Эйвери

— Пошли со мной, — умоляет Келли, его глаза большие и круглые.

Будь я проклята, он очень милый, когда так выглядит. И он пытался убедить меня пойти с ним на благотворительный бал.

— Ох, Кел. Я ненавижу платья.

— Это по уважительной причине, и я не хочу идти один, — бормочет он.

Я выдыхаю и падаю на кровать. Он прислоняется к дверному проему, смотрит на меня этим умоляющим взглядом, которому так сложно отказать.

— Думаю, я работаю вечером, — я улыбаюсь ему.

— Не будь врединой, ты можешь отпроситься.

Я смеюсь и сажусь на кровати.

— Ты знаешь, что у меня нет приличного платья.

— Я позабочусь об этом.

— Кел, — возражаю я. — Нет. Мне нужно работать. К тому же, в платьях я выгляжу ужасно.

— Ты сексуальная. Не будь ребенком.

Я качаю головой и, улыбаясь, слезаю с кровати.

— Слышно что-нибудь от твоего сталкера?

— Смена темы тебе не поможет.

— Я и не сомневаюсь. Так что со сталкером? — смеюсь я.

Он усмехается и тянет меня на кухню.

— Нет. Кто бы это ни был, он перестал брать мой серф по ночам.

— Возможно, осознал, что делает и сбежал.

Келли легонько подталкивает меня.

— После этого комментария я еще подумаю, стоит ли тебя брать на бал.

— Уф, бал. Отвратительное слово. Я не пойду.

Он громко смеется, достает две чашки и включает кофеварку.

— Хватит ныть. Ты идешь и точка.

— Убеждай себя во всем, что угодно, лишь бы сделать себя счастливым, — бормочу я, вытаскивая чашки из-под машины, затем включаю ее и вдыхаю невероятный запах кофе.

— Слышала что-нибудь о Джейкобе? — спрашивает он, садясь на стол.

— За несколько дней ничего, но пару раз звонил папа.

— Ты не ответила?

Я пожимаю плечами.

— Что я могу сказать? Он сказал, как разочарован во мне. Я не многое могу сделать.

— Прости. Хреново, что он не поддерживает тебя.

— Да, — вздыхаю я и смотрю на свои руки. — Хреново.

— Тук-тук.

Я слышу голос Макса, поворачиваюсь и вижу, как он входит в комнату в полицейской форме и выглядит невероятно круто. Серьезно, почему он до сих пор один? Женщины должны вешаться на него.

— Привет, Макси, — я расплываюсь в улыбке.

— Серьезно, Лепесток, мы уже говорили об этих прозвищах, — рычит он. — Ты портишь мою репутацию.

— Хочешь кофе? — спрашиваю я, смеясь.

— Вообще-то да. У меня есть новости.

Кожа покрывается мурашками. Я всегда так реагирую, когда у него есть новости. Келли подходит ко мне и берет меня за руки, отворачивая от кофе-машины.

— Я закончу здесь. Присядь с Максом.

— Келли, — говорит Макс, кивая ему и улыбаясь.

Келли улыбается в ответ и концентрируется на кофе, пока я иду к обеденному столу и сажусь с Максом.

— Ты знаешь, что мы снова открыли дело твоей мамы, — начинает он. — И я действительно не знаю, стоит ли оно того. Дело долго было заморожено — слишком мало улик.

Я киваю, не в состоянии что-либо сказать. Дыхание становится прерывистым, и сердце бешено стучит.

— Ну, когда я снова открыл дело, то просмотрел старые заметки и файлы, чтобы убедиться, что ничего не пропустили. Мне не много удалось найти. Я нашел старые имена и телефоны и начал звонить по ним.

— И? — шепчу я.

Он вздыхает, опускает голову и смотрит на свои руки.

— Я выяснил кое-что. Некоторую информацию не до конца проработали.

— Макс, пожалуйста, — умоляю я, руки трясутся. — Просто скажи.

— Хозяин отеля уехал за неделю до исчезновения твоей мамы. Только через ее старых друзей и жителей города я узнал его имя.

— И как хозяин отеля связан с этим, Макс?

Его взгляд смягчается, и я знаю, что он подготавливает меня к чему-то большому, чему-то жестокому.

— Ну, ты думаешь, что это не связано, но он был мужем одной из подруг твоей мамы. Тогда он молчал по личным причинам, но когда я снова с ним связался, он дал мне некоторую информацию, которая навела на новые варианты.

— Макс, — говорит Келли, когда входит в комнату, его голос мрачный. — Не ходи вокруг да около, просто скажи ей.

Макс закрывает глаза и снова открывает их.

