— Не дергайся, дрянь, — сквозь зубы прошипел Джаспер мне на ухо, прижимая к стене.

Я почувствовала его дыхание. Мерзкий запах комом застрял у меня в горле, вызывая рвотный рефлекс. Хотелось размазать его по стенке, но в тот момент я была беспомощна. Некуда идти. Не к кому обратиться. Это мой дом и все эти люди являлись частью моего бытия, нравится мне это или нет. В какой-то момент я дернулась и попыталась вырваться, хотя знала, что ему нужно. Он хотел трахнуть меня прямо здесь, уделать своей мерзкой слизью. Когда женщины сопротивлялись, это еще больше его заводило, и он кончал. Поэтому я быстро сообразила, что к чему и не пыталась бороться и, тогда ему быстро становилось скучно. Но как бы то ни было, этот ублюдок всегда доводил дело до конца.

— Скоро придет мать с очередным любовником. Если ты не уберешься отсюда, то как будешь объясняться насчет оказанных тебе услуг?

Он дыхнул на меня, и я, в свою очередь, попыталась не дышать, чтобы ни единой секунды не ощущать этот мерзкий запах. На меня пристально смотрели землисто-серые глаза, клочья пепельных волос свисали до подбородка. Я не понимала, как люди могут доводить волосы до такого омерзительного состояния.

— На этот раз я не трахну тебя, гадина, но, будь уверена, я это сделаю…

И я знала, что он выполнит обещание. Он всегда так делал. Фактически мне удалось выиграть лишь одну спокойную ночь. А, может, и две, если повезет. Он обязательно вернется, и, возможно, следующие попытки избавиться от него не сработают.

— Я знаю, — сердито ответила я.

— Сделай так, чтобы твоя мамочка хорошо заработала сегодня ночью. Не позволяй ей снова отключиться перед клиентом. Это дерьмо уже начинает действовать мне на нервы.

— Тогда иди и найди себе свежее мясо, и оставь нас в покое, — рявкнула я.

Он отпустил меня, и по всему телу разлилось приятное облегчение.

— У меня уже есть свежее мясо. И это ты, дрянь.

— Ты никогда не сделаешь из меня проститутку, Джаспер.

— Сделаю. Потому, что мы оба хорошо знаем, что такова твоя жизнь. Хочешь ты этого или нет.

— Нет.

Он злобно ухмыльнулся и направился к выходу. У двери он остановился и залез в карман, вытащив пакетик с белым порошком. Он бросил его мне, я поймала одной рукой.

— Убедись, что твоя мамочка не сожрет это до утра. Мы оба знаем, что она любит на завтрак, и насколько слышал, ты тоже. Сделай так, чтобы сегодня вечером она раздвинула ноги, и взгляд ее был чистым, ты поняла меня?

— Иди на хрен! — прошипела я.

— Не заставляй меня возвращаться, гадина. Потому что, если я вернусь – ты знаешь, чем это закончится. Достань для меня деньги или увидишь, что будет. Еще одна неделя без жрачки звучит не очень привлекательно, не правда ли?

Заметив мое выражение лица и громкое урчание в желудке, он сдавленно хихикнул.

— Я так и думал. Сделай, что я сказал, сучка.

Затем Джаспер ушел. Вот и все. Я взглянула на пакетик с порошком в моей руке. Вздохнув, открыла его, высыпала дорожку на журнальный стол, встала на колени, свернула пятидолларовую купюру и втянула носом порошок.

Он прав. Я нуждаюсь в дозе так же сильно, как она.

Это единственный способ уйти от реальности.

~*НАСТОЯЩЕЕ*~

Покинув территорию лагеря, я направилась вниз по дороге. Меня наполняли непонятные чувства. В своей голове я прокручивала тысячу различных сценариев. Пыталась обдумать всю ситуацию, понять, что я чувствую при нахождении здесь. Встреча с отцом и неподдельный ужас в его глазах после моего рассказа, заставили меня усомниться в правильности сделанного выбора. Привыкнет ли он к тому, что я теперь буду рядом или все пойдет по наклонной?

