Элизабет неспешно ехала по лесу на своем сильном, выхоленном Вайоленте. Конь мягко ступал по узкой лесной дороге, оставляя круглые следы подков на влажном утреннем песке. Седло слегка поскрипывало и приятно пахло новой, хорошо выделанной кожей. Сквозь зеленые заросли в затянутом утренним туманом лесу розовыми расплывчатыми столбами просвечивало солнце. В зарослях дикой розы и терновника распевали птицы, и ни один посторонний звук не нарушал этого мирного пения.

Нежная, мечтательная улыбка скользила по ярким, чувственным губам юной прелестницы, чья красота сверкала подобно чистейшей капле росы. Распущенные по плечам волосы мягкими золотистыми волнами струились до поясницы по дорогому бархату зеленого платья. На макушке и висках их придерживала плетеная золотая сетка, украшенная крупными жемчужинами.

Чудесное летнее утро в прекрасном, тихом лесу, залитом лучами мирного, уютного солнца, не внушало ни малейшей тревожной мысли, и девушка чувствовала себя вблизи дядиного замка уверенной и защищенной. Тем более что сильный, спокойный и хорошо выученный жеребец легко сумеет вынести свою хозяйку из затруднительного положения, в котором могла оказаться столь хорошенькая, богато одетая девушка, решившая отправиться в лес на уединенную прогулку.

Именно поэтому девушка не встревожилась даже тогда, когда невдалеке послышался топот приближающегося коня. Вскоре из-за поворота дороги, заросшей густым кустарником, показался всадник на белом жеребце. Это был стройный юноша в облегченных латах из черной воловьей кожи – толстой и прочной, со стальными оплечьями, заклепками и налокотниками на шарнирах. Очень быстро он подъехал Элизабет и почтительно поклонился.

– Доброе утро, дорогая моя кузина, леди Стэнли! – поздоровался юноша с девушкой и тут же встревожено поинтересовался: – Леди Элизабет, Вы снова одна отправились на прогулку? Опять Вы своевольничаете? Я сомневаюсь, что лорд Ричард знает о Вашем раннем исчезновении из замка!

– Доброе утро, дорогой кузен! – как ни в чем не бывало защебетала юная красавица. – Утро столь прекрасно, что не хочется говорить о неприятностях! Ты, Мэтью, как всегда, излишне беспокоишься о моей безопасности. Тебе ведь прекрасно известно, что в лесу возле Ашборна всегда тихо и спокойно, пожалуй, даже слишком!.. Разве нам грозят враги? Но откуда им здесь взяться, мой милый Мэтью?

Лес неожиданно закончился, и сильные кони вынесли молодых людей на открытое пространство. Дорога свернула слегка влево, прямо к броду через широкий и стремительный Трэнт. Отблеск восходящего солнца покрывал местами нежно-голубую поверхность реки легкой сиреневой рябью, точно крупной чешуей. Противоположный берег застилала светлая туманная дымка. В этой голубовато-сиреневой туманной пелене спрятались молодые посевы, а дальше, за ними, окруженные полями с колосящимся овсом, приютились низкие, крытые соломой, домишки деревни Ашборн. А уже дальше, на левом обрывистом берегу Трэнта взметнул к небу свои стены и башни дядюшкин замок, расположенный в излучине полноводной реки.

Кони неспешно перешли по мелководью на другой берег и направились в сторону замка. Сквозь легкую мглу начинающего редеть тумана Элизабет заметила какую-то непонятную суету. Приглядевшись, она поняла, что на меже, отделяющей крайнее поле от дороги, ведущей к замку, происходит нечто весьма странное.

– Что там творится, Мэтью? – поинтересовалась девушка, вытягивая стройную шею и от напряжения по-детски высунув кончик розового языка.

Но вглядывалась она недолго, потому что неожиданно решительно хлестнула Вайолента, наддав ему в бока каблуками узких сапог для верховых поездок, и резвый скакун тут же припустил крупной рысью. Мэтью направил своего коня вслед за сестрой.

Точно вихрь налетела Элизабет на крестьян, суетящихся на меже, и в ярости занесла хлыст над их головами. В столь ранний час смерды были заняты и впрямь очень странным делом – с повозки, запряженной медлительными волами, они сгружали каменные межевые столбы и вкапывали их на обочине поля.

– Что вы делаете? Кто вам позволил?.. – в фигуре девушки, стремительной и собранной, читалось возмущение.

– Леди Элизабет, остановитесь! Не надо вмешиваться, дорогая кузина! Прошу Вас! – попытался утихомирить Мэтью рассерженную девушку, но та и не думала успокаиваться. Вайолент под ней неторопливо перебирал ногами на месте, а сама она держала руку с хлыстом на отлете, готовая ударить любого из них.

– Питер Хаксли, объясни сейчас же – что происходит? Кто осмелился распорядиться насчет межевых столбов?

Крестьяне, сняв шапки перед молодой госпожой, почтительно поклонились, а старший из них, воткнув заступ в землю, и, похоже, явно довольный внезапной передышкой, решился объяснить рассерженной леди, что послужило причиной их необычной работы:

– Доброе утро, леди Элизабет! Не надо сердиться на Ваших покорных слуг. Приехал этот господин и сказал, что ставить межевые столбы распорядился ваш дядя, лорд Эдвард Стэнли! – и, не дав Бетти опомниться, он вежливо поинтересовался: – Как здоровье Вашей драгоценной матушки леди Мэрион?

– Моя матушка вполне здорова, Питер! – отмахнулась от него Бетти, осмысливая услышанное. – Надеюсь, ее здоровью не повредит здешний климат!

В это время кто-то по-хозяйски перехватил повод ее Вайолента. Жеребец тут же недовольно вздернул голову, пытаясь подняться на дыбы, и нервно заплясал. Ему вовсе не нравились чужие руки, завладевшие его поводом. Рассерженная леди увидела перед собой молодого человека в кожаном камзоле, из-под которого выглядывала серая рубаха, связанная из теплой тонкой шерсти.

– Доброе утро, леди Элизабет! – насмешливо обратился к девушке этот весьма самоуверенный, впрочем, довольно красивый парень. – О, юная миледи удивительно прекрасна в своем негодовании! И совершенно также, как в еще недавнем детстве, дерзка. Но кое-что изменилось с тех лет! Леди Элизабет Стэнли, похоже, не знает, что вчера вечером нотариус подписал договор и скрепил ее помолвку с сэром Гарольдом Ноттингемом? Так что теперь деревня принадлежит ему, то есть моему родному дядюшке, милая леди Элизабет! Да-да-да – в сентябре Вам предстоит стать леди Ноттингем! Хотя… Когда лорд увидит Вашу красоту, то обязательно поторопится с венчанием! И, думаю, что Ваш батюшка не станет этому противиться!

