Благотворительный вечер «Раскрытой ладони» – ежегодная морока, к тому же не очень выгодная, но я всякий раз, когда наряжаюсь к нему, взбудоражена – зная, что и Филлип тоже наряжается. Будь все это в кино, они бы показывали попеременно: я натягиваю колготки, Филлип начищает ботинки, я расчесываю волосы – и так далее. Было время, когда я видела его вне конторы лишь раз, а теперь могла сказать: Он постоянно шлет мне эс-эм-эс, – и это не вранье. Когда увидит меня в новой блузке цвета хурмы, он, вероятно, смутится или устыдится своих эс-эм-эс. «Эй, – скажу я, – посмотри сюда. – Покажу на свои глаза. – В этих отношениях нет места стыду, ага?» Дернет ли он меня к себе за мое ожерелье с продуктовой ярмарки, которое я решила надеть опять? Что тогда случится дальше? Кому-то придется везти Кли домой, я могу оказаться занятой. Предупрежу ее, когда она выйдет из душа. Зачем она вообще едет? Благотворительные вечера «Раскрытой ладони» она не посещала с тех пор, как была еще маленькой девочкой и носилась по всему танцполу.

Когда она протопала вон из душа, я передумала: дуэнья ей необходима. Ее маечка вынуждала человека смотреть на нее даже против собственного желания. Майка представляла собой два клочка черной ткани, пришитых к громадному золотому кольцу – небезопасный для улицы наряд. Заброшу ее домой по дороге к Филлипу, если потребуется.

– А напитки будут? – спросила она по дороге к Залу содружества пресвитерианцев. Ее духмяные ноги попирали торпеду; она где-то откопала туфли на высоченных каблуках и с многочисленными перекрещивавшимися ремешками и пряжками.

– Не алкогольные. Тебе это все не покажется прикольным. – Она сменила тренировочные штаны на очень, очень тесные джинсы. Джинсы напомнили мне о Кирстен. Он не посмеет ее привезти.

– Ничего. Джим раздобыл для меня кое-что.

– Джим из «Раскрытой ладони»? Он принесет тебе алкоголь?

– Нет, другое. Увидите.

Остаток пути мы молчали.

Сюзэнн и Карл обняли дочь, а Кли удивила меня, позволив это. Я стояла рядом с затяжным трехсторонним объятием, как охранник или ассистент.

– Шерил! – проквохтала Сюзэнн, когда объятие распалось. – Что у тебя с ногами?

Мы все посмотрели на мои голени. Полосатые от синяков, оставленных еще при старом методе.

Филлип пока не объявился. Девушки из «Пни Это» показывали приемы самообороны под рэп-музыку, а затем к работе приступил ди-джей. Я спросила, не кажется ли ему звук чуточку громковатым.

– По-моему, слишком тихо, – проорал он, приподняв один наушник с головы.

– Ну, не вкручивайте громче тогда.

– Что?

– Как есть – отлично! – Показала ему знаком «окей».

Пока буфетчик объяснял мне какую-то неувязку с кофе-машиной, я наблюдала, как Кли болтает с девушками из «Пни Это». Все они были одеты в точности как Кли, и, похоже, она с кем-то из них была знакома – возможно, с дочерями друзей ее родителей. Я попыталась вообразить, как прохожу по нашим сценариям с одной из этих девушек – с каштановой челкой, она что-то показывала Кли в телефоне.

– Значит, нам выдавать меньше кофе? Или разбавлять?

– Выдавайте меньше.

Немыслимо: девушка с каштановой челкой была совсем девочкой. Кли время от времени посматривала на меня; я отводила взгляд. Видеть ее на людях, с родителями, сбивало с толку. Ди-джей поставил песню, которая оказалась всеми любимой, и девушки ринулись на танцпол, вскинув руки. Они танцевали в стиле «хип-хоп», а Карл извивался меж ними целенаправленно по-дурацки, и девушки из «Пни Это» потешались. Он заметил меня, позвал. Я вцепилась в шею – объяснить, что я по шею в организационных обязанностях. Незримое лассо взвилось у него над головой: он меня заарканил. Все вокруг смотрели на нас, и я позволила втащить себя на танцпол. Кли бросила единственный взгляд на мои бедра, вихлявшиеся в жатой этнической юбке, и с ужасом отвернулась. Я немножко подрыгалась, чтобы показать всем, как мне весело, и посмотрела за девушками, выполнявшими движения, больше подходившие для стрип-клуба, чем для благотворительного вечера по самообороне. Все были на высоких каблуках – ни одна не убежит от обидчика, не говоря уже о причиняемых самим себе болях в стопах, от которых они, без сомнения, страдали.

