2006 год
На той же неделе, сев в поезд до Бродстерса на вокзале Виктория, Мелоди чувствовала себя уже куда увереннее, чем в прошлый раз, поскольку ясно сознавала, зачем она туда едет. У нее сформировались уже совершенно определенные цели, и вооружена она была стойким убеждением, что эта странная история, по кусочкам складывающаяся в ее сознании, на самом деле абсолютно реальна.
Мелоди оглядела прочих пассажиров, сидевших с ней в полупустом вагоне, и улыбнулась про себя. Ей так хотелось прокричать им: «Всем привет! Я – Мелоди! Я возвращаюсь домой!» Но вместо этого она опустила взгляд к экрану телефона, читая сообщение, пришедшее десять минут назад от Бена: «Привет, незнакомка! Не хочу навязываться, просто беспокоюсь. Надеюсь, все с тобой ОК? Было бы здорово тебя услышать (хотя я и не жду, затаив дыхание, звонка). Бен».
Мелоди помедлила, не зная, то ли вздохнуть, то ли улыбнуться. Бен оказался весьма настойчив, в этом ему не откажешь, но она сама для себя еще не решила, хорошо это для нее или плохо. Смягчившись все же от его полного пренебрежения, что называется, «правилами съема», она начала писать: «Привет, прости, что не ответила на прежние послания. Жизнь что-то больно суматошная…»
И тут же оборвала себя. Что она вообще делает? Вступает в переписку с мужчиной, вдыхая жизнь в их хрупкие, еще толком не оперившиеся отношения, будучи на самом острие своего существования, когда она даже смутно не представляет, кто она такая на самом деле.
«Нет, – решила Мелоди, закрывая так и не дописанное сообщение, – нет, не сейчас. Пока не время. Может быть, потом…»
В Бродстерсе в этот день оказалось намного оживленнее, нежели на прошлой неделе. Серые, безрадостные краски дня ничуть не приглушили энтузиазма отпускников, бесцельно бродивших по тем немногим улочкам городка, что составляли его центр. Они щеголяли по Бродстерсу в ветровках и ярких разноцветных кроксах, повесив на локоть сложенные зонтики, чтобы раскрыть их при первых же каплях дождя. На сей раз Мелоди с пущей целеустремленностью направилась к уже известному ей дому на площади.
Остановившись перед зданием, она закрыла глаза и попыталась представить то, что могло ее ждать за этой парадной дверью тридцать лет назад. Она увидела другого младенца – на этот раз мальчика, крепкого и упитанного, обсасывающего пластмассовую ложку. И другого мальчика, с оливкового оттенка кожей и взъерошенными непослушными волосами. А потом заметила молодую женщину, бледную и осунувшуюся, с длинными волосами и в желтом халате. Во рту словно само по себе возникло упругое «Л», заиграло на языке: «Ле… лу… ла…»
Лаура.