– Вы тоже не изменились, сэр Эмерик Ноттингем, и по-прежнему насмехаетесь надо мной, не правда ли? Я очень хорошо помню, как однажды, в том самом детстве, о котором Вы только что упомянули, один присутствующий здесь человек, который считает себя благородным господином, столкнул меня в Трэнт! И звали его Эмерик Ноттингем. Тогда я чуть не утонула! Хорошо, что меня спас неизвестный рыцарь! А еще раньше Вы меня сбросили в овраг, заросший малиной и крапивой! Как видно, Вам по-прежнему нравится унижать слабых людей – беззащитных детей и зависимых крестьян?! Вам очень весело наблюдать за тем, как они страдают от ваших шуток и поступков?! Так знайте – если Вы родственник лорда Гарольда Ноттингема, сэр, то это не делает ему чести, сэр Эмерик!

Но самоуверенный молодой человек и не думал стыдиться предъявленных ему свидетельств его неблаговидного поведения. Напротив, он нагло усмехнулся сердитой леди и посмотрел на нее свысока:

– Не просто родственник! Я его родной племянник, миледи, и пока что – единственный наследник! Не так давно дядя прислал из Франции письмо, в котором назначил меня управляющим его нового феода!.. Но… Если Вы так желаете, то я приношу Вам свои искренние извинения, леди Элизабет! Простите меня, миледи, и не вспоминайте о позорных деяниях моего детства! – но, даже извиняясь, Эмерик горделиво приподнял подбородок, и во взгляде его Элизабет почудились одни лишь вызов и насмешка, но никак не искренние извинения. Это лишь больше рассердило девушку:

– Как я поняла, Вы считаете, что имеете право распоряжаться моей землей и моими крестьянами, сэр Эмерик?!

– Ну, вот все и объяснилось, леди Элизабет! Наконец-то Вы уяснили себе простую истину! Даже если Вы откажетесь от замужества, несколько деревень и прилегающие к ним поля переходят к моему дяде по давнему договору о Вашем и его браке! А эти земли ему очень пригодятся, ведь, получив на то позволение короля, он решил вернуться домой из наскучившего ему Парижа.

– Как видно, во французских землях он растратил состояние своего отца и теперь желает пополнить собственные закрома за счет поборов с наших крестьян! – с горечью съязвила Элизабет, брезгливо рассматривая Эмерика. Боже, как же она терпеть не могла этого выскочку!.. – Вы знаете, чего мне сейчас жаль? Того, что я не могу вызвать Вашего дядю на рыцарский турнир! Я с огромным удовольствием сбила бы с него спесь и всякое желание жениться на мне! – последние слова девушка небрежно процедила сквозь зубы. – И прошу запомнить и передать Вашему дяде, что я не собираюсь замуж за чужака!

В разговор счел нужным вмешаться ее кузен Мэтью:

– Никто и никогда не спрашивает девушек, за кого они хотели бы выйти замуж! Смирись, дорогая Элизабет! – попытался он затушить разгорающийся скандал. – Простите ее, сэр! – вежливо поклонился он Эмерику Ноттингему. – Леди еще так молода и ничего не знает о существовании давней брачной договоренности лорда Гарольда Ноттингема и лорда Эдварда Стэнли!

– Вот именно! Мне никто никогда не говорил о том, что я должна выйти замуж за незнакомого человека! – вновь вспыхнула Элизабет. Она резко повернула Вайолента, и молодой Ноттингем выпустил повод. Девушка, не раздумывая, тут же пришпорила коня и направила его в сторону замка.

Когда кузен ее догнал, Элизабет поспешила высказать ему свое возмущение:

– Мэтью, мне стыдно за тебя! Ты раскланиваешься с этим негодяем и подлым человеком, дорогой! И это вместо того, чтобы вызвать его на поединок и победить на турнире! В конце концов, ты мой брат и обязан отстоять мою честь! Но ты всегда казался мне трусоватым! Еще тогда – в детстве, когда сбежал, оставив меня выбираться из неприятного и весьма опасного положения! Какое счастье, что появился тот прекрасный смелый рыцарь и вытащил меня на берег, а затем поймал моего строптивого жеребчика! – девушка с сожалением бросила на кузена короткий взгляд, в котором читался открытый упрек.

– Я был молод и глуп, и не предполагал, что ты затаишь на меня зло! Я ведь не умел плавать и потому побежал в замок за помощью! – стал виновато оправдываться Мэтью, который всегда чувствовал себя в компании с кузиной неуверенно. – А сейчас у меня и вовсе нет причин для того, чтобы вызвать сэра Эмерика Ноттингема на состязание. Он ведет себя предельно вежливо и достойно! К тому же твоя судьба была решена еще до твоего рождения!

– О, Господь мой! – Элизабет возмущенно возвела глаза к небу. – Неужели ты и впрямь весь такой честный и правильный, Мэтью?! Неужели сам не чувствуешь, когда нужно проявить характер, пусть даже отступаясь от того, что велят старшие?

– Уж, каков есть! – Мэтью печально посмотрел на кузину, словно провинившийся. ученик на учителя, и Элизабет еще раз с сожалением обвела его хрупкую фигуру недовольным взглядом.

– Ты словно гордишься своей изнеженностью, Мэтью! И как только дядя Эдвард не замечает, что в Лондоне из тебя так и не воспитали настоящего сильного и воинственного рыцаря!

– Я там учился в университете, – вдруг с неожиданной гордостью заявил ей изящный кузен. – Я изучал философию, которая позволяет человеку по-другому взглянуть на созданный Творцом мир! Да, я не такой, как остальные мужчины, потому что хочу стать ученым, а не легендарным рыцарем короля Артура, леди Элизабет!

– Тогда отправляйся в монастырь к ирландцам, Мэтью! – Элизабет наддала каблуками бока Вайолента, вынуждая рысака мчаться быстрее, однако белоснежный Бриз кузена не отставал, как видно, из чувства соперничества.

Бок о бок скакуны преодолели подъемный мост через Трэнт, ведущий к воротам замка лорда Эдварда Стэнли, где проживало все их семейство. Над решетчатыми воротами был укреплен герб с изображением льва в короне. На спине зверя виднелся щит с крестом – давнее напоминание об участии предков нынешних лордов в Третьем Крестовом походе. Рисунок был сделан весьма тщательно, и казалось, что лев парит в воздухе, замерев в изящном прыжке.

Во дворе Элизабет спешилась и передала поводья Вайолента в руки выскочившему навстречу конюшему, затем она торопливо вбежала в распахнутую дверь у подножья высокой башни. Бетти не желала дольше оставаться наедине с Мэтью. Его девичья кротость и беззащитность раздражали ее. В нем не было ни единой мужской черты! Какое счастье, что кузен никогда не станет ее суженым!

