1

Джей никогда не видела женщины прекрасней. Зависть, неожиданная и неразумная зависть овладела ею.

Картина, скромно названная «Ее жизнь», изображала женщину из пионеров Запада, развешивающую белье на обвисшей веревке. Возле женщины в небольшом палисаднике играли двое ребятишек, в колыбели мирно спал младенец, на подоконнике открытого окна охлаждался пирог, к двери маленькой землянки был прислонен дробовик. Все это занимало менее четверти картины, тогда как унылое, белесое небо и иссушенная, бесплодная равнина заполняли оставшееся пространство. Вместо рамки художник приспособил куски старой амбарной доски, и удивительно, как выиграли краски от такого обрамления, как остро стали ощущаться и простор неба, и бескрайность прерий.

Тусклые, близкие по тону краски дышали нуждой, лишениями, одиночеством и отчаянием. На заднем плане смутно вырисовывался мужчина в красном шейном платке, идущий за лошадью, запряженной в плут. Возле дома на единственном кусте ярко алели розы. Художник искусно использовал два сочных пятна цвета, заставляя зрителя, по контрасту, задержать взгляд на блеклой, цвета индиго, выгоревшей шляпе, что висела у женщины на спине. Запрокинутое к небу лицо, загорелое и обветренное, светилось силой, упорством и надеждой.

Джей уже делилась впечатлением с Бартоном. Он остался довольным, что хоть одна картина ей все-таки понравилась, но был слишком хорошо воспитан, чтобы позлорадствовать, что всего одна, — Джей просто пришла в ярость, когда галерея на площади Ларимен в Денвере задержалась с открытием, да еще в день ее рождения.

Теперь она любовалась полотном в одиночестве. Но ей помешали: подошли несколько человек и с важным видом начали обсуждать высокую технику и сдержанную колористику художника. Джей не хотелось, чтобы претенциозные замечания разрушили ее инстинктивное впечатление и, с большим трудом оторвавшись от картины, она направилась дальше. Ломая голову над необъяснимой привлекательностью полотна, она едва замечала другие картины, развешанные по стенам.

Неожиданно пришло ощущение, что за ней наблюдают. Точно так же, как дикая кошка почувствовала бы своего самца, она поняла, кто это, раньше, чем услышала.

— Привет, О'Брайен!

Джей обернулась, и ее напряженный взгляд наткнулся на красный шелковый галстук с нарисованной белой бычьей головой. Джей сощурила глаза, медленно переведя взгляд на прямой раздвоенный подбородок, темный от пятичасовой щетины, она застыла, очарованная подрагиванием уголков его губ. Что за чертовщина! Губы как губы, и нет никакой причины, чтобы внутри у нее все сжалось и закружилось…

— Галстук мне подарили. — Веселье журчало в его низком голосе. — Ты отлично выглядишь, О'Брайен! Только платье тебе не идет. Ты взяла его напрокат?

Она с трудом заставила себя взглянуть в глаза Люку Ремингтону. В карие глаза, в которых, как она знала, в зависимости от настроения появлялись тысячи оттенков — от серо-коричневого до голубого. Однажды она сказала ему, что цвет его глаз напоминает любимый агат ее брата.

— Ковбой! — Она придала голосу столько веселой беспечности, что ему и в голову не должно прийти, что пульс у нее готов уже пробить кожу. — Привет! Какими судьбами?

Он почти не изменился за тот год, что она его не видела. Тогда ей казалось, что более красивого мужчины ей не встречалось и не встретится. Теперь-то, конечно, все иначе, слепое увлечение преодолено: вот и уши у него немного торчат, и не такой уж он и статный, и вообще — самец, просто самец.

Джей до боли стиснула пальцами ручку кожаного портфеля, загоняя глубже в тайники души предательские воспоминания. Быстрее, не то он прочтет все в ее глазах. Никто никогда не умел читать в них лучше, чем он. Или ей это только казалось тогда? Она улыбнулась профессиональной улыбкой.

— Вот. — Лучики прорезали слегка желтоватую кожу вокруг его глаз, и Люк мотнул головой в сторону соседней стены. — Сходство, пожалуй, невелико, но ты все же меня узнала.

Джей подняла глаза на писанную маслом картину, которую она до того не заметила, и что-то тревожное начало подниматься в ней.

Ну, зачем она не остановилась перед чем-нибудь другим? Пока она критически рассматривала картину, в голове ее мешались мысли: что сказать?

Ковбой и его лошадь на полотне были утомлены дорогой, их грязные, покрытые потом тела дышали усталостью. Джей вгляделась в лицо мужчины. Похоже, что удовлетворение брало верх над усталостью. Так бывает, когда трудная работа сделана, и сделана хорошо. Джей знала это чувство заработанного, заслуженного удовлетворения, как если выиграть очень трудное дело в суде. Без всякой задней мысли она внезапно спросила:

— Почему ты выглядишь таким самодовольным? — Но тут же заметив маленького теленка, неуклюже перекинутого через седло, улыбнулась. — А, ты спас его!

Джей обернулась. Люк ласково смотрел на нее. Знакомое приятное тепло разлилось по ее коже.

— Ты подстриглась, — он склонил голову набок. — Мне нравится. Это делает тебя чертовски сексуальной.

Джей надменно изогнула брови. Ее стилист придал светло-каштановым, слегка вьющимся волосам длину до подбородка, в соответствии, как ей казалось, со строгим деловым стилем.

— Так практичней.

Его улыбка ясно показала, насколько мало его устраивает объяснение. В глубине его глаз потихоньку разгорался возбуждающий огонек. «Очень сексуально!» Джей почувствовала, как от провокационного взгляда Люка по всему телу побежали мурашки.

— Держу пари на годовой заработок, что под этой лошадиной попоной ты прячешь тонкое шелковое белье. — Люк говорил, растягивая слова.

— Это не лошадиная попона, — возразила Джей. И, будь она лгуньей, она бы добавила, что он проиграл пари.

— Вот ты где, Джей! Я потерял тебя в толпе! Ты проголодалась, дорогая? — Бартон легко коснулся ее руки, и обрадованная Джей отозвалась с улыбкой:

— Да…

— Тебе нравится? Ты, правда, простила меня за эту затею с выставкой? — Его взгляд скользнул по картине, которую только что рассматривала Джей, затем остановился на Люке. — Мы, кажется, встречались? Или нет? Я — Бартон Александр. Это не вы на картине?

— Я, — ответил Люк.

Большего контраста, чем представляли из себя эти двое, было бы трудно вообразить. Бартон, в очень дорогом, явно сшитом на заказ костюме, белой рубашке в едва заметную полоску и красном итальянском галстуке, выглядел как весьма преуспевающий адвокат, каковым он, собственно, и являлся. Если он и позавидовал четырехдюймовому превосходству Люка в росте, его широким плечам, узким бедрам, обтянутым джинсами, грубого хлопка голубой рубашке и спортивному твидовому пиджаку, — в общем, всему загорелому крепкому виду, — то он сумел скрыть от наблюдателей даже следы зависти.

Казалось, Бартон не замечал и той сексуальной ауры, призыв которой ощущала всякая женщина, оказавшись в фокусе грубой мужественности Люка.

— Вы работаете натурщиком? — спросил Бартон.

Люк рассмеялся.

— Нет, Харви хотел написать с десяток весенних сценок на ранчо, вот и задержался у нас на пару недель в прошлом году. — Он протянул руку и представился: — Люк Ремингтон.

Бартон по инерции пожал протянутую руку.

— Ремингтон? — переспросил он и нахмурился. — Вы…

— Представь себе, он! — подтвердила предположение Джей. — Замечательный спектакль мне на день рождения: мой муж и мой будущий муж встречаются перед портретом мужа. Занавес! Аплодисменты!

Бартон задумчиво обвел взглядом ресторан в деловой части Денвера.

— По всей вероятности, мне следует изменить заказ. Я полагаю, вы предпочитаете бифштекс с кровью или что-нибудь в этом роде… К тому же, видимо, придется отказаться от вина… Вы ведь предпочитаете пиво, не так ли? — продолжал Бартон.

— Да, мы, простые парни из прерий, любим промочить глотку пивом, верно, Джей?

Люк произнес это, растягивая слова на варварский ковбойский манер. Сарказм достиг цели, и Бартон покраснел. Появление официанта спасло от неловкости и дало Бартону возможность, делая заказ, обдумать свои слова.

— Прошу простить мне идиотские замечания. Надеюсь, моя бестактность не слишком велика?

Утрата самообладания настолько не вязалась с Бартоном, что лишний раз подчеркнула щекотливость ситуации. Такого Джей не приходилось видеть с самого дня их знакомства. Чтобы Бартон Александр, этот выдающийся юридический ум, вышел из себя? Впрочем, не каждый же день приходится обедать в обществе мужа будущей супруги! Но, с другой стороны, разве не сам он создал неловкость, пригласив Люка Ремингтона присоединиться к ним? Безупречные манеры Бартона всегда восхищали Джей. Во всем виноват Люк.

— Джентльмен при первом знакомстве вежливо отказался бы от риторического приглашения Бартона.

— Золотко, О'Брайен! Ты назвала меня джентльменом? Но если это ты о манерах, то я уже снял шляпу и не собираюсь есть руками! — Люк посмотрел на нее, как обвинитель. — Не учи меня, как себя вести, если помнишь, от этого и раньше не было толку.

— Если помнишь, я тоже не вчера родилась. Так что кончай ломать комедию, и прямо сейчас!

— А мне-то казалось, что моя наивность и грубость тебя когда-то волновали. — Люк опять начал растягивать слова.

— Мистер Ремингтон, почему вы называете Джей О'Брайен? — вмешался Бартон.

— Ну, Джей не слишком подходящее имя для такой женщины, как О'Брайен.

— Если ты растянешь еще хоть слово, — перебила его Джей, — я запущу в тебя салатом!

Удовлетворенно блеснув глазами, Люк повернулся к Бартону.

— Так вы, значит, планируете жениться на О'Брайен?

— Сразу же после ее развода, — осторожно ответил Бартон.

— Странно, что она вообще вспомнила о такой мелочи — Люк довольно грубо ухмыльнулся. — Вот, значит, зачем весь этот обед. Хотите меня обработать, чтобы я дал развод!

— Я считаю, что обед — великолепная возможность познакомиться поближе, и полагаю, что развод между вами и Джей не более чем формальность.

Люк бросил на Бартона холодный, оценивающий взгляд.

— Почему вы так полагаете?

— Вы не живете вместе уже год.

— Золотко, ты не помнишь, в клятве что-нибудь говорилось о том, как долго мы проживем вместе?

— Я почти не помню нашу так называемую свадьбу, включая клятву, — парировала Джей.

Люк хмыкнул.

— Ну, вообще-то мы так торопились добраться до твоего дома, что было не до свадьбы… В смысле добраться до постели, — объяснил он Бартону. — Я-то хотел устроить фантастический пир, но О'Брайен подгонял другой голод.

Потому что я боялась, что у тебя нет денег на ужин! — вспомнила Джей. Но, раз уж я промолчала тогда, не скажу об этом и сейчас, несмотря на провокационные замечания Люка.

— Бартона больше интересует наш развод, чем свадьба, Люк!

— Меня тоже.

— Тогда ты не будешь возражать встретиться со мной в офисе в понедельник? Обсудим детали нашего развода…

Люк помолчал с минуту, смакуя вино.

— Нет.

— Вот и хорошо. — Джей чувствовала, что голодна. Из-за открытия выставки обедали поздно, у нее уже давно сосало под ложечкой. Она подняла бокал и, обращаясь к Люку, произнесла: — За дружеский развод!

— Ты не поняла. Я не намерен приходить в понедельник в твой офис и обсуждать там наш развод.

Бартон подключился к разговору:

— Если вас не устраивает понедельник, мы можем…

— Меня не устраивает развод.

Джей резко поставила бокал на стол.

— А меня не устраивает мой брак!

Люк перевел взгляд с Джей на Бартона.

— Разве?

Бартон, казалось, смутился.

— Джей всегда вела себя предельно прилично. То есть ее поведение безупречно… Если вам трудно понять, я скажу проще: мы не спим. Она отказалась это делать, пока мы не получим решение суда о расторжении предыдущего брака.

— Что ж ты теряешься, О'Брайен?

— Не твое дело! — отозвалась Джей, в продолжение реплики Бартона сосредоточенно чертившая вилкой на скатерти. Вообще-то Люк ее первый и единственный мужчина. Помолчав, она повторила то, что уже говорила Бартону. — У Бартона юная дочь. Скоро я стану ее мачехой, и как же тогда мне объяснять, что секс до брака недопустим, если она будет знать, что ее отец и я… — Джей хотела добавить, что она в принципе против прелюбодеяний, но предпочла сменить тему: — Почему развод тебя не устраивает? Мы же оба понимаем, что вообще несовместимы.

Он сам ей так сказал… Тогда… Совершенно неожиданно небрежно заявил, что уезжает. Она предлагала жить в Денвере: у нее здесь и работа — в престижной, между прочим, фирме, — и заработки — хорошие, между прочим, деньги, — и перспективы. Уже шесть месяцев, как она купила в городе дом. И как ему только в голову могло прийти, что она все бросит ради жизни в коровнике? Это Люк должен был найти себе работу в Денвере!

Открытие, что он может думать по-другому, пришло внезапно. «Мы согласились, что лучше посмотреть правде в глаза, что мы были по-глупому импульсивны, что расстаться будет честнее, чем обманывать себя мыслями о возможном счастье вдвоем…» О, они обманывали бы себя, если бы думали, что их чувство похоже на любовь. Влюбленным есть о чем разговаривать, они строят планы, они все друг про друга знают. А что знала она? Что он любит горячий масляный попкорн, ненавидит растворимый кофе, что двигается с ленцой, но может работать быстро, если, конечно, вторично его о том попросить. Что еще… Ну, он фальшиво поет, если оказывается один в душе. Еще он изобретательный любовник… Знает, как удовлетворить женщину… Но она не была уверена, что Люк сможет содержать семью, оставь она адвокатскую практику…

— Я понял, что вместе нам не ужиться, когда ты вышла наконец из душа тогда, в понедельник, ты там пробыла целый час и вышла — с головы до пят в банном халате, точно в броне. И объявила, что обо всем подумала. Ты аккуратно перечислила все существующие между нами различия. Какой я бедный, грубый, необразованный бродяга. Какая ты культурная, хорошо образованная, высокооплачиваемая, а после часа в душе еще и хорошо вымытая. Воз грязи под ногтями, так, леди-адвокат?

Джей подумала, что лицо у нее сейчас не бледнее помидора на тарелке.

— Разве я так сказала?

— Может, и не сказала. Но, черт, даже ковбою было ясно, о чем ты думала!

— А мне и не нужно было мучиться в догадках. Ты доходчиво объяснил, как ты представляешь себе нашу жизнь. Ты хотел получить жену, которая работала бы с тобой рядом, которую ты обрядил бы в джинсы, чтобы в них она трудилась и в поле и дома, чтоб готовила тебе, стирала носки, рожала детей, согревала постель. Тебе нужна была поденщица, а не жена!

— Вот что, леди, я хотел женщину, которая бы хотела мужчину, — процедил Люк. Я не знал, черт побери, чего ты хочешь! Тебе хватило недели, чтоб наиграться в доме с плохим ковбоем. А потом реальность влепила тебе пощечину, и ты запаниковала от одной только мысли поехать в Северный Парк!

— Я не запаниковала, а как раз, наоборот, пришла в себя, чтоб хоть у одного из нас была голова на плечах.

Люк фыркнул.

— Голова? На плечах? Ты была просто всполошенной курицей.

— Мы отклонились от темы, — вмешался Бартон. — Так почему же развод не устраивает вас, мистер Ремингтон?

— Люк. Зовите меня Люком. О'кей? Если мы намерены делить жену, нужно быть проще.

— Вы собираетесь меня делить?

— И было бы много лучше, если бы О'Брайен не вмешивалась. Женщины слишком эмоциональны, они только мешают привести дело к общему знаменателю.

— Не думаю, что вы правы, мистер Ремингтон.

Едва заметный намек на улыбку показал, что Люк по достоинству оценил демонстративный отказ Бартона обращаться по имени.

— Что ж, раз О'Брайен хочет быть мужчиной в доме, давайте поговорим об алиментах, — невинно сказал он.

От возмущения у Джей закипела кровь. Алименты! Да ты не стоишь ломаного гроша после этого! Неужели она когда-то считала, что любит его?

— Ни один судья в мире не заставит меня выплачивать содержание здоровому мужчине.

— А как насчет того, чтобы расплатиться с этим здоровяком за работу? Мне пришлось основательно попотеть после того, как я встретил тебя! Целая неделя неземного блаженства, и что же за все труды? Знаете, леди, вы причинили человеку большой физический и психологический вред.

— Неземное блаженство? Неземная ложь! — Джей стиснула зубы. — Неземное нахальство!

— А, так ты считаешь, что наша жизнь была чистым, священным союзом?.. Два сердца, бьющиеся, как одно? И прочие нежные чувства?

— Единственное, что нас связывало, так это секс, — огрызнулась Джей. — И ты это знаешь.

— Так вот почему ты забыла нашу свадьбу! — грязно осклабился Люк.

Прежде чем Джей успела влепить мужу пощечину, вмешался спокойный Бартон:

— Джей, нам следует выслушать претензии мистера Ремингтона. Я уверен, что, обсудив условия договора, мы найдем вариант, приемлемый для всех нас. Ваши предложения, Ремингтон?

— Мне нечего с ним обсуждать! — А ведь она когда-то думала, что Люк любит ее. Впрочем, он никогда не говорил ей об этом.

— Начнем с того, как я спас жизнь вашей будущей жене. Вам уже интересно, Бартон Александр?

— Ты хочешь, чтоб я заплатила за это? Большей гадости тебе не удалось бы сказать.

— А я не знал, что он спас тебе жизнь.

— Видишь, О'Брайен, этим твой друг отличается от нас с тобой. Кстати, Бартон, сколько она, по-твоему, стоит?

— Джей бесценна…

— Спасибо, Бартон!

— Видишь, О'Брайен, а ведь он еще не спал с тобой. Представляю, как бы возросли ставки!

— Ну, хватит, — опять вспылила Джей, — я надеялась, мы придем к соглашению как цивилизованные люди, но тебе хочется драки, ковбой? Давай, вперед! Но когда я разберусь с тобой, ты решишь, что лучше бы все коровы твоего Северного Парка дружно сделали на тебя!

— Успокойся, дорогая. Не будем столь категоричны. Если ты позволишь представлять тебя в суде…

— Бартон! Мне не нужны адвокаты! Я сама адвокат!

— Бартон Александр, ты еще не знаешь ее темперамента. Когда она в бешенстве, она чрезвычайно сообразительна!

Как ни была Джей разозлена, по тону Люка она поняла, что тот ее провоцирует. Она заставила себя успокоиться и уже совершенно ровным голосом спросила:

— Хорошо. Чего ты добиваешься?

Люк положил вилку и смерил Джей тяжелым взглядом.

— Ты говорила тем утром о блестящих перспективах, — сказал он холодно, и его губы скривила ледяная улыбка. — Как ты думаешь, сколько ты должна мне за тот обман? Когда расплатишься, я устрою так, что наши дорожки больше никогда не пересекутся.

Джей словно глотнула кислоты. И за этим ничтожеством она была замужем? Это с ним она спала, с ним планировала жить долго, счастливо и умереть в один день? Она думала, что хоть немного знает его. Нет, она совсем его не знала…

Он ворвался в ее жизнь неожиданно. Появился внезапно, оттолкнув ее в сторону и схватив ребенка, которым она только что любовалась. Все произошло так быстро, что она даже не успела вскрикнуть. Только что она склонялась над маленькой девочкой в коляске, а в следующую секунду уже летела по воздуху. Как в замедленном фильме: удар, недоумение, суета вокруг нее, сознание, что она сейчас упадет и не может ничего сделать, чтоб не упасть. И вот она шлепнулась о землю, а огромная пегая лошадь промчалась мимо. С раздутыми боками и огромными копытами.

Оглушенная Джей сидела на земле, а мать спасенной девочки уже обнимала своего ребенка, плакала и благодарила здоровенного ковбоя. Люка… Он повернулся к ней, и только тогда до нее дошло, что же, собственно, случилось. Лошадь, сломав забор, вырвалась на свободу, а Джей и маленькая девочка, мать которой отошла погладить кобылу, оказались на пути у безумного животного, несущегося во весь опор, закусив удила. Если бы не Люк, что бы осталось и от нее и от ребенка?

Прежде чем Джей смогла поблагодарить Люка, он протянул ей руку, сочувственно улыбнулся и извинился за что-то. Однако чертики в его глазах заставили Джей насторожиться. Господи! Оказывается, она приземлилась в большую кучу того, что ее отец называл лошадиными яблоками. И улыбка, и странное извинение относились к перепачканной юбке. И тогда она тоже засмеялась и хохотала до тех пор, пока слезы не хлынули из глаз.

Через пять дней они поженились. Это было в среду. Спустя четыре дня расстались. Это было в понедельник…

Разве могла она подумать, что когда-нибудь Люк потребует от нее денег? Какое унижение! Неужели это его она любила? Полно, любила ли? Влечение. Вот что это было. Благодарность своему спасителю плюс его внешность сделали свое дело: она влюбилась. Глупая и импульсивная, она думала о нем по ночам, а сладкая боль воспоминаний о неделе с Люком заполняла ее сны. Но не более.

Люк наблюдал за ней, ожидая вопросов. Джей сглотнула, подавив подступившую к горлу тошноту, и спросила:

— Сколько?

— Три недели.

До Джей не сразу дошел его ответ.

— Три недели чего?

— Тебя, — Люк ответил мягко, почти ласково. — Три недели тебя.

И с хрустом надкусил тост. Бартон, услышав ответ, поперхнулся вином.

— Позвольте, мистер Ремингтон…

— Ты сумасшедший, — решительно сказала Джей.

— Почему сумасшедший? Взбешенный, раздраженный…

— С чего?

— А ты думаешь, кому-нибудь нравится идти ко всем чертям?

— Люк, мы не виделись год! И тебе не было весь этот год до меня никакого дела!

— А ты, поди, рассчитывала, что я приползу на коленях, умоляя пустить обратно?

— Конечно нет, но ведь я тебе тоже не нужна.

— А кто тебе сказал, что нужна?

— Ты. Ты сказал, что хочешь, чтоб я вернулась к тебе на три недели. Забудь об этом. Прими холодный душ!

— Так ты подумала, что я имею в виду… — Люк принужденно засмеялся. — Я взбешен, а не свихнулся. Тем более из-за секса, неважно, насколько это хорошо у нас получалось… Да, очень хорошо получалось, очень даже неплохо…

Лицо Джей вспыхнуло. Она почувствовала, как Бартон, терпеливо молчавший во время ее перепалки с Люком, засопел, и испугалась, что сейчас он захочет «взять все в свои руки». Поэтому, прежде чем тот вмешался, она быстро проговорила:

— Ну ладно. Люк. Скажи по-человечески, что тебе от меня нужно.

— Год назад я думал разделить с тобой жизнь. Ты, полагаю, думала о том же. Но разве могут такие фантастические леди делить свою жизнь с такими подонками, не так ли?

— Извини, если задену твою гордость, но эти слова не стоят ни цента.

Бартон откашлялся, видимо, намереваясь вмешаться.

— Подожди, Бартон, не надо. Я начну бракоразводный процесс уже завтра. И Люк не сможет меня остановить.

— Но растянуть процесс я смогу, О'Брайен. И придам ему некоторую пикантность. Бьюсь об заклад, вы перехитрите любого денверского адвоката, взявшегося отстаивать мои интересы, но мы с ним выставим столько исковых заявлений, ордеров и всяких ваших адвокатских штучек, что тебе придется ползти к новым узам Гименея через правовое минное поле. А тем временем о тебе на газетных страницах поспеет сочная клубничка на потеху публике. Ну, что скажешь, леди-адвокат?

— Полагаю, есть и альтернативное решение? — все-таки вмешался Бартон.

— Да, есть. — Люк в упор посмотрел на Джей и произнес, делая ударение на каждом слове: — Ты приедешь ко мне домой и проведешь со мной три недели.

— Нет, — ответила Джей.

— Боишься?

— Я не…

— Конечно, боишься. Ты просто мелкая канарейка, которая возомнила себя крутым парнем. Тут все платят за твои адвокатские услуги и боятся тебя, а настоящие люди, которые знают, что ты за птица, внушают тебе ужас.

— Я не приму твоего предложения, потому что оно безумно, — ответила Джей насколько могла спокойно. В суде ей приходилось смотреть в лицо гораздо более серьезному противнику, а ловушка мужа казалась довольно шаткой.

Раздался короткий смешок Люка.

— Три недели и ни центом меньше, — повторил он. — А потом я подпишу все ваши адвокатские бумажки. Разводите! Черт, не хмурьтесь, Бартон, получите вы свою невесту к свадьбе!

— С днем рождения, Джей, — повторяла она с горечью, меряя шагами гостиную своего денверского дома. — Надо же было настоять на этой дурацкой выставке. Я ненавижу искусство Запада. Сплошные штампы, и ничего более. Конечно, если бы не бокал шампанского на открытии галереи, я бы и не взглянула на ту картину с женщиной. Шампанское да еще голодные спазмы. И, как результат, полная потеря аппетита.

— Хозяева галереи — мои клиенты, — не в первый раз напомнил ей Бартон, — и я должен был появиться на открытии.

— Не понимаю, зачем они привязали выставку к ярмарке? — Джей продолжала метаться по комнате.

Бартон не торопился объяснять ей очевидную связь между открытием Национальной ярмарки западных штатов и искусством западных штатов. Они оба отлично понимали, что не искусство повинно во вспышке гнева.

— А ты не говорила, что Ремингтон спас тебе жизнь.

— Он проявил геройство и спас меня от обезумевшей лошади на ярмарке в прошлом году.

— А что ты делала на ярмарке? Ты — последний человек, которого я мог бы представить участником родео.

— При чем тут мое участие? Просто я заходила в один павильон, чтобы расспросить свидетеля по делу об изнасиловании прислуги. — Ее лицо вдруг стало насмешливым. — Это было еще тогда, когда на меня вешали все «женские» дела.

— Тебе не приходило в голову, что их поручали тебе, потому что ты справлялась лучше всех?

— Бартон, это теперь я в фирме незаменимый сотрудник, во что мне до сих пор еще не верится. А тогда все только видели, что я — женщина. Мужчины думают, что женщина должна быть либо голая, либо беременная, на большее она не способна! — Ее захлестывали эмоции, она не могла устоять на одном месте.

Бартон улыбнулся.

— Не думаю, что все так плохо. К тому же не забывай: сейчас ты разговариваешь с одним из этих проклятых мужчин.

— Я помню. И буду до смерти тебе благодарна за то, что ты убедил их всех дать мне шанс доказать, что я могу играть с ними на равных.

— Так вот почему ты согласилась выйти за меня замуж! Из благодарности?

Джей замерла, затем резко повернулась к Бартону.

— Конечно нет. И, раз уж ты спросил, скажу: я не собиралась выходить замуж из-за карьеры. Либо семья, либо карьера. Так? Но вот я встретила тебя и Керри. А ведь Керри почти уже взрослая девушка, у тебя с ней скоро начнутся трудности. Я хочу помочь тебе. Я облегчу жизнь вам обоим.

— Ты ничего не сказала про любовь.

После долгой паузы Джей произнесла:

— Ты никогда раньше не говорил о любви. Я думала, что ты не хочешь об этом говорить, потому что и так все ясно. Ты не женился бы, если бы это повредило Керри, я это понимаю. И ты никогда не обременил бы себя женщиной, которую не любишь.

— Ты влюблена в меня, Джей?

— Я очень люблю тебя.

Резкий звук сирены «скорой помощи» ворвался в комнату через зашторенное окно. Бартон, поглощенный разглядыванием пятна на стене за спиною Джей, казалось, даже не услышал его.

— Когда Каролина умерла от рака, я тоже хотел умереть, но я был нужен Керри.

— Каролина была прекрасная женщина. Вы с Керри, наверное, тосковали… — Она запнулась. — Я хочу стать для Керри другом, но не намерена занимать место ее матери.

— Керри рада, что именно ты будешь мачехой. — И скрестив руки, Бартон тихо добавил: — Мы с Керри не сможем смириться с новой потерей жены и матери.

— Вы не потеряете меня, скоро наша свадьба, а потом я приклеюсь к вам как липучка.

— Похоже, Ремингтон думал, что ты приклеишься к нему.

— Он ожидал, что я кинусь ему на шею, а потом брошу все: дом, карьеру, адвокатскую практику. И побегу за ним в глушь. Я шесть лет училась в колледже и работала как проклятая в офисе, без выходных и праздников для того, чтобы бросить все ради ковбоя, у которого ничего нет, кроме седла!

— Ты не похожа на замужнюю женщину. Я даже не предполагал, что ты могла быть замужем, пока не попросил тебя стать моей женой. Ты рассказала очень немногое, но не мог же я тянуть из тебя прошлое клещами. — Он пристально посмотрел на нее. — Я знаю тебя четыре года, с тех пор как ты начала работать в нашем офисе. Как же ты, серьезная женщина, вышла за Ремингтона, зная его меньше недели?

— Какое-то затмение. Я была дурой, о'кей? И давай закроем эту тему.

— Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, не жалея ни о чем, чтобы была абсолютно уверена, что тебе этого хочется.

— Я абсолютно уверена. — Она отступила на шаг, ей так хотелось, чтобы он верил ей. — Раньше я думала: прежде замужества и детей нужно сделать карьеру. Но с тобой и Керри у меня будет все сразу.

— Сразу, — серьезно подтвердил Бартон. — Я встретил Каролину в первый день учебы в колледже. Но заговорить с ней решился через несколько недель. Ее доклад о женских правах был так убедителен, что после занятий я не удержался и подошел высказать свое восхищение. Она улыбнулась мне благодарно, а я выпалил, что намерен на ней жениться. Знаешь, что она мне ответила? Что она — нормальная женщина, что, несмотря на доклад, хочет жить в большом доме и воспитывать шестерых малышей. И что ненавидит бридж… — Казалось, он по-прежнему ничего не видит вокруг. — Наших способностей хватило только на Керри, но большой дом у Каролины в конце концов появился, а в бридж мы никогда не играли. Я очень любил ее, — добавил Бартон и вернулся на землю.

— Я не сомневаюсь, что так все и было.

— Ты понимаешь, зачем я это рассказываю? Любовь с первого взгляда — избитая фраза, но со мной и Каролиной все так и случилось. А длилось до конца. Мы могли рассориться из-за сущих пустяков, спорили, и даже часто, но главного это не касалось — мы любили друг друга.

Джей понимающе улыбнулась.

— А мы с тобой почти не спорим.

— Джей! — Бартон притянул ее к себе на диван. — Я знаю тебя. Ты не вышла бы за Ремингтона без любви.

— Но я сделала это! Я же была как ребенок во всем, что не касалось работы. Я была наивным ребенком, Бартон! А Люк с виду не угрожал моей карьере, к тому же он привлекательный мужчина. Все женщины на ярмарке только и ждали, что он их поманит, а он выбрал меня. — Джей хитро улыбнулась. — Я-то подумала, что он оценил мой ум, ну и потеряла голову. Теперь я понимаю, чем влечение отличается от любви.

— Сегодня вы казались такими близкими… Я уже не уверен, что ты разорвешь свое замужество.

— Я думаю, что развод все решит.

Бартон встряхнул головой.

— А я так не уверен. — Он сжал ее руки в своих. — Я хочу, чтобы ты приняла его приглашение и провела с ним три недели.

— И оставила на три недели работу?

— Я видел твой план. Ничего срочного, а новые назначения я отложу.

— Зачем потворствовать задетому самолюбию Люка? Пусть нанимает лучшего в Денвере адвоката, ему не победить.

— Я прошу поехать не для того, чтобы облегчить ваш развод, Джей. — Бартон сжал ее руку. — Поезжай и убедись, что ты правильно поступаешь!

— Я хочу выйти за тебя замуж, Бартон, в чем мне еще надо убедиться?

— Я не хочу… — Бартон запнулся, ему трудно было говорить, но он справился с собой. — Я не хочу жениться на женщине, которая, возможно, все еще любит другого мужчину. — Она хотела возразить, но он не дал ей сказать ни слова: — Когда ты скажешь «да» перед алтарем, мы оба должны быть уверены, что Люк Ремингтон между нами не возникнет уже никогда.

 

2

— Можешь злиться сколько твоей душе угодно, О'Брайен, но три недели мои. — В голосе Люка звенели веселые нотки, он откровенно торжествовал.

Джей, не отрываясь, смотрела в боковое окно. Большая часть ее жизни прошла в противостоянии кичливым мужчинам, которые только и делали, что хвастались своими победами, особенно если в роли проигравшей оказывалась женщина. Люк Ремингтон может ликовать и праздновать, но она не намерена подыгрывать ему в дурацкой игре.

Люк настоял, чтобы Джей поехала с ним на его старом разбитом пикапе, сказав, что не потерпит ее машину на ранчо. Чтоб не могла убежать, наверное… Три недели тюрьмы. Целая вечность! Кажется, Люк обратился к ней с вопросом?

— Ты что-то сказал?

— Я спросил, хочешь ли ты покататься на лыжах в Северном Парке, но ты, поди, и лыжи примешь за наказание?

Она промолчала. Вообще-то Люк мог бы и не издеваться, он же должен помнить, что год назад она как раз собиралась с друзьями кататься на лыжах и поехала бы, если бы не проклятая лошадь и проклятая свадьба. Потом она посылала друзьям открытки с извинениями, а многих друзей с тех пор не видела.

Они подъехали к Фазеру, который часто называют холодильником Штатов… Холодильник… Наверняка Люк живет в халабуде без отопления или еще лучше — в трейлере.

— Если тебе холодно, О'Брайен я включу печку.

Неужели он боится, что она простудится? Так не похоже на грубого ковбоя. Нет уж, сэкономь свою пару центов и не включай обогреватель, обойдусь как-нибудь… Она не удостоила его ответом.

Они выехали из Фазера. Дорогу оживляли только редкие пикапы и спортивные машины. Джей не заметила ни одной зверюшки за весь их путь. Птицы тоже точно вымерзли. Наконец пикап Люка миновал радостный транспарант, сообщивший, что они въехали в Северный Парк. Джей усмехнулась: «Добро пожаловать в ад!» Трехнедельный уик-энд у черта на рогах. Но если адское пекло уже близко, почему так холодно?!