– Опля! – все кричали и кричали они. – Опля! – Это вообще слово? Или это вопли? Люди смотрели на меня странно: возможно, я нее попадала «в ритм» или что-то такое. Где же Филлип? Кто-то наткнулся на меня, и я развернулась испепелить взглядом. Кли. Она еще раз меня толкнула – словно можно было б подраться прямо здесь, побороться на полу. Или это у нее такая манера танцевать. Она опять толкнула меня – и теперь приложила руку мне к животу, стоя сзади, придерживая меня так, что ритмы у нас начали поневоле совпадать. Я огляделась по сторонам и осознала, что это и впрямь танец – многие делали так же. Лица Кли мне не было видно, однако я догадывалась, что ей это казалось забавным, она пыталась повеселить других девушек. Ха, порезвиться и я могла – минутку, но песня все продолжалась и продолжалась, и положение, начистоту говоря, представлялось непристойным. По виду Сюзэнн было ясно, что и она того же мнения. Изобразив легкое шимми, я выскользнула из танца. В кармане завибрировал телефон.

Филлип. В его эс-эм-эс о Кирстен не упоминалось. Дело касалось исключительно меня и недвусмысленно являло его истинные чувства о нас с ним.

ОТПРАВИЛ ПОЖЕРТВОВАНИЕ, ПЖЛСТ ПРИШЛИТЕ ЧЕК, КОГДА БУДЕТ СЕК.

Скучная почтенная эс-эм-эс скучной почтенной женщине. Мы никогда не были парой, ни на каком уровне, ни в какой жизни. Но постойте-ка – телефон вновь затрясся. Может, он пошутил, и эта эс-эм-эс – «Я пошутил».

НАДЕЮСЬ ВЕЧЕР УДАЛСЯ НА СЛАВУ!

Вежливость даже хуже скуки. Я слишком долго тянула с решением, и вот моя кара. Под грохот музыки писать было трудно. Я перешла на прописные, как и он, вопя в темноту.

Я БЛИЗКА К РЕШЕНИЮ!

Уставилась на телефон, ждала. Нет ответа.

Добавила: :)

Нет ответа.

Я прождала еще двадцать минут. Нет ответа. Я угрюмо вперялась в море танцевавших людей. Пора домой. Дальше справится Джим. Я сказала Кли, что собираюсь уезжать, и она, к моему удивлению, тут же вышла с танцпола.

– Погодите, найду Джима.

Джим отнес что-то ко мне в багажник. Спросил Кли, зачем ей это, она пожала плечами. Оно было завернуто в цветастую тряпку. В зеркале заднего обзора это нечто словно шевелилось.

– Что там?

– Увидите, – сказала Кли.

Она забрала это с собой в ванную. Через несколько минут я почувствовала, что меня хлопают по плечу. На ней было полное батальное облачение. Я его не видела с конца девяностых – исполинская голова и перчатки, подплечники и паховый щиток. Она тут же принялась меня лапать, без всякого сценария. Словно на меня напало чудовище, что-то из кошмаров. Я отставила симуляции и дралась насмерть. Ни пощады, ни продвинутой пощады – до крови. Я колотила Филлипа по лысеющей голове и Кирстен в ее плоский живот, я тузила обоих одновременно, колотя словно дверью.

– Ой-ой-ой, – сказала она, перехватив мне руки, – потише.

Я стала потише.

Кли почти не двигалась, не столько нападая на меня, сколько надвигаясь на меня своим объемистым телом. Мои медленные удары походили на тай-цзи. Чуть погодя инопланетянин с громадной башкой попросту пришпилил меня. Или же удерживал меня. Истекла странная минута. Я досчитала до семидесяти и кашлянула. Она отковыляла назад и стащила с себя пенопластовую голову. Волосы спутаны, лицо потное и красное.