Торопливо пройдя по длинному скучному и пустому коридору, Элизабет поднялась по крутой винтовой лестнице на третий этаж в свою любимую летнюю спальню. Огромный шкаф вмещал в себя несколько дюжин роскошных платьев, а в многочисленных ящичках секретера хранились великолепные драгоценности. Мебель здесь была изящной и удобной, а широкая кровать накрывалась сверху от комаров и мух шелковым балдахином.

Войдя к себе, Элизабет торопливо стянула сапоги и переобулась в домашние восточные туфли из мягкой замши с загнутыми кверху носами. Затем она сполоснула руки в большой глиняной миске и уже собралась спуститься вниз, в столовую, как в дверь осторожно постучали. Предчувствуя неприятный разговор, Элизабет отошла к окну и облокотилась на широкий и высокий подоконник, словно это могло придать ей уверенности.

– Войдите! – она постаралась придать спокойствия своему голосу и сделала вид, что любуется открывшимся за окном видом. И надо сказать, он был и, правда, замечательным. Окно спальни Элизабет выходило на южный склон холма, на котором несколько веков назад был возведен родовой замок. Обрывистый берег Трэнта и сама полноводная река являлись замечательным препятствием в случае внезапной осады и заменяли оборонительный ров.

Прямо под стенами замка раскинулся большой фруктовый сад, где несколько садовников, привезенных из Персии, выращивали розовые и золотистые яблоки, темно-красные сочные вишни и желтовато-зеленые, нежно-медовые груши. Склон реки до самой воды был покрыт зарослями белой и лиловой сирени, в сплетениях ветвей которой по весне селились соловьи, услаждающие обитателей замка своими любовными руладами.

– Элизабет, дитя мое, ты уже вернулась? – леди Мэрион грациозной походкой вошла в спальню и восхитилась, словно впервые заметив красоту дочери: – Дитя мое, как ты хороша!

Элизабет действительно была удивительно хороша собой, к тому же она совсем не походила на бледных и худосочных лондонских и парижских красавиц. Вся ее фигура светилась здоровьем, а небольшая грудь, не стянутая корсетом, слегка вздымалась от ровного, глубокого дыхания. Щеки девушки разрумянились, и голубые глаза от этого казались ярче и глубже. Они сияли, точно в них отражалось ясное голубое небо.

– Похоже, ты довольна сегодняшней прогулкой, Элизабет?

– Леди Мэрион! Вы пришли, чтобы пожелать мне перед завтраком доброго утра? – Элизабет решила придерживаться в разговоре с матерью светски-любезного тона. – Или же Вам угодно, как всегда, слегка умаслить меня, прежде чем объявить что-то, не слишком приятное и радостное? Я знаю Вашу привычку, леди Мэрион, наговорить кучу комплиментов, прежде чем сообщить о каком-нибудь неприятном для меня семейном решении! И должна Вас уверить, что я вовсе не довольна прогулкой. Неужели это Вам еще неизвестно, или же не Вы хотите замечать мое неудовольствие? Меня выдают замуж, а я даже не осведомлена!

– Почему ты ощетинилась, словно еж, которого выследила такса? – леди Мэрион казалась опечаленной и обиженной. – И почему разговариваешь так торжественно и официально, будто я не твоя мать?!

– Крестьяне под руководством молодого лорда Ноттингема уже переставили межевые столбы, мама! А я даже не извещена о том, что моя помолвка совершена! – Элизабет, не в силах сдержать обиду, снова уставилась в окно.

Ее суженый, похоже, загостился во Франции. Возможно, у него там есть любимая женщина или даже несколько любовниц. Неспроста его долгим отсутствием были озабочены родители Элизабет. Они даже втайне подумывали о том, чтобы найти ей другого жениха. Но от столь решительного шага их удерживал дядя Элизабет лорд Эдвард Стэнли, который был приверженцем кодекса чести настоящего рыцаря и не мог отступиться от слова, данного когда-то лорду Гарольду Ноттингему.

– А сэр Эдвард Стэнли, то есть дядя Эдвард, уже вернулся из поездки, матушка? – Элизабет настороженно взглянула на леди Мэрион.

– Да, дитя мое! Твой дядя вернулся рано утром… Элизабет, дорогая моя, нам ничего не остается, просто нужно смириться и просить Господа о том, чтобы лорд полюбил тебя и относился со всем возможным вниманием и почтением! Я по-матерински желаю тебе такого же искреннего и нежного чувства, какое существует между мной и твоим отцом, Бетти, – всегда спокойный и ровный голос леди Мэрион зазвенел от напряжения, словно натянутая струна.

Неожиданно куда-то исчезла обычно сдержанная, немного суровая и чопорная светская дама, и перед Элизабет появилась ее настоящая мать, женщина, осознавшая, что ей предстоит отдать в чужие руки свое единственное любимое дитя.

– Боже мой, ведь отныне в замке будет не хватать твоего звонкого голоска и твоих легких шагов, дочка!.. Дитя мое, Элизабет! – леди Мэрион подошла к дочери, обхватила ее голову ладонями и нежно поцеловала в лоб и ясные чистые глаза. – Ты должна стать счастливой, Элизабет! Понимаешь?!

– Не понимаю, мама! Не хочу понимать! Мамочка, милая, я не желаю выходить замуж за незнакомого человека! Мне страшно подумать о том, что предстоит лечь в постель с совершенно незнакомым мне мужчиной!

Материнская ласка растопила лед отчуждения, и Элизабет неожиданно почувствовала, как отчаяние, охватившее ее еще на дороге, готово прорваться наружу.

– Не говори глупостей, дорогая! Очень скоро вы станете близкими и родными людьми. И хочу дать тебе один совет – будь терпелива и нежна с мужем, Элизабет! Нежность и любовь побеждают всякое зло и недоброжелательство!.. Боже мой, дитя мое, прости, что я так мало проводила времени с тобой! Я ведь почти ничего не знаю о твоих душевных переживаниях!

Излишне ласковые нотки матери вдруг насторожили Элизабет, и она освободилась из рук леди Мэрион:

– Мама, ты понимаешь, что говоришь? Хочешь убедить меня в том, в чем сама не уверена! Почему ты не хочешь понять, что я тебе говорю уже столько времени? Не только я, но даже ты не можешь сказать, что знаешь человека, которому вы хотите отдать меня! Кто он? Каков его характер? Чем он интересуется? Чем занимается? Лорд Ноттингем последние годы провел безвыездно во Франции! Он, случайно, не нанимался на службу к французскому королю, леди Мэрион?.. – в голосе Элизабет прозвучала подозрительность.