К полудню пикап Люка въехал на вершину холма, откуда Джей могла увидеть почти весь Северный Парк. Ослепительно белые горы с кобальтовой синью деревьев окаймляли широкую плоскую долину, отбрасывая тени на девственно чистый снег. Торжественно вращались крылья мельниц, и над всем этим великолепием сияло яркое январское солнце. Будь Джей более искушена, она бы поняла, что темные пятна, выделяющиеся на белоснежном ландшафте, — это стада бесчисленных коров.

— Александр уверен, что ты будешь спать со мной, — сказал Люк, съезжая с дороги.

Возмутительное и неуместное замечание сразу сдернуло с Джей дремоту. Резко повернувшись, она в упор посмотрела на Люка.

— Что ты сказал?

Навстречу проехал пикап, водитель которого дружески махнул Люку рукой, тот помахал в ответ.

— Ты прекрасно слышала. Когда мы обедали втроем, ты категорически отказывалась принять мои условия. А вчера ни с того ни с сего позвонила. Вот я и думаю: что заставило нашу леди сдать позиции? Александр-то считает, что ты еще любишь меня и как только приедешь на ранчо, сразу же прыгнешь ко мне в койку.

— Я на пушечный выстрел не подойду к твоей постели. Если ты мне не веришь, останови машину, я вернусь в Денвер автостопом.

— Это он заставил тебя поехать?

— Бартон — известный, всеми уважаемый адвокат. Не исключено, что его скоро назначат судьей. В его планы не входит впутываться в грязный процесс о разводе.

Бартон даже не намекал ни на что подобное, но Джей не собиралась говорить Люку правду.

— Что-то я не заметил, чтобы Бартон беспокоился, что развод жены отразится на его карьере.

— Я не говорила, что это Бартона беспокоит, я все решила сама… — Джей запнулась и замолчала, недовольная собой. — Назовем мое решение свадебным подарком ему, — выдавила наконец она.

— Ответ интригует, хотя и ничего мне не объясняет.

Впереди замаячил ряд разноцветных строений. Люк свернул с основной дороги и проехал под огромной деревянной аркой с вырезанной на ней надписью: «Ранчо Стерлингов». Среди хозяйственных построек в беспорядке стояли сельскохозяйственные машины. Прежде чем Люк остановил машину перед двухэтажным домом с белыми рамами, Джей успела разглядеть длинный амбар, пару небольших домиков и установленный на бетонных блоках трейлер.

— Предупреждаю, О'Брайен, мы вообще-то не ждали тебя…

— Я хорошо отдаю себе в этом отчет. — Она плохо знала своего мужа, но в одном была абсолютно уверена: он так же мало ожидал встретить ее на открытии галереи, как и она его. — И понимаю, что твоя настойчивость не имеет ко мне никакого отношения. Просто уязвленное самолюбие.

Не обращая на ее слова внимания, Люк вышел из машины, и распахнул дверцу со стороны Джей.

— Можешь подождать здесь, мне еще надо взглянуть, как там лошади…

Джей ничего не ответила и, выйдя из машины, прошла на открытую веранду, которая тянулась вдоль фасада главного дома. Хорошо, но что она скажет хозяевам ранчо, когда они откроют дверь? Стерлинги представлялись ей такими же важными, как ворота их ранчо. Она скажет: «Миссис и мистер Стирлинг, если я не ошибаюсь?» Вполне пристойно. И, больше не задумываясь, Джей нажала на кнопку звонка. По дому разнесся звон колокольчиков, дрогнула занавеска в ближайшем к двери окне, затем дверь приоткрылась на пару дюймов и молодая, но вульгарно накрашенная женщина настороженно глянула из образовавшейся щелки.

— Да?

— Я… мм… Видите ли, Люк просил меня подождать здесь. Он что-то делает с лошадьми.

Женщина намотала на палец темно-каштановую прядь, выбившуюся из прически.

— Чего-то я не видала, чтобы Люк приехал. — Джей неприятно удивила неправильность речи женщины. Еще ей не понравилось, что та смотрела мимо нее, словно что-то высматривая за спиной у Джей. Что она, ищет Люка или пытается обнаружить в небесах луну, с которой свалилась Джей?

— Я могу подождать на веранде, — напомнила о себе Джей, и женщина посмотрела на нее так, как если бы Джей только что материализовалась из воздуха прямо на пороге.

— Это холодно будет, — как-то в сторону сказала она, однако отступила вглубь комнаты, приглашая Джей войти.

— Спасибо, извините за вторжение, — улыбнулась Джей и подумала, что следовало бы, наверное, как-то объяснить миссис Стирлинг свое появление у нее на ранчо. — Я жена Люка, — представилась она, переступив порог дома.

— Люкова жена? — женщина схватилась за свой раздутый живот. — Этель… это… она не говорила, что Люк, значит, женат.

— Этель могла и не знать, — отозвалась по инерции Джей, и вдруг что-то оборвалось в ней от страшного подозрения. Она поняла, что прислонившаяся к двери юная, тонкая в кости женщина беременна. Господи, да ей же нет и семнадцати! Ребенок, ждущий ребенка, и к тому же малышка готова вот-вот разрыдаться: ее карие глаза уже наполнились слезами.

— Значит, я, это… уезжать мне, значит, надо? — Голосок задрожал, и в карих глазах появился неподдельный ужас.

Так вот оно что. Люк сказал, что ее не ждали, и она решила, что его трейлер в беспорядке, что повсюду разбросана грязная одежда или засохшие остатки завтрака забыты на столе… Оказывается, он имел в виду свою беременную подружку! Но ведь это же жестоко, или он так решил расплатиться с ней за намерение выйти замуж за Бартона? Вот почему он смеялся над ней, когда услышал, что они не спят! Прерывающимся от ярости голосом, Джей произнесла:

— Ты можешь остаться.

Женщина ответила неуверенной улыбкой.

— Вы, это, правда мне разрешите оставаться тут? Я — Птаха. Ну… это… меня все Птахой зовут…

— Правда, Птаха, оставайся, — сказала Джей уже более твердо. В конце концов, не этой же девочке отвечать за безответственность Люка.

Неожиданно печаль пришла на место гнева. Конечно, последние светлые воспоминания об ее предыдущем браке теперь безнадежно испорчены. Что ж, значит такова судьба. Взгляд Джей затуманился. Повернувшись на каблуках, она сделала шаг к выходу, но вдруг натолкнулась на нечто твердое.

— Эй, О'Брайен, куда бежим? Где пожар?

Сильные руки подхватили ее, нос Джей уткнулся в холодное грубое пальто. На долю секунды она почувствовала, как ей хорошо, но тут же вернулись ярость и обида. В голове мелькнуло: обратно, в Денвер! Она дернулась, и Люк поставил ее на землю, рук, однако, не убрал.

— Что это ты хочешь натворить?

— Ну уж не больше того, что уже натворил ты! — зло ответила она и тряхнула волосами.

— Привет, Птаха! — поздоровался Люк с испуганной малышкой. — Я не заметил, что ты здесь. Где Этель?

— Это… мужа сестры у нее увезли в больницу. Прошлую ночь еще. Так она поехала утром помогать сестре, значит, А я обедать готовила, когда леди пришла. Я не знала, что она — твоя жена, — быстро-быстро и жалко затараторила Птаха.

— Черт! Когда вернется, не сказала? Почему не позвонила?

— Она… это… звонила, а вас, значит, не было. Она… это… записку написала на столе у вас.

Люк увлек Джей за собой в небольшой холл, а затем — в комнату, которая была приспособлена не то под кабинет, не то под контору. Закрыв дверь, он бросил:

— Мы поговорим сразу, как я прочту записку Этель.

Сняв пальто и бросив широкополую шляпу на оленьи рога на стене, он взял со стола листок бумаги и указал Джей на старый, обитый бурым твидом диван.

— Сядь…

Джей присела. Не потому, что так хотелось Люку, а потому, что хотела сказать пару слов перед отъездом. Пока Люк изучал послание таинственной Этель, Джей рассматривала комнату. Какие-то бумаги, журналы, книги, — все это беспорядочно валялось повсюду, даже на полу. Пространство между пишущей машинкой и небольшим телевизором на столе заполнили подшивка газет, корзина для почты, тяжелая кружка с карандашами и ручками и еще бумаги и бумажки. Из окон комнаты открывался вид на горы.

Люк отбросил письмо, обошел стол и присел.

— Хорошо, О'Брайен, я и не думал, что леди с таким тонким вкусом, как у тебя, понравится дом. Но я надеялся, что ты выдержишь больше, чем пять минут. Что за паника?

— Паника? — Она глубоко вздохнула. Лучше пока не кричать. Пусть он думает, что она ничуть не волнуется. — Я не паникую. Просто я увидела твою Птаху и решила, что мне не нужно оставаться здесь на три недели. Люк, но она же ребенок!

— Кто, Птаха? Ей семнадцать-восемнадцать. Но при чем тут она?

Джей уже едва могла сдерживаться.

— Я выскочила за тебя замуж, не подозревая, какое ты чудовище! С чего я вообразила, что знаю тебя? Не понимаю… — Ее голос был полон тихой ярости, она встала и почувствовала, что тело с трудом подчиняется разуму. — Я ошиблась в тебе.

Люк преградил ей путь к двери.

— У нас с тобой сделка, О'Брайен. Ты забыла? — спросил он и плотно закрыл дверь.

— Нисколько, Люк.

Джей решила, что значит для него не больше, чем он для нее. Теперь все встало на свои места и можно возвращаться, потому что, когда Бартон узнает про беременную Птаху, он все поймет. Но у нее не укладывалось в голове, как она могла вообще выйти замуж за такого подонка, каким оказался Люк. И ей почему-то до боли захотелось узнать, сколько еще женщин успело переспать с ее так называемым мужем после их так называемой свадьбы.

— Я уезжаю, Люк. И если ты попробуешь протащить мое имя в газетах, я уничтожу тебя. Твой шантаж теряет всякий смысл после того, как я узнала про Птаху, — сказала она.

— Что ты узнала?

— Что она беременна, — прошипела Джей.

— Я не слепой, знаю, что беременна… — Люк, не договорив, разразился громким хохотом. — Так ты решила, что я и Птаха… Я же ей в отцы гожусь!

— Вот именно!

— Слушай, леди-адвокат, ты столько времени проводишь среди аморальных типов, что пора бы тебе научиться сначала собирать улики, а потом только выносить приговор. У тебя буйная фантазия. С чего ты взяла, что я отец ребенка? Что это — приступ ревности? Тебе не нравится, что я еще кого-то мог взять к себе в койку? — последние слова он прошептал уже ласково.

Джей не знала, что ей больше не нравится: голос, каким он с ней разговаривал, или то, что его крепкое тело потихоньку оттесняло ее от двери. Она опять почувствовала, что у нее слабеют колени. И опять подумала, что колени тут ни при чем…

— Если не ты отец ребенка, почему тогда Птаха так испугалась, что я ее выгоню?

Люк обнял ее за плечи.

— Глупенькая, Птаха — робкая, забитая девочка. — Одной рукой он поглаживал ее шею, большой палец нашел пульс, а потом скользнул к мочке уха. — Птаха останется у нас вместо Этель и будет помогать по дому. Она, наверное, испугалась, что ты заведешь другие порядки.

— У меня мало времени, чтобы заводить другие порядки. Я останусь только на три недели.

Люк нежно приподнял ее подбородок.

— Я никогда не спал с Птахой, а ты останешься здесь на три недели. — Его пальцы поглаживали ее висок. — Разочарована?

Тепло его руки проникло сквозь кожу и разлилось по всему телу, разжигая в ней собственное тепло. Джей попыталась прислониться спиной к прохладной двери. Год прошел: все изменилось, но на самом деле ничего не изменилось. Одно прикосновение — и безумное влечение немедленно вспыхнуло, ожило с той же силой. Она уже хотела, чтобы ничего не менялось… Но, кажется, он что-то спросил…

— Разочарована? Чем? Что ты не спишь с ребенком?

Люк отрицательно покачал головой.

— Тем, что пропал повод убегать в Денвер.

— Я не убегала…

Его пальцы нежно гладили ее лицо: щеку, полузакрытые веки.

— Ты испугалась, я могу прочитать это в твоих глазах, они позеленели…

— Цвет глаз не зависит от чувств, Люк. Он зависит от одежды.

Еле заметная улыбка мелькнула на лице Люка.

— Ты надела зеленое белье?

Он всегда подшучивал над ее одеждой. Ее платьями и юбками, но не над бельем. Ее белье всегда ему нравилось, и лукавые огоньки в глазах Люка сказали ей, что она не единственная, кто об этом сейчас вспомнил. И не единственная чувствовала, как разгорается ее кожа, как дыхание становится прерывистым, как она хочет его ласк, словно в первый раз.

Он ничего не значит для меня. Он для меня все. Она видела его глаза, чуть раскосые, с черными ресницами, слишком длинными и пушистыми для мужчины, его упрямый рот, каштановые волосы, спадающие на лицо, загорелую кожу…

Джей вжала горячие ладони в холод двери и заставила себя смотреть только на выгоревшую черную рубашку Люка. Она приехала доказать, что брак с мистером Ремингтоном не более чем глупая ошибка, случайность, краткое затмение. И она докажет это. Во что бы то ни стало. Подумав об этом, она твердо посмотрела Люку прямо в глаза.

— Нам следует придерживаться некоторых правил. Если я собираюсь остаться здесь на три недели, первое правило — это…

— Первое правило — это то, что правила здесь диктую я.

— Первое правило: ты не дотрагиваешься до меня.

— Мне нравится трогать тебя. — Он ласково гладил ее по волосам. — И ты пользуешься тем, что мне нравится трогать тебя. А еще говоришь, будто что-то изменилось, О'Брайен.

— Мы собираемся разводиться, — почти прошептала она. — Я выхожу замуж за другого.

Темные брови лукаво приподнялись.

— За Александра? Он уже сдался, он понял, что тебе нужен совсем другой мужчина.

Он повернул ее лицо к себе, но она знала, что, если запротестует, он тотчас же ее отпустит. Сразу же. Но… Лучше позволить поцеловать. Тогда он поймет, что его поцелуи ничего уже не значат, и не будет впредь целовать ее.

Губы сразу вспомнили его поцелуи. Она думала, что забыла, но эта часть воспоминаний жила сама собой. Люк прижал ее к себе, и ее тело само вспомнило жар его кожи, а сквозь одежду Джей услышала биение его сердца и уже ощущала, а не слышала его дыхание.

Люк нежно обнимал ее, не отрывая губ. Почувствовав, что огонь в ней готов вырваться наружу, он освободил ее от пальто, и его руки, скользнув по бедрам, сомкнулись у нее на спине. Ее грудь напряглась, и она уже не сопротивлялась, когда он потянул с нее платье. Она прижалась к нему всем телом и сомкнула руки на его шее. Несмотря на большую разницу в росте, Люк и Джей идеально подходили друг другу… Пальто Джей давно валялось у них под ногами, там же оказалась и прочая одежда. Люк целовал ее и гладил бедра, но вдруг сжал ей живот и тут же отступил на шаг.

— Не знаю почему, но я мечтал об этом с той минуты, как увидел тебя в галерее…

— Ущипнуть меня?!

Джей почувствовала, как холоден воздух. Она хотела поймать его взгляд, но стала рассматривать темный летний загар в вырезе его рубашки. Люк тихо засмеялся.

— Нет, не ущипнуть. Чтобы ты меня поцеловала. Подожди, я сброшу все со стола и отнесу тебя туда. Там удобнее рассмотреть твое зеленое белье.

Горячий водоворот желания, который неожиданно захватил Джей, так же неожиданно отступил. Да, он поцеловал ее, но ведь пережила же она это.

— Я уже поцеловала тебя, — сказала она.

— Мы целовались, — как эхо отозвался он.

— Да, — произнесла Джей задумчиво. — Допустим, мне это даже понравилось, но это ничего не меняет. Брак — это любовь, а не только поцелуи. Мы думали лишь об удовольствиях, мы наслаждались телами друг друга.

— Мы занимались любовью, — медленно сказал Люк.

— Пусть так, если тебе больше нравится. Слова не меняют сути. Я занималась с тобой любовью, но не ради твоего удовольствия. Я делала это для себя, мы заботились только об удовлетворении своих потребностей, мы были эгоистами. Но ведь люди не могут провести всю жизнь в постели.

— Мы тоже не всегда делали это в постели…

Джей покраснела. Слова Люка вызвали воспоминания о женщине, которая никак не могла быть ею, но, тем не менее, была Джей, игривой, чувственной, кокетливой, взбалмошной и изобретательной. Такой женщиной, которая могла броситься в постель к совсем незнакомому мужчине.

Джей постаралась объяснить Люку, что она имеет в виду:

— Мы не говорили о будущем, я ничего не знаю о твоем прошлом. Где ты вырос, какие у тебя в детстве были мечты, а в юности надежды? И ты тоже ничего не знаешь обо мне.

— Черт, О'Брайен, мы прожили вместе без году неделя. Не мог же я поведать тебе всю историю своей жизни.

— И за час можно столько друг другу сказать! Стольким поделиться! А мы поделились только своими телами, оболочкой. Я же совсем не представляла, какой ты внутри!

— Я бы все тебе рассказал, но ты не спрашивала.

— Я не упрекаю тебя, я действительно ни разу не спросила… — Ее лицо пылало. — Мне было не до того. Ты ласкал меня, улыбался мне, смотрел на меня, и все, о чем я могла думать, — это об удовольствии, которое ты доставлял. — Она недолго помолчала, сглотнула. — Мне трудно признаться, как я огорчена, но я не любила тебя тогда и не люблю сейчас.

— Конечно, ты не любила меня, — отозвался Люк. — Тебе не кажется, что влюбленность для подростков, а взрослые люди вверяют друг другу свою судьбу. Они строят вместе жизнь. Любовь для них — награда. Мы физически привлекали друг друга. И я думал, что ты именно та женщина, с которой мне нужно разделить жизнь. Я думал, что по жизни мы пойдем рядом, но ты хотела идти впереди, чтобы я бежал за тобой.

— Мы с Бартоном сумеем разделить наши жизни, — холодно сказала она. — У нас с ним много общего. Мы похоже мыслим, у нас одни интересы, вкусы в музыке и живописи. Мы даже любим одни и те же фильмы. Мы верим друг другу.

Его губы дрогнули от возмущения.

— Как только тебе доверяют в суде! Ты же тупа, как…

— Ты думаешь, что любой, кто не согласен с тобой, туп. Ты хотел, чтобы я все бросила, все, чего добилась в жизни, все, о чем мечтала. Ради чего, Люк? Что такого ты мог дать мне?

— Я предложил половину того, что заработал своим трудом, но ты хотела все и сама. — Люк пожал плечами. — Не советовал бы Бартону тобой командовать, а то останется с носом.

— Я люблю Бартона, а он меня. Я знаю, как он жил до меня, знаю, какие у него планы на будущее. У нас, — поправилась она. — Я нужна ему, и он ничего от меня не скрывает.

— Вот что, детка, Бартон не сделает тебя счастливой. И знаешь почему? Он, бедняга, поверит всякой небылице, какую ты ему наплетешь, любой маске, какую ты на себя натянешь.

— Яне…

— Черт! Дай мне закончить! Он слишком доверяет тебе, и ты не позволишь ему узнать, какая ты на самом деле. Ваша жизнь будет сплошным враньем.

— Ты…

— Дай мне сказать, наконец! — Он подошел к ней и зажал ее рот мозолистой ладонью. — Ты сама себя не знаешь. И не понимаешь этого сейчас, но я сделаю тебе одолжение, леди, — он криво усмехнулся, — за три недели ты все поймешь. — Недобрый огонек заиграл в глубине его темных глаз. — Я и сам бы хотел кое в чем разобраться. И первое, почему я решил жениться на тебе? Почему я поверил, что ты настоящая женщина? Интересно будет поломать голову, так ведь, О'Брайен?

Он расслабил руку, зажимавшую ей рот, потом провел пальцем по ее нижней губе. Джей едва сдержала желание тяпнуть его за палец, до крови. Но губы ее раздвинулись, и палец Люка задел кончик языка.

— Я тебе объясню. Ты просто хотел спать со мной.

— Так ты думаешь, мы не договорились бы без всяких там брачных уз?

— Нет. То есть да…

Он не давал ей подумать, он отвлекал ее, потому что водил пальцем вокруг маленькой родинки в уголке ее рта…

— Ты, О'Брайен, думаешь, что одна была примерной супругой? Полагаю, ты должна знать, что у меня не было женщин после тебя.

И, оттолкнув ее, он распахнул дверь.

— Я заброшу багаж в твою комнату.

Она не успела спросить его, зачем ему понадобился этот монашеский обет, но вместе этого поинтересовалась, как ему пришла в голову мысль поселить ее у своих хозяев.

— Я не знала, что ранчо Стирлингов — отель, — сказала она.

Люк сгреб ее багаж, брошенный у входной двери.

— Леди воротит носик, здесь, значит, не те условия, к каким привыкла наша гостья, но ведь она переживет. Ты переживешь, О'Брайен?

— Ты не так меня понял. Люк. Я думала, что остановлюсь у тебя. Ну, в трейлере. Может быть, мы сможем ужиться?

— Ты считаешь, что мы сможем ужиться в трейлере? Да я или сверну тебе шею, или…

Он не закончил фразы, но она и так поняла, что он имел в виду, и на всякий случай застегнула верхнюю пуговку платья. Нет уж, танцевать под его дудку она больше не собирается.

— Но как же ты меня навяжешь совершенно незнакомым людям? — обратилась она к спине Люка, уже поднимавшегося по лестнице.

— Ванная там, — объяснил Люк, как будто не расслышав ее слов. — Нам придется делить ее. Твоя комната — эта, моя — напротив.

Джей остановилась в дверях большой спальни.

— Твоя комната? Ты что живешь со Стерлингами?

— Зейн Стирлинг умер пять лет назад. Я живу один, — сказал Люк и бросил чемоданы Джей на сохранившее следы былой белизны покрывало кровати. — Я здесь один. А моя супруга живет в Денвере.

— Я не сноб, — в сотый раз повторила Джей.

Она рывком содрала кожу с цыпленка. В прошлом году Люк сказал ей, что он ковбой. Да и любой, кто увидел бы его битый пикап, тертые джинсы, грубые ботинки, решил бы, что за душой у этого парня ни цента. Джей буквально сразила новость, что Зейн Стирлинг, дядя Люка, оставил ее мужу пятьдесят пять процентов огромного имения, которым Люк единолично управляет. То есть раньше они владели ранчо с дядей, а теперь им владеет только Люк?!

Джей разрубила цыплячью ножку сильным ударом кухонного ножа. Не в деньгах счастье! Владей он ранчо хоть с Техас, у них все равно нет ничего общего.

Голос Люка вывел ее из задумчивости:

— Что ты делаешь? Где Птаха? Что это такое? — Люк с закопченной кастрюлькой в руках вошел через черный вход. Кастрюльку Джей только что выкинула в снег.

Она предпочла ответить только на второй вопрос:

— Птаха собирает вещи. Она переезжает из дома Этель в ту маленькую комнатку в нашем доме. Правда, в комнатке раньше была кладовка, но я привела ее в порядок.

— Тебе нужна компаньонка или повар, О'Брайен? — Люк демонстративно поставил обгоревшую кастрюльку в мойку.

— Птахе страшно в пустом доме, — сказала Джей ровно.

Люк с любопытством наблюдал за тем, как Джей, обваляв кусочки цыпленка в муке и сухарях, посыпала их специями.

— Птаха сказала, что ее сестра совершенно измучена. Этель может пробыть в Вайоминге неделю или больше, а может быть и месяц. Я сказал, чтобы она не беспокоилась. Этель скоро не вернется, но от Птахи вряд ли будет много толку.

Он скрестил ноги, обутые в высокие, шнурованные до лодыжек ботинки и весело добавил:

— Так что придется тебе готовить, О'Брайен.

Джей выложила цыпленка на сковородку. Ей была ясна причина веселья в голосе Люка. Он, конечно, понял, кто сжег кастрюльку. Подумаешь, забыла налить в нее воды, перед тем как ставить на огонь. Смешно доказывать, что ее место вовсе не у плиты, должна же она, в конце концов, есть!

— Я буду готовить, — смиренно произнесла она, что почему-то Люка совсем не впечатлило.

Однако вскоре она наслаждалась изумлением, в которое привело Люка блюдо с идеально зажаренным цыпленком и безупречно взбитым картофельным пюре, не считая жареной кукурузы, оладий с яблочным джемом и помидорного салата. Однако, разворачивая салфетку на коленях, она подумала, что Люк скорее откусит себе язык, чем похвалит ее стряпню.

— Где Птаха? — спросил Люк.

— Я звала ее обедать, но она сказала, что поест в своей комнате.

— Этель обычно делала сметанный соус к цыпленку.

Джей перехватила взгляд Люка, брошенный на угол стола. Должно быть, там всегда сидит та самая сестра, к которой уехала Этель. Тоже, наверное, умеет делать сметанный соус. Но Джей удержалась от язвительных замечаний.

— Только не говори мне, что ты фанатка здоровой пищи. Я люблю мясо.

Может, ему и нравится мясо, но скорее всего в сандвичах. Сама невозмутимость, она протянула Люку салат.

— Все приемлемо в разумных объемах, — сказала она. — Мой отец и Кенни — врачи, мать — медицинская сестра, а Логан учится в медицинском колледже. Я знаю о закупорке сосудов больше, чем хотелось бы.

Люк оторвался от еды.

— Кенни и Логан?

— Мои братья.

— Двое, или есть еще?

— Да, еще двое. Блейн изучает биологию в Йове, а Брендон биохимию в университете.

— О'Брайен, твоя семья знает, что ты вышла замуж?

Джей сделала вид, что поглощена отделением куриного мяса от косточки. Помолчав, она неохотно ответила:

— Мать и отец женаты тридцать семь лет. Они считают, что сначала необходимо долго ухаживать за девушкой, потом познакомиться с родителями, потом обручиться, завершив всю мороку пышной свадьбой. На свадьбу Кенни и Кесси пригласили больше трехсот человек.

— Александр ездил с тобой на Рождество знакомиться с семьей, так, О'Брайен?

— Конечно нет. Он и его дочь Керри провели праздники с родителями умершей жены Бартона. Бартон — вдовец, Люк.

Она почему-то избегала встречаться с Люком взглядом.

В гостиной гулко били часы. Дождавшись последнего удара, Люк мрачно спросил:

— Так когда же ты представила его родителям как будущего мужа, О'Брайен?

 

3

— В День Благодарения, — сказала она. — Мы отправили Керри с друзьями на лыжную прогулку и полетели в Айову на уик-энд. Но мы ничего не говорили о браке.

— Почему?

Джей всем своим видом показывала, как ей неприятен этот разговор. Скорее бы Люк прекратил допрос и вспомнил про обед. Ей нестерпимо захотелось оказаться дома, в Денвере, и лучше бы во времена, предшествующие ее знакомству с Люком. Люк молча смотрел на нее. Пришлось ответить:

— Трудно объяснить. Понимаешь, мама хранит свое подвенечное платье для меня. Она хочет увидеть меня в нем на свадьбе. Нет, она бы не поняла, почему мы собираемся зарегистрировать брак в мэрии, без лишней помпы.

— Тебе придется сказать ей когда-нибудь.

— Это проблема. Но сначала надо развестись, ты забыл?

— Такое не забывают.

— Нет, не понимаю, что… что заставило меня выйти за тебя замуж! Я была в своем уме, твердой памяти и абсолютно трезва. Мне никто не приставлял револьвер к виску. В нашей семье никогда не было психических заболеваний. О чем я думала?

— О том же, о чем и я, дорогая.

— Если ты о сексе, то, чтобы им заниматься, не обязательно выходить замуж!

— Не похоже, что ты была создана для случайного секса, — сказал Люк. — Но я действительно слишком хотел тебя.

— Понимаю, — согласилась Джей.

Во всем виновата эта проклятая родинка и моя глупая нижняя губа. Они все с ума сходят, когда смотрят на мой рот, подумала она и воскликнула:

— Не все ли равно, сколько у меня было мужчин — один или дюжина! Все вы видите только мои губы. Неважно, что я при этом говорю! Ну, спасибо тебе, Ника и за пухлые губки и за милую родинку!

— Ника?

— Это мамина родня. Она была русской аристократкой, мама хранит ее портрет. — Джей вдруг засмеялась. — Мне достались русские губки с родинкой, и теперь я выгляжу, как девушка месяца из порножурнала. Как ты думаешь, при такой-то внешности легко убедить какого-нибудь самца, что и с интеллектом у меня все в порядке?

— Мне тоже нравится твои губы.

— Все мужчины одинаковы. Почему это только братья замечали, что у меня мышиный цвет волос, анемичное лицо, глаза-буравчики и нет бровей, рук и ног. — Джей уже здорово веселил их разговор. — А вот остальные видят только губку с родинкой.

— Еще бы! Такую губку! Если б я не увидел тогда эту чудесную родинку, я бы пальцем не пошевельнул, чтобы спасти тебя от лошади!

Джей замахнулась на него вилкой.

— Грех смеяться над трагедией всей моей жизни! Из-за проклятого пятнышка я работаю больше, чем десять здоровых мужиков. Смотри, мужчина надевает костюм под цвет глаз и все спокойно наслаждаются его видом. А я надену платье посимпатичней, и тут же какой-нибудь пошляк норовит шлепнуть меня по заднице. Или обвинить в использовании сексуальности для защиты клиента. Когда мужчина выигрывает дело, все восхваляют его способности. Выиграю я, всегда найдется кому сказать, что я флиртовала с присяжными. Газеты обсуждают юридические доводы моих коллег-мужчин и… мою прическу. Думаешь, просто всю жизнь только и делать, что самоутверждаться?

— Мы все только этим и занимаемся, — сказал Люк, намазывая масло на оладью. — Возьми хоть меня. Я всю жизнь был задирой. Я бил мальчишек, у которых отцы служили в армии. Они меня ненавидели за то, что мой отец был офицером. А я доказывал, что я не тряпка. Потом я собрал банду таких же хулиганов, себе под стать. Доказывал, что круче отца. И по его стопам не пошел, хотя Вест-Пойнт по мне плакал.

— А теперь ты самоутверждаешься, укрощая меня. Устроил три недели войны с женщиной. Отец бы тобой гордился!

— Я тебя укрощаю? — Голос Люка даже захрипел, так сильно его удивили слова Джей. — О'Брайен, мы оба понимаем, что не одни угрозы заставили тебя приехать.

Люк пересел в кресло и сказал, потягиваясь:

— В один прекрасный день я пойму, зачем ты приехала.

— Но не для того, чтоб снова сойтись с тобой.

— Что? — Потрясение, написанное на его лице, даже польстило Джей. — Да я небо благодарил за то, что ты дала мне свободу! Я был счастлив весь последний год!

— Счастлив? — Она чуть не потеряла дар речи. — Так почему же ты не согласился на наши предложения?

— Я согласился бы, если б ты написала мне письмо с просьбой о разводе. Но, к несчастью, я увидел тебя. — Его глаза затуманились. — Несмотря на толпу на выставке, я увидел тебя сразу, как вошел. Пока я наблюдал за тобой, у меня в голове точно крутили кино про нас: я и ты в твоем доме год назад.

— Год назад… — повторила она, пытаясь освободиться от набежавших воспоминаний.

— Я даже сейчас словно вижу шелковые простыни, персиковые, как твоя кожа.

— Да электрическая кровать, — вспомнила она их старую шутку о простынях, которые все время электризовались из-за сухого воздуха.

— Я-то думал, что давно выкинул из головы все эти штучки, которые ты носила под уродливыми деловыми попонами. Но увидел тебя… — у него перехватило дыхание, — и снова захотел. Даже сильнее, чем раньше.

Сердце Джей бешено забилось. Люк хочет ее! Почему мысль о том, что она вызывает у Люка сильнейшее желание, доставляет ей острое наслаждение? Но и ужасает…

— Вот ты и сказал, зачем настаивал на моем приезде. Хочешь еще раз удовлетворить свои низменные потребности?

— Черт! — разозлился Люк. — Ничего подобного! Я согласен терпеть твое беспрерывное нытье целых три недели только для того, чтоб навсегда убить в себе воспоминания о твоем бледно-голубом белье! Когда я снова женюсь, моя жена не будет такой неженкой. И кожа у нее будет грубее, чем твоя. Она не будет носить все эти шелковые тряпки, но и не станет корчить из себя крутого парня! Она будет женщиной, настоящей женщиной! — Он остановился, затем продолжал, выделяя каждое слово: — Мягкой и уступчивой, когда нужно, и сильной, когда женщине полагается быть сильной. Такой женщиной, о каких ты и понятия не имеешь!

— О, я все знаю про таких женщин. Я знаю, какой она должна быть. Она прыгает к тебе в постель, стоит только поманить ее пальцем, потом выпрыгивает оттуда, чтобы приготовить тебе завтрак и постирать носки, и ждет, когда ты щелкнешь пальцами снова!

Люк щелкнул пальцами и в упор посмотрел на Джей. Она сверкнула на него глазами и не двинулась с места.

— Увы, — признал он, — ты действительно не похожа на женщину моей мечты.

Джей хмуро сидела в кабинете и смотрела на телефон. Она только что рассказала Бартону о ранчо, а он ответил, что ей стоило бы и самой догадаться, что человек с самообладанием, как у Люка, не может быть простым ковбоем. Джей посмотрела на стену и еще больше помрачнела: диплом об окончании Люком Ремингтоном Колорадского университета словно подсмеивался над ней. Она раньше не знала о такой пикантной подробности. Люк не счел нужным просветить ее на этот счет.

Джей обвела взглядом комнату и презрительно скривила губы на рога лося. Складывалось впечатление, что Люк наполнил свое жилище вещами с орегонской свалки или с распродажи старья. Дом определенно не в ее вкусе.

И кто эта таинственная Этель, содержащая домашний хлам в идеальной чистоте, и как ее занесло в дом к Люку?

— Миссис Ремингтон?

Джей оглянулась. У двери стояла Птаха, нервно теребя прядку гладких волос. Джей улыбнулась ей ободряюще.

— Зови меня просто Джей.

Робкая улыбка мелькнула на тоненьких губах Птахи.

— Джей — красивое имя. — Птаха шмыгнула носом.

— Мама назвала меня Джессика-Джулия и запретила сокращать мое имя. Как-то мы с братом Логаном вместе играли, а брат был еще маленький и произнести «Джессика-Джулия» он не мог, вот и превратил имя в «Джей». А потом все смирились, и мама тоже.

— А она не рассердилась?

— Братья имели над мамой такую власть, что она позволяла им абсолютно все.

— Эду понравилась бы… это… такая мать.

— Эду?

Птаха теребила оборку платья для беременных.

— Мой муж, Эдриан. Он уехал с Этель.