— Причина, почему он ничего не говорил, Эйвери — это последствия, которые будут у твоей семьи и твоего отца. Вы бы много потеряли. Это информация о том, что некий мужчина, снимал номер дважды в неделю на весь день. Хозяин отеля видел, как Тайла три раза входила в этот номер, пока тот был там. Он сказал, что она оставалась от двух до пяти часов.

Сердце замирает, голова наполняется гулом и кожу покалывает.

— Я достал контактные данные и навестил этого мужчину. Его зовут Мэтью Джексон. Я упомянул Тайлу, и он побелел. Он впустил меня и все рассказал...

— Макс, — говорит Келли, его голос жесткий — Просто скажи ей.

— Он сказал, что он и Тайла... ну... у них был роман.

Разум затуманивается, и в глазах темнеет. Я не могу дышать. Не могу думать, все тело немеет.

— Он сказал, что они встречались около года, и она планировала уйти от твоего отца. Он упомянул, что в день, когда она пропала, был последний, когда они виделись. Они приехали в отель, но ей позвонили, так что она уехала. Это был последний раз, когда ее видели.

— Ты неправильно понял, — бормочу я, горло сдавливается. — Она бы не сделала этого.

— Улики указывают на то, что он прав, — ласково говорит Макс.

— Ты врешь! — кричу я, вскакивая на ноги и отодвигая свой стул.

Слова Лиама звенят у меня в голове. Он недавно сказал о том, что отец говорил, что у мамы был роман. Этого не может быть — она не такая. Она была любящей, верной и красивой. Она была той, кем я не являюсь. Она любил папу, любила нас. Она не могла. Они не правы.

Я пячусь назад, слезы льются по щекам. Келли и Макс встают, но я не хочу их видеть. Я хватаюсь за голову и мотаю ею.

— Оставьте меня одну, — еле выдавливаю из себя я, разворачиваюсь и выбегаю из дома, хватая свою сумку со столика у двери.

Мой мир только что разрушился.

***

На улице ливень, я сижу на крыльце, промокшая до нитки, волосы прилипли к лицу. Я замерзла, и зубы начинают стучать от холода, так что я растираю руки, пытаясь как-то вернуть в тело тепло. Я не знаю, куда пойти. Если пойду домой, Келли и Макс будут ждать меня там, если пойду к Лиаму, то услышу только «я же говорил». Остается только один вариант, и этот вариант я даже не должна рассматривать.

Нейт.

Он в городе за пятьдесят миль от меня, остановился в отеле, потому что там у него завтра утром будет гонка. Я заплачу кучу денег, чтобы добраться до него, но сейчас он единственный человек, которого я хочу видеть, единственный, кто мне нужен.

Я встаю на ноги и тащу свой изможденный организм по дороге. Я нахожу автобусную остановку и достаю телефон. Он был под моей одеждой, в кармане. Невероятно, но даже там мокро. Я вижу несколько пропущенных звонков от Келли и Макса и еще несколько от Лиама. Я не обращаю на них внимания и ищу номер такси. Набираю его и жду.

Мне не удается согреться, но к тому времени, как подъезжает машина, с меня больше не течет вода. Я просто мокрая и еще больше замерзла. Я открываю дверь и сажусь на заднее сиденье, назвав гостиницу, в которой остановился Нейт. Я волнуюсь из-за того, что еду к нему, потому что, когда он говорил, где остановился, он предупредил меня: «В экстренных случаях я буду здесь». Это было сказано глубоким голосом, который означал, что он говорит мне это буквально для экстренных случаев, а не для тайных встреч.

Он едва говорил со мной с той ночи, все еще злится, и я понимаю за что. Я оскорбила его и причинила боль. Это было несправедливо по отношению к нему. Он рисковал всем ради меня, и я заставила его чувствовать, будто я не верю ему. На самом деле, я верила. Я обожаю Нейта, возможно люблю его, и я была не права, расспрашивая его. Я не знаю, каково быть на его месте. Я не представляю, как тяжело ему.

— Мисс, вы выглядите замерзшей, — произносит пожилой водитель такси, пока мы двигаемся по шоссе.

— Я попала под дождь, — грубовато отвечаю я.

— Вот, — говорит он и включает кондиционер.

— Спасибо, — благодарю я, чувствуя, как тепло наполняет заднюю часть машины.

Рай.

Я откидываюсь на сидение, позволяя теплу окутывать меня, и думаю о том, что Макс сообщил мне сегодня. Я доверяю ему и люблю его, как отца, которого у меня уже давно не было, но он не может быть прав насчет мамы. Она бы не поступила так с нами. Она бы не причинила столько боли. Но потом я думаю о себе и ситуации, в которую попала и понимаю, что даже самые лучшие люди делают ошибки. И я не идеальна. Я еду к женатому мужчине, с которым начала роман. Я даже не думала, что позволю себе подобное.