– Не говори глупостей, дитя! Мы неплохо его знаем, и не забывай, что твой отец тоже жил в Париже, где ему приходилось встречаться с лордом Ноттингемом. Сэр Гарольд был послом короля Англии! – возмутилась леди Мэрион и заговорила горячо и взволнованно: – А еще раньше лорд Ноттингем участвовал во многих сражениях и отличился особой отвагой в бою под Кале, дорогая! И даже был ранен! К счастью, не очень тяжело, – леди Мэрион постаралась ободряюще улыбнуться дочери, хотя в глубине душе по-женски понимала все ее опасения.

Элизабет ничего не ответила, лишь с молчаливым упреком взглянула на мать, осознав, что дальнейший разговор не имеет смысла.

В коридоре послышался приближающийся к двери легкий стук каблучков, и в спальню заглянула Марта, некрасивая широколицая служанка Элизабет:

– Доброе утро, леди Мэрион! Доброе утро, леди Элизабет! Пора спускаться вниз! Господа ожидают вас в столовой! Простите, леди Элизабет… – заметив нервное состояние своей молодой хозяйки, Марта с легким испугом осторожно поинтересовалась: – Позвольте, я помогу Вам переодеться к завтраку?

– Марта, я не считаю, что мое платье заношено до неприличия! – сердито бросила Элизабет. – Я вымыла руки и лицо. Думаю, что для завтрака этого будет достаточно! – и Бетти направилась к двери решительной и стремительной походкой. – Я так проголодалась на утренней прогулке! И даже ссора с племянником моего жениха не может испортить мне аппетита! – язвительно заметила она уже в дверях.

Спускаясь по крутой лестнице, леди Мэрион придерживала подол длинного платья, чтобы не споткнуться, с трудом поспевая за стремительными шагами дочери. Леди была весьма сердита на ее своевольство.

Элизабет была единственным отпрыском лорда Ричарда Стэнли, младшего брата пэра Эдварда Стэнли, владельца богатейших земельных и лесных угодий в Англии. Сам Эдвард Стэнли заслужил эти угодья безупречной военной службой королю в качестве посла во Франции. Но когда в одно продолжительное отсутствие пэра внезапно скончалась его супруга леди Патриция, Эдвард Стэнли вернулся в свое владение, чтобы не оставлять без родительского присмотра единственного сына Мэтью. Ситуация была сложная. Леди Патриция, по утверждению ее служанки, умерла в страшных мучениях, вернувшись с турнира, который проводился на торговой площади городка Бат. И долго еще среди прислуги ходили слухи, что леди Патрицию отравили на турнире.

Когда же младший брат Эдварда Ричард отправился служить во Францию, то его дочь – малышка Бетти – осталась на попечении няни и своего дядюшки, который любил ее не меньше, чем родного сына. Ее мать, леди Мэрион – женщина страстная и ревнивая, не в силах была отправить своего супруга на службу одного. Она знала о том, что королевский двор во Франции знаменит множеством очаровательных женщин, и потому решила сопровождать лорда Ричарда, словно верный или, точнее сказать – сторожевой пес.

Вот так и случилось, что Элизабет росла без материнского присмотра почти с шести лет. Малышка была очень своенравная и частенько сбегала от няни в лес и на реку, где проводила целые дни в играх и забавах с крестьянскими детьми. В замок девочка возвращалась обычно довольно поздно. Шли годы, и вскоре любимым развлечением и времяпрепровождением подросшей племянницы пэра стали верховая езда и единоборство на мечах. Дядя Эдвард с удовольствием давал забавной малышке уроки ближнего боя в заброшенных залах старинного замка. А затем ее учителем и партнером стал его сын Мэтью, но как раз мальчика турниры и сражения не привлекали. Все свободное время он стремился проводить в библиотеке отца, где много и увлеченно читал.

Спустя несколько лет леди Мэрион вернулась с мужем на родину и застала свою дочь очаровательной девушкой, красивой, физически крепкой, сильной, но вместе с тем по-девичьи грациозной и нежной. Леди Мэрион была рада этим переменам и смущена красотой своей девочки, которую помнила маленьким ребенком, и потому порой даже с опаской поглядывала на собственное дитя, ожидая от нее опасных неожиданностей. И вот они, кажется, начались.

Спустившись по лестнице, Бетти и Мэрион оказались перед узкой дверью, которую сразу же поспешно распахнул пожилой лакей. Огромная столовая была залита ярким солнечным светом. Его многочисленные лучи проникали в высокие окна, украшенные витражами, и забавно расцвечивали помещение веселыми разноцветными пятнами.

– Доброе утро, господа! – Мэрион, слегка присев, склонила голову в знак приветствия перед мужчинами, сидящими за столом, а ее дочь без всяких церемоний подбежала к столу и чмокнула каждого из них в щеку.

– Доброе утро, отец! Доброе утро, дядя!

– Леди Элизабет! Ведите себя сдержанно! – строго попеняла леди Мэрион. – Извините, лорд Эдвард, от девочки, как всегда, разит конюшней. Ее невозможно заставить менять платье после верховой прогулки! Она снова не потрудилась переменить наряд к завтраку.

– Мне нравится, что от моей племянницы пахнет ветром и лошадьми! – лорд Эдвард, здоровый сильный брюнет с серыми глазами и сочным румянцем на щеках, одобрительно похлопал девушку по плечу. – Совершенно здоровый аромат! Как ты считаешь, Ричард?

– Отец, как я рада, что ты уже третий день выходишь к общему столу! Значит, твое здоровье пошло на поправку! – Бетти искренне обняла отца и провела своей узкой крепкой ладошкой по его гладко выбритой щеке. – Надеюсь, что твой природный румянец очень скоро вернется!

Порадовавшись за здоровье отца, девушка уселась на высокий стул с прямой спинкой, предложенный ей лакеем, прислуживающим в столовой.

Стол, как обычно, к завтраку был накрыт щедро, и вина из подвалов замка присутствовали в изобилии: к рыбе и сыру предлагалось белое вино, а к запеченному на вертеле поросенку и копченым перепелам – красное. В замке привыкли трапезничать сытно и неторопливо, как было заведено при французском дворе, где оба лорда служили довольно длительное время.

Разломив пряную, золотистую перепелку, Элизабет с завидным аппетитом занялась ее ароматным мясом, и лишь только потом, слегка насытившись, обратилась к двоюродному брату, сделав вид, что не сразу его заметила:

– Дорогой Мэтью, надеюсь, мы после завтрака продолжим уроки рукопашного боя? Там, в свободном зале? – и, изящно приподняв свой пальчик, она указала на потолок, ведь именно над столовой находился зал для фехтования и борьбы.

– Элизабет, дорогая! – Мэтью смущенно и настороженно взглянул на отца и дядю. – Разве теперь, когда ты стала невестой, в этом есть необходимость? Я думаю, что твой муж всегда сумеет защитить тебя от любой опасности!

– Сэр Эдвард, Ваш сын больше похож на девицу, чем я! – съязвила Бетти. – Как ошиблась природа, ведь это мне надо было родиться такой застенчивой и нерешительной! Что же касается моих занятий боем, то прошу иметь в виду, что я еще не жена лорда Гарольда Ноттингема!