Ее лицо порозовело, она заговорила сбивчиво и быстро:

— Я испугалась. Не знаю, что делать. Этель… это… оставила номер сестры. Я… это… звонила, а она мне сказала, чтобы я сказала… это… Люку. А я не хочу… это… Люку говорить, потому что Люк мужчина. А Этель сказала, чтоб я о ребеночке подумала, а я вот подумала, может, вы… это… как женщина скажете все Люку вместо меня…

— Ничего не понимаю. Что сказать Люку?

Птаха подошла ближе к лампе, стоящей на столике. Ее лицо без косметики украшал огромный синяк, фиолетовые пятна, похожие на дактилоскопические отпечатки, покрывали шею Птахи. Джей сделала глубокий вдох и с шумом выдохнула. Даже самые возмущенные восклицания вряд ли помогут Птахе.

— Мужья не имеют права бить жен, — сказала она убежденно.

— Эд не хотел… это… мне больно делать. Я сама виновата. Я его все пилила за пьянку. Ему, правда, стыдно было назавтра. Мне точно не надо было это делать, а Этель сказала, что нельзя ему выходить из воды сухим, когда он так побил меня.

— Я думаю, Этель за тебя беспокоится.

— Она не понимает. Эд ведь весь жизнью битый. У него папаша был грязный бедняк и ничего ему не дал. И мне не надо было пилить его за доллары на пиво. Он даст мне деньги, когда ребеночек родится. Я сама виновата, что надоела ему с ребеночком сейчас. — Птаха погладила свой живот. — Но я не дам ему убить бэби. Вот я и пошла, значит, как Этель сказала.

— Убить ребенка? — повторила Джей, и ее лицо застыло.

— Мне надо было помнить, что у него был плохой день, поэтому не надо было у него просить денег на ребеночка, на кроватку и, всякое там… Но при чем тут ребеночек? Ведь когда он швырнул меня к стене и стал бить ремнем, он мог его убить!

Джей зажмурилась и молчала до тех пор, пока не почувствовала, что снова может контролировать себя. Мать хочет защитить еще не родившегося ребенка, подумала она.

Птаха продолжала:

— Эд сказал, что простит меня, если я не уйду. А я ушла. Только на время, когда ребенок родится. Эд тоже будет хороший, он ведь полюбит бэби… — Птаха потерла синяк на шее. — Этель сказала, что подержит Эда от меня подальше. Покамест. А я испугалась, что Эд меня найдет и притащит домой за волосы. Он уже притаскивал меня домой за волосы, когда я убежала к маме, а отец сказал, что муж и жена все улаживают между собой сами. Этель велела, чтобы я все Люку сказала. Эд тогда не убьет меня с ребеночком. Если Люк не даст Эду меня домой забрать. Да?

— Люк не даст тебя в обиду. Ты останешься у нас, — ответила Джей.

Забавно, что, зная Люка считанные дни, Джей была абсолютно уверена в своих словах.

Джей знала психологию таких женщин и не стала давать никаких советов, которые Птаха все равно бы не приняла. После ухода Птахи Джей устремила взгляд в темную беззвездную ночь. Не в первый раз она поражалась тому, что некоторые женщины считают насилие нормальной частью брака. Она закрыла глаза, вспоминая, как Птаха оправдывала мужа, словно простив уже синяки и побои.

— Ты в порядке?

Тихий вопрос долетел до нее от дверей комнаты, занимаемой сейчас Птахой.

— А в чем дело?

— Я шел сюда и услышал Птаху. Не помню, чтобы я разрешал ей заходить в эту комнату.

— Так ты подслушивал! — Джей захотела сорвать на ком-нибудь зло. — Вы, ковбои, отвратительны, вы мерзки. — Она словно выплевывала слова. — Бандиты! Таскание жен за волосы для вас, наверное, высшее проявление любви!

— Черт! О'Брайен! — Люк пинком развернул вращающееся кресло, и Джей оказалась к нему лицом.

Вцепившись в подлокотники, она уставилась на него невидящими глазами.

— Не кричи на меня!

— Нет, О'Брайен! — Он достал белый носовой платок из заднего кармана и протянул его Джей. — Утрись…

Джей высморкалась.

— Прекрати мной распоряжаться. — Она высморкалась еще раз. — У меня аллергия на твоих коров! Или твоих ковбоев!

— Эд Паркер не ковбой! — Люк развернул кресло обратно и начал массажировать плечи Джей.

— Этель предупреждала, что эти двое доставят много хлопот, но я не знал, что Эд бьет Птаху, — сказал он. — Отец Птахи Дэн Клейтон всегда бил ее мать. Ив Бейли, наш шериф, предлагал взять его под усиленный надзор, но она отказалась. Говорит, что Дэн не может оправиться после войны в Корее. Птаха с детства видит побои. Думаешь, она извлекла из этого какой-нибудь урок?

— Думаю, да. Когда твой отец бьет мать, ты начинаешь считать, что так и должно быть в семейной жизни. Ко мне в офис приходили забитые женщины и говорили мне: «Значит, такая у меня судьба!» — Она громко высморкалась в носовой платок Люка. — Это неправильно. Не твоя вина, что муж колотит Птаху. И ты не виноват, что не знал об этом. Несчастные жены думают, что сами виноваты, что получают то, что заслужили… Птаха тоже молчала бы, не беспокойся она о ребенке.

Люк большими пальцами массировал ее спину.

— Ты в одном права, — сказал он задумчиво. — Мы совсем не знали друг друга… — Он запнулся. — Обед вчера был замечательный!

Комплимент прозвучал столь неожиданно, что Джей опешила. Она повернулась к Люку и спросила:

— Почему ты не верил, что я умею готовить?

Люк прервал массаж.

— У меня сложилось два твоих образа. Первый — бесполая вешалка для безвкусных рабочих попон, феминистская афиша для карьеристок и импотентов. Второй — чувственная женщина в бледно-голубом шелковом белье, которая сводит меня с ума. — Его пальцы напряглись. — Но никогда я не представлял тебя в фартуке на кухне…

Люк был прав, когда говорил, что его глаза совсем не похожи на агат. Камень холодный, а глаза Люка обжигали, проникая жаром до самого сердца.

Она с трудом заставила себя вернуться к прерванному разговору.

— Дети в нашей семье имели самые разные домашние обязанности. Мы все умеем готовить. Не для гурманов, конечно, но простую, повседневную пищу. Мясо — моя специализация.

Люк присел на краешек письменного стола. Легким движением он поднял на ноги Джей и притянул к себе.

— Я люблю мясо, — промурлыкал он, и его руки легли на ее талию.

Она стояла между его бедер, ей некуда было деть руки, и она сочла за лучшее положить их ему на плечи. Его подбородок находился прямо перед глазами. Год прошел, но язык Джей сохранил память о щекочущем ощущении от вкуса ямочки на подбородке. Соленый, он был соленый, подумала Джей о подбородке и сама не заметила, как произнесла это вслух.

— Я редко пересаливаю бифштекс, — быстро поправилась она. — Я знаю норму…

Люк крепко сжал ее в своих объятиях и внимательно посмотрел ей в глаза.

— Я не могу больше ждать.

— Почему ты так внимательно на меня смотришь?

— Я выбираю местечко для поцелуя.

— Я здесь не для этого, ты забыл? Ты ведь совсем не хочешь целовать меня, ты хочешь…

— Тебя, — пробормотал Люк.

— Мы собрались разводиться, а не в постель…

— Возможно, там до нас дойдет, что развод недоразумение?

— Неужели? — Она попыталась высвободиться. — Прекрати целовать меня!.. Убери же ты руки… Я имею в виду…

— Что ты со мной сделала, О'Брайен? Ты как будто накачала меня наркотиками.

Когда она попросила убрать руки, она имела в виду убрать их с ее груди. Не надо иметь буйную фантазию, чтобы вмиг представить ощущение пальцев на обнаженной коже. Разум из последних сил кричал ей, что Люк не подходит ей, а тело между тем радостно пело совсем другую песню. Кто-то из двоих, разум или Джей, прошептал:

— Физическое влечение. Только и всего. Достаточно. Хватит…

— А вот и не хватит, О'Брайен, — ответил Люк. — Это же так, легкая закуска… А тебе необходимо сбалансированное полноценное питание. Когда мне было десять, — Люк удержал Джей, потому что она попыталась высвободиться, — я объявил маме, что мне надоела ее стряпня. Что мне больше нравятся хот-доги. А она сказала, что, если так, я буду есть только их, сколько угодно. И, независимо от того что ела вся семья, мне давали хот-доги, одни хот-доги. Несколько дней я ел с удовольствием, потом они уже не казались мне такими вкусными, как раньше. Особенно, когда мама готовила что-нибудь очень любимое для остальных. К концу первой недели я еще мог убедить мать, что мне нравится, но к середине второй я проиграл сражение. Я до сих пор смотрю на них с отвращением…

— Милая история…

Сознает ли он, что его палец описывает круги вокруг ее соска? Она попыталась остановить его руку, но добилась лишь того, что сосок оказался между двумя пальцами, а ладонь плотно накрыла грудь. Джей наивно понадеялась, что из-за мозолей Люк не почувствует, как от его прикосновений затвердели соски.

— Я не хочу заменить тебя хот-догом…

— Еще более мило, — сказала она, но сарказм потерял всю силу, так как сопровождался возбужденным дыханием.

— Я подумал, — сказал он, расстегивая пуговицу на ее блузке, — возможно, нам следует переспать… Или спать… И сделать это нашей системой…

— Нет, — только и сказала Джей. Кто бы подумал, что в Денвере она славилась умением вести перекрестный допрос?

Он расстегнул вторую пуговицу, поглаживая ей грудь.

— К концу третьей недели мы осточертеем друг другу… — Третья пуговица, а за ней и четвертая были расстегнуты. — Мы так надоедим друг другу, что, если ты будешь стоять передо мной совсем голая, вертеть задом и гладить свои груди, у меня даже не повысится давление.

Люк провел ладонями по соскам и скользнул по плечам, незаметно освобождая Джей от блузки. Он обнял ее одной рукой за плечи, другой за талию, и его губы прижались к бьющейся жилке на шее.

Ее протест слабел. Гори оно все синим пламенем! Да, она проповедовала аккуратность и умеренность. Сверхдоза может убить. А сверхдоза Люка Ремингтона излечила бы и юношескую инфантильность… Он дразнил ее. Она безумно хотела его. Они были женаты. И могли спать в течение трех коротеньких недель. Это не смертельно. Она потом все равно выйдет замуж за Бартона. Бартон… Неожиданный холод охватил ее. Она тряхнула головой и оттолкнула Люка Ремингтона.

— Нет! Ты сводишь меня с ума. У меня нет сил бороться с тобой. Я не понимаю, почему ты так возбуждаешь меня. Что мне делать, чтобы не страдать? — произнесла она с мучительной искренностью. — Но я намерена бороться. И правила буду диктовать я!

Схватив блузку, она, застегиваясь на ходу, решительно пошла к дверям кабинета, демонстрируя все чувство собственного достоинства, какое только могла в себе найти.

— О'кей. Поиграем по твоим правилам.

Она оглянулась. Его взгляд сказал ей, что он хочет ее, что понимает, что и она хочет его, но готов подождать.

Джей могла тут же броситься в его объятия, но сдержалась и сказала:

— Мы играем по моим правилам с сегодняшнего дня и все три недели!

Люк встал и с надменной улыбкой приблизился к двери, у которой стояла Джей, вцепившаяся в ручку. Он провел рукой по кружевам, которым был обшит ее цвета морской волны бюстгальтер, и низким, хриплым голосом сказал:

— Вот что, О'Брайен. У тебя по-прежнему хороший вкус на нижнее белье. — Его прикосновение опалило ей кожу. — Если когда-нибудь моей жене захочется занять свое место со мной в постели, дверь будет открыта.

Джей спаслась бегством в свою спальню. Ей хотелось бы забыться сном, но сон не шел. В Денвере она привыкла к звукам, долетающим с улицы: транспорт, музыка из кафе, хлопанье автомобильных дверок, даже лай собак, — все это убаюкивало ее. Здесь же непривычные скрипы и трески старого дома заставляли Джей вздрагивать под слишком теплым одеялом.

Фотография в посеребренной рамке, стоявшая на комоде, попалась ей на глаза. Бартон и Керри позировали на ступеньках здания Национального конгресса в Денвере. Они принужденно улыбались. Печаль омрачала их лица. Взгляд Бартона, одновременно грустный и пристальный, казалось, был направлен прямо на Джей. Ей показалось, что эхо голоса Александра зазвучало в комнате. Джей тряхнула волосами. Ощущение прошло.

Присутствие Люка в комнате напротив не имело никакого отношения к бессоннице, так думала Джей. Нет, только жестокий человек мог бы заснуть после рассказа бедной Птахи! Однако когда Джей закрывала глаза, ей грезилась отнюдь не Птаха. Поднялся сильный ветер, засвистел вокруг дома, в карнизах и дымоходах, предсказывая перемену погоды.

Или он подтрунивает над Джей?..

Свет пробивался сквозь ветхие занавески. Джей удивилась тусклому освещению и, взглянув на часы, подумала, что в это время могло быть и светлее. Она высунула ногу из-под одеяла, но, едва коснувшись пола, отдернула ее: холодно. Все же Джей поднялась, подошла к окну и раздвинула шторы. Мир белого безмолвия приветствовал ее. Снегопад не только поглотил солнечный свет, но и постройки, деревья, превратив дом в остров, отрезанный от остального мира. Значит, знакомство с ранчо придется отложить до лучших времен. Джей снова забралась под одеяло. И тотчас раздался негромкий стук в дверь.

— Входи! — сказала Джей, натянув одеяло до подбородка.

— Пора завтракать! — с порога заявил Люк. — Ты — кухарка. Или забыла?

— Я стану кухаркой, когда поднимусь. Такой снег, Люк, не хочется ничего делать. Возвращайся в постель.

Люк вошел в комнату.

— Здесь не город. Тут не откладывают работу из-за снега. Коровы и лошади имеют привычку есть 365 дней в году.

— Это их проблемы. — Джей повернулась к нему спиной. — Иди к ним, пусть они поделятся завтраком с тобой.

— Вставай, кухарка, пойдем!

Люк потянул с нее одеяло, Джей крепко вцепилась со своей стороны и приготовилась к сражению. Но Люк вмиг сдернул его, а вместе с одеялом и Джей полетела на пол.

— Чтоб тебе провалиться! — злобно крикнула Джей, выпутываясь из одеяла. — Я могла себе что-нибудь сломать.

— Надо было вставать.

— А может, я не хочу! И не вздумай заставлять меня. Захочу, буду спать хоть здесь, на полу, пока сама не решу, что пора подниматься.

— Отлично, но только со мной, — ухмыльнулся он.

Теплый взгляд Люка разогнал мурашки на ее коже. Она проследила за его взглядом. Господи… Падая, она запуталась в собственном сиреневом неглиже, которое теперь завернулось вокруг бедер, а тонкие бретельки съехали, обнажив розовый сосок. Смутившись, Джей поправила рубашку и попыталась сесть. Это оказалось непросто потому, что Люк мешал ей, наступив своим проклятым ботинком на длинный подол.

— Может, подвинешься? — спросила Джей сквозь зубы.

— Мне и так неплохо.

У Джей было четыре брата, общение с которыми научило ее одной вещи: ум и смелость всегда побеждают грубую силу. Сделав несколько едва уловимых, быстрых движений, Джей, как змейка, выскользнула из шелка рубашки. Во всем великолепии наготы она направилась к стенному шкафу и достала из него купальный халат. Ловко в него укутавшись, Джей мелкими семенящими шажками пробежала в ванную комнату, оставив Люка ошеломленно стоять над ее шелковым бельем.

Снегопад затих, солнце вырвалось из облаков. Снежная морозная пыль искрилась в солнечных лучах, двор сиял, словно засыпанный алмазами. Джей пробиралась к амбару через сугробы, доходившие ей до колен, по следам Люка, старательно ставя ногу точно в отпечаток ботинка. Мороза она не боялась. Повезло, что она не стала спорить и надела лыжные брюки вместе с овчинным тулупом дяди Люка, который свободно висел на ней, хотя она поддела еще два свитера и теплую рубашку. Пушистая шапка-ушанка венчала сей супермодный наряд. Ничего, думала Джей, коровы ничего не смыслят в моде, а кроме коров я вряд ли кого-нибудь встречу.

Более всего ей не хотелось встречаться с Люком. За завтраком, состоящим из чая со сникерсами, он воздержался от комментариев по поводу ее утреннего стриптиза. Джей тоже мало волновало произошедшее. Памятуя о братьях, Джей подумала, что стоит только раз проявить слабость, и тебе больше не захватить преимущества. Нельзя сопротивляться наобум, как она до того делала. Нужно хорошо продумать тактику и стратегию. Люк наверняка ненавидит слезы. Так почему бы не рыдать на каждом шагу? Он не выдержит и выгонит ее, и отпадет необходимость три недели зарабатывать развод…

Чья-то рука, грубо развернув Джей за плечо, прервала ее мысли. От неожиданности и изумления она едва не свалилась в снег, но та же сильная рука удержала ее от падения. На лице мужчины она увидела такое же удивление.

— Твою… Ты кто? — спросил мужчина очень невежливо.

Джей демонстративно сбросила его руку с плеча, отступила на шаг и подчеркнуто корректно произнесла:

— Я, вероятно, плохо расслышала, как вас зовут?

Люку следует поучить работников хорошим манерам!

Мужчина засунул руку в задний карман грязных джинсов и уставился на Джей. Его можно было бы назвать даже красивым, если б не следы оспы на лице и безжизненные черные глаза. Джей прикинула, он приблизительно ее возраста.

— Ага. Старина Люк объявился. И нашел, значит, себе девочку. — Речь ковбоя неправильностью походила на манеру изъясняться Птахи. — Если все остальное у тебя такое же сладкое, как твой ротик, ты как раз по нему!

Ветер шевелил его длинные сальные черные волосы, выглядывающие из-под грязной и мятой ковбойской шляпы.

— Что скажет сладкий ротик на предложение сгонять до города и глотнуть там пива вдвоем. А, сладкий ротик?

С такими людьми надо обращаться как с бешеными псами.

— Нет, благодарю вас, — вежливо ответила Джей. — У меня другие планы.

Джей направилась было к амбару, но парень грубо схватил ее за руку и развернул к себе лицом.

— Невежливо уходить, сладкий ротик, когда мужчина говорит.

У Джей перехватило дыхание. Парень крупный. Троглодит. Он считает отказ за вызов, за сомнение в его мужественности.

— Вы, кажется пригласили меня выпить пива, — сказала она ровно. — Я вежливо отказалась. Не думаю, что у нас есть еще темы для дискуссий.

— Нет, сладкий ротик, не убегай так быстренько. — Он схватил ее руку и сильно сдавил. — Мужчина еще не закончил говорить с тобой. Давай-ка, поцелуй меня, детка, и я тебя прощу!

Джей пожалела, что у нее нет оружия. С каким наслаждением она бы влепила этой скотине в самый центр его косой рожи! Вместо этого она сказала:

— Надеюсь, у тебя все прививки сделаны? Доктор сказал, что я еще крайне заразна. Не думаю, что болезнь передастся сразу через поцелуй, но… — Она пожала плечами.

Троглодит отступил на шаг, прежде чем хвастливо заявить:

— А может, мне нравится рисковать.

— Надеюсь, Паркер, потому что, когда ты положил свою грязную лапу на мою жену, твоя жизнь стала сплошным риском! — Сталь в голосе Люка могла бы разрезать камень. Джей повернулась. В широко распахнутых воротах амбара стоял Люк, а за его плечом высилась рыжая громада сильного коня.

— Эй! — Парень отошел от Джей и поднял руки вверх, являя собой картину полной и безоговорочной капитуляции. — Она же не сказала, что принадлежит тебе!

— Я никому не принадлежу! — с досадой прошипела Джей, отодвигаясь от работника.

Мужчины проигнорировали ее замечание.

— Что ты здесь забыл, Паркер?

— Свою жену. Мне сказали, что она здесь. Это правда?

— Я не сторож чужим женам. — Взгляд Люка стал бы еще жестче, будь такое возможно. — Но о своей я очень забочусь.

— Люк, я не виноват, что она не сказала мне, кто такая. Я не собирался путаться с твоей женщиной. — Просительные нотки появились в голосе Паркера.

— Рад это слышать, Паркер, потому что ее единственный мужчина — я! Ты уже понял, что я не хочу, чтобы ты здесь околачивался и беспокоил нас?

— Как скажешь, хозяин! Нет женщины ценнее джина!

Люк подошел к Джей, и они вместе проследили, как парень забрался в грузовик. Мотор заработал, колеса пробуксовали в снегу, а затем грузовик, подпрыгивая на ухабах, выехал в ворота. Через минуту он исчез из виду. Джей, до того молчавшая, задала Люку вопрос, который давно готов был сорваться с языка:

— Это и есть муж Птахи?

Люк утвердительно хмыкнул, и она сказала:

— Не удивительно, что Птаха ушла от него. — Она содрогнулась от омерзения: — Скотина. Но почему он подумал, что найдет ее здесь? Думаешь, он тебе поверил?

— Надеюсь.

— Ты же и не отрицал, что она здесь. Считаешь, до него не дойдет? Скорее всего, нет, у него интеллект ниже табуретки… Почему ты молчишь?

— А что ты хочешь от меня услышать?

Едкий тон Люка вызвал в ней негодование.

— Ничего! Не напрягайся! Человеческий разговор выше твоих способностей! В этой долине живут одни троглодиты.

— Так ты хочешь поговорить? О'кей! Ну как, этот тебе подойдет? — Люк кивнул в сторону огромного коня. Конь, услышав сердитый голос хозяина, вскинул голову и беспокойно фыркнул. — Почему ты, черт побери, не раскрыла свой сладкий ротик и не сказала три коротеньких слова, вместо того чтобы умничать? Избавила бы себя от приставаний Паркера. — Люк бросил ей кожаные вожжи. — Держи вот…

— Какие три слова? — Джей поймала вожжи. — Не трогай меня? Ты — омерзительный тип? Я не хочу иметь с тобой дела? Ах да, здесь уже больше чем три.

Тут она заметила, что Люк исчез в амбаре, и до нее долетел хруст снега под чьими-то огромными копытами. Оказалось, что вожжи, брошенные ей Люком, принадлежали гигантскому коню. И этот-то конь надвигался на Джей, все увеличиваясь в размерах.

— Хорошая лошадка, — нервно сказала Джей, отступая назад. — Тигр, так тебя что ли звать? Пойдем…

Конь навострил уши, обошел Джей и преградил ей путь к отступлению. Джей чуть не закричала, ее удержала только мысль, что быть спасенной Люком дважды на дню уже перебор.

Огромное животное тяжело ступало за ней, загораживая солнце.

— Стой, тпру… — пробормотала Джей, и конь глянул на нее угрюмо.

Неожиданно он ткнул ее мордой в живот. Джей сама не поняла, как это произошло. Она увидела, как зрачки коня зловеще сузились, и решила, что очень не понравилась коню. Она поспешила к деревянному загону, надеясь укрыться там. Но, сконцентрировав все внимание на животном, Джей не заметила кучки сена, припорошенного снегом. Споткнувшись об него, она навзничь упала в снег, беспомощно дергая ногами. А конь между тем обошел стожок и приблизил к Джей угрюмую морду. Громадные, опасные зубы показались в открытой пасти. Из горла гиганта вырвался дьявольский крик, страшнее которого Джей ни разу не доводилось слышать за всю свою жизнь.

 

4

Увидев, что случилось. Люк расхохотался. Выхватив вожжи из рук Джей, он отвел коня на безопасное расстояние и бросился помочь жене.

Не обращая внимания на протянутую руку, Джей с трудом поднялась на ноги. Снег, попавший за воротник, растаял и холодил кожу, что совсем не охладило ее темперамента.

— Какая же ты бесчувственная скотина! — Она сорвала с себя шапку и стряхнула снег.

— Извини. — Он задыхался от хохота. — Извини, мне и в голову не могло прийти, что ты боишься лошадей.

— Я не боюсь лошадей, — сказала Джей, уже немного успокаиваясь. — Это не лошадь, это какой-то слон. Он собирался прикончить меня!

— Кто? Старик Джонни?! Он хотел сказать тебе, как он рад. Он нежный, как новорожденный ягненок. Просто он увидел тулуп старого приятеля. — Люк потрепал коня по морде. — Что, Джонни, не забыл старого друга Зейна? Ты учуял запах морковки, который он тебе приносил?

Конь благодарно заржал. Подошла еще лошадь и просунула морду между ними.

— Ну, хватит попрошайничать! Сначала работа, удовольствия потом!

Он подвел лошадей к низким, плоским саням и ловко впряг их. Придерживая лошадей, он крикнул Джей:

— Прыгай!

Тяжелая одежда мешала, поэтому Джей не прыгнула, а неловко вскарабкалась в сани. Перекрикивая тарахтение трактора, въехавшего на другой конец двора, Люк спросил:

— Что ж ты вожжи не бросила?

— Я боялась, что он убежит.

— Соври поубедительней, О'Брайен!

— Я адвокат, а не ковбой! — взорвалась она. — И вообще, последний раз я встретилась с лошадью год назад на ярмарке. Знакомство было не из приятных. И хватит смеяться надо мной!

— Я просто опять представил себе ту картинку. Большинство женщин, впервые испытав на себе внимание породистого бельгийца вроде Джонни, упали бы в обморок! Или пустились бы наутек, решив, что Джонни хочет их раздеть и…

— Я не испугалась. — Джей возмутилась замечанию Люка. — И к чему сексуальные домыслы? К тому же женщины не храбрей и не трусливей мужчин. Не так уж страшны нам и бешеные кони, и идиоты-приятели, такие, как муж Птахи, например.

— Разве мы не закончили разговор о Паркере? — нахмурившись, спросил Люк и остановил лошадей возле стога сена. Привязав их, он достал вилы и споро заработал ими, забрасывая сено в сани.

— Какой разговор? О трех словах магического заклинания от приставаний идиотов?

— Можно поговорить и о них, если ты хочешь.

Люк вскинул на вилы сразу четыре кипы сена и мягко опустил их позади Джей. Не удивительно, что у него такие мускулистые плечи! — подумала Джей, восхищенно рассматривая ловкую фигуру Люка.

— Так открой мне эти три слова!

— Ты сама их знаешь лучше меня! — Он зашвырнул последнюю кипу. — Сказала бы Паркеру, он сразу бы от тебя отстал! Я — жена Люка, вот, что надо было говорить!

— Вот что… — протянула она. За весь прошлый год она ни разу не произнесла ничего подобного. По крайней мере, вслух.

Из ноздрей лошадей валил пар, комья снега вылетали из-под копыт. От сена веяло летом, сенокосом, уборкой хлеба в ее родной Айове. Захотелось сменить тему разговора.

— Люк, почему ты не пользуешься трактором?

— Джеффу и Дейлу он нужнее. Они возят сено из тех больших стогов, которые мы видели вчера на подъезде к ранчо. Они отвечают за коров на южном пастбище.

Люк выпрыгнул из саней, чтобы открыть ворота. Сани въехали во двор, и Люк снова закрыл ворота.

— Зейн говорил, что шум трактора пугает телок. Я, правда, думаю, что ему просто больше нравилось ездить на лошадях. Но после его смерти я решил оставить Хондо и Джонни. — Люк пожал плечами, как бы говоря, что сам не понимает, почему так поступил.

— Уверена, твоему дяде понравилось бы, что ты поддержал традицию.

— Нет, он скорее всего сказал бы: «Дружище Серж, ты становишься сентиментальным».

Джей уловила в голосе Люка глубокую любовь к дяде. Ей захотелось спросить, почему он сказал «Серж», но неизвестно откуда появившиеся перед санями коровы отвлекли ее внимание. Коровы размычались, а две бросились прямо на сани.

— Люк, мы что, окружены? — спросила Джей.

— Они голодны. — Люк привязал вожжи к бортику саней. — О'кей, ребята, стойте, как стоите, — пробормотал он, видимо лошадям.

Схватив кипу сена, он размотал проволоку и бросил сено на снег. Лошади мирно переступали с ноги на ногу, не обращая на коров внимания, чего нельзя было сказать о Джей. Она до ужаса боялась коров, тем более что некоторые из них приблизились к саням и начали вытягивать сено прямо из-под нее. Хотелось надеяться, что коровы не перепутают ее с сеном…

На дальнем конце пастбища Люк снова остановил лошадей. Он взял коловорот и вылез из саней. В три прыжка Люк оказался возле больших ив, вставил коловорот в лед и звонкий хруст бьющегося льда прорезал морозный воздух. Сделав несколько отверстий, довольный Люк пробормотал:

— Пейте, леди. — Он имел в виду, конечно, коров.

Люк прыгнул в сани, дернул поводья, лошади напряглись в упряжке и тронулись с места рывком. Джей, не ожидавшая такой прыти, опрокинулась на спину и в обнимку с кипой сена вылетела из саней. Не успев еще подняться, Джей увидела, что к ней подходят коровы, и страх опять сковал ей ноги. Она закрыла глаза, но тут почувствовала, как сильные руки выдернули ее из-под рассыпавшейся копны и устроили в санях.

— Эта порция великовата для них, Джей, — сказал Люк.

— Сам виноват, — ответила Джей и добавила, что стала удивительно неуклюжа в тулупе.

— Кто спорит, — весело отозвался Люк. — Без одежды ты проворней.

Джей сделала вид, что не поняла, на что он намекает.

— Допустим, — сказала она. — Зачем тебе было нужно тащить меня с собой? Я же ничего не смыслю в животных. Ты что, хотел, чтобы я почувствовала себя полной дурой?

— Ты сама поехала, никто тебя не заставлял.

— Вряд ли тебе удастся заставить меня сделать хоть что-то не по моей воле. Мне просто надо лучше узнать сельское хозяйство. Ведь это почти единственное занятие в Колорадо. Знания пригодятся в адвокатской практике.

— Приятно сознавать, что я тебе хоть на что-то сгожусь.

— Можно мне попробовать править лошадьми? — спросила она, когда они уже возвращались.

— Конечно. Только не дергай попусту. Хондо и Джонни знают дорогу домой. Держи вожжи вот так… — Он передал их ей в руки. — Не натягивай крепко.

Джей подвинулась к центру, поэтому Люку пришлось сесть на край.

— Отлично, — хитро прошептала Джей.

Балансируя на расставленных ногах и не утруждая себя тем, чтобы держаться, Люк улыбнулся покровительственной улыбкой. Любой, кто так улыбается, заслуживает достойной кары. Джей ослабила вожжи. Сани наехали на бугорок и слегка накренились, она вцепилась одной рукой в бортик, а другой ударила Люка в солнечное сплетение. Люк тотчас слетел с саней. Джей стегнула коней.

— Вперед! Пошли! Домой, Хондо, домой, Джонни!

Лошади перешли на рысь, пробежали немного, но затем стали. Джей вылетела из саней, от неожиданности выпустив вожжи. Но раньше, чем она коснулась земли, ее подхватил Люк. Они оказались в кювете. Снежная подушка смягчила падение.

Сани и лошади исчезали вдали. Джей, отряхиваясь, отпихивала Люка.

— Ты, большой дурачок, отпусти меня, лошади убежали!

Люк отодвинулся, но бедром удержал ее на месте.

— Они прибегут к амбару и подождут там, пока кто-нибудь о них не позаботится.

— Да ну их вовсе, — сказала Джей. Она не любила проигрывать.

— Ладно, забудем, — согласился Люк.

Под горящим мужским взглядом Джей забыла, что лежит на снегу. У нее вскипала кровь от его холодных как лед губ. Он пах кофе и мятой. Люк подложил ладонь ей под голову, а его другая рука проникла ей под одежду. И сразу на тепло его руки отозвалось теплом у нее внизу живота, а грудь заныла в ожидании ласки. Она с удовольствием ответила на его поцелуй. Люк просунул ногу между ее бедер, и она неосознанно сжала ее.

Его лицо было совсем близко, дыхание теплой волной омыло ей лицо.

— Ты сводишь меня с ума.

— Я свожу тебя с ума? — эхом повторила Джей. — Я в чужой нелепой одежде целую чужого, не понимающего меня мужчину, с которым хотела бы развестись. Люк, мы же на сельской дороге среди бела дня чуть ли не занимаемся любовью, а если кто-нибудь проедет мимо? Мы оба ненормальные…

— Мы сошли с ума, — подтвердил он, приближая к ней лицо.

— Абсолютно, — прошептала Джей уже почти в губы Люка, которые тотчас прижались к ее губам. Она на секунду прервала поцелуй. Во время их короткого брака он научился доставлять ей наслаждение уже одними поцелуями. Он целовал ее до тех пор, пока трепет не охватил ее тело, пока желание не стало уже необоримым. Пальцы разминали затвердевшие, напряженные соски. Снег покрывал землю, температура понизилась градусов до ста по Фаренгейту, но Джей жаждала сорвать с себя одежду и ощутить всем телом обнаженную горячую кожу Люка. Люк оторвал себя от ее губ и хрипло сказал:

— У тебя ледяное лицо. — Страстное желание смешалось в его глазах с раскаянием. — Если мы не остановимся, я стащу с тебя одежду и пойду до конца. И ни один доктор не поймет, как нам удалось обморозить такие места…

Почти ослепшие и оглушенные собственными чувствами, они выбрались на дорогу.

— Ты виноват, — немного погодя сказала Джей. — Зачем ты меня поцеловал? Я не хочу тебя хотеть.

— Зачем ты вернула мне поцелуй?

Она и сама знала, что не следовало этого делать.

— Я не люблю тебя, не обижайся, ты для меня только объект для секса, — убежденно заявила она.

— Окажи милость, не напоминай мне об этом каждый час. И прекрати говорить о постели, а то я не ручаюсь за себя.

Джей сосредоточенно мерила шагами снег.

— Мой приезд был ошибкой, — говорила она то ли себе, то ли Люку. — Мы только навредим друг другу Мы уже ломаем друг друга. Мы несовместимы. У нас разные цели, нам не по пути, и наш брак не склеить! — Джей высвободила руку, которую Люк не хотел выпускать. — Лучшее, что я могу сделать, так это позвонить Бартону, чтобы он приехал и забрал меня домой.

— Нет, О'Брайен. У нас с тобой сделка. — Он посмотрел Джей прямо в глаза. — Я не адвокат. Но разве устный договор не так же обязателен, как письменный?

Джей встретила его тревожный взгляд. Юридическая неточность в речи Люка сейчас тревожила ее меньше всего. Ей хотелось бежать и хотелось найти темный теплый уголок в амбаре, где они могли бы заняться любовью. Она хотела его, как никогда. Грудь наполнилась холодным сухим воздухом. Неужели Бартон прав? Она останется и за короткий промежуток времени, назначенный Люком, во всем сама разберется.