Но с другой стороны, я понимала, что все могло сложиться гораздо хуже для нас обоих. Я росла среди мерзких людей, большая часть которых были отбросами, полагающими, что чувства – это бесполезные и ненужные эмоции. Равнодушные, бессердечные личности, для которых делать больно другим - это в порядке вещей. Вот, в чем вся разница между байкерами и отребьем, рядом с которым я проводила свои дни. Байкеры будут точно бороться за то, что им дорого и верить в те вещи, до которых этим подлецам нет никакого дела. Все, чем они занимаются, имеет только один смысл – бизнес и деньги. Не думаю, что байкеров можно отнести к данной категории, по крайней мере, мне очень хотелось на это надеться.

Реакция отца на краткий курс моей жизни говорит о том, что, даже не зная меня, он бы защитил. Я понимала, что все это все временно и не стоит сильно цепляться за тонкую нить, но все-таки на душе стало тепло. Но ведь мне здесь не место. Положа руку на сердце, я даже не знала, где оно. Как человек может обрести приют, если всю жизнь он провел в попытке защитить себя, потеряв всякое доверие к людям? В страхе, что рано или поздно все плохо закончится, и что стена, которую воздвигаешь вокруг себя, может внезапно разрушиться, я нигде не могла найти покой. А сейчас чувствовала себя в безопасности. И это все, что мне нужно. Он не сможет меня найти, пока я под защитой.

Продолжая свой путь, с каждым уверенным шагом, я чувствовала хруст гравия под ногами. У меня не было денег, и больше некуда идти. И все, что мне остается - это лагерь байкеров, их мир, работа, подразумевающая нахождение в баре в обществе мотоциклистов, которых я совсем не знала. Тем не менее, нужно как-то выживать, пусть это и нелегко. Нужно сделать все возможное, чтобы как-то продержаться последующие несколько месяцев. Заработать денег, а потом решить, куда двигаться дальше. Как только я уеду из штата, да что тут говорить, из этой страны… возможно, тогда я смогу начать все сначала, собрать свою ничтожную жизнь по кусочкам, шаг за шагом, до тех пор, пока не найду что-то, во что можно верить.

Я добралась до старого запущенного дома отца. Долгое время не отводила глаз от массивного здания. Несмотря на то, что оно выглядело по-настоящему безобразно, для меня дом выглядел как вполне нормальный отель, поскольку я жила в гораздо более худших условиях. Это был высокий двухэтажный коттедж, окруженный расшатанной террасой. Когда-то она была белой, но краска облезла, и конструкция приобрела грязно-коричневый оттенок. Миновав ворота, я подошла к парадной двери. Открыв замок и сделав шаг вперед, я глубоко вздохнула. Типичная холостяцкая берлога. Повсюду бутылки из-под пива, одежда, коробки из-под пиццы и все такое. Одного взгляда на старую некогда голубую кухню стало достаточно, чтобы понять, что посуду не мыли как минимум три дня, а стиральная машинка… нет, только не просите меня идти в ванную.

Я с любопытством разглядывала мое новое убежище. Не фонтан, конечно, но зато безопасно. В жизни мне довелось побывать в таких местах, большая часть которых абсолютно непригодна даже для блох, не говоря уже о людях. Так что я знала, как все можно организовать. Сбросив обувь, я прошла на кухню. Открыла холодильник, поморщилась, и закрыла обратно. Боже, откуда появился этот омерзительный запах? А я точно уверена, что хочу знать ответ или все-таки нет? Ладно, займусь этим позже. Я обратила внимание, что помимо грязной посуды, нестиранного белья и беспорядка в доме, отец не часто ходил в магазин. Развернувшись на пятках, словно солдатик, я направилась в гостиную, затем поднялась по лестнице, расположенной слева. Там, наверху, очутилась в длинном коридоре с потускневшим деревянным полом. Я осмотрелась вокруг, все двери были закрыты. Наверное, нужно исследовать их, чтобы найти свободную комнату. Я шла вдоль коридора и открывала каждую дверь. Первая дверь по левую руку, определенно, вела в комнату, где проживает единственный мужчина в доме. По крайней мере, я так подумала.

