Мария еще мгновение смотрела на пустую дорогу, словно налагая на нее заклятие невидимости. Потом она повернулась к Киркалди, стоявшему в небрежной позе, со шлемом на сгибе руки.

– Милорд Грэндж, – сказала она. – Вверяю вам себя на тех условиях, которые вы обозначили от имени лордов.

Она протянула ему руку, он преклонил колени и поцеловал ее. Потом встал и помог ей оседлать лошадь, которую подвели к ним. Сам он уселся на черного жеребца и поехал вслед за ней вниз по склону, мимо блестящей и бесполезной полевой пушки. Она проезжала мимо растерянных и усталых лиц своих солдат, пытаясь ободрить их улыбкой и скупыми похвалами, когда она отпускала их и благодарила за службу.

Ее лошадь с плеском пересекла небольшой ручей, и внезапно она оказалась среди враждебных лиц другой армии. Люди сердито глядели на нее и даже начинали роптать недовольными и презрительными голосами.

Киркалди проводил ее к Мортону, который ожидал их, скрестив руки на груди. Когда Мария спешилась и проходила, она остро чувствовала на себе взгляды солдат, устремленные на ее короткое платье с чужого плеча, пропыленное и заляпанное грязью. Она высоко держала голову и смотрела на торжествующего Мортона. Рядом с ним стояли графы Атолл, Рутвен и Линдсей. Она мимолетно заметила, что молодой Рутвен тоже похож на колдуна, хотя в более привлекательном светло-рыжем варианте.

– Милорды, – сказала она. – Я пришла к вам не из-за страха за свою жизнь или сомнения в победе, если дело дойдет до худшего, но для того, чтобы избавить христиан от взаимного кровопролития. Я пришла сюда, доверившись вашему обещанию уважать меня и оказывать мне почести как вашей королеве и законному монарху.

Мортон выступил вперед неуклюжей шаркающей походкой и преклонил колено.

– Мадам, вы находитесь в том месте, где должны находиться. Мы готовы защищать вас и повиноваться вам так же преданно, как это делали наши предки по отношению к вашим предкам.

– Сжечь ее! Сжечь убийцу! – завопили некоторые из солдат, стоявших поблизости. – Убейте ее, она недостойна жить!

Мария похолодела. Это была не безликая толпа, а люди, стоявшие так близко, что они могли видеть ее лицо, сделать шаг вперед и убить ее собственными руками. И как они называют ее? Убийцей? Неужели они действительно так думают? Она невольно прикоснулась к бумаге, полученной от Босуэлла. Какие имена там написаны? Она посмотрит, когда останется наедине с собой. Но ненависть этих людей, их злобные голоса…

– Какова ваша цель? – спросила она у Мортона. – Если вы хотите моей крови, возьмите ее. Я предлагаю ее вам. Вам больше не нужно ждать или искать графа Босуэлла, чтобы насладиться местью.

Мария выпрямилась, бросая им вызов. Если бы они захотели, то сейчас могли бы схватить и связать ее или позволить солдатам растерзать ее.

Когда никто не двинулся с места, она поняла, что они еще не приняли окончательного решения о ее участи, и у нее зародился отчаянный план. Гамильтоны… На дороге появилось какое-то движение. Может быть, это они?

– Милорды, позвольте мне встретить отряд Гамильтона, поблагодарить его за поддержку и отпустить их, – сказала она.

Лорд Линдсей расплылся в улыбке.

– В этом нет необходимости, – отозвался он.

– Но я хочу это сделать! – настаивала она. К ее ужасу, никто не стал перечить Линдсею и не напомнил ему, что он не имеет права указывать королеве, как ей следует или не следует поступать. Она попыталась оседлать лошадь, но молодой Рутвен схватил ее за руку.

– Нет, – твердо сказал он. – Вы поедете туда, куда мы скажем.

Он посмел прикоснуться к ней! Мария посмотрела на остальных, взглядом призывая их ответить на такую вопиющую дерзость, но они не стали вмешиваться. Рутвен насильно вернул ее на прежнее место.