— Я остаюсь, — сказала она. — Но полагаю, что мы будем держаться как можно дальше друг от друга.

Люк кивнул и дотронулся до ее щеки тыльной стороной ладони.

— Это хуже всего, ведь между нами только постельные воспоминания. Чтобы все изменить, нам необходимо проводить как можно больше времени вместе. Я хочу, чтобы ты буквально приклеилась ко мне на все время, не занятое сном. К концу трех недель это станет невыносимо, и мы с радостью расстанемся.

Возможно, к концу трех недель это станет невыносимым, думала Джей, наблюдая за Люком, когда они ехали в город.

Сейчас он выглядел очень даже неплохо, сексуально. И она мысленно снимала с него все, начиная с поношенных ботинок и кончая широкополой шляпой, включая потертые облегающие джинсы и меховую куртку на широких плечах.

Она смотрела на волевой подбородок. С ее места почти незаметно было ямочки под уже появившейся щетиной. Он забыл сегодня утром бритвенный станок на умывальнике. Пока она принимала душ, знакомый запах его пены для бритья кружил ей голову, витая по ванной комнате.

Люк почувствовал взгляд и потер подбородок.

— Что, я плохо выбрился? — он не повернул головы, внимательно глядя на дорогу. Снегоочиститель оставил на ней слой льда, по которому стелилась легкая поземка.

Она отвела взгляд от его лица и всмотрелась в лобовое стекло.

— Что это там за животные? Похоже, лоси. Сколько их! Целая сотня!

— Они зимуют здесь каждый год у горы Сантинель.

— Ваша семья давно здесь осела? — спросила она у Люка.

— Семья матери. Очень давно. Первый Стерлинг объявился в этих краях в конце тысяча восьмисотого года. Он был младшим сыном английского аристократа. Знаешь закон о майорате? Так вот, старшему досталось наследство, а ему пришлось самому зарабатывать состояние. В эти края приезжали многие знатные англичане, думая заняться скотоводством, но обычно не выдерживали и возвращались домой. Но Стерлинг оказался крепким парнем. Он остался, потом женился на дочери партнера. Когда я родился, огромное ранчо принадлежало Зейну и моей матери. У нее было сорок пять процентов, у Зейна соответственно пятьдесят пять. Оба завещали мне свою долю.

— А твой отец тоже из этих мест?

— Нет, он потомственный военный, закончил военную академию. Мама познакомилась с ним, когда училась в колледже.

— А дядя так и не женился?

— Почему? У него была жена. Подруга мамы по колледжу. Но его жена проводила больше времени на востоке страны, чем на ранчо. Когда она приезжала, сразу начинала уговаривать Зейна уехать. Твердила про работу в фирме ее отца, о том, что надо продолжить семейный бизнес. Она не понимала, что Зейн нашел в жизни на ранчо. Они прожили вместе чуть больше года и развелись. Зейн не упрекал ее, винил во всем себя. Не стоило ему жениться на женщине, рожденной и выросшей не на ранчо.

— Ты тоже не здесь родился.

Он коротко засмеялся.

— Это была мамина ошибка, но я ее исправил. Я проводил на ранчо каждое лето. А когда со мной произошли неприятности в Европе, мои старики отправили меня сюда на два последних года учебы. — Люк грустно улыбнулся. — Зейн так загрузил меня работой, что на глупости времени не осталось. Мудрый ворчун… — Он вдруг посерьезнел. — Ранчо единственное место, откуда мне не хотелось быть изгнанным.

— И ты никогда больше отсюда не уезжал?

— Ненадолго. О'Брайен, смотри скорее, какие птицы!

Наверное, с десяток крупных птиц сидело на ветках куста и склевывало с них что-то невидимое на расстоянии. И сами птицы были едва различимы. Джей ничего не заметила бы, не обрати Люк на них внимания.

В городе они расстались, договорившись встретиться через час в кафе, указанном Люком. Джей предстояло бродить в одиночестве, она пошла по главной улице, лениво рассматривая витрины магазинов, иногда заходила внутрь и быстро выходила, не желая ни с кем разговаривать. Когда час почти истек, Джей перебралась через снежную кучу посреди улицы и увидела, что Люк уже поджидает ее у дверей кафе.

Дразнящие запахи и теплый воздух окружили их, как только они вошли. У стойки, тянущейся по всей длине кафе, на высоких табуретах восседало несколько мужчин. Они, как по команде, обернулись на вошедших и поприветствовали Люка, внимательно разглядывая Джей. Высокая стройная женщина в голубых джинсах и рубашке из красной шотландки, с белокурыми волосами, короной уложенными на голове, поставила пару белых кружек на стойку перед свободными табуретами. От кружек поднимался соблазнительный пар.

Люк повесил пальто Джей и свою куртку на деревянную вешалку у дверей и сел на табурет. Джей пристроилась рядом.

— Сюзан, — обратился к блондинке Люк. — Познакомься с Джей О'Брайен. О'Брайен, это Сюзан Куртис. Сюзан готовит лучшие пироги в Колорадо.

Джей вежливо поздоровалась, а Сюзан улыбнулась, показав безукоризненные зубы. Джей отметила, что блондинка умело пользуется косметикой. Еще она заметила свое отражение в зеркальной стене за спиной Сюзан — красное, съежившееся от холода лицо ее не обрадовало. Джей быстрым движением поправила свои коротенькие волосы и поняла, что шапка примяла их безнадежно.

— Только в Колорадо? — спросила Сюзан, растягивая слова на ковбойский манер. Ее голубые глаза ласкали Люка. — А в прошлый приезд ты говорил охотникам, что лучшие в мире.

— Ага, но ты так нос задрала, так заважничала, что все почувствовали неловкость, а городской совет взял с меня слово больше не говорить тебе ничего подобного.

Джей пила обжигающий кофе и думала, понимают ли Люк и Сюзан, какую они несут чушь? А также о том, что эта женщина вовсе не дежурно улыбается женатому мужчине.

Люк повернулся к Джей.

— Поездка в город была бы неполной без пирога у Сюзан. Какой ты хочешь? — он указал ей на дощечку, стоявшую на подставочке.

Джей прочитала меню.

— С банановым кремом.

— Извините, закончились. — Женщина, казалось, нисколько не огорчилась. Выдержав паузу, она поставила перед Люком тарелку с огромным куском пирога, украшенного кремом, из которого торчали ломтики бананов.

Джей тут же переменила заказ на яблочный пирог. Сюзан шлепнула тарелку и перед ней.

— Как вам нравится Северный Парк, миссис Ремингтон, меньше, чем Денвер?

— Отчего ж? — выдавила Джей.

Значит, Сюзан Куртис знает, кто она. И, судя по тону, знание не очень-то ее вдохновляет. А Люк еще клялся, что не спал ни с кем… Может, конечно, он спал с ней еще до того, как женился. Зачем он посвятил ее в подробности их брака? А уж, с какой симпатией он смотрит на эту блондиночку! А Сюзан так откровенно с ним флиртует! Не удивительно, что мужчины, сидевшие за стойкой, ушли.

Как только дверь за посетителями закрылась, Сюзан оперлась о стойку прямо перед Люком:

— Слушай, Эд был здесь утром, матерился. Жаловался, что Птаха, мол, убежала. Злой как черт.

— Вызвала бы полицию, если он тебе мешал.

— Он будет ее искать, Люк.

Люк пожал плечами и откусил хороший кусок пирога.

— Он кричал, что когда найдет ее, кое-кому плохо будет.

Опыт работы подсказывал Джей, что чем меньше людей знает, где Птаха, тем лучше для Птахи.

— Люк прав. Пирог восхитителен. Вы давно здесь живете, Сюзан? — небрежно спросила Джей.

— Три года.

— Наверное, вы хорошие друзья с Люком?

— Мы не спим, если вы это имеете в виду.

Люк поперхнулся пирогом.

— Я не имела это в виду, но интересно, что вас заставило так ответить? Любовные приключения моего мужа до свадьбы меня не интересуют, — солгала Джей. — Люк ведь не того сорта, чтобы изменять.

Джей не знала причину своей уверенности, но готова была держать пари на пятилетний оклад, что дело обстоит именно так. Она покраснела, ибо заметила, что Люк наблюдает за ней — не прямо, а в зеркале на стене. Нежно улыбнувшись ему тоже в зеркале, она занялась пирогом. Сюзан подлила кофе в чашки.

— Поскольку у нас такой доверительный разговор, миссис Ремингтон…

— Джей! Или, если хотите, О'Брайен.

— Так вот, миссис Ремингтон, Люк — дьявольски привлекательный мужчина, и он нашел себе дьявольски привлекательную женщину.

— Сюзан, займись своим делом, — сказал Люк спокойно.

— Мои друзья тоже мое дело. Мы с Люком, миссис Ремингтон, очень хорошие друзья. Но не любовники, никогда ими не были и, думаю, никогда ими не будем. Вы хотите еще что-нибудь узнать?

Джей отрицательно покачала головой, но Сюзан уже нельзя было остановить.

— А я бы хотела покувыркаться с Люком в сене. Я не боюсь проиграть фригидной высокомерной городской леди, которая думает, что слишком хороша для него!

Джей осторожно поставила чашку на стол, чтобы не выплеснуть ее содержимое в прекрасные голубые глаза осуждающей ее женщины.

— Я подожду в машине, Люк.

Остановившись у двери, чтобы надеть пальто, Джей обернулась к Сюзан.

— Не стоит беспокоиться, миссис Куртис, так как, говоря вашими словами, покувыркавшись в сене со мной, Люк никогда не удовлетворится вторым сортом. Вам будет чрезвычайно трудно осчастливить его!

И она громко хлопнула дверью. Люк вышел за ней.

— За каким чертом ты это устроила? — прорычал он, втискиваясь в пикап.

Джей пристегнула ремень безопасности и резко надвинула на глаза шапку.

— Ты меня спрашиваешь? Сам обсудил наш брак со всем Колорадо!

— Черт возьми, О'Брайен! — Люк сжал руль. — Надо же было мне как-то объяснить парням, почему я исчез с ярмарки. Я сказал, что женился. А потом вернулся домой. Один. Мне задавали вопросы, и я ответил, что мы расстались, потому что я не нашел работы в твоем чертовом городе! Должен же я был что-то говорить!

— Этим что-то была «фригидная высокомерная городская жена, которая думает, что слишком хороша для тебя»?! — От холода у нее снова потек нос.

— Я сказал только, что мы расстались. Сюзан предпочла интерпретировать по-своему. Мне-то что до того?

Джей чихнула.

Подул слабый ветер. Люк миновал небольшой сугроб у края дороги. Тишина царила в машине. Наконец Люк проговорил:

— Вы стоили друг друга.

— Уверена, что Сюзан — восхитительное существо. У меня идея. Когда я вернусь в Денвер к Бартону, вы с Сюзан приедете к нам, и мы сыграем две свадьбы в один день.

Когда через два дня, встретившись с укоризненным взглядом Бартона на фотографии, Джей вновь проиграла в воображении сцену в кафе, она решила, что вела себя, как ревнивая злая гарпия, но и Сюзан была не лучше и вела себя, как склочная, любопытная дрянь.

Занимаясь самокопанием, Джей не сразу обратила внимание на голоса, доносившиеся снизу. Близкий к истерике голос Птахи сменили непристойности, выкрикиваемые грубым мужским голосом.

Джей вскочила на ноги. Вернулся муж Птахи?!

Прыгая через ступеньки, Джей вслушивалась в голос Люка. Она остановилась, не зная, как поступить. Троим на кухне вряд ли понравится ее вмешательство. Пронзительный крик Птахи заставил ее замереть. Голос Люка донесся уже отчетливей, и Джей, к своему ужасу, услышала:

— Убери это, Паркер, или ты горько пожалеешь.

Что убери? Джей сняла туфли и через кабинет Люка на цыпочках подошла к входной двери. Она прислушивалась, стараясь понять, насколько серьезна ситуация в кухне. Может, лучше позвонить в полицию. Но если Люк держит ситуацию под контролем, ему вряд ли понравится чья-то помощь.

Джей осторожно выглянула из-за угла. Эд стоял к ней спиной и омерзительно смеялся. В десяти шагах от него стоял Люк, облокотившись о холодильник и сунув руки в карманы. Он казался сторонним наблюдателем. Однако не ему обманывать Джей! Даже с такого расстояния она видела, как напряжены его мускулы. Он выжидает. Вот только что?

Джей отыскала глазами Птаху. Та сидела на полу рядом с Эдом, прикрывая руками живот. Красное пятно величиной с мужскую ладонь горело на ее щеке. Огромные глаза с ужасом взирали на мужа. Джей перевела взгляд на Паркера и только тогда заметила, как при свете лампы блеснул нож у него в руке. Паркер угрожал ножом Люку.

Кровь ударила в голову Джей. Она быстро вернулась в кабинет. Звонить в полицию уже поздно, это она понимала. Что делать? Джей лихорадочно оглядывала комнату, ища хоть какое-нибудь оружие. Мысли метались в голове. Быстрее! Кто знает, как долго еще Паркер выдержит презрительный взгляд Люка? Страх охватил ее, она снова осмотрелась. Ни дробовика, ничего! Джей схватила единственный подходящий предмет и, крадучись, направилась к кухне.

— А когда я позабочусь о тебе, Ремингтон, — донеслось до нее, — я займусь тем сладким ротиком, твоей женой. Ты, значит, поимел Птаху, теперь карусель крутится в другую сторону.

Паркер замахнулся ногой на тяжело дышащую Птаху, и та рухнула на пол.

При виде ножа, предназначенного для него, Люк даже не вздрогнул. Лишь легкое подергивание в уголке губ показало Джей, как он взбешен. Она набрала побольше воздуха в легкие, мысленно произнесла молитву о том, чтобы пол не скрипнул, и бесшумно вошла в кухню.

Птаха рыдала, загородившись руками. Она не видела Джей. Люк посмотрел сквозь нее, как будто ее нет.

— Моя жена, — скучающим голосом сказал он, — полная идиотка. Не трать попусту силы.

Джей едва не споткнулась. Да как он смеет?! Однако через мгновение она все поняла. Ведь это же Люк Паркера отвлекает, чтобы тот не заметил, как она крадется сзади!

Пряча свое оружие за спиной, она подошла к Паркеру так близко, что почувствовала сильный запах алкоголя. А он недурно подзаправился, прежде чем ввалиться в чужой дом! Ее сердце забилось так громко, что она побоялась, как бы Паркер не услышал.

В следующий момент она изо всей силы ударила Эда по руке… радиотелефоном, пронзительно вопя:

— Бросай нож!

В другой руке она сжимала подставку от оленьих рогов.

 

5

Люк захлопнул двери.

— Не пойму, почему ты так раздражен?

Шериф только что вышел, забрав мрачного Эда Паркера. Птаху уложили в постель. Джей все еще не могла прийти в себя.

— Я не раздражен, — Его взгляд угрожал пригвоздить Джей к дивану. — Я взбешен! До тебя что, не дошло, что один из нас мог погибнуть по твоей милости?!

— Погибнуть?! Да я же спасла тебя! Все, на что ты был способен в тот момент, — это бессмысленно гоготать, подпирая холодильник, когда Паркер пер на тебя с ножом. Да ты и бровью не повел, когда он бил Птаху! — Джей знала, что не права, но и Люк не прав.

— Будь уверена, — процедил Люк, — Птаха предпочла бы удар по ребрам ножу между ними.

— Много ты сделал, чтобы не допустить этого! Я видела, как Паркер собирается прикончить вас обоих, а ты стоишь как истукан. Что я должна была делать? Может, извиниться, сославшись на необходимость готовить обед, и вежливо попросить удалиться вместе с ножом в другую комнату?

— Ив был рядом. А я пришел в кухню не для войны. Я хотел отвлечь Паркера от Птахи. До него сразу дошло, что ударить меня не шутка.

— Откуда мне было знать, что ты позвал шерифа? Ты же не дал мне знак убраться!

— Я тебе абсолютно ясно дал понять, что ты ведешь себя как идиотка, что тебе не надо тратить силы понапрасну.

— А как я могла понять, что ты сказал это мне?

— Значит, мне следовало спросить, какого черта ты там крадешься с телефоном позади пьяного кретина?

— А у меня было другое оружие? Только телефон и подставка для оленьих рогов. И эффект внезапности.

— Тебя не убедишь. Ты вообразила себя этаким техасским рейнджером, который внезапно появляется и всех спасает? Ты сейчас мысленно сдуваешь дым со своего шестизарядного револьвера. Но так и не поняла, что из-за тебя кто-нибудь мог пострадать! А если бы Паркер не бросил нож?!

— Но ведь он его бросил! — перебила Джей. — Я этого ожидала, когда врезала ему по руке телефоном.

— Держи он нож правильно, он бы выдержал удар, несмотря на количество выпитого. Если бы он бросился на тебя, мне было бы чертовски трудно тебя защитить. А сцепись мы с Паркером за нож, еще неизвестно, как повела бы себя Птаха.

— Но ведь ничего не произошло! Что ты заладил одно и то же!

Люк подошел к дивану, на котором сидела Джей, рывком поставил ее на ноги и, не дав ей увернуться, впился в губы крепким собственническим поцелуем.

Она вцепилась ему в волосы, пытаясь высвободиться, но он, не отрывая губ, понес ее через кабинет и осторожно положил на стол. Закинул ноги Джей на свои бедра, а руки запустил под ее толстый свитер.

Горячая волна захлестнула их обоих. Чувственный жар заставлял трепетать ее тело, кружил как в водовороте, теснее и теснее прижимая ее к Люку. Вскоре она не могла уже определить, где кончается ее тело и начинается мускулистое, напряженное, твердое как камень тело Люка.

От него слегка пахло мылом и дезодорантом, и сильно — мужчиной. Люк нашел застежку бюстгальтера, расстегнул и по-хозяйски предъявил права на ее груди. Тело Джей выгнулось, голова запрокинулась, открыв пульсирующую жилку. Люк немедленно воспользовался этим и припал к ней губами.

Она почувствовала, как его ладони тяжело, со страстным желанием накрыли ее груди, как большие пальцы начали описывать круги вокруг сосков. Джей подумала, что сходит с ума, прижалась к его рукам, и он продолжал ласкать ее соски. Ногти Джей впились Люку в плечи… Она вздрогнула. Но тут все кончилось: Люк неожиданно пришел в себя. Он высвободил руки из-под свитера и отступил на шаг.

— Гони меня вон! — хрипло сказал он.

Джей хотелось избить его. Все ее тело трепетало от желания, но ей еще достало гордости не умолять его.

Он хотел преподать ей урок. Но будь она проклята, если начнет зубрить его уроки! Оттолкнув Люка, она спрыгнула со стола и тотчас шлепнулась на пол, споткнувшись о его рыжий ботинок. Не обращая внимания на сопротивление, Люк поднял ее на ноги. Взглянув ей в глаза, он второй раз, с тех пор как ушел шериф, грязно выругался. Джей отшатнулась от темноты, которую она увидела вдруг в сузившихся зрачках Люка.

— Нет, О'Брайен! Нет… — Он нежно начал поглаживать ее нижнюю губу. — Не надо дуться. Я совсем не хотел ударить тебя. Черт меня дери, как я испугался, когда ты вальсировала по кухне с этой оленьей подставкой и телефоном! У меня перед глазами было только, как Паркер вонзает в тебя нож. — Он прокашлялся. — Разве я не имел права поцеловать тебя без разрешения?

Джей закрыла ему ладонью рот.

— Прекрати качать права. Не хочешь меня, так не бойся в этом признаться. Не оскорбляй россказнями о насильственных поцелуях. Что за двусмысленная просьба выгнать тебя вон, когда мы оба знаем, что я уже хотела стащить с тебя джинсы? Ой! — Джей отдернула руку. — Ты что, кусаешься?

— Ты сводишь меня с ума.

— Ах, так? — протянула она развязно. — Я не убирала с тобой сено, и задница у меня крепкая не потому, что я носилась за тобой в джинсах, чтобы от меня разило потом… И я не подхожу тебе, ковбой.

— «Задница», «разило потом»? — Он задыхался от хохота. Потом его смех угас, и он покачал головой. — И все же мы отличная пара. Когда ты показываешь зубки, я думаю, что более сексуальной женщины не может быть. Физическое влечение. Бессмысленно пытаться его анализировать. Это просто сводит меня с ума. Антоний и Клеопатра, Елена и Парис были абсолютно несовместимы, ничего общего. А какие разгорались страсти! Это все из-за гормонов, они ослепляют людей.

— Тони считал, что Клео не выживет без косметики, а Клео говорила, что от Тони воняет конюшней.

— Видишь? Общего у них только постель! — засмеялся Люк. — Только физическое наслаждение, которое они получали друг от друга.

Я понимаю Клео, если Тони так же сексуально улыбался, как Люк, могла бы сказать Джей, но промолчала.

Джей ненавидела, когда сосет под ложечкой. Пойду на кухню, подумала она. У этих ковбоев можно умереть с голоду, если сама о себе не позаботишься!

Взглянув на часы, она обнаружила, что времени гораздо больше, чем она полагала, надо хоть что-нибудь приготовить, и побыстрее. Набег на кладовую и морозильник принес плоды. Она решила сделать макароны с сыром, гамбургеры, фруктовый салат и оладьи с ежевикой. Заняв руки делом, она не смогла, однако, освободить голову от мыслей. Что же все-таки происходит между ней и Люком?

Кажется, они не могут оторваться друг от друга. Любая ситуация неизменно разрешается поцелуем Люка… Она принялась тереть сыр. Ей бы не хотелось, чтобы поцелуи Люка приносили ей такое наслаждение. Она же не хочет любить Люка! У них нет ничего общего, у них нет будущего.

Джей поставила воду для макарон на огонь… Жена Люка должна отказаться от карьеры, от целей, от мечты. Жена Бартона — это свобода и прекрасное будущее. Выбор в общем-то несложный. Жизнь с Люком как конфетка. Божественно на вкус, но быстро кончается. А жизнь с Бартоном… Она посмотрела на кастрюлю. Это как макароны с сыром. Не то очарование, зато сытно. Обеспеченная жизнь.

Вода закипела. Джей пошла за полотенцем и вдруг услышала слабый стон снизу, из холла. Она поспешила в комнату Птахи. Если бы не огромный живот, то маленькая фигурка потерялась бы под грудой одеял, в которые Птаха закуталась. Либо Джей послышался стон, либо ветер сыграл с ней злую шутку. Она не стала тревожить ее, и на цыпочках пошла к двери.

Стон снова донесся с кровати. Джей посмотрела на Птаху и увидела, что та похожа на маленький комочек.

— Ты в порядке? — тихо спросила Джей, неуверенная в том, что Птаха не стонала во сне. Такой муж, как Эд Паркер, кого угодно доведет до кошмаров. Голос Птахи дрожал от страха:

— Кажется, мне родить надо.

Сердце Джей замерло, она сначала растерялась, но потом собралась с мыслями.

— Ты вызвала врача?

— Я боюсь встать с постели.

— Когда срок?

— Через две недели.

Джей помолчала.

— Я не думаю, что это роды, Птаха. У моей мамы были такие же ложные схватки. Волнения за мужа, вероятно, передались малышу, он стал немного беспокойней. Лежи и отдыхай, все будет хорошо.

Птаха застонала.

— Вот что. Я принесу тебе телефон, и ты поговоришь с врачом. Но думаю, он скажем тебе то же самое.

— Постель вся мокрая, миссис. Я туда боюсь глядеть… — Панические нотки звучали в голосе. — Я не потеряю ребеночка?

Джей на ослабевших вдруг ногах подошла к кровати.

— Дай я посмотрю.

Не дожидаясь согласия, она осторожно вытянула одеяла и взглянула на простыни. Одного взгляда хватило, чтобы оценить произошедшее.

— Все в порядке, Птаха. У тебя отошли воды. Значит, скоро родится ребенок. Потерпи немного, я скажу Люку, чтобы вызвал врача. Я сейчас вернусь.

Люк кому-то звонил, когда она ворвалась в кабинет, выхватила трубку и шлепнула ее на рычаг.

— Птаха должна родить!

— Черт, О'Брайен, знаю, не слепой… Черт! Сейчас?

Джей кивнула.

— Звони ее доктору. У нее отошли воды. Да перестань ты таращиться на меня! Звони! В «скорую помощь», шерифу! Нет, подожди, вдруг у нас уже нет времени, надо самим ее отвезти. Заводи машину. Нет, позвони сначала в больницу. Пусть они встретят нас на полпути! Да звони же ты!

Люк обошел стол и тяжело опустил руки ей на плечи.

— Глубоко вдохни и успокойся.

— Ты что, не понял? Птаха рожает! Сейчас!

— Твоя паника ей не поможет. Уверен, еще есть время. Расслабься!

— Я не паникую. — Джей развернулась и вышла в холл.

Около комнаты Птахи она остановилась, досчитала до десяти. Обтерев вспотевшие дрожащие ладони о платье, она прицепила на лицо улыбку и спокойно вошла в комнату. Птаха лежала на боку, ее тело свернулось в комочек.

— Люк звонит доктору. Все обойдется…

Джей старалась припомнить все фильмы, в которых видела роды. Допустим, женщины рожали там в стиле Голливуда, но должно же хоть что-то соответствовать истине. Иначе зачем на съемках консультанты?

— Почему бы нам не устроиться поудобнее. Как насчет чистого халата?

Джей подошла к комоду и принялась выдвигать ящики. Во втором нашелся фланелевый халат.

— Похоже, эту вещь специально приготовили для встречи с малышом. Подумай, ты не смогла бы… — Она не договорила, потому что Птаха схватила ее руку и сильно сжала.

Когда Люк постучал в дверь спальни, Джей уже постелила чистые простыни и переодела Птаху.

— Как дела? — спросил Люк.

— Хорошо, — Джей разделила успокоительную улыбку между Птахой и Люком. — У нас скоро родится малыш. Действительно скоро, Люк.

— Пойду разогрею машину.

— Не уверена, что она потребуется. Похоже, малыш решил родиться прямо здесь.

— Я думаю…

— Не имеет значения, что ты думаешь. У нас нетерпеливый малыш. — Она взбила подушки. — Запоминай, Птаха. Дышать нужно глубоко и спокойно. Вот так. Держу пари, это первый ребенок, который родится в этом доме. Впечатляет? Представь, как будешь рассказывать своему сыну или дочери. Кто знает… Дыши, Птаха, дыши. Хорошая девочка. Может быть, присутствие адвоката при родах — хороший знак. Когда твой ребенок вырастет, он может стать юристом. Мы с ним встретимся на процессе. Кто знает… Дыши, Птаха.

— О'Брайен, выйди на минуту в кухню.

Джей улыбкой дала понять, что скоро вернется, и вышла вслед за Люком. Улыбка слетела с ее лица раньше, чем она закрыла дверь. В кухне она не дала Люку сказать ни слова.

— Когда приедет «скорая»? Ты попросил их поторопиться? Боюсь, что он родится в любую минуту.

— Ты давно не смотрела в окно? Смотри, что там творится! Снегопад и ветер. Если начнется буран, они могут вообще не проехать.

Они должны…

Чтобы успокоиться, она плотно зажмурила глаза и сцепила пальцы рук. Через минуту она открыла глаза и спросила:

— Что нам делать?

— Мой руки! Я позвоню в больницу и объясню ситуацию. Если придется, я буду передавать их инструкции тебе.

— Инструкции? Зачем? Я должна принимать роды? Не смеши меня. Зови лучше жен работников. У Джеффа и Дона они не старше меня, но у Бекки, жены Дейла, кажется, двое детей. Зови же ее! Она-то сможет перейти двор ранчо даже в буран!

Люк покачал головой.

— Я уже узнавал. Бекки в городе у матери. Дейл предупредил ее, чтоб не возвращалась, если погода испортится.

Мысль об ответственности сразу за две жизни ужаснула ее. Нет, это невозможно.

— Я ничего не знаю о родах, Люк. Если Птаха потом возбудит против меня дело…

Слабенький голосок Птахи, призывающий Джей, больно отозвался у нее внутри.

— Птаха не пойдет в суд, — сказал Люк. — А ты не навредишь ей. Не бойся, ты справишься.

И Люк открыл кран.

— Хорошо! — Джей стряхнула воду с кистей рук. — Но я знаю не больше того, что болтают по телевизору. Я не смогу принять ребенка!

— Ты примешь роды. — Люк достал чистое полотенце и тщательно вытер ей руки, — Я буду держать связь с больницей.

Джей, как прибитая, стояла перед раковиной.

— Ты, наверное, принял роды у сотни коров и лошадей. Разница невелика. Ты принимай роды, а я буду говорить по телефону.

Люк взял ее за подбородок и произнес отчетливо:

— Я сделаю все, что смогу, но Птаха предпочитает, чтобы с ней была женщина. К тому же ты как-то сказала, что не нуждаешься ни в чьей помощи, О'Брайен. Молчание — золото.

— К тому, что здесь происходит, мои слова не относились. У меня ни знаний, ни опыта, я не могу безопасно принять роды.

Люк нежно поцеловал ее, развернул и слегка подтолкнул к спальне Птахи.

— Добро пожаловать, госпожа Советник.

Джей остановилась на пороге, собрала все хладнокровие и с улыбкой на лице вошла в комнату.

— Ну, как мы себя чувствуем? — уверенно спросила она.

Птаха попробовала ответить улыбкой, но вдруг разразилась громким воплем.

Джей взяла ее за руку и начала утешать, как могла. Боль, казалось, никогда не покинет тельца Птахи. Наконец, обессиленная, она откинулась на подушки.

— Ой, простите, не хотела я кричать так, но уж очень больно.

— Кричи, сколько хочешь. — Джей вытерла бумажной салфеткой пот с лица Птахи.

— У меня больница на проводе! — раздался голос из соседней комнаты. — Они хотят знать, как часто и долго идут схватки.

— Можно подумать, я знаю! — Крик Птахи прервал ее слова.

Когда боль отпустила, Джей почувствовала, что обессилена не меньше роженицы.

— Там хотят знать, видишь ли ты что-нибудь?

— Вижу? Что? Ой! — Джей освободилась от железной хватки Птахи, откинула одеяло и попыталась что-нибудь рассмотреть. — Да, Люк, я думаю, что показалось темечко ребенка.

Птаха запричитала. Джей показалось, что сейчас сердце выпрыгнет у нее из груди.

— Люк, Люк, ой-ой! — испуганно позвала она.

Он оказался позади Джей и прижал телефонную трубку ей к уху, чтобы можно было слушать инструкции.

— О'кей, О'Брайен, слегка направляй, но не дави на голову, держи осторожно подбородок, голову… О'кей… Он родился… Все хорошо. Птаха, умница! Молодец!

Раздался громкий крик ребенка, вмиг заполнивший спальню.

Как в тумане Джей взяла ножницы, услужливо поданные Люком, перевязала пуповину шнурком дважды и перерезала ее. Люк уверил, что ножницы стерильны. Джей нежно вытерла ротик малыша и прочистила ему нос. Теплый комочек оказался у нее в руках, она вытерла лицо малышу, улыбнувшись его мутным глазкам.

Несмотря на вытянутую головку, сморщенное личико и скользкую слизь, покрывавшую тельце, Джей подумала, что младенец — самое удивительное создание на земле.

Птаха волновалась и задавала вопросы, которые Джей не слышала за криком малыша.

Ребенок задрожал. Инстинктивно Джей отбросила одеяло с Птахи, расстегнула ей халатик и осторожно положила малыша на материнскую грудь, потом укутала обоих.

— Он великолепен, Птаха! — В глазах Джей блестели слезы.

Птаха устало улыбалась и неотрывно глядела на свое дитя. Люк вежливо кашлянул.

— Не он, а она…

Джей откинула простынку и вместе с Птахой разразилась смехом.

— Я даже не заметила, Люк.

Вдруг Птаха окаменела.

— Джей, еще один!

Джей проверила.

— Нет, Птаха, я думаю, это послед. Не надо. Люк, я справлюсь… Дай полотенце.

Она завязала полотенце между ног Птахи. И в этот момент оглушительный стук раздался от входной двери.

— Здоровые легкие! — сказал первый из вошедших мужчин, лучезарно улыбаясь ребенку. — Обидно, что такой горластый, как ты, появился без нас.

Он измерил давление Птахе, второй же мужчина осматривал младенца.

Слишком много людей толпилось в комнате. Джей вышла в кухню. Голоса из спальни едва проникали сюда. Джей вымыла руки и устало опустилась на стул. Где-то звенел металл инструментов, мужские голоса спрашивали о чем-то. Птаха отвечала, а младенец вопил.

Позднее звуки переместились к входной двери, дверь открылась, а потом захлопнулась. В доме воцарилась тишина. Джей посмотрела на руки: они дрожали.

Она сделала это! Приняла роды! Радость и удовлетворение овладели ею. Захотелось вскочить и закричать во все горло.

В холле послышались шаги. Джей окинула быстрым взглядом перепачканную одежду и вскочила, чтобы надеть большой фартук, висевший на вешалке у плиты. Она как раз просовывала голову в отверстие, когда вошел Люк. Он помог ей завязать фартук, потом обнял за плечи.

— Ты здорово поработала, О'Брайен.

— А люди говорят, что ТВ — пустая трата времени.

Она зажгла горелки и поставила кастрюлю на огонь.

— Все почти готово. Не знаю, как ты, а я умираю с голоду. Надеюсь, они накормят Птаху в больнице. Она не обедала.

Вода закипела, Джей засыпала макароны. Люк дотер сыр.

— Я серьезно, О'Брайен. Ты справилась замечательно. Теперь я знаю, на что ты способна. Я бы даже доверил тебе моих знаменитых коров.

— Коров?! — Она резко повернулась к нему. — Да как ты посмел сравнивать? — Хитрые огоньки в глазах Люка остановили ее. — Ах ты скотина! Прекрасный ребенок, да?

— Прекрасный? Я ничего не имею против Птахи, но такого урода еще надо поискать. Вытянутая голова, красное лицо… Птаха, наверное, больна, раз согласилась вынести такие страдания ради тощего сморщенного арахиса.

Джей улыбнулась.

— Большинство новорожденных выглядит не лучше. А через месяц их уже не узнать.

— Когда ты успела стать экспертом по младенцам? — Люк с удовольствием уплетал макароны с сыром.

— У меня два младших брата и два племянника. Но, поверь, менять пеленки и принимать роды — вещи разные.

— А ты действительно меняла пеленки?

— И шила, и вязала… Моим племянникам четыре и шесть лет. Приходится много всего знать: где купить хорошую пиццу, как зовут героев мультфильмов, я хожу с ними и в зоопарк, и на аттракционы.

— И какой же ваш любимый аттракцион?

