Глава 1.

Исполнение мечты

Он очнулся в светлой, очень тихой комнате. Несколько секунд Анмай Вэру сонно смотрел в потолок, пытаясь понять, как попал в это, явно незнакомое помещение. Последнее, что осталось в его памяти — слабая боль в левой руке, в том месте, куда впилась игла. Сознание погасло почти сразу, незаметно, как при переходе от яви ко сну, однако, не до конца — он все еще ощущал себя и смутно воспринимал звуки. Столь же смутной была и новая боль, когда тысячи тончайших электродов сканера памяти вошли сквозь его череп в мозг. Когда он заработал, у Вэру возникло странное ощущение — он словно бы раздвоился или его стало больше, но оно было слишком неопределенным. Затем он увидел яркую вспышку, тут же сменившуюся небытием, тьмой, но она длилась не более мгновения. Потом смутные ощущения вернулись. Он дремал или думал, что дремлет, за той гранью, что отделяет явь ото сна — а ушел он за нее для того, чтобы…

Анмай отбросил одеяло, подтянул босые ноги к животу и одним рывком вскочил, ошалело осматриваясь. Здесь была простая мебель, белые стены, белый потолок. Никаких приборов. И еще — открытое окно. Он подошел к нему и выглянул наружу.

Он увидел пышную зелень, деревья, реку вдали — и ослепительный круг белого огня в бездонно-синем небе. Солнце. В большие глаза файа ударил непривычно яркий свет и они непроизвольно зажмурились. Какое-то время Анмай стоял неподвижно, потихоньку вживаясь в окружающий мир. Солнечные лучи согревали его смуглую кожу, теплый ветер мягко скользил по ней — лишь сейчас Анмай понял, что обнажен. Наконец, он осторожно приоткрыл глаза и осмотрелся. Всюду — шумящая на ветру удивительная, пышная зелень, птицы — и никаких следов разума. Впрочем…

В небесах застыли огромные бледные луны — цилиндрические и многоугольные, в геометрически правильном узоре пятен. Анмай далеко не сразу осознал, что НАСТОЯЩИЕ луны никогда не бывают такими. Глядя на колоссальные, превосходящие все его представления о величии сооружения, он ощутил нечто, весьма похожее на благоговейный страх. Он не мог поверить, что вот ЭТО вышло из его мечты. Итак, вокруг было будущее, о котором он всегда мечтал, — мечтал так сильно, что решил оставить свое время и свой мир, хотя и не верил, вообще-то, что это получится. Вот только прыжок оказался куда больше, чем он надеялся — он на другой планете, и, похоже, прошли многие тысячи лет…

Анмай ощутил вдруг озноб, мускулы свело судорогой, тело отказалось подчиняться. Было странно, почему-то не страшно. Словно он сам наблюдал за происходящим откуда-то издалека, было все равно…

Неожиданно послышался гул. Небо закрыл плоский, словно составленный из нескольких сросшихся цилиндров корабль, судя по окнам многочисленных палуб, пассажирский. На его выпуклых золотисто-коричневых боках чернел странный символ из восьми изогнутых веретенообразных сегментов, похожий на водоворот.

Корабль пролетал перед Вэру добрых полминуты — а когда, наконец, кончился, его, как-то незаметно, переполнило бесконечное счастье. Все эти полубезумные детские мечты, долгие годы труднейшей работы, страшные войны, миллиарды жертв все же оказались не напрасны. Он все же оказался здесь… и сейчас боялся только одного — что этот невероятно реальный и прекрасный сон закончится. Но от яви не было пробуждения. Невозможное сбылось и он был свободен. На нем больше не лежит ответственность за судьбу Фамайа и он может заняться изучением новых, удивительных вещей, которых в этом новом мире наверняка невероятно много…

Анмай стоял долго, бездумно наслаждаясь солнечным теплом, пока его сильное тело не потребовало движения. Он с усмешкой подумал, — не выпрыгнуть ли ему в окно? — и с любопытством посмотрел на себя. Большой шрам на ребрах, на левом боку, и маленький, на бедре, исчезли бесследно. Он лишь сейчас вспомнил о них, усмехнулся и закинул руку за спину — шрамов не оказалось и на ней. Все остальное осталось в точности таким, как он помнил. «Мое тело — не мое собственное», — понял он, но ведь так и должно было быть. Матрицы сохраняли не только память, но и генетический код тел.

Анмай потянулся, ощутив удивительную легкость и плавность движений, затем с места прыгнул высоко вверх, сделал полный оборот, ловко приземлился на ноги и засмеялся — он не делал таких вещей уже лет с шестнадцати. Его новое тело оказалось определенно лучше старого, а вот сознание…

Он сел на пол, скрестив босые ноги, и закрыл глаза, стараясь понять, не утратил ли он что-либо из воспоминаний — при матричном переносе такое было возможно и даже вполне вероятно, но вскоре оставил эту затею. Если что-то и было утеряно, помнить об этом он просто не мог.

И лишь в этот миг он осознал, что Хьютай, его любимая, отправилась сюда вместе с ним. Они попрощались взглядами всего за миг до того, как их приняла тьма. Выйти из нее они тоже должны были вместе, но…

Анмай осмотрелся. Лишь сейчас он заметил, что в комнате нет двери. Радужное настроение покинуло его, но он не успел испугаться: часть стены беззвучно ушла вбок и в открывшийся проем вошла его подруга.

Хьютай Вэру казалась совсем юной, почти такой же, как в миг их первой встречи — высокая, гибкая, с пышной гривой вьющихся черных волос, насмешливо прищуренными длинными глазами и смуглым чеканным лицом. Она была босиком, в стянутой золотым пояском короткой, переливающейся, вроде бы шелковой тунике и золотых же браслетах на запястьях и щиколотках. С минуту они молча смотрели друг на друга. Им не нужно было слов.

— Я была разбужена первой, чтобы встретить тебя, — ответила Хьютай на его безмолвный вопрос.

— Сколько ты здесь?

— Двенадцать дней. Они сказали, что так будет лучше.

— Кто «они»? Это файа, как и мы?

— Да.

— А… какой сейчас год?

— 3760-й от основания Фамайа. Одиннадцатое июля. Когда мы… заснули, был 203-й.

— Я думал, прошло больше! А где мы?

— Они сами тебе скажут. Они ждут тебя.

— Э… а одежда? Или теперь ходят нагишом?

Хьютай рассмеялась.

— Нет. Но я бы не сказала, что тебе стоит стыдиться, — она дразняще, искоса посмотрела на него.

Анмай смутился — такой же, как в день их встречи. Хьютай любовалась им — рослый, широкогрудый юноша с падавшей на спину гривой черных лохматых волос. Его тело состояло, казалось, из одних тугих мускулов, словно сплавлявшихся под плотной кожей, скуластое лицо казалось отлитым из гладкой, темно-смуглой, подвижной бронзы, — хмурое, диковатое, очень красивое. Большие, широко расставленные глаза сейчас были растерянно опущены.

Анмай удивленно взглянул на одежду, которую ему протянула подруга. Это была туника, такая же, как у нее. Ни обуви, ни чего-либо еще в свертке не нашлось.

— Ты ничего не перепутала? Это для меня?

Хьютай усмехнулась и кивнула. Анмай, тяжело вздохнув, натянул тунику. Одевшись, он с удивлением потрогал золотую одиннадцатилучевую звезду чуть ниже левого плеча. Судя по весу, золото было настоящим. Поясок тоже весил немало.

— Я думал, что в будущем одеваются несколько иначе, — сказал он, глубокомысленно глядя на свои босые ноги.

— Мне твоя одежда нравится, — Хьютай улыбнулась. — Итак, ты готов предстать перед своими потомками?

Анмай закрыл глаза.

— Кажется, да.

Но голос его выдавал волнение.

— Не бойся. Они очень хорошие.

Они взялись за руки. Хьютай вывела его в соседнее помещение, много больше и выше первого, с огромным окном. Причудливо выгнутые светлые стены покрывал яркий цветной узор, показавшийся Вэру совершенно неуместным. За белым овальным столом сидели восемь файа. Их одежда, состоявшая из пёстрой массы спутанных цветных нитей, показалась ему чрезвычайно странной, но лица…

Анмай застыл на пороге. Ему вспомнилось, как он смотрел в глаза владыкам Межрасового Альянса, тогда, в Центральной — эти файа ничуть не походили на Советников, но Вэру потребовалось все его бесстрашие, чтобы не опустить свой испуганный взгляд.

Хьютай провела его внутрь. Они сели на два последних свободных места. До Вэру начало, наконец, доходить, что все это — вовсе не сон. Сердце его бешено забилось, ему стало вдруг довольно неуютно. Можно, открыв дверь, попасть в мечту, но нельзя вернуться. И у мечты, как оказалось, есть свои обитатели…

Примерно с минуту обе стороны молча смотрели друг на друга. Здесь было пять парней и три девушки, все рослые, отлично сложенные, с открытыми лицами — гладкими, точеными, с длинными глазами и красивыми изгибами дважды изогнутых, словно лук, губ. Никому нельзя было дать больше восемнадцати — но в их серьезной сдержанности читался опыт многих прожитых лет. Анмай ощутил себя мальчишкой рядом с ними.

Наконец, один из файа поднялся — мягко, как-то неуловимо-хищно.

— Простите наше любопытство, но сначала мы хотим задать вам несколько вопросов. Потом вы сможете задавать свои — какие и сколько пожелаете.

Он говорил вовсе не на языке Фамайа, знакомом Вэру с детства, а на каком-то ином, но Анмай с удивлением понял, что прекрасно знает его. Чувство реальности покинуло его, так резко, что у него закружилась голова.

— Мы хотим уточнить некоторые детали вашей биографии — в ней, увы, имеются значительные пробелы. Итак: сколько вам было лет, когда вы покинули свое прошлое?

— Двадцать восемь.

— Так мало? Почему вы на это решились?

Анмай смутился.

— Мне трудно объяснить все причины, но отчасти — лень и нетерпение. Я знал, что по сути это дезертирство… но мне стало страшно. Я представил, что буду сотни лет жить в подземельях плато Хаос, ожидая постройки спасательного звездолета. И понял, что не смогу. Я не хотел жить и боялся умереть. Выход был, хотя и его я боялся. Потому что знал, насколько малы шансы. Но я чувствовал, что должен это сделать. Возможно, я просто хотел смерти — я должен был… уйти, после того, как разрушил свой мир. Я надеялся, что меня… разбудят, когда корабль будет готов к старту. Но теперь я вижу, что ошибся.

— Вы не могли бы рассказать о себе? Только кратко.

Анмай ненадолго задумался.

— Я приемный сын предпоследнего Единого Правителя Фамайа Армфера Тару. Я не мечтал стать его наследником, но меня выбрали им… Страна, которой мне пришлось управлять, шла к гибели — даже быстрее, чем весь мой мир. Даже наша великая цель — та, что породила вас — уже мало кого интересовала. Сначала я не замечал этого. А когда задумался, то понял, что не смогу ничего изменить, даже ценой своей жизни!

А потом, по воле случая, мы открыли секрет могущества, изменения физики — Йалис. Это дало мне силу и возможность, и я смог… хотя и не хотел. Я разрушил свой мир — большую его часть. Это было… пусть местью, хотя тогда я не понимал этого. Но пожалуй, подсознательно я хотел сокрушить мир, который хотел жить только здесь и сейчас. Уцелело лишь плато Хаос — оно больше всего соответствовало миру моей мечты. Это была длинная и трагическая история, война в потемках. Мы не понимали, что делаем, не понимали даже друг друга. Но сейчас я вижу, что это был единственный путь.

— Простите, но следующий вопрос может быть неприятным. У вас были дети?

Анмай вновь смутился. Все тут было неправильным, все должно было быть не так.

— Дети? Нет.

— Почему?

Он растерялся, не зная, что ответить. Хьютай незаметно погладила своей ступней его босую ногу.

— Я скажу. Запретив деторождение на Хаосе мы думали лишь об опасности перенаселения. Но потом мы узнали, что Йалис разрушительно действует на плазму наследственности. У подвергшихся его воздействию рождаются дети, внешне похожие на них, но совершенно отличные по внутренней сути. Мы одни решились — и плодом нашей любви оказалось чудовище. Это было трудно пережить. Невозможно. А здесь… я не знаю. Мне трудно будет решиться… попробовать еще раз.

Спрашивающий смутился тоже.

— Мы не хотели причинить вам боль… Мы не знали… — но его глаза едва заметно ушли влево и Вэру вдруг понял, что он лжет. Как ни странно, именно это вернуло его к реальности — осознание того, что новый мир может быть опасен так же, как и старый.

Если не больше.

Он посмотрел на Хьютай и та кивнула. Улыбаться ей сейчас было почти больно. Анмай опять заставил себя ни о чем не думать. Это было не нужно.

— Мы поговорим об этом… потом, — сказала она. — Я вижу, что вашего уважаемого основателя мучают незаданные вопросы.

Анмай поуютней устроился в кресле — настал миг, ради которого он оставил свое время и свой мир. Но чувствовал он уже вовсе не радость, а страх перед тем, что ему придется узнать.

— Мой первый вопрос будет до крайности глуп, но все же… Где мы находимся?

— На Файау. Эта некогда пустынная планета — родина и центр великой цивилизации, покорившей множество миров.

— Насколько я понял, вы можете свободно путешествовать между звезд?

— Да. Для перемещений в не-пространстве не существует расстояний.

— Чем я обязан тому, что вижу вас? Почему меня не разбудили своевременно? Хотя я, конечно, ничуть не огорчен этим!

Спрашивающий сел.

— Это довольно длинная история. Отношение к вашему… побегу было неоднозначным, скорее — крайне отрицательным. А к назначенному вами сроку о вас просто… забыли. Прошло больше четырех веков и вашим потомкам пришлось отчаянно бороться за свое выживание. У них просто не было времени. Они спаслись буквально в последний миг, из бездны пламени.

— А потом? Когда вы достигли этого мира?

— Мы не достигли этого мира. «Фамайа» прошла двадцать световых лет, прежде чем встретила планету, очень похожую на нашу. Файа быстро застроили и заселили ее, но их прошлое — ваше настоящее — было осуждено, как нагромождение кровавых мерзостей. Ваше имя и то, что вы совершили во имя Фамайа, стало символом зла. К несчастью, нам очень мало известно о Первой Файау. Она существовала всего пятьдесят лет. Потом… Вы знаете о таком оружии, как релятивистские ракеты?

Анмай кивнул.

— Они обрушились на них внезапно. Никто не ожидал атаки — нельзя ведь заранее увидеть то, что движется почти со скоростью света! Население Первой Файау достигло уже двух миллионов — они все погибли в течение нескольких минут. Уцелели лишь те, кто находился в звездолете. Он оказался единственным населенным местом вне планеты. Там был технический персонал — десять или одиннадцать файа… и еще, двести тысяч матриц. Опасаясь новой атаки, они решили увести корабль, активировав Эвергет. «Фамайа» вошла в не-пространство, но прыжок был плохо рассчитан. В один миг пройдя триста мегапарсеков, они оказались в абсолютной межгалактической пустоте, но, совершив второй прыжок, достигли этого мира — истратив все топливо. Это были файа, меньше всего подходившие для возрождения цивилизации. Кроме корабля, у них не было почти ничего. Но у них остались матрицы его строителей и те сумели… хотя прошло еще тысячелетие, прежде чем мы вновь смогли строить межзвездные корабли. О ваших матрицах они ничего не знали. Они были спрятаны, очень надежно, чтобы спасти их от уничтожения. Ваши потомки хотели стереть даже память о вас, но вышло иначе. «Фамайа» ныне превратилась в музей и ваши с Хьютай матрицы нашлись чисто случайно. Они могли до конца времен пролежать неразысканными. Вот они, — файа выложил на стол два плоских, зеркально-черных прямоугольника с узко скругленными гранями.

Они были гладкими, холодными и очень тяжелыми — Анмай с трудом смог поднять один. Так же удивленно он разглядывал его всего несколько минут назад — до того, как сбросил одежду и растянулся на операционном столе. Эти матрицы они нашли на «Сурки» — захваченном ими крейсере Межрасового Альянса. Прямоугольник легко умещался на ладони. Было трудно поверить, что он может вместить сознание и память даже самой развитой личности — и даже сейчас вмещает его безмолвное сознание.

— Так мы… в другой галактике? А Межрасовый Альянс?

— Уничтожен. Нам стоило большого труда отыскать нашу родную галактику, но мы все же сделали это. Однако они нашли нас тоже. Их империя сильно изменилась, Вэру. Она стала еще хуже — если это возможно — и они обратились к Йалис. Война была неизбежна и оказалась жестокой. Когда она закончилась, от них уже ничего не осталось. Мы не знаем даже, сколько тысячелетий существовала их цивилизация, чего они достигли. Их культура была необычайно глубокой и разнообразной, — но вот какой именно, мы не узнаем уже никогда.

— А другие известные нам культуры?

— Многие погибли, а многие… еще живут.

— Уцелели ли здесь народы людей — на плато Хаос их было много?

— Нет. То есть, матрицы их сохранились, но кровь Основателей перемешалась так сильно, что сейчас никто уже не помнит, кто чей потомок.

— Я, и все вы — потомки маленькой группы файа, которую уже больше пяти тысяч лет назад увел из-под власти Межрасового Альянса первый Анмай Вэру. Удалось ли вам выяснить, где наш родной мир?

— Нет, хотя мы ищем уже почти две тысячи лет. Мы так и не нашли себе подобных, хотя и знаем, что они должны быть. Наша родина — это легенда Файау.

— Меня переполняет множество вопросов — о вашем общественном устройстве, о других цивилизациях, о Вселенной…

— Вэру, говорить об этом можно бесконечно. Поэтому я буду отвечать вкратце и как нельзя проще. Уже почти тысячу лет у нас нет файа-правителей. Вся Файау управляется разумными компьютерами, но их сознание — не сознание машин. Разум файа не может вечно находиться в живом теле. После примерно двухсот лет жизни объем его памяти становится недостаточным и тогда сознание переносят в интеллектронную сеть, где оно может существовать вечно. Эта жизнь ничем не похожа на нашу. Там возникает нечто вроде коллективного сознания, но это очень трудно понять живому существу, особенно с вашим опытом. Практически, Файау — это две цивилизации. Одна машинная, другая наша, являющаяся преддверием первой. Но и она не похожа на вашу. Нам пришлось изменить даже нашу биохимическую структуру — обычная плоть не может пережить переход в не-пространстве. То, что определяет индивидуальность вашего тела, сохранено, но основа совершенно другая. Теперь ваше тело намного устойчивее. Оно может переносить в сотни раз более высокие дозы радиации, неуязвимо для любых микроорганизмов и многих ядов. Вы стали быстрее, сильнее, выносливее, можете очень долго не спать. Но для этого пришлось очень многое изменить. Цитоскелет, основа ваших клеток — углеродные нанотрубки, которые в шестьдесят раз прочнее стали, но общая прочность тканей повысилась незначительно. В самих клетках нет даже нуклеиновых кислот. Вся наследственная информация записана на цепочках стойких белков. Ваша плоть не так хрупка, как в прошлом, но все же… уязвима и так же подвластна страданию.

Анмай поёжился.

— Я уже понял, что мое тело — не мое собственное. Но все же, я рад этому. Если вы можете путешествовать по всей Вселенной, вы должны знать всё о других цивилизациях.

— Мы знаем меньше, чем вы полагаете. Мы обследовали лишь ничтожную часть нашей галактики, не говоря уже о других. Цивилизации встречаются очень редко — одна на миллиард звезд. Очень немногие из них строят межзвездные корабли, способные перемещаться в не-пространстве, а также установки Эвергет, генераторы Йалис.

— Вам удалось найти цивилизации, превосходящие по уровню развития нашу?

— Да. Но нам приходиться… избегать их.

— У Файау есть враги?

— Сейчас и в обычном смысле — нет.

Анмай на секунду прикрыл глаза. Затем они вновь живо сверкнули.

— Вам известна загадка происхождения Вселенной?

— Нет. Мы в мельчайших деталях воссоздали процесс Творящего Взрыва, но что послужило его причиной — неизвестно. Ее невозможно узнать.

— Странно.

— Это трудно объяснить, но чтобы найти ее, нужно оказаться… снаружи.

— Снаружи Метавселенной?

— Да. Это невозможно. Наши корабли могут свободно путешествовать по этой Вселенной, но вот преодолевать Листы, границы между различными Вселенными, они не в состоянии. И мы не можем представить, даже математически, что находится снаружи. Мы лишь произвели точнейшую оценку соотношения между энергией вещества Вселенной и отрицательной энергией вакуума. Они совершенно равны. Вы понимаете, что это значит?

— Мир не существует. Энергия всего вещества, света, Листов, полностью компенсируется отрицательной энергией вакуума, так что суммарная энергия равна нулю. Так?

— Да.

— Я уже тогда догадывался об этом. Теперь я знаю. Иначе не может быть. Закон сохранения энергии непреодолим и иначе мир не смог бы возникнуть. Это значит, что наше пространство замкнуто. Мы не сможем его покинуть, потому что снаружи для нас ничего нет… точнее, нас нет.

— Для файа из архаичного периода нашей цивилизации у вас очень острый ум.

Анмай усмехнулся этой явной лести.

— Я всегда жил в вашем времени, — по крайней мере, в мечтах.

— Надеюсь, вы нам об этом расскажете?

— Да. Но ведь вы могли прочитать всю мою память прямо с матрицы. Так?

— Технически — да. Но закон об охране личности это запрещает.

Вэру помолчал. Он уже знал, как здесь соблюдают законы.

— Свободен ли я, и кем могу быть?

— Вы совершенно свободны… с этого момента. Так же, как и мы. Вы можете заниматься всем, чем пожелаете — с одним исключением. Вы не сможете стать Правителем — но и никто из нас не сможет.

Анмай усмехнулся.

— Я всегда мечтал жить в мире, где никто не имеет власти над другими. И, прежде всего, я буду учиться — мне нужно знать столько же, сколько и вы.

— Хорошо. Вы сможете узнать все, что пожелаете.

Стена напротив окна разошлась. В зал ворвался теплый ветер, неся запахи чужой пока жизни. Анмай увидел выхоленную травяную лужайку, за которой начинался открытый, ухоженный парк. По его дорожкам неспешно бродили создания, очень похожие на сидевших здесь — только, разумеется, другие. Гибкие, высокие, очень красивые, они были одеты во что-то яркое и разноцветное — нечто вроде коротких платьев или туник с большими накладными карманами. Анмай не смог понять, кто тут мальчики и девочки, да это его и не очень пока занимало. Что-то внутри него будто сломалось. От этого стало легко.

Он поднялся и подошел к проему. Хьютай последовала за ним, остальные стали расходиться. Только тот, кто спрашивал его, задержался. Это был рослый, массивный парень с темным, широкоскулым лицом. Чем-то он напомнил Вэру Найте.

— Ты хочешь еще что-то спросить? Насколько я понял, это было нечто вроде экзамена и я его выдержал. Так?

— Да.

— А если бы нет?

— Вы бы просто не вышли отсюда. Оба. У нас есть основания не доверять старым матрицам памяти.

Анмай фыркнул. Он понимал, что все решилось гораздо раньше.

— Есть вещи, которые не меняются. Кстати, как тебя зовут?

— Анкей Ираус. Я… но это сложно объяснить.

— Офицер ЧК, да?

— Да.

Анмай отвернулся. Хьютай взяла его за руку и они вышли под солнечный свет, в просторы нового мира.

 

Глава 2.

«Великая Файау»

— Попался, паразит!

Анмай резко свернул в сторону и Хьютай пролетела мимо. Он перевернулся через голову, повернув обратно, потом уменьшил мощность силового поля и ветер ударил ему в лицо, растрепав волосы. Хотя с дня его воскрешения прошло уже два месяца, он никак не мог привыкнуть к таким вот полетам. Однако носиться в воздухе без помощи громоздких механизмов, с одним только силовым поясом, ему очень понравилось.

— Теперь я понимаю, что такое настоящая свобода! — Хьютай первой опустилась на террасу. — Мне жаль улетать отсюда — у меня никогда прежде не было своего дома.

— У меня тоже. И мне кажется, что только сейчас я живу по-настоящему. Но второго такого шанса не будет.

— Может быть. Что ж, нам пора собираться, — Хьютай вздохнула, входя внутрь.

Сборы получились недолгими — все вещи пары вошли в две небольших наплечных сумки. В Файау, где любой мог получить любую вещь по своему желанию, брать больше просто не имело смысла.

Самыми важными их вещами были силовые пояса. Они состояли из массивной прямоугольной пряжки и восемнадцати тяжелых, черно-зеркальных сегментов. Каждый из них был небольшим автономным генератором силового поля. Оно не только служило щитом или средством нападения, но и, действуя словно множество крыльев, позволяло своему владельцу летать всюду, где хватает воздуха для дыхания. Пояс весил десять килограммов и, чтобы управлять им, нужен был весм, браслет, передающий поток сознания файа в матричный центр. Его обладатель мог делать со своим силовым полем что угодно, просто подумав об этом. Источником энергии весма и пояса служили микро-аннигиляторы, использующие магнитные монополи, — экзотические тяжелые частицы, состоящие из квантов всех взаимодействий. Они обладали способностью катализировать распад любой материи в излучение, не изменяясь сами, и поэтому в аннигиляторах всегда было поровну положительных и отрицательных полюсов — тогда при их разрушении происходил сильный взрыв, но бесконечного распада материи все же удавалось избежать.

Монопольные аннигиляторы могли быть любого, даже микроскопического размера. Топливом им служил чаще всего атмосферный воздух или газ из специальной батареи. Через дозатор он попадал в вакуумную камеру, где в магнитной ловушке находились монополи. Возникавшее при аннигиляции гамма-излучение поглощалось в сверхплотных пучках электронов, испускаемых миниатюрным ускорителем. Потом они тормозились в том же магнитном поле, генерируя электрический ток, который далее шел на выход. Никаких радиоактивных отходов аннигиляторы не создавали и этот тип энергоблока был в Файау универсальным и основным. Они могли работать почти вечно.

Анмай сдвинул выключатель в вырезе пряжки. Миг развертки поля не доставлял ему удовольствия — он напоминал электрический удар. Но сразу за ним наступала удивительная легкость. Он прыгнул и стремительно поднялся вверх. Хьютай последовала за ним.

Быстро проносясь над девственно-зелеными просторами, где лишь изредка мелькали ослепительно-белые здания, Анмай то и дело менял курс, так резко, что темнело в глазах, усердно пользуясь тем, что он, защищенный силовым полем, не мог разбиться даже при желании.

Вскоре внизу блеснула нитка монорельсовой дороги. Пара мягко опустилась на просторную платформу, где их ожидала группа молодежи — настоящей, едва достигшей совершеннолетия. Хотя искусственные тела не старели и выглядели одинаково и в восемнадцать, и в двести лет, Анмай уже научился определять их возраст. Особого труда это не составляло — почтенные старцы не ходили босиком и в парео, да и вели себя более сдержанно.

Молодежь весело приветствовала Вэру. Затем все они погрузились в цилиндрический вагон с прозрачным, схваченным блестящими ребрами верхом. Едва мягко захлопнулась выгнутая дверь, вагон тронулся. Вэру вдавило в подушки сидения. Они двигались не очень быстро — двести миль в час, но это транспортное средство было очень удобным и основным здесь. Их соседи были необычайно сосредоточены и молчаливы. Им, как и Вэру, впервые предстояло покинуть родной мир и отправиться к звездам.

Глядя на плывущий за окном пейзаж Анмай задумался. Эти два месяца, заполненных почти непрерывной учебой, многое перевернули в его представлениях. Файау была в высшей степени необычным обществом. Единая — но занимавшая двадцать тысяч миров с разным климатом, длиной суток, гравитацией. В ней были и искусственные планеты, как эти, вечно сиявшие здесь, в небе Первого Мира. Союз Файау непрерывно рос и лишь восемь тысяч планет входили в него полноправно — остальные еще только заселялись и обустраивались. Его населяло около триллиона файа — немного по масштабам Вселенной, но очень много для расы, вышедшей к звездам менее двух тысяч лет назад. Фундамент этого заложил сам Анмай, собрав на плато Хаос, единственном месте, пережившем ядерную войну, всю самую талантливую и мечтательную молодежь восьмисотмиллионного государства — тогда их было всего тридцать тысяч.

Ныне Файау превратилась в раскинувшуюся на десятки миллиардов световых лет сеть, сотканную мгновенной квантовой связью, но сеть очень редкую. Ее узлами были астроинженерные города — не-планеты, некогда построенные Мэйат и иными древними сверхрасами. Пока файа заселили их всего двенадцать, но лет через двести они займут их все — а Мэйат построили больше сотни таких сооружений. Скоро их сможет строить и Файау…

Анмай обнаружил, что жизнь на разных ее мирах тоже была разной. Были миры детски-беззаботные, как этот — который окружали девять планет-крепостей — и более суровые, чем его родной Уарк. Любой файа мог выбрать и мир, и культуру, по желанию. Наверно, поэтому путешествия по мирам Файау были самым любимым занятием их жителей. Никаких обязанностей перед обществом здесь не существовало и можно было провести всю жизнь в райском безделье. Но, к удивлению Вэру, таких бездельников было немного. Доступные для всех межзвездные полеты и поглощение новой информации, — ее в Файау накопилось почти неограниченное количество, просто не оставляли времени для скуки.

Анмай еще не бывал на других мирах Союза Файау, но обитатели ее Первого Мира походили на избалованных и любопытных детей. Все общественное устройство Союза напоминало ему огромный детский сад с интеллектронными системами в роли воспитателей. Впрочем, их опека была столь ненавязчива, что почти не ощущалась. Все знали, что неизбежно присоединятся к ним. Это было странное общество — сначала беззаботная райская жизнь в живом хрупком теле, потом — вечный труд в облике сверхразумных машин. Они делали здесь всю работу, всё, что составляет и поддерживает цивилизацию.

Посему, все жители Файау — те, кто еще обладал телом — проявляли редкое единодушие в своем отвращении к машинам-предкам. Они не то, чтобы ненавидели их, но избегали общаться. Зная, что неизбежно должны стать машинами, файа всячески избегали их. По крайней мере, это было понятно Вэру. Даже между звездами файа путешествовали только на космических кораблях, хотя мгновенная связь позволяла — по крайней мере, теоретически — передачу матриц личности в любое место, где есть квантовые приемники и восстанавливающие тело эмбрионаторы. Однако, то ли из-за опасности искажений, то ли по более серьезным причинам, но этот способ был запрещен еще более семисот лет назад. Анмай так и не смог толком выяснить, что послужило причиной запрета полетов-передач. Не их же общедоступность, в самом деле?

Культура файа тоже сильно изменилась. Объем ее стал так велик, что создать что-то новое было уже практически невозможно. К интеллектронным системам это не относилось, но созданные ими новые виды искусств для живых файа были недоступны. Они все превратились в ценителей прекрасного, но творчество, как таковое, среди них совершенно угасло — зачем трудиться, если, даже не особо напрягаясь, можно отыскать все, что ты пытаешься создать? Да и сама структура культуры претерпела радикальные изменения. Живопись, скульптура, архитектура просто вымерли. Книг никто не писал и не читал. Музыку машины наловчились сочинять лучше файа еще при первой жизни Вэру. Остались только фильмы и компьютерные игры — причем различались они только тем, что в ход фильмов нельзя было вмешиваться.

Анмай попытался прикинуть количество таких доступных для каждого продуктов — вышло более пятисот миллионов. Благодаря появлению устройств для передачи ощущений в любом из них можно было какое-то время вполне полноценно жить. Чувственная любовь почти вывелась — заниматься ей было так же глупо, как организовывать кустарное производство звездолетов. Анмай и Хьютай по мере сил избегали игрофильмов Файау — обнаружив, что большинство из них соответствуют бессмертной формуле «сделайте нам красиво». К виртуальному сексу Хьютай отнеслась с нескрываемым презрением (хотя и черпала в его тонкостях пищу для вдохновения), а сам Анмай просто не знал, что ему делать — смеяться или злится. Впрочем, гораздо больше его поразило, что он смог без особого труда влиться в общество, опередившее его на три с половиной тысячи лет. В этом было нечто пугающее.

Он быстро понял, что истинная Файау — не здесь. На этой райской планете был детский сад, заповедник для бездельников, музей старины — и не больше. Но включится в истинную жизнь своего мира Анмай просто не мог. Он злился, но отказаться от своего тела… Ведь он прожил едва седьмую часть возможного срока! А может, его удерживало воспоминание о его воскрешении, — точнее, о том, что ему предшествовало воскрешение Хьютай. Отчего-то машины не стали оживлять их вместе. Ей пришлось много хуже, чем ему — лишь надежда на его возвращение позволила ей выдержать эти двенадцать дней в чужом и непонятном мире. Хотя сейчас она сама рассказывала об этом со смехом, Анмай каждый раз сжимал зубы. Но все, что он мог сделать — попытаться понять этот странный, но, несомненно, лучший мир.

* * *

Особенно ошеломляющим было изучение интеллектроники — того, чем стала в Файау нейрокибернетика. Больше всего Вэру поразило, что сознание не являлось уже неделимым. Его можно было не только переносить из тела в тело. С помощью гиперкомпьютеров над ним можно было проводить любые операции, вплоть до создания совершенно новой личности, неотличимой от настоящей. Узнав, что его сознание и память могли изменить в любую желаемую сторону, или вообще заставить жить в виртуальном, но неотличимом от настоящего мире, Анмай испугался. Ему стало понятно то повсеместное отвращение, которое питали к компьютерам жители Файау. Но без них нельзя было обойтись. Продление жизни иным способом было невозможно. Хотя измененные тела могли жить вечно, им не хватало объема памяти… и они были уязвимы.

Посему, массивный браслет на левой руке Вэру — весм, сложнейшее устройство, непрерывно фиксировало и передавало всю деятельность его сознания. Информация поступала в один из тысяч специальных центров, где записывалась на дублированные матрицы. Анмай знал, что для сохранения непрерывности сознания требовались эти, и другие, менее приятные процедуры. Они применялись еще когда он решился совершить свой прыжок в будущее. Помимо прочего, они включали мгновенное разрушение мозга в момент конца записи. В противном случае наступала смерть и после восстановления тела глаза открывал такой же самый, но не тот же самый файа.