Потом Атолл и Мортон приблизились к ней со знаменем Дарнли и встали по обе стороны от нее.

– Как же так, милорд Мортон? – спросила она ровным, презрительным тоном, стараясь не выдавать чувства. – Мне сказали, что все это, – она указала на армию, – было сделано ради того, чтобы воздать по заслугам убийцам короля. Мне также сообщили, что вы главный среди них.

Она была уверена, что его имя значится первым в документе, полученном от Босуэлла. Но он лишь покачал головой и сказал:

– Пора в путь, мадам. Уже поздно.

Рутвен снова развернул ее и помог ей оседлать лошадь. Потом они медленно направились к Эдинбургу.

Атолл и Мортон, ехавшие перед ней, развернули знамя на двух древках между ними, словно арку, под которой она была вынуждена находиться. По обе стороны от нее держались два головореза, мастер Драмланриг и злополучный Керр из Фоудонсайда, который угрожал застрелить ее после убийства Риччио. Тот факт, что он был изгнан из Шотландии за это преступление, очевидно, не беспокоил лордов, приветствовавших его в своих рядах.

Пока они ехали, Керр наклонился к ней и прошептал:

– Убийца!

Мария даже не подумала ответить тому, кто сам был убийцей. Когда она оставила его слова без внимания, он заговорил громче:

– Изменница!

Мария смотрела прямо перед собой.

– Шлюха! – он повысил голос до крика. – Шлюха, дрянь! Валялась в постели с Босуэллом, пока твой муж и его жена смотрели на это! Шлюха! Спала с конюхами, слугами и стражниками, чтобы насытить свою похоть!

– Босуэлл тоже спал с ними! – присоединился Драмланриг. – Все знают, что он содомит!

Мария отстранилась от этих бессмысленных и непристойных обвинений. Они вели себя как мальчишки, старающиеся придумать новые непристойные слова. Содомит. Некромант. Онанист.

Ее равнодушие разъярило их, и они принялись выкрикивать:

– Шлюха! Убийца!

Солдаты, маршировавшие сзади, подхватили эти крики и добавили:

– Сжечь ее! Убить ее! Она недостойна жить!

Звук их голосов – алчных, злобных, настойчивых – вселял в нее страх. Они были похожи на голодных псов, рвущихся с поводков и готовых перегрызть горло. Они были сворой убийц.

Мортон и Атолл, ехавшие впереди, не пытались утихомирить солдат и даже поощряли их своим молчанием. Лишь Киркалди угрожающе держал меч, отгоняя самых настойчивых. Теперь они приблизились к Эдинбургу, и горожане высыпали навстречу, выстроившись по обочинам дороги. Уже темнело, но зажгли факелы, и люди могли хорошо видеть тех, кто проезжал мимо.

Их запрокинутые лица были враждебными.

– Развратница! – кричали они, и на этот раз большая часть голосов принадлежала женщинам.

Женщины! Не грубые солдаты, которым платили за подражание их командирам, а обычные горожанки. Они ненавидели ее!

– Развратница! – кричали они. – Сжечь шлюху!

Они въехали в город и повернули на Хай-стрит. Здесь толпа была особенно густой, и зрители выглядывали из каждого окна. Кто-то завопил и швырнул ночной горшок с крыши одного из домов. Он едва не задел Марию и расплескал содержимое на мостовую прямо перед ней. Разлетевшиеся экскременты попали на ее лошадь и платье.

– Шлюха! – возбужденная толпа ринулась вперед, напирая со всех сторон. Ощеренные рты выкрикивали проклятия. В воздухе летали плевки, и она чувствовала брызги слюны на своих ногах, руках и щеках. Испуганная лошадь попятилась и едва не сбросила ее. Она не хотела упасть среди них – они разорвали бы ее на куски.

Они готовы убить свою королеву голыми руками.

Мария была так потрясена, что не заметила, как они остановились посередине улицы.

– Слезайте, – велел Мортон. – Там будет безопаснее! – Он схватил ее за руку и быстро повел в укрепленный дом рядом с Тулботом. Она узнала дом как «Черную Заставу», куда часто помещали преступников, когда Тулбот оказывался переполненным.

