1981 год

Мужчина с черными волосами и в очках с металлической оправой очень походил на мистера Спока из «Стартрека». Уши у него имели странную, почти цветочную форму. Он тепло улыбнулся Мелоди и вздохнул.

– Итак, Мелоди, меня зовут доктор Радивски, я врач, занимающийся детскими головами.

Девочка посмотрела на него, размышляя, что произойдет, если она сейчас откроет рот и хорошенько рыгнет. При этой мысли Мелоди невольно улыбнулась, и доктора это, похоже, изрядно зацепило.

– Да, понимаю, это звучит забавно, но, разумеется, я говорю сейчас не об этой части твоей головы, – постучал он костяшками пальцев себе по темени, – а вот об этой, – указал он туда же пальцем. – О том, что внутри твоей головы. О твоем сознании, о твоих мыслях. О том, что побуждает тебя действовать. Ты знаешь, почему здесь оказалась?

Мелоди продолжала молча его разглядывать. У доктора был очень блестящий нос, а ресницы сквозь увеличивающие линзы очков казались невероятно густыми.

– Ты здесь потому, – продолжал он, – что твои приемные родители очень за тебя беспокоятся. Ты здесь потому, что уже почти три недели ни с кем не разговариваешь. Я понимаю, что до тебя дошли крайне огорчительные вести, и прекрасно знаю, что иногда, когда мы слышим нечто такое, что нас очень не радует, то нам кажется, что будет намного проще и безопаснее для себя просто уйти, – он крутанул ладонями по направлению к себе, – внутрь себя. Ты именно это сделала, Мелоди? Ты укрылась внутри?

«Внутри», – повторила про себя девочка. Слово это пришлось ей по душе. «Внутри» означало тепло и безопасность. «Внутри» означало для нее диван, телевизор и всякие вкусности. Ей очень нравилось находиться в этой внутренней комнатке. Она была очень мило украшена, кругом рядами стояли книги. И вообще, ей казалось, будто внутри ее собственной головы все маленькие закутки аккуратно и плотно заполнены разными интересными вещами.

В углу кабинета лежали кое-какие игрушки. Мелоди встала и прошла к ним через комнату: ей неожиданно захотелось узнать, что же там есть.

– А, ты заметила мой скромный арсенал игрушек! – сказал доктор и тоже поднялся. – Давай пойдем посмотрим вместе.

Когда он встал во весь рост, то оказался очень высоким, и девочку поразила мысль, что некоторые дети могут не на шутку испугаться этого высоченного дяди с необычными ушами, толстыми очками и к тому же со странным акцентом, и задалась вопросом: а почему он решил стать врачом, занимающимся именно детскими головами?

Перед ней аккуратно разложили игрушки: деревянных куколок, бумагу с ручками, небольшой деревянный домик, кроватку, машину, медведя.

– Если можно, я немного посмотрю, как ты играешь?

Мелоди с любопытством поглядела на него, удивляясь, с чего бы это такой взрослый дядя хочет видеть, как восьмилетняя девочка играет с куклами, а потом взяла маленькую деревянную куколку со светло-желтыми волосами и в красном ситцевом платье. Другой рукой взяла машинку и посадила куклу-блондинку на пассажирское сиденье. А потом – не потому, что ей действительно хотелось так сделать забавы ради, а просто потому, что она понимала: доктор из-за этого сочтет довольно интересным то, что происходит внутри ее головы, – Мелоди очень сильно толкнула автомобильчик с куклой внутри, и тот, прожужжав по лакированному деревянному полу, крепко врезался в плинтус с другой стороны комнаты.

Мелоди обернулась к доктору Радивски. Тот ей улыбнулся.

– Мелоди, – позвала Глория, тихонько постучав в дверь ее спальни, – Мелоди, можно я войду?

Она толчком раскрыла дверь и подперла ее спиной. Мелоди отложила книжку, которую читала, и вопросительно взглянула на женщину.

– У нас для тебя есть кое-какие новости. Хорошие новости. Не могла бы ты спуститься в гостиную, чтобы мы могли тебе все рассказать еще до ужина?

Мелоди знала, что именно Глория собирается ей сообщить. Что их прошение о том, чтобы удочерить Мелоди, получило одобрение. А потому, снова взяв книжку, она продолжила читать.

– Мелоди, милая, пожалуйста, это очень важно.

Мелоди снова отложила книгу и сложила руки у груди. Если это действительно так важно, подумала она, то пусть рассказывает прямо здесь.

Вздохнув, Глория присела на край ее кровати.

– Нам позвонили из социальной службы, – сообщила она. – Наш запрос одобрили. Это означает, что теперь ты можешь стать нашей дочуркой. Официально, по закону. Разве это не чудесно?

Мелоди отвернула от нее голову, выглянув в окно. Для нее эта новость была ни чудесной, ни плохой. Она была достаточно умной девочкой, чтобы понимать: альтернатива удочерения ее Браунами – это попасть либо в какую-то семью на воспитание, либо в детский дом. Причем она уже знала, что не так много людей желают усыновить или удочерить восьмилетних детей, тем более с «элективным мутизмом» (а именно этим она и страдала, по словам того доктора со смешными ушами). Мелоди знала, что прошение Кена и Грейс отклонили еще несколько недель назад, что тетя Сьюзи слишком больна, чтобы о ней заботиться, а тетя Мэгги дала свое согласие Браунам на удочерение – так что явно не намерена была забирать девочку в свою маленькую и потерпевшую серьезное крушение семью. Мелоди все это понимала. Она была умной девочкой. Брауны были для нее единственным вариантом. Ничего другого ей не оставалось.

Поэтому она опять взяла в руки книгу и продолжила читать.

Мелоди задула свечки на шоколадном домашнем торте. Свечек было девять. Был ноябрь 1981 года, и ее уже почти что шесть недель звали Мелоди Браун.

В комнате было еще семь человек: Глория (или «мама», как теперь она называлась), Клайв (иначе известный как «папа»), брат Клайва Питер, его жена Шерил и двое их гиперактивных деток, Саманта и Дэниел, которые в данный момент пинали по гостиной пустую картонную коробку, да еще старенькая мать Глории Петуния (любившая, чтобы ее называли «бабулей»), которая пристроилась в каминном кресле, с недоумением наблюдая за резвящимися внуками. Сама Мелоди сидела во главе стола в окружении излишне вычурно завернутых подарков и старалась не думать о том, что она делала в это время год назад, когда еще жила у тетушки Сьюзи и когда до нее только-только дошли вести об отце. Память о том дне еще жила в ней, уже отправленная в свою маленькую ячейку, но стала бледной и размытой – словно яркий живой сон, стремительно теряющий краски, когда пробуждается сознание. Она уже не могла припомнить, что именно ей тогда сказали, что она испытала – и вообще, что и как тогда происходило. У нее уже стало появляться такое чувство – хотя пока не в полной мере, – будто ничего этого и не случалось.

Глория разделила пышный торт на восемь больших порций и разложила их на розовые бумажные тарелочки. Мгновение Мелоди смотрела на свой кусок, наслаждаясь его густым темно-коричневым цветом, маслянистым блеском сплошь покрывавшего его крема, сухой обсыпкой из измельченных хлопьев сверху. У Глории получались замечательные торты. Еще она делала очень вкусное жаркое и бесподобно жарила курицу. Еще она шила на своей зингеровской машине просто идеальные копии бриджей «Chelsea Girl». Глория оказалась хорошей, чудесной мамой – намного лучше настоящей ее матери, особенно что касалось тортов и всяких-разных хобби, а еще заботы о Мелоди.

Она воткнула вилку в торт и, отломив кусок, отправила его в рот. И когда восхитительная сладость торта достигла ее вкусовых рецепторов, из груди девочки донеслось громкое и неожиданное «М-м-м-м!». Все в комнате мигом обернулись к ней. Мелоди снова запустила вилку в торт и понесла ко рту второй кусок. И опять, проглотив его, испустила громкий утробный стон наслаждения. Почувствовав внезапное смещение всеобщего внимания в комнате к ней, она произвела все это снова – и так двенадцать раз, пока кусок торта не исчез с ее тарелки, оказавшись в животе. Потом Мелоди положила вилку на опустевшую тарелочку и расплылась в улыбке. Глория с Клайвом с изумлением переглянулись, после чего медленно и как-то странно похлопали ей в ладоши.

* * *

Спустя три дня после девятилетия Мелоди Глория с Клайвом были приглашены на домашнюю вечеринку к их новым соседям, жившим через улицу. Новоселы были еще молодыми и с налетом гламурности, и звали их Шон и Джанин. Глория в связи с этим событием пребывала в несколько суматошном состоянии и даже трижды возила Мелоди в настоящие экспедиции по магазинам в поисках подходящего наряда. Теперь, когда девочка начала издавать пусть странные звуки, от нее была хоть какая-то да помощь – всякий раз, как Глория выходила из-за занавески примерочной, Мелоди одобрительно или неодобрительно гукала. Мелоди уже стала даже подумывать, а не заговорить ли ей опять, и вовсю упражнялась в этом, оставаясь у себя в комнате одна и разговаривая с юной испанкой. А еще у нее в классе была девочка по имени Мелисса, которая была очень симпатичной и при этом очень доброй. И Мелоди шепталась с нею на ухо на переменах, взяв с подружки слово никому об этом не говорить.

И вот, когда пришел час той долгожданной вечеринки, Глория стала какой-то рассеянной и все бегала туда-сюда по лестнице, словно забыв нечто жизненно важное для своего последнего путешествия. Наконец, уже за три минуты до восьми, она появилась у выхода, одетая в бледно-голубое платье с высоким горлом, с пышными, но суживающимися внизу рукавами и с голубыми стразами вокруг ворота. Ее светлые волосы с помощью недавно купленных щипцов «Babyliss» были превращены в настоящее буйство белесых сосисок, а на губах блестела яркая рыжевато-розовая помада.

– Ну, радость моя, выглядишь ты просто исключительно, – молвил Клайв, который и сам великолепно смотрелся в коричневом костюме с широким бархатным воротником и темно-синей кордовой рубашке поло.

Посмотрев на них обоих, Мелоди улыбнулась. Выглядели они чудесно! Пусть они и не были настоящими ее родителями, но все равно смотрелись замечательно. В этот миг ее сознания коснулось даже нечто вроде гордости, и когда они перед уходом зашли ей пожелать спокойной ночи, Мелоди не просто позволила им себя обнять, а сама крепко обхватила их обоих. Пахло от них очень приятно – духами «Avon» и лосьоном после бритья «Brut».

Посидеть вечер с Мелоди пригласили жившую через два дома от них девушку-подростка, заплатив ей баснословную сумму в пять фунтов, и вдвоем они в три минуты девятого проводили в гости Клайва и Глорию с бутылкой вина «Blue Nun» в красивой оберточной бумаге. Потом, вернувшись в дом, они вместо того, чтобы подняться в спальню, оторвались с полным пакетом недетских фильмов и программ, идущих после восьми, посмотрев, в частности, особо страшный эпизод из сериала «За высокими стенами».

К тому времени, когда Клайв и Глория около полуночи вернулись из гостей, разрумянившиеся и слегка пошатывающиеся, Мелоди уже крепко спала. Она не слышала, ни как они приготовили себе в кухне кофе, ни как потанцевали немного вдвоем в темноте гостиной – причем Глория тихонько хихикала, а лицо ее подсвечивало жемчужное сияние широкой полной луны. И, к счастью, Мелоди не слышала, как они, взявшись за руки, поднялись на цыпочках к себе наверх и неуклюже повалились в свою огромную двуспальную кровать, яростно расправляясь с застежками на одежде друг у друга. Мелоди и понятия не имела, что в тот момент, когда Клайв наконец высвободился из своих коричневых брюк и уже готов был избавить супругу от ее новенькой, небесно-голубой шелковой комбинации с трусиками, Глория вдруг резко села на постели и спросила:

– Чем это пахнет?

Как не знала Мелоди и о том, какая вокруг поднялась паника, ибо очень быстро выяснилось, что пламенем вовсю уже охвачена гостевая комната. Поскольку спальня девочки была рядом с гостевой, а спала она с открытой дверью, то ее комната быстро наполнилась густым дымом горящего пластика, и в каких-то пару мгновений Мелоди потеряла сознание.

И вот между этим состоянием сна, последовавшим за ним беспамятством и приходом в сознание двадцать минут спустя, когда она лежала на лужайке под луной перед вовсю полыхающим домом, в ее голове произошло нечто экстраординарное – нечто вроде качественной генеральной уборки. Так что к тому времени, как она спустя сутки пробудилась от глубокого сна в гостевой спальне у своего дяди, Мелоди не помнила уже совершенно ничего из мрачных хитросплетений своей предыдущей жизни. Она не помнила ни Кена, ни Бродстерса, ни своих матери с отцом. Не помнила ни Лос-Анджелеса, ни Шарлотты, ни маленькой своей сестренки Эмили. Все, что она в состоянии была вспомнить – так это то, что мама с папой спасли ее из горящего дома, что ей девять лет и что зовут ее Мелоди Браун.