Сумка Руби завибрировала. Она вытащила телефон и смахнула с экрана пыль. Звонил Пол. Руби поколебалась мгновение: он звонил впервые с того момента, как однажды ночью они с Руби столкнулись с его обожаемой Элизой. Руби не была уверена, что хочет разговаривать. Она пару секунд посмотрела на экран, но затем все же сняла трубку.
– Привет, – сказала она, нащупывая нужную интонацию, еще не зная, как ей следует разговаривать с Полом.
– Привет, – ответили в трубке деловым, но дружелюбным тоном. – Где ты сейчас?
– С парнями, на репетиции, – нарочито небрежно произнесла Руби.
– Ты свободна во второй половине дня? Сможем пересечься на часок-другой? – спросил Пол.
Как правило, выражение «пересечься на часок-другой» в его устах значило «перепихнуться». Руби вышла в коридор.
– Эмм… Не уверена. С чего бы это? – ответила она.
– Нужно встретиться. Поговорить. Могу подхватить тебя где-нибудь. Как насчет выпить чайку в «Wolseley»? – предложил Пол.
– Чайку?! В «Wolseley»?! – хихикнула пораженная Руби.
– Да. Только в пять у меня совещание в «Green Park», так что обратно тебе придется возвращаться самой. Я заеду за тобой в три, – произнес голос в трубке, и повисли короткие гудки. Пол отключился, даже не попрощавшись.
Руби выключила телефон и рассеянно уставилась на стенд, прикрепленный к противоположной стене. Там обычно вывешивались объявления о поиске вокалистов или ударников, рекламные афиши, объявления о продаже клавиш или кларнетов. В одной из комнат дальше по коридору кто-то настраивал пианино, а в соседнем зале кто-то что есть силы вколачивал палочки в барабанную установку. Здесь, в окружении ритма, шума и не очень опрятных парней, Руби была в своей привычной среде.
Руби любила неряшливость. Ей нравилось пробираться через завалы пластиковых стаканов из-под пива, по липкому от пролитой жидкости полу, она обожала крошечные клубы, любила выпивать и курить сигары в старых грязных пабах, ходила смотреть фильмы в забегаловки с побитыми молью коврами на испачканных пивом и вином полах, где было невозможно даже сделать лишний шаг – до того там было тесно. Руби ненавидела все чистое и стильное. Она вообще не любила моду. Она предпочитала вести жизнь такую же потрепанную и грязную, как и ее мужчины. Так что чаепитие в «Wolseley» обещало стать для Руби мероприятием очень и очень непривычным.
Женщина за стойкой, казалось, тут же узнала Пола.
– Конечно, мистер Фокс, – ответила она, как только услышала его вопрос про свободный столик.
Миниатюрная официантка в черном провела Пола и Руби через гигантский зал ресторана. Они остановились у столика в самой глубине зала. Руби в восхищении огляделась. Ресторан напоминал огромный черный собор, инкрустированный панелями из лакированного дерева, с колоннами футов сорок в высоту и огромными люстрами, каждая из которых была размером с грузовик.
Пока они шли к столику, Пол почти все время разговаривал с кем-то по имени Майк, и его bluetooth-гарнитура периодически жужжала в ответ. Так что пока они с Руби не перекинулись ни словом, но она уже понимала, что что-то тут неладно. Пол ни разу ей не улыбнулся, не взял ее ладонь в свою, не клал руки ей на бедра и вообще был подчеркнуто холоден с ней.
Руби заказала полдюжины устриц и бокал шампанского, трезво рассудив, что бутерброды с пирожными в данном случае лучше оставить на потом: их она может себе позволить и дома. Она внимательно посмотрела на Пола.
– Так что все-таки случилось? – начала Руби.
– Я хочу кое-что сказать, – ответил он.
– И? – полюбопытствовала Руби.
– Я сделал Элизе предложение.
Руби поморщилась и ухватилась за край стола, чтобы не упасть.
– Ты, прости… что?
– На прошлой неделе. Я попросил ее выйти за меня замуж. И она согласилась, – спокойно расшифровал Пол.
– О. Мой. Бог, – засмеялась Руби, хотя явно не была в настроении шутить. – Ты меня, наверное, разыгрываешь.
– Нет, я серьезно.
– Но вы ведь знакомы только полгода!
– Восемь месяцев, если быть точным, – поправил Пол.
– Ну восемь месяцев, какая разница. Неважно. Это все равно очень мало!
– Нет, ты не поняла. Я не молод. И Элиза тоже.
– Да, но… жениться? То есть я имею в виду, что это очень важное решение. Это значит, что… – начала Руби, и тут до нее вдруг дошло, что же это на самом деле значит. Это значило: «Конец тебе, Руби».
– А… А как же я? – запинаясь, спросила она.
– Вот это и есть то, Рубз, ради чего я тебя сюда пригласил, – ответил Пол.
– Господи. – Руби уронила голову на руки. Усталость, с которой она боролась все утро, вдруг навалилась на нее и ударила под дых.
– Все это не может больше продолжаться, – произнес Пол, показывая на себя и на Руби. – Не может. Ладно, когда ты просто спишь с кем-то, встречаясь с другой. Но в данном-то случае речь идет о свадьбе и всех этих чертовых обязательствах!
– Да, да, я знаю, о чем ты. – Руби поправила волосы и посмотрела Полу прямо в глаза.
– Ты не можешь больше оставаться в моей жизни, Руби, – сказал он.
Руби рассмеялась:
– Не смешно. Конечно, могу. Ты же мой лучший друг.
– Нет, Руби, я не твой лучший друг. Лучший друг – это просто выражение, которым ты обозначаешь то, что спишь с мужиками без обязательств, тебе просто так легче. Я не твой лучший друг. У тебя нет лучшего друга.
– Что? – Руби резко выпрямилась.
– Нет его у тебя. Прости, что говорю тебе это, но это правда. У тебя есть друзья. Много друзей. И есть любовники. Много любовников. Но лучшего друга у тебя нет, – произнес Пол. Он на мгновение остановился и взглянул на Руби, как будто собирался сказать что-то обидное. – Но в любом случае… в любом случае, – вздохнул Пол, проведя ладонью по лицу. – Мы не для того с тобой сейчас встретились, чтобы я тебя убил своими обвинениями. Я привел тебя сюда, потому что хотел сделать все правильно. Потому что ты это заслужила. Так вот…
Он распахнул пиджак и достал из внутреннего кармана небольшую коробочку, которую протянул Руби.
– Что это? – спросила она.
– Открой, – ответил Пол, жестом указывая на коробочку.
Руби открыла ее, и внутри что-то блеснуло. Это был черепаховый гребень для волос в испанском стиле, инкрустированный розовыми рубинами, складывающимися в соцветия. Руби какое-то время смотрела на гребень, не зная, как реагировать. Прекрасный подарок, но что это значит?
– Тебе нравится? – спросил Пол.
– Да, – ответила Руби. – Красивый. Но зачем?
– Для волос, – сказал он. – Чтобы расчесывать их.
– Нет, нет. Я имею в виду, зачем ты мне его даришь?
– Чтобы сказать спасибо. И попрощаться.
– Ах, вот как, – ответила Руби. Она закрыла коробочку и положила перед собой на стол.
– Что-то не так? – с тревогой в голосе произнес Пол.
– Нет, – вздохнула Руби. – Нет. Потрясающий гребень. Мне будет приятно иметь что-то в память о тебе. О нас.
– Ты сейчас серьезно? – не понял Пол.
– Да, – сказала Руби. – Разумеется. У нас ведь никаких обязательств. Просто мимолетная интрижка. И это здорово.
Она остановилась и перевела дыхание. И вдруг ей в голову пришла жуткая мысль.
– А как же наша с тобой… договоренность?
Пол опустил взгляд и подождал, пока официантка поставит напитки на стол.
– Ну, – сказал он, когда она ушла, – судя по всему, придется все это прекратить.
– Эмм… – произнесла Руби, чувствуя, что начинает паниковать. – И что же мне делать? Чем я буду платить за квартиру?
– Уверен, Тоби даст тебе поблажку, – улыбнулся Пол.
– Да, – сказала Руби. – А с остальным как быть? Еда, одежда… На что мне жить?
– Ты выкрутишься, – ответил Пол. – Найдешь работу, будешь продавать песни. Настало время повзрослеть, Руби…
– Боже! – Теперь Руби была уже в ужасе. – Что же мне теперь делать? Я должна Кэву за утреннюю репетицию. Я кругом в долгах. Черт подери. Может, ты мог бы одолжить мне немного денег? Для подстраховки.
– Нет, Руби, не могу. Все, что я могу тебе дать – это вот… – сказал Пол и указал на коробочку с гребнем. – И это…
Он указал на устрицы, которые официантка только что поставила на стол.
– И больше ничего. Просто так надо.
– Хотя бы пятьдесят фунтов, а? – заискивающе произнесла Руби.
Пол вздохнул и достал бумажник. Он вытащил пачку двадцатифунтовых банкнот и через стол передал их Руби. Она сжала купюры в кулачке. Там было куда больше пятидесяти, наверное, под сотню фунтов. Еще теплые. Руби, не глядя, сунула деньги в сумочку.
– Спасибо, – сказала она, а потом уставилась на устриц, пытаясь навести порядок в своей голове. Осторожно поковыряв одну из раковин вилкой, она задумалась: кто же был первым человеком, додумавшимся, что устрицы съедобны? Кто первым раскрыл раковину и подумал, что это нечто можно положить в рот? Она зачерпнула чайной ложкой немного уксуса и пару луковых колец, бросила их в раковину, а затем подняла ее, зажав между большим и указательным пальцами, и поднесла к носу. Запах напомнил ей о летних каникулах: обломках кораблекрушений, густо заросших ракушками, о раковинах, которые она собирала на пляжах Кента, о рыбном филе с жареным картофелем, которые нужно было есть деревянными вилками, о ведрах с водорослями и крошечными полупрозрачными крабами. Руби отправила устрицу в рот, надкусила один раз, два, проглотила. И посмотрела на Пола. Тот сложил пальцы домиком и с тоской глядел на нее.
– Ты совсем за меня не волнуешься? – тихо произнесла Руби. – Не боишься, что я не выживу?
– Нет, – ответил Пол, переведя взгляд на тарелку.
– Почему?
– А ты что, хочешь, чтобы я о тебе волновался?
– Да, – ответила Руби.
– Серьезно? – рассмеялся Пол.
– Да. Мне страшно. Я… Я…
Руби почувствовала, что готова расплакаться, и на мгновение запнулась.
– Я не знаю, кто я, и боюсь, что не смогу без тебя.
Она посмотрела на Пола стеклянными глазами. Пол виновато улыбнулся и взял ее за руку.
– У тебя все будет в порядке, – сказал он. – Я знаю тебя. Ты сильная женщина. Ты со всем справишься.
Руби натянуто улыбнулась и отдернула ладонь. Потому что если он и вправду так думал, то не знал ее совершенно.