Глава 1
Опираясь на руки, они приподнялись и, осторожно выглянув из-за низкого барьерчика плоской крыши, всмотрелись в темноту. Ночь была лунной. В четырех метрах ниже светлела полоска гребня внешней стены.
Послышался звук приближающихся шагов. Три головы исчезли за барьерчиком, щеки выглядывавших вновь прижались к цементному покрытию крыши.
В десяти метрах под ними, у подножия кольцевой стены, охранники возились с закрепленным на ней контрольным устройством, предназначенным для регистрации прохождения патруля. Вскоре они ушли.
Бернар вскочил на ноги. Вокруг его пояса была обмотана сплетенная из разорванных одеял веревка.
– Быстрей, – шепнул он. – Времени в обрез…
Нужно было спрыгнуть с крыши так, чтобы можно было ухватиться руками за гребень наружной стены. Прыгать прямо на сужающуюся кверху полоску бетона было нельзя, так как ноги непременно соскользнули бы с нее, а приземление в положении «верхом» могло закончиться лишь потерей сознания от боли.
От края крыши до вершины внешней стены в высоту было полных четыре метра. Высота самой стены составляла еще шесть метров. Таким образом тот, кто окажется неловким и не сможет, уцепившись за гребень ограды, устроить себе привал, должен будет пролететь целых десять метров, что давало ему мало шансов после этого подняться на ноги.
Задачу усложняло еще и то, что внешняя стена отстояла от здания, на котором находились беглецы, на целых три метра и, чтобы достичь ее, нужно было не просто бросаться вниз. Нужно было прыгать в длину, что еще больше снижало прицельность. Правда, полет сверху вниз по диагонали как бы сокращал это расстояние.
Бернар вдохнул немного воздуха, оттолкнулся и, вытянув вперед руки, прыгнул. Левой рукой он зацепился за один из венчавших стену узких цементных зубцов. Правая его рука соскользнула, но он удержался от падения, подтянулся, уселся верхом на гребень и размотал веревку, к концу которой был привязан похожий на большой вопросительный знак крюк, сделанный из запиравшей окошко камеры железной щеколды. Бернар закрепил его, сбросил веревку вниз, поднял голову и увидел в нерешительности приседающего на краю крыши Старого Гю.
Несмотря на ночной холод, Гю было жарко. Он почувствовал, что от безумного страха у него свело кишки, и сел. Коснувшись рукой плеча лежавшего на спине, лицом к звездному небу, Франсуа Бельгийца, он сказал:
– Иди ты.
Франсуа встал на колени и повернулся к Гю.
– Хорошо. Но пойми, ты не должен колебаться, – шепнул он, встал и прыгнул.
Бернар увидел, как Бельгиец перелетел через стену. Послышался глухой удар. Высота десять метров…
По крайней мере, теперь Франсуа на свободе.
Бернар наклонился как можно ниже и увидел неподвижную темную массу. Франсуа не подавал признаков жизни. Бернар подумал, что теперь Старику Гю крышка: бросить его тяжело, но не может же он всю ночь сидеть верхом на этой стене. Тем более, что внизу лежит Франсуа, который, возможно, еще жив и нуждается в его помощи.
Бернар лег, давая веревке выскользнуть из его рук и с шорохом исчезнуть в скрывавшем подножие стены мраке.
Гю видел это. Оставшись один на крыше на исходе ночи, он почувствовал себя последним жителем Земли. Он понимал, что с уходом Бернара исчезнет и его последний шанс вырваться на волю. Привстав немного, Гю тихонечко свистнул.
Бернар обернулся. Гю снова стоял. Он бросил взгляд направо, на корпус штрафного изолятора. Отдушины карцеров напоминали ему гробы. «Надо либо прыгать, либо смириться с тем, что придется издохнуть в этих крысоловках», – вдруг отчетливо осознал Старик.
Он прыгнул с неизвестно откуда взявшейся решимостью, ударился о стену рядом с Бернаром и заскользил вниз, увлекаемый весом своего тела. Бернар не мог подхватить его руками, но сообразил подставить ногу, за ступню которой успел ухватиться Гю.
Полулежа на спине, уперевшись локтями в вершину гребня, Бернар медленно подтягивал ногу, сгибая ее в колене до тех пор, пока у него не появилась возможность дотянуться до Гю. Затем, придав своему туловищу вертикальное положение, он ухватил Старика за подмышки и втянул на стену. Гю чувствовал себя опустошенным и с трудом удерживался на гребне. Бернар дал ему несколько секунд, чтобы прийти в себя, и по веревке спустился вниз.
Он подбежал к Франсуа и перевернул его. Тот был мертв. На лице его не было ни единой царапины.
Скоро Бернар почувствовал рядом присутствие Гю.
– Бельгиец погиб, – сказал он.
Гю склонился над трупом. Он знал, что Франсуа Бельгиец носил на шее мешочек с письмами и адресами. Гю оборвал веревку и сунул мешочек себе в карман.
– Я займусь этим, – пообещал он. – Это был классный парень.
Больше они не могли задерживаться. Им пришлось оставить тело человека, известного в блатном мире под кличкой Бельгиец (за то, что он долгое время промышлял грабежами в Бельгии) под стенами тюрьмы, из которой ему удалось убежать только для того, чтобы умереть на воле.
Приближался рассвет. Тревога в тюрьме начнется не раньше, чем через два часа, но висящая снаружи веревка, а тем более тело Франсуа под стеной, могли привлечь внимание первого же прохожего. Гю и Бернар прошли мимо садовых оград, пытаясь отыскать в темноте хибарку сторожа.
– Здесь, – сказал Бернар.
Беглецы перелезли через забор, выбили хлипкую дверь и сменили арестантские робы на спрятанную внутри домика поношенную одежду. Гю повесил на плечо сумку и засунул в нес валявшиеся на полу тряпки. Бернар подобрал лежавшую рядом бутылку и поставил ее в сумку Гю, оставив горлышко торчащим снаружи.
– Я знаю, что обычно ты пьешь шампанское, – сказал он, – но в этой дыре оно выглядело бы слишком непривычным.
Гю улыбнулся, чувствуя себя помолодевшим.
Они собирались расстаться. Каждый должен был уходить своим путем, по заранее подготовленному маршруту. На душе Гю было тяжело – ведь они могли больше не встретиться.
– Знаешь, я жутко сдрейфил на этой чертовой крыше, – признался Гю. – А когда Бельгиец рухнул вниз…
Бернара смутила откровенность Старого Гю.
– Чего об этом говорить? – отозвался он. – Мы выбрались, а это главное.
Они скатали тюремные робы.
– От этих шмоток надо избавиться, – сказал Гю. – Оставим их сторожу.
– Вряд ли он будет хранить это барахло. С радостью отнесет легавым, как только они обьявят о побеге.
Гю сунул сверток в пустой ящик и отодвинул его ногой.
– Это его дело, – сказал он и тихо открыл дверь, чтобы осмотреться.
Вокруг было спокойно. Они перелезли через забор, и Бернар, знакомый с местностью, повел товарища через лесок к месту, где железная дорога делала поворот.
– Уже скоро, – сказал Бернар. – Сейчас должен подойти поезд. Мы его услышим.