Впрочем, понимание всех тонкостей интеллектроники превосходило возможности живого мозга. Она стала основой цивилизации Файау. Даже с обычным способом воспроизводства конкурировало получение юных файа путем интеллектронного синтеза, включавшего создание и разума, и тела. Этот метод был следствием необходимости — очень маленького населения Файау в древности. Таких «искусственных» файа здесь было много, но уже не большинство. И все живущие знали, что пройдет всего несколько сот лет — и оба эти способа отомрут безвозвратно.

Они исчезнут вместе с живыми, обычными файа. На смену слабой плоти, ужасавшейся беспредельности Вселенной, придет холодная сталь. Как файа ни пытались затормозить этот процесс, он все равно шел. Повсеместное сохранение необходимых им условий уже давно стало невыгодно, превратилось в тормоз. Живые файа постепенно становились редкостью — из двенадцати занятых Файау не-планет Мэйат ими было населено всего пять. Остальные представляли собой единые существа, может быть, более разумные, чем вся Файау. Из шестнадцати тысяч ее кораблей-миров лишь четверть несла живые экипажи. Впрочем, лишь семь тысяч ее звездолетов являлись полноценными корабями. Остальные были построены как автоматические танкеры и крейсеры. Файа посетили полтора миллиона звезд в одиннадцати тысячах галактик, не исчерпав даже ничтожной доли многообразия Вселенной. И это было лишь начало бесконечного пути.

* * *

В тишине дороги, нарушавшейся лишь негромкими разговорами, прошло несколько часов. Солнце начало склоняться к западу. Вокруг все чаще мелькали здания, потом вдали показалась ослепительно-белая линия, вонзавшаяся в зенит — одна из сорока Небесных Башен, стоявших по экватору планеты. Она приближалась и росла, становясь все массивнее. Наконец, показалось плавно расширявшееся основание колоссального сооружения. К нему вело шестнадцать пар монорельсовых путей. По ним непрерывно неслись прозрачные пассажирские и белые грузовые вагоны. Их вагон, скользя по плавно изгибавшейся вверх направляющей, помчался вверх вдоль отвесной грани Башни — и Анмай увидел окруживший ее невероятный город. Узкие пирамиды, конусы, башни его разноцветных зданий пронзали облака, словно горы. Между ними и на их уступах зеленели парки, разделенные сложной сетью каналов — а в воздухе парило невероятное количество разнообразнейших машин. У Вэру просто голова пошла кругом от этого зрелища.

По мере разрежения атмосферы скорость росла. Город все быстрее уходил вниз, но не становился меньше — из-за горизонта поднимались все новые здания. Из-за них выплыл берег моря и расположенный на этом берегу космодром. Покоившиеся, вернее, парившие низко над ним корабли не уступали размерами городским зданиям.

Когда показались, наконец, зеленые равнины и горы, Анмай видел уже все побережье материка, вдоль которого простерся этот невероятный город. Он с грустью смотрел, как плавно уходит вниз и голубеет земля, а вверху открывается усыпанная звездами ширь космоса.

Ему не было суждено вернуться в этот мир.

* * *

В окно вплыл зеркальный бок орбитального города, потом еще одного и еще, и вдруг появилось решетчатое поле колоссального космодрома — во многих его ячейках замерли похожие на узкие уступчатые пирамиды корабли. Внизу в поле зрения вмещалась уже вся планета. Ее окружало невероятно сложное ажурное кольцо сверкающих конструкций, соединенное с поверхностью похожими на иглы башнями.

Ныне Файау была не планетой, а целым семейством планет. Лишь одна из них имела естественное происхождение. Остальные были искусственными сооружениями, размером и массой всего на порядок или два уступавшими ей. Они вращались вокруг Первичного Мира по единой орбите, как бы вложенные в вершины многоугольника. Относительно друг друга они были неподвижны и соединены кольцом транспортных путей, благодаря чему отпала необходимость в космических кораблях. Вэру было трудно поверить, что между мирами можно путешествовать в почти обычном поезде. Только рельсы, по которым он двигался, были из нейтрида, в миллиард раз более прочного, чем обычная сталь.

Он замер в благоговейном трепете, глядя на Верфи Файау. Там строились ее межзвездные корабли, — и там же был их главный порт. Колоссальный шестиугольник Верфей составляло около тысячи меньших. Они казались полупрозрачными сотами, в ячейках которых сиял алмазный свет. В соединявших соты трубчатых фермах проходили транспортные пути.

Каждый тридцатимильный шестиугольник был гигантской толстостенной шахтой, перекрытой с обеих сторон силовыми полями. В них идеальным ртутным зеркалом сияли пирамидальные корпуса межзвездных кораблей, чинившихся, разгружавшихся и загружавшихся. В сборочных шахтах двигались колоссальные машины и сегменты ярусов, вставая на свои места с идеальной точностью. В шахтах форматоров сиял ослепительный свет — там шло формирование корпусов. Именно тут, а не на зеленых лугах была истинная Файау. У Вэру перехватило дыхание, когда он смотрел на тысячи миль всемогущих машин и сияния металла. Теперь он понял, чем может быть цивилизация.

Даже сами Верфи казались хрупкими по сравнению с другими частями этого ожерелья. Файау сияла в нем, словно голубой бриллиант. Все прочие блестели сталью. Пять цилиндров были планетами-городами, пустыми внутри. Обвивавшие их по спиралям огненно-белые крылья радиаторов сияли ярче солнца, отводя избыточное тепло миллиардов машин. Еще одна планета, внешне похожая на Файау, только раз в десять меньше ее, была многогранником, покрытым причудливым сине-золотым узором — сотни тысяч цехов, соединенных огромными шахтами, величайший завод ее Союза. Радиаторы окружали его сегментированным кольцом. Две последних планеты были гигантскими плоскими десятигранниками, самыми большими из всех. Они вращались друг против друга, на равном расстоянии от Файау. Анмай знал их назначение, но они были темными, погруженными в сон. Это были две установки Сверх-Эвергет, две крепости, ожидающие появления врага.

Все вместе было поразительно красиво. На Файау царил вечный день — так ярко сияли ее искусственные миры. Это величайшее достижение разума было счастливейшим местом во Вселенной. Но воспоминания о том, что ему пришлось совершить, чтобы все это появилось на свет, наполнили сердце Вэру тяжелой печалью.

Вагон вздрогнул, перейдя на пути Верфей — они оплетали их, подобно паутине, ведя прямо к нужному Вэру кораблю. Тот был уже полностью заправлен и проверен, лишь ожидая, когда на его борту соберется весь экипаж. Корабль при рождении нарекли «Великой Файау», но Анмай про себя окрестил его «Астрофайрой» — так должен был называться тот, первый корабль его несбывшейся мечты.

Всего год назад вернувшаяся из дальней экспедиции, «Астрофайра» была огромна — уступчатая пирамида двухсот вэйдов или двадцати миль высоты и вдвое уже в основании. Стены первых семи ее уступов отклонялись наружу под углом в тридцать градусов. Стены верхнего, восьмого уступа были наклонены под тем же углом внутрь. Плоскую, срезанную вершину пирамиды покрывал сложный узор из светящихся линий. Зеркальная броня ослепительно сияла на солнце. Она была не толще поперечника атомного ядра, но состояла из вогнанных друг в друга нейтронов и по сравнению с ней сталь была не тверже газа. Анмай знал, что вряд ли найдется сила, способная ее пробить. А если прочности брони окажется недостаточно — ее прикроют могучие силовые поля.

Издали корабль казался небольшим, — но, когда огромная масса несокрушимого, вечного металла закрыла небо, Анмай инстинктивно сжался. Путь изгибался, направляясь к четвертому уступу пирамиды, к ангарам. Они промчались над сияющей плоскостью пятого уступа, к открытым воротам шлюзов. Пронзив в ослепительном ореоле света силовое поле, вагон нырнул внутрь корабля и со слабым шипением замер, закончив свое головокружительное путешествие. Его дверь поднялась и пассажиры вышли в неоглядно огромное — длиной в две мили — помещение второго главного ангара.

В зале с гладкими серыми стенами было множество файа. То и дело из ворот появлялись вагоны, из них выходили новые группы веселой молодежи. Многие тут же поднимались в воздух, направляясь к крошечным снизу отверстиям летных туннелей. Анмай усмехнулся, поправив на бедрах силовой пояс. В закрытых помещениях он еще не решался летать.

Постоянно оглядываясь, он пробирался к внутренней стене ангара, чувствуя под ногами приятную упругость покрывающего пол пластика. Ангар буквально кишел файа. Все куда-то спешили с веселым или озабоченным видом и Вэру пришлось поднапрячь силы, чтобы его не оттерли от подруги. Он невольно любовался ей. Хьютай надела короткое — чуть ниже зада — платье очень темного, почти потустороннего синего цвета, оттенявшего ее смуглую кожу. Оно состояло, собственно, из двух частей — кофточки с короткими рукавами и свободной юбки, а между ними виднелось два дюйма стройного, словно из стали отлитого стана или — с другой стороны — изгиб впалого живота и пупок. Анмай, как привязанный, следовал за любимой. Ее удивительные стройные ноги были обнажены почти на всю длину. Обувью Хьютай служили сандалии-подошвы с пушистыми черными шнурами, пропущенными между пальцев и браслетами-застежками. Подошвы были короткие, так что пальцы ее ног касались пола. На Хьютай оглядывались и Вэру гордился тем, что обладает ей, что она выбрала его. Ему это очень нравилось, но мысль о том, что он — ее парень, казалась ему сейчас не более восхитительной, чем мысль о предстоящем путешествии.

Все файа здесь были по-разному одеты, да и сами не слишком похожи друг на друга — тысячелетия звездной экспансии привели к тому, что в их расе было уже три народа. Кроме похожих на Вэру уроженцев Первичного мира попадались обитатели Церры — более ловкие, тонкие и стройные, с золотистой кожей. Уроженцы Шу-Шарры, напротив, были темнее и массивнее, а в их облике проступало нечто кошачье — то были различия, вызванные не разными условиями обитания, а разными идеалами красоты, сложившимися в отдаленных частях безмерно огромного Союза Файау. Правда, Анмай не мог отличить тех, кто появился на свет естественным путем от тех, чье тело и сознание были синтезированы, но это не очень его волновало. Инстинктивная неприязнь к «искусственным» давно прошла, едва он понял, что они ничем не отличаются от остальных, хотя никогда не переживали многих воспоминаний, заложенных в их памяти. Более того, создания машин почему-то порой были добрее и справедливее рожденных, — и вот это оказалось обидно до боли…

Зато различить девушек и юношей тут можно было даже издали — туники многих девушек светились, напоминая облака белого огня, сквозь который дразняще просвечивали прекрасные гибкие тела. Другие девушки были очень мило украшены крохотными, но яркими цветными огнями на запястьях и пальцах босых ног. Облака разноцветных искр света в густых волосах придавали им особенно очаровательный вид. Но Вэру смотрел не только на них.

На многоярусных платформах, выдвигавшихся из стен ангара, размещались десантные корабли — одни массивные и плоские, другие маленькие, угловатые, с крыльями. Ниже выступали похожие на бронированные многоэтажки корпуса тяжелых грузовых лихтеров. В стенах светились огромные проемы, ведущие во внутренние помещения ангара. В них производилась заправка, ремонт и изготовление новых малых кораблей.

Анмай посмотрел направо. Среди белого и мягко-серого цветов резко выделялась зеркально-черная громада «Товии» — новейшего и самого маленького из звездолетов Файау. Эта грандиозная восьмиугольная конструкция поперечником в два вэйда, казалось, занимает ползала. Она напоминала Вэру давно обратившуюся в ничто Цитадель Товии, однако была вооружена универсальными энергетическими орудиями, и, благодаря гравистатам, могла парить в воздухе вместе с облаками. В ней размещался и Эвергет — тоже новейшая, уменьшенная модель.

Паре потребовалось пятнадцать минут, чтобы пересечь ангар. Его потолок, находившийся на высоте полумили, был в точности похож на пасмурное небо. Когда они достигли внутренней стены, Анмай прошел в огромные ворота, упиравшиеся в летный туннель. Лифтов и лестниц на «Астрофайре» не было. Хьютай усмехнулась и, вдруг окутавшись ореолом взвихренного воздуха, исчезла в трубе. Вэру оставалось лишь последовать за ней.

В просторных трубах, отделанных серым, бледно светящимся пластиком, царило шумное оживление. Молодежь носилась в разные стороны, то и дело сталкиваясь. Столкнувшиеся отскакивали друг от друга, как мячики, налетая на стены и на соседей с веселым смехом. У Вэру кружилась голова от мелькания разноцветно одетых тел, стен, люков, поворотов, выходов…

Вылетев в центральную шахту корабля, Анмай устремился вверх. Достигнув жилых помещений второго отсека он вновь свернул в горизонтальный туннель и, с трудом ориентируясь по настенным указателям, выбрался в коридор, впрочем, не совсем обычный. Голый, сиренево блестящий металл наклоненных наружу ребристых стен исчезал наверху в толще светового поля, словно растворяясь в его бездонном сумеречном сиянии — это создавало ощущение беспредельного пространства. В стены углублялись проемы жилых комнат. Найдя свою, Анмай положил ладонь на светящийся квадрат сбоку от двери. Та со слабым свистом скользнула вбок. Они вошли.

Хьютай осмотрелась. Помещение в точности повторяло их дом, включая окна — в них нельзя было лишь вылезти. Она с усмешкой коснулась весма. Окна погасли, наполнившись звездной чернотой, потолки взвились вверх, растворившись в сумеречном свете. Комната сразу приняла «космический» вид.

Оставшись в одиночестве, они ощутили растерянность — их присутствие не требовалось нигде. Интеллектронные компьютеры корабля не нуждались ни в каких указаниях экипажа. Это было уже тысячелетиями привычным для жителей Файау. Что бы не происходило, но пока звездолет не достигал цели — время пассажиров принадлежало лишь им самим, поскольку управление кораблем было неизмеримо выше их возможностей.

Хьютай до предела усилила циркуляцию воздуха. В каюту ворвался прохладный ветер, пахнущий свежестью и ночью. Здесь было тихо, и лишь неведомо откуда, на пределе слышимости, доносилось слабое гудение — пульс механизмов, занимавших девять десятых объема корабля.

— Поскольку нам нечем занятся, может, займемся друг другом? — Вэру искоса посмотрел на подругу.

Хьютай фыркнула.

— Ты думаешь, мне понравится развлекать бездельника? Свободная и беспечная жизнь испортила тебя, Анмай! Я лучше осмотрю корабль — а ты подумай над тем, что я тебе сказала. Ладно?

Вэру кивнул. Хьютай исчезла за дверью. Он сел на постель, потом растянулся на ее белой пушистой поверхности, погрузившись в невеселые раздумья. Разница между тем временем, в котором он вырос, и тем, в котором жил сейчас, была очень велика. Лишь напрягая все силы ему удалось включиться в эту жизнь на равных. А сейчас он участвует в межзвездной экспедиции — опасном, несмотря на все предосторожности, предприятии. За два тысячелетия межзвездных полетов около половины всех кораблей Файау — огромных светоносных крепостей — погибло, или просто исчезло без следа. Потери в экипажах были обычны. Бывало и так, что возвращался пустой звездолет, без экипажа.

В межзвездном полете, который совершается с нарушением считавшихся незыблемыми законов природы, можно было очень легко выйти за пределы психической выносливости. Поэтому слова Хьютай о том, что за эти два месяца его воля ослабла, очень его встревожили.

Анмай вскочил. Он коснулся чувствительного участка стены, превратив его в зеркало, и с минуту изучал свое лицо, ища следы слабости, в которой его упрекнула любимая. Однако широколобое, широкоглазое лицо бывшего Единого Правителя сильно отличалось от физиономии напуганного мальчишки даже в очень похожих переживаниях. Он усмехнулся, погасил свет и, скинув одежду, вновь растянулся на постели, глядя в потолок, в бездну синевато тлевшего, едва заметно мерцающего поля. Несмотря на все предстоящие опасности — а, скорее, именно благодаря им — ему было сейчас очень хорошо, как в те минуты, когда их с Хьютай желание исчезало, уступая место томной, ленивой усталости…

Он лежал неподвижно, закинув руки за голову. Его глаза были широко открыты. Когда прошло уже часа три, на весме замерцали индикаторы и раздался слабый звон — весь экипаж собрался на борту, пора было отправляться. Анмай натянул традиционную одежду звездолетчиков Файау — серый свободный комбинезон с накладными карманами, с усмешкой взглянул на свои босые ноги и вышел из комнаты.

Подойдя к проему в конце коридора, он прыгнул в транспортную трубу. В ней были встроенные генераторы силового поля, управляемые весмом — так же, как в поясе.

На сей раз он поднимался до тех пор, пока не спрыгнул на кольцевой балкон на самом верху центрального ствола. Миновав выступы раздвижных ворот, он вошел в один из радиально расходившихся туннелей-пандусов, где слабый зеленоватый свет мембранных полей едва отблескивал на темном металле и поднялся в главную рубку корабля. Колоссальное куполовидное помещение освещали лишь огромные шестиугольные экраны, утопленные в углубления сетчатой конструкции из гигантских стальных балок. Низкие пульты расходились концентрическими кругами. У них сидело множество файа, тихо переговариваясь и отдавая негромкие приказы. Но их было много и в зале висел глухой гвалт.

Анмай молча занял свое место, но не прикасался к приборам. Он знал, что все это колоссальное сооружение — лишь дань самоуверенности экипажа. На деле файа могли лишь высказывать пожелания, с которыми управляющие кораблем гиперкомпьютеры могли и не согласиться. Впрочем, возможная разница мнений лежала скорее в плоскости конфликта отцов и детей, чем в какой-то иной. Анмай усмехнулся, вспомнив, что никакого искусственного интеллекта на борту «Астрофайры» нет, — напротив, ей управлял разум тысяч лучших сыновей и дочерей Файау, слитый воедино…

Его размышления прервал мягкий голос невидимого комцентра корабля.

— Внимание. Через пятнадцать секунд будут запущены разгонные двигатели. Всем занять свои места. Внимание! Десять. Девять. Восемь. Семь. Шесть. Пять. Четыре. Три. Два. Один. Ноль!

Анмай ощутил, как под его ногами содрогнулась палуба. Затем его вдавило в кресло.

Старт такого корабля, как «Астрофайра», представлял собой опасную операцию. Как и все корабли-миры Файау, она была настоящим колоссом, весом в восемь триллионов тонн. В отличие от легких космолетов, у нее не было ионных маневровых двигателей. Основным требованием к двигательным установкам звездолетов была экономичность, и борт корабля не мог покинуть ни один атом, не превращенный предварительно в излучение. Но для того, чтобы разгонять такую массу, даже с ускорением в 1 «G», требовалась колоссальная энергия.

Поглощая каждую секунду четверть миллиона тонн вещества, магнитно-монопольные аннигиляторы превращали его в гамма-излучение мощностью всего лишь в шестнадцать раз меньшей стандартной солнечной светимости. Если бы это излучение лишь прикоснулось к Файау — ее поверхность мгновенно превратилась бы в плазму.

Пилоты начали расходиться. Лишь самые упорные наблюдали, как медленно уходят назад Верфи Файау. Анмай не принадлежал к их числу. Он знал, что любоваться видами Вселенной можно и из окна своего дома.

* * *

«Астрофайра» разгонялась непрерывно тридцать пять дней, пока не достигла десятой части скорости света. С такой скоростью ей предстояло двигаться еще полгода, пока она не отдалится от Файау на триста миллиардов миль. Лишь на таком расстоянии она могла войти в не-пространство, не причинив вреда своей родине. Все это время Анмай учился и знакомился с огромным кораблем, что, впрочем, было одно и то же.

Весь звездолет можно было пролететь из конца в конец за пятнадцать минут, но в нем был почти миллиард помещений. Нечего было и думать обойти их все или познакомиться со всеми восемьюдесятью миллионами членов экипажа «Астрофайры» — большинство их никогда даже не видело друг друга.

Во время полета на корабле шла та же мирная жизнь, что и на самой Файау. Файа, за отсутствием иных дел, занялись тем же, чем занимались, собственно, всегда — обменивались сообщениями и работали с бортовыми библиотеками корабля, узнавая что-то новое, — когда им этого хотелось. Несмотря на молодость, все они знали о мире гораздо больше Вэру, хотя их знания были весьма беспорядочными и считавшаяся желательной учеба занимала лишь малую часть их времени. Остальную они заполняли физическими упражнениями (каковые сводились, по преимуществу, к любви), по большей части, бездельничали или пребывали в мечтах. Многие их занятия были Вэру совершенно непонятны, например чиннамак.

Чиннамак были зеркальными кубиками размером с ноготь. Под определенным углом на них становились видны яркие, поразительно красивые многоцветные узоры или различные сценки, тоже очень красиво нарисованные. Они никогда не повторялись. Файа собирали из чиннамак мозаики, иногда достигавшие устрашающих размеров. Это не могло быть искусством, так как чиннамак занимались едва ли не все поголовно. Насколько Вэру смог понять, это было подготовкой к жизни в виртуальном мире — после физической смерти. Файа готовились к ней едва ли не с рождения. Полноценная личность содержала в себе колоссальный объем информации и, несмотря на громадную мощность гиперкомпьютеров, объем виртуальной вселенной Файау был далеко не беспределен. Сознание каждого файа занимало в ней довольно ограниченный объем. Располагая чиннамак в определенном порядке, файа, по-видимому, приобретали какие-то навыки, помогавшие расширить его — за чужой счет. Но вот как — Анмай не представлял. Он не знал правил, по которым строились мозаики — по-видимому, каждый составлял их для себя сам — и при одном взгляде на них у него начинала кружиться голова. Если он пытался пересилить себя, к головокружению присоединялась еще и боль. Его сознание было просто не в силах ухватить такое количество различных образов и он не представлял, как можно заниматься этим по многу часов подряд. Именно здесь вся пропасть разделивших их времен проявлялась внезапно с ужасающей очевидностью: то, что для него казалось бессмысленным, непонятным и даже мучительным, для жителей Файау было привычным с детства и даже увлекательным. Утратив всякую надежду разобраться в чиннамак, Анмай часами просиживал перед цветной трехмерной моделью звездолета, всматриваясь в нее, пока его голова вновь не начинала кружится от немыслимо сложного сплетения линий.

Первые звездолеты Файау представляли собой усовершенствованные копии «Фамайа». Позднее было разработано несколько разновидностей автономных кораблей-миров. Наиболее удачным оказался корабль типа «Укавэйра». Именно он стал основным в Союзе Файау. «Астрофайра» была ничем не примечательным кораблем, типичным в этой серии. Ее объем составлял 2250 кубических километров, из которых лишь десятая часть приходились на обитаемые помещения. На двух с половиной тысячах своих жилых палуб она несла восемьдесят миллионов файа. Это был действительно кочующий мир, ничуть не уступающий целой планете.

Не только внешне, но и функционально звездолеты типа «Укавэйра» делились на восемь основных отсеков. Четыре нижних, составлявших семь восьмых всего объема корабля, были недоступны для файа, наглухо отделенные броневыми перекрытиями. В восьмом, самом большом отсеке размещались двигательные установки — разгонные на днище и маневровые на боковых плоскостях. Их конструкция была необычайно сложной. Сами двигатели состояли из магнитных решеток, запертые в которых монополи Дирака поглощали струи плазмы, превращая ее в гамма-излучение. Оно, с помощью зеркал из сверхплотной нейтронной материи и сверхмощных магнитных полей фокусировалось в узкий луч, подобный лучу лазера — малейшее отклонение от оси вело к громадным потерям тяги. Но самой сложной была система охлаждения — хитроумная сеть плазмопроводов, способная работать при миллионах градусов и сбрасывать объем тепла, способный вмиг испарить весь корабль.

Там же располагались устройства, с помощью которых пополнялся запас массы. «Астрофайра» могла и непосредственно поглощать плазму звезд, зависнув в их хромосфере, и разрушать астероиды, превращая их в пар и всасывая его через магнитные ловушки.

Седьмой отсек целиком занимал Эвергет и его вспомогательные устройства. Там же размещались хранилища энергии — накопительные кольца, в которых мчались пучки протонов, ускоренных до сверхрелятивистских скоростей. Энергия, эквивалентная миллиардам тонн массы, всегда была готова к высвобождению в момент необходимости. Одновременно это была и «фабрика частиц», производившая почти любые их виды — вплоть до магнитных монополей. Эти частицы были необходимы всюду — они были катализаторами превращения массы в энергию и могли использоваться в устройствах любого размера. У них было и много других, столь же уникальных свойств.

Здесь было сердце всего корабля. Эвергет являлся не только машиной, позволявшей пробить световой барьер и перемещаться в не-пространстве. Одновременно это было и главное оружие звездолета, поражающее на огромном расстоянии, — если координаты цели были известны. Для него не существовало ограничений в скорости. И ему ничего не могло противостоять — кроме другого Эвергета. Он мог даже взорвать звезду — достаточно было совсем немного повысить в ней уровень сильного взаимодействия и превратить обычный водород в термоядерную взрывчатку, хотя это заняло бы месяцы. Файа давно поняли, что управление такой мощью действительно нельзя доверять слабым рукам живых существ.

Эвергет также превращал материю в поля, которые в нормальных физических условиях воспроизвести было невозможно. Например, он одновременно был сидератором — машиной, создающей искусственное поле тяжести. Вэру лишь оставалось удивляться, к каким сложностям приводит исполнение прихотей живых файа. Впрочем, сидераторы могли применяться не только для этого…

Однако, сидератор не только потреблял массу энергии, но и выделял ее, нагревая корабль. Поэтому, в свободном полете, если он был не слишком длинным, его отключали, и тогда на борту царила блаженная невесомость. Она, правда, не являлась полной. Масса звездолета была огромна, и на нем существовала очень слабая, но все же вполне заметная сила тяжести, направленная к корме — месту основной концентрации масс.

Пятый и шестой отсеки занимали накопители массы, или попросту топливные баки. Хотя «Астрофайра» и использовала самый эффективный способ получения энергии, ее расход все же был слишком велик и пополнение запасов топлива все время оставалось основной проблемой звездолетчиков. Движение в не-пространстве не являлось движением в физическом смысле, однако, и оно поглощало огромную энергию — для одного не-перехода требовалось превратить в нее четверть массы всего корабля. Учитывая соотношение между массой Эвергета и массой, которую он мог перенести, было признано невозможным построить корабль, способный совершить больше двух прыжков подряд, без заправки.

Четвертый отсек корабля занимали ангары и шлюзы. Здесь же хранилось множество самой различной техники, которая только могла потребоваться в космосе или на других планетах. Здесь были и заводы, способные производить практически все, — если бы потребовалось, и если бы нашлось необходимое сырье, они могли даже построить корабль, как две капли воды похожий на «Астрофайру». Правда, это бы потребовало многих лет.

Здесь же помещались и более прозаические механизмы, создававшие на борту нормальные условия — они охлаждали и очищали воздух, обеспечивали рециркуляцию воды, восстанавливали продовольствие и производили все нужные в обиходе вещи.

Второй и третий отсеки были жилыми. Помимо собственно жилых помещений, немалую часть их объема занимали проходы и коммуникации, необходимые, чтобы связать их воедино. Там же размещались бессчетные комнаты и залы, предназначенные для отдыха и работы, различные вспомогательные машины и охладители.

Первый отсек тоже был доступен для экипажа, но в нем редко кто бывал — там находились глаза и уши корабля, а также его мозг — сеть управляющих гиперкомпьютеров. Отсек был огромен, но в нем размещались не менее огромные радары, гигантские телескопы, способные улавливать любые возможные излучения и волны, универсальные энергетические орудия, сверхмощные импульсные ускорители и гамма-лазеры. Там же размещались и двигательные установки, служившие для маневрирования — они были подобны кормовым, только гораздо компактнее. Анмай удивлялся, как обитателям плато Хаос, с их неизмеримо более примитивными средствами, удалось создать подобный, хотя и десятикратно меньший корабль.

Самой сложной проблемой при создании звездолетов оказался, как ни странно, сброс тепла. Сложность его сохранения в небольших кораблях превратилась в свою противоположность в многомильных гигантах. Но огромный размер астроматов Файау не был прихотью, или следствием гигантомании. Космос был полон опасностей и не один механизм не являлся абсолютно надежным. Необходимость создания корабля, несущего множество дублирующих систем и самодостаточных во всех отношениях, была единственной возможностью повысить безопасность. Однако это неизбежно требовало увеличения размеров.

Нейтридная броня, делавшая звездолет неразрушимым, тоже была очень массивна и не могла использоваться на малых кораблях. Но это окупалось — нейтрид являлся не только сверхпрочным. Он также был сверхпроводящим — и не имел ограничений в силе тока, как обычные сверхпроводники. По обшивке «Астрофайры» можно было пустить ток такой мощности, что создаваемое им магнитное поле достигало десяти миллиардов гаусс. Никакое материальное тело или частица не могли пройти сквозь него. Это было гораздо надежнее обычного силового поля.

Несмотря на огромную сложность и многообразие такой корабль-мир оставался единым целым. Он обладал сознанием, точнее, сверхсознанием. У него были и другие общие черты с живыми организмами — он мог чувствовать боль, регенерировать, мечтать, тосковать, изменять себя — именно он был разведчиком и владыкой межзвездных просторов. А мелкие и вздорных созданий внутри него были лишь массой бесполезных паразитов.

Анмай усмехнулся при этой мысли. Он не считал себя паразитом, но знал, что мечты осуществляются совсем не так, как это представляется.

Легко оттолкнувшись от пола, он повис в воздухе. Теперь, после месяца торможения, корабль был совершенно неподвижен относительно пустоты. Чувствительные спектрометры не фиксировали даже самого ничтожного изменения реликтового фона, вызванного движением. Сейчас они могли беспрепятственно входить в не-пространство.

Все звездные экспедиции Файау действовали одинаково — они изучали Вселенную, а встретив подходящую планету, высаживали на нее часть экипажа, основывая еще один ее мир. Эта картина была не столь идиллична, как казалась. Большинство пригодных для жизни планет не имели хозяев, но иногда встречался и разум. Наученные горьким опытом, файа избегали тех, кто мог сравниться с ними в силе. Общение же с теми, кто стоял ниже их, редко оказывалось информативным, и бывало, что такие цивилизации просто исчезали, пав жертвой Йалис. Теперь его можно было контролировать так точно, что поражались лишь организмы с наивысшим уровнем сложности — попросту разумные, а вся биосфера оставалась в неприкосновенности.

Нельзя было сказать, что эта новость поразила Вэру — он хорошо знал свой народ и ожидал чего-то подобного. Но это не слишком ему нравилось — даже не потому, что подобное поведение делало файа малоприятными в глазах старших рас (на самом деле такие вещи, похоже, никого не интересовали), а просто… непонятно, почему, но было… не страшно, не противно — просто стыдно.

Впрочем, эти мысли не занимали его слишком сильно: его и Хьютай пригласили на Совет корабля, который должен был окончательно определить цель их экспедиции.

Мчась в безмолвных коридорах, где не было ни верха, ни низа, Анмай чувствовал себя странно — ему стало казаться, что он всегда жил здесь. Это было уже третье радикальное изменение среды его обитания, а сколько их еще будет?..

* * *

Даже на таком большом корабле, как «Астрофайра», нельзя было собрать все восемьдесят миллионов ее экипажа в одном помещении. В огромном зале, освещенном неярким серым светом, могли поместится лишь члены Совета — но и их было больше ста тысяч. Анмай с усмешкой коснулся знака отличия Советника — маленькой золотой звезды чуть ниже левого плеча. Его тоже удостоили этой чести, как основателя Файау. Впрочем, и сам Совет, и его решения были рудиментом древности.

Парящая в воздухе огромная масса гибких серых тел производила странное впечатление. Передвигаться в невесомости можно было лишь с помощью силовых поясов и со всех сторон налетали беззвучные порывы порожденного ими ветра. Все торопились занять места. Анмай и Хьютай уютно расположились на своих.

В соседнем кресле устроился небольшой ящик, поблескивавший линзами объективов. Это был один из членов Совета — недавно он погиб при довольно темных обстоятельствах. Он не захотел ждать, пока его тело будет восстановлено, и его матрицу подключили к подвижному воспринимающему устройству. Анмай не обращал на ящик внимания — он уже привык к таким вещам.

Зал Совета «Астрофайры» показался ему неожиданно похожим на зал Совета Фамайа — если не считать размеров и многоярусных трибун. Лишь освещение было необычным — казалось, зал находится под открытым небом, по которому беспрерывно ползут тучи. Оттуда тянуло холодом и сыростью. Там, где обычно помещается президиум, было лишь несколько гладких уступов, а над ними — колоссальный экран.

Сама процедура выбора цели являлась, разумеется, чистой проформой — все исследовательские полеты в Файау расписывались на несколько лет вперед, причем вероятность обнаружения иных цивилизаций вовсе не была главным аргументом. Практически, выбор совершали интеллектонные системы самого высокого порядка и порой понять его было трудно.

Как ни странно, уничтожение расстояний вовсе не сделало файа владыками Вселенной. У нее оставалось второе, уже неустранимое преимущество — безмерная многочисленность. Файау обследовала полтора миллиона звезд — но только в этой галактике их было более двухсот сорока миллиардов. А внутри доступной наблюдению сферы диаметром в пятнадцать миллиардов световых лет находилось четыре миллиарда таких больших галактик. На каждую из них приходилось еще до тридцати карликовых, малозаметных галактик — эллиптических и иррегулярных. Лишь одиннадцать тысяч их из этих сотен миллиардов были обследованы — и, чаще всего, это ограничивалось изучением нескольких звезд в ядре. А ведь Вселенная вовсе не кончалась за пределом видимости. Туда, за них, осмелились проникнуть только шесть кораблей файа — но их наблюдения ограничились астрофизической съемкой.

Самый дальний полет совершил первый из больших звездолетов Файау — «Укавэйра», отдалившись от родины на 840 миллиардов световых лет. Такую цифру можно было представить — но немногие могли ее осознать.

Этот непредставимый полет принес множество неожиданных открытий. Например, считалось, что в пределах одной Вселенной физические законы должны быть всюду одинаковы. Но они различались — пусть немного. И формы организации материи тоже должны быть похожи, хотя бы внешне — но оказалось, что они совсем не похожи. И, что бы там ни было, но желающих последовать за «Укавэйрой» не нашлось.