– Дурацкая затея, – сказала она. Никаких жим-жим.

На следующий день Кли объявила, что переходит на две недели ночных смен. По утрам, отправляясь в контору, я прокрадывалась мимо нее, чтобы не будить. Скучала ли она по симуляциям? Вроде нет. Мне же и работать, и спать стало трудно. Телефон оставался очень неподвижен. С тех пор как я ответила, мы с Филлипом оказались в тупике. Я жалела о смайлике. Время от времени я шла в уборную в пять утра, когда она появлялась дома, просто чтобы показать ей, что не сплю и готова, но она не обращала на меня внимания, смотрела телевизор, странно натянув футболку на голову, как человек, заблудившийся в пустыне. Подушка часто оказывалась у нее на лице, и я не знала наверняка, окуклилась ли она в своем спальном мешке или все еще на работе. Однажды я погладила подушку, и она села прямо в спальнике, словно пробудившаяся мумия, волосы всклокочены, глаза безумны.

– Прости, – прошептала я. – Не была уверена, тут ли ты. – Она уставилась на меня выжидательно, словно сейчас ей дадут другое объяснение. – Спальник у тебя такой пухлый, – переформулировала я, – что иногда с виду и не скажешь… ну и я просто… – Она вновь сунула голову под подушку.

К концу второй недели она спала весь день напролет, а затем сидела в душе, который, казалось, никогда не завершится. Пока она была в ванной, Филлип написал: ВАННА. ВЗАИМНОЕ НАМЫЛИВАНИЕ НО НИЧЕГО БОЛЬШЕ. И далее: РЕШЕНИЕ ВСЕ ЕЩЕ БЛИЗКО? Он по-прежнему ждал меня, ну разумеется. Однако вместо облегчения я взбудоражилась еще больше. Забегала по кухне. Душ все лил и лил. Определить, сколько галлонов в минуту, нетрудно – ведром. Когда воду наконец выключили, я проверила по часам – сорок пять минут. Мы ни разу не обсуждали разделение коммунальных расходов, но, вероятно, час настал. Две квитанции – или она отдает мне половину? А это что за звук? Фен. Она сушила волосы феном. Из ванной она вышла в свободных штанах и шелковистой блузке, волосы – теплая, сияющая волна. Ноги намазаны каким-то ментоловым антигрибковым кремом. Если она собиралась куда-то, «День в парке» был бы отличным вариантом – и не очень длинным. Тогда дом останется в моем распоряжении. Я закинула сумочку на плечо, прошлась по гостиной и затем уселась на «парковой скамейке». Она глянула на мою сумочку.

– Собираетесь куда-то?

– Нет… – ответила я с намеком.

– И я нет.

Вечер был долгим. Она прибралась в гостиной, вымыла свою посуду. В некий миг я застала ее перед книжным шкафом, голова склонена вбок.

– У вас есть любимые? – спросила она.

– Не-а. – Что бы ни она ни делала, мне становилось чрезвычайно напряженно. При выключенном телевизоре не было ни отдельности, ни чувства личного пространства.

– Но вы все читали?

– Да.

– Хм-м-м. – Она пробежала пальцем по корешкам, ожидая рекомендации. У нее в прямых волосах виднелась декоративная заколка. Я смотрела на нее и не понимала, что это.

– Это?.. – Я показала на заколку. – В ней страз? – Совсем не ее стиль – вдето словно случайно, как застрявшая веточка.

– А чего такого?

– Ничего. Просто не была уверена, что ты в курсе про нее.

– А как не в курсе-то? Ясно же, я ее туда сама воткнула. – Она поправила заколку и стащила с полки книгу под названием «Мипам».

– Это тибетский роман, – предупредила я. – Написан в тысяча восемьсот каком-то.

– Интересно.

Она опрятно села на диван, словно это был исключительно он, а не ее кровать, не скамейка в парке и не автомобильное сиденье. Книга лежала раскрытой у нее на коленях, и она читала – или делала вид. Чуть погодя я сдалась и ушла спать.

Наутро она облачилась в свои обычные тренировочные штаны и майку.