Бетти чувствовала, что ее так и распирает желание отомстить сэру Эмерику. За все сразу. За детское унижение, когда ее вытащил на берег из глубокой воды Трэнта незнакомый рыцарь. И за сегодняшнюю неприятную сцену. Обидно и противно вспомнить, с каким удовольствием Эмерик унижал ее! Про племянника лорда Ноттингема уже давно ходили недобрые слухи среди крестьян и ремесленников, населяющих деревни и городки, расположенные на землях его дяди. Говорили, что он способен обобрать подневольных людей дочиста, разорить, а порой и вовсе согнать с земли.

– Бетти, ты помнишь, что в следующее воскресенье мы отправляемся на ярмарку в Ноттингем? Там состоится турнир, на котором тебя представят твоему жениху, поэтому надень самое нарядное платье и веди себя пристойно, дорогая Бетти! – лорд Эдвард говорил об этом спокойно и миролюбиво, словно о давно решенном деле, и у Бетти от его уверенности в тревожном предчувствии сжалось сердце. А дядя продолжал, как ни в чем не бывало: – Ты меня понимаешь? Никаких твоих своевольных выходок! Имей ввиду, что твое приданое уже документально закреплено за лордом Гарольдом Ноттингемом.

– Дядя, милый! – голос у Элизабет внезапно дрогнул. – А если он совершенно не понравится мне? И, возможно, даже будет неприятен! Ты думаешь, я смогу переступить через свое отвращение к нему?!

– О, Боже, Бетти! О чем ты говоришь?! И о чем думаешь? Если он тебе не понравится, это будет несчастьем! Запомни твердо – второго приданного ты от меня не получишь, дорогая! – всегда веселый и доброжелательный дядя Эдвард стал непривычно строгим. – Ричард, скажи дочери свое веское отцовское слово! Напутствуй ее и благослови!

– Мне очень жаль, Бетти! Но ты выросла, и все твои сверстницы уже замужем! Конечно, можно было бы подождать год-другой, но это будет выглядеть неприлично. Высший свет не одобряет подобного поведения! Благодари дядю за то, что у тебя имеется очень хорошее состояние. Твоей судьбе позавидовала бы не одна красавица. Ведь часто женятся не на красоте, а на деньгах и титулах! Не забывай, что я, твой отец, не имею возможности дать тебе настоящего приданого!.. Но, чтобы успокоить тебя, хочу уверить, что лорд вряд ли вызовет у тебя отвращение. Его осаждали самые прекрасные и именитые леди Парижа и Лондона!

Чрезвычайно бледный сэр Ричард печально посмотрел на дочь. Давнишнее ранение, полученное в бою под Кале, где французы одержали очередную победу, все еще давало себя знать. Заметив, что тяжелый разговор вызвал у него сильное волнение, Элизабет поспешила прекратить спор, ведь отцу необходимы покой и отдых.

Насытившись, Бетти вытерла салфеткой жирные пальцы, ополоснула их в чаше с водой, услужливо поданной расторопным слугой, затем придвинула поближе тарелку с вишнями и глиняную кружку холодного молока. К столу в это время года всегда на десерт подавали самые разнообразные ягоды, но больше всего Бетти любила сочные ароматные вишни с холодными сливками или молоком. Вот и сейчас она с удовольствием отведала обожаемое лакомство.

Затем девушка нерешительно поднялась:

– Можно, я покину столовую? Пожалуйста, дядя Эдвард… Мне хочется побыть сейчас одной, – умоляюще взглянула она на сэра Эдварда.

– Хорошо! – великодушно согласился дядя и строго предупредил: – Но! Бетти, детка, не вздумай сбежать. Надеюсь, у тебя на примете нет никакого нищего рыцаря, с которым ты могла бы сегодня пуститься в бега?

Элизабет лишь смогла печально улыбнуться:

– О чем Вы только говорите, лорд Эдвард Стэнли? – она нежно поцеловала отца в бледный холодный лоб и грустно направилась к выходу из столовой.

За ее спиной стукнул отодвигаемым стулом Мэтью. Как видно, кузен рванулся следом за ней, желая утешить любимую сестренку, но лорд Эдвард тут же сердито и властно скомандовал, точно вымуштрованной собаке:

– Сидеть! Завтрак еще не окончен!

Окрик был таким суровым, что Бетти даже вздрогнула и, остановившись на миг, обернулась. С досадой она увидела, как ее робкий кузен беззвучно послушно опустился на прежнее место. Трапеза продолжилась, как ни в чем не бывало. И Бетти подумала, что в замке, похоже, совершенно никому нет дела ни до нее, ни до ее переживаний и сомнений.

Поднявшись к себе, Элизабет хотела для душевного успокоения почитать Библию, лежащую на столике под распятием. В доме дяди имелись дорогие рукописные экземпляры Нового Завета, один из них находился всегда в ее распоряжении, но сегодня мысли уводили ее слишком далеко от историй о сыне плотника из Назарета. Взгляд безостановочно скользил по строчкам, но Бетти никак не могла уловить смысла знакомого текста. Тогда оставив Священное Писание, девушка принялась молиться, как советовала ей мать:

– Отец наш Небесный, Создатель всего сущего на земле! Помоги мне и сотвори так, чтобы я смогла искренне полюбить лорда Гарольда Ноттингема, как уже много лет люблю неизвестного благородного рыцаря. Пусть он так и не представился мне, зато спас из реки, куда меня сбросил Эмерик Ноттингем. Пусть же и лорд Гарольд Ноттингем так же искренне и на всю жизнь полюбит меня! До тех самых пор, пока смерть не разлучит нас!

Две слезинки покатились из ее прекрасных голубых глаз по розовым щекам. Бетти смахнула непрошенные слезы пальцами. Расстроенное личико девушки даже сейчас не утратило своей красоты, хотя ресницы слиплись от соленой влаги и потемнели, а аккуратный прямой носик покраснел и немного припух. Всхлипнув пару раз, девушка, наконец, встала с колен и вымыла лицо в фарфоровой миске. Стало немного легче, но чтобы окончательно успокоиться, Элизабет принялась бродить по комнате – от порога до кровати под сиреневым балдахином, а от нее к Окну. Мягкие туфли неслышно ступали по толстому, пушистому персидскому ковру, чей длинный шерстяной ворс совершенно скрадывал звуки шагов.

Со злостью сбросив замшевые туфли, так, что они разлетелись в разные углы комнаты, Элизабет вновь натянула узкие высокие сапоги, и, оправив подол своего темно-зеленого платья из дорогой ткани, быстро спустилась по лестнице, постукивая каблуками по каменным ступеням. Проходя по коридору мимо двери столовой, она постояла немного, прислушиваясь, как звенит посуда, как тихо переговариваются о чем-то члены семьи, все еще восседающие за столом. Завтрак обычно растягивался на час-полтора, поскольку дядя Эдвард очень любил общаться со своими домочадцами и прислугой во время обильных и довольно длительных трапез.