Лорды ввалились в дом и захлопнули дверь перед вопящей и беснующейся толпой. Даже лорд Мортон казался растерянным, хотя он обычно скрывал свои чувства. Он снял широкополую шляпу, с которой не расставался, и стал обмахиваться ею. Его лицо раскраснелось, и в сочетании с рыжими волосами складывалось впечатление, что он вот-вот вспыхнет.

– Хорошо, – сказал он. – Мы поужинаем здесь, с любезного разрешения мэра, которому принадлежит этот дом.

Он не просил Марию присоединиться к ним, но она бы и не приняла его предложение.

– Я вернусь в Холируд, когда разойдется толпа, – сказала она. Холируд. Прошло лишь десять дней с тех пор, как они с Босуэллом оставили его. – А пока что позовите Мэри Сетон, чтобы она могла позаботиться обо мне.

Рутвен рассмеялся:

– Вы не вернетесь в Холируд, но останетесь с нами. Что касается Мэри Сетон, она осталась на Карберри-Хилл и сама должна заботиться о себе.

– Значит, я пленница? Я вернусь в Холируд, и кто будет перечить мне? – она переводила взгляд с одного лица на другое.

– Это опасно, – наконец ответил Мортон. – Послушайте, что творится снаружи.

– Да, я слышу их. Я слышу то, что вы вложили им в уши.

– Нет, мадам, это не так. Они говорят по своей воле: если бы не мы, они бы ворвались сюда и забрали вас.

– Ох! – Она повернулась и стала подниматься по лестнице, лишь бы не видеть их, с самодовольным видом бродивших в прихожей.

Наверху находилась спальня, уже приготовленная для нее. Значит, они все спланировали заранее. Мария опустилась на кровать и вытянулась в полный рост, глядя в потолок. Ее сердце стучало, как барабан, платье задралось до самых колен.

Сожгите ее. Убейте ее. Утопите ее. Слова доносились с улицы, заполненной бушующей толпой.

Мария не могла думать ясно, не могла даже чувствовать. Слишком долго ее тело двигалось, прыгало, сражалось, скакало верхом и делало все остальное почти без указаний от ее сердца или рассудка. У нее не было времени соединить одно с другим, пока они с Босуэллом бежали и маневрировали, пытаясь опередить события.

Босуэлл. Сейчас он находился в безопасности, в Данбаре. Ее сердце потянулось к нему в надежде, что он спокойно спит в своей постели. Он соберет сторонников королевы и найдет способ изгнать мятежников. Еще не все потеряно. Еще оставались Гамильтоны, Хантли, Гордоны и отряды пограничной стражи.

Но горожане… Их взгляды, их ненависть…

У Марии все плыло перед глазами. Она ужасно проголодалась, и в то же время ее подташнивало. Казалось, что кровать вращается под ней.

Она встала на нетвердых ногах и подошла к окну. Внизу, на улице, было растянуто позорное знамя Дарнли. Как только люди увидели ее, они разразились криками. Потом она заметила Мейтленда, торопливо направлявшегося к дому.

– Милорд Мейтленд! – позвала она и протянула руку в окно.

Толпа подхватила ее слова и принялась напевать их. Мейтленд надвинул шляпу на глаза и сделал вид, что не видел и не слышал ее. Он скрылся из виду.

Пошатываясь, Мария вернулась обратно и растянулась на кровати. Комната снова закружилась у нее перед глазами. В следующее мгновение дверь распахнулась без стука, и она увидела двух здоровенных стражников, вставших по обе стороны от дверного проема со скрещенными руками. Они не поздоровались с ней и не спросили разрешения войти.

«Я пленница, – подумала она. – Босуэлл был прав».

Теперь, в обществе солдат, она не могла даже найти утешение в слезах. Она перекатилась на живот и почувствовала, как спрятанная бумага зашуршала под ее весом. Теперь это было все, что осталось от Босуэлла. Это и еще ребенок, которого она вроде бы носила в своем чреве, но не сказала ему, иначе бы он остался с ней.