– Моя подруга Кейт собирается погостить, – сказала она холодно. – Поспит в гладильном чулане.

– Отлично. – Но отлично не было. Как мы можем чем бы то ни было заниматься, когда здесь подруга Кейт? С тех пор как мы в последний раз играли сценарий, прошло уже больше двух недель. Мой глобус вернулся, я ощущала, что мне туго везде, взвинченно, того и гляди сорвусь. Хоть разок бы устроили что-нибудь – и мне было бы плевать, кто там в гостях.

– Она уже в пути, – сказала Кли. – Час назад выехала из Охая.

Я поставила раскладушку в гладильном чулане. Выложила полотенце и мятную конфетку без сахара.

– Явится в любую секунду, – сказала она.

Я вытряхнула немного соды в мусорку.

– Ставит машину, – сказала Кли. Замерла у меня за спиной. Я обернулась. Мы оказались лицом к лицу. Она слегка посмеялась, изумленно качая головой. Что? Что мне нужно сделать, чтобы все случилось? Ощущение как от благотворительного вечера, опять, словно происходил хип-хоп, о котором понимали все, кроме меня.

– Опля? – сказала я.

Лоб у нее нахмурился от непонимания. В дверь позвонили.

Кейт оказалась крупной азиатской девушкой с громким смехом и крошечным золотым распятием, свисавшим между грудями. К ее грузовику оказалось прицеплено диковинное транспортное средство. Войдя в дом, она сказала:

– Дайте-ка мне попку, – и цапнула Кли за зад. Следом подставила свой, и Кли по нему хлопнула.

– Это мы так даем пять, – сказала Кейт, подходя ко мне с широкой улыбкой. Я вскинула руку, показывая, что предпочитаю традиционный способ. Она выдала мне «тапперверовский» контейнер с вареными спагетти.

– Не думайте, что вам придется меня кормить, я буду есть вот это.

Я пряталась у себя в спальне, пока они не ушли на улицу оглядеть штуку, пристегнутую к грузовику Кейт. Я вновь установила себе столик, включила компьютер и принялась за работу. На подъездной дорожке раздался чудовищный грохот. Я выскочила на крыльце, готовясь увидеть дым, однако Кли с Кейт просто громко трепались рядом с оглушительным транспортным средством, работавшим на холостых оборотах.

– Это типа как обычный внедорожник, только везде разрешенный, – орала Кейт. Она курила.

– У него нет лошадиных сил, как у обычного внедорожника, – орала Кли.

– Для своего размера – те же силы, и даже больше, вообще-то. Если увеличить до обычных размеров, выйдет больше лошадиных сил.

– Если увеличить только заднюю часть, будет смотреться один в один как ты.

Обе рассмеялись. Кейт бросила сигарету мне на подъездную дорожку.

– У меня жопа здоровенная.

– Еще какая здоровенная.

– Шону нравится. Говорит, ему нравится в ней блудить.

– Я думала, вы больше не тусуете вместе.

– Не тусуем. Он просто приезжает, забирается ко мне в жопу ненадолго и валит. – Я посмотрела по сторонам, размышляя, до какой степени соседям нравится эта беседа. – Честно, она такая громадная, что я его даже не чувствую. Отец мой, значит, прав был?

– Ага, она полная Биби. Не как миссис Биби, но плохо дело.

– Она точняк похожа.

Она – это я? Похожа на кого?

Я сбежала по ступенькам, вопя «эй», и они умолкли. Кли пнула здоровенную покрышку и вдруг вскочила в седло и рванула с места – с рвущим уши ревом. Мы смотрели, как она остановилась в конце квартала, издала победный вопль и проорала что-то неразборчивое.

– Кто такая миссис Биби?

Кейт посмеялась в тыльную сторону ладони до странного изящно. Вероятно, у нее крохотная изящная мать.

– Вы слышали? Ой блин, мы просто дурака валяли! – Она вгляделась мне в лицо – не рассердилась ли я. – Кли права. Ей нравится изображать из себя крутую, но она совершенная няша, если узнать поближе. Я зову ее Принцесса Ягодка. – Она нервно рассмеялась и покрутила кольцо на мизинце. – Думаю, вы знаете моего отца. Его зовут Марк Квон.