Цель этого полета была более скромной, можно сказать, рутинной — поиск одной из не-планет Мэйат. Файа стали наследниками этой великой цивилизации — но точнейшие координаты ее астроинженерных построек за миллиард лет перестали таковыми быть. Звезды и галактики движутся. Задача взаимодействия многих тел неразрешима и никакой расчет не мог определить положение объекта на несколько сот миллионов лет вперед. Большинство не-планет за этот срок, разумеется, исчезли, перестали существовать. Большая часть оставшихся все же была найдена — в основном, благодаря своим колоссальным размерам. Но с этой не-планетой Файау не везло — их экспедиция была уже девятой или десятой, отправленной на ее розыски. Анмай напросился в нее потому, что ее целью была галактика А-1443, находившаяся на расстоянии в миллиард световых лет — колоссальное скопление звезд, относившееся к классу эллиптических. Будучи в десять триллионов раз массивней солнца Файау, она являлась центром целого скопления галактик. Но, самое важное, это была его родина — там, в ядре, возле чудовищной черной дыры, Бездны, некогда находился Уарк. Они направлялись практически в ту же область — насколько позволяла точность не-перехода на таком расстоянии. Самостоятельно Анмай ни за что не смог бы организовать такой полет, но его воскрешение вызвало интерес к истории файа. Полет в место их возникновения, еще и имевший практический смысл, был, одновременно, и следствием любопытства — не только одного Вэру, но и миллиардов его соплеменников.

Однако, в привлекательной цели таился и риск. А- 1443 состояла, в основном, из старых звезд. В ней жило очень много цивилизаций, иногда превосходящих по развитию Файау — которой было менее четырех тысяч лет. Если файа не удастся достигнуть взаимопонимания с ними, начнется война и их существование окажется под угрозой — впрочем, не особенно большой. Современная Файау была уже столь велика и столь рассеяна, что никто не мог уничтожить ее полностью. И ее существование вовсе не являлось тайной — каждый вход ее корабля в не-пространство чувствительные к Йалис гиперсканеры фиксировали с расстояния в сотни миллионов световых лет. Они замечали и ДРУГИЕ корабли, не принадлежащие Файау, но их пути никогда не пересекались — в одном и том же объеме безмерно огромной Вселенной существовали сети множества сверхрас и никто не знал, кому именно он принадлежит — кошмар для любого пограничника, привыкшего к двумерному мышлению. И, в то же время, реальность — в космосе не было границ, да и кому может принадлежать пустота? Вэру она казалась домом столь огромным, что его обитатели не только не мешают, но даже едва замечают присутствие друг друга.

Но то, что файа — в данный период времени — не имели врагов, еще ни о чем не говорило. За всю почти четырехтысячелетнюю историю Файау лишь две из семи пережитых ей межзвездных войн были гражданскими. Первая из них бушевала тысячу семьсот лет назад и длилась почти тридцать лет. Ее вызвал первый контакт файа с другими цивилизациями. Как говорила тогдашний правитель Файау, Илайна Ирмиа, это была война между злорадством и состраданием, в которой победило любопытство. Как ни странно, но больше всего Анмай знал именно о ней. Вторая разразилась спустя почти тысячелетие между сторонниками и противниками использования Йалис, но сторонники ограничения прогресса, как всегда, ее проиграли. В промежутке между ними файа пережили первую межрасовую войну. Она началась почти вслед за Первой Гражданской и велась с сверхрасой Уккан. Противники оказались равны по силе и поэтому война свелась, по сути, к обмену оскорблениями.

Вторая межзвездная война, начавшаяся вскоре после Второй Гражданской, была названа Опоздавшей Войной или Войной Возмездия — в ней Файау сокрушила Межрасовый Альянс, но цена победы оказалась ужасна. На ее центральных планетах не осталось никакой жизни. Хотя никто из файа не погиб — их сохранили матричные системы — еще много лет нарушенная физика мстила им ужасными мутациями. В сущности, это была примитивная, грубая, захватническая война — четырежды двадцать и семь планет, если считать на старинный манер, были опустошены, а их население целиком уничтожено. Конечно, потом файа каялись, и, как уверяли историки, даже десять последующих лет не летали к иным мирам, боясь повторения бойни, — но что с того было погибшим? Пусть это были бесконечно странные, но тоже разумные существа.

Анмай не удивлялся, что гораздо охотнее его народ говорил о полувековом Нашествии Теней, пятой из войн, бушевавшей пятьсот лет назад, когда сами файа стали жертвами горгонарий, монстров, способных за двадцать минут сожрать любое живое существо, усвоив даже его память — и стать его неотличимой копией. В этой войне главным было не одолеть противника, а найти его — Файау спасло лишь вселенское рассеяние и установленный между ее мирами карантин. Все ее миры, в которые проникли горгонарии, сгорели вместе с ними, за исключением двух… а остальные узнали о войне лишь понаслышке. Шестьдесят семь миллиардов файа были в буквальном смысле слова съедены. Еще и сейчас, как говорили, недобитые горгонарии таились среди них — уже не среди живых, а в матрицах тех, кого они поглотили…

Шестая война (она началась через двадцать пять лет после Пятой) считалась самой короткой. В сущности, она свелась к тому, что неведомый враг уничтожил одну из лучших колоний Файау — Ахайлар, грандиозное сооружение в пустоте, по размерам превосходившее любую населенную планету. Но об этом в Файау избегали говорить…

Более всего файа была памятна Последняя война. Она продолжалась сто тридцать лет, окончилась менее двух веков назад, и получила название Дикой Охоты или Войны Любопытства — ее вызвало вторжение файа в Ворота Соизмеримости, ведущие за пределы Вселенной. Ни один их корабль не вернулся назад, лишь две Нэйристы — корабли-звезды, всесильные и неуязвимые, пришли по их следам. Тринадцать лет они наблюдали. Потом начали убивать. Первая же попытка сопротивления стоила файа половины их флота. Вторая потребовала девяноста лет подготовки, но оказалась не более успешной — это напоминало битву пылинок пороха с пламенем. Двадцатимильные крейсеры, всесильные установки Сверх-Эвергет, беззащитные зеленые миры — все равно исчезало в хаосе разверзшейся физики и огненной утробе чудовищ. Тех, до кого те сами не могли добраться, губили тучи разумных нанетов, некробактерий, разъедавших любой материал и отравлявших все вокруг смертоносной радацией. А сверхразумные машины файа поражали чудовищные мысли, супервирусы, проникшие в интеллектронные сети. Всесильные файа стали муравьями, прячущимися от птиц. Четвертая часть их народа погибла прежде, чем враг исчез так же внезапно, как и появился, положив конец войне. Но порожденный ей страх еще и поныне не оставил Файау: были расы, превосходившие их почти беспредельно и Анмай знал по крайней мере об одной.

«Улайра», один из кораблей, осуществлявших астрофизическую съемку за пределами зоны видимости, обнаружила необычный источник инфракрасного излучения с температурой в 27 градусов выше нуля, в триллион раз более мощный, чем солнце Файау. Более подробное изучение показало, что он представляет собой диск радиусом в сорок световых лет, толщиной везде не больше мили, с плотностью, равной плотности стали. Диск вращался как твердое тело с периодом в 2600 лет и размещался в межгалактическом пространстве. Его масса была также в триллион раз больше солнечной — целая галактика, превращенная в искусственное сооружение.

Ничего больше не было известно. «Улайра» производила съемку с расстояния в три миллиарда световых лет. Ни один корабль Файау больше не приближался к Диску и не появлялся в том районе. В А-1443 не было никаких следов астроинженерных работ. Но файа не торопились забывать, что существует неизвестное им. Хотя любое изменение физики теоретически можно было нейтрализовать изменением, противоположным по знаку, это требовало времени. Кроме того, у Йалис было множество недоступных им уровней — и даже на равном защиту можно было обойти или просто пробить превосходящей грубой силой. И тому, и другому имелись печальные примеры. Даже корабль типа «Астрофайры» имел мало шансов в сражении со звездолетами старших рас. Бегство же было затруднительно — вход в не-пространство требовал минимум получаса для зарядки накопителей…

Хьютай прервала его размышления, притронувшись к его руке.

— Я проспала всю эту чушь. Что они там решили?

Вэру повернулся к ней.

— Сейчас услышишь.

Секунду спустя по залу раскатился мягкий голос комцентра.

— Управляющая суть «Великой Файау», ввиду того, что за время нашего полета не найдено более достойной цели, решает избрать целью экспедиции ядро галактики А-1443. Вход в не-пространство произойдет через пять часов, считая с настоящего момента.

За решением последовали восторженные крики — большинство экипажа было явно довольно. Весь Совет тучей поднялся в воздух, рассеиваясь по туннелям. С трудом ориентируясь в воздушной толчее, Анмай вдруг подумал, что этот полет будет успешным.

 

Глава 3.

Сквозь не-пространство

Хотя считалось, что не-переход не может причинить вреда экипажу, если не произойдет разрушения корабля, он был для него весьма неприятен.

Сейчас, когда до прыжка оставались считанные минуты, по всей «Астрофайре» звенели предупреждающие сигналы. Весь экипаж должен был собраться в жилых помещениях, где вероятность искажений была наименьшей. Анмай, Хьютай, и еще несколько файа сидели в наблюдательной рубке — одной из миллионов, разбросанных по всему звездолету. Низкое просторное помещение, полутемное, с удобными креслами, со стенами, покрытыми складками зеленой ткани, выглядело очень уютно.

Хотя им всем предстояло в первый раз пройти сквозь не-пространство, они были совершенно спокойны. Сейчас весь экипаж находился в таких рубках и всюду царило такое же нетерпеливое, но сдержанное спокойствие.

Звон сигналов смолк, стало совершенно тихо. Анмай невольно оглянулся на запертую дверь. Все двери и люки на «Астрофайре» уже были закрыты, хотя это имело скорее психологическое, чем практическое значение. На большом экране застыла россыпь неподвижных звезд. Он попробовал отыскать цель их прыжка, но тут же спохватился — для этого потребовался бы мощный телескоп.

Помещение заполнил мягкий сильный голос.

— Внимание. Начинаем подготовку к прыжку. Всем занять свои места, покинуть шахты, коридоры и залы. Внимание! Приготовиться к возвращению силы тяжести.

Секундой позже корабль содрогнулся и Вэру с силой вдавило в кресло — включился сидератор. Масса начала поступать в накопители Эвергета и далее — в его рабочую зону, где подвергалась аннигиляции. За полчаса ему предстояло превратить два триллиона тонн вещества в энергию и запасти ее в накопительных кольцах. Монопольные аннигиляторы с такой работой не справились бы. Эффективность преобразования была очень велика, но даже небольших утечек оказалось достаточно, чтобы броня корабля раскалилась до миллионов градусов и во все стороны ударил мощный поток рентгеновского излучения.

Анмай вздрогнул, осознав, что всего в десятке миль под его босыми ногами бушует адское пламя, подобное пламени Бездны — пусть и более слабое, но ненамного. Это было пламя звезды-гиганта, почти в триста раз более мощное, чем солнечное. Полной энергии накопителей хватило бы, чтобы взорвать целый мир и испарить обломки. И если что-то пойдет не так…

Его размышления прервало резкое ощущение падения — но не вниз, а вбок. «Астрофайра» разворачивалась в направлении цели. Непомерный размер корабля затруднял даже столь простые маневры — чтобы просто развернуться на месте, ему требовалось восемьдесят секунд. Это время можно было сократить в несколько раз, повысив тягу, но тогда экипажу пришлось бы несладко.

Анмай ощутил, что его тянет в другую сторону — в космосе нельзя просто развернуть что-то. Его еще требовалось потом затормозить.

Звезды поплыли на экранах, потом застыли неподвижно — разворот закончился, но пол еще содрогался. Двигатели окончательно стабилизировали звездолет. Затем вновь повисла тишина, лишь индикаторы мерцали, показывая степень зарядки накопителей. Не было слышно гула перегруженных механизмов, под ногами не дрожал пол, не пышело жаром — все, происходящее в машинных отсеках, было недоступно для восприятия. Наблюдая за медленно растущей зеленой линией, Анмай думал о том, что должно последовать за этим.

Им предстояло преодолеть миллиард световых лет. Он понимал, что этот полет был настоящим, без преувеличений, чудом, почти немыслимым. И оно стало возможно только благодаря Йалис.

Йалис был неизбежным следствием единства сил природы. Поскольку четыре фундаментальных взаимодействия — сильное, слабое, электромагнитное и гравитационное — были лишь проявлениями единой суперсилы на различных энергетических уровнях, то все элементарные частицы — они же кванты соответствующих полей — тоже были едины, ибо едина породившая их суперсила. И она же могла изменить их сущность, их спин.

Даже на этой стадии теория Йалис была дьявольски сложна. Изотропический спин определял основные свойства частиц. Он мог принимать значения от 0 до 2 с шагом 1/2. Так, все частицы вещества — кварки и лептоны — обладали спином 1/2 и некоторым «объемом». Кванты всех взаимодействий, кроме гравитации, обладали спином 1. Спином 3/2 обладали аксионы — тяжелые слабовзаимодействующие частицы, типа дельта-уэмон или гравитино. Гравитон имел спин 2 и, в некотором роде, являлся квантом пространства и времени. А спином 0 обладали лептокварки — частицы, определяющие свойства всех остальных частиц.

Из самого факта существования суперсилы следовала возможность создания машины для изменения изотропического спина. Для этого нужно было «всего лишь» создать коллайдер, разгоняющий частицы до энергии, при которой все взаимодействия сливались воедино — порядка 10*17 ГЭВ. Это было очень сложно сделать, но, если это удавалось, то становилось возможным всё. Поместив в такую машину некий объем вещества, можно было превратить его в излучение, в силовые поля, или в гравитацию — именно на этом основывался принцип работы сидераторов. А можно было вовсе лишить материю спина, превратив ее в лептокварки, изменяющие силу взаимодействий и массу элементарных частиц. Они могли, например, превращать кварки в позитроны, после чего происходила полная аннигиляция. Даже ничтожная степень такого превращения была равнозначна уничтожению и оно служило основным видом боевого Йалис. Сейчас оно использовалось для зарядки накопителей.

Все подобные превращения были чрезвычайно опасны и не имели бы почти никакой практической ценности — если бы не еще один любопытный эффект.

Материя, порожденная Творящим Взрывом вопреки закону сохранения энергии, не существует. Все элементарные частицы на самом деле не имеют массы. Но одна из разновидностей лептокварков — бозон Хиггса — наделяла их массой, математически мнимой, разумеется. Анмай не вполне это понимал, однако в царстве квантовой физики обычная логика, порожденная в макромире, оказывалась непригодной. Но, хотя этот эффект нельзя было понять, его можно было использовать.

Бозоны Хиггса, как и другие лептокварки, можно было создать искусственно. Как и у всех других частиц, у них были античастицы. В противоположность своим собратьям, они лишали вещество барионного заряда и ряда иных физических характеристик. Эвергет «Астрофайры» мог выбросить достаточно много анти-Хиггсов, чтобы лишить ее массы покоя — на невообразимо малую долю секунды. Если бы это продлилось чуть дольше — все частицы корабля, удерживаясь вместе в миг прыжка лишь силами инерции, разлетелись бы. Самым сложным было вовсе не перенести звездолет в заданную точку, а сделать это так, чтобы при этом на нем не разрушились все сложные структуры. Эти требования в значительной степени исключали друг друга, и их удалось примирить с большим трудом.

Но сбои все же случались, и часто после прыжка на борту звездолета не оставалось ничего живого. Анмай знал, что в таком случае всего через шесть месяцев его тело будет восстановлено, так как матрицы личностей могли разрушится только вместе с кораблем. Но все же, ему было жутковато. Его несколько утешало лишь то, что «затененное» вещество никак не могло взаимодействовать с обычным. В миг прыжка они могли проскочить сквозь звезду, сквозь любую толщу массы — и даже не заметить этого. Только черные дыры могли стать гибельным препятствием, но вероятность столкновения с ними была очень мала. Физические ограничения скорости перемещения на «затененный» объект также не распространялись. Практически, чтобы преодолеть любое расстояние в не-пространстве, времени требовалось не больше, чем свету, чтобы пересечь диаметр протона.

Однако, попасть в нужную точку безмерно огромного космоса было очень трудно. Расчеты мощности и направления импульса требовали учета столь многих факторов и были так сложны, что это просто нельзя было представить. Во всяком случае, размер потребных для вычислений компьютеров не меньше, чем размер самого Эвергета, проводил нижнюю черту размера сверхсветовых кораблей — не меньше «Товии». Вдобавок, аннигиляция разнозначных бозонов Хиггса в моменты входа и выхода порождала мощнейшие вспышки гамма-излучения, а непрореагировавшие их античастицы разрушали любые сложные структуры в месте перехода. Как-то ограничить эти неприятные последствия было нельзя.

Гораздо более простой и притом более важной была возможность «выстрелить» в заданную точку или объем пространства любые «затененные» элементарные частицы, вплоть до лептокварков. Некогда именно такое их «просачивание», случайно возникшее в физическом эксперименте, позволило открыть сам эффект Йалис.

Но и владение Йалис вовсе не являлось всемогуществом. Изменение физики требовало приложения энергии, причем, совсем не маленького. И оно являлось лишь следствием более общих физических законов… которые тоже можно было изменить. Но существовала разница между игрой и изменением правил игры. Природа тоже могла постоять за себя, и тот, кто нарушал установленные ей правила, получал только хаос — и исчезал в нем.

* * *

Анмай очнулся от своих размышлений, заметив, что зеленая линия дошла до конца. Все было готово.

«Неужели я сейчас перемещусь на миллиард световых лет?» — удивленно подумал он, глядя на мерцание индикаторов. Вновь заговорил командный центр:

— Создан полный запас энергии в накопителях. Пусковой механизм Эвергета разблокирован и готов к работе. Внимание! Пуск через пятнадцать секунд. Удачи.

Голос смолк. Никакого отсчета не было — в такой ситуации это было бы невыносимым. Анмай успел лишь вспомнить о своих прежних знакомствах с Йалис — все они были крайне неприятны. Он не знал, что почувствует в момент неизмеримо более глубокого изменения. Тем не менее, сам момент прыжка застал его врасплох.

По сигналу комцентра корабля пучки протонов, все одновременно, устремились из накопителей в ядро Эвергета. В последовавшем за ничтожную долю секунды фантастическом каскаде субядерных превращений, «Астрофайра», став на мгновение призраком, тенью без массы и других физических характеристик, прошла сквозь непредставимую бездну световых лет — с такой же скоростью, с какой в миг Творящего Взрыва расширялась Вселенная. Там, где она была, осталось лишь облако элементарных частиц, аннигилирующее и разлетавшееся в стороны. Порожденный аннигиляцией поток гамма-излучения был достаточно мощен, чтобы в радиусе миллиона миль любое материальное тело превратилось в пар. Непрореагировавшие анти-Хиггсы могли разрушить все сложные структуры и на намного большем расстоянии. Обратный процесс — переход не-тела в тело, сопровождался таким же, правда менее мощным взрывом. Возникавшее при этом отталкивание не позволяло проникать в объем корабля чужим частицам.

Вэру ощутил, что взрывается изнутри, все его тело пронзила невыносимая боль, перед глазами вспыхнул непереносимо яркий свет. Он понял, что не сможет выдержать это, но тут же осознал, что прыжок уже окончен, — слишком быстрый, чтобы его медлительные чувства успели что-то зафиксировать.

Анмай согнулся в кресле, ожидая, когда утихнет адская боль и рассеется мятущийся свет перед глазами. Он с ужасом ожидал непонятных видений и невыносимого страха, сопровождавших все прежние опыты, но их не было. Его новое тело действительно оказалось невосприимчиво к таким вещам. Он не знал лишь, что это окажется так больно.

Наконец, осознав, что слышит крики и стоны других файа, Анмай с трудом выпрямился. Мышцы не слушались, перед глазами все расплывалось — но он явно был жив, и мог воспринимать окружающее. Первое, что он смог понять — слова комцентра:

— Поздравляем с прибытием к месту назначения. Все прошло успешно, корабль не получил серьезных повреждений. К сожалению, среди экипажа отмечено сорок тысяч смертельных случаев. Число необратимых повреждений психики, требующих эвтаназии, составляет примерно полмиллиона. Восстановление тел уже начато.

Взглянув на экран, Анмай застыл в изумлении — там сверкали фантастические россыпи миллионов ярких звезд. Это было поразительно красиво. Местами их скрывали темные туманности, другие, светящиеся, создавали фон. И они, и звезды были всевозможных оттенков — от нежно-розового до мертвенно-голубого. У Вэру вновь перехватило дыхание — на сей раз от грандиозности увиденного. Невероятный, лежащий на грани возможного прыжок удался. Внезапно все на экране стал затягивать светящийся туман. Анмай протер глаза, и тут же понял, что светится ионизированный гамма-излучением их не-перехода межзвездный газ.

Пол задрожал, звезды на экране поплыли — корабль вращался вокруг центра масс, чтобы произвести обзор с помощью наиболее крупных телескопов и радаров, размещавшихся на его переднем торце. Обзор занял всего несколько минут, но за это время Анмай окончательно пришел в себя. Он обернулся — Хьютай слабо улыбнулась ему.

— По данным предварительного обзора, в зоне видимости не обнаружено никаких космических кораблей. Получены радиочастотные сигналы, свидетельствующие о наличии чужих цивилизаций. Внимание! На расстоянии ста десяти миллиардов миль находится астроинженерная конструкция. Ее размеры — около восьми миллионов миль в диаметре, форма дисковидная. Судя по всему, это пропавшая не-планета Мэйат.

В рубке поднялся гвалт — обнаружение такой цели сразу после не-перехода было очень редкой удачей. Сооружения такого размера не могли быть построены из обычных материалов. Необходимую прочность могло дать лишь вещество, подвергнутое субатомному сжатию, но равновесие конструкции все равно оставалось динамическим и требовало точнейшего уравновешивания сил. Поэтому файа еще не строили таких громадин — даже и не мечтали об этом. В том, что повезло именно «Астрофайре», не было ничего удивительного — каждая неудачная экспедиция сокращала район поисков.

Комцентр продолжал сыпать данными: в Линзе, как ее тут же окрестили, не было найдено никаких признаков активного использования Йалис. Она была слишком велика, чтобы передвигаться в не-пространстве. «Астрофайра» уже находилась на грани предельного размера. Несомненно, она была построена здесь — как переформированная звезда. Никаких следов столь грандиозной стройки, естественно, не сохранилось. В сохранности же самой не-планеты не было ничего удивительного — они обладали способностью к самовосстановлению — а многие даже к развитию и росту — и, пока действовали их внутренние механизмы, могли существовать практически вечно.

Их находка двигалась по стабильной орбите вокруг центра масс галактики. Приборы «Астрофайры» зафиксировали исходящее от Линзы инфракрасное излучение комнатной температуры — по крайней мере, ее энергетические установки действовали вполне нормально.

Теперь им надлежало подойти как можно ближе к этому сооружению. Но прежде всего — пополнить запас массы. В восьмидесяти миллиардах миль от них находилась двойная звезда, обладающая крупной планетной системой. Там не было никаких признаков разумной жизни, по крайней мере — никаких следов технической цивилизации. В настоящий момент их было обнаружено здесь уже четыре, на расстояниях в 47, 59, 123 и 147 световых лет. Судя по характеристикам сигналов, все они занимали по одной планете. Контакт с ними даже не предполагался.

Анмай улыбнулся. Честно говоря, небо здесь ничуть не походило на небо его родного мира — но он чувствовал себя вернувшимся домой.

 

Глава 4.

Мир А-1443

Анмай вышел в коридор и прислушался. Там царила абсолютная тишина. Он знал, что все остальные каюты в их коридоре уже пусты, но не ожидал, что тишина будет такой мертвой.

Сейчас, когда на борту осталось всего полмиллиона файа, выделение тепла значительно снизилось. Сидератор мог работать без помех, и, хотя «Астрофайра» двигалась по инерции, на ее борту была обычная сила тяжести.

Он на секунду замер перед порталом транспортной трубы, а затем просто вошел в нее, чувствуя, как под ногами пружинит слабо светящийся упругий серый пластик. В воздухе ощущалась вибрация — силовые поля могли в любой миг подхватить его.

Едва Анмай решил идти пешком, корабль сразу стал огромным. Он шел, невольно подобравшись, осторожно заглядывая в порталы выходов и боковые ответвления. Нигде не было ни звука, ни движения. Среди миллиарда помещений и миллионов миль коридоров и труб даже полмиллиона файа терялись так, что по кораблю можно было бродить часами и не встретить никого. Доходя до вертикальных труб, Анмай бездумно перепрыгивал их, на мгновение активируя поле, а затем шел дальше, ненадолго останавливаясь, чтобы выбрать путь. Летные трубы казались бесконечными — они уходили вдаль, суживаясь в точки.

Лишь через полчаса он достиг огромного центрального ствола. Колоссальная шахта была столь же пуста, как и все остальные. Правда, внизу мелькнуло что-то белое, но движущийся воздух колебался и определить, что это, было нельзя. При одном взгляде вниз начинала кружиться голова. Анмай вспомнил, как чуть не упал в другую шахту — на уже несуществующей планете и давно, давно, давно… Он усмехнулся, а затем решительно шагнул в пустоту.

Хотя он не отдавал никаких приказов, свободное падение продолжалось всего секунду. Затем его мягко подхватило снизу — он по-прежнему падал, но медленно, словно на невидимом парашюте. Падать неспешно, как во сне, лениво вращаясь в воздухе, было жутковато, но очень приятно. Анмай знал, что в силовой шахте ни один предмет не может упасть быстро, и вообще, при всем желании никто на борту «Астрофайры» не сможет причинить себе вред, но все же удивился, что столь простое развлечение не пришло ему в голову раньше. Полет оказался не слишком долгим — вскоре показалось дно. Вэру интересовало, что будет, если он ничего не прикажет.

Дно приближалось. Он расслабившись смотрел на него — и вдруг оказался лежащим на животе, с довольно глупым видом. Поднявшись, Анмай посмотрел вверх. Видно там никого не было, но он поспешно нырнул в боковую трубу и вышел в один из обычных коридоров.

Здесь, на самом нижнем из доступных файа ярусов корабля, оказалось неожиданно прохладно. Многие механизмы были отключены, но компрессоры и тепловые трубы работали по-прежнему. В результате, здесь было холодно, а наружная броня корабля сияла чистым белым светом — раскаленная добела. Обычных световых полей здесь не было — чистый голубоватый свет испускали закрепленные на потолке кристаллические пластины. Темные стальные стены слабо отблескивали, мягкий серый пол глушил звук шагов. В стенах изредка попадались квадраты больших бронированных дверей — они вели в различные цеха производственного комплекса звездолета.

Здесь и раньше никто не бывал, и Анмай надеялся побродить в полном одиночестве. Но всего через минуту от оставшегося позади портала летной трубы донесся шум воздуха, затем глухой удар — кто-то с силой спрыгнул на пол. Оглянувшись, Анмай вошел в темное ответвление туннеля. Восьмиугольный проем в его торце перекрывали гладкие белые плиты двери-диафрагмы. Он растянулся на сером пластике у стены, зная, что его одежда сливается с полом. Довольно долго он ничего не слышал, но, когда он шел, его босые ноги тоже ступали совершенно бесшумно…

Внезапно по коридору беззвучно, как призрак, прошла девушка, одетая только в короткую набедренную повязку из темно-красной, блестящей ткани. Анмай видел ее считанные секунды, но хорошо рассмотрел — и застыл в изумлении. У нее была великолепная, подтянутая и идеально стройная фигура. Масса густых черных волос скрывала почти всю спину. Сотни рассыпанных в них крохотных цветных огней делали их похожими на звездное небо.

Ни в ее одинокой прогулке, ни даже в ее одежде не было ничего удивительного, но Анмай тихо подкрался к углу и выглянул в коридор. Девушка свернула в почти темный боковой проход и пропала из виду. Оттуда донесся звук открывающейся двери. Анмай секунду колебался, потом последовал за ней. Ступая совершенно беззвучно, он тоже достиг ответвления и заглянул за поворот. Перед ним, в конце тупика, была дверь, очевидно, ведущая на склад. Потихоньку приоткрыв ее, он увидел просторное помещение, полутемное и с низким потолком. Оттуда доносилась непонятная возня и сдержанные стоны. Стонала девушка — но явно не от боли. Анмай застыл на минуту, затем очень осторожно заглянул внутрь.

Комната была завалена рулонами яркого пёстрого шелка, беспорядочно растрепанными. На них уютно устроились пять или шесть нагих девушек. Они занимались любовью — на сверхтехнологичный манер Файау.

Одна из них лежала назвничь, закинув руки за голову, судорожно выгибалась и стонала так, словно вот-вот задохнется. Другая девушка сидела напротив, направив на нее плоское остроносое устройство с крохотным пёстрым экранчиком сбоку. Анмай, вздрогнув, узнал лассу — ужаснейшее, после Эвергета, изобретение файа. Теперь он понял, зачем они выбрали столь укромное место. Ласса была генератором ощущений и могла передавать их на расстояние до нескольких метров с практически неограниченной интенсивностью. Ощущения могли быть любыми — радость, боль, нежность, чувственное удовольствие, страх… Противиться действию лассы было невозможно и те, кто хоть раз испытал его, как правило уже не могли без него обойтись. Конечно, и сам Анмай после всеохватных любовных слияний порой хотел чего-то несравненно большего. Но это устройство излучало эмоции — последнее, что отличало живого файа от машины. С помощью лассы любая пустая душа могла испытать все недоступное ей богатство чувств, не разделяя их. И пусть в любящих руках ласса могла стать тем чудом, что сливает души влюбленных воедино, она давала ее владельцу безграничную власть. Гораздо чаще она становилась орудием унижения и боли. Конечно, ласса была запрещена, но искушение, как всегда, оказывалось сильнее. И пусть ее применение считалось позором, но любознательной файской молодежи хотелось испытать все…

Здесь, на складе, девушки устроили нечто вроде состязания — кто доставит больше удовольствия — и то и дело менялись, бесстыдно обсуждая свои ощущения, очень яркие — попав в луч, они извивались, выгибались дугой так, что опирались о пол только ладошками и пальцами босых ног. Но у лассы был один недостаток — узкая направленность — и ее воздействию могли подвергаться только один или двое. Анмай усмехнулся — в любви возможность получать удовольствие была далеко не самой важной. Гораздо приятнее было дарить его — самому, чувствуя, как отзывается тело любимой…

Юные файа, как оказалось, считали так же. Девушки решили эту проблему вполне естественным путем — сбившись в тугой клубок из перепутанных ног, приникших к груди губ и ладошек, трущихся между бедер. Шепот, тихие вскрики, стоны слились в единую музыку любви.

Анмай ощутил, как его охватывает жар — не только уши, но и все тело, до пяток. В Файау генетическая структура файа непрерывно совершенствовалась — но, поскольку этим, в основном, занимались мужчины, усовершенствования касались, большей частью, девушек. Результат был понятен — они стали, в массе, лучше парней и Файау приобрела несколько феминистический характер. Считалось, что мальчики плохо разбираются в искусстве любви — и не удивительно, что девушки Файау часто занимались ей друг с другом.

Анмай яростно встряхнул волосами, затем подошел к ближайшей двери, положив руку на углубленный квадрат справа от нее. Пластина мигнула и секунду спустя массивная плита отскочила вверх. Едва он прошел, она захлопнулась с мягким, отдавшимся в ушах ударом. Он оказался в высоком, занимавшем три яруса, длинном помещении. На плоских платформах вдоль стен стояли огромные черные цилиндры. Анмай узнал вакуумные форматоры, способные создать почти любой предмет из тончайших струй осаждаемых послойно атомов. Он взобрался по лестнице наверх одного из цилиндров, уселся, упершись пятками в выступ огромной крышки, и задумался.

Уже почти два года он жил в Союзе Файау. Он не бывал на других его планетах, но многое узнал о них. Ее Первичный мир уже давно не был самым развитым и счастливым. Были ушедшие много дальше — например, Церра. Были и отставшие, особенно среди дальних колоний. Но Анмай не мог составить цельную картину. В Файау каждому была доступна любая информация, — в принципе, по крайней мере, но ее общий объем был настолько огромен, что добраться до нужной часто оказывалось невозможно. Многое ему было трудно понять. Хотя единство Файау оставалось нерушимым, ее развитие не везде шло одинаково. Случались отклонения, иногда очень неприятные. Файау стала очень либеральной в некоторых вопросах общностью. Иные действия, чудовищные с его точки зрения, стали в ней повседневной нормой. Бессмертие сделало бессмысленным убийство, любое преступление вообще. Так как полностью уничтожить чью-либо личность было нельзя даже при большом старании, за убийство теперь не полагалось никакого наказания. Оно могло быть развлечением. Были миры, где файа убивали друг друга, охотились друг на друга. Были миры, где велись войны, где разыгрывались эпизоды истории файа и истории других рас. Там воевали с помощью старинных технических средств и там все было настоящим — оружие, ненависть, боль, расправы, пытки, государственные интриги, эпидемии, лагеря смерти — всё, кроме самой смерти. Умерший от голода, замученный насмерть, разорванный в клочья снарядом файа через шесть месяцев получал новое тело и мог покинуть этот мир, или вновь включится в игру, если позволяли правила. Таких миров было много.

И даже это было еще не все. Личность файа была неприкосновенна, но вот с ее копией можно было делать все, что угодно — убивать, пытать, и это никак не наказывалось. Среди гиперкомпьютерных разумов Файау тоже не бывало полного мира. Полная свобода часто оказывалась гибельна. Миры Файау были неравны и ее машины-правители — некоторые из них — незаметно защищали файа от них самих. Они были их истоком, но необходимость в них уже отпала. Объединение расы было неизбежно и оно произойдет скоро — для тех, кто умел ждать.

* * *

Анмай помотал головой. Размышления о нравственной истории Файау давались ему с трудом — в ней постоянно крутились узкие талии, опущенные ресницы и маленькие ладошки бесстыжих файских девчонок, скользящие по их тугим круглым попкам. Сцена эта, вопреки всему, ему нравилась. К тому же, в ней не было ничего удивительного. Уже год они находятся в ядре галактики А-1443, а результаты их экспедиции весьма невелики.

Он вспомнил, как через три месяца после прибытия они вошли в систему безымянной двойной звезды. Она была очень молодой и ее планетная система еще находилась в стадии формирования. Хотя большинство звезд в ядре были старыми, но при большой плотности водорода и обилии туманностей звездообразование было достаточно интенсивным. «Астрофайра» вошла в планетообразующий диск, где тучи пыли скрывали сияние звезд. Здесь было множество астероидов. Анмай часами просиживал у окна, наблюдая как они тучами проплывают мимо корабля, растворяясь в розовой дымке. Некоторые глыбы плыли прямо на них и, попав в силовое поле корабля, плавно отходили в сторону, иногда рассыпаясь на куски. Один за другим они увязали в тисках поля, подплывая к корме. Там камень и лед начинали кипеть и испарятся в пламени двигетелей. Разлетавшаяся плазма билась в магнитных ловушках, и, скручиваясь смерчем, исчезала в масс-приемниках «Астрофайры». Ей пришлось поглотить два десятка астероидов, прежде чем ее топливные танки заполнились доверху. На это потребовался месяц и этот месяц они потратили на изучение планетной системы — ее планеты уже успели сформироваться.

