– 53 –

Лара Меллон-Джеймс родилась в гостиной матери Джесс, в первые часы ветреной февральской ночи, под звуки песни Nirvana Smells like teen spirit. Винс загрузил на свой МР3‑плеер 100 любимых песен его и Джесс всех времен и поставил их играть на повторе во время схваток. По их задумке, песня, под которую родится ребенок, должна стать его или ее мелодией на всю жизнь.

Лара не успела родиться под звуки We Have All The Time in the World, или Perfect Day, или Dancing Queen, или Nobody Does It Better, но зато соизволила появиться на свет под крики Курта Кобейна. «Вот и мы, развлекайте».

Ни Джесс, ни ее матери, ни даже акушерке не было дело до песни, игравшей в долгожданный момент. Лишь несколько дней спустя Джесс спросила Винса, заметил ли он, какая песня тогда звучала.

– Точно не помню, – ответил он. – Кажется, это был Wonderful world.

Когда-нибудь он ей расскажет – может, когда Лара станет мятежным неуправляемым подростком, но во время экзистенциальной безупречности общения с новорожденным ребенком ей, по мнению Винса, было ни к чему это знать.

Рождение Лары обозначило конец девятимесячного периода постоянного напряжения, существовавшего между Винсом и Джесс. Когда Джесс была на восьмом месяце, Джон по-прежнему жил у них, и Джесс отказывалась вступать в серьезные обсуждения их жилищной ситуации. Джон уехал однажды днем, внезапно и бурно, после ссоры, о которой Джесс отказалась рассказывать, тем самым только усилив подозрения Винса, что Джон имеет отношение к ее беременности. В последние дни перед рождением Лары Винс всерьез подумывал порвать с Джесс и стать «отцом на полставки».

Но дни и недели после рождения Лары Мэй Меллон-Джеймс стали самыми счастливыми в жизни Винса. Они с Джесс плавали в огромном розовом пузыре восхищения и изумления, совершенно позабыв об окружающем мире. Все возможные сомнения насчет отцовства ребенка исчезли, стоило Винсу впервые увидеть лицо малышки. Он словно смотрел на миниатюрную версию себя самого.

– Так задумано природой, – сказала Джесс. – Новорожденный ребенок всегда очень похож на отца, чтобы тот знал, что ребенок его, и был готов пойти и пронзить копьем нескольких диких кабанов для матери. Умно, да?

У Лары Мэй были густые светлые волосы, ножки, как у курицы, и она вся была покрыта мягким слоем белого пуха. «Она похожа на утенка», – сказала Кирсти, увидев ее впервые.

Джесс начала кормить Лару грудью, и это у нее получалось вполне профессионально. Винс с изумлением наблюдал, как его крошечная дочка уверенно присоединяется к жизненно важному каналу на теле матери. Кирсти не кормила никого из своих детей, и Винс впервые наблюдал процесс вблизи. Он видел женщин, кормящих грудью, на расстоянии, в ресторанах и парках, но всегда отводил взгляд, как если бы увидел страстно целующуюся парочку и мужчину, писающего у стены. Но, наблюдая за Ларой и Джесс, уютно устроившихся в облаке подушек, Винс решил, что это одно из самых прекрасных зрелищ в его жизни.

Если до рождения Лары Винс просто был немного мягким, то после ее появления он превратился в зефир. Все в Ларе восхищало и изумляло его. Каждый вечер он купал ее в пене с ароматом лаванды и осторожно вытирал мягким полотенцем, снятым с батареи в последнюю секунду, чтобы оно не успело остыть ни на градус. Он гордо шествовал по Энфилду с Ларой в слинге и показывал ее фотографии ученикам, проявляли они интерес к новорожденной или нет.

Отцовство превзошло все его ожидания. Впервые в жизни он почувствовал себя цельным. Джесс оказалась чудесной матерью, и они были очень счастливы вдвоем. Когда Винс увидел ее с Ларой, такую нежную и любящую, сильную и заботливую, то сразу вспомнил, почему сразу влюбился в нее. Жилищный вопрос по-прежнему официально решен не был, но большая часть его вещей теперь хранилась у Джесс, и, похоже, все близилось к разрешению.

В первые шесть месяцев жизни Лары все было идеально. До одного солнечного воскресенья следующим летом, когда все пошло не так.

* * *

У Джесс заканчивался декретный отпуск, и вместо утомительного сцеживания молока для Лары Джесс решила вообще закончить грудное вскармливание. Она постепенно сокращала кормления грудью, пока полностью не перешла на готовые смеси.

Как только Джесс освободилась от ограничений, перестав быть единственным источником пищи для ребенка, она попросила Винса заняться Ларой хотя бы один день. Со следующей недели ей надо было выходить на работу, и ей хотелось посвятить день себе. Винс согласился, не раздумывая. Он любил проводить время с Ларой, особенно теперь, когда мог ее кормить сам.

– Поеду в город, – сообщила она, впервые за много месяцев нанося макияж. – Нужно купить одежду для работы. То, что я носила до беременности, больше мне не подходит. – Она обхватила свой по-прежнему круглый живот. – И хочу сходить на педикюр. Смотри. – Она продемонстрировала ему свои ступни. Винсу они казались вполне нормальными, но как выяснилось, они были просто «ужасными». – А потом встречусь с Джоном в Риджентс-парке, у нас пикник…

– С Джоном?

– Да.

– С тем Джоном?

– Да, – прошипела она. – С тем Джоном.

– Но я думал, вы поругались.

– Нет. – Джесс посмотрела на него, как на ненормального. – С чего ты вообще взял?

– Потому что вы не виделись с тех пор, как он съехал.

– Разумеется, виделись.

– Что?

– Мы видимся минимум раз в неделю. Он приходит сюда, или мы едем в его новую квартиру.

– Но когда?

– Боже, не знаю, – пробормотала Джесс, пряча в сумочку ключи. – Днем, пока ты на работе.

– Но я не понимаю. Последний раз я слышал, что вы поссорились, и он унесся прочь. Больше ты о нем не говорила.

– Господи, Винс. Ты правда думаешь, что глупая ссора могла убить нашу дружбу с Джоном?

– Боже, не знаю. Я просто предположил…

– И что, не позволять ему увидеть Лару?

– Так когда вы помирились?

– Когда он вернулся из Штатов.

– Он ездил в Штаты?

– Да, когда уехал отсюда. Он позвонил, как только вернулся, и сразу приехал посмотреть на Лару.

– Но почему ты мне этого не рассказывала?

– Не знаю. – Она пожала плечами и наклонилась, чтобы взять Лару с дивана, где та сидела и наблюдала за ссорой родителей. – Это показалось мне незначительным. Ты ведь не рассказываешь мне обо всем, что делаешь в течение дня…

– Потому что ничего особенного не происходит. Я обучаю людей вождению, а потом прихожу домой.

– Да. Но ты не рассказываешь об учениках, о чем с ними разговариваешь, или где обедаешь.

– Но как насчет меня? Мне очень нравится Джон. Мне тоже хотелось бы с ним увидеться. Показать ему дочь. Немного похвастаться. Почему ты видишься с ним одна?

Джесс пригладила взъерошенные волосы Лары и потрепала ее по щеке.

– Слушай, не проблема. Я приглашу его на следующие выходные. Пообедаем вместе. Не волнуйся, мой ангел. Почему ты вечно так изо всего переживаешь?

Она протянула руку к его лицу и нежно погладила по щеке.

Ее прикосновения сразу смягчили настроение Винса.

– Я не переживаю. – Он поцеловал ладонь Джесс. – Просто мне очень нравится Джон…

– Я знаю, мой ангел.

– И хочу, чтобы мы делали все вместе, как семья.

– Знаю.

– Я так горжусь вами обеими, горжусь нами.

– Ох. – Она притянула его к себе, и они заключили друг друга в семейные объятия. – Слушай, обещаю. Поговорю сегодня с Джоном. Запланируем что-нибудь на следующие выходные.

Она передала ему Лару, повесила на плечо сумку и покинула квартиру с бодрым «Увидимся!».

Винс и Лара провели вместе чудесный день. После утреннего сна он посадил ее в машину и отвез к Крису и маме. В гостях как раз была бабушка Винса, стоял прекрасный летний день, и они все сидели в саду, наблюдая, как Крис делает барбекю.

– Так куда сегодня поедет Джесс? – спросила Кирсти, втирая в колени солнцезащитный крем.

– В город, – ответил Винс, покачивая Лару на коленях. – Говорит, ей нужна новая одежда, ведь завтра на работу.

– Она ведь первый раз оставила малышку? – спросила бабушка.

– На целый день – да. Джесс уже оставляла ее со мной на часок-другой, но тогда она кормила грудью и не могла уйти надолго.

– Уверена, она скучает, – заметила Кирсти. – Наверное, звонит каждые пять минут?

– Нет, пока не звонила.

– Еще позвонит, – улыбнулась бабушка. – Любая мать не может не быть спокойна, когда ребенок не с ней.

Джесс не позвонила ни разу за все время, что Винс был у мамы.

– Хороший знак, – сказала Кирсти. – Значит, она по-настоящему отдыхает.

В четыре часа, перед тем, как Лара проснулась после дневного сна, Винс отправил Джесс сообщение:

«У нас все хорошо. Лара спит. На обед выпила 250 мл и клубничный йогурт. Когда вернешься?»

Какое-то время он посматривал на телефон, но никаких известий от Джесс не было. Она молчала. Винс вернулся домой, изо всех сил стараясь не переживать. Мама права. Хорошо, что Джесс может по-настоящему отвлечься. Последние шесть месяцев она была самозабвенно поглощена материнством, полностью посвятила себя Ларе, чтобы обеспечить ей самый лучший старт. Она заслужила передышку. Винс поборол искушение позвонить ей и принялся готовить Лару ко сну, но когда Джесс не пришла и в половине восьмого, так и не выйдя на связь, Винс решил не ждать ни секунды и набрал номер ее мобильного.

Пока Винс ждал ответа, он услышал, как в спальне звонит ее телефон, и обнаружил его в кармане джинсов, висящих на стуле. Он вытащил телефон и тяжело вздохнул.

Джесс уехала без мобильника. Впервые оставляя Лару на целый день, она даже не убедилась, что сможет с ними связаться. С одной стороны, Винсу льстило, что она настолько уверена в нем как в няньке, но с другой стороны, его пугало, что она смогла так резко разрубить пуповину. Винс всегда убеждался, что телефон при нем и полностью заряжен, если куда-нибудь уходил. Его пугало, что он может утратить связь с семьей даже на минуту.

Он лег спать в одиннадцать, ожидая вот-вот услышать скрежет ключа в замочной скважине, но когда Лара проснулась примерно через час и Винс понял, что Джесс по-прежнему нет дома, его терпение лопнуло.

Он бросился в гостиную, схватил с журнального столика телефон Джесс, пролистал телефонную книгу до номера Джона и позвонил.

Винс крепко сжал челюсть, пытаясь сдержать слова, которые хотел высказать любому, кто возьмет трубку. Прозвучало четыре гудка, потом заработал автоответчик. Винс захлопнул телефон и отшвырнул прочь. Внутри все кипело и плавилось. Он не возражал, что Джесс взяла передышку и отправилась на романтический пикник с бывшим парнем в прекрасный солнечный день, и не возражал, что его оставили в одиночку присматривать за дочерью целый день и ночь. Но его категорически не устраивало, что она не испытала ни необходимости, ни желания поговорить с ними хотя бы раз за день и узнать, как дела.