Теперь осталась лишь кошмарная ночь с красными отблесками сотен факелов, освещавших стены комнаты, с тяжелым дыханием и шарканьем солдат, с ноющей болью в животе. Немного раньше она слышала, как лорды пировали в нижней комнате, а потом разошлись. Каждый раз, когда она поворачивалась, солдаты подозрительно смотрели на нее.

Время шло медленно, и она чувствовала себя все хуже и хуже. Призраки заполнили комнату: туманная форма Риччио и тень Дарнли, оставлявшая за собой след из едва слышного смеха; человек, похожий на портрет ее отца, и хохочущий герцог Гиз; Франциск тоже пришел, волоча за собой мертвого пони, а может быть, лишь его шкуру.

«Кто мог бы представить, что я знаю так много мертвецов? – подумала она. – Так много мертвецов… и предателей, и других ужасных вещей». Она тихо плакала под невыносимым гнетом утраты, утаскивавшим ее в холодную, маслянистую глубину, где она не могла дышать.

Наступило ли утро? Что означает солнечный свет? Куда делись солдаты? Мария с трудом встала с постели и поплелась к окну. Солнечные отблески, танцующие на шиферных крышах под окном, резали ей глаза.

Толпа осталась на месте. Когда она появилась в окне, на улице раздались крики. Она протянула руки из окна и обратилась к ним.

– Помогите мне, помогите! О, добрые люди, освободите меня!

Их вид доставлял ей невыносимые муки. Она схватилась за корсаж и разодрала его. Ее спутанные волосы свисали из окна.

Среди зрителей раздался дружный вздох. Она была похожа на призрак или на обезумевшую женщину.

– Либо убейте меня сами, либо освободите от жестоких изменников, которые держат меня в плену! – выкрикнула она.

Толпа зашумела, и некоторые начали кричать: «Спасем ее!» Потом другая часть толпы развернула перед ней знамя Дарнли. Раздались крики «Долой!», и несколько человек набросились на знаменосцев, пытаясь сорвать флаг, развернутый между двумя древками.

– Спасите, спасите меня! – заунывно кричала она.

В Эдинбурге зазвонил колокол, призывавший горожан к оружию.

Грубые руки схватили ее за плечи и втащили в комнату. Это был Мортон.

– Как только солдаты спустились поесть, вы устроили непристойную сцену! – сказал он, впившись в нее взглядом.

В первый момент она ничего не поняла. Потом она увидела, что ее корсаж раскрыт, а грудь полностью обнажена. Как это могло случиться? Когда порвался корсаж?

– И вы удивляетесь, что люди называют вас шлюхой? – его голос сочился отвращением. – Вы сами красуетесь голой перед ними! Как после этого можно ожидать должного уважения к королеве?

Потом его взгляд упал на лист бумаги, валявшийся на полу.

– Что это? – спросил он.

Документ! Должно быть, он выпал из ее корсажа. Когда она в исступлении порвала корсаж, то забыла о бумаге, полученной от Босуэлла. Но тогда она забыла обо всем. Теперь она бросилась на пол, чтобы забрать документ до того, как Мортон успеет прочитать его.

– Отдайте его мне, – приказал он.

Мария обнаружила, что смотрит на носок его сапога. Он занес ногу, как будто собираясь пнуть ее в лицо, но она не двинулась с места.

– Отдайте его мне! – повторил он, потом наклонился и рывком поставил ее на ноги. Она скомкала бумагу и сжала ее в кулаке. Он схватил ее руку и попытался разжать пальцы.

– Это мой документ, моя королевская собственность, и я запрещаю вам брать его и даже смотреть на него! – крикнула она. Он рассмеялся.

– Как царственно! Как благородно! Но теперь с этим покончено. Отдайте его мне.

Теперь с этим покончено. Что он имеет в виду?

– Нет.