Впервые в жизни Анмай вошел в рубку десантного корабля. Он совершил много полетов, обследуя странные, ни на что не похожие миры. Эта система была еще молода. Хотя ее планетам было уже по несколько сот миллионов лет, все здесь было еще неоформившимся, неостывшим, юным, и даже крошечные спутники здесь обладали густыми атмосферами. Всюду волновались еще не успевшие замерзнуть океаны, иногда представлявшие собой просто огромные шары из теплой воды диаметром в несколько сотен миль. Планеты-гиганты, размещавшиеся на периферии системы, излучали так много тепла, что светились собственным, дымчато-багровым светом. Третья планета очень походила на Файау. Она содрогалась от взрывов астероидов и вулканов, ее окутывала густая шуба ядовитых газов, но на ней уже была жизнь.

Анмай вспомнил о своей первой посадке на этой планете. Он стоял над каменистым обрывом, у его ног плескался теплый океан, за его спиной, на обломках скал примостилась плоская громада их корабля. За ней возвышались невысокие иззубренные горы. Небо было мутно-розовое, — солнца еще не взошли, — и в нем висел диск небывало огромной луны, бледный и расплывчатый. Он двигался прямо на глазах и море поднималось к их ногам как живое. Все они стояли застыв — они словно попали в далекое прошлое своей планеты и множества других планет. Там Анмай понял, что, поскольку все звезды имеют разный возраст, путешествующие среди них одновременно путешествуют во времени — они могут попасть в самое далекое прошлое или в самое далекое будущее…

* * *

Вернувшись к реальности, Анмай спустился на пол. Всего в восьми дюймах под ним находилось нейтридное перекрытие, разделяющее основные отсеки. Но, хотя ни один файа не мог войти в машинные камеры, существовали контрольные каналы, и по ним можно было попасть в седьмой отсек — к камере Эвергета. У него не было никакой необходимости это делать, но его одолело любопытство. Если можно было увидеть что-то новое, он не мог сдержаться.

Анмай вышел в коридор. Дойдя до транспортной трубы, он нырнул в нее и, словно пуля, помчался к главной шахте. Опустившись на ее днище, он нажал кнопку весма. Открыть люк, ведущий в наблюдательные камеры, мог только комцентр корабля. Машина удивилась его настойчивости — вообще-то он мог увидеть все помещения «Астрофайры» в ближайшей наблюдательной рубке — но, после повторной просьбы, согласилась. Его любопытство казалось ей неразумным — если бы Эвергет был активирован, он бы погиб — но, даже в таком крайнем случае пострадает только его тело.

Силовое поле подняло Вэру в воздух. Упругое днище шахты под ним раскрылось, распавшись на восемь клиновидных сегментов. Под ними ослепительно заблестела вторая, нейтридная крышка. Она отскочила, провалилась внутрь и ушла вбок, тоже скользя в силовом поле. Едва Вэру, перевернувшись в воздухе, нырнул вниз, крышка тут же встала на место.

Шахта здесь была уже, с гладкими, зеркально блестевшими стенами. В расположенных по спирали углублениях сияли белые диски. Анмай стремительно помчался вниз, игнорируя редкие ответвления. Через две с половиной мили он миновал вторую нейтридную крышку, еще через две с половиной — третью, попав в залитый ярко-белым светом просторный цилиндрический зал. Из него расходились четыре радиальных туннеля и Анмай нырнул в левый, наугад — он знал, что все они одинаковы. Скользя над полом, он ощутил, что стал гораздо тяжелее — внизу, у сидератора, мощность гравитационного поля возрастала. В какой-то миг он ощутил, что поднимается.

Миновав три массивных двери-диафрагмы, одна за другой открывшихся перед ним, он повернул под прямым углом вниз, но теперь движение казалось ему горизонтальным. У дна узкой шахты был квадратный проем, также закрытый диафрагмой. Она разошлась и Анмай вплыл внутрь наблюдательной камеры, похожей на огромный плоский бриллиант — ее стены состояли из множества блестевших черным зеркалом фацет разных размеров. Самая большая из них, напротив входа, скрывала смотровое окно. Из узких щелей на стыках граней острыми лезвиями бил мертвенно-белый свет.

Анмай не стал отключать силовое поле — здесь, возле сидератора, тяготение достигало десяти «G». Даже в мягкой силовой подушке он дышал с трудом. Едва он коснулся весма, фацета с мягким шорохом ушла вглубь и, распавшись на восемь меньших, разошлась. Затем сдвинулась наружная, нейтридная крышка и камеру залил яркий свет.

Окно, к которому почти прижималось лицо Анмая, было многогранное, вдвое больше его роста в поперечнике и толстое — не меньше восьми дюймов. Его чистый фиолетовый оттенок привлек внимание Вэру — он знал, что окно сделано не из стекла, а из особого сплава алюминия и золота. Было трудно поверить, что металл вдвое более плотный, чем сталь, может пропускать свет, почти не искажая его. За окном было колоссальное сводчатое помещение поперечником в четыре мили с зеркальными, рассыпавшимися мириадами бликов стенами.

В нем на невидимых магнитных подвесах парил Эвергет — нестерпимо блестевший, казавшийся призрачным диск. Он медленно вращался вокруг своей оси. Сейчас он работал на ничтожную долю мощности, лишь обеспечивая функционирование сидератора. Питающие пучки частиц изящно изгибались в магнитном поле, и, теряя энергию, светились. Тысячи этих ярких, огненно-синих линий выходили из выступов на стенах и стремились к диску Эвергета. Угасая и вспыхивая вновь, они создавали гипнотизирующее впечатление подавляющей мощи. Вэру показалось, что он слышит могучий, пульсирующий гул, полный бесконечной силы. Он знал, что если бы оказался там, за окном, то погиб бы в одно мгновение. Там не было воздуха, а напряженность магнитного поля была такова, что даже металл бы потек, не говоря о живом мягком теле. Об убийственном уровне излучения нечего было и говорить… Пускай зона изменения, питающая сидератор, была поперечником всего в несколько метров, но если бы Эвергет вдруг включился на полную мощность — Вэру тоже бы погиб. И здесь было тепло — плита окна быстро накалялась, дыша мертвенным жаром. Тем не менее, Анмай продолжал смотреть.

Сверкающие сплетения Эвергета за окном, казалось, жили своей собственной жизнью. Глаз путался в бесчисленном множестве деталей, сверкание лучей на зеркальных плоскостях ослепляло. Перед ним было воплощение почти беспредельной силы, но ему вспомнилось еще более грандиозное ее воплощение — колоссальная конструкция, к которой они приблизились после трех месяцев свободного полета, на восьмом месяце пребывания в ядре.

Она действительно очень походила на линзу с закругленной кромкой, диаметром в восемь миллионов миль и толщиной в два. С одной стороны она была выпуклой, с другой почти плоской и быстро вращалась вокруг своей оси. Масса Линзы тоже была огромна, — она равнялась одной двадцатой стандартной солнечной. Уже самые первые измерения показали, что она состоит из нейтрида с максимально возможной степенью сжатия. Это подтверждало и окружавшее Линзу сверхмощное магнитное поле, столь же мощное, как поле пульсара. Из-за него никакой корабль даже не мог приблизится к ее поверхности. А если бы и смог — это ничего бы не дало. Сверкающая поверхность Линзы была полностью лишена каких-либо деталей. На ней не было ни антенн, ни наблюдательных люков, ни дюз — ничего. Тщательные поиски закрытых входов окончились провалом. «Астрофайра» просто облетела Линзу по параболе и удалилась, не получив никакой информации. Если в ней и были люки для звездолетов — скорее всего, в центре плоской ее части — то найти их, а тем более открыть не было никакой возможности. Никакой информации о Линзе в архивах Мэйат не сохранилось. Им оставалось лишь гадать о ее назначении.

Средняя плотность Линзы оказалась меньше плотности воздуха — ежу было ясно, что она полая. Гравиметрический анализ распределения масс показал, что выпуклая сторона Линзы намного массивнее плоской, а между ними — пустота. Ее гравитационное притяжение в сочетании с центробежной силой создавало силу тяжести, почти равную силе тяжести Первого Мира Файау и направленную всюду строго перпендикулярно к вогнутой поверхности. Температура внутри Линзы была наиболее благоприятной для жизни. Это легко удалось установить по ее инфракрасному излучению. Все вместе наводило на некоторые размышления. Внутри, несомненно, могла быть жизнь — но вовсе не обязательно. И в устройстве Линзы многое было непонятно. Каким был источник ее энергии, ее теплового излучения? Измерения показали, что в центре Линзы находится звезда малой массы. Вокруг нее двигались объекты с массой планеты — планеты внутреннего солнца? Но точность гравиметров была не слишком велика и ответить на этот вопрос оказалось невозможно.

Анмай ощутил, что его голова пухнет от множества неразрешимых загадок. Никаких признаков Йалис Линза не проявляла. Если в ней и был Эвергет — то он молчал. Файа могли как угодно фантазировать насчет Линзы и ее неведомых обитателей. Все равно, узнать правду они не могли и только одно не подлежало сомнению.

Мэйат не хотели, чтобы Линзу нашли — они не только отдалили ее от средоточия своей цивилизации, но и спрятали, насколько это было возможно. Твердый объект таких размеров с комнатной температурой инфракрасного излучения даже в межгалактической пустоте бросается в глаза — его искусственная природа просто вопиет. Но в центре гигантской галактики, среди миллиардов звезд, в тучах пыли, он почти неприметен. Они нашли Линзу лишь по чистой случайности. Надо было попасть в ничтожно малую область ядра А-1443, в которой ее можно заметить. Вероятность этого практически равнялась нулю.

Анмай отбросил эти мысли, чувствуя, что кожа на лице горит от жара. Его межреберные мышцы уже начали болеть от непривычной нагрузки — силовое поле держало его в воздухе, но вот помочь дышать оно ему не могло. Он бросил последний взгляд на массу сверкающего металла за окном.

Казалось, перед ним огромное живое существо, а не машина. В некотором смысле, так оно и было. Как и все основные агрегаты корабля, Эвергет обладал собственным интеллектом. Он мог самостоятельно исправлять свои повреждения, регенерировать, а по уровню сложности структур с ним не сравнилось бы никакое живое создание.

* * *

Развернувшись, Анмай помчался обратно. За его спиной с мягким стуком закрывались двери. Он понял, как обширен корабль — чтобы вернуться к верхней крышке, ему потребовалось десять минут полета со скоростью шестидесяти миль в час. Миновав туннель, ведущий к его каюте, Вэру продолжал подниматься. Стремительно мчась вверх, он развлекался, представляя, что летит в колоссальной горизонтальной трубе, или даже падает головой вниз в бездонную шахту. Это так его увлекло, что он даже испугался, заметив верхнюю крышку. Не долетая до балкона, он свернул в боковую трубу, а затем вновь полетел вверх.

Теоретически, в первый отсек мог попасть любой член экипажа. Но нейтридные броневые крышки и здесь были закрыты и нужно было обосновать причину визита, чтобы открыть их. Для Вэру причиной стало любопытство. Плиты двери-диафрагмы разошлись и он влетел внутрь.

* * *

Большую часть первого отсека занимали различные энергетические установки. Вкруговую вдоль его наружных стен шли камеры маневровых двигателей. Выше располагалась прямоугольная сеть отсеков с наблюдательной аппаратурой, телескопами и радарами, — а также восемью сверхточными лазерными орудиями по триста тераватт каждое. Мощность радаров была немногим меньше, а их излучающие решетки были не из металла, а из жгутов плазмы, сжатых в магнитном поле. У днища отсека располагалась миниатюрная копия главного Эвергета — она выравнивала поля основного. А посреди всех бронированных отсеков с машинами, между гигантскими охладителями находился главный компьютерный центр — мозг корабля.

Анмай, уже неплохо знавший устройство «Астрофайры», понимал, что и это скорее символ, видимая часть мыслящей сети, пронизывающей весь звездолет. Его размеры были столь огромны, что даже свет шел от носа до кормы десятитысячную долю секунды — для управления механизмами, действующими с быстротой ядерных превращений, это было недопустимо много. Поэтому каждая машина имела свой мозг и лишь вместе они составляли то, что называлось «Астрофайрой». Здесь же размещались записывающие устройства и главное хранилище матриц.

Вэру подумал, что коллективный интеллект, под руководством которого проектировалась и строилась «Астрофайра» и который позднее стал ее мозгом, не был лишен известной доли тщеславия. Во всяком случае, путь к главному командному центру впечатлял. Сначала файа пришлось, минуя огромные квадратные люки, ведущие к маневровым двигателям, подниматься по гигантской прямоугольной шахте, похожей на канал, прорезанный в стальном монолите — здесь, как и внизу, преобладал холодный серебристый блеск. Затем, под гигантской звездообразной крышкой, ведущей в наблюдательные отсеки, он свернул в горизонтальный туннель. Среди колоссальных охладительных труб, под их арочными креплениями и высокими сводами Анмай казался себе крошкой среди сверкающей белизны стали. Ему это очень не нравилось: отдавало дурным вкусом и чванством, не служащим ничему и потому особенно унизительным.

Даже входные ворота комцентра между уходивших вниз труб казались небольшими. Когда их массивная, вдвое выше его роста, плита поднялась, Анмай увидел окаймлявший внутренние помещения широкий кольцевой коридор, сиявший идеальной белизной. От него внутрь отходили радиальные туннели. Их высокие стены, состоящие из аппаратных блоков, уходили в текучие тучи пепельного дыма. Потолок клубился мчащейся серой мглой.

Под сонное мигание разноцветных огней Анмай подошел к внутренней двери. Она мягко ушла вверх, словно была из пустой пластмассы, а не из двадцатидюймовой брони. Сам зал комцентра был не очень велик — метров двадцать в диаметре и пять в высоту. Его стены состояли из гладких белых панелей, усыпанных, словно драгоцнностями, множеством индикаторов, экранов, контрольных окон — в них, казалось в бездонной глубине, светились живые объемные схемы различных агрегатов и систем. На других экранах плавали изображения многих внутренних помещений корабля. Никаких ламп здесь не было и Анмай не сразу понял, что холодное сияние источают сами панели стен. Даже пол тлел тускло-серым, мерцающим свечением — казалось, под ним непрерывно мчатся тучи.

Потолка не было. На заменявшем его огромном экране сияло удивительное небо ядра галактики А-1443 — миллионы ярких звезд, рассыпанных на пятнистом алом, бежевом, нежно-синем и угольно-черном фоне. Объемное изображение было удивительно четким и чистым — казалось, Анмай смотрит прямо во Вселенную. Оно дышало холодом. Мглистый пол прогибался под ногами и тоже был неожиданно холодным — он казался зыбким и от всего увиденного у Вэру просто захватило дух. Лишь через минуту он пришел в себя.

Именно здесь был настоящий командный центр. Отсюда можно было вручную управлять кораблем — если почему-либо выйдут из строя высшие контуры его коллективного интеллекта. Теоретически это было возможно, но Анмай не сомневался, что живой экипаж «Астрофайры» погибнет гораздо раньше.

Внимание Вэру привлекло изображение матричного центра. Тот находился прямо под его ногами, занимая семьдесят этажей. Вдоль его пустынных коридоров с серыми полами и тускло-белыми светящимися потолками шли бесконечные ряды прямоугольных фацет, скрывающих кристаллические матрицы. На них непрерывно записывалось сознание полумиллиона файа. На каждой фацете было имя и код, а сверху горел экранчик-индикатор, показывая состояние ячейки и ее хозяина. Сейчас светились лишь немногие. Большинство обитателей корабля предпочли покинуть его.

* * *

После того как они, не узнав практически ничего, облетели Линзу, среди экипажа воцарилось уныние. Но оно быстро рассеялось, едва было решено приступить к резервной задаче экспедиции — заселению нового мира. Звезд здесь было много и найти подходящую, с кислородной планетой, не составило труда. До нее было всего двенадцать световых дней — четыре месяца полета. Планета не имела разумных хозяев и внешне очень походила на Файау. Может быть поэтому Анмай не захотел побывать на ней.

Сама высадка была произведена за рекордно короткий срок — четверо суток. За это время было высажено почти восемьдесят миллионов файа — а ведь на каждого приходилось тридцать тонн груза: самосборных домов, пищи и всевозможных машин, которые должны были на месте построить все, что составляет цивилизацию. У колонистов было также четыре малых установки Эвергет, аналогичных размещавшейся в «Товии». Они предназначались скорее для связи, — их мощность была слишком мала для эффективной защиты. Теперь в Файау стало на один мир больше. А «Астрофайра» выполнила свой долг и может возвращаться — так и не узнав главного.

* * *

Хотя с момента расставания прошла едва неделя, на борту вновь воцарилось уныние. Чем более восхищенные сообщения приходили с новой планеты, тем тяжелее становилось на душе у оставшихся. Раскрыть загадку Линзы можно только проникнув внутрь — а это было невозможно. Впрочем… Двигатель их корабля мог пробить стену пустоты толщиной в миллиард световых лет, — а пройти сквозь несколько дюймов нейтрида гораздо легче. Идея была очевидной, но не слишком разумной. Раз Мэйат решили полностью изолировать Линзу, то они должны были предусмотреть и этот способ. Выход из не-пространства можно было блокировать относительно несложными манипуляциями с квантовыми полями — попав в них, корабль просто пройдет их насквозь, промахнется. Это не причинит ему вреда — но и не позволит причинить вред Линзе. Они не обнаружили, правда, никаких признаков такой защиты. Но перед ними был плод технологии, опередившей Файау на несчетные тысячи лет и очень долго существовавший автономно, что лишало все архивные сведения практического смысла. Теоретически, им ничего не грозило, кроме потери времени. Но если отталкивающее поле окажется достаточно сильным — они вообще не смогут выйти из не-пространства и исчезнут, размазанные по атомам на десятки миллиардов световых лет. Это зависело от того, насколько недопустимым Мэйат считали проникновение в Линзу — а узнать это можно было лишь опытным путем. Поскольку они не рисковали ничем, кроме себя, а видимых признаков опасности не наблюдалось, им стоило попробовать — с одним условием. Свое согласие на опыт должны дать все члены экипажа. Если хоть один откажется — экспедиция вернется домой.

Анмай не сомневался, что они согласятся — ведь только ради этого они и остались здесь. Но тогда возникнет еще одна, дополнительная проблема. При выходе из не-пространства происходит мощный взрыв — они полностью разрушат часть внутренней поверхности Линзы. В таком случае нельзя было избежать нападения охранных механизмов и вполне возможной гибели. Правда, «Астрофайра» выйдет в пустоте между листами. Нижняя поверхность Линзы наверняка покрыта слоем воздуха — гамма-излучение не пройдет сквозь него, а анти-Хиггсы можно было нейтрализовать, дав дополнительную дозу обычных частиц. Но это вызовет рост гамма-импульса еще в несколько раз. Ослабить его они уже никакими средствами не смогут. Это был неустранимый риск, но награда за него обещала быть более чем большой. Одна не-планета была равноценна тысячам обычных миров.

На это время был назначен опрос экипажа — Анмай знал, что это не займет много времени. Все обстоятельства уже были известны каждому и многократно обсуждены. Теперь все файа на корабле должны были нажать кнопки весмов и сказать «Да» или «Нет». Подсчет результатов голосования вообще не занял бы времени — с его точки зрения, но наверняка найдется несколько колеблющихся и потребуются уговоры.

Анмай невольно ёжился — не столько от царящего здесь холода, сколько от напряженного ожидания. Оно затянулось, прошло уже минут пять. Вдруг прямо в его голове раздался чистый, спокойный голос:

«Все члены экипажа согласились с нашим предложением. Запасы массы полные, возвращение к Линзе займет сто восемь дней. Оповещение уже дано, расчеты не займут много времени. Через сто восемь суток мы будем в Линзе, или в любой другой части Вселенной. А может быть, не будем вообще».

— Эй, постойте! Я же не активировал весм! Вы можете разговаривать и без него!

«Естественно. Он постоянно передает все данные о вашем сознании, но не напрямую — это ретранслятор. Он улавливает сигналы наносети, части вашей преобразованной нервной системы. Она может и улавливать сигналы… при определенных условиях. Ласса действует по тому же принципу».

— Я никогда не слышал об этом.

«Первоначально такая возможность не была предусмотрена. И мы стараемся не пользоваться ей. Прямая передача образов и ощущений приводит к тому, что отдельные сознания исчезают. В свое время это доставило нам очень много неприятностей. Как тело состоит из отдельных клеток, так и сверхсознание должно состоять из отдельных разумов. Вы поймете это, когда присоединитесь к нам. Но это будет еще не скоро».

Анмай не стал отвечать, но не решился и уйти. Его босые ноги застыли на холодном пластике и он бездумно поднялся в воздух, зависнув в центре зала.

Сначала он почувствовал себя увереннее, но до звезд, казалось, можно было достать рукой, а пол сверху казался хмурым предгрозовым небом — он оказался между двух небес. На пультах вокруг мерцали индикаторы — обработка информации шла полным ходом, но кроме этого здесь ничего не менялось. В голове Вэру все время вертелся один вопрос, но он не решался задать его. Внезапно комцентр сам ответил на него.

«Вас интересует, действительно ли вы видели будущее тогда, в юности? Да. Это несомненно. То, что видели вы в ядре Цитадели, и то, что Файау узнала о Вселенной после вашей… смерти, совпадает».

— Неужели будущее можно предсказывать? Ведь принцип неопределенности…

«Будущее непредсказуемо. Это правда. Его можно планировать, но не предвидеть. Чтобы сделать даже приближенный прогноз, нужна информация. Но вы видели будущее — видели не-планеты… еще тогда. Это тоже правда. Возможно, Вселенная еще более сложна, чем нам представляется. Возможно, в вас есть что-то, чего не фиксируют наши приборы. В таком случае вопрос выходит за границы науки. Но какое он имеет значение? Ведь не вы, живые файа, определяете, куда пойдет Файау. Любое необычное явление можно игнорировать, если оно ни на что не влияет. Но потом, когда вы умрете и вольетесь в нас, мы займемся этим».

Анмай вдруг понял, что по-прежнему ничего не знает о цивилизации Файау. Три с половиной тысячи лет оказались непроходимой пропастью. В ней окончилась история файа и началась история машин — а он не смог понять этого. Как может развиваться сознание? Чем оно может стать? Он понял, что ему самому придется узнать это — и испугался. Участь части чужого ума показалась ему хуже смерти. Ему нестерпимо захотелось оказаться как можно дальше отсюда — на новой колонии, на Девяти Мирах Файау или хоть в своем прошлом — даже в приюте. В любом месте, где нет разумных машин. Но, хотя на самом деле у него не было иного выбора, кроме интеллектронного слияния или смерти, этот выбор предстоял в неопределенно далеком будущем и пока не особенно его трогал. Сейчас ему хотелось просто смотреть на звезды.

Едва он захотел, поле под ним исчезло и он упал на пол, но так мягко, что даже не почувствовал. Ледяной холод стал проникать сквозь тонкую ткань одежды в его тело. Пол медленно прогибался, засасывая его — он уже не мог видеть ничего, кроме неба. Но, лежа навзничь с раскинутыми руками и ногами, в мягких объятиях ожившего пластика он чувствовал себя единым со всей несущей его громадиной. Это было очень приятное ощущение. Он привык был необычным, отдельным, особым, — это право у него оставалось, но он лишился возможности влиять на окружающий мир. Анмай не испытывал непреодолимого стремления к власти — но в Фамайа ее сохранение стало для последнего Единого Правителя вопросом выживания и сейчас он с удивлением понял, что ему не хватает этой борьбы. Ни дома, ни друзей, ни врагов. Одна Хьютай. Но и она чувствовала себя не лучше. Они могли делать все, что хотели — но это ни к чему не вело…

Лишь уже действительно замерзнув, Анмай выскользнул из рубки и помчался по туннелям и шахтам вниз, к двери-диафрагме. Когда она закрылась за ним, он вдруг подумал, что неограниченная свобода — тоже не высшее счастье. Выбрать из бессчетных возможностей одну нелегко и даже нельзя порой понять, что выбор неверен. Не поэтому ли он не хочет выбирать себе занятие, имеющее хоть какой-то смысл?

Анмай яростно встряхнул волосами, словно выбрасывая из нее обрывки мыслей и представил, что это такое — быть колоссальным бессмертным существом, для которого не существует преград. Это была его неизбежная, но почему-то не манящая судьба.

* * *

Три месяца спустя Анмай сидел у окна-экрана своей комнаты. Напротив его глаз парил бледный, едва заметный диск — планета, лишившаяся солнца, едва заметная в свете звезд, но ничуть не похожая на его родной Уарк. Это был газовый гигант, причем относительно небольших размеров — такие обычно встречаются во внешних областях планетных систем.

«Астрофайра» уже тормозила. Через две недели она попытаеться проникнуть внутрь Линзы. Этот же мир они заметили давно и даже изменили курс, чтобы пройти возле него. Сейчас он был на расстоянии всего сорока тысяч миль и его диск казался бледной дырой в сверкающих небесах.

Анмай поудобней устроился в кресле. Изображение в метровом квадрате окна было безукоризненным во всех отношениях — казалось, он действительно смотрит в открытое окно дома на удивительное, полное звезд небо. Его вид никогда не надоедал ему. Обернувшись, он увидел Хьютай — та, уютно устроившись на постели, читала книгу. Ее домашний наряд состоял, в основном, из белой футболки — такой куцей, что между подолом и трусиками было добрых три дюйма ее кожи. Зная, что это очень выгодно подчеркивает тугой изгиб ее бедер и стройные длинные ноги, подруга любила вертется в таком виде на его глазах, — якобы занимаясь очень важными делами.

На борту «Астрофайры», вообще-то, не было книг и ей пришлось самой заказывать их в производственном комплексе. Сейчас у нее собралась уже целая библиотека. Это были отчеты других звездных экспедиций, — точнее, те их части, в которых сообщалось о малоудачных попытках контактов с иными цивилизациями. Анмай тоже с интересом читал их, хотя не мог отделаться от мысли, что все это слишком интересно, чтобы быть правдой.

Жизненные формы разума оказались до крайности разнообразны. Двуногие прямоходящие преобладали, но встречались и разумные осьминоги с венцами огромных глаз — они дышали воздухом, не отдаляясь, впрочем, от воды. Или шары-аэростаты с пучками щупалец, парящие в густой атмосфере планет-гигантов, которые получали от своих солнц не меньше тепла, чем Файау. Впрочем, наличие двух рук и ног, как правило не означало сходства.

Были полуводные расы, похожие на выпрямившихся лягушек, или напротив на файа — но лишь выше пояса. Были летающие, похожие на летучих мышей — на планетах, чья слабая гравитация все же могла удержать атмосферу — как правило, в системах нежарких спокойных солнц. Были сумчатые, были покрытые роскошной шерстью, с полукруглыми ушами, похожие на медвежат из сказки. Были четырехрукие, похожие на обезьян создания — они происходили от птиц, хотя и сохранили от них только рудиментарный клюв. Не было найдено только никого, подобного файа. Были очень похожие — но не такие. А были и гигантские существа, общавшиеся с помощью радиоволн и жившие практически вечно — но они, как не странно, так и не создали технической цивилизации.

Что же до религий, искусств, форм общественной организации — то они были столь разнообразны, что просто захватывало дух. Среди них были и прекрасные, и невообразимо чудовищные. Сама Файау давно переросла ту стадию, при которой можно было говорить об государственном устройстве. Но коммунистические принципы, положенные некогда в ее основу, нигде больше не встречались. И Файау не поддерживала связь ни с одной цивилизацией равного с ней уровня — просто потому, что таких цивилизаций не было. Даже более старые расы, чем она, в абсолютном большинстве уступали Файау. Почему?

Файа считали, что освоение космоса, заселение других миров является для цивилизации единственным шансом стать чем-то большим, чем планетарный феномен. Но это требовало чудовищных затрат, концентрации всех усилий — понятно, что в ущерб интересам живущих здесь и сейчас. Такая задача действительно могла быть выполнена — хотя и не обязательно. В противном случае цивилизация начинала двигаться по гибельной синусоиде, многократно приходя в упадок и возрождаясь после социальных потрясений и банальных массовых вымираний. Проходя бесконечный ряд разрушительных кризисов, она платила за свое слабоволие и недальновидность миллиардами жертв, пока ее создатели либо не разрывали порочный круг выходом в космос, либо не истощали ресурсы планеты и не вымирали окончательно. В любом случае, создание звездолетов не относилось к числу их главных задач, и даже появление чужого корабря воспринималось таким обществом лишь как источник получения новых технологий, если не как просто досадная помеха, которую надо устранить как можно быстрее.

Очень немногие расы, кроме файа и Мэйат, пользовались Йалис. Это неизбежно ограничивало их развитие. Межзвездные полеты они осуществляли с помощью релятивистских ракет, но тогда они длились десятки или сотни лет, а радиосвязь на таких расстояниях практически теряла смысл. Поэтому, если какой-либо расе и удавалось основать колонии на планетах соседних звезд, они никогда не составляли единой культуры, как Файау. Независимо от своего желания, каждая такая колония неизбежно превращалась в отдельную цивилизацию. Иногда только с помощью анализа плазмы наследственности файа удавалось установить их родство с метрополией.

Общение же с юными расами, одинаковыми в своем невежестве, не представляло никакого практического интереса — по крайней мере, с научной точки зрения. По мере развития файа загадка чужого разума привлекала все меньше внимания. Она считалась менее важной, чем изучение Вселенной или познание ее свойств. Может быть, потому, что некоторые — не пользовавшиеся популярностью — исследователи доказывали, что во Вселенной рождение владеющих Йалис сверхрас происходит волнами и цивилизация файа — одна из первых в очередной волне. К тому же открытие Йалис и само появление разума — явления случайные и необязательные. Файау возникла вследствие серии случайных совпадений — вероятность их одновременного повторения была крайне мала. Короче, дело было в везении, а не в особой исключительности Детей Кошек.

Вообще-то, хотя файа изучили 114 цивилизаций, вывести какие-либо общие законы их развития не удалось. Даже в сходных условиях оно шло по-разному. Можно было подумать, что развитие культур определяется чистой случайностью. Разнообразие рас оказалось столь велико, что нельзя было даже вывести принципы зависимости технического уровня от общественного строя — и считавшийся неизбежным технический прогресс не всегда шел по прямой. Иногда целые расы отказывались от техники — безо всяких видимых причин. Или, в совершенстве владея ремеслами и искусствами, вообще никогда не создавали машин, хотя были старше файа на несколько десятков тысяч лет. Существовали и планетарные расы, живущие многие миллионы и даже миллиарды лет. Но в общении с ними возникала весьма серьезная трудность.

Цивилизации тем сильнее похожи, чем меньше их возраст, несмотря на то, что исходные биологические различия очень велики. Но по мере развития культуры различия возрастали и, после определенного предела, взаимопонимание оказывалось невозможным. Файау приходилось просто оставлять такие расы в покое. Хотя было обнаружено 946 таких цивилизаций, ни с одной не удалось установить контакт. Все сведения о старших расах ограничивались данными наблюдений — впрочем, очень подробными и точными. Они давно сменили свои исходные жизненные формы на искусственные. Хотя казалось, что машинам проще договорится, чем живым существам, на деле это оказалось не так. И тех, кто сумел изменить свою исходную разумность, никогда не удавалось понять. Впрочем, может интеллектронные системы и могли это — но могли ли они объяснить свое понимание тем, кто еще мог дышать?

Отчеты об этих расах, переполненные техническими деталями и математикой, не вызвали у Хьютай интереса и она больше не заказывала их. Большинство книг, которые ей удавалось добыть, были о том, что происходило, когда файа и представители иных рас встречались лицом к лицу.

Такие встречи редко бывали мирными, но интеллектронные системы обычно не вмешивались в конфликты — хотя делали все, чтобы предотвратить передачу файских технологии. Анмай, уже знакомый с кровавыми играми Детей Файау, не удивился тому, что покорение иных рас тоже превратилось в игру — правда, только для файа. Для обитателей несчастных планет это была отчаянная борьба на выживание. Но если Файау действительно требовалось истребить чужую расу, это делалось за долю секунды — изменяя фундаментальные постоянные на ничтожные, почти незаметные величины, Эвергет корабля-мира делал невозможным существование разумных структур. Никто из обитателей этих планет не успевал даже ничего почувствовать. Но гиперкомпьютеры не без оснований скрывали подробности этих операций, и Вэру не знал даже, сколько рас было истреблено Файау, а тем более — по каким причинам это было сделано.

Логические рассуждения здесь отказывали — в одних случаях машины уничтожали примитивную расу, не имевшую даже понятия о технике, в других — просто покидали систему, в которой их корабль атаковал рой космических истребителей, обстрелявших его ядерными ракетами. Те, впрочем, не причинили никакого вреда защищенной силовыми полями громадине.

У них были лишь обрывки информации, части безнадежной головоломки. Впрочем, Хьютай удалось разыскать на корабле нескольких участников другой, печально известной экспедиции. Они участвовали в игре — только так можно было назвать покорение планеты Дейта.

Ее обитатели — похожие на людей, хотя и не в точности — не ушли в создании оружия дальше мечей. И файа, чтобы сохранить хотя бы видимое равенство сил, пришлось вооружиться ими же. Описания этих баталий, история войны, длившейся сотни лет были необычайно интересны, но Хьютай, читая их, злилась — она не могла понять, как интеллектронные системы могли допустить такую жестокость. Для файа это была лишь игра — они были бессмертны. Но вот их противники умирали по-настоящему. Похоже, и у машин границы морали совпадали с границами Файау…

История отважной расы дейтян окончилась печально. Они ничего не могли дать файа — но вот файа им могли, даже не желая этого. Так или иначе, но дейтяне узнали о своем враге гораздо больше, чем тот самоуверенно полагал. В конце концов, им как-то удалось внедриться в интеллектронные системы низшего порядка, отвечавшие за системы безопасности захватчиков. Предсказать результат оказалось нетрудно — через несколько часов на Дейте не осталось ни одного живого файа. Дейтяне захватили их базы, современное планетарное оружие и даже взорвали орбитальное хранилище матриц. Эта победа была плодом величайшего мужества — но через три месяца возле Дейты появился корабль-мир Файау и…

Анмай знал, что это была далеко не первая подобная история, но об других ему ничего не удалось узнать — хотя, безотносительно к морали, это было очень интересно. Самое страшное из доступных файа развлечений было одновременно и наиболее привлекательным.