Слезы катятся из моих глаз, когда в голову приходит мысль о том, что моя красивая мама влюбляется в другого мужчину. Он ранил ее? У него была жена, о которой она узнала? Ужас наполняет мою грудь, когда я понимаю, как на самом деле ситуация могла отразиться... на мне. Я пытаюсь заблокировать эти мысли, не позволяя им проникнуть в мой мозг, который уже и без того расшатан. Я зажмуриваюсь, прикрываю лицо руками и сижу так, пока такси не останавливается.

— Приехали, мисс.

Шея болит из-за долгого сидения в одном положении, когда я, поднимая голову, выглядываю в окно и вижу маленький, уютный отель с горящим красным указателем «Отель Оазис». Я протягиваю водителю деньги и быстро забираю сдачу. Я благодарю его и выхожу, обнимая себя за плечи. Замираю на секунду, ожидая, когда такси исчезнет во мраке ночи. Должна ли я быть здесь?

Я медленно иду к стойке регистрации отеля, мои ноги трясутся. Я не должна быть здесь, должна развернуться и уехать домой. Возможно, он не хочет меня видеть. Что, если Лена с ним? Что я делаю? Я кладу руку на дверную ручку и медленно поворачиваю ее, заставляя ее открыться. Пожилой мужчина стоит за стойкой, его очки сдвинуты на нос, и он изучает путеводитель. Он смотрит на меня, когда звенит колокольчик.

— Здравствуйте, — говорит он. — Чем могу помочь?

— Я приехала встретиться с другом. — я выдавливаю улыбку. — Он сказал мне название отеля, а номер не назвал.

Старик поднимает брови.

— Его зовут Натаниэль Александр.

Он наклонил голову и кивает.

— Я позвоню ему, узнаю, ждет ли он вас.

Черт.

Он берет телефон и набирает номер.

— Мистер Александр, да, это Тимоти с ресепшен. У меня здесь юная леди говорит, что вы ждете ее.

Долгая тишина.

— Как вас зовут, мисс? — спрашивает мужчина, уставившись на меня.

— Эйвери, — шепчу я.

— Она говорит, что ее зовут Эйвери.

— Очень хорошо, — говорит он, несколько раз кивнув, и положив трубку, поворачивается ко мне. — Он во втором номере. Выйдите и поверните налево, идите, пока не увидите его.

— Спасибо, — отвечаю я, разворачиваюсь и спешу на улицу.

Я иду, как он и сказал, пока не подхожу к выцветшей желтой двери с ржавой «2» на ней. Моя рука застывает в воздухе. Сделала ли я правильный выбор, приехав сюда? Прежде чем я успеваю постучать, дверь открывается, и я вижу Нейта. Его глаза расширяются, когда он видит мое состояние и одежду. Я знаю, что выгляжу так, будто вернулась из ада.

— Я знаю, что ты не хочешь меня видеть, — выдавливаю я. — Но мне больше некуда идти.

— Ты плакала, — произносит он низким и хриплым голосом.

На нем нет ничего кроме низко сидящих светло-серых пижамных штанов. Мои губы начинают дрожать, когда я вспоминаю тот вечер.

— Я... узнала новости о маме и убежала. Я не знала, куда еще идти.

Он распахивает дверь, его взгляд смягчается.

— Входи. Расскажи, что случилось.

Я шагаю в комнату, хочу пройти дальше, но он останавливает меня, схватив за плечо. Он закрывает дверь и поворачивается ко мне, лаская пальцами мою щеку.

— Ты замерзла, Танцовщица. Пока мы не начали, ты сходишь в душ.

Я киваю, потому что слишком слаба, чтобы спорить.

— Я дам тебе одежду. Давай.

Он берет мою руку, согревает ее в своей и ведет к ванной комнате. В ней старомодный душ с лаймово-зеленой плиткой и стеклянной дверью. Полотенца не самым идеальным образом подобраны в цвет плитки. Нейт обеспокоенно наблюдает за мной, пока я снимаю футболку.

— Ты будешь в порядке?

Я киваю, не поднимая глаз.

— Черт, Танцовщица, — говорит он, подходит ближе и касается моего лица, заставляя смотреть на него. — Ты пугаешь меня.

— Они не могут быть правы, Нейт. Если они правы, тогда все, во что я верила — ошибка, — отрезаю я.

Он вытирает большим пальцем скатившуюся слезу.

— Твое восприятие кого-то — только твое. Только ты можешь позволить изменить то, во что веришь.

Я закрываю глаза и киваю, прижимая щеку к его ладони.

