Нина Васильевна со Славиком шли теперь чуть впереди. Мы, то есть Яков Павлович, проводник и я, не сговариваясь, чуть приотстали, чтобы оставить их вдвоем. Хотя никаких разговоров, которым мы могли бы помешать, не было. Они шли обнявшись: Нина Васильевна держала Славкины руки в своих, а потом вдруг нагибалась, брала его за щеки и целовала. И они все время шли держась за руки, словно боясь, что снова могут потерять друг друга.

А проводник говорил Якову Павловичу и мне негромким своим голосом:

— Да, валдайцы подарили нам отличного пса. И вот, в Валдае же, он получит самую дорогую запись на своем личном счету.

— На счету? — удивился я.

— Ну да. У нас, в розыске, каждая собака имеет свое личное дело, и там же записывается, на какую сумму она нашла. Ну, скажем, магазин ограбили, а собака все отыскала. И вот уже у нее на счету найденные десять тысяч, то есть я хочу сказать — стоимость найденного товара. Есть у нас собаки-миллионеры, такие они крупные дела раскрывают и возвращают украденные ценности. Цифра к цифре, и, глядишь, — миллион.

— Ну, — сказал я, — сегодня Серому никаких денежных сумм не прибавилось, хотя поработал он отлично.

Проводник потрепал Серого по загривку:

— Это уж работа у нас такая, что душа должна быть при деле. А что денежный счет у Серого не вырос — не беда. Есть кое-что и подороже денег, ценнее любых миллионов.

Мы вышли на полянку, где совсем недавно встретили двух молодых доярок — учениц Архипкиной. Только сейчас я заметил, как здесь красиво. Молодые березки казались шелковистыми, стволы их чуть разрумянились от предзакатных лучей, словно раскраснелись от радости, что Слава спасен.