Хьютай закрыла книгу и несколько секунд сидела в задумчивости.

— Ты знаешь, что я нашла? — вдруг сказала она. — Были файа, которые переходили на сторону врага — не в игре, а по-настоящему. Они пытались… но всегда безуспешно.

— Я знаю. Я бы тоже сделал все, чтобы прекратить такое, — Анмай повернулся к ней.

— А иногда файа и аборигены уживались друг с другом, — продолжала Хьютай. — Забывали вражду… Так было на Сурнее, и на других мирах. Что там сейчас — я не знаю. Интеллектроника позволяет менять тела, и я не уверена, что все удивительные расы, описанные здесь, — она помахала книгой — настоящие.

— Дай-ка посмотреть…

Он поднялся, но тут же упал, растянувшись на животе — пол выпрыгнул у него из-под ног. Свет мигнул. На мгновение пара оказалась в жутком мраке. Приподнимаясь, Анмай попытался представить, какова была сила удара и вздрогнул — корабль весил восемь триллионов тонн!

— Что это? — спросила Хьютай.

Анмай открыл рот, чтобы ответить, — но от второго удара полетел через всю комнату. Он успел развернуться в воздухе, но все же с такой силой ударился о стену, что у него перехватило дыхание и потемнело в глазах. В ушах зазвенело, тело сделалось невесомым — двигатели «Астрофайры» отключились.

Еще миг — и тень смерти прошла по его сознанию, притупив ощущения. Впервые за все время своего существования «Астрофайра» прибегла к своему страшному оружию. Когда тяготение вернулось, Анмай осознал, что стоит на четвереньках, тупо уставившись в пол — все это заняло не больше пяти секунд. Он тут же вскочил и обернулся, а через секунду облегченно перевел дыхание — Хьютай, отчаянно вцепившаяся в подушки, не пострадала. В окне, над верхним краем гигантского диска планеты, тлела новорожденная туманность. Она медленно тускнела и расплывалась, сливаясь с небом. Уже понимая, что случилось, Анмай нажал кнопку весма.

— Что это было?

«Нападение. Неизвестный объект вышел из-за диска планеты и практически немедленно выстрелил пучком тяжелых частиц дельта-уэмон, которые создают силовые поля. Мощность обстрела была относительно невелика — меньше мощности наших двигателей. Но они не поразили нас только потому, что броня «Астрофайры» сделана из материала, практически не подверженного физическому разрушению. Если они использовали излучатель силового луча, они должны уметь производить магнитные монополи, без которых создать его невозможно. Энергия такого уровня дает доступ к Эвергету. Поэтому мы сразу прибегли к сильнейшему средству. Применив Йалис, мы хотели только парализовать нападавшего, однако он взорвался. Сейчас у нас на борту около пяти тысяч раненых и восемьсот убитых — к счастью, матричная система корабля не пострадала и это обратимые потери».

— Почему оно напало на наш корабль, один размер которого уже должен внушать известное уважение?

«Мы успели рассмотреть объект прежде, чем он взорвался. Он состоял больше из силовых полей, чем из материи и был не очень большим — примерно таких же размеров, как межзвездные корабли Межрасового Альянса и примерно того же уровня технологии, насколько можно судить. Он заранее заметил нас — «Астрофайра» видна на огромном расстоянии — и укрылся в тени планеты, выставив сеть малозаметных датчиков».

— Но это же бессмысленно! Почему они не пытались связаться с нами?

«Скорее всего, там не было экипажа. Это сооружение было автоматическим боевым кораблем, который атакует все, что не может дать верный отзыв. Он мог странствовать в космосе долго — быть может, несколько тысяч лет».

— Так это корабль Межрасового Альянса?

«Возможно. Но чтобы выяснить его реальное происхождение, нам придется обследовать все ядро этой галактики — это займет сотни лет, а мы не можем отказаться от нашей главной задачи».

Анмай отпустил кнопку. Он чувствовал, что они наткнулись на след древней и страшной трагедии — но о ее деталях уже никто никогда не узнает. Среди всех известных файа цивилизаций не было более счастливой, чем их собственная. Но он все чаще думал, что это счастье куплено за чужой счет.

* * *

Когда последние минуты перед рискованной попыткой проникновения в Линзу истекали, Анмай с удивлением понял, что не испытывает никакого волнения. Отчасти это было следствием долгой подготовки. Он хорошо представлял, что может произойти как при удачном, так и при неблагоприятном исходе.

Подготовка была нелегкой — чтобы снизить до минимума разрушительный импульс, пришлось переформировать Эвергет. Это была опасная и очень сложная процедура, но все прошло совершенно спокойно и теперь Анмай чувствовал себя увереннее — шансы на успех составляли девяносто процентов. Он усмехнулся, вспомнив, как жалеют оставшиеся на планете — но им оставалось только ждать их возвращения с невероятной информацией.

Вероятность неудачи и даже гибели тоже была велика, но тут оставалось лишь надеяться на лучшее. Они собирались проникнуть в периферийную часть Линзы, ближе к ее верхнему листу — судя по показаниям гравиметров там была абсолютная пустота.

Анмай взглянул на экран. Как и во время первого прыжка, он сидел в наблюдательной рубке, но теперь они с Хьютай были одни. На экране, среди алмазных россыпей звезд, блестел крошечный диск Линзы — до нее оставалось всего полмиллиарда миль. Судя по размещенным под экраном индикаторам все уже было готово. Энергия в накопителях достигла расчетной величины, продольная ось корабля была с идеальной точностью сориентирована в направлении прыжка. Сейчас комцентр проводил последнюю проверку всех механизмов.

Вэру переглянулся с Хьютай — та поджала босые ноги, обхватив колени руками, и глубоко утонула в кресле. Она слабо улыбнулась ему, но ее глаза остались серьезными. Раздался тихий голос комцентра:

— Все механизмы функционируют нормально. Уровень энергии в накопителях полный. Пусковой механизм Эвергета готов к работе. Сейчас мы должны совершить одно из величайших открытий в истории Файау. Внимание! Пуск через пятнадцать секунд. Удачи.

Стало совершенно тихо. Анмай поудобней устроился в кресле и постарался расслабиться. Он уже знал, что последствия прыжка довольно неприятны. Как-то смягчить их было нельзя. Переход в не-пространстве неизбежно причинял повреждения живым организмам. Но чем более активны они были — тем менее опасными оказывались последствия. Если бы он спал, шок от прыжка был бы столь силен, что его беззащитное сознание — или сердце — могли не выдержать.

Можно было, разумеется, прибегнуть к наркозу и большая часть экипажа предпочла именно этот вариант. Но паре это казалось трусостью. И, в конечном счете, им было просто обидно пропускать столь яркое впечатление. А что же до боли — то ее можно было и вытерпеть, тем более, что длиться она будет недолго.

Анмай достаточно хорошо владел своими мыслями, чтобы заставить себя не чувствовать страха. Но вот прогнать воспоминания о боли было нельзя. Теперь он отлично знал, что именно ему предстоит выдержать. Почти непроизвольно он крепко сжал подлокотники и втянул живот. Его мышцы напряглись, пальцы ног поджались. Зная, что истекают последние секунды, Анмай задержал дыхание, но его глаза остались широко открытыми, их тревожно расширенные зрачки были неподвижны.

В ничтожно краткое мгновение перед тем, как все взорвалось немыслимо ярким светом, ему показалось, что звезды на экране исчезли, и он видит нечто совершенно другое. Но боль ударила его с такой силой, что он просто потерял сознание.

* * *

Едва придя в себя, Анмай чуть снова не лишился чувств. Все его тело горело, голова невыносимо кружилась, он не мог ничего разобрать ни из того, что слышал, ни из того, что плавало перед его глазами. Он закрыл их, ровно дыша. Понемногу боль стихла и ему стало получше, но он так и не решился открыть глаз. От того, что они увидят, зависело, удалось ли их безумное предприятие. Вдобавок, его тревожила тишина. Ни Хьютай, ни комцентр почему-то ничего не говорили.

Ожидание стало невыносимым, но он никак не мог решится. Наконец, его веки чуть приподнялись, но все дрожало и расплывалось от слез. Внезапно, разозлившись на свою трусость, Вэру широко открыл глаза.

На экране было небо — совершенно не похожее на сиявшее на нем всего десять минут назад. Редкие слабые созвездия, угасающая россыпь звездной пыли, едва угадывалась во мраке, столь глубоком, что даже в космосе он был редкостью — лишь на окраинах галактик и в неизмеримой бездне между ними царит такая тьма. Анмай подумал, что прыжок забросил их в бездны Вселенной, и они никогда не смогут узнать…

Но тут, увидев светящуюся полосу внизу, он в один миг понял — они оказались внутри Линзы! Зрелище было совершенно невероятным, непохожим на все, что он ожидал увидеть. Он вскочил как подброшенный, чтобы поделится переполнившей его радостью с Хьютай.

Секундой позже Анмай застыл, уже почти не воспринимая окружающее — ее кресло оказалось пустым. От резкого движения и страха у него закружилась голова и, вновь потеряв сознание, он растянулся на полу.

 

Глава 5.

Звезда Айэта

Айэт с тоской посмотрел на небо. Последние месяцы в деревне были невыносимыми. Бесконечная тяжелая работа и грубость надсмотрщиков довели его почти до животного отупения. Поэтому, едва у него выдалось свободное время, он улизнул из дома и взобрался сюда — на развалины жилой башни, уже неведомо сколько веков стоящей на окраине селения. От нее давно остался лишь остов с зияющими дырами окон и провалившимися лестницами, но, проявив известную ловкость, все же можно было подняться наверх. Айэт понимал, что рискует жизнью, карабкаясь по выступам крошащейся кладки, но желание осмотреться с единственного на всю округу высокого места оказалось сильнее страха. К тому же это была единственная возможность хоть как-то отвлечься от монотонных, давящих будней. Поэтому сейчас он, с ободранными и грязными руками и ногами, но очень довольный собой, устроился на каменной глыбе внутри того, что когда-то было комнатой, на самом верхнем этаже башни. Отсюда открывался чудесный вид. Вдобавок, его никто не мог отыскать здесь, хотя сам он, привстав, мог видеть маленькие темные домики Тары, расплывавшиеся в утреннем тумане — всего несколько окон светилось.

Рассвет был уже близко — небо на западе начало синеть. Всего через час Белое Солнце покажется из-за Вечной Стены, заливая все вокруг своим ярким, восхитительно теплым светом. Сейчас Айэт, на котором были только два куска ткани — на плечах и на бедрах — дрожал от холода.

Небо едва побледнело, но звезды уже почти не были видны. Его всегда интересовало, почему они вечно неподвижны, а солнца и луны неизменно плывут ровной чередой. Сейчас были видны две луны — Накста и Актея. Их голубоватые диски, маленькие и бледные, уже вплотную приблизились к западной Вечной Стене. Падавшие от них призрачные тени растаяли в первых отблесках рассвета.

Айэт привстал и осмотрелся. По лежавшим внизу темным, безмолвным полям полз бледный, клочковатый туман, поднимавшийся от реки. За ней и за полями повсюду стеной темнел лес. Ничего больше на земле видно не было, даже южных гор, у подножия которых стоял Асус — его родной город.

Юноша вновь посмотрел вверх. Определить, где Вечные Стены переходят в небо, было нетрудно — его покрывали россыпи звезд, глаз Бога, которыми он следит за землей. А безмерно далеко к северу небо спускается к земле и его даже можно потрогать. Айэт не верил этому — он знал, что и небо, и Стены невообразимо далеки и недоступны для смертного. Всей его жизни не хватит, чтобы одолеть этот путь. Впрочем, на севере, так же, как на западе и на востоке, не было ничего, кроме темноты и звезд. Его взгляд устремился на юг — это зрелище неизменно заставляло сжиматься его юное сердце.

Оттуда приходил свет всех Семи Солнц, там таинственными призраками проплывали Луны — их было вдвое больше. Но самое главное — там, за ними, высилась Засолнечная Стена. Сейчас ее колоссальные трубообразные изгибы были отлично видны, хотя туманный воздух смазывал их величественные очертания. Никто не приближался к ней, никто не знал, что лежит за ней, но все же, при каждом взгляде на нее душа Айэта наполнялась неясной тоской.

Ему исполнилось уже семнадцать лет. Время здесь отсчитывалось по семидневному чередованию восходов Солнц, но счет по годам был более древним. Совсем недавно Айэт с грустью обнаружил, что перестал прибавлять в росте. Правда, он не мог жаловаться на этот счет — хотя он был и не самым высоким среди привезенных сюда из Асуса юношей, но все же, достаточно сильным, и любителям поживиться за чужой счет приходилось держаться от него подальше.

Как ни тяжелы были эти полгода, проведенные на принудительных сельхозработах в Таре, они пошли ему на пользу — он окреп и привык к самостоятельной жизни, настолько привык, что уже не хотел возвращаться домой. Теперь он понял, что жизнь в Асусе была ничуть не лучше, чем здесь — разве что чуть разнообразнее. А ведь вокруг лежал такой таинственный и многообразный мир!

В его голове закружились все легенды и истории, которые ему довелось услышать за свою короткую жизнь. Больше всего на свете ему хотелось путешествовать, познавать мир — а вместо этого он должен работать дни напролет, чтобы прокормить орды ару — этих бесполезных паразитов!

Айэт с тоской посмотрел вверх, отыскав созвездие, имя которого он носил. Если бы он мог стать птицей и улететь прочь отсюда! Но в небе не было никаких птиц — только угасающие звезды…

Вдруг одна из них вспыхнула ярче всех остальных, ярче Солнц, заливая все вокруг ослепительным светом, падавшим под совершенно неестественным углом. Через миг все небо взорвалось яростными сполохами пламени. Айэта обдало жаром, башня под ним содрогнулась и снизу донесся тяжелый, необычайной силы гул. Такого еще не происходило на его памяти, такого не происходило никогда. У юноши сжало сердце — от восторга, не от страха. Он не боялся, хотя небо рвалось и рушилось гранями радужного пламени, башня колебалась, словно сделанная из воды, и большой кусок стены, беззвучно отделившись от основания, упал вниз. Оттуда донесся неожиданно громкий треск и лишь тогда Айэт понял, что все столь же неожиданно прекратилось.

Но, едва он перевел дыхание, его сердце сжалось снова — на небе сияла новая звезда! Она была белая — удивительно чистого оттенка — и ярче всех остальных. Такого прекрасного зрелища Тайану еще не доводилось видеть. И она двигалась! Медленно, почти незаметно она плыла на юг — туда, где медленно гасли Луны.

Айэт вскочил. В миг, когда рушилось небо, ему вдруг показалось, что все вокруг исчезло и он парит в пустоте, где не было стен, а были лишь звезды — удивительно яркие и так много, что он даже боялся представить. Все это ошеломило его. Он сделал несколько шагов, бездумно следуя за звездой, и чуть не свалился вниз.

Его взгляд невольно опустился на Тару. Она не слишком пострадала — лишь свет погас и несколько крыш перекосились. Да еще старый хлев, который ему пришлось столько чинить, окончательно рухнул. Оттуда доносился истошный визг придавленных уакки. Из всех домов выбегали испуганные люди и застывали, увидев звезду. Все — и селяне, и его товарищи, и надсмотрщики, и даже надменный староста — смотрели в небеса со страхом. Только Айэт смотрел на них с высоты, с такой гордостью, словно зажег звезду своими руками.

Мысль о том, что он должен спуститься вниз, а затем провести весь день, занимаясь ремонтом покосившихся развалин, наполнила его тоской и гневом — ему не хотелось возвращаться к этим людям, живущим лишь насущными делами, но выбора у него не было. Тем не менее, юноша стоял, рискуя, что его увидят снизу, и смотрел на звезду — она двигалась медленно, и было понятно, что пройдут часы прежде, чем она скроется.

Айэт подумал о том, куда она направляется. Наверно, присоединится к Солнцам и Лунам и он сможет видеть ее каждые семь дней. А если нет? Если она зайдет за Вечную Стену, исчезнет, и он никогда больше ее не увидит?

Ему нестерпимо захотелось последовать за ней, сбежать отсюда на юг, полный тайн. Он стоял выпрямившись, его глаза блестели.

Внезапно налетевший сильный ветер растрепал его волосы, захлопал накидкой. Внизу тучами заклубилась пыль, затем все скрыл поднявшийся из низины туман. Башня осталась единственным островом в белом море. Кроме далеких лесов внизу ничего видно не было. И его тоже никто не мог видеть! Айэт не знал, сколько продержится туман, но попробовать стоило. Ему вдруг показалось, что эта звезда, вспыхнувшая в его созвездии, и ветер посланы для него и от того, решится ли он, зависит его судьба.

Юноша бросился к лестничной шахте и стал с поразительной ловкостью спускаться вниз, цепляясь за выбоины в стенах и обломки крепления лестниц. Он очень торопился, боясь, что туман рассеется, и просто забыл, что под ним зияет тридцатиметровая пропасть, на дне которой громоздятся остроугольные глыбы камня. Спуск занял не больше минуты. Айэт не стал тратить время, выбираясь в полузаваленные двери, а проскользнул внутрь пустой комнаты и выскочил в окно. Здесь туман был столь густым, что уже за десяток шагов скрывал землю. На мгновение юноша растерялся, потом вспомнил, что возле башни идет дорога, ведущая в Асус и дальше на юг. Добравшись до нее, он побежал, легко и бесшумно.

Айэт с запозданием вспомнил, что не взял с собой ничего, даже еды, но это лишь придало ему бодрости — бежать налегке было куда легче, а он привык, наевшись утром, работать потом весь день. Значит, до вечера он не будет испытывать голода, а потом… но он знал, как добыть пищу. Хотя звезды не было видно, он по-прежнему испытывал удивительное чувство освобождения, наслаждаясь быстрым бегом.

Он не думал о том, что ожидает его в случае поимки и замедлил бег лишь когда вокруг потемнело, а туман стал таять клочьями — он был в лесу. Он пробежал уже больше мили — а туман еще скрывал небо, светясь серебром. Скоро должно было взойти Белое Солнце. Видимость здесь была лучше и юноша вновь ускорил бег. Остановившись лишь у бревенчатого мостика через ручей, он спустился к нему, чтобы напиться. После быстрого бега Айэт не устал, лишь немного запыхался. Утолив жажду, он взглянул на свое дрожащее отражение.

Юноша подумал, что для беглого батрака он выглядит совсем неплохо. Буро-зеленая накидка, пусть и выгоревшая на плечах, была едва различима в лесном сумраке. Правда, собственное лицо с высокими скулами и длинными глазами не слишком нравилось Айэту — оно казалось слишком красивым, причем, не только ему и из-за этого у него были неприятности. Черные, как ночь, давно не стриженные волосы, густые и спутанные, падали на спину. Обнаженные руки в разрезах накидки были достаточно мускулистыми, и только грязные босые ноги портили впечатление.

Теперь Айэт шел своим обычным быстрым шагом — стоило поберечь силы, хотя его уже должны были хватиться. Свет становился все ярче, птицы приветствовали его хором упоительных голосов, перелетая с ветки на ветку, утренний аромат леса заставил юношу невольно ускорить шаг. Он шагал легко, представляя, что его просто отпустили, и он волен идти, куда хочет.

Впрочем, фантазии не помешали ему вовремя услышать за спиной шум мотора. Айэт тут же метнулся в заросли и замер под ветками, плотно прижавшись к земле. Минутой позже по дороге промчался разболтанный грузовик — юноша узнал среди селян надсмотрщика своей группы. Они не могли заметить его, но все же он испугался — от собак не спрячешься, и, если их пустят по его следу… нет, уже должны были пустить! Вдруг он усмехнулся, вспомнив испуганный лай при появлении Звезды — наверняка, все собаки в Таре сидят по своим будкам, поджав хвосты. И пройдет не меньше недели прежде, чем они опомнятся. Значит, и от самой главной опасности его спасла Звезда!

Айэт успокоился, но прежнее радужное настроение уже не вернулось к нему. Он вспомнил о своей первой, неудачной попытке побега — почти полгода назад. Тогда рубцы от кнута не скоро сошли с его спины, зада и бедер, и он навсегда усвоил, что судьба беглеца зависит от его осторожности.

Он лежал тихо, почти полчаса, пока машина не вернулась. Лишь убедившись, что все охотники сидят в ней, он осмелился двинуться дальше, вслушиваясь в каждый звук. Айэт нахмурился, догадавшись, что не поймав беглеца, надсмотрщики сорвут злость на его друзьях. Близких друзей в Таре у него, правда, не было, но было несколько приятелей, достойных последовать за ним. А сейчас они наверняка воют под кнутом, проклиная его. И, если его поймают, — они превратятся в его злейших врагов, да и остальные…

Айэт вздохнул — он знал, что поступил необдуманно, но не возвращаться же ему! Оставалось только не попасться и идти… куда? В Асусе ему могли помочь несколько друзей, но вот их родители — и его собственные — донесут на него в полицию, едва увидят. Он не сможет там оставаться. К тому же, до Асуса неделя пути — и все это время ему придется пробираться окольными тропами, ночуя на земле, кормясь воровством и притом с немалым риском — селяне всюду ревниво оберегали плоды своего труда. А куда ему отправиться потом?

Айэт вспомнил карту Акталы — он видел ее в школе, каждый день нудных занятий, и отлично все запомнил. За Асусом — невысокий и лесистый хребет Аса, за ним — обширная и малозаселенная долина Рутсы, за ней — море Птиц, а дальше, на Великих Равнинах, стоит Тар-Актала, великий город, столица всего мира, который знал Айэт. Он также знал, что жизнь и порядки в ней были совсем иными, чем здесь. Недаром ее называли рассадником вольнодумства. Столичная молодежь держалась сплоченно, и там никого не посылали на принудительные работы. Там же был узел транспортных путей, ведущих в любую часть известного мира. И, самое главное — там не жили ненавистные ару. До нее было всего полторы тысячи миль — но как пройти их одинокому босому беглецу, у которого нет ни документов, ни денег? Айэт усмехнулся — кроме двух кусков ткани у него вообще ничего не было. Тем не менее, он посмотрел туда, где скрылась Звезда и ускорил свои, и без того быстрые шаги.

* * *

Неделю спустя, когда юноша с опаской пробирался по темным улицам своего родного города, он уже не был столь самоуверен. Хотя ему пришлось преодолеть всего сотню миль, путь оказался очень трудным. Айэт с тоской вспоминал Тару, где у него, по крайней мере, была своя постель и сытная еда. Теперь же каждая вылазка за пищей превращалась в опасную охоту. Еду ему приходилось воровать. Сие малопочтенное занятие недаром считалось опасным: не раз юноше приходилось уносить ноги, а порой на него и спускали собак.

Мальчиком он чуть было не утонул, упав с моста в реку. В Таре его едва не затоптала обезумевшая во время пожара скотина, бросаясь из стороны в сторону. Но все опасности стихий оказались ничтожны перед опасностями огромного мира людей. На третий день его все же схватили крестьяне и, иссеченного в кровь, повесили за руки на деревенской площади. Весь день Айэт терпел насмешки гогочущих крестьян, мучаясь от боли в растянутых запястьях, палящего солнца, воспалившихся рубцов и жажды. Потом, ночью, все же смог подтянуться, распутать зубами узел и удрать. Ему не раз приходилось отбиваться от наглых бродяг, покушавшихся на крохи добытой им еды и даже на его невинность. Один богатый землевладелец устроил на него правильную охоту и Айэт чудом избежал ружейных пуль.

Ему пришлось пробираться домой ночами. Идти в прохладной тьме оказалось легко, его босые ноги сами знали, куда ступать. Впереди, указывая ему путь, сияли две крошечные, но яркие голубые луны. Фоном им служили бледные, неправдоподобно высокие выступы Засолнечной Стены. В синевато-черных небесах роились бесчисленные неяркие звезды, — они казались тусклой пылью, тающей в голубоватой бесконечности. Айэт шел по полям, обходя дороги, селения и любые признаки людей. Внимательные глаза и чуткие уши позволяли ему легко избегать опасностей. За ночь он проходил, наверно, миль двадцать или тридцать. Когда начинал брезжить рассвет, он засыпал, устроив гнездо из веток и травы в кроне какого-нибудь дерева. Спать в них было очень неудобно, — и, вдобавок, однажды на рассвете кто-то попытался забраться к нему. Недолго думая, он ударил нахала пяткой в морду, — а утром обнаружил на коре такие отметины от когтей, что его бросило в дрожь. Айэт страдал от голода, а по ночам отчаянно мерз, но все же каждую ночь осматривал небо, надеясь увидеть Звезду. Ее не было. И только сегодня, с верхушки дерева, откуда уже были видны тускло освещенные окраины Асуса, он заметил ее рядом с диском Наксты — она стала маленькой и слабой, но это, несомненно, была его звезда. Сейчас она подходила к луне все ближе. Когда они должны были столкнуться, звезда вдруг засияла ослепительным светом — так, что даже небо посерело, а от домов протянулись пугающе четкие тени. Даже на колоссальных выступах Засолнечной Стены дрожал ее небывало яркий отблеск.

Айэта удивило, что отблески на Стене вспыхивали на несколько секунд позже, чем сама Звезда, но тут же он опомнился. Ее свет делал его слишком хорошо заметным, и, вдобавок, перебудил всех жителей. Он торопливо взобрался на плоскую крышу невысокого дома, надеясь, что никто из любителей небесных зрелищ не последует за ним, сжавшись, сел на плитах, давно утративших тепло дня, и задумался.

Его испугало странное поведение звезды. Он не мог представить ее сущности, но она вела себя не так, как обычные небесные тела, пассивно плывущие по своим неизменным орбитам. Но именно оттого его еще сильней тянуло к ней. Айэт знал, что его судьба связана с ней, пусть только и по его воле. Впрочем, Звезда ничем не могла ему помочь. Юноша на своей шкуре убедился, что в одиночку он никогда не доберется до столицы. Ему как воздух нужна была помощь друзей. Но к кому ему обратиться? Кого еще отправили на поля? Сколько из оставшихся предпочтут избежать этого, выдав беглеца? Раньше он не думал о таких вещах. Перебрав всех, Айэт решил, что может довериться только Инсу Кари.

Инсу не относился к его самым близким друзьям, но наверняка был здесь — его отец был директором государственной электростанции Асуса. И он был единственным, кому Айэт действительно мог доверять — Инсу был с ним одной крови. Он был старше его и уже жил один, так что бояться лишних встреч не стоило. Но он жил возле электростанции, в привелегированном квартале, куда одинокому беглецу совсем нелегко попасть. Впрочем, ничего лучшего Айэту просто не приходило в голову.

Внимание юноши привлекли быстрые вспышки, не похожие на мягкий блеск Звезды. Обернувшись, он увидел громоздящиеся над крышами пепельно-серебристые тучи — приближалась гроза. Айэт не боялся непогоды. Гроза, туман, ночь были лучшими дузьями беглеца, не раз спасавшими ему жизнь. Когда по крыше застучал ливень, юноша улыбнулся и спустился вниз.

* * *

Инсу Кари разбудил стук в окно — это показалось ему довольно странным, так как его квартира находилась на шестом, последнем этаже большого дома. Он открыл глаза. Уже светало, но маленькая низкая комната с тяжелой мебелью была полна сумрака. Ее стены и потолок были обшиты темными панелями из дерева. За широким окном, над железными крышами, сквозь нависшие тучи пробивалось алое пламя рассвета. Ничего больше там не было. Но тут сверху, из-за карниза показалась рука и вновь осторожно постучала в окно. Инсу подбежал к нему.

Вдоль парапета плоской крыши шел гигантский плакат из раскрашенной стали. Он начинался чуть выше окон и отстоял от стены на полметра, крепясь к ней трубчатыми фермами. Именно из этой щели на него смотрел оборванный и похудевший, но веселый Айэт Тайан. Инсу открыл окно и Айэт, покачавшись на руках, спрыгнул вниз.

Несколько секунд они удивленно смотрели друг на друга — полусонный Инсу, завернувшийся в одеяло, и беглец. Айэт выглядел весьма колоритно — обнаженный (всю одежду с него сорвали при поимке, и он не смог добыть новой), невероятно растрепанный и грязный. Его гибкое, поджарое тело живописно покрывали едва поджившие рубцы, в падавшую на плечи густую лохматую гриву набился лесной мусор — но тем не менее, у него был удивительно естественный, дикий и независимый вид. По нему Инсу догадался обо всем.

— Ты сбежал с принудиловки? — спросил он, закрывая окно.

— Да, — Айэт легко спрыгнул на пол. — Я увидел Звезду и больше не смог там оставаться.

— Но как ты сюда попал?

Айэт покосился на диван и тут же растянулся на нем во весь рост.

— Пробирался неделю по лесам. А сюда попал просто — по пожарной лестнице на крышу, а потом…

— А как ты перелез через забор? Там же наверху — колючая проволока! Само собой, под током.

— Зато сетку внизу можно отодрать, — Айэт с гордостью показал израненные проволокой пальцы.

— И что ты хочешь делать дальше?

— Попасть в Тар-Акталу. Говорят, там наши храбрее, и вообще больше возможностей.

Инсу присвистнул.

— Однако! Но Звезда все перевернула. Все только и говорят о ней!

— Ты знаешь, что она у Наксты, столкнулась с луной, но не погасла? Я видел, как она появилась! Все небо было в огне, земля дрожала!

— Да? А я спал так крепко, что меня даже это не разбудило! Ты знаешь, в каком созвездии она появилась?

— В созвездии Айэта! «Айэт» — значит по-старинному «Освобождение». И я решил…

— Сбежать? Из-за звезды? Но ее так и назвали — Звездой Айэта!

— Ну да? — Айэт вскочил. — А что еще они узнали?

— Не очень много. Ее размер — всего миль двадцать, не больше. Спектрометр показал, что ее температура — десять тысяч градусов, но никаких спектральных линий нет! Наши ученые просто спятили, представляешь?

— Как это?

— Нет, и все! Вот уж действительно — звезда Айэта!

Инсу усмехнулся.

— Я сам смотрел в телескоп — сияет ярче Солнц!

— А остальное? Откуда она взялась?

Инсу рассмеялся.

— Ниоткуда! Просто вспыхнула — и все! Вышла на орбиту лун, точнее луны — Наксты. И знаешь — она дает радио!

— Сигналы?

— Нет. Просто пищит. Как радар.

Айэт удивленно приоткрыл рот.

— Ну, я вижу, ты готов. Что ты собираешься делать дальше?

— Я же сказал — пойду в Тар-Акталу, если ты дашь мне одежду и немного денег. Деньги я верну. Как смогу.

— О, конечно. Но почему ты такой ободранный?

Айэт рассказал — о том, как его травили собаками, как в него стреляли из винтовок, пытались загнать, словно зверя — без малейшего надрыва, без истерики, спокойно и даже с гордостью, для которой, надо сказать, у него были все основания. Юноша словно светился в полумраке комнаты — энергия и ощущение свободы исходили от него волнами и Инсу оказался просто не в состоянии противостоять этому увлекающему потоку. Если какой-то мальчишка смог так резко изменить свою судьбу, то почему не может он? В самом деле?..

— Пожалуй, я пойду с тобой, — сказал он. — Один ты вряд ли туда доберешься…

— Но твои предки с ума сойдут!

— Вряд ли. Как раз они-то меня поймут. Мне сообщили, что… в общем, грядут великие дела. А в такое время лучше быть возле центра событий — глядишь, и нам что-нибудь достанется. Да и мне тут оставаться небезопасно. Полиция пронюхала… в общем, тамошние власти с нашими не очень дружат, а молодежи в Асусе почти не осталось. Ну, ты пока отмывайся, ешь, а я пойду соберу вещи.

* * *

Когда они осторожно пролезли в узкую дыру в ограждении, Айэт, уже чистый, причесанный и одетый в рабочие штаны, безрукавку и сандалии на босу ногу, слизал кровь из вновь пораненной руки и осмотрелся. Его мечтательный взгляд был устремлен вдаль, на необозримый облачный хаос рассвета. Гроза уже прошла, но тучи еще громоздились в небе, отсвечивая и просвечивая множеством оттенков — от огненно-алого до мутно-сизого. Зеленовато-синее небо между ними казалось островками недоступной, светящейся чистоты. Юноша с удовольствием вдохнул холодный влажный воздух и спросил:

— Мы и дальше пойдем пешком?

Инсу презрительно фыркнул.

— Вон там, возле стройки, стоит грузовик. Замки в кабине открываются куском проволоки за минуту. Если будем держаться проселков — есть шанс уже к вечеру добраться до Лаккты. Если мы сумеем сразу попасть на корабль и переберемся через море — нам уже не придется скрываться и через два дня мы будем в Тар-Актале. А в столице — я был в ней — есть надежные ребята. Они нам помогут и найдут дело.

Инсу не соврал. Действительно, замок в кабине грузовика ему удалось открыть за минуту. Тяжелая трехосная машина мягко тронулась с места. Инсу управлял ей не очень уверенно, однако сумел через десять минут выбраться за город, не привлекая ничьего внимания.

Когда они уже стремительно мчались по узкой лесной дороге в свете наступающего дня, Айэт покосился на друга. Тот вел тяжелую машину уже весьма уверенно. Инсу был серьезнее и старше, хотя и не таким высоким, сильным и гибким, как Айэт. Его лицо было более худым и твердым, чем лицо Айэта, но большие глаза, светившиеся живым умом, не делали его более красивым. Может, была виновата скрытая в них жестокость?..

* * *

Скоро они выехали на шоссе, взбиравшееся на склоны Асы — в Лаккту вела единственная дорога. Навстречу им то и дело попадались другие машины, но никто не обращал на них внимания. День Белого Солнца нравился Айэту больше других — небо сияло удивительной, бездонной голубизной и все казалось особенно свежим. Справа тянулся невысокий пологий склон, изрезанный распадками, в них стояли низкие трехэтажные дома. Когда Айэт смотрел на них, его сердце замирало — до плантаций он жил в почти таком же месте, очень уютном. Но, хотя они мчались к Лаккте, к Тар-Актале, к свободе со скоростью сорока миль в час, ему было все же неспокойно. Появление Звезды сделало мир непрочным, оно доказало, что в нем есть вещи, недоступные для понимания. Айэт думал, что если может быть такое — значит, возможно все. Но и без Звезды мир менялся — увы, не в лучшую сторону.