Марк Квон, разведенный алкоголик, с которым Сюзэнн свела меня много лет назад. Это ее отец. Кейт Квон.

Принцесса Ягодка с ревом вернулась к нам.

– Во он прет-то как бешеный! – Она сделала пару кругов, затем спрыгнула.

Кейт погладила седло.

– Теперь ваша очередь, Шерил.

– Не стоит. Вряд ли у меня какие нужно права для вождения…

Кли подвела меня к этому гротескному жуку.

– На мотоцикле катались?

– Нет.

– Это проще. Залезайте.

Я залезла.

– Вот газ, вот тормоз. Развлекайтесь.

Я нажала на газ с малейшим возможным усилием. Кейт и Кли наблюдали, как я очень, очень медленно отъехала от обочины и далее, как женщина верхом на исполинской черепахе, постепенно покатилась по улице. Интересно было оказаться так высоко и не в закрытом пространстве. Я по своему кварталу в подобной вальяжной манере не перемещалась ни разу в жизни. Дома соседей смотрелись незнакомыми, почти обесцвеченными. Пум-пум мотора заглушал все обычные звуки: я находилась внутри шумового пузыря. Беззвучно лаяла собака, молодая мама в пляжной шляпе мазала кремом от загара вопившие лица двух карапузов. Пока я катилась мимо, они затихли. Близнецы. Я их прежде никогда не видела. Да вот видела все же.

Ты куда? – спросили они хором.

До конца квартала, кажется.

Но ты за нами вернешься?

Вернусь, но не сегодня.

Они приуныли, оба. Эдак оба они – Кубелко Бонди. Чего эта душа так давно кружит вокруг меня? Осталась юной или тоже стареет? И не разуверится ли она во мне рано или поздно? Неправильный вопрос – очевидно, это я разуверюсь. Просто привычка уже такая – как запоминать номера машин. Дурацкий тик, вот и все. Я нажала на газ, и мотовездеход рванул вперед, ревя до следующего квартала. Грохот вытряс из моей головы все. До чего волшебный способ перемещаться. Я всегда считала подобные машины игрушками необразованных людей, которым плевать на окружающую среду, но, может, они и не таковы. Может, это такая медитация. Я почувствовала связь со всем вокруг, а шум мотора удерживал меня на уровне пробужденности, к какому я не привыкла. Я просыпалась и затем просыпалась заново, а потом просыпалась еще больше. Неужели все неотесанное – на самом деле мистическое? А как же огнестрельное оружие? Я развернулась. Кли и Кейт были крошечные, но я их видела – они ожесточенно махали мне возвращаться. Я попыталась выжать газ до упора. В мгновение ока надвинулась на них, и они, вереща, бросились прочь с дороги.

Они захотели устроить вечеринку.

– Это не вечеринка. Это просто кое-кто из наших с Кли друзей из старших классов, которые теперь тут живут, – сказала Кейт. – Из старых одноклассников. Да? – Кли кивнула. Она неторопливо листала страницы журнала, вновь увлеченно не обращая на меня внимания.

– Я не могу позволить ничего такого, что обесценивает пространство дома, – сказала я. – У этого есть предел.

– Ценность дома не убавится точно, – сказала Кейт.

– Громкая музыка будет?

– Ни в коем случае, – сказала она. – Я вообще музыку не слушаю.

– А питие?

– Никакого.

– Вам предстоит потом прибраться.

– Обожаю прибираться; это, типа, у меня феня.

– Ну, тогда, думаю, маленькое собрание одноклассников – не беда.

– Я вот подумываю, может, прям сейчас? И, если честно, кто-то, глядишь, и будет пить. Но я им скажу, чтоб бутылки клали в бумажные пакеты, если хотите.

Сначала явилась большая компания шумных девиц. Затем – компания юнцов, и Кейт подключила свой телефон к моей стереосистеме – проводком, который принес кто-то из юнцов. Они убрали мои мексиканские сувениры с динамиков, что я оценила по достоинству. У меня зажужжал телефон. ОНА ТОЛЬКО ЧТО МИНУТУ ИЛИ ДВЕ ДЕРЖАЛА МОЙ НАБРЯКШИЙ ЧЛЕН, НО НИКАКИХ ДВИЖЕНИЙ.

Затем кто-то из юношей выкрутил звук до абсолютного максимума, из-за чего всем пришлось орать, чтобы говорить.

А дальше последовал непрерывный поток девиц и юнцов.

Затем я отправилась в гладильный чулан и распечатала объявление о шуме, для соседей, в шести экземплярах. Оказавшись снаружи, я осознала, что музыку слышно всему кварталу и шести экземпляров недостаточно. Отправилась распечатать еще; юнцы и девицы играли в игру, в которой предполагалось брызгаться алкоголем.

ПРИЗНАЮ, ХОЧУ СЛИТЬ ЕЙ В РОТ.

И сразу следом: СОЖАЛЕЮ О ПОСЛЕДНЕЙ ЭСЭМЭС, БЕЗВКУСИЦА, НЕДОСТАТОК УВАЖЕНИЯ К КИРСТЕН. НАДЕЮСЬ, ВЫ СМОЖЕТЕ ПРОПУСТИТЬ ТО СООБЩЕНИЕ МИМО. ЖДЕМ ВАШЕГО РЕШЕНИЯ. НЕ СПЕШИТЕ!

Пришли какие-то мужчины. Молодо они не выглядели, один вообще мог быть моего возраста. Он поглядел на меня с ухмылкой. Кажется, они принесли наркотики. Определенно гашиш или ганджу, а может, и еще что-то. Уборной воспользоваться не получалось: я ждала в очереди больше двадцати минут, пока не влезла Кейт и не проорала:

– Люди, люди, люди! Эта женщина – хозяйка дома! Ее зовут миссис Биби! Пустите ее без очереди! – Она была очень пьяна. Я сказала ей спасибо, а она вместо пожалуйста провопила: – Люди типа меня – они такие! – и вручила мне свой напиток.

– Это алкогольное? – заорала я.

– Это пунш! – проверещала она мне в ухо.

Я пила его, пока пи́сала, чтобы сэкономить время, хотя больше времени мне сейчас не требовалось. На вкус – алкогольное. Все полотенца валялись на полу, пол был мокрый. ХОТИТЕ ЕЕ ФОТО? – прислал он сообщение. Я его стерла.

Прислонившись к стене в гостиной, я наблюдала за Кли. Она вскочила какому-то юноше на закорки и орала:

– Нарушение в игре! Нарушение в игре! – и размахивала рукой. Она знала, что я за ней смотрю. Теперь она говорила: – Блин, подруга, бриться надо! – а Кейт:

– Нет, не надо, я азиатка! – Я видела, как они обе задрали ноги, чтобы разные юноши сравнивали. Бедная Кейт – ей, по необходимости такой заурядной, достался в друзья человек с внешностью, как у Кли. Человек, чьи глаза, пусть и далековато от носа, были экзотического кошачьего разреза, волосы – такие сонные и золотые, что, казалось, беспрестанно, словно вода, колышутся, даже на фотоснимках, которые я видела в интернете – где она в каком-то общепите показывает бандитские знаки пальцами. Человек, чей рот нельзя показывать публике, он слишком нежен. Я смотрела на потные, распаленные лица двух юношей, которых Кейт призвала на оценку ног. Она верещала: – Закройте глаза, чтоб не знать, где чья! – Юноши терли руками ногу и вонючую стопу Кли, а та смотрела прямо на меня. Я вернула ей взгляд. Симуляцией мы не занимались уже почти три недели. Почему она все еще здесь? Телефон завибрировал.

Я сощурилась на снимок на экране. Кирстен была коротышкой с широкими плечами и грязновато-белобрысыми волосами до подбородка – либо сальными от массажного масла, либо от природы очень вислыми. На ней были очки в джон-ленноновской оправе с круглыми стеклами, штаны для каратэ и белая футболка с нарисованным танцующим аллигатором. У аллигатора зеленые, черные и красные дреды, надпись под ним гласила «ДокРокРодил, Чувак». Улыбка у Кирстен широченная и полная надежды, сплошь слюнявые десны. Маленькие глазки натужно вытаращены, руки вытянуты к зрителю, как у неуверенной оперной певицы. Или как у подростка. Еще менее привлекательна, чем я в ее возрасте.

Когда я подняла взгляд, Кли уже исчезла. Я вышла на улицу, там ее тоже не нашлось. Вероятно, в чьей-нибудь машине, чем-то с кем-то занимается. Я потерла голову сбоку: гудит. Может, я умирала или опьянела. Вышла на середину улицы и двинулась вдоль квартала. Пешком вспомнить, чей это был дом, оказалось трудно, пока я не заметила близнецов в окне. Лишь их очертания сквозь желтые занавески. Поскольку они были близнецы, все, чем они занимались, получалось отраженным, как чернильные кляксы, симметричная бабочка, разлитое молоко, череп коровы. Я все еще улавливала низы ударных, но в общем стало тихо, и я набрала номер.

Филлип ответил мгновенно.

– Шерил?

– Я решила, – сказала я, взгляд уперся в желтую занавеску.

Он выдохнул тугой смешок.

– Боюсь, я вас замучил.

– Да, определенно, однако я пришла к выводу.

– Некоторые мои эс-эм-эсы были довольно-таки неприличными.

– Все до единой.

– Я не был уверен, получили вы их все или нет.

– Получила.

– Потому что вы не всегда отвечали. Я говорил и говорил Кирстен, до чего вы заняты.

– Я не занята.

– Ну, разумеется, в вашей жизни не битком бессмысленной деятельности, как у всех остальных.

– У меня просто не было ответа.

– Это я и говорил Кирстен. Вы получили мое сообщение, которое я только что послал? Фотографию?

– Получила.

Он умолк. Свет в спальне выключился, желтая занавеска потемнела.

– Сказать сейчас решение?

– Да, конечно.

– Вперед.

Когда я вернулась, Кли и четверо других людей стояли на диване и пели песню, которая не показалась англоязычной. Та ее часть, которая им нравилась больше всего, звучала так: джидди-джидди-джидди-ра-ра. Филлип уже вступил в половой акт с Кирстен, я чувствовала это – с его точки зрения. Я была в нем, в ней. Каждый раз, когда Кли пела «джидди-джидди-джидди-ра-ра», она двигала тазом вперед, в ритм, грудь у нее подпрыгивала. Милый боже, ты глянь на эти буфера, пыхтел Филлип. Я прошептала это слово:

– Буфера.

Он желал тереть ее через джинсы. Джидди-джидди-джидди-ра-ра. И слить ей в рот. Взаимное намыливание. Джидди-джидди-джидди-ра-ра. Член у меня набряк. Песня приближалась к апогею, Кли и другие девицы – уродливые – прыгали все быстрее и быстрее, а мужчины орали, надрывая легкие, это уже и не песня была, а вой – он доставлял им удовольствие.

Я ушла к себе в комнату, заперла дверь, сняла с нее багровый лифчик на глянцевых-глянцевых бретельках и вжала свою лысеющую голову ей в буфера. Моя крупная волосатая ладонь пробралась к ней в джинсы, мои пальцы с толстыми кургузыми пальцами скользнули к ней в кису. Она была мокрая, поскуливала. «Филлип, – стенала она, – вставь мне». И я молча и с силой занялась любовью ей в рот. Такую молодую женщину он и заслуживал – секс-бомбу, а не девочку с крысиным личиком.

После столь долгого нагнетания разрядка случилась мгновенная и невероятная. Когда я слила, беспорядок сделался жуткий, кругом семя. Не только у нее в прическе, на буферах и на лице, но и по всему моему покрывалу и на коврике. Плеть семени зацепила даже туалетный столик, обдав щетку для волос, шкатулку с серьгами и фотокарточку моей матери в юности.

Прибраться они не помогли. Они прикинулись – примерно в полдень Кейт подобрала несколько пустых пивных бутылок и спросила, где мусорка, но, когда я сказала:

– Это годится в переработку, – у нее сделался изможденный вид, и она села. Кли нетвердо бродила по дому в шортах и майке, на затылке колтун. Обе были очень похмельные.

Поначалу я думала, что, может, это впервые и сильно связано с пуншем. Но пока я пылесосила, мыла, промокала и вытирала со стен, мне приходилось то и дело поглядывать вниз – убедиться, что я не пульсирую и не набухаю зримо: столько у меня было энергии, трепетавшей в паху. Для меня это оказался новый опыт. Когда Кли раздвинула ноги, чтобы я смогла протереть журнальный столик между ними, мне пришлось положить губку и отвести себя в спальню. Я держала ладонь поверх стонавшего рта Кли, чтобы не услышала Кейт. Не свою ладонь – Филлипову. Он вбивал ей так жестко, что сотрясались его косматые уши.

На закате Кейт заказала пиццу.

– Это «пицца благодарности», – сказала она. – Спасибо вам.

Кли набросилась, я погрызла клинышек.

– Отец женился еще раз, кстати, – сказала Кейт, жуя, вежливо прикрывшись ладошкой.

Я улыбнулась и кивнула. Едва могла вспомнить, как он выглядит, но сказать такое было бы невежливо.

– Нам было хорошо вместе, но мы виделись всего один раз.

– Вы помните, что на вас было? – спросила Кейт.

Кли резко глянула на нее.

– Нет, – рассмеялась я. – Давнее дело.

Кейт отхлебнула газировки и откашлялась.

– Папа говорил – ой! – Она умолкла – осмотреть место, куда ее пнула Кли. – Папа говорил, что вы оделись как лесбиянка.

Я улыбнулась. Марка Квона и то, как он раздул мою неспособность его увлечь, представить было легко; он попросту весь в этом. Кли отвернулась, словно разговор оказался невыносимо скучным.

– Он так и сказал?

– Ага. Так что на вас было?

– Не помню. – Но теперь, когда она спросила, я внезапно вспомнила.

– Типа того, что на вас сейчас? – Она показала на мои брюки и заправленную в них футболку.

– Нет, это у меня для уборки. Нет, думаю, было длинное зеленое платье со множеством пуговиц спереди. Вельветовое. – Оно у меня до сих пор.

Кейт это почему-то показалось смешным: она расхохоталась и глядела на Кли, разинув рот, пока та наконец не улыбнулась.

Кейт все очень понравилось. Кейт не нужно возвращать ее «таппервер». Кейт отэс-эм-эсит Кли о Кевине и Заке. Кейт оказалось трудно загрузить обратно минимотовездеход. Кейт хотела бы знать, где тут ближайшая бензоколонка. Кейт еще раз нужно в туалет. Кейт сидела у себя в грузовике и смотрела на свой телефон. Кейт наконец, наконец-то, уехала.

Кли закрыла дверь и посмотрела прямо на меня – прищурившись. На миг я подумала: она знает, что у меня на уме. А затем она попросту отвесила мне пощечину, словно все эти гости – моя вина, и их можно было избежать. «Драка в автомобиле» начиналась с (симулированной) пощечины, и мы продолжили в том же сценарии.

– Иди-ка сюда, сладкая, – сурово процитировала она.

Все вернулось, но слишком поздно – я уже играла нечто иное. Я изображала удары коленом и тычки локтями, неуклюже вертясь с призрачной эрекцией. В конце концов я ухромала к себе в комнату, пульсируя; шлепнула ее по щеке своей исполинской волосатой рукой. Через миг-другой после того, как я слила ей в рот, зазвонил мой телефон. Если это он, спрошу его, что он сделал с Кирстен, – и сделаю это с Кли. Попросту таков очередной лихой поворот в нашем совместном странствии: я ощущала то же, что и он, и это было ошеломительно, потрясающе.

Но звонили из приемной доктора Бройярда – подтвердить мой у него прием в четверг, 19 июня. Я вообразила, как расскажу ему, что глобуса больше нет, а потом попытаюсь объяснить, что именно подействовало – сославшись на его отношения с Рут-Энн. Я слышала, как она дышит.

– Рут-Энн?

– Если нужно отменить, пожалуйста, позвоните за двое суток.

Точно она.

– А можно поговорить прямо сейчас? Телефонно? Я в разгаре некоторых сложных новых чувств. – Она молчала. – Думаю, могу подождать до завтра.

– Ждем вас в четверг, девятнадцатого, – сказала она.