Дома было хорошо. Тихо и спокойно. Но задерживаться тут не следовало, ибо сроки следующего этапа операции уже подходили… Убедившись, что первая переброска никого не заинтересовала, Танака увеличивал скорость. Вернее, ничего он не увеличивал — такой график был заложен изначально, так что вскоре, возможно, работать предстоит вообще без отдыха.
Все корабли встали на прикол — мистер Моннер подготовил уже официальный отчет в органы госбезопасности, хотя очень опасался вопроса «как это старый крейсер со снятым вооружением смог одолеть пусть и слабенький, но все же фрегат, да еще и с корветом». Зачистка концов по буксиру продолжалась полным ходом, просто теперь к ней подключился Арк, который взял на себя перепрошивку «секрета» бортовых компьютеров пиратов. Корабли мистер Моннер планировал оставить себе — фрегат все-таки направить на легальную работу в качестве перевозчика по близлежащим системам, а корвет пригодится на помощь буксиру. Сам буксир пока стоял без дела — большие астероиды еще не доставили, а своих собственных в системе было мало. Да и команда на него нужна особая — его люди умеют водить технику, но в работе с буксиром нужна особая сноровка. Та самая, которая позволяет объекту грамотно и аккуратно перемещать другой объект, в сотни раз превосходящий первый по размерам и массе.
Мистер Моннер, посидев немного на одному ему известных сайтах, заказал специальный лазерный резак, который позволит аккуратно пилить астероиды. Резак будет установлен на корвет, таким образом, один корабль будет пилить, а второй — таскать, что позволит многократно повысить эффективность работы.
Еще мистер Моннер спустился на планету, где уже появились первые постоянные жители — примерно двадцать человек колонистов, среди которых четверо уже знакомых нам ученых…
Колонисты — совершенно особые люди. Споров по поводу них всегда было много еще с того времени, когда планета была одна и даже на ней хватало еще свободной земли, чтобы расселиться тем, кому было тесно… Быть может чье-то (как правило сотрудников органов пропаганды) воображение и рисует образы мужественных (женственных) людей, храбро смотрящих вперед мудрым взором, пронизывающим время и сокрушающим преграды, на все руки мастерами, всех искусств ценителями, готовых без устали трудиться двадцать пять часов десять дней в неделю (по старому стилю, хотя и по новому тоже неплохо), ну и так далее… Почему-то такие образы более живучи, чем иные империи, ну да ладно… Практика же обычно куда печальнее — на новое место едут те, кто не смог по каким-то причинам устроиться на старом, и далеко не всегда причиной этой является неуемная тяга к экстремальным путешествиям и тяжкому труду… Кто-то верит, что на новом месте рассыпаны золотые горы с воткнутой в них табличкой «Персонально для Вас», а в некоторых особых случаях рядом еще и грузчики приставлены, чтобы не перетрудиться… Кто-то жаждет стать всем, ни будучи никем, и думает, что на новом месте это проще, где нет устоявшихся связей, где ценятся личные качества, явные или мнимые… Кто-то стремится оказаться подальше от какого-то конкретного места, с которым у него связаны не самые приятные воспоминания, или напротив, где его помнят слишком хорошо… Кто-то хочет заработать, польстясь на то, что первые колонисты получают довольно приличные деньги за квалифицированный труд… Но практика остается практикой: опытному, скажем, инженеру или врачу чаще всего нет смысла срываться с насиженного места ради непонятно чего, хотя именно эти люди были бы особенно ценны в новой колонии…
Космическая эра не ввела новых правил, разве что небольшие коррективы — многие виды человеческой деятельности были автоматизированы, следовательно, возросла роль технически образованных людей… Хорошо жить на космической станции или в куполе новой колонии (что по сути одно и то же), когда она идеально функционирует, но если что-то пошло не так (а, по всеобщепризнанному закону подлости, это что-то является жизненно необходимым), то бежать за помощью некуда, и нужно справляться своими силами… И хорошо, если сломался жизненно важный автомат с газировкой, а вот если из строя вышел какой-нибудь главный реактор… Короче, из двадцати новых обитателей колонии двенадцать были техниками-наладчиками различной аппаратуры, от пищевой и до медицинской.
К подбору колонистов мистер Моннер походил качественно, стараясь навести какие-то реальные справки по их прошлому, а не только прочитывая наискосок анкеты. Понятно, что в будущем, когда население колонии будет расти, делать этого уже не придется, но сейчас, на заре, делать это просто необходимо. Можно, конечно, загнать в стойло двадцать баранов и считать это демократическим обществом, построенным на принципах свободы воли и плюрализма мнений, но хотелось бы, чтобы его колония начала жить и функционировать самостоятельно…
Сейчас мистер Моннер стоял в самом большом помещении, под самым большим куполом на станции, и ковырял носком ботинка землю… Родную землю его мира… Это была оранжерея при научном центре… В будущем именно тут будут проверяться различные типы растений на приживаемость. В идеале тут вообще будет создано множество урочищ, разделенных на фации, потому что на планете невозможно создать один большой луг с цветочками — нужны и леса, и болота, и тундры, и сельва… И все это, малыми кусочками, должно будет апробироваться тут. Какие-то части, для которых требуются особые температурно-влажностные условия, будут вынесены отдельно, но основной массив жизни еще долгое время будет собран под этим куполом. Сейчас тут была голая земля, да и та принесенная снаружи.
— Когда будете проводить засев? — спросил он у ученого-ботаника мистера Пинто.
— Скоро. Примерно через неделю. Сейчас у нас в центре уже растут первые мхи и лишайники в специальных боксах, но нужно посмотреть их реакцию на местную почву в более зрелом состоянии… Азота в почве мало, нужны будут удобрения…
— Да уж, на зеленый ковер с цветочками можно в ближайшее время не рассчитывать…
— Это слишком разные вещи… На цветочки точно можете не рассчитывать — тут же нет и не может быть никакого гумуса… А вот зеленый ковер — штука вполне реальная… Может, в нем будет больше бурого, чем зеленого, но все равно… Тут. Под этим куполом, где температура, влажность и газовая среда поддерживаются на строго заданном уровне, вырастить несколько культур не проблема… Несколько чрезвычайно живучих и выносливых культур после грамотной обработки и удобрения этой почвы… Но вы ведь понимаете, что купол — это одно, а вся планета…
Мистер Моннер понимал. И, тем не менее, это уже было больше, чем просто начало. Это была работа!
Но эта работа требовала времени… Большого времени. Как бы далеко не шагнул прогресс в сфере терраформирования, этот процесс все равно оставался чрезвычайно длительным… Его можно изрядно ускорить, если завозить на пустую планету все долгообразования, вроде плодородного слоя почвы, но их ведь тоже надо откуда-то брать… Ученые глубоко изучили процессы почвообразования, так что могли грамотно их курировать, но время… На все нужно время.
Именно время было самым больным вопросом мистера Моннера. Он был уже далеко не молод. Медицина космической эры творит чудеса, но и она не всесильна… Трудно, знаете ли, чувствовать себя богом, когда трещат суставы и есть одышка…
Он хотел увидеть результат своими глазами. Не космическую станцию, не большую колонию под куполами, не мощный комплекс гидропоники, а живую, дышащую планету. Умом он понимал, что не сможет увидеть колышущихся лесов и порхающих в нем птиц… Похоже, его максимум — это покрытые мхами и лишайниками склоны гор… Тоже неплохо, конечно, но… Немножко недостаточно для Демиурга… Скажем так, неудовлетворительно…
Способов продлить свое долголетие много… Война, правда, этому крайне противопоказана, как и прочие виды деятельности, которыми мистер Моннер зарабатывает на жизнь своей планеты, но все же… Сто двадцать лет для человека, получающего качественное медицинское обслуживание и не слишком злоупотребляющего вредными привычками (мистер Моннер искоса глянул на свою трубку, которую все меньше и меньше курил в последнее время), считается нормой. Долгожители считаются от ста сорока. Андо в этом плане идут дальше, подняв эту планку до ста пятидесяти. Своевременное протезирование позволяет заменить практически любой орган или составную часть человеческого организма… В галактике существует достаточное количество людей, у которых заменено практически все… И неплохо живут, что характерно…
Единственной недоступной для полной замены частью тела является человеческий мозг. Тут все просто: другой мозг — другой человек. Мечты древних фантастов о «переписывании личности» так и остались мечтами — мозг можно лечить, мозг можно оперировать, но мозг нельзя заменить на новый, увы… Вот и получается, что с медицинской (но не с бытовой) точки зрения, максимальная продолжительность жизни человека равнялась продолжительности жизни его мозга.
Ученые спорили… Назывались цифры и в двести семьдесят лет, и в триста пятьдесят… Кто-то замахивался и на шестьсот… В теории… Практика пока остановилась на внушительной цифре двести тринадцать лет — именно такой рекорд долгожительства пока был зафиксирован в галактике. Рекорд периодически менялся, ибо рекордсменов хватало, и новых претендентов на звание «главного старпера» было в избытке… Это все обнадеживало, конечно…
С мозгами у мистера Моннера все было в порядке, как с интеллектуальной, так и с медицинской точки зрения. Относиться к своему здоровью бережно он начал еще лет тридцать назад, так что никаких неприятных неожиданностей на этом фронте не предполагалось… Опять же, теоретически… Новое сердце, появившееся в его теле десять лет назад, работало как часы, и работать так еще должно было (по гарантии) сорок лет. В любом случае, комплектуя свою станцию, мистер Моннер заказал медицинский отсек с расширенными возможностями, так что о его бренной оболочке есть кому позаботиться… Но хватит ли всего этого для того, чтобы вдохнуть полной грудью пусть разреженный, но свой воздух?
Были и более экстремальные варианты, когда мозг переносился в специальную систему жизнеобеспечения. Иногда — малую. Там мозг мог просто жить, ожидая пересадки в новую черепную коробку. Тогда сознание человека спало. А был еще вариант полнофункциональной системы, когда мозг подключался к сложной системе манипуляторов и вычислительной техники. Тогда мозг мог вполне успешно «бодрствовать» (и портить жизнь окружающим). Такие способы были изрядно сложнее, но именно их подразумевали экстремалы, теоретизирующие про шестьсот лет. Плюсом этой системы было то, что состояние мозга несоизмеримо легче контролировать — этому не мешают все остальные процессы организма, да и «доступ» облегчен. Минус тоже был очевиден — ни о каком дыхании полной грудью и рассматривании птиц своими глазами не могло быть и речи из-за отсутствия и того, и другого, и много чего еще… Вот почему этот способ продления жизни хоть и был давно известен, популярностью не пользовался — очень тяжело радоваться жизни в отсутствие того, чему и чем вы в этой жизни радуетесь. Подумайте только — ни вкуса пищи, ни радости встречи, ни ощущения теплого ветра на щеке, ничего… Только оставшаяся в вашем распоряжении консервная банка, способность мыслить и характер, который в результате такой «жизни» быстро портится…