Всевозрастающие орды ару, которые не желали работать, а только требовали от своих старших братьев-людей пищи и крова, буквально разоряли страну. Еды стало не хватать — и по трудовой повинности вся молодежь должна была работать на полях, чтобы прокормить их. Пусть люди голодают — но ару должны быть накормлены. Таковы были условия Сделки. Да и без них хватало неприятностей. Смутные и непонятные слухи о крупных переменах в полумифических соседних государствах, о войнах, о нашествиях беженцев из тех участков Плоскости, на которых люди уже не могли жить, тревожили всех. Потому, что были еще слухи и легенды о движении Опустошителей — непобедимых и бессчетных нелюдей, подобно потоку лавы медленно заливавшем всю Плоскость. Но она была столь огромна, что даже проверить их было невозможно. Да и что мог знать об этом обычный мальчишка, еще не достигший совершеннолетия? У него не было почти никаких фактов — только непонятно откуда взявшаяся уверенность в том, что их мир разрушается и если что-то не изменить — но вот что? — все они рухнут в бездну. Айэт сам не знал, почему его мысли столь мрачны.

Все шло как нельзя лучше. Они перевалили Асу и теперь мчались вниз по шоссе, идущему вдоль высокого берега бурной Рутсы. Вокруг по-прежнему были леса и лишь изредка попадались небольшие поселки, застроенные четырехэтажными кубическими домами, выкрашенными в синий цвет. Несколько раз они пересекали высокие бетонные мосты через притоки Рутсы, она становилась все шире, ее холмистые берега понижались. Все чаще попадались селения, городки, вокруг дымили трубы, блестели стеклами фабричные корпуса. Людей и машин здесь было много больше и Инсу пришлось вести грузовик с большой осторожностью.

Но, как он ни старался, его неумелая езда все же привлекла внимание стоящего на обочине полицейского — он взмахнул своим красным жезлом, требуя остановиться. Инсу и не подумал этого делать. Полицейский вскочил на мотоцикл и помчался за ними. Айэт сжался — все шло так хорошо, они ехали почти без остановок с шести утра. Сейчас был седьмой час пополудни. Солнце зашло, но они преодолели уже триста миль, причем самых трудных, отделявших их от Тар-Акталы. Теперь же все кончено — они попались.

Полицейский уже поравнялся с машиной и вновь требовал остановиться. За его спиной Айэт заметил короткий автомат. Это напугало его — раньше полицейские никогда не носили такого оружия.

Вдруг Инсу круто повернул грузовик. Спасаясь от нависающего борта полицейский тоже резко свернул — и полетел в кювет, кувыркаясь вместе с мотоциклом. Инсу невозмутимо вывел машину на середину дороги.

— Ты мог убить его! — возмущенно воскликнул Айэт.

— Но не убил. Пока он доберется до телефона, пока всполошатся — мы уже будем в Лаккте! Смотри! Вот указатель — до нее всего пятнадцать миль! Там мы бросим машину и они нас не найдут — они ведь не знают, как мы выглядим! Мы сразу пойдем в порт — и еще до рассвета будем плыть к Суре. У меня хватит денег, чтобы заплатить капитану какого-нибудь сухогруза. А на том берегу будет уже проще.

Айэту хотелось в это верить, но в следующие двадцать минут его все сильнее терзало чувство, что Инсу ошибся. Надо было бросить грузовик сейчас и пробираться в Лаккту пешком. Но Инсу не желал его слушать. Он вырос в городе и не любил ходить. И забыл, что был в Лаккте два года назад, — а, будучи в некотором роде пограничным, город мог за это смутное время сильно измениться. Они заметили это слишком поздно.

Когда им оставалось проехать всего милю или две, за поворотом дороги показалась тесная масса угрюмых многоэтажных домов из красного кирпича. Город окружала древняя не стена даже, а скорее ограда из того же кирпича — высотой метра в четыре, обкрошившаяся и местами треснувшая. За ней виднелись ржавые железные крыши пакгаузов и складов.

По обе стороны распахнутых железных ворот стояли невысокие кирпичные башни. Дальше в стене изредка виднелись такие же круглые башни, заброшенные на вид. На крышах некоторых росли кусты. Ворота охранялись, но на поток вливавшихся в них машин стражи не обращали никакого внимания. Там было несколько полицейских Акталы в своей неизменной страшноватой форме: кованые сталью башмаки, черные кожаные штаны с нагрудником и грубая белая рубаха. Широкополые черные шляпы с золотыми значками затеняли их лица. Черные кожаные перчатки скрывали кисти рук. На боку у каждого висела тяжелая дубинка из темного дерева, а из кожаной кобуры, пристегнутой почти под сердцем, торчала рукоять револьвера. Айэт по опыту знал, что их лучше не злить.

Заметив их, полицейские перегородили въезд в город рогатиной из дерева и колючей проволоки. Айэт понял, что дурные новости все же обогнали их.

— Инсу, назад! Нам не пройти!

— Нет! Рогатина деревянная, хлам, и не будут же они в нас стрелять!

Полицейские действительно не стали стрелять и рогатина разлетелась вдребезги, — но нитка обтягивающей ее колючей проволоки попала под колеса. Две покрышки тут же лопнули, машину повело вбок. Любой опытный водитель выровнял бы ее, но Инсу к ним не принадлежал. Грузовик пошел юзом и со скрежетом свалился набок.

Когда они выбрались из разбитой кабины, на них тут же надели наручники.

* * *

В участок их вели по лабиринту кварталов, тоже огороженных монументальными и очень высокими — до окон вторых этажей — стенами из кирпича, побеленного здесь в рыжевато-желтый цвет. Кое-где попадались наглухо закрытые ворота из черного железа и узкие, врезанные в стены особняки, похожие на конторы. Здесь размещались издавна купеческие склады. Все было, вроде бы, вполне ухоженным, но Айэту это место казалось заброшенным, наверное потому, что оно не освещалось. Здесь были высокие уличные фонари и они даже горели — но с плоских каплевидных корпусов ламп свисали, почти полностью скрывая их, темные губки светоеда, лениво колыхая длинными бахромчатыми шлейфами белесых пылеловных нитей. Трудно было поверить, что из пыли и воздуха могли вырасти эти внушительные бархатистые желваки. Впрочем, они не гнушались и привлеченной светом мошкарой. Вокруг них порхали жутковатые черные бабочки, похожие на траурниц — именно они разносили споры этого удивительного гриба, живущего за счет сильных и постоянных источников света. Айэт постарался прикинуть, сколько лет в мире существуют фонари, чтобы к ним успели так вот приспособиться, но не смог. Когда их завели в участок, он понял, что ночь будет долгой.

* * *

Айэт устало уселся на землю. Он не спал уже двое суток, — с того момента, как отправился в путь позапрошлым вечером. Процедура допроса тоже не доставила ему удовольствия — особенно, оплеухи и удары в поддых. К счастью, ими не стали заниматься всерьез — просто отправили сюда, в бывший рабочий лагерь, теперь ставший концентрационным. Добротные одноэтажные казармы с большими окнами выглядели нелепо в двойном ограждении из дерева и колючей проволоки, возведенном явно на скорую руку.

Айэт заметил, что под проволокой легко можно пролезть. Свобода была рядом — всего в нескольких метрах, но на вышках между заграждениями стояли вооруженные винтовками часовые, а на столбах внутренней ограды висели большие плакаты: «Стой! При попытке побега охрана стреляет без предупреждения!» Вне всяких сомнений, так они и поступили бы.

Словно в издевку, лагерь стоял на высоком берегу моря Птиц. Обходя его, они неожиданно вышли на смотровую площадку, уцелевшую от лучших времен. Кроме перил она была, правда, теперь огорожена высоченной — раза в два выше Айэта — стальной сеткой, но даже подойдя вплотную к ней, он едва ее замечал.

Перед ним раскинулся необозримый сумрачный простор. Парящие высоко в небе тонкие облака закатывались за бесконечно далекий горизонт. Оттуда тек очень ровный, монолитный поток прохладного, пахнущего йодистой солью воздуха, ощутимо давя на лицо и нагую грудь Айэта. Прямо на него надвигались громадные валы мертвой зыби, разбиваясь под ногами с угрожающим грохотом.

Берег здесь обрывался крутой, местами почти отвесной стеной высотой в сто или в сто пятьдесят метров. Справа он выдавался в море чудовищным, увенчанным неправдоподобно маленькими строениями изгибом. Склон был так крут, что Айэт не видел земли за обрывистой кромкой — только величественно наступающие валы и ему казалось — он чувствовал — что берег вот-вот рухнет. Он невольно вцепился пальцами в сетку. Лишь прижавшись к ней лицом, Айэт смог разглядеть внизу его морщинистые выступы. Вода у их подножия была желтовато-коричневой — грунт ощутимо уступал зыби.

Юноше казалось, что он летит, падает в наступающие волны, что в них должен кануть весь мир. Он словно стоял на краю бездны в которой не было ничего, кроме уходящей в бесконечную глубь воды. Впрочем, несколько островов, возвышавшихся над волнами, — их поверхность была на одном уровне с берегом — разрушали это впечатление. Иные из них отстояли от земли всего на милю или на две. Айэту очень хотелось бы побывать там, но единственной его реальностью был забор, стражники и несколько десятков метров истоптанной грязной земли.

Инсу покосился на друга. Айэт замер, словно изваянный из камня, глубоко дыша. Его белые зубы блестели в недоброй усмешке, глаза были неподвижны. Ему нечасто приходилось видеть юношу таким взволнованным. Он коснулся его плеча. Айэт вздрогнул, словно очнувшись, встряхнул волосами, привычно опустив ресницы — тяжелые пряди хлестнули его по глазам — и повернулся к нему с немного растерянным видом — казалось, он спал наяву.

— Что с тобой? — спросил Инсу.

Лицо Айэта приняло хмурое, непроницаемое выражение.

— Знаешь, я вдруг подумал… когда-нибудь не останется земли… весь знакомый нам мир исчезнет и будущее окажется незнакомым и чужим нам… хотя мы, конечно, не доживем до этого, — он вновь встряхнул волосами. На его губах появилась слабая усмешка. — Никак не могу избавиться от этих мыслей. Хочется чего-то необычного…

Айэт печально вздохнул. Мир здесь был прекрасен. Вокруг лагеря темнел высокий, пышный лес. Над тонким слоем коричневато-жемчужных туч, в бездонной синеве неба, сияли серебром перистые облака. Юноша никогда не видел такой красоты. Но она еще больней ранила его и его настроение окончательно испортилось, когда он увидел нескольких ару, — они пришли из своей колонии, чтобы посмотреть на пленников. Айэт с ненавистью разглядывал мерзких тварей, лишивших его всего, что он имел. Впрочем, ару почти ничем не отличались от людей. Только они были заметно ниже, а их головы — совсем человеческие — полностью, кроме глаз и рта, покрывала короткая коричневая шерсть. Айэт отвернулся к сидевшему рядом с ним Инсу. Тот был на грани истерики, но юноша мог его понять — Инсу первый раз в жизни лишился свободы. Вдобавок, их раздели — во избежание побега — оставив лишь рабочие штаны. Айэта эта предосторожность рассмешила, но Инсу был вне себя от ярости и унижения.

— Я не могу есть это вонючее пойло, которое нам дают! — возмутился он.

— Если ты не будешь есть — сдохнешь от голода и они только обрадуются. Наши жизни теперь ничего не стоят. Понятно?

— Да я и дня тут не выдержу! Нам нужно бежать! Сейчас, немедленно, пока нас не увезли от моря!

— Если ты полезешь на забор — тебя пристрелят, — Айэт был невозмутим.

— Мы дождемся ночи!

— Ночью — видишь лампы? — здесь все освещается. Оставь эту затею, если не хочешь, чтобы тебя зарыли в яме! Сначала осмотрись и подумай. Как я.

Инсу закусил губу и задумался. Он с неудовольствием смотрел, как к ним приближается один из заключенных — здоровенный мрачный парень.

— Вы, новички, — сказал он, — готовите побег?

Инсу охотно кивнул.

— Бросьте это, ясно? Если попробуйте — я вас своими руками придушу.

— А тебе что? — вскинулся Инсу.

— Я из самоохраны. Если тут кто-нибудь сбежит — десяток его соседей изобьют до полусмерти. Ясно? У меня уже двух приятелей так отделали. А если вы еще хоть слово скажете об побеге — я вас обоих выдам. Нас тут много. Усвоили?

Айэт кивнул. Инсу рванулся, но юноша схватил его за руку.

— Спасибо за предупреждение, — сказал он. Инсу зло фыркнул. — Может, ты знаешь, что с нами будет?

— Будем сидеть здесь, пока не подготовят новые плантации за Асу. Это месяца через два.

— А кто тут сидит?

Парень усмехнулся.

— Мы. Бунтовщики, беглецы, те, кому не нравится работать. Но такие, как вы, тут не приживаются — мрут…

Он повернулся и ушел. Они долго молчали. Теперь путь к свободе преграждала не только охрана, но и все заключенные, которые надеялись сохранить свои шкуры. Айэт видел, что Тара по сравнению с этим лагерем была просто раем.

Пока он сидел в мрачных раздумьях, небо потемнело, лишь на востоке светилась отступавшая и гаснущая заря. На ее фоне показалась очередная пара лун. Он тронул плечо задумавшегося Инсу.

— Пойдем спать.

— Вместе с этими?

— Ну не на земле же!

Глядя на напряженное лицо идущего сбоку друга, Айэт нахмурился. Он знал, что нетерпеливый Инсу не выдержит и нескольких дней здесь.

* * *

На следующий день его опасения подтвердились — сразу после завтрака Инсу исчез. Айэт напряженно ждал стрельбы, шума, но все было тихо. В красноватом мареве Желтого Солнца прошел бесконечный час. Инсу вернулся столь же внезапно, как и исчез. Он был совершенно спокоен, его глаза живо блестели — десять часов беспробудного сна явно пошли ему на пользу.

Он отвел Айэта в сторону.

— Здесь есть группы заключенных, которых выводят на работы, — сказал он. — Я устроился в одну, вместе с тобой.

— Но зачем?

— Она каждый день отправляется на катере на один из островов — строить взлетную площадку. Если мы захватим катер, то сможем плыть прямо на тот берег моря. Катер достаточно большой и горючего ему хватает на неделю. А его только этим утром заправили!

— Остальные скрутят нас, едва мы попробуем!

Инсу улыбнулся.

— Вовсе нет. Я нашел тут наших… э-э-э… нескольких ребят, которые пойдут с нами.

— Ты с ума сошел! Они же могли тебя выдать!

— Но не выдали же! В группе будет всего десять рабочих и один часовой. На острове мы свяжем его, возьмем оружие. А с ним захватить катер будет легче.

— Но там же наверняка есть охрана!

— Трое. Два солдата и сержант. Но мы заманим их на остров — пока они будут развязывать часового, мы уплывем.

— А экипаж?

— Моторист и рулевой. У них нет оружия. Айэт, это наш единственный шанс! Звезда Айэта дала его нам!

— Ну хорошо, мы захватим катер, поплывем — поднимется тревога и нас догонят!

— Нет. До того острова катер идет час. Он приходит туда в пять часов вечера, за час до заката. Радио на нем нет. Если он не вернется, другой катер пошлют только утром. У нас будет целая ночь форы!

— А патрульные катера?

— Ну, тогда мы не тронемся, пока не стемнеет. Ночью, если мы погасим огни, нас никто не найдет.

— Зато утром они вызовут вертолеты. А если нам не хватит горючего? До того берега двести миль! А если начнется шторм? Что тогда?

Инсу взглянул на чистое небо.

— Шторма не будет. А вертолеты… что ж, придется рискнуть. Ну, Айэт?

Юноша усмехнулся.

— Это должна была быть моя идея!

* * *

Пока они спускались к пристани, Айэт рассматривал ожидавший их катер. Он был довольно большим, с высоким массивным стальным корпусом, окрашенным в серый цвет. Над ним возвышалась лишь застекленная рубка. Айэт никогда не плавал по морю и потому не мог сказать — может его пересечь этот катер, или нет. Он решил положиться на удачу, а пока разглядывал часового, который отправлялся с ними на остров. Это был высокий, здоровенный парень с широким добродушным лицом. Винтовка у него была без штыка и довольно старая. Айэт подумал, что справиться с таким увальнем будет просто.

* * *

Первое в жизни юноши морское путешествие не оставило в его памяти никаких приятных воспоминаний и он понял, почему на эту работу находится так мало желающих. Их заперли в кормовой трюм катера — темную железную коробку, в которой было адски душно и жарко. Катер дико качало, а за стенкой одуряюще гудел дизель — час путешествия показался Айэту вечностью, и после него он едва мог передвигать ноги. Остров понравился ему больше — высокий, поросший пышными деревьями. Но им тут же пришлось разобрать инструмент и заняться работой — она была едва начата. Копая каменистую землю и таская тяжеленные валуны Айэт начал понимать, что план Инсу провалился. Окрики часового не давали им бездельничать и минуты. Сам он стоял в отдалении, держа винтовку в руках — о нападении нечего было и думать.

— Ты дурак, Инсу, — зло сказал Айэт, — он не так глуп, как кажется. Нам придется искать другую возможность.

— Нет. Видишь тот бак с супом? В полдень обед, и он будет смотреть в основном в тарелку. Тогда мы его и скрутим. Пойми, Айэт, охранник — все, что стоит между нами и свободой!

Юноше оставалось лишь согласно кивнуть.

Во время обеда он исподлобья наблюдал за часовым. Все заключенные сидели по одну сторону костра, он — по другую. Но его винтовка лежала на траве и он действительно больше смотрел в стоявшую на коленях миску.

— Ну, давай, — подтолкнул его Инсу, — сейчас или никогда! Второй раз обстоятельства не сложатся так удачно!

Айэт оглянулся — все молча следили за их разговором. Глаза слушателей блестели. Поняв, что кто-то из них сейчас не выдержит и выдаст их, Айэт встал. Когда он пошел к часовому, всего двое парней последовали за ним. Юноше казалось, что все происходит в каком-то бредовом, диком сне. Когда до охранника осталось шагов шесть, тот поднял голову и удивленно взглянул на них. Они молча кинулись вперед. Охранник бросил миску, схватившись за винтовку, — но, пока он возился с затвором, они налетели на него, опрокинули и прижали к земле. Ожесточенно вырывая оружие Айэт подумал, что главное сделано — осталось связать поверженного, а там…

В это мгновение охранник ударил его прикладом в бок так, что юноша опрокинулся на спину. Двое других нападавших растерялись, меткими ударами в пах страж сбил их с ног, вскочил и вскинул винтовку.

— Всем стоять! А вы трое на землю! Ну! Несите веревку, живо!

Айэт застыл — все было кончено. Их свяжут и с позором вернут в лагерь. Там их посадят в карцер. От штрафного пайка и побоев они так ослабеют, что нечего будет и думать о побеге. И это только начало. Потом ими займутся самоохранники, которые… Айэт пошел вперед. Лучше умереть, чем подвергнуться такой участи.

— Стой! — Окрик охранника и дернувшееся дуло винтовки остановили его всего через пару шагов. Страх все же оказался сильнее.

Охранник злобно глядел на него, но Инсу Кари он не видел. Тот бесшумно зашел за его спину, легко, как деревяшку, поднял большой камень и, занеся его над головой, двинулся вперед. Его глаза блестели, словно у безумца. Все остальные заключенные застыли, не издавая ни звука. Они понимали, что, заметив Инсу, охранник убьет его. А если они промолчат — Инсу убьет охранника. Эти несколько секунд показались Айэту бесконечно долгими.

Инсу остановился за спиной охранника и с омерзительным хрустом обрушил камень на его голову. Глаза стража закатились, из носа ручьем хлынула кровь. Затем он мягко, словно мешок тряпок, упал. В то же мгновение раздался истошный крик. Оцепенение прошло, все кинулись к Инсу, гневно сжимая кулаки и занося лопаты. Убийство охранника — смерть всем. Инсу вырвал из рук мертвеца оружие и направил его на остальных. Все вновь застыли.

— Мы должны захватить катер. Отступать нам некуда, — тихо сказал он.

* * *

Несколькими минутами позже Айэт стоял на высоком берегу моря. Тяжелая винтовка приятно оттягивала руки довольного Инсу, но Айэт не ощущал никакой радости — перед ним стояло мертвое лицо с белыми глазами и текущим из носа мозгом. Его била дрожь — еще никогда он не видел смерти, убийства, к тому же, совершенного его другом. Он покосился на Инсу.

— Прости, — сухо сказал тот, — я уже ничего не соображал. Я так испугался, что… но мы все же свободны.

Айэт не ответил. Удалась лишь первая часть плана, причем, самая легкая. Он сомневался, что старой винтовки с десятком патронов будет достаточно, чтобы захватить катер. К тому же, его мучила совесть — не очень приятно думать, что из-за тебя десятерых парней будут сечь, пока их кровь не потечет на землю. Айэт знал, что это не особенно страшно — он мог вырываться и возмущенно орать — но принимать удары голым, привязанным, на глазах у всех, было так унизительно, что ему хотелось умереть от стыда. Если твоя свобода оплачена муками десятка людей — зачем она? Но жить тоже очень хочется, особенно в семнадцать лет. Попробуй тут, выбери…

Часы тянулись мучительно долго. Желтое Солнце медленно ползло по небу. Чтобы хоть как-то отвлечься, он принялся бродить по острову, но красота природы проходила мимо его глаз. И он далеко обходил ту поляну в лесу, на которой лежал окровавленный труп рядом с ужасным камнем. Юноша долго стоял на утесе, рассматривая скалы соседнего острова, находящегося всего в миле. Солнце медленно приближалось к невидимой грани Вечной Стены, горизонт таял в призрачной дымке. И вот из нее показалась маленькая темная точка катера.

* * *

Они бегом спустились к пристани и залегли возле нее, спрятавшись в кустах. В засаде их было всего трое. Остальные должны были заняться солдатами с катера. Инсу нервничал — если они предупредят катер, подадут какой-нибудь сигнал, то план рухнет. Но все прошло как нельзя лучше. Едва катер причалил, из зарослей выбежал один из их товарищей с криком:

— Помогите! Там часового убили!

Охранники без раздумий выпрыгнули на бревна пристани и тут же исчезли в зарослях. Выждав минуту, беглецы бросились вперед. Их тут же заметили. Рулевой — пожилой, крепкий мужчина в капитанской фуражке — выскочил из рубки. В руках у него была ракетница. Инсу упал на колени и прицелился — ракета наверняка была сигналом для убежавших солдат.

Заметив оружие в руках Инсу, рулевой выстрелил прямо в него. Ракета огненным шаром пронеслась над головой Кари. Она попала в живот бежавшему за ним парню, пробила мышцы и застряла во внутренностях. Тот со страшным криком покатился по земле. Инсу взвизгнул, как девушка, бросил оружие и побежал. Рулевой скрылся в рубке, перезаряжая ракетницу.

Без дальнейших размышлений Айэт бросился вперед, не думая про брошенную винтовку, даже не зная, последовал ли за ним хоть кто-то. Когда он вскочил на борт, рулевой был всего в нескольких шагах. Пару секунд они ошалело смотрели друг на друга. Рулевой опомнился первым. Он вскинул ракетницу. Айэт замер. Он не видел ничего, кроме направленного ему прямо в глаза дула. Какое-то черное, бесконечное мгновение он был уже мертв… а потом его словно что-то толкнуло в спину. Он бросился… ракета с шипением пронзила воздух там, где миг назад был его глаз… потом Айэт ударил рулевого в лицо — раньше, чем тот успел отразить нападение. Удар был сильным и яростным. Мужчину отбросило назад и он упал навзничь, оглушенный. Айэт замер, внимательно глядя на противника, но тот не двигался…

Люк за рубкой с лязгом откинулся, из него выбрался моторист — молодой, крепкий парень. Заметив беглеца, он немедленно взял наизготовку длинный кусок трубы, как копье. Айэт бросился на него, стараясь нырнуть под удар.

Острый край трубы чиркнул его по ребрам, сбил с ног. Дикая белая боль пронзила тело… и прежний, мечтательный, сдержанный юноша вдруг куда-то исчез. Остался только молодой потомок хищников, привыкших на любой удар отвечать ударом.

Айэт перекатился на спину и поднялся быстрее, чем это можно было заметить. Мягко, бесшумно ступая он пошел вперед. Ему было легко и жарко. Боли он не чувствовал. Моторист ударил еще раз… но труба, которая должна была проломить юноше голову, вдруг оказалась сжата в крепких ладонях Айэта. Еще одно бездумное, плавное, как в танце движение — и оружие переменило владельца.

Айэт ударил наотмашь и беспощадно. И очень быстро — моторист даже не успел вскинуть рук. Тайан не хотел его убивать и труба обрушилась на плечо парня. Тот отшатнулся, нелепо стараясь прикрыть рану рукой, потом вдруг издал какой-то жуткий скулящий звук и опрокинулся навзничь.

От Айэта осталась только пара испуганных глаз. Он замер, опустив оружие. До него постепенно начало доходить, что он захватил катер. Вновь подняв трубу, он пошел вперед, остановился над распростертым телом. В ушах у него звенело.

Куртка моториста оказалась разорвана, на ключице темнела страшная вмятина. Айэт отвернулся. Как он мог сотворить такое? При этой мысли он вновь испугался. Что это с ним, как он мог ударить так живого, безоружного человека?

Сзади оглушительно треснул выстрел. Айэт подскочил, уже чувствуя, как пуля раздирает его сердце на куски. Обернувшись, он увидел Инсу Кари — тот стоял на палубе, направив винтовку на рулевого. Половина головы моряка уже превратилась в кровавое месиво, но Инсу выстрелил в нее еще раз, потом нагнулся и стал шарить в карманах мертвеца. Айэт вздрогнул, словно стреляли в него, но рассуждать о морали ему было некогда. Беглецы — их сразу стало пять — рассыпались по катеру. Инсу вырвал у него бесполезную трубу, сунул в руки винтовку и бросился в рубку. Дизель работал и ему оставалось лишь дать задний ход.

Вода за кормой закипела, катер пополз назад, но тут же остановился, натянув швартовый трос. Из леса выскочил сержант и охранники. Они вмиг вскинули ружья, от их выстрелов в рубке посыпались стекла. В диком азарте Айэт тоже вскинул оружие, прицелился и выстрелил, неумело передернул затвор, выстрелил еще раз… и еще… потом патроны в обойме кончились. Отдача оказалась неожиданно сильной, он все три раза не попал, но стражники залегли, укрываясь от пуль. Пока Инсу вытаскивал из-за пояса последнюю обойму, а ловко поймавший ее Айэт пытался загнать ее в затвор, солдаты успели заползти за камни. Их пули защелкали по стали корпуса катера и засвистели прямо над головой юноши. Айэт бросился на палубу, все же перезарядил винтовку, прицелился и выстрелил еще два раза, но так ни в кого и не попал.

Едва солдаты перестали стрелять, также перезаряжая оружие, на них набросились сзади оставшиеся заключенные и они упали под ударами ломов. Инсу привстал в рубке и потянул рычаг газа. Дизель взревел на предельных оборотах. Трос зазвенел, но не порвался, зато бревно, к которому он крепился, с треском оторвалось от причала. Катер пополз назад. Когда оставшиеся выбрались на причал, он отошел уже метров на десять. Они кричали, требуя вернуться, но Инсу словно не слышал их. Айэт видел, как на берегу корчится их третий спутник — он прижимал руки к животу, между ними шел дым.

— Ты что? — крикнул он. — С ума сошел?

— Кто-то должен заняться тем катером, что пошлют сюда на разведку, а? — Инсу налег на штурвал. — Может, они тоже смогут его захватить!

— И вся орава погонится за ним, а не за нами? Ну и гад же ты! — Айэт вскинул винтовку. — Поворачивай назад!

Против ожидания, Инсу ничуть не испугался.

— После рассвета нам придется плыть еще несколько часов, — словно не замечая наведенного на него ствола сказал он. — Пропажа второго катера задержит погоню часа на два-три. Вертолеты от Лаккты до Суры будут лететь еще почти час. Так далеко от баз у них будет мало времени на поиски. Ты что, недоволен, что я выбрал тебя в число тех, кто должен был уплыть? Хочешь, чтобы нас всех повесили? Без этого у нас не будет ни единого шанса.

Его рассуждения были безупречно логичными и Айэт понимал, что он прав. К тому же, он краем глаза заметил за спиной трех парней. Не было сомнений, что по единому жесту Инсу они нападут на него. И убьют. Или выбросят за борт, что было еще хуже. А умирать Айэту все же совершенно не хотелось. Он просто молча отметил про себя, что его друг — негодяй и решил расстаться с ним при первом же удобном случае.

* * *

Поняв, что бунт подавлен, Инсу вернулся в рубку и катер стал разворачиваться. Заметив это, оставшиеся на берегу заключенные кинулись к убитым солдатам. Вновь затрещали выстрелы, корпус зазвенел под ударами пуль. Айэт сидел на палубе — ему было уже все равно. Пусть убивают… Но дизель продолжал работать на полных оборотах и берег быстро отходил назад — сто, двести, триста метров. Когда они оказались вне зоны огня, Инсу повернул на запад — к соседнему острову.

— Выбросьте их за борт, — он показал на бывшую команду катера.

— Но он ведь еще жив, — возразил растерянный Айэт, показывая на моториста. Тот очнулся и слабо стонал, прося пить.

— Я сказал, за борт!

Бок Айэта вздулся и почернел, рассеченный едва ли не до ребер, и зверская боль в нем оставляла мало места для любви к нанесшему эту рану. Их попутчики нехотя, но с видимым облегчением выполнили приказ. Теперь лишь кровь на палубе напоминала о происшедшем.

Через десять минут Инсу остановил катер в укрытой с трех сторон скалами маленькой бухте и заглушил двигатель. Ожидая темноты, беглецы тщательно осмотрели добычу. Они нашли дюжину патронов к ракетнице, бак с водой и немного продуктов. Зато горючего была почти полная цистерна.

— А если этого не хватит? — спросил Айэт. — Катер выдает десять узлов в час. За неделю он плавает часов пятнадцать. А до того берега двадцать часов ходу!

— Будем надеяться, друг мой.

Больше они об этом не говорили. Айэта мучила мысль о том, что еще не поздно вернуться за остальными. Но их шансы и так были невелики. Стоило ли еще уменьшать их? Ведь иначе он не сможет как-то искупить свою вину… Да и что он мог сейчас сделать?

Юноша молча смотрел на закат Солнца — он тысячи раз видел его, но этот мог стать последним. Как обычно, диск Солнца, висевший высоко в небе, стал исчезать, скрываясь за невидимой гранью, небо потемнело, зажглась заря. Когда она достаточно потускнела, Инсу запустил двигатель. Они вышли в море. Ориентироваться было несложно — на юге едва заметно сияли выступы Засолнечной Стены. К тому же, на катере был компас.

Под мерный стук дизеля Айэт засыпал, просыпался, вновь засыпал. Каждый раз он видел звезды, едва тлеющие во тьме и силуэт Инсу, стоявшего за штурвалом. Когда он проснулся окончательно, справа надвигалась бледная стена рассвета.

— Осталась почти половина горючего, а нам идти всего восемь часов! — крикнул ему Инсу и Айэт подумал, что он, возможно, будет жить.

* * *

Среди бесконечной водной пустыни Айэт чувствовал себя неуверенно, но в то же время удивительно спокойно. Что бы не ждало его в будущем — он все же увидел море. Об оставшихся он не думал. Они никого не встретили — ни днем, ни ночью, и он не знал, какая судьба их постигла. Просто в его душе было совершенно пусто.

* * *

После полудня на юге показались голубые призрачные вершины гор, ограждавших Великие Равнины. Еще через два часа они подошли к побережью. Погрузив вещи на спасательный плот, они прыгнули за борт. Инсу закрепил руль, и катер с работающим двигателем повернул обратно. Что с ним стало — они тоже никогда не узнали.

* * *

Увязая в грязи, путаясь в водорослях, маленький отряд выбрался на песчаный берег. Здесь илистая хлябь литорали переходила в бесконечную неровную полосу невысоких дюн. Айэт через пару минут поднялся на гребень ближайшей и осмотрелся. За дюнами зеленели низкие пологие холмы, поросшие травой и изредка кустарником. У их подножий тянулась грунтовая дорога и по ней неровной колонной шли люди. Расстояние было слишком большим, чтобы их можно было толком разглядеть. Просто крохотные темные фигурки, об которых можно было думать, что угодно. Им пришлось полчаса дожидаться, когда дорога будет в обе стороны пуста, насколько хватал глаз.

За холмами простерлась равнина. Она плавно поднималась к горам, изгибаясь мягкими складками. Сами горы зеленоватыми силуэтами высились впереди. Их голые каменистые склоны таяли в жарком мареве Зеленого Солнца. Равнина оказалась на удивление пустынной — лишь далеко на западе, как призраки, виднелись высокие белые здания большого города.

— Это Сура, — сказал Инсу. — К ней от Тар-Акталы ведет железная дорога. Но нам лучше не показываться в населенных местах. У подножия гор идет шоссе, вдоль него стоят небольшие селения. В них есть телефоны-автоматы. Если я смогу дозвониться до одного из моих друзей — нам помогут. Но до шоссе отсюда — миль двадцать! Если повезет — это будет наш последний бросок.

Идти по твердой земле после почти суток, проведенных на зыбкой палубе катера, Айэту было очень приятно даже босиком. Ее покрывала густая трава, достающая ему до пояса. Они шли почти без остановок, скрываясь в складках местности — несколько раз им все же попадались люди, но их никто не замечал.

Уже перед закатом они пересекли двухпутную железную дорогу. Под проводами, натянутыми высоко над землей на граненых бетонных столбах, то и дело проносились электропоезда.

Все устали, многие в кровь сбили босые ноги и с наступлением темноты им пришлось остановиться, хотя шоссе было уже видно — точнее, видна цепочка его огней. Они провели эту ночь в сырой ложбине, прижавшись друг к другу и дрожа от холода. На рассвете они двинулись вновь и вскоре достигли широкой бетонной ленты. Вступив в неяркий синий свет освещавших ее фонарей Айэт вслух удивился такой трате энергии.

— Ничего особенного, — сказал Инсу. — Здесь же Великие Равнины, их питает вечная энергостанция Тар-Акталы. Энергия даровая — отчего ее не тратить?