Они залегли за деревьями. Ночи в ноябре нежаркие, но их это не беспокоило.
– Потом я советую тебе ехать на междугородних автобусах, – сказал Гю. – Почаще делай пересадки.
Он говорил с Бернаром так, будто они уже расстаются – так ему было легче. Думать о расставании как о чем-то предстоящем в будущем было невыносимо. А ведь всего неделю назад, когда Гю еще не мог предположить, что Бернар спасет ему жизнь, он ни в коем случае не собирался вести его в свою берлогу. Для него самого было загадкой, как он поступит, если Бернару будет некуда идти. Но Бернар знал, куда отправиться, так что вопрос отпал сам собой.
Со стороны железнодорожного полотна послышались скрежет и громкий стук.
– Вот он, – сказал Бернар. – Товарняк должен быть очень длинным.
Гю тяжело встал – затекли руки и ноги – и посмотрел на Бернара.
– На этом повороте поезда еле ползут, – сказал тот, заметив беспокойство Старика.
Они пропустили локомотив и треть состава, который все больше сбавлял ход на крутом подъеме. Увидев вагон с приоткрытой дверью, Бернар бросился к поезду, открыл дверь шире, ухватился за нее правой рукой, левой рукой оперся в пол, вскочил в вагон и уселся на краю, свесив ноги.
Гю продолжал бежать по насыпи. Бернар еще немного отодвинул накатывающуюся на него дверь, встал на колени и, протянув правую руку Старику, втащил его в вагон.
– Я подыхаю, – прошептал Гю, упав на мешки.
Если бы ему снова пришлось убегать, он не смог бы пробежать даже десяти метров.
Бернар подумал, что если Гю поймают, тому уже никогда не удастся совершить побега.
Поезд увозил их от Кастра и его гнилой тюрьмы. Вагон, в котором они оказались, был пуст. На полу валялись только пустые старые мешки, да в углу была набросана кучка сухой соломы.
– Мы едем в Эро, – сказал Бернар.
Состав невыносимо медленно тянулся среди полей. Гю подумал, что, пожалуй, им лучше было бы угнать машину.
– Если они остановят этот «скорый» и обыщут его, нам хана. – сказал он.
– Пересидим одну-две станции, и я выйду на разведку, – ответил Бернар. – Нам не стоит особенно светиться.
Он посмотрел на свои сандалии. «Они выдержат переход через Черную Гору», – подумал он. Поезд уже взбирался на нее. Армейская служба Бернара проходила именно в этом районе, а поскольку престиж военной формы у местных девушек был невелик, ему в поисках развлечений пришлось «обследовать» всю округу.
Гю лег на живот, приподнял плечи и голову, уперся локтями в пол и улегся подбородком на два сведенных вместе кулака.
– Ты все еще хочешь пробираться в Марсель? – спросил он.
– Да, – ответил Бернар. – Оттуда легче всего смыться за границу. Мне надоела эта поганая страна. Я не хочу доматывать оставшиеся десять лет.
– Если собираешься бежать дальше, то это хороший город, – согласился Гю. – Но если ты думаешь там остаться…
– Я не так знаменит, как ты, – заметил Бернар.
– Знаменит или нет, это роли не играет. Ты заходишь в квартал Опера, а уже через два дня легавые знают, что ты там.
Бернар пожал плечами.
– Ты держишь меня за фраера, который станет болтать о своих делах?
Ему было всего двадцать пять, и Гю засомневался, стоит ли продолжать этот разговор.
– Рано или поздно ты обязательно встретишь какого-нибудь обычного нормального парня, – сказал он наконец. – Так всегда бывает…
– И что с того? Это не значит, что он заложит меня легавым.
– Ты меня не понял, – объяснил Гю. – У него окажется друг, и не один. Все – нормальные ребята, никаких стукачей. Но скоро до легавых дойдет, что в их районе появился новенький. Сечешь?
– Только это и делаю, – сухо ответил Бернар.
Он подошел к двери и отодвинул ее. Начало брезжить бледное осеннее утро. Поезд, в который уже раз вынужденный вскарабкиваться на крутой склон, снова замедлил ход.
Полей вокруг как не бывало. Вся прилегающая к железной дороге местность была покрыта пока еще красивым осенним лесом. На Бернара вдруг накатило лирическое настроение, ему захотелось целиком раствориться в окружающей природе…
Старик достал его своими нотациями. Конечно, Гю был авторитетным гангстером, но на что он годился после стольких лет отсидки? И все же Бернар не мог полностью забыть о легендарном прошлом Гю. Он был способен поднять за шиворот этого невысокого человека с высохшим лицом и задать ему крепкую трепку, но тайный страх заставлял его вести себя с ним почтительно.
– Я через это прошел, – добавил Гю. – В молодости никогда не бываешь достаточно осторожным.
«Он прошел через все, – мысленно сказал себе Бернар. – Даже через централ, куда он попал с приговором к пожизненной каторге. Если бы не я, он и сейчас бы сидел там».
– Мы подъезжаем к месту, которое я знаю лучше всего, – произнес он вслух. – Я спрыгну здесь.
Гю встал, подошел к двери, взял Бернара за руку, заставляя его повернуться, и посмотрел ему прямо в лицо.
– Удачи, малыш, – пожелал он. – И спасибо за все.
– Не за что, – ответил Бернар.
– Нет, есть, – возразил Гю. – Задержавшись на стене, ты рисковал жизнью. Если у меня не хватило смелости прыгнуть сразу, ты тут ни при чем. Ты мог уйти. Многие из тех, кого я знаю, поступили бы именно так.
– А ты, ты сам ушел бы? – спросил Бернар и тут же пожалел о своем прямом вопросе.
Гю отпустил руку Бернара, медленно провел ладонью по своим седеющим волосам и задержал ее на затылке.
– Да, – ответил он изменившимся голосом. – На твоем месте я бы не стал ждать. Теперь, когда я говорю с тобой, я в этом абсолютно уверен. Я бы ушел…
Бернар был северянином, он не привык выражать свои чувства открыто, хотя его душу переполняли эмоции, а в горле встал комок. Он обернулся, последний раз посмотрел на Гю своими светло-голубыми глазами и выпрыгнул из вагона. Гю выглянул из дверей и увидел, как Бернар скатился по насыпи, вскочил на ноги и исчез среди деревьев. Гю почувствовал себя очень одиноким в чужом, абсолютно незнакомом ему краю. Он был безоружен, а уход Бернара лишил его молодого и сильного товарища.
Гю отступил вглубь вагона. Он думал о новых людях, о том, что может получиться из таких, как Бернар, если ими правильно руководить. Да, пилочки и наличные, необходимые для побега, достал Гю, но сейчас он понимал, что парень такого склада, как Бернар, мог успешно справиться со всем и один. Страшно рисковать, но все-таки добиться успеха… А он, Старый Гю, сидя в камере со всеми своими пилками и деньгами, все никак не мог решить, как же ему бежать.
Поезд замедлил ход на ровной местности – значит они подъезжают к станции. Совершенно рассвело. Гю выглянул наружу. Вдоль железнодорожного полотна тянулась светлая полоса дороги, по которой ехал велосипедист в синей одежде. На плече у него висела сумка, и Гю с радостью отметил, что из нее высовывается горлышко бутылки.