Бетти захотелось изо всех сил ударить ногой по тяжелой дубовой двери! Ярость уже не просто скопилась в ней – она клокотала в душе и требовала выхода. Но не находила его, скованная строгой обстановкой замка и выработанной привычкой сдержанного поведения в обществе.

В своем стойле Вайолент, слегка пофыркивая, без особой жадности хрустел овсом, сунув нос в кормушку. Заметив хозяйку, он нетерпеливо закивал головой, радостно приветствуя ее неожиданное появление в конюшне. Ее возбуждение и раздражение, похоже, передалось жеребцу, поскольку он нервно заплясал на месте. Когда же конюх попытался оседлать животное, Вайолент и вовсе внезапно укусил мужчину за плечо. Тот охнул и шарахнулся в сторону от рысака.

– Прости, Том! – Бетти понимала, что конь злится на нее. Он чувствует ее ярость, но не понимает причины. И, как всегда в таких случаях, достается тому, кто всего ближе. – Иди, я оседлаю его сама… Тихо, Вайолент, дорогой! Томас не виноват ни в чем! Тихо, тихо, милый! – девушка успокаивала коня, но никак не могла привести в порядок свои чувства. Мучительное напряжение сквозило в ее резких движениях, в стиснутых зубах, сквозь которые она с трудом цедила слова, и в сосредоточенном взгляде голубых глаз.

– У Вас случилось что-то неприятное, леди Элизабет? – несмотря на укус, полученный от коня, Том Паркин, как всегда, вел себя с хозяйкой любезно, учтиво и добродушно. Но Бетти предпочла сейчас промолчать, чтобы не разрыдаться от его сочувствия. Не хватало еще посвящать прислугу в семейные дрязги!

Когда-то именно Том учил ее взнуздывать и седлать коней, хотя был старше Бетти всего на три года. Парень обожал свою юную хозяйку с детства, и она могла на него положиться. Коренастый, широкоплечий, с внимательным взглядом спокойных карих глаз, он всегда производил на нее магнетическое успокаивающее действие. Но сегодня даже он не мог ее успокоить. Поэтому девушка неопределенно махнула рукой и, пряча раскрасневшееся от злости лицо, вскочила в седло и пустила Вайолента крупной рысью.

Конь помчался по привычной для него дороге: сначала проскочил под металлической решеткой ворот, затем на одном вздохе миновал мост, перекинутый через русло Трэнта в самом узком месте. Глухо протопали подковы по прочным дубовым плахам настила. Кусочки сухой глины осыпались в воду с крутого глинистого берега, распугивая резвящихся на мелководье мальков. Рыбешки метнулись на глубину испуганной дружной стайкой, словно туча черных, глазастых головастиков. Вслед за ними гулко шлепнула хвостом полосатая щука с зеленоватыми плавниками. Как видно, стремительный, шумный бег коня спугнул речную хищницу, испортив ей охоту.

Когда впереди показалось неказистое строение с узкими окошками, похожими на бойницы, Элизабет немного отпустила поводья и позволила Вайоленту бежать свободнее и расслабленнее. Здесь находилась водяная мельница, сложенная из грубых, плохо отесанных камней. Затворы на плотине были приподняты, и вода весело, точно играя, журчала, низвергаясь вниз с невысокой дамбы. Мельник в присыпанной мукой соломенной шляпе, из-под которой торчали едва причесанные рыжие волосы, так же запорошенные молотым зерном, сидел на высоком крыльце и, устало щурясь от яркого утреннего солнца, курил. Толстые искривленные пальцы его крепко держали дымящуюся трубку. И, приглядевшись, можно было заметить на тыльной стороне ладони мужчины нежную позолоту веснушек. Заметив роскошно одетую всадницу, мельник приподнял шляпу и, оторвав толстый зад от каменной ступеньки, низко поклонился. В ответ Элизабет лишь тряхнула головой, и ее длинные волосы золотистой веселой волной, резко контрастирующей с мрачным выражением лица, взлетели над плечами.

Объехав мельницу, леди направила жеребца прямо на плотину. Оказавшись на ее середине, придержала коня и спешилась. Да, именно здесь когда-то давно все и произошло! Был точно такой же солнечный день, только тогда она; носилась по окрестностям на маленьком рыжем пони по имени Лойял. Бетти, собираясь заняться рыбной ловлей, отпустила свою лошадку на волю, и пони, почувствовав свободу и близость пастбища, сразу же выбрался с плотины на берег и принялся мирно щипать траву, неспешно удаляясь от мельницы…

Вода тогда низвергалась из переполненного пруда с гулом и ревом и неслась дальше без остановки, направляясь, как видно, к далекому морю. Мельничные колеса безостановочно крутились. Грохотали работающие жернова. Плечистый крестьянин носил из повозки мешки с пшеницей, с натугой ступая кривоватыми натруженными ногами по высоким ступеням. Когда же, сбросив мешок в полумраке мельницы, он вновь появлялся в дверном проеме, Элизабет видела его покрасневшее потное лицо и довольные, слегка шальные глаза – небесно-голубые, окруженные красными веками и густыми белесыми, какими-то глуповато-поросячьими ресницами.

Устроившись на плотине, девочка безуспешно пыталась забросить в воду свою удочку. Но торопливая вода все время норовила потопить легкий поплавок из гусиного перышка. А Бетти казалось, что это поклевка. Она торопливо выдергивала из воды крючок с одним лишь извивающимся жирным червяком, представляющим для голодной рыбешки предел мечтаний. Увлеченная своим занятием, девочка и не заметила, как среди шума, плеска, гула и сверкания текучей воды появился на плотине Эмерик Ноттингем – племянник неведомого ей в ту пору богатого землевладельца. Холодные, желтовато-зеленые глаза смотрели на нее с дерзкой презрительной насмешкой:

– Здесь не водится никакая рыба, глупая леди Стэнли! – язвительный высокий голос мальчишки раздражал ее, но Бетти сделала вид, что не слышит его, и предприняла очередную попытку забросить удочку. Она прекрасно понимала бессмысленность своего занятия. Но ей нравилась эта игра с рекой, словно с отпущенной на свободу собакой. Было забавно наблюдать, как пустотелая трубочка поплавка ныряет в воду и снова всплывает на поверхность, доказывая свою вечную непотопляемость.

– Слышите, леди?! – настаивал юноша. – Здесь Вы ничего не поймаете! – в голосе подростка появилось уже явное недовольство и раздражение. – Вы слышите меня, леди?!

А Бетти молчала, надеясь, что юный Ноттингем отвяжется, догадавшись, что она просто развлекается с водой. Но мальчишка вдруг с перекошенным от непонятной ярости лицом, сжал кулаки и, подскочив к девочке, с силой толкнул ее в спину!..

Бетти от неожиданности не удержалась на ногах и соскользнула вниз вместе с потоком воды, спрыгивающим с поставцов. Девочка мгновенно закружилась в водовороте, то погружаясь в воду с головой, то выныривая. Тяжелое бархатное платье намокло и тянуло вниз, в угрожающую опасность темной неведомой бездны… Страх охватил все существо Бетти, и она в отчаянии принялась отталкивать от себя тяжелые, поглощающие ее струи, всем своим слабым телом устремляясь вверх – туда, где сияло небо, где горело солнце, где метались над водой веселые лепечущие что-то на своем языке стремительные ласточки, и где белые чайки кричали что-то тревожно и просительно!..

Потом Бетти почувствовала, что сильная вода захватила ее в могучие объятия и, легко пересилив отчаянное сопротивление, потянула вниз, в свою темную глубину, пронизанную мириадами сверкающих звезд… Второе солнце ослепительно вспыхнуло в самой темной глубине, и девочка устремилась к этому солнцу, а оно внезапно погасло… Мир вокруг нее погрузился в полный мрак. Задыхаясь, Бетти сделала судорожный резкий вздох, и… Вода хлынула ей в нос!.. Тело стало тяжелым и неповоротливым, и малышка почувствовала, что погружается все глубже и глубже. Раскрыв глаза, она попыталась отыскать во мраке хоть одно светлое пятнышко и в последнем усилии стала разгребать перед собой воду…

Руки коснулись шелковистого донного песка. Бетти уже хотела оттолкнуться, как в это время кто-то грубо и больно схватил ее за густые длинные волосы и безжалостно потянул наверх. Девочка хотела кричать, но из горла не вырвалось ни единого звука, только воздушные пузырьки вскипали перед ее лицом и рвались наверх, как бывает, когда в котле закипает вода…

Внезапно Бетти почувствовала, что голова оказалась на поверхности реки, и яркий солнечный свет мгновенно ослепил ее. Она зажмурилась и, закашлявшись, сделала глубокий выдох, выплюнув, как ей показалось, целое ведро воды. Потом девочка судорожно втянула носом воздух, и он оглушил ее своими запахами и ароматами! В следующее мгновение Бетти снова погрузилась в черную бездну…

Стихло журчание воды в открытых лотках. Стих рокот тяжелых каменных жерновов. Стихло кудахтанье кур во дворе птичницы. Отдалился счастливый посвист ласточек, летающих высоко над водой. Бетти слышала только нарастающий звон в ушах! Точно вокруг все громче и громче стрекотали кузнечики! И этот монотонный назойливый звон становился все сильнее, и, казалось, ввинчивался в мозг! И от этого звона ей внезапно почудилось, что голова ее вот-вот лопнет, точно упавшее на землю переспелое яблоко… И тут же что-то внезапно взорвалось в мозгу со страшным грохотом!..

Бетти с трудом открыла глаза и сразу зажмурилась от яростного блеска солнца, отражающегося в гладкой поверхности реки, и, ослепленная этим неистовым блеском и сверканием, девочка вновь потеряла сознание…

Бетти сидела прямо на песчаной отмели, прислонившись спиной к большому камню. Река спокойно несла свои воды, как и раньше, на восток, переливаясь через поставцы плотины, падая вниз прозрачными, светло-зелеными струями и закручиваясь белопенными водоворотами. Сильное и стремительное течение Трэнта здесь замедляло ход, и перед девочкой расстилалась мирная водная гладь.

Перед Бетти на коленях стоял незнакомый молодой воин с прилипшими к плечам прядями каштановых волос. Одежда у него насквозь промокла, и мутные капли речной воды повисли даже на кончиках вьющихся локонов.

– Как ты себя чувствуешь, малышка? – встревожено заглядывал он в лицо девочки. – Да ответь же мне, наконец, милое дитя! С тобой все в порядке?!.. – тормошил он Бетти.

– Мне холодно!.. Почему я вымокла, сэр? Где моя шапочка?.. О, сэр, как мне холодно! – дрожащая девочка с недоумением разглядывала свое платье, превратившееся в мокрую обвисшую тряпку. – Где мой пони, где мой дружок Лойял?..

– А это не он, случайно, пасется на лугу? Такой смешной рыжий коняшка? – мужчина облегченно улыбнулся, и его светлые глаза радостно засияли. – Как здорово, что ты пришла в себя, дитя мое! Сейчас я поймаю твоего Лойяла! Он, и вправду, такой верный друг?

– Он вернее многих друзей, сэр! А кто Вы? Как мне обращаться к Вам, сэр? – девочка окончательно пришла в себя и теперь внимательно разглядывала своего спасителя.

– Кто я?.. Странствующий Рыцарь, милая девочка!.. – таинственно шепнул мужчина, склонившись совсем близко к розовому ушку Элизабет. – А тебя, похоже, кто-то столкнул с плотины, дитя мое? – поинтересовался он, внимательно оглядываясь по сторонам.

– Нет! – поспешно ответила Бетти. Ей не хотелось, чтобы ее спаситель-рыцарь стал разбираться с Эмериком. Мальчишка такой досадливый и вредный, что с ним даже взрослые не желали связываться, потому что он всегда грозился пожаловаться своему дяде – лорду Гарольду Ноттингему. И никто не знал, как отреагирует знатный вельможа на жалобы родственника. – Я просто оступилась, поэтому и упала в глубину, сэр!

– Я вижу, что ты умная и рассудительная девочка. Твой отец может тобой гордиться! – Странствующий Рыцарь поднялся на ноги и небрежно отряхнул песок с кожаных штанов. – Ты еще очень слаба. Я помогу тебе добраться домой. Где ты живешь? И как тебя зовут, милое дитя? – подхватив Бетти под руку, он бережно помог ей встать на ноги.

– Леди Элизабет Стэнли.

– Крыса! Страшная, мокрая, облезлая крыса! – донесся издали визгливый голос юного сэра Эмерика Ноттингема, и Бетти вздрогнула. Гримаса брезгливости и ярости перекосила ее миловидное личико.

– Вот гадость! – презрительно фыркнула девочка. – Бывает же такая дрянь на свете!

– Что я слышу? Взрослый юноша обижает столь прелестное создание?! – незнакомец удивленно поднял брови, разглядывая Бетти, которая, и впрямь, насквозь промокла. Но хотя золотистые волосы потемнели и слиплись, похожей на крысу ее назвать было нельзя. Большие голубые глаза оживляли и озаряли побледневшее лицо, а густые темные ресницы напоминали пушистые тычинки дикой розы, отяжелевшие после проливного дождя, что придавало личику девочки наивный и очаровательно-трогательный вид. – Похоже, что юный сэр Ноттингем позволяет себе неуважительно отзываться о столь прелестной и трогательной леди? Леди Элизабет Стэнли?