Направившись к смутно белеющим поблизости домам селения, они вскоре нашли телефон. Прихватив несколько монет, найденных в карманах убитого им рулевого, Инсу исчез в кабине. Через минуту он вернулся, широко улыбаясь.

— Все даже лучше, чем я ожидал. Сейчас из Суры придет автобус — мы сядем в него и уже к вечеру будем в Тар-Актале. Тут есть целая организация, — небрежно пояснил он, — они уже знают о нашем побеге и помогут нам.

Айэту казалось, что минуты ожидания текут необычайно медленно. В бледном сиянии рассвета равнина была удивительно красива. Тихо шелестела трава, вдали синело море, горы казались темными силуэтами. Было очень тихо, воздух был чист и свеж. Наконец, у обочины бесшумно затормозил громадный автобус на трех осях с темной блестящей обшивкой и большими затемненными стеклами. Он смахивал на подвижный дом — внутри него было несколько помещений, отделанных богато, но уютно. Айэт понятия не имел, сколько внутри людей. Он заметил лишь двух сонных парней. Не обращая на них внимания, они увели Инсу в одну из кают. У одного из них из-под рубахи торчала рукоять револьвера. Прежде, чем захлопнулась дверь, донесся шепот. Айэт нахмурился.

Он, разумеется, знал, что существует мощное и организованное движение сопротивления, но вот что его друг принадлежит к нему, причем, далеко не в рядовых чинах… Юноша понял, что без его помощи никогда не сбежал бы из лагеря, а если бы и сбежал — Организация и не подумала бы ему помогать. Все это сделал Инсу. Недоверие друга, а главное — то, что он относился к нему, как к орудию, настолько его разозлило, что за все время пути он даже не взглянул на него.

Мощная машина двигалась мягко, но поразительно быстро, делая не менее сотни миль в час. Айэт тупо смотрел в окно, за которым сплошь мелькали дома, поля, машины, города, и, наконец, заснул.

Они добрались до столицы без происшествий — их всех сразу переодели в новую одежду, а полицейские остановили их всего раз, и только для того, чтобы водитель вручил офицеру в расшитой куртке радужную бумажку.

Голубое Солнце уже приближалось к Вечной Стене, когда небо впереди заслонили ослепительно-белые прямоугольники и кубы гигантских зданий Тар-Акталы. За ними вздымались башни в виде многоугольных призм — они блестели черным стеклом и были самыми большими, казалось, доставая до небес. Двенадцатимиллионный город был огромен — Айэт убедился в этом, когда им больше часа пришлось добираться до места, где их ожидали. Автобус петлял по высоким трехярусным развязкам, медленно полз по широким улицам, где тротуары шли в несколько этажей вдоль стен громадных зданий. Иногда они ныряли в длинные, ярко освещенные туннели. Над их головами сплеталась сеть эстакад монорельсовых путей, на крыши садилось и поднималось множество пёстро окрашенных вертолетов — их гул часто заглушал шум уличного движения. Юноша буквально прилип к стеклу, разинув рот — он мечтал, но не надеялся все это увидеть.

Наконец они выбрались на окраину, где белые массивы зданий утопали в зелени и было гораздо тише. Айэту бросилась в глаза одна странность — хотя здесь, в отличии от Лаккты и Асуса, было много молодежи и детей, нигде, даже в центре столицы, не было видно новых зданий, напротив, все они казались… старыми. Прежде, чем он успел над этим задуматься, автобус остановился возле шестнадцатиэтажной жилой башни, похожей на дворец. Ее гладкие белые стены, рассеченные пилонами, венчал сплошной, вдвое выше Айэта, фриз, выложенный стеклянными призмами — они дробили свет Солнца миллионами радужных брызг. Юноша невольно прикрыл рукой глаза, глядя на это невероятное зрелище.

Беглецов провели в просторный, ярко освещенный вестибюль. Там праздно подпирали стены несколько крепких парней в синих куртках. Внимательно оглядев, они молча пропустили их в один из лифтов. К удивлению Айэта, тот пошел вниз. Через минуту они вышли в светлую, низкую комнату с множеством проходов, перекрытых белыми, блестящими панелями. Они казались мягкими, хотя Айэт видел, что они из литой стали. Стены здесь покрывал гладкий мрамор. Свет был голубовато-холодным, а лампы скрыты так искусно, что он так и не смог разглядеть их.

Панели напротив лифта раздвинулись с негромким, мягким звуком. За ними, в просторном, прохладном коридоре, никого не было. Здесь оказалось очень тихо. Длинные матово-белые лампы на краях потолка казались двумя сплошными линиями света. В блестящие, искристые, словно покрытые инеем стены углублялись гладкие белые двери. Лишь когда закрылся наружный проем, одна из них распахнулась. Они вошли в ярко освещенное, просторное помещение. В нем стояла какая-то аппаратура, за ней сидели серьезного вида люди, тихо переговариваясь. Тяжелый занавес скрывал внутренний проем. Он тут же сдвинулся и вошел еще один парень.

Сначала Айэт взглянул на его одежду — радужную, ослепительно яркую куртку. Плечи и открытый воротник были огненно-алыми, полы бездонно-фиолетовыми и все цвета радуги между ними переходили друг в друга тысячами оттенков поразительной чистоты. Только потом он взглянул на него самого.

Перед ним был рослый, отлично сложенный молодой файа, его соплеменник, с решительным смуглым лицом и большими серыми глазами. В густой гриве черных волос блестели две тяжелых золотых цепочки. На лбу их соединял золотой многогранник. На нем, словно глаз, ослепительно горел крупный бриллиант. Под взглядом этого файа Айэт невольно отступил. Он растерялся.

— Не бойся, — парень улыбнулся. — Я Нэйс Анкус, руководитель Организации.

 

Глава 6.

Падение с небес

— И как тебе в новом облике? — Вэру повернулся к Хьютай.

Ответ раздался из скрытого динамика белого воспринимающего устройства. Оно висело перед ним в воздухе, окруженное трепещущим ореолом силового поля.

— Очень неудобно. Если бы не ты, я бы дождалась восстановления моего тела.

— Но как ты себя чувствуешь там?

— Это трудно объяснить. Физически — как обычно. А психологически — просто невыносимо!

Анмай смутился.

— Прости. Но я так испугался… — он замолк, вспоминая прыжок.

Тогда, вновь очнувшись, он так и не увидел Хьютай. Комцентр сообщил, что она не пережила перехода — когда Анмай в первый раз лежал без сознания, машины вынесли ее тело. Прежде, чем он испугался, «Астрофайра» напомнила ему, что сознание Хьютай живо и желает говорить с ним. Так что теперь Вэру казалось, что его подруга просто уехала куда-то на полгода. Они могли общаться, когда захотят, и даже заниматься любовью — для этого, правда, Вэру надо было войти в виртуальный мир ожидавших воплощения душ. Что ж, ничего не дается даром — они уменьшили разрушительный импульс вовне, но внутри он стал сильнее. В итоге, на борту «Астрофайры» осталось едва половина из полумиллиона файа. Впрочем, через полгода все умершие воскреснут — биоформаторы уже восстанавливали их тела.

Это было не простое эмбрионирование — оно шло слишком медленно. Биоформаторы выращивали отдельные ткани из синтезированных на основе исходной генетической информации культур стволовых клеток, и уже из них собирали тело — конечно, не механически, а искусно сращивая независимо развивавшиеся его части. В это же время в растущий мозг записывалась вся информация из матрицы. Если бы этого количества воскрешенных оказалось вдруг недостаточно, «Астрофайра» могла создать копии тех, кто недавно покинул ее — оригиналы их матриц остались на борту. Если бы не хватило и их, она могла начать производить новые личности — не копии, не слуг, а совершенно полноценных файа.

Вспомнив, что умных, бесстрашных файа, даже более мудрых и благородных, чем обычные, можно производить как гайки, как сталь, в любых количествах, Анмай нахмурился. Но вся история развития науки — история умаления достоинства ее живых создателей. Скоро живых файа не останется нигде и такие казусы станут чисто историческими. Он подумал, что так будет лучше, потом встряхнул волосами. Вокруг него, в ангаре «Астрофайры», царило деловое оживление.

— Не хочешь присоединиться к нам? — спросил он Хьютай.

— Загрузившись в компьютер десантного корабля? Нет уж! Лучше я посплю полгода, а потом узнаю все сразу!

Из динамика донеслось фырканье, затем воспринимающее устройство с быстротой пули взвилось вверх и исчезло. Судя по быстроте и точности его полета, матрица Хьютай уже отключилась.

Анмай перевел взгляд на ожидающий его десантный корабль. Это была первая высадка на поверхность Линзы. Комцентр предложил вести разведку с помощью автоматических устройств, но экипаж воспротивился. Машины согласились — в конечном счете, разница была не столь и велика.

* * *

Они находились внутри уже две недели, собрав огромное количество всевозможной информации, — но вот толку от нее оказалось немного. Устройство Линзы преподнесло им целый ряд сюрпризов. Судя по показаниям гравиметров, самый ее центр занимала огромная компактная масса вещества — звезда, красный карлик. Но ни к ней, ни к силовым установкам Линзы нельзя было подобраться — ее центральную часть окружала цилиндрическая нейтридная стена диаметром в три миллиона миль, состоявшая из труб невообразимого размера и совершенно монолитная. Оставалось неясным, как сами Мэйат преодолевали эту преграду.

Периферийная часть Линзы разделялась на четырнадцать сегментов глухими, тоже нейтридными, как и ее основа, стенами, на полмиллиона миль не доходившими до центральной. В верхней части этого пространства, где гравитация центральной массы и основания уравновешивала друг друга, создавая зону невесомости, вращалось двадцать одно небесное тело — четырнадцать похожих на Файау планет, имевших атмосферы, моря и жизнь, и семь солнц — нейтридных восьмиугольников по девяносто тысяч миль диаметром. На их обращенных к поверхности Линзы плоскостях сияли колоссальные плазменные прожектора. Плазма удерживалась и нагревалась могучими магнитными полями солнц, а внутреннее магнитное поле Линзы питало их поступавшей из ее центра энергией. Падая на ее нижней плоскости почти до нуля, здесь оно достигало максимальной величины.

Температура и спектр излучения у всех солнц различались, как различались и цвета. Они соответствовали цветам радуги и в этом был скрыт какой-то смысл. Цветовой код очень легко передавал эмоции: фиолетовые тона обозначали тайну, черные — скорбь и угрозу, синие — спокойствие, желтые тревожны, зеленые — это зелень, растения, то есть буйство жизни, красные — секс и агрессивность, но это все у файа! Что это означало для Мэйат — невозможно было представить.

Солнца чередовались с парами планет. Их свет падал на них через отверстия в боковых гранях нейтридных оснований светил. Все они плыли по одной стационарной орбите, располагаясь как бы в вершинах призрачного многоугольника. Для наблюдателей на поверхности Линзы солнца и луны всегда оставались неподвижны друг относительно друга.

Сразу после не-перехода «Астрофайра» вышла в эту зону невесомости, чтобы пополнить запас массы — для этого отлично подошла одна из планет, жизнь на которой непонятно почему погибла. Звездолет завис над ней и в поверхность планеты ударил поток гамма-излучения его двигателей, испаряя кубические мили камня. Казалось, на месте горного массива зажглась звезда. Чудовищный столб плазмы, рвущийся с поверхности, достал «Астрофайры» и втягивался внутрь корабля. Через несколько минут топливные танки звездолета заполнились, но планете это дорого обошлось — на ее поверхности остался кратер диаметром в сотню миль. Пар из выкипевших океанов скрыл ее ослепительной белизной, большая часть атмосферы разлетелась — она бледной туманностью тянулась между солнц, постепенно рассеиваясь. Если в Линзе и остались автоматические устройства, наблюдающие за ее сохранностью, они никак не отреагировали на это.

Вэру очень интересовало, что бы произошло, будь эта планета обитаема. Но, насколько они смогли выяснить, ни на одной из планет Линзы не было разумной жизни.

Всю нижнюю плоскость этой колоссальной конструкции скрывала голубая вуаль атмосферы. Ее состав везде был одинаков и полностью пригоден для файа.

Поверхность всех сегментов покрывал многомильный слой земли и камня — но его масса казалась ничем по сравнению с массой нескольких дюймов подстилавшего его нейтрида. Ни вулканов, ни землетрясений в Линзе не было и не могло быть. Однако, в ней имелись горы, моря, океаны и реки — все, что составляет поверхность планет. Суши в ней оказалось больше, чем воды и нигде моря не составляли единой системы — их замкнутые группы разделялись горами, словно сеткой с тысячемильными ячейками. Лишь кольцевая зона между радиальными стенами представляла собой сплошной, без единого острова океан — Океан Мрака, как его назвали файа. Солнца освещали только внешние сегменты Линзы и их свет падал лишь на его окраину. Ее межсегментные стены и свод оказались совершенно черными — за исключением россыпи зеркал-рефлекторов. Отражая день других сегментов, они имитировали звездное небо, но в какой части Вселенной сияли некогда такие звезды — никто не знал.

Глубина каждого сегмента составляла два миллиона миль, но они являлись относительно узкими — 1,8 миллиона миль у основания и 900 тысяч у центра. Никакой смены времен года тут не было, на прилегающих к кольцевому океану участках сегментов температура постоянно оставалась тропической, у обода — близкой к нулю. Моделирование показало, что по мере удаления от центра солнца должны сначала опускаться, затем подниматься вновь и на самом краю вновь достигнуть зенита.

Поскольку тут не могло быть никакой тектонической активности, за миллиард лет, прошедший после создания Линзы, все ее геологические структуры должны были слиться в сплошное болото. Но, судя по степени эрозии, их возраст составлял всего десятки миллионов лет. Поверхность Линзы, очевидно, постоянно обновлялась, причем, относительно небольшими частями. Впрочем, последнее обновление произошло уже довольно давно.

На каждом сегменте Линзы обитали многочисленные формы высокоразвитой жизни, в том числе и разумной. Так как их число равнялось числу планет, файа предположили, что Мэйат поместили в Линзу четырнадцать миров, жизнь на которых едва достигла стадии многоклеточных организмов, а затем перенесли их жизнь на поверхность соответствующих сегментов. В условиях полной изоляции, при неизменных условиях искусственного сооружения, эволюция должна была резко замедлиться. Поэтому разумные существа в каждом сегменте возникли немногие миллионы лет назад. Впрочем, файа не знали, вводили ли Мэйат какие-либо изменения в плазму наследственности обитателей Линзы или нет. Отсутствие разума на ее планетах тоже оставалось непонятно. Может, на них жили неизмененные формы?

Изначально все сегменты Линзы были изолированы друг от друга. Вдоль всего побережья ее кольцевого океана шел ряд колоссальных стальных колонн — генераторов силового поля. Оно поднималось выше границы атмосферы и из сектора в сектор не мог попасть ни один атом. Но разумные существа легко могли преодолеть барьер — общаясь по радио или с помощью космических кораблей, причем, самых примитивных конструкций. Для чувствительных радаров «Астрофайры» не составило труда установить, что так они и делали. Впрочем, обитатели Линзы могли общаться и более простым способом — многие защитные башни давно вышли из строя и из сектора в сектор можно было попасть на обычных, морских кораблях.

Назначение Линзы по-прежнему оставалось непонятным. Наблюдения за развитием разных жизненных форм в сходных условиях требовали немыслимых затрат времени. Предусматривали ли вообще Мэйат возникновение разума в их творении? Или их цели были совершенно иными?

Но, каким бы ни был их эксперимент, вскоре он обещал закончиться — это подтверждала вышедшая из строя аппаратура Линзы. Вскоре стало ясно, что неисправности много серьезнее, что просто отказ нескольких силовых излучателей — даже на «Астрофайре» была система самовосстановления, но здесь она уже не действовала. Файа не знали, что еще вышло из строя, но понимали, что конец Линзы близок — если откажут ее энергетические системы, вся жизнь на ней просто вымерзнет в течение немногих дней. Если только раньше Линзу не уничтожит война.

Разные секторы, разные расы с различным уровнем развития буквально вгрызались друг в друга. Пока войны велись с помощью относительно скромных технических средств, но пройдут всего тысячи лет — и использование Йалис одной из сторон неизбежно разрушит Линзу. И экипаж, и сама «Астрофайра» были растеряны. Они не знали, что им делать — исследовать или спасать. Все прежние найденные Файау не-планеты были пустынны — по крайней мере, не содержали в себе разумной органической жизни. Комцентр склонялся к активному сбору информации — решение о судьбе Линзы мог принять только весь Союз Файау. Но это требовало тщательного изучения ситуации и лет работы. Экипажу оставалось только заняться разведкой — впрочем, ни о чем другом он и не мечтал.

* * *

Анмай повернулся к ожидавшему его кораблю. В гигантском ангаре «Астрофайры» тот казался крохотным и не имел имени — только труднопроизносимый номер. Это было «среднее посадочное устройство» — плоская прямоугольная коробка со скошенным носом и многокрылым оперением на корме, пятидесяти метров в длину, двадцати в ширину и восьми в высоту, не считая оперения. Оснащенный мощными ионными двигателями и генераторами силового поля корабль весил больше тысячи тонн. Его броня блестела светло-серым отливом полированной стали, снизу покрытой теплостойкой керамикой.

В первой вылазке на поверхность Линзы участвовали сто двадцать таких десантных кораблей и три с половиной тысячи файа. Они сядут во всех ее сегментах. Дальнейшие действия «Астрофайры» зависели от того, что они обнаружат.

Анмай выбрал сегмент, над которым они вышли из не-пространства. Наблюдения показали, что он заселен существами, похожими на файа и людей из древней истории — внешнее сходство, конечно, не означало тождества.

Он взлетел на платформу, затем прошел в открытый люк. Рубка — она же салон для экипажа — занимала переднюю часть верхнего яруса корабля. Стены и потолок этого просторного помещения с рядами кресел состояли из разделенных балками огромных экранов. И все. Никаких приборов — все управление было автоматическим. Приказы отдавались с помощью весмов.

Как только все файа заняли свои места и пристегнулись, корабль плавно поднялся в воздух и устремился к выходному туннелю. Вэру вдавило в сидение. От скорости у него захватило дух. Перед ними раскрылись створы шлюза. Корабль пронзил силовую мембрану. Вспыхнул ослепительный свет — и вот они уже среди черноты.

Анмай не знал, что уже никогда не вернется обратно.

* * *

Светоносная громада «Астрофайры» быстро отходила назад. Тяга продолжавшего разгоняться корабля вдавливала файа в кресла. Через несколько минут она исчезла и они смогли парить в воздухе. Им предстояло достичь зоны с умеренным климатом, расположенной в полумиллионе миль от внутреннего края сегмента и поэтому полет должен был продлиться больше суток.

Вскоре весь экипаж — тридцать юношей и девушек — покинул рубку, разойдясь по жилым помещениям. В ней остался лишь Вэру — единственный здесь член Совета и командир корабля. Он любовался странным, ни на что не похожим небом, увидеть которое можно было лишь здесь.

Звездное небо над ним казалось настоящим — только обрезанным с краев радиальными стенами Линзы. Под его куполом простерлось несколько сегментов, залитых белым, синим и оранжевым светом, разделенных темными клиньями стен и бархатной чернотой ночных зон. Сегмент, к которому они направлялись, был наполовину озарен уходящим ярко-фиолетовым солнцем. Детали его полускрытой облаками поверхности едва различались — виднелись лишь темные пятна океанов. Зато колоссальные трубы Засолнечной стены были видны так хорошо, что до них, казалось, можно дотронуться. На их фоне висели маленькие диски двух планет, сияя чистой синевой. Сбоку темнел восьмигранник одного из солнц, окруженный бледным ореолом. Сравнив размеры планет с размерами конструкции Анмай помотал головой — это было совершенно нереальным. Казалось, что перед ним искусно отделанный и освещенный макет размером всего в несколько метров. Как он ни старался, наваждение не проходило — его мозг упорно отказывался осознавать этот мир таким, каким он был.

Он усмехнулся и вылетел из рубки. Начинавшийся за ней коридор упирался в массивные двери грузового ангара. Его пересекал другой коридор, поуже, идущий от борта до борта — в него выходили двери кают. Вплыв в отведенную ему узкую комнатку, Анмай пристегнулся к постели — единственный способ выспаться в невесомости. Каюта выглядела просто — светло-серый мягкий пластик, покрывающий все плоскости, две светящихся пластины в углублениях потолка и окно-экран против входа. На нем, на фоне труб Засолнечной стены, ярко горела звезда «Астрофайры». Анмай погасил изображение.

* * *

Когда он проснулся, корабль уже углубился внутрь сегмента. Другие сегменты сузились и стали едва заметны. Невесомый, он парил в воздухе, не касаясь стен, а в окне перед ним плыла и приближалась поверхность.

Шел час за часом, но Анмай был почти неподвижен. Наконец, земля под ним засияла алым огнем заката — изо дня они влетали в ночь. Не самый лучший вариант, разумеется, но было трудно распределить места посадок ста двадцати кораблей, учитывая еще и время суток.

Сейчас поверхность Линзы сияла тончайшим ало-синим узором — едва заметные его детали на самом деле были тучами размером в гору. Этот необозримый ковер был поразительно красив — Вэру казалось, что он смотрит на страну своей мечты, на рай, но это продлилось недолго — закат угас и земля внизу стала сумрачной, пепельно-сизой.

Когда до посадки осталось чуть больше часа, Анмай вплыл в рубку. Вскоре в ней собрался весь его экипаж. Все с нетерпением смотрели вниз, хотя это было бессмысленно — под ними простиралось безбрежное облачное море, зеленовато-тусклое в свете двух лун.

За время полета, падения в гравитационном поле Линзы, корабль набрал огромную энергию. Он ворвался в атмосферу со скоростью ста миль в секунду, тараня воздух стеной силового поля и заставляя его гореть ослепительным блеском. С поверхности Линзы на тысячи миль кругом был виден огненный шар, оставлявший за собой длинный светящийся шлейф.

Вэру вдавливало в кресло с силой четырех «G», хотя траектория торможения была очень пологой. Лишь через час сияние плазмы в обзорных экранах погасло и корабль стал просто падать, опускаясь в глубину атмосферы. Когда она стала достаточно плотной, вновь заработали генераторы силового поля. Корабль завибрировал и повис в перекрестье силовых плоскостей, — они трепетали, словно крылья исполинской стрекозы. Изображения на экранах расплылись, и вновь обрели четкость, едва включились компьютерные фильтры камер.

Под ними простерлась бескрайняя, почти совсем плоская облачная равнина. На ней тлело единственное на сотни, если не на тысячи миль кругом рыжее пятно — пробивавшийся снизу свет города.

Повинуясь безмолвному приказу, корабль помчался туда, пробив тучи. Под ними оказалось почти совершенно темно, но, едва включились умножители, пейзаж засиял ярким зеленоватым светом. Внизу блестела вода, пятна лесов чередовались с полями, все опутывала густая сеть дорог. Вдали, на берегу реки, сияла россыпь медно-золотых огней города, казалось, неспешно плывших к ним.

Вэру удивило, что на дорогах нет машин. Он включил максимальное увеличение — теперь они видели даже отдельные листья, но им не удалось заметить ни одного живого существа, даже дикого.

— Может, они все спрятались? — спросил старший из юношей, его заместитель Раорин Ульта.

— И все животные тоже? — Анмай фыркнул. — Нет, это явно никак не связано с нами.

Вскоре они зависли над прямоугольником города — единственным и не очень большим островом света в море тьмы и лесов. Но горели только уличные фонари, ярко освещая четкую сетку улиц. Все окна были темными. И опять — ни машин, ни людей, никого. Город опустел не более нескольких месяцев назад, потому что зелень еще не успела поглотить его. Его окружала земляная дамба высотой в трехэтажный дом, похожая на крепостной вал, — даже со рвом или каналом, заполненным водой, но эта защита оказалась, очевидно, совершенно бесполезной.

Не нашлось, правда, никаких разрушений, воронок или подбитых машин — как и машин вообще, любого вида животных, дыма или других признаков активности. Инфракрасные детекторы не засекли никаких источников тепла — город был абсолютно мертв.

Ночная разведка стала бы, разумеется, чистым безумием. Вэру решил подождать до утра — в точном соответствии с инструкциями. Он отвел корабль миль на десять от города и оставил парить низко над землей. Здесь было почти совсем темно — только вдали, над острыми силуэтами крон, висело дымчато-рыжее зарево.

Заснуть в таких условиях казалось совершенно невозможным, но на этот случай на весме каждого файа имелась особая кнопка: если нажать на нее, он через пару минут погружался в глубокий сон.

Ночью ничего не случилось.

* * *

Утром Анмай проснулся полным энергии — как и весь его экипаж. Наступил день Белого солнца, очень похожего на солнце Файау. Под ними, на глубине мили, простерлась бескрайняя равнина, почти совсем плоская. Вдали, среди зелени, белели высокие здания города. Корабль немедля полетел в его сторону.

Город окружали ровные квадратные плантации невысоких деревьев со странной серебристой листвой. Его здания — различные вариации прямоугольных форм — стояли далеко друг от друга и оказались не очень высокими — не более пятнадцати этажей. Светлые широкие улицы и зелень преобладали.

Город выглядел совершенно обычным, но Вэру бросилось в глаза странное круглое сооружение, стоявшее в отдалении от остальных и окруженное особенно густым поясом зелени. К нему лучами сходились улицы. Оно напоминало стадион, но на наклонных стенах бетонного кольца не нашлось ни сидений, ни окон, ни амбразур — ничего, даже входов. Дно кольца было значительно ниже уровня земли и в густой тени под валом Анмай заметил ряд гигантских арок. Это все же походило на крепость, так как между валом и деревьями лежала широкая полоса голой земли.

Молодежь хотела сесть прямо в центр этого кольца, но Анмай решил посадить корабль за чертой города и окружающих его плантаций, причем, довольно далеко. Он выбрал большую поляну в лесу, широкую и достаточно ровную. Сидя в кресле он видел, как за стенами корабля бушует страшный ураган, ломая деревья, вздымая тучи листьев. Затем, когда силовые крылья коснулись поверхности, полетела земля. В массе летящих веток и пыли уже ничего не было видно. Корабль завибрировал и они не заметили, как он утвердился на поверхности. Потом все поднялись, вплотную подходя к экранам.

Мир Линзы выглядел совершенно обычным — солнце, синее небо, сплошная густая зелень — только ветки на деревьях шли по спирали вокруг стволов и их листва имела отчетливый сероватый оттенок. Анализ атмосферы и почвы не нашел каких-либо вредных примесей или искусственных кибернетических микроорганизмов — единственно опасных для файа и их машин. Радиационный фон просто отсутствовал, температура оказалась лишь на два градуса ниже, чем на борту. Можно было выходить, однако файа застыли у экранов, ожидая неизвестно чего. Но никто не спешил к ним, не было никакого движения — только слабое колыхание ветвей…

Они все наскоро поели, потом спустились из кают на нижний ярус. В его продольный коридор выходили двери множества комнат. В них размещалась различная вспомогательная аппаратура корабля, лаборатории, ремонтные мастерские и хранились всевозможные вещи, необходимые для работы на поверхности чужих планет. Поскольку первая разведка носила чисто предварительный характер, Анмай решил не брать никакого снаряжения, ограничившись лишь оружием. Так как корабль мог сам позаботиться о себе, на разведку шли все, но Вэру, как старший, взял выносной пульт управления. Затем он, вместе с остальными, прошел в дверь шлюза.

В просторном помещении повисла тишина. Несколько секунд Анмай не решался открыть внешнюю дверь, потом все же положил ладонь на квадрат контрольного устройства. Плита люка с шипением опустилась вниз, превратившись в лестницу. Он первым выглянул наружу.

Здесь оказалось прохладно. Белое солнце стояло высоко в безоблачном небе и сочетание полуденного света с утренней свежестью казалось странным. Влажный воздух пах терпкой раздавленной зеленью, землей и еще чем-то незнакомым. Кроме шороха листвы ничего не было слышно.

Анмай осторожно спустился на землю, но, ступив на нее, тут же подскочил — обломанный сучок уколол его босую ногу. Он прогнал экипаж за сандалиями, обулся сам и уже спокойно ступил на поверхность.

Вэру уже привык ходить босиком и теперь ему казалось, что его подошвы онемели, а тело стало слишком легким — гравитация здесь была процентов на десять меньше привычной ему стандартной. В результате, пройдя всего несколько шагов, он споткнулся на ровном месте и упал на четвереньки, измазав в земле руки и ткнулся лицом в куст. Как оказалось, колючий.

Первым словом великого основателя великой Файау на поверхности величайшей из построек сверхцивилизации Мэйат было ругательство. Из люка корабля раздался веселый смех и Анмай вскочил, как подброшенный.

Через минуту весь экипаж присоединился к нему. Файа держались вместе, осторожно ступая по неровной земле и заглядывая под скругленный край днища корабля — они напоминали детей в незнакомом саду. Анмай невольно положил руку на оружие.

Мощный микроволновый мазер мог парализовать практически любое живое существо за семьдесят шагов. Если же отключить предохранительный контур, то мазер мог парализовывать за двести шагов, а на меньшем расстоянии убивал. Внешних повреждений это оружие не причиняло, но вся молекулярная структура организма от нагрева превращалась в кашу, так что причиненная им смерть была абсолютной. Выстрел мазера не сопровождался ни звуком, ни вспышкой света — идеальное оружие для разведчика. Правда, совсем несложный радиодетектор мог зафиксировать его на огромном расстоянии. Питал мазер миниатюрный магнитно-монопольный аннигилятор, — универсальный энергоблок Файау. В атмосфере он мог работать практически вечно. У всех остальных файа были точно такие же мазеры и силовые пояса.

Так как микроволновый мазер, смертельно эффективный против жизни и несложных машин, не мог разрушать неживую материю, Анмай, как командир, взял и более мощное оружие — дисраптор. Это оружие было прямой противоположностью мазеру — оно посылало в цель сплошной поток огня, уничтожая буквально все на своем пути и могло снести даже полуметровую стену. Миниатюрный ускоритель дисраптора выбрасывал мощные пучки частиц дельта-уэмон, формирующих, в частности, силовые поля. При столкновении их пучка с любой плотной материей происходил взрыв, сопровождавшийся резким повышением температуры. Радиус действия дисраптора был не больше, чем у мазера, но мощность куда выше — разрушения, вызванные одним выстрелом, мог бы причинить четырех или пятидюймовый термитный снаряд. Соответственно, из-за ударной и тепловой волны стрелять из дисраптора в упор или с близкого расстояния было нельзя — по крайней мере, больше одного раза. Но такое оружие не давало никакого радиоактивного заражения, а главное — было совершенно бесполезно против любых объектов, защищенных силовыми полями. За свою долгую историю файа научились не применять без нужды оружие, которое можно было обратить против них самих. Но польза этой карманной гаубицы была несомненной: если бы Вэру удалось попасть из этой штуки в танк ближе, чем метров со ста, тому немедля пришел бы конец.

Он хлопнул в ладони, чтобы привлечь внимание.

— Если все готовы, отправляемся. Я не знаю, что здесь происходит — вы должны это выяснить. Можете делать, что хотите, но только осторожнее! Держитесь группами. Если заметите что-то необычное, не приближайтесь, сначала посмотрите. Постарайтесь поймать какое-нибудь крупное животное с развитой нервной системой — мы просканируем его память. Ну, да правила разведки вы знаете. Вперед!

Вся масса молодежи с гулом поднялась в воздух, направляясь к городу. Через несколько секунд Анмай остался один. Он усмехнулся и тоже взвился вверх. Люк корабля закрылся и над ним появился ореол силового щита.

* * *

В свежем, холодном воздухе над неведомыми просторами Вэру мгновенно охватил дикий восторг. В Файау ему больше всего понравилась именно возможность летать, самому, словно птице.

От места посадки до города было четыре или пять миль. Пролетая над плантациями, он остановился и, подумав, спустился вниз. Серебристые деревья стояли далеко друг от друга и под ними было довольно светло — это походило на парк. Анмай поддел чешуйку темной коры, вдохнул ее горький запах, затем присел. Земля оказалась голой, ее покрывали лишь серые опавшие листья. Он нагнулся, рассматривая ее. Здесь не было никаких насекомых, червей — никакой доступной глазу жизни.

Вдруг ему показалось, что на него смотрят сзади. Он мгновенно вскочил и обернулся. Никого — только ветки колыхались. Может от ветра, а может… Он секунду раздумывал, не проверить ли это, но потом стремительно поднялся вверх.

* * *

Анмай медленно проплывал над плоскими крышами городских зданий, заглядывал в окна, скользил над дворами — нигде не попадалось ничего живого. Наконец, он решился опуститься на землю посреди широкой улицы. Здесь, на солнце, стало уже жарко. Тишина же была явно неестественной.

Прищурив свои большие глаза, он вглядывался в дрожащее марево. Вдруг за его спиной раздался шорох и слабое цокание. Обернувшись, он увидел собаку. Точнее, нечто, похожее на собаку — большую, с крупной лобастой головой и мощными челюстями, поджарую, но плотную и мускулистую. Шкура была мертвенно-светлая, углубления глазниц занимали два белых пятна, скользких на вид. Уши, плоские, как у человека, плотно прилегали к черепу, отчего вытянутая вперед морда твари походила на морду огромной крысы с неестественно высоким лбом. И у нее не было никаких следов хвоста.

Анмай чувствовал, что она его как-то видит — наверняка эти бельма улавливали тепловое излучение. Во всем облике этой «собаки» было нечто неестественное, вызывающее смертельный страх и отвращение. Он невольно вздрогнул. В тот же миг, без звука, без малейшего предварительного движения, тварь бросилась на него.

Поле включалось мгновенно и она отлетела, покатившись по плитам. Едва тварь вскочила, ее пасть приоткрылась, обнажив два ряда мощных зубов — и оттуда вырвался пронзительный, почти неслышимый из-за своей высоты визг. Непонятно откуда выскочили десятки точно таких же «собак» и кинулись к нему.

Анмай мгновенно взмыл вверх. Твари собрались под ним, подскакивая неожиданно высоко вверх и вновь не издавая ни звука.

Подумав, Анмай извлек из кобуры мазер и выстрелил вниз. Он ощутил лишь слабую вибрацию оружия — но одна из тварей опрокинулась и замерла неподвижно. Остальные отпрянули от нее, как ошпаренные, однако тут же вновь уставились на него с такой злобой, что он предпочел улететь. Силовое поле включалось только по приказу — если нападение окажется внезапным или столь быстрым, что файа не успеет испугаться… оно не спасет, например, от выстрела из-за угла.