Вторая спальня представляла собой обшарпанную ванную комнату, оформленную кафельной плиткой бежевого цвета с наличием такой же бежевой душевой кабины, которую давно уже пора почистить, черт возьми. Не обошлось и без ужасного ржавого зеркала. Третья дверь вела в свободную комнату, или как ее еще называют, комнату для гостей. Было легко определить предназначение данного помещения по огромной груде чемоданов, подушек, старых одеял и другого барахла, которое было миленько свалено на кровать королевских размеров. Вздохнув, вошла внутрь и приступила к уборке. Закончив, внимательно оценила интерьер комнаты. Симпатичные зеленые шторы, деревянный пол, хотя почти везде были изношенные паласы, на кровати дряхлый продавленный матрац. Я немедленно сняла простынь и наволочку. Может, это как раз подстегнет отца купить несколько новых комплектов постельного белья. А если нет, тогда придется постирать то, что есть три раза. Как минимум.

Я немного передохнула, потом отправила в машинку постельное белье, разложила вещи в старый деревянный комод, затем пошла вниз. Теперь пришло время заняться кухней. Весь последующий час я все отмывала, сдерживая рвотный рефлекс и мысленно проклиная отца за его непостижимую лень. Неужели человек не мог потратить некую сумму денег на покупку посудомоечной машины, чтобы избавить всех от страданий, включая меня? Не кухня, а свинарник! Впрочем, весь дом можно смело назвать свинарником. Я услышала звук открывающейся двери как раз в то время, когда ворчала по поводу ужасного состояния холодильника и о том, как поступить с тем, кто в нем героически помер. Я повернулась как раз в тот момент, когда Джексон входил в дом и с сердито смотрел на то, как я разношу его кухню в пух и прах. Он снял с себя шлем и кожаный жилет.

— Ты когда-нибудь слышал выражение «мыть посуду»? — спросила я, скрестив руки.

С лицом в стиле «вообще без разницы», отец пожал плечами.

— Я мою посуду тогда, когда считаю нужным. В моей жизни есть вещи поважнее.

Я не удержалась от сарказма.

— Да, ты что? Не думала, что есть что-то важнее посуды.

С полной уверенностью могу сказать, что уголок его губ дрогнул, и это очень удивило меня. Я представила, каким он был красавчиком в свое время. У меня даже не было сомнений. И теперь, будучи в зрелом возрасте, он определенно все еще привлекает внимание женщин. Должно быть, у него напрочь не было мозгов в тот день, когда он решил связаться с моей матерью. Я обошла рабочую столешницу и встала напротив отца.

— И в этой связи хотелось бы спросить, у тебя найдется что-нибудь съестное?

Он пренебрежительно взмахнул рукой и приземлился на диван.

— Ты ведь уже знаешь, что ничего нет. Я не готовлю и не хожу за продуктами. Для этого существует готовая еда на вынос. К тому же, большую часть времени я провожу в лагере. Если голодна, тогда позаботься о себе сама. Я уверен, что ты знаешь, как решить эту проблему.

— Джексон, чтобы приготовить, мне нужны деньги. Ты ведь мой отец и все, что…

Он ухмыльнулся так, словно все происходящее забавляло его.

— Если ты хочешь быть моей дочерью, тогда поступай как все дочери – заслужи это. Если тебе нужны деньги – иди и зарабатывай. Если ты хочешь, чтобы я купил тебе продукты, тогда я должен почувствовать, что ты заслуживаешь этого. Здесь не прогулка по парку, принцесса. Ничего не приходит даром, тебе придется это уяснить.

Я подошла ближе, чувствуя, как зарождающаяся ярость заставляет мою кровь закипать.

— Ты решил, что я не могу о себе позаботиться? Думаешь, я не знаю, как заработать? Ты уже знаешь, как я жила! Мне ничего не давалось легко, ни единой гребанной капли! Я потом и кровью заплатила за каждую крошку, что попадала мне в рот, ты, ничтожество!