Он посмотрел на собственную сумку и успокоился. Несколько раз дернувшись, поезд остановился. Гю воспользовался этим, чтобы спрыгнуть. Слева, в сотне метров от железной дорога, стояло небольшое здание вокзала. Не увидев ни одной живой души, Гю перелез через ограду. Он решил открыто дойти по дороге до центра городка, заскочить в булочную, а потом в кафе и выпить горячего кофе – ведь если жандармы начнут на него охоту, то они возьмут его где угодно.
Двери домов выходили прямо на улицу. Птицы подняли милый сердцу парижанина-отпускника утренний крик.
Мужчины носили кепки, а фигуры женщин, увиденных Гю, оправдывали существование веселых девиц. Он вошел в булочную и от запаха теплого поджаренного теста у него потекли слюни. Он купил у продавщицы неопределенного возраста маленьких булочек с изюмом.
– Что еще, месье?
– Это все, мадам…
Он вспоминал слова из прошлого, из другого мира.
Чтобы войти в маленькое кафе, нужно было перейти дорогу и спуститься по двум истертым от долгого использования ступенькам.
– Привет компании, – поздоровался Гю.
Он машинально поднес руку к голове, жалея, что он без кепки.
Хозяин кафе был похож на Верцингеторикса.
– Что закажете? – спросил он.
Два человека сидели за стаканчиками белого, а третий откусывал большие куски хлеба, прихлебывая из початой бутылки.
– Маленький белого, – сказал Гю, буквально умиравший от желания выпить чашку горячего кофе.
На него почти не обратили внимания. Он чувствовал себя спокойно. «Верцингеторикс» налил вино в стакан, толщина которого оставляла ему солидный навар.
– Как дела? Идут потихоньку? – спросил Гю, чтобы что-нибудь сказать.
– Потихоньку, не больше, – буркнул хозяин.
И уставился на слезавших с велосипедов двух жандармов. У Гю сжался желудок. Чтобы придать себе естественный вид, он откусил кусок булочки, и повернулся к двери.
Жандармы были здоровенными парнями. Гю старался не смотреть на их раздувшиеся кобуры. Хозяин поставил на стойку два стакана.
– В следующий раз, – сказал первый жандарм.
Второй, у которого была противная морда, молча рассматривал Гю.
– Мы кое-кого ищем, – сказал хозяину первый, – ну и подумали, что, может быть, ты его видел.
Хозяин тыльной стороной руки вытер усы.
– Я, как всегда, к вашим услугам, – ответил он, – но кроме этого месье (он указал на Гю) никого не видел.
Если бы Гю побежал, то мог бы выскочить из кафе. А что дальше? Он подошел к молчавшему жандарму.
– Если вы меня в чем-то обвиняете… – сказал он твердым голосом.
– Думаю, придется отвести тебя к начальству, – ласково произнес второй жандарм.
«Все легавые разговаривают ласково», – подумал Гю, напрягшись. Но его волнение мгновенно улеглось, потому что жандарм обращался к хозяину кафе.
– Но я же вам сказал, что никого не видел! – пробормотал тот.
И обратился к трем неподвижно сидящим клиентам:
– Вы можете им подтвердить, что здесь никого не было?
Те что-то пробурчали в ответ. Гю заметил их бегающие взгляды.
– А я только что пришел, – сказал он, – и уже собирался уходить. Но за то время, что я здесь, никого не видел, могу поклясться.
– Твоя жена здесь? – спросил второй жандарм.
– Сейчас придет, – ответил хозяин. – Но я уверен, что она тоже никого не видела.
– Тогда закрывай лавочку, а с ней мы поговорим после.
Жандарм объявил ему эту неприятную новость спокойным тоном, как будто спрашивал, который час.
Хозяин оперся обеими руками в стойку. У него был затравленный вид. Он посмотрел на Гю.
– Но послушайте…
Гю инстинктивно чувствовал, что тот сейчас скажет.
– Мы думали, ты будешь вести себя разумно, – заметил жандарм. – Если твой шурин наделал глупостей, ты-то тут ни при чем.
Он обратился к Гю и остальным:
– Вы заплатили?
Они отрицательно покачали головой.
– Тогда расплачивайтесь и освободите помещение.
Они вышли и, поскольку всех их грубо выставили, они почувствовали себя друзьями по несчастью. Гю спросил у новых знакомых, где автобусная остановка.
Все трое оказались лесорубами. Они предложили Гю наняться к ним. Он задумался. Ему не было известно, какие меры приняты для его поимки. Автобус, на который он собирался сесть, может быть остановлен полицейским кордоном. А если провести пару недель в лесу, ситуация может нормализоваться.
– Я никогда не работал лесорубом, – наконец ответил он.
Это их удивило: весь район был покрыт лесами.
– Ничего страшного, – растягивая слова, произнес самый высокий.
Гю думал о двух только что встреченных легавых. Скоро в их бригаду поступит сообщение о побеге заключенных, и они вспомнят о нем, а также о трех сидевших в кафе мужиках, а хозяин, в котором из всего мужского остались только усы, все им выложит.
– Спасибо, – поблагодарил Гю, – но меня ждут.
– Счастливого пути, – пожелал высокий.
И все трое в знак прощания подняли правые руки.
Автобусная остановка располагалась перед домом, в котором находились бар, табачный ларек, бакалейная лавка, гостиница и сапожная мастерская. Там же продавались и газеты.
Гю сказали, что автобус на Сен-Понс должен подойти через полчаса. Он поблагодарил за информацию и перешел площадь перед церковью, направившись к соседнему с ней зданию повеселее, перед которым стояла наверняка принадлежащая местному доктору старая машина-развалюха. Двое мальчишек, забыв обо всем, спорили, пытаясь отнять друг у друга кожаную ленту.
Гю прошел вверх по идущей мимо церкви улице. В стене храма была маленькая черная дверь. Он отодвинул засов и открыл ее. В церкви было темно, в воздухе витал запах воска и старой бумаги. Глаза Гю привыкли к полумраку. Он стоял возле алтаря, ничего не слыша и никого не видя. Подойдя затем к центральной двери, он выбрал самый темный угол и сел прямо на пол. Гю чувствовал, как на его плечи наваливается огромная, невыносимая усталость. Он прикинул оставшийся до убежища путь и спросил себя, хватит ли у него сил добраться до цели.
Достав из кармана булочку с изюмом, беглец начал медленно жевать ее, чтобы хоть чем-нибудь заняться.
* * *
Цыганка подняла глаза и встретилась со взглядом Жака, который чувствовал, что все сильнее любит эту сорокалетнюю женщину. Пройдя через весь зал выдержанного в американском стиле бара, мимо целого ряда высоких стульев, Жак подошел к кассе.
Цыганка не хотела, чтобы между ними возникло сильное чувство. После смерти Поля она постоянно ощущала тревогу. Она понимала, что должна быть одна, что всякий, кто находится с ней рядом, смертельно рискует, однако она не выносила одиночества. Первый же мужчина, заменивший Поля, увидел смерть так близко, что смылся, даже не сообщив ей об этом.
