(киноповесть)

Лето. Утро. Но уже жарко. И воздух над взлетно-посадочной полосой плавится и дрожит. В этом мареве мы видим, как медленно останавливается самолет. Наконец встал. Вот и трап подвезли.

За всем этим наблюдает немолодой мужчина, стоящий на краю полосы, уже у здания аэропорта. Наверное, он не совсем прост, раз ему разрешили тут быть?! Его лицо с глубокими морщинами, седеющими короткими волосами, складками у губ выдает внимание и глубину. А что-то… то ли в одежде, то ли в общем слегка бесформенном облике наводит на мысль о свободной профессии. Художник? Философ? Всему своё время – всё узнаем.

Он наблюдает, как по трапу спускаются первые пассажиры. Его взгляд сразу фокусируется на одном из них. Мужчина. Его ровесник. Хорошо, дорого, небрежно одет. Может, походка, а может, рубашка, явно расстегнутая на одну лишнюю пуговицу, дают почувствовать – пьян. Он тоже замечает того, кто его встречает.

Они здороваются как близкие друзья. Искренне радуются этой встрече. Обнимаются. Мы наблюдаем за этим со стороны. Бросается в глаза… тот, что прилетел – он не просто обнял старого друга… он… словно нашел утешение… опору… кого-то, с кем можно расслабиться… и не спешит отпускать товарища.

Первый: – Вот правда, рад тебя видеть. Ты надолго?

Второй: – Думаю завтра вечером улететь.

Первый: – Так быстро? У нас остановишься?

Второй: – Ты извини… нет… Немного не та из меня компания сейчас… Да и дела-заботы… И тут, и в Москве.

Мы видим их уже сидящими в вип-зале аэропорта. Пусто. Прохладно. Сумрак. Они за столиком. Сквозь затонированное стекло мы лишь угадываем их силуэты. Их и официантки рядом. Зато нам хорошо слышен их разговор.

Первый: – Мне эспрессо.

Второй: – Мне тоже. И коньяк.

Официантка отходит.

Первый: – Слушай… только 11 утра… Тебе не стоит тормознуть? Что-то случилось?

Второй (как-то неопределенно) – Да-а-а-а-а… всякое разное…

Первый: – Что за всякое разное?.. Что-то дома?

Второй: – Да… дома тоже непросто… Спасибо (это официантке)… Будь здоров… Не это главная забота…

Первый: – А что тогда? Работа?! Ваш офис тут?! Ну ты же прилетел зачем-то?

Второй (задумчиво, словно он не совсем тут): – В офисе… да… есть вопрос… Двое юристов уходят… А их ещё я брал… Собственно, они тут с самого начала нашего филиала… И никаких вопросов не было… А раз уходят – это что-то же значит?

Первый: – Понятно.

Второй: – Но это всё так… это завтра…

Первый внимательно смотрит на него. Ждет продолжения.

Второй (допивая коньяк и словно решившись на чтото) – Слушай… мне надо съездить в одно место… Составь компанию, а?! Ну… просто побудешь рядом? А?!

Первый: – Не проблема. Конечно. Получим багаж и поедем. Далеко?

Второй: – А у меня нет багажа… Зачем? На один день? Только вот… сумка.

Первый: – Блин… я думал – мы сидим, ждем вещи.

И вот они в машине. Недорого и небедно. Белая шестая «Мазда». Автомобиль неспешно едет по сонному полупустому городу… Театральная площадь, сквер… Большая Садовая…

дальше… Ворошиловский, Нагибина… и дальше, дальше…

Первый: – Мы куда едем?

Второй: – А что?.. едем… едем… друг дорогой… (машет рукой)… Я покажу.

Первый (делает жест вокруг): – Не скучаешь?

Второй: – Знаешь… скучаю… Иногда – невозможно… Даже случались сны про этот город.

Первый: – Что не приезжаешь?

Второй: – Да как это всегда бывает?! То некогда… то потом… Марина и слышать не хочет о Ростове.

Первый: – Что так?

Второй: – Был повод… Оно тебе надо?.. Тебя… Алену… всегда рада видеть… Но в Ростов? – никогда…

Ладно… Ты-то как? Пишешь?

Первый: – Нет… Сколько?! Почти год?! Да… около того… Всё как-то не могу собраться.

Второй: – Почему?

Первый: – Не знаю… Дочка подросла… Раньше както для неё… Ей интересно… А сейчас что?! Со дня на день влюбится… Что только в голове?! В общем, нет как-то стимулов. Не вижу я своего читателя! Не вижу! Не слышу! Не чувствую!

Второй: – Ну уж ты… прямо совсем печально… Прямо исписался… Или как у вас писателей говорят? Утратил связь со своим народом?!.. Слушай… А ты в юриспруденцию вернуться не хочешь?! Там, конечно, много нового… Так оно для всех – новое… У тебя же такие клиенты были, а?!

Первый только отрицательно цокнул языком.

Второй: – Если хочешь… мы тебя в секунду руководить нашим филиалом поставим… Чем этот мудак молодой… лучшие юристы бегут… и это при нашей зарплате?!

Первый: – Нет… Не хочу… Снова воровать для кого-то заводы… пароходы… Правда скучно… Вот просто скучно…

Второй: – Ну а деньги?!

Первый: – Ну а что деньги?! Во-первых, Алена зарабатывает… И думаю… ну, надеюсь… не забыла, кто её хорошим юристом сделал?!

Второй: – Ну, это – да.

Первый: – А во-вторых… мне так нравилось, когда дочка говорила… пап, я очень жду твою сказку… Когда, а? Ну когда? Так здорово это всё было.

Второй (вздыхая) – Да… я вот со своей как-то это подупустил… Останови-ка тут… Я на минуту.

Мы видим, как он подходит к цветочному развалу. Покупает букет. Желтые хризантемы. Садится в машину.

Второй: – Поехали.

Первый: – Мы что? На свидание?

Второй смотрит перед собой, потом на друга, потом в окно в сторону… как-то пьяно и обреченно кивает. Закуривает.

Второй (чуть сорвавшимся голосом): – Да… в каком-то смысле… А вот тут нам налево… Да… и до конца.

Первый: – Ты знаешь, куда она идет?

Второй: – А ты знаешь? Первый: – Я-то знаю…

Второй: – Вот и поехали…

Яркое-яркое небо. И снова дрожит воздух. Мы видим друзей. Они идут в нашу сторону. Часть вида загорожена чем-то темным. Какой-то прямоугольник. И только из беседы, когда они подойдут, когда остановятся, мы поймем… вид нам загораживает надгробье.

Друзья стоят перед свежей ещё могилой. Первый растерян. Переводит взгляд то на товарища, то на могилу. Второй смотрит не отрываясь. Уставшее лицо… Кладет цветы.

Первый: – Ты из-за этого сюда приехал?

Второй просто кивает.

Первый: – Кто она?.. я ничего не знал.

Второй: – Да, не знал… Никто ничего не знал о ней… Я любил её… а она – меня.

Первый: – Это же сколько ей было? 84-го года? Двадцать семь лет?

Второй снова кивает. Присаживается на корточки. Закрывает лицо руками. Первый беспомощно смотрит на него. А что он может?

Второй: – Вообще-то сюда давно следовало приехать. Посмотреть офис. Даже без этой истории… А позавчера позвонил её брат. Сказал, что, наверное… мне нужно прилететь… Что её больше нет… Что она просила об этом.

Первый: – А что случилось?

Второй: – Не знаю… Я очень давно её не видел… Не видел, не слышал…

Друзья снова в машине. Снова едут по городу. Снова синее яркое небо. Только теперь уже много людей и машин. Вокруг них – жизнь. Вокруг них – радость…

Второй: – Ты извини, что втянул тебя… что день так начался… Просто… одному… как-то совсем уж тяжко…

Первый: – Перестань… Всё хорошо… Ну, если так можно сказать… Вы долго были вместе?

Второй (качает головой) – Долго? Мало?.. Нет… Совсем даже нет… Но, достаточно. Месяцев… шесть? Семь?.. Знаешь, когда приехал сюда – очень тоскливо было… Город вроде и большой, и яркий… А по сравнению с Москвой – маленький, тихий… Вечерами податься некуда, никого не знаешь… К вам с Аленой? Но не каждый же день?.. Представь, после шести разговаривал только с официантами!.. И был как-то в одной компании… уже, наверное, с полгода тут жил… сидим… долго… И какое-то седьмое чувство… Представляешь?! – через весь зал к нам девушка… Красивая? Некрасивая? Это же такое дело… а у меня прямо спазм внутри… Всё в ней сразу понравилось! Вот просто всё! А место-то за столом… только рядом со мной… Боялся взглянуть в её сторону. Только зажигалку подносил да спрашивал – не подлить ли вина?

Первый с интересом посматривает на второго. А того… того уже унесла память далеко-далеко назад. Он смотрит в окно… и рассказывает, рассказывает, словно самому себе.

Второй: – Потом несколько раз встретил случайно. Даже как-то кофе пили… А потом взял – пригласил… Во! Вот тут случайно вместе кофе пили!.. Да… взял у знакомых телефон и пригласил на ужин… Сидели… болтали ни о чем, смеялись… Как-то вот с этого всё началось… Быстро так, легко… красиво… Как мечтается… Поверишь? Я так выпил прилично… говорю… а давайте заведем с вами роман? Легкий, необременительный… весна всё-таки…

Первый (смеется) – А она?

Второй – А она?! Она говорит… легкий?! Необременительный?!.. А давайте! Весна всё-таки…

Первый: – Легкий необременительный роман? И шесть месяцев? Ты – сумасшедший!

Второй: – Нет… Не думаю… Сумасшедшим… можно быть месяц… но не шесть же?!

Теперь мы видим обоих на террасе ресторана.

Второй: – Может, выпьешь всё же?

Первый: – Пожалуй.

Второй разливает в рюмки коньяк из графинчика. Поднимают рюмки, не чокаясь. Второй, прежде чем выпить, оглядывает всё вокруг как новое.

Второй: – Когда она оставалась у меня… я утром делал ей морковный сок, жарил яичницу и убегал… А она мне потом писала… мой самый заботливый мужчина… И оставляла нарисованные на салфетках сердечки… Я учил её играть в бильярд, кататься на роликах… Иногда мы уезжала на море… где-нибудь недалеко…

Первый: – Слушай… а как же дома? Ты же улетал… И Марина несколько раз прилетала? А?

Второй: – Да… тоже тема… та ещё… Дома?! Дома решил развестись… даже сказал об этом.

Первый очень удивленно смотрит на него.

Второй: – Ну что ты смотришь?.. Как-то зимой… полетели в Питер… Мне нужно было в тот наш офис… а она со мной… Прихватил пару дней… Сидим, ужинаем… И вдруг говорит: «ты женишься на мне?» А мы пять дней вместе… пять дней засыпаем и просыпаемся… И я счастлив от её вопроса… Конечно, говорю, дорогая… Вот тогда и сказал дома.

Первый: – И… что?

Второй: – Да ничего… Скандала не было… Как-то всё тихо прошло… Типа, приняла к сведению.

Первый: – Но вы же не развелись? Насколько я знаю?

Второй (кивает): – Да… Не развелись… Любимая моя исчезла… понимаешь? Вот просто взяла и исчезла. Слетала в Москву… зачем-то… Дня три её не было. Вернулась… Как сейчас помню… мы поужинали… Она сказала, что очень устала… что завтра позвонит… и всё… Не позвонила… Не написала…

Первый: – Подожди… ерунда какая-то! Что? Вообще исчезла?! А ты её искал? Друзья ваши… её… брат её?!

Второй: – Ну… конечно… кое-что разузнал… За границу не уехала, замуж не вышла… Но специально… не искал… Звонил какое-то время… Надеялся в кафе встретить… на улице… Специально мимо её дома проходил… Когда понял, что всё… наоборот… стал избегать всех мест, где мог её встретить… Понимаешь, её телефон перестал обслуживаться… Это же что-то значит?! Сам не свой был… как не спился…

Первый: – Ты меня извини… она ненормальная… Так люди не расстаются.

Второй: – А как расстаются люди?! Вот ты писатель, ты знаешь, как люди расстаются?! А?! А что говоришь тогда?! Как могут, так и расстаются…

Первый: – Ну… извини… Я не хотел её задеть…

Второй (кивает и, не обращая внимания, продолжает): – Как-то всё потихоньку устаканилось… Дома ничего не происходило, жена на развод не подала… Я не дергал её… Тут какая-то… связь образовалась… Вроде и хорошо всё, а что-то раздражало… На самом деле, если совсем уж честно… раздражало, что она не такая. Во всём – не такая… Давай ещё по чуть-чуть?.. День какой-то сегодня…

Первый кивает. Теперь они чокаются.

Второй: – Будь здоров… А потом… где-то через год… любимая появилась… на один день. Вернее… на один ужин… Чтобы сказать, что она меня любит, что жить без меня не может… и что она улетает в Питер… на-совсем… предложили работу… Ну что смотришь? Вот так вот… сюжет тебе, блин!.. И утром улетела… А я как-то сразу понял, что весь этот год жил тут только потому, что надеялся встретить её… Бред какой-то… Через неделю мы назначили сюда управляющего, и я улетел… Ну, а дальше ты знаешь…

Первый: – Я даже не знаю, что тебе сказать… Жалеешь?

Второй: – Кого? Её? Нас с ней? Себя?.. Нет… о нас с ней – ни разу… Просто сейчас как-то очень грустно… Даже не больно… Чёрт! Ведь весь этот город! Всё тут – ОНА! Всюду же были… гуляли… Не поверишь… вот за этим столиком сидел с ней… Она мне голову на плечо положила, а я ей читал… Веллера, что ли? Что-то смешное.

Он закрывает лицо ладонями. Конечно, он говорил неправду – ему очень, просто невыносимо больно.

Первый: – Не надо… всё позади, всё хорошо… Поедем? Что будешь делать сегодня? Может, посидим все вместе? Отвлечешься?

Второй: – Ты поезжай. Я пока – нет. Посижу тут. Потом погуляю. Соскучился я по этому городу… когда ещё приеду?

Первый (встает, пожимает ему плечо рукой): – Я буду на телефоне. Звони, если что.

Второй: – Спасибо, дружище.

В течение всего диалога, в тех его местах, где идут воспоминания, мы видим черно-белый фильм. Мазками, мгновениями. По сути – иллюстрация к истории.

Крупным планом. Открывается дверца секретера. Ворох всякого разного. Бумаги, блокноты, книги, зарядные устройства для телефонов, фотографии, рисунки, карандаши, ручки, банки с чернилами и пр. Рука писателя ворошит это всё, перебирает, сдвигает в сторону, пока не находит то, что нужно. Блокнот. В упаковке. Распечатал. Пролистал – чистый. Дверца захлопывается.

Снова крупным планом – перьевая ручка, баночка чернил. Наполняет.

Теперь мы видим: наш герой, тот, что первый, сидит на кухне. Заправляет ручку. Рядом чашка кофе.

Летнее утро.

Его жена Алена рядом. На ходу глотает кофе, листает какие-то бумаги. Она красива, очень ухожена. Ну, для своих 35–38 лет. Не ярко, но стильно одета. На секунду бросает взгляд на мужа, который на её фоне выглядит несколько неряхой. Расстегнутая навыпуск рубаха, джинсы, щетина.

Алена: – О! Что я вижу?! Ты возвращаешься в большую литературу?! (Продолжает листать бумаги.)

Писатель особо не реагирует на её иронию. Какаято… суровость, внутреннее сосредоточение в его лице.

Алена: – Антон?! Ну чего молчишь?! О чем сказка будет?

Антон (несколько с иронией и пафосом): – Это не сказка… Задумал я роман.

Алена на секунду отрывается от бумаг, оглядывает мужа с интересом. Качает головой недоверчиво.

Алена: – Ты? Роман?! Роман… это же… РОМАН!!!

События… люди! Страсти! А ты же сказки пишешь?!

Антон: – Ну вот… Теперь задумал роман… А ты думаешь, у меня не получится?!

Ему явно хочется поговорить с ней, но та полностью в своих делах. Чертыхнулась, не найдя чего-то, ушла. Вернулась ещё с какими-то бумагами, на ходу перебирая их.

Алена: – Фу! Слава богу! Думала, в офисе оставила… Всё тут. (Складывает бумаги в сумку.) Слушай, а я вот читала, что Хемингуэй начинал писать роман, только когда точно знал первую и последнюю фразу. Ты знаешь?!

Антон (с вызовом): – Знаю!

В разговоре пауза. Алена продолжает собираться.

Алена: – Ну?!

Антон: – Что «ну»?!

Алена: – Какая первая?

Антон (с паузами, с выражением, проникновенно): – Лето. Утро. Но уже жарко. И зачем я только с ней потащился?!

Алена секунду обдумывает.

Алена: – А что? Ничего так… интригует. А последняя?

Антон: – Ты – мой воздух.

Алена (смеется): – Слишком романтично. Не для современного читателя. Опять у тебя сказка получится… Или что-то вроде «Айвенго»… Роман для подростков… Хотя… после сказок, может, так и надо?.. Так, ладно. Я побежала. Жутко важный суд. Пожелай мне ни пуха ни пера. Выиграю – закатим ужин, отметим новую полосу твоего творчества.

Антон: – Ни пуха ни пера!

Алена: – К чёрту! И тебе удачи в твоем романе… Хотя… лучше всего ты писал исковые заявления (наклоняется, целует его). Так… а ты меня?! (Антон тоже целует её)… Сказочник ты мой, пока…

Она убегает. Антон сидит один. Подавлен её невниманием. Повторяет: пока, пока… Долго смотрит на блокнот, на ручку, в окно…

Антон гуляет по городу. Кажется, он рассеянно созерцает жизнь На самом деле он ищет конкретное место. Место, откуда увидит храм. И вот через его плечо нам хорошо видно блистание колоколов. Камера фокусируется то на этом блеске, то на нашем герое.

Его лицо крупным планом. Сияние куполов. Снова лицо, но уже крупнее – глаза, одни глаза, легкий прищур и морщины в уголках. И снова сияние храма. И голос за кадром:

– …Я всё понял… я всё услышал… я не знаю зачем, но я всё сделаю, как ты задумал… ведь привел же ты его зачем-то ко мне… ничего случайно не бывает… спасибо тебе… что даешь мне это шанс… спустя год… я правда всё сделаю…

И может, кажется, а может, в самом деле что-то заблестело в его глазах?.. Антон разворачивается и медленно уходит…

Теперь мы видим Антона в кафе у окна. Официантка ставит перед ним чашку кофе. Он благодарит, не спеша сыплет сахар, размешивает. Рядом с чашкой на столе блокнот и ручка. Антон поглядывает на них. Какое-то время снова смотрит в окно – ему нужно решиться. Но вот он вздохнул, сделал глоток кофе, открыл блокнот. Его рука с ручкой скользнула по бумаге, и мы услышали голос:

– Моему дорогому другу посвящается.

Антон на секунду смотрит в окно, потом зачеркивает написанное. Теперь его рука движется по бумаге неотрывно. Он всё обдумал, всё знает. Всё, к чему он шел эти годы, с тех пор как бросил юриспруденцию, у него получится. Надо просто писать, работать. Голос за кадром:

– Моему дорогому другу и той, которую он любил, посвящается. Мужчина и его женщины. Роман. Лето. Утро.

Но уже жарко. И зачем только я с ней потащился?!..

Экран туманится и вновь проясняется…

Петров с Ольгой идут по кладбищу. Она – целеустремленно, может, даже с радостью. Он – чуть отстает. На лице гримаса явного раздражения.

Петров: – Какое-то не самое приятное место для субботнего утра… Зачем мы тут?!

Ольга: – Идем. Тут рядом… Покажу тебе, куда я все субботы езжу по утрам. Ты же всё спрашивал… вот.

Они останавливаются. Ничего не скажешь – богатая могила.

Петров: – Кто это?

Ольга: – Отец. Вернее… как?! Мой второй отец. Приемный.

Петров: – Я и смотрю – как-то ты не очень похожа. Да и он на чеченца не похож… Приемный отец?! Ты не говорила.

Ольга: – А он и не чеченец вовсе. Отсюда… На самом деле во время войны многие брали детей… сирот из Чечни… Я у них с шести лет.

Она наклоняется, кладет цветы. Мы видим их идущими по полю, удаляющимися от могилы.

Ольга: – Мне шесть лет было. Пошла вечером к соседским девочкам. Через несколько домов… Наверное, в дочки-матери играли… Не помню… Вообще, тот вечер плохо помню… какими-то фрагментами… Потом… такое ощущение… не столько слышишь, сколько чувствуешь, как всё вздрогнуло… Ты, наверное, не поймешь… Не служил в армии?

Петров: – Нет.

Ольга: – Тогда не объясню… Вздрогнуло… это когда… вздрогнуло всё… всё вокруг… и что-то сдвинулось и таким, как раньше уже не будет… и ты это как-то чувствуешь, хотя и не понимаешь ещё – чтО изменилось… Потом тётя Бэла прибежала, нашла нас в саду… Ведёт в дом… А я не хочу… Говорит, что положит нас спать, что сегодня останусь у них… А я что-то плачу… кричу – к маме хочу, домой… слезы… А тётя Бэла не пускает и тоже плачет… И дети её начинают плакать… ну… подружки мои… А дома-то в это время… УЖЕ НЕТУ… Как-то непонятно я два дня у соседей прожила… А потом приехал… мой будущий отец…

Теперь они едут в машине. Петров за рулем. Ольга как-то очень удобно расположилась на его плече. Накрыла своей рукой его кисть, лежащую на селекторе АКПП.

Петров: – Он что? Специально за тобой приехал?

Ольга: – Да нет, конечно. По каким-то делам своим.

Петров: – Какие дела в 95-м, во время войны… могут быть у ростовчанина у вас в Чечне?

Ольга: – Ну что ты вытягиваешь из меня?! Ну вот такие дела и были… я уже всё позже поняла, когда выросла.

Камера уносит нас на 25 лет назад.

Поздний летний вечер. Маленький чеченский городок. Скорее село. Развалины дома. Что-то ещё дымится. На всё это с некоторым интересом смотрит и курит мужчина. Очень крепкий, лет сорока. Черная кожаная куртка, черные брюки, сверкающие черные туфли. Белая рубаха расстегнута чуть не до живота, видна массивная цепь. В общем – бандит бандитом. Но оно и понятно – середина 90-х. Кстати, по виду – он не чеченец. Скорее казак. Вьющиеся темные волосы, усы.

Сзади слышится голос с чеченским акцентом:

– Всё готово, Князь.

Князь (оборачиваясь): – Обе цистерны?

– Да, в тупике… уже сливают…

Князь: – Охрана?

– Договорились, как всегда.

Князь: – Бензовозы все подъехали? Заправлены?

– Брат… вот всё проверяешь, а?! Всё на месте… За три часа всё сольем… Встречай в Ростове.

Князь: – Хорошо (оборачивается на развалины). Когда это? Неделю назад вроде всё стояло?

– Не надо об этом… Два дня назад… Ладно, надо бы дела закончить. Да?

Князь (задумчиво): – Да, конечно.

Он вытаскивает из нагрудного кармана приличную такую пачку долларов, а мы замечаем, как под мышкой болтается в кобуре пистолет.

Князь: – За вычетом аванса, тут под расчет.

Собеседник провел пальцем по торцу пачки, проверил, нет ли пустышек. Приятно прошелестели купюры.

Князь: – Не веришь?

– Ты не веришь мне. Спрашиваешь про бензовозы, охрану. Я не верю тебе – смотрю деньги. Но пока у нас всё хорошо.

Князь: – Ну и хорошо (он снова смотрит на развалины). В доме кто был?

– Князь… что тебе, а? Ты получил что хотел. Я получил что хотел. Давай не будем?

Собеседник разворачивается, уходит. Князь тоже направляется к своему «Мерседесу».

– Девочка осталась. Одна.

Князь оборачивается. В темноте намечаются контуры двух фигур. Он делает к ним несколько шагов. Старый чеченец держит за руку девочку лет шести и продолжает:

– Я слышал – ты спрашивал. Я тебе говорю – девочка осталась. Одна.

Князь подходит совсем близко. Пристально смотрит на ребенка, а та – на останки дома. Князь достает из кармана несколько 100-долларовых купюр, протягивает старику:

– Ты позаботишься о ней, отец?

– О дочке должен заботиться отец… Но его больше нет. Мог бы позаботиться дед… но он давно ушел в горы… А я слишком стар, чтобы заботиться о своей правнучке.

Князь: – Эта ТВОЯ правнучка?.. А её отец? Он был в доме? Мать?

– Да… Твой сын убил их…

Князь: – Мой сын?! Он… связист… и его нет в Чечне… Он на Севере.

– Какая разница? Сын?! Брат?! Сын друга?! Я бы позаботился о ней… но я стар… Девочке нужен отец.

Князь: – Ты о чем? Его нет.

– Ты молод. Ты сильный… Она же ни в чем не виновата перед тобой… О девочке должен кто-то позаботиться… Я слышал… ты честный человек… Вот и подумал.

Князь смотрит на девочку. Та даже не реагирует на него.

– Нужно чтобы она позабыла это всё.

Князь: – Она понимает по-русски?

– И понимает, и говорит.

Князь: – Как её зовут?

– Айна.

Князь: – Айна? Айна… Айна (он присел перед ней), ты поедешь со мной? Ты привыкнешь. Тебе будет хорошо. У тебя будут братья.

Девочка смотрит на него равнодушным взглядом. Потом на старика. Тот что-то говорит ей по-чеченски. Наверное, объясняет, что ей нужно ехать с этим дядей. Князь протягивает ей руку. Она дает ему свою, и они идут к машине. Садятся сзади. Машина трогается. Голос старика произносит на чеченском: «Храни тебя Аллах».

В салоне машины Князь говорит девочке:

– Айна… ложись, поспи. Нам долго ехать.

Девочка послушно укладывается – головой к двери, ногами к Князю. Тот достает с переднего сиденья плед, накрывает девочку. Та тут же натягивает плед на голову. Князь медленно, едва касаясь, гладит этот куколь.

Голос водителя: – Ты точно решил?

Князь: – Да… Поезжай осторожнее… Да, решил. Мы ведь всегда хотели дочку… А всё что-то пацаны получались…

Водитель: – А документы?

Князь: – В Ростове сделаю. Это уж точно не проблема.

Он смотрит на девочку, гладит. И сам для себя неожиданно начинает то ли петь, то ли тихо говорить: «Спи, моя радость… усни… в доме погаснут огни…» Потом сам себя прерывает:

– Айна… а я вот подумал… А можно я буду звать тебя Ольгой? А?! Айна… необыкновенно красивое имя, самое красивое на свете… Но мне всегда хотелось, чтобы мою дочку звали Ольга… А?! Княгиня Ольга… а?

Неожиданно девочка ответила ему на чистом русском языке:

– Княгиня… потому что ты Князь?

Князь: – Нет… потому что ты – такая же сильная и красивая, как княгиня Ольга… Спи… Мы ещё подумаем…

Он снова напевает колыбельную и замечает, как девочка всхлипывает. Он снова гладит её… лицо смягчается… Плед чуть сдвинулся вниз, и выскользнула маленькая, крохотная детская ручка и заскользила, зашарила по пледу, пока не нашла его большую ладонь. А найдя – крепко-крепко вцепилась в указательный палец.

Князь отвернулся к окну. Нам плохо видно его лицо – то в густой тени, то на мгновенье освещенное луной. Но что-то блестит на щеке… Он поворачивается… наклоняется… обнимает девочку… И тихий шепот этого, в самом деле сильного, казака:

– Я буду очень… очень любить тебя… очень-очень…

Петров с Ольгой сидят в ресторане. Уже сделан заказ. Уже что-то стоит перед ними на тарелках и разлито вино. Но они не притрагиваются к еде. Каждый думает о чем-то своем.

Петров: – Слушай… А ты ни разу не говорила… Что с ним стало?.. Я только понял, что его нет?

Ольга (после долгой паузы) – Его убили… В 2000 м… Знаешь, как это бывает, разные люди разное о нем скажут… Но, мне его не хватает… Он, правда, очень меня любил… И, правда, называл княгиней… А при этом был очень строгим. Ну, к примеру, я отказа не знала ни в чем. Когда только сдала на права… и сама ведь сдала… это при его-то возможностях!.. сразу подарил мне ВМW, пятерку. Небесно-голубая. Светлый салон… А при этом с 12 лет полы мыла во всем доме. Представь – три этажа, метров пятьсот… У нас была домработница, но он меня вот так приучал быть хозяйкой… Нигде ни пылинки… Меня никто так больше не любил… Я девушкой вышла замуж… Вот так вот… А когда его не стало, люди так по-разному себя повели… Кто что-то отжать пытался. А кто-то наоборот – пришел, долги вернул, рассказал, где у него какие доли были в бизнесе… Мне 22 года было, и нужно было какие-то решения принимать… Мать в запой ударилась…

Петров: – А муж?

Ольга: – … А он… сбежал… Ну, не сбежал. Скорее – спрятался. Он в Ставрополе был. Я ему звоню – всё рассказываю… В доме людей полно. Менты, бандиты – не бандиты, не разберешь… Знаешь, пистолеты даже не скрывали… Так, болтались на поясах, под мышкой… Мы с мамой не знали, за что хвататься. А он говорит – у него дела, не может выехать… Сыну два года – а у него дела… Ну вот… с тех пор больше его и не воспринимаю… ни как мужчину, ни как отца… Он всё чего-то ждет…

Петров: – Да-а-а-а… Досталось тебе… Ничего не скажешь… ты извини… Я как-то не хотел… Все эти воспоминания… Извини, правда… Я не знал…

Ольга: – Досталось?! Не знаю… Зато теперь рядом со мной любимый мужчина… А что не знал… так, наверное, потому, что не интересовался? Как жила твоя женщина?! До тебя?! Что с ней было? Чего она хочет теперь?

Петров: – Я как-то думал… захочешь – сама расскажешь… ?

Ольга: – А самому спросить? Нет, правда… я вот только сейчас сообразила… мы почти не разговариваем… В смысле – о нас не разговариваем… Что у нас происходит… Так, на какие-то отвлеченные темы.

Петров: – А это надо?

Ольга: – Не знаю… А вот скажи – как зовут моего сына? Сколько ему лет?

Петров: – Зовут… м-м-м-м… Александр… да? А лет?! Семь?

Ольга: – С именем – угадал. А лет – как и твоей дочке – одиннадцать.

Петров: – Ну, ты просто не говорила.

Ольга: – Нет. Несколько раз говорила… Просто тебе это не интересно… Иногда кажется, что и… я тебе не очень интересна…

Петров: – Хм… А тебе интересно?