— Больше всего нам нравится карусель. Квинлин, старший, всегда требует черную лошадку, а Кифу все равно, какого цвета, лишь бы крутилось. Что с ними было бы при виде Хондо и Джонни! Давай пошлем им мою фотографию с лошадьми, только не в дядиной одежде!

— Можно, — согласился Люк и начал расспрашивать ее, как семья привыкла отдыхать.

Джей рассказала о постоянном соперничестве между ней и ее братьями.

— Мама и отец относились к нам, как к равным: вместе мыли посуду и косили траву на лужайке перед домом. Я увлекалась стрельбой, рыбалкой, политикой… До тех пор пока не пошла в школу. Там девочки должны были тихо сидеть со сложенными руками, я мальчикам уделялось все внимание. Братья позволяли мне ходить за ними хвостиком, хотя их друзья не одобряли моего присутствия.

— Надеюсь, теперь все изменилось?

Джей оставила его замечание без внимания и продолжала:

— Однажды я заметила, что мальчики не имеют ничего против моего присутствия, если я сижу с глупым выражением на лице. С тех пор я хорошо усвоила, что любая обладательница хорошенькой мордашки должна научиться выглядеть полной кретинкой…

— Держу пари, в колледже ты была королевой.

— А вот и проиграл. Мальчики мне скоро надоедали, а девочки не интересовали никогда. Я зарылась в книги и закончила колледж экстерном за три года. Мне доверили произнести прощальную речь на выпускном вечере.

Люк помог ей поставить посуду в мойку.

— Почему ты не стала медсестрой, у тебя же все в роду медики?

— Я всегда мечтала быть адвокатом. Вероятно, из-за обеденных споров и дискуссий за столом. Хотя, ты прав в одном — в каждой женщине живет или гинеколог, или педиатр. Мама медсестра, и она хотела, чтоб я пошла по ее стопам. Я ничего не имею против этой профессии, но подчинить себя врачу-мужчине и выполнять его указания…

— Ты прямо как моя сестра Сара, — засмеялся Люк.

— Я не знала, что у тебя есть сестра.

— Даже две. Обе — пилоты ВВС. Мик, Микаэлла, в пятой эскадрилье в Делаваре, а со своим другом Фаром она познакомилась, когда училась в воздушной академии. Сара ее моложе на три года, летает в Калифорнии.

Джей изумленно смотрела на Люка.

— У тебя две сестры летчики-истребители?

— Не истребители, хотя поначалу им это нравилось. Я полагаю, что когда Фар и Мик поженятся, Мик уйдет в отставку. И Сара тоже угомонится, когда встретит хорошего парня.

— Ты думаешь, они обе откажутся от карьеры, чтобы стать домохозяйками? — ехидно спросила Джей.

— Мама говорит, что карьера женщины в заботе о муже и детях. Она следовала за отцом без возражения, куда бы его ни перебросили, и создавала уют в любых условиях. Она считает это привилегией, а не жертвой, — жестко закончил Люк.

— И она желает того же своим дочерям? Быть прислугой и экономкой в доме какого-нибудь мужчины?

— Она, черт возьми, не хочет, чтоб они оказались в одной братской могиле с каким-нибудь мужчиной!

— Ну, это не зависит от пола. Тебе она тоже желает долгой жизни. Как же ты, имея таких сестер, не веришь, что женщина может быть защитницей, может спасти…

Он не дал ей закончить:

— Нет, если уж я попаду в беду, вряд ли кто-нибудь из мужчин вытащит меня из нее лучше, чем Мик и Сара.

И Люк ушел с кухни, оставив Джей в противоречивых чувствах.

Неужели Люк Ремингтон только что признался ей, что может принять помощь от женщины? Хотя принял же он помощь, когда рожала Птаха. Однако, рождение ребенка — это область, по мнению мужчин, чисто женская.

Просто Люк, как и братья Джей, забывает, что сестры тоже женщины. Люк ничуть не отличается от мальчиков в колледже. Его не интересуют ни ум, ни способности Джей. Ему нужна от нее только постель. А вот этого-то он и не получит. Никогда!

 

6

— О'Брайен, проснись, О'Брайен! — Джей открыла глаза и увидела лицо склонившегося над ней Люка.

— Что? — Обрывки сна еще туманили мозг.

— Тебя мучили кошмары. Ты все время кричишь «нет!». — Он присел на краешек кровати.

— Я принимала роды у Птахи, и все было ужасно, — сказала она. — Ребенок оказался вовсе не ребенком, а огромной лошадью, да еще с рогами. Рога превратились в ножи, откуда-то появляется Паркер. Он ходит позади меня и я знаю, что мне надо найти тебя, но я не могу вспомнить, где сарай, и все ищу, ищу… — Джей прикусила свою ладонь, пытаясь остановить стремительный поток слов.

Люк отвел ее руку.

— Все хорошо, О'Брайен.

Его слова не успокоили.

— Я не могла заснуть, лежала здесь и думала об ужасах, которые могли произойти. Ребенок пошел бы ножками, или пуповина обмотала горло, или, в конце концов, я могла уронить девочку. — Ужасные образы нахлынули с новой силой, и, не задумываясь, Джей, бросившись к Люку, мертвой хваткой вцепилась в его руку.

— А если бы она умерла от кровотечения?! Или ребенок задохнулся? А дети не слепнут, если не промыть им глаза? Я не помню, промыла ли я ей глаза… Почему она так кричала? Я не покалечила ее при родах? Не думаю, что сильно нажала на нее, но вдруг? Может, я повредила ей шейку… Ее могло парализовать! И я была бы виновата…

— О'Брайен!

— Я знаю, что люди рожали испокон веков, что крестьянки вообще рожали в поле. И меня это совершенно не беспокоит. Но каждый раз, когда я закрываю глаза… Что ты делаешь? — Она осознала вдруг с полной ясностью, что Люк укутывает ее в одеяло и берет, как ребенка, на руки.

— Постарайся немного поспать. — Осторожно пронеся через холл, он опустил ее на свою разобранную кровать, простыни которой еще хранили его тепло.

— Я не засну здесь, — запротестовала Джей.

— Ты не заснешь там. — Люк обошел кровать. — И по крайней мере, когда ты начнешь вопить, будто тебя убивают, я не замерзну до смерти, бегая проверять, все ли с тобой в порядке. Ты знаешь, я позвонил в больницу. Птаха и ее дочь в порядке. Волнения закончены. Спи!

Подняв упавшее теплое одеяло, он забрался в постель и привлек к себе Джей. Его прикосновение возымело такой же эффект, как спичка, брошенная в стог сухой травы. Джей прижалась к плотному, мускулистому телу Люка и с жадностью пила его поцелуи. Он ласкал рукой нежную кожу и целовал ей шею, покусывал мочку уха и снова целовал разгоряченное лицо… Люк просунул руку между плотно сжатых бедер Джей, одновременно лаская языком соски. Она уже не знала, кто сорвал с него пижаму, а кто бросил на пол ее рубашку. Она знала только, что не в силах больше вынести даже самой тонкой преграды между собой и Люком.

Так дикие животные не терпят преград…

Люк и Джей любили друг друга с неистовой энергией, для которой не существовало больше ни правил, ни тормозов…

И когда Джей, утомленная и свободная, оторвалась от Люка, только одна фраза могла выразить ее состояние: «Все было великолепно!»

— Великолепно, — шепотом согласился Люк, прежде чем удобно устроиться рядом и уснуть, положив руку ей на грудь.

Джей легла на бок, прижавшись к нему спиной, чтобы согреться от его тела. Она старалась осознать то, что сделала.

Баюкающий звук его глубокого дыхания успокаивал Джей, ее веки слипались… Невозможно контролировать мысли, когда она так устала.

Люк пошевелился во сне, его рука переместилась с груди на живот, где легла плотно, согревая кожу. Ей необходимо поспать. Завтра голова должна быть ясной. Завтра она завершит наконец борьбу с ростками физического влечения…

Рука, блуждающая по ее телу, восстанавливая близкие отношения с его тайниками, разбудила Джей.

Лунный свет заливал комнату и широкоплечего Люка, который в небрежной позе раскинулся слева от нее.

— Ты хочешь меня даже во сне, — сказал он удовлетворенно.

Джей понимала, что Люк подобрал ключи к ее чувственности. Под умелыми прикосновениями она загорелась, ее дыхание участилось, готовое вот-вот прерваться стоном. Его силуэт рисовался в лунном свете, она прикрыла глаза. Ей не различить его лица. И никогда не отгадать его мысли…

Словно возбуждающие разряды стекали с кончиков его пальцев и растекались по телу. Когда терпеть эту сладкую муку стало невмоготу, она потянула его на себя. Люк подчинился без колебания, с тихим торжествующим смехом. Чтобы наказать его, Джей прикусила его язык. А затем огонь поглотил их снова.

Рассвет едва забрезжил, когда Джей проснулась. Она лежала совершенно одна посредине необъятной кровати Люка. Прохладный воздух заставил ее глубже зарыться под теплое одеяло. Оказавшись в комнате Люка впервые, она бессовестно дала волю своему любопытству.

Так же, как и в кабинете, книги и журналы были разбросаны по полу. Обувь выглядывала из полуоткрытого шкафа, джинсы переброшены через подлокотник кресла с изодранной обивкой, сырое полотенце висело на спинке кровати. Вылинявшая ковбойская одежда фасона сороковых годов занавешивала окна. Картинки из календарей прошлых лет в рамках из старых амбарных досок висели на стенах. Джей предположила, что комната, за исключением кровати, была меблирована еще бабушкой Люка лет пятьдесят назад.

Потянувшись под одеялом, Джей почувствовала, как ноют мышцы после долгого бездействия. Она удивилась, почему Люк ушел, не разбудив ее. По доброте позволил поспать подольше? Или от смущения? Что ж, ей на руку его отсутствие. Так много вопросов нужно обдумать, прежде чем обсуждать их с Люком. И главный из них — это, конечно, развод. Прошедшая ночь ничего не меняет. Она все равно не годится на роль жены Люка. Физическая сторона их супружества проблем не составляет. В постели им обоим хорошо. Но и с Бартоном, возможно, будет не хуже. Правда, она не чувствует даже похожего волнения, когда Бартон целует ее. Но Бартон — опытный мужчина, и нет повода тревожиться, что он не сумеет разжечь в ней такое же желание, как это делает Люк.

Не надо быть гением, чтобы понять, что вызвало в них неистовую страсть прошлой ночью. Сдерживаемые эмоции, страх, наполнивший кровь адреналином, — секс был неминуемой и освященной веками развязкой подобных ситуаций.

Благополучно решив эти два вопроса, Джей задумалась над последней проблемой.

Как ей посмотреть в глаза своему почти экс-мужу утром после ночи необузданной страсти? Как объяснить, что, несмотря на отсутствие раскаяния, она не намерена повторить содеянное?

Целая вечность прошла в бесплодных попытках придумать ответ на мучительный вопрос. И когда Джей направилась в кухню посмотреть, позавтракал ли Люк, она отчаянно хотела, чтобы его там не оказалось.

Он сидел за кухонным столом, поедая горячую кашу с тостами и читая газету.

— Доброе утро!

— Доброе. — Взволнованная его присутствием и не зная, что делать, Джей сосредоточилась на приготовлении кофе. — Есть что-нибудь из больницы? — Она придала голосу безликую веселость и посмотрела на уши Люка. Его уши немного торчали, но уж никак не краснели. Непонятно почему, она вдруг почувствовала себя неважно.

Спокойно, приказала она себе. Это чувство голода. Надо было нормально есть за ужином…

— Мать и дочь в полном порядке. Поедем их навестить сегодня?

— Давай!

— Поедем, как только я задам корм. — Люк отодвинул стул и встал. — Теперь о прошлой ночи. Насколько я понимаю, ничего не случилось? — Он поставил грязную посуду в мойку и повернулся к Джей. — Нет смысла с этим надоедать Александру. Я знаю, что у тебя был вчера тяжелый день. Не беспокойся, у меня нет намерения повторить прошедшую ночь или предъявлять какие-нибудь требования к тебе, — уходя, добавил он, оставив Джей с открытым от изумления ртом.

Минуту спустя она подняла крышку с кастрюли на плите. Овсяная каша! Она наполнила тарелку серой, неаппетитной на вид массой.

Люк ясно сказал, что не требует от нее никаких жертвоприношений в виде повторения физической близости. Что ж, все было бы неплохо, откажи она первая, но он этого не допустил. По крайней мере, можно не беспокоиться, что Люк теперь будет назойливо приставать к ней. А ему, оказывается, присуще подлинное благородство.

Но тут ей в голову пришло другое объяснение пропавшего у него вдруг интереса к своей особе. Люк говорил как-то, что настаивал на ее приезде сюда для того, чтобы ее присутствие излечило его от страсти.

Желтая трусливая канарейка, как он называл ее, неподходящая для жизни на ранчо, которая вечно хнычет и жалуется. Она и впрямь не разочаровала его вчера, демонстрируя каждый раз его правоту: интересовалась своим глупым страхом больше, чем Птахой и бэби. А когда опасность миновала, прыгнула к нему в постель. Он, возможно, решил, что секс с Джей — наискорейший путь угомонить ее, вот и переспал с ней. Ее поведение определенно убило все чувства Люка, которые он еще испытывал к ней.

Джей выбросила кашу в помойное ведро. Только ковбои могут есть такую гадость.

Птаха поблагодарила Люка за цветы и преувеличенное восхищение ее ребенком. Когда он спросил, как она предполагает назвать бэби, Птаха застенчиво улыбнулась Джей.

— Думаю, что назову ее Джессика-Энн, как вас и мою бабушку. Я буду звать ее Джей-Энн.

Джей искренне обрадовалась неожиданному комплименту.

— Мне очень приятно, что ты хочешь назвать ребенка моим именем, но… — Она умолкла в нерешительности. — Но что на это скажет отец бэби? — наконец спросила она.

— Отец… Доктор сказал, что из-за побоев Эда, Джей-Энн родилась раньше времени… — Лицо у Птахи покраснело, она с трудом сдерживалась, чтобы не перейти на крик. — Эд был здесь утром. Когда я сказала ему, что ушла из дому потому, что он бил меня и чуть ребенка не прикончил, он начал орать. Пришла нянечка и его выгнала, а он пригрозил, что заберет бэби у меня. Он сказал, что я слишком глупа, чтобы быть матерью.

— Не беспокойся, Птаха. Никто не позволит забрать у тебя ребенка, — уверил ее Люк.

Птаха посмотрела на Джей.

— Я хочу с ним развестись. Я не знаю другого адвоката, кроме вас. Вы разведете меня, а? Я не могу позволить, чтобы Эд бил и Джей-Энн.

Джей нежно дотронулась до бессильной руки Птахи.

— Я уверена, что и здесь найдется хороший адвокат. Люк поможет тебе найти его.

— Я не знаю, хватит ли у меня денег, чтобы заплатить, но я буду работать и через несколько месяцев вышлю вам. — Птаха уткнулась в платок.

— Деньги тут ни при чем, Птаха. Просто я не…

— Я знаю, вы не нуждаетесь в деньгах. Вы жена Люка и все такое.

— То, что я замужем за Люком, ничего не значит. Просто я не веду бракоразводные дела.

— Но вы можете попытаться. Скажите Люку, что сделаете такое один раз, хорошо? Я не хочу, чтобы вы поссорились из-за меня, честно, но Люк сходит по вам с ума. Он разрешит вам быть моим адвокатом, если вы захотите.

Джей глянула на Люка, который тихо стоял рядом с кроватью. Он отвернулся с безразличным видом. Интересно, кому он не успел еще сказать о том, что она адвокат в Денвере?

Слова Птахи ясно нарисовали картину жизни Джей, останься она замужем за Люком. Нет, она не сделает такой глупости!

— Я не нуждаюсь в разрешении Люка, — ледяным голосом произнесла Джей.

У Птахи задрожала нижняя губа.

— Значит… это … вы работаете только для важных людей?

— Нет, это не так, Птаха. Я ни…

— Я знаю, что Джей-Энн и я — ничтожества. Я не такая ловкая, как вы, — выпалила Птаха. — И Эд говорит, что я глупая.

— Кто бы говорил, черт его побери! — Резкие слова вырвались сами собой. — Ты не глупая. Это он дурак. Он настолько глуп, что даже не замечает, как страдает его жена. Ты и Джей не ничтожества. Вы — личности, и никогда не забывайте про это. Вы — люди! — Джей тяжело вздохнула. — Птаха, ты права в одном. Я работаю только с важными клиентами. А раз так, то ты и Джей-Энн — мои клиенты, и я буду представлять ваши интересы по мере моих сил и возможностей.

Лицо Птахи расцвело.

— Спасибо! — сказала она и добавила важно: — Я хочу, чтобы вы знали, Джей. После того как вы помогли мне родить, Джей-Энн — как ваш ребенок тоже.

Джей ощутила внезапную боль. Она сделала выбор, и, кажется, единственно верный.

Как только они покинули парковочную площадку у больницы, Люк сказал:

— Я знаю, о чем ты думаешь, О'Брайен, но я не рассказывал Птахе о твоей адвокатской практике и о причине приезда тоже. Она спросила, откуда ты, и я ответил, что ты адвокат из Денвера. Выводы она сделала уже сама в меру своих представлений о замужестве.

— Думаешь, я поверю в то, что идеи Птахи не похожи на твой идеал семейной жизни?

— Послушай, леди-адвокат, если бы мои понятия о браке в чем-то отражали мысли Птахи, я бы связал тебя веревкой еще в прошлом году, притащил на ранчо и поставил клеймо на заднице, чтоб не забывала, какому пастбищу принадлежишь!

— Как провинциально! Жена как имущество мужа.

— Я сказал «если».

— Допустим. Ты хочешь жену, которая бегала бы за тобой и, виляя хвостиком, выполняла команды, как глупый щенок.

— Моя мать бегала за моим отцом тридцать пять лет. И нет ничего ужасного в желании иметь жену, которая страстно хочет разделить с тобой жизнь.

— Другими словами, отдать ее тебе. Переехать в глушь и жить с коровами.

— А, по-твоему, такая судьба хуже смерти?

— Для любого существа, кроме комнатной собачки, — ответила Джей.

— Я не понимаю, зачем мы начали этот разговор, — холодно сказал Люк. — Почему тебя так волнует, какая мне нужна жена?

— Точно. — Некоторое время они хранили молчание, пока Люк снова не нарушил его: — Почему сначала ты отказалась вести дело Птахи? Не беспокойся о гонораре. Я оплачу счет.

— Нет нужды. Фирма позволяет нам брать при необходимости бесплатные дела.

— Решишься еще когда-нибудь вести бракоразводные дела?

— Нет.

— Тогда…

— Тогда что? — она хорошо знала, что он хочет узнать.

— Почему сначала ты отказала ей? О черт! — Он хлопнул по рулю. — Ты не хотела ее защищать, потому что не хочешь возвращаться сюда!

— Да, здесь, конечно, не рай, даже не Гавайи.

— Еще вчера ты уверяла меня, что снег и горы прекрасны.

— Да, на картинках.

— Ты беспокоилась, что обременишь меня? Так? Черт возьми, О'Брайен! Я большой мальчик. И не упаду в обморок, если встречу экс-супругу на улице, и не швырну тебя в снег, чтобы заняться сумасшедшей, страстной любовью. Если боишься, возьми с собой Александра.

— Да причем здесь Александр?!

— Вы можете даже остановиться у меня!

— Вот как? А тебе это будет приятно?

— Я даже не буду комментировать за завтраком скрип кровати ночью. Так что можешь не бояться и брать дело о разводе Птахи.

— Я не боюсь. — Джей почти кричала. — Я не занимаюсь разводами, потому что ненавижу разводы!

Минутой позже, когда гневные слова слетели у нее с языка, она готова была себя убить за то, что позволила Люку заставить ее сказать то, о чем она предпочла бы умолчать.

Люк взорвался от смеха.

— Стоило рассказывать всему городу про жену, раз наш брак разлетается с громким треском?! — бросила Джей с досадой.

— Сделай милость, позволь мне самому решать, что и когда говорить друзьям. Кстати, мне нравится твой зелено-голубой свитер. Тебе идет этот цвет. Он подчеркивает глаза. Всегда одевай зеленое или голубое.

Джей проигнорировала оба совета и неестественные нотки в голосе Люка.

— Твоя подруга-кондитерша…

— Сюзан Куртис?

— Довольно ясно выразила, что она обо мне думает. Я хуже самой последней стервы в мире. Без сомнения, все твои друзья согласны с ней. Тебе доставляет удовольствие унижать меня?

— Никто не хотел тебя унизить.

— А я убеждена в обратном, — сказала Джей саркастически, — но ты единственный, кто думает, что эта кондитерша и я понравились друг другу.

— Тебе понравится Сюзан, если ты дашь ей шанс.

— Тебя в детстве с лошади не роняли?

Люк въехал в широкий дугообразный проезд и остановился позади других машин. Еще не стемнело, но свет уже лился потоком из больших окон красивого деревянного дома на вершине холма. Джей и не предполагала, что сельский шериф может жить в таком дорогом современном доме. Люк открыл дверцу машины, Джей вышла. Залаяла собака. Порыв ветра принес запах можжевельника, росшего перед домом.

Высокая сухопарая женщина с рыжими кудряшками распахнула двери и, вскрикнув радостно «Люк!», бросилась в объятия ковбоя. Через мгновение она обратилась к Джей:

— Вы, должно быть, Джей? Я сгораю от нетерпения познакомиться с вами! — Женщина схватила ее за руку и увлекла вглубь длинного холла, а затем в огромную, светлую гостиную. — Супруга Люка Джей О'Брайен, — представила она Джей.

Рыжая бестия назвала присутствующих по именам так быстро, что Джей не запомнила и четверти общества, из которого она знала только Сюзан Куртис и шерифа Айвора Бейли. Джей приветливо им улыбнулась, когда те подошли поздороваться с ней.

— Марго, — сказал шериф, — ты забыла представить одну важную персону.

Женщина широко раскрыла сине-зеленые глаза.

— Не может быть!

Люк посмеивался за спиной Джей.

— Оставь, Ив! Марго и так устала, готовя жаркое. О'Брайен, знакомься. Это — Марго Бейли, весьма эксцентричный детективный писатель. По крайней мере, она сама убеждена в том, что таковыми они и должны быть.

Марго громко чихнула, повела во все стороны носом и потащила Джей в кухню, объяснив всем, что ей требуется помощь.

— Помощь не нужна, это был только предлог… так как здесь я могу допросить вас с пристрастием, — объяснила она.

— Допросить меня? — сердце Джей дрогнуло.

— Ив и Люк дружат вечность, поэтому и ты должна рассказать мне все-все о себе, чтобы и мы стали лучшими подругами. — Марго наполнила два бокала вином, протянула один Джей, села на высокий стул, пригласив Джей занять другой, и скрестила узенькие лодыжки.

Джей скромно присела и обвела взглядом великолепную, сияющую чистотой кухню.

— Какая чудесная у вас кухня!

— Полагаю, да. Сам Ив помогал дизайнеру оформить ее. Хотя кулинарка я никакая… А теперь рассказывай мне все. Я о тебе почти ничего не знаю. Ив говорил мне только, что видел тебя в доме Люка, когда приезжал арестовывать Эда Паркера. — Она нахмурилась. — Но он не сообщил мне, какая ты красивая. Сюзан была вынуждена сказать это, — добавила она игриво.

— Сюзан Куртис?

Марго кивнула.

— Она сказала, что ты невзлюбила ее с первого взгляда. Наверное, она хотела сказать, что не понравилась тебе, но это же Сюзан! Она и мне устроила скандал в нашу первую встречу, ибо решила, что я третирую Ива. Я — Ива!!! Он был полицейским в Денвере. Знаешь, почему он хромает? Его серьезно ранили в ногу. Я из Вайоминга, и, когда это случилось, он сказал мне, что не приедет, потому что не любит меня. Он решил, что я не захочу связываться с калекой и не выйду за него замуж. Ну, не глупцы ли мужчины?

Понимая, что вопрос чисто риторический, Джей предпочла на него не отвечать.

— Естественно, я сказала отцу, — рассказывала Марго, — что беременна от Ива, и отец, начальник полиции, сам поехал «брать преступника». Таким образом Ив вынужден был на мне жениться. А мы даже ни разу не переспали с ним, но Ив знал, что нет смысла убеждать отца в этом. — Джей смотрела на женщину в немом очаровании. Марго продолжала: — По мнению Сюзан, я недостойна Ива, потому что не чувствую вины перед ним за обман. Но я люблю Ива, иногда мне хочется просто выть оттого, что не могу ему помочь, когда у него сильно болит нога, а вместо этого я шучу и дурачусь. Сюзан это ненавидит. Люк не рассказал тебе, что лет пять назад муж Сюзан и двое ее маленьких мальчиков погибли по вине пьяного шофера?

— О господи! — выдохнула Джей, со стыдом прокрутив в голове все те ужасные слова, которые она выплеснула при первой встрече в лицо женщине, так трагически овдовевшей.

— Она знает пару женщин, недостойных своих мужей. А обвиняет весь женский род! Я ее не порицаю, нет. Жаль, что она не доверяет ни одной женщине, но это ее беда, а не вина. Но ты бы видела, как она удивилась сегодня, когда Ив рассказал о твоем мужестве при родах Птахи. Мужчины тоже были поражены, хотя я не знаю, где их хваленый ум? Ведь Люк не мог жениться на легкомысленном трусливом создании, пусть даже и весьма привлекательном. Ты — смелая женщина, зря Сюзан утверждает, что ты все равно побоялась бы оставить в доме тех малолетних преступников…

Пропустив мимо ушей большую часть болтовни Марго, Джей насторожилась, услышав о преступниках.

— Юные преступники?

— Люк не рассказал тебе о Сэмми и Тони? — беспечно спросила Марго. — Расскажет! Теперь, — она небрежно закинула ногу за ногу и взяла бокал с вином, — твоя очередь рассказывать.

Лихорадочно соображая, чем ответить на весь этот словесный поток, Джей зацепилась взглядом за отражение Марго в зеркальной крышке бара.

Быстрый, острый как обнаженное лезвие, взгляд широко поставленных аквамариновых глаз сверкнул ей навстречу. Джей понравилось умение Марго Бейли искусно притворяться безобидной болтушкой. Наконец она ответила, взвешивая каждое слово:

— Я — адвокат из Денвера. Мы с Люком сделали ошибку, заключив ненадолго брак год назад, а теперь разводимся.

Абсолютная тишина заполнила кухню.

— Хорошо, — в конце концов сказала Марго фальшиво бодрым голосом. — Я ведь попросила тебя рассказать самое наихудшее, не так ли? — Она вскочила со стула. — Если ты возьмешь этот поднос с овощами и отнесешь его в столовую, я позабочусь об остальном. Мы любим шведский стол. Пожалуйста, скажи Иву, чтобы он пришел проверить свою лазанью. Я понятия не имею, как она готовится.

Джей взяла поднос. У дверей кухни она повернулась.

— Извини, Марго. Мне действительно хотелось бы стать твоей подругой.

Марго с изумлением посмотрела на нее.

— Дорогая, то, что ты и Люк разбегаетесь, не означает, что мы не станем подругами. Хотя я должна тебе сказать, — она сурово нахмурила брови, — лучше Люка, как мне кажется, тебя никто не поймет… Люк Ремингтон, неприлично подслушивать! — неожиданно заворчала Марго. — Заруби себе на носу: тот, кто подслушивает, никогда не услышит ничего хорошего о себе. Ты спросил, поэтому мне следует сказать, что Ив уже выболтал мне, как ты позволил Эду Паркеру напасть на тебя с ножом.

— Ив был в засаде, поэтому мне не было смысла дергаться, тем более что О'Брайен уже мчалась спасать меня с лосиными рогами наперевес.

Марго, не слышавшая эту часть истории, немедленно выпытала все детали. Ее смех заставил остальных гостей перейти из столовой в кухню, чтобы узнать, в чем там дело. Люк, пересказывая эпизод, смеялся даже больше Марго. И чем больше он рассказывал, тем большей идиоткой, как казалось Джей, он выставлял ее перед гостями. Схватив поднос, она вылетела из кухни.

Однако она была не права. Общество, от хозяев ранчо до лавочников и школьного учителя, признало Джей безоговорочно. Без ложного притворства она могла наслаждаться вечером. Не имеет значения, какие чувства она испытывала, повторяя себе, что она жена Люка, важно, что все поверили, что она жена Люка в полном смысле слова. Как-то сразу забылись пересуды о ее запоздалом приезде в Северный Парк только через год после свадьбы.

Интересно, что бы они сказали, узнай, что Джей не только планировала развестись с Люком, но и подобрала ему замену! Марго же, зная все, держала свои знания при себе.

Сюзан Куртис представляла другой полюс отношений к Джей. Она не сделала даже попытки возобновить знакомство. Но, узнав сегодня о трагедии в ее жизни, Джей не допускала и мысли обвинять Сюзан.

После смерти Каролины Бартон тоже однажды разразился гневом, когда молодой юрист пренебрежительно высказался о своей жене. Сюзан, очевидно, разделяла нелестное мнение Бартона о супругах, которые принижали своих партнеров.

Воскресная вечеринка закончилась. Люк и Джей покинули теплую роскошь дома Бейли и вышли в ночь, заполненную вальсирующими снежинками. Закутавшись в пальто, Джей дрожала от холода, пока шла к пикапу следом за Люком.

— Включи печку, — попросила она, стряхивая снег с ног.

Люк повернул ключ зажигания.

— Подожди немного, не умрешь. Дай мотору прогреться. Пережила же ты вечеринку, переживешь и небольшой холод.

— Небольшой холод! Да в Антарктиде теплее. Это же стужа. Даже белые медведи здесь не выживут.

Говорить о вечеринке ей не хотелось. Она ненавидела вводить в заблуждение людей, которые при иных обстоятельствах могли бы стать ей друзьями.

— Довольно интересно было познакомиться с местной Агатой Кристи.

Люк вытащил из-за сиденья одеяло и набросил на Джей.

— Марго — крепкий орешек. В своих романах она всегда находит уникальный способ убийства. Вот, например, в последней книге она применила косу Вероятно, в следующей это будут лосиные рога. Похоже, ты ее вдохновила.

Джей пропустила мимо ушей язвительное замечание Люка.

— Она, должно быть, неплохо зарабатывает своими романами?

— Если ты имеешь в виду их дом, то она здесь ни при чем, он построен на деньги Ива. Его родители довольно высокого происхождения. Они страстно любили путешествовать. И погибли в авиакатастрофе, когда Иву было десять лет, оставив ему большое наследство.

— Они с Марго кажутся такими разными!

— Как день и ночь, — согласился Люк, — но они чудесно дополняют друг друга.

— А как он, богатый наследник, стал полицейским?

— Когда его родители погибли, никто из родственников не захотел возиться с мальчишкой. А он уже и тогда был гордым парнем. Ну и решил доказать, что ему до них нет дела, связался с ребятами из воровской шайки… Но в восемнадцать лет жизнь поставила его перед выбором: либо армия, либо тюрьма. Слава богу, он выбрал армию. Она сделала из него человека, отучила от вредных привычек. После армии он закончил колледж, а затем пришел в денверскую полицию. Он полагал, что его криминальная юность поможет ему работать в полиции.

— Почему же они тогда живут в Северном Парке, а не Денвере?

— После ранения, чтобы восстановить силы, Ив поселился у себя на ранчо. А к тому времени, как они с Марго поженились, здесь освободилась должность шерифа. Ив не хотел возвращаться в Денвер, но и на проценты со своих капиталов жить не собирался, так как считал это плохим примером для ребенка.

— А с твоими юными преступниками тебя кто познакомил?

— Кто тебе рассказал? Марго? Выброси из головы по крайней мере половину из того, что она наболтала! Марго всегда несколько приукрашивает скучную правду.

— Да ничего она мне не говорила. Только сказала, что ты сам обо всем расскажешь.

Снегопад усиливался, и дворники уже не справлялись с очисткой лобового стекла от снега и льдинок.

— Пожалуй, я действительно расскажу, так как ты все равно услышишь от кого-нибудь. И, конечно, не совсем точно. — Люк внимательно всматривался в темноту. — Брат Сэмми впутал его в ограбление трех лавок и бензоколонки. Сутенер дал старшей сестре Тони — наркоманке — героин, и она умерла от передозировки. Тони избил сутенера так, что тот угодил в больницу. Сэмми было тогда пятнадцать, а Тони — шестнадцать. Ив знал, что они в общем-то неплохие ребята, им надо дать шанс. Поэтому он решил как-то этот вопрос с судьями, а я взял их к себе. Лет пять назад.

— Ну и что, Ив не ошибся на их счет?

— Кем они были, не так уж и важно, а вот кем стали, совсем другое дело. Тони, он все такой же сильный, как и раньше, теперь декан в университете в Колорадо, стал им в прошлом семестре, а Сэмми там же изучает право. Он точно станет неплохим юристом.

У Джей не возникло ни малейшего сомнения в том, кто оплатил их обучение.

— Плохие мальчики стали хорошими. Ты и Ив, Тони и Сэмми. А почему ты их взял к себе на ранчо? — И не дожидаясь ответа, она сама высказала предположение: — Потому, что так же в свое время сделал дядя Зейн? Помнишь, ты рассказывал, что, когда влип в какую-то историю в школе, родители отправили тебя к нему сюда?

— Я как-то над этим не задумывался.

Джей залюбовалась строгим профилем Люка. Жаль, что темнота скрыла ямочку на подбородке. Джей не занималась криминальной практикой, но она — юрист, а одного этого уже достаточно, чтобы оценить ту самоотверженность, дисциплину и огромное желание помочь, которые необходимы, чтобы перевоспитать оступившегося парнишку.

Когда-нибудь Люк женится снова. У него будут дети… Он научит их ездить верхом на огромных породистых бельгийских лошадях, разводить скот. Они будут играть с ним в снежки, да мало ли что еще… Джей закрыла глаза и представила, какими будут его дети: кареглазые мальчики и девочки…

Внезапно к горлу подкатил комок, и Джей не смогла удержаться, чтобы не потрогать родинку над верхней губой. Да, она может не беспокоиться, что ее ненавистная пухлая губа и эта отвратительная родинка перейдут к дочери или внучке.

Странно, но это не успокоило ее.

 

7

Печка хорошо прогребала кабину, ледышки, вылетая из-под колес грузовика, монотонно бились о лобовое стекло. Люк переключил «дворники» на учащенный ритм. Джей завороженно наблюдала за хороводом снежинок, в свете фар гипнотизирующих своим сумбурным танцем.

— Эй! Потише, ты, идиот! — завопил Люк.