Он взялся за ее кулак обеими руками и сдавил изо всех сил, словно пытался расколоть орех. Она чувствовала, как хрустят мелкие косточки. Он собирается изувечить ее! Это была правая рука, которой она писала…

– Ну вот! – он наконец разжал ее пальцы и извлек документ, порванный и почти неразборчивый. Потом он расправил лист и стал читать, насмешливо изогнув бровь. – Не стоило рисковать вашей рукой ради этого. Тут нет ничего важного.

– Кроме того, что вы вместе с другими лордами подписали бонд с целью убийства моего мужа!

– Правда? Кто это говорит, Босуэлл? Как это похоже на него – смастерить фальшивый бонд. Он знаток по части фальшивых договоров, вроде того, который он заставил подписать в таверне Эйнсли, с мягким убеждением в виде вина и двухсот солдат!

Он медленно, демонстративно порвал документ и бросил обрывки на пол.

– Думаю, вам пора подкрепиться. У вас помутился разум от голода. Я распоряжусь подать еду, а потом секретарь Мейтленд придет поговорить с вами.

После его ухода Мария упала на колени и собрала клочки бумаги. Возможно, ей удастся сложить их вместе. Что более важно, она должна прочитать документ, чтобы самой знать правду.

Пристыженная, она постаралась прикрыть обнаженную грудь. Почему она порвала корсаж? Она даже не помнила, как это случилось. Неужели у нее действительно помутился рассудок?

Через несколько минут принесли поднос с едой. Мария закуталась в одеяло и медленно съела фрукты и хлеб. У нее не было аппетита, но если она в самом деле так потеряла голову, что начала срывать одежду, то нужно подкрепить силы. После этого она легла и попыталась отдохнуть.

Мария увидела Мейтленда, стоявшего в ногах ее кровати. Солдаты ушли, поднос с едой унесли. Она никак не могла привести мысли в порядок. Видимо, ей каким-то образом удалось заснуть. Она попыталась сесть.

– Мой добрый секретарь, – сказала она. – Вижу, сегодня вы узнали меня.

Он оставил колкость без внимания.

– Сожалею, что пришлось прервать ваш сон. Но лорды попросили меня спросить вас, согласны ли вы оставить Босуэлла. Если вы сделаете это, они готовы восстановить ваши полномочия.

– Восстановить мои полномочия? – спросила она. – Разве я была лишена их – то есть в законном смысле? Так или иначе, можете передать им, что этого не будет. Я никогда не оставлю графа Босуэлла, моего законного мужа.

Мейтленд выглядел сильно удрученным.

– Дорогая мадам, мы давно знакомы, а благодаря моей жене, которая знает вас с детства, мне кажется, что всегда знал вас. Умоляю вас, оставьте его в покое. Поскольку развод с его первой женой был получен под принуждением, он, несомненно, является незаконным, и это можно доказать. Вам больше не нужно цепляться за него. Вы можете освободиться. Теперь вы в безопасности.

– В безопасности? С завывающей толпой снаружи, в полной власти лордов-изменников, – она не сдержала тихий, отчаянный смешок. – Нет. Он мой муж, и я никогда не оставлю его. Я с радостью бы уплыла вместе с ним подальше отсюда, куда ветры отнесут нас.

Лицо Мейтленда еще больше осунулось.

– Значит, все так, как я и опасался. Вы должны узнать правду о нем. Он писал своей первой жене и говорил, что считает вас всего лишь своей наложницей. – Когда Мария промолчала, он добавил: – Он посещал ее в замке Крайтон и продолжал спать с ней.

Она засмеялась ему в лицо:

– Это ложь.

– Значит, вы не оставите его?

– Никогда. А если вам нужна веская причина для этого совета шакалов, которые называют себя лордами, передайте им, что я беременна и ни при каких обстоятельствах не допущу, чтобы этого ребенка называли бастардом, как лорда Джеймса.

Толпа по-прежнему завывала снаружи. Мейтленд печально посмотрел на нее.

– Тогда, боюсь, из-за народного гнева нам придется защищать вас от горожан. А если силы и разум не вернутся к вам в полной мере, то, возможно, будет необходимо избавить вас от тяжкого бремени, которое вы несете. Как видно, корона оказалась слишком тяжелой для вашей стройной шеи.

В тот же вечер Марию с официальным эскортом препроводили в Холируд. Мортон и Атолл сопровождали ее с обеих сторон вместе с отрядом из трехсот пехотинцев. За ними шли лорды и еще тысяча двести солдат. Ее Величеству были оказаны все надлежащие почести, и толпа удовлетворилась этим. В течение дня настроение горожан постепенно становилось более сочувственным, и теперь они славили ее освобождение или спасение от рук злодея. Увидев, что к ней относятся с уважением и она свободно возвращается в свой дворец, они разошлись по домам.

Вернувшись в Холируд, Мария наконец воссоединилась со своими фрейлинами: Мэри Сетон, Мэри Ливингстон Сэмпилл, мадам Райе и двумя новыми, но не менее преданными дамами, заменившими уехавших «Марий», Джейн Кеннеди и Мари Курсель. Они отвели ее наверх в ее покои и помогли переодеться. Подали ужин. У Марии наконец проснулся аппетит, и она могла поесть без страха, находясь среди друзей.

* * *

Марию разбудили посреди ночи.

– Подготовьтесь, – велели они, и это были не голоса ее женщин, а голоса лорда Линдсея и лорда Рутвена.

– Что такое? – она натянула на себя одеяло.

– Нам предстоит поездка. Одевайтесь.

Она огляделась вокруг. Женщин нигде не было видно.

– Куда? Почему?

– Мы не вправе говорить об этом.

– Хорошо, – она выбралась из постели. – Вы позволите мне одеться одной?

Они кивнули и вышли из комнаты – по крайней мере так ей показалось.

Происходившее было похоже на сон или на то, что уже случалось раньше, давным-давно. Ее разбудили и сказали, что она должна приготовиться к поездке в какое-то тайное место…

Она быстро натянула самую прочную одежду и выбрала сапоги для верховой езды. Последней вещью, которая могла понадобиться в дороге, был грубый плащ ржавого цвета. Да, все это уже когда-то было. Ее фрейлины… она должна поговорить с ними, оставить сообщение. Она держала наготове записку для Босуэлла, где кратко сообщала ему о последних событиях и заверяла в своей преданности.

– Пойдемте, – донесся из-за двери голос Рутвена.

– Я иду, – ответила она.

У выхода из прихожей она остановилась. Там стояли фрейлины, которым велели ждать ее. Мария направилась к ним, и Рутвен не стал препятствовать ей.

– Передайте сообщение Бальфуру в замке, – обратилась она к Мэри Сетон. – Скажите ему, что независимо от того, куда меня увезут, он должен хранить верность и не сдавать замок лордам. Позднее я свяжусь с ним. А это для Босуэлла в Данбаре, – она протянула им сложенный листок бумаги без конверта. Ее не волновало, прочитают ли они эту записку. Она любила Босуэлла, и это не было постыдным секретом.

– Пойдемте, – голос Линдсея звучал нетерпеливо. Линдсей – гордый молодой лорд, который осмелился думать, что может сойтись с ее мужем в поединке.

Сжав руки мадам Райе на прощание, она повернулась и направилась к выходу. Когда они спустились по лестнице и вышли во двор, то повернули к задней части дворца. Это было то самое место, где она нагибалась и кралась вместе с Дарнли, когда бежала от своих нынешних спутников, или их отцов, после убийства Риччио. Тогда ее ждали Босуэлл и Хантли, но теперь их не было рядом.

– Седлайте лошадь, – велел Линдсей, старший и более бесцеремонный из ее спутников. Он взял под уздцы незнакомую лошадь и помог ей подняться в седло. Потом он оседлал своего жеребца и подал знак молодому Рутвену. Как будто из ниоткуда появилась группа вооруженных всадников, и по сигналу они рысью поскакали в ночь.

Они направились по дороге к воде, а потом, вместо того чтобы ехать к Лейту, повернули налево и спустились к Куинсферри. У причала ждало судно. они быстро поднялись на борт вместе с лошадями. Переправа прошла без затруднений, и когда они высадились на другом берегу, Мария решила, что они поедут по дороге в Стирлинг. Она предполагала, что ее будут держать в Стирлинге, огромной крепости, которая также служила их штаб-квартирой. Поэтому она удивилась, когда они направились прямо в Данфермлин и не стали останавливаться.

В темноте они проследовали через небольшой город и выехали в чистое поле. В летнем воздухе, который даже сейчас оставался теплым, она слышала трели соловьев. Они въехали в Блэрадамский лес, и Линдсей возглавил отряд – он как будто хорошо знал дорогу. Здесь, под покровом темноты, раздавались другие звуки: уханье сов, визг хорька и вой бродячей собаки где-то в кустах.

К тому времени, когда они выехали на опушку леса с другой стороны, небо на востоке посветлело, и там появилось жемчужно-белое сияние. Впереди Мария видела зыбкий силуэт Бенарти-Хилл, а слева – темные Ломондские холмы. Она услышала гогот диких гусей и внезапно поняла, где находится и куда направляется: в замок Лохлевен.

Ну конечно же! Это был мощный замок на острове посреди глубокого и часто штормистого озера. Но главное, им владела мать лорда Джеймса со своими многочисленными отпрысками, не имевшими отношения к королевской династии. Кроме своего любимого лорда Джеймса, леди Дуглас имела семерых дочерей и троих сыновей. Линдсей был женат на дочери Дугласа, а первая жена старшего Рутвена принадлежала к роду Дугласов. Ее заключение будет семейным делом: надежная фамильная тюрьма, где все тюремщики связаны узами родства и взаимной верности.

Теперь она видела широкую, ровную поверхность озера с прибрежными зарослями камыша и слышала крики гнездившихся там водоплавающих птиц. Она приезжала сюда раньше: они останавливались здесь с Дарнли перед свадьбой и охотились в окрестных холмах, а вечером возвращались на гребной лодке в свое убежище на острове. Оно казалось чудесным уединенным местом – воплощенной мечтой для любовников. Она даже меблировала свои комнаты и украсила их королевскими атрибутами.

У нее вырвался горький смешок, и Рутвен повернул голову, чтобы посмотреть, что ей показалось таким забавным.

«Мои апартаменты ждут меня, – подумала она. – Воплощенная мечта для невесты превратилась в воплощенную мечту для тюремщика».

Они трижды покачали фонарем, и им ответил огонек на острове, расположенном примерно в миле от берега. Потом они взошли на борт небольшой лодки, и двое мускулистых слуг Линдсея заработали веслами. Им понадобилось немного времени на переправу, а сэр Уильям, сводный брат лорда Джеймса и хранитель замка, уже ожидал их на причале. Когда нос лодки прорезал камыши, потревоженные птицы разлетелись вокруг. Вода плескалась почти у самых стен замка, высоких и грозно нависавших над озером.

– Добро пожаловать, – с поклоном произнес сэр Уильям, тяжело отдуваясь. Он был больным человеком, вспомнила Мария, и ему постоянно приходилось посылать за лекарствами от грудной жабы и хронического кашля. Хотя он находился примерно в таком же возрасте, как и лорд Джеймс, ему не хватало внушительности и крепкого телосложения своего единоутробного брата, в отличие от леди Дуглас, которая тоже стояла на причале.

Мария встречалась с ней раньше, и хотя леди Дуглас всегда держалась любезно и старалась сделать ее пребывание в Лохлевене по возможности уютным, между двумя женщинами существовало скрытое соперничество. Обе отличались красотой, но одна находилась в расцвете лет, а другая уже клонилась к закату. Сейчас леди Дуглас улыбалась ей и приветствовала своего зятя Линдсея.

– У нас есть приказ на заключение Ее Величества под стражу, подписанный Мортоном, который выступает от имени лордов Конгрегации в отсутствие лорда Джеймса, – сказал Линдсей.

Сэр Уильям взял документ дрожащей рукой и поднес его к глазам в тусклом утреннем свете. Он уже сложил его и собирался убрать в карман, когда Мария попросила:

– Могу я услышать приказ? Я имею право знать, что там написано.

– Ох… да. Там написано: «Вышеупомянутый лорд Уильям Дуглас должен надежно охранять Ее Величество в замке Лохлевен. Ее нужно содержать с удобствами и не причинять ей вреда до тех пор, пока она не согласится на развод со своим фальшивым мужем, графом Босуэллом, злодеем, насильником и убийцей, который стремится найти и погубить невинного младенца, принца Якова, как он сделал с его отцом, и таким образом, с помощью новых злодейств и тирании, наконец узурпировать корону и верховную власть в этом королевстве».

Она рассмеялась:

– Вы сами держите принца в Стирлинге, а что касается убийц и злодеев – что ж, милорды Линдсей и Рутвен, я видела ваши кинжалы, когда убивали Риччио. Насколько я помню, я оправдала вас и Мортона в этом преступлении, когда вы находились в моей власти.

Рутвен выступил вперед и взял ее под локоть:

– Довольно об этом. Это было до того, как вы повредились в уме из-за чародейства графа Босуэлла.

Мария снова рассмеялась, на этот раз с отчаянием.

– Видите? – многозначительно произнес Рутвен. – Мы должны проводить ее туда, где она сможет отдохнуть.

– Да-да, – отозвался сэр Уильям и возглавил путь.

Когда они миновали укрепленные ворота, Мария увидела, что ее ведут не в знакомые апартаменты в квадратной башне, а через зеленую лужайку на внутреннем дворе к круглой башне, расположенной по диагонали в юго-восточном углу крепости. Леди Дуглас отперла прочную деревянную дверь и жестом пригласила их войти.

Внутри было темно и пахло плесенью. На первом этаже находилась комната с самой простой мебелью: грубо сколоченным столом, тремя табуретами и двумя оплывшими свечами в старинных подсвечниках из гнутого железа.

– Спальня наверху, – сказала леди Дуглас.

Мария стала медленно подниматься по спиральной лестнице, держась за веревку, заменявшую перила. Вскоре перед ней открылась аскетическая комната с односпальной кроватью в углу. Свет едва проникал в узкое окно, и никто не постелил даже камышовой циновки на полу. Леди Дуглас стояла за ее спиной со свечой в руке.

– Вот как вы принимаете гостей? – тихо спросила Мария. Где ее балдахин, где кушетка из черного дерева? Скорее всего, украдены. Эта комнатка в башне была обставлена еще более скудно, чем в замке Данбар, куда ее отвез Босуэлл. Но тогда все было по-другому, потому что он находился там и ей не нужно было ничего больше.

Леди Дуглас смущенно отвела взгляд. Внезапно в комнате появился еще один человек, поднявшийся по лестнице. Это был молодой мужчина примерно такого же возраста, как сама Мария, с большими голубыми глазами, окаймленными густыми черными ресницами.

– Говорят, вы можете послать за двумя вашими фрейлинами, – сказал он. – И за врачом или секретарем.

– Это Джордж, мой младший сын, – сказала леди Дуглас.

Один из них. Еще один враг. Но он был красив, с волнистыми темными волосами и румяным лицом. Какими разными выглядели все члены этой семьи!

Мария испытала облегчение.

– Передайте, что я хочу пригласить Мэри Сетон и… – только не Мэри Ливингстон Сэмпилл, у нее имелись семейные обязанности, – … и Джейн Кеннеди, а также моего секретаря Клода Нау.

– С радостью, Ваше Величество, – звонко ответил Джордж. Может быть, он насмехается над ней? Но она слишком устала и исстрадалась, чтобы беспокоиться об этом.

Мария опустилась на узкую кровать и согнула ноги в коленях. Эта комната как будто тоже начала вращаться вокруг нее, с потолочной балкой, как ступицей огромного колеса. Вода снаружи плескалась у камней башни, и она чувствовала запах водорослей. Стены комнаты на первом этаже отсырели и заплесневели. Подходящее место для заключенной. Все равно что оказаться в море.

В море… В море с Босуэллом… Она провалилась в глубокий сон.