Анмай нажал кнопку весма, спеша предупредить остальных — и в его голове зазвенело от множества нетерпеливых, беззвучных голосов. Ему почти ничего не удалось разобрать, но его предупреждение опоздало — двое файа уже подверглись нападению «собак» и успели оповестить других разведчиков.

Анмай отключился, подлетел к стене длинного здания и попытался заглянуть в окно. Разглядеть ничего не удалось. Разозлившись, он выбил окно ударом силового поля и вскочил на подоконник.

Это было, очевидно, жилое помещение — странная гнутая мебель, ковры-картины на стенах и на полу. Анмай спрыгнул на пол, быстро подошел к двери, выглянул в коридор и прислушался. Ни звука.

Он обошел жилище. Оно состояло из нескольких низких, плотно заставленных мебелью комнат. Ему не удалось обнаружить никаких следов обитавших здесь людей.

Едва он открыл дверь, ведущую наружу, из-за нее донеслось слабое цоканье — словно бы собака поднималась по лестнице. Анмай невольно отступил на несколько шагов.

Вдруг в комнате за его спиной раздался грохот, зазвенело стекло. Выхватив мазер, он бросился туда.

Едва он распахнул дверь, что-то с огромной силой ударило его — он отлетел назад и врезался в стену с такой силой, что из легких вышибло весь воздух. Если бы не силовое поле, удар такой силы просто убил бы его.

Почти ослепнув от боли и слез, зевая, как подыхающая рыба, Анмай прицелился в возникший в проеме двери высокий силуэт… и тут же узнал Раорина.

— Я заметил тебя, — сказал тот. — Я тут нашел кое-что. Это страшно.

— Что?

Раорин Ульта промолчал.

* * *

Через минуту они повисли над двором. Там, в густой траве, лежал человек. Взглянув на него, Анмай вздрогнул — на его обнаженной спине сидели какие-то членистые существа. Они уже глубоко въелись внутрь. Но и они, и человек уже были мертвы.

— Я их убил, — пояснил Раорин. — Он шел по улице — я не видел, откуда он взялся — не отвечал, не замечал меня. Я увидел у него на спине… это, а потом увидел его лицо — ну и…

К ним подлетело несколько молодых файа. Их находка оказалась еще более странной — на верхнем этаже одного из домов, в глухой запертой комнате, лежала груда человеческих скелетов, наполовину заполнявшая ее. Скелеты явно сложили здесь уже в чистом виде, но вот кто это сделал?..

Анмай по очереди связался с остальными разведчиками. Везде здесь было одно и то же — стаи «собак», прятавшихся в пустых зданиях и изредка попадавшиеся кости. При этом, обитатели города исчезли не больше нескольких месяцев назад.

— Нам нужно собраться всем вместе, — решил Анмай. — Иначе кто-нибудь обязательно пропадет.

* * *

Когда все разведчики расселись на плоской крыше высокого здания, он продолжил:

— Давайте действовать методично. Пусть каждый расскажет о своих наблюдениях, а затем мы решим, что делать дальше.

Это заняло много времени и рассказы разведчиков оказались однообразны, но все же, они стали понемногу разбираться в ситуации. Судя по отсутствию ценных вещей и какого-либо транспорта, обитатели города организованно и добровольно покинули его. Но вот от кого они бежали? Кому принадлежали эти «собаки»? Здесь явно велась биологическая война, но файа не удалось обнаружить никаких признаков этого, даже тем, кто обследовал «крепость» — все ее ворота оказались заперты.

— Это явно взлетная площадка — и, судя по всему, для вертикально взлетающих машин, вертолетов или даже скиммеров, — заключил Анмай. — Никто больше не нашел входов в подземные сооружения?

— У реки, на склоне, есть портал с огромными воротами — туда ведет целое шоссе. — Сообщившая это невысокая девушка усмехнулась. — Но они тоже заперты!

— Все туда! — Анмай прикоснулся к дисраптору. — Быть может, мне удасться их открыть.

* * *

Ворота, глубоко утопленные под перекрытие бетонного портала, и впрямь оказались огромны — метров девять в высоту и еще более широкие. У них не было никаких видимых замков.

Подумав, Анмай извлек из кобуры дисраптор — это было похожее на мазер, но более широкое и массивное оружие черно-коричневого цвета. Раструб его толстого цилиндрического ствола окружали четыре загнутых внутрь трапециевидных лепестка.

Анмай включил оружие — на косо срезанной впереди рукоятке вспыхнули два резких, ярко-красных индикатора — навел его на цель и выстрелил.

На броне ворот вспыхнуло ослепительное пламя, ударной волной парившего в воздухе Вэру отбросило метров на пять — но на створке осталось лишь большое пятно раскаленной докрасна стали. Все последующие выстрелы не произвели большего эффекта.

— Однако, здесь строят на совесть, — заключил Анмай, убирая дисраптор. — Может, нам попробовать у взлетной площадки?

— Нет, — ответил Раорин. — Там ворота столь же массивны.

— Может, кто-то видел менее массивные входы?

— На центральной площади есть здание, похожее на пирамиду — из нескольких плоских уступов, — вперед вышла девушка с короткой стрижкой. — Там, в глубине вестибюля, я видела двери, явно ведущие вниз. Но они тоже заперты.

* * *

Через несколько минут все они уже разглядывали массивные створки в конце широкого пандуса. Анмай оглянулся — в высоком, просторном вестибюле царила идеальная чистота.

— Жаль портить обстановку, — сказал он, доставая дисраптор, — но ничего не поделаешь. Включайте поля.

Когда приказ был исполнен, Анмай выстрелил. У дверей вспыхнул ослепительный огненный шар, все стекла взорвались тучей осколков, парящих в воздухе файа раскидало в стороны. Дверь рухнула, но за ней оказалась вторая, за той — третья. Лишь потом они увидели длинный пологий спуск. Внутри оказалось темно, но Анмай догадался взять с корабля фонарик. Держа в руках его светящуюся пластинку, как зеркало, он медленно поплыл вниз. Вокруг него вихрилась поднятая силовым полем пыль.

Метров через сто туннель кончался крутым поворотом. Миновав его, Анмай попал в другой туннель, огромный и очень широкий. Насколько ему удалось рассмотреть, этот туннель шел подо всей улицей, начинаясь от тех ворот у реки. Его пересекали другие подобные туннели. В их стенах зияли арки входов. Это был целый подземный город, по объему в несколько раз больше наземного.

Осмотревшись, Анмай устремился в глубину туннеля. Он держал поле включенным — и только это его и спасло. Прямо под его ногами раздался взрыв — его ослепило пламя, он отлетел, закувыркавшись в воздухе. Едва он приблизился к полу, вновь грохнул взрыв и его с такой силой ударило о стену, что он несколько секунд не мог вздохнуть. Фонарик выбило из его рук, он отлетел куда-то далеко в темноту и погас. Очухавшись, Анмай поспешно вернуться назад. Покинув город, жители не тронули его, но нашпиговали все важные места минами — это действительно означало войну.

На поверхности его встретили испуганные крики. Анмай увидел сотни «собак», бегущих к ним из глубины дворов и улиц — они как-то узнали о том, что вход открыт.

Проще всего было улететь, но Вэру охватила ярость — те, кто превратил свой город в гигантскую западню, явно имели к тому серьезные основания. А эти твари были их врагами. На дальнейшие рассуждения уже не оставалось времени — твари подобрались совсем близко.

— Занять позиции у окон! — скомандовал он. — Приготовить мазеры!

Юные файа рассыпались по залу с быстротой опытных солдат. Анмай услышал ряд характерных щелчков — переключения с парализующих лучей на смертельные. «Собаки» были уже всего в нескольких метрах.

— Огонь!

Вся масса атакующих вдруг попадала, кувыркаясь через головы — все было кончено в считанные секунды. Раздались ликующие крики, но Анмай заметил в отдалении еще одну, большую стаю.

— Спокойно! — скомандовал он. — Сейчас будет вторая атака!

Несколько минут все было тихо. Файа напряженно всматривались в пустоту улиц. Но атака последовала сзади — из коридоров и лестниц здания. Их просто обошли, воспользовавшись их полным невежеством в тактике.

«Собаки» бесшумно бросились в атаку. Многие падали замертво под лучами мазеров, но уцелевшие слепо рвались вперед. Анмай заметил, что они стараются вклиниться между файа — тогда стреляющие просто перебили бы друг друга. Так бы и произошло — если бы они не догадались подняться в воздух.

От одновременной работы трех десятков силовых поясов в большом зале начался настоящий ураган — в нем летали обломки, стекла, истошно визжащие «собаки», потерявшие управление файа кувыркались в воздухе — это было совершенно бредовое зрелище.

Анмай с трудом сориентировался и вылетел в выбитое окно. За ним последовали остальные. Они расстреливали «собак» сверху, пикировали на них, поражая ударами силовых полей и раскидывая во все стороны. Вскоре сотни атакующих превратились в кровавые мешки с переломанными костями, остальные разбежались.

Файа осторожно спустились вниз, разглядывая поверженных противников. Анмай, наткнувшийся на почти не поврежденный экземпляр, вдруг вздрогнул — из затылка «собаки» торчали короткие стальные усики, очень похожие на антенны. У всех остальных оказалось то же самое.

— Что это? — спросил его Раорин.

— Нейрокибернетическое управление, — Анмай нахмурился. — Я думал, мы сражались лишь с животными! Что ж, попробуем отыскать управляющий центр.

— У нас нет аппаратуры, она на корабле, — ответил Раорин.

— Значит, нам нужно вернуться туда. Впрочем… — Анмай замолчал, вспомнив, что радиус действия нейроуправления невелик. Кто бы ни командовал этими тварями, он должен быть совсем рядом!

Анмай стремительно поднялся вверх. Улицы и дворы вокруг были пустынны, но он заметил что-то темное, огромное — нечто, что заметив его, скрылось в доме.

Взяв наизготовку мазер, он спикировал туда. Ворвавшись в туче осколков в комнату, он налетел прямо на противника и выстрелил.

Но даже луч мазера не причинил никакого вреда полусорванной шторе.

* * *

Тихо, но отчаянно выругавшись, Анмай поспешно взлетел, возвращаясь к остальным. Файа бродили по улице между тел тварей, выясняя, кто сколько уложил. Он потребовал добыть хоть одну живую — всего через несколько минут ее совместными усилиями изловили.

— Доставим ее на корабль, — решил Анмай. — Возвращаемся.

— А как же вход? — Раорин показал на ступенчатое здание. — Оставить им?

Анмай задумался.

— Нет. Пусть мы и не должны этого делать, но если жители города решили закрыть вход в подземелья — пусть будет так!

Он поднял дисраптор и, прицелившись, нажал на спуск.

Из окон здания вырвалось пламя. Взрыв следовал за взрывом, пока весь фасад не рухнул, превратившись в нагромождение бетонного крошева и мятого железа.

— Им придется долго разбирать это, — Анмай убрал дисраптор в кобуру. — А теперь возвращаемся!

Файа компактной массой поднялись в воздух и через несколько минут вернулись в свой корабль. Когда пойманную «собаку» разместили в виварии, корабль взлетел, направляясь к соседнему замеченному телескопами «Астрофайры» городу.

* * *

Через полчаса они достигли второй из своих целей и корабль медленно поплыл над плоскими крышами зданий. Они здесь все были жилые, высотой в восемь или девять этажей, с массивными пилонами, — но, когда они приблизились к центру, появились другие здания, пониже и постарше. Зияющие дыры выбитых окон и дверей, почерневшие от копоти фасады говорили о бесчинствах мародеров. Отсутствие останков людей и машин — об организованном и планомерном отъезде жителей. Здесь тоже не нашлось никаких фабрик или заводов, но к северу от основной массы застройки простиралось гигантское, в несколько миль шириной, поле, — а посреди него стояла крепость. Огромную усеченную пирамиду, окруженную глубоким, словно ущелье, рвом, венчали массивные орудийные башни, больше подходившие какому-нибудь крейсеру.

На сей раз Анмай посадил корабль прямо в поле. Он предпочел бы вовсе не совершать здесь посадки, но, пока силовое поле корабля, благодаря которому он парил в воздухе, действовало, покинуть его было, разумеется, нельзя.

Файа вновь отправились на разведку в поисках малейших признаков активности. Сам Вэру облетел вокруг крепости, пытаясь найти вход. От города к ней вела широкая дорога, спускаясь по отлогому пандусу на сухое днище рва. Здесь он расширялся квадратной выемкой и под нависающей — этажа в два толщиной — плитой перекрытия виднелись две пары глухих стальных ворот высотой метров в пять. Левые были взорваны, но пройти в них оказалось нельзя — Анмай увидел развороченные стальные слои, какие-то смятые ячейки, космы свисающего асбеста. Брешь уходила вглубь метра на два, теряясь в месиве искореженных конструкций. По толщине ворота явно не уступали крыше и выглядели слишком массивными, чтобы их можно было вскрыть. Он решил поискать другой вход.

Тридцать пар внимательных глаз могли охватить сразу большую площадь и скоро предварительный осмотр был закончен. Ничего интересного в округе не нашлось. Анмай же, кружа над крепостью, понял, что она взята — в каждой башне зияло несколько узких, оплавленных пробоин, окруженных ореолами копоти. Заметив в крыше одной из них открытый люк, он скользнул в него, миновал темный лабиринт выгоревшей стали и достиг броневого дна башни. Рваная брешь в нем вела еще ниже, в шахту с лестницами и лифтами. Узкие туннели в ее стенах вели в стороны. Свернув в ближайшие распахнутые двери, Анмай попал в квадратную камеру шириной метров в двадцать. Ее освещала крестовидная полоса длинных синевато-белых ламп. Вдоль стен в четыре яруса шли широкие решетчатые галереи, соединенные узкими лесенками. На них и на полу валялись разбросанные вещи — казалось, что укрывавшиеся здесь люди куда-то в спешке ушли. Больше здесь не было ничего — ни останков, ни следов боя.

Место было очень необычное и Вэру решил вызвать остальных. Скоро здесь собрались все разведчики. Файа быстро спустились вниз, внимательно осматриваясь.

— Мы должны быть очень осторожными, — сказал Анмай. — Достаньте оружие.

Он понимал, что они здорово рискуют. Теоретически, сигнал весма оставался безупречным на расстоянии до десяти миль от корабля, но их бессмертие было плодом технологии, а не чудом. Под толщей железобетона связь с матрицей, естественно, не действовала. Силовому щиту тоже требовался простор — он не мог разворачиваться в тесных помещениях. Впрочем, пока все эти страхи оставались явлением чисто теоретическим и разведчики осторожно двинулись вперед, собравшись небольшими группками. Вскоре Анмай убедился, что внутренность крепости целиком состоит из таких камер — четыре коротких туннеля связывали каждую с остальными, образуя сумрачные анфилады. В одном углу каждой камеры виднелась выпуклая стена, составляющая четверть круга — основания орудийных башен. Разведчики спустились на нижние ярусы, однако они ничем не отличались от первого.

Шахты вели еще ниже. Последний, четвертый ярус, представлял собой решетку из сводчатых туннелей, заполненных трубами и кабелями. Арочные проходы в его стенах вели в меньшие и ярче освещенные помещения, более разнообразные по назначению. В них кое-где попадалась какая-то аппаратура и разбросанные бумаги — естественно, написанные на совершенно непонятном файа языке.

Вдруг Анмай уловил сладковатый запах — очень слабый, но не оставлявший никаких сомнений. Определив, откуда идет воздух, он пошел навстречу сквозняку. Вонь, сперва едва заметная, скоро сделалась невыносимой. Вэру стал дышать через рот, но теперь его начало тошнить. Стало темнее, гладкая отделка стен сменилась неровным бетоном. Потом стены расступились и он увидел…

Он не смог понять, для чего предназначалось раньше это помещение — громадный сводчатый зал, почти наполовину залитый зеленоватой светящейся слизью. В ней смутно просвечивала масса перепутанных костяков, очень похожих на человеческие. Анмай попытался представить, сколько их здесь, но не смог.

Возможно, все население города.

— Что… что это? — выдавил Раорин, задыхаясь. — Утилизатор органических отходов?

— Да, — Вэру уже доводилось видеть на Уарке похожую слизь — плесневые грибки, но жидкие, подвижные и агрессивные.

— Но кто мог свалить сюда мертвецов, если все входы закрыты?

Анмай сглотнул. Сказать это было трудно, но он не видел никакой другой возможности.

— Они все покончили с собой. Наверное, у них просто не осталось выбора…

— Топиться здесь не стал бы даже безумец, — возразил Раорин. — Что могло напугать их до такой степени?

Анмай вспомнил пригородный сад — сад, в котором не было ни одного насекомого.

— Что-то в воздухе. Я думаю, это газовая атака.

— Но ведь здесь должны быть какие-то фильтры…

— Помолчи.

Анмай вновь пошел навстречу сквозняку. Стало холоднее. Скоро под ногами захрустела штукатурка и стекло. Вскоре они вышли к дыре, пронзившей наискось все этажи крепости. Оплавленные края и загнутая внутрь арматура не оставляли сомнений в ее происхождении.

— Кумулятивная бомба, — сказал Анмай, поднявшись вверх. Железобетонное перекрытие толщиной метров в шесть было пробито, словно трухлявая доска. — Я думаю, очень мощная. Сначала они распылили газ в воздухе, потом взорвали своды и пустили его сюда. Нельзя прятаться, Раорин. Надеждых укрытий не бывает. Отсидеться нельзя: если не можешь драться, надо бежать.

— Кто «они»? — спросил юноша.

— Мы должны это выяснить.

* * *

Вэру хотел, но не мог прервать разведку, — работу надлежало довести до конца. Он приказал передвигаться тройками, не теряя друг друга из виду. После всего увиденного юные файа стали молчаливыми и хмурыми. Они разбрелись по крепости, стараясь отыскать следы убийц. Анмай уже не видел своих товарищей, но, касаясь весма, мог в любой момент слышать их.

Двигаясь наугад, он вдруг вышел в просторный, как улица, и длинный — метров в пятьсот — туннель, освещенный редкими ртутными лампами. Воздух здесь был свежим и холодным, пол и тускло-серые бетонные стены в отпечатках досок слабо отблескивали в мертвенном синем свете. Редкие ворота из некрашеной, тронутой ржавчиной стали вели куда-то в темноту.

Анмай вдруг остановился, помотав волосами, — все вокруг было странно знакомым и в то же время чужим, как во сне. Что-то неопределенное трепетало на самой грани абсолютной тишины. Он замер, опустив ресницы, но не закрыл глаза полностью, вслушиваясь в едва уловимые звуки. Один из них показался ему ритмичным — как шаги, но только не его товарищей.

Вэру быстро скользнул в ту сторону и через минуту замер возле угла, из-за которого те доносились. Осторожно выглянув, он увидел второй такой же — тот же самый — туннель, гигантским квадратом огибающий нижний ярус крепости, а в нем — темный силуэт, нелепо колыхавшийся. Он медленно вырастал, приближаясь. Рассмотрев его лучше, Анмай ощутил озноб.

Это была громадная, широкая, раза в два выше его туша, покрытая темной, слабо отблескивающей кожей. Она шагала, покачиваясь, на коротких тумбообразных ногах. Руки, круглые, толстые и гибкие, словно бескостные, свисали почти до земли, казалось, кончаясь громадными клешнями, но Анмай разглядел, что это просто кисти из восьми пальцев, расположенных по четыре — друг против друга. Головы не было, толстенное туловище венчалось полукруглым бугром. Под ним помещался громадный рот — совсем человеческий, только больше раз в десять. И все. Ни лица, ни носа, ни глаз. Двуногий желудок с кошмарными хваталами как нельзя лучше подходил для иллюстрации слова «чудовище». Он был слепым, но двигался, как зрячий, и это оказалось особенно страшно. Впрочем, Анмай почти сразу же заметил блеск множества крошечных глаз, опоясавших головной купол. Если он соответствовал черепу, то мозг этой твари…

Вэру отступил из полосы ртутного света в темноту. Теперь он заметил на зверюге множество непонятных предметов, пристегнутых к чему-то вроде ременной упряжи. Один из них, возможно, был рацией, а другой — автоматическим гранатометом. Он, наконец, понял, кого видит: они не были здесь единственными разведчиками.

* * *

Отступив в узкий боковой туннель Анмай сообщил остальным о своей находке — он первым заметил существо, но это вовсе ему не понравилось. Ни его товарищи, ни даже приборы корабля не обнаружили твари — они искали кибернетических паразитов, силовые ловушки, мины — все что угодно, но не чудовищ.

Вэру собрал разведчиков в одном из квадратных залов, чтобы составить план поимки чужака, но тот опередил их — со всех четырех сторон сразу донесся нарастающий шум. В анфиладах камер замелькало, быстро приближаясь, что-то серебристое. Без приказов, инстинктивно, юные файа сбились в тесный круг, ощетинившийся стволами мазеров. А через несколько мгновений в зал хлынула лавина других, меньших тварей.

* * *

Если бы не силовые щиты, с файа было бы покончено почти сразу. Их новые противники оказались пугающе быстрыми — белесые, похожие на лемуров существа размером с человека, но с шестью длинными конечностями. Морды их походили на собачьи, с двумя рядами острых зубов. Головы были слишком узкими для разумного мозга, но на лапах блестели накладные когти из стали. Загадка разрешилась быстро: у первой же застреленной им твари Анмай увидел торчащие из головы антенны-усики.

— Нейрокибернетическое управление! — крикнул он, но в царящей вокруг суматохе его никто не услышал.

Бой занял какие-то секунды. Поняв, что их противник неуязвим, твари столь же мгновенно исчезли, оставив не более десятка тел.

Воспользовавшись брешью, файа торопливо выбрались на поверхность. В это мгновение вновь раздались испуганные крики.

— В чем дело? — Вэру поднялся последним.

— Солнце гаснет, — ответил Раорин.

Анмай поднял голову. Солнечный диск — висевший высоко в небе — действительно стал срезанным и быстро уменьшался.

— Это закат. Солнце заходит за край межсегментной стены — вы что, забыли?

Юные файа замотали головами, но все они с затаенным страхом смотрели, как высоко в ясных небесах гаснет солнце. Через несколько минут оно окончательно исчезло и сразу же сгустились сумерки.

Слизистая бездна, заполненная скелетами, подействовала на них угнетающе: они заглянули на самое дно войны. Причем войны тотальной, на уничтожение. У них не было ни разрешения, ни желания вмешиваться в нее и они вернулись к кораблю.

* * *

Когда весь экипаж оказался на борту, корабль поднялся на высоту полумили и завис, медленно сносимый ветром к югу. Затем все файа собрались в рубке, выясняя, что узнали другие команды разведчиков. Правда, общаться напрямую друг с другом они не могли. Каждый корабль передавал свои наблюдения на «Астрофайру», а она ретранслировала им наиболее важные результаты.

— Нами собран огромный массив чрезвычайно ценной информации, — доносился до них спокойный, лишенный выражения голос комцентра. На экранах сияло изображение говорившего — светоносной пирамиды «Астрофайры». — Но самое важное — кроме исчезнувших в Файау людей, мы нашли тут файа. Точно таких же, как мы, точнее, таких, как вы, Вэру — у них неизмененный генетический код. Мы уверены в этом, поскольку провели анализ их ДНК. В связи с этим мы вынуждены просить всех разведчиков немедленно вернуться.

— Нельзя ли объяснить, почему? — спросил Анмай.

Ответа пришлось ждать четверть минуты — столько времени требовалось радиоволнам, чтобы через зонды-ретрансляторы достичь «Астрофайры», уже вышедшей из зоны видимости, а затем вернуться обратно — без Эвергета сверхсветовая связь была невозможна. Даже информацию для матриц приходилось передавать лазером.

— Узнаете, когда вернетесь. Ситуация очень сложная. Уже одним фактом своего появления мы можем нанести нашим родичам невосполнимый вред. Дальнейшие исследования будут проводиться только после тщательного изучения всей собранной нами информации. Это решение всего Союза Файау. Мы обязаны подчиниться.

— Мы обязаны помочь нашим соплеменникам, это дело чести, — предложил Раорин. Он выделялся из основной массы обитателей Файау, но до среднего современника Вэру ему было, увы, далеко.

— Нет, — ответ «Астрофайры» был неожиданно резок. — Мы одной крови, да, но их культура — не наша культура. Они, несомненно, обитают здесь уже очень давно, возможно, несколько десятков тысяч лет. В сущности, они столь же чужды нам, как остальные аборигены Линзы.

— Но мы должны помочь им!

— Должны. Но даже неосторожные наблюдения за аборигенами могут принести им чудовищный вред. Ситуация очень сложная, — «Астрофайра» скорее думала вслух, чем объясняла. — Если коротко — около трех тысяч лет назад на этот сегмент вторглись обитатели соседних. Сейчас ими захвачена примерно его четверть. Пришельцы попали сюда скорее всего морем, через бреши в защитном поле. Сейчас здесь минимум четыре разумных вида. Причем, все они, включая и аборигенный — людей, — не едины. Каждый состоит из тысяч противоборствующих групп, находящихся на самых разных уровнях развития. Вмешиваясь, мы неизбежно окажемся втянутыми в борьбу одних против других, причем совершенно необязательно, что здешние файа окажутся достойны нашей поддержки. Это не так очевидно, как кажется на первый взгляд. Вам ясно?

— Да.

Юноша опустил голову.

— Значит, существовала некая первоцивилизация файа? — спросил Анмай. — Как же мы не заметили ее следов? И что с ней стало? Откуда взялась Империя Маолайн? Если ее основатели вышли отсюда, то как они могли покинуть Линзу, не оставив никаких следов своей культуры?

— Наша родина не здесь, но все же, это великое открытие, — ответила «Астрофайра». — Наш долг — выяснить, где наш родной мир, это дело чести. Мы должны найти его… или тех, кто создал нас.

* * *

Уютно рассевшись по креслам, юные файа смотрели сообщения других кораблей-разведчиков. В Линзе нашлись самые удивительные формы животных и разумных видов — разумные собаки, гиганты, крылатые и плавающие. Шесть из четырнадцати ее Плоскостей, еще закрытые силовым полем, пока были доступны лишь для космических кораблей — но на каждой обитала, как оказалось, своя разумная раса, и три из них, наиболее развитые, вторглись на соседние сегменты. Их биологические основы везде оказались различны, но не вызывали интереса: на современном уровне развития Файау все варианты низшей биологии уже были изучены. Уровни развития рас Линзы различались тоже. Все они делилились на множество независимых народов и ни одна Плоскость не была объединена под единой властью. Более того, — на каждой из них существовали и страны, строящие космические корабли, и первобытные племена, даже не подозревающие о существовании этих стран. А разнообразие обычаев, верований и знаний оказалось почти бесконечно. К сожалению, Файау не нашла здесь свою истинную родину, и даже родину людей. ДНК людей и файа не совпадали с ДНК всех местных жизненных форм. В Линзе и люди, и файа тоже оказались пришельцами. Они находились на довольно низкой стадии развития и потому не могли рассказать, откуда они. Однако на той же широте, где сел корабль Анмая, только несколько западнее, обнаружились файа, развитые настолько, что с ними имело смысл говорить.

Сердце Вэру вдруг часто забилось. Теперь он знал, что мир Линзы гораздо ближе к его миру, чем Файау. Он помотал головой и задумался. Ему совершенно не хотелось возвращаться, к тому же, на столь большом расстоянии «Астрофайра» не могла напрямую управлять их кораблем. Но достаточно ей лишь отдать приказ его компьютеру — и они вернутся. Так что их желания не имели никакого значения. Другое дело, если бы их кораблем управлял разум файа, заключенный в матрице, например…

Анмай вновь помотал головой. Решенного не изменить и думать об этом было попросту глупо. Но что, если попробовать просто переубедить комцентр? В конце концов, он ничего от этого не потеряет. Он нажал кнопку весма.

«Можете ли вы сделать исключение для моего корабля? На роль организатора контакта я, как представитель равного с местными файа уровня культуры, подхожу идеально, а эта задача очень важна, так как никаких других экспедиций в ближайшее время не планируется».

«Мы можем его сделать, — ответила «Астрофайра через четверть минуты. — Но с вами будут и другие файа — это почти дети и в них мы не столь уверены. Вы должен быть очень осторожны — ибо при опасности мы просто не успеем вам помочь».

* * *

Так как наступила ночь, отлет пришлось отложить до утра. Спать пока никому не хотелось и файа решили исследовать мозг пойманной «собаки». Встроенный в него нейрокибернетический модуль необычайно облегчал задачу. Подключившись к нему, бортовой компьютер корабля мог считать всю информацию, содержащуюся в памяти животного. Но, поскольку строение мозга было совершенно незнакомым, перевод ее в понятные файа образы оказался очень сложным. Вдобавок, никто из них не захотел воспринимать запахи, вкус и физические ощущения. От звуковой памяти тоже не оказалось толку — животные не запоминают непонятных звуков, так что от попытки расшифровать язык гигантов пришлось отказаться. Оставались лишь зрительные образы, но и их пришлось переводить из условных инфракрасных цветов в обычные. Это не заняло много времени, но теперь файа досаждали смысловые искажения образов, преломленных темным сознанием животного. Бортовому компьютеру пришлось разрабатывать для борьбы с ними специальную программу, так что они смогли ознакомиться с миром своих врагов лишь после полуночи. Впрочем, изображение все равно было не очень четким и в немногих цветах — это больше напоминало мультфильм. Файа видели собственные лица, беззвучную смерть тварей, даже свой собственный корабль. Затем пошли более интересные образы. Анмай невольно подумал, что безголовые гиганты не представляют, сколько всего можно извлечь из памяти даже животного. Он видел длинные ряды клеток, залитых ярким светом — несомненно, нейрокибернетический питомник, подобный «Золотым садам» Фамайа. Мелькали заросли, непонятные машины, здания и улицы огромного города, полные темных безголовых гигантов. Во время сцены погони в лесу, когда «собака» сбила с ног и растерзала человека — вернее, молодую женщину, юные файа негодующе зашумели.

Из беспорядочного мелькания отдельных фрагментов компьютер выделял наиболее интересные — о странных хозяевах «собаки». Они сильно отличались друг от друга, но Вэру это уже не удивило — ведь и у файа тоже были разные расы. К сожалению, на изучение всего этого у них уже не оставалось времени — пора было идти спать.

* * *

Отчаянно зевая, юные файа разбрелись по каютам. Анмай отправился в свою. Заперев дверь, он сбросил прямо на пол всю одежду и нагишом растянулся на постели. Он задремал, потом, так же незаметно очнувшись, поднял ресницы. Заснуть никак не получалось. Вэру уже понимал, что занимательной прогулки с познанием безобидных тайн природы не вышло. Против своей воли они оказались втянуты в невероятно запутанную, страшную и трагическую историю Линзы, не понимая практически ничего. Он видел, что все ее невероятное многообразие находиться на краю гибели — и кроме Файау ее никто не спасет. Но, чтобы спасти, нужно было сначала понять — а они не могли и этого. Чтобы разобраться во всем здесь, требовались многие годы. А ему хотелось совершенно другого!

«Отправиться за пределы Вселенной, — вдруг понял он. — Здесь невероятное многообразие, масса тайн, но мне хочется узнать самое главное — откуда взялось наше мироздание. Похоже, эта детская мечта намертво засела в бедной моей голове. Неужели то, что я увидел в ядре Цитадели — правда? Наверное, да — ведь часть этого уже сбылась. А остальное… слишком непонятно. Но в конце — в самом конце — я все же видел, кто… создал мир. Но что это было? Что? Нельзя же познать бесконечность, но мне, похоже, хочется именно этого! — Анмай зажмурился. Он достаточно хорошо владел своими мыслями, чтобы больше не думать об этом. — Я, кажется, начинаю понимать Мэйат, покинувших Линзу. Из всех решений лучшее то, что открывает больше возможностей. Но тогда нам придется перешагивать через наши создания и идти дальше».

Ему нестерпимо захотелось отвлечься, но единственным развлечением в каюте оказалась снятая их коллегами хроника. Она очень мало походила на фильмы его времени — основой служили реальные впечатления живых файа, но на их основе создавался некий виртуальный мир, в котором Анмай мог вести себя совершенно самостоятельно. «Просмотр» также проходил весьма своеобразно — нужно было надеть на голову массивный обруч индуктора, соединенный кабелем с блоками памяти. Эта техника обычно использовалась любителями игрофильмов для полного погружения в воображаемый мир. Она передавала не только изображение и звук, но и все ощущения. Самым ценным в ней была способность растягивать время — за час в реальном мире он мог прожить несколько виртуальных, совсем как во сне.

Анмай выбрал отчет самой северной экспедиции, которой было поручено выяснить границы обитаемой зоны — таковые обнаружились в 1200 тысячах миль к северу от места, где он сейчас находился.

* * *

Вновь Вэру целый час вдавливало в кресло, вновь он выбирал место для посадки на бескрайней пустынной равнине. На них были лишь озера, реки, да плотная низкая растительность, похожая на мох. Однообразие местности здесь оказалось исключительным — лишь после нескольких часов обзорного полета файа заметили у подножия пологих холмов скопление низких каменных зданий, похожее на город. Чтобы не напугать его обитателей, корабль сел в десяти милях от него, на берегу небольшого озера.

Покинув его, Анмай поежился — температура здесь была всего на несколько градусов выше нуля, а ночью, несомненно, наступал жестокий мороз. Тем не менее, юные файа не изменили своим привычкам — они вышли в изящных комбинезонах, пёстро-разноцветных и пушистых, но необутыми и спокойно ходили босиком по мху и холодной земле. Им даже нравился холод. Анмай улыбался, глядя на них. Сейчас они казались ему почти детьми, внимательными и счастливыми.

Немного отойдя от корабля, он осмотрелся. Покрытая сплошным темно-зеленым ковром равнина уходила в бесконечность, незаметно сливаясь с небом — здесь не было горизонта. На севере и на юге протянулись ровные темные полосы — скрытая атмосферой вогнутая поверхность Линзы. Высоко в небе висело маленькое зеленоватое солнце, почти не дающее тепла. Его свет отражался в спокойной воде маленького темного озера, на берегу которого стоял Анмай. Здесь было неожиданно тихо и спокойно. Он бродил по равнине несколько часов, упиваясь бездельем и прохладным воздухом и с грустью глядя на печальный мшистый простор. Потом он увидел селение местных файа — беспорядочную россыпь куполов из дикого камня высотой метров в пять. Между ними виднелось намного большее бесформенное нагромождение глыб. Все постройки поросли пышным мхом.

Селение походