Апрель 2011 года

– А что Рори? – спросила Молли, сидя на краю кровати Риза и сжимая тонкий, выцветший матрас пальцами. – Что он чувствовал, когда умер Риз? Они ведь были близнецами. Должно быть, он был в отчаянии.

– Он был очень зол, – ответила Мэг. – Очень-очень. Он много плакал, но при этом его лицо всегда напоминало грозовую тучу. Красные щеки и глаза, полные ярости. Если честно, я держалась от него подальше. И он решил отстраниться от семьи и проводил большую часть времени с друзьями. Для него друзья были всегда важнее семьи.

– А потом он встретил Кайли?

– Да, потом он встретил ее.

Молли закатила глаза:

– И понеслось.

– О да, – согласилась Мэг. – И понеслось.

– Думаешь, он приедет? Теперь, когда знает, что ваша мама умерла?

Мэг пожала плечами. Она звонила и писала почти во все уголки в Азии, пытаясь отыскать брата: в Таиланд, Вьетнам, Филиппины, Индонезию. И наконец нашла его в интернет-кафе в Чиангмае. У них состоялся весьма сюрреалистичный разговор по скайпу. Веб-камера постоянно сползала, и лицо Рори скользило по экрану, потом осталась видна лишь его бейсболка. Мэган просила его поправить камеру, но через минуту все повторялось по новой. На мониторе позади Рори был виден человек, который тоже разговаривал с кем-то по скайпу, слышимость была отвратительной. Связь прервалась как раз в тот момент, когда она спросила Рори, приедет ли он. Брат выглядел исхудавшим и загорелым. У него появился акцент. Рори постоянно юлил и уклонялся от вопросов. Ей он показался абсолютно чужим, словно незнакомец.

– Бог его знает, – сказала Мэган. – Я предложила оплатить его перелет. В общем, кто знает. Да и кому это нужно.

– Мне, – сказала Молли, болтая ногами. – Я бы хотела познакомиться с ним.

Мэг подумала о потрепанном жизнью человеке, которого она видела на экране своего компьютера два дня назад, и покачала головой.

– Не думаю, что тебе это нужно.

– Но он мой дядя. Мне почти шестнадцать, а я ни разу его не видела.

– Ну, вообще-то ты его видела, однажды. Когда Элфи еще был грудным. Здесь, в этом доме. Ты видела его здесь.

– Ты уверена?

– Ха! Конечно, уверена! Я никогда этого не забуду, поскольку это был последний раз, когда мы с ним виделись.

 

Апрель 1999 года

Вики отдернула занавески.

– Дорогая, – сказала она, глядя на лежавшего на кровати человека, – на улице так хорошо. Замечательная погода.

Лорелея с трудом открыла один глаз и посмотрела на спинку кровати.

– Минутку, Вик. Не сейчас. – Она закрыла глаза и перевернулась.

Вики на секунду задержала на ней взгляд. Ее красавица. Ее любовь. Ей до сих пор не верилось, что это правда. Что после долгих лет страданий и отчаянного желания Лорри наконец была ее, и только ее. Что она будила ее по утрам, а ночью спала рядом. Они были единым целым. Вики и Лорри. Вики и Лорелея. Длинные с проседью волосы Лорри распластались по подушке, тонкая рука свисала с кровати, на плечах болталась ночная рубашка в полоску. Кто бы мог подумать, что по прошествии всех этих странных печальных лет Лорри Берд будет спать в подобной одежде? В окружении безделушек персикового цвета и оттенка слоновой кости, кружев и шелка, крошечных жемчужинок и идиотских ленточек. И уговоры ее долговязого мужа избавиться от этого ни к чему не привели.

Вики заметила странный стиль дома в первый же день, едва переступив порог. Глядя на все это, сразу же создавалось впечатление, что этот дом переполнен ненужными вещами, мрачный, уединенный и заброшенный. И еще до того, как произошла трагедия с их мальчиком, было понятно, что они никогда снова не будут чувствовать себя комфортно, живя здесь под одной крышей. Но Вики с самого первого момента со всей страстью осознала, что принадлежит этому месту, этому милому бардаку, созданному этой очаровательной своеобразной женщиной. Никто не ценил ее. Ее старшая дочь Мэган, такая упрямая, несговорчивая, упорно презирала свою мать и все, что с ней связано. Рори, рассеянный, не связанный обязательствами, ненадежный и безразличный, укатил за границу со своей бездушной ирландской «принцессой». Он никогда не звонил матери, кроме как для того, чтобы попросить денег.

И даже милая Бет, добрая и мягкая, она была здесь только потому, что у нее кишка тонка, чтобы уйти. Она чувствовала себя последним гостем на неудавшейся вечеринке, и ей неловко было покинуть этот дом. Вики любила их всех, как своих собственных. Но она также и ненавидела их за то, что они не любили свою мать. Она просто их терпеть не могла за их переглядывание и шептание за ее спиной. Ей было так жалко Лорри, посреди грязи и презрения отчаянно искавшую радугу.

Их первый поцелуй случился около двух лет назад. Это произошло, когда Бет уехала в Лондон, чтобы приглядывать за маленьким Элфи. Она отвела своих девочек в садик, купила датского печенья, как она всегда делала по четвергам – с орехом пекан для Лорри, с изюмом для себя, – и открыла дверь ключом, который Лорри дала ей много лет назад. Они были вдвоем, совершенно одни (Колин куда-то уехал, а Лорри уже давно перестала спрашивать его, куда он уезжает); они сидели в саду на весеннем солнышке, пили чай, наслаждались запахом распустившихся цветов, разговаривали о детях – ее детях, детях Лорри, – все как всегда, но Лорри вдруг заплакала. Это могло показаться странным, но после всех этих лет любования ее вечно радостным видом, наслаждения ее легкой манерой общения и умением закрывать глаза на плохое и видеть только хорошее, сейчас Вики больше всего хотела ее именно из-за этих слез. Она приобняла ее за плечо, как поступала всегда, если в ее присутствии кто-то плакал, и Лорри опустила свою голову на мягкую грудь Вики. Между ними промелькнуло то, о чем Вики забыла после многих лет замужества и притворства. Она снова обрела счастье в своей жизни, как будто нашла на дне ящика давно потерянную вещь.

Время для них словно перестало существовать. Вики уже не помнила, почему Лорри плакала, да и Лорри как будто забыла об этом. Все, что они помнили в этот миг, – наслаждение от того, что наконец нашли друг друга.

Сейчас, спустя два года, сложно даже представить, насколько тяжелой оказалась ситуация: рассказать Тиму, рассказать Колину, рассказать детям (но только большим – маленькие рано или поздно должны были все осознать сами). Все эти яростные крики, нескрываемое отвращение, весь этот яд. Это был кошмар наяву. Тим теперь жил в соседнем поселке в домике с двумя спальнями. Он до сих пор не разговаривал с Вики.

– Ты для меня умерла.

Он действительно так сказал ей, слово в слово, как в каком-то сериале. Вики никогда не думала, что он такой показушник. С Колином было легче. По правде говоря, он уже давно не питал любви к Лорри, однако ради приличия сделал сокрушенный вид, хотя Вики понимала, что на самом деле он испытывает облегчение. Он по-прежнему жил в доме – они разделили дом стеной пополам и сделали две отдельные входные двери (изначально дом и так представлял собой два отдельных домика, так что это было не так уж сложно). Колин, как ни в чем не бывало, приходил и уходил. Но Бетан, маленькая застенчивая Бетан, – эта новость буквально встала у нее поперек горла. И это не метафора, она действительно чуть не подавилась, когда они сказали ей о своих отношениях. Бет была возмущена до предела, но в то же время чувствовала досаду. Взрослая женщина, ей тогда было двадцать пять или двадцать шесть лет, она была так зациклена на своем детстве, что ее чуть ли не тошнило при мысли о том, что у ее мамы появился любовник женского пола. Однако Вики никогда бы не высказала все это в лицо Бет. Она всегда очень трепетно относилась к девочке, стараясь уважать ее тонкую чувствительную натуру и делая все, чтобы ей жилось как можно более комфортно под одной крышей с ней и ее матерью. Никаких прилюдных объятий. Никаких разговоров о ее чувствах к Лорри. Все было настолько обычно, насколько возможно в подобной ситуации. Но здесь, в святая святых их дома (да, в комнате, которую Лорри раньше делила с Колином, в той самой кровати, в которой они вместе спали, хотя они обе не придавали этому значения, в конце концов, это была всего лишь мебель), они могли быть теми, кем они на самом деле являлись друг для друга. Никакого позора или смущения. Вики и Лорелея. Она садилась на краешек кровати и целовала свою любимую в губы.

Последняя Пасха уходящего тысячелетия принесла сюрпризы.

Вики подготовила небольшие подарки для Лорри.

Первый был как раз на подходе – она взглянула на часы, – да, прямо сейчас. Пандора взяла напрокат машину прямо в аэропорту – неожиданный визит прямиком с жаркого Корфу, где она жила, с ней были Бен и его сын Оскар. Второй сюрприз все еще оставался под вопросом. Было практически невозможно связаться со странным домом где-то в Андалусии и с не менее странным мужчиной по имени Кен, который случайно ответил на звонок в баре и неуверенно пообещал передать ее сообщение Рори и Кайли, чей модем, насколько она поняла, работал черт знает как. («Я отправляла тебе письмо в среду. Получил?» – «Нет, наш модем перегрелся».) Но несмотря на это, все было в порядке, Рори и Кайли тоже собирались приехать домой. Кто знает, когда они доберутся сюда. Вики точно не знала. Мэг и Билл уже были здесь. Они приехали прошлой ночью и жили на половине Колина. Вики не обвиняла их. У него не было такого бардака, в большой комнате стояло четыре кровати, удобная смежная ванная как раз подходила для семьи с малышами. Ничего личного, Вики это прекрасно понимала. Мэг, будучи самой старшей и самой практичной из отпрысков Бердов, не имела ничего против того, что Вики и Лорри стали жить вместе. Как только она убедилась, что ее отец не умрет от горя, она на этот счет успокоилась.

Вики подозревала, что Мэган это даже понравилось. Как там она сказала? Ах да, вот как: «Я рада, что рядом с мамой человек, который позаботится о ней». В точку.

Колин не был плохим супругом, не был пьяницей, лжецом, драчуном или тираном, но все же, надо сказать, он не слишком заботился о Лорелее.

Вики слышала возню малышей через тонкую разделительную стену. Кто-то из них был недоволен. Она не могла расслышать все, но было похоже, что у Элфи случился очередной приступ гнева. Она улыбнулась от мысли о том, что для ее детей подобное уже в прошлом. Ее девочкам было восемь и пять. Они наконец достигли периода, когда детство именуется осознанным. Ее дети были спокойны, предсказуемы и совершенно безопасны. Они больше не пугали ее, не то что когда были совсем маленькими. Тогда она постоянно боялась приступа внезапной агрессии, не спала ночами от страха, что кто-нибудь обкакается в бассейне на глазах у людей. Теперь у нее появились другие страхи: проваленные экзамены, плохие друзья, позднее возвращение домой, да еще на первой попавшейся попутке. Но теперь у нее появилась небольшая передышка, возможность на секунду остановиться и просто насладиться моментом. Несмотря на все еще присутствовавшую тревогу за своих чад, она знала, что самое трудное уже позади.

А бедная Мэг была еще только в самом начале пути. Угрюмая, капризная Молли, гиперактивный Элфи, а теперь еще и третий на подходе; «Это же мазохизм, – подумала Вики, – заводить столько детей». Она услышала, как открылась и закрылась входная дверь на стороне Колина, и потом кто-то тихонько постучал в ее дверь. Она снова взглянула на часы. Было двадцать пять минут восьмого. Ее девочки все еще спали. Такие сони.

Нет, она не хотела бы вернуть все назад, ни за какие коврижки.

С натянутой улыбкой она открыла дверь.

– Привет, милая, – проворковала Вики, увидев прямо перед собой мрачное, как туча, лицо Мэг. – Пришли на завтрак? У меня есть клубничный йогурт. Им можно йогурт?

Вики уже давно просекла: имея дело с Мэган, вначале лучше поинтересоваться, что можно ее детям, а что нет, поскольку у нее имелись свои представления относительно детского рациона, и Мэган всегда следовала раз и навсегда установленному правилу в том, что касалось еды.

– Отлично, – слегка поморщившись, сказала Мэг. – Покормите их чем-нибудь. И еще хотела попросить вас немного присмотреть за ними, хочу прилечь на пару минут.

Улыбка так и застыла на лице Вики. «А что же Билл, – подумала она, но не решилась спросить вслух, – он вроде как муж все-таки. Или Колин? Или, может, они оба умерли во сне?» Вики продолжала улыбаться – в подобных ситуациях это было жизненно необходимо, она всегда должна была быть милой, когда дело касалось кого-нибудь из семьи Лорри, поэтому она оптимистично заявила:

– Нет проблем! Конечно. Давайте, проходите, замечательные малыши. «Только, пожалуйста, – подумала она, – только не разбудите моих «взрослых» дремлющих детишек, которые вполне могут проваляться в кровати до девяти часов и дать мне целых полтора часа, чтобы подготовиться к воссоединению сегодня в полдень огромной семьи, за которую я так опрометчиво взяла на себя ответственность». Ребятишки Мэг все еще были в пижамах, правда, Элфи уже умудрился вымазаться где-то в саду, но симпатичная пижамка Молли выглядела безупречной, она была явно дорогой, из добротной хлопчатобумажной ткани с кружевной окантовкой. Глазки Элфи покраснели после недавней истерики, а судя по выражению лица Молли, она была явно не в восторге от того, что на какое-то время ей придется остаться под присмотром Вики. На Мэг был эластичный топ для беременных, который она, очевидно, носила и во время двух предыдущих беременностей, и легинсы, слишком сильно обтягивающие ее длинные, но довольно массивные и бесформенные ноги. Ее каштановые волосы были подстрижены намного короче, чем когда-либо прежде, а глаза выглядели тусклыми и ввалившимися из-за бессонницы.

– Спасибо, Вики, – сказала она. – Я очень, очень ценю это. Я вернусь через час.

– Нет-нет, – ответила Вики. – Отдыхай столько, сколько тебе нужно. Иди уже. У нас все будет в порядке.

Элфи сразу же помчался по дому по направлению к саду. Молли мрачно взглянула на Вики своими огромными глазищами, а потом умоляюще посмотрела на мать.

– А у меня есть шоколадная паста, – сказала Вики, стараясь не встречаться глазами с Мэг и не давая ей возможности безжалостно произнести: «Вообще-то я не разрешаю им есть сладкую пасту, вот, я захватила с собой натуральную арахисовую». – Мы можем намазать ее на тост или даже, – она игриво улыбнулась, – на слойку!

Молли заметно смягчилась – как же легко дети покупаются на подобные вещи, – и Вики взяла ее за маленькую ручку и повела в сторону кухни.

Рот Молли уже был весь в шоколадной пасте, которую она жадно слизывала с тоста. Вики тоже намазала себе кусочек, и они вместе почти по-дружески сидели на кухне, наблюдая, как Элфи кормит улиток. Как будто распивали бутылочку розового вина.

– Итак, – сказала Вики, – вы, наверное, с нетерпением ждете, когда мама родит вам братика или сестричку?

Молли наморщила свое маленькое симпатичное личико, явно раздумывая над вопросом, а потом ответила:

– Нет, совсем нет.

– О, дорогая, – проговорила Вики. – Но почему?

Молли пожала крохотными плечиками:

– Ну не знаю. Просто я не с нетерпением жду. У меня уже есть брат.

– Ну да, – с сочувствием проговорила Вики, – одного брата более чем достаточно.

Молли кивнула и съела еще несколько кусочков. Теперь ее рот был весь вымазан шоколадом, что выглядело совсем нелепо на ее серьезной мордашке.

– А почему у бабушки так грязно? – вдруг спросила она.

Вики улыбнулась:

– Ох, видишь ли, твоя бабушка совершенно особенная женщина – она почти волшебница, – и, знаешь, когда она смотрит на мир, она видит его по-другому, он ей представляется чем-то вроде мешка с подарками или магазином игрушек, и с некоторыми она просто не может расстаться. И ей становится очень грустно, если приходится что-то из них выбросить.

Молли снова кивнула.

– Моя мама выбрасывает все.

Глазки девочки при этом округлились.

– Да, я слышала об этом.

– Правда, – подчеркнула она, – все-все. Ненужные вещи ее очень раздражают.

– О, – протянула Вики, – могу себе представить.

– Но, – задумчиво продолжила Молли, – думаю, мне больше нравится жить в аккуратном доме, чем в доме, где беспорядок. Как в бабушкином.

– О, – немного печально снова протянула Вики, – ну, все люди разные. Некоторым нравится, когда вокруг много вещей, а другим, когда все убрано.

– Я думаю, – проговорила Молли, – надо бы все это просто убрать. Но не выбрасывать. Когда я стану взрослой, я буду аккуратной, но выбрасывать ничего не буду. Особенно свои игрушки.

– Вот, – сказала Вики, – отличный компромисс. Очень разумно на самом деле.

Вики ни разу не была у Мэг. Лорри по-прежнему отказывалась провести даже ночь вдали от дома, с тех пор как двенадцать лет назад к ним вломились воры. Но она много знала от Бет, как живет ее старшая дочь. О сверкающих столах, обработанных антибактериальными средствами, шкафах, ломящихся от чистящих средств, ящичкам для мелочей, помеченных стикерами, и множестве подставок под кружки. Для Вики было очевидно, что брезгливость Мэг не была генетически унаследованной чертой, а стала ответной реакцией на стиль жизни ее матери. Мэг была неприятна мать, она презирала ее детское поведение, мечтательный взгляд, ее любовь к вещизму и всякой всячине. Все, что так любила в ней Вики. Жизнь с Лорри одновременно напоминала сосуществование с человеком, являющимся прообразом любимой бабушки, придурковатой девчонки-шестиклассницы и учителя, который позволяет вам в день рождения не делать домашнее задание. Это было все равно что жить со всеми самыми лучшими и яркими людьми, с которыми когда-либо вас свела жизнь и чьи качества слились воедино в одном человеке. Но Вики всегда нравились странные люди. Она всегда с удовольствием болтала с алкашами, распивающими под кустом, с чудаками, которых все избегали на вечеринках, умудрялась подружиться с рассеянными старушками на автобусных остановках и с бездомным парнем, у которого в голове звучали разные голоса, он часто околачивался около ее офиса. Ее ничего не смущало. Она была совершенно бесстрашной. Единственный человек, который пугал ее, была Мэг.

Мэг просто наводила на нее ужас.

Вики было сорок пять.

Мэг – двадцать восемь.

Они обе были высокими женщинами, под метр восемьдесят, ширококостными, у обеих были громкие голоса и обе умели отстоять свое мнение. Они придерживались матриархальных взглядов и были властными.

Тем не менее в присутствии Мэган Вики чувствовала себя ничтожеством и полной дурой.

Сейчас этот страх проявлялся в неистовой дрожи и лихорадочном поте, выступившем при звуке шагов Мэг рядом с входной дверью, и Вики довольно грубо вытерла шоколад с улыбающегося личика Молли. Мэган отсутствовала ровно час, ни минутой больше, ни минутой меньше. Вики с трудом понимала, зачем говорить, что ты хочешь вздремнуть, когда на самом деле собираешься просто лежать, периодически поглядывая на часы.

– Проходи, проходи!

Вики усадила малышей в гостиной смотреть «Телепузиков». Из-за этого на лице у Мэган, казалось, промелькнула досада, но она выглядела очень уставшей и оставила их перед телевизором, проследовав за Вики в кухню.

Все остальные еще спали: Лорри, девочки и Бетан.

Таким образом, единственными, кто уже бодрствовал, были Мэган и Вики. Вики заварила свежего чаю и открыла пакет с круассанами.

Мэган посмотрела на них с подозрением.

– Когда вы их купили?

Вики терпеливо улыбнулась. Мэг всегда считала, что все продукты в этом доме были просроченными, сгнившими, с невидимым налетом плесени, полными извивающихся мучных червей и вредных смертоносных бактерий.

– Вчера, – добродушно ответила Вики.

Мэган кивнула и взяла один.

– Этот дом… – начала она, неловко оглядывая себя. – Господи, с каждым разом, когда я приезжаю сюда, мне становится все хуже и хуже.

– Ну, – проговорила Вики как можно более спокойно, – ты же понимаешь, с тех пор как дом пришлось разделить, стало меньше свободного пространства, а твоя мама не может смириться… – Она замолчала, чувствуя, что чаша ее терпения почти переполнена и она начинает терять самообладание. – Хотя должна сказать в ее защиту, что за последнее время несколько мешков она все же выбросила. Тюки с одеждой она отдала в благотворительный магазин. – Вики нервно потерла локти. Разумеется, Вики немного лукавила, поскольку сделала это сама, пока Лорри была на приеме у врача по поводу облысения (практически за одну ночь у нее на голове образовалась лысина размером с монету). При этом Вики так нервничала, как будто совершала какое-то тяжкое преступление и на нее были направлены объективы дюжины камер, транслирующих изображение прямо в голову Лорри. Возможно, через образовавшуюся лысину.

В конце концов, что с того, если выбросить сарафан, шарф, несколько старых рабочих рубашек Колина и массу книг в потрепанных обложках. Конечно, это была капля в море, но, по крайней мере, как она думала, с этим Лорри вполне была в состоянии расстаться.

– Ну, полагаю, – проговорила Мэг, – во всяком случае, это лучше, чем ничего. Как она в целом? – Мэг ослабила лямки топа и заправила свои гладкие каштановые локоны за уши, которые украшали поблескивающие гвоздики.

Вики, которая до сих пор еще не приняла душ и сидела в пижаме с банановым принтом под цвет ее желтоватых волос, с энтузиазмом кивнула и ответила:

– Прекрасно. Правда.

– Вчера вечером ей как будто нездоровилось, – сказала Мэг, собрав крошки от круассана и отправив их в рот. – А что там с ее лысиной?

– О господи, – ответила Вики, – не знаю. Это ерунда. Вот пару лет назад ей это действительно казалось адом.

– Ей приходилось проходить и через худшее.

Это был острый комментарий. Мэг так и не смогла простить Лорри за то, что она больше не переживает о Ризе. И Вики не могла винить ее в этом. Это была, пожалуй, единственная вещь из всех бессчетных чудачеств Лорри, которую она совершенно не могла постичь. Она была там. Тем вечером. И даже сейчас, восемь лет спустя, она не могла спокойно думать об этом, не переносясь мысленно в тот день. И то, что она тогда оказалась рядом, было правильно. Вспоминая тот день, она до сих пор ощущала винное дыхание Лорри и чувствовала головокружение от ее близости, когда они уютно расположились вблизи огня и беседовали о том, как изменить мир к лучшему.

Уже позже почувствовала себя виноватой, что не спросила тогда у своей новой подруги: «А где твой младший? Мне бы хотелось с ним познакомиться». Что не поинтересовалась, почему Риз отсутствует за обеденным столом. Но она поняла это только теперь, когда она узнала их всех, теперь, когда они стали ее семьей, а этот дом стал ее домом. Но почему ей было наплевать на это тогда?

У Вики засосало под ложечкой, и это чувство только усиливалось, воскрешая в памяти худенькое тельце, болтавшееся, словно забытое рождественское украшение, под потолком спальни. Она снова ощутила панику, как в тот день, когда поняла, что должна увести других подальше от этого страшного места, вниз по лестнице, обратно в их идеальное детство. И вдруг случилась эта отвратительная эксгумация ее погребенной памяти. Когда она рассказывала детям Лорри о своей первой любви – но это был вовсе не бойфренд, как рассказывала Вики, – нельзя было пока говорить правду, ведь она совсем мало знала эту семью, – на самом деле она полюбила голубоглазую черноволосую девушку по имени Хейзел. Если бы она тогда рассказала им правду, все бы ее возненавидели и вряд ли приняли тот факт, что она лесбиянка.

Рассказ о первой любви был неким боевым крещением, самым быстрым путем стать своей в чужой семье, какой только можно было себе представить. Мгновение назад Вики была для них всего лишь соседкой, а уже в следующую секунду она стала полноправным членом их семьи. Все это было ужасно, просто ужасно. И Вики ожидала, что Лорри начнет себя вести так, как, по ее представлению, вела бы себя она, если бы с одним из ее собственных милых детишек случилось нечто подобное. Она думала, что Лорри утратит связь с реальностью, будет кричать, рвать на себе волосы, биться в истерике, сходить с ума и не захочет больше жить. Но ничего подобного не происходило. Лорри только как будто немного опешила. Выглядела мрачноватой. Была сбита с толку. Но, быть может, такая реакция зависит от мировоззрения, однако это было совершенно, совершенно непостижимо.

Вики до сих пор не вполне решила, как относиться к такой реакции Лорри.

В ответ на последнюю реплику Мэг она задумчиво кивнула. Сколько раз раньше она готова была спорить с Мэг по малейшему поводу, но в данный момент у нее не было оснований для спора.

– Я по-прежнему считаю, что мама нуждается в помощи, – продолжала Мэг. – На самом деле. Все это длится уже слишком долго. Ей нужен врач. Ей нужно поговорить с кем-то. Ей ведь всего пятьдесят три. Она еще относительно молодая. Даст бог, она проживет еще тридцать, сорок лет, поэтому я не могу спокойно смотреть на все это. – Мэг вызывающим жестом указала на пространство вокруг себя (даже на кухне теперь явственно были заметны пристрастия Лорри к чрезмерным покупкам и отказу что-либо выбрасывать). – И становится все хуже. А что касается вещей Риза… Мне кажется, что это похоже на то, если иметь язву и постоянно раздражать ее вместо того, чтобы лечить. Так никогда не справиться с утратой…

– Доброе утро, девочки! – Лорелея возникла прямо за их спинами. Она, без сомнения слышала окончание разговора и совершенно очевидно, что уловила его смысл. Тем не менее она лишь улыбнулась и провела рукой по волосам Вики. Мэдди и Софи стояли позади нее с заспанными глазками и спутанными волосами. Лорри взяла кружку и начала наливать чай, потом по-детски надулась, когда пролила его, и замерла, ожидая Вики, – она снова нальет в чайник воды и поставит его кипятиться. Потом Лорри повернулась к девочкам и, как она делала каждую Пасху, все те годы, что знала ее Вики, и, без сомнения, эта традиция соблюдалась за много лет до их знакомства, произнесла:

– Ну, кто ждет не дождется, когда начнется охота за яйцами?

Рори и Кайли прибыли вскоре после десяти. Они остановились в Сиренчестере у двоюродного брата Кайли, который и познакомил их несколько лет назад. Единственная комната, пустовавшая в доме Бердов, была комната Риза, в которой после его гибели больше ни разу никто не спал. Ни разу. Это было к лучшему, во всяком случае, так чувствовала Вики. В первый и единственный раз, когда Лорелея встречалась с Кайли, никто не ощущал ничего, кроме дискомфорта; Лорри не нравилась Кайли и, если честно, Вики тоже. И никто не знал, в каком состоянии будет Рори после четырехлетнего пребывания в такой странной коммуне.

Сейчас он сидел на кухне, приобняв мать за плечи. Конечно, он сильно загорел. Коричневый, словно ягодка, как любила говорить мать Вики, хотя Вики ни разу на самом деле не видела ни одной ягодки, которая была бы коричневого цвета. Он вернулся худым и жилистым, а на его правой руке красовались три татуировки. Его зубы явно нуждались в лечении. Он постоянно жевал жевательный табак, как старый седой ковбой. И пил из немаркированных бутылок красное вино за пятьдесят песет, потрепанный жизнью испанец. Но его волосы… Это была мечта любой красотки. Из-за постоянного пребывания на солнце они стали почти такими же, как в детстве: красивого льняного цвета.

– Он как парнишка из рекламы «Тимотей», – заявила Кайли, игриво потрепав Рори по макушке. – Вы бы только видели, как все суетились вокруг него. Думаю, все решили, будто он кинозвезда, перевоплощение Роберта Редфорда. – Она сардонически выгнула брови.

Сама Кайли явно похорошела. Ее волосы выросли почти до лопаток и были окрашены в гранатово-красный цвет; кожа загорела, хотя было ясно, что она не слишком восприимчива к загару и красивого бронзового цвета ей не достичь. Судя по всему, Кайли неплохо питалась или, по крайней мере, лучше, чем четыре года назад. Она была одета в выцветшее платье из лайкры и в тяжелые ботинки, а на ее правой руке красовалась такая же татуировка, как и на руке Рори. (Вики не имела ни малейшего понятия, что они символизировали; и если раньше в основном все накалывали розу или якоря, то у Рори и Кайли тату были в виде надписей на санскрите или же чем-то вроде кельтских символов.)

Встреча происходила именно так, как и предполагала Вики. Сначала, когда полчаса назад Лорри увидела в коридоре своего мальчика с яйцом размером с голову, напоминающим символ черной магии, и целым пакетом выпивки, это походило на телешоу.

Мэг, Билл и их дети находились в соседней половине дома, кто-то из них дремал, кто-то принимал душ. Колин очищал сад от паутины перед предстоящей охотой на яйца (Мэдди панически боялась паутины), Бет сидела рядом с Вики, держа на коленях Софи, улыбалась и мечтательно смотрела на своего блудного брата. Ягненок, посыпанный розмарином с садовой грядки, уже остывал на столе, яйца, выкрашенные в пастельные тона, уже лежали в миске, «готовые» к распределению, солнце боролось с черной тучей, пытаясь пробраться сквозь нее. Сцена выглядела почти идеальной, это был первый нормальный пасхальный обед, впервые с тех пор, как умер Риз.

– Так, – сказала Лорри, улыбаясь и глядя сияющими глазами на своего мальчика. – И какие у вас планы? Вы вернулись насовсем?

Рори с Кайли обменялись взглядами. Было ясно, что по этому вопросу у них возникли разногласия.

– На сегодняшний день – да, – сказал Рори.

– Ну, – вставила Кайли, – на некоторое время. Может быть, на недельку или на две.

– Может, подольше…

– Может быть. А там… – Она пожала плечами. – Кто знает.

– В общем, мы пока еще не решили…

Приход Мэг и ее семьи спас ситуацию, поскольку попытка Рори и Кайли согласовать свои краткосрочные планы явно терпела фиаско. Но Вики уже почти догадалась, каково будет их решение. Это произошло как раз в тот момент, когда Кайли отчаянно обдирала заусенцы, а на ее щеках выступил гневный румянец.

– Привет-привет! – Вики вскочила на ноги, чтобы поприветствовать Билла, которого еще не видела сегодня утром. Ей нравился Билл. Он относился к тому типу мужчин, которого она бы хотела видеть мужем одной из своих дочерей. Крепкое тело, веселый нрав и достаточно сексуальный. Он флиртовал с Вики, но так, что окружающие понимали, что это не следует воспринимать всерьез. Вики и Билл были из одного теста: прагматичные, шумные, доброжелательные, семейные и веселые. Они всегда ладили.

Он был одет в одну из своих фирменных ярких рубашек поло с полосатым воротничком, джинсы и кроссовки. Его волосы еще не просохли после душа, на руках он держал Элфи, развернув его ко всем лицом. Вики давно заметила, что мужчины всегда считали, будто младенцев нужно держать, как футбольный трофей, дабы дать миру полюбоваться на него.

– Всем доброе утро! – прогремел он своим слегка надтреснутым голосом с акцентом, какой обычно бывает у выпускников частной средней школы, потому что ему довольно продолжительное время приходилось общаться с художниками из авангардных уголков Лондона. Мэг следовала за ним, держа в руках мешок с пасхальными яйцами и нацепив кроличьи уши. Увидев за столом своего младшего брата, она широко раскрыла рот и завизжала, выронив мешок с яйцами, потом заметалась вокруг стола и бросилась ему на шею. Душа Вики ликовала. «Семьи всегда должны объединяться, – подумала она, – особенно семьи, прошедшие через такое горе».

– Билл, – закричала Мэг, держа Рори за руки. – Билл! Это же Рори! Посмотри. Это на самом деле Рори. Молли! Это ваш дядя, дядя Рори. Из Испании.

– Дядя Рори, – проговорил Рори. Он выглядел немного озадаченным таким представлением.

– Привыкай, старый извращенец, – сказала Кайли. – Иди сюда, малышка, устраивайся на коленях у дяди Рори. У меня в кармашке кое-что есть для тебя. – Она произнесла эту фразу, имитируя голос старушки.

Вики громко рассмеялась. Она чувствовала, что должна как-то разрядить обстановку.

Ошеломленная Молли посмотрела на Рори и уткнулась личиком в бедра Билла. Рори рассмеялся:

– Посмотри, что ты наделала, Кайли, – поддразнил он.

– Вероятно, это к лучшему, – шутила она. – Кто знает, может, ты скрытый педофил.

Вики снова рассмеялась, даже, пожалуй, чересчур громко.

– Кайли, – сказал Рори, взяв ее за руку, – это моя старшая сестра, Мэг.

– Я много слышала о вас, – проговорила Кайли, даже не встав, чтобы поприветствовать Мэг, и рассеянно и изящно протягивая ей руку, словно чумазой домработнице.

– Взаимно, – ответила Мэг, твердо пожав ее руку и слегка улыбнувшись. Разумеется, как и полагается, это было сказано властным тоном.

Вики затаила дыхание. Мэг и Кайли. Это был поединок, достойный зрелища.

– Ну и размерчик! – воскликнула Кайли, глядя странным взглядом на живот Мэган. – Да вы просто корабль под всеми парусами.

Пока Мэган обнимала Рори, Вики заметила, как Бетан продвигается вдоль стола, чтобы оказаться рядом с Биллом, застенчиво ему улыбаясь. Билл перегнулся через стол, протягивая руку Рори. Рори, в свою очередь, тоже подался к нему.

– Рад наконец-то познакомиться с вами, – сказал Билл. – Спустя столько лет.

– Я тоже, – произнес Рори. – Мы просто разминулись или техника подвела. Когда мы виделись в последний раз? В…

– В девяносто пятом, – подсказала Мэг. – В тысяча девятьсот девяносто пятом. Почти перед рождением Молли. Вы тогда собирались уезжать. – Она натянуто улыбнулась и продолжила: – Буквально за три недели до родов.

Кайли поморщилась.

– Ой-ой, – протянула она, – печалька.

Мэг рассмеялась.

– Едва ли, – усмехнулась она. – Просто досадно, что вы не подождали каких-то три недели до появления на свет первой племянницы.

– Ах, ну, – проговорила Кайли, в очередной раз отвечая за своего бойфренда, – знаете, когда они маленькие, они все такие нарядные, миленькие, но гораздо интереснее, когда они становятся постарше, вот как теперь. Подросшие девочки намного забавнее, чем младенцы. Все маленькие дети надоедливые, вечно писают, какают, кричат. Правда ведь, Молли?

Молли посмотрела на нее, а потом уставилась на мать, которая так и осталась стоять на месте. Мэг буквально онемела.

– Ах, благослови ее господь, – проворковала Кайли, – она очаровательна. Ты согласен, Рори?

Лицо Мэг смягчилось, Рори кивнул, и Вики почувствовала, что пришло время потихоньку взять инициативу в свои руки.

– Так, – бодро сказала она, похлопывая себя руками по коленям. – Кто готов к охоте за яйцами? А?

Через стол она поймала взгляд Лорри, в котором заметила сильное недовольство. Вики затаила дыхание. Мэг зашла слишком далеко, пересекла невидимую черту. Так происходило всегда. Нужно было найти компромисс между взрывным характером Лорри, заботой о ней, потаканием ее слабостям и бессилием, и Вики почти никогда это не удавалось.

– Лорри, дорогая, – успокаивала она. – Пришло время охотиться за яйцами! Твоя очередь.

Взгляд Лорри просветлел, и она радостно, по-девичьи, улыбнулась. Она захлопала своими длинными костлявыми ладонями, она хлопала снова и снова, и тут в прямом, а не в переносном смысле этого слова из-за стены облаков выглянуло солнце, распространяя свои лучи по всей комнате, даря радость всей семье, озаряя Пасху.

Бет лежала в гамаке, любуясь своими ступнями. До этого у нее никогда не было мысли, что они соблазнительные. На самом деле она никогда не задумывалась о подобных вещах вообще. Они просто «жили» на ее ножках; узенькие, шестого размера, немного жилистые, иногда с разноцветным маникюром, иногда нет. Но теперь, когда она смотрела на них, она видела чувственную часть тела с эрогенными зонами. И только от одной этой мысли ее охватывала дрожь. Да, у нее были красивые ноги. Он сказал ей, что они прекрасны.

Бет повернула голову, чтобы посмотреть в сторону дома. Она даже слышала стук посуды в посудомоечной машине, звук расставляемых на полках вещей, детскую возню, смех взрослых. Она слышала, как Лорелея крикнула:

– Ох, Мэг, ничего подобного не было! – Она услышала, как кто-то открыл заднюю дверь и тут же закрыл, а потом услышала голос Билла: «Мэг, пойду покурю, смотри, чтобы дети не заметили».

Бет улыбнулась. Дети Билла не знали, что он курит. Она снова посмотрела вверх, на небо. Оно было пронизано лиловыми прожилками, блестящими полосками и клочками облаков. Потом она перевела взгляд вниз, на свое платье, верхнюю часть лифчика и на грудь. На ее упругую форму (он тоже всегда ей говорил об этом). Она вспомнила, как он мял ее груди, словно тесто, как лизал их, как утыкался между ними лицом. А потом она услышала шорох его шагов в траве, мягких и сильных, и вот он уже стоял рядом с ней, доставая из заднего кармана джинсов пачку «Кэмел». Он молча протянул ей пачку, приподняв одну бровь.

Она вытащила сигарету и позволила ему сесть в гамаке.

– Ну, – проговорил он, мягко опускаясь рядом с ней.

– Это было… как-то по-другому.

– Ты имеешь в виду Кайли?

– Господь свидетель. Это было нечто.

Бет рассмеялась.

– В этом она вся.

– Бедный Рори, – вздохнул Билл, прикуривая сигарету для Бет.

– Она держит его в ежовых рукавицах.

Бет улыбнулась, но так и не решилась сказать: «А разве не у всех так?»

Некоторое время они курили молча, наслаждаясь близостью тел и зная, что между ними больше ничего не будет, кроме этого перекура и болтовни в сумерках. А для всего прочего имелись другие места. И это в их число не входило.

– Он очень своеобразный, не находишь? – сказал Билл, наклоняясь, чтобы растереть в траве окурок. – Не такой, как ты?

Бет положила руку ему на спину и через футболку пальцами пробежалась по его позвоночнику, потом по коже. От ее прикосновений Билл изогнулся.

– Мы все абсолютно разные, – проговорила Бет. – Как плохо распланированный ужин. – Она ногтями стала почесывать его кожу.

– O да, – пробормотал Билл. – Вон там, вон там, нет, не здесь, немного левее, а теперь правее. А сейчас ближе к середине. Да, вот так. Хорошо!

Почесывание спины стало у них своеобразным ритуалом, как и поцелуи стоп, облизывания груди и особые позы во время секса, которые, как они искренне считали, обязаны были изобрести, поскольку оба несколько раз проштудировали «Камасутру», но не нашли ничего подходящего. Бет всегда думала, что не любит секс. Но Билл доказал ей обратное.

Бет быстро выдернула руку из-под его футболки, когда из верхнего сада послышался голос. Их позы были неестественны.

Это была Вики.

Она улыбнулась, когда увидела их в гамаке.

– Привет вам! – прогудела она, поплотнее застегнула фиолетовую телогрейку и уперла сильные руки в бока. – И что это, черт побери, вы делаете здесь в полутьме?

– Перемываем косточки, – ответил Билл.

Вики посмотрела сначала на Билла, потом на Бет и снова на него. Бет нервно сглотнула и почувствовала, что ее кожу покалывает. А потом пришло чувство вины. Как же хорошо было с Биллом.

– Она приняла успокоительное. Теперь все в порядке, – сообщила Вики, прислонившись к дереву и засовывая руки в карманы. – И только что она сказала мне, что я не настоящая лесбиянка.

– Вот как!

– Да, и я не пыталась ее в этом разубедить. А еще она сказала, что я решила выдать себя за лесбиянку только потому, что хотела втереться в доверие и проникнуть в ваш дом, – не унималась Вики. – Возмутительно! Она даже элементарных вещей обо мне не знает!

Бет натянуто улыбнулась. Она понятия не имела, была ли Вики настоящей лесбиянкой или нет, но было слишком неудобно сидеть здесь, вдавленной в гамак рядом с мужем своей сестры, да еще и в темноте, поэтому ей даже не приходило в голову присоединиться к этому разговору.

– И что, черт побери, значит «настоящая лесбиянка»? – спросил Билл. – Мне кажется, это или есть, или нет.

– Ну да, – согласилась Вики. – Точно. Кто бы сомневался! Я в том смысле, кто вообще решил, что человек является «правильным» гетеросексуалом только потому, что в свое время у него снесло башку из-за девчонки? – Она прищелкнула языком и вздохнула. – Ну, во всяком случае, единственное, что я могу сказать, я очень рада, что Мэг не является истиной в последней инстанции. Она, конечно, с изюминкой, но вкус ее явно подводит. Если ты понимаешь, о чем я. – Вики вытащила руки из карманов и хлопнула себя по ногам. – Мне лучше вернуться в дом и убедиться, что с Лорри все в порядке. Вы идете?

Она снова перевела взгляд с Билла на Бет и обратно, а потом на потемневшее небо. Ее взгляд пронизывал насквозь, и казалось, что она обо всем догадывается. Бет вздрогнула.

– Пока нет, Вики, – сказал Билл. – Но мы скоро вернемся.

– Хорошо, хорошо, – она улыбнулась. – Надеюсь через пару минут вас увидеть.

Они сидели и наблюдали, как Вики шагает через сад обратно к дому.

– Она обо всем догадалась, – проговорила Бет, вылезая из гамака и пытаясь встать на ноги.

– Не сходи с ума, – сказал Билл, устраиваясь поудобнее в освободившемся пространстве. Потом он положил руки под голову и уставился в небо, где медленно начали появляться звезды, словно на пленке, которую начал проявлять фотограф. – Конечно, не знает.

– Я серьезно, – не унималась Бет, – ты видел, как она сейчас на нас смотрела? Она знает. Она обо всем знает. Или подозревает.

Билл пожал плечами.

– И что? – Билл вопросительно посмотрела на нее. – Если она даже и подозревает, то что́ она сделает? Если она не застукает нас «в процессе», то может подозревать, сколько ей угодно.

– Ты так крут, мистер Лиддингтон. Честно, не понимаю, как это тебе удается. Прям даже страшно.

– Генетика, – ответил он. – Это семейное.

– Как ты это делаешь? Ты идешь домой к ней и делаешь вид, что работал допоздна? Если бы мне приходилось вот так каждый день кому-то врать… – Бет вздрогнула.

Солнце уже почти исчезло за горизонтом, а с ним ушло и последнее тепло.

– Я пойду в дом, – сказала Бет, внезапно почувствовав неприязнь к Биллу. Она не смогла найти конкретную причину своего раздражения, просто оно навалилось на ее грудь, как тяжелая книга.

– В чем дело? – прокричал Билл ей вслед.

– Шшш, – прошипела она.

– Что? – повторил он, на этот раз спокойнее.

– Ничего, ничего.

Бет зашагала по газону в сторону огней дома. На траве перед домом ее мать делала «колесо». Когда она переворачивалась, кончики ее длинных седеющих волос касались травы. Когда Лорелея выпрямилась, она увидела Бет и улыбнулась. С этого расстояния и в этом свете она выглядела на все четырнадцать.

– Где тебя носило, дорогая? – спросила мать.

– Курила, – ответила Бет, затаив дыхание. – С Биллом.

И это была не ложь. Целиком и полностью правда, и только правда.

– До сих пор не могу поверить, что ты начала курить в двадцать шесть лет, – печальным голосом заявила Лорелея.

Бет улыбнулась.

– Знаю, что это плохо, – сказала она. – Я такая идиотка. Скоро брошу. Обещаю.

– Проще сказать, чем сделать, – раздался голос позади нее. Бет чуть не подпрыгнула.

Она думала, что они с Лорелеей здесь одни. Как бы не так. Кайли сидела на корточках на детской горке и прищурившись разглядывала Бет.

– Отвратительная привычка. Очень. Если собираешься бросить курить, тебе нужно сделать это прямо здесь и сейчас. – Бет непонимающе уставилась на нее. – Ты слышала, что я сказала? – продолжала Кайли. – Тебе нужно бросить курить прямо сейчас. Покончи с этим разом. Ради всех.

Бет сглотнула и кивнула.

– Да, – сказала она как можно тверже. – Да. Я поняла. Я так и сделаю.

– Вот и хорошо, – ответила Кайли.

– Кайли абсолютно права, – невинно вставила Лорелея. – Спасибо, Кайли. А ты куришь?

Кайли поднялась и улыбнулась.

– Нет, – ответила она. – Уже нет. Но раньше курила. Так что я знаю не понаслышке, – она снова посмотрела на Бет, – как трудно от этого отказаться.

Бет кивнула и отвернулась. Она протиснулась на кухню, не обращая внимания на всеобщее веселье: Колин, Пандора, Мэг и Бен громко и отчаянно жестикулировали и что-то обсуждали за бутылкой красного вина, поставив локти на стол и не обращая внимания на пустые опрокинутые баночки из-под пудинга. Дети в пижамах носились туда-сюда, Рори стоял около раковины для мытья посуды и смеялся над чьей-то шуткой. Окинув взглядом кухню, Бет побежала в свою комнату, где она жила вот уже двадцать шесть лет. Единственный раз она ночевала не дома во время поездки в Лондон к Мэг. А сексом с Биллом они занимались в его кабинете в галерее, обедали они с Биллом в дешевых забегаловках, где их никто не смог бы увидеть вместе, и там же, в туалете, снова занимались сексом. Билл был семейным человеком, поэтому они не могли быть вместе круглые сутки, просыпаться вместе на одной постели. Этот вопрос даже не обсуждался. Он спал у себя дома в постели со своей женой. Каждый раз он вызывал для Бет такси, провожал до станции на последний поезд, который увозил ее домой. Она проводила по пять часов в дороге ради того, чтобы побыть с ним пару часов.

«Как люди так могут?» – думала она про себя. А на самом деле в мире было полно людей, которые поступали так же. Каждый раз, когда вы перещелкиваете телеканалы или открываете газету, вы сталкиваетесь с кем-то, у кого роман с женатым мужчиной. И все делали вид, что это явление само собой разумеющееся. И Билл не был исключением. Хотя Бет их связь давалась нелегко. А теперь еще эта Кайли.

Она бросилась на кровать, и у нее на языке вертелось одно только слово «черт».

– Черт, – беззвучно прошептала она. – К черту все, к черту, к черту.

Бет даже не могла произнести это вслух. В доме было слишком много людей и слишком много ушей. Она начала молотить кулаками по матрасу.

Господи.

Ей казалось, что Кайли по-прежнему стоит там, в темноте, и подслушивает. Эта женщина, эта пустышка, она обо всем знала. Скажет ли она Рори? Или Мэг? Вроде бы все, что говорила Кайли, выглядело как дружеское предупреждение, а не угроза. Но сколько же она на самом деле слышала из их разговора с Биллом? Бет попыталась вспомнить, о чем они говорили. Она говорила шепотом, но Билл шептать не умел. Что он говорил? Она вдруг вздрогнула, вспомнив, что он сказал «застукает».

Если она порвет с ним прямо сейчас, то все будет выглядеть так, как будто никакой связи и не было. Их интрижка длилась несколько месяцев, и за это время секс у них был всего несколько раз. Если бы остановиться прямо сейчас… Но для этого ей надо собраться с силами и забыть о Билле… Ведь не существовало никаких документальных свидетельств и вещественных доказательств их связи, и пока еще можно сделать вид, что между ними ничего не было.

И никто от этого не пострадает.

Но она уже знала, что не сможет этого сделать.

Она не могла остановиться сейчас. После всего, что было. Вообще говоря, у них все только начинается.