Тринадцатая

Моя голова пульсирует от упрямого визга Шестой. Прошло уже четыре часа, а ее крики все не ослабевают. Она стоит у двери, ее маленькие кулачки колотят по металлу, как будто она может его сдвинуть. Если не считать меня, она самая маленькая из нас, но кричит так, будто минимум в десять раз больше, и колотит по двери так, будто каждый удар ее крошечных кулачков каким-то образом сломает дверь и изменит ситуацию. Мои нервы на пределе, мы боимся так же, как и она. И ее крики не помогают ситуации.

— Пожалуйста, прекрати, — шепчет Двенадцатая, щуря глаза, словно ей больно.

Я встретилась с ней взглядом, и она придвинулась ближе ко мне. Часть меня хотела потянуться и взять ее за руки, но другая часть была слишком напугана, чтобы шевелиться. Я стараюсь не думать об ужасных причинах, из-за которых мы здесь, но с криками Шестой это невозможно. Третья и Восьмая спят, словно не слышат завывания Шестой. Либо это действительно так, либо они потрясающе терпеливы. А я нет. Во всем моем теле закипает бушующая ярость, которая очень скоро заставит меня заорать на Шестую, если она не прекратит.

Потом я вспоминаю, что мы все здесь заодно, и если я накричу на нее из-за страха, это сделает меня плохим человеком. Поэтому мне приходиться лежать на неприятном жестком полу, подложив связанные руки под голову, а острая боль распространяется от спины к бедрам и ногам. Ребра болят от лежания на твердой поверхности. Я стараюсь зажать уши руками, потому что крики Шестой возобновились. Она решила, что ее кулаки не помогают, поэтому откинулась назад и начала долбить по двери со всей силой. Когда и это не помогло, она начала биться головой о решетку, отчего по воздуху разнесся тошнотворный глухой звук. Я бросаю на нее еще один быстрый взгляд.

Мне ее жаль.

Ей овладела паника.

Надеюсь, я никогда не дойду до такого отчаяния.

Как-то мне удается задремать. Я все еще слышу крики Шестой, но теперь они превращаются в хриплый скрежет. Она упорная, я признаю это. Время от времени, когда мой разум выныривает на мгновение из сна, слышу удары, которые она наносит по двери. Когда она наконец затихла, я провалилась в глубокий сон, в котором находилась, такое ощущение, часов восемь, потому что проснулась уже утром. Я могу сказать это по лучам света, проникающим через решетку. И вновь Шестая начинает кричать.

— Освободите меня, пожалуйста, позвольте мне уйти! — визжит она. Я вижу засохшую кровь на ее костяшках, ее красное и опухшее лицо.

Я чувствую себя плохо рядом с ней; и это невыносимо. Ей больно и она в ужасе. Она не знает, почему здесь находится, и вместо того, чтобы держаться вместе, она позволяет себе показывать слабость. Я не могу полностью обвинять ее. Требуется вся моя сила воли, чтобы не подойти и не присоединится к ней у двери. Единственная причина, почему я до сих пор не сделала этого, в том, что я хочу сделать все от меня зависящее в момент моей полной ясности. Если закричу, то, вероятно, меня снова напичкают наркотиками, и я упущу что-то важное.

— Ты заткнешься или нет? — огрызнулась Одиннадцатая, мужеподобная девчонка.

Я смотрю на нее и перевожу взгляд на Шестую. Смотрю на них. Одиннадцатая сжала кулаки и впилась взглядом в Шестую, которая все еще кричит, хотя и хрипло, пиная дверь.

— Ты меня слышишь?! — раздается крик Одиннадцатой. — Черт побери, заткнись!

Другие девочки сидят. Некоторые из них кричат, а некоторые уставились на свои руки, как будто они парализованы. Я принимаю сидячее положение и пытаюсь крикнуть «остановись» Шестой, но мое горло настолько сухое, что слышен только писк. Закрываю глаза и делаю болезненный вдох. Я слышу щелчок двери, и моя голова поднимается вверх. Каждый видит, как дверь распахивается и как отбрасывают Шестую. Она с ударом приземляется на другой стороне комнаты, и когда она поднимается на колени, видно, как кровоточат ее губы. В ее глазах безумство, и в момент, когда к ней подходят два охранника в капюшонах, она пытается сопротивляться им. Хотя ее руки все еще связаны, она не сдается, держась на почтительном расстоянии, дабы не нанести удар первой, когда один из охранников, замахнувшись, дает ей пощечину. Крик вырывается из горла Шестой, и ее голова дергается в сторону, она с грохотом приземляется на пол. Один охранник подлетает к ней и хватает за рубашку. Он поднимает ее в воздух и бросает своему другу.

Затем они выходят и захлопывают за собой дверь. Мы можем слышать крик Шестой, пока ее несут по коридору. Мы слышим, как хлопает другая дверь, а затем еще одна. Мой желудок скручивает, и молчаливые слезы выходят наружу, спускаясь вниз по моей щеке. Крики Шестой превращаются в удушливые рыдания, и отчаяние берет вверх. Я хочу зажать руками уши и не слышать всего этого, но не могу. Я сижу здесь и слушаю, и от одного взгляда на других девочек с их бледными лицами, я могу сказать, что они чувствуют то же самое.

— Пожалуйста, нет! — Шестая кричит и ее голос звучит действительно отчаянно. — Я сожалею, не нужно, пожалуйста... нет.

Ее мольбы судорожно становятся громче.

— Я больше так не буду. Я буду вести себя хорошо. Пожалуйста, не нужно, – слышен громкий удар. Каждое из наших тел подпрыгивает в испуге на внезапный шум.

И затем ничего.

Как будто щелкнули выключателем, и все стало тихо. Из горла вырывается рыдание, потому что я знаю страшную тайну случившегося. Раскрываю глаза и сильно зажмуриваюсь, они горят, а я пытаюсь сфокусироваться на любом звуке, на котором только могу. Но ничего не слышно. Крики Шестой просто оборвались. Я слышу рвотные позывы и подняв глаза, вижу, что Вторая наклоняется вперед и ее рвет на холодный, пустой пол. Мои слезы так тяжелы; я прижимаю связанные руки ко рту.

Шестой больше нет.

***

Шестая не вернется. Вместо этого она заменена другой девушкой. Мы не знаем, откуда она, или куда делась Шестая, но мы все боимся худшего — Шестая убита. От одной лишь мысли об этом меня начинало судорожно трясти, а большую часть для просто тошнило. У меня не было ничего, чтобы можно было поесть или попить, поэтому на данный момент тело было истощено. Никто не обмолвился и словом; мы все в одной комнате, однако,разговор так и не задался.

Это пизд*ц.

Наконец они приходят во второй половине дня. Мы слышим, как открывается дверь, и наши тела застывают в полной боевой готовности. Три мужчины в капюшонах входят в комнату и у каждого из них в руках цепь.

— Не двигайтесь, — гаркает один из них. — Двинетесь, будете наказаны. Очень быстро вы узнаете, что лучший способ выжить — это делать то, что вам сказано, — затем они подходят и наклоняются, связывая наши руки цепью. Когда мы выстраиваемся в линию, они, как на буксире, тащат нас, словно собак, и мы подчиняемся.

Мы выходим в длинный, полностью обставленный холл. Я вижу камеры на потолке, и поднимаю голову, надеясь, что на другом конце смогут увидеть, через какое дерьмо он или она заставляет нас проходить.

— Глаза вперед, — лает один из охранников. Я опускаю взгляд и смотрю на затылок впереди меня.

Поворачиваю глаза чуть правее, когда мы поднимаемся по лестнице и входим в массивный и довольно-таки красивый дом. Этого я не ожидала. Я могла себе представить, что мы находимся в каком-нибудь захудалом складе или под землей, но не это.

Когда мы идем по идеально отшлифованному мраморному полу, я смотрю на все черно-белые картины на стенах. На них изображены девушки в странных позициях. Каждая из них сломлена. Как мы.

Мебель выглядит дорого, богатство в цвете: темно-бордовый, темно-синий и даже темно-зелёный. Дом декорирован профессионалом - в этом я не сомневаюсь.

Мы заходим в узкий холл, который ведет нас к большим двухстворчатым деревянным дверям. Охранники открывают их и ведут нас в гигантский бальный зал. Мои стоптанные рваные башмаки скрипят на деревянном полированном полу, когда мы, стыдясь своего происхождения, выходим на середину.

Охранники останавливаются и поворачивают нас.

— На колени, — первая команда.

Медленно, как в домино, девушки становятся на колени. Я ничего не могу поделать, кроме как опуститься со всеми, даже против своей воли. Это унизительно. Мои руки с шлепком приземляются на сияющий пол, я кусаю свои губы, чтобы удержаться от слез от того, что мои исцарапанные колени касаются твердой поверхности.

Я слышу звук шагов, но не смею взглянуть: очень испугана тем, что может произойти. Увидев, сколько милосердия они проявили к Шестой, я определенно не буду нарушать границы, пока, по крайней мере, не пойму, где они.

— Добро пожаловать, девушки, — говорит голос. Я не уверена, охранник ли это или кто-то другой.

Пытаюсь поднять голову, но ничего не вижу.

— Меня зовут Джордж, я заместитель. Уверен, что всем вам интересно, почему вы здесь, но это не то, что мы будем обсуждать сегодня. Причина, почему вы здесь, не имеет значения для нашего плана. Все, что вам нужно знать – это то, что в жизни вы ничтожества, у вас нет семей и, если вы все сделаете правильно, то это будет вашим вторым шансом на нормальную жизнь. В настоящее время вы принадлежите нам и будете делать все, что вам велят. Правила довольно просты, и если вы будете соблюдать их, то будете соответствующе вознаграждены. И, следовательно, если вы их нарушите, вас накажут. И позвольте, девушки, вас заверить, что наказание это не то, что вы хотели бы испытать.

Мы молчали. Единственным звуком, который я улавливала, было частое глубокое дыхание девушки рядом со мной. Охранник ходил взад и вперед, скрипя своими ботинками, будто он здесь самый главный.

— То время, что вы проведете здесь... Не рассчитывайте, что вы будете прохлаждаться. Вы тут, чтобы работать, чтобы отрабатывать свое место. У каждой из вас будут свои обязанности, которые будут назначены вашим хозяином, Уильямом.

Он замолчал на мгновенье, и в комнате снова стало тихо, но потом он продолжил.

— Он определит вам те обязанности, что, по нашему мнению, будут лучше соответствовать вашим возможностям, так что выбирать, что делать, решать не вам. И, как я упоминал ранее, если будете сопротивляться, наказание последует незамедлительно. Все это может пройти или очень жестко или довольно мягко, тут уж все зависит от вашего поведения.

Кто такой Хозяин Уильям? Мое сердце запнулось в груди, и я проглотила вставший в горле ком. Голову заполнили мысли о других девушках, и я не смогла не думать, что же они сейчас чувствуют при всем этом.

— Вы будете разбиты на группы по три человека, с одним человеком про запас. У каждой группы будет свое основное задание, которое необходимо будет выполнять. После нескольких недель у вас будет свободное время, девушки, но знайте, никаких побегов, иначе потом вы пожалеете, что вообще подумали об этом. В этом месте охранная система высшего класса и здесь нет средств связи, чтобы вы смогли ими воспользоваться, так что даже не допускайте такой мысли. Вы будете делить комнаты вместе с вашей группой, и ночью вас будут запирать, пока Хозяин Уильям не потребует вашего присутствия.

Потребует присутствия? Чувство обиды заполнило меня, и я услышала несколько ахов, вырвавшихся из губ девушек. Это только подтверждает, что они чувствуют то же самое. Мы все гадали, кто же такой Хозяин Уильям, и какого черта он решил купить тринадцать девушек. Почему не двенадцать? Или десять? Или, блин, даже одну? Какого хрена этот сумасшедший выбрал число Тринадцать?

— Вы будете зарабатыватьпропитание, выполняя свои обязанности, как условлено. Если не справляетесь или не работаете, вы не получаете еды. Все достаточно просто для соблюдения.

Голос его был тверд и звучал жестко.

— Номера комнат соответствуют номерам ваших групп. И следите за своими партнерами, так как если кто-то из вас облажается, остальные в группе также будут наказаны. Итак, я предполагаю, вы все поняли, и научитесь работать сообща, — сказал он, затем прошел к нам и снял все наши оковы. После встал обратно на место и приказал:

— Номера Один, Пять и Десять попрошу встать.

Три девушки поднялись, на их лицах были смесь страха и непонимания.

— Встаньте слева, — приказал он им.

Они прошаркали влево, опустив головы.

— Номера Шесть, Два и Восемь, вставайте.

И они сделали то же самое, что и другие девушки до них.

Мы все делали это, пока в итоге не были сформированы в группы. Я оказалась в группе из четырех человек, что не показалось мне удачным выбором судьбы, так как была большая вероятность того, что именно мы оберемся проблем. Я была в команде с Двенадцать, Семь и Три.

Итак, когда мы были раскиданы на группы, охранник встал напротив нас, его руки были переплетены на груди, пока он изучал нас. Затем он повернулся и прошел в начало комнаты, беря в руку что-то вроде переговорного устройства и нажимая кнопку.

— Они все сгруппированы, господин. Взгляните и решите, какие задания вы поручите каждой из групп, или, может, вам захочется внести какие-то изменения.

Я слушала очень внимательно, пытаясь уловить голос кого бы то ни было по ту сторону устройства, но не смогла. Охранник опустил небольшое устройство и кивнул другому мужчине. Внезапно яркий туманный свет, направленный прямо нам в глаза, заполнил пространство. Я сжалась и прижала свои ладони к лицу, пытаясь закрыться от ужасно яркого света. Я услышала, как хлопнула дверь, но не смогла ничего разглядеть. Если я открою глаза, то просто ослепну.

— Они сгруппированы, Мастер! — я слышу слова охранника. — Назначьте им их обязанности.

Последовали тяжелые шаги, предупреждающие нас, что кто-то подходит ближе, и я тотчас понимаю, что этот кто-то – так называемый «Мастер Уильям». Я не знаю, как он выглядит, и ясно, что по какой-то причине мы не должны этого знать. Теперь становится понятно, почему здесь такое освещение.

Когда он приблизился, я смогла услышать его прерывистое дыхание. У меня дрожь по телу, и это не хорошо. Прищурившись и отклонив свою руку так, чтобы видеть его силуэт, я так и не понимаю, как он на самом деле выглядит, но вижу, что он высокий и несколько широкий. Я отмечаю хороший контур его тела, и становится ясно, что он мускулист, как атлет. С этого угла его волосы выглядят темными, может черные? Не могу увидеть больше, разве что, возможно, у него оливковая кожа. Кажется, он не очень стар, и это запутывает меня еще больше. Он ходит из стороны в сторону, очевидно, осматривая нас.

— Лицом ко мне, — прорычал охранник. Я повернулась, услышав как и другие девушки, ясный звук шаркающих ног. Опустив руку, я устремила взгляд в пол, неспособная больше держать кисть в прежнем положении.

Я услышала, как шаги остановились передо мной. Рука ринулась и схватила мои связанные руки. Я тихо ахнула и уставилась на большую кисть, обвитую вокруг моих рук. Незнакомец повернул мою руку и стал водить пальцами по ухабистым шрамам на моем запястье. Я не помню, откуда они у меня, потому что я даже того момента, как попала сюда, вспомнить не могу. Выглядят они так, будто я пыталась вскрыть себе вены. Палец мужчины давит на один из шрамов. У него тяжелая хватка, полная господства, он мог бы в любой момент вывихнуть мое запястье или раздробить его.

Он что, решает, что я испорченный товар? Из-за этих шрамов на моем запястье он собирается устранить меня, как Шестую? Слезы обожгли глаза, я не могла спокойно дышать, начиная обдумывать все последствия, к которым могут привести эти глупые шрамы, способные укоротить мою жизнь. Я — порченный товар, а ему не нужен порченный товар. Кто купил бы рабов, кажущихся сумасшедшими? Так он будет думать обо мне? Что я сумасшедшая?

Внезапно он отпускает меня и отстраняется. Его шаги исчезают, и становится слышен голос охранника, вежливо говорящего с ним. В это время захлопывается дверь, и раздается щелчок при включении свет. Я вижу большие белые пятна и моргаю, пытаясь сделать свое зрение ясным.

Мне не удается прогнать слезы, прежде чем охранник начинает говорить. Его голос четкий и полный власти. Такому тону не возразишь, да и, охраннику, похоже, тоже.

— Группа первая, — произносит он глубоким, проникновенным тоном. – Вы будете готовить. Если не знаете как - учитесь. Вас будут будить в шесть каждое утро, чтобы начать готовить завтрак. Вы должны быть пунктуальны и подавать завтрак в восемь утра. Обед в двенадцать пополудни и ужин в шесть пополудни. Когда вы будете покидать кухню, она должна быть в отличном состоянии.

— Вторая группа, — продолжает он, поворачиваясь ко другой группе. — Вы ответственны за уборку. Вас тоже будут будить в шесть утра. Начинаете с нижних этажей дома, удостоверяясь, что все опрятно. Вы разделите работу между собой, чтобы удостовериться, что все сделано.

Он поворачивается к следующей группе.

— Третья группа, вы должны будете проверять кухню каждый раз после того, как первая группа приготовит еду. Вы также будете ответственны за всю прачечную работу в доме, каждый день проверяя, чтобы все было убрано, поглажено и сложено. Вы будете нести ответственность за чистку бассейна и поддержание садов. Вы тоже поднимаетесь в шесть утра, чтобы начать выполнять свои обязанности.

— Группа четыре, — произнес он, обращаясь к нам, охранник одарил нас долгим взглядом. — Вы служите Мастеру. Являетесь к нему всякий раз, когда ему будет угодно и выполняете его запросы. Если же вы ему не нужны, то присоединяетесь к другим группам по уходу за собственностью, но если он позовет одну из вас, вы незамедлительно проявите к нему внимание.

Мы должны обслуживать его? Что он имел ввиду? Мой желудок скручивает, меня тошнит. Хотела бы я вспомнить, как я оказалась здесь, и почему не помню ни одной чертовой детали о своей жизни, включая собственное имя. Сейчас я могу думать четко и ясно, но прошлое размыто. Уверена это из-за наркотиков, которые они нам давали. Это они вызвали амнезию. Значит ли это, что они продолжат применять наркотики? Означает ли это, что я никогда не запомню достаточно, чтобы выбраться отсюда? А если это не наркотики? Если есть еще какая-то причина, по которой память исчезает?

Охранник перекрестил свои огромные руки и переступил с ноги на ногу.

— Сейчас вас отведут в ваши комнаты. Там разложена одежда. Наденете ее после того, как примете душ, затем приступите к своим обязанностям. К каждой из ваших групп приставлен охранник, если ослушаетесь его - будете наказаны, — он щелкает пальцами, и трое охранников входят в комнату. Они разделились, примкнув каждый к своей группе. Глянув на того, что приставлен к нам, вижу, что он среднего возраста, с длинными светло-коричневыми волосами и карими глазами. Он не смотрит на нас. Делает вид, что нас не существует, вновь заковывает нас в цепи и тащит в сторону дверей. Незадолго до того, как мы заканчиваем с этим, одна из девушек из первой группы начинает кричать, тряся головой из стороны в сторону.

— Нет, пожалуйста, не заставляйте меня идти. Я хочу домой.

Охранник, приставленный к ее группе, хватает ее за руку и подтягивает к себе, рыча что-то на ухо. Она кричит и брыкается, заставляя его попятиться назад. Поражение появляется на ее лице. Она знает, что ее попытки тщетны. Вот в чем прелесть человеческого духа. Он может перенести многое, прежде чем надломиться. И многие из этих девушек уже сломлены. Мне становится интересно, были ли они уже разрушены изнутри, прежде чем прибыли сюда.

Другие охранники быстро присоединяются к первому, окружив девушку. Мои губы затряслись, когда они силой отправили ее на пол. Главный из охранников повернулся к нам.

— Сейчас вы увидите, что случается с теми, кто ведет себя так, как она.

Охранник снимает ремень со своей талии и сжимает его в своих руках. Другие охранники прижимают девушку к полу, еще один задирает ее футболку. Я отвожу взгляд, не в силах смотреть на то, что они сейчас сделают. Вся моя грудь болит так, будто на ней стоит десятитонный грузовик. Я моргаю сквозь слезы, слыша первый удар ремня о ее кожу, сопровождаемый ее криком.

Она получила десять ударов.

После десятого она перестала умолять. Я медленно обернулась, смотря на нее. Слезы снова защипали мои глаза, когда увидела ее спину. Красные рубцы проявляются на ее коже, вздуваясь и воспаляясь. Охранник рывком поднимает ее вверх, и она тихо всхлипывает, волосы скрывают ее лицо. Мое сердце ноет за нее, и я хочу подойти и утешить ее, но знаю, что не могу.

— Вы делаете то, что вам сказано, если не хотите получить тоже, что и она, — шипит наш охранник.

Он подталкивает нас к двери и уводит подальше от звуков плачущей девушки.

Но это не тот звук, который я легко смогу стереть из своей головы.