Разом скинув дремоту, Джей замерла от испуга. Впереди возник грузовик, фары ослепили их. Люк зло выругался: другая машина задела бок пикапа. Пикап завихлял и накренился. Люк с трудом удержал его на дороге. Еще один угрожающих размеров грузовик задел их снова. Смачно выругавшись, Люк нажал на газ, однако тут же затормозил, так как еще один грузовик решил с ними «поиграть»: то ускоряя, то замедляя ход, он полностью лишил Люка возможности маневрировать, и в конце концов как бы случайно толкнул пикап. Машина выписала кривую на дороге и только чудом не слетела в кювет.

Рев мотора сбоку усилился и выскочивший из темноты грузовик начал таранить их машину. Пикап вылетел из колеи, пропахал несколько метров по снегу и с громким скрежетом резко остановился, основательно зарывшись в сугроб.

— С тобой все в порядке? — Люк выключил мотор.

— Да. А ты как?

— Сиди здесь! Этот сукин сын… — Люк захлопнул дверцу машины и растворился в снежной мгле.

Джей перебралась на заднее сиденье. Люк не выключил фары, их свет, с трудом пробиваясь сквозь снежную пелену, слабо освещал дрожащие на ветру ивовые ветви. Окна быстро залепило снегом. Слабые звуки клаксона какой-то машины донеслись с дороги…

Люк влез в кабину, принеся с собой арктический холод. Он отряхнулся от снега и пристально посмотрел на Джей.

— Надеюсь, все хорошо?

— Да. Что это было?

— Этот подонок Паркер поиграть вздумал. Надрался сволочь! Он еще имел наглость посигналить и помахать рукой, когда повернул обратно в город.

— Возможно, он расскажет кому-нибудь, что случилось, — пробормотала Джей, еще не осознав ситуацию.

— Не ставь на это, проиграешь! — раздраженно фыркнул Люк. Включив зажигание, он провел несколько следующих минут — то ругаясь, то молясь — в тщетных попытках раскачать машину, чтобы вырвать ее из снежно-ледяного плена. После очередной безрезультатной попытки он выключил мотор.

Тишина оглушила.

— Что мы будем делать теперь? Пойдем пешком?

— Какого черта ты об этом спрашиваешь? — Чтобы в конец не посадить аккумулятор, Люк выключил фары. Все погрузилось в мир крутящегося снега. Ветер завывал снаружи машины и в ярости колотил ее ивовыми ветками, словно собирался выдуть ее за пределы штата. Будем ждать.

— Чего ждать? — Решение Люка ошеломило Джей. — Может быть, ты… мы сможем что-нибудь там сделать?

— А ты давно выглядывала в окно, О'Брайен?! Там снег идет, — ехидно добавил он.

— В Денвере тоже бывает снег, и если я его вижу, то, поверь, понимаю, что это такое, — усмехнулась Джей.

— А ты осознаешь, что до города две мили?

— Две мили! — Она ожила. — Так я смогу их пройти!

— Безусловно, сможешь. В городском парке в хороший солнечный день. Да ты взвоешь от холода и снега раньше, чем мы покроем полмили. Иные две мили могут оказаться длиннее, чем от Нью-Йорка до Сан-Франциско. А в такую погоду, если мы хоть на шаг отойдем от дороги, заблудимся раньше, чем пройдем двадцать метров.

— Я вовсе не собираюсь проводить ночь в машине!

— Ну как? — Люк с трудом втиснулся в спальный мешок.

— Ужасно, очень неудобно. Я не понимаю, зачем именно здесь эта дурацкая коробка скоростей? — Джей попыталась как-то поудобней устроиться в спальнике, разложенном на полу машины между сиденьями.

Поскольку снежные бураны здесь не были редкостью, Люк всегда выезжал из дому, готовый к любым сюрпризам погоды. В машине всегда имелся спальный мешок, пара теплых одеял, кое-что из одежды. Так что, случись с ним что-либо подобное, он мог спокойно ожидать помощи. Но спальник был рассчитан на одного. И разместиться в нем как-то иначе не представлялось возможным… Они лежали один на другом плотно, как сардинки в банке. Люк ухитрился кое-как застегнуть молнию на спальнике, заранее набросив на него одеяло.

Постепенно Джей начала согреваться. Лежащий внизу Люк был жаркой, дразнящей печкой. Ее пульс участился.

— Проклятье, О'Брайен! Ты перестанешь ерзать?

— Мне неудобно. Ты такой… бугристый!

— Если ты прекратишь вертеться, я стану менее бугристым. — Джей напряглась. — Но, с другой стороны, я в состоянии найти местечко, куда смог бы поместить один из моих бугров.

— Мамочка, мне не спастись! — вибрирующим голосом пропищала Джей. — Моя судьба — быть занесенной снегом с этим горячим напористым парнем. Его слова сбивают меня с ног!

— Они, может быть, приостановят твое ерзанье.

— Послушай, а почему мы все-таки не можем сделать что-нибудь, чтобы выбраться отсюда? Разве ждать вот так лучше?

— Иногда лучше подождать, чем безрассудно действовать.

— Ты должен быть президентом клуба рыболовов.

— Разве мама не научила тебя терпению? Не объяснила, что это достоинство?

— Она научила меня бороться и добиваться, — парировала Джей.

— Два взаимоисключающие мнения в одном спальнике.

Не имея аргументов для опровержения этого заключения, адвокат Джей предпочла промолчать.

Пурга колотила машину, которая раздраженно дребезжала в ответ. Под ухом громко бухало сердце Люка.

У Джей нестерпимо зачесалась нога, затем ее свело судорогой, однако пошевелиться она не отважилась. Дыхание Люка согревало лицо. Их руки сплелись, как в любовных объятиях. Если повернуть голову и расстегнуть ему одежду, можно будет ухитриться поцеловать его грудь…

Ее вдруг стало интересно, можно ли заниматься любовью в спальном мешке. Господи, что за идиотская мысль! Ведь это зверский холод вынудил нас лежать в таком положении. Похоже, ей просто показалось, что Люк напрягся.

Джей достаточно долго прожила в Колорадо, чтобы знать все об опасности переохлаждения. Но она не могла вспомнить, было ли одним из признаков огромное желание подурачиться. Обдумывая это, она торжественно объявила:

— Я хочу есть.

— Ты только что ела, — отозвался Люк.

— Когда так холодно, организму нужно дополнительное топливо. Нет ли у тебя чего-нибудь пожевать?

— Найдется, но это на случай, если нам придется остаться здесь и завтра до вечера.

— До вечера?! Нет уж! Если я сумею наломать веток вон с той ивы, я сделаю себе снегоступы и уже утром сбегу отсюда.

Люк затрясся от еле сдерживаемого смеха.

— Джей О'Брайен — отважная покорительница снегов! — Люк пошевелился, подтянул Джей повыше. Она пропихнула руки ему под спину. Каждое ее движение приносило танталовы муки, дразнило и мучило его, звало к близости.

Люк сладко потянулся, прижался к ее груди. Джей не замедлила поехидничать.

— Кто-то что-то говорил о ерзанье? Ты не даешь мне заснуть. Прекрати дергаться, иначе придется искать способ заняться сексом в спальнике.

Ее слова повисли в воздухе. Джей прикусила язык. Опять она болтает, не подумав о том, что Люк может чувствовать то же самое.

— Дура, — пробурчала она, — Извини, я говорю ерунду. Это из-за холода. А еще ты занимаешь слишком много места и мне страшно неудобно. Я сложилась пополам. И ужасно хочу есть.

Люк сменил положение, его бедро оказалось теперь между ее ног. Кровь зашумела в голове Джей. Она заставила себя лежать тихо, сдерживая дыхание. Немного успокоившись и чувствуя, что уже может контролировать себя, она сказала:

— Если ты немедленно не уберешь ногу, я не знаю, что с тобой сделаю!

Люк осторожно передвинул ногу.

— Понимаю, что неудобно, но так мы лучше сохраним тепло. И успокойся, я ничего не собираюсь с тобой делать. По крайней мере, пока ты сама не захочешь, — равнодушно протянул он.

Джей не могла возразить, так как это была чистая правда. Ей действительно хотелось заняться с ним любовью. Но ей нельзя этого делать! Как можно заниматься любовью с мужчиной, с которым разводишься? И если в момент слабости это и случилось, то повторять свою глупость она не намерена. И не имеет никакого значения, что ее тело так стремится к нему…

Чтобы его действия не были неправильно истолкованы, Люк заранее предупредил:

— Я сейчас расстегну спальник, дотянусь до сиденья и достану пару шоколадок. — Он подкрепил свои слова действием.

Джей взяла шоколадку, быстро развернула обертку.

— Опасное дело — играть в такие игры. — Люк тоже откусил кусочек и медленно разжевал его. — Я могу подумать, что ты хочешь соблазнить меня. — Он откусил еще кусочек шоколада. — И у нас обоих есть на то все основания.

Джей расхотелось есть. Она аккуратно завернула недоеденную половинку и положила ее на приборный щиток.

— Это на завтрак. А сейчас я постараюсь заснуть.

Закрыв глаза, она слушала ветер, снег, сердцебиение Люка и… его чавканье. Люк должен ликовать. Как все здорово повернулось! Прошло немногим больше недели, как она приехала на ранчо, а его страсть к ней заметно поубавилась. Если только в этом не виноваты буран и адский холод…

Обертка от шоколадки заскрипела у нее под ухом и тихо упала на пол машины. Люк чихнул, откашлялся, чихнул снова, обнял Джей и наконец затих. Его глубокое ритмичное дыхание убаюкало и ее.

Проснулась Джей рано. Из-за сильной пурги почти ничего не было видно, хотя рассвет уже забрезжил. Ей было тепло, только нос слегка пощипывало, Люк спал. Она прижалась к нему, испытывая огромное удовольствие от ощущения его крепкого, мускулистого тела. Воспоминания, загнанные в глубины памяти, вырвались наружу, и как кадры немого кино перед глазами прокручивалась та счастливая неделя, которую они провели вместе со дня встречи до разлуки.

Какой-то шум снаружи пикапа отвлек ее. Джей осознала, что уже несколько минут слышит этот зов. Кто-то явно ходит возле машины. Она затаила дыхание. Эд Паркер? Нет, этого не может быть. Скорее всего, кто-то, проезжая мимо, заметил в снегу машину и подошел узнать, в чем дело.

— Люк, — зашептала она, — Люк, проснись.

Приоткрыв глаза, Люк сонно посмотрел на нее. Неожиданно он оживился, глаза заблестели.

— У тебя появилась новая родинка, О'Брайен! Только с другой стороны. — И, прежде чем Джей смогла вытащить из спальника руку, чтобы вытереть лицо, Люк приподнял ее голову и слизнул прилипший кусочек шоколада. — Шелковая мордочка, — прошептал он.

Почувствовав теплую влагу его языка, Джей порывисто прижалась к Люку.

— Снаружи кто-то ходит. Может, посмотрим?

Дотянувшись до окна, Люк напряженно всмотрелся в снежную пелену, затем, расслабившись, тихо прошептал:

— Поднимись тихонько и посмотри со своей стороны. Только осторожно, не спугни ее.

— Ее? — Джей ухитрилась переместиться, лишь один раз задев Люка локтем, и посмотрела в окно. Однако, кроме крутящегося снега, она ничего не разглядела.

— Подожди секунду, — прошептал Люк ей на ухо. — Сейчас при новом порыве ветра увидишь темное пятно. Вон там. Видишь?

Видимость слегка улучшилась, и Джей рассмотрела какое-то животное.

— Это лосиха, да? Настоящая живая лосиха, прямо здесь! — В голосе чувствовался восторг не то горожанки, не то просто девчонки. — Смотри, там еще одна!

Пара лосей шла через глубокий снег, величественно ступая длинными ногами.

— Лосиха и лосенок. Должно быть, ему уже с полгода, — объяснил Люк.

Джей сдерживала дыхание до тех пор, пока два больших зверя не ушли, затем шумно выдохнула и шлепнула Люка по груди.

— Ты сразу догадался, что это лоси, почему?

— Лоси едят ивовые ветки, а нам посчастливилось припарковаться в прибрежном ивняке.

Пока окончательно не рассвело, они спокойно грелись в спальнике. Наконец, расстегнув молнию, Люк полез из мешка.

— Как бы славно ни было обниматься с тобой, но так домой мы не попадем. Нет, ты оставайся, — сказал он, когда Джей тоже стала карабкаться наружу.

— Я пойду с тобой!

— Нет. — Он вытащил длинные ноги из спальника и прежде, чем Джей смогла освободиться, быстро застегнул молнию.

— Назови мне хоть пару причин, почему мне нельзя с тобой, — взмолилась Джей. — Но только не смей говорить, что я женщина!

— Достаточно и одной — твоя обувь.

Да, Люк попал в точку. Ее изящные легкие мокасины годились только для небольших прогулок, но не для кросса по снегу выше колен.

Люк дотянулся до сиденья и, достав из-под него пару сапог, переобулся. Оттуда же он вытащил черную лыжную маску и кожаные перчатки. Натянув теплую куртку, он посмотрел на Джей.

— Я не знаю, когда доберусь до ранчо. Пойду напрямик, так быстрее. Хорошо, что лоси ушли. Знаешь, лосихи бывают очень агрессивны, когда с ними лосята. Если они вернутся, просто наблюдай за ними из окна, но ни в коем случае не зови и не подходи к ним. Лосиха, рассердившись, может напасть даже на машину, а я не уверен, что машина выдержит.

— Хорошо, я не буду ее злить.

— Под сиденьем шоколад. — Люк достал одну плитку и запихнул ее в карман. — Про запас. — Он коснулся ее подбородка. — А теперь — приказ…

— Нужен он мне! Я ничьим приказам не подчиняюсь!

— Этому подчинишься. Что бы ни случилось, при любых обстоятельствах оставайся в машине. И даже думать не смей идти за мной. — Пальцы крепко сжали подбородок. — Твоя одежда не для бурана. Ты не выдержишь и получаса. Ты должна оставаться здесь. Поняла? — Люк почти кричал.

— Успокойся, все поняла, я же не дура, но я… — Люк не дал ей договорить.

— Я хочу, чтобы ты поклялась, что не выйдешь из машины и не побежишь за мной. — Он ослабил пальцы. — Клянись!

— О господи, да клянусь, клянусь! Да пойми же, в конце концов, я не полоумная!

— Я так и не считаю, ума у тебя достаточно, только пользуешься ты им не всегда правильно.

— Я просто не хочу делать все так, как считают правильным мужчины.

— Не своди все к глупому вопросу «мужчина — женщина», О'Брайен! Я не идиот, чтобы приказывать тебе сидеть на месте только потому, что мне так хочется. Просто я не хочу потом объяснять Алексу, почему позволил тебе замерзнуть до смерти!

— Ладно, хватит меня мордовать! Я уже поклялась, что не сдвинусь с места.

— Отлично! Послушай, может, меня не будет часа два, а может, и весь день. Я не знаю, какая будет дорога. — Лыжная маска, закрывшая почти все лицо, превратила Люка в зловещего незнакомца. Джей встретилась с его взглядом. Люк смотрел, не мигая, как бы желая запомнить каждую черточку лица. — Я знаю, тебе трудно, но никто по этой дороге в буран не проедет, это уж точно. Никто нас здесь не найдет. Джеф и Дейл думают, что мы остались в городе, а Ив считает, что мы уже давно дома. Мне очень не хочется тебя оставлять, но у нас нет выбора.

— Ты беспокоился бы так же, если бы здесь оставался мужчина? Ладно, все в порядке.

— Постараюсь вернуться за тобой быстрей. Жди здесь.

— Если ты скажешь это еще раз…

Люк наклонился к ней. Поцелуй согрел ее всю, до кончиков пальцев на ногах.

— Пока, О'Брайен!

Арктический холод ворвался в машину, когда Люк пытался из нее вылезти, сражаясь с захлопывающейся от ветра дверцей.

— Люк! — Джей попыталась перекричать ветер. — Быть засыпанной снегом с тобой не так уж и плохо! — Ветер подхватил ее слова и вышвырнул их в буран.

Люк приоткрыл закутанное ухо.

— Что?

— Будь спокоен! — закричала она, стараясь четко артикулировать. Если он и не услышит ее, то прочтет по губам.

Люк кивнул и захлопнул дверцу. Снег, занесенный ветром в кабину, тихо опускался на одеяло. Джей поймала снежинку. Как она совершенна, как прекрасна! Звездный кристалл растаял, превратившись в небольшое влажное пятнышко на перчатке. Как быстротечна его жизнь! Снежинки, как и браки, нуждаются в правильных условиях существования.

Зарывшись поглубже в спальный мешок и высунув только кончик носа, Джей прислушивалась к вою ветра в надежде уловить какие-нибудь другие звуки. Ее ужасала мысль, что Люк за ней не вернется. Подумаешь, бывшая жена. Велика потеря!

Джей читала, что люди живут до тех пор, пока у них есть вода. С этим у нее все в порядке — воды достаточно. Без Люка, конечно, не так тепло, но все же смерть от переохлаждения ей не грозит. И если она погибнет, то квалифицированный следователь однозначно отнесет ее смерть к разряду кофеиновой недостаточности. Сейчас она отдала бы все за чашечку кофе…

Скрип саней по снегу вывел ее из полусонного состояния. Она попробовала сесть, но застегнутая молния не давала ей этого сделать, а затекшее тело плохо слушалась. И когда Люк забарабанил в закрытую дверцу машины, она все еще пыталась расстегнуть молнию.

Холод ворвался в кабину вместе с Люком. Запорошенный снегом, с налипшими на ресницы льдинками он весело улыбнулся ей.

— Ты думала, я забыл про тебя?

Честно говоря, нечто подобное приходило ей в голову.

— Ты задержался позавтракать, не так ли?

— Яичница с беконом, тушеное мясо, вафли, кекс, тосты. — Люк откровенно смеялся. Увидев, как безрезультатно она сражается с молнией, стараясь расстегнуть ее, Люк дотянулся до замочка и потянул его вниз. — Надень пальто, а потом…

— Я не собираюсь всю жизнь носить спальный мешок. — Джей просунула руки в рукава пальто.

— Понятно. Это устаревшая модель. — Он задернул молнию раньше, чем она смогла что-нибудь сделать. — Вот теперь все в порядке.

— Расстегни молнию! — она выплюнула нитку, так как Люк, закутывая ее в шаль, не обратил внимания на то, что бахрома попала ей в рот. Поправив шаль и натянув на голову поверх шали еще и меховую шапку, он торжественно произнес:

— Готова.

— Готова для чего? — Шаль заглушала слова.

Вместо ответа Люк вытащил Джей из машины в снежную круговерть. Крепко прижимая ее к себе, плечом захлопнул дверцу и по глубокому снегу стал пробираться к саням. Льдинки больно кололи лицо, и Джей стало ясно, что же пришлось вытерпеть Люку на длинном пути к ранчо и обратно.

Джонни и Хондо топтались на месте. Облака пара вырывались из ноздрей, небольшие сосульки свисали с морд. Лошади казались огромными, снежными, сказочными.

Люк бережно опустил Джей в сани, заботливо защитив ее от ветра и снега кипами сена. Потом, сгибаясь под порывами ветра, он направился к машине. Вскоре Люк вернулся, держа в руках пакет, который он примостил рядом с Джей.

— Твоя сумка и ботинки! — прокричал он.

Вой ветра заглушил ответные слова благодарности.

Загадочно улыбнувшись, Люк вытащил из-под сена, уложенного невысокой горкой на передке саней, мешок и торжественно развязал его. Примостившись рядом с Джей, он достал из мешка термос и отвинтил крышку. Божественный аромат вырвался наружу.

— Кофе — Радости Джей не было предела. — Кофе!

Люк налил кофе и сделал маленький глоток обжигающего напитка.

— Что мне за это будет? — Он почти срывал голос, чтобы Джей хоть что-то смогла услышать.

— Все что угодно! — завопила она.

Расстегнув спальник, Люк помог ей освободить руки и протянул кружку. Джей закрыла глаза и глубоко вдохнула благоухающий аромат. Кофе согревал, успокаивал, перечеркивал все трудности дороги. Несколько минут неземного блаженства…

Открыв глаза, она увидела лицо Люка. Его губы шевелились, но за ревом ветра Джей не смогла разобрать ни слова. Люк уже не улыбался. Подняв вожжи, он прикрикнул на лошадей. Сани тронулись.

Джей сделала еще глоток. Да, она не расслышала Люка, но и читать по губам не было необходимости. Она почувствовала, интуитивно поняла, что он хочет. Он хочет ее.

Лошади еле тащились, с огромным трудом переставляя ноги. Спальный мешок и укрытие из сена довольно хорошо хранили тепло, однако Джей трясло как в лихорадке. «Все что угодно» сказано довольно опрометчиво. Двусмысленно. Ну, конечно же, Люк пошутил! А если нет? Джей допила кофе и задумалась, что ей делать, если Люк попытается затащить ее в постель снова.

 

8

Вчерашняя пурга, казалось, канула в Лету. Яркое солнце согревало воздух, белые пушистые облака безмятежно плыли по синему небу. Джей с трудом верилось, что менее суток назад она мерзла в спальном мешке, пока породистые громадные лошади боролись с бураном, чтобы довезти их домой. Но сейчас ей хотелось снова очутиться в санях…

— Вот такого ты уж точно в Денвере не видела. — Люк кивком указал направление, куда надо смотреть.

Джей повернула голову и вгляделась. Две огромные коричневые птицы круто взлетели с земли и начали по спирали набирать высоту. Лошади осторожно переступили через окровавленный снег и растерзанные кроличьи шкурки, оставленные птицами. Джей быстро отвернулась. Вид крови вызвал у нее приступ тошноты.

— Это соколы? — спросила она, поудобнее усаживаясь в седле.

— Нет, золотые орлы. Наверное, они здесь зимуют.

Джей вспомнила о ноющих мышцах.

— Я же говорила тебе, что никогда не ездила верхом. Мог бы дать мне лошадку поспокойней. — Приподнявшись в стременах, она потерла ушибленный зад. — Будь он хоть чуточку потолще, не было бы так больно. А тебя, Фру, за такие дела даже лошадью назвать нельзя! — Фру фыркнула, выпустив клубы пара в холодный воздух. — Не обижайся, Фру, — Джей потрепала кобылку по лохматой холке, — но мне как-то не хочется остаться на всю жизнь с синяком на заднице.

Люк расхохотался:

— Давай двигайся, новичок! А то мы никогда не доберемся до места. Беда, если ветер повалил изгородь, коровы могли разбрестись по долине.

— Не все, как ты, родились с седлом между ног, — заворчала Джей, подпрыгивая в седле и заваливаясь набок, точно мешок с зерном. С явной завистью она наблюдала, как легко и свободно держится Люк. В седле он сидел непринужденно, как в кресле.

— Я уверена, что на машине куда удобнее, чем на лошади, — заныла Джей.

— По-моему, тебе теперь известно, что машины лучше бегают по вспаханной дороге, чем по невспаханному пастбищу, — съязвил Люк.

Позвонив шерифу и рассказав ему о том, что случилось на дороге и какую роль во всем этом сыграл Эд Паркер, Люк послал трактор за пикапом.

— Твои работники всегда используют трактор, чтобы кормить коров. Им не приходится ездить верхом, — продолжала жаловаться Джей.

— Хватит ныть. Ты лучше посмотри-ка вокруг. Да выброси из головы все свои ушибы.

— Я же не голову ушибла!

Люк усмехнулся, но благоразумно удержался от комментариев.

— Перед вами Северный Парк, — сказал он, подражая экскурсоводу. — Это межгорный ледовый бассейн. Здесь истоки реки Платт, которая, будучи многоводной, здорово подпитывает Миссури, в которую впадает. Долины многочисленных притоков Платт и других больших рек давно привлекали внимание людей. Летом здесь охотились индейцы Юты, золотоискатели и охотники приходили сюда в поисках добычи. Географы и другие исследователи бродили здесь. Но в конце восемнадцатого века сюда потянулись фермеры-переселенцы, которые обустраивали свои ранчо…

— В том числе и предки твоего Стирлинга?

Люк кивнул.

— Здесь кругом земли, которыми владеют потомки первых переселенцев. Несмотря на Великую депрессию, разгул стихии, капризы рынка, они сумели не только выстоять, но и укрепить свои владения. — Люк с удовольствием огляделся кругом. — Все это — награда за их труды.

— Что все? Солнце, обжигающее кожу, мороз или разбитая задница? Держу пари, что они все, и Стерлинги тоже, только и ждали подходящего момента, чтобы сбежать в город. Ведь большинство предпочло бы работать в офисе, чем каждый день в морозы, бураны или в жару пасти коров. Мне этого не понять.

— Я никогда не смогу покинуть землю. Работа на ранчо не работа, это образ жизни. Да, работать приходится много, но ты спишь крепко, дышишь свежим воздухом. Посмотри, какой простор. Здесь есть где развернуться. Разве пошлешь все это очарование к черту? Здесь я — хозяин жизни. И мне это подходит, — добавил он просто.

Многое внезапно открылось Джей. Да, он хозяин себе, сам распоряжается, где ему быть, что делать. Ковбой, плотник, строитель, механик, бизнесмен и… любовник.

Фру неожиданно тронулась. Джей с трудом удержалась в седле, судорожно вцепившись в луку. Она осторожно переместилась на краешек седла и решила впредь быть внимательней.

— Проклятье! — прорычал Люк.

— Я же не виновата, что у нее пляска святого Витта!

Люк недоуменно посмотрел на Джей, затем перевел взгляд на кобылку.

— Ты это о ком?

— Да ты что, дурак? Как о ком?

— Посмотри вниз. Вон там ветер опрокинул забор, и его занесло снегом. Коровы могли здесь спокойно пройти. Нам необходимо перегнать их на другое пастбище.

— А почему нельзя покормить их здесь?

— Это не наша земля. К тому же, если мы не перегоним их, все стадо может найти этот проход.

— Почему бы не вернуть их тем же путем, каким они ушли?

— Похоже, это невозможно. Посмотри, снег на южном склоне вчера днем подтаял, а ночью подморозило. Держу пари, что там скользко. Очень скользко, как будто намазали жиром. Коровам там не пройти. Они абсолютно не могут ходить по льду. Нам надо проверить, не переломали ли они ноги. — Люк направился к большим белым воротам в заборе. — Давай за мной!

— Нет уж, — возразила Джей, — мне не хочется ломать себе ноги из-за каких-то коров.

— Хорошо, тогда я один спущусь и соберу их. Фру — добрая кобылка. Только держись позади стада и медленно гони его к воротам. Ничего с тобой не случится. — Бросив на нее скептический взгляд, Люк направился к небольшим ивовым зарослям и быстро исчез из виду.

Джей посмотрела на поредевшее стадо. Коровы явно не собирались двигаться к дальним воротам. Они смотрели в ее сторону и как бы поддразнивали ее: «Не поймаешь нас, не поймаешь нас!»

Джей вспомнила, как в детстве играла с младшим братом и тот так же заводил ее криком: «Ну-ка, поймай меня!» Джей сразу и не поняла, что сама выкрикнула то же самое.

От неожиданности Фру вздрогнула, фыркнула, слегка взбрыкнула, и… Джей ощутила себя в полете. Она плашмя шмякнулась на покрытый ледяной коркой снег. Удар как будто выбил из нее весь воздух. Она скрючилась от боли и лежала так до тех пор, пока снова не задышала. Одновременно с первым вздохом Джей осознала, что вокруг нее столпились коровы. В ужасе она закрыла глаза и приготовилась к самому страшному. Сейчас эти ужасные животные растопчут ее. Она уже слышала, как трещит под их копытами раскалывающийся череп…

Осторожно приоткрыв глаза и приподняв голову, она увидела, как последняя корова проходит через ворота, а позади нее спокойно идет Фру, волоча по земле поводья и явно удивляясь своеобразному поведению незадачливого седока.

Джей откинулась обратно на снег. Он был плотным и холодным. Но казался в миллионы раз комфортней, чем спина Фру. Двигаться ей не хотелось. Она закрыла глаза.

Постепенно ею овладело чувство, что за ней наблюдают. Она попыталась списать все на свое воображение, но ощущение не уходило. Джей открыла глаза и немедленно об этом пожалела. Пять коров окружили ее, какая-то загадка читалась на их флегматичных мордах. Джей в ужасе закрыла глаза: Притворюсь мертвой, решила она, по-моему, так делают все, на кого нападают дикие звери. Тело напряглось от ожидания огромной тяжести. От страха у нее звенело в ушах.

Кто-то дотронулся до груди, затем грубо рванул за куртку.

— Какого черта!

Джей быстро открыла глаза. Люк, нахмурившись, смотрел на нее из-под непослушной волны темно-каштановых волос, упавших на глаза. В них, и в этом Джей могла поклясться на Библии, она разглядела страх, прежде чем Люк сумел скрыть свои чувства. Только слегка подрагивали губы и трепетали ноздри его хорошо вылепленного носа. Отчего это Джей всегда восхищались подбородком, только его подбородком, словно высеченным из камня?..

Она забыла про падение, коров, ушибленное тело, холодную снежную постель. Проведя пальцем по подбородку, она дотронулась до восхитительной ямочки.

— Ну, и как насчет секса? — Подбородок дернулся.

— А как насчет того, чтобы не царапать меня?

Джей погладила его нижнюю губу, наблюдая реакцию.

— Разве я тебя поцарапала? — рассеянно протянула она.

Люк наклонился к ней поближе.

— Ты в порядке? Ты не ударилась головой, когда упала?

— Я отбила все. Прекрати хмуриться, а то останутся ужасные морщины.

Люк поймал ее пальцы, больно сжал.

— Что случилось?

Джей другой рукой обвела подбородок, легкая вибрация очаровала ее. Он что-то спросил?

— Что случилось? — повторила она, улыбнувшись тихой, нежной улыбкой. — Пока ничего… И как долго девчонка должна ждать, когда ковбой ее поцелует? — протянула она, копируя интонацию Птахи.

Люк застыл на мгновение, его встревоженный взгляд бегло скользнул по ее лицу.

— О, черт! — Он опустил голову и бесцеремонно поцеловал Джей. Его губы были тверды и холодны. Но как будто огненный поток пронесся по ее венам. Держа ее лицо между ладонями, Люк вновь овладел губами Джей, их дыхание смешалось. Неожиданно он втолкнул свой язык в ее рот, коснулся языка Джей и, завладев им, увлек в неистовый совместный танец. Его нос был холодным, но рот влажным и горячим.

Она крепко обняла его, раздался легкий хрустящий звук. Люк с неохотой прервал поцелуй.

— Проклятье, О'Брайен! Какого черта ты делала, лежа на земле? Когда я увидел тебя, я подумал… — Он замолчал и снова прижался к ее губам.

— Подумал что? — спросила она рассеянно, все еще находясь под чарами поцелуя.

Люк мягко освободился, сел и вытащил из кармана куртки солнцезащитные очки. Они оказались поломанными по перемычке. Он повертел два обломка у нее перед носом. Джей смущенно пожала плечами.

— Прости.

— Ладно, прощаю. Мне следовало… — Он сжал губы и вскочил на ноги.

Джей медленно скользила взглядом по ботинкам и длинным ногам в грубых джинсах.

— Я спрашиваю тебя еще раз. — Он засунул сломанные очки обратно в карман. — Что случилось? — Свирепый взгляд Люка изрядно удивил Джей.

— Все в порядке. — Гнев в его голосе заставил ее задуматься. Люк взбешен? Со страхом она осмотрелась кругом. Коров рядом не было. — Куда подевались коровы?

— Они разбежались, ведь я поручил их тебе.

Джей успела разглядеть только хвост последней коровы, исчезающий в ивняке. Не удивительно, что Люк рассердился.

— Извини, — сказала она смущенно. — Теперь тебе придется искать их снова.

— Забудь про коров. Ты в порядке?

— Да. — Осторожно, выверяя каждое движение, она попыталась сесть.

— Ты уверена? — Люк протянул ей руку.

Джей медленно встала. Ныло все тело.

— Если я никогда в жизни больше не сяду на лошадь, то умру счастливой.

— Выходит, ты отпустила Фру и улеглась на землю только потому, что у тебя все болит? — Он поднял ее шапку и нахлобучил на голову.

— Я не отпускала Фру, — возмутилась она. — Эта глупая лошадь сбросила меня.

— Фру сбросила тебя? — недоуменно переспросил Люк. — Невероятно! У нее на это не хватило бы сил. — Заложив два пальца в рот, он громко свистнул. Фру оглянулась, затем не спеша повернула обратно и потащилась к ним. Люк поднял вожжи и повернулся к Джей. — Ну?

— Ты можешь нукать хоть до скончания века, но я никогда снова не сяду на эту проклятую лошадь! — Люк нахмурился. — И не смотри так свирепо. Я лучше пойду пешком.

— Я так не думаю.

Джей не понравилась его улыбка. Она потихоньку побрела от него. Люк не шелохнулся, веселое выражение появилось на его лице. Джей уже собиралась выяснить, что его развеселило, когда наткнулась на что-то большое и твердое. Раздалось слабое проникновенное мычание… и Джей уже не сопротивлялась, когда Люк посадит ее в седло.

Люк верхом на Даранго прогнал сквозь открытые ворота корову, на которую наткнулась Джей.

— Оставайся с Фру здесь, чтобы у тех коров, — он указал на свое пастбище — не возникли какие-нибудь фантастические идеи. Я соберу остальных и пригоню их сюда же. Только отойди с дороги, когда увидишь их. — Он подвел Фру к воротам, затем, опершись на седло Джей, крепко ее поцеловал.

Люк быстро разыскал коров и, перегнав их на свое пастбище, закрыл ворота. На другой стороне пастбища большой трактор с ранчо кружил по полю. С него разбрасывали сено. Коровы направились прямо к длинной полосе желто-зеленой массы, четко выделяющейся на снегу. Люк подъехал к воротам, у которых его дожидалась Джей. Они направились к дороге.

Джей устала, разговаривать ей не хотелось, но желание узнать, что Люк не договорил, оказалось сильнее ее.

— Так о чем ты подумал? — спросила она и, увидев его недоуменный взгляд, уточнила: — Ты сказал, что когда увидел меня на земле, то подумал… Но о чем, не сказал.

Закрыв за собой ворота ранчо, Люк повернул лошадь к постройкам. Фру семенила за ним.

— Около пяти лет назад Зейн поехал на пастбище один. Его лошадь провалилась ногой в нору корсака и упала. — Люк сосредоточенно стягивал с руки перчатку. — При падении лошадь перекувырнулась, и седло переломало Зейну грудную клетку. Все внутри было повреждено. — По механическому, странно спокойному тону Люка Джей догадалась, что случилось дальше. — Дядя умер почти сразу после того, как я его нашел.