Уже когда появился Жак, пошли разговоры о том, что нужна немалая смелость, чтобы быть любовником Цыганки, а лучше всего – держаться от нее подальше. Жака звали Нотариусом в память о том, что тот когда-то учился на юридическом. Он был хорошо воспитан и у него было больше ума, чем у тех блатных, среди которых он вращался. Жак положил ладонь на руку Цыганки.
– Ты сегодня надолго задержишься?
Он переехал на континент совсем молодым, поэтому говорил без корсиканского акцента.
– Сам видишь, – ответила она, оглядывая зал.
Бар был полон. Дверь из кованого железа вела в переоборудованный под клуб обеденный зал. Заведение обслуживало легкомысленную публику, живущую кражами. Большинство из посетителей знали Поля и уважали Цыганку.
– А потом, – добавила Цыганка, – ты же знаешь, что Жижи болеет.
Жижи было имя кассирши.
– Возьми кого-нибудь ей на замену, – посоветовал Жак. – В конце концов, ты хозяйка…
Цыганка вздохнула. Все они одинаковы – ни один не способен вести дело.
– Можно подумать, что ты не знаешь здешнюю публику, – пожаловалась она. – За два дня новенькую в курс не введешь. А через неделю выйдет Жижи.
Жак улыбнулся. Когда он улыбался, его глаза были не такими черными.
Из бара ему подали знак. Он слегка сжал плечо любовницы и отошел. Она увидела, что Жак разговаривает с двумя южанами, один из которых был в легком светлом костюме. Они вместе выпили, и Жак вернулся к кассе.
– Мне показалось, что это был Фрэд, – заметила Цыганка.
– Да. Он позвал меня потому, что не хотел подходить к тебе, чтобы не привлекать внимания.
– Ко мне? – удивилась Цыганка.
– Именно, – подтвердил Жак и сообщил: – стало известно, что Гю сбежал.
Цыганка поднесла руку к груди, и Жаку показалось, что она бледнеет.
– Может, выйдем? – предложил он.
Цыганка отрицательно покачала головой. К ним подошел старший бармен, причем явно не потому, что это требовалось ему по работе.
– Альбан, – сказал Жак, – налей-ка нам два коньяка.
Альбан принес две рюмки и бутылку «Энко». Он с поразительной ловкостью управлялся с шейкером и напитками, но еще лучше у него получались «фокусы» с «парабеллумом»: старший бармен с тридцати метров перешибал ручку метлы. При жизни Поля Альбан «подрабатывал» водилой, а сейчас – телохранителем Цыганки.
Жак протянул любовнице одну рюмку. Она медленно выпила. Ее зеленые глаза смотрели в пустоту.
– Невероятно, – прошептала она.
– Думаешь, его поймают? – спросил Жак.
Гю принадлежал к другому поколению и в представлении Жака являлся каким-то доисторическим существом.
– Десять лет назад мы пытались ему помочь, – Цыганка словно разговаривала сама с собой, – но он нам ответил, что хочет, чтобы ему дали спокойно издохнуть. Мы даже думали, что он покончит с собой.
– Такого сломать непросто, – сказал Жак. – Двенадцать лет назад мне показали его в Марселе, в «Максиме». Я был разочарован: он напоминал банковского клерка, который по воскресеньям удит рыбу.
Жак никогда не видел Цыганку такой возбужденной.
– Бедняга Поль помер бы от радости, – заявила Цыганка.
– Стало быть, он друг семьи, – заметил Жак странным тоном.
– Компаньон, – отрезала Цыганка. – Гю был в большом авторитете.
Она быстро подсчитала и сказала:
– Сейчас ему за пятьдесят. Где он?
– Откуда мне знать?
– А откуда ты узнал о его побеге? Фрэд разговаривал с тобой или с папой римским?
Жак плеснул себе коньяку и добавил немного воды.
– Не суетись, – посоветовал он. – На тебя смотрят. Я сказал тебе все, что узнал от Фрэда. Гю бежал, и это все.
Выпитый коньяк и неожиданное известие подействовали на рыжеволосую красавицу Цыганку очень возбуждающе. Ее лицо раскраснелось, глаза радостно заблестели.
– Альбан, – позвала она.
Высокий бармен наклонился к ней.
– Гю сбежал.
Сообщив новость старому другу, она почувствовала себя не такой одинокой, ощутила, что восстанавливает связь с прошлым. Альбан в ответ даже не моргнул, хотя Цыганка знала, что бармен потрясен ее сообщением не меньше, чем она сама.
– Надо к нему съездить, – сказал он с сильным корсиканским акцентом.
– Я съежу, – перебил Жак. – Как только узнаем обо всем этом побольше.
У Жака были большие возможности. Он знал множество людей, мог достать фальшивые документы, машину и многое другое. Взволнованный Альбан механически поглаживал свою голову. Он почти облысел и обычно старался не касаться лысины.
– Поедем вместе, – решил он.
Ходили слухи, что Альбан сидел за рулем и в последнем деле Гю.
– Был бы жив патрон… – добавил он.
Любовники Цыганки не заменили в глазах Альбана Поля. Цыганке они тоже казались временными, судя по тому, как она с ними обращалась. Шло время. Бар пустел, народ переходил в ресторан. Жак ушел, потом вернулся.
– Шарль хочет купить мой «бьюик», – сообщил он. – Я его продам, потому что собираюсь взять «астон». Знаешь, такая низкая спортивная машина?
– Мыльница, – ответила Цыганка.
– И мы могли бы поехать в путешествие, – продолжал Жак. – Ты как на Рождество? Дело Гю к тому времени уладится. Тебе не надоела эта обстановка?
Она посмотрела на своего красавчика и подумала, что после Поля уже не сможет жить ни с каким другим каидом, потому что привыкла командовать сама. Она положила руку на руку Жака.
– Хорошая мысль. Это нас развлечет.
В бар вошел хорошо одетый мужчина и, еле ворочая языком, так, что бармен его не понимал, начал что-то говорить. Жак подошел к нему.
– Чего вы хотите? – спросил он.
Посетитель не был похож на блатного, хотя сейчас внешний вид обманчив. Он схватил Жака за лацканы пиджака. Голова Нотариуса отодвинулась на несколько сантиметров, нанесла удар, и мужчина, словно перезревший фрукт, упал на пол у стойки. Из рассеченных брови и переносицы у него выступила кровь.
Альбан обошел стойку и они вдвоем с Жаком вынесли обмякшее тело. Перенесли через бульвар Монтень и положили его у дерева. Швейцар даже не пошевелился.
– Пьяница, – пояснил Жак. – Ты посматривай. В принципе он должен отвалить. Если не уйдет, позовешь меня.
Альбан вернулся за стойку. Ему было необходимо поговорить с Цыганкой о Гю. Жак остался возле двери. В глубине зала, в нише справа, в почти полной темноте тихо разговаривали двое мужчин.
Ворвавшихся в бар было четверо. Шляпы их были надвинуты на глаза, воротники пальто подняты. Они сразу открыли огонь по Жаку. Тот на секунду замер, и, медленно повернувшись, сполз на пол.
Альбан одной рукой столкнул Цыганку с табурета, а другой схватил пистолет и несколько раз выстрелил в нападавших, прежде чем исчезнуть за стойкой. Убийцы убежали, поддерживая одного из своих, который прижимал руку к животу. Одному из клиентов, сидевших в глубине зала показалось, что у самого низкого из четырех нападавших задето плечо.