Он со вздохом потер ладонями лицо. 12.15 ночи. Через шесть часов Лара проснется и потребует бутылочку. Ему нужно вернуться в постель и поспать.

Он поднял с пола мобильник Джесс и положил обратно на столик. Посмотрел на него, гадая, что за тайны хранит этот телефон, какие секретные сообщения и звонки.

Во время долгих рабочих дней Винс с наслаждением представлял, как Джесс и Лара проводят время вместе, ходят по магазинам, ездят к ее маме, посещают массаж. Но теперь оказалось, что они тайно встречались с Джоном. Чем еще они занимались, его девушка и его дочь? Где еще бывали, пока он обучал семнадцатилетних подростков маневрировать на поворотах Энфилда?

Он взял было телефон, открыл его, но остановился. С цветного экрана ему улыбалась Лара Мэй. Джесс сделала эту фотографию в первый солнечный день года, в саду его матери, в белой хлопковой шляпке. Он прекрасно помнил этот момент – Джесс достала шляпу из сумки, без которой они теперь не выходили из дома, и осторожно завязала ее Ларе под подбородком. Он помнил, с каким обожанием она смотрела на дочь, сидящую на покрывале в своей первой шляпке от солнца, и вдруг понял, что не хочет знать, что у Джесс в телефоне. Она была прекрасной матерью. Он был прекрасным отцом. Ларе повезло, что у нее такие любящие, прилежные родители, и она заслуживала, чтобы они были с ней всегда. Вместе. Если он начнет искать, то может обнаружить что-нибудь, после чего не сможет спокойно жить, из-за чего они расстанутся, а этого Винс не хотел.

Он захлопнул телефон и прокрался обратно к кровати. По дороге он остановился посмотреть на Лару.

Она лежала в колыбельке, развалившись на спине, повернув головку набок и положив сложенные в кулачки ладошки рядом с ушами. Она дышала ровно и медленно, периодически причмокивая губами. Великолепна, подумал он. Просто великолепна. Как и ее мама.

Он простит Джесс это нарушение. Она была с человеком, к которому он испытывал симпатию и которого уважал. Она заслужила хороший отдых. Это было неотъемлемой частью ее личности, и если он хочет, чтобы они были вместе всегда, он должен научиться принимать ее такой.

Он запечатлел возле щеки Лары легкий поцелуй и повалился в кровать, сразу же глубоко заснув.

Проснувшись в семь утра, он обнаружил Джесс на диване в бессознательном состоянии. Обнаженную ниже талии, но в футболке и одном красном носке.

Он наклонился над ней, и она медленно открыла левый глаз.

– Доброе утро, мой ангел, – просипела она.

– Доброе, – с ледяной усмешкой ответил он.

– Ты злишься?

Он сел на край дивана и взял ее за руку.

– Нет, – ответил он, погладив ее по пальцам, – не очень. Но ты должна была взять телефон.

– Боже, – простонала она, – знаю. Поверить не могу, что забыла его. Так расстроилась. – Она посмотрела на дверь спальни. – Лара проснулась?

– Нет. Еще нет.

– Я зашла посмотреть на нее, когда вернулась. Не удержалась. Не разбудила тебя?

Он покачал головой.

– Она прекрасна, правда?

Он улыбнулся и кивнул.

– Чудесная.

Ее лицо осветилось радостью.

– Как так, почему ты не злишься?

Винс пожал плечами.

– Я не злюсь. Просто принимаю ситуацию как есть. Последние месяцы ты была невероятна. И тебе нужно было нормально развеяться. Я понимаю. Но лучше бы ты хотя бы позвонила…

– Я знаю. Прости. Я ничего не соображаю. Вы хорошо провели день?

– Прекрасно. Очень, очень здорово. А ты?

– Превосходно. Потратила почти триста фунтов на шмотки, потом отлично посидела с Джоном. Мы пошли в клуб в Хокстоне. Закинули таблетку-другую в честь встречи…

Винс прикусил язык, промолчал, что она сорвалась с катушек, и натянуто улыбнулся.

– …в итоге оказались в квартире этого парня, в Шордиче. Обалденное место, бывший консервный завод или вроде того. Пришла домой только в пять… – Она глянула на часы на видеоплеере. – Боже – два часа назад! О боже. Я спала всего два часа!

Она со стоном повалилась обратно на диван. Винс улыбнулся и встал.

– Слушай. Давай я сам подниму Лару, а ты пока поспишь?

– Что? Ты серьезно?

– Ага.

Винса переполняли благородные намерения. Приятное чувство.

– Винсент Меллон, ты настоящий ангел.

– Знаю. Просто хренов святой.

– Нет, правда. Мне так повезло. Ты невероятный о-тец и прекрасный, добрый, чуткий человек. Я тебя очень люблю, ты в курсе?

Винс замер. Внутри все сжалось. Она это сказала. Наконец, больше чем через два года, Джесс сказала, что его любит. Он сглотнул и попытался сохранить невозмутимость.

– Да. В курсе.

– Как думаешь… – начала она, но осеклась.

– Что?

– Я тут подумала. Может, когда Лара немного повзрослеет. Когда она сможет оставаться на несколько дней с моей мамой. Может, поедем в Лас-Вегас? Мы могли бы… пожениться.

– Что?!

– Да, – рассмеялась она. – Почему нет? Мне никогда не нравились большие свадьбы, но я всегда хотела съездить в Лас-Вегас. Тогда у Лары будут нормальные родители, не то что мы, – женатые родители. Проведем немного времени вдвоем. И у меня появится крутейшая фамилия.

– Джессика Джеймс, – с улыбкой сказал он, – ты что, делаешь мне предложение?

– Похоже на то, – ухмыльнулась она.

– Вот черт.

– Знаю. Сама в шоке.

– Господи. – Он с улыбкой потер подбородок.

– Ну и? Что скажешь?

– Господи, да. Конечно. Разумеется. Разумеется. Давай поженимся.

Она улыбнулась и встала с дивана.

– А теперь я крепко расцелую свою прекрасную дочь в пухлые щечки, вернусь в кроватку и просплю до полудня.

Винс наблюдал, как мать его ребенка и его будущая жена медленно идет в сторону спальни. Она его любит. Хочет выйти за него замуж. Джессика Джеймс, которая могла заполучить все что угодно и кого угодно, которая могла бы быть с Джоном Гэвином и вести роскошную пятизвездочную жизнь, выбрала его. И на данный момент, несмотря на все опасения и внутренние тревоги по поводу их совместного будущего, это было главное.

 

– 54 –

Джой крайне редко заходила на чердак родительского дома. Туда можно было попасть только с помощью стремянки, которую надо было приносить из сарая. К тому же на чердаке было полно пауков и мышиного помета.

Но на следующей неделе она переезжала, поэтому хотела взглянуть на вещи, которые они привезли с собой из Сингапура – возможно, что-нибудь пригодилось бы для ее нового дома, маленькой однокомнатной квартиры в Саутгейте. Ничего особенного, зато первый шаг на лестнице собственной недвижимости. Мама отдала Джой почти все деньги, полученные после развода, чтобы заплатить залог, и Джой пришлось потребовать значительного повышения зарплаты в фотосалоне, чтобы позволить себе ипотеку, но во вторник, 4 сентября 2001 года, Джой становилась официальным домовладельцем.

Прежде чем решиться на осмотр сумеречного пространства чердака, она распылила там целый баллончик средства от насекомых и подождала пару часов, чтобы обезопасить себя от всякой нечисти. Потом надела водолазку, перчатки, заправила джинсы в носки, внимательно следя, чтобы в одежде не осталось ни единого отверстия, куда могло бы заползти насекомое, включила фонарик и забралась вверх по ступенькам.

В этот день у ее отца была свадьба.

Он венчался с Тони Моран в часовне на краю скалы в Корнуолле. Видимо, из-за того, что брак с ее матерью был зарегистрирован не перед лицом Господа, а лишь на бумаге, он еще мог рассчитывать на религиозную церемонию, хотя прелюбодействовал направо и налево сразу же после того, как женился на ее матери. Приглашение на церемонию пришло три месяца назад. Оно было невероятно изысканным, украшено приторно-розовыми бумажными розами и написано витиеватым почерком.

Алан Тревор Даунер и Антония Патриция Моран

с радостью надеются увидеть Вас на их свадьбе

в субботу, 25 августа 2001 года

Джой чуть не вырвало. Какая глупость жениться в таком возрасте. Да он не доживет до пятой годовщины!

Барбара заявила, что ее это не расстроило.

– Я за них счастлива. Правда.

– Как ты можешь так говорить? – удивлялась Джой. – Неужели это правда?

Барбара пожала плечами и вздохнула.

– Потому что в нашей неудавшейся жизни виноват не только твой отец. И я желаю ему счастья.

Но Джой не вытерпела и отправила им ответ в тот же день.

Дорогие Алан и Антония,

Большое спасибо, что пригласили меня на свадьбу. К сожалению, я не смогу прийти – на этот день у меня уже назначена стрижка в салоне. Уверена, вы поймете.

Надеюсь, вас ждет радостный день и счастливая жизнь.

С любовью,

Джой

Джой была очень довольна ответом – жестким, но не стервозным, резким, но не обидным. Свое мнение она высказала.

Барбара на сегодняшний день запланировала много дел. Она встречалась с друзьями в Сафрон-Уолдене и собиралась пробыть там допоздна, а Джой, с тех пор, как пришло приглашение на свадьбу отца, испытывала непреодолимое желание залезть на чердак. Ее туда просто тянуло. Да, ей хотелось найти симпатичные вещи для новой квартиры, но дело было не только в этом. Она надеялась отыскать какое-нибудь свидетельство несчастного брака родителей и разобраться с собственным непостижимым поведением за последние семь лет.

Джой осветила фонариком чердак, раздумывая, с чего начать. Она разглядела углы картинных рам и спинки стульев. Слева лежали упаковочные коробки, обклеенные маркировочными наклейками, а справа – стопки картонных коробок. Перед ней стояло то, что она уже точно собиралась забрать в новую квартиру: красный шелковый фонарик, украшенный черными кисточками, висящий на длинной изогнутой ножке в стиле шестидесятых. Красивый и уродливый одновременно, он словно сохранил в себе дух времени и пространства, в которых ее родители обитали в тот период жизни.

Еще она нашла табурет для ног с черными растопыренными лакированными ножками и бледно-голубым атласным сиденьем, садовые гирлянды в форме китайских фонариков и полный традиционный китайский набор для чайной церемонии, включающий чайник с бамбуковой ручкой.

Она вытаскивала с чердака свои находки, словно трофеи, и относила к себе в спальню. Освободив немного места, она принялась распаковывать грузовые контейнеры.

Ту фотогорафию она заметила сразу, и Джой в ту же минуту поняла, что это значит.

Она была спрятана среди последних страниц книги рецептов «Готовим по-хайнаньски». Маленький квадратик, примерно десять на десять, распечатанный яркой типографской краской. На фотографии был изображен юноша лет восемнадцати, одетый в свободные холщовые брюки и вязаный жилет, накинутый поверх зеленой рубашки. Он позировал посреди невероятно ухоженного сада, стоял перед пальмой, облокотившись на грабли. У него были темные волосы, высокие скулы, и он улыбался фотографу с явной симпатией, граничащей с обожанием.

Его глаза сказали ей обо всем, но она все равно перевернула фотографию – просто чтобы убедиться.

Сзади была напечатана дата.

Август 1998 года. Два месяца до ее рождения.

А снизу было аккуратно подписано синими чернилами:

Моей Барбаре, я никогда тебя не забуду. Чарльз.

С губ Джой сорвался странный звук, потоки воздуха вырвались из самых глубоких уголков ее души. Она снова подняла фотографию и поднесла ее поближе к свету. Сомнений нет. Этот красивый юноша с раскосыми глазами, высокими скулами и блестящими черными волосами был любовником ее матери – и ее отцом.

* * *

Уверенность Джой не поддавалась рациональным объяснениям. Да, юноша был на нее похож, но это не главное. Она всегда чувствовала себя чужой, отдаленной от родителей. Джой долгие годы тешила себя фантазиями, что она – плод любви ее отца и экзотической сингапурской красотки, но свидетельство о рождении с именем ее матери разом уничтожило подобные домыслы.

Еще она фантазировала насчет своей матери, думала, какой бы она стала женщиной, если бы не вышла за Алана, о женственной, игривой бабочке, домашней, но привлекательной, простой, но соблазнительной. Но ей никогда не приходило в голову соединить эти две фантазии воедино.

Позднее, в тот день, Джой отправилась в алкогольный магазин, надежно спрятав в кошелек фотографию отца. Она купила бутылку «Вдовы Клико» и, вернувшись домой, поставила ее в холодильник. Потом приняла душ, надела новое платье и красивые туфли и стала дожидаться возвращения мамы.

– Он был садовником, – сказала Барбара, нежно держа в руках фотографию. – Их было четверо, они ухаживали за садом вокруг нашего дома.

– Сколько ему было лет?

– Семнадцать. – Барбара пожала плечами, тихонько застонав от смущения.

– Нет!

– Да. Ну, семнадцать, когда все началось. Восемнадцать, когда закончилось.

– И как все… началось?

Барбара снова пожала плечами и положила фотографию на журнальный столик.

– Там это было в порядке вещей. Я слышала, что другие жены соблазняли этих юношей. Не только садовников – почтальонов, курьеров, всех. Это было привычным явлением. Женщины оказывались в незнакомой стране, их мужья отсутствовали днями и ночами, работая и развлекаясь. Им становилось одиноко. Как и мне.

– И ты его… соблазнила? – спросила Джой, указывая на фото.

– Нет. Я бы так не сказала. Скорее, это был флирт. Он улыбался мне при каждой встрече. Потом мы начали здороваться. Со временем это переросло в дружбу. Я готовила ему лимонад и приносила вниз, когда видела, что он работает на жаре. Он срывал и дарил мне тропические цветы. Называл меня своей английской розой, – печально улыбнулась она. – «Доброе утро, моя прекрасная английская роза», – говорил он, когда видел меня. Сначала я думала, – он дразнит, издевается надо мной.

– Значит, он хорошо говорил по-английски?

– Да. Он был студентом, изучал деловое администрирование. И бегло разговаривал по-английски.

– И, – допытывалась Джой, сжимая в руках бокал шампанского, – что случилось потом?

– Ну, – Барбара слегка побледнела, – насколько я помню, все началось, когда я узнала о романе твоего отца с Кларк.

– Какой Кларк?

Барбара содрогнулась.

– Джинни Кларк. – Она выплюнула имя, словно оно было горьким на вкус. – Первая измена твоего отца. Ее муж был старшим менеджером по продажам в «Ягуаре» и весьма запустил себя… Очень толстый, краснощекий, я подозреваю, он много пил. Еще я думаю, что он был геем. В любом случае, как только мы приехали в Сингапур, она ясно дала понять, что хочет Алана и ничто ее не остановит. Мне приходилось очень нелегко. Забеременеть никак не получалось, одиночество, жара, тоска по дому… Когда я узнала, что твой отец поддался этой ужасной костлявой особе – знаешь, она шепелявила, как надоедливая маленькая девчонка, – я ужасно разозлилась. А рядом был Чарльз, он улыбался мне, дарил цветки гибискуса и называл своей английской розой. Думаю, это было неизбежно…

– И что, ты пригласила его войти? Все случилось у тебя дома? И как именно это случилось?

– Однажды днем пошел сильный ливень, и я наткнулась на него, когда он прятался на парковке. Он промок насквозь. Глубоко вздохнув, я пригласила его войти и обсохнуть. – Она усмехнулась. – Мы оба понимали, что это значит. Так все и случилось.

– Хорошо было?

Барбара густо покраснела и принялась теребить подол юбки.

– Ой, даже не знаю. Пожалуй, да. Но я совершила такой ужасный поступок…

– Ничего ужасного. Вполне понятный поступок.

– Нет. Потому что это была не просто месть. Я сделала это не только, чтобы утешиться, и не только от одиночества. Главным образом я хотела… – она глубоко вздохнула, – забеременеть.

Джой на мгновение задержала дыхание и почувствовала, как увядают романтические фантазии.

– Я не знала, у меня или у твоего отца был этот физический… недостаток, из-за которого у нас никак не получалось зачать ребенка. Твой отец отказывался идти к врачу; если бы он оказался виноват, это было бы слишком большим ударом по его самолюбию. А я так хотела ребенка, сильнее всего на свете. Мне было тридцать девять, времени оставалось не так уж много. А этот мальчик, Чарльз, он был такой живой и энергичный. Боюсь, в каком-то смысле я его использовала…

Она прикусила губу и выжидательно посмотрела на Джой.

Джой сглотнула и моргнула, не зная, что сказать.

– Мы бывали близки минимум три-четыре раза в неделю на протяжении года.

Джой медленно кивнула, пытаясь сопоставить явное обожание на лице юноши с фотографии и примитивную, холодную необходимость ее матери в беременности.

– Ты его что, совсем не любила?

– Любила, – с чувством возразила Барбара, – он очень мне нравился. Он был самым добрым, милым, очаровательным юношей, из тех, кем гордятся матери. У нас были очень трогательные, нежные отношения. Не думай, что у меня была только корыстная цель…

– А потом, когда ты забеременела, что произошло?

– Ну, я сразу ему сказала. И твоему отцу. Мне повезло, в том месяце отцом мог оказаться любой из них. Твой отец ничего не заподозрил…

– Но Чарльз знал, что это его ребенок?

– Знал, что может быть его.

– И был не против?

– Нет. Совсем нет. Он еще не был готов стать отцом. Такой молодой, с большими планами. Он был счастлив, что Алан вырастит его ребенка. Чувствовал, что сделал нам подарок.

Джой проглотила еще одну пригоршню необъяснимого разочарования.

– Я надеялась вернуться в Англию до твоего рождения, но последние несколько недель у меня развилась преэклампсия, и пришлось соблюдать полный постельный режим. Так что ты родилась в больнице Сингапура. Алан сразу все понял. Как только тебя увидел – по твоим глазам. – Барбара погладила Джой по лицу. – По твоим глазам. И у тебя были густые, черные волосы. Он… – Она осеклась и поднесла руку ко рту. – Он глянул на тебя и вышел из комнаты. – Из левого глаза Барбары упала слеза и поползла по щеке. Она вытерлась. – Я никогда не видела настолько… убитого мужчину, как твой отец в ту минуту. Он словно съежился у меня на глазах, растаял, как восковой человечек. – Она снова вытерла набежавшие слезы. – И он никогда ничего не говорил. Никогда об этом не упоминал. Ни разу.

Джой смотрела в пол. Она вдруг задумалась не только о своей матери, ее увлекательном романе и своих осуществленных подростковых фантазиях. Она задумалась об отце, которому изменили самым болезненным образом из возможных. О годах скрытой обиды и унижения. Он двадцать пять лет без единой жалобы растил чужого ребенка, а для отца Джой, воспитанного с убеждением, что мужчина – король, с хрупкой, как мыльный пузырь, самооценкой, было сложно придумать что-то более унизительное.

Правда капля за каплей проникала в ее сознание, и все постепенно начало вставать на свои места. Все обретало смысл. Обида ее отца, его постоянный контроль жены, измены, глубоко укоренившийся гнев, раболепие ее мамы и отказ противостоять Алану.

Джой была чужим ребенком, а он предпочел закрыть рот, сжать зубы и растить ее дальше. Не удивительно, что он злился. Не удивительно, что ушел. Не удивительно, что обвенчался сегодня утром с Тони Моран на скале в Корнуолле.

Джой допила бокал и снова налила себе шампанского.

– Еще? – спросила она у мамы.

Барбара натянуто кивнула. Какое-то время они молча сидели и пили шампанское. У Джой оставалось столько вопросов, а изнутри ее разрывало столько противоречивых эмоций, что она не знала, с чего начать.

– Скажи что-нибудь, – с горькой улыбкой попросила Барбара.

– Не знаю, что и сказать, – пробормотала Джой. – В этом-то и проблема.

– Ты злишься?

– Нет, не злюсь. В каком-то смысле я даже рада. Я многое начинаю понимать. Но… Мне стыдно перед папой. Стыдно, что ненавидела его все эти годы, не понимала, через что ему приходится проходить.

Барбара кивнула.

– Знаю. Я изо всех сил старалась смягчить ситуацию. Но, конечно, заставить тебя понять я не могла.

– Почему ты не рассказала мне раньше? И вообще, собиралась ли рассказать?

– Нет, – печально признала Барбара. – Я давно решила никогда тебе не рассказывать об этом. Ради твоего отца…

– Даже когда он ушел?

– Даже тогда. Он стольким пожертвовал ради нас. Он был не самым лучшим отцом, но я не могла допустить, чтобы он пережил двойное унижение и его дочь узнала, что он не смог даже зачать собственного ребенка и ему пришлось растить чужого.

– Но как же я? Каково было мне? Я ведь чувствовала, отец меня ненавидит, что я – его главное разочарование. Разве не лучше было бы знать правду?

Барбара вздохнула.

– Ох, Джой. Не знаю. В любом случае, кто-то из вас бы расстроился, в любом случае, мы все были бы несчастны. Я предпочла не будить лихо.

– А мой отец. Чарльз. Он меня видел? Знал обо мне?

– Да, видел. Один раз. За день до нашего отъезда в Англию. Тогда он дал мне фото. Он сказал, ты очень красивая. И выбрал тебе имя.

Джой с удивлением посмотрела на мать.

– Да. Он сказал, тебя нужно назвать Джой, потому что в будущем ты принесешь мне много счастья. И на этом все. Больше мы не общались. Не обменялись адресами. В тот день он вышел из квартиры, и больше я его не видела.

– А кем он был? Китайцем? Малайцем? Он выглядит… – Она взяла фотографию и всмотрелась. – Даже не знаю. Очень необычная внешность.

– Он был наполовину тибетцем, наполовину англичанином. Его отец был капитаном королевского флота, а мать – швеей. Его вырастила китайская пара в Сингапуре, они усыновили его в пять лет, после смерти матери.

– О боже. – Джой встала и медленно подошла к висящему над камином зеркалу. Она ощупала пальцами свое лицо, рассматривая черты и осознавая свое происхождение.

Тибет. Она даже не знает, где это.

– Какая у него была фамилия?

– Юнг. Чарльз Юнг. Это фамилия его приемных родителей. Не знаю, какая фамилия была у его отца.

– Чарльз Юнг, – повторила Джой. – Боже. Да. Сейчас ему должно быть… Где-то пятьдесят один?

– Думаю, да. Тяжело представить… Я помню его молодым юношей…

– Интересно, где он сейчас. Чем занимается. Боже, наверное, у него уже есть другие дети – может, даже внуки.

– Скорее всего.

– Интересно, получил ли он образование. Достиг ли успехов. – Голову Джой начали переполнять миллионы возможностей, вызванных появлением в ее жизни этого нового человека.

– О, не сомневаюсь. Он был очень амбициозным. Очень умным.

– Хочу с ним встретиться, – вдруг произнесла Джой.

– Хорошо.

– Ты не возражаешь?

– Конечно, нет. Если только ты не боишься разочарований. Ведь, может, он уже мертв. Или его не получится найти. Или он не захочет тебя знать…

– Я понимаю, – смущенно сказала Джой. – Я все это понимаю. Но хочу хотя бы попробовать.

Тем вечером Джой взяла фотографию Чарльза Юнга с собой в постель. Она прислонила ее к настольной лампе и смотрела, пока глаза не начали слипаться от усталости после долгого, эмоционального дня.

Она пыталась представить, как теперь живет Чарльз Юнг.

Она представила стройного, спортивного мужчину в роскошной квартире, может, в Сингапуре, может, в Гонконге, может, даже в Сан-Франциско или Нью-Йорке. Представила его жену, может, азиатку, может, блондинку, но, несомненно, стройную и красивую. И представила троих детей, на несколько лет моложе нее, студентов американских или европейских университетов, изучающих медицину или право, успешных, красивых, состоявшихся людей – ее братьев и сестер.

А потом она подумала о своем отце. Стареющем, несчастном человеке, двадцать пять лет прожившим во лжи и нашедшего наконец счастье с красивой, веселой Тони Моран, с которой снова почувствовал себя мужчиной. Она представила, как отец и Тони Моран лежат в обнимку под балдахином своей кровати в шикарном номере для молодоженов, и впервые в жизни за него порадовалась. Ну и хорошо, подумала она, ему удалось урвать напоследок несколько лет счастья. Ну и хорошо.

И с этой новой утешительной мыслью Джой мягко погрузилась в царство снов.

 

– 55 –

Джесс и Винс повенчались в Лас-Вегасе, в часовне Хэвенли Блисс в день годовщины их первой встречи. Крис был шафером Винса, а Джон Гэвин – Джесс. Они провели в отеле «Белладжио» три ночи и никому не рассказывали, что поженятся, пока не вернулись.

Кирсти была в ярости, когда Крис приехал домой.

– Мерзавец, – возмущалась она. – Поверить не могу, ты оставил меня присматривать за детьми, а сам уехал на свадьбу к моему сыну!

Крис лишь оборонительно пожал плечами и ухмыльнулся.

– Что я мог поделать? Он пригласил меня.

Успокаивать пришлось не только Кирсти. Мама Джесс проплакала полчаса, когда они приехали за Ларой и продемонстрировали ей свадебные кольца.

– Ты моя единственная дочь, – рыдала она. – Единственная девочка. Я всю жизнь мечтала об этом моменте…

– Мама, успокойся. На твоих глазах я родила первого внука, чего тебе еще нужно?

Их друзья тоже были разочарованы, чувствуя, что их обделили, оставив без полностью оплаченных выходных в замке или хотя бы домашнего распития халявного шампанского в нарядных платьях.

Джесс потрясающе смотрелась в длинной кремовой шифоновой юбке, завязанном на шее вишневом топе, блестящих вьетнамках и с камелией в волосах. На Винсе был кремовый льняной костюм от «Пол Смит» и подходящая по цвету вишневая рубашка. Поскольку у них получилась настоящая свадьба в Вегасе, Винс, как полагается, чувствовал себя немного обманутым. Джон Гэвин каким-то мерзким способом умудрился достать грамм кокса и убедить Винса с Крисом присоединиться, хотя они и не горели особым желанием. Раньше Винс никогда не видел Криса под кокаином и, пожалуй, никогда не хотел бы увидеть вновь.

Они пили шампанское с десяти утра до трех часов ночи, и большая часть дня сохранилась в памяти весьма размытой. Все выглядело круто, и свадьба получилась по-настоящему рок-н‑ролльной, но во всем этом была какая-то пустота, и Винса не покидало чувство, что они и не поженились вовсе.

У Винса было ощущение, что для Джесс это событие стало просто предлогом, чтобы сбежать от Лары и веселиться четыре дня подряд, и хотя он полностью разделял мнение, что нужно иногда отдыхать от родительских обязанностей, ему хотелось бы, чтобы вечеринка не настолько затмевала собой саму свадьбу.

Когда они вернулись, ничего не изменилось.

Винс понимал: наивно было предполагать, что, став миссис Джессикой Меллон, Джесс заметно поменяет свое поведение или отношение к жизни, но никак не ожидал, что ситуация станет только хуже.

С того дня как она побывала в самовольной отлучке и сделала ему предложение, у них появилось негласное правило – Джесс уходит тусоваться каждую субботу. Кроме того, появилось другое негласное правило: поскольку она всегда задерживалась на ночь, Винс полностью избавлял ее от забот о Ларе до вечера следующего дня, пока она не приходила в себя после похмелья или наркотиков.

Винс понятия не имел, с кем она проводила эти ночи, хотя обычно в ее рассказах фигурировал Джон Гэвин и всякие персонажи, о которых он уже слышал из ее рассказов о прошлом – например Симона, Рио, Декси, Тодд и Пусс. Их имена напоминали Винсу какую-то глэм-рок-группу из семидесятых, и он всегда представлял их в обтягивающих кошачьих костюмах и высоких сапогах с металлическим отливом. Они посещали все самые новые клубы, танцевали на подиумах, потом подыскивали людей с квартирами, куда можно было поехать, чтобы покурить траву, послушать легкую музыку и вызвать такси.

– Мне нравится быть замужем, – заявила однажды Джесс, с любовью разглядывая обручальное кольцо. – Прекрасный повод отшивать всяких мерзких типов в клубах.

Винс не нашел ничего утешительного в этом невольном экскурсе в загадочные субботние похождения Джесс. Раньше он представлял ее извивающейся на подиумах в джинсах с заниженной талией, а теперь так и видел похотливых уродов, преследующих ее всю ночь с грязными предложениями.

Винса, разумеется, никогда не приглашали на эти вечера. Они проходили в формате, совершенно не подходящем для «отца с ребенком», да он бы в любом случае и не пошел бы. Винс в равной мере ненавидел наркотики, клубы и людей, которые любят наркотики и клубы. Винс не обижался на отлучки Джесс. Она тяжело работала всю неделю и брала на себя основную массу забот по уходу за Ларой, когда забирала ее по вечерам от мамы. По выходным она готовила Ларе полезную еду из органических продуктов, водила ее на развивающие занятия и в контактный зоопарк. Она заслуживала отдых. Просто лучше она отдыхала бы как-нибудь иначе.

Джесс терпеливо ходила на «занудные обеды» с его друзьями, жалуясь, что предпочла бы увидеться с ними днем, чтобы можно было взять детей, обсудить первые зубы и приступы гнева, а потом вернуться домой, выпить по бокалу вина и лечь спать пораньше. И Винс иногда выбирался по вечерам на встречи с приятелями – культурный досуг, включающий в себя пабы, карри и отход ко сну в одиннадцать вечера.

Но сильнее всего его расстраивало то, что, несмотря на то что мама Джесс и мама Винса предлагали в любой момент посидеть с ребенком, если им захочется провести вечер вдвоем, они никогда не пользовались этой возможностью. Джесс всегда была слишком измотана.

– Боже, нет, – отвечала она на робкое предложение сходить в итальянский ресторан по соседству или в местный кинотеатр. – У меня нет сил. Давай просто закажем еду домой?

Винс вполне понимал, почему она устает. У нее был изматывающий образ жизни. Но его сердило, что даже в самую тяжелую неделю она находила силы на наркотический угар по субботам. Его сердило, что, если кто-нибудь устраивал в пятницу прощальную вечеринку, она находила силы досидеть до закрытия заведения. Его сердило, что в канун тридцать третьего дня рождения она отправилась веселиться с Джоном и их друзьями, но сам день провела с Винсом перед телевизором, с шампанским и королевскими креветками.

Винс терпел, потому что, хотя это его расстраивало и тревожило, отлучки Джесс стали частью ритма их жизни, и он научился их принимать. Если его жена хотела каждую субботу ходить по клубам с незнакомцами, принимать наркотики и заливать в себя галлонами водку «Кристалл» за счет сомнительных незнакомцев, а следующий день проводить в постели с отсутствующим видом и не обращая ни малейшего внимания на дочь, значит, так было нужно. Но когда вчера днем она с решительным видом подошла к нему и захлопала ресницами в своей особенной манере, Винс понял, что у него проблемы.

– У меня потрясающие новости! – заговорила Джесс, и Винс сразу понял, что у него будет противоположное мнение по этому вопросу.

– Джона Гэвина пригласили работать в «Амнезию». На июль.

– Классно. Это клуб, да?

– Ага, самый большой на Ибице. И они предоставляют ему огромную виллу в горах. С бассейном, тренажерным залом и поваром. А еще – офигенный открытый «Лексус», настоящий гангста-мобиль, при необходимости и шофер может быть. И работу на целый месяц.

– Звучит круто.

– Да, круто. А самое крутое, что он пригласил меня поехать с ним.

– А. – Винс почувствовал, как внутри все сжалось.

– Разумеется, не на весь месяц. Но, черт, хотелось бы. На недельку я точно смотаюсь. Ладно? Ты ведь не против?

– Гм…

– Он сказал, что был бы рад принять нас всех, втроем, но я сомневаюсь, что место подходит для Лары – сам понимаешь, бассейн, наркотики и все такое. Слишком опасно.

Винс согласно кивнул.

– Так что я, наверное, уеду на вторую неделю июля – Пусс и Декс тоже едут в это время, так веселее…

Винс не знал, что и сказать. Вернее, знал, что хотел сказать. Он хотел сказать: «Черт возьми, Джесс, ты тридцатитрехлетняя жена и мать, а не юная курортная тусовщица. А еще, – хотел добавить Винс, – тебе не кажется, что Ибица немного вышла из моды, что закидываться таблетками и плясать до зари – уже прошлое тысячелетие, а вы с Джоном и вашими тупыми друзьями уже слегка староваты для этого?»

Ведь проблема была не в том, что Джесс хочет уехать от него на неделю. Если бы она собиралась, скажем, на девичник или в поездку с подругами, он был бы только «за». Ему не нравилось именно то, как она собиралась проводить время. Люди, с которыми она ехала, и то, как она себя вела. У них были несопоставимо разные представления о хорошем отдыхе.

Но Винс ничего не сказал, потому что а) он не хотел портить Джесс удовольствие и б) спорить было бессмысленно, потому что Джесс уже все решила и ничто не могло ее остановить.

– Ну, – спросила Шарлен Окамбо в конце сорок второго урока, – как женатая жизнь?

Винс повернулся к ней с печальной улыбкой.

– Хорошо.

– Есть какая-нибудь разница?

Он пожал плечами.

– Да не особо.

– Звучит не слишком весело, если учесть… – заметила она, переставляя рычаг на нейтральную передачу.

– Учесть что?

– Даже не знаю. Весь этот ваш побег. Выглядело так романтично.

– Да, но понимаешь: свадьба и брак – две совершенно разные вещи. – Он со вздохом повернулся к Шарлен. – Представь, что твой парень… Напомни, как там его?

– Тариф.

– Точно. Тариф. Представь, вы поженились…

– Ага, в его мечтах…

– Неважно. Просто представь. И представь, что у вас ребенок.

Шарлен презрительно фыркнула.

– Что бы ты почувствовала, если бы Тариф сказал, что его бывшая девушка, которая выглядит как… – Винс вспомнил последние выпуски желтых газет, пытаясь подобрать правильное сравнение, – выглядит как Бейонсе, снимает виллу на Ибице и пригласила его и всех их друзей на каникулы, где они будут каждую ночь тусоваться в клубах, закидываться наркотиками и прочей дрянью. Если бы Тариф сказал, что он поедет, а ты нет – как бы ты отреагировала?

У Шарлен глаза на лоб полезли от неправдоподобности такого сценария.

– Бросила бы его, – категорично процедила она.

– Правда?

– Ээм, да. Понимаешь, это неприемлемое поведение.

– И что мне делать?

– Черт. Не знаю. Сложная ситуация. Если спрашивать у меня, я бы это просто так не оставила. Серьезно.

Винс медленно кивнул.

– Но у тебя другое восприятие. Ребенок, все такое. Ты женат. Ты старый. Возможно, тебе придется смириться. Стерпеть. Главный вопрос – насколько ты ей доверяешь?

Винс на секунду задумался. Сложно было сразу ответить на такой важный вопрос. Верит ли он Джесс? Несмотря на привычку строго разделять жизнь на разные сферы, она всегда была с ним откровенна, давала честные ответы на прямые вопросы. Он не сомневался: если он спросит, изменяла ли она ему, то она ответит правду. Она была скрытной, но не обманщицей. Но, как предполагал Винс, большинство людей боролись с естественным желанием изменить, зная, что не смогут спокойно жить с грузом вины, что в дальнейшем он станет невыносимым. Но Джесс была другой. Она могла бы жить нормальной жизнью с Винсом и Ларой и в это время крутить роман. Она могла бы держать себя в руках, вести двойную жизнь. И это его пугало.

– Не то чтобы не доверяю, – наконец ответил он. – Я не очень хорошо ее знаю.

Шарлен снова выкатила глаза.

– Мы ведь говорим о твоей жене?

– Ага.

– И матери твоего ребенка?

– Да, знаю.

– Боже. – Она закатила глаза. – Кошмар.

– Да, да.

– Знаешь что? – сказала она, глядя ему прямо в глаза. – Ты слишком хороший, вот в чем беда. Хороший себе во вред. Тебе нужно немного жесткости.

Он пожал плечами.

– Вряд ли получится. Ведь это я. Какой уж есть. Не жесткий.

– Ну, тогда, – она фыркнула и открыла дверь, – тебе придется найти хорошую девушку. Потому что та, на которой ты женат – если ты не сможешь ей противостоять, – она тебя прожует и выплюнет. Знаешь что? На той неделе я планирую сдать экзамен, и ты меня больше не увидишь, так что лучше поторопись и разберись со всем этим до моего ухода.

Винс улыбнулся и кивнул.

– Что-нибудь придумаю.

– Ты знаешь, что делать.

Она вышла из машины и продефилировала по садовой дорожке – милый маленький девятнадцатилетний источник мудрости и наставлений, – оставив позади Винса в крайне смущенном состоянии.

 

– 56 –

«Жесткий» подход Винса к Джесс проявился следующим образом:

– Джесс. Я тут подумал. Насчет Ибицы…

– Да?

– Ну, в принципе я не против твоего отъезда. Но я подумал, даже не знаю, может, поедем все вместе?

– Винс, я же сказала. Это не лучшее место для маленького ребенка.

– Да. Поэтому я подумал, можно было бы арендовать виллу. На троих. Рядом с Джоном. Какое-нибудь более подходящее для ребенка место. Ты могла бы ходить в клубы и развлекаться, но дни мы проводили бы вместе, по-семейному.

– Винс, ты шутишь?

– Нет. Разве плохая идея?

– Нет, не плохая. Просто… Весь смысл Ибицы – не спать всю ночь и отдыхать весь день. А не бегать каждые пять минут за маленьким ребенком.

– Да, но как же Джейд Джаггер? – возразил Винс, который заранее провел исследование и все предусмотрел. – У нее двое детей, и она проводит в клубах ночи напролет.

Джесс подняла брови.

– Во‑первых, дети Джейд Джаггер намного старше Лары, а во‑вторых, у них, скорее всего, есть постоянная няня.

– Да, но я о том и говорю. Я буду там. Вместо няни. Я не буду ходить с тобой в клубы, так что днем вполне смогу присматривать за Ларой, пока ты загораешь или читаешь.

– Нет, так не пойдет. Лара не поймет, что мама плохо себя чувствует всю неделю. Она будет требовать моего внимания. А я буду чувствовать себя виноватой, если буду валяться, пока ты выполняешь всю работу. Кроме того, я не хочу жить с тобой на какой-то ничтожной маленькой вилле. Я хочу жить на вилле Джона.

– Ясно, – ответил Винс, ощутив знакомое чувство удара под дых после типичного бесцеремонного заявления Джесс.

– В этом весь смысл. В вилле. Это не просто отдых, такая возможность выпадает раз в жизни. Счастливый билет. Понимаешь…

Винс понимал. Разумеется, понимал. Но по-прежнему чувствовал себя морально раздавленным.

– Ну, тогда, – отчаянно упирался он, – давай мы с Ларой снимем виллу, а ты останешься у Джона, и мы будем иногда встречаться, обедать вместе?

– Винс. Черт побери, что с тобой такое? С ума сошел?

– Нет, – просто ответил он.

– Тогда почему ты так упорно пытаешься испортить мне поездку?

Винс пожал плечами. Он и сам не знал, почему. Видимо, ему просто не хотелось отпускать Джесс.

– Не знаю. У нас ни разу не было семейной поездки, и я подумал, будет здорово поехать куда-нибудь вместе.

– Согласна. Давай спланируем отпуск. Поедем в августе в Италию. Я возьму с собой маму. Или позовем твою. Мы чудесно проведем время. Но с Ибицей, ради бога, оставь меня в покое.

С этими словами она ушла на кухню, и вскоре Винс услышал, как она яростно открывает бутылку вина.

Он подумал пойти за ней, продолжить разговор, но понимал, что это совершенно бесполезно. Он проиграл. Теперь спорить было бесполезно, он во всей красе проявил собственную отчаянную беспомощность. «Мы могли бы встречаться, обедать вместе». Эта фраза звучала в его голове. О чем он думал? В кого превратился? Точнее сказать, в кого его превратила Джесс?

Винс вздохнул и спрятал лицо в ладони.

Дубина. Зануда. Дурак. И, вполне вероятно, рогоносец.

Он просто не создан для женщин вроде Джесс. Недостаточно силен.

– Почему ты вышла за меня замуж? – спросил он, когда Джесс появилась вновь с большим бокалом белого вина.

– Что?

– Ты ведь знаешь столько мужчин, разделяющих твои увлечения. А у нас с тобой ничего общего. Почему ты вышла за меня?

Джесс вздохнула.

– Потому что ты отец моего ребенка. И я хотела, чтобы мы стали семьей…

– Да, но разве мы семья? Двое одиноких родителей, живущие вместе.

– Чушь. Мы многое делаем вместе…

– Например?

– Видимся с твоими родителями…

– И когда мы в последний раз виделись?

Она пожала плечами.

– Не знаю. Недели две назад…

– В прошлом месяце. Я отвожу туда Лару каждое воскресенье, по утрам, пока ты еще в постели. Последний раз ты ездила со мной месяц назад.

– Мы видимся с твоими друзьями.

– Нет, это я вижусь с друзьями. Ты не общалась с ними с Рождества. И я не помню, когда в последний раз был у твоей мамы…

– Я бываю у нее каждый день.

– Знаю. Но не я. Мы ничего не делали вместе, всей семьей, с Рождества. А мы с тобой не проводили время вдвоем с тех пор, как… как… Я даже не помню, когда мы вдвоем куда-нибудь выбирались. Что мы вообще здесь делаем? Что происходит?

– Боже, Винс. – Джесс вышла из себя. – Это из-за Ибицы? Ты что, ревнуешь?

– Нет, Джесс, не ревную. Просто мне… одиноко.

Пока Винс не произнес этого слова, он сам толком не осознавал, что с ним не так.

– Одиноко?

– Да. Одиноко.

– Ой, Винс, не будь такой размазней.

Он пожал плечами и покачал головой:

– Но правда. Я будто совсем один.

– Тогда почему ты ничего не делаешь? Может, стоит увидеться с друзьями? Немного расслабиться?

– Это другое. Я не хочу видеться с друзьями. К тому же они всегда парами. Я чувствую себя третьим лишним. Я хочу видеться с тобой.

– Винс, мы видимся каждый вечер.

– Нет. Я вижу осколки тебя. Оставшиеся после работы, Лары и твоих дурацких дружков…

– Ага, – выпалила она, опуская бокал на стол. – Вот мы наконец и добрались до сути проблемы. Ты ревнуешь. Ревнуешь меня к Джону и к друзьям и обижаешься, что у меня есть личная жизнь за пределами этой чертовой домашней тюрьмы.

– Что?

– Хочешь, чтобы я сидела с тобой, изображала счастливую хозяюшку, виделась с твоими преждевременно постаревшими друзьями и вела беседы про нянь и гребаное органическое питание. Прости, Винс, но ты женился не на той женщине и ты меня в такую никогда не превратишь. Потому что я лучше…

– Прости, конечно, но ты считаешь, шляться по ночным клубам, рассчитанным на людей на десяток лет моложе тебя, и закидываться наркотиками и алкоголем каждую субботу – повод для гордости?

– Да, считаю.

– Тогда, Джесс, мне тебя очень жаль.

– А мне жаль тебя, Винс. Ты считаешь, этого, – она обвела рукой квартиру, – достаточно. Считаешь, разыгрывать мамочек и папочек – главная и единственная цель в жизни. И ни разу не задумывался об огромном мире вокруг, о возможностях, о панорамах.

– Боже, Джесс, я думал, ты уже увидела в «большом мире» все, что хотела. Думал, ты уже выросла из этого. Считал, ты готова стать матерью.

– Я готова стать матерью. Я просто прекрасная мать.

– Да. Потрясающая. Не спорю. Но, по-моему, ребенок – самое увлекательное приключение из возможных. По-моему, это, – он обвел рукой квартиру, повторив ее жест, – самое главное. Смысл жизни. Ты, я, Лара. Больше мне ничего не нужно.

– А мне нужно. И если ты мне не дашь, то…

– Что?

– Мне придется уйти.

– Уйти?

– Да. Уйти. Раз ты не принимаешь меня такой, какая я есть, у нас нет будущего.

– Значит, вот как? Просто уйдешь? Потому что я не пускаю тебя играть с друзьями?

– Ага.

– Черт, Джесс. Я так мало для тебя значу?

– Нет. Но меня нельзя контролировать, Винс. Не потерплю. Мы с тобой так хорошо ладим именно потому, что ты единственный мужчина, с которым я могу быть сама собой. За это я тебя так люблю. Поэтому вышла за тебя замуж. И захотела родить ребенка.

– Потому что я болван?

– Нет. Потому что ты ангел.

Винс осекся и сглотнул. Он не знал, что ответить. Так ли уж велика разница между болваном и ангелом? Может, раз ему нравится сравнение с ангелом, он болван? В любом случае, замечание Джесс перевело напряженный разговор совсем в другую колею. Он вздохнул.

– Слушай, я просто пытаюсь сказать, что мне тебя не хватает. Я хочу, чтобы иногда мы проводили время вместе.

– Хорошо. – Джесс успокоилась, села ему на колени и обняла за шею. – Давай. Попросим мою маму посидеть с Ларой. Пойдем куда-нибудь завтра.

– Хорошо. И я хочу увидеться с Джоном. Помнишь, ты обещала пригласить его пообедать в выходные?

– Помню. – Она обвела пальцем контур его уха.

– Но так и не позвала. А я не виделся с ним со свадьбы. Он занимает такую важную часть твоей жизни, думаю, нам надо почаще встречаться с ним всем вместе. Понимаешь?

– Конечно, – промурлыкала она, перебирая пальцами его волосы. – Ты абсолютно прав.

– Мне нравится Джон.

– Я знаю. – Она нежно поцеловала его в шею. – А мне нравишься ты.

Джесс стянула с себя футболку. Бюстгальтера на ней не было.

– А теперь заткнись и раздевайся.

– Договорились, – ответил он.

Через сорок минут Винс обрел горящие от трения об ковер колени, царапины на спине и полное, свежее и горячее одобрение своенравного и упрямого характера жены.

 

– 57 –

В следующую субботу Джесс вообще не вернулась домой.

Винс привык находить ее на диване, когда просыпался в воскресенье утром. Она стонала, когда он открывал шторы, сползала с дивана и направлялась прямиком в их семейную кровать.

Когда он обнаружил ее отсутствие и позвонил Джесс, звонок сразу переадресовался на автоответчик.

Потом он позвонил Джону, но его телефон тоже был выключен.

Он пытался дозвониться каждые полчаса и к обеду начал беспокоиться.

Он быстро накормил Лару, пристегнул ее в детское кресло и поехал в роскошную квартиру Джона в новом жилом комплексе у канала в Уолтемстоу. Им открыл и отправил на четвертый этаж какой-то тип с американским акцентом.

Дверь открыл парень с коротким ирокезом. На нем была пара походных шорт, висящих так низко, что Винс заметил несколько миллиметров лобковых волос, а всю верхнюю часть тела покрывали татуировки. Он вопросительно посмотрел на Винса и Лару.

– Это квартира Джона?

– Ага, – ответил парень, почесывая грудь.

– Я ищу Джесс. Знаешь, где она?

– Ага, – повторил он. – Она здесь. Хотите зайти?

– Да. Пожалуйста.

Они прошли за американцем в шортах по широкому белому коридору в большую комнату с открытой планировкой. Их провожатый шел так медленно, что Винс едва не наступал ему на пятки. В комнате панорамное окно во всю стену вело на балкон с видом на канал. На балконе сидели несколько человек, пили пиво из бутылок и курили под включенным хромовым уличным обогревателем.

– Ребята, кто-нибудь знает, где Джесси? – спросил американец.

Все повернулись и посмотрели на него, а потом заметили Винса и Лару, стоящих позади него.

– Какая прелесть! – воскликнула девушка с косичками и в обрезанных джинсах, вскочила и подошла поздороваться. – Привет, малышка, – проворковала она, обдав их запахом табака. – До чего же ты очаровательная!

Лара посмотрела на девочку с косичками, отвернулась и уткнулась лицом в плечо Винса.

– Какая прелесть, – восхитилась девушка, – она стесняется.

Винс мрачно улыбнулся и посмотрел на остальных. Человек шесть, все моложе него, и Джона среди них нет.

– Наверное, она в спальне, – предположил аристократического вида парень с длинными волосами в футболке и с галстуком. – Ты Винс?

– Да, – ответил Винс, пересаживая изгибающуюся Лару на другое бедро.

– Круто. Рад познакомиться. Я Рио.

– Взаимно.

– А это Тодд. – Он представил американца. – Это Симона, – и указал на девушку с косичками. – А это Декс и Пусс.

– Рад знакомству, – ответил Винс, осознавая, что за глупыми кличками стоят реальные люди, самые обычные люди, мимо которых он прошел бы на улице и даже не заметил.

Тодд кивнул ему.

– Третья дверь налево, – сказал он, указывая в сторону коридора, откуда они пришли.

– Ясно, спасибо.

Он поставил Лару на пол, и она побежала к спальне. Малышка вела себя очень уверенно, и Винс вдруг вспомнил, что она провела здесь немало времени с рождения. От этой мысли ему стало не по себе.

– Мамочка, мамочка! – Она распахнула дверь и побежала вперед.

Винс последовал за Ларой, а она бросилась к огромной кровати, стоящей посреди комнаты.

Он остановился, увидев, что Джесс в кровати не одна.

С ней был Джон.

– Черт. Господи.

Лара бросилась к Джесс, и та испуганно села. Растрепанные волосы, размазанная по лицу тушь, голая грудь.

– Боже, – она посмотрела на Винса, – ты что здесь делаешь?

Винс посмотрел на Джесс, потом на Джона и перевел взгляд обратно. Ни одному из них не хватило совести хотя бы принять виноватый вид.

– Я тебя потерял. Я волновался, – просто ответил он.

– Господи. Сколько времени? – Она выглядела совершенно растерянной.

– Час дня.

– Черт. Ты шутишь? – Она провела ладонями по лицу, пытаясь прийти в себя. – Я спала как убитая. Черт. – Она посмотрела на Джона. – Почему ты меня не разбудил?

Джон пожал плечами.

– Я тоже потерял счет времени.

Лара устроилась между ними на кровати, нисколько не смутившись, что ее мама обнаженная лежит в кровати с чужим мужчиной. Винс посмотрел на них и почувствовал, как внизу живота начинает закипать темная ярость.

– Итак, – выдавил он. – Что происходит?

– Что? Ты о… – Джес посмотрела на него, потом перевела взгляд на Джона. – Ничего. Ничего не происходит.

Винс открыл было рот, но посмотрел на Лару, невинно сидящую в эпицентре этого треугольника обмана, и выбрал другую линию разговора:

– Почему у вас выключены телефоны? Почему ты не вернулась домой?

– Боже. – Она уронила голову на сложенные на груди руки. – Господи. Джон. Расскажи. У меня нет сил.

Джон вздохнул.

– Вчера мы попали на вечеринку. В Ислингтоне. Зря пошли. Было тяжеловато…

– Тяжеловато?

– Да. Происходящее не совсем пришлось нам по вкусу.

– Например? – не понял Винс.

– Не хочу говорить об этом при… – Джон указал глазами на Лару.

– Что, секс?

– Нет! Не секс. Просто все кололись, курили крэк…

Винс изумленно покачал головой.

– Мы сразу поняли, это место не для нас. Но пришлось провести там немного времени. А потом тот парень начал немного несдержанно вести себя с Джесси…

– В смысле – «несдержанно»?

Винс почувствовал, как начинают раздуваться вены у него на висках.

– В смысле – пытался ее подцепить, – прошептал Джон.

– Боже, а ты где был?

– Там. Наблюдал. Но потом все немного вышло из-под контроля, он начал проявлять агрессию…

– Черт. Джесс. Он обидел тебя?

– Нет, нет. – Она покачала головой и притянула к себе Лару.

– Я не хотел вмешиваться. Это было слишком опасно. Поэтому мы решили просто сбежать. Ускользнули и поспешили к ближайшему такси.

– И тогда я поняла, что оставила там сумку. В квартире.

– Сумку? Что? Со всеми вещами? Ключами от квартиры? Бумажником?

– Да. – Она вздохнула и смахнула волосы с лица. – И телефоном.

– Ты оставила в наркоманском притоне сумку с ключами от нашей квартиры?

– Да. И фотографиями Лары. И кредитками. И пятьюдесятью фунтами. И правами. И фотоаппаратом.

– У наркоманов есть фотографии Лары?

– Ага.

– А адрес? Черт! Джесс, у них есть наш адрес?

– Ну, он написан на правах. Так что да, есть.

– И ты меня даже не предупредила? Не подумала, что я захочу знать, что у шайки наркоманов есть адрес и ключи от квартиры, где я сплю с нашей маленькой дочкой…

– Блин. – Джесс снова уронила голову. – Блин. Винс. Прости. Я не подумала. Я сразу начала блокировать кредитки и телефон и подумала, что утром надо будет поменять замки. Мне в голову не пришло, что они могут явиться так быстро… А потом проспала. Я не знала, сколько времени…

– Господи, Джесс, может, они там прямо сейчас. Понимаешь? Пока мы тут разговариваем. Обворовывают нас.

– Черт. Винс. Что делать?

Джон вылез из-под одеяла. На нем были трусы-боксеры, но Винс в панике не обратил внимания на эту утешительную деталь.

– Я поеду с тобой. Девочки пусть остаются здесь.

– Да, – сказал Винс. – Ты прав. Оставайтесь здесь. Мы через час вернемся.

По дороге они вызвали слесаря.

– Дружище, мне ужасно стыдно, – сказал Джон.

– Ты не виноват, – коротко ответил Винс.

– Нет, я знаю, что должен был подумать. Заставить Джесси тебе позвонить. Но мы были так растеряны, когда вернулись домой, почти ничего не соображали…

– Ничего, – пробормотал Винс. – Ты за это не в ответе.

– Нет. Вы мои друзья. Я должен был подумать.

– Да. Ну, ты не отец. Когда появляется ребенок, начинаешь мыслить иначе.

Винс понимал, что бьет ниже пояса, особенно в контексте аборта Джесс, но ему было плевать.

– Надеюсь, ты не думаешь… – Джон осекся.

– Что?

– Джесси. Надеюсь, ты не винишь меня, что она опять слетела с катушек? Я знаю, когда вы встретились, она была очень сдержанной. Наверное, для тебя это немного странно.

– Совсем немного, – фыркнул Винс.

– Это опять та история с автобусом. Она свернула с маршрута. Едет слишком быстро. Ты можешь попросить ее притормозить, но она не услышит. Если хочешь сойти с автобуса, придется прыгать.

– Да, но ведь теперь я не единственный пассажир. Теперь еще есть Лара. Ей придется замедлить ход ради нас. Может, сегодняшнее происшествие заставит ее переосмыслить происходящее.

Джон ухмыльнулся и покачал головой:

– Я бы на это не рассчитывал.

Когда они приехали, слесарь уже ждал у дверей. Все было тихо, никаких мародерствующих наркоманов. Винс с облегчением вздохнул. Но расслабиться смог, только когда заплатил слесарю пятьдесят фунтов и увидел, как уезжает его фургон. А когда расслабился, в голове возникло еще несколько логичных вопросов, требующих немедленных ответов.

Что Джесс делала в кровати у Джона?

Почему она не позвонила?

Почему Джон выключил телефон?

Как они попали в притон наркоманов?

Но Винс прикусил язык и ждал. Он хотел, чтобы приехала Джесс. Хотел услышать ответы, глядя ей в глаза.

Как выяснилось, Джесс спала в постели Джона, потому что «испугалась». На ней были трусы, и они всего лишь обнимались под одеялом. Оказалось, в этом нет ничего особенного, они делали так уже тысячу раз. Она не позвонила домой, потому что не хотела будить Винса с Ларой, и не приехала, потому что у нее не было ключей. Телефон Джона был выключен, потому что сел (в качестве доказательства Джон продемонстрировал разряженный телефон), а в ту квартиру (на самом деле никакой это не притон, просто там было много людей, куривших крэк) их пригласил приятный парень из клуба – на вечеринку, устроенную художником-граффитистом из Ислингтона.

И хотя эти ответы были вполне удовлетворительными, они совсем не успокоили Винса. Потому что какой бы невинной ни была ночь (Винс вполне это допускал), факт оставался фактом: вчера ночью Джесс отправилась спать, зная, что у потенциально опасных людей есть ее адрес и ключи от квартиры, заснула непробудным сном в чужой постели, оставив свою дочь дома в качестве потенциальной жертвы.

Даже когда они уже ехали домой от Джона, обсуждая, как пойдут пить чай в парк и поедут к его маме, Винс мысленно собирал в архив своей памяти детали шокирующих похождений жены, чтобы в будущем использовать их как оружие для обстрела с высоты его моральных устоев.

 

– 58 –

Джой изо всех сил надавила на крышку чемодана, пытаясь застегнуть молнию.

Она уезжала всего на две недели, но совершенно не представляла, чего ожидать от поездки, и поэтому взяла с собой много вещей.

Она снова проверила паспорт, билеты и кошелек, а потом села дожидаться, когда за ней приедет мама. От Саутгейта до Хитроу можно было доехать по прямой линии, но Джой не хотела проводить целый час в метро, пытаясь не смотреть на людей и не думать о том, что собирается сделать. Поэтому ее отвозила Барбара. Она предлагала полететь вместе, но Джой понимала, что скорее из материнской заботы, чем из желания поехать. Кроме того, Джой хотела поехать в Америку одна.

Потому что там жил ее отец.

Правда, не в пентхаусе в Сан-Франциско и не в особняке в Лос-Анджелесе, а в обычном доме в Коламбусе, Огайо, со второй женой и десятилетним сыном.

Она нашла его через Интернет, словно подержанное свадебное платье или гостиничный номер в Бристоле. Чтобы найти отца, ей понадобилось три часа. Как-то слишком просто.

Она просмотрела десятки Чарльзов Юнгов, чтобы найти нужного. Порнозвезды, актеры, профессора, погибшие музыканты, электротехники. А потом нашла его, на сайте маленькой сети супермаркетов «Райзенс». Она поняла, что это он, по фотографии в разделе «Наша команда». У него по-прежнему были густые темные волосы, но спереди появилась довольно заметная седина, как у енота. Он носил очки в тонкой оправе и немного располнел, и сомнений не возникало – это он. Она поняла по глазам. Ее глазам.

В тот же день она отправила ему сообщение:

«Дорогой Чарльз!

Меня зовут Джой, а мою маму – Барбара. Мне кажется, Вы мой отец. Если это так, мне хотелось бы с Вами поговорить, но я пойму, если у Вас такого желания не возникнет.

Мне тридцать три года, я не замужем и живу в Лондоне.

Очень надеюсь на Ваш ответ».

Ответ пришел на следующий день:

«Дорогая Джой.

Да, я точно твой отец! Я счастлив, что ты меня нашла. Я часто вспоминал тебя, особенно в твои дни рождения, и гадал, какой же ты выросла. Я женат во второй раз, жену зовут Кэрри, и у нас есть сын, Куртис, ему вот-вот исполнится одиннадцать.

У меня есть две взрослые дочери от первого брака – Деанна, ей двадцать три, и Дебра – ей двадцать два. Они живут в Мэриленде с мамой, и я стараюсь видеться с ними как можно чаще.

Нам с тобой нужно очень многое обсудить. Мне бы очень хотелось поговорить с тобой лично. Может, нам созвониться?

Искренне твой,

Чарльз»

После этого они созванивались несколько раз, и довольно быстро стало ясно – может, Чарльз Юнг и не самый удивительный человек на планете, но он достаточно воспитан, вежлив и прост в общении, чтобы встретиться с ним лично.

Кэрри и слышать не захотела об отеле и настояла, чтобы Джой остановилась у них дома.

Незадолго до поездки Джой получила целый поток писем от Кэрри:

«У нас есть маленький джек-рассел-терьер Барни. Надеюсь, ты не боишься собак и у тебя нет аллергии?»

«Я застелила твою кровать пуховым лоскутным одеялом. Предупреди, если у тебя аллергия на пух».

«Я тут планирую торжественный ужин и хочу убедиться, что ты ешь мясо. В частности, говядину и курицу».

«В один из вечеров Чарльз хочет приготовить для тебя традиционные сингапурские блюда. Некоторые из них очень острые. Ты не против?»

«Куртис спрашивает, можно ли будет взять у тебя интервью для школьной газеты? (Он главный редактор! И мечтает стать международным репортером!) Его английскую «сестру» обсуждает уже весь класс!»

«Пожалуйста, не забудь свои детские фотографии! Мы с Чарльзом очень хотим посмотреть, как ты менялась и росла все эти годы».

Джой поняла, что Кэрри с огромным удовольствием занимается организацией необычной встречи. Она позвала кузин, кузенов, тетушек и дядюшек с пяти разных штатов, чтобы они тоже могли познакомиться с Джой, и, похоже, спланировала меню на все четырнадцать дней ее пребывания.

Дни в ожидании поездки тянулись долго, и Джой начала нервничать.

Выдержит ли она такое пристальное внимание?

Вдруг это будет слишком утомительно?

Вдруг ей придется проводить с Кэрри гораздо больше времени, чем с отцом?

Как ее примет Куртис?

Не будет ли пребывание слишком долгим? Или коротким?

Но она изо всех сил отгоняла от себя волнения и старалась сосредоточиться на хорошем.

Ее отец жив.

С ним все хорошо, и он хочет ее увидеть.

Она очень легко нашла его. Словно это судьба. Все случилось как нельзя вовремя.

Его семья изо всех сил старается устроить ей теплый прием.

Мама во всем ее поддерживает.

Созданы все условия для успешной, полезной поездки.

Джой осмотрела свою квартиру. Свой дом. Когда она в следующий раз окажется здесь, то будет уже другим человеком. Может, станет сильнее, а может, слабее. Но точно другим. Жизнь никогда не будет прежней.

Зазвонил звонок, и Джой встала, чтобы открыть маме дверь.

Приключения начинались.

 

– 59 –

На третьей неделе марта Джесс пришло электронное письмо от подруги Клэр, которая возвращалась в Лондон после пяти лет, проведенных в Австралии.

Клэр обнаружила, что Дейв, ее бойфренд и любовь всей жизни, изменяет ей с тремя другими девушками, в том числе с ее лучшей подругой. Сердце Клэр было разбито, она хотела к маме. И возвращалась домой. Через две недели.

В другой ситуации Винс не обратил бы особого внимания на эти обрывки женских сплетен с другого конца земли. Но на этот раз сплетни влекли за собой ряд значительных для него последствий. Потому что Клэр была хозяйкой их квартиры. И теперь хотела заполучить ее обратно.

Сложно было придумать более неподходящее время. После роковой ночи с потерянной сумочкой отношения Винса и Джесс висели на волоске. Джесс больше не могла отстаивать свое фундаментальное право на гедонизм и удовольствия и утратила свои позиции в спорах, из-за чего ходила мрачной и нервной. Винс тоже больше не мог оправдывать загадочную двойную жизнь жены и ее долгие отлучки тем, что она это заслужила, потому что была идеальной, безупречной матерью, и поэтому стал нетерпимым и раздражительным.

Их настроение сочеталось не лучшим образом, и атмосфера в квартире стала напряженной, почти угрожающей. Ни один из них не был готов обсуждать жилищный вопрос, и до того стоявший весьма остро.

Варианты были такие:

1. Переехать куда-нибудь вместе.

2. Переехать к матери Джесс, пока они что-нибудь не купят.

3. Уговорить Клэр пожить у своей мамы и оставаться в ее квартире, пока они что-нибудь не купят.

4. Разойтись, развестись, бороться за опеку над Ларой.

Они сели и обсудили первые три варианта, но не озвучили четвертый, витавший в воздухе во время их разговора, как дурной запах, о котором они из вежливости не упоминали.

Через четыре дня после получения письма от Клэр Винс сделал нечто, чего никогда не делал прежде. Он отменил все утренние уроки, наврав, что ему нужно присмотреть за приболевшей дочерью. Потом отвез совершенно здоровую Лару в детский сад, припарковал машину на станции и сел на первый поезд до Истона. Он сам не знал, что будет там делать, просто испытал острую инстинктивную необходимость сменить обстановку и взглянуть на проблемы со стороны.

Первым зданием, на которое он случайно набрел в то яркое мартовское утро, была Британская библиотека. Чистые, живые очертания строения как будто заманили его, и он вошел внутрь. Библиотека казалась такой новой и свежей, наполненной светом и воздухом.

Какое-то время он бесцельно бродил по эскалаторам и коридорам, лениво разглядывая древние манускрипты и работы современных художников. Энергичная дама в узком красном платье вела за собой группу детей. Варикозные вены на ее ногах напоминали ползущих под кожей червяков. Винс сел на скамейку и принялся наблюдать за детьми. Им было лет по четырнадцать. Некоторые выглядели старше своего возраста, некоторые – моложе, но во всех было какое-то смущенное отчаяние, которое Винс хорошо помнил с подросткового возраста.

В четырнадцать лет ровесники казались ему такими загадочными. Он представить не мог, что они на самом деле думают или чувствуют, о чем мечтают или чего хотят. Каждый из них был герметично упакован от мира, мечтая попробовать его на вкус, но боясь впустить, неизбежно раскрыв тем самым свою наивность, неопытность, некрутость.

Но теперь, когда прошло больше двадцати лет, он смотрел на этих наполовину сформировавшихся людей и читал их, словно открытые книги. Вон тот, у которого слишком много геля на волосах и прыщи на подбородке, – мамин любимчик. Он любит ее стряпню и мечтает когда-нибудь жениться на девушке, похожей на маму. Рядом с ним стоит мальчик с намеком на жидкую щетину и злыми голубыми глазами – мама кричит на него с утра до вечера, и он мечтает поскорее отсюда свалить и выкурить сигарету. Эта девственница; эта уже нет. У той пищевое расстройство, а эта – школьная шлюха. Этот кричит по ночам, а эта уже готовит речь на получение «Оскара».

А потом Винс увидел себя – Дынеголового нового поколения. Он стоял слева, чуть поодаль от группы, спрятав руки глубоко в карманы широких черных походных брюк. Пара наушников торчала из нагрудного кармана блейзера. Немного полноватый, неопрятный, с длинными волосами, покрашенными в черный цвет, прикрывающими лицо, которое почему-то обделил Создатель. Винс пригляделся. Парень не слушал даму с варикозными венами. Он то ли прокручивал в голове какую-то песню, то ли просто молился и надеялся, что никто на него не смотрит. Он просто хотел побыть один.

Винсу хотелось с ним поговорить. Сказать, что все будет хорошо, однажды с ним начнут разговаривать красивые девушки и все вокруг обретет смысл. Потому что если бы в четырнадцать лет кто-нибудь похлопал бы Винса по плечу в Британской библиотеке и сказал, что когда-нибудь ему стукнет тридцать пять, он женится на красивой девушке, обожающей секс, у них родится прекрасная дочь и они будут жить в классной квартире в Энфилде, он бы ни за что не поверил. И точно не стал бы задавать вопросов о качестве этих отношений, спрашивать, не слишком ли часто соблазнительная жена развлекается без него, не принимает ли она слишком много наркотиков и не играет ли в русскую рулетку с безопасностью их дочери. Он бы просто улыбнулся и сказал: «Круто!»

Но с другой стороны, если тот же человек сказал бы, что ему будет тридцать пять и он уже начнет лысеть, будет зарабатывать на жизнь уроками вождения и его вот-вот вышвырнут из классной квартиры на все четыре стороны? Вряд ли ему понравился бы такой прогноз.

И тут до Винса дошло – он искал причины неудачного брака с Джесс совершенно не там, где нужно. Настолько увлекся обвинениями, что забыл посмотреть на себя. И правда, как можно винить Джесс? Как можно винить потрясающую, страстную, непосредственную девушку, которая пытается найти себя за рамками скучных, безопасных отношений? Что он может ей предложить? Да, он хороший отец, но Джесс этого не достаточно. Ей мало безопасности и надежности. Ей нужен мужчина, которым она сможет гордиться, с которым ей будет интересно.

Винс и сам был собой недоволен. Ему тридцать пять. Он должен сам обеспечить своей семье жилье. Нужно было откладывать на такой случай деньги. Нужно было думать о будущем, а не сидеть без движения, как старый заглохший мотор.

Винс посмотрел на мальчика в походных штанах и улыбнулся. Мальчик должен им гордиться. Он найдет работу, благодаря которой сможет развиваться, объехать весь мир, купить Джесс и Ларе дом с садом, игровой комнатой и отдельной спальней для второго ребенка. Он отвезет семью на Средиземное море и найдет себе увлечение. Может, научится водить мотоцикл. Или начнет играть по воскресеньям в футбол. Может, они отправятся вместе кататься на лыжах или ходить под парусом. Может, он научится готовить или играть на гитаре. Присоединится к какой-нибудь группе. Напишет роман. Научится делать массаж. Займется йогой. Выучит иностранный язык. Вечерние кружки. Рисование. Театр. Сальса. Тхэквондо.

Его разум переполняли идеи – все, о чем он забыл подумать с тех пор, как переехал из Лондона в Энфилд. Он не был инструктором по вождению. Он был человеком. Перед ним лежал весь мир, и Джесс права – Винс про него забыл. Устроился в своем маленьком углу в Энфилде и закостенел. Он старел. А ведь ему было всего тридцать пять.

Он вскочил на ноги. Нужно немедленно увидеть Джесс. Извиниться, что давил на нее, что считал надежность и порядочность достаточными условиями для страстных отношений. Он хотел схватить ее, закружить в объятиях, сказать, какая она красивая и потрясающая. Хотел обсудить с ней планы на будущее. Хотел еще одного ребенка. Троих. Четверых. Хотел, чтобы с ним она наслаждалась жизнью не меньше, чем без него. Хотел стать для нее не хуже Джона. Хотел ее. Любил ее.

Он направился к выходу, остановившись около мальчика в походных штанах. Посмотрел на него и открыл рот, чтобы что-то сказать. Мальчик бросил на него ленивый, оценивающий взгляд. В глазах не было блеска, не было открытости. Винс закрыл рот и просто улыбнулся.

А потом победоносно вышел на улицу, наслаждаясь нежным весенним солнышком, ласкающим лицо, и заторопился обратно к станции.

* * *

Джесс ела макаронный салат из прозрачного пластикового контейнера, когда час спустя Винс появился на радиостанции.

– Винс! – пролепетала она, изумленно на него посмотрев и уронив пластиковую вилку в контейнер. – Что ты здесь делаешь?

– Я подумал, – выпалил он, не желая терять ни секунды, чтобы не упустить момент, – подумал обо всем. О нас. Я люблю тебя, Джесс. Всегда любил и всегда буду любить. И не хочу тебя потерять. Я должен взять на себя часть ответственности за то, что происходит между нами последние несколько месяцев. Я не использовал свой потенциал. Недостаточно старался. И я хочу начать все сначала.

– Винс, я…

– Я готов на все, чтобы сделать тебя счастливой, чтобы все получилось…

– Боже, Винс…

– Мы можем переехать на Ибицу! Или уйти на год в плавание по Средиземному морю. Втроем. Я больше не хочу быть инструктором по вождению. Не хочу быть скучным, стареющим человеком. Я хочу измениться. Стать мужчиной твоей мечты…

– Винс. Я должна тебе что-то сказать. – Он взяла его за руки и притянула их к себе через стол.

– Что?

Она опустила взгляд и глубоко вздохнула.

– Я беременна.

Винс замер, осознавая неожиданную новость. Его губы растянулись в широкой улыбке.

– Джесс, это же прекрасно! Потрясающе! То, что нужно! Новое начало. Новый ребенок. О боже, идеально. Ты идеальна. Иди сюда!

Он встал и распахнул ей объятия, но она не сдвинулась с места.

– Нет, Винс, – мягко сказала она. – Не идеально… Это не твой ребенок.

 

Кухня Эла и Эммы,

1.58 ночи

Натали убрала руку ото рта.

– Джесс беременна – не от тебя? – прошептала она.

– Да, – Винс пожал плечами и взял свой бокал.

– Черт, – пробурчала Эмма.

– Блин, – сказала Натали.

– Тогда от кого? – спросила Клэр. – От Джона Гэвина?

Винс покачал головой.

Девушки снова пооткрывали рты.

– От кого? – не отставала Клэр.

Винс улыбнулся. Можно сказать, что он наслаждался впечатлением, которое произвели на друзей его шокирующие новости – он странным образом чувствовал себя героем, добавляя немного драмы в их заурядную жизнь.

– От Бобби. Который был у нее до меня. Взрослый мужчина, который не захотел бросать ради нее свою девушку. Из-за которого она ходила к психологу. Женатый. Некрасивый.

– Нееет, – протянула Натали.

– Ага. Я‑то все время переживал из-за Джона Гэвина, мне и в голову не приходило, что у нее остались чувства к старому уроду…

– Видишь, – назидательно сказала Эмма, – это проблема всех мужчин. Вы считаете женщин такими же поверхностными, как вы сами. Что нам также важна исключительно внешность.

– Да, – согласилась Клэр. – Может, он и старый урод, зато он Единственный, Кто Ее Бросил, верно? Вскружил ей голову. Не поддался ее чарам. Может, Джон Гэвин и выглядит, как Мэттью Макконахи, но он был всегда доступен. Ей достаточно было только щелкнуть пальцами.

Девушки согласно закивали.

– И какой у нее сейчас срок? – спросила Натали.

– Восемь месяцев. Скоро должна родить.

– И часто они встречались? – спросила Эмма.

Винс кивнул.

– Почти все время с тех пор, как родилась Лара. Встречались раз в две недели в одном и том же отеле, ужинали, поднимались наверх, занимались сексом, а потом разъезжались по домам. А я думал, она на йоге…

– Боже. Как пошло.

– Знаю. Знаю.

– И что она собирается делать? Ему рассказала?

– Да. Рассказала. Он хотел, чтобы она сделала аборт. Но она не согласилась. Решила оставить ребенка. Будет жить у мамы. Растить его в одиночку.

Винс сделал глоток вина, чувствуя, как его поглощает волна эмоций.

– Но как же Лара? – с ужасом спросила Клэр. – Что будет с Ларой?

– Четыре дня в неделю она будет со мной, и три дня в неделю с Джесс.

– Боже. И что ты думаешь? Теперь вы не будете постоянно жить вместе.

Он снова пожал плечами.

– Если честно, стараюсь об этом не думать. Вообще, – он ненадолго умолк, чтобы справиться с очередным всплеском эмоций, – это моя вина. Зря я начал отношения с Джесс. Я с самого начала знал, что она мне не подходит, но был так польщен и так отчаянно хотел завести семью, и она такое вытворяла в постели. – Он криво улыбнулся. – Я любил ее сильнее, чем она меня, вот в чем проблема. Равновесие было нарушено изначально. Такие отношения долго не продлятся, как ни старайся. А теперь она беременна и влюблена в мужчину, который никогда не полюбит ее так, как она его. Это порочный круг, и разорвать его можно лишь одним способом – найти того, кто любит тебя так же. Как ты любишь Эла, а ты – Саймона. Понимаете. Никакой борьбы за власть. Никаких сомнений. Только дружба. Потому что нельзя подружиться с тем, кого слишком сильно любишь…

– Можно я кое-что скажу? – осмелилась опьяневшая Эмма. – Я давно хотела это сказать. Может, сейчас не лучшее время. Но я пьяна, так что плевать. Мне никогда не нравилась Джесс. Как только я ее увидела, сразу подумала – ты мне не нравишься…

– Мне тоже, – робко подняла руку Натали. – Она совершенно тебя недостойна.

– Поддерживаю, – сказала Клэр, к огромному удивлению Винса. За все годы дружбы он ни разу не слышал, чтобы она говорила о ком-нибудь плохо.

– Серьезно?

– Да. Ужасной ее, конечно, не назовешь, но мне она показалась немного… эгоистичной. Зацикленной на себе. Вот.

Винс сглотнул и кивнул. Он всегда подозревал, что Джесс – из тех, кого недолюбливают другие женщины, но все же его немного шокировало столь откровенное заявление.

– Но все равно, – спохватилась Клэр, – она мать твоего ребенка, мы не должны про нее злословить. Это неуважение.

– К тому же, – поддержал Винс, – черного и белого ведь не бывает, верно? Джесс нельзя назвать плохим человеком. Просто мне она не подходила.

– И что ты теперь будешь делать?

– Очень хороший вопрос, – мрачно ответил Винс. Он примирился с фактом, что его жена беременна от другого мужчины, а дочь будет жить с ним лишь несколько дней в неделю, но снова возвращаться к маме, спать в комнате Кайла и учить людей вождению – это было уже слишком. – Хочу ненадолго уехать. Провести пару недель наедине с собой, на пляже, в каком-нибудь тихом месте. Мне нужно решить, что будет дальше.

– Отличная идея. Всякое бывает, может, кого-нибудь там встретишь, – подмигнула Эмма.

Винс криво усмехнулся.

– Вряд ли. Я пока сам не знаю, чего хочу.

На кухню вошел Саймон и устроился у жены на коленях.

– О чем вы тут сплетничаете? – спросил он. Натали быстро спихнула его с коленей.

– О жизни, любви, судьбе и всем остальном.

– Черт. А мы последние полчаса обсуждали дурацкие пенсии. Нужно было оставаться с вами.

Один за другим подтянулись остальные ребята, и разговор прервался. Все стали вызывать такси и доставать пальто. Вечер близился к завершению.

Эмма и Эл провожали Винса у дверей. Эмма обняла его на прощание.

– Держись, – прошептала она ему на ухо. – Ты лучший парень, которого я знаю. Тебя ждет счастливый финал. Я уверена.

Винс кивнул, направился к такси и еще раз помахал на прощание.

– Чуть не забыла, – крикнула Эмма в ночную тишину, – не своди взгляда с кошек!

Он улыбнулся и помахал ей рукой. А потом сел в такси и поехал обратно, к маминому дому и спальному мешку на полу в комнате Кайла.