1
В этот вечер Сугико была разговорчива.
Они устроились друг против друга у низенького столика в тесной, японского стиля, комнатке. Сугико сидела на полу в непринуждённой позе и болтала на разные темы.
Принесённый чай остывал на столике нетронутый.
В стенке, отделявшей их комнату от соседней, было круглое окошко, украшенное бамбуковой решёткой. Сквозь окно девушке наверняка был виден край уже разостланной там постели.
Когда Саса, поймав взгляд Сугико, повернулся и посмотрел в сторону окошка, Сугико сказала:
— Я в такое место больше не пойду.
— Почему?
— Ещё спрашиваешь… В прошлый раз на обратном пути был просто кошмар. Таксист мне одни только гадости говорил.
Неделю назад, вечером, когда Саса, как всегда, собрался отвезти её домой, на тесной стоянке отеля, до отказа забитой машинами, образовался затор, и стало очевидно, что быстро им отсюда не выбраться. В конце концов решено было, что Сугико доедет до станции на такси и оттуда вернётся домой на поезде. Если ждать, пока можно будет воспользоваться машиной, они прибудут на станцию приморского городка много позже прихода последнего поезда.
— Ах вот ты о чём? Хорошо ещё, что успела на поезд сесть. Небось еле добежала?
— Таксист этот, знаешь…
— Ну и что такого он тебе сказал?
— «Никогда бы не поверил, чтобы такая барышня, как вы, и вдруг в таком месте…» — и тому подобное, всю дорогу, одно и то же.
— Нехорошо, что ты такси прямо перед самым отелем поймала. Но тут уж ничего не поделаешь — времени ведь было в обрез.
«Барышня… вот, значит, как. Плохо дело», — прошептал Саса про себя. Её семья была богаче, чем обычно бывают люди среднего класса. Она почти не красилась, и порой, если судить только по лицу, её вполне можно было принять за девочку-подростка. Сугико носила неброские вещи, подобранные со вкусом, но стоило присмотреться, и делалось ясно, что одежда её была достаточно дорогой.
— Больше меня в такие места не приводи.
— Ну и что же тогда делать?
— Вообще ничего делать не нужно, хватит уже.
Тон её не был резким. Скорее она произнесла это как обиженный ребёнок.
— Неужели?
Поднявшись, Саса подошёл к ней и, взяв за руку, поставил на ноги. Распахнул раздвижную перегородку между комнатами. Постель была разостлана на одного.
2
Сугико не надела пижаму, приготовленную для неё. Свою одежду она тоже, сняв, складывать не стала, а просто свалила кучей в углу комнаты.
Сбросив с себя всё, она влезла под одеяло.
Натянув одеяло до подбородка, Сугико и Саса лежат рядом на спине. Ему виден древесный узор на дощатом потолке.
Сугико всё ещё продолжает болтать. Выпростав левую руку из-под одеяла, она подносит её к его глазам.
— Посмотри, ничего не замечаешь?
Саса сразу смотрит не на её красивые тонкие пальцы, а на ногти. Ведь именно её ногти не раз оказывали влияние на их отношения.
Из пяти коротко обрезан только ноготь на указательном. Притом его почему-то не попилили, он так и остался неровным.
— Ты ведь про ноготь, да? — проговорил Саса и, взяв за кисть, вытащил из-под одеяла её правую руку. На правой все ногти — одинаковой длины.
— Не иначе опять кого-то поцарапала… Это ведь уже не в первый раз, а? Только тогда ты и остальные ногти обрезала. Ты только посмотри — что же так неровно? Ты что, оставила ноготь, как мужчина его обрезал, что ли?
Не поднимая головы с подушки, Сугико повернулась к нему.
— Ничего-то от тебя не скро-оешь.
От её слов что-то шевельнулось в нём, но сразу исчезло.
— Почему же ты не постригла остальные, как раньше? Оставила, чтоб меня исцарапать?
Саса хотел, чтобы его слова прозвучали как непринуждённая шутка.
— Не хочешь узнать? Спроси, я тебе расскажу.
— Что узнать?
— Кто обрезал мне ноготь.
— Ну… может и хочу.
— Он молодой, но такой забавный. Всё время меня поддразнивает, но в его словах всегда скрытый смысл есть.
Не дожидаясь ответа, Сугико продолжила:
— Чем-то на якудзу похож, говорит, раньше хотел даже в одну группировку вступить. И татуировку собирался сделать, да передумал.
— Наверное, выдумывает всё, для понта.