— Ужасно, — печально произнесла Джей и, с трудом дотянувшись до руки Люка, нежно погладила ее.

Он замер, и она резко отдернула руку.

— «Чарли не виноват», — только и успел сказать мне Зейн, когда я нашел его. Мне кажется, что дядя сделал все, чтобы продержаться до тех пор, пока кто-нибудь не найдет его, чтобы сказать именно это.

— Чарли?

— Любимая лошадь Зейна. Он назвал ее в честь художника Чарлза М. Рассела. Зейн был большим его поклонником. — Минуту помолчав, Люк добавил: — Мама не могла видеть Чарли после этого. Она хотела, чтобы я его пристрелил. Мы с ней долго спорили, прежде чем я вернул его на пастбище. Прошлым летом, когда ему было уже двадцать два года, я нашел его мертвым в зарослях кустарника. Я похоронил Чарли, чтобы его не забрали живодеры. — Люк не смотрел на Джей. — Думаю, что Зейн и Чарли сейчас вместе, пасут где-нибудь там коров.

Джей ехала, ничего не видя перед собой. Отвернувшись от Люка, она незаметно стряхнула бегущие по щекам слезы.

Солнце зашло за облака. Люк свободно, раскрепощенно сидел в седле. Даранго, задрав хвост, размашисто бежал по снежной целине. К счастью, Фру слушалась вожжей и держалась на приличном расстоянии от копыт этого рыжего мерина.

— Вы оба точно рисуетесь, — съехидничала она, но, осознав, что грустные воспоминания были спровоцированы ею, добавила: — Извини, что испугала тебя. Я громко закричала на коров, и Фру испугалась. Она дернулась, а я… — Джей передернула плечами.

— Спокойно слезла с лошади, — невозмутимо подсказал Люк.

— Слезть с лошади спокойно можно, но свалиться спокойно — нет. Мой зад будет завтра весь в синяках. — Ноющее бедро говорило, что синяки станут не единственной проблемой.

— Вот что тебе действительно сейчас надо, так это хорошо напиться.

Большая, серая лошадь смотрела на них, изредка вскидывая голову.

— Постой! — Джей отвернулась от Люка. — Я никуда не поеду, если нужно опять садиться на лошадь.

Когда он протянул тенниску и пару свитеров, попросил взять с собой теплую прогулочную одежду, сказав, что приготовил ей сюрприз, о лошадях ничего не говорилось. Она повернула к дому, но не прошла и двух шагов, как Люк схватил ее в охапку и потащил назад. Джей изо всех сил упиралась, ее обутые в рабочие ботинки ноги пропахали глубокую борозду.

— Люк Ремингтон, позволь мне идти самой, или пожалеешь.

— Что сделает леди? Поколотит меня лосиными рогами?

— Нет, я позволю мужу Птахи сделать из тебя гамбургеры. — Свесившись вниз, она ухитрилась захватить рукой пригоршню снега и засунула его Люку за шиворот. Однако эта процедура ничего кроме смеха не вызывала. Тогда Джей перегнулась в руках у Люка и схватила его за ноги. Потеряв равновесие, Люк шлепнулся на землю, отпустив свою ношу. Джей отлетела в сторону. Придя в себя, она попыталась подняться, но Люк оказался проворнее. Он поднял Джей и потащил дальше. Она отстранилась от Люка, страстно желая ударить его, но не смогла этого сделать, так как оказалась прижатой к чему-то огромному и твердому. Это что-то храпело и вздрагивало. Джей замерла.

— Двигайся поосторожней, О'Брайен! Ты же не хочешь рассердить Солдата.

— Только солдат мне еще и не хватало, — пискнула Джей.

Люк опустил ее на землю. Джей оказалась в тисках между Люком и огромной лошадью.

— Ты поедешь просто верхом, или набросить коврик? — Веселье так и искрилось в его глазах.

— Я не поеду! — завизжала Джей, но Люк снова приподнял ее и, перебросив правую ногу через лошадь, резко посадил Джей на нее. Пытаясь ухватиться за луку седла, она с ужасом обнаружила, что ее нет.

— Люк! На этой лошади нет седла! — До нее наконец-то дошел смысл вопроса о коврике. — За что мне держаться? — Она обхватила руками шею лошади, с завистью наблюдая, как легко Люк вскочил позади нее.

— Не цепляйся так за лошадь! Я не дам тебе свалиться. — Люк в одной руке держал вожжи, а другой крепко притянул Джей к себе. — Расслабься! Солдат — отличный ходок. Ехать на нем, все равно что сидеть в кресле-качалке.

— Ты, конечно, сможешь силой посадить меня на лошадь, Люк Ремингтон, но никакой силой тебе не добиться, чтобы мне это понравилось! — вопила Джей.

Люк остановил Солдата, затем развернул его к дому. Доехав до него, он снова остановился.

— Отправляйся домой, если ты такая курица!

— Что? — Джей повернула голову и взглянула на Люка. — Но значит ли это, что ты разрешаешь мне слезть с этого паршивого животного и идти домой? И ты даже пальцем не пошевелишь, чтобы остановить меня?

— Да.

— Почему? — спросила она подозрительно.

— Если ты не хочешь ехать со мной, я же не буду заставлять тебя силой. Я не хочу, чтобы ты поехала со мной только потому, что я больше и сильнее тебя. Я не хочу, чтобы ты ехала, потому что боишься меня.

— Я не боюсь тебя, — возразила Джей.

Лошадь пошевелилась и начала бить копытом. Джей съехала набок, и сильные руки Люка подхватили ее за талию. Это действие привело Джей к изумившему ее открытию. С самого первого момента, когда Люк вытолкнул ее из-под копыт лошади, вырвавшейся на свободу тогда, на ярмарке, и до сего дня она инстинктивно доверяла ему. И это в известной степени объясняло ее такое поспешное замужество. С ним она чувствовала себя, как за каменной стеной.

С ним она могла действовать импульсивно, оставаясь всегда верна себе. И за это она будет всегда ему благодарна.

Но так же хорошо она знала, что имеет над ним огромную власть, в любой момент может изменить поведение этого пещерного человека. Любопытство всегда было ее основным пороком. Джей выдвинула подбородок вперед.

— Я не курица и никогда не боялась самонадеянного крутого ковбоя. Если ты решил мне что-то показать, показывай. Иначе я просто возвращаюсь принять горячую ванну.

Не говоря ни слова, Люк заставил лошадь двигаться, Джей, привыкшая к городскому шуму и свету уличных фонарей, абсолютная тишина и темнота показались сначала удивительными и жуткими. Снег на дальних темных горах искрился неземным нежно-голубым светом. Звезды напоминали алмазы, лежащие на голубом бархате неба. Откинув голову на плечо Люка, Джей нашла ковшик Большой Медведицы и Полярную звезду. Месяц заливал окрестности слабым светом. Причудливые тени облаков ложились на снег. С ближнего поля донеслось мычание коров. Солдат громко заржал, ритмичный стук его копыт переплетался с резким звоном уздечки. Какие-то мелкие зверьки шуршали вдоль дороги.

Джей ощущала запах лошади, шалфея, мороза. И изредка, когда Люк двигался, доносился слабый запах, ассоциирующийся с ним. Запах мужчины, самца.

Люк направил лошадь к воротам пастбища.

— Держись покрепче, я открою ворота. — Он соскочил с лошади, с трудом прошел через снег, отпер ворота и перетащил створку через сугроб, распахнув ее достаточно, чтобы смог пройти Солдат.

Джей вцепилась в лошадиную гриву.

— Ты как нарыв на заднице. Несносный, властный, надменный человек. Ты любишь себя чрезмерно и думаешь, что всегда прав. Ты раздражаешь меня, приводишь в бешенство, сводишь с ума, заставляешь себя ненавидеть, выставляешь меня абсолютной дурой. Но можешь орать на меня сколько угодно, я тебя ничуточки не боюсь. И знаешь почему?

Люк закрыл ворота и вскочил на лошадь.

— Почему?

— Потому что знаю, что могу доверить тебе даже свою жизнь. Надеюсь, это тебе ясно?

— Вполне. — Он обнял Джей и тронул лошадь. — Но будет тебе известно, что все, так лестно сказанное обо мне, в равной мере и к тебе относится.

— Вот и отлично! Значит, мы стоим друг друга! — Джей прислонилась к его груди и скорее почувствовала, чем услышала, как Люк давится от смеха.

Солдат пробирался через залитое лунным светом, заснеженное пастбище. Джей принюхалась.

— Фу! Чем это так отвратительно пахнет? Как тухлыми яйцами.

— Сера, — ответил Люк, как если бы это что-то объясняло. Джей выпрямилась. — Люк, посмотри. Там огонь. Но что может гореть, когда везде снег? Смотри, какой там дым!

Люк остановил лошадь и съехал по ее крутому боку вниз. Он привязал вожжи к ближайшему кусту.

— Это не огонь. — Обхватив Джей за талию, он снял ее с лошади и повернул лицом к серым клубам пара, поднимающимся из-под земли. — Твоя ванна готова и ждет тебя.

— Моя ванна? — Она уже кое о чем догадалась. — Горячие источники.

— Да, они бьют прямо из расщелины рядом с ручьем. — Люк протянул руку. — Пойдем!

Они попали как будто в другой мир. Клубы пара закрыли их с головой. Снега не было и в помине, ноги мягко ступали по зеленой траве. Впереди обрамленный плоскими камнями поблескивал бассейн футов десяти в длину. По одну сторону бассейна такие же плоские камни поднимались вверх пологими ступенями.

Люк достал из кармана сложенную пластиковую сумку.

— Положи сюда все, что снимешь. — Люк насмешливо приподнял бровь. — Боюсь, что мне не удастся уговорить тебя купаться голой.

— Почему нет? Уговорил же ты меня на все другое. — Джей прикусила язык. Люк может подумать, что ей самой хочется раздеться догола. Хорошо, что здесь так темно и не видно, как она покраснела.

Сняв всю верхнюю одежду и запихнув ее в сумку, Джей осталась в тенниске, надетой поверх нижнего белья. Слабый всплеск указал ей, где Люк. Она сделала пару шагов в его сторону, но вдруг резко остановилась. Занятно, но Люк не сказал, как сам будет купаться. Будь бассейн размером в штат Колорадо, вряд ли бы ее это обеспокоило, но она не может войти в эту лужу, если Люк моется голым. Такая перспектива заставила ее поежиться, несмотря на то что ее окружал теплый пар.

— Иди сюда, вода чудесная! — позвал Люк. — Градусов тридцать.

— Сейчас, подожди минутку!

— Ты что, и воды боишься? Ну и курица!

— Я не курица. С чего это ты взял? И плавать я умею.

— Да если бы и не умела, здесь трудно утонуть. В самом глубоком месте не более четырех футов. Можно сесть вон на тех камнях и опускаться в воду на какую захочешь глубину.

Джей осторожно вошла в воду.

— Во что ты одет?

 

9

— Если у тебя есть хоть один волосок на груди, вопрос излишен. — Люк растягивал слова как его работники. — Покрутись и осмотри себя.

Люк казался каким-то расплывчатым пятном. Джей помахала над водой рукой, разгоняя пар, и неожиданно ясно разглядела его. Она замерла, затем глубоко вздохнула. Резкий запах серы вызвал сильный приступ кашля.

Люк поднялся с камней, вода струйками сбегала с залитой лунным светом фигуры, так хорошо знакомой ей.

— Ты в порядке?

— Да, все хорошо. Залезай снова в воду, а то простудишься. — Найдется ли такая простуда, что справится с таким мужчиной! Сколько раз ей надо увидеть его обнаженным, чтобы не реагировать на это, как невинная девушка?

Сдерживая кашель, Джей осторожно, чтобы не поскользнуться на камнях, вошла в воду.

— Если запах серы отнимает у тебя силу, мы не…

— Я же сказала, что все в порядке, — перебила Джей. — Не о том думаешь!

Она старалась как можно быстрее стереть из памяти только что увиденную картину: Люк, небрежно раскинув руки, с блестящими влажными плечами и каплями воды, зависшими в густых волосах на груди, обнаженный сидит на камнях.

А может быть, это пары серы вызвали такую эротическую галлюцинацию?

По влажным, скользким камням она подошла к краю бассейна. Теплая вода приятно поглотила обнаженные ноги, соблазняя зайти поглубже. Небольшие волны разбежались по поверхности, достигнув места, где сидел Люк. Он опустился ниже, вытянулся и почти полностью погрузился в воду. Она доходила до подбородка. Под голову вместо подушки Люк положил камень.

— Через несколько минут ты привыкнешь к запаху и даже перестанешь его замечать.

Джей уже забыла про запах. Кого она старалась не замечать, так это большого, мускулистого мужчину, с которым она делила бассейн.

Джей повертелась на камнях, устраиваясь поудобней. Следуя примеру Люка, она прислонила голову к наклоненному камню. Теплая вода расслабляла тело. Огонь желания, охвативший ее при виде обнаженного Люка, постепенно угасал.

Она приподняла ноги над водой и с преувеличенным вниманием стала их разглядывать, тщетно подыскивая тему для спасительной беседы.

— Ты получила документы по делу Птахи? — Потребовалось больше минуты, чтобы до Джей дошло, что Люк спросил ее о чем-то. Она спустилась на землю.

— Основываясь на показаниях Птахи, местный судья решил приостановить дело. Но я намерена подать петицию окружному прокурору по поводу развода Птахи. Будем добиваться опеки над Джей-Энн.

— Эду вряд ли это понравится.

— Мне абсолютно все равно, понравился ему это или нет.

— Птаха вернется к родителям?

— Нет. У нее есть друг, который заберет ее и ребенка из больницы и отвезет в надежное место. Я звала ее к себе, но она боится, что Эд выследит меня. А там, как она думает, муж ее не найдет. — Джей выписывала ногами круги по воде. — Знаешь, я даже представить себе не могу, что нельзя обратиться за помощью к родителям…

— Я тоже. Мы с отцом видимся редко, но на все смотрим одинаково, но я никогда не сомневаюсь, что он мне надежная опора.

— Он все еще служит?

— Ремингтоны не уходят в отставку до смерти или по крайней мере до глубокой старости. Так служили мой дед, прадед, прапрадед и все Ремингтоны, аж до Гражданской войны. Из меня тоже собирались сделать шестого генерала Ремингтона.

— Теперь ясно, почему ты такой важный. Генерал Ремингтон, сэр! — Джей салютовала фонтаном брызг, хлопнув ладонью по воде.

— Я не важный. У меня просто аллергия на советы, каким я должен быть.

— Как я тебя понимаю! У меня четыре брата, которые очень любили давать советы, но почему-то все эти советы работали на них. И если бы я не воевала с ними за свою независимость, они бы просто вытирали об меня ноги. Золушка — ничто по сравнению со мной. К счастью мама еще в раннем детстве объяснила мне, что время волшебниц-крестных давно прошло и всего надо добиваться самостоятельно. Она заверила меня, что одобрит любые мои действия, если только я буду сама заботиться о себе в любых ситуациях.

— Неужели твоя мама думала, что ты не сумеешь о себе позаботиться?

— Мама считает, что сделала великое дело, внушив мне это. Только сожалеет о том, что я слишком независимая. — Маме следовало бы посоветовать мне, как позаботиться о себе, когда сексуальнейший в мире ковбой сидит рядом буквально в нескольких сантиметрах и теребит завитки волос за ухом.

— Она права.

— Ты говоришь так потому, что ты мужчина. Мужчины боятся независимых женщин. — Вместо шутки ее слова прозвучали как страстный вызов.

Люк засмеялся.

Любое, даже слабое движение вызывало маленькие волны на поверхности воды. Они плескались о тело Джей, заставляя тенниску легко касаться ее чувствительной кожи.

— Ну как? Все прошло, мышцы больше не болят?

— Все великолепно, — солгала Джей.

— Давай, я посмотрю. — Он подвинулся ближе. — Позволь мне поработать немного над ногами. — Прежде чем Джей догадалась, что он задумал, Люк положил ее ноги себе на колени и начал массировать икры. — Расслабься! Ты жесткая, как доска.

Расслабься! Да он ненормальный! Как она может расслабиться, если его прикосновения разжигают ее?! Что там горячая вода в сравнении с огнем, побежавшим по венам.

— Люк, это не лучшая идея!

— Нет? Тогда прикажи мне остановиться, леди!

— Я не могу, — прошептала она.

— Ну и хорошо, О'Брайен, — медленно произнес Люк.

Запустив руки под тенниску, он поднял Джей и посадил ее к себе на колени. — Боюсь, что не смогу остановиться…

Те немногие детали одежды, которые были на них недавно, плавно опускались на дно бассейна…

— Мне следовало бы догадаться, что ты найдешь способ раздеть меня.

Мягкая вода ласкала тело. Джей почувствовала, как ее охватывает желание. Она стала мягкой как воск, забыла обо всем на свете. В последний раз, подумала она с грустью.

— Я растворяюсь в твоих объятиях, Люк, — шепнула она.

— Я тоже, — ответил он, ища губами ее губы.

Облака низко повисли, обещая снегопад. Джей вышла из здания суда. Изучение документов по делу Птахи заняло гораздо больше времени, чем она предполагала. Люк, должно быть, заждался ее к обеду и без сомнения уже доел последний кусок пирога с банановым кремом, который Сюзан, по-видимому, всегда для него приберегает.

Прошло два дня после купания в термальном бассейне. Всем своим поведением Люк дал понять, что сожалеет о том, что случилось. Он не только не воровал больше ее поцелуи, но и вообще не настаивал на ее постоянном присутствии. Ни днем, ни ночью. Он больше не брал ее кормить коров, кататься верхом. Появлялся только пообедать, а после сразу же запирался в кабинете. Джей подозревала, что он специально придумывает отговорки, чтобы не оставаться с ней наедине.

Он отгородился от всего безликой вежливостью. Джей не могла, да и не хотела навязываться, но последние две ночи она представляла, как пройдет в его спальню и докажет ему, что воздержание не охладило ее страсти.

Однако опасение, что Люк больше не чувствует к ней влечения, сдерживало ее. Что, если он оттолкнет, или, того хуже, из жалости позволит ей остаться?

Джей плотнее запахнула пальто и направилась в кафе. Она не боялась встретиться с Сюзан, хотя намек Люка на возможность этой встречи слегка покоробил ее. Джей замедлила шаги. Она никогда не боялась смотреть правде в лицо. Именно этим она и занимается в последние дни.

Да, она не знает, как это случилось. Это произошло само собой. Она любит человека, который совершенно ей не подходит. У них нет ничего общего. И развод неизбежен.

В голове все смешалось. Она медленно шла к кафе, перечисляя все хорошие качества Люка. Помощь Тони и Сэмми, риск при спасении ее и ребенка из-под копыт взбесившейся лошади на ярмарке, защита Птахи, преданная и глубокая любовь к Зейну. Секс. Удивительные карие глаза, которые постоянно меняют цвет в зависимости от настроения или когда он занимается любовью.

Джей мысленно изводила себя, нарочно повторяя примеры его тупости и упрямства. Она не подходит Люку в жены. Он хочет жену по своим меркам, по которым Джей жить не может. Она много работала, хорошо зарабатывала, планировала будущее. И это все отдать за карие глаза и сексуальную улыбку? Притом что хозяин этих глаз и улыбки показывает абсолютное нежелание дать ей хоть что-нибудь взамен.

Бартон не соглашается прийти к ней, пока кто-то другой есть в ее жизни. Он не хочет, чтобы Джей согласовывала, шла на компромисс, уступала, подчиняла свою жизнь его жизни. Он уважает ее независимость. И ему, пожалуй, не надо знать о ее временном заблуждении.

Так сколько же времени потребуется, чтобы избавиться от любви к человеку, который не любит тебя?

— Так-так, а это не миссис ли Люк Ремингтон, большой городской адвокат, который сует свой нос куда не следует?..

Погрузившись в свои мысли, она совсем не обращала внимания на то, что происходит вокруг. Она обнаружила свою ошибку слишком поздно. Эд Паркер преграждал ей путь, не давая пройти. От него разило алкоголем. Желая избежать публичного скандала, Джей вежливо сказала:

— Добрый день, мистер Паркер. — И попыталась его обойти.

Эд загородил ей дорогу.

— Где моя жена и ребенок?

— Мне ничего неизвестно на этот счет.

— Ты знаешь! Где ты их прячешь? — Он подошел ближе, явно стараясь запугать ее.

— Мой вам совет, мистер Паркер, поговорите со своим адвокатом.

— Запихни свои советы в… Я хочу Птаху и своего ребенка! — Его грязные волосы, небритое лицо и тяжелое дыхание вызывали в ней отвращение.

— Извините, мистер Паркер, но я опаздываю на встречу. — Она двинулась мимо него. Эд схватил ее за руку и больно сжал. — Я задал тебе вопрос! Где моя жена?

Он угрожал ей при ярком свете дня в центре города!

— Я попрошу вас убрать свои руки, мистер Паркер, — сказала она как можно спокойнее. — Таким поведением вы только навредите себе.

Его лицо скривилось в презрительной усмешке.

— Хорошо бы просто пристукнуть тебя, и дело с концом! — Он приблизился к ней почти вплотную, дыша в лицо перегаром. — Как тебе нравится такое дельце? — Паркер больно дернул ее за руку. — Тебе не следовало бы хвастаться всему городу, что ты справилась со мной этими проклятыми рогами.

Колени у Джей подкашивались от страха, но она собрала все свое мужество. Люди, подобные Паркеру, наглеют, видя испуг жертвы.

— Если люди над вами смеются, значит, вам надо пересмотреть свое поведение.

— Заткнись и слушай меня внимательно, — прошипел Паркер. — Только то, что ты миссис Люк Ремингтон, спасает тебя. Я найду Птаху и задам ей урок, чтобы запомнила, как бегать от мужа. А затем я и до тебя доберусь! — Он снова дернул ее за руку. — Такой наглой городской штучке, как ты, неплохо бы знать свое место!

— Угрожая мне, вы ничего не добьетесь.

— Паркер! — Голос Ива Бейли долетел с другой стороны улицы. — Прекрати! Отойди от миссис Ремингтон!

Но Эд Паркер был настолько пьян, что уже ничего не соображал. Его лицо покраснело, зрачки расширились. — Ты, шериф, шел бы к… Мы здесь с миссис Ремингтон так мило беседуем. — Он ущипнул Джей. — Не так ли, миссис?

— Мы уже закончили беседу. — Джей говорила спокойно, но ее сердце учащенно билось. Ей очень не понравилась кривая усмешка на лице Паркера. Люди, собравшиеся на улице, наблюдали эту маленькую драму. Джей хотелось, чтобы они поскорее разошлись. Интуиция подсказывала ей, что Паркер не остановится при народе. Уже раз став посмешищем благодаря ей, он не позволит, чтобы это повторилось.

Услышав у себя за спиной какое-то движение, а затем резкий металлический щелчок, Джей с ужасом поняла, что Паркер вооружен. Ив направлялся к ним, явно ни о чем не подозревая.

— Вы не такой человек, чтобы доказывать свою правоту оружием, мистер Паркер! — почти прокричала она, желая предупредить шерифа об опасности. Ив резко остановился, поняв ее. Паркер дышал в затылок. Джей почувствовала, что он поднимает руку с револьвером. Сердце бешено заколотилось.

— Такие сосунки, как Паркер, только так и делают, О'Брайен!

— Я покажу тебе, Ремингтон, какой я сосунок! — Паркер со злостью толкнул Джей. Она упала на тротуар. Люк умышленно привлекал ослепленное пьяным гневом внимание Эда к себе, отвлекая тем самым его от Джей. От страха у нее пропал голос и она не могла выдавить из себя ни звука. Не в силах чем-нибудь помочь Люку, Джей с ужасом наблюдала за Паркером.

Сверкнув в воздухе, револьвер упал на мостовую, а сам Паркер, зажав запястье, с диким воем побежал. Вытащив наручники, Ив бросился за ним. Подъехала полицейская машина, двое копов поспешили ему на помощь. Через минуту Паркера, уже в наручниках, заталкивали в машину.

Люк помог Джей подняться.

— Ты в порядке? — спросил он, тяжело дыша. Джей кивнула. Больше всего ей хотелось, чтобы Люк обнял ее, чтобы хоть на минутку почувствовать себя в полной безопасности в его сильных руках. Она была близка к истерике. Однако надо перебороть себя, так как один коп уже направился к ним. Она отвечала на его вопросы, еще толком не придя в себя. Полицейский внимательно слушал, тщательно записывая ее показания. Изредка говорили другие прохожие. Наконец полицейские уехали, увозя задержанного.

— Молодец! — Ив одобрительно смотрел на Люка. — И я молодец! А ты все такой же быстрый, как и раньше.

— Быстрый, черт побери! Мне показалось, что я пробираюсь через сугробы. Ты почему трешь запястье? — неожиданно он обратился к Джей.

— Я упала на руку, но все в порядке.

Они подошли к пикапу.

— Надо показаться врачу.

— Не надо никакого врача. Все нормально.

Люк припарковал машину у больницы.

— Надо проверить.

— Ты слышишь меня? Я в порядке!

— Нет, не спорь! Я должен успокоиться. — Резкий голос дал понять, что Люк шутить не намерен.

— Почему ты так на меня злишься?

— Потому, что только законченная дура может завести беседу с Паркером. Разве то, что он угрожал Птахе и мне, не показало, какой он непредсказуемый, злобный и жесткий. И не будь Эд сегодня так пьян, неизвестно, скольких бы людей он мог положить. — Люк так сильно сжал руль, что суставы на пальцах побелели. — И не смей говорить, что сама справилась бы с ним!

Джей выпрыгнула из пикапа прежде, чем Люк успел открыть ей дверцу.

— Ну и пусть я законченная дура, способная завязать беседу с ненормальным пьяницей, чтобы пригласить его на чай. — Гордо вскинув голову, она направилась к дверям больницы.

У Джей оказалось небольшое растяжение. Руку тщательно перебинтовали, и они вернулись к машине.

— Ты все еще хочешь пирога?

— Нет! — Ответ был холоднее, чем снег на земле.

— А я, пожалуй, съел бы кусок, — жалобно протянул Люк. — Обыкновенного пирога, но большой кусок. — Он привлек Джей к груди. — Ив и я были в кафе, когда прибежал Джек и рассказал, что Паркер напился и буянит. Джек был почти уверен, что Паркер вооружен. — Голос Люка дрогнул. — Я испугался.

Джей зарылась лицом в меховую куртку Люка.

— Ты только думал, что испугался. Вот я точно окаменела от страха, но, когда услышала твой голос, подумала, что раз ты здесь, значит, все будет хорошо. Но потом снова здорово испугалась, когда поняла, что ты стал мишенью для Паркера вместо меня и Ива… — Джей содрогнулась от ужаса, представив, что могло произойти. Люк прижал ее к себе так крепко, что она почувствовала, как большая пуговица на его куртке врезается ей в щеку. Несколько минут она как бы впитывала силу и утешение, затем подняла голову. — Я тебя даже не поблагодарила. Ты подскочил так быстро. — Слова Ива снова всплыли в памяти. — Что он имел в виду, когда сказал, что ты такой же быстрый, как был раньше?

— Спецназ. — Люк открыл дверцу и помог ей сесть в машину.

— Ты служил в специальных войсках? Когда? — спросила Джей, когда Люк сел за руль.

— Сто лет назад. — Взглянув на Джей, он понял, что она ждет более полного ответа. — Я поступил на военную службу после колледжа и закончил ее в специальных войсках. Если бы не ранчо, я мог сделать неплохую карьеру в армии. Затем я вернулся на ранчо. Зейн посоветовал как следует все изучить, чтобы хозяйствовать по науке, и я закончил университет. — Он мельком взглянул на нее. — Как твое запястье?

Джей вспомнила, как Эд Паркер стонал на середине улицы.

— Гораздо лучше, чем у Паркера.

— Мне хотелось переломать ему все кости, — зло сказал Люк.

Усевшись поудобнее, Джей с удовольствием вспоминала реакцию Люка на угрозу его жене. Даже если она была его женой и очень недолго.

Высокие свечи, короткие свечи, толстые свечи, тонкие свечи, круглые свечи, квадратные свечи, — свечи всех цветов стояли в чашках, бокалах, подсвечниках. Казалось, она собрала все свечи в доме, не пропустив ни одной.

Свечи ярко освещали гостиную. Свет лился и из камина. За окном снова шел сильный снег. Некоторое время назад прозвучали шаги. Кто-то прошел наверх.

Неожиданно шаги раздались уже внизу. Люк остановился на границе света и темноты.

— Что это значит?

Джей зажгла две небольшие свечи на маленьком игральном столике и села возле камина на коврик из воловьей кожи.

— Мы что-то празднуем? — Люк подошел поближе, чтобы лучше рассмотреть покрытый льняной скатертью стол, на котором стоял лучший, какой только Джей смогла отыскать в доме, китайский фарфор.

— Вроде как. То, что это происшествие в городе не закончилось трагедией.

— Так ведь подобные вещи случаются на улицах Денвера каждый день.

— Не со мной, — возразила Джей. — Я не думаю, что Паркер имел намерение зайти так далеко, но, похоже, он играл на публику! Он мог пристрелить меня или Ива, а может и обоих. Да кто знает, скольких еще. Ты предотвратил бойню! Спасибо!

Люк посмотрел на нее долгим немигающим взглядом.

— Позволь мне угадать. Когда ты бросилась спасать меня от того же Паркера, я должным образом не поблагодарил тебя. Так это что? Способ продемонстрировать, насколько твой класс выше? Потому что мы оба отлично знаем, что Джессика-Джулия О'Брайен не ценит мужчин, приходящих к ней на помощь.

Джей глубоко вздохнула и осторожно начала:

— Я отлично пониманию, что совершенно не подхожу под твои требования, и поэтому предпочитаю твердо стоять на ногах, вместо того чтобы надеяться на мужчину.

— Я не сомневаюсь, что ты уже рассчитала, как захватить Паркера, сберечь город и спасти все человечество от гибели.

Джей ухватилась за спинку ближайшего к ней кресла, чтобы сдержаться и не запустить чем-нибудь в Люка.

— Предлагаю тебе выбор. — Она сжала подлокотники кресла. — Или ты вежливо принимаешь мою благодарность, или увидишь, как я вышвырну ростбиф в помойное ведро!

Саркастическая улыбка приветствовала ее слова.

— Я не хочу, чтобы ростбиф пропал впустую. Тем более что он так восхитительно пахнет. — Он обошел вокруг стола и отодвинул стул. — Ты не обязана меня благодарить. Ив вызвал полицию из кафе, но мы знали, что потребуется несколько минут, чтобы они доехали. Мы надеялись, что, увидев Ива, Паркер одумается. Однако мы ошиблись. — Люк поежился и сел напротив Джей.

— И Суперсерж рискнул, — закончила Джей. — Это потому дядя звал тебя Сержем? Потому, что ты служил в армии? Ты был сержантом?

— Да. — Люк принялся наполнять тарелку. — Обед выглядит и пахнет чудесно.

— Для этого случая было бы уместно что-нибудь более изысканное, но ростбиф — лучшее, что я умею готовить.

— Я люблю ростбиф, — сказал Люк, накалывая на вилку мясо. — Мне не нужны никакие выкрутасы. А ты придаешь слишком много значения случившемуся. Не такое уж большое дело.

— Спасти меня — маленькое дело, по-твоему? А по-моему, это огромное дело. Я уверена, что и Марго скажет то же самое, когда узнает, что ты спас жизнь Иву.

— Ив может постоять за себя и сам. Черт возьми, О'Брайен! Ешь!

Джей прекратила спор, заметив красные пятна на щеках Люка. Видимо, роль героя ему претила. Джей вспомнила вспышку раздражения после того, как она разоружила Паркера на кухне, и решила разрядить обстановку, поддразнив его.

— Это напоминает известную историю, как один техасский рейнджер приехал в город и спас его. Ты можешь сделать еще одну зарубку на своем кольте, ковбой!

Люк отложил прибор и мрачно посмотрел на Джей.

— Ты отлично знаешь, что я не герой. Ив и я постоянно тренируемся, поэтому и сохранили форму. А я оказался быстрее только потому, что y него нога больная. И давай сменим тему, пока обед еще не совсем испорчен.

Джей попросила рассказать о времени, проведенном в армии, и очень скоро она уже хохотала над его байками из жизни на военных базах.

— Ну а как насчет тебя? Держу пари, что ты можешь много рассказать о своей семье.

— Ошибаешься. Мой отец получил дом в штате Айова от родителей. Огромный, обвитый плющом, полуразрушенный, в викторианском стиле. У отца были грандиозные планы по его переустройству в свободное время. — Джей скорчила рожицу. — Будто у врача с пятью детьми есть свободнее время. Семейный отпуск состоял из коротких визитов к родственникам. Родители отца жили в нескольких кварталах от нашего дома, но родители мамы жили в Амесе. Вся Айова — наша родня. Я страстно хотела путешествовать. Самым светлым воспоминанием моей юности была поездка в Канзас-Сити. Вот кто много путешествовал, так это мои предки. А я родилась в Айове, несколько раз съездила в Канзас и Небраску, а сейчас живу в Колорадо и никогда не видела океана.

— Ты можешь настоять на том, чтобы Александр взял тебя в Европу. Возможно, там ты проведешь свой медовый месяц. Или на Гавайях. Когда приблизительно закончится наш развод?

Джей разрезала ростбиф на тонкие кусочки.

— Сначала мы подадим заявление в суд. Может быть, сразу назовут дату последнего слушания. Так как я юрист, дело может несколько осложниться, даже несмотря на то что у нас нет детей и никто не против развода. Суд, возможно, захочет, чтобы у тебя был адвокат, представляющий твои интересы. Минимальный срок процесса — девяносто дней, но если повезет, то последнее слушание может состояться через два с половиной месяца.

— Ты сможешь станцевать хулу на Гавайях летом. Или ты уже решила, где проведешь медовый месяц?

— Нет.

— Мама говорила, что я был зачат на пустынном берегу острова Кауаи. Хочешь, я уточню, где именно, и ты сможешь там же продолжить род Александра.

— Продолжение рода Александра — Керри.

— Я говорю о ваших детях.

Когда жена Бартона Каролина заболела, доктор запретил ей иметь детей. Решив, что страданий жене и так достаточно, он сам принял все меры, согласившись на операцию. Джей знала об этом, так как он предложил ей в будущем усыновить ребенка. Но все это абсолютно не касается Люка.

— Я не собираюсь иметь детей. Они отнимают слишком много времени и энергии. Я же хочу всерьез заняться карьерой.

— Понятно. — В голосе Люка слышалось презрение. — Дети определенно будут обузой для преуспевающего адвоката. — Он помолчал. — Ты права в одном. У нас нет ничего общего. Я хочу семью. И жену, которая бы разделяла мое желание.

