этот смехотворный манифест, – взмолился премьер-министр. – Никакие принцы больше не приедут. Не пренебрегайте тем фактом, что каждый королевский двор в Ионии потерял сына из-за ваших дочерей.
Советники дружно ахнули.
– Вы заходите слишком далеко, – негромко произнес король Грегор. – Мои дочери невинны. Эти смерти… ужасны… – Он потер губы ладонью, словно избавляясь от дурного привкуса. – Но как можно винить Лилию, если лошадь в Польне сбрасывает седока? Или это малютка Петуния подала двум горячим юнцам идею сразиться на дуэли?
Роза с тоской отметила, что отец даже не глянул в ее сторону при этих словах.
Шиллинг пожевал усы, проглотив возражение. Когда он наконец заговорил, голос у него срывался:
– Выплата выходных пособий армии нас едва не обанкротила. Отношения и с бывшими врагами, и с союзниками натянуты до предела. Если нас напрямую обвинят в убийстве их сыновей… Если до архиепископа дойдут слухи, вызванные этими случайностями за сотни миль от нас…
И снова последовало молчание – даже Шиллинг боялся продолжать.
Роза сидела, стиснув шитье онемевшими руками. Казалось, пол уходит из-под ног, и ей стоило изрядных усилий дышать ровно и не привлекать внимания.
Прежде чем молчание сделалось поистине невыносимым, король Грегор просто повторил всем приказ «держаться» и распустил совет.
Принцесса засунула спутанные нитки в корзинку для шитья и встала.
– Розочка? – Отец смотрел на нее одновременно с надеждой и яростью.
Она знала, чего он хочет, – чтобы она раскрыла ему их тайну. Или хотя бы заверила, что с этим покончено, что бессонные ночи – для всех – прекратились. За завтраком он заикнулся об идее отослать младших в старую крепость в горах, и Розе пришлось сказать, что сотканные из теней твари в саду вернутся и на сей раз сумеют войти во дворец. Больше принцесса ничего не могла добавить, но муки на ее лице и на лицах сестер явно оказалось достаточно. Король оставил их в покое.
Роза натянуто улыбнулась отцу и выскользнула из комнаты. У себя в покоях она задержалась ровно настолько, чтобы бросить корзинку в кресло и надеть поверх шерстяного платья подбитый мехом плащ, а потом вышла в сад.
В теплице с экспериментальными розами девушка наткнулась на главного садовника Орма. Тот мрачно кивнул ей, тщательно изучая листья на кусте розово-алых роз. Она спрятала виноватую улыбку – ведь он наверняка знает, что Гален срезал один цветок для нее, – и попятилась наружу.
Роза уныло бродила по теплицам, не находя Галена. Она даже не знала точно, зачем ищет его, но до смерти устала от сестер, а во дворце больше не было ее сверстников. Анна, их гувернантка, всегда служила поверенной всех их девичьих тайн, однако сейчас шли уроки. Но даже окажись Анна свободна, с садовником принцессе почему-то хотелось поговорить гораздо сильнее.
– Роза! Роза! Роза!
Младшие мчались к ней по бурым зимним газонам. Они раскраснелись от холода, их волосы и плащи развевались на ветру. Роза решила, что их только что выпустили из классной комнаты на перемену.
– Рози-рози-рози-роз, – распевала Орхидея. – А тебе подарок!
– Я тоже хочу подарок, – надулась Фиалка. – Где мой подарок?
– Это же не твой день рождения, – с большим авторитетом заявила Петуния. – Подарки дарят только на день рождения и на праздники.
– Но и у Розы сегодня не день рождения. – Орхидея выплясывала вокруг старшей сестры. – И это делает подарок особенным-преособенным.
Вся эта пляска, и надутость, и пение после долгой прогулки по садам и обратно утомили Розу. Она обняла одной рукой Фиалку, а другой – Орхидею и пошла в сторону дворца. Петуния послушно семенила следом.
– А теперь, – сказала Роза, когда все успокоились, – что это за болтовня насчет подарка?
Младшие сумели только проблеять, что высокий молодой человек передал горничным пакет и сказал, что это для Розы. Когда они добрались до покоев принцесс, Мальва дорисовала подробности.
– Один из младших садовников прислал тебе подарок, – заявила она, шаловливо поблескивая глазами. – Думаю, ты догадаешься кто, а? – Она отбросила назад темные волосы. – Не догадываешься? Ну тот, красивый. Молодой, красивый, широкоплечий. Который в тебя влюблен. Как бишь его? Ах да! Гален!
Ее близняшка Маргаритка нахмурилась.
– Он не влюблен в Розу, – строго сказала она. – Это невозможно, он же простолюдин.