Джексон ошарашенно уставился на меня. Ему потребовалось какое-то время, чтобы вернуть на место каменное выражение лица.

— Я понимаю, что у тебя была тяжелая жизнь. Я понимаю, что у тебя есть свои обиды и жажда возмездия, и ты делаешь все, чтобы выжить. Я понимаю, что ты здесь временно, и не собираешься жить со мной, однако не думай, что ты можешь приходить в мой дом и разговаривать со мной в таком тоне, иначе я надеру тебе задницу, ясно?

Я вздрогнула, затем приняла позу «руки в боки». Он не должен был так реагировать из-за такой мелочи, да и я стою здесь и наезжаю на человека, единственного, кто принял меня и, кто может защитить меня.

— Если ты будешь так общаться со мной, я тоже не буду молчать. Не нужна тебе? Тогда зачем предложил остаться? Я найду другое место, и уж поверь, как-нибудь справлюсь, если уж для тебя это такая глобальная проблема, — заявила я, указывая на себя и на помещение в целом. — Просто скажи, и я немедленно соберу свои пожитки и свалю. Ты мне тоже не нужен, как и я тебе!

Я сделала стремительный выпад вперед, хватая рюкзак, но Джексон меня опередил. Он резко встал и поймал меня за руку, я даже не успела моргнуть. Отец подтянул меня ближе к себе, его глаза пылали от злости.

— Девочка, — его голос был жестким и суровым, — пусть ты моя дочь и у тебя была тяжелая жизнь, но я еще раз повторяю, это не дает тебе права так себя вести. Еще раз посмеешь, и мне придется тебя проучить, поняла?

Сглотнув, я сдержала слезы, которые рьяно просились наружу. Я вырвала руку и сказала:

— Я знаю, что не желанный гость. Вижу, что тебя раздражает мое вторжение в твою жизнь. Но, думаешь, это нравится мне, и я мечтала об этом? Хочешь проучить меня? Давай, вперед! Мне не привыкать. Хочешь, чтобы я ушла – скажи прямо, Джексон! И я уйду! Я покину это место и пойду своей дорогой, как и всегда! Пусть так, как умею, не важно. Я сделаю все, что нужно! Выживу и смогу постоять за себя. Мне чертовски жаль, что жизнь меня привела к тебе! Только знаешь, что? Если ты не хочешь детей, тогда следующий раз надень что-нибудь на член.

На этом я развернулась и побежала наверх, глотая соленые слезы.

~*~*~*~

После моей вспышки гнева, я слышала, как Джексон наматывает круги под лестницей. Что ж, по крайней мере, он хотя бы не выставил меня за дверь. Облачившись в пижаму, я легла на ветхую продавленную кровать и свернулась в клубок. Я задумалась о том, что же делать дальше. Мне на самом деле нужно держать рот на замке, иначе назад дороги не будет. Джексону определенно на все наплевать, и, возможно, это не так уж и плохо. Но он должен понимать, что это взаимно. Наверное, я унаследовала эту черту от него. В порыве любопытства я сползла с кровати, решив получить ответы на вопросы, которые так долго хранила в душе. Нет гарантии, что Джексон захочет со мной разговаривать, но игра стоит свеч.

Я вышла из комнаты и на цыпочках пошла по коридору. Осторожно спустившись до нижней ступени, оказалась в гостиной. Джексон сидел на диване с куском пиццы в руках, удерживая на коленях пиво. По телевизору шел футбол. Я стояла на лестнице долго наблюдала за ним, испытывая некий шок от осознания того, что вот этот человек – мой отец. Я всегда знала, что он байкер. Мне так же было известно, что он прожил нелегкую жизнь. Однако видеть его совсем близко – это что-то на грани фантастики. Я схватилась за перила и решила, что не пойду дальше, вдруг мои вопросы разозлят его?

— Почему именно она?

Джексон резко повернулся, пристально посмотрел на меня, а потом снова уставился в телевизор. Я подумала, что он не желает разговаривать. Собравшись уйти восвояси, я вдруг услышала:

— Ты о матери?

Сглотнув, я остановилась.

— Да. Почему ты выбрал ее?

Отец пожал плечами.

— Красивая, добрая, веселая девушка. Она зацепила меня. Я ничего не знал о ее настоящей жизни, потому что это все тщательно скрывалось.

Эти слова потрясли меня.

— Вы были вместе всего одну ночь?

Он снова повернулся в мою сторону, и мы встретились глазами.

— Это она тебе так сказала?

Я покачала головой.

— Она говорила, что ты байкер, и больше ничего.

Отец долго смотрел на меня, его голубые глаза просто пригвоздили меня к месту. Затем он непринужденно взял еще один кусок пиццы и спросил:

— Хочешь?

Я кивнула, а потом даже осмелилась сделать шаг вниз и подойти к нему. Я села на диван подальше от отца и взяла пиццу.

— Разве твоя мама никогда не рассказывала о нашем знакомстве? Совсем ничего?

Я отрицательно покачала головой, откусывая кусочек. Джексон снова взглянул на меня, потом поднялся с места и ушел куда-то в коридор. Я непонимающе смотрела на него и в какой-то момент даже растерялась, но он быстро вернулся. В руках у него был старый фотоальбомом. Положив его рядом со мной, он снова уселся на диван. В полном замешательстве я опустила взгляд на изорванную темно-бордовую обложку.

— Открой, — сказал отец.

Я осторожно приоткрыла альбом и долго смотрела на первое фото. Меня потрясла темноволосая женщина с карими глазами и смуглой кожей, изображенная на снимке. В ней сложно было узнать мою мать. И дело не в том, что я не помню, я просто никогда даже не видела ее такой. Я провела пальцами по фотографии. Мама стоит возле мотоцикла, ее волосы развиваются от легкого ветра, и она смеется. Я сглотнула, чувствуя, как болезненно сводит гортань. Неторопливо я перевела взгляд на следующую фотографию. Здесь она уже беременна, это заметно по ее большому животу. Рядом стоит Джексон, положив на него руку, на его лице искренняя улыбка. Да, я оказалась права, он был невероятно красивым в молодости. Когда я посмотрела на другую фотографию, мое тело вовсе оцепенело.

Мама, Джексон и… по-моему, это я. Мне около года. Крохотная, улыбающаяся и счастливая. Я долго не могла отвести взгляда от этого снимка. Получается, что в моей жизни все-таки было счастливое время? Неужели был такой период, когда я жила веселой нормальной жизнью ребенка? Я дотронулась до фотографии, затем взглянула на Джексона. Он все это время безотрывно наблюдал за мной, скорее всего, пытаясь разглядеть мою реакцию. Я была в полном шоке. Мне потребовалось какое-то время, чтобы привести в порядок мысли, беспорядочно метавшиеся в моей голове.

— Вы… Разве она не была утехой на одну ночь?

Отец отрицательно покачал головой.

— Нет.

— То есть, ты хотел, чтобы я родилась?

Глаза Джексона расширились от удивления, и на мгновение показалось, что он даже потерял дар речи.

— Конечно, я хотел твоего рождения, я хотел семью.

— Тогда что пошло не так? — мой голос охрип.

— Появился Джаспер.

Услышав это имя, я вздрогнула. По моей спине прошел ледяной холод, устремившись в самое сердце. Джаспер являлся, или даже является сутенером моей матери. А также, он был моим ночным кошмаром, лишил меня девственности, хотя я была совершенно к этому не готова. А теперь по многим причинам он следил за мной.

— Ты знакома с Джаспером? — спросил Джексон.

— Что-то вроде того, — ответила я безо всякого желания вдаваться в подробности. — Получается, что моя мать была проституткой еще до того, как встретила тебя?

Джексон кивнул. На мгновенье его лицо исказила боль и некое чувство брезгливости.

— Да, так и было, я совсем ничего не знал. Встретил ее однажды в баре, и даже не догадывался, что она подрабатывает гребанной проституцией в этом заведении. В тот день между нами ничего не было, мы просто проговорили всю ночь напролет. Около четырех или пяти дней мы общались, все было хорошо, она мне нравилась. А потом мы провели вместе одну страстную ночь, не предохраняясь. Она забеременела, и мы решили оставить ребенка. Она всегда тщательно скрывала темную сторону своей жизни, ни одного намека. Она говорила, что ее родители живут где-то за границей, и что они замечательные. У меня никогда не возникало вопросов, когда приходилось постоянно переезжать с места на место. Но теперь я уже знаю, что причиной всему был Джаспер, который выслеживал ее из-за долгов. Когда он объявился, тебе должно было исполниться четыре года. Я до сих пор не могу забыть выражение лица твоей матери, когда Джаспер появился на пороге нашего дома. Он рассказал мне о цели своего визита, а я просто не мог поверить, черт возьми! Это просто не могло быть правдой. Я не верил, что моя милая и горячо любимая Эмили – чертова проститутка. Когда я прижал ее к стенке, она во всем призналась. Переполненный болью и яростью, я просто встал и ушел. Когда я вернулся, вас уже не было. Как оказалось, Эмили – это не настоящее имя. Я не знал, как найти ее. Как можно найти человека по вымышленному имени, жившему такой же ложной жизнью?

Я долго не могла переварить все услышанное и, наконец, спросила:

— Так ты на самом деле не отказывался от меня, как она всегда мне говорила?

После этих слов в глазах отца промелькнула тоска.

— Нет, черт возьми! Когда я остыл, то вернулся домой, но ее уже не было. Она просто ушла за тем мудаком, даже не попытавшись ничего объяснить. И тебя забрала с собой.

— Получается, что после всего случившегося, ты впервые услышал обо мне только после ее смерти?

— Да. Фактически, она оставила мое имя в завещании. Вот так ты и нашлась. Мне позвонили и сообщили о ее смерти.

— Да, мне тоже сказали, что в документах стоит твое имя, так я смогла достать твой адрес.

— Я никогда не желал тебе такого детства. Думал, она увезла тебя к своим прекрасным родителям и завязала с прошлой жизнью. Ведь она очень любила тебя, Эддисон.

Я подскочила.

— Не нужно! — прошипела я. — Начнем с того, что ее родители давно мертвы. Их и в помине не было в нашей жизни, а во-вторых, ты совсем ее не знаешь.

— Но я видел, как она заботилась о тебе до того, как мы расстались. Ты была для нее светом в окне, ее счастьем.

— Счастьем? А ты бы отдал свое счастье на съедение волкам? Ты бы подверг свой свет в окне жестоким и ужасным вещам? Нет, ты бы так не сделал! Если бы она любила, то хотя бы отправила к тебе! Если бы любила, то дала бы нормальную жизнь! Она бы нашла выход!

— Иногда выхода нет. Особенно, когда ты глубоко топишь себя.

С острой болью в душе я взглянула на отца:

— Так ты на ее стороне? Ты считаешь, что ее поведение – это нормально?

— Нет, черт возьми! Я не считаю это нормальным! Если бы она сейчас была здесь, то ей пришлось бы отвечать. Послушай, я лишь хочу сказать, что иногда все заходит настолько далеко, что назад уже не вернешь.

— Все можно вернуть назад, Джексон. Всегда.

Он не успел ответить, так как я побежала в комнату. Не было никакого желания все это обсуждать. Какой в этом смысл? У него свое мнение, а я ничего не хотела слышать о любви своей матери, зная, что это не правда. Даже если хоть какая-то часть ее души любила меня, то этого недостаточно. Я уже была почти наверху, когда Джексон окликнул меня. Я остановилась и повернулась, сдерживая эмоции.

— Как бы то ни было, я никогда не хотел терять тебя, и, черт возьми, я очень рад, что ты здесь.

На этом он резко вскочил, выключил телевизор и исчез в небольшом кабинете, оставив меня в полном оцепенении.