На следующий день Дэни собралась отправиться по магазинам, которые располагались на площади у здания суда. Она сильно нервничала, зная, что ей предстоит встреча с людьми, которые ее презирают. Брэнд повез сына в школу, и Дэни осталась одна в доме.

Вскоре появился служащий из прокатной конторы и вручил ей ключи от «мерседеса». Расплатившись с ним, Дэни поднялась в спальню, чтобы переодеться.

Она одевалась очень тщательно. Выбрала розовое шерстяное платье с высокой талией и широкой юбкой, которое скрадывало ее расплывшуюся фигуру. Затем надела рубиновые серьги и колье, рождественский подарок Брэнда. Перебрав несколько золотых браслетов, она в конце концов решила, что достаточно и одного обручального кольца с бриллиантом.

Дэни достала из шкафа норковую шубу, но вдруг вспомнила о презрении местного общества к показной роскоши. Убрав шубу обратно в шкаф, она надела скромное черное пальто и повязала под воротник серо-розовый шарфик.

Наконец Дэни села в машину и включила зажигание. Ее нервы были на пределе, когда она подъехала к полуразвалившейся халупе, в которой прошли ее детские годы.

Это место было очень мрачным. Страшным. А она-то надеялась, что кто-то уже купил этот участок и стер с лица земли убогие жилища.

Она вернулась домой, хотя поклялась, что никогда сюда не вернется. Старая лачуга выглядела так же, как и десять лет назад, хотя с тех пор в ней никто не жил. Краска со стен давно осыпалась, а дерево с годами посерело под воздействием дождя и солнца. Одна из стен завалилась набок, как это было еще при Дэни.

Столбы веранды покосились, крыша ее провисла. Ржавая тележка, в которой Дэни хранила свои игрушки, валялась на земле рядом с домом. Уцелел лишь ее каркас, который был почти не виден из-под обвившей его виноградной лозы, и Дэни подумала, что скоро и их дом будет погребен под широкими листьями.

За исключением проникающего во все щели винограда ничего не изменилось. Мама с дедушкой давно умерли. Может быть, люди уже забыли их семью? Забыли Дэни?

Но Дэни знала, что это не так. Господи, о чем только она думала, возвращаясь сюда? Если она не смогла забыть, то как она может надеяться, что другие забыли о ней?

Ее затрясло, когда она начала вспоминать, как жила в этой лачуге с матерью и дедом, а порой и с каким-нибудь из мужчин, которых ее мать часто приводила с собой.

Теперь Дэни казалось, что все это было не с ней. Она сбежала от этого кошмара много лет назад. Сейчас она уже не была той забитой девочкой, которая работала с утра и до ночи в кафе-мороженом и носила обноски, купленные на распродаже. Теперь она была другим человеком и у нее больше не было причин опускать голову, встречаясь с бывшими соседями.

Да, она научилась ценить себя задолго до того, как Брэнд Карендон вновь вошел в ее жизнь.

Эта лачуга не была ее домом, не была тем местом, к которому она стремилась. Все это давно осталось в прошлом.

Дэни глубоко вздохнула, сбрасывая с себя тяжелые воспоминания, и выехала на шоссе. Вскоре она уже была на площади и поставила машину на стоянку у старого здания суда. Дэни заметила, что прохожие удивленно поглядывают на ее шикарный автомобиль, и тщательно заперла дверцы. Желая поскорее укрыться от пристальных взглядов, которые, как ей казалось, пронзали ее насквозь, Дэни вошла в маленький старый супермаркет, который она помнила со времен своего детства.

Она не спеша сложила в тележку все продукты из списка, который составила еще дома. Поскольку Бесси постаралась от души, набивая их холодильник всевозможной снедью, список этот был коротким. И через несколько минут, остановившись у старого кассового аппарата, она с удивлением обнаружила, что кассиршей была одна из ее школьных подруг.

— Доброе утро, мэм, — заискивающе произнесла женщина. — Вы больше ничего не будете брать?

— Думаю, нет. Вас, случайно, зовут не Доркас Саттер?

— Да, мэм. Мы знакомы? — Доркас уставилась на Дэни, но было видно, что она не узнает ее.

— Мы вместе ходили в школу. Я — Дэни Карендон. — Даже сейчас Дэни не могла заставить себя назвать свою девичью фамилию здесь, где раньше она вызывала всеобщее презрение.

Доркас ответила ей еще более подобострастно:

— Я не помню, чтобы училась вместе с кем-то из Карендонов. Я знала одного мальчика из этой семьи, но он куда-то уехал из нашего города играть в футбол, хотя здесь для него открывались большие возможности и он мог иметь все. Но он не учился в здешней школе. Он посещал какую-то специальную школу в Атланте.

— В Тринити. Наш сын тоже будет ходить туда. Брэнд — мой муж. — Дэни улыбнулась. Доркас, так же как и она, была родом из бедной семьи, но ее родители упорно трудились и смогли добиться определенного положения в местном обществе. Дэни решила попытать счастья: — Когда мы ходили в школу, меня звали Дэни Мердок.

Бледные тонкие губы Доркас сжались, а хорошие манеры сразу куда-то испарились.

— Могла бы и не говорить. Как только ты сказала, что ты за ним замужем, я сразу поняла, кто ты такая. Каждый в городе знает, как тебе удалось захомутать его. Это чуть не убило миссис Карендон. Ты можешь тут щеголять в модных шмотках, хвастаться именем своего мужа, но для приличных людей нашего города ты навсегда останешься жалким ничтожеством.

Она замолчала и посмотрела на кассовый аппарат.

— С вас сорок шесть долларов и двадцать центов.

Дрожащими руками Дэни вытащила три двадцатидолларовые купюры из кожаного кошелька. Когда Доркас протянула ей сдачу, она не глядя запихнула ее в кошелек и, схватив сумки, направилась к выходу.

— Кстати, советую тебе ходить в магазины в пяти милях от вашего шикарного нового дома. Все богачи туда ходят. И тебя там не знают.

Последние слова Доркас прозвучали почти дружески, как будто эта женщина хотела предостеречь Дэни от унижений, которые ожидали ее от людей, до сих пор о ней не забывших.

Сложив покупки в багажник, Дэни села на водительское сиденье и уставилась на облупленный памятник какому-то офицеру конфедератов времен Гражданской войны, стоящий в центре площади. Сколько она ни думала, но так и не смогла сообразить, как же доказать жителям этого города, что она абсолютно не похожа на свою мать. Потом вдруг ей пришло в голову, что она могла бы и не оправдываться перед Доркас.

Дэни теперь принадлежала Брэнду, тому кругу людей, к которому принадлежал и он. Общество, в котором вращалась Доркас и на дружбу с которым Дэни рассчитывала, перестало быть ее обществом, а тот круг, к которому принадлежала мать Брэнда, не желал иметь ничего общего с дочерью городской шлюхи.

Дэни знала, что Мэрил очень хорошо относится к ней, хотя она могла бы и возненавидеть ее из-за того, что Брэнд с удовольствием потакает всем прихотям своей жены, чего никогда не делал по отношению к Мэрил. Ее могла бы возненавидеть и любая другая женщина, принадлежавшая к местному высшему обществу, — причину для этого найти не трудно. Но как пережить все это?

— Элеонора! — вскрикнула Дэни испуганно и сжалась, чувствуя, что начинает сходить с ума. Если Дэни явится в ее дом, мать Брэнда ее уничтожит.

Чем больше Дэни думала о встрече со свекровью, тем больше ее привлекала мысль о посещении тех магазинов, о которых говорила ей Доркас. Главное — держаться подальше от Карендона. Она прекрасно обойдется и без женской дружбы, ей достаточно мужа и сына.

Но Брэнду нужна достойная жена, а не истеричная женщина, неспособная противостоять трудностям. Дэйву нужна мать, которая занималась бы не только им и приготовлением пищи, но и общественными делами. Но Дэни не могла переделать этот город и его людей.

«Единственное, что я могу сделать, — это пригласить к нам Элеонору — повидать Брэнда и познакомиться с Дэйвом», — сказала себе Дэни, заводя дрожащей рукой мотор.

Дэни выехала с городской площади Карендона и направилась к дому Брэнда. Она была там только один раз, но быстро нашла дорогу. Дэни стояла с гордо поднятой головой, ожидая, когда кто-нибудь откроет ей дверь. Ей открыла горничная, взяла пальто и сумочку и предложила подождать.

Настроившись не показывать свой страх, она села на диван, изображая на лице невозмутимое спокойствие, и сложила руки на коленях. Она ждала Элеонору в той же комнате, где почти тринадцать лет назад произошел их разговор. Тогда говорила Элеонора, а она молча слушала ее. Сейчас Дэни сидела на том же ужасно неудобном старинном диване, только теперь уже не в испачканных джинсах, которые оставили грязные следы на парче дивана.

Здесь все осталось как было. Дэни вспомнила эту кружевную салфетку на столе, хрустальную пепельницу, которой никто не осмеливался воспользоваться, знакомую вазу, в которой сейчас красовались розы из оранжереи, а когда-то в ней стоял букетик из летних полевых цветов.

Дэни вдруг почувствовала присутствие Элеоноры и посмотрела в сторону холла. Эта женщина, как и предметы в гостиной, тоже не изменилась. Она была все такой же стройной и высокой, осанка — безупречной, а короткие седые волосы безукоризненно уложены. Темно-синее платье с идеально белым воротничком говорило о хорошем вкусе. Единственное свидетельство пролетевших лет — тоненькие морщинки вокруг глаз, рта и подбородка, которых тринадцать лет назад не было.

— Вы могли бы и не сообщать мне о вашем приезде, — заявила Элеонора без вступлений, быстро входя в комнату. — В городке такого масштаба, как наш, слухи распространяются быстро, и я сразу узнала о вашем приезде, даже если бы Брэнд не позвонил мне, чтобы сказать об этом.

Дэни заставила себя встретиться с холодным взглядом свекрови и вежливо улыбнулась.

— Мне нужно было съездить в город за продуктами, и я решила заехать к вам, чтобы пригласить в наш новый дом и познакомить с нашим сыном.

— Это Брэнд дал вам такое поручение?

Брэнд никогда бы не позволил ей явиться сюда одной. Его матери следовало это знать.

— Нет. Я подумала, что, может быть, вы хотите познакомиться со своим внуком и повидать сына.

Элеонора улыбнулась одними губами, серые глаза по-прежнему источали холод.

— Я бы хотела увидеться со своим сыном и внуком, несмотря на то что он и ваш ребенок тоже. Вы можете передать Брэнду, чтобы он привез Дэйва в клуб утром в следующую субботу.

— Вы можете приехать к нам и перед выходными. Я имею в виду, что вы могли бы в более спокойной обстановке познакомиться с Дэйвом. — Дэни старалась держаться невозмутимо, но была уверена, что свекровь видит ее насквозь.

— По-видимому, нам все же следует поговорить, Дэни, — вздохнула Элеонора, скривив губы в ироничной усмешке. — Вы не хотите чаю?

— Было бы мило. — Дэни спросила себя, не поразит ли ее Господь за такое откровенное вранье.

Элеонора, гордо вскинув голову, пересекла гостиную и резко дернула за веревку колокольчика. Появилась горничная, и свекровь попросила ее принести чай, потом села на диван, но оставила между ними свободное пространство. Дэни было неуютно под близким пристальным взглядом этой женщины.

— Вы ждете ребенка. — Элеонора говорила так, будто ее обрадовало это открытие.

Дэни улыбнулась и дотронулась рукой до живота.

— В июне. Брэнд не говорил вам?

— Он не посчитал нужным сообщить мне о ребенке. Кстати, он был зачат до или после вашей недавней свадьбы?

— После. — Дэни удивило, что пожилая интеллигентная женщина задает ей такой бестактный вопрос, но не стала отвечать, что это не ее дело.

Элеонора не сказала ни слова, до тех пор пока горничная не вкатила серебряную тележку с чашками и чайником и не исчезла за дверью. Она сама налила чай и разложила пирог по тарелкам, будто боялась, что неуклюжая невестка может разбить ее хрупкую дорогую посуду.

— Если хочешь, добавь сахар, молоко или лимон, — наконец произнесла Элеонора, взяв свою чашку и подставляя под нее блюдце. — Я уверена, тебе понравится пирог Бесси.

— Спасибо, миссис Карендон. — Дэни осторожно откусила маленький кусочек и, проглотив его, заверила свекровь в том, что он действительно очень вкусный.

— Я буду откровенна, Дэни. Я не хотела, чтобы мой сын женился на тебе, когда вы были детьми. Я не хотела, чтобы он женился на тебе и прошлым летом. Но несмотря на это, Брэндон выбрал тебя в жены. И не однажды, а дважды! Несмотря на неловкое положение, в которое он меня поставил, я люблю своего сына. С тех пор как умер его отец, а это было еще до того, как он окончил колледж, Брэнд — это все, что у меня осталось.

Дэни поставила тарелку на тележку, с нетерпением ожидая, что последует за этим вступлением.

Элеонора встала и царским жестом пригласила ее следовать за ней. Над небольшим секретером розового палисандрового дерева висело генеалогическое древо семьи Карендонов. Дэни внимательно рассматривала тоненькие линии, которые сливались в более толстые ветви и в конце концов смыкались у самого ствола, а Элеонора в это время с благоговением повествовала о членах своей семьи, корни которой уходили в глубь веков Англии.

— Как ты видишь, отец Брэнда и я были дальними родственниками. Впрочем, на этом можно не заострять внимание. Наш брак соединил не только две самые уважаемые семьи, но также и наиболее престижные ветви древнего фамильного рода. Я надеялась, что большое количество детей усилит нашу семью. Но этого не случилось. Брэнд родился, когда я уже отчаялась иметь хотя бы одного ребенка, чтобы сохранить фамилию Карендон. Фамилия Брэндон умерла вместе с моим отцом.

Элеонора вернулась на свое место на диване. Дэни еще несколько секунд смотрела на слегка помятую и пожелтевшую от старости бумагу с генеалогическим древом, а затем повернулась к свекрови. Она не могла понять одержимости этой женщины фамильными корнями и кровными узами. К тому же, принимая во внимание собственных ближайших родственников, у Дэни не было ни малейшего желания узнавать что-нибудь о других.

Элеонора замолчала, прикидывая, что еще можно добавить о семье Карендон — Брэндон.

— Вы хотели, чтобы Брэнд женился на одной из своих кузин, так же как это сделали вы?

— Нет. Не было никого, кто подходил бы ему по возрасту. Я хотела, чтобы он женился на ком-нибудь вроде Мэрил, чье происхождение не уступало нам в знатности. На женщине, которая могла бы занять достойное место рядом с ним и подарить ему замечательных сыновей.

— У Брэнда хороший сын, миссис Карендон. — Дэни сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладони, и она напомнила себе, что пришла сюда с определенной целью и эта цель заключалась не в том, чтобы окончательно поссориться с матерью Брэнда.

— Брэндон тоже это говорит, так же как и директор школы в Тринити. Я надеюсь, что Дэвид найдет свое место в нашем обществе. С моей помощью люди простят ему происхождение его матери и примут его как сына своего отца. — Элеонора откинулась на спинку дивана, расслабившись после долгого напряжения.

Дэни очень хотелось высказаться, но она молчала, ожидая следующих слов этой женщины.

— Возможно, ты и права, — помолчав, продолжила Элеонора. — Я приму твое приглашение на завтрашний ужин, чтобы познакомиться со своим внуком перед встречей в клубе.

Она поднялась, давая понять, что визит окончен. Дэни последовала за свекровью к выходу и забрала пальто и сумочку у любопытной горничной.

Уже сидя в машине, Дэни пришла к выводу, что легко отделалась и осталась относительно целой и невредимой.