Роза отмахнулась от этой ремарки.
– А как насчет Генриха и Лилии? – блеснули вызовом глаза Мальвы.
– Могу я увидеть свой подарок? – перебила ее Роза, не желая бередить старые раны, даже когда Лилии не было рядом.
От мысли о красивом молодом солдате, так похожем на Галена внешне, становилось больно. Роза знала, что сестра все еще оплакивает его. Она многозначительно взглянула на пакет в руках Мальвы, аккуратно завернутый в коричневую бумагу.
Младшая сестра протянула ей сверток, и Роза унесла его на любимый диван у окна. Младшие не поняли, но Мальва сообразила. Со вздохом она утащила их на другой конец гостиной, забрав с собой и близняшку. Там они уселись и во все глаза уставились на Розу.
Поняв, что большего уединения ей не добиться, Роза переключила внимание на пакет. Он был легкий и мягкий под хрустящей бумагой, перевязанный скорее шерстяной ниткой, нежели бечевкой, красивой красной шерстяной ниткой, придававшей свертку праздничный вид. Роза развязала нитку и развернула бумагу. Краем глаза она видела, как Мальва привстала с кушетки и вытянула шею в надежде разглядеть содержимое.
Внутри оказалась шаль. Треугольная паутинка из мягкой белой шерсти, теплая и легкая. На спине был вывязан узор в виде цветка. Роза подняла подарок, и сестры ахнули. На колени ей выпало сложенное письмо. Она позволила шали опасть облачком и развернула послание.
Там говорилось:
Ваше высочество,Искренне Ваш,
дни становятся холоднее, и я подумал, что это может Вам пригодиться. Белый будет хорошо смотреться с Вашими волосами и алым бальным платьем, которое Вы надеваете вечерами. Надеюсь, это не слишком самонадеянно с моей стороны.Гален Вернер.
– Что там? – нетерпеливо приплясывала Мальва. – Что он пишет? Любит тебя безумно?
– Мальва, – нахмурилась Маргаритка. – Я тебе говорила…
Но Мальва уже перепорхнула на другой конец гостиной, схватила шаль, поднесла к свету, полюбовалась, положила на место и потянулась за письмом.
– Ну, что там?
Роза отдернула руку с листком, чтобы сестра не достала.
– Там говорится, что погода холодная и, по его мнению, мне не помешает шаль. Конец. – Она сложила письмо и заткнула за корсаж.
Гален изъяснялся очень официальным, почти высокопарным слогом. Но Розе чудилось скрытое тепло. Он знает, какого цвета у нее волосы, и обратил внимание на красное платье. Потратил уйму времени на вязание шали. А еще были встречи в теплицах, букеты для них для всех и роза, сорванная для нее…
– Почему вы смеетесь? – спросила Фрезия, с расстроенным видом входя в гостиную.
– Гален, миловидный младший садовник, влюбился в Розу, – заявила Мальва.
– Что? – Фрезия обвела их сердитым взглядом; похоже, она даже не слышала ответа сестры.
Следом за Фрезией в дверях возникла не менее расстроенная Лилия.
– Вы уже знаете?
– Что знаем? – Роза встала, отобрала шаль у Мальвы и машинально накинула на плечи.
Лилия и Фрезия были очень мрачны.
– Папа только что получил письмо от архиепископа, – произнесла Лилия, побелев как мел. – Нас обвиняют в колдовстве. Если это подтвердится, архиепископ грозит отлучить и отца, и всех нас от церкви. – Она протянула руки к Розе. – Епископ, который привез письмо, уже забрал Анну в свои покои на допрос. По-моему, он думает, что она учит нас заклинаниям вперемешку с географией. Епископ Шелкер пытался его остановить, но ему не хватило полномочий.
Младшие перестали хихикать. Мальва прекратила попытки выдернуть письмо у Розы из-за пояса, а Маргаритка побледнела и пошатнулась. Розе показалось, будто от лица и рук у нее отхлынула вся кровь, и второй раз за этот день она почувствовала, как уходит из-под ног пол.
– Но почему? – Старшая принцесса с трудом подыскивала слова. – Почему?
Именно в этот момент в комнату вошел король Грегор, поддерживая всхлипывающую Примулу. В руке он держал длинный свиток пергамента с печатями и лентами, свисающими с нижнего края. Лицо его было серым и словно восковым.
– Почему? – хрипло переспросил он. – Потому что, по утверждению королей Аналузии, Ла-Бельжа, Бретони, Спании и почти всех остальных стран Ионии, я не только покрываю занятия колдовством, но и прибегнул к нему для убийства принцев, отказавшихся жениться на моих дочерях.
Примула упала без чувств.