— Душ, милая, — шепчет он. — Потом поговорим.

Он опускает руки, разворачивается и оставляет меня принять душ в одиночестве. Я так благодарна ему в этот момент.

Так благодарна.

***

Нейт

Она выглядит ужасно. Она сидит на диване, на ней одна из моих длинных черных футболок «Кабс». Ее колени поджаты к груди, она обхватила их руками. Ее волосы спутаны, она еще не расчесала их, и они торчат в разные стороны вокруг ее лица. Даже выглядя так, она невероятна красива.

— Расскажи мне, что случилось, — произношу я, как можно более ласковым тоном.

Она не поднимает голову, когда я обращаюсь к ней, но начинает говорить тихим и спокойным голосом.

— Макс сказал, что они нашли еще один вариант, что объявился владелец отеля, который дал имя человека, он часто останавливался у него. Этот мужчина встречался с мамой несколько раз. Макс связался с ним, и он признался... — она делает глубокий вдох. — Он признался, что у них был роман, что они собирались сбежать, но она исчезла.

— Детка, — шепчу я, сердце разрывается от боли.

Она снова плачет, ее крошечное тело дрожит.

— Это не может быть правдой, Нейт. Она была такой чистой, такой идеальной. Она любила нас, любила папу, не было такого, чтобы она не улыбалась и не смеялась. Как у нее мог быть роман, если она была так счастлива?

— Люди могут притворяться, — осторожно говорю я. — Улыбка может прикрывать боль.

Он смотрит на меня и слезы катятся из ее глаз.

— Но ее улыбка была такой настоящей, такой красивой, такой волшебной. Я просто не могу поверить, что они правы. Я не могу спать, думая, что она просто медленно умирала, страдая из-за этого.

— Что бы ни случилось между твоим отцом и матерью, это не изменяет факта, что она обожала тебя и Лиама. Те улыбки, которые вы видели, то счастье, которое она делила с вами, были настоящими, Эйвери.

— Откуда ты можешь знать? — ворчит она.

— Потому что мои улыбки для Мейси — настоящие, любовь — настоящая. Я даю ей все, что не даю Лене.

Она долго смотрит на меня.

— Ты можешь мне сказать, что она была по-настоящему счастлива? Какова вероятность, что это было правдой?

— Конечно, есть такая возможность, — говорю я и присаживаюсь возле нее. — Эйвери, если одна сторона ее жизни не была счастливой, не значит, что и остальные не были. Она была несчастна с твоим отцом, очевидно, она нашла в другом мужчине что-то, за что стоит бороться. Я идеальный пример этого. Ты дала мне надежду, ты позволила мне снова дышать, приезжать к тебе, видеть твою улыбку, и только за это я готов бороться.

— Это странно, что я хочу встретиться с ним? — говорит она, ее голос дрожит.

Я качаю головой.

— Конечно, нет. У него есть ответы, на которые не ответит тебе она.

Она молчит, потом поднимает глаза на меня и смотрит так, будто ищет ответы.

— Прости за то, что наговорила той ночью, Нейт. Я не хотела. Это... мы... мои чувства, они пугают. Я никогда не хотела быть такой девушкой, но я не могу держаться вдали от тебя. Я больше не мыслю рационально. Ты — всё, что я вижу, всё, что я хочу.

Я касаюсь ее нижней губы.

— Уже забыл.

Она смотрит на мой рот, и мое сердце резко вспыхивает в груди. Я не должен делать этого, не должен даже хотеть сделать это, но когда я с ней, то больше ни о чем не могу думать. Вся моя вина исчезает, всё, что я могу видеть — пара разрушительных глаз, в которых столько боли, столько любви и столько сострадания.

— Я собираюсь поцеловать тебя, — шепчу я. — Потому что не могу перестать думать о твоих губах.

Ее щеки краснеют, и она кивает, не отрывая от меня взгляда. Я наклоняюсь, поднимаю руку и касаюсь ее щеки, подушечкой большого пальца касаюсь ее мягкой кожи. Она вздрагивает и пододвигается ближе ко мне, опустив руки на мои бедра. Я наклоняюсь и мягко касаюсь ее губ, моя кожа покалывает от потребности. Ощущать ее так хорошо. Так чертовски хорошо.

Она углубляет поцелуй, ее рука скользит вверх по моему бедру под мою рубашку. Я рычу и проскальзываю языком между ее розовых губ, переплетаясь с ее языком. Из нее вырывается стон, который проходит сквозь меня, ее руки на моем прессе. Они скользят вверх и вниз, касаясь кожи невероятно нежно. Она идеальная, черт побери, такая грациозная и элегантная. Настоящая леди.

Моя леди.