Сугико молчит.
Но, может быть, именно из-за связи с пожилым мужчиной её влечёт к молодым людям такого типа?
— Уже второй раз тебе обрезали ногти. Что же получается, только я, что ли, покорно разрешаю себя царапать?
— Но ведь оба раза это был один и тот же мужчина.
— Один и тот же… Тот, кого я видел, что ли?
— Нет.
Выходит, что во второй раз она оставила остриженный им ноготь как есть. Что-то снова шевельнулось в нём, а Сугико перевернулась на живот, положила подбородок на сложенные руки и заговорила о другом:
— Я тут недавно у одной подруги ночевала. А она, представляешь, с лесбийскими наклонностями. Я совсем струхнула.
— Но если она лесбиянка, тому, что ты так старательно бережёшь, никакая опасность не грозит, нет?
— …Ей примерно столько же, сколько мне, но такая уверенная, аж страх берёт. Говорит: «Дай мне всё сделать по-моему и уж будь спокойна, я тебя до оргазма доведу», представляешь?
— Это что, Юко?
— Нет, не она.
Сугико окружена неизвестными ему молодыми мужчинами и женщинами.
— Сними нам комнату, чтобы мы с ней вместе жили, — сказала Сугико, не меняя положения.
— Что это ещё за глупости?
— Я серьёзно. Давай втроём спать. Только…
Сугико повернулась на бок и проговорила, раскрасневшись и обвивая его руками:
— Только сначала мы с ней будем… вдвоём.
— А я что буду делать?
— А ты посмотришь, разве плохо? Ну пожалуйста, сними комнату.
— Нет, так не пойдёт… хотя втроём — это идея интересная, — произносит он и, сжав её голые плечи руками, пробует повернуть на спину…
Саса и сейчас порой вспоминает, как много времени потребовалось ему на то, чтобы, содрав с упорно противившейся Сугико всю одежду, наконец прижать её голое тело к своему. Ещё ярче в его памяти осталось то мгновение, когда, устав от её упрямого сопротивления и уже отчаявшись в успехе, он почти в шутку попробовал приникнуть к низу её живота губами. Она распахнула ноги с удивительной лёгкостью. Обратную позицию Сугико тоже занимала охотно, даже по своей инициативе. В движениях губ и языка чувствовалась наработанность, и можно было подумать, что в этом у Сугико был немалый опыт.
В позах, которые не были опасными для девственной плевы, Сугико вела себя как уже вполне созревшая женщина. «Какая она всё-таки активная», — часто удивлялся Саса. Это удивление, постепенно разрастаясь, вскоре оформилось в следующую мысль: если не совершать половой акт как таковой, как бы мужчина и женщина ни соединяли свои тела, до каких бы крайностей ни доходили, настоящей близости между ними нет.
«Такие отношения не обременяют. Даже наоборот, их, наверно, совсем не жаль потерять», — думал он.
Зачатие и деторождение — величайшее из назначений, дарованных Создателем женщине. Впрочем, если посмотреть на это с другой стороны, выходит, пожалуй, что женщина существует лишь для того, чтобы предотвратить исчезновение человеческого рода. Разумеется, в далёком прошлом, несколько сот тысяч лет назад, так и было. Но и теперь, когда женщина соединяется с мужчиной в надежде зачать, где-то в глубине её существа закипает эта первобытная кровь, и женщина преисполняется уверенности, что её любовная связь является чем-то особенным.
С тех пор как эта мысль пришла к нему, всякий раз, пытаясь овладеть Сугико, Саса сразу же терял свою силу.
Он никогда не мог приметить на её лице выражения боли или удовольствия. В такие минуты лицо её, буквально на его глазах, словно превращалось в лицо другой женщины. Он смотрел в лицо существа, которое, оставив его, в одиночку погружалось всё глубже и глубже в наслаждение, несравнимое с тем, которое испытывает мужчина, и ему мнилось, что вокруг него расстилается красная пустыня, безлюдная и каменистая. Повернувшись спиной к окружённому высокими скалами входу в пещеру — своему привычному дому, он пристраивается сзади к стоящей на четвереньках женщине или накрывает её тело своим, совершая половой акт, а при этом шарит вокруг настороженными глазами, беспрестанно оглядывается и высматривает, не нападут ли на него какие-нибудь звери или змеи, слева, справа, сзади, спереди. Женщина, крепко закрыв глаза, полностью отдаётся мужчине. Заросли неподалёку шуршат под порывом ветра, мужчина на мгновение напрягается, а та совершенно ничего не замечает. И в этом тоже сказывается всё та же первобытная кровь, живущая в женщине своей жизнью…
Саса лёг на Сугико, и в голове у него мелькнуло воспоминание: собака, живущая в его доме, заболела, и её пришлось оставить у ветеринара.
«Интересно, когда разрешат забрать её домой?»
Саса снова обнял тело Сугико, лежащей под ним. Похоже, и сегодня она останется каменной. Она не позволит проникнуть внутрь никоим образом. Иногда он начинал думать, что в ней вообще нет этой бреши.
Саса медленно приподнялся с её бёдер и, уже готовый оторваться от неё, тут же опустился вновь, стараясь погрузиться поглубже.
И вдруг понял, что, не встречая почти никакого противодействия, с досадной лёгкостью полностью проникает в неё.
Некоторое время Саса не мог понять, что произошло.
В прошлый раз он встретился с Сугико неделю назад. За это время кто-то… скорее всего, тот молодой мужчина, о котором она только что рассказывала… И думает небось, что был первым! За эти полтора года Саса не раз сомневался в том, была ли Сугико действительно девственницей. Размышлял об этом отрешённо, как будто это не имело к нему никакого отношения.
Вскоре Саса, оторвавшись от неё, шёпотом сказал:
— Так ты всё-таки не была девушкой.
Говорил ли он о случившемся за эту неделю или нет, Саса и сам не знал. Его состояние нельзя было назвать растерянностью, какая наступает после шока, но всё же его наполняло какое-то смутное, неопределённое чувство.
Его слова остались без ответа, однако её голова коротко качнулась, а лицо исказилось, словно её ударили. Впрочем, эта гримаса боли сразу исчезла, и Сугико, снова прижавшись к нему грудью и вцепившись в него, прошептала ему на ухо:
— Пожалуйста, измучай меня.
3
Они выехали из отеля на машине, которой правил Саса. От её разговорчивости уже не осталось и следа, она сидела рядом с ним и молчала.
Саса видит между ними словно бы чёрную, расплывчатую тень, однако у него нет желания расспрашивать и уточнять, придавать этой тени определённую форму. Случившегося не изменишь, и к тому же, поделив Сугико с этой тенью, он чувствует, что его ответственность уменьшилась вполовину. Эта мысль приносит даже что-то похожее на облегчение.
— Наверное, я дурная женщина, — сказала Сугико.
Или не смогла выдержать затянувшегося молчания, или захотела, чтобы Саса расспросил её о любовнике.
— Почему?
— Понимаешь, я же одновременно с двумя мужчинами встречаюсь.
— Ну и встречаешься. Что же тут плохого? — Его слова невольно прозвучали как-то неубедительно. Он надеялся сказать что-то утешительное, но в голосе его сквозило желание услышать от неё, что он в безопасности.
Одиннадцатый час вечера. Широкое шоссе сияет огнями, сквозь них прокладывает свой путь свет фар его машины. Раньше в такие минуты Саса и Сугико часто ссорились. Саса снова и снова повторял, что устал, и просил, чтобы она разрешила ссадить её у вокзала, Сугико же требовала, чтобы Саса довёз её до самого приморского городка.
Обычно она настаивала с таким упорством, что в конце концов Саса уступал. Однако сейчас машина уверенно ехала по дороге, ведущей к его дому.
Остановив машину у первой попавшейся железнодорожной станции, Саса протянул руку, отомкнул дверцу рядом с ней и произнёс:
— Сегодня возвращайся домой отсюда.
Сугико покорно вылезла.
Захлопнув дверцу, Саса сразу нажал на газ, машина медленно тронулась, однако светофор впереди вспыхнул красным, и ему пришлось остановиться. Дожидаясь зелёного, Саса повернулся назад, ища глазами Сугико.
Та удалялась.
Кончался март, казалось, вот-вот пойдёт дождь, но в здании станции было светло. Сугико шла по залитой светом площади к турникетам, на ней — плащ цвета сливок. Одна рука засунута в карман, поэтому пола плаща отошла вбок и приняла странный, тускловатый оттенок.
Один раз голова её качнулась в сторону, дрогнули её коротко подстриженные волосы на шее. И в жесте, и в походке её сквозили досада, отчаяние и решимость.
Сумеречная пелена окутывает Сугико. И в этом тонком слое грязного, серого воздуха, липнущего к её телу, повторяя все его очертания, виднеются двое — незнакомый молодой человек и сам Саса.