Рано утром на метро она отправилась в больницу. Маркус ушёл в какой-то момент между сном и пробуждением, и Пенни решила не звонить ему и не вмешивать. Она не хотела привыкать к тому, чтобы рассчитывать на него даже по мелочам, таким, как подбросить на автомобиле до места, куда спокойно можно добраться и на метро. Она должна была начать организовывать всё в одиночку – работу, визиты, уход за бабушкой. Он не имел никакого отношения к её жизни, это был утешительный подарок похожий на ослепляющее солнце, которое горит в течение ограниченного периода времени. Он скоро уйдёт вместе с той, кем она была на протяжении этих двух месяцев. С той Пенни, которая первый раз в жизни любит. С той Пенни, которая становится женщиной. С той Пенни, которая желает. С той Пенни, которая обладает телом, созданным также и для того, чтобы испытывать наслаждение, а не только для того, чтобы чувствовать себя гадким утёнком. С той Пенни, которая чувствует безграничную нежность в отношении кого-то, кто не должен её притягивать, того, кто выглядит как варвар, воин и укротитель драконов. Пенни немного принцесса, желанная, осыпанная лаской, прикосновениями, на кого смотрели, как смотрят на женщину. Эта Пенни вскоре должна открыть тяжёлый сундук и прыгнуть внутрь, засыпая там, как старое свадебное платье, которое оставляют с нафталином.

Она должна привыкнуть и поэтому упрямо вышла под дождь.

Бабушка пришла в сознание. Последовала ободряющая новость от доктора. К счастью или, возможно, произошло чудо, но никаких фатальных последствий не обнаружили. Её оставят в больнице ещё на несколько дней, и когда вернётся домой, должна будет принимать горы лекарств.

Когда Пенни её увидела, дорогую и такую бледную Барби, так похожую на неё, за исключением длинных волос, теперь немного запутанных, у неё пролилась небольшая река слёз.

— Спасибо, что осталась со мной, — прошептала ей, но Барби не услышала, потому что слышала только звук икоты.

— Я думаю, что я была немного больна, — сказала бабушка, улыбаясь как ребёнок. — Возможно, я съела слишком большой кусочек торта на мой день рождения. Но восемнадцать лет исполняется только один раз.

— В следующий раз ты будешь есть меньше, согласна? — прошептала Пенни. — На несколько дней тебе придётся остаться здесь, чтобы отдохнуть и встать на ноги, а потом вернёмся домой.

— Хорошо, но на ночь ты хорошо закрой дверь на ключ и выключи газовый баллон, а так же скажи Маркусу составить тебе компанию.

— Ты помнишь Маркуса? — спросила её Пенелопа, немного растерянная от странного выбора, который сделал разум бабушки. Она считала себя большой сладкоежкой достигшей восемнадцати лет, которая пережила попойку на свой день рождения, однако Маркус всё ещё присутствовал в её мыслях.

— Конечно, милая, это тот красивый парень, который живёт наверху. Тот, кто в тебя влюбился.

— Эм… да... — невнятно пробубнила Пенни. Было бы лучше, чтобы бабушка забыла, и тогда в один из дней не пришлось бы ей объяснять, куда он исчез.

Она покинула больницу, проведя там пару часов, чувствуя себя спокойнее и с большей надеждой. Дождь падал и прекращался, а затем начинался вновь. Завернувшись в красный монтгомери и натянув на голову капюшон, из-под которого виднелась горящая зелёная прядь, Пенни вспомнила последние слова доктора. Нельзя оставлять бабушку одну. Ей нужен постоянный уход. О возвращении в «Well Purple» не могло быть и речи, и она должна найти другую работу. Соседка могла составить компанию Барби днём, и она была уверена, что проживающие в доме дамы с радостью ей помогут, но совершенно нереально найти кого-то, кто присматривал бы за ней по ночам, если только не за дополнительную плату. В конце концов, выиграл Маркус.

✽✽✽ 

Пенни не сразу поняла куда шла, пока не оказалась перед витриной, на которой золотом был нарисован кот с улыбкой под длинными усами. «Gold Cat» в этот час был полон посетителей. Характерный для заведения винтажный дух, который создавали обои жёлто-горчичного цвета, украшенные психоделическими цветами, большие люстры в виде прямоугольных коробок, облицованные пластиком полки и развешанные по стенам многочисленные плакаты, с изображением афиш к фильмам семидесятых годов, привлекали молодую и энергичную клиентуру. Шерри обслуживала столики, и в этом ей помогла дама лет сорока, одетая в такое же жёлтое платье и с похожей причёской. Многие клиенты были женщинами, и Пенни подумала, что они чувствуют себя комфортно в месте, которым управляют другие женщины, ни молодые и ни красивые, которые не создают атмосферу соперничества в красоте.

Как только она вошла, Шерри сразу её узнала и с улыбкой направилась навстречу.

— Присаживайся дорогая, у меня есть свободный столик. Я сейчас подойду.

Пенни устроилась за столиком внутри кафе, что стоял между прилавком и золотым музыкальным автоматом, возможно, не работающим и поставленным там для создания нужной атмосферы. Пролистала меню, хотя пришла сюда не для того чтобы поесть. Через некоторое время Шерри подошла к её столику, со свойственной двадцатилетним энергией, несмотря на кудри цвета яичной скорлупы.

Первое, что она сказала, — Маркус не с тобой?

Пенни покраснела как маленькая девочка, пойманная с поличным, когда собралась обниматься с фотографией своего любимого кумира.

— Эм... нет.

— Жалко. Я хотела попросить его об одолжении. Сегодня утром мне доставили очень симпатичный предмет, который я купила через интернет и хотела попросить Маркуса отвезти его ко мне домой. Для меня немного тяжело и я знаю, что у него теперь есть машина. Но почему вы не вместе?

Пенелопа пожала плечами: она чувствовала себя настолько усталой, что ей показалось внутри этого смехотворного движения, скрывается землетрясение. В нескольких словах она рассказала ей о своей бабушке, и добрая Шерри, которая, кто знает по какой таинственной причине, испытывала к ней слабость, присела рядом и сжала руку Пенни своей маленькой костлявой рукой.

— О, милая, вот увидишь, что скоро она поправится и вернётся домой. Худшее, безусловно, позади.

— Я знаю и надеюсь, ведь у меня осталась только она и я не могу не бояться её потерять.

— Маркус рядом. Вдвоём проще. Он тебе поможет. У него широкие плечи и огромное сердце. У тебя есть бабушка, но теперь у тебя есть и он. А также я, если ты согласишься.

Пенелопа посмотрела на неё как испуганная девочка, которая смотрит на фотографию матери, что живёт вдалеке. В одно мгновение, без малейшей предупреждающей мысли, она почувствовала обжигающее тепло на лице, а глаза наполнились искренними слезами. Эта женщина, бывшая проститутка, у которой имелось более миллиона причин развить в себе циничную личность, вместо этого была одним из самых милых людей, с которыми Пенни приходилось встречаться. То, что она предлагала ей свою любовь, показалось изумительным даром. Но самым замечательным было то, что она полагала как само собой разумеющееся, что Маркус хотел разделить с Пенелопой своё будущее. И она, и мистер Малкович демонстрировали, что абсолютно не понимали того, что Маркус намеревался сделать со своим будущим. Они серьезно думали, что он останется в этом городе, в заключении у жизни, состоящей из повторяющихся событий, только чтобы быть с ней? Она почти попыталась рассказать и объяснить Шерри, тем же тоном, каким взрослый рассказывает ребёнку правду о Зубной фее и том, что волшебные зеркала, принцессы с хрустальными туфельками и бобы из которых прорастают вьющиеся растения, способные прикоснуться к небу, перестают существовать после семи лет. Но Шерри выглядела настолько убежденной и такой романтичной, что Пенни показалось жестоко её разочаровывать. Поэтому она замолчала и заказала порцию чизкейка.

Когда Шерри вернулась с гигантской порцией десерта молочно-белого цвета, украшенного черникой, Пенни собрала своё мужество и спросила её:

— Вам здесь не требуется ещё одна официантка?

Шерри сразу же ухватила смысл вопроса и ласково ей улыбнулась.

— Тебе нужна работа?

— Да, но не раньше чем через несколько дней. Когда моя бабушка станет немного стабильнее. Как думаешь, сможешь втиснуть меня в расписание?

— Я поговорю с Лорной и дам тебе знать. В любом случае, я бы сказала, что да. Там, где есть место для двоих, найдётся место и для троих. И потом, если ты особенная для Маркуса, ты также особенная и для меня, как я уже говорила.

Глядя широко распахнутыми кристально ясными глазами, Пенелопа её поблагодарила. Глаза были настолько полны признательности, что Шерри нежно погладила Пенни по волосам, а затем направилась к окликнувшим её клиентам.

Пока она с большим удовольствием ела чизкейк, успокоенная надеждой получить работу, Пенни услышала звонок мобильного телефона. Порылась в сумке, среди миллиона обычных вещей, которые её наполняли, и осталась немало удивлена, узнав на экране номер Игоря. После недолгого колебания Пенелопа ответила, и какое-то время они поговорили о том и этом. Вдруг Игорь выпалил, произнося на одном дыхании:

— Пойдешь со мной в театр?

— Что?

— Завтра вечером состоится премьера спектакля, для которого я делал декорации. Будешь моей спутницей?

— Эм… я… не могу. У меня бабушка в больнице и…

Игорь поинтересовался о состоянии здоровья Барби, задав ей несколько разумных вопросов, и, наконец, сказал:

— Возможно, тебе пойдёт на пользу немного отвлечься, ведь не нужно же идти в больницу ночью, правда? Вместо того чтобы оставаться дома одной, пойдём со мной, слегка расслабишься. Что думаешь?

— По правде говоря…

— Я понял, проблема не в твоей бабушке, а в Маркусе. Полагаю, что он уже составляет тебе компанию. Признаюсь, я надеялся, что вы расстались. Но видимо вы до сих пор вместе.

— Нет, он не связан с этим, но… — она остановилась. И словно только произнося его имя, она привела в движение механизм заклинания, потому что Маркус, мокрый от дождя, сидел перед ней за тем же столом. Выглядел угрюмо и рассматривал её даже не пытаясь смотреть куда-то ещё. На нём была одета водонепроницаемая темно-синяя куртка с длинной огненно-красной молнией. Держал в руке привычную пачку Честерфилда, которую перевернул, чтобы уронить на ладонь сигарету. Он взял её в рот, но не прикурил. На некоторое время Пенни осталась абсолютно безмолвной, а Игорь настойчиво её окликал.

— Ты всё ещё там?

— Да, я здесь, только…

Она услышала вздох на другом конце телефона.

— Хорошо, я тебя понимаю. Но если передумаешь, ты знаешь как меня найти.

— Советую тебе пригласить другую девушку.

— Я не хочу приглашать другую девушку, хочу пригласить тебя.

— Но нет смысла ждать…

Игорь ответил ей тоном, кажущимся веселым, но с навеянным оттенком твёрдой решительности:

— Пенни, я ждал тебя шесть лет и пять месяцев. Могу подождать ещё один день. Всегда может произойти чудо. Я не отчаиваюсь.

Когда она повесила трубку, то немного покраснела смущенная этим утверждением и заметила, что Маркус продолжал за ней наблюдать. Он облокотился локтем на стол, положил подбородок на руку, и нервно играл с сигаретой, резко постукивая ею о поверхность.

— Привет, — просто сказала ему. Она сидела, прислонившись спиной к стене и повернувшись лицом в зал, и не могла не заметить, что взгляды других клиенток, всех без исключения, были направлены в его сторону. Улыбочки, подталкивания локтями, произнесённые низким тоном слова, конечно же, непристойные комментарии. Какая-то девица с символической медлительностью облизала ложку, которой ела йогурт. Пенни спросила себя, заметил ли всё это Маркус когда вошёл, и что обычно об этом думала Франческа. Она могла не обращать внимание на желание, что сочилось из направленных на него посторонних взглядов? Казалось, они хотели раздеть его мысленно в начале, и с зубами, после. Но сразу же Пенни осознала, что, несомненно, Франческа привлекала равноценные мужские взгляды. Эти двое стоили друг друга. Они были потрясающей парой.

— Ты была в больнице? — нарушая молчание, спросил Маркус. Его голос звучал как-то странно, как будто за этой попыткой доброты пряталось рычание волка. — Всё в порядке?

— Да, в общем, всё хорошо.

— Я мог бы отвезти тебя, достаточно просто спросить.

— Хотела бы я сказать, что ты любезен, но твой тон пугает.

Маркус закурил сигарету, не обращая внимание на запрет, который был написан огромными буквами и светился как красный светофор на металлической табличке, висевшей на стене прямо над его головой.

— Ты разговаривала с Игорем?— спросил её между двумя затяжками, пока Пенни ковырялась в остатках торта.

— Именно так.

— Я пытался дозвониться до тебя всё утро, но ты мне так и не ответила.

— Ох…прости. Я убавила громкость звонка в больнице и не слышала.

— Игоря же напротив, ты услышала.

Маркус наклонился через стол вперёд. Он что-то собирался ей сказать и, судя по взгляду, это не прозвучало бы приятно, но именно в этот момент подошла Шерри и прервала его.

— Мой мальчик! — воскликнула она. — Как я счастлива видеть вас вместе! Но ты должен потушить эту сигарету, здесь не курят. Пенни, скажи ему и ты, курить вредно.

— Я боюсь, что если это скажу, то он начнёт курить больше вдвойне, только чтобы досадить мне, — сказала Пенни. — Сколько я должна за торт?

— Ничего, детка. Напротив, мальчик мой, можешь оказать мне огромное одолжение? У меня есть подарочек, который я себе купила на «eBay». Не мог бы ты загрузить его в машину и отвезти ко мне домой? Я дам тебе ключи. Но будь осторожен, он хрупкий, сделан из зеркал, и если его сломаешь, то будешь несчастным семь лет!

Маркус медленно кивнул, всё ещё держа губами зажжённую сигарету. Пока он разговаривал с Шерри, то удерживал Пенни за руку, не давая ей уйти. Только от этого контакта и, несмотря на холодный дождь, который шёл снаружи, солнце взошло в крови у Пенни и захватило её.

✽✽✽ 

Шерри жила рядом с морем. На «eBay» она заказала один из этих огромных шаров диско, приземлившийся прямо из семидесятых, вместе со своим багажом из блестящих блесток и зеркал. Дав им наставления, чтобы его не сломали, Шерри бросила очень тревожный взгляд. Так смотрит мать, которая не уверена что её ребенок будет в безопасности.

Во время поездки на автомобиле продолжал лить непрерывный дождь. Через какое-то время, словно этот вопрос давно вертелся у него на языке, и он больше не мог его удерживать, Маркус без обиняков спросил:

— Что он хотел?

— Кто?

— Ты знаешь, кто. Игорь.

Пенни неопределённо покачала головой, глядя в окно.

— Почему тебя зациклило на нём?

Маркус пропустил её вопрос мимо ушей и, наоборот, бросил в её сторону резкий взгляд, сверкающий гневом.

— Он пригласил тебя на свидание? — продолжал настаивать.

— Да.

— Когда? Где?

— Я не спрашиваю тебя, когда и куда ты идёшь.

— А я спрашиваю. Что ты собираешься делать?

— Я ничего не думаю делать. Он хотел встретиться завтра вечером. Я ответила – нет.

Маркус сильно сжал руль. Пенни украдкой на него посмотрела. Он выглядел усталым, с глубокими синяками под глазами, которые она никогда не замечала. Было похоже, что он мало и плохо спал и не только одну ночь. Она обуздала импульсивный порыв прикоснуться к его руке, которой он переключал передачи.

— Прежде чем ты уйдешь, я могу тебя сфотографировать? — спросила его.

Он повернулся и выглядел растерянным, как будто не понимал, что Пенни имела в виду. Затем, когда вновь вернул своё внимание на дорогу, его взгляд стал ещё более мрачным.

— Мне это необходимо, — объяснила Пенни. — Я сохраню фото только для себя, и обещаю, что не украду твою душу.

Даже не глядя на неё, Маркус сурово пробормотал:

— Возможно, ты её уже у меня украла.

— Я не колдунья. Мне хочется просто на память…

Как бы она не была уверена, что никогда его не забудет, она не хотела рисковать и закончить как бабушка, которая полагалась только на свою непредсказуемую память. Ей нужно было доказательство, что-то, что даже через пятьдесят лет, продемонстрировало бы ей, что Маркус существовал, а не являлся плодом её романтической фантазии.

В это время они доехали до пляжа. Дом Шерри стоял на деревянных сваях, вбитых прямо в песок, которые практически облизывали морские волны. Дождь предоставил короткое затишье, а небо блеснуло чахлым солнечным лучом. Пенни задавалась вопросом: что чувствует Шерри, когда каждый день просыпается и видит всю эту красоту? Возможно, после многих лет компромиссов между нуждой и ужасом, она хотела даровать себе совершенную невинность природы.

Маркус перенёс в дом огромную коробку. Жилище Шерри было маленьким и приятным, окрашено в яркие цвета – оранжевый, красный, голубой тон Персии – с многочисленными деталями, вдохновлёнными семидесятыми. На диване в разноцветную полоску сидел рыже-жёлтый кот, который напоминал нарисованного кота на витрине «Gold Cat», он посмотрел на них отсутствующим взглядом и принялся неспешно облизывать лапы.

Когда они вышли на улицу и собрались вернуться в машину, Пенни взяла Маркуса за руку и попросила умоляющим тоном:

— Давай прогуляемся?

Он окинул её взглядом, как смотрел до этого момента, с тем же взглядом, который казалось что кровоточит.

— Хорошо, — сказал он. При естественном и прямом освещении его лицо выглядело ещё более усталым.

Они направились вдоль влажного пляжа. Штормовой океан шумел береговой галькой. Пенни натянула капюшон. Её волосы извивались вокруг лица, а изумрудно-зелёная прядь попадала ей в рот. Она сжала руку Маркуса, который шёл рядом, не говоря ни слова, засунув руки в карманы. Он опустил глаза, устремив взгляд к собственной обуви, которая погружалась в песок.

Не осознавая этого, она начала с ним разговаривать. Если бы она задумывалась о своей жизни, о больной бабушке, о его предстоящем отъезде, о том, что бы у неё осталось от этих двух умопомрачительных месяцев, то она бы плакала, действительно проливала не только слезы и рыдания, но и что-то ещё – что-то страшнее. Может быть, она бы упала на этот береговой песок и сказала ему: «Я люблю тебя», «Не уходи!», «Как я буду жить без сердца?».

Таким образом, чтобы не иметь искушения, Пенни произносила другие слова, комментируя красоту океана, неба, виднеющейся вдали пристани, рыбацких лодок, чаек и ракушек, которые в её воображении выбрасывали на берег русалки.

Неожиданно, посреди этой мешанины из напрасной болтовни, опять пошёл дождь и Маркус резко остановился. Пенелопа вздрогнула, испугавшись, что сказала что-то неприятное, хотя болтала только о всякой ерунде. Он стоял перед ней, такой высокий, массивный и защищал её от ветра, который ударял ему в спину. Всё ещё держа руки в карманах, Маркус смотрел на Пенни, как будто хотел и должен был сказать что-то очень важное.

— Ты в порядке? — спросила его, всё больше и больше беспокоясь из-за тёмных кругов под глазами, из-за бороды, ставшей теперь достаточно длинной, что говорило больше о пренебрежении, чем о расчёте, из-за этих плотно сжатых губ.

Какое-то время он ничего не говорил и не двигался. Маркус продолжал на неё смотреть, и Пенни увидела в его серебристых глазах отражение бурного океана. Затем, внезапно, Маркус вытащил руки из карманов, и так сильно её обнял, что она превратилась в часть его, а потом поцеловал в губы.

Пенни ему подчинилась, связанная его языком и душой, ощущая его очень близко, как будто он находился внутри неё. Как будто в этот момент они, обнажённые, соединились.

В конце концов, Пенни не могла не спросить его, когда он всё ещё крепко прижимал её к груди, положив одну руку на затылок:

— Что с тобой?

— Я не знаю, — это единственный ответ, который она получила.

— Ты выглядишь странно. Что-то случилось?

— Пенни, у меня ад в голове.

— Хочешь поговорить об этом?

— Нет. Мне нужно найти способ так или иначе разобраться с этим, иначе я задохнусь.

— Я в чём-то ошиблась?

— Это я ошибся.

— В каком смысле?

— Приехал в этот город. Поселился в этом чёртовом доме. Позволил тебе трахнуть мой мозг.

Пенелопа вздрогнула, как будто он её ударил.

— Что ты имеешь в виду?

Маркус прервал её, прижав палец к губам. У него был вид далеко не романтичный, несмотря на поцелуй, который он только что ей даровал. Выглядел взбешённым и несчастным. Не позволяя ей ответить, он сказал:

— Поехали отсюда, прежде чем демон заставит меня сказать то, о чём я буду сожалеть всю жизнь.

✽✽✽ 

В машине он не произнес ни слова, несмотря на повторяемые молитвы, и как только они подъехали к дому, Маркус скрылся у себя на мансарде, как будто сбегал от неё. Пенни не могла перестать думать об этом. Даже когда она работала в библиотеке, она размышляла о его последних словах. На что он намекал? Что он имел в виду?

Это произошло, когда она ставила на полку одну из копий «Джейн Эйр», и размышления о характере Рочестера высветили в её голове совершенно безумную идею. Он вспомнила о резких манерах Эдварда по отношению к Джейн. Его поддельный интерес к красивой Бланш. Она вспомнила о его мучениях и его тайной боли. Его ревности из-за Сент-Джона.

У неё в сердце начала расти розовая и опасная эмоция.

Он влюблен в меня?

«Возможно, Маркус влюбился в меня?»

Она работала витая в облаках, возбуждённая, взволнованная, с появившейся надеждой. Сердце внутри стучало как отбойный молоток. Невезение подкинуло ей дополнительную работу, но она была так счастлива, поэтому она не была ей в тягость. Бабушке уже лучше и в скором времени она вернётся домой. И, возможно, Маркус её любил.

«Маркус, Маркус, Маркус».

Времени ужина она достигла с улыбкой на губах, застывшей настолько, что она выглядела вытатуированной и опьяняющей. Как только вернулась, она не пошла к себе в квартиру, а достигла мансарды, перепрыгивая по ступенькам винтовой лестницы с волнением подростка.

Переполненная энергией она постучала в дверь.

«Как только он откроет, я брошусь ему на шею, поцелую и скажу, что я его люблю!»

И там, на лестничной площадке перед дверью, её счастье развеялось, как заплетённые в косичку волосы раздувает ветер. Ей открыл не Маркус.

Ей открыла Франческа.

Она вернулась. Злая темноволосая красавица.

Одетая в туже самую футболку Маркуса, которая была надета на нём под свитером сегодня утром на пляже. И ничего больше. Между пальцами держала зажжённую сигарету, и выдыхала дым алыми губами без следов помады.

За её спиной на полу, следовал длинный след из одежды. Джинсы, свитер, носки, ботинки. Разбросанное в разные стороны нижнее белье, валялось в хаотичном порядке по поверхностям.

В комнате кроме неё, на краю кровати сидел Маркус. Он выглядел измождённым, как тот, кто только что занимался любовью в первый раз за четыре года и два месяца. Голый, не считая татуировок и белых бинтов, которыми он перевязывал кисти рук, чтобы ударять по мешку.

Франческа уставилась на неё взглядом, в котором даже не пыталась скрыть выражение молчаливого триумфа. Пенни приоткрыла губы, внезапно почувствовав себя слабой и задыхающейся от стыда.

— Я… эмм... простите меня... я не... хотела... беспокоить. Отлично... с возвращением, — пробормотала она.

На мгновение ей показалось, что Маркус на неё посмотрел. Сделал это в манере, как будто просунул ей между рёбрами руку и вырвал сердце. Она его почти увидела сжимаемое в кулаке – раненое и разрываемое на куски. А затем бросилась вниз по лестнице.

И так, безмолвная и проигравшая, повернулась к ним спиной и спустилась по железной лестнице. Её ум был похож на картину, в своё время красочную и яркую, а теперь разъедаемую кислотой. Всю дорогу она повторяла: «Берегись, чтобы не упасть, будь осторожна, чтобы не упасть», но как только вошла в квартиру, то сразу же упала на пол, как марионетка, у которой одним ударом лезвия срезали все нити.