Обеденный зал опустел, как по волшебству. Люди пронеслись мимо Цыганки, склонившейся над телом Жака. Наконец она встала, опираясь на руку Альбана.
– За что? – прошептала она. – За что же?
Альбан посмотрел на Жака. Зрелище было малопривлекательным. Он получил несколько пуль прямо в лицо. Бармен развернул большой платок, похожий скорее на полотенце, и накрыл им голову убитого, после чего довел Цыганку до ближайшего кресла. В зале не осталось ни одного клиента. Персонал заведения столпился на пороге кованой металлической двери. Метрдотель был недавно взят на замену.
– Что же это такое? Что же это такое? – без конца повторял он.
– Ты что-нибудь видел? – спросил Альбан.
– Нет, – пробормотал тот. – Нет, ничего…
– Тогда закрой пасть! Мы все в одинаковом положении.
Он подошел к электрическому грузовому лифту.
– Эй, внизу!
Альбан знал, что все сгрудились возле шахты.
– Все здесь, – ответили ему.
– До завтра, – сказал бармен.
– С мадам все в порядке?
Альбан узнал голос шеф-повара. Старик отмотал в молодости срок.
– Жак убит. Сделай так, чтоб через пять минут там никого не было.
– Понял. Чао.
И захлопнул люк, опускавшийся как нож гильотины.
Швейцар вбежал внутрь. Цыганка сидела неподвижно, закрыв лицо руками. Людей и предметы окутывала полнейшая тишина. Альбан зашел за стойку, нагнулся. Снаружи послышались хлопки автомобильных дверей и звук неторопливых шагов по асфальту.
Вошедшие в бар полицейские стали шнырять по всем углам. Альбан никого не знал из этой бригады. Самый старший грозил всех забрать.
– Этого не трогайте! – вопил он, указывая на тело Жака. – Кто стрелял? Она?
Он показал на Цыганку, по-прежнему сидевшую в полной прострации.
– Нет. Она хозяйка, – ответил Альбан, не сдвинувшись с места.
– А вас не спрашивают. Будете говорить, когда я разрешу, – отрезал полицейский.
Альбан слегка улыбнулся.
– Не думаю, что он тебе многое скажет, – раздался голос сзади.
Все посмотрели на изысканно одетого мужчину лет сорока, который стоял, прислонившись к дверному косяку.
– А, здравствуйте, – сказал полицейский. – Мы как раз…
– Здравствуй, Цыганка, – сказал «барин», подходя.
– Здравствуйте, комиссар, – прошептала Цыганка. – Видели?
Она показала пальцем на Жака.
Комиссар Бло в свое время занимался бандой Пьеро Чокнутого и теперь с интересом следил за новой вспышкой разборок. Он поднял платок, закрывавший лицо убитого.
– Жак Рибальди по кличке Нотариус, – объявил комиссар окружавшим его людям, посмотрев на тело. – Всего изрешетили.
Он вытащил «кольт» Жака и осмотрел его. Магазин был полон, патрон в стволе. Бло протянул пистолет своему помощнику.
– Он не успел им воспользоваться. Их было минимум четверо.
Бло поднял взгляд на Альбана.
– Может, ты стоял на удобном месте.
– Все шутите, комиссар, – укоризненно сказал Альбан. – Вы же знаете, я человек мирный…
– …а все, кто имел на тебя зуб, мертвы, – договорил Бло тем же тоном.
– Как вы можете говорить такие вещи, комиссар! – вздохнул Альбан.
– Только не хлопнись в обморок, – сказал Бло. – К тому же, раз с Цыганкой ничего не случилось, на остальное тебе наплевать, так? Заседание продолжается. Подойдите. (Он жестом подозвал персонал обеденного зала.) Встаньте вокруг. Я не зову клиентов. Полагаю, сегодня вечером их не было.
Он улыбнулся Цыганке.
– Господа, – обратился комиссар к своим людям, – остатки еды, которые мы видим на столиках, свидетельствуют о поспешном бегстве. Одни покинули помещение, отведав лишь закуски, другие – не доев основное блюдо. Все совершенно естественно. Предположим, на авеню Монтень ловила тачку английская королева – зрелище, на которое стоит взглянуть. В остальном, господа, вот Альбан, который абсолютно ничего не видел. Когда произошел инцидент, он нагнулся за стойкой и ловил мух, а когда поднялся, нападавшие, эти негодяи, непонятно почему забредшие сюда, уже исчезли. Альбан даже не мог бы сказать, был ли это один человек или племя туарегов. Правда, Альбан?
– Примерно так, комиссар.
– Я же говорил, – продолжил Бло. – Вот Цыганка. Злые языки скажут, что Жак Нотариус был к ней неравнодушен. Но где тут связь, спрашиваю я вас? Давайте постараемся предположить, что Жак умер от смеха. Цыганка ничего не видела – сидела за кассой, уткнувшись носом в счета. Вот второй бармен, если мне не изменяет память – Марсель, по кличке Стефануа. (Он посмотрел на Марселя. Тот утвердительно кивнул.) Он так испугался, увидев вошедшего неизвестного с отталкивающей физиономией, что не может его описать. Марсель – человек боязливый, он сразу же спрятался за стойкой, а потому ничего не видел. Правда, Марсель?
– Это… того…
– Не торопись, старина, – посоветовал Бло.
Марсель проглотил слюну.
– Вы великолепны, вот что я хотел сказать. Как будто присутствовали здесь.
– Оцените сами, господа, добрую волю свидетелей, – продолжал Бло. – Представляю вам швейцара, почтенного человека, чье имя я запамятовал. Он видел, как вошли клиенты, не более того. Но ничего не слышал из-за сильного шума отвратительных тяжелых грузовиков и поездов. Затем он увидел выходящих клиентов – опять-таки привычное зрелище – а потом ему сообщили о смерти человека, и он до сих пор не может прийти в себя. Вы в состоянии говорить, мой мальчик? – обратился Бло к швейцару.
– У меня, правда, был сильный шок! Если б я мог предположить… – пробормотал тот.
– Короче, – перебил Бло. – Я не мучитель. Присаживайтесь. (Он пригласил жестом сесть весь персонал ресторана.) Даже деревенскому юродивому понятно, что эти люди ничего не видели. А что касается исчезновения клиентов – им не платят за поиски мотива подобных действий. Не у каждого же воображение превышает средний уровень. Господа, я закончил.
Один из полицейских наклонился и что-то шепнул на ухо начальнику.
– Не имеет смысла, – громко ответил Бло. – Они наверняка уже ушли. Правда, Альбан? Повара разошлись по домам?
– А чего без толку держать людей? – ответил Альбан.
– Спасибо, – поблагодарил Бло, кланяясь, и обратился к Цыганке: – Не могли бы вы оказать мне ту же услугу, что два года назад?
Она подошла к кассе, открыла ящик и достала тетрадь в зеленой кожаной обложке.
– Вот, комиссар. Она всегда под рукой.
Бло передал тетрадь своему помощнику.
– Список персонала с адресами, – пояснил он. – Следователю вряд ли удастся что-нибудь узнать. Позвоните, чтобы прислали машину забрать тело.
Цыганка показала на телефон. Бло отодвинул стоявших у деревянной двери полицейских и осмотрел ее.
– Забавно, – сказал он через некоторое время. – Кажется, они ушли, стреляя в сторону улицы. Если только по ним не стреляли изнутри. Надеюсь, ты убил хотя бы одного, – обратился Бло к Альбану. – В любом случае, через несколько дней мы это узнаем.
Помощник позвонил.
– Мы забираем только труп, – сообщил Бло. – Для остальных можем произнести традиционную фразу.
– Оставайтесь в распоряжении полиции, – продекламировал его помощник. – Запрещается покидать Париж, не проинформировав нас о смене адреса.
– Великолепно, – прокомментировал Бло.
Он присел на ручку кресла Цыганки.
– У него есть в Париже родственники?
– Нет, – ответила Цыганка. – Во всяком случае, насколько мне известно. Все в Бастии: мать и два младших брата.
– Тем лучше, – заметил Бло.
– Вы страшный человек, – сказала Цыганка.
Комиссар мысленно представлял себе реакцию братьев убитого, а потому не расслышал.
– Вот ты и снова одна, – сказал он. – Жаль, что места так дорога.
Цыганка жила среди блатных почти двадцать пять лет и ни разу ей в голову не пришла мысль спросить совета у легавого, но в этот вечер она боролась с собой, чтобы не поддаться такому искушению.
Почему?… Кто убивает близких ей людей? И за что?
Два санитара положили тело на носилки. Цыганка попыталась приподняться, но Бло осторожно положил руку ей на плечо.
– Все кончено, малышка.
В глазах Цыганки блеснули слезы, и Бло отвернулся. Он приказал своим людям выйти и отпустил персонал.
В шикарном помещении остались только Цыганка, которая опять опустилась в кресло, Альбан и Бло. Атмосфера была унылой.
– Мы на крутом повороте, – заметил комиссар.
На этих людей вели охоту по совсем новым правилам, а когда он работал, он не сдавал сердце в гардероб.
– Достаточно появиться кому-то новому, чтобы все поменялось, – договорил он, вставая. – До свиданья, Альбан. На, почитай ей сегодня вечером.
Он достал из внутреннего кармана пальто газету и вышел. На третьей странице Альбан нашел несколько строчек, обведенных красным. В них сообщалось, что опасный гангстер Гюстав Минда бежал из тюрьмы Кастра. Автор статьи напоминал, что незадолго до войны Старый Гю напал на поезд, перевозивший золото.
Цыганка провела рукой по усталому лицу.
– Поехали домой, – сказала она.
Альбан взял свой пистолет, и они вышли. Морозный воздух покалывал лица. В свете уличных фонарей блестели никелированные детали «бьюика» Жака. Он собирался его продать, чтобы купить «астон», собирался поехать с Цыганкой в путешествие. Он любил ее, а теперь его тело режут на мраморном столе в морге.
Цыганка протянула ключи от своей малолитражки Альбану, потому что сама она была не в состоянии управлять машиной. Они слишком долго знали друг друга и поэтому обходились без слов. Цыганка жила в маленьком коттедже на бульваре Сюше: шесть комнат, гараж, крохотный участок перед домом и такой же за ним. Порядок помогала поддерживать приходящая домработница.
После смерти Поля Цыганка принимала у себя только самых ближайших друзей. Дом стоял на углу. Альбан, не заглушив мотор, вышел открыть ворота и дверь гаража. Было два часа ночи. Цыганка осталась в машине, потому что внутренняя лестница вела из гаража прямо в дом. Альбан загнал машину в гараж и вернулся закрыть ворота.
Его ослепил луч фонаря, и в следующую секунду ему в ребра уткнулся длинный ствол пистолета. Человек стоял совсем рядом, но фонарь по-прежнему слепил глаза.
– Рыпнешься – тебе хана, – услышал он шепот.
Альбан ощутил на щеке чужое дыхание. Давление ствола заставило его повернуться, и тут же в него уткнули еще один пистолет. Фонарь погас. Альбана обыскали и забрали «парабеллум». Оставшись без оружия, он почувствовал себя как будто голым и подумал о Цыганке, одной и беззащитной в доме.
Его втолкнули в гараж. В машине никого не было, значит Цыганка уже поднялась наверх. Один из парочки пошел по лестнице. Альбан, за которым следовал второй незнакомец, двинулся следом. Его не убили сразу, чтобы не насторожить Цыганку. «Они хотят ее замочить или похитить», – подумал Альбан и решил пока не дергаться, а что-нибудь предпринять в последний момент.
Все трое вошли в небольшую прихожую и прислушались. Ни единого звука. Наверное, Цыганка была в спальне.
– Позови ее, – приказал тот же голос на ухо Альбану.
Он стиснул зубы, зная, что никогда этого не сделает.
Второй приставил ему к затылку пистолет.
– Даю тебе две секунды.
Альбан посмотрел в глаза говорившему, и тот понял, что он ничего не скажет. Лысый бармен почувствовал движение за спиной и получил мощный удар за ухо.
В голове брызнул фонтан искр. Нападавшие опустили его на пол и разошлись в разные стороны коридора.
Цыганка сидела перед зеркалом туалетного столика, поставив локти на стол и прижав пальцы к вискам. Жизнь казалась несправедливой и невыносимой. Она с трудом узнавала свое лицо; ей показалось, что это не она, а другая. Цыганка попыталась представить юную девушку, дикарку с огненной гривой, танцующую босиком на пляже. Но на нее уже тогда слишком часто таращились, а у людей, привлекающих чужие взгляды, нередко бывает странная судьба.
В зеркале отразились два громилы, у каждого в руке черный предмет. Цыганка удивилась, как они прошли мимо Альбана, и ее захлестнула волна ненависти к незванным гостям. Она резко обернулась.
– Пришли закончить работу? – спросила она.
Лица незнакомцев оставались непроницаемыми.
– Там посмотрим, – сказал тот, что стоял справа.
Они были молоды, лет по двадцать пять, приятного вида. У говорившего были аккуратно подстриженные усики. Насколько заметила Цыганка, они не были похожи на представителей средиземноморского типа. Во всяком случае, не корсиканцы.
– Я живу среди блатных уже двадцать пять лет и знаю все законы.
– Всего никогда не знаешь, – заметил второй.
Она задумалась, что с Альбаном. Выстрелов не было. «Либо с ними пришли другие люди, которые его отключили, – подумала она, – либо его посадили на пику». Женщина брезгливо вздрогнула.
– Вам не тяжело держать в руках ваши машинки?
Она с улыбкой смотрела на пушки.
Парни переглянулись, и пистолеты исчезли во внутренних карманах их пальто.
«Им не хватает опыта», – подумала Цыганка.
* * *
Гю, умирая от усталости, добрался до Бордо; один его знакомый, урка, ушедший на покой, держал там меблированные комнаты. От него Гю получил помощь для побега: пилки и деньги на первое время. Так что его там ждали, но в отеле было слишком много проституток, а Бордо кишел стукачами.
Гю достали «кольт» сорок пятого калибра и два магазина к нему. Поддельные документы ему не потребовались; он не собирался блефовать, если его остановят. Гю рассчитывал или прорваться, или погибнуть.
Он покинул Бордо сорок восемь часов спустя, одетый в брюки цвета хаки и в куртку на меху. На плече висела цинковая коробка вроде тех, что носят сантехники. На голове – баскский берет.
Гю доехал до Парижа по местным линиям, делая частые пересадки, спал в поездах или залах ожидания, питался хлебом и колбасой, пил дешевое красное вино, соответствовавшее его социальному статусу.
Он проехал через Нормандию, через три дня после выезда из Бордо оказался в Шато, в нескольких километрах от Парижа, дошел пешком до автобусной остановки, доехал до Пон де Нейи и сел в метро.
Старому Гю казалось, что он всю жизнь провел на воле. Время от времени он трогал рукоятку «кольта». Гю вышел на станции «Площадь Енисейских Полей» и медленно направился по авеню Монтень. Чем ближе он подходил к заведению Цыганки, тем сильнее волновался. Он прислонился к дереву за большой американской машиной, стоявшей возле противоположного тротуара.
– Господи, десять лет, – прошептал он.
Гю дал себе несколько секунд передышки, прежде чем перейти через авеню. В этот момент вышли Жак и Альбан, тащившие какого-то мужчину. Они положили его у дерева. Гю пожирал взглядом своего старого кореша Альбана. Жака он не знал. Гю увидел, как тот что-то сказал швейцару и вместе с Альбаном вошел в бар.
– Наверняка, пьяный, – подумал Гю.
Он выглядел как рабочий и решил пройти через черный вход, но когда он подошел двери, из бара начали выбегать люди. Гю не решился спросить, что происходит, и ушел в сторону набережных Сены. У него появилось нехорошее предчувствие.
Гю знал, что Поль умер, но присутствие Альбана говорило, что Цыганка здесь. Он машинально свернул на авеню Боске, решив подождать возле ее дома. У нее наверняка есть любовник, который может оказаться ненадежным человеком.
Таким образом, Гю присутствовал при том, как подъехала малолитражка, как из нее вышел Альбан. Он ничего не понимал. Вряд ли Альбан спит с Цыганкой, он не в ее вкусе.
Альбан загнал машину в гараж, и Гю уже собрался выйти из-за угла, как вдруг заметил двух мужчин, которые, крадучись, прошли вдоль решетки забора с противоположной стороны. Темноту рассек луч фонаря, Альбана втолкнули в гараж.
Гю выхватил «кольт».
– Ничего себе! – произнес он вполголоса, заставил себя сосчитать до шестидесяти и вошел в открытые ворота.
Место было ему знакомо. В гараже он снова подождал. Открыл дверь малолитражки и обыскал ее, ища пушку. Оружия не было. Гю поднялся по крутым ступенькам и поднял голову, как пловец, делающий вдох. На полу лежал Альбан, из спальни Цыганки доносился звук разговора. Он ощущал чье-то присутствие и сполз на животе по перилам лестницы. Прозвучал щелчок, как будто закрылись наручники, шаги удалились.
Гю поднялся на площадку. У Альбана были связаны ноги, руки скованы за спиной наручниками, а рот заклеен широким пластырем. Он был без сознания.
Гю разулся и направился на звук голосов.
– Тебе, небось, надоела вся эта кутерьма, – говорил мужчина. – Она прекратится, стоит только тебе захотеть.
– Сколько вы хотите? – услышал Гю голос Цыганки.
Гю вздрогнул. Он со своим «кольтом» стоял в двух метрах от Цыганки, которая осталась одна против шайки сволочей.
– Мы не жадные, – заметил мужчина примирительным тоном.
Гю дополз до двери и прильнул глазом к щели. Мужчин было двое, оружия в руках у них не было. Цыганка сидела к нему лицом. Гю встал.
– Четыре «кирпича». По два на брата, – продолжал мужчина.
– А где я вам их возьму? – удивилась Цыганка.
– В таком случае… – начал мужчина.
– Руки вверх, и повыше! – крикнул Гю, ворвавшись в комнату. – Кто рыпнется – пристрелю!
Бледная Цыганка поднялась.
– Не называй меня по имени, – предупредил Гю.
Она прошла через комнату и повисла у него на руке.
– Не может быть… не может быть… – бормотала она и вдруг расплакалась.
Ее тело сотрясалось от рыданий. Гю свободной рукой погладил ее волосы.
– Все будет хорошо, – пообещал он. – Разберемся с этими щенками и ты мне все расскажешь. А вы двое – на колени, – скомандовал он голосом, не предвещавшим ничего хорошего.
– Ты этого не сделаешь… – сказал усатый.
– На живот, – продолжал Гю. – Руки на затылок. Вот так, отлично. Вижу, вы дорожите своими шкурами.
Цыганка успокаивалась. Она прямо ела Гю глазами, он улыбался ей. Гю не слишком изменился; грязный, в волосах полно седины. Но это был Гю.
– Обыщи их, – велел он.
Первым делом она забрала пушки. Гю взял одну и сунул себе в карман.
– У кого ключ от наручников, пусть поднимет руку, – сказал он.
Лежавший справа поднял руку, и Гю пнул его ногой по ребрам.
– Ах ты, сука, в легавых играешь?
Цыганка вышла в коридор.
– Он без сознания, – сказал ей Гю. – Предупреди его, чтобы он тоже не называл меня по имени.
Через пять минут в комнату, немного покачиваясь, вошел Альбан, массировавший затылок.
– Ну что, старик, теперь ты позволяешь себя глушить, как фраер? – спросил Гю.
Альбан остановил тяжелый взгляд на лежащих.
– Я найду способ с ними поквитаться.
Цыганка ему сказала, что Гю нельзя называть по имени, так что он старался с ним не разговаривать из боязни проговориться. Просто смотрел и массировал голову.
– Волосы у тебя выпадали уже тогда, – заметил Гю и обратился к Цыганке. – Знаешь, он клал под подушку бутылку бальзама от облысения.
Если бы не двое налетчиков на полу, это было бы похоже на семейную встречу. Альбан нагнулся, взял свой «парабеллум» и сунул подмышку. Гю подмигнул.
– Главная деталь костюма. Ты все такой же меткий?
– Не боись, – ответил Альбан и добавил, указывая на захваченных налетчиков, – Эти сволочи долбанули меня сзади.
Гю понимал, что это значит.
– Встать, – приказал он.
Те двое встали.
– Ты – туда, – приказал Гю, указывая стволом «кольта» в направлении стены. – А ты можешь опустить руки, – Добавил он, обращаясь ко второму налетчику. – Разрешаю тебе защищаться.
Альбан подошел ближе.
– Бить сзади легко, – сказал он.
Цыганка встала рядом с Гю.
Альбан сделал ложный выпад левой, а кулаком правой размозжил губы незванного гостя. Он почувствовал, что его кулак сильно изменил портрет красавчика.
– Дай ему выплюнуть зубы, – попросил Гю. – Следующий.
Следующий был бледен.
– Что бы произошло, если б ты шел на гильотину, – вздохнул Гю. – С него хватит двух оплеух, старина Аль. Большего он не стоит.
Парень стерпел пощечины, втянув голову в плечи.
– Дай ему стул, Цыганка, мы немного побеседуем. А этого уведи, – велел Гю Альбану.
Гю убрал свой «кольт».
– Тебя как зовут? – спросил он.
– Анри Летурнёр, – ответил парень.
Он еще не пришел в себя.
– Кто тебя послал?
Летурнёр опустил голову.
– Если ты заставишь меня повторять по два раза, я прекращу разговор и организую тебе прогулку в лес, – предупредил Гю.
– Джо, – ответил наконец парень.
– Он корсиканец?
Летурнёр кивнул.
«У него в Париже кабак», – подумал Гю и посмотрел на Цыганку. Она приоткрыла рот от удивления.
– Ты имеешь в виду Риччи? – спросил Гю, подавшись вперед.
– Его, – ответил Летурнёр.
У него пересохло в горле.
– Ну и что дальше? – поинтересовался Гю.
– Мой кореш знает его лучше. Мы работаем на пару, а барахлишко сбываем Джо. Но за последнее дело ни хрена не получили. Мы отдали товар Джо, он – барыге, а барыгу замели. Но Джо отличный мужик, дал нам с корешем наводку на клевое дельце. Мол надо только подождать.
Летурнёр замолчал, чтобы проглотить слюну.
– Ну и? – надавил на него Гю.
– Ну, мы стали ходить к нему каждый вечер, а сегодня он сказал, что клиент дозрел. Вот и все.
– Почему именно сегодня?
– Сегодня на авеню Монтень убили Жака, – произнесла Цыганка.
Она не испытывала ни горя, ни страха, только тошноту.
– Ладно, я понял. Альбан, – позвал он, – уходим.
Тот подошел, толкая перед собой второго парня.
– Что вы знали об этой женщине, когда шли сюда? – спросил Гю.
Никто не ответил. Гю вытащил свой «кольт». Летурнёр посмотрел и понял, что этот немолодой человек, одетый, как клошар, опаснее всех, кого он встречал в жизни.
– Только то, что она боится и не станет заявлять в легавым.
«Мне больше нечего делать в этой стране, – подумал Гю. – Не хотите, чтобы на вас заявляли легавым – вкалывайте на заводе «Ситроен». А для настоящих блатных есть банки, инкассаторские фургоны, ювелирные магазины. Надо только иметь мужество».
– Выверните карманы и высыпьте все на кровать, – велел он.
Они подчинились. Было четыре часа утра, через час рассветет. Среди вываленных на кровать предметов оказались и ключи от машины.
– Возьмите их, – сказал Гю. – Ваша тачка четырехместная?
– Это «аронда», – сказал Летурнёр.
Тот, что выплюнул зубы, молчал. «Этот покруче – подумал Гю. – Поэтому Джо Риччи ему доверяет больше».
Он что-то шепнул на ухо Цыганке. Она открыла глубокий ящик старинного комода и протянула Гю пару перчаток. Они вышли через парадную дверь. Спускаясь по ступенькам крыльца, Альбан надел перчатки. Машина стояла в двух сотнях метров от дома. У дверцы Гю потребовал ключи и дал их Альбану.
– Садитесь назад, – приказал он парням.
– Куда мы едем? – испугался Летурнёр.
– К Джо, – ответил Гю. – У него вилла на Вокрессокском шоссе.
Альбан сел за руль, Гю, с пистолетом в руке, рядом с ним, полуобернувшись назад. Альбан чувствовал себя помолодевшим лет на пятнадцать.
Скоро «аронда» достигла вершины холма Сен-Клу, миновала перекресток Марнла-Кокетт. На спуске он сбавил скорость. Дальше дорога снова шла в гору, прямо через лес.
– Поднажми, подъезжаем, – сказал Гю.
Альбан добавил газу. Гю всадил две пули в голову Анри Летурнёра, а остаток магазина – во второго налетчика. Летурнёр, с удивлением на лице, рухнул вперед. Второй вытянул руки, словно хотел остановить пули, и остался на сиденье. Альбан даже глазом не моргнул.
– Они бы рассказали обо мне Риччи, – просто сказал Гю. – Поверни направо, в лесок.
Альбан повернул чуть дальше и остановил машину под деревом. Бросив ее, они дошли до национальной автострады пешком.
– Я велел Цыганке ехать за нами, – пояснил Гю. Скоро подъехала малолитражка, и они вернулись в Париж.
Всю дорогу Цыганка ничего не спрашивала, Гю хранил молчание – собирался с мыслями. Кожа на его лице натянулась от усталости; идя к Цыганке, он надеялся спокойно отдохнуть от перипетий побега, но теперь в лесу осталась «аронда» с двумя трупами.
Закрыв двери, Цыганка и Альбан обняли Гю. Он снял куртку, и среди роскоши салона показался особенно грязным.
– Это ужасно, но ты не можешь у меня остаться, – извинилась Цыганка. – Ночью убили Жака, в баре была уголовка. Скажу тебе сразу: дело ведет крутой тип. Его фамилия Бло. Комиссар Бло.
– Я о нем слышал, – ответил Гю.
В централе один парень сказал ему: «Если Бло сунул свой нос в дело, надо рвать когти. Хоть к черту на рога».
– Перед уходом он подарил нам газету.
Альбан достал ее из кармана, и Гю ознакомился с обведенной красным статьей, а потом рассказал, как бродил по авеню Монтень.
– Ты с каким-то парнем вынес еще одного.
– С Жаком, – сказал Альбан.
– Вы были вместе? – обратился Гю к Цыганке.
Она пожала плечами:
– Знаешь, что он, что любой другой…
Гю посмотрел ей в глаза. Он очень давно любил Цыганку. Пожалуй, с того дня, как Поль их познакомил. Гю был куда менее видным кавалером, чем мужики, крутившиеся вокруг нее, но в его присутствии она ощущала себя в полной безопасности. Однако, пока был жив Поль, ни о каком романе между ними не могло быть и речи.
Сейчас Поля не было, а Цыганке была жизненно необходима безопасность. Вот что Гю почувствовал в этом обмене взглядами. Но большая часть жизни прошла, а побег из тюрьмы строгого режима, где мотаешь пожизненный срок, выбивает тебя из колеи. Молчание затягивалось.
– Надо уехать прямо сейчас, – посоветовал Альбан. – Я поселю тебя у моего кузена. Мы принесем тебе шмотки и новости.
– Я собираюсь уйти за границу, – сказал Гю. – В Италию. У меня там есть кореш. Иначе сдохну в централе. Кроме того, в нашей среде все слишком переменилось. Мне это не нравится.
По лицу Цыганки пробежала тень.
– Мы тебе поможем, – пообещала она. – Ты сможешь уплыть из Марселя. Наберись терпения, мы с тобой.
Она осмотрела его с головы до ног.
– Ты здесь! Не могу поверить. Сколько же тебе пришлось пережить.
Гю охватила слабость; ему захотелось здесь остаться и никуда не уезжать, а лежать рядом с Цыганкой, растворившись в роскоши этого дома. Он почувствовал, что Альбан поддерживает его. Начинался серый влажный день. Идя от крыльца к машине, Гю мысленно поздоровался с этим начинающимся новым днем на воле.