Ольга: – Про тебя?! Да! Очень!

Петров: – Ну… ты в основном-то всё знаешь… Про семью… про наш офис тут… И чем я тут занимаюсь.

Ольга: – Ну-у-у-у… это так… в общем…

Петров: – А что ты хочешь что-то конкретное?!

Ольга: – Да.

Петров: – Например?

Ольга: – Ну, например… почему ты не говоришь, что любишь меня? Мы шесть… нет, почти восемь месяцев вместе… Каждый день видимся. Почти каждую ночь проводим вдвоем… А ты мне ни разу не сказал… Я ТЕБЕ СКАЗАЛА, а ты мне – нет!

Петров: – Это так надо? Что-то изменит?

Ольга (явно обиделась): – Нет… если нет желания сказать… то нет… не надо, не изменит… А ты вообще когда-нибудь говорил такие слова?

Петров приподнимается из-за стола и внимательно разглядывает проезжающий мимо красный седан. Нам только удается заметить, что за рулем его женщина, брюнетка. Зато виден номер. Увидел его и Петров и потерял интерес к автомобилю

Ольга: – Ты что?

Петров: – Да так… ерунда… показалось… типа, знакомый из Москвы… Говорил… Конечно, говорил. Но всё чаще потому, что им этого хотелось.

Ольга (с интересом): – А искренне? По-настоящему?.. Давно? Петров долго смотрит на неё. Неопределенно пожимает руками.

Ольга: – А последней своей говорил? А когда она у тебя была… последняя женщина? Ну? До меня?

Петров: – Оль… я не очень хочу об этом говорить.

Ольга: – Вот как?! Такая неприятная тема?!.. ты со мной О ЖЕНЕ говорил?!

Петров: – Я тебя прошу… правда.

В молчании проходит несколько минут. Петров пытается есть, а Ольга лишь задумчиво ковыряет в тарелке. Потом с раздражением кидает приборы.

Ольга: – Нет… восемь месяцев ты со мной?! А до сих пор не можешь говорить на эту тему?! Это что?! Так больно?! Она тебя оставила?! Разбила сердце?!

Петров: – Нет.

Ольга: – В смысле «нет»? Вы общаетесь?!

Петров: – Нет… Не общаемся. И она меня не оставила… Во всяком случае не оставила в прямом смысле.

Ольга: – Так… Ещё раз… Как это?!

Петров: – Вот так это (раздраженно)! Перестала звонить! Перестала отвечать! Ничего не объясняя! Без всякого повода! Без ссоры!.. Ты это хотела услышать?! Такие подробности?!

Ольга: – Почему?

Петров (уже спокойно): – …Я не знаю почему…

Ольга: – И давно?

Петров: – Мне это надоело… Ну правда… Хорошо… Восемь месяцев назад. Устраивает?!

Ольга: – Класс! Не успел с одной девкой разделаться, а уже снял другую… Ну, вы, москали, даете!?

Петров (смеясь): – Ну… кто кого снял… вещь такая… неочевидная.

Ольга пытается ударить его по лицу. Он перехватывает руку, опускает её на стол.

Петров: – Оль?! Ну, ресторан всё же… не дома.

Ольга: – Скотина!

Петров встает, всё так же удерживая её руку, обходит стол. Обнимает Ольгу.

Петров: – Перестань… Ну пожалуйста… Ну нет повода… Только сама себя накручиваешь.

Ольга: – А если она сейчас появится? Позвонит?.. Бросишься к ней?! Любил её?!

Петров: – Остановись… Никто не позвонит… Всё хорошо…

Он целует. В самом деле нежно.

Ольга: – Хочешь её вернуть?!

Но голос её уже совсем другой.

Петров (почти шепотом): – Тебя хочу… прямо сейчас… давай уедем…

Ольга (обнимает его рукой за шею): – Не-на-ви-жу те-бя…

Но она уже сдалась…

В темноте комнаты угадываются тела… движения… шепот… вздохи… родной… любимый… самый мой самый… да, дорогая… нужна тебе… нет?.. да… конечно…

Синее ночное небо. Балкон. Какой-то очень высокий этаж. Вид ночного города. Петров курит. Бедра обмотаны полотенцем. Мы видим его из комнаты – глазами Ольги. Вот она подходит к нему. Легкий незастегнутый халат. Обнимает.

Ольга: – Что с тобой, любимый? Я довела тебя днем?.. Но я же исправилась?

Петров лишь трется лицом о её руку. Не поворачивается, не обнимает.

Петров: – Да не бери в голову. Всё хорошо… Я сейчас приду.

Ольга целует его. Сколько нежности в её руках, в прикосновении губ.

Ольга: – Я на две минуты в душ. Приходи.

Петров продолжает смотреть на город. И этот вид уносит его куда-то в прошлое.

Буквально на мгновение мы видим его сидящим на летней террасе ресторана.

Антон откладывает ручку. Доволен. Всё пока получается. Пьет кофе. Пять минут перерыв. Но мысленно он, конечно, прикидывает, что будет дальше.

Вновь, как вспышка… образ Петрова в ресторане… Возле его столика молодая красивая брюнетка. Но больше мы ничего не успеваем рассмотреть.

В противоположном конце зала от Антона молодая женщина. Лет тридцать? Но точно не больше? С явным интересом смотрит на него. Что-то спрашивает у официанта, кивком головы указывая на Антона. Официант согласно кивает. Девушка недоверчиво и восхищенно качает головой. Но Антон всего этого не замечает. Он смотрит в окно… подбирает слова… И мы слышим голос за кадром:

– Как он там говорил?! Случайно встретились в одной компании? И место было только рядом с ним?!.. Боялся взглянуть весь вечер…

Хотя… наверное, не тот он человек – Петров, чтобы стихи писать. Циник же… А почему нет? От случаю к случаю… разочарование, утрата, боль… просто вдохновение… Он же талантлив. Он же в самом деле всё тонко чувствует… Нет, он должен писать стихи, обязательно… Ладно, это решим… А что потом? Потом они встретились. Случайно. Раз-другой. Что он говорил – в кафе?! Просто столкнулись… Да?! И он сказал ей… ничего случайно не бывает… и смотрел… смотрел – как отреагирует?! Подхватит? Нет?! Ему же следующий шаг надо делать… И она повелась…

Антон вновь начинает писать. И вновь его голос:

– Я не мог дождаться, когда закончится день. Ещё час, ещё полчаса… И пришел раньше времени. Всё дергался – ведь сейчас позвонит, скажет – планы изменились… Вот ведь идиот… А она между тем – конкретно опаздывала.

Лето. Открытая веранда ресторана. За столиком он. Его поза немного напряжена. Он ждет, посматривает вокруг, посматривает на часы. Немного нервничает. Перед ним почти пустой бокал вина. Подходит она. Улыбается. Он – тоже.

Встает. Их улыбки несколько напряжены и неестественны.

Петров: – Добрый вечер. Вот, наконец, и вы и ваша очаровательная улыбка. Присаживайтесь.

Анна: – Добрый вечер. Ну, я же должна была опоздать хоть самую малость?!

Петров: – Конечно-конечно. Нужно было опоздать. Самое чудесное, что только может быть, это ожидание. Помните? У Искандера? «Праздник ожидания праздника»?

Анна: – Я не читала Искандера.

Петров: – Вот она разница поколений. Между прочим, это один из лучших советских писателей. Не знаю – пишет ли что-то сейчас… Он – родом из Абхазии. И надо же, русским языком владеет просто фантастически – и лирика, и ирония у него. Вам надо бы хоть что-то прочесть… Про козлотура, или – «Большой день большого дома», или «Утраты». Ну, так… для представления. Не пожалеете.

Анна: – Как-как вы говорите? Большой день..? Запишите, а то я забуду.

Петров: – Ну, потом… Так… что мы будем кушать? Что пить? Что бы вы хотели? (Протягивает ей меню.)

Анна (бегло смотрит и возвращает его): – Вот прямо-таки ужинать я не хочу. Что-нибудь легкое к вину. Давайте вы выберете?

Петров (поднимая руку, официантке): – Девушка?!

Подходит официантка.

Анна: – Девушка, будьте любезны… Овощей нарезать…

Официантка: – У нас есть овощные салаты. С маслом, с фетаки. Или вам просто сделать нарезку?

Петров: – Просто нарезку. Огурцы, помидоры там, зелень… Перец сладкий (официантка кивает). Потом, маслины. Сырную тарелку. Вот этот паштет с тостами… И… и… и… и… и тартар из лосося.

Официантка: – Всё по одной порции?

Петров: – Да, всё по порции, но тарелок две. И вино. «Шабли». Да, и отдельно лед (оборачивается к ней). Люблю летом белое вино со льдом (вновь к официантке). Вот пока и всё. И вино, пожалуйста, сразу.

Официантка уходит.

Петров (слегка наклоняясь к ней через стол): – Ну вот, формальности соблюдены. Наш вечер начинается. Вы улыбаетесь, что очень приятно, и мы можем-таки начать наш разговор. С чего? Ваш ход. Задавайте тему?

Анна: – Пожалуйста… М-м-м-м… Если честно, то я не ожидала вашего приглашения.

Петров: – Уж прямо-таки совсем и не ожидали?

Анна: – Ну… не ожидала так скоро. Конечно, я видела ваш интерес.

Петров: – Заметьте, с первой минуты!

Анна: – Кстати, да. С первой минуты. Даже в том, что вы не смотрели в мою сторону. А внимание чувствовалось. Как вино рекомендуете, как предлагаете что-то положить в тарелку, как спичку подносите, только я сигарету возьму… Да, всё хотела спросить – почему вы от спичек прикуриваете?

Петров: – Не задумывался как-то… Хотя, наверное, есть в этом что-то эстетичное? Нет? Во всяком случае мне так кажется… Процесс такой, и запах серы горелой. Подержать потом спичку, посмотреть, как горит… Не знаю, в общем… Так что там с моим вниманием? Не буду прикидываться – оно, конечно, было! Хотя я его и не демонстрировал.

Анна: – Потому, наверное, и было заметно. Кстати, этим, наверное, и к себе интерес вызвали.

Петров: – О! Это я умею. Что-что, а интересничать – это первейшее дело.

Анна: – Ну, а если бы я не согласилась прийти?

Петров: – Этого не могло быть!

Анна (довольно резко): – Да?! Так уверен?!

Петров: – В общем-то – да. Но вовсе не потому, что я, например, такой замечательный.

Анна: – А почему?

Петров (смеясь) – Опыт. Например, я вижу… уж вы не обижайтесь… вижу, что вы сейчас свободны. Вы не пишете смс, не получаете их. Когда с кем-то говорите по телефону – не отходите от стола и по разговору понятно, что это просто какие-то знакомые. Всегда готовы потусить вечером в компании, не выясняя – кто там будет… У вас явно много времени… Опять же, я чувствую, что пусть и небольшой, но интерес вы ко мне имеете… Вчера… я понял из разговоров, что сегодня вечер у вас совершенно свободен. И чем скучать одной, можно провести его с еще не старым и не самым занудным мужчиной. Ну, я прав?

Анна: – Если исходить из результата, а он таков, что я – здесь, то – да. Но скучно мне никогда не бывает, даже одной.

Петров: – А роман?

Анна: – Что роман? Есть он или нет?

Петров: – Да.

Анна: – Тут вы правы. Если бы был, мы с вами вряд ли вообще познакомились бы.

Петров: – А вот и нет. Это если бы любовь была. А роман – штука такая… их может быть и несколько. Я бы даже сказал, их должно быть несколько.

Анна: – В смысле? Любовь может быть одна? А романов – несколько?

Петров: – Мы, может, как-то по-разному к этим словам относимся. В моем понимании… любовь это… такое… там ни сил ни времени не остается ни на что другое, все мысли только с этим человеком… А роман… что-то легкое, необязательное… так, между делом… Это на уровне «любить» и «нравиться»… Похожие слова… с них часто и начинают… Но разница – огромная.

Подходит официантка. Раскладывает приборы. Расставляет тарелки, блюда. Открывает вино.

Официантка: – Кто будет пробовать? Вы или девушка?

Петров: – Да наливайте сразу. В такой вечер будем мы еще капризничать из-за вина… Я брошу вам льда? Понравится, поверьте.

Анна (поднимает бокал): – Ну что? За прекрасный вечер?

Петров: – За прекрасный вечер!

Чокаются. Пьют.

Анна: – Хорошее вино. Знаете. я ведь совсем недавно начала пить белое сухое вино.

Петров: – Да?

Анна: – Да. С того вечера, как мы познакомились. Ты… Вы столько рассказывали о нем. Как надо пить, почему со льдом. Было в этом что-то… притягательное. Как вы говорите? – красивое.

Петров: – Ну, не знаю. Могу только сказать, что когда вы вот так сидите с бокалом белого вина… смотритесь очень красиво… даже не так… стильно… Давайте я вам сделаю тост с тартаром. Раз вы верите моему вкусу, поверьте и сейчас.

Анна: – Так… Ну, а почему вы меня пригласили? Мы часто видимся в компаниях, общаемся, танцуем часто. Этого вам недостаточно?

Петров: – Я могу сказать, конечно, что это от скуки. Но какое-то слово неподходящее. Не отражает оно…

Анна (перебивая): – Да! И я вам настоятельно рекомендую подобрать другое. Давайте еще выпьем, а вы пока подумаете.

Чокаются.

Петров: – Ну, не обижайтесь… пригласил вас почему? Ну, а как? Не мужчин же мне приглашать? Вы – молодая, красивая, умная… Знаете, мне первые месяцы было тут ужасно тоскливо. После шести, после работы поговорить не с кем. Там, в Москве, ведь всё по-другому. После работы – домой. Там всё вот так вот (показывает руками клубок). Дети что-то делят, ругаются, спорят. Чего-то там надо с дочкой поиграть. Собака, гулять с ней. С женой что-то обсудить. Гости вечно. Ну, по крайней мере, соседи часто заходят. В общем и после работы всё кипит. И вот ведь так многие годы. Привык. А ту-у-у-ут… пустота. День за днем. Пустая квартира. Возвращаться туда совершенно не хочется. Я вечерами таким долгим путем всегда иду.

Анна: – А машина?

Петров: – Я отпускаю водителя. Во-первых, он молодой папа, а во-вторых – говорю же, пешком иду специально. По субботам, воскресеньям ухожу пораньше. Беру книжку, иду гулять. Где-то кофе, где-то обед… Гуляю, читаю до позднего вечера.

Анна: – Нравится у нас?

Петров: – Очень красивый город. Во всяком случае – в центре. Старый… Тут заходил к нотариусу. Поймал себя на мысли – лестница чугунная, старая. По ней, наверное, еще белогвардейские офицеры ходили… Потом потихоньку привык. Какие-то занятия нашел. На бильярде вот учусь. Но общения всё равно не хватало. Только последний месяц, наверное, стал ходить куда-то в компанию.

Анна: – Знаешь… А я тоже совсем недавно стала выходить. Ничего, что я на «ты»? У нас тут как-то не принято, если общаемся в одной компании, кому-то «вы», кому-то «ты»… Ладно?

Петров: – Да вы что? Никаких проблем. Это у меня осталась привычка с того времени, как на Украине жил. Даже к маме на «вы» обращаюсь… Так, а почему только недавно стали выходить?

Анна: – Да это грустная история. Рассталась с человеком. Долго вместе были. Даже какие-то планы общие на будущее.

Петров: – М-да… По его, надо полагать, инициативе?

Анна: – По его, да. А почему так решил?

Петров: – Ну… если бы по вашей, так долго не грустили бы и в затворницах не ходили… Надо полагать, было и что-то вроде депрессии? Да?

Анна (грустно улыбаясь): – Ну, конечно. Как без неё?.. Ни видеть никого, ни слышать не хотелось… Квартиру свою ненавидела. Там многое от него осталось.

Петров: – Вещей?

Анна: – Нет. Просто, так многое в ней с ним вместе делали. Краски выбирали. Полы, обои, люстры… Всё это потом просто не могла спокойно видеть.

Петров: – Ну, в общем и целом понятно. Бывает. Не вы первая, не вы последняя. Это как раз то, о чем я вам говорил. Любовь. Обязательно будет кому-то больно. Всё знакомо. Всё известно. Поэтому я… только за романы! Легко! Необременительно! Весело! Красиво! И недолго! Только их обязательно нужно иметь два. Или три, но это уже сложно.

Анна: – Интересно. А если поподробнее? Может, я чего-то об этой жизни не знаю?

Петров: – Ну вот представьте. У вас – роман. Один. И всё вроде бы хорошо и чудесно, но… Однажды вы договорились встретиться и вдруг он не смог.

Анна: – Ну и что?

Петров: – Согласен – пока ничего. Но если это повторится раз, другой, третий. Конечно, это не боль. Но что-то такое… будет же внутри давить… Или пропадет он на пару дней, ничего не написав. Не забывайте – он свободный мужчина, у него к вам тоже не самые горячие чувства… Согласитесь – по-любому начнете думать, переживать, ревновать, может даже… Ну будет же что-то такое?

Анна: – Ну… соглашусь… будет червячок…

Петров: – Если бы!.. не успеете заметить, как из него целый змей-горыныч вырастет. Ну ведь так же? Тогда вопрос – зачем? И как этого избежать? А вот если романов два – всё гораздо проще. Это не он «не сможет», а вы! Вы будете договариваться с обоими и в последнюю минуту решать – с кем увидитесь! Пусть мучается – больше внимания к вам проявит.

Анна: – Что-то я не задумывалась… А так, наверное, и привязанности никакой не возникает?

Петров (улыбаясь): – Конечно!

Анна: – Но с другой стороны, я тогда должна допустить мысль, что и у него может быть два романа.?!

Петров: – Ну… это вряд ли… Не до того ему быстро станет. Он вашего внимания будет добиваться, изо всех сил причем!

Анна: – Но вот вы же, как я понимаю, заводите два романа?

Петров: – Ну сравнили… молодого человека и умудренного опытом мужчину. Я уже и влюбиться-то не могу по-настоящему. Да и не надо мне этого, все же семья…

Анна: – А хочется влюбиться?

Петров: – Конечно, хочется, весна ведь! Прихо-о-оо-дит вре-е-е-е-е-емя-я-я-я, с юга птицы прилета-а-а-ают, снеговые горы та-а-а-а-ают… Тут ничего не поделать. Хочется влюбиться. Дарить цветы. Спешить к ней на свидание. Держаться за руки. Писать ей стихи. Не спать.

Анна: – Вы стихи умеете писать?

Петров: – Когда влюбляюсь или расстаюсь с женщиной – проявляется такой дар. А с другой стороны – чего их писать?! Знай себе – рифмуй глаголы в неопределенной форме «спать – мечтать», «любить – молить». Кто попродвинутей, тот может существительные рифмовать – «день – пень». «Пень», правда, с любовью в смысловой ряд плохо вписывается, зато «день» – вполне. Совсем уж мастера, те могут глагол и существительное зарифмовать – «мечтать – кровать»… В общем, всё как у Незнайки – надо, чтобы слова были похожи.

Анна: – Ну, мне кажется, всё не так просто. Стихи – это не только же рифма, нужно чтобы они … не знаю… пронимали тебя…

Петров: – Послушайте. Когда вы влюблены или расстаетесь с мужчиной, у вас и так столько эмоций внутри, что наложенные на них рифмы покажутся пушкинскими стихами. Главное, чтобы там упоминались вы!

Анна: – Ну прочитайте что-нибудь.

Петров: – Так и не вспомнить сразу.

Анна: – А я подскажу. Надо вспомнить кого-нибудь из женщин, которым стихи писал. Принцип ассоциаций.

Петров: – Ох, всё же больше, чем красивых, я люблю умных женщин. Сейчас вспомню.

Анна (явно кокетничая): – Спасибо за комплимент.

Петров: – Ну, вот, может, такое? Немного шуточное.

В продолжение чтения она смеется, в конце хлопает.

Петров: – Ну, а это уже серьезнее… Такое, знаете ли… о безнадежной любви…

Её рука, как леопард – гибка, сильна, стройна, красива…

Глаза – два темных янтаря, и в них заката переливы…

Но приблизятся они к моим глазам, увы, вплотную…

И руку с кожей золотой я никогда не поцелую…

Анна: – Надо же… Красиво. Я была бы счастлива, если бы мне так написали. У меня ведь руки тоже – красивые, сильные. Глаза темные… Слушай… А это ты не мне ли случайно, а?

Петров: – М-м-м-м… есть, конечно, соблазн сказать, что вам. Но не буду. Зато скажу другое. Я готов уже писать вам, для вас. Внутри уже достаточно всего накопилось.

Анна: – Ой же и ловела-а-а-ас! Ой же лис, а!? Это же надо?! Как зашел? И ведь выбора-то почти не оставил. А я-то… как бабочка в паутине. Сплел-сплел!

Петров: – Слушайте, ну не обижайтесь. Я был бы не я, если бы что-то такое не сделал. Это же игра. Весна ведь. Непроизвольно всё выходит. Лишь бы сидел кто-то напротив, в глаза смотрел, слушал.

Анна: – Кто-то? Хоть кто-то? Любая, да?

Петров: – Конечно. Весна так скоротечна. Когда уж тут выбирать?!

Анна (как бы в сторону, но для него): – И почему я всё это терплю?

Петров: – Ну ведь я же терплю «ловеласа»… в ответ на мои искренние стихи… может быть, всё же вам написанные.

Анна: – Так мне или нет?

Петров: – Вы нарушаете правила игры. Во всем должна быть интрига, недосказанность, сомнение, поиск ответа. Незавершенность. В этом залог интереса и будущих встреч. И одновременно, не знаю… должна быть готовность… в любую секунду легко закончить эти отношения или перейти к более серьезным… Нужно уметь подыгрывать? А вы?!

Анна: – А что я?! Я неопытная провинциальная девушка, а тут такой столичный паучелло плетет малопонятные сети?!

Петров: – Так пользуйтесь случаем, учитесь. Вот послушайте.

Как-то лет пять, наверное, назад тащился я в пробке по МКАДу. Вечером. Уже конец марта. Небо чистое. Тут голубое, там розовое. И вот хоть и пробка, а настроение чудесное. Так и ждешь и веришь, что этой весной что-то произойдет… И вот я сижу и от нечего делать набираю смс: «Дорогая, а почему бы нам не завести роман. Легкий. Необременительный. Весна всё же». И рассылаю его адресов, наверное, в двадцать. И что вы думаете?! В течение получаса ответили все!!! И все в эту игру включились. Типа: «Ну наконец-то, я думала, ты никогда уже мне не напишешь», или там: «Ой, я с удовольствием. Только давай с понедельника».

Анна: – Здорово. Я бы, наверное, тоже ответила. Ну, разумеется, если бы человек был мне интересен, симпатичен. И что же дальше было?

Петров: – Да ничего. Это же так… веселая шутка. Хотя потом у некоторых я что-то такое заметил… Ну, какой-то вопрос невысказанный – последует ли что за этим?

Анна: – Слушай, а может, это с твоей стороны было не очень красиво? Вызвал девушку на откровенность. Пусть и в шутку. Но, наверняка, кто-то воспринял это как начало отношений, предложение… Кто-то всерьез отнесся. Ну, или с надеждой… Могу себе представить разочарование.

Петров: – Да о чем вы?! Сразу видно, что этих игр вы не знаете. Им было приятно, что им уделяют внимание, замечают. Их ответы – просто кокетство и немного вежливости. Вот и всё! Ну, может быть, одна или две из них в самом деле себе что-то напридумывали. В оправдание могу сказать только, что все они были достойны внимания.

В разговоре небольшая пауза. Он что-то накладывает ей в тарелку. Она задумавшись сидит. Он, глядя на неё, продолжает.

Петров: – Хотя, конечно, это изрядная глупость. Но точно не самая большая, что я сделал в своей жизни.

Анна: – А вот интересно. Какая самая большая?

Петров: – Ну, какая самая большая, я не знаю. Но если мы говорим о мужчинах, женщинах и их романах, то могу привести один конкретный пример глупости изрядной. Примерно в то же время я сказал одной девушке вот то, что написал в смс. Только в глаза. Вот сидели мы с ней, общались, как сейчас с вами, я возьми да и ляпни: а давайте заведем с вами роман. Легкий. Необременительный.

Анна: – Что?! Вот прямо так и сказал? На первой же встрече?

Петров: – Ну нет, конечно. Мы к тому времени давно были знакомы. Ещё когда я адвокатом был. У нас была юридическая консультация, а соседний вход – аудиторская контора. Мы часто пересекались с ними даже по работе. А уж обедать, ужинать в одной компании – почти каждый день. И с ней вместе и с другими… Так вы знаете… она посмеялась, но согласилась.

Анна: – И что? Получился роман? Вот прямо настоящий? Вот так просто, по договоренности?

Петров: – Ну, думаю… какая-то симпатия у нас была с ней и до этого. Такие вещи всё же чувствуются… А роман, да, получился. Даже красивый. Кончился только плохо.

Анна: – Это как?

Петров: – Как, как? Как всегда бывает, когда роман один… Из просто романа… выросло… нечто… И уж как-то всё ну очень сложно стало. Слезы, сопли. Всякие её глупости, типа, жить вместе. Засыпать вместе, просыпаться. Дети. Вместе… Ну вот как со мной вместе? А семья? Пусть там и проблемы, но всё же… В общем, непросто это всё стало и надолго отбило охоту к таким занятиям… Вот дура она была просто! Взяла и влюбилась…

Анна: – Мне кажется, всё же так не стоит о ней. То, что произошло, что она влюбилась… это скорее естественно… Отношения людей тАк развиваются обычно. То, что у вас обоих были разные стартовые условия… она ведь не замужем была, я так понимаю? (Он кивает)… Ну вот… Ты искал… ну может не легких отношений, так не скажу… но… хотел просто влюбиться, ещё раз пережить это чувство, которого дома уже давно нет. А она… она искала единственного своего мужчину…

Петров: – Нашла, блин…

Анна: – Ладно. Хватит о грустном. Все мы через это проходили… Но мне вот всё же интересно, даже не верится… Как же этот разговор ваш состоялся? Как она согласилась?

Петров: – Ну как?.. Весенний вечер, теплый, чудесный. Что-то мы в спорт-баре на Арбате зависли. Тогда… это году в 2000-м, наверное, может, чуть раньше. Тогда там замечательный танцпол был. Во всяком случае – какая-то правильная танцевальная музыка и не слишком много народу на нем. Выпивали, помню, танцуем… Я её за руку держу (протягивает ей ладонь через стол, ставя на локоть). Легко так касаемся друг друга, улыбаемся (она улыбается ему, кладет свою ладонь на его)… И знаете, как это во время танца бывает, при повороте руками её направляешь – одной её руку, другой талию… И как-то незаметно всё ближе прижимаешь её или она сама этого ждет и поддается твоей руке?.. Ладони крепче сжимают друг друга. Отвечают на пожатия. Пальцы… сперва так робко, почти случайно, перебирают друг друга. Потом всё сильнее и заметнее, переплетаются (их пальцы тоже движутся по ладоням, переплетаются, будто иллюстрируют его слова. Он накрывает её ладонь второй рукой, она его. Они играют). Потом её волосы моего лица уже коснулись. Потом поцеловал её пальцы. Она провела ладонью мне по лицу… вот так (подносит её ладонь к своему лицу, дальше она ведет ею уже сама). Вот я и сказал: дорогая, а почему бы нам не завести роман?

Анна: – Рома-а-а-ан?! (Продолжает держать его за руки.)

Петров: – Роман-роман. Легкий, необременительный.

Весна всё-таки.

Анна: – Хм. Я подумаю. А как это будет?

Петров: – Ну как? Смс нежные писать будем. Ходить по улицам держась за руки. В театры ходить. Я вам буду целовать руки, дарить цветы, делать подарки неожиданные. Целоваться будем. Ну вы что? Не знаете, как это бывает?

Анна: – Ой, мне всё нравится. Как ты рассказываешь. А по-взрослому будет?

Петров: – По-взрослому? В смысле?

Анна: – Господи!!! Ну секс у нас будет?

Петров: – А-а-а-а-а… Ну, конечно! Как без этого?!

Анна: – Такой же красивый? С шампанским? Свечами? С прелюдией… когда оба уже изнывают от желания, но всё медлят…

(Он вдруг отпускает её руки. Садится закрывшись. Не то улыбается, не то о чем-то думает, глядя на неё.)

Петров: – Так. Что-то я не понял. Это мы в лицах разыгрываем мой рассказ? Или пытаемся в жизни завести роман?

Анна: – Нет. Мы играем в игру, в которой мы играем в твой роман.

Петров: – М-м-м-м-м-м… как-то яснее нельзя?

Анна: – (смеется) Ой, я на себя не нарадуюсь! Какая я талантливая ученица. Сразу уяснила эту игру. Интрига!!! Нет, мне определенно нравится эта игра!

Петров: – Ну, да. Высока, стройна, умна. Своенравна и хитра… Не переигрывайте. А то романа не получится.

Анна: – А тебе хотелось бы, чтобы у нас был роман?

Петров: – Честно говоря, очень. Просто жизненная необходимость. Дело в том, что у меня уже есть один, и это тревожит! Он же только один?!

Анна: – Нет, ну нормально это?! Предложить девушке завести роман и тут же сказать, что она ему в общем-то не нужна. Так… для страховки… чтобы была. И ты думаешь, я соглашусь?

Петров: – Я так не думаю. Но надеюсь. Я же не виноват, что один роман уже есть? Может быть, у вас спортивный интерес проснется? Начав со второго романа, стать первым. Потом – единственным. Могу себе представить, сколько вы потратите на это сил (смеется). Но зато в конце… бросить меня, разбив мне сердце и отмстив за всё? Как вам перспектива?

Анна: – Ну-у-у-у… не знаю. Я, наверное, так не смогу. Как-то это жестоко. Ты влюбишься… а я тебя брошу.

Петров: – Слушайте, чего вы переживаете за то, чего может еще и не случиться? Кто его знает, как оно там всё выйдет – кто в кого влюбится и кто кого бросит? Вы оцените прелести! Весна! Вам предлагают роман! Без всяких обязательств с вашей стороны и с гарантией с моей – написания вам нескольких стихотворений и дарения нескольких чудесных букетов! Более того, я заранее готов принести себя в несчастную жертву! Ну кто вам ещё такое фантастическое предложение сделает?!

Анна: – (подумав секунду) Вообще-то – конечно… Но у нас ведь будет просто роман? Просто роман? Никаких отношений?

Петров: – Разумеется. Я женат. Вам – замуж выходить. Конечно, только роман… Вы знаете что? Вы не спешите отказываться. Сейчас уже поздно. Кто принимает такие решения на ночь?.. Утром… проснетесь… в чудесном настроении, за чашкой кофе вспомните наш вечер, чему-то улыбнетесь… Почувствуете, что осталось в вас от этого вечера, и все будет понятно… Договорились?

Анна: – М-м-м-м-м… нет. Я скажу через две недели. Они мне понадобятся, чтобы завести ещё один роман. Я ведь правильно поняла? Их должно быть два?

Она встает. Поднимается и он.

Анна: – Мне пора. Спасибо за чудесный вечер. В любом случае – он был чудесным (улыбается).

Петров: – Всего вам хорошего. Спасибо, что приходили. И не обижайтесь за мою болтовню – зато вы не скучали. Она разворачивается, уходит. Останавливается и вновь обращается к нему.

Анна: – Кстати… Если ты еще не сообразил. Если я соглашусь на роман с тобой, то он будет «вторым». Это тебе ещё придется пытаться стать первым (смеется). Я позвоню… через две недели (уходит окончательно).

Петров (снова присаживается за стол. Сам с собой говорит): – Офигеть… Ну вот что за сука (смеется).

Антон идет по городу. Уже вечер. Много народу. Фонари. Какая-то молодежь. Витрины магазинов… Антон внимательно всматривается во всех встречных. Особенно в пары. Всё не то, что-то не устраивает его. Слишком будничен их облик, слишком много в нем бремени прожитых совместно лет, слишком примитивны разговоры, слишком сер их облик…

Голос Антона:

– Ну хорошо… вот их роман… вот прошли эти две недели… и они вместе… Ведь это самое чудесное время… потом… потом всякое появится в их отношениях… будет сложно… Но сейчас… как же у них может быть сейчас… Ведь они влюблены?!.. Немолодой мужчина… молодая девушка… ну вот как?.. что?

Он вновь озирается. Его взгляд ловит то одну, то другую пару… Вот эти, совсем почти тинэйджеры, эти целуются уже третью минуту… некрасиво и неумело… Нет, не подходит. Вот эти?! Немолодая чета… нет… он – обрюзгший, она бесформенная бабища… их разговор о квартплате или о чем бы то ни был – скучен и напряжен. Может, эти?! – по Пушкинской улице вышагивает молодящийся седой армянин. Впереди его животик, а позади – семенящая худосочная девица с перекачанными губами… и оба в темных очках… Нет… Антон снова и снова оглядывается по сторонам.

– Ну что они говорят друг другу?!

Внезапно кто-то начинает наигрывать на аккордеоне танго. Что-то очень классическое. Но эта музыка сразу привносит в вечернюю улицу праздник. И Антон замечает, как проходящие мимо играющего старика мужчина и женщина легко, словно специально пришли для этого, словно ничто их не ждет и никуда им не надо, начинают двигаться в этом танце. И пусть это не танго, а лишь милонга, но сразу люди останавливаются и сразу словно шоу какое-то возникает на этом пятачке, и улыбки сияют… А пара, может, она и не идеальна – мужчина явно моложе сорока пяти, а женщина явно старше двадцати семи, и они совсем даже не те, кто только вчера встретил свою любовь, но они притягивают взгляды и вызывают зависть. Они двигаются легко, но мужчина явно танцует лучше. Женщина сбивается, раз-другой.

Может, от неловкости, ещё отчего-то замирает, ещё как-то улыбается. Но всё спасает мужчина – легко двигаясь вокруг неё всё в том же рисунке танго, словно так и задумано в их паре, лишь слегка разворачивая её то в одну, то в другую сторону. И так же легко, не дожидаясь окончания мелодии, он подхватывает её, и они двигаются куда шли и только аплодисменты и восторженные взгляды выделяют их из толпы. До Антона долетают слова женщины:

– Самохин, я тебя просто обожаю! Вот какой же ты!.. – Ну конечно!!! Я тебя обожаю… что может быть проще?! – слышим мы голос Антона, – Петров, я тебя обожаю!

Лето. Ночь. Фонарь. Под ним стоят Петров с Анной.. Он за её спиной, обнимает её. Слегка покачиваются в такт едва долетающей музыке. Оба смотрят куда-то вперед.

Анна: – Петров, ты меня удивляешь всё больше и больше.

Петров: – Ох, ты моя лисонька. Ну чем на этот раз?

Анна: – Ну, не прямо сейчас… Но – вообще… Ну вот смотри. Анекдоты ты рассказываешь в лицах, и даже если его и слышали уже – всё равно как в первый раз смеются. Я не говорю уже о том, что ты их знаешь к любому поводу. И даже сочиняешь сам…

Петров: – Та-а-а-ак…

Анна: – Ты танцуешь. Причем не просто хорошо двигаешься, это само собой. Но ты знаешь настоящие танцы. Вальс, танго, самбу, хастл… Когда ты всему этому учился?.. Знаешь, дело не в том, что мало кто это умеет. Просто сам факт многое говорит. Значит, человек учился, хотел чего-то делать красиво… Увлекался… Чем ты ещё увлекался?

Петров: – М-м-м-м-м… ну в разное время разным. Учился бильярду, играть на саксофоне, года три занимался капоэйрой… уроки рисования брал… А-а-а-а! ещё я иногда пишу!

Анна: – Да! Но это вообще отдельная тема (оборачивается к нему). Ты когда первый раз прислал мне стихи, я в себя прийти не могла, наверное, час. Если честно, думала, ты где-то это скатал. Мне, конечно, писали стихи, но не такие.

Петров: – Так, начинается… Стихи ей писали…

Анна: – Дорогой, но только твои я помню наизусть… Я помню всё… как ты шагала меж столиками в зале ресторана… Как села рядом… Боже мой! – украдкой видел профиль твой!

Петров (продолжает):

Анна: – С ума сойти, Петров?! Вот откуда ты такой?

Петров: – Я тебе нравлюсь?

Анна: – Да я просто тебя обожаю, Петров! Слушай… ну неужели правда сразу заинтересовался?

Петров: – Я тебе давно говорил. Только увидел, как ты идешь… одна мысль… неужели такая девушка – и к нам? За наш стол? Тут же понимаю, что место только возле меня… Я правда в тот вечер боялся на тебя смотреть.

Она смеется, целует его.

Анна: – А ты прозу пишешь?

Петров: – Ну, гораздо реже… В прозе ведь одними ощущениями не обойтись. Это всегда гораздо серьезнее, чем стихи. Обрати внимание – все поэты обращались к прозе рано или поздно – Пушкин, Лермонтов, мой любимый Искандер, Высоцкий уже в конце жизни… Если честно, я написал несколько рассказов… но это всегда была какая-то ностальгия о том, что ушло, чего уже никогда не будет. Знаешь… после события… даже неважно, какого именно… может что-то конкретное… не знаю… собака у тебя умерла… с женщиной расстался… работу сменил… друг эмигрировал… просто вдруг ощущаешь, что какой-то период прошел в жизни… но всегда только через какое-то время осознаешь, как много или мало он для тебя значил… И вот тогда иногда пишу… Грустно это обычно.

Анна: – А про нас? Ну, когда наш роман закончится… что напишешь? Тоже грустный рассказ? Нет! Нет-нет! Такую современную грустную сказку! Про красавицу и чудовище!

Петров: – Про нас? Сказку?! Разве что басню в назидание подрастающим.

Анна: – Басню! Петров – ты прелесть!

Сидят в зале ресторана. Сцена начинается в середине какой-то их беседы. Она ставит бокал на стол и говорит:

– Слушай, Петров… А как ты объясняешься с женщинами в любви?

Петров: – Зачем тебе? Придет время – всё узнаешь.

Анна: – Ты собираешься МНЕ объясниться?

Петров: – Зачем? Нет. Я дам тебе почитать свои рассказы… там всё есть об этом.

Анна (явно обиделась, но тут же находит выход из положения): – Правильно. Не нужно никаких объяснений. У нас ведь легкий, необременительный роман? А то ты скажешь… а я не смогу тебе ответить тем же… Ты расстроишься…

Петров (после некоторой паузы): – Я вот подумал… а я ведь не так часто это искренне делал.

Анна: – Как это?

Петров: – Не знаю… Иногда им хотелось это слышать. Ну вот хотелось не только ощущать внимание, но и слышать. Это ведь приятно. Ну вот хочется ей, не достает таких слов… А мне ведь не очень сложно это сказать. Пусть радуется. В конце концов что я там на самом деле чувствую, даже я не всегда мог понять…

Анна: – Нужно, как ты говоришь, расстаться, чтобы почувствовать?

Петров: – Ну, да. Как-то так…

Анна: – И что ты чувствовал после расставания с ними? Сожалел?

Петров: – Нет… Чаще всего – облегчение. Наверное, я тяготился их отношением, привязанностью… Иногда – вину, ведь это я их оставлял.

Анна: – А тебя? Оставляли?

Петров: – Один раз. Очень давно. Самая моя первая любовь. Как же я переживал. Помню, тогда решил, что больше такого не допущу.

Анна: – Так… понятно. Мало того, что мне грозит быть брошенной, так я ещё и слов любви никогда не услышу от тебя. Ну нет, Петров! Ты готовься – я тебе напомню, как это, когда ТЕБЯ бросают!

Петров: – А если я объяснюсь тебе? Это исправит положение?

Анна: – О! Тогда тем более! Одно дело оставить мужчину, который к тебе безразличен. Другое – влюбленного. Он же чего только для меня не сделает, чтобы вернуть… А всё же… как бы ты мне объяснился? Ну просто пофантазируй!

Петров: – Ну… может, так?! Однажды утром…

Анна: – Ты что? Напишешь смс?! Даже не вздумай!

Петров: – Нет… Ну, слушай. Однажды утром я проснусь… буду долго смотреть на тебя, спящую…

Анна: – Я что?! Рядом буду? Мы проведем ночь вместе?!

Петров: – Ну, конечно!

Анна: – То есть… у нас будет секс?

Петров: – Обязательно! Как можно любить женщину, если не знаешь, какая она в близости?! Конечно, у НАС будет секс. С первого раза у нас всё получится… почувствуем друг друга… откроемся… Это будет долго. Будут гореть свечи… шампанское… Мы будем восхищаться друг другом… усталые говорить друг другу комплименты… разглядывать друг друга, любоваться… немного ревновать, думая – где научился или научилась, тому? этому?.. потом мы уснем обнявшись… твоя голова на моем плече… глажу волосы… Днем я проснусь, буду долго смотреть на тебя… Тихо встану… Пойду на кухню – сделаю яичницу с сыром, ветчиной и помидорами. Сделаю морковный фрэш. Открою ещё шампанского…

Анна (перебивая): – Ох, Петров, Петров…

Петров: (продолжает) – Принесу это всё в комнату. Поставлю на столик. Сяду рядом. Ты откроешь глаза. Увидишь меня, увидишь завтрак, улыбнешься и скажешь: «Дорогой мой Петров, ты не только классный любовник, но ещё и заботливый мужчина»… А я отвечу: «Я просто люблю тебя, дорогая»…

Анна: – Петров, как же красиво ты рассказываешь. Я уже хочу всего этого… Когда?

Петров: – Когда мы уснем вместе и вместе проснемся.

Анна: – Когда?!

Петров: – Ты этого хочешь? В самом деле? Просто это ещё один шаг в нашем романе.

Анна: – И я хочу его сделать. Давно. На самом деле – уже просто мечтаю об этом.

Петров: – Хорошо. Я только рассчитаюсь… И поедем в «Плазу». Я снял люкс.

Анна: – Как?! Откуда ты знал, что будет такой разговор?!

Петров: – Ну… я же опытный мужчина… Умею подвести женщину к главному.

Анна (с явной досадой): – Петров! Я тебя ненавижу!..

Опытный он мужчина…

Петров: – Не злись. (Официантка подносит красивый букет цветов.) Это тебе… А в номере есть шампанское, фрукты, свечи… Я безумно хочу тебя… Давно…

Идут. Вдруг она останавливается.

Анна: – А у тебя так было?

Петров: – Как?

Анна: – Ну вот как ты описал… Ночь… Первый секс, восторг… Потом завтрак…Было?

Петров: – Нет. ТАК – не было. И я этому рад.

Анна: – А-а-а-а-а… А у меня было. Очень похоже во всяком случае.

Петров (смеясь): – Слушай… Ну вот что ты за сука? А?

По ходу сцены они танцуют. Потом садятся за столик. В течение всего этого времени говорят.

Анна: – Петров, какие у тебя нежные руки. Всегда так нравится, когда по утрам сушишь и расчесываешь мне волосы. Знаешь, прямо замираю от удовольствия, мурашки по коже. Всё так аккуратно. Поражаюсь, но ты даже косы заплетаешь! С кем научился? Что за женщина была?

Петров: – Ну, не ревнуй. Это же самая дорогая женщина в моей жизни. Моя дочка. И она очень любит, чтобы по воскресеньям я ей заплетал косы. А больше никому так не делал.

Она улыбается. Продолжает.

Анна: – Два месяца мы вместе. А ощущение праздника не проходит. Надо же?!

Петров: – Я рад. Таким и должен быть роман.

Анна: – Иногда, ловлю себя на мысли. Петров, мне нравится ВСЁ, что ты делаешь. Даже как ходишь. Обожаю идти сзади, смотреть, как ты поднимаешься по лестнице. Так легко двигаешься. Так брюки натягиваются на заднице. У мужчины должна быть крепкая попа.

Петров (смущаясь): – Лучше бы ты сказала, какой я умный. Для мужчины – это самый большой комплимент.

Анна: – Это само собой. Если бы не восторгалась твоим умом, ничего бы не было.

Петров: – Кстати… А вот когда мы идем по улице… Всё же заметно, что у нас приличная разница в возрасте… Тебя это не смущает?

Анна: – Нет. А что меня должно смущать? Мне всё нравится.

Петров: – Ну-у-у-у-у… .как тебе сказать… Весьма молодая женщина… и уже весьма не молодой мужчина…

Анна: – А-а-а-а-а-а… Ну, не тревожься. На спонсора и его женщину мы не похожи.

Петров: – Точно? Я не выгляжу твоим «папиком», как говорили в моей юности?

Анна: – Нет, дорогой. Не выглядишь. Спонсор – это спонсор. Он идет сам по себе. А женщина при нем. Следует, так сказать. Нет, мы идем вместе. Красивая пара. Так, во всяком случае, я уже не раз слышала. Очень подходим друг другу… Потом… у тебя нет обязательных атрибутов «папика» – перстня, браслета, барсетки, очков темных, куртки кожанной. Фу, ненавижу всё это жлобство… Ты у меня всегда в костюме, туфли сияют… Знаешь, что бы там ни говорили, а мужчина должен за собой следить, и мне нравится, как ты выглядишь и нравится знать, что тратишь на свою внешность время.

Петров: – Ну, хватит, хватит. Вгонишь меня в краску.

Анна: – Тогда давай ты обо мне рассказывай. Я краснеть не буду.

Петров: – Ну-у-у-у-у…

Анна: – Давай-давай, не стесняйся. Женщины любят ушами.

Петров: – Тогда я начну с того, что ты – умная. Больше всего ценю это в женщинах. (Она улыбается, кивает одобрительно.) Ты красивая. Даже не так… То, что красивая – очевидно. Но ты… знаешь, ты такая – как мне всегда мечталось – высокая, стройная, грудь такая… что-то восточное в профиле, в глазах. (Она сияет просто.) У тебя сильное тело. Спортивное, но без излишеств. Как ты легко и красиво двигаешься…

Анна: – Ну, я в самом деле много спортом занималась. И плаванием, и теннисом.

Петров: – Ты великолепна в сексе. Опытная женщина. Не знаю, что там у тебя было в жизни, но мне нравится – какая ты. Открытая. Без всяких даже намеков на комплексы. Всегда готова, всегда хочешь… Нравится, как ты одеваешься. С большим вкусом. Нравится, что макияжа у тебя немного.

Анна: – Петров, да ты просто влюблен в меня?! Да?!

Петров: – Да, а что? Я этому радуюсь. Не думал, что могу столько эмоций ещё испытывать.

Анна: – Нет, дорогой. Меня любить нельзя.

Петров: – Почему это? Что тебя смущает? Что я женат?

Анна: – Нет. Просто – меня нельзя любить.

Петров: – Что за ерунда? Что за странность? Тебя же это ничем не обременяет?! Я ничего не прошу взамен…

Мне всё понятно.

Анна: – Что тебе понятно?

Петров: – Что ты не можешь меня любить. Не позволяешь себе этого. У тебя есть какие-то внутренние тормоза, устои, взгляды на жизнь…

Анна: – Петров-Петров… Ничего ты не понимаешь, не знаешь. Ни о чем не догадываешься… Ну и хорошо.

Петров: – Ах ты моя таинственная! Женщиназагадка моя! Вот просто обожаю тебя! (Тянется, целует её.)

Петров: – Ещё мне нравится, зависать с тобой в клубах, в караоке. Просто нравится, как ты гуляешь. Вот просто отрываешься!

Анна: – Тебе правда нравится? Не скучно?

Петров: – А похоже, что мне скучно?

Анна: – Нет, наоборот. Ты так заводишься сам. Знаешь, терпеть не могу мужчин, которые стареют раньше времени характером. Ты у меня просто супер в этом смысле.

Петров: – А в других?

Анна: – О-о-о-о-о! Петров… о других смыслах я просто уже молчу!

Петров: – Жаль только, что ты иногда не можешь остановиться. Потом сразу устаешь. В эти ночи я не могу остаться у тебя… Мне всегда этого так не хватает…

Анна: – Дорогой… Ну, правда устаю. Сразу засыпаю. А если ты будешь рядом, будешь мучиться, что я не люблю тебя, не хочу. Ты же умеешь себя накрутить, я знаю.

Петров: – Я бы с радостью просто засыпал, обняв тебя…

Анна: – Послушай… я уже и так и эдак… но ты вынуждаешь говорить… Я не хочу привыкать к тебе. Не хочу привыкать засыпать и просыпаться с тобой… Когда-то от этого придется отказаться, и будет больно. Вообще, я иногда думаю… мы слишком много проводим времени вместе. Чем это кончится? А?

Петров (опускает голову, некоторое время молчит): – Ну зачем ты сейчас об этом, а? Ну вот зачем?

Анна: – Ты же не говоришь об этом, приходится мне.

Петров: – Ну, ты сейчас всё испортишь.

Анна: – Дорогой, у нас с тобой такие… не знаю… нереальные… феерические просто отношения… но как платить-то будем? Да! Я думаю об этом… У нас нет будущего…

Петров: – Мне кажется… ты рано задумалась… о расставании…

Анна: – А что? У нас было… ну почти всё…

Петров: – Ты хочешь расстаться?

Анна: – Это нужно… Ну, во всяком случае – нужно думать об этом. Готовиться.

Петров: – Ещё что скажешь?

Анна: – …Что я не надышалась ещё (тянется к нему через стол)…

Петров стоит под окнами любимой. Смотрит, как гаснет свет. Идет по ночному летнему городу. Он влюблен, он счастлив. Всё, что его окружает, дарит ему радость. И звучит его голос.

Антон снова в кафе. Распечатывает новый блокнот. Утро, и в кафе мало народу. Перед Антоном останавливается официантка:

– Вам как обычно? Двойной эспрессо с водой?

Антон улыбается ей – всегда приятно, когда тебя узнают, кивает головой, – да, спасибо.

Устраивается поудобнее в кресло. Взгляд в окно, привычное погружение в себя, в свои мысли… Девушка ставит на стол чашку кофе, но не отходит.

– Вы уже больше месяца тут… Мы так рады. Всё пишете и пишете. Получается? Вас ведь почти год не было видно?!

Антон смущен таким вниманием.

– Ну… надеюсь… вот… уже второй блокнот… Посмотрим.

– Удачи вам. Конечно, всё получится.

Антон вновь смотрит в окно. Пустой взгляд… Его голос:

– Ему надо прилететь… долго не было… зимой… или летом?.. Не было две недели… нет, три… Всё могло кончиться… И может, ему этого только и надо… или нет?

Огромный зал какого-то московского аэропорта. Зима, и большинство людей в пальто, дубленках, куртках. И народу явно больше, чем обычно. Что-то там сбилось с вылетами и прилетами, и рейсы задержаны, и все потихоньку сходят с ума. И гул, гул и перекрывающие его объявления дикторов, одно за одним… рейс такой-то… совершающий… Москва – Уренгой… задерживается… рейс такой-то… по метеоусловиям… на сорок минут… задерживается… задерживается… задерживается… И голос Петрова:

– …Ну я что могу сделать?! Я тут уже четыре часа… ничего тут внятного не говорят! Уже раз… не знаю… десять объявляли, что задержка… Откуда я знаю – по нашим условиям, по вашим?!.. Да не раздражаюсь я!.. послушай… послушай, какой у меня может быть голос, если я тут торчу черт те сколько времени… курить тут нельзя, выпить – не протолкнуться! Тут даже в туалет сходить уже нельзя!.. Ну зачем ты будешь меня встречать среди ночи?! Ольга?.. Ну я уже устал… устану ещё больше… я прекрасно доеду… ну что ты?.. ну я тоже соскучился… Как я должен это сказать?!.. Оль, я правда устал… Извини… Хорошо… Ну, хорошо же! Сяду, сразу напишу… обещаю… Да, пока… целую…

Петров в раздражении отключает телефон. Запихивает его в карман. Ненавидящим взглядом обводит зал аэропорта.

– Черт знает что…

Мы видим его в толпе у стойки бара. Суета, шум. Бармены сбились от усталости. Мы не слышим, что он заказывает. Перед ним ставят коньяк. Не отходя, он выпивает одним глотком. Показывает – ещё.

Антон откладывает ручку, трет уставшие глаза. Словно очнувшись, оглядывает кафе – время пробежало быстро, и оно уже заполнилось почти полностью. Обед же!.. Антон подзывает официантку. Что-то заказывает. Через минуту-другую та начинает сервировать стол. Салфетки. Вилкиложки. Перец, соль, всякое такое. Вот она приносит и салат. Но Антон не успевает даже прикоснуться к нему. Вновь официантка. На этот раз ставит перед ним бокал белого вина.

Антон (удивленно): – Что это?! Я не заказывал.

Официантка: – Прошу извинить… меня попросили…

Антон: – Спасибо, конечно… Но я вина не хочу… А кто-о-о-о…

Женский голос: – А это и не вам. Вы позволите?

Рядом с его столиком стоит молодая, лет тридцати, женщина. Не столько красивая, сколько интересная. Антон её не знает. А вот мы узнаём в ней ту, что уже как-то интересовалась им у официанта.

Женщина: – Вы же позволите присесть?

Антон: – Да, конечно… Я просто немного растерялся… Вы извините.

Женщина (присаживаясь): – Наверное, мне нужно извиниться?! Но я этого делать не буду.

Антон: – Вот так вот?!

Женщина (смеясь): – Ага. Во-первых, я журналистка.

Сами понимаете… со скромностью у нас не очень?!

Антон: – Несомненно. (Женщина вскидывает брови.) – В том смысле, что несомненно понимаю.

Женщина: – Во-вторых, вообще… зачем женщине извиняться перед мужчиной?!

Антон: – Ну… я по этому поводу другого мнения, но жизнь показывает, что женская логика именно такова, как вы говорите. А в-третьих?

Женщина: – В-третьих, я так терпеливо ждала, пока вы сделаете перерыв… Ведь у вас же перерыв?

Антон: – Ну, да. Типа, того… А ждали-то зачем? Я не очень понимаю.

Женщина: – Я же журналист. Мне всё интересно. И я… всё время вижу вас… то тут, то там… И всё время вы что-то пишете… посмотрите в окно, посмотрите… и пишете… Видимо, что-то обдумали – и за работу?

Антон: – Ну… что-то такое… да.

Женщина: – Вы меня, наверное, ни разу не заметили? Антон: – Честно говоря, у меня не очень хорошее зрение.

Женщина: – Понятно… Между прочим, если я вам не мешаю… и вы не собираетесь меня прогнать…

Антон: – И?

Женщина: – Вы же не собираетесь меня прогнать?

Антон: – Нет, конечно!

Женщина: – Так вот… что я хотела сказать… что меня зовут Екатерина.

Антон: – Очень приятно. Меня – Антон Петрович.

Екатерина: – Э-э-э-э… Вот прямо так?! Антон Петрович?!

Антон (смеется): – Вы правы. Просто Антон.

Екатерина: – Ну, теперь… Антон… я всё же хочу своё любопытство удовлетворить.

Антон: – Так…

Екатерина: – Вы же не журналист?! Я бы вас знала… Ну хотя бы видела.

Антон: – Нет. А что?

Екатерина: – Интересно… Интересно, что вы пишете? Вы… писатель?

Антон: – А пишут только писатели?

Екатерина: – Нет, пишут, конечно, многие. Но… у историка… географа там… была бы на столе куча каких-то книг, карт… не знаю… глобусов, документов. А для мемуаров вам как бы лет немного?!.. Нет, конечно, ещё графоманы пишут, но вы на такого не похожи.

Антон: – Хм… почему?

Екатерина: – Почему не похожи?.. Слишком много думаете, прежде чем что-то написать… Так что? Я права? Вы – писатель, Антон?!

Антон: – Ну… во всяком случае, я пробую себе этим на хлеб заработать.

Екатерина: – Какая я молодец. Сразу всё поняла. А что пишете, если не секрет?

Антон: – Вообще?! Или сейчас?!

Екатерина: – А есть разница?!

Антон: – Да как вам сказать… Вообще-то я пишу… писал… сказки.

Екатерина: – Детские?! Да вы что?! Какие, например?

Антон: – Ну, вряд ли вы знаете.

Екатерина: – Почему? У меня сыну восемь лет… И поверьте, мы с ним много читаем.

Антон: – Ну, сказки-то разные… какие-то удачные… наверное… какие-то – нет…

Екатерина (в тон ему): – Наверное.

Антон (вежливо улыбается, оценил деликатность): – Обычно я что-то рассказывал дочке на ночь… что-то с ней придумывали… И если видел, что ей нравится, пытался из этого сделать что-то большее…

Екатерина: – Почему-то мне кажется… ей должно было многое нравиться…

Антон: – По-моему… тоже… Но знаете, Екатерина… ещё ведь и мне очень нравилось… Вроде и сказка всего лишь… и в общем-то я её уже и рассказал ей… А что-то тянуло… вот надо было написать, и всё тут…

Антон задумчиво смотрит в сторону, на стол, на свою собеседницу… но видно – он нырнул куда-то в себя, в свои мысли… память…

Антон: – А знаете… я, наверное, с вами немного выпью (проходящему официанту). Мне такое же вино, пожалуйста. Это сухое?

Официант: – Да. Одну минутку.

Екатерина провожает взглядом официанта, долго смотрит на Антона.

Екатерина: – Антон… я вас расстроила?

Антон: – Почему так решили?

Екатерина: – Я чувствую – вы загрустили… Говорили, что писали для дочки… нравилось… Переживали, старались… Но как-то всё… в прошедшем времени.

Антон (грустно улыбаясь): – Да… в прошедшем. Она подросла… Но знаете… я рад, что всё это по крайней мере было! Рад уже тому, что она радовалась моим сказкам…

Будьте здоровы.

Антон поднял свой бокал. Екатерина последовала ему.

Екатерина: – А теперь?

Антон вскидывает удивленно брови.

Екатерина: – Что пишете теперь?

Антон: – О-о-о!!! Неподъёмное дело… Роман!

Екатерина: – О чём?

Антон: – О чём может быть роман?! О мужчинах и женщинах…

Екатерина: – О! Вы верите в любовь?

Антон: – Я не сказал, что пишу о любви… О мужчинах и женщинах… Об их отношениях.

Екатерина: – А есть разница?

Антон: – Да… думаю, да… О любви пишут многие. Раньше я часто думал – отчего так много пишут о любви. Снимают фильмы… И пишут-то, и снимают всё так красиво, веришь тому, что видишь, и только больно, что у тебя – не так. Похоже… но чего-то не хватает. Не так всё… А потом понял – у них, у писателей, у режиссеров, сценаристов… а у них ведь тоже всё не так. Они тоже всё чего-то ждали от этой жизни, красивой, земной и неземной любви одновременно. А она всё не приходила и не приходила. В лучшем случае, кому-то из них везло – ощутить мгновения счастья, совершенства. Полного счастья и совершенства в любви. Во всём – как познакомились, как она выглядит, как говорит, что любит читать, как смотрит, как обращается к тебе, как отдается первый раз, каким спортом занимается, как на неё другие мужчины смотрят, как ревнует тебя… Но это только мгновения… А вообще же – не получается. Всё что-то не то… А отношения… это гораздо больше… Они есть всегда… плохие, хорошие… Искренние или нет… У всех между всеми… Даже между нами… уже есть отношения… А любовь… будет? Нет? Долго ли?.. всегда – просто эпизод в отношениях…

Екатерина: – Знаете, как-то не задумывалась… Но, похоже, вы – правы… А сейчас что пишете? Какую сцену? Антон: – Аэропорт. Ну, такое условное название. Зима… холод собачий… и самолет надолго задерживается… А она его встречает… ждет. Они не виделись две недели. И вот что они скажут друг другу?! А?! Вот вам приходилось встречать так кого-то? Мужчину?

Екатерина (усмехаясь): – Когда-то давно… Да, приходилось.

Антон: – И почему? Что заставляло?.. Вот что может заставить женщину ехать в аэропорт и ждать там несколько часов? А?.. Она его любит?!

Екатерина: – Нет… больше… Он ей очень дорог… Необходим.

Антон (задумчиво): – …Очень дорог… очень дорог… Наверное. А она ему?

Екатерина: – Это же ваш роман… Не знаю… Она ему дорога?

Антон тяжело и долго смотрит в пустоту. Едва заметно качает головой.

Антон: – …Да… Нет…

Поздно ночью. Петров наконец прилетел. Вместе со всей толпой идет к выходу из аэропорта. Пальто расстегнуто, вид хмурый и уставший. В руках дорожная сумка. Сосредоточенно смотрит в пол. Но ближе к выходу поднимает взгляд. Двери раздвигаются. Как вспышка. Мгновение. Что-то яркое. Кажется, лето. Вновь раздвигаются двери, и снова вспышка. Темнота. Что-то белое вроде как кружится? Зима, что ли? И снова вспышка! Чуть дольше. Мы успеваем понять – лето. И разглядеть силуэт женской фигуры. Вспышка! То же самое – но теперь ясно – ночь, зима, женская фигура. И вновь лето! И девушка поднимает глаза и улыбка на её лице! Раскидывает руки! Это Анна… и её счастливый голос: Петро-о-о-ов!! И двери расходятся. В темноте чуть в стороне на ветру, на самой пурге кутается в поднятый воротник Ольга. Прищурившись сквозь снег смотрит на приближающегося Петрова.

Анна бросается ему на шею. Обнимает, тискает, её руки скользят по его плечам, груди. Он растерян, но счастливая улыбка на его лице. Анна покрывает его частыми поцелуями, что-то приговаривая:

– Петров… Дорогой мой… Ну наконец-то… Как же долго тебя не было… Петров?!

Петров: – Всего три недели… двадцать один день…

Анна (вздыхает): – Наконец-то здесь…

Она замирает, прижимаясь к нему.

Петров подходит к Ольге. Улыбается. Она ему. Но они не бросились друг другу в объятия. Он качает головой.

Петров: – Ты сумасшедшая… Давно ты здесь?

Ольга: – Ну… какая разница?.. не могла уже дома… лучше здесь ждать…

Петров наконец ласково касается её лица ладонью. Петров: – Я же сказал, что сильно задерживаюсь…

Ольга: – Наверное, я просто ещё сильнее ждала… Что было сидеть?!

Петров: – Завтра бы увиделись.

Ольга: – …Знать, что ты уже в городе… и не увидеть тебя?!

Петров целует её. Нежно. Но страсти в этом нет.

Петров: – Хоть бы стояла внутри… Замерзла? Пойдем быстрее.

Ольга: – Ну… немножко есть…

Они идут к стоянке. На мгновение Петров останавливается. Оборачивается.

Он стоит на площади перед аэропортом. Лето. Только начинает садиться солнце. Анна… как же она хороша?! Бегает, прыгает вокруг него. Подскакивает, целует и снова по кругу!

– Петров! Петров, – кричит она. На них оборачиваются. Может, и с удивлением, но точно – с улыбкой. Анна вновь виснет на нем.

Анна: – Как ты мог?! Вот как?!

Петров: – Дела же…

Анна: – Как съездил? Всё хорошо?! Как дома?.. Не хочу ничего знать, молчи!!!

Петров: – Хорошо… в смысле – хорошо, буду молчать.

Анна: – Ты мне нужен просто… не знаю… как воздух… как плохо без тебя было…

Петров: – Что же не написала?

Анна: – А ты много писал?!.. Всё… Не хочу ничего слышать… Зачем ты уехал?!

Петров останавливается. Смотрит вокруг. На неё.

Петров: – Наверное… чтобы так встретила… такие слова сказала…

Анна подходит к нему, обнимает. Он её. Они замирают.

Петров: – …Ведь уже не скажешь таких слов… уже услышал… стало прошлым…

Анна: – …У меня много других для тебя, дорогой… И я всегда буду тебя встречать.

Ольга, пройдя несколько шагов, замечает, что Петрова нет рядом. Останавливается, оборачивается.

Ольга: – Ты что?!

Петров: – Да нет… Ничего… снег красиво падает…

Он догоняет Ольгу.

Теперь они в машине. В свете фар крупные хлопья снега проносятся, как звезды. В машине тепло. Уютно. Как всегда бывает холодной зимней ночью в машине. Дорога завалена снегом. Автомобиль слегка заносит. Они курят. Неспешно разговаривают.

Петров: – Ну как у вас тут? В Москве сырость… грязь… мерзко, в общем…

Ольга: – Ничего. Неплохо… Снег, как обычно, не убирают… Наверное, через пару дней растает… На прошлой неделе сильные морозы были… Трубы лопались… В офисе у нас сделали отопление, а дома у меня ещё нет… А так всё ничего…

Последние её слова с каждой буквой всё тише. Петров смотрит в окно и мысли его улетают…

Анна ведет машину. Петров рядом. Она ухитряется, управляя, целовать его, гладить.

Анна: – Как же я соскучилась… А… Просто ненавижу…

Петров: – Я же вернулся…

Анна: – Ненавижу тебя… когда ты спишь с другой женщиной… .

Петров: – Ан…

Анна (закрывает ему ладонью рот): – Всё… всё, ничего не хочу слышать… Ты здесь… ты мой… И не говори ничего.

Петров: – Да я и не говорю.

Анна: – И не говори.

Её рука всё это время гладит его. Грудь, живот, бедро… Вот она останавливается на ремне, скользит ниже. Петров с интересом смотрит то на руку, то на Анну.

Петров: – И?

Анна: – Соскучилась… Невозможно.

Её рука дергает, рвет его ремень. Расстегивает брюки. Она должна следить за дорогой, и у неё не очень хорошо получается. Дергает и дергает.

Анна: – Черт!

Петров берет в руки ремень, что-то там делает.

Анна: – Я сама!

Петров: – Вообще-то я хотел застегнуться.

Анна: – Вот ещё?! Зачем?! С ума сошел… У меня не было секса три недели! Сейчас всё равно раздеваться!

Петров: – Хоть до дома доедем… Как я там из машины выйду? В таком виде?!

Анна: – Никакого я дома ждать не собираюсь!

Уже почти стемнело. Анна резко сворачивает на парковку вдоль дороги. Кроме них, там ещё только одинокая фура.

Петров с улыбкой поворачивается к Анне.

Петров: – Дорогая…

Анна: – Нет сил моих ждать.

Она целует его. Руки вновь двигаются по его телу. В поцелуе она наваливается на него. Находит джойстик. Его сиденье медленно опускается.

Откуда-то выплывают слова Ольги…

Ольга: – …ила ужин… Калориферы не выключала… Завтра весь день будем валяться дома, отсыпаться… Ты меня слушаешь?

Петров: – Да. Конечно. Просто немного отвлекся в окно. Соскучился я по этому городу, оказывается.

Ольга: – А по мне?

Петров: – И по тебе… Слушай… а я вот сейчас задумался…

Ольга: – Да? О чём?

Петров: – Ты часто… да что там… всё время говоришь это слово… «домой»… А ведь у нас нет с тобой дома.

Ольга: – Да… нет… Но мне приятно думать… мы с тобой едем домой…

Петров: – У тебя свой дом… у меня свой.

Ольга: – Где?

Петров: – Что «где»?

Ольга (останавливается на светофоре, поворачивается к нему): – Где у тебя СВОЙ дом?.. Из Москвы ты уехал… здесь снимаешь… ночуешь у меня… Где у тебя дом?

Петров (грустно): – Вот умеешь ты… Не хочу думать.

Ольга: – Извини (целует его). Поехали… ко мне домой… Я успокою тебя… ты заснешь… После меня всегда засыпаешь… Поехали?

Петров: – …Да… поехали…

Темнота. Плохо видно. Только свет фар проезжающих автомобилей что-то выхватывает для нас. Анна. Сверху. Полузакрытые глаза. Закусывает губы. Движения… Ладони Петрова скользят по её бедрам, задирая легкую юбку. Сжимают их. Сжимают грудь сквозь почти расстегнутую блузку. Жадные ладони. Они соскучились по этому телу.

Анна берет его за руку.

Анна: – Не так сильно… дорогой…

Петров: – Я соскучился… какая же ты…

Анна (задыхаясь): – Какая?

Петров: – Вся… упругая такая… Какое же у тебя тело… Как соскучился?!

Анна: – Как?

Петров: – Невозможно…

Анна: – Любимое всё, да?

Петров: – Да…

Анна: – Родное?

Петров: – Да… да… моя дорогая… Только ты…

Анна: – …Не верю… ненавижу тебя… Ох… Ох… мой дорогой…

Петров: – Люблю тебя… Ты же моя?

Анна: – Да…

Петров: – …Только моя? Ну скажи… хоть соври…

Анна: – …Только твоя… ты же знаешь…

Она вскрикивает. Судорожные движения. Его счастливый стон. Всё.

И тут же новый стон Петрова, полный отчаяния. В темноте спальни он падает на кровать.

Петров: – …Извини… устал, наверное…

Ольга: – Ну что ты, дорогой… Всё хорошо… Наверное… я что-то не то делаю… Надо было подождать до завтра… Просто не могла…

Петров: – Устал… Дорога эта…

Ольга: – Я так ждала тебя… три недели… Думала, меня не было с тобой три недели, и ты захочешь сразу… Не соскучился, значит?

Петров: – Оль… пожалуйста… Не надо ничего плохого думать… устал…

Ольга: – …Ты не хочешь меня… не любишь…

Петров: – Хочу… ты же чувствовала… дорогая… ну зачем ты… Давай спать… Завтра всё увидишь…

Ольга ложится. Лицом к нам. Спиной к Петрову. Он обнимает её… Темно… Но нам видно, как по её лицу скатывается слеза…

Квартира Антона с Аленой. Утро. Антон стоит в проеме двери, ведущей в комнату. Подпирает плечом косяк.

Алена в комнате. Закидывает какие-то вещи в сумку.

Алёна: – Тош… ну всего пару дней?! А?! Ну чего ты будешь тут сидеть?!

Антон (улыбаясь): – Не… ну ты же знаешь, я это всё не люблю. Я – городской житель.

Алёна (подходит к нему): – Ну пожалуйста?

Антон: – Нет… Побуду здесь… Попишу.

Алёна: – Ты со своим романом весь чёрный стал… Оно тебе надо?

Антон неопределенно качает головой.

Алёна: – Что у тебя хоть происходит? В твоем романе? Что-то движется? Получается?

Антон: – Ну… что-то движется… Что-то, может, получается. Посмотрим.

Алёна (очень грустно): – Мне тебя жалко… очень… дорогой мой… Что ты с собой сделал?

Антон: – В смысле?

Алёна: – Я иногда думаю… Как ты живешь? О чём думаешь?.. Ты был хорошим юристом. Оставил это… У тебя неплохо получались сказки… Но ты год их не пишешь… Я буду рада… очень рада, если у тебя получится с твоим романом… Но-о-о-о…

Антон: – Что «но»?

Алёна: – Не знаю… Одного таланта мало… Чтобы написать роман, столько всего должно быть в собственной жизни.

Антон: – Ну… я всё же попробую… А иначе – что?! Алёна: – Просто жить, радоваться. Получать удовольствие от жизни… Любить… Делать то, что получается…

Антон: – Или то, что хочется?!

Алёна: – Мне кажется, то, что у тебя получается – для того ты и создан? Разве нет?

Антон: – А попробовать что-то новое? Может, оно получится лучше?

Алёна: – А если – нет?! Умереть в нищете? С сознанием, что ты никто и ничто?

Антон: – А-а-а-а… если ты такой умный, покажи мне свои деньги?! Ты же знаешь – не моя тема.

Алёна: – Ну да… когда жена – адвокат, не твоя тема зара…

Антон: – Чего замолчала? Заканчивай. Не моя тема зарабатывать?

Алёна: – Извини.

Антон: – Что «извини»? Эти твои слова точно были лишними…

Алёна: – Антон, извини.

Антон: – И, кстати, точно – несправедливыми. Юриста из тебя делал я.

Алёна: – Антон, прошу…

Антон: – Просто мне это стало скучно… Могу я заниматься тем, что мне интересно?! Нет?!

Алёна: – Тош… я не то хотела сказать…

Антон: – Ну, что сказала, то и сказала… Оговорочка по Фрейду.

Алена опускается на кресло. Ей больно, тяжело, обидно на него, на себя-дуру.

Алёна: – Я очень… очень-очень хочу, чтобы у тебя получилось… Правда.

Антон: – Да всё нормально… Это я чего-то завелся… Всё хорошо. Тебе пора.

Алёна (целует его, прижимается): – Что мне сделать? Чем помочь тебе?

Антон: – Я был бы рад твоей помощи… Но-о-о-о… такие вещи… такие вещи надо делать только самому… Ты же понимаешь?

Алёна уходит. У дверей говорит:

– Мы с девчонками вернемся через два дня. Я буду писать.

Антон: – Конечно.

Антон подходит к секретеру. Достает оттуда блокноты. Их уже три. Перехвачены резинкой. Он листает их, не читая. Последний, третий, только-только начат… Голос Алёны за кадром: – Что у тебя там хоть получается? С твоим романом?

Антон (сам с собой): – Алёна, Алёна… там всё очень грустно… как и в этой жизни…

Летний день. Ольга с Петровым в её квартире. Вся сцена напоминает предыдущую. Ольга что-то кидает в большую сумку. Застегивает её. Только Петров стоит не в проеме двери, а в коридоре, у выхода. Подкидывает и ловит ключи. Явно скучает. Когда уже всё это кончится?

Ольга: – Ну, я всё… Точно не поедешь?

Петров: – Не, Оль… Я же говорил. Вся эта романтика с кострами, комарами, лопухами вместо туалетной бумаги… всё это не моё.

Ольга: – Не преувеличивай уж так… Слушай, ну ты третий год сидишь в Ростове… а ведь ничего же вокруг не видел?!

Петров: – Я – городской житель. Кафе, фонари… машины, люди, боулинг, движуха… это я понимаю.

Ольга: – Твоя женщина уезжает… Неизвестно с кем? Куда?.. что там будет? Тебе всё равно?

Петров: – Ну… во-первых, ты сказала, что уезжаешь с подругами… Во-вторых… моя женщина… она всё-таки свободная женщина.

Ольга: – А сказать – оставайся… я хочу чтобы ты была со мной?!

Петров: – Я же не домостроевец.

Ольга: – Ну скучать-то хоть будешь?! Петров: – Ольга! Ты едешь на два дня!

Ольгу задевают эти слова. Она подхватывает вещи. Они выходят. Но в лифте она всё же не выдерживает:

– Ну хорошо, скучать не будешь – верю… Но ждать-то будешь?

Петров: – У-гу…

Ольга: – Ты вообще… умеешь ждать? Ждал когда-нибудь?!

Петров: – Ждал. Ждал. Умею.

Ольга: – А меня… зачем будешь ждать?

Петров: – Ольга!.. ну ты вообще-то как бы моя девушка.

Ольга: – Была бы твоей девушкой – не отпустил бы.

Петров: – Слушай, ну я всё тебе объяснил… Не хочу я ехать в такое место…

Ольга: – Ну, пригласил бы в другое… В Геленджик, например.

Петров (уже раздражаясь): – Ну… тебе же хочется именно туда?! Ну что я буду тебе мешать?! Девчонки твои… поболтаете.

Ольга: – Там – горы… не очень хорошая связь. Это я к тому, что смс, звонки могут не всегда проходить… Ну, чтобы ты не волновался.

Петров: – Хорошо.

Ольга: – Пиши мне иногда. Особенно по вечерам. Я буду злиться на тебя.

Петров: – Обязательно.

Ольга: – Я тебе совсем безразлична?

Они стоят на улице. Петрову явно всё это надоело, но есть же ещё и элементарная вежливость.

Петров: – Не говори глупостей. И имей в виду… ты же туда на два дня, да?

Ольга: – Ничего не слушаешь. На три.

Петров: – На четвертый день буду нервничать, если не напишешь. Оборву твой номер весь звонками.

Ольга: – Почему?

Петров: – Ну, хотя бы знать – есть у меня ещё девушка или нет?.. Шучу! Хорошей тебе дороги… вам… Хорошо провести время. Пиши всё же.

Ольга: – Пока.

Она целует его, очень нежно, но быстро. Он приобнимает её. Она бы так и стояла, но он говорит:

– Ну, всё. Беги.

Ольга садится в машину. Что-то не очень большое. Типично женское. Уезжает. Петров ещё пару раз подкидывает ключи и садится в свою.

Антон сидит в кафе. Напряженно пишет. Прямо строчит, ни на что не обращая внимания. Ни на остывший кофе, ни на истлевшую сигарету. Ни на то, что уже темно, поздно… Голос Петрова за кадром:

– Умею ли я ждать?!.. Наверное, всё-таки нет… А при этом всё время жду… Странно, да?!

День. Квартира Петрова. Спальня. В полумраке, потому что окна задернуты занавесками. Петров лежит на постели, курит. Рядом с ним молодая девушка. По всему – внешности, красивому белью – нам понятно – проститутка. Она гладит его грудь. Гладит нежно. Касается губами плеча. Берет его руку, целует. Он немного удивленно смотрит на неё.

Она: – А я тебя часто вспоминала. Ждала, когда позвонишь.

Петров: – Почему?

Она: – Ну… с тобой как-то всё по-другому было… Тепло, спокойно… Можно ни о чём не думать… Мы так часто были вместе, что я даже привыкла к тебе.

Петров: – Ну… мне тогда было плохо… очень одиноко и неуютно тут.

Она: – Я чувствовала… Хотел, чтобы кто-то иногда был рядом?

Петров: – Ну… да, наверное… Такая, типа, игра… мужчина и женщина.

Она: – Хорошо получалось… А потом ты так резко перестал звонить.

Петров: – Ну… слушай… ты же всё понимаешь… всё же меняется.

Она: – Конечно, понимаю… А сейчас что? Расстались?

Петров: – Не знаю… Зачем тебе?

Она: – Просто… Вдруг подумалось – может, он соскучился? А ты… просто мстишь ей.

Петров: – Скорее себе.

Он встает. Подходит к окну. Смотрит. Думает. А он – хорош!

Она: – Я лишнее спросила?

Петров: – Да ерунда… Я – в душ. Будешь уходить… деньги я там положил, у входа.

Она: – Мы не поужинаем сегодня?.. Как раньше?

Петров присел к ней на постель. Ещё один неприятный разговор предстоит. Но ведь нужно.

Петров (нежно касаясь её руки): – Ты извини… глупо это всё вышло сегодня… Нет… Я один хочу побыть…

Он уходит. Стоит под струями. Тихо говорит себе:

– Чёрт бы всё побрал, а… что же ты со мной делаешь?.. сука… ненавижу…

Он ходит по комнате, лениво накидывая на себя одежду, толком не застегиваясь. Звук пришедшего на мобильный смс. Он читает. А мы вслед за ним – нам виден экран.

«Я вернулась. Два часа в нашем кафе. Если ещё нужна – приезжай».

Безумным взглядом он обводит комнату. Смятая постель. Обертки презервативов крупным планом. Он бросается в туалет. По звукам понятно – тошнит.

Ресторан. Длинный низкий столик. На нем какие-то тарелки с фруктами. Пара бутылок с вином. Бокалы. Вдоль длинной его стороны – диван. В одном из его углов сидит она. В торцах столика, в креслах, две её подруги. Они обе смеются. Она лишь улыбается. Входит Петров.

Петров: – Ну, путешественницы, рад вас видеть. Выглядите чудесно… Сумасшедшие. Сколько вы говорите туда дороги? 500?

Подходит – целует 1-ю, 2-ю, её не целует, вообще, вроде, не замечает. Садится в противоположный угол дивана. Она следит за ним взглядом.

1-я: – Привет, Петров. Как ты?

2-я: – (отвечая на его вопрос): – Но оно того стоило. Петров: – Нет, но 500 км поехать?! По российскому Кавказу. На машине. Да быстрее и безопаснее в Испанию слетать! Вот что за черт вас дернул?!

2-я (жестикулируя): – Петров, это надо видеть. Представляешь, на склоне, на сваях, старый огромный деревянный дом. Там ниже… роща… Этот, как его… не дуб… листья на кленовые похожи… а-а-а-а! грецкий орех, и шелковица. Огромные деревья. Вековые, наверное. Тень такая густая. Мох местами. Ой, что ты! Дальше – настоящая горная речка.

1-я: – Пусть и небольшой, но настоящий водопад, метра два с половиной. Как он шумит – это надо слышать. Засыпать одно удовольствие. Вода – просто ледяная, рядом озеро.

Он сидит, закрытый, переводит взгляд с одной на другую. Слегка улыбается. Она тоже смотрит на них, но чаще – на него – внимательно, изучающе.

2-я: – Ну, ты скажешь – озеро! Так, заводь от речки. Метра четыре шириной и глубиной, наверное, с метр. Горячий источник. В самом деле горячий. Лежишь, прямо чувствуешь – струйки бьют в спину.

1-я: – Обалденное удовольствие. Часами так можно. Потом на секунду в речку и опять. Ну какой же кайф!?

2-я: – Ой, а помнишь, мы щенка хотели согреть?!

1-я: – Слушай, Петров, это отдельная история. Пипец просто! Там у хозяйки – собаки… такие огромные… забыла породу… овчарки какие-то…

Петров: – Одноцветные или пестрые?

1-я: – Пестрые. Белые с рыжим.

Петров: – Не знаю. Алабаи, может? Вроде кавказцев. То же чудовища.

2-я: – Чудовища и есть. Когда такая псина на тебя бежит, никаких тебе баскервилей не надо. Но, хочу сказать, они у неё вышколены-ы-ы-ы.

Петров: – Ладно. Так что там со щенком? Чего вы там его грели? Он на снегу спать может.

1-я: – Петров, ты откуда знаешь?! Даже не интересно рассказывать.

Петров: – Ну, ладно-ладно, вам. Рассказывайте.

1-я – Короче. Про щенка. Чего-то стою я на берегу, курю себе в удовольствие. Вдруг смотрю – это чудо барахтается в речке. Как туда попал? Может, по берегу где оступился? Ну, думаю, пропал пес. Воспаление легких обеспечено. Холод же там – реально жуткий. Течение, может, и не такое сильное, но холод! Мне что вот делать, думаю? Ладно. Там неглубоко. Я как заору: «Спасайте!!!» – и в воду!

2-я: – А мы слышим от реки крик дикий, ну просто нечеловеческий. Думаем, что случилось? Собака кого сожрала? Ещё что?! Выскакиваем из дома, а эта красавица прыгает по колено в воде и орет дурным голосом. Причем, чего она там забыла – непонятно сразу.

1-я: – Я его хватаю. А он мокрый, лохматый, ледяной, воды на нем литров пять, наверное, прижимаю к себе. Он вырывается! Всё это на меня льется, блин! Я просто умираю, ну ты знаешь, как я к холодной воде?! Несовместимы! Выскакиваю, сразу с ним в источник – греться. Девкам кричу – несите полотенца. Они ничего не понимают.

2-я: – А с расстояния в самом деле ничего не понятно. Бегает взад-вперед с кульком каким-то белым, вопит!

1-я: – В общем, отогрела я его. Вытерли мы, растерли. Такой пушистый, симпатичный, толстый, как медвежонок. Мамаша его прибежала, лает-прыгает. Хозяйка тут же рядом стоит и чего-то ржёт. Ну, с неё спросу нет – её семьдесят лет ещё в прошлом тысячелетии было… И что ты думаешь?! Отпустили мы эту тварь, он встряхнулся, ещё раз нас обрызгал… и в речку. Он, сука, там купается, оказывается, в жару! Я тут жизнью рискую, чуть цистит не заработала, а, оказывается, я ему ещё и весь кайф поломала!!!

Петров: – Да, забавно. Но это же реально, дворовые псы. В любую погоду живут на улице. У них представления о жаре и холоде, ну точно не такие, как у домашних. Мой боксер, до чего любил купаться, но дрожал как цуцик, чуть только там ветерок или вода чуть холоднее. В общем, вам там было весело? А что за хозяйка-то? К кому вы ездили?

1-я: – Ой, хозяйка – это старинная подруга моих родителей. Художница. Она уже лет 20 там живет. Как я понимаю, когда-то была известной. Но вот тогда же, лет 20 назад, что-то у неё перещелкнуло в голове, и она стала ваять в духе Пиросмани. Ну, в духе-то в духе, но, видимо, не так. Во всяком случае никто её картинами теперь как-то не восторгается.

2-я: – У неё ещё и краски всё какие-то мрачные. Коричневые, бордовые. Самый светлый цвет – песочный. И сюжеты – всё какие-то похороны. Хотя, если судить по названиям, там и свадьбы какие-то деревенские она изображает.

1-я: – Ну, это да. У неё после смерти мужа, всё что ни рисует – тоска смертная выходит.

Петров: – Что-то вы о грустном заговорили. Давайте я вам лучше историю расскажу про Пиросмани. Вы вот, к примеру, знаете, что сюжет «Миллиона алых роз» это из его жизни?

2-я: – Да ты чего?

Петров: – Нет, серьезно. У Паустовского есть биографический роман. Как-то он называется? «Повесть о жизни», что ли? Трилогия целая. Вот там он это и описывает. В Сухуми это было, где-то до революции. Певицу звали Валерия. Но, может, ошибаюсь. Помню точно, что по описанию она была рыжая и очень красивая. И вот Пиросманишвили ей дарил цветы. Несколько арб с розами. Что уж он там такое продал – не знаю, потому как картины его тогда никому нафиг не нужны были. Но по роману – несколько повозок с розами перегородили всю улицу. (Все три женщины с интересом слушают, качают головами.)

1-я: – Вот не знала. Паустовский, говоришь?

Петров: – Да. Это мы в ШКОЛЕ всякую его дребедень читали, а на самом деле он великолепно писал. Что-то вроде Ремарка.

2-я: – А-а-а-а-а! Стоп! А нас же там тоже цветами баловали!

1-я: – Точно! Ты, Петров, не поверишь… Ночь… гроза… От ливня ничего не слышно. Мы уже спать собираемся. Кизиловый чай попили. Такая прелесть. Думаем, сейчас выспимся хорошенько. Тут что-то хозяйские собаки вскочили. Она их на ночь в холл пускает. Представляешь, она дом не запирает. Короче, вскочили – и к двери. Рычат. Шерсть дыбом. Такую увидишь – описаешься от страха.

2-я: – А нам и самим страшно. Собаки – собаками, а так черт его знает, что там на самом деле. Йети какой-нибудь. И их сожрет и нас утащит. Или просто бандиты какие-нибудь. Ну, мало ли откуда? Страшно.

1-я: – Страшно точно. Тут стук. Какие-то голоса. Не разобрать, но собаки вдруг хвостами завиляли, на дверь прыгать давай. Открывается – трое мужиков. Мы сперва не поняли, что такое?

2-я: – С одной стороны вроде что-то грязное, мокрое. А с другой – ТАКО-О-О-ОЙ букет роз. Ярко-алых. Знаешь, на контрасте только их и видно.

1-я: – В общем, это оказались какие-то хозяйкины знакомые художники. В Анапу они чего-то там ехали, решили к ней заскочить. Но из-за грозы тащились долго.

2-я: – Мы их давай чаем, коньячком. Шашлык им греем. Они довольны.

Петров: – Понятное дело. После грозы-то и ливня.

2-я: – Да не в том дело, Петров. Они-то думали навестить старую полоумную грымзу. А тут такие три звездочки вокруг них шуршат.

2-я: – В общем, художники наши довольны, сыты, пьяны, обогрелись, освоились и соловьями вокруг нас. С собой на какую-то выставку зовут. Один чего-то про Испанию что то бормочет. Типа, дом у него там. Барселона. Гауди.

1-я: – Ну, короче, клинья подбивают, как могут. Через час уже обсуждают, что и в Анапу не обязательно. И дорога плохая. А тут такие виды – чудесно можно поработать несколько дней. (Он слушает, переводит взгляд с одной на другую, но его улыбка мертва. Она не переставая смотрит на него.)

Петров: – Ну… у вас там, смотрю, 333 удовольствия в одном флаконе. Природа, романтика, шашлык-вино, цветы-мужчины, суровость гор и богема.

1-я: – Ой, Петров, я тебя умоляю. Если бы – богема?! Ещё через час напились, как понесло их…

Петров: – И что?

2-я: – Да ничего. Никакие они не художники. Так, халтурщики. Знаешь, такие… на Арбате у вас… портреты за 5 минут рисуют и акриловыми красками закаты-восходы зимой. Вот и они такие же. Едут на открытие купального сезона в Анапу. Слава богу, когда мы проснулись, они уже убрались. Терпеть не могу таких.

Петров: – В смысле?

2-я: – Да не мужчины они. Понимаешь? Вот, не мужчины. И дело не в том, что денег нет. И даже не в том, что не преуспели – ну нет таланта, ну что же? А в том, что они строят из себя невесть что… А у любого мужчины дело должно быть. Не халтура, а дело… .Ладно, что-то я не о том немного. Это своего бывшего вспомнила. Всё девчонки, я засиделась – пора. Пока, помчусь. Петров, целую. Рада тебя видеть была. Ты, кстати, похудел за эти дни. Тебе хорошо. Только что-то хмурый. Ничего не случилось?

Петров: – Да нет, особо ничего. Так. Ерунда всякая.

2-я (к первой обращается): – Я буду мимо ехать. Поедешь?

1-я: – Ой, да-да-да… Всё, пока. Петров, не грусти. Не ревнуй. Ничего там с твоей не случилось. А то я тебя знаю – накрутишь в голове черт те что. Всё. Пока.

Уходят. Они остаются вдвоем. Он смотрит в сторону. Она на него.

Анна: – Петров (он вздрагивает и глубже усаживается в угол дивана): – Что здесь делал все эти дни, Петров? Без меня?

Петров (после паузы): – Писал тебе. Ждал ответа. Нервничал. Волновался. Не спал. С ума сходил. Бесился. Места себе не находил. Плюнул на работу. Ревновал.

Анна (в тон ему): – Баб трахал…

Он оборачивается к ней. Потом отворачивается. Серия бессмысленных движений – головой, руками. Он не в своей тарелке.

Петров: – Послушай… я же не спрашиваю тебя…

Анна: – Не спрашиваешь… но ты всё слышал. Не было ничего. Не за тем, я за 500 километров ехала, чтобы с первым встречным потрахаться.

Петров: – Вот и я все эти дни думал: «Зачем она уехала?» Так зачем?

Анна: – Зачем?! Одной побыть. Без тебя, но со своими мыслями о тебе. О себе. О том, как дальше быть? И что делать? И кто виноват?

Петров: – В смысле? Что-то случилось?

Анна: – Да ничего. Ровным счетом – ни-че-го. Просто задумалась. А если тебя завтра ещё куда-нибудь переведут? В Красноярск, например? Ты же не откажешься – поедешь?! Ты – государственный человек. Это служба. Мне это понятно. А я? Тут останусь? Прилетать к тебе раз в месяц? Или ты ко мне? Это хорошо ещё, если раз в месяц. Или что?! С собой возьмешь? Нет, я не сомневаюсь – ты все вопросы решишь. И с жильем. И с работой… Но кто я там буду? Полевая жена маршала Жукова?.. Послушай, я ведь тебя не осуждаю. Ты никогда меня не обманывал. Как бы там ни было у тебя хорошо, или плохо с женой, но четверть века… они много значат… так просто не отмахнуться… И дочка маленькая… А я?.. Ну, ты обо мне подумал? Нет, я не в упрек… это я к тому… что мне самой надо было обо всем этом подумать… (Долгая пауза).

Анна: – А если тебя отправят в Москву? Ты вернешься в семью. Ну, ладно, я тоже поеду… Опять любовницей? На два раза в неделю?.. Ты вот спрашивал, почему я редко у тебя остаюсь, почему у себя реже оставляю?.. Да просто потому, Петров… что очень… бесконечно нравится засыпать с тобой. Ощущать тебя. Твои руки на своем животе, на груди. Просыпаться… Слышать запах яичницы, которую ты готовишь. Видеть морковный сок рядом на тумбочке. Нравится, как после ванной ты сушишь и расчесываешь мне волосы. Нравится, не торопясь, одеваться перед тобой. Спрашивать – нравится тебе это? То?.. Обсуждать планы на день… А я привыкаю, Петров… Понимаешь? При-вы-ка-ю… И очень быстро… А потом ты уходишь… Не остаешься. А подушка пахнет тобой. Ещё день. Ещё второй. А потом белье нужно в стирку бросать. А знаешь, как мне это каждый раз это трудно?! Как будто я расстаюсь с тобой навсегда, предаю тебя… У меня есть массажная щетка… я её убрала, уже месяца два не пользуюсь… в ней твои волосы… Вот так… Так что мне было о чем подумать, Петров.

Снова долгая пауза. Он сидит, сутулясь, глядя перед собой. Она курит.

Анна: – Только не думай. Я тебя ни в чем не упрекаю. И ни о чем не жалею. Просто объясняю, чем была занята… пока ты… тут… страдал…

Петров: – Ну и что решила?

Анна: – Я же тебе всё написала, ещё утром. Не получил? У меня отметка – «доставлено».

Петров: – Нет. Не получал. Связь, наверное. Придет позже. Так что там было? Уже один раз написала. Теперь скажи вслух… Я готов… Расстаемся?

Анна: Откинулась. Смотрит куда-то вверх. Курит. Говорит совершенно безразличным тоном): – Написала… «Плохо без тебя. Не могу больше. Сегодня возвращаюсь. Хочу тебя увидеть. Тоскую».

Он опускает голову. По всему видно – таких слов не ожидал.

Анна (также безразлично продолжает) – Написала. Отправила. Сказала девочкам, что собираемся и едем. Летела к тебе… а ты… а ты…

Петров: – Слушай… Ну, слушай, с чего ты взяла, что у меня тут кто-то был? Ну с чего?

Анна: – Во-первых… просто чувствую. Во-вторых… ты этого не отрицаешь… В-третьих… я тебя знаю. Ты из тех, кто, когда ему больно, делает себе ещё больнее…

Он опускает голову. Ему нечего возразить.

Анна: – Ладно… Пусть это и было… и больно мне это понимать… Ноо-о-о-о… сама виновата. Не отвечала тебе на смс, сама не писала. У тебя был повод думать что угодно… Забудем этот случай. Никогда за него не упрекну… Но вот что я тебе скажу, Петров…

Петров: – Что?

Анна: – Я не знаю – когда, как, почему мы расстанемся. Если ты уйдешь от меня – я это как-нибудь переживу. Более того, найду силы… ну, через какое-то время… буду искать встречи с тобой, радоваться им. Буду смотреть на тебя и с нежностью думать – этот мужчина когда-то был моим. Всё помнить буду. Не перебивай!!!.. Редкой женщине встречался в жизни такой мужчина, как ты, – умный, внимательный, заботливый, нежный. Настоящий мужчина. Мне повезло… Но если, вот начиная с сегодняшнего дня, я только узнаю, запомни – только узнаю! – что ты мне изменил – подыхать будешь под забором – мимо пройду. Всё забуду, будто и не было… Ты понял? Петров?

Петров: – (ошарашенно на неё смотрит) – А ты?

Анна: – А что я?

Петров: – Если ты изменишь?.. И я узнаю?..

Анна: – А я свободная женщина, Петров… Я тебе – никто… Ты МЕНЯ не сделал никем в своей жизни! У МЕНЯ может быть сколько угодно мужчин…

Петров: – Ну, ты…

Анна: – Сука? Может, и так… Ты просто запомни, что я сказала. Ну, и чтобы закончить… Пока ты со мной – ты будешь единственный.

Он кладет ладонь ей на руку. Сжимает.

Анна: – Ну… может, кто-то будет… на один два раза… когда ты будешь надолго уезжать… Должна же и я как-то забываться?!

Петров: – Ну ты что? В самом деле сука?

Уже вечереет, но ещё не поздно. Антон с Екатериной идут по проспекту. Она держит его под руку. Но со стороны – это ничего не значит.

Екатерина: – Надо же… уже листья каштанов сгорели. Вроде, ещё и зелень, да? А уже какая-то… обреченная… И день совсем короткий стал.

Антон: – Ну… что вы хотите? Вас почти месяц не было.

Екатерина: – Да. Сперва командировка… Потом всей семьей в Испанию ездили на три недели.

Антон: – Испания… класс! Хорошо отдохнули? Там ещё есть корриды?

Екатерина некоторое время молчит. Смотрит под ноги.

Екатерина: – Не знаю… Нет, Антон… Что-то не задалось с самого начала.

Антон: – Погода?

Екатерина (усмехается): – Ага… Погода в доме… Странно… десять лет в браке… И, вроде, должны бы и привыкнуть друг к другу, ко всем мелочам… Или не замечать их, или стать снисходительнее… А у нас, знаете, как у некоторых бывает? – только ещё большее неприятие… В общем… так себе отдых… Последнюю неделю уже ждала, когда домой вернусь.

Антон: – Да… бывает… А с другой стороны… всё ещё изменится.

Екатерина: – И знаете… в какой-то момент… поймала себя на мысли… А я, оказывается… уже привыкла к нашему совместному кофе по утрам… К этим смс – «Ну что? Встречаемся?» Прилетела, сразу позвонила вам.

Она ткнулась лицом в его плечо… а ему… ему это явно было приятно.

Антон: – Ну что же… значит, всё по-прежнему?

Екатерина: – Да, по-прежнему. Только ведь по-прежнему никогда не бывает.

Антон: – Вы это к чему? Какая-то глубокая философия… Не для сегодняшнего вечера.

Екатерина: – Ну… смотрите… я улетала – вы мучились со своим романом… И в сюжете не всё было ясно… И слова вы всё время искали для них… А сейчас ведь, наверное, уже заканчиваете? И сомнений уже никаких – как и что там будет… И вы себя по-другому ощущаете…

Правда… Совсем по-другому выглядите.

Антон: – Ну… конечно, какое-то понимание есть… куда всё это идет и чем кончится… Хотя сомнений много… Кажется, впервые понимаю слова… что герои начинают жить своей жизнью.

Екатерина: – Сколько вы его уже пишете?

Антон: – С мая… считайте… почти четыре месяца…

Екатерина: – И что? Определились с месседжем?

Антон: – Вот слово-то… месседж… И взяли же его, и пользуются… Да… там вроде более-менее всё понятно… Но по ходу столько каких-то мыслей, слов приходит… Всё время думаешь – куда вместить… кто это скажет… кому ближе?.. И нужно это вообще? И не повторение ли того, что говорили раньше?

Екатерина: – Ну, например?

Антон: – Ну… вот смотрите… Помните, как-то мы с вами говорили… вы про любовь, а я про отношения?

Екатерина: – Ну, что-то такое было… в самом начале. И что?

Антон: – А вот скажите… какая она бывает? Любовь? Екатерина: – М-м-м-м… искренняя?.. нежная?.. взаимная?.. вечная?.. неземная?.. А что? Вы к чему это?

Антон: – А то, что сами того не замечая… вы противопоставили любовь… и любовь вечную… или безумную.

Екатерина: – Ну, это скорее случайно получилось. Просто эпитеты. Я так, наверное, не думаю?

Антон: – Нет. Вы не просто так думаете. Вы уверены, что так оно и есть.

Екатерина: – В смысле?

Антон: – В том смысле, что… Вот сколько раз вы влюблялись?! Нет, сколько раз любили? Думали, что это всё, навсегда наконец-то!.. И что?! Где это всё?! Куда делось?! Где тот человек, с которым вы хотели всю жизни прожить?.. А то ещё встретите его… и мысль… и что меня с ним связывало-то, а?!.. Нет, любовь не вечна… И против каждой неземной любви, в самый неподходящий момент, найдется ещё более неземная… Ужасно всё это…

Екатерина: – Антон… я давно подозревала… вы – циник… Наверное, как все писатели настоящие.

Антон: – Ну хоть что-то у меня от настоящих писателей?! Или вот ещё мысль… такой момент в сюжете… А сколько времени должно пройти? Вот вы не видите человека… день… неделю… И не то чтобы он уехал в командировку, в дальнее плавание, в экспедицию… и вы ждете… Пусть и долго, но это ожидание… какое-то осмысленное, оно имеет свой предел… и потом будет встреча… А вот он просто исчез… А вы его любите… И что? И сколько будете ждать? И чего?.. Ведь появится кто-то другой?.. Ну не Юноны тут кругом ходят?!

Екатерина: – Ну-у-у-у… какая-то… не знаю… нереальная ситуация…

Антон: – Думаете?!.. может… но вот у меня в романе она есть… И надо понять ощущения ожидающего… А потом… когда вроде и улеглось всё… они встретятся… А расставания ведь не было… Когда точки над «i» были расставлены… Что-то оставалось внутри невысказанное… от тех слов, что только про себя произносились… от вопросов…

Екатерина: – Антон! Антон!

Но того уже понесло и не остановить его вопросы-размышления.

Антон: – Вот вы сказали… любовь «взаимная»… То есть бывает ещё не взаимная?

Екатерина: – Ну, конечно… Это же сплошь и рядом… Он любит её, она его нет… Мы выбираем, нас выбирают. Как это часто не совпадает…

Антон: – Ну да… Со мною вот что происходит, совсем не та ко мне приходит… Живет человек… одиноко… неустроенно… кто-то появляется в его жизни, кто его любит, заботится о нём… И тот принимает эту заботу, ну потому, что ведь плохо одному! Не должен быть человек одиноким… И они вместе… один любит, другой позволяет… Долго… Привыкают… И как потом расставаться… когда пришла настоящая любовь? Да, когда просто устал… от того, что рядом… не твой человек? Как?

Екатерина: – И-и-и-и что? Ваш роман об этом?

Антон: – Ну, не то чтобы прямо об этом… Но и об этом тоже.

Екатерина: – Я никогда вас не спрашивала… А вы дадите мне почитать, Антон? Когда закончите?

Антон: – Да, конечно. Мне будет интересно, что вы об этом скажете. Хотя…

Екатерина: – Хотя что?

Антон: – Всё же… это написано немолодым мужчиной… для таких же немолодых мужчин… И может, не стоит в вашем возрасте читать такие вещи, а?! Всё же… у вас свой опыт… своя жизнь…

Екатерина (несколько резко): – Откуда вы знаете, что было в моей жизни?! Может, мне, наоборот, в самый раз почитать… что там происходит в голове… у взрослых мужчин?!

Антон: – Зачем?!

Екатерина: – Ну, так… на будущее… буду знать, к чему готовиться.

Осень. Сумрачный, пустой день. Пустое серое небо, за которым мы наблюдаем через окно из комнаты. Нам слышны голоса.

Ольга (очень тепло): – Дорогой, что с тобой?

Петров (после молчания): – Ничего.

Ольга: – Ты… всегда такой циничный, веселый… надо всем смеешься, ничем тебя не пробить… что с тобой сейчас?

Петров: – Ну… вот сейчас – другой… бывает…

Мы видим комнату Ольги. Она с Петровым в постели. Он курит, смотрит в потолок. Она, опершись на локоть, на него.

Ольга: – Что-то тянет? Тебе плохо? Плохо со мной? Что я могу сделать?

Петров: – Я не говорил, что плохо.

Ольга: – Но и не сказал, что хорошо?

Петров: – А тебе хорошо?

Ольга: – Мне?!.. да… в общем – да.

Петров: – А в частности? Что хорошего-то?.. Ты спрашиваешь, о чем я думаю?!.. Я думаю – что дальше… Сейчас хорошо, а дальше?

Ольга: – Дорогой… у меня так часто всё заканчивалось… и я радуюсь тому, что оно есть… Что ты рядом… мой любимый… родной…

Петров: – Извини… Извини, Оль… (Он гладит её волосы, лицо, подносит к губам её пальцы, целует.) – Но, в самом деле – что дальше?

Ольга: – Не знаю… Меня пугает только, если ты уедешь.

Петров: – А если сюда переедет жена? Дочка?

Ольга: – Ну… нет… Она у тебя по-любому есть. Была до меня. Будет… после меня… Мы, наверное, будем реже видеться… не так открыто?

Петров: – Ну-у-у-у… а вот я туда летаю?

Ольга (Резко поднимается, встает с кровати. Она всё же очень красива. Этому Петрову везет на женщин.): – Я ОБ ЭТОМ не думаю… А вот чего тебе не хватает?

Петров: – Что ты имеешь в виду? Не понял.

Ольга (довольно резко): – У тебя хорошая работа. Ты ничем сейчас не обременен. В МСК у тебя жена. Тут – молодая послушная любовница. Не двадцать лет, конечно. Но всё же. Всегда рада тебя видеть. Не нудит. Не просит развестись… Чего тебе не хватает?.. Нет, в самом деле – чего?

Петров закуривает ещё раз. Ольга стоит у окна. Смотрит на осенний город. Оба молчат. Наконец Ольга говорит:

– Тебя никто не будет любить так, как я… Никто… Ничего не прося… Чего тебе не хватает?

Петров: – Не знаю… Тоска…

Ольга: – Класс! Лежать в постели с любимой женщиной… хорошо – с любящей тебя женщиной, и говорить – тоска?!

Петров: – Мне кажется, ты преувеличиваешь…

Ольга: – Нет… Я говорю правду.

Петров (неожиданно резко): – Какая правда?! Безумие… сами наши отношения… что мы… не знаю… сейчас рядом… что женат, ты замужем… уже… неправильно… неправда!

Ольга: – Мои отношения – нет… Я ничего ни от кого не скрываю… Все мои друзья тебя знают… Мой муж знает, что рядом со мной мужчина… Мама знает… Может, и не все тебя видели, но все знают… Мне нечего стесняться… Ты – другое дело.

Петров (после паузы): – Странно… Отношения одни… Правда – разная… Тоска… что за жизнь?!

Ольга: Слушай… ты бы нашел, что ли, более подходящее время и место для разборов с самим собой, а?!

Петров (гасит сигарету, поднимается): – Хорошая мысль. Знаешь, я так и сделаю.

Начинает одеваться. Без спешки, не так, словно убегает. Просто собирается.

Ольга (уже испуганно): – Подожди… Ты куда?!

Петров: – Ну, правда, Оль… побуду один.

Ольга подходит к нему, стоит растерянная, боится обнять. Но ведь что-то же делать надо?!

Ольга: – Подожди… я не то хотела сказать… Ты неправильно понял… Ну, мне же тоже бывает обидно?! Ты совсем не замечаешь иногда, что говоришь?!.. Не уходи…

Петров: – Да и поздно уже… Спать надо… Я не усну, буду тебе мешать.

Ольга: – После меня ты всегда засыпаешь.

Петров: – Это ты после меня всегда засыпаешь… а я часто просто тихо лежу.

Ольга: – Ну… мне правда… (она обнимает его) всегда так уютно у тебя на плече… Останься, дорогой… Люди должны уметь быть рядом не только, когда им хорошо.

Петров: – Не всегда. Если они умеют быть рядом, когда им нехорошо. Если нет – лучше побыть в одиночестве.

Ольга: – Останься… Я очень-очень тебя прошу…

Петров: – Не обижайся… Ну, правда… И так испортил тебе вечер.

Ольга: – Ты позвонишь?! Где ты будешь?!

Петров: – Не знаю… где-нибудь у дома посижу… кофе выпью…

Ольга: – Ты позвонишь? Ты же уходишь… не насовсем?

Правда? Просто у тебя настроение плохое?

Петров: – Позвоню, обязательно. Сегодня же и позвоню…

Ольга: – Правда?

Петров: – По крайней мере это точно правда.

Он быстро целует её и выходит… Что-то в его движениях, поцелуе говорит нам – он уходит с облегчением.

Мы видим Петрова, бесцельно шляющегося по вечерним холодным улицам. Люди, фонари, витрины – нет ему дела ни до чего. Вот он зашел в бар. С улицы мы видим, как прошел к стойке. Быстро что-то заказал, выпил. Перекинулся парой слов с барменом. Рассчитался. Снова на улице, куда-то идет. Задумался, постоял. Поймал машину. Быстро уехал.

Теперь он в ресторане. За столиком, один. Что-то заказал, но не ест, не пьет… Просто сидит. В какой-то момент он поднимает глаза и его взгляд захватывает отдельный кабинет на втором этаже.

Ресторан. Накрытый столик. Видно, что это отдельный кабинет. Она, лицом к зрителям. Облокотилась руками на стол. Голова опущена, волосы растрепаны. Блузка распахнута. Видно, что его рука сжимает ей грудь. Он сзади неё. Его последние движения. Муки на их лицах. Их бессвязные стоны и слова. Некоторая пауза. Он отпускает её. По его движениям понятно – застегивает брюки. Она устала, продолжает стоять так же. Касается груди. Потом поправляет блузку. Он одергивает ей юбку. Она распрямляется. Он обнимает её. Тихо стоят.

Анна: – Грудь… Очень сильно.

Петров: – Больно? Тебе больно?

Анна: – Нет, нет. Всё хорошо. Но всё же… очень сильно.

Они садятся напротив друг друга. Какое-то время сидят молча. Он смотрит в потолок, она – в стол. В них – опустошенность.

Анна (закуривает): – Вот, вроде, и давно вместе. И всего тебя знаю… А этого не ожидала.

Петров: – Думала, я шучу?

Анна: – Ну-у-у-у-у… да… Вдруг зайдет кто-то?

Петров: – Официанты всё принесли. Их не будет минут десять… А ты неужели не чувствовала, что я хочу тебя?

Анна: – Что хочешь – чувствовала. Но ты всегда меня хочешь! Все же думала, остановишься в последнюю минуту.

Петров: – Жалеешь?

Анна: – Знаешь, немного – да.

Петров: – ???

Анна: – Чувствуется… ты так не в первый раз… Так? Ты делал это раньше?

Петров (в замешательстве): – Ну… а ты что хотела бы? Чтобы я к 46 годам был девственником?.. Иногда делал… Может, не прямо так…

Анна: – С женой?

Петров: – Нет. Я же тебе говорил. Таких вещей у нас не бывает… Не бывало… Другие женщины. У нас с ней даже орального секса не было.

Анна: – Да?! Странно. А вот мне всегда нравилось.

Петров: – Это твоё «всегда» было лишним.

Анна: – Как и твоё «иногда делал»… С другими он делал (последняя фраза обращена к ней самой).

Неожиданно встает, хватает матерчатую салфетку. Поддергивает юбку вверх. Вытирает салфеткой между ног.

Анна: – Черт!

Петров: – Что (приподнимается за стулом)?!

Анна: – Ничего… Желтые ботиночки, как говорили в дни твоей молодости… Вытекает всё, блин!.. Неужели трудно догадаться?!

Петров: – Ну… слушай… извини…

Она продолжает вытираться. В раздражении кидает салфетку возле себя на стол. Спохватившись – под стол.

Анна: – Вот залечу от тебя… Что будешь делать? Я избавляться не буду, имей в виду.

Петров: – Ты же говорила – у тебя 100 %-ная защита?

Анна: – Ну говорила… и что? А если залечу всё же – что делать будешь?

Петров: – Знаешь… точно я знаю только, что обрадуюсь… Всё остальное… дальше… черт… многое от тебя зависеть будет… Вообще, конечно, много будет сложностей… и по работе, и дома. Но главное – ты.

Анна: – А что я?

Петров: – Захочешь ли ты, чтобы я официально считался отцом?

Анна: – Ну это же твой ребенок будет. У него должен быть отец.

Петров: – А если ты выйдешь замуж, к примеру?

Анна: – Кто же меня возьмет с ребенком?

Петров: – Перестань говорить глупости.

Анна: – Ну, хорошо. Но ты же ведь захочешь быть его отцом?

Петров: – Да… Да… Отцом твоего ребенка… нашего… Да, захочу.

Анна: – Приходить будешь по выходным. Прилетать из Москвы специально. Брать его в парк на карусели.

Петров: – Ну, зачем ты так?

Анна: – А как ещё?.. Слушай, а как твоя жена отнеслась бы к этому?

Петров: – Ну… вот один из вопросов… Думаю… она бы мне этого не простила. Что угодно, но не это.

Анна: – Почему? Это нормальное поведение нормального, ответственного человека. Он просто отвечает за свои поступки…

Петров: – Думаю, она будет думать по-другому… Через измену своей половины многие проходят. Ну, далеко от жены… здоровый мужчина, ну как по-другому? Что делать?! – бывает. Но ребенок… это уже серьезно. И связь, значит, серьезная и отношения… Нет, думаю – не простила бы.

Анна: – Выгнала бы?

Петров: – О! Это было бы решение всех вопросов… Но не знаю… Ну, а сама подумай – у всех у нас есть представления о том, что такое хорошо и что такое плохо. Что допустимо, что – нет.

Анна: – Но они, видимо, разные. Что допустимо для тебя – недопустимо для неё?

Петров: – Так это во всем так. У всех. От того всякие такие истории и выходят… Есть женщины, для которых – недопустимы наши отношения. Разве нет?

Долгая пауза в разговоре.

Анна: – Интересно, какой ты отец?.. Не то хотела сказать… Я понимаю, что ты содержишь семью, заботишься обо всех них. У них всё есть… У тебя может не быть, но у них – всё, и это правильно. Ну, с моей точки зрения… Но, именно в роли отца тебя не наблюдала. Как ты с детьми?

Петров: – Я тебя уверяю… даже если бы я был «воскресным папой», а я бы им не был… всё было бы хорошо.

Небольшая пауза. Он о чем-то думает. Она выжидающе смотрит на него.

Петров: – Конечно, сыну моего внимания немного досталось. Мне было-то 22 года – самому еще развлекаться да развлекаться… Хотя, когда он подрос, я много с ним занимался. Но это уже не детство его… На тренировки мы с ним ездили – бейсбол, айкидо. Потом уже, когда ему лет 16 было, на капоэйру ходили. Ещё там что-то… Все десять лет именно я возил его в школу. На родительские собрания я ходил… Помню, он в 8-м классе прогулял целую четверть. Это нам только в конце её классная позвонила. Так я ездил разбираться – как такое вышло, ведь отвозил его, я видел – он входил в школу… Что-то он там с кем-то из класса, как выяснилось, здорово законфликтовал… Гуляли мы с ним с нашим песой. Он его дрессировал. И всё же, конечно, мало ему досталось именно ласки какой-то, что ли… Ну, от меня во всяком случае…

Снова пауза. Она выжидательно смотрит.

Анна: – Ну что ты замолчал. Я слушаю. Мне интересно. Рассказывай, дорогой.

Петров: – А вот с дочкой, конечно, совсем по-другому было. Ну, хотя бы потому, что это было осознанное желание. Очень хотели и именно дочку. Потом, конечно, возраст уже не тот был. По 35 нам было. Уже как-то степеннее всё в жизни. И у нас, и у друзей. Нет, всё равно гуляли, гудели, но как-то размеренней… Дома хотелось больше бывать, всё как-то устаканивалось в жизни. А может… я просто созрел к тому времени для любви к ребенку? Это как с землей. Помню, родители всё таскали меня по выходным на дачу… То что-то перекапывать, то пересаживать… яблони какие-то, облепиху… Помню осень, дождь такой… не сильный, но дождь… я эту яму копаю, а сам вспоминаю фильм про Павку Корчагина – «Есть первая шпала-а-а-а!» А сейчас сам с удовольствием езжу, что-то делаю, траву стригу, подкапываю, подравниваю… Так и с дочкой… представляешь, мы с ней несколько месяцев играли в путешествие смешариков по квартире. Она всё ждала, пока я переоденусь, перекушу. Ничего не спрашивала, но ходила за мной как привязанная. С таким вниманием в глазах – ну когда же? У нас их чтото несколько штук было, уж сейчас не помню, кто из них чем отличался? Кто был самым умным – Кар-Карыч, что ли? Нюша – самой трусливой… Лосяш, кажется, самым сильным… Ну, не помню. И вот они все путешествовали, с одного этажа на другой, из комнаты в комнату. Какое-то снаряжение у них было – по шкафам залазить, по полкам… Терялись они, друг друга искали… Познакомились с какой-то летающей «шапкой-заманухой». Чем знаменита, сейчас уже не вспомню. А дочка помнит… Столько всего было. С её игрушками в школу играли. У нас были уроки литературы, математики и физкультуры. Из всех самым тупым был Буратино… Потом сценки с ней разыгрывали. Она, типа, с кем-то из зверей приходит в ресторан или к врачу. А ей там абсолютно дебильный официант встречается, ну или врач, соответственно. Что-то всё путает, не понимает сам ничего. Весь какой-то кривой, расхлябанный. Ну, понятное дело – это был я… как же она смеялась! Много ли там в четыре года нужно для смеха?! Достаточно три раза переспросить одно и то же: «Так это вы болеете, гражданка, или вот этот… м-м-м-м… волосатый, как вы говорите, ваш сын?» Даже жена поднималась посмотреть… С собакой гуляли. Шуршали листьями осенью. Она его пыталась вести на поводке, но боксера удержишь разве? Он её ронял, потом носом всё тыкал, целовал. Смеха столько… Много, много всего было, если вспомнить…

Анна: – Петров… прямо заслушалась. Так хорошо всё это вижу. Тебе бы пошло сейчас снова стать папой.

Петров: – Так в чем дело? Я готов… С радостью… Сразу и вопросы все рассосутся…

Анна (смеется): – Иди ты на фиг, Петров. Искуситель.

Петров: – А я бы ещё и мужем тебе был хорошим.

Анна: – О! Это тоже немаловажно. Ну-ка, рассказывай, может, и убедишь меня, а?!

Петров: – Ну-у-у-у-у… Во-первых, я бы не допустил, чтобы ты превратилась в домохозяйку.

Анна: – Думаешь, я очень хочу работать?

Петров: – Дело не в том. Но умной женщине недопустимо сидеть дома и медленно опускаться. Ты работала бы сколько хотела, в удовольствие. Все эти деньги были бы исключительно твои, просто на тебя саму, по твоему усмотрению. Всё сколь бы то ни было крупное – покупал бы я. И, кстати, ты бы никогда не просила у меня денег. Ты знала бы, где они лежат. Потом, ты бы не стояла у плиты, не стирала бы бесконечно, не драила бы квартиру, не сидела дома. Ходила бы в фитнес. Занималась собой. Нашла бы ещё что-нибудь… Занятия языком, музыкой или этим… как это… флористика, вот. По вечерам мы бы часто ходили в ресторан. В театр. У нас вечно бы были гости. Иногда тусили бы где-нибудь до утра, как мы это умеем – с шампанским на набережной, с завтраком в кафе в 6 утра.

Анна: – Класс!!! Обожаю тебя, Петров… А кто квартирой бы занимался?

Петров: – Домохозяйка, конечно. Нашли бы немолодую хорошую женщину.

Анна: – Даже не верится. Наверно, просто искушаешь меня, а? Ну скажи? Искушаешь?

Петров: – Нет… Просто люблю…

Она опускает голову, качает ею. О чем-то своем думает. Вновь смотрит на него.

Анна: – А ты бы меня отпускал? Одну? Ну, с девчонками?

Петров: – Знаю я эти девичники… Одних… Не долго вы бы там были одни! Но-о-о-о… отпускал бы. Конечно, отпускал бы. Злился бы, ревновал… но отпускал… Не всегда же я мог бы составить вам компанию.

Анна: – Петров… Ревновал бы… Представляю. Да, кровушки бы я тебе попила. Это точно… Но я бы возвращалась к тебе… под утро… пахнущая дорогим коньяком, сигаретами, полная желания к тебе… Моя любовь к тебе в эти минуты была бы незабываемой. Ты бы ждал её. Всё бы мне прощал. Я бы шептала тебе самые чудесные слова.

Петров (грустно): – Иногда слушаю тебя и не понимаю… Где ты настоящая? Когда вот такие вещи рассказываешь мне? Или когда говоришь, что у нас просто роман? Ведь ты собираешься замуж за любимого мужчину. А мне таких слов никогда не говорила и близко.

Анна: – Просто потому, что за тебя замуж и не собираюсь. У тебя есть семья… Но помечтать, я же могу?

Петров: – Ну вот, что я должен после всего этого чувствовать? Что думать о твоем отношении ко мне? О тебе?

Анна: – М-м-м-м-м… ну, что я сука. Сама не знаю чего хочу… Кого… Да, сука в общем…

Сумрачное утро. Сквер в центре города. Лавочки. Почти все заняты – шахматисты. Конечно, в основном, пожилые люди. Возле каких-то болельщики, рядом с кем-то совсем никого – наверное, неинтересная партия? Чуть в стороне от всех играет Антон с каким-то совсем старым мужчиной. Как и положено старикам: он опрятен, насколько это возможно, в старом-то костюме. Дымит трубочкой. Очки с толстыми линзами. Он двигает фигуру на доске.

Старик: – Мат. Тебе мат, малюка.

Антон: – Нет, деда. Так не получится. Тебе откроется шах.

Антон что-то показывает на доске.

Старик: – Ну… тогда размен слонов… и ничья?

Антон: – Согласен.

Они идут по улице. Очень медленно. Старик (а мы уже поняли, что это дед Антона, и так и будем его называть) несет под мышкой шахматную доску.

Антон: – Деда, а ты стал хорошо играть, смотрю.

Дед: – Учусь, учусь… По учебнику… Никогда не поздно и никогда не рано, знаешь ли, чему-то научиться в этой жизни. Как ты? Как Галченок?

Антон: – Она в Болгарии на всё лето. Со своей студией танцевальной. Ну, а что?! Чем тут сидеть?!

Дед: – Алёна? У неё на работе всё хорошо? Отдохнуть собираетесь?

Антон: – Да, вроде бы да, нормально… Отдохнуть поехать пока не получается… Алёна в горы тут ездила на несколько дней.

Дед (повторяя за ним) – Вроде бы – да… ездила на пару дней… Антон… Семьей нужно заниматься… сколько бы времени ни прошло… Другой же семьи не будет.

Антон (чуть смеясь): – Что уж прямо так?! Я не старый человек.

Дед: – Малюка, вот, вроде, у всех нас жизнь разная, а на самом деле – одинаковая… Ты запомни… Каждая следующая жена – хуже предыдущей… Почему не поехал с Аленой?

Антон: – Деда… я занят… Пишу.

Дед: – О-о-о-о! Это оправдание. Я рад. Что пишешь? Антон: – Ну… пытаюсь роман… Надеюсь, будет интересно.

Они продолжают путь. Какое-то время молчат.

Дед: – Странно ты так сказал…

Антон: – Что именно?

Дед: – Ты не сказал, что пишешь историю… не знаю… про генерала, героя обороны Севастополя, или там… про маленького человека, который ничего не добился в жизни, но умер счастливым… или историю про собаку… не знаю… Ты сказал: роман… и будет интересно…

Антон: – Ну… я просто понимаю, что это будет чемто большим… и, мне кажется интересным.

Дед: – Послушай… Написать интересно, оригинально… это не может быть целью… только средство!.. Я иногда вспоминаю… думаю… тогда в ноябре 62-го… когда нас разогнали… Конечно, там были… там были… да! мастера… время прошло, а они остались… А сколько было таких, как я?!.. Просто… мазали… Я вот другого слова не нахожу… Не быть как все! И упивались этим… Чушь… Нельзя так… Вот ты увидишь две картины… и сразу поймешь… вот эту писал художник… а эту маляр… Всегда увидишь. И поэтому одну будешь вспоминать, да ещё и имя запомнишь… а другую – повесишь в коридоре… так… чтобы неровностей на стене не было заметно!

Антон: – Наверное… Но ведь… вот если обо мне… Вот смотри – один рассказывает, и ничего. Ну, какая-то история мутная… то ли с ним, то ли с его другом… А другой написал… не знаю… фантастический роман… И не было такого и не будет никогда!.. а цепляет… а?! Интересно потому что!

Дед: – Нет… Не поэтому… И главное тут не то, что интересно… а то, что – ЦЕПЛЯЕТ!!! А потому, что искренне… И неважно – твоя это история, чужая… или вообще выдумка… верить надо… чувствовать её…

Антон: – Да… пожалуй… Но… меня извиняет то, что я не профессиональный писатель (смеётся). Всяких там вузов не кончал!

Дед: – Ну и что?! И Горький не кончал… Много знаешь писателей, которые ГДЕ-ТО учились?! Ну вот так-то… Ты скажи… вот у тебя сказки есть… их взрослые читают иногда… потому что искренне это было… Вот как писал?!

Антон: – Не знаю… летело просто слово… Хотя иногда… места не находил себе… не понимал… Ночью вскакивал написать что-то… Тревожило, пока не заканчивал.

Дед: – Вот видишь… вот тебе и ответ… Хорошие сказки у тебя получались не тогда, когда ты хотел написать. А тогда, когда НЕ МОГ НЕ НАПИСАТЬ… Вот если есть это беспокойство, если тянет… тогда можно писать… музыку… картины… книги… А уж что это там будет у тебя… роман… стихотворение… сказка… О чём? Совсем это неважно… Что ты там будешь писать – о вечном или пороки общества бичевать?!.. Получится сильно… потому что искренне… Твой-то роман о чем?!

Антон: – Наверное, всё же о вечном.

Дед удивленно смотрит на Антона. Усмехается.

Дед: – Угу… Пишешь роман о любви… А у самого семья разваливается… Живете вроде и вместе, а каждый сам по себе.

Антон: – Деда, ну… бывает такое… Время проходит, всё меняется… Люди становятся неинтересны друг другу… Даже разводятся… Ты, например?!

Дед: – Я-то как раз пример неудачный… Я по-другому не мог.

Антон: – В смысле?

Дед: – Время такое было… Я же её спасал, сына – отца твоего… Вот как раз тогда, после выставки… И не сослали нас никого, не посадили… но все помнили, как это бывает… и места в лагерях были!.. Не посадили, а работать никто не мог… Так – афиши рисовать в доме культуры, если повезет… А Маша собиралась защищаться… Кто бы её работу пропустил?! Какой бы совет?!.. Она до сих пор не знает, почему я уехал, почему с ней развелся… И знаешь, много всего потом было в жизни… А жена у меня – одна… Перед Богом – одна…

Антон: – А вы ВЕНЧАЛИСЬ?!

Дед: – Чтобы в Бога верить, обязательно в церковь ходить?!.. Нет, не венчались… Но я всё время живу с пониманием одного… где-то… пусть далеко… пусть 14 лет я её не видел… но где-то живет она… Она – есть… и я счастлив тем, что иногда что-то слышу о ней… Этим и живу, внучек… Всё в моей жизни было лишь потому, что есть она… моя единственная… мой воздух… А у тебя… у тебя есть воздух?!

Антон (растеряно смотрит на деда, вокруг): – Не знаю…

Дед: – Малюка-малюка… какой ты ещё маленький… Большой, а совсем маленький…

Столик ресторана. За ним в полоборота сидит Анна. В руке бокал «Баккарди» с колой. Курит. Погружена в свои мысли. Даже не сразу замечает, как Петров подходит к столику. Он долго смотрит на неё, качая головой. Наконец она оборачивается.

Петров (присаживаясь): – Ну, и что скажешь?

Анна: – А что ты хочешь услышать?

Петров: – Ну… например, где ты была? Почему не писала? Не звонила? Не отвечала? Семь дней, слышишь!!! – семь дней от тебя ничего!!!

Анна (устало): – Дорогой, я всё понимаю. Но, поверь, мне было не до разговоров и смс. И сейчас я не хочу об этом тоже говорить… Может, когда-нибудь потом…

Петров (на повышенных тонах): – Я всё равно не понимаю. Нормальные люди так не делают. Не исчезают… Ты за… сколько там? – за 170 часов не нашла возможности не только сама набрать, даже ответить мне. Ведь я просил – просто набери и сбрось, я буду знать – всё в порядке у тебя… Вот что я должен думать, а? Где она?! Что случилось?! С кем она?!

Анна: – С кем она?!.. Петров, иногда ты ужасно примитивный… Если тебе будет легче – два дня занималась делами здесь. Потом 5 дней в Москве… Потом…

Петров: – В Москве?! В Москве?! Но ведь ты же знала, что я там… и не позвонила ни разу, не нашла меня!?

Анна (не обращая внимания, продолжает): – Потом, как только вернулась, выспалась, набрала тебе. Устраивает?.. А в Москве… ну мне правда было не до тебя… Извини. Не до звонков тебе.

Петров: – Я, наверное, никогда этого не пойму. Насколько нужно… я даже не знаю… быть безразличным к другому, чтобы вот так исчезнуть…

Анна (долго задумчиво смотрит не него): – Интересно… что бы ты думал, если бы я исчезла насовсем? Ни трубку не брала. Ни на смс не отвечала?.. Неделю… другую?

Петров (растерянно): – Не знаю… Если честно, правда не знаю. У подруг бы, наверное, твоих узнал – жива ли? Здорова? Потом, наверное, решил бы, что ты рассталась со мной… Но ты же сама говорила – люди так не расстаются… Даже если пришло время… Или кто-то из них больше не может… Слушай, а ты бы могла так сделать?

Анна: – Не знаю… Может быть… Или нет… Не знаю… И знаешь, мне бы ТАК хотелось этого НИКОГДА не узнать… Мне было бы трудно это. Невыносимо было бы знать, как ты мучаешься…

Петров: – Ну, судя по недельному молчанию – не очень.

Анна: – Дорогой, поверь… Я думала о тебе… Не писала – да, но всё время думала о тебе… Всё время! Никогда я СТОЛЬКО о тебе не думала!

Петров: – Это я думал!!! Вот я-то как раз думал о тебе!!! Чего только я не думал за эти дни…

Анна: – Я примерно догадываюсь… у тебя всё одно…

Петров: – Что?

Анна: – Да это я так… А что ты думал, в самом деле?

Петров: – Да чего теперь?.. всякое разное… Наверное, ты права – у меня примитивные мысли были… Что в больницу попала. Что рассталась со мной и уехала, побыть подальше, одной… А может, и не одной. Что просто не хватило сил сказать мне в лицо, сделать больно. Скажи… Куда ты исчезла? У тебя кто-то есть? Просто скажи «да»… и я уйду… не буду тебя больше тревожить. Обещаю… Скажи!

Анна: – Если бы кто-то был, тебя бы не было. Ты же сам знаешь. Сам говорил – романов может быть несколько, а-а-а-а…

Петров (после паузы, не дождавшись продолжения): – Что «а-а-а-а»?

Анна: – А у нас с тобой давно – не роман.

Петров: – А что у нас?

Анна: – Да я вот сама думаю. Мы всё время вместе. Надо бы стараться ограничивать это общение, а мы всё время вместе. Может, не каждую ночь, но каждый вечер. Мы подстраиваем свои планы друг под друга. Мы звоним друг другу из магазина – что тебе купить, дорогой? У тебя всё есть, дорогая? По утрам ты заходишь, чтобы выгулять Суржика. Я ещё сплю, а ты уже погулял. Вымыл ему лапы. Иногда даже успеваешь сварить пельмени или сделать яичницу. На эти случаи, я дала тебе ключи от квартиры… Мы как семья… Мы даже выясняем отношения, как муж и жена… Но… мы не семья… Никогда ею не будем… А всё что-то играем… Всё думаем – так может быть бесконечно…

Петров (обреченно): – Да… сам так часто думаю. Но-о-о-о… ты не хочешь, сама не хочешь думать и мне не позволяешь… как мне что-то изменить?.. А оставить… сам оставить… я тебя не могу.

Анна: – Да дело не в тебе. Можешь ты или нет. Я не могу. Я никогда не буду твоей женой. Никогда не рожу тебе ребенка. Ни-ког-да.

Петров: – И снова я чего-то не понимаю. Ты столько раз спрашивала – женился бы я на тебе? Подошла бы ты мне? И вдруг…

Анна (перебивает): – Я и сейчас хочу спросить… Хочу услышать… Женился бы?

Петров: – … Да… И я бы многое сделал, чтобы сохранить наш брак.

Анна: – Почему сохранить?

Петров: – Ну… разница в возрасте, в интересах… Ты – совсем молодая женщина, а я – совсем немолодой мужчина. Ты бы начала мне изменять…

Анна: – Я бы не начала. Тебе бы – не начала. С тобой – может быть… Ладно, это я так… устала за эти дни.

Петров: – Так что же это всё-таки было? Я не могу понять – почему ты не говоришь?! Кто я тебе? Ну, что ты так скрываешь? Ведь так легко сказать правду… Точно легче, чем вот так вот сидеть, тянуть…

Анна: – Да черт бы тебя побрал!!! Отстанешь ты или нет?!.. Ну всюду… всюду ты залез! В душу, в жизнь! Ну оставь ты мне что-то моё! Только для меня! Ну, поверь – не надо тебе это! Совсем!

Он сидит ошарашенный её вспышкой. Растерян. В отчаянии. Ему и уйти хочется, навсегда. И прижать её к себе – не отпускать.

Анна: – Извини, дорогой. Я так устала… Так спешила сегодня к тебе. Так хотела увидеть. Посидеть с тобой. Поговорить или помолчать. Подержать за руку. Я так соскучилась. Ты ТАК мне нужен… А ты меня всё что-то грузишь, пытаешь! Меня это правда вымораживает. Хоть встань да уйди.

Он встает. Подходит к ней сзади. Обнимает. Прижимается. Целует в волосы. Он очень нежен.

Петров: – Извини… Извини, любимая…

Она касается его рук своими. Слезы на её лице. Касается его ладони губами. Качает головой от каких-то своих мыслей.

Анна: – Хоть бы ты в кого-нибудь влюбился, Петров. Не мучился бы со мной. И откуда в тебе столько терпения.

Петров: – Ну что ты? Ерунда какая-то…

Анна: – Почему ерунда? Я же вижу, как на тебя смотрят женщины. И когда мы по улице идем, и когда в ресторане сидим. Как подруги мои смотрят. Только и ждут… сучки… И молодые женщины на тебя смотрят, и старше.

Петров: – Ну, хватит. Перестань. Я же не говорю, чтобы ты влюбилась в кого-нибудь…

Анна: – А что? Я не против. Только знаешь… скажу тебе одну вещь. Но обещай – никак не комментировать и не спрашивать ничего. Просто услышь и поверь тому, что услышишь.

Петров: – Хорошо. Обещаю.

Анна: – Я бы и рада в кого-нибудь влюбиться. Но, дорогой… после тебя это трудно… Наверное, вообще – нереально… Можно, наверное, встретить мужчину, который будет к тебе хорошо относиться, заботиться. Можно с ним жить, завести от него любимых детей. Ждать его по вечерам. Заниматься с ним любовью и даже получать удовольствие… Вот влюбиться в него нельзя… Бедные твои женщины, Петров…

Петров: – Послушай, ты говоришь такие вещи и тут же…

Анна (перебивает): – Ты обещал!.. только выслушать.

Петров: – Молчу…

Долгая пауза в разговоре. Он так же стоит, обняв её. Она держит его руки.

Анна: – А скажи… в эти дни… когда злился на меня и ненавидел…

Петров (перебивает): – Я тебя не ненавидел…

Злился – да.

Анна: – Подожди… Так скажи, в эти дни… изменял мне?

Петров: – Нет.

Анна: – Я так и чувствовала… Жаль.

Петров: – Жаль?

Анна: – Жаль, нет повода обидеться, расплакаться, накричать на тебя, уйти.

Петров: – Тебе этого так хочется?

Анна: – Не знаю… Я уже ничего не знаю, чего мне хочется. Когда ехала сюда, знала – безумно хочу видеть тебя. А сейчас – не могу. Хочется побыть одной… А ты сидишь… такой внимательный, заботливый, чуткий… любящий. Как от тебя такого уйдешь?

Петров: – Ну… ты скажи… и я уйду.

Анна: – Нет. Ты не уйдешь. Ты слишком добрый – ты не сможешь мне сделать больно… Хотя… если бы по-настоящему любил – ушел бы.

Петров: – Почему?

Анна: – Избавил бы меня от необходимости делать больно тебе. И потом жить с этой мыслью – о том, что причинила тебе боль. Проклинать себя, казнить. Мысленно молить у тебя прощения и просить Бога дать тебе счастья… Устала… Как же я устала…

Петров: – … Дорогая моя… дорогая… ну перестань, успокойся… давай пойдем. Я провожу тебя. Уложу спать. Подержу за руку… как ты любишь… Утром всё пройдет.

Анна: – Заманчиво… Нет… Утром не пройдет. Никогда не пройдет… Знаешь, Петров… я пойду, ладно? Не сердись… Только не сердись. Только не сегодня.

Петров: – Конечно. Но я бы хотел тебя проводить.

Анна: – Нет. Не надо… Я правда, очень хочу побыть одной…

Петров: – Что ж… до свидания, любимая. До завтра. Напишешь мне перед сном. Я соскучился по твоим смс.

Анна: – Нет, буду спать. И завтра буду спать весь день – эти ночи почти не спала… Не ревнуй, не думай глупостей всяких… Просто не спала… Думала… о тебе, мой дорогой. О нас.

Петров: – Мне приятно это слышать. Так хочется верить твоим словам.

Анна: – Верь. Это правда.

Она обнимает его. Просто обнимает. Долго держит. Потом отпускает. Уходит. Через несколько шагов останавливается.

Анна: – Спокойной ночи, дорогой мой… Я позвоню тебе сама… Обязательно…

Уходит…

На стол опускается рука с недопитым стаканом виски. Антон. Снова поздним вечером строчит в своем блокноте. Усталое лицо… Его голос за кадром.

– Как вы догадываетесь, она не позвонила, не написала. Ни на следующий день, ни через два, ни через три… Я писал ей, звонил. Были гудки, отчеты доставленных смс… Её не было… Через несколько дней её телефон отключился… Ведь это же что-то значило, да?!.. Общих знакомых у нас не было… а караулить у подъезда?!.. ну ведь телефон же отключен?!

Руки на себя не наложил. И за несколько месяцев кое-как заново обустроил свою жизнь. Имея в виду, что теперь в этой жизни её не будет…

Вновь стал ходить на фитнес. Возобновил уроки игры на саксофоне… Что ещё?! Пошел заниматься танцами. Хастл. Там от скуки флиртовал с двумя молодыми женщинами и с интересом наблюдал за их ревностью и соперничеством. Но они были мне не нужны… Две дуры…

Потом в моей жизни появилась Ольга. Умная, красивая, любящая… Я часто оставался у неё. Иногда она – у меня… Но я не любил её… Всё, всё, что было в ней хорошего, что стоило ценить, что восхищало других… всё было не так… всё раздражало… Ничего в ней не напоминало ту… которую продолжал любить… которую хотел встретить… ничего…

И так оно всё тянулось и тянулось… почти год… пока однажды…

Холл дорогой квартиры. Мужчина средних лет. Это Петров. Одевается перед зеркалом. Стиль – кэжл. Изящно, но небрежно. Брызгается одеколоном. Накидывает шарф. Раздается звонок на мобильный. Берет.

Петров: – Да… Привет. Да, практически готов… Да нет, Оль, я поймаю на улице. Рано? Ну так я кофе выпью ещё… Нет, не виски – обещаю (улыбается)… Слушай, ну ты уверена, что нам там надо быть? – я мало кого знаю, всё же твои друзья… Всё… Всё, понял… Только давай не очень долго? Ну и хорошо.

Кладет трубку. Убирает кошелек. Одевает легкое пальто. Ещё раз оглядывает себя в зеркале – не любуется, а просто оглядывает. Мужчина средних лет, уже должен следить, как он выглядит. Ах, молодость – где ты?! Берет букет цветов, подхватывает телефон. Собирается выходить из квартиры, берется за ручку двери. Звук пришедшего на телефон смс. Бегло взглядывет на него. Замирает. Ещё раз смотрит на телефон. Читает. Легкость и сила уходят из его фигуры. Плечи опускаются, сутулость. Запускает пальцы в волосы. Садится на кушетку. Небрежно кидает рядом букет. Ещё и ещё раз читает смс. Нам видно, что там написано – «Петров, я в нашем кафе. Хочу тебя видеть. Приходи. Жду». Убирает телефон в карман. Откидывается к стене. То открывает, то закрывает глаза. Ему тяжело. Медленно достает телефон, набирает номер.

– Оль… Оль… ты меня извини… я не попадаю с тобой… Проблемы… Может, вечером подъеду, но не уверен… Ну, слушай… какая разница, какие?! Важно, что не смогу с тобой пойти… важные!.. Послушай… мне, наверное, нужно цветы тебе передать… Как хочешь… Оль…

С раздражением и недоумением смотрит на трубку. Видимо, там оборвали связь…

Петров на проспекте. Быстро идет вдоль дороги, оборачиваясь и голосуя. На минуту останавливается купить цветы… Какой-то очень красивый, но спокойный букет. Наконец ловит машину. Петров садится и уезжает.

Поздний вечер. Открытая веранда дорогого ресторана. Уже холодно, но горят рефлекторы. Красивая музыка. Свеча на столе. Графин с коньяком. Фрукты. За столом сидит молодая женщина. Это Анна. Она очень эффектна в переливающемся свете вечера. Входит Петров. Вид у него встревоженный. Останавливается перед столом. Она вздрагивает. Долго, изучающе смотрят друг на друга. Наконец она улыбается.

Анна (улыбаясь): – Ну, что стоишь? Не узнаёшь? Я не могла сильно измениться. Присаживайся. (Он садится. Она чуть наклоняется к нему и после паузы совсем другим голосом.) – Здравствуй. Цветы мне?

Петров: – Здравствуй… Цветы? Да. (Протягивает. Она берет, прижимает к лицу, кладет на стол.) Что это?! (Показывает на коньяк, фрукты.) Ехал, думал – у тебя что-то случилось… А тут…

Анна: – Ну… во всяком случае ничего плохого не случилось… Захотела тебя увидеть.

Петров: – Что-то я сомневаюсь… Год не хотела.

Анна: – Меня всегда поражало твое умение думать за других. А еще – способность из всех возможных объяснений выбрать самое плохое. Вот говорю же – хотела увидеть. А ты не веришь. Вот как тебе ещё сказать?!

Петров: – Год… Анна! год не хотела…

Анна (перебивает): – Почему ты решил, что не хотела?

Пауза. Петров смотрит в сторону, в стол.

Петров: – Ну… может, потому что… я хочу услышать… что хотела?

Анна (улыбается): – Налей нам.

Петров (встает, наливает. Смотрит на неё): – Слушай… А ты, по-моему, выпила… А?! И что-то я смотрю в твои глаза… сияющие… немало так?! Да?!

Анна (смеется): – Да! Немало! Для храбрости же… Позвонить… пригласить… А то вдруг пошлешь?!.. За прекрасный вечер!

Она делает несколько глотков из своего бокала.

Петров не пьет. Смотрит на неё, смотрит в сторону.

Анна: – Ну… как ты?

Петров (не глядя на неё, без грусти и без радости): – Ничего… Неплохо… Ну… всё нормально. Как-то так… Что-то движется, что-то получается. Вот, штат будем увеличивать.

Анна: – Да, видела несколько раз объявления… Ты сам будешь решать, кого брать, кого нет?

Петров: – Ну, в общем да… Какие-то там тесты будут… Но в итоге, да, я решаю… А что? (смеется) Хочешь попробовать?

Анна: – У меня нет диплома юриста.

Петров: – Ну, во-первых, не только юристов берем… А во-вторых, слава богу, не в Англии – купим диплом (смеется). Тебе юрфак какого вуза больше нравится?

Анна (смеется): – Нет уж, работать с тобой?! Смотреть, как ты там с другими женщинами общаешься?!

Ты же, небось, опять одних женщин наберешь?!

Петров: – Ну, что делать?! Люблю всё красивое.

Анна: – Нет, у меня совсем-совсем другие планы…

Петров: – Да?! Любопытно?!

Анна: – А ты не знаешь?

Петров: – Ну, я уже, наверное, многого о тебе не знаю… Замуж выходишь?

Анна (опять смеется): – О нет! Пока без таких крайностей… Нет, я в Питер уезжаю…

Петров: – Вот это да?! Когда? На сколько? Зачем?

Анна: – Петров… я не успеваю за твоими вопросами…

Петров: – Никто не виноват – надо чаще встречаться…

Анна задумчиво качает головой.

Анна: – Да… надо было… Так что ты спрашивал? Отвечаю… Я улетаю… На… два… месяца… Ну, может, на три… На работу пригласили. Дизайн-проект. Там новая сеть небольших кафе… Надо продумать… Как бы в одном стиле, а всё равно – все должны быть разными…

Петров: – Слушай… ну здорово… А как к тебе этот заказ попал?

Анна: – А помнишь… полтора года назад… мы както ездили. Я дом загородный проектировала?! Потом ещё отделкой занималась?

Петров: – Это вот там, что ли? Под Таганрогом где-то? Помню…

Анна: – Ну вот, а у хозяина дома – родственник. Двоюродный брат. Вот он как раз владелец этих кафе. Он был у него в гостях, понравилось. Тот дал ему мой телефон. Я ему ещё какие-то свои работы показывала… Вот так вот и получила заказ… Не тревожься… это просто заказ. Он – просто заказчик…

Петров (качает головой. Самое главное он услышал): – Ну-у-у-у… ты молодец… правда… А где ты там устроишься?

Анна: – Не поверишь?!

Петров: – В смысле?! Ну не у хозяина же кафе? Почему? Поверю?

Анна: – Нет. Я сказала, что буду жить в гостинице… Сказала в какой, и мне сняли номер… В «Старой Вене»…

Петров (долго смотрит на неё): – Даже не верится. Ты вроде не сумасшедшая… Не сентиментальная особо… Зачем?

Анна: – Если я скажу, что захотелось в ту же гостиницу – ты ведь опять не поверишь?! Так что я и объяснять не буду… А – не сентиментальная?!.. Не знаю… Наверное, я просто многого тебе не говорила… не сказала… из того, что думала…

Петров: – Ну, а теперь, наверное, уже и не скажешь?

Анна: – Скорее… теперь… в этом, наверное, уже нет смысла?!.. Выпьем?

Петров: – Да… А-а-а-а… Скажи… а ты вот уезжаешь…

Анна: – И что?

Петров: – …Кто-то… остается?

Анна (смеется): – Какой ты деликатный!.. Спросил бы прямо… кто-то есть?

Петров: – Кто-то есть?

Анна (глядя ему прямо в глаза): – Нет… Никого нет… И не было… После тебя – не было… А у тебя?

Петров: – А вот не скажу (смеется)… А то или тебе, или себе сделаю больно…

Анна: – Умница! Я тебя обожаю!

Петров: – А знаешь… ты хорошо выглядишь… Просто красавица… И ты… одна?!

Анна: – Да?! Вот интересно-то?! Ты за весь вечер н а меня н е взглянул-то даже… Посмотри.

Петров: – А ещё… я ждал твоего звонка…

Анна: – Посмотри… Почему ты не хочешь на меня посмотреть?

Петров: – Если честно… мне… всё ещё трудно… И трудно привыкнуть, что ты не со мной… Разве не понятно?!

Анна: – А мне?! Мне, думаешь, не трудно было позвонить тебе?!.. Даже по-другому… не трудно было столько времени тебе НЕ звонить?!

Петров: – Так зачем позвонила? Про Питер узнал бы и от знакомых… И вообще… мог не заметить… Не виделись год, не общались… Так бы и два прошло…

Анна: – Ну вот что я тебе буду объяснять?! Ты же всё равно ничему не веришь… Вот есть простые четыре слова: «Я хотела тебя увидеть»… Поверь ты хоть раз?! Можешь?

Петров: – Могу… Конечно, могу. И хочу. И когда сейчас с тобой сижу – верю… А потом расстанемся и будет простой вопрос: а почему ушла?! И знаешь, я его всё время себе задаю… Почему ушла? Мы хотели жить вместе. Уже какие-то вещи обсуждались… у тебя… у меня… Снять чтото?.. Как мне дома сказать… Почему ты УШЛА?!

Анна: – С головой плохо потому что. Может, дура. Может, слишком умная… Ты в самом деле хочешь знать?

Петров: – Да… хочу…

Анна: – Но это ведь будет тебе непросто?!

Петров: – Наверное… Даже не сомневаюсь… Всё равно хочу.

Анна: – Знаешь… это не так всё быстро произошло… Наверное, я сама сделала глупость. Наверное, надо было говорить… о том, что тревожит. Иначе всё копится. Обрастает собственными домыслами… И потом уже ничего не нужно будет – только повод… Но-о-о-о… вот так вышло…

Петров: – Ты о чём?

Анна: – Я о танго.

Петров: – Не понял.

Анна: – Ну вот как тебе объяснить… Ты… ты, когда сказал, не пригласил – сказал, мы идем на уроки танцев… Не что то такое, а танго… Ты, я не знаю… ты одним этим предложением… не знаю… покорил… влюбил… привязал… Это просто что-то нереальное было… Это говорило о ТЕБЕ… как о мужчине… Говорило о твоем отношении ко МНЕ… как к женщине… Когда ты это предложил – я себя чувствовала… я никогда не ощущала себя так… женщиной… королевой… любимой… Со мной хотят танцевать… Не прижимать там в караоке… ТАНЦЕВАТЬ… Ты бы знал… я когда подругам рассказала… это была не зависть даже… Для них это было что-то нереальное… кино… «Красотка»… Ты бы знал – с какой радостью я ходила… Как на крыльях… ЭТО БЫЛО ТВОЁ ОТНОШЕНИЕ…

Петров: – Но это в самом деле так… Я хотел учиться этому с тобой… Танцевать с тобой…

Анна: – Да, конечно… Налей мне вина. (Он наливает, внимательно смотрит на неё.) А потом ты сказал… Когда-нибудь твоя дочка… твоя Есения… И где ты имя такое выбрал?!. Всё время удивляюсь совпадению – ты назвал дочку так, как хотела бы я назвать свою… Так вот, твоя Есения будет выходить замуж, и ты будешь с ней танцевать. Первый танец… Помнишь «Крестного отца»? Нет, наверное, более красивой сцены… И мне так хорошо всё это представлялось… красиво… А потом пришла простая мысль… А в качестве кого я там буду? Буду ли вообще? Это – ВАША С ЖЕНОЙ радость… Вы будете стоять с ней рядом. Радоваться, о чем-то говорить… Это ваш праздник, не мой… Я там, по сути, случайно. Так вышло. И вот эта мысль… маленькая черная мысль… но она выросла и заняла всё… Во что только она ни превращалась…

Долгая пауза.

Анна: – Тебе звонок, тебе смс… А у меня мысли… что пишешь… ведь иногда улыбаешься… Но молчу… Твои поездки домой… Как тебя встречают… Чем ты там занимаешься… о чем говоришь… Где… Господи… где спишь?! С ней?!. Дети… ведь ты должен о них заботиться… тратить время… И всё это ведь будет в ущерб моим…

Петров: – Зачем ты?

Анна: – Подожди… Я же понимаю – нужно было остановиться. Поговорить. А закрывалась… Страшно… А ведь так было… Я говорила… эта ревность… я бесилась… Стала ненавидеть эти танцы… ощущение было… они приближают тот день… когда ты будешь стоять с женой… а я?!.. И ещё… я поняла… ты никогда не будешь моим… ты, хоть частью… будешь всегда там… А я не хочу никому боли…

Петров (закрывает лицо): – Прости.

Анна: – И ведь это в самом деле длилось бы всю жизнь… И однажды я бы, наверное, не выдержала…

Петров: – Я понимаю, кажется… Но я бы сделал всё… Ну, пробовал бы сделать…

Анна: – Конечно… Настоящий мужчина. Отвечал бы за всё… Ну вот где мне найти такого?

Петров: – А ищешь?

Анна (неопределенно кивает): – Ищу… А что?.. Не то чтобы специально… Но в компаниях бываю. От знаков внимания не уклоняюсь… Всё не то… Знаешь, если в кафе подходит кто-то… и он в костюме… и речь у него правильная, не отказываюсь от кофе… Сижу, смотрю… может, он даже и симпатичен… и даже не женат… а не мой человек… во всём не мой…

Петров: – Никого нет?

Анна: – Я сказала же – нет… Ну а ты?.. Ты… и без женщины… не представляю.

Петров: – Ну и не представляй. Не хочу говорить. Ерунда всякая.

Анна: – Ну вот… всё это так росло и росло… Танго это возненавидела… Искала повод не ходить… А потом и ты перестал напоминать…

Петров: – Мне… было больно… получать твои отказы… Я ничего не знал… не понимал… Извини…

Анна: – Что ты?! Я не сержусь… это было так чудесно… танцевать с тобой… мы были единственной парой, кто пришел учиться вместе… Даже преподаватели нас выделяли… Но потом, дома… все эти мысли… невыносимо…

Петров: – Как же всё глупо…

Анна: – Ну… глупо не глупо… А вот так всё… А потом становилось всё хуже и хуже… Помню, мы были в «Восходе»… ходили по бутикам… ты всё хотел подарить мне к лету платье… искал… Как же мне всё это нравилось?! Мой мужчина ищет для меня… выбирает… Знаешь… до тебя подарков никто не делал… Цветы, рестораны… а вот так… повести… я хочу сделать тебе подарок… И ты всё ходил, выбирал, смотрел… что-то там сам с собой бормотал… Мне так всё это нравилось… Кажется, готова уже была что угодно от тебя принять… А в какой-то момент… я что-то примеряла… ты отошел, а продавщица говорит: «У вашего мужа хороший вкус…» И не муж ты мне, но нас так видят… И я – счастлива… А ты подходишь, и её слова – «вашей супруге – очень хорошо». А ты отвечаешь: она мне не супруга, к сожалению… Но твоё сожаление… это я понимала, о ЧЕМ ты сожалеешь. А она-то – нет. И какая-то там секунда, какой-то её взгляд… а всё прочитано… Столько было пренебрежения…

Петров (закрывает глаза ладонями): – Черт те что…

Анна: – И уже ничего мне не надо… Только уйти хочется… Раскритиковала платье, которое мне нравилось… заодно свои ноги… Накричала на тебя… Всю ночь плакала…

Петров: – Ты сумасшедшая… как же так… кто-то что-то подумал… или тебе показалось… Ты видела её первый и, может, последний раз…

Анна: – Дело не в первом или последнем. Но… знаешь… она… словно увидела что-то… что нас ждет… не знаю… меня ждет… То, что она видела… все видели десятки раз… Может, и любимая женщина… и хочешь ты что-то делать для меня… многое… всё… но я – просто любовница…

Петров: – Я никогда не думал о тебе как о любовнице… Ты же знаешь…

Анна: – Да… не думал. Но называется это именно так… Тебе нравится говорить «любимая женщина»… а той продавщице в бутике больше нравилось думать «любовница»… Ну, а потом… ещё одна ситуация…

Петров: – Ты о тех смс? Что я дал прочесть?.. Я как-то думал… раз просишь – покажу… наверное, потом задашь какие-то вопросы… Я – отвечу… И как бы оно там ни было, ты поймешь… А ты…

Анна: – Да я понимаю… Ты доверял мне. А я распсиховалась… Да?

Петров: – Да, именно так… И ты закрылась… И я ничего не мог сделать…

Анна: – Ну, извини… Я ведь понимало, что значит такой твой жест… Это доверие… Близкие люди… Но я увидела и поняла другое…

Петров: – И что же?! Что ты могла понять из той переписки? Просто слова… может, желание поддержать… когда-то близкие люди… Там ведь уже не было любви…

Анна: – Да… в твоих словах… этой твоей Насте… Настя ведь её зовут?.. не было… А в её проскальзывала боль… А ты в то время уже несколько месяцев был со мной… и два года как уехал из Москвы…

Петров: – Я был с тобой, когда отвечал ей… это главное…

Анна: – Сперва… жена… стала тебе безразлична. Потом в твоей жизни появилась Настя… Твоя тайная любовь… Пять лет?! С ума сойти – пять лет?! Сколько у вас всего было… Потом…

Петров: – Потом я уехал… сюда…

Анна: – Да… уехал… И через два года она стала тебе никем.

Петров: – Ну… я, наверное… не «Авось»? Да и жизнь… не опера, всё же… Наверное, я просто не умею любить издалека.

Анна: – Зачем же тогда ей писал?

Петров: – Ну… ей это было важно… Знать… Это многое для неё значило… И потом… я не умею любить издалека… но я могу очень долго помнить…

Анна: – Так себе утешение… Так вот тогда… сбежала… ты уехал… Неделю не писала тебе, не отвечала на звонки, смс…

Петров: – Знаешь… я в ту неделю… не жил…

Анна: – Да, догадываюсь… Но если думаешь, что я в ту неделю была счастлива – ошибаешься.

Петров: – Что делала?

Анна: – Что?! Плакала… молилась…

Петров: – В смысле?

Анна: – Плакала за жену твою, за Настю… За оставленных тобой, брошенных, безразличных тебе, любящих тебя женщин… Молилась. Просила у них прощения… За то, что с тобой… что ты со мной, а не с ними… А ещё плакала за себя…

Петров: – А за себя почему?

Анна: – …Потому что поняла… однажды… не знаю уж как это будет – уедешь куда снова, ещё что-то… но я тоже… стану тебе безразлична… Ну… так ты устроен… Будешь писать мне утешительные смс… желать спокойной ночи… доброго утра… а сам уже будешь любить другую женщину…

Петров (качает головой): – Ты сумасшедшая…

Анна: – Я нормальная!!! Я настолько нормальная… что через неделю поняла… Ты – такой как есть. Любишь. Здесь и сейчас. Искренне. Всю меня! Всё во мне! Так никто любить не будет… В твоей любви можно утонуть… Только нужно смириться с мыслью… однажды она кончится… И будет невыносимо.

Петров (после долгой паузы): – Я собирался развестись…

Анна: – А какая разница? Жену ещё скорее бросишь, чем любовницу…

Петров: – Тебя бы не бросил… Только ты… Ты же знаешь…

Анна: – Сколько раз ты это говорил?! Извини… Ну извини… Ну пожалуйста (берет его за руку, смотрит в глаза). Я знаю… Когда ты так говоришь… как же я тебе верю… Каждому слову… А потом… что-то происходит… Ты летишь домой… и мысли… мысли…

Они некоторое время молчат. Каждый в своих мыслях Звучит какая-то очень красивая плавная мелодия.

Петров: – Дорогая… давай потанцуем?

Анна (удивленно): – Здесь? Ты с ума сошел?!

Петров: – Здесь… конечно здесь…

Анна: – Что подумают?

Петров: – Не знаю… Может, они догадаются… что мы не виделись год?!

Он встает, протягивает руку. Встает и Анна. Они медленно двигаются. Смотрят в глаза друг другу. Да, они давно не виделись. И было много боли. И непонятно, как они вообще жили… Но сейчас – они счастливы. Он подносит её пальцы к своему лицу. Прижимается к ладони щекой. Нежно целует. Как красиво они танцуют, и может, именно то, что оба в пальто, придает какое-то особое очарование этому танцу. Осенний поцелуй.

Камера убегает. Они всё дальше и дальше. Мгновение – и вот мы видим их уже из салона автомобиля. Глазами… Ольги… Они движутся и движутся, а она смотрит и смотрит.

Голос водителя: – Мы тут надолго?!

Ольга (отворачивается с каменным лицом): – Поехали.

Она не выдерживает, опускает лицо в ладони.

А мы снова с нашей парой.

Анна (едва заметно тянется к нему. Он то ли не понимает, то ли не замечает её движения): – Поцелуй меня? Ты не хочешь меня поцеловать?

Петров: – Хочу… Очень… Что ты спрашиваешь?

Они целуются. Страстно. Жадно. Как целуются люди первый раз – не чувствуя друг друга, не зная другого. Просто счастье нового ощущения.

Петров: – Сумасшествие… как же долго я тебя не видел…

Анна: – Сумасшествие – как долго ты меня не увидишь…

Петров: – Я подожду… Ты когда улетаешь? Я увижу тебя завтра?

Анна: – Нет, дорогой… завтра я улечу… Может, ты теперь поверишь, что я захотела тебя увидеть?

Петров: – Да, конечно… Ты ненормальная… во сколько самолет? Я провожу хотя бы?

Анна: – Нет, не надо… Не хочу никаких проводов… Даже родителей и брата не будет… Самолет в двенадцать… И через четыре часа я в Питере…

Петров: – Напиши, когда сядешь… и когда приземлишься… Я буду волноваться…

Анна: – Добавь ещё, что будешь скучать?

Петров: – Да… Буду скучать… Буду ждать твоих смс… звонков… твоего возвращения… Как и всё это время ждал… КАК ЖЕ Я ТЕБЯ ЖДАЛ…

Анна (тихо улыбается, берет через стол его руку, касается губами пальцев): – Спасибо… Спасибо, дорогой, что терпишь меня… ждешь… понимаешь… прощаешь… Мой ты дорогой… Ну вот как без тебя?

Петров: – Как проведешь первый день? Тебя встретят? Твой новый заказчик? Я уже ревную (смеется).

Анна: – Нет. Он в Испании. Вернется только в понедельник или во вторник… Нет, никто не встретит… Красную дорожку не подадут, цветов к ногам не бросят… А день?! Поеду в гостиницу…

Петров: – Да… «Старая Вена»…

Анна: – Да… «Старая Вена»… Раскидаю вещи, душ… Поваляюсь немного… Часов в семь пойду гулять. Где-нибудь там же, недалеко… Гороховая… Невский… Сенатская… Дойду до Исаакия… Постою… подумаю…

Петров: – Помолишься (улыбается)… О чём на этот раз?

Анна: – Так… обо всём… обо всех… о тебе тоже… о себе… Попрошу, чтобы город меня принял… Чтобы всё получилось…

Петров: – Даже не переживай… Всё получится… Волноваться – можешь, переживать – не надо… Ты – умница, всё умеешь… Ты талантлива… Я буду думать о тебе… За твой первый день (поднимает бокал, чокаются).

Анна: – Вечером пойду в этот ресторан… как он?.. На канале? Пушкину посвящен?

Петров: – Да… он на канале… или на набережной Мойки… «Литературное кафе».

Анна: – Сяду там… возьму вино… Или, может, даже водки?! Смотря по погоде… все эти закуски… буженину… миноги… Буду смотреть в окно… опять вспоминать… как мы ездили… как ты вдруг спросил… выйду ли я за тебя замуж… Услышала… сердце остановилось…

Петров: – Да… помню… ты встала, подошла… поцеловала меня… сказала «да»… И всё ведь наврала… Уже тогда ведь знала, что… нет…

Анна: – Я тебе всё объяснила… Ты бы хотел, чтобы я сказала «нет» (продолжает после долгой паузы)… А ещё буду слушать этого старичка… помнишь? Ходит между столиками рассказывает… дуэль… Черная речка…

Петров: – Конечно, помню. Сколько раз там был – всегда его видел… НЕ увидишь… я недавно летал в Питер… он умер…

Анна (опускает голову, она не ожидала): – Значит, без него… Всё равно пойду… Потом… вернусь в отель… бухнусь на кровать… и буду рыдать… рыдать и рыдать…

Петров: – Ты о чём ?! Что с тобой?

Анна: – Слушай… я тебе удивляюсь… ты – умный, взрослый… опытный мужчина… Много видел… Знаешь меня наизусть… всё чувствуешь… всегда знала – от тебя ничего не утаить… А сейчас… ты что, вообще, что ли, НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЕШЬ?!

Петров (долго молчит): – Кто знает? Может, понимаю… Смотря что скажешь…

Анна (тяжело вздыхает, ей надо набраться мужества): – Я не… на два месяца… уезжаю… У меня контракт… на два года… с возможностью продления… И уж как-нибудь – я сумею там остаться… Собственно… я уезжаю навсегда…

Долгая пауза в разговоре. Не смотрят друг на друга.

Анна: – Ну вот так вот… Что молчишь?.. Скажи что-нибудь… Ну не молчи.

Петров: – Да что сказать… Что-то как-то вроде и много всего в голове крутится… а всё ускользает… Вот подумал, что у нас в Питере, у конторы… большой филиал… И как-то там всё не без проблем… Могу попроситься перевестись…

Анна: – О, нет!!! Только не это!.. Куда мне оттуда бежать дальше?! Какой там самый большой город?!

Петров: – В мире? Мехико…

Анна: – Вот мне и в Мехико будет тесно и страшно, если буду знать, что ты там.

Петров: – Страшно?!

Анна: – Да! Страшно! Страшно каждый день идти… и бояться встретить тебя… как суметь пройти мимо?.. просто поздоровавшись?.. Не оглядываясь… не думая – куда ты пошел? Кто тебя там ждет?.. Страшно что-то услышать о тебе в разговоре… ведь начну же выспрашивать… Страшно войти в театр… в ресторан… всегда смотрю – есть ты в зале? Нет? Пару раз видела – уходила… И хорошо – был в мужской компании… А если с женщиной? Ведь увижу – умру просто…

Петров: – Так странно… Ты боишься встретить… А я всё это время думал – у нас большой, но всё же маленький город… однажды я её увижу… и как бы это ни было… с кем бы ни была… буду радоваться… подойду…

Анна: – Ну вот видишь… А я – совсем не так… Засыпаю, просыпаюсь… думаю о тебе… Прошу кого-то… чтобы помог забыть тебя… чтобы ушла эта любовь… отпустила… чтобы снова дышала… радовалась хоть чему-то… Прошу, чтобы ты освободился… Чтобы был счастлив… без меня… снова любил… не думая обо мне… не сравнивая… Невозможно!.. Сплошная боль… И она не притупляется… просто привыкла к ней… Ну вот как быть?!

Петров: – Тогда… зачем ты появилась?

Анна: – Ну… я не могла не появиться… Хотела ещё раз тебя увидеть… вспомнить, руки твои ощутить… губы почувствовать… Ты вот говоришь… ты ждал… надеялся встретить… Но сам ведь не искал?! А вот если бы тебе пришлось уезжать?! Насовсем?! Ты бы не захотел меня увидеть?.. И знала ведь, что этот вечер кончится… сколько бы его ни было… два часа… три… вся ночь… а всё равно кончится… И снова боль… свежая… как одиннадцать месяцев назад… Хочу уехать… ты ведь не можешь любить издалека? Ты ведь не будешь любить? У тебя… всё ведь пройдет?!

Петров (не слушая, обреченно, как последние слова в жизни): – Ты нужна мне… В этом городе ничего нет, кроме тебя.

Анна: – Да прекрати ты!!!.. рвать… ведь не могу же… И тут не могу… И уехать не могу… забудешь ведь… Ничего не останется… Как казнь… всё решено… и сделать нечего… заведенный распорядок… и движешься по нему…

Петров: – Я могу приезжать туда…

Анна: – В офис ваш? Конечно… Ко мне – не надо…

Петров: – Телефон… тот же будет?

Анна: – Да… Только ты не звони и не пиши… Ладно?

Петров: – Совсем? Даже на день рождения?

Анна: – Совсем… Очень тебя прошу… очень… Но… если однажды… ты не выполнишь мою просьбу… я буду очень рада… Но прошу – не пиши… В крайнем случае… если совсем будет трудно… позвони и сбрось… Я буду знать, что помнишь, что думаешь… что нужна… Я тоже наберу и сброшу… Обещаю… И ты всё поймешь…

Петров: – Что-то вдруг вспомнилось… (напевает) – На перроне-е-е-е… у вагона-а-а-а… осталось пя-а-а-а-ть мину-у-у-ут… Ужасно… Считать часы до твоего отлёта… Что потом?.. Считать дни с последней встречи?

Анна (вдруг резко встает, подходит к нему сидящему, сзади… обнимает, запускает пальцы в волосы, утыкается в них лицом): – … Не могу… не могу просто… Какие же у тебя волосы… жесткие… как ты чудесно пахнешь… дорогой мой… единственный…

Петров (не вставая, касается её рук): – … А у тебя руки… сильные… нежные… как я буду без них?!

Анна: – Как-нибудь… (ещё раз целует его, прижимает к себе. Отпускает.) – Я пойду… Мне ещё не пора, но я пойду… мой дорогой… Что-то хочешь спросить?

Петров: – Нет… хотя… нет, не хочу…

Анна: – Точно? Совсем ничего? Береги себя, дорогой… будь счастлив… Любить не будешь… Но… пожалуйста… не забывай…

Анна отходит от столика. Возвращается. Берет цветы. Утыкается в них лицом, будто они – это он. Смотрит на него. Шлет нежный воздушный поцелуй. Уходит.

Антон в задумчивости идет по темному городу. Ветер треплет его волосы, расстегнутое пальто. Он не замечает этого. Какие пустяки?! Голос Антона.

Антон: – Как там у Трифонова?!.. Для счастья нужно столько же несчастья… Да… Инь и Ян… Где нашел слова-то такие?!.. Чтобы радоваться встрече, нужно расставаться… чтобы оценить – потерять… чтобы чувствовать – познать пустоту… чтобы любить – быть одиноким… Так всегда… Всё кончается… И плохое… и хорошее… Одно перетекает в другое… И друг без друга – невозможны…

Холодное утро. Всё тот же ресторан. Петров так же сидит на улице. Нахохлившись, кутается в пальто. То ли пьяный, то ли с похмелья. Мутные красные глаза. Тяжелый взгляд. Дрожит. Перед ним бокал с коньяком. К нему подходит Ольга.

Ольга: – Красавец… Выпил бы кофе?

Петров: – А что?.. имею право.

Ольга присаживается напротив. У неё тоже уставшее грустное лицо.

Ольга: – У тебя телефон отключен… Я волновалась.

Петров: – Ну… наверное, аккомулятор сел… (смотрит на телефон)… М-да… сел.

Ольга: – В честь чего это всё? Петров: – Настроение такое.

Ольга: – Что-то на работе?

Петров: – Нет.

Ольга: – Дома?

Петров только качает головой. Закуривает. Разговор не клеится. Ольга кусает губы, но сдерживается. Ещё сдерживается.

Петров: – Тебе налить?

Ольга: – С ума сошел?

Петров: – Как знаешь… А я ещё глотну… (наливает в бокал, видно, как дрожит рука. Отпивает глоток. Даже не морщится) Как погуляли?

Ольга: – Спасибо. Хорошо… Хотя не буду врать – тебя не хватало.

Петров: – Ну, уверен… без внимания мужчин ты не осталась.

Ольга: – О, да! Не осталась. Один всё рвался провожать… Говорит – уже три часа ночи…

Петров: – Что сказать? Джентльмен… А вы ничего так погуляли…

Ольга: – Интересно… а если бы я согласилась?

Петров: – А ты не согласилась?

Ольга: – А если бы он остался?

Петров: – А он не остался? А я думал – джентльмен… А ты? Что ты? Ты – свободная женщина… Рано или поздно рядом с тобой будет другой мужчина… Ну это же так?

Ольга: – Я не хочу других мужчин.

Петров только кивает обреченно головой. Снова делает глоток. Озирается. Взгляд его долго скользит по небу.

Ольга: – Что смотришь?

Петров: – Да вот… вроде и пасмурно… а погода, думаю, лётная… да?

Ольга: – Она улетает?

Петров долго смотрит на неё. Взгляд его и без того тяжелый, становится мрачнее.

Ольга: – Я вас видела.

Петров: – Следишь, что ли?

Ольга молниеносным движением подхватывает со стола бокал с коньяком и швыряет в него. Петров только успевает чуть опустить голову, чтобы тот попал не в лицо. Осколки. Коньяк стекает по волосам, лицу, по лацканам пальто. Петров только глубоко вздыхает. Стряхивает с себя неуверенными движениями.

Балкон. Какой-то очень высокий этаж. На балконе Анна. Одета в темное пальто. Темная косынка плотно охватывает волосы, но одна прядь всё же выбилась и развевается на ветру… Темные очки, несмотря на пасмурную погоду. Анна очень элегантна… Курит… Смотрит на огромный город, раскинувшийся под ней, утопающий в тумане, бескрайний… красивый… Голос Анны за кадром:

– Петров… Дорогой мой Петров… Мой любимый, мой единственный… Никогда вслух тебе этих слов не говорила… Знаю, как ты ждал, как хотел услышать… а я молчала… Но если сложить вместе, сколько раз я мысленно так обращалась к тебе, из каждого из них получилась бы «Война и мир»… Любимый… Любимый, радость моя, счастье моё, боль моя… всё оставила с тобою… Всё вокруг меня – ты…

…Я встаю с постели наступаю на оленью шкуру, которую подарил ты… Я копаюсь на полке с бельем, думаю, что одеть, а ведь там уже, кажется, и нет ничего, что не подарил бы ты… Суржик… ходит за мной по пятам, виляет хвостом, ждет свой творог с кефиром, а я вспоминаю, как ты стоял на пороге и вынимал его из-под пальто. Такую маленькую, пушистую мочалку. Цветом в твои волосы… Даже имя ему дал ты… Всё вокруг меня – ты… твоя забота, твоя нежность, следы твоего присутствия в моей жизни… Твоя любовь…

…Иногда думаю… как ты прошел через те дни, когда звонил мне, а я не брала трубку, когда писал, а я не отвечала… Откуда во мне нашлось столько… не знаю… силы или жестокости…

…Родной мой… прости меня!!! ПРОСТИ!!!.. Но по-другому было невозможно… Прости… Я молилась за тебя в те дни… в пьяном угаре… слушая, как звонит телефон… удаляя твои смс, даже не читая их… ползала на коленях по кухне и всё просила и просила… Я знаю там… наверху… кто бы он ни был… он услышал… И если он когда-то отвернулся от меня, то значит в ТЕ дни… положил свои ладони тебе на плечи, упокоил… утешил… Когда-нибудь он даст тебе силы на новую любовь – я знаю, сколько её, нерастраченной, осталось в твоем сердце…

…Мой любимый Петров… Мой праздник… Скажу тебе одну вещь… никогда… ни до тебя… ни после… ни с кем… не чувствовала себя… любимой женщиной… Ты дал мне это чувство… И я была счастлива. Просто знай это. Я была счастлива с тобой…

…Если бы мы могли быть вместе… если бы только мы могли быть вместе… не было бы в твоей жизни женщины, которая любила бы тебя, как я, ждала бы тебя, как я… умирала бы за тобой каждую минуту, когда ты не рядом…

Но, Петров, дорогой мой… ни ты, ни я… кто-то другой распорядился иначе… Из нас двоих ты был честнее… ты думал о нас в будущем… и ты мог его сделать… А я… я обманула тебя. Меня нельзя любить, Петров. Ко мне нельзя привязываться… Обо мне нельзя думать в будущем…

Продолжает отряхиваться.

Петров: – Вроде интеллигентная ты девушка?! А?!.. Ладно… Можешь думать что хочешь… Я не заставлял тебя за мною следить.

Ольга: – Я не следила… просто ехала мимо… Кто она?

Петров: – Зачем тебе? Её больше нет.

Ольга: – Что значит зачем?! Ты должен был провести этот вечер со мной, а сам в последнюю минуту…

Петров: – Должен был?!

Ольга: – Ну, хорошо. Хотел…

Петров: – Собирался… Это правда. Собирался провести его с тобой. И ночь… А потом – ещё многие дни… Так получилось.

Ольга: – А говоришь, зачем мне?

Петров: – Ольга… тебя это правда не касается.

Ольга: – Касается… оно ведь не потому касается, что ты так думаешь… А потому, что… КАСАЕТСЯ… Так всё же… кто она?

Петров только неопределенно качает головой.

Анна входит в комнату. Какая-то аккуратность той, чистота, идеальный порядок вызывают странное ощущение – квартира уже НЕЖИЛАЯ… Анна идет по комнатам. Не торопясь. Просто идет ещё раз взглянуть… В одной из них – на полу в самом деле шкура оленя… Тут же стоит небольшой чемодан на колесиках… Она присаживается на кровать. Ещё раз окидывает комнату взглядом. Шкура… Ладонь скользит по покрывалу кровати – больше уже этих ощущений не будет в её жизни. Она откидывается на спину, закрывает глаза руками. И снова её голос:

– …Помнишь… мы были в «парке бабочек»?.. так всё красиво… лианы, традесканции, орхидеи… столик… шампанское… огромные бабочки летают, так их много… как ты всё красиво придумал, Петров…

…Я запомнила несколько названий на латыни… там были таблички… Графиум Агамемнон… Папиллио Политес… Папиллио Нериус… Геликония Гортензи… слова-то какие? правда красиво?

…А вот ещё на латыни… Канкро маммарум… или вот… Карцинома ин тубарум утеринарум… Как тебе, Петров? Нравится? Нет?!.. А знаешь, почему?!..

…А потому… что это… НИ ХЕРА! НЕ НАЗВАНИЯ БАБОЧЕК!!!

Это… по-русски!!!.. Ты готов услышать?! Ты же всё хотел?!

…Так слушай!!!

…ЭТО!!! РАК!!! МОЛОЧНОЙ!!! ЖЕЛЕЗЫ!!!.. РАК!!! МАТОЧНЫХ!!! ТРУБ!!!

И ВСЁ ЭТО У МЕНЯ ЕСТЬ!!!!!

Петров: – Так… очень старая знакомая…

Ольга: – Я правильно поняла? Это ОНА?!

Петров: – Не хочу об этом говорить.

Ольга (роняет голову на руки): – Я так и думала… Знала… не хотела верить… Но всегда этого боялась… Она появится… и ты побежишь к ней… Как же ты мог?

Петров: – Ольга… что ты хочешь?

Ольга: – Правду.

Петров: – А по-моему… ты хочешь уничтожить всё, что есть… Правду… какая правда?!.. Правда в том, что её больше нет и не будет…

Ольга: – И это единственное, что тебе сейчас важно.

Петров ничего не говорит.

Ольга: – А что ж ты… что ж ты не позвонишь ей?! Не бросишься в аэропорт? Не скажешь, чтобы не уезжала?!

Что же сидишь-то… если так любишь?!

Петров: – Ну так… телефон сел… Шучу… Она не возьмет трубку, да и я не хочу… Всё когда-то заканчивается.

Ольга: – Что?! Такая гордая?! Или всё ей, или ничего?.. А вот я всегда брала… Я – не гордая.

Петров: – Ты – да.

Ольга: – Это к тому, что я не гордая?!.. Почему, я гордая… просто я люблю тебя… какая уж тут гордость… Цепляюсь непонятно за что…

Петров едва заметно горько улыбается.

Такси едет по городу. Анна сидит на заднем сиденье. Безучастно смотрит в окно.

– КАК мне было сказать тебе это, дорогой мой?!.. Не могла представить себе и мысли – обнимаешь… как прокаженную… Есть такое выражение… инкуберабельные больные…

… Я умираю, Петров… давно, медленно, а теперь всё быстрее… Однажды, давно… лет семь назад… когда только узнала… решила для себя… не будет химии, не будет операций… Или спасет меня Бог… или проживу, сколько проживу…

…Когда в сентябре ты появился в моей жизни, когда занял в ней всё… всё время, все мысли… когда просыпалась с твоими смс, ждала их в течение всего дня, засыпала с твоим «доброй ночи, любимая», когда в моей квартире не успевали вянуть цветы, когда учила с тобой танго, когда ты оставался на ночь… и я всем телом, кожей, ладонями ощущала твоё тело, просыпалась убедиться, что это не сон, что ты рядом… тогда клялась и говорила себе… если Бог поможет… если остановит эту дрянь, избавит меня от неё… ведь с кем-то же случается такое… Я БУДУ С ЭТИМ МУЖЧИНОЙ ВСЕГДА!!!.. всю оставшуюся жизнь… буду его тайной женой… буду растить его детей… и буду этим счастлива, и не попрошу ничего иного!

… А ещё я говорила себе… Бог не может дать одному человеку всего… Но ведь я не просила всего… Знаешь… мне бы хватило… просто жить… где-то рядом с тобой… знать, что любишь, думаешь обо мне… иногда видеть… быть с тобой… Но мне и этого не было дано…

Ольга закуривает.

Петров: – Ты же не куришь?!

Та только отмахивается рукой.

Ольга: – А скажи… что же она ушла?! Ты же её так любил?!

Петров: – Я ничего не мог дать ей.

Ольга: – Ей многого хотелось?! Она что, не знала, что ты женат?

Петров: – Почему? Знала.

Ольга: – А что же тогда?

Петров: – Ну… очень хотела быть вместе.

Ольга: – А ты?

Петров: – Наверное… и я…

Ольга: – Что же ты не развелся?

Петров: – Может, правильно сделал? Говорят, каждая следующая жена – хуже предыдущей.

Ольга: – А если серьезно?!

Петров: – Ну как тебе сказать?!.. наверное, в жизни есть какие-то аксиомы… навсегда… они не требуют доказательств, только веры… их нельзя нарушать… Иначе попадешь… в какую-то совсем другую реальность… как в какое-нибудь Зазеркалье…

Ольга: – Всё равно не поняла?.. Жизнь у человека одна, ничего дороже собственной жизни нет… Не надо причинять никому специально боль… но… приносить в жертву себя?!

Петров: – Вот послушай… Лет пять назад, ещё на той работе, в Москве… Я оказался с руководителем в одном месте. Приехали на встречу. Но раньше – удивительно, но Москва была пустой. Зашли в кафе – пьем кофе. Ни о чём разговор – у меня вопросов нет, мне всё ясно. У него, видимо, тоже – все его поручения исполняются, всё происходит… Вот просто пустой разговор… И вдруг он мне говорит – я по поводу твоего романа… А у меня в самом деле были в то время очень серьезные отношения… уже около года, наверное… закончились, когда я уехал сюда… Я говорю – а что? Слухи идут?.. Да слухи, говорит, идут. Дело не в этом… Бесконечно далек от мысли осуждать тебя, и мне даже всё равно, чем это кончится… испортишь ты девушке жизнь или нет… В конце концов жизнь так устроена… у мужчины… всегда несколько женщин… Хотя бы потому, что мы стареем не так быстро, как они… Не успеваешь опомниться – ты ещё полон сил, а она… мягко говоря – увяла… И однажды вы начинаете спать в разных спальнях… Это жизнь… Но вот что я тебе скажу, и запомни: жена должна быть одна… Одна должна быть семья… Это – табу… перешагнешь… разрушишь… ничего в твоей жизни не останется… Вообще ничего… Если перешагнешь через это… перешагнешь через что угодно…

Ольга: – Ну… что сказать… умный у тебя руководитель… И что?

Петров: – Ничего… Ты спросила, почему я не развелся…

Ольга – А-а-а-а… Я поняла… С женой ты не спишь, но и не разводишься… это семья… это табу…

Петров: – Я после того разговора… вообще… после всего… часто думал… Знаешь… А это не табу даже… не долг… не любовь…

Такси продолжает двигаться по городу. Стоит в пробке. Дергается. Снова замирает. Анне нет до этого дела. … Мой дорогой… ты, наверное… да наверняка замечал, что последнее время… я уклонялась… от близости с тобой… моим великолепным любовником, самым чутким, самым чувственным мужчиной, самым открытым, самым нежным… Петров… мне трудно тебе это говорить… а тогда и вовсе не смогла бы… но секс… стал причинять мне физическую боль… прикосновения к груди… твоё вхождение в меня… как я хотела тебя… и не могла быть с тобой… Трудно это всё говорить…

…Помнишь нашу последнюю встречу… после моего возвращения из Москвы?.. ты всё пытал меня… что я там делала… к кому ездила… Дорогой мой… да я просто была на очередном обследовании… и мне сказали… операция… срочно… если – нет, они не давали мне и года… Я отказалась, дорогой… Какой бы я была после?!.. я даже представить себе не могу!?.. от одной мысли тошно… а ты взгляни в интернете на фотографии… не-до-жен-щи-на…

…И всё, что я тогда по возвращении хотела… единственное… это провести вечер с тобой… может быть… даже ночь… тихо и нежно проститься с тобой…

…Так хотелось ещё раз увидеть твои глаза… прочитать в них любовь… ощутить твоё внимание… почувствовать себя любимой женщиной… желанной… отдаться твоим рукам…

Но ты не дал мне этого вечера…

Петров: – …Это больше.

Ольга: – Что же?

Петров: – Не знаю… воздух… Воздух… Ты его не замечаешь… но всё в твоей жизни есть, только пока есть он… Вот ты говоришь… я не сплю с ней… не говорю о любви… я уже даже не знаю – при каких обстоятельствах я бы сказал ей это… я не вижусь с ней месяцами… но она есть в моей жизни… и вся моя жизнь есть – пока в ней есть она… Она, правда, – воздух… Без неё невозможно ничего… Я работаю, играю в бильярд, сплю, влюбляюсь, читаю, чего-то хочу, о чем-то думаю… только пока есть она… Я же говорю – воздух… его можно не замечать… но без него невозможно ничего…

Долгая пауза в разговоре.

Ольга: – Как же ты живешь, Петров?!

Петров: – В смысле?

Ольга: – Спишь с одной… любишь другую… жить не можешь без третьей… И одного человека тебе уже никогда не хватит… Будешь врать… придумывать… мучиться… Как же ты живешь?

Петров: – Ну… вот как-то… Зато живу…

Ольга какое-то время сидит молча. Достает из сумочки платок. Вытирает уголки глаз.

Ольга: – Извини за бокал? Надеюсь, не очень больно?

Петров: – Ничего. Как-нибудь.

Ольга: – Я, наверное, пойду?.. Ничего не скажешь?

Петров только пожимает плечами.

Ольга: – Скажи… её правда больше нет?

Петров: – Я же сказал: улетела.

Ольга: – Как я понимаю… и тебя у меня тоже нет больше?

Петров молчит.

Ольга (задумчиво): – Надо же… всего только двенадцать часов прошло… А сколько всего изменилось…

Петров: – Да… всего двенадцать часов… Я мог проснуться с тобой сегодня…

Ольга: – Мог… но проснулся другой.

Петров: – Поздравляю. Надеюсь, было хорошо.

Ольга: – Можно подумать… ты ревнуешь? Или тебе есть хоть какое-то дело?

Петров тянется к коньяку. Делает ещё глоток.

Петров: – Ну… как бы там ни было… а узнать это не очень приятно.

Ольга: – А мне, думаешь, приятно?

Петров: – Так это ты из нас двоих очень любишь правду… Я от неё давно воздерживаюсь.

Ольга: – Я не такую хотела правду.

Петров: – Видишь… все хотят правду… Но почему-то только ту, что им нравится, которую хочется услышать.

Ольга: – Ну… мне она не нравится, но зато твоя… девушка… была бы рада услышать нашу беседу… а жена – так и вовсе счастлива… Для всех у тебя нашлись теплые слова…

Петров: – Ты просто не вовремя пришла.

Ольга: – Ты прогоняешь меня?

Петров: – Нет. Что ты?

Ольга: – Скажи… я ничего не могу сделать… чтобы… ты остался со мной?

Петров: – Что? Что, например? Ты столько услышала.

Ольга: – Не знаю… На самом деле… я всё это слушаю… а жду одного… ты что-нибудь скажешь… и всё изменится… будет как раньше… Меня отпустит.

Петров: – Ты проснулась с другим мужчиной… А я весь вечер провел с другой женщиной…

Ольга: – Если тебе будет легче… я проснулась одна… и заснула одна… Я не спала… ждала от тебя что-нибудь…

Петров: – Ну… на самом деле мне не легче.

Ольга: – Всё равно?

Петров: – Что ты тянешь из меня? А? Зачем?

Ольга: – Хочу услышать… что-нибудь, чтобы остаться… Ты не попытаешься меня удержать?

Петров: – Я никого не удерживаю… Не удерживал.

Ольга: – Я – не все.

Мы видим изящную руку в перчатке. Берет со стойки паспорт и посадочный талон. Это Анна. Она отходит от стойки регистрации. Багаж сдала, и ничего, кроме маленькой сумочки, у неё нет. Оглядывает зал… Идёт на посадку… У самого прохода ещё раз останавливается, оборачивается. Ищет… Нет… Никого нет в этом зале, кто ей нужен.

…Дорогой… у меня всё меньше и меньше сил… я ухожу… Хоспис… Суржика я пристроила… Ты извини, что я не отдала его тебе. Надеюсь, и ЭТО ты поймешь. Там ему будет хорошо. Новые его хозяева просто помешаны на ирландских терьерах… Жаль, я не увижу… как он будет шуршать листьями с нашей дочкой… ронять её… тыкаться в неё носом…

Господи!! ЧТО ЖЕ ТЫ ДЕЛАЕШЬ?!

Ольга встает. Как бы тяжело ей ни было, но она понимает – ждать уже нечего. Никаких надежд.

Петров: – Ольга…

Ольга: – Прощай.

Петров: – Не пропадай, ладно… Я позвоню как-нибудь.

Ольга: – Ой, нет… Не обещай… А то я буду ждать… А ведь напрасно, да?!.. Береги себя, любимый… И не пей столько. Ольга разворачивается, уходит. Петров смотрит ей вслед. За двенадцать часов жизнь его полностью изменилась. Он успел встретить, потерять и отказаться. Он переводит взгляд на небо.

Петров: – Ну… вот и всё…

Салон самолета. Анна у окна. Она не сняла ни косынку, ни пальто, ни очки, ни перчатки… Красивая, но закрытая женщина. Вся в себе. Смотрит в окно. И только по короткому движению кисти догадываемся – утирает слезу.

– А вчера я прощалась с нашим городом… Целый день я гуляла, впитывала его воздух… ещё раз смотрела на его улицы… дома и деревья… Было тихо, спокойно и пусто… Вещи уложены. Все, какие нужно, бумаги написаны… Подруг я повидала ещё на той неделе. Ничего, конечно, им не сказала… Родители и брат будут знать, где я… Я давным-давно с ними всё обсудила… Когда всё кончится, он позвонит тебе…

…Но главное был ты…

Я не могла уехать, не повидав тебя… Просто НЕ-МОГ-ЛА!!!.. Ты же мой праздник! Ты же моё счастье! Ты же мой любимый! Мой единственный!!!

…Я знаю… ну… может, догадываюсь, как больно тебе будет сегодня… завтра… НО Я НИЧЕГО НЕ МОГЛА ПОДЕЛАТЬ!!!.. Ты – мой родной… мой любимый…

Ну вот и всё, мой дорогой… Наберись сил… смелости и терпения… прости меня… я люблю тебя… Я очень-очень люблю тебя… Ты – мой воздух…

Мы слышим голос Антона: «Ну, вот и всё».

Он откладывает ручку. Закрывает последний, третий блокнот. Обводит взглядом стол – пепельницу, полную окурков, чашку недопитого кофе. Тут же бокал из-под коньяка, нарезанный лимон. Блокноты… Его взгляд скользит по кафе. По окнам, задерживается на улице.

Антон: – Ну вот и всё… И что теперь…

Мы видим его лицо, уставшее, с красными глазами. Ещё что-то подсказывает нам, что он прилично выпил. Может, что в движениях? ОН листает блокноты, не задерживаясь ни на одной странице. А перед нами вспыхивают кадры ранее увиденных картин. Кладбище. Ольга с Петровым. Её отец. Анна, улыбающаяся Петрову. Их танец. Петров в аэропорту. Снова с Анной. Целует Ольгу… и ещё что-то… и ещё!!! Антон допивает коньяк. Встает. Выходит в туалет.

Облокотясь на раковину, он долго смотрит в собственное отражение. То его лицо. То фрагменты его романа. Какие-то фразы его друга из реальной жизни, какие-то слова Петрова… Его лицо искажается. Слезы. Стон. Он прикрывает лицо руками. Всхлипывания. Включает кран.

Антон (сквозь плач): – И что? И кому это?.. Ты просил… я сделал… Как мог… Прости меня, если не получилось…

– Друг мой дорогой… может, это не совсем твоя… ваша история… но я думал о вас… простите меня…

– Дорогая моя… здесь не будет посвящения тебе… но если бы тебя не было… ничего бы я не написал… правда… я всё ещё люблю тебя… правда… и буду любить ещё очень долго… как же ты далеко…

– Деда… я не знаю, что у меня получилось… и, может, я правда как-то не так тебе сказал… Но… на самом деле… я не мог не написать этого…

Антон опускает голову. Плещет в лицо водой. Что-то шепчет. Кажется, «простите»…

Полутемная комната. Только настольная лампа да экран компьютера. Антон что-то печатает. Нам плохо видно, но, похоже, это почта. Мэйлы. Хлопает входная дверь. Что-то там такое происходит в коридоре, и в комнату входит его дочка. На вид лет тринадцать. Такая… как все тинэйджеры. Бухается на диван.

Дочка: – Привет, папсик.

Антон: – Привет, любимый ребенок. Как позанималась?

Он продолжает печатать.

Дочка: – Да чёт устала… Слушай, пап… нам сказали, что сделали диски с наших занятий в Болгарии. Мы же купим?

Антон: – Ну, конечно. Купим два. Один дедушке передадим. Сколько нужно?

Дочка: – Денег?.. Полторы тысячи… Много?

Антон, оборачиваясь: – Ну, для диска, конечно, немало. Но там же ты… твои занятия… Как же мы не купим?

Дочка радостно подскакивает с дивана к нему, обнимает, висит на нем, заглядывая через плечо.

Дочка: – Спасибо, папуля. А когда дашь?

Антон: – Ну вот сейчас допечатаю и дам…

Какое-то время дочка висит на нем, поглядывая на компьютер.

Дочка: – А что ты печатаешь?

Антон: – Письма.

Дочка отходит, снова садится на диван. Из чистого любопытства спрашивает:

– Что за письма? Кому?

Антон: – Дяде Сергею в Москву… ещё там… знакомым… хочу им отправить свой роман… пусть почитают.

Дочка: – Здорово. А мне дашь почитать?

Антон: – Тебе… рановато. Всё-таки там про взрослых людей и написано взрослым человеком. Устраивает?

Дочка: – Раньше ты мне всё давал прочитать.

Антон: – Странно было бы… раньше я писал для тебя вообще-то.

Дочка: – А подружкам моим?

Антон: – Слушай, ну им столько же, сколько и тебе?!

Дочка: – Почему? А София? А Настя? Они в одиннадцатом классе уже.

Антон удивленно оборачивается.

Антон: – Подожди, а откуда они знают?

Дочка: – Мама мне в Болгарию писала. Что ты целыми днями пишешь роман, всё забросил… Я им рассказала.

Антон: – Зачем?

Дочка: – Пап… вообще-то в школе все знают, что ты у меня писатель.

Антон: – Ну, я думал, это знают в твоем классе. Я писал. Ты приносила. Вы что-то там даже читали…

Дочка: – Да нет, все знают в школе… А в пятом классе даже обязательно читают твои сказки… Про стул и про дорогу… Как там?

Антон: – «Дорога оттуда».

Дочка: – Да, точно. И Роза Михайловна очень расстроена, что ты только один раз выступил перед нашим классом, а перед другими отказываешься… И всё время спрашивает, что ты пишешь сейчас.

Антон: – И что ты говоришь? Я давно уже ничего не писал.

Дочка: – Ну, зато теперь я говорю, что ты пишешь роман…

Уже позже. Дочка в постели. Наушники. Айфон в руках. Что-то там пишет. Антон стучит в дверь. Заходит, присаживается на кровать. Кладет на тумбочку деньги.

Антон: – Совсем забыл, а ты мне не напомнила… Спокойной ночи, любимый ребенок. И заканчивай болтать, ладно?

Дочка: – Спасибо, папочка. Уже сейчас. Соне напишу.

Антон некоторое время сидит задумавшись.

Антон: – А скажи… неужели в самом деле девчонкам твоим нравились сказки? А?

Дочка снимает наушники.

Дочка: – Очень. Правда… Я помню, кто-то даже сказал, что сказка «про стул» похожа на Маленького Принца.

Антон: – Ну, вот ещё…

Дочка: – А про что твой роман?

Антон: – Про мужчину и женщину… очень любили друг друга… хотели быть вместе…

Дочка: – А почему не были?

Антон: – Ну… как-то не угадали… со временем и с местом… Знаешь выражение – «место и время»? Нужно быть в нужное время в нужном месте… А они не попали… А он ещё и рано родился.

Дочка: – Это как?

Антон: – Долго объяснять. Спи.

Дочка: – Подожди. Ну мне же интересно… А чем всё кончилось?

Антон: – Ну… кончилось на том… что они где-то живут… далеко друг от друга… пишут друг другу смс… но всё реже и реже…

Дочка: – Снова грустно… Как все твои сказки.

Антон: – Ну, извини.

Дочка: – Кому ты отправил?

Антон: – Я же говорю – друзьям.

Дочка: – А маме? Маме дашь почитать?

Антон: – Маме некогда Гавальду прочитать… А ты говоришь…

Дочка: – А твой прочтет. Я слышала, как она Ире с Володей говорила… они приезжали… что ты пишешь роман. И что она очень волнуется за него и переживает.

Антон удивлен.

– М-м-м-м…

Дочка: – Правда, папочка. И, по-моему, она очень ждет, когда ты ей дашь прочесть. Она знает, что ты дописал… а ей не показываешь…

Антон: – Я не думаю, что ей понравится…

Дочка: – Ну, она же ждет… И я буду ждать.

Антон: – Пока ты подрастешь, напишут много всего более интересного.

Дочка: – Нет, я первым делом прочитаю его… как только разрешишь…

Антон растроган. Не выдерживает. Обнимает её.

Антон: – Спокойной ночи, любимый ребенок. Ты – самая лучшая девочка на свете.

Дочка: – А ты – самый лучший папочка.

Антон заходит на кухню. В руках сшитые листы. Толстая пачка. Алена курит, листает какой-то журнал. Пьет кофе. Антон кладет перед ней роман.

Антон: – Я подумал… может, тебе будет интересно… Это мой роман… Я закончил… Не знаю, что получилось… но, вот…

Алёна: – Я знаю… (она листает страницы) Надо же… Я думала не дождусь… Так и придется от кого-то узнать, что там и как…

Антон: – Ну… мне казалось… тебе это не очень интересно… Так… блажь… супруга… чем бы ни тешился… Прочитаешь?

Алёна: – Да… сразу же… Скажу на работе, что занята… Всё брошу, запрусь и буду читать…

Антон: – И скажешь, что думаешь?

Алёна: – Не знаю… не обещаю… Но прочитаю до конца… Такой толстый?! Когда ж ты успел?

Антон: – Как-то легко писалось…

Алёна: – Я прочитаю.

Антон на кладбище. Та же могила. Только теперь холодно, ветрено и сумрачно… Осень… Разогнулась и стала рядом с ним фигура адвоката.

Адвокат: – Ей бы понравился твой роман.

Антон (кивает): – Странно… Я должен бы радоваться… А тебе?

Адвокат: – Знаешь… читал… Ничего же этого не было… А как всё похоже… Всё от начала и до конца… Анна… Ольга… Я думал, ты можешь писать только сказки… Откуда ты всё это знаешь?

Антон: – Ну… немало всё же пожил… Разное было…

Адвокат медленно поворачивается к другу. В его глазах искреннее удивление.

Адвокат: – Вот не думал…

Антон только пожимает плечами.

Антон: – Я тоже о тебе не думал… Ты скажи лучше… как у тебя дома? Ты не…

Адвокат: – Не развелся, не развелся.

Антон: – И как будешь дальше?

Адвокат: – Не знаю… Наверное… буду пробовать… что-то собрать заново? Да?.. Mortui vivos docent…

Антон: – Мертвые учат живых… Ты к чему это?

Адвокат: – Вспомнилось… Должен же быть в этом какой-то смысл?!.. Её нет… Может, надо ценить то, что есть? Ведь не развелась же она со мной?!.. Может, это… Как бы оставила мне шанс… нет?.. И та оставила… и эта?

Его голос срывается. В глазах слезы. Антон обнимает друга.

Адвокат: – Надо же… ты единственный, кому ничего не надо объяснять… всё понимаешь… Всё знаешь.

Антон кивает головой.

Уже позже они сидят в кафе. Стемнело. Да и в самом кафе, не слишком презентабельном, темновато. Адвокат ставит чашку кофе на стол.

Адвокат: – Да!!! Я же забыл самое главное… насчет твоего романа!

Антон: – Что?

Адвокат: – Мы там одно издательство обслуживаем… Дела их ведем. Крутое (вынимает из кошелька и протягивает Антону визитку).

Антон (берет, читает): – Ого!.. Ничего себе… знаю такое…

Адвокат: – Так вот… я им показал твой роман. Они готовы издать. Там на оборотной стороне телефон. Позвони. Скажешь, от меня.

Антон кладет карточку.

Антон: – Спасибо… Но извини… Мне надо с Аленой будет поговорить… Издавать книгу… тем более у них… Это будет очень дорого за свой счет… Не знаю, можем ли мы позволить себе…

Адвокат: – Ты не понял. Им очень понравился роман. Они будут издавать за СВОЙ счет. 10 000 экземпляров первый тираж. По-моему, неплохо, а? И говорят, наверняка будет ещё.

Антон явно растерялся. Качает головой. Крутит карточку. Поглядывает на друга… Мечта каждого писателя… выход его романа… совсем рядом.

Антон: – Они так обязаны вам?

Адвокат: – Нет… Они сказали, какой-то такой роман… давно ждет публика… И я с ними согласен, Антон… У тебя получилось.

Антон: – Спасибо, дружище.

Адвокат: – Тебе спасибо.

Антон идет по городу. Вечер. Его роман понравился другу. Это чудесно. Самый первый страх позади. Задело… Странно… Вокруг ничего не изменилось… У него получился роман… а люди кругом… будто ничего не случилось… всё так же живут своей жизнью… Он с удивлением осматривается вокруг…

Звонок на мобильный. Антон вытаскивает телефон. Смотрит на экран. Надпись – НЕИЗВЕСТНЫЙ АБОНЕНТ.

Антон нажимает кнопку ответа, подносит трубку к уху.

Антон: – Да?

Женский голос: – Здравствуй, дорогой.

Антон растерян. Может, он и ждал. Но не сейчас. Не так быстро.

Антон: – Здравствуй.

Голос: – Я прочитала, Антон…

Антон: – Да? Что скажешь?

Голос: – Спасибо тебе дорогой… Спасибо, что помнишь…

Антон: – Аня…

Голос: – Если бы ты забыл… если бы ты забыл… я бы этого не перенесла…

Антон: – Что ты? Что ты, дорогая моя?

В разговоре пауза…

Антон: – Что у тебя там? Ночь? День?

Голос: – Ранее утро.

Антон: – Понятно… как ты?

Голос: – Всё хорошо… Ну, ладно…

Антон: – Аня!!! Подожди…

Голос: – Да?

Антон: – …Аня… я… я…

Голос: – Я знаю, дорогой… Я тебя тоже… очень…

Гудки… Антон смотрит на трубку. Вокруг. Снова на трубку… Убирает её… В его ушах последние слова: «Я тебя тоже…» Антон смотрит на небо… Как же ему больно…

Наверное, середина дня? Но не утро – точно… Антон в своей квартире. Похоже, только недавно встал. Выглядит более помятым, чем обычно. Мы слышим последнюю фразу, брошенную им в трубку мобильного телефона:

– Да, договорились… Через сорок минут.

Он заходит в ванную комнату. Включает воду. С видимым неудовольствием разглядывает собственное отражение.

Но вот он идет по улице. Совсем другое дело. Легкая походка. Легкая улыбка. Изящно, хоть и небрежно, как и положено творческому человеку, одет.

Он входит в ресторан. В углу, у окна – Екатерина. Машет ему рукой. Улыбается. Пока он подходит, берет откуда-то сбоку небольшой, но красивый скромный букет.

Екатерина: – Это сразу… ответ на все ваши вопросы. Антон: – Спасибо… так приятно… Значит, вам понравилось?

Он присаживается. Официант берет букет.

Официант: – Вы позволите? Я поставлю в воду… Он будет на барной стойке.

Антон: – Да, конечно. И-и-и-и…

Екатерина: – Я уже всё заказала… Сегодня я вас угощаю, хорошо?

Антон: – Если только несильно…

Они молчат.

Екатерина: – У вас получилось, Антон… Вроде, я и понимала… по нашим разговорам… получится… Но вот так…

Антон: – Да… по-моему, тоже получилось… Хотя как-то грустно мне…

Екатерина: – Просто… окончена большая работа… Так всегда… Вам рассказать, что мне понравилось больше всего?

Антон: – Знаете… не обижайтесь… нет… Это всё закончено… в прошлом… ничего править уже не буду… Устал я от него…

Екатерина: – Ну… хорошо… я понимаю… Но у меня ещё одна мысль есть, Антон.

Антон: – Какая?

Екатерина: – Вы же будете его издавать?

Антон: – Ну… да… даже вроде нашлось издательство…

Екатерина: – Отлично… Так у меня мысль… Я хочу опубликовать с вами интервью… Ещё до выхода романа… Ну… это не реклама… Но это нужно…

Антон: – Я когда-то давно давал интервью… Потом прочел – тошно стало. Белиберда полная… Глубокий взгляд… (Тихо смеется.)

Екатерина: – Послушайте… я и так о вас и о вашем романе много знаю… И так могла бы написать… а вам показать… Но всё же… несколько вопросов… Почти стандартных, но они всегда нужны для вступления… Антон? И… последний аргумент… мне это нужно! Я же журналист… я должна давать хорошие материалы… А тут, накануне выхода романа… Антон!

Антон: – Ну… не знаю… Давайте попробуем… Может, что-то получится? Я буду рад, если вам это поможет…

Екатерина: – Ну и поехали… Я всё когда составлю, вам покажу… Антон, как думаете… вы вернетесь ещё к этой теме? Мужчины и женщины?

Антон: – Не знаю… Сейчас я точно устал от неё… Но ведь ничего другого в этой жизни нет?

Екатерина: – Всё же… если бы вам предложили сформулировать основной месседж вашего романа? Каким бы он был?

Антон: – Опять вы это дурацкое слово… От русского языка скоро ничего не останется… месседж… гендерность… Не знаю… наверное, очень просто… мужчина может быть отцом… полководцем… сыном… художником… много ролей… Но мужчина он, только когда рядом с ним женщина…

Екатерина: – Скажите, насколько ваш роман биографичен?

Антон: – И вы рассчитываете, что я откровенно отвечу?!.. Что сказать… Это же не фэнтези, не фантастика… Что-то я видел сам, о чем-то слышал, догадывался… что-то придумал… Но вот именно такой истории не было… Не ищите ничего (смеется).

Екатерина: – В романе есть посвящение… Всем, кто решается в этой жизни любить, зная, чем это кончится… Что-то трагическое в этом?

Антон: – Да и роман-то, в общем, невеселый…

Екатерина: – Скажите… ваш герой… при всех его недостатках, в него можно влюбиться…

Антон: – Спасибо.

Екатерина: – Так скажите… его мысли… его взгляды на жизнь… Это мысли и взгляды автора?

Антон: – Кажется, я попал? Да? (имеется ввиду – попал в ловушку)

Екатерина: – Ага… И всё же?

Антон: – Не знаю… Не задумывался… Это, мне кажется, Достоевский мог одинаково искренне думать и чувствовать за разных людей… А что? Плохие взгляды?

Екатерина: – Мы о них попозже… Скажите, существует мнение, что писатели… вообще творческие люди… по-настоящему творческие… одиноки. ВЫ его разделяете?

Антон: – Снова какая-то подстава… У меня же есть семья… друзья… дети… знакомые… А вы спрашиваете?

Екатерина: – Антон… при ваших взглядах на жизнь… а взгляды вашего героя – это ваши взгляды… Ваши! Ваши! Вы же не Достоевский… Вы – одиноки?

Антон: – Я не буду ни спорить, ни согла…

Екатерина: – Антон… ты один?

Антон (растерянно): – Что?!

Екатерина долго молчит. Пристально смотрит ему в глаза.

Екатерина: – Антон… ты мне очень нравишься… Давно… И не притворяйся – ты прекрасно это знаешь… Дай мне руку… Ну, пожалуйста… Я же знаю – как тебе плохо… А я буду с тобой всегда, когда ты захочешь… Я не буду ничего просить, тем более требовать… Я просто хочу быть рядом с тобой… Просто знать… что нужна тебе…

Антон: – Ты с ума сошла…

Екатерина: – Нет.

Антон: – А дальше? Что дальше?

Екатерина: Дальше всё будет замечательно. Ты же знаешь.

Антон: – А потом?

Екатерина: – Какая разница? На самом деле, ты знаешь и что потом будет… Но разве сейчас это важно? Потом – бывает, только когда есть здесь и сейчас… Антон?

Антон сидит молча. Сцепленные пальцы. Взгляд в окно. Медленно поворачивается к ней.

Екатерина: – Ты дашь мне руку? Не так много мне нужно…

Антон чуть заметно отрицательно качает головой.

Екатерина бессильно опускает взгляд в пол.

Екатерина: – Это твой ответ.

Антон чуть заметно кивает.

Екатерина встает.

Екатерина: – Извини.

Она собирается уходить. Но вновь поворачивается к нему.

Екатерина: – Ты так пишешь… Как же ты живешь тогда?..

Антон: – Ну вот… что тебе сказать?

Екатерина: – Бедный ты, бедный…

Она разворачивается, уходит. Антон смотрит ей вслед. Вздыхает. Окидывает взглядом зал ресторана. На барной стойке букет цветов. Её признание.

Антон в том же ресторане. Совсем стемнело. Пустой его взгляд устремлен в окно. Перед ним бокал вина. Выныривая в реальную жизнь, он протягивает руку за сигаретами. Но закурить не успевает – по проходу к нему идет Алёна.

В её руках – папка. Его роман. А ещё цветы. Антон просто впился глазами в эту папку, в этот букет. Алёна останавливается у столика. Только теперь он смотрит ей в лицо. Взволнованное. Подергивающиеся ноздри. Взгляд, смотрящий куда угодно, только не на него. И руки. Оказывается, они дрожат. Оказывается, добела в суставах сжимают эти цветы. Алёна: – Любимое твое место. Так и знала, что застану тут.

Антон: – Алёна! (пытается встать).

Алёна: – Подожди… Сиди… Ты – сиди… а я пока постою… Подожди минутку… Сейчас… Надо кое-что тебе сказать.

Она по-прежнему не смотрит на него. И голос дрожит…

Алёна кладет папку на стол. То ли бережно, то ли неуверенно. Словно возвращает украденное. А может, с сожалением?

Алёна: – Я прочитала…

Антон: – Алёна…

Алёна: – Подожди. Дай сказать… Его ждет успех… А ты… ты меня поразил просто…

Антон: – Спасибо… только почему так?

Алёна: – И роман удивил… Давно ничего такого не читала…

Антон наконец встает.

Антон: – Спасибо тебе… Это мне, – показывает на цветы.

Алёна: – Это? Ах, да… Это, да… Это тебе… Я хочу быть первой, кто тебя поздравит.

Она протягивает ему цветы. Он берет их, но она не выпускает из рук, словно не она только что сказала, что это ему. Смотрит куда-то в сторону.

Алёна: – Я, наверное, должна извиниться…

Антон: – Не знаю за что… Всё хорошо…

Алёна: – За многое… не видела… не понимала, не верила… Не такой должна быть жена писателя… Даже смеялась… А ты… ты, оказывается, настоящий писатель… Настоящий… как я не поняла?.. И я горжусь тобой… что бы ты обо мне ни думал…

Антон (очень нежно): – Алёна…

Алёна (почти плачет): – Извини меня.

Но ей легче. Самое главное эта сильная женщина сказала. Теперь она отпускает цветы. Антон держит букет. Смотрит то на него, то на Алёну. Она не ставила его ни во что столько лет… и вот теперь…

Антон: – Спасибо, дорогая моя… Мне так приятно… И я рад, что тебе понравилось…

Но его взгляд цепляет букет на стойке бара. Вопросительный взгляд официанта. Антон чуть заметно качает головой. Они понимают друг друга.

Антон: – Тебе что-то заказать?

Алёна: – Да… что хочешь…

Антон: – Молодой человек!?.. такое же вино ещё раз…

Алёна провожает взглядом официанта. Долго смотрит ему вслед.

Алёна: – Скажи…

Антон: – Да?

Алёна: – Ты так написал всё это… Ведь так нельзя придумать?

Антон: – Ты о чём?

Алёна: – Этот твой роман… ведь там всё, как правда… Так можно написать только… только если пишешь… о себе?.. Всё время думала… это же всё правда?! Да?!

Скажи?!.. Это всё правда? Это было?

Антон: – Ну… что-то было… с друзьями… что-то видел… что-то придумал… Это важно?

Алёна: – Всё не то… не отвечаешь…

Антон: – В смысле?

Алёна: – А твоя… твоя правда?.. что там твоего… твоей жизни?

Антон долго смотрит в окно. О чём он думает? Но вот повернулся… их глаза встретились… взгляды спокойны… Сейчас… через несколько секунд… всё встанет на свои места… Откроется правда… и жизнь кончится… Время идет… Алёна вопрошающе поднимает брови. Антон ещё раз смотрит на цветы на стойке… Кому нужна правда?!

Он кладет ладонь на её пальцы. Она разжимает кулак. Чуть отвечает ему… Антон медленно поднимает её руку, подносит пальцы к губам… нежно касается их… одного за другим…

Антон: – Ты…

Алёна: – Что?.. Что я?

Антон: – Ты… мой воздух… Ты хотела правду?

Она не спускает с него глаз. Но напряжение от романа, от собственных мыслей, ожидания его ответа дают себя знать – её губы дрожат, а в глазах также дрожат слезы.

Алёна: – Я люблю тебя…

Антон: – Да, моя дорогая… а я тебя…

Алёна: – …Очень?

Антон кивает головой.

Антон: – Очень-очень…

КОНЕЦ