Элизабет промолчала, сосредоточившись на том, чтобы не упасть лицом в песок. У нее сильно кружилась голова, ноги подкашивались, а колени вздрагивали от только теперь осознанного чувства опасности, которую она благодаря своему нежданному спасителю так удачно миновала.

– Я не обращаю на это внимания, ведь он не лорд и вовсе не рыцарь, как Вы, сэр Странствующий Рыцарь! – снизу вверх Бетти с обожанием и восхищением смотрела на благородного незнакомца.

– Леди! Леди Элизабет! Вы опять отправились на плотину без дозволения лорда Эдварда?! Вы же знаете, что Ваш дядя строжайше запретил Вам одной гулять по дамбе, миледи! – оглянувшись, Бетти заметила, что к ним по берегу бежит испуганная женщина в крестьянской одежде, прижимая к груди ладони, вытаращив глаза и задыхаясь от ужаса. – Бог мой!.. Леди Элизабет, что с Вами?! Что с Вами, моя дорогая девочка?!

– Анна! Милая моя Анна! – пошатываясь, девочка сделала навстречу няне несколько шагов. – Мне холодно, кормилица!.. Я так замерзла! – ее бил озноб после страшного купания, да и платье прилипло под порывами ветра к мокрому телу и казалось, прямо-таки, ледяным. Бетти чувствовала себя так, словно ее в жаркий полдень отослали на ледник для хранения скоропортящихся продуктов и неожиданно заперли там.

– У Вас не найдется немного вина или виски, мой господин?! Девочке не помешало бы выпить для согрева хотя бы несколько глотков! – прижимая к себе трясущееся в ознобе тельце девочки, торопливо забормотала няня. – Ох уж, этот мерзкий мальчишка! Он всегда преследует нашу маленькую леди Элизабет Стэнли!

– Сожалею, но больше я ничем не могу быть вам полезен.

Поднявшись по склону на берег, рыцарь поймал рыженького пони, привел его вниз и передал поводья дрожащей от холода и негодования Бетти:

– Простите, милые дамы! Жизнь девочки теперь вне опасности, и я оставляю ее Вашим заботам, добрая женщина. А мерзкого мальчишку изрядно накажут, уверяю Вас!

– Ты знаешь этого рыцаря, Анна?! – поинтересовалась Элизабет, когда, отведав горячего глинтвейна, уже лежала в своей постели, укутанная со всех сторон несколькими меховыми одеялами. Она, наконец, согрелась и теперь раскраснелась от тепла. Еще недавно синие от холода губы горели теперь, точно пунцовые лепестки розы.

– О каком рыцаре вы беседуете, Анна?..

Они не заметили, как в спальне появился лорд Эдвард Стэнли, ведь в мягких домашних туфлях он ступал совсем неслышно по полу, устланному толстым персидским ковром. Увидев племянницу в добром здравии, лорд ласково и умиротворенно улыбнулся.

– Он мне шепнул на ухо, что его называют Странствующим Рыцарем! – Элизабет мечтательно посмотрела в оранжевое от закатного солнца окно. С ее кровати было видно только яркое небо с лиловыми размазанными полосками перистых облачков. – И он так же хорош собой, как мой папа! – девочка вопросительно взглянула на дядю и тут же смущенно отвела глаза: – Простите меня, сэр Эдвард!

Ее суровый дядя даже крякнул от досады и озадаченно нахмурил свои густые черные брови, нависшие над неожиданно светлыми и обычно приветливыми голубыми глазами.

– Похоже, он тебе понравился, Бетти? – как-то просто, словно это подразумевалось само собой, поинтересовался лорд Эдвард, незаметно сверкнув искорками доброй улыбки.

И, как бы успокаивая сам себя, он пробормотал в сторону.

– Дитя в таком возрасте, что способно влюбиться в огородное пугало, более-менее прилично одетое, особенно, если своей ветхой одежкой оно сможет укрыть ее от холодного дождя и пронизывающего ветра! В этом случае юная леди, конечно, сочтет его поступок верхом благородства!.. Возможно, Бетти даже влюбилась в этого неизвестного рыцаря!.. Но, прости меня Создатель, как стремительно летит время! – протянул лорд Стэнли. – Еще вчера, Бетти была крохой-малюткой, а нынче ее все называют леди Элизабет! Было бы совсем неплохо, если бы отец крошки Бетти находился сейчас рядом с ней.

– Не горюйте, милорд! Вас время вовсе не меняет, Вы еще мужчина хоть куда! – позволила себе отпустить комплимент хозяину начинающая стареть служанка.

Начиная с того дня, Бетти стали мучить тайные сны и грезы, в которых всегда присутствовал неизвестный рыцарь. Совсем томительно стало, когда девочка превратилась с юную девушку. За несколько месяцев Бетти необычайно похорошела, и в ней, словно в полураспустившемся бутоне будущего прелестного цветка, стала заметна яркая, броская красота будущей ослепительной женщины. Тело страдало от мучительных постыдных грез, в которых Странствующий Рыцарь нес ее на руках по берегу озера с удивительно светлой и прозрачной водой… Затем он снимал с нее одежды и гладил горячими ладонями ее трепетные бедра и томящиеся от сладостной боли растущие груди… Откровенно и бесстыдно ласкал он ее под стогом душистого сена и на опушке леса, неподалеку от табуна пасущихся коней… И присутствовало еще одно, более сладостное, опьяняющее и возбуждающе-опасное чувство – сознание того, что кто-то мог застать их бесстыдные, любовные сплетения, например, в сторожке садовника, пропахшей спелыми яблоками и сухими травами…

Сновидения были мучительны и приносили только разочарование, а вовсе не удовлетворение и радость, не душевный подъем и восторг, а горькую печаль. В такие моменты Элизабет яснее всего чувствовала, как что-то неведомое происходит с ее телом. Новые желания одолевали ее, точно неизлечимая болезнь, подтачивающая душевные и физические силы. Проснувшись, она долго лежала, приходя в себя и остывая. Ненасытная дрожь желания пьянила и приводила в трепет все ее силы. А днем, когда ярко светило солнце, Бетти внезапно краснела, если шальная мысль о ночных грезах неожиданно всплывала в памяти. Девочка-подросток обзывала себя самыми постыдными словами и вовсю бранилась на свое измученное тело, а потом, бросившись на колени перед распятием, неистово молилась, каялась в грехах и снова молилась. Но стоило сумеркам опуститься на землю, как все начиналось снова и снова. И не с кем было поговорить о том, что ее томит и угнетает.

Лишь ее нянюшка Анна понимающе смотрела на истомленную девочку и вздыхала с сочувствием.