Сжав руки в кулаки так, что ногти вонзились в ладони, Джей прошептала:

— Я никогда не смогу быть такой женой, как твоя мама. Извини, если ты думал иначе и поэтому женился на мне.

— Ну что ж, по крайней мере, секс был хорош, — вульгарно протянул Люк.

Джей аккуратно собрала грязную посуду.

— Кстати, — она встала, — я нашла в морозилке яблочный пирог. Тебе разогреть?

— Нет. — Люк отошел от стола. — Я сыт.

Сыт обедом, сыт браком, сыт Джей. Он не любит ее. Он любит образ идеальной жены.

Ее планы соблазнить Люка ночью рухнули в одночасье.

— Я позвоню Бартону, — сказала она. — Завтра суббота. Он приедет за мной. — Она довела до конца то, на что Люк надеялся. Он не может больше видеть ее. Она потушила все свечи.

Как бы потушить ту боль, что на миллион кусочков разрывает ее сердце!

— Господи, Джей, а я и не знала, что вы замужем, пока папа не сообщил мне сегодня, — сказала Керри, когда они выехали с ранчо. — Держать замужество в секрете — это так романтично!

Меньше всего ей хотелось, чтобы история с ее первым замужеством выглядела в глазах дочери Бартона этакой огромной, значительной любовной историей.

Она повернулась к девушке, сидевшей на заднем сиденье.

— Ты читала роман, который можно было бы определить как рыцарское героическое приключение? — И когда Керри утвердительно кивнула, Джей продолжила: — Однажды, когда я зашла навестить твою маму после того, как у нее выпали все волосы от химиотерапии, она смастерила парики для тебя и твоего отца, играла и смеялась с вами. Она держалась очень стойко, так как любила вас и не хотела, чтобы вы огорчались. Вот мое представление о романтике.

Слезы блеснули в глазах Керри.

— Так вы считаете, что моя мама была героем? Я тоже, — тихо добавила она.

— Мы с Керри выехали сегодня очень рано, — вступил в разговор Бартон. — Может быть, перекусим по дороге?

Зная, что Бартон любит пироги, Джей предложила заехать к Сюзан Куртис, в тайне надеюсь, что Люка там нет.

Сюзан сидела у свободной стойки и читала книгу.

Привет! — Поставив чашку перед Джей, Сюзан налила в нее кофе, затем посмотрела через плечо. — Где Люк?

— Работает, — ответила Джей. — Я привезла друзей отведать твоих пирогов. Бартон Александр и его дочь Керри. Бартон, Керри, это Сюзан Куртис. Я очень рекомендую ее яблочный пирог.

Бартон читал меню.

— Пожалуйста, мне пирог с банановым кремом. Я не ел его сто лет. И кофе без кофеина.

— Извините, но осталось только два кусочка, один для Джей, а другой уже заказан. — Сюзан поставила тарелку с пирогом перед Джей. — Спасибо, что помогли Птахе с жильем. Большинство людей укажут ее мужу другое место.

Не найдя объяснения ни тому, что делала Сюзан, ни тому, что она сказала, Джей пожала плечами.

— Помещение страховой конторы, что дальше по улице, освобождается в следующем месяце. Тед закрывает ее, говорит, что забросит свои старые кости в Аризону Я могу позвонить ему и попросить, чтобы он показал ее вам. — Помолчав секунду, Сюзан добавила: — Конечно, это не совсем то, к чему вы привыкли, но лучшего помещения под адвокатскую контору вы во всем округе не найдете.

Джей поперхнулась горячим кофе.

— Воды, — выдохнула она.

Джей пила холодную воду, в то время как Сюзан подошла к Бартону и Керри…

— Барт, если позволите вас так называть…

— Нет, — перебил он ее. Я отзываюсь на «Бартон».

— Ах, городской мальчик. — Сюзан подняла бровь.

— Нет, городской мужчина.

— Достаточно уверенный в себе, не так ли? — Сюзан оперлась локтем о стойку. — Полагаю, и богатый?

Бартон бросил на нее вызывающий взгляд.

— Я могу и купить и продать тебя.

Джей безрезультатно пыталась понять, что происходит у нее на глазах. Бартон и Сюзан ухитрялись придавать каждому слову, каждому взгляду, каждому жесту сексуальный оттенок. Джей не могла вспомнить, чтобы Бартон раньше так смотрел на какую-нибудь женщину, кроме Каролины.

Сюзан, не отрывая взгляда от Бартона, долила в стакан Джей воды.

— Женат?

Бартон откусил кусочек пирога.

— Моя жена умерла от рака два года назад.

Сюзан нежно дотронулась до его руки.

— Извините. — Она повернулась к Керри. — Еще молока?

В машине Бартон заговорил о Сюзан.

— Приятная женщина. Хотелось бы узнать о ней побольше.

— Пьяный шофер сбил ее мужа и двух малышей пять лет назад. Три года назад она переехала в Северный Парк.

— Ей кажется, что ты остаешься с Ремингтоном?

— Она ошибается.

 

10

Бартон стоял у окна городского дома Джей, наблюдая, как оживленный поток машин проносится мимо. Завтра суббота, уик-энд.

— Я понимаю, что сам отправил тебя туда, но мне и в голову не могло прийти, что все так закончится. Джей, скажи, мои чувства здесь ни при чем?

Джей подошла к нему и легонько сжала руку.

— Ты мой самый близкий друг, и пусть для всех останется загадкой, почему я не выхожу за тебя замуж. Но мое решение оставить фирму никак с тобой не связано.

— Мы так много работали, многого добились. Почему же ты все бросаешь? Из-за него?

— Нет, это не из-за нет. Мне трудно объяснить, но, когда Эд Паркер угрожал мне, — Джей едва сдерживала дрожь, — днем, в центре города, вокруг полно людей, я почувствовала себя беззащитной и уязвимой. И впервые поняла, что жизнь должна быть более справедлива к таким людям, как, например, Птаха. Для тех, кого терроризируют более сильные, подонки.

— Но ты же не сможешь защитить всех Птах мира. К тому же ты помогаешь людям и здесь, в нашей фирме.

— Эти клиенты всегда смогут найти себе защиту. Люди, которым я хочу помогать, нуждаются в таком адвокате, которой не запугает их ценой, большей, чем они в состоянии заплатить.

— Где ты собираешься открыть практику?

— Может быть, в Денвере, а может быть, найду какой-нибудь небольшой городок в округе, где нуждаются в адвокате. Я еще не решила.

Бартон внимательно изучал картину, висящую на стене.

— Мне было бы легче тебя понять, если бы ты не разводилась с Ремингтоном и обосновалась в том офисе, который предлагала тебе Сюзан.

Джей проследила за его взглядом. Да, довольно неблагоразумно было выставлять напоказ эту картину.

Карие глаза ковбоя снова овладели ее мечтами…

— В любви участвуют двое, — спокойно сказала она.

Посылка, доставленная в субботу, пришла из художественной галереи, открытие которой вернуло в ее жизнь Люка. Упаковочная бумага была надорвана, и в дыре можно было разглядеть голубую шляпку женщины-переселенки. Джей сорвала обертку.

Бартон, должно быть, запомнил, что акварель ей понравилась, и купил для нее в качестве запоздалого подарка ко дню рождения.

Небольшой белый конверт, прикрепленный к обратной стороне акварели, попался ей на глаза. Отцепив его, Джей поставила акварель на каминную доску и села на диван. Картина снова приковала к себе ее взгляд. Прежнее восхищение акварелью вернулось. Так много надежды, силы и мужества исходило от лица женщины…

Джей открыла конверт, вынула белую карточку и прочла: «О'Брайен от Люка Ремингтона». Но это был не его почерк. Джей внимательно рассматривала карточку, словно надеясь отыскать в ней скрытый смысл. Не может быть, чтобы Люк прислал картину просто так. Мужчина, который собирается разводиться, не станет делать такой дорогой подарок.

Неожиданно смысл подарка дошел до нее. Она посмотрела на акварель снова, только теперь глазами Люка. Он не видел всей картины. Он видел только то, что хотел увидеть, — женщину, которая следует за своим мужем на край земли, не задавая никаких вопросов. Он прислал ей картину как горькое напоминание о женщине, которую он хотел, но какой Джей никогда не сможет стать. Раздражение мутной волной поднялось в ней. Джей скомкала карточку и швырнула ее в камин. Огонь быстро справился с ней, но раздражение не исчезло. Уничтожить картину? Нет, это выше ее сил! Она вернет акварель Люку!

Чем ближе Джей подъезжала к ранчо, тем сильнее в ней разгоралось раздражение и… боль. Она любила его, доверяла ему, а он… Он наплевал на ее чувства.

Если бы акварель так не нравилась ей, она уничтожила бы ей назло этому высокомерному, ограниченному, самолюбивому, заносчивому идиоту!

Разозлившись, Джей чуть было не проскочила поворот на ранчо. Она резко затормозила, машину занесло на скользкой, покрытой снегом дороге и потащило в кювет. В последний момент Джей удалось вывернуть руль и предотвратить аварию. Тихо, как бы крадучись, машина въехала во двор ранчо.

Рядом с амбаром пожилая женщина закидывала кипы сена на сани. Должно быть, вернулась Этель, мелькнуло в голове. Затарахтел трактор. Солнечный свет, отражаясь от защитного стекла трактора, разбегался зайчиками по трактористу — Джеффу или Дейлу, собирающемуся на полуденную кормежку. Джей вышла из машины, громко хлопнув дверью. Люк, должно быть, в амбаре. Прежде чем туда направиться, Джей краем глаза заметила, что занавеска в спальне Люка шевельнулась.

Взяв картину, Джей прошла в дом, поднялась по ступенькам наверх и… застыла, как вкопанная.

Высокая, красивая брюнетка появилась из ванной. Влажные волнистые волосы струились по банному полотенцу, в которое она небрежно завернулась.

— Вы кто? — выпалила Джей. Она не сомневалась, что Люк найдет себе другую женщину, но чтобы так скоро?

Брюнетка удивленно подняла бровь.

— А вы кто?

— Я — жена Люка!

Глаза женщины распахнулись в изумлении.

— Вас здесь не ждали, — сказала она низким, с легкой хрипотцой голосом.

Джей предпочла не задумываться над тем, какой ее описали этой женщине. Картина оттягивала руку, напоминая о цели визита. Джей резко развернулась на каблуках и направилась в спальню Люка. Разорвав упаковочную бумагу, она приставила картину к середине спинки кровати.

Брюнетка, следовавшая за ней, осмотрела акварель, затем небрежно передвинула ее к краю, освободив место для себя. Она явно собиралась прилечь. Полотенце съехало, открыв красивые, стройные ноги.

— Что это за художества?

— Я возвращаю картину, — резко ответила Джей. Она уже ненавидела эту женщину.

— Почему? Это Люка? — Женщина так произнесла имя Люка, словно это был шоколадный трюфель.

— Спроси Люка, почему. Если бы я была на твоем месте, то сделала бы это раньше, чем заползла к нему под одеяло.

— Милая! Я не ты! — Ее южный выговор подлил масла в огонь.

— Безусловно. Люк еще не раз пожалеет, что занимается с тобой сексом.

Брюнетка недоуменно посмотрела на Джей, затем тихонько захихикала. Джей была готова уничтожить ее взглядом. Хихиканье переросло в хохот.

Джей развернулась и направилась к двери. Хохот преследовал ее, когда, выбежав из спальни, она спускалась по лестнице. Пулей вылетев из дома и еле сдерживая слезы, Джей побежала к машине.

— О'Брайен! — Громкий крик Люка донесся от амбара.

Джей не остановилась. Она неслась к машине.

Дурацкая дверца не открывалась. Джей дергала и колотила ручку до тех пор, пока до нее не дошло, что она поставила дверь на автоматическую блокировку, забыв, что здесь не город. Мельком взглянув в зеркальце заднего вида, она заметила мчавшегося к ней Люка. Но, когда другая женщина у него в спальне, посмотреть ему в глаза она не могла.

Джей повернула ключ зажигания, стартер заработал, машина завелась. Она еще раз взглянула в зеркало — Люк находился слишком далеко, чтобы задержать ее.

Вспомнив о недавнем юзе на дороге, Джей сбросила газ и осторожно поползла к воротам. Она не переставала думать о женщине в спальне Люка, стараясь убедить себя, что это ее нисколько не задевает. Да пусть он переспит хоть с самой красивой девушкой Колорадо! Хоть со всем Колорадо!

Погрузившись в невеселые мысли, она не заметила, как к ней устремился трактор. Джей не обращала на это внимания, пока рев мотора огромной машины не раздался совсем рядом. Из кабины трактора мужчина, которого она раньше ни разу не видела, жестами просил ее остановиться. Отрицательно покачав головой, Джей продолжала двигаться вперед.

У ворот ранчо резкий поворот заставил ее сбросить и без того невысокую скорость, и трактор нагнал беглянку. Тихо, почти нежно тракторист затолкал машину Джей в сугроб.

Воткнувшись в твердое препятствие, машина остановилась. Выключив мотор, Джей рывком открыла дверцу, выскочила из машины и бросилась к трактору, не обращая внимания на то, что снег попадал в ботинки.

— Ты что, чокнутый? Ну-ка вытащи машину, кретин!

— Не орите на меня, юная леди! Я генерал…

— Да плевать я хотела, будь ты хоть сиамский король, — не дав ему договорить, завопила она. — Вытащи мою машину!

Резкий свист долетел от дома. Брюнетка, все еще завернутая в полотенце, высунулась из окна спальни.

— Любой, кто против генерала, покойник! — заорала она. Не давай ей удрать.

— Сара-Анна Ремингтон! — мужчина в тракторе почти рычал. — Не высовывайся, пока не научишься прилично себя вести. — Мужчина слез с трактора и свирепо посмотрел на Джей. — Что до вас, милая леди, так я не знаю, кто вы. Но мой малыш хотел, чтобы вы остановились, поэтому я…

— Заткнитесь! — Джей отметила подозрительно знакомые карие глаза.

— Что вы сказали?

— Я сказала — заткнитесь. Мне безразлично, генерал вы, или адмирал, или еще кто-нибудь, но у вас нет никакого права командовать здесь и называть Люка малышом. Он сам может на кого угодно наорать, довести до бешенства. Для этого ему не нужно маршировать в армейских сапогах, нацепив на себя ордена. И называться генералом. Он… — Рука в перчатке зажала ей рот, прервав эту резкую обличительную речь.

— Будь благоразумна, О'Брайен! Ведь у тебя сейчас нет лосиных рогов. Только перчатки!

Джей оттолкнула руку Люка.

— Я не желаю больше ничего слышать про эти проклятые рога!

— Она великолепна! — признал неохотно генерал Ремингтон. — Но если бы она была моей женой, я бы научил ее хорошим манерам.

Подошла женщина, до того грузившая сено. Услышав последнюю фразу генерала, она рассмеялась.

— Люк, уведи свою жену от отца подальше. Она того и гляди переколотит фары у трактора. Мы с отцом и Сарой сами покормим скотину.

Джей не могла собраться с мыслями. Так много людей, так много эмоций, так много вещей, которых она не может понять. Бросив на зарывшуюся в сугробе машину полный горечи взгляд, Джей побрела к воротам.

— И куда же это ты направилась? — Люк не отставал от нее.

— В Денвер. — Она не поднимала на него глаз.

— Черт возьми, О'Брайен! Да постой же секунду! Мама сказала, что ты пронеслась по дороге, как будто это гонки. Затем ворвалась в дом и почти сразу вылетела оттуда. Почему ты не остановилась, когда я тебя окликнул? Что, наконец, происходит?

Джей развернулась и встала вплотную к Люку.

— Я вернула тебе картину. Вот и все. — Не рассказывать же ему обо всех нахлынувших на нее чувствах, о сцене ревности, которую она закатила его сестре. Они с Сарой могут от души над этим посмеяться!

Прежде чем она сдвинулась с места, Люк обнял ее.

— Ты возвращаешь картину. Почему?

— Ты знаешь, почему. — Джей сбросила его руки и направилась к дороге. Снег набился в ботинки, чулки промокли, ноги замерзли. Так плохо ей никогда не было. Все чувства, поникшие от безысходности при виде полуобнаженной женщины в доме Люка, теперь, когда она узнала правду, ожили и вызывали головокружение. И все из-за мужчины, который ее не любит.

Люк схватил ее за руку.

— Да постой же, не беги!

Она освободилась от его хватки.

— Я не бегу. Я ухожу.

— Черт тебя возьми! — Люк схватил ее в охапку и развернул в сторону дома. Она изо всех сил сопротивлялась, пытаясь вырваться.

— Отпусти! Или я…

— Ударишь меня рогами? — Не давая своей неуклюжей, изворачивающейся ноше толкнуть его в грудь, Люк не заметил обледенелый участок тропки. Ноги его разъехались. Испугавшись, что Люк может упасть, Джей вскрикнула и ухватилась ему за шею. В результате Люк окончательно потерял равновесие, и они оба грохнулись на снег. Почувствовав что-то теплое и мягкое под собой, Джей с ужасом подумала: боже! Неужели?! Характерный запах подтвердил ее догадку.

— Нет, нет, нет! — завопила она, цепляясь руками за Люка.

Люк вскочил на ноги.

— Думаю, мы могли бы упасть и немного пораньше. — Его глаза вспыхнули от еле сдерживаемого смеха. Джей поднялась, теперь уже не обращая внимания на протянутую руку помощи.

— С тех пор как я тебя встретила, мною все время помыкают, нападают психопаты, атакуют дикие звери, рождаются дети, меня держат на мушке, запихивают в сугробы, причем дважды.

— Если ты хочешь, чтобы я извинился…

— Я хочу, чтобы ты убрался из моей жизни. — Она решила пресечь все дальнейшие разговоры на эту тему, но запах настойчиво напомнил ей о ее теперешнем состоянии.

— Я иду в дом принять душ и переодеться во что-нибудь, что хоть как-то мне подойдет. Затем я поеду домой. В своей машине. Поэтому ты и этот сумасшедший генерал, которого ты называешь своим отцом, должны вытащить ее из сугроба, и немедленно. А за испорченную одежду я пришлю тебе счет, — ехидно добавила она и направилась к дому.

Он догнал ее.

— Я понимаю, что ты расстроена, но после душа почувствуешь себя лучше. Вот тогда мы с тобой и поговорим. — Люк произнес все это рассудительным, терпеливым тоном взрослого человека, обращающегося к неразумному ребенку.

Неожиданно Джей развернулась и изо всех сил толкнула его.

Люк не ожидал такого сюрприза. Не удержавшись, он упал навзничь. Если бы убегающей Джей пришло в голову оглянуться, она увидела бы, что Люк изумленно провожает ее взглядом, лежа в коричневой куче.

Не обращая внимания на Сару, она взбежала наверх и заперлась в ванной. Рывком распахнула окно, стянула с себя одежду и вышвырнула ее на куст, находившийся прямо под окном. Тяжелые вещи, пролетев сквозь оголенные ветки, разметались по снегу. Легкое нижнее белье зацепилось за вершину куста. Бледно-розовый шелк развевался на ветру.

Она долго стояла под душем, ванная комната заполнилась теплым паром. Джей понимала, что причинила массу неудобств каждому члену семьи Люка, но угрызений совести почему-то не испытывала.

Завернувшись в полотенце, она вышла из ванной и направилась в комнату Люка покопаться в гардеробе.

Люк лежал на кровати. Его волосы блестели от воды, и Джей догадалась, что он воспользовался другим душем, который был в подвальной прачечной. Игнорируя его, она переворошила все, что висело в шкафу, пока не нашла спортивный костюм. Люк наблюдал за ней в зеркале шкафа.

Она сердито посмотрела на него.

— Выйди, я хочу одеться.

— Я не увижу ничего такого, чего бы не видел раньше.

Ее пальцы дрогнули, сжимая мягкую одежду. Отогнать одну из тех глупых коров было легче, чем сдвинуть Люка с места. Джей прошлась по комнате, на глаза ей попалась ковбойская шляпа. Она накрыла ею лицо Люка.

— И не вздумай подглядывать! — огрызнулась она.

— Не буду, да и зачем? — Шляпа заглушала слова. — Каждый квадратик твоего тела у меня в памяти.

Слова Люка вызвали в воображении до боли знакомые образы. Безжалостно затолкав их поглубже, Джей быстро надела взятую напрокат одежду. Ее косметика лежала на туалетном столике. Она расчесала волосы, протерла лицо лосьоном, все время наблюдая в зеркале за Люком.

Он сдвинул шляпу и внимательно рассматривал акварель, которая теперь была прислонена к спинке кровати в ногах.

— На открытии галереи ты стояла у этой картины так долго, что я подумал…

— Ты подумал, что я должна быть, как эта женщина. Измотанная нечеловеческим трудом, нужная лишь для того, чтобы согревать постель и ухаживать за твоими отпрысками.

— Так вот, что ты видишь, когда смотришь на картину?

— Конечно. Мы видим женщину, которая может быть только служанкой мужа, его игрушкой, его имуществом. Ты послал мне эту картину, чтобы показать, какая жена тебе действительно подошла бы. Покорная, уступчивая, раболепная.

Люк поднялся и медленно подошел к двери. Отвернувшись от Джей, он сказал:

— Мои родители были счастливы в браке больше тридцати лет. Я мечтал о такой же семье. Я промахнулся.

Джей небрежно запихнула косметичку в сумочку.

— Мы оба промахнулись. Мы смотрели на брак по-разному. И ждали от него разного. Любому идиоту было ясно, что мы не подходим друг другу.

Люк подошел к туалетному столику, облокотился на него.

— Нам надо поговорить.

— Я сыта разговорами. — Ей отчаянно хотелось убежать. Но дверь спальни была закрыта.

Люк как будто подслушал ее мысли.

— Я запер дверь, а ключ у меня. Ты отсюда не выйдешь, пока мы не поговорим.

Джей с силой ударила в дверь. Замок выдержал. Она принялась колотить дверь каблуком.

— Нам не о чем разговаривать. — Она не представляла, зачем Люк заперся с ней в спальне. Он что, решил уговорить ее лечь с ним в постель? Неужели он собирается упрашивать ее остаться его женой?

Джей не знала, хватит ли у нее силы бороться с ним, а вернее с собой. Сердце рвалось в объятия Люка, но разум требовал, чтобы она бежала отсюда, пока не поздно.

— Открой дверь, Люк, — сдержанно попросила она.

Люк не шелохнулся.

— Когда я впервые увидел тебя, ты слушала какую-то женщину и что-то записывала, — начал он. — Я был поражен твоей энергией и сочувствием. Затем я увидел твой рот, и мне так захотелось поцеловать его, что я почти не слышал, что мне говорили. Я уже придумывал, как с тобой познакомиться, когда Карл заметил взбесившуюся лошадь, вырвавшуюся из загона. Позже, как во сне, я видел, как вытолкнул тебя из-под копыт. Но я понимал, что мне никогда не удастся укусить эту нижнюю губку или поцеловать эту манящую родинку.

Его сдержанные слова глухой болью отозвались у нее внутри. Лишнее доказательство, что интерес Люка к ней был только физический.

— Хотелось бы знать, почему ты никак не можешь забыть эту родинку?

— После того как я оттолкнул тебя с дороги, я был близок к истерике, представляя, что могло бы случиться. Я почти видел твою проломленную голову. Потом все перепуталось. Я думаю, что полюбил тебя, когда ты засмеялась.

— Ты почувствовал, что влюбился? — Она ожидала услышать от Люка что угодно, но только не это. Никогда. Желая знать, уж не ослышалась ли она, Джей медленно повернулась, прекратив колотить дверь ногой.

— Я знаю, что ты думаешь. Это было сумасшествие. Я ничего не знал о тебе, но сразу женился. Мне показалось, что ты именно та женщина, которая никогда не будет переживать из-за пустяка, что ты не рассердишься, если я не смогу вернуться домой на уик-энд, когда возникнут проблемы на ранчо, или мне придется использовать кухню для выхаживания телят. Ты не будешь сходить с ума из-за каждой царапины наших детей или из-за того, что они будут бегать чумазые, но здоровые и счастливые.

— Ты никогда не разговаривал со мной так, — решилась сказать она.

Люк грустно улыбнулся.

— Ты поверила бы мне, если бы я сказал, что влюбился в тебя с первого взгляда? У меня-то не было и тени сомнения. Но после того как ты меня выгнала, мне было нетрудно убедить себя, что я влюбился в прекрасное лицо и приписал хозяйке этого лица те свойства, которые хотел бы видеть.

Надежда улетучивалась, как воздух из проткнутого воздушного шара.

— Ладно. — Голос Джей дрогнул. — Теперь-то ты знаешь, что я не обладаю такими достоинствами.

— Единственное, что я теперь знаю, — это то, что я дурак. — Он повернулся к ней и посмотрел в зеркало.

— Ты знаешь, кого я здесь вижу? Эда Паркера.

— Эда Паркера?

— Он следил за Птахой, так как боялся, что она сбежит. Я тоже хотел, чтобы ты нуждалась во мне. Твоя энергия, которая так привлекла меня, теперь отпугивает. Ты не нуждаешься во мне. — Люк снова отвернулся, — Я прошу прощения за все то зло, которое причинил тебе, — сказал он официально.

Как это он определил, что она не нуждается в нем? Еще как нуждается! Нуждается в его поддержке, в его доверии. Нуждается в его любви.

— Да, хорошо, я д-думаю, что это к-конец, — заикаясь пробормотала она, с трудом соображая, что говорит.

— Я знаю. Вместо того чтобы привязать, я отправил тебя назад прямо к Александру в руки. Я не могу изменить прошлое, но не буду больше вмешиваться в твою жизнь. Я подпишу любые документы, какие ты пришлешь. И будь счастлива.

— Я не нуждаюсь в твоем благословении.

Слова Люка не прояснили неразбериху в ее голове. Почему он только сейчас говорит, что любил ее, когда, казалось бы, должен сказать давно? Если бы он сделал хоть малейший намек на то, что любит ее, что она чуть-чуть подходит под его жесткие представления о жене, что он хочет такую женщину, как она, то Джей бросилась бы через всю комнату ему в объятия.

Но он не сказал ничего.

Джей порылась в сумочке, достала карандаш и записную книжку.

— Купи мне брюки, куртку и ботинки. Размеры я тебе написала. Фирму указала тоже. — Она вырвала из записной книжки листок и запихнула его Люку в карман. — А здесь мои размеры и адрес любимого магазина женского белья. Бартон любит нежное, женственное белье. И чтоб побольше кружев, оборочек и бантиков. Обязательно белое.

— Если Бартон думает, что ты нежная и женственная, он совсем тебя не знает.

— В отличие от тебя, ковбой. — Голос Джей прозвучал язвительно. Люк подошел так близко, что касался Джей.

— В отличие от такого тупого ковбоя, как я?

— Ты ничего не знаешь обо мне, — только и могла сказать она. — Тепло его тела проникло сквозь одежду и согревало кожу. Его свежее дыхание и запах лосьона кружили голову. Она почувствовала его мозолистые руки у себя на щеках.

— Я знаю о тебе все, что мне нужно знать, — произнес он виновато. Руки его дрожали, он увлек ее к туалетному столику и поставил акварель перед зеркалом. — Посмотри, как она похожа на тебя.

Джей в упор уставилась на отражение в зеркале.

— Не нахожу никакого сходства.

— Нет, не внешне. — Он, не отрываясь, смотрел Джей в лицо. — Внутренне. Вы обе готовы вынести все трудности в жизни. Ты не боишься делать то, что должно быть сделано. Уступчивая? Раболепная? Покорная? Это не ты! И не она. Она так же готова защитить свою семью, как и ты защитить Птаху. — Его голос неуловимо изменился. — И меня.

Джей поняла, что он имеет в виду.

— Я не защищала тебя, — быстро сообразила она. — Твой отец разозлил меня, вот и все.

— Когда мой отец назвал меня малышом, он сделал это с гордостью. G гордостью, которую я заслужил, и которая кое-что значит для нас обоих.

— Он такой же важный и самоуверенный, как и ты. Наверное, жизнь твоей мамы похожа на ад. Я не представляю, как она выдерживает его.

— Она любит его. А когда любишь кого-нибудь… — Положив акварель, Люк повернулся к Джей лицом. Лукавая улыбка играла у него на губах. — Ты не нуждаешься в моем благословении? Акварель ты мне вернула. Но мне же нужно что-нибудь подарить жене на свадьбу!

— Нечестно смеяться. — Она почувствовала обиду. — Экс-жене, — съехидничала она.

— Пожалуй, я должен купить тебе белье, — В глазах у Люка запрыгали чертики.

— Можешь не покупать.

— Раньше ты говорила другое. — Он вытащил из кармана листок бумаги. — Раз ты потребовала белье, ты его получишь. Но без этих глупых оборочек, бантиков, кружавчиков. И не белое. Розовое, голубое и, конечно же, нежно-зеленое, чтобы подчеркивать твои глаза. — Он ласково погладил ее щеку.

— У меня бесцветные глаза, — выпалила она. Ее лицо пылало. Люк провел пальцем по ее нижней губе.

— Бесцветные, да… Значит, брюки, ночную рубашку и эти гладкие шелковые вещицы, как они называются, ну такие…

— Пижонские, — как бы по секрету прошептала Джей. Его слова ласкали ее. Желание волной прокатилось по всему телу. — Что ты от меня хочешь, Люк?

— Давай, О'Брайен! Догадайся, ты же умная, ты же адвокат!

Пригоршня снега, брошенная в лицо, не смогла бы лучше прояснить голову, чем язвительный вызов Люка. Черт побери, она же адвокат. И хороший адвокат. Она ведет серьезные дела. Люку Ремингтону следовало бы пояснить, в какие игры он играет. Или она сама это определит? Когда прямые вопросы не срабатывают, для того, чтобы раскопать правду, используют косвенные, нетрадиционные, нешаблонные.

Она подошла совсем близко к ковбою, который поедал ее глазами, как будто она была превосходным стейком.

— Полагаю, что твоя прекрасная кондитерша в недалеком будущем переедет в Денвер.

Глаза Люка потемнели.

— Мы с Сюзан только друзья. И тебе не стоит беспокоиться о ней.

— Я не беспокоюсь о ней. Она будет превосходной женой Бартону и восхитительной матерью для Керри.

Люк резко вскочил.

— Сюзан и Александр? Что это значит? — Его глаза превратились в узенькие щелочки. — Постой, ты и Бартон собираетесь пожениться? — Люк замер, как сильный опасный зверь перед прыжком, когда Джей отрицательно покачала головой. — И вы обе промолчали об этом?

— А почему я должна перед тобой отчитываться? И какая тебе разница? — Она отвернулась, чтобы не видеть хищного взгляда Люка.

— Я покажу тебе, какая разница, О'Брайен! — Он гордо прошествовал к ней. — Я не только беру назад свое благословение, но и отказываюсь подписывать бракоразводные бумаги!

— Ты не посмеешь! Я все равно не останусь женой человека, который любит только глупый картонный образ бывшей жены. Я хочу мужа, который будет любить меня такой, какая я есть, а не придумывать сказочный идеал!

— А как насчет того, чего я хочу? — спросил Люк, поймав ее за плечи.

— Одного желания недостаточно. — Джей непроизвольно отступала, пока кровать не оказалась у нее прямо за спиной. Люк обнял ее, руки по-хозяйски легли на грудь.

— Но мне нравится желать тебя. — Он почувствовал, как под его руками наливается грудь и твердеют соски… — И мне нравится, что ты хочешь меня. В его голосе появились тревожные нотки.

— Нет! — Джей отшатнулась от сводящих с ума прикосновений, но, наткнувшись на кровать, упала навзничь. Люк последовал за ней.

— Ты хочешь меня, я это вижу. Так объясни, почему мы не можем любить друг друга? Почему?

— Ты не любишь меня, — грустно прошептала она.

— Не говори мне, люблю я тебя или нет, леди-адвокат. — Глаза Люка сверкали. — Мне нравится, как ты относишься к жизни, мне нравится все, что ты делаешь, мне нравится твоя независимость. Я люблю твой порочный рот, твой чертовски обворожительный подбородок, но больше всего я люблю эту восхитительную сексуальную родинку. Я люблю тебя всю! Но если ты скажешь те слова еще раз, я навсегда уйду из твоей жизни.

— Какие слова? — Ее сердце готово было выскочить из груди.

— Скажи мне, что ты меня не любишь. — Люк замер в тревожном ожидании.

Джей судорожно сглотнула.

— Я не могу и никогда не смогу…

Люк вздохнул с облегчением. Его лицо озарила ликующая улыбка.

— Это лучшее, что я когда-либо слышал. У меня есть Этель, чтобы вести домашние хозяйство. Джефф и Дейл — хорошие работники на ранчо. Но мне нужна женщина, которая будет любить меня, и которую буду любить я. Особенная женщина. Упрямая, независимая, сильная и нежная. Он ласково улыбнулся, уверенный в себе, уверенный в ней. — Но это не значит, что я не уговорю тебя открыть практику здесь, а не в Денвере.

Джей следовало бы сказать Люку именно сейчас, что она оставила работу в Денвере, но вместо этого она спросила:

— Ну и как ты намерен это сделать?

— Я купил тебе офис в городе, — шепнул Люк, нежно касаясь ее губ.

Она прильнула к нему.

— Ты купил офис? А мое мнение тебя не интересует?

— Я не хочу портить тебе жизнь. Если ты скажешь, что останешься работать в Денвере, я спорить не стану.

Джей недоверчиво посмотрела на него.

— И ты не расстроишься, если мы будем встречаться только по выходным?

— Конечно, расстроюсь, но смирюсь с этим. Я люблю тебя, О'Брайен! Я хочу, чтобы ты была счастлива. А я буду самым счастливым человеком, если ты откроешь практику поближе к дому. Но я не стану заманивать тебя офисом, если ты откажешься, я сдам его кому-нибудь в аренду.

— И успокоишься?

— Абсолютно!

— Лгун! — Джей разглаживала морщинку на его лице. — Ты же отлично знаешь, что будешь придираться и запугивать меня, пока все не будет по-твоему.

Люк изумленно распахнул глаза.

— Разве я когда-нибудь тебя запугивал? — У него от обиды дрогнул уголок рта. — Раз так, то я потребую с тебя арендную плату за офис, если ты все-таки захочешь воспользоваться им. Огромную плату.

Джей нарочито испуганно посмотрела на него.

— Какую?

Люк засмеялся и притянул ее голову к себе.

— Никакую, если ты передашь эту соблазнительную родинку нашим дочерям. Согласна?

— На дочек — да, но на родинку — не-е-е-ет! Я серьезно, Люк. Меня не переделаешь.

Но она уже представляла, как будет выглядеть эта все-таки восхитительная родинка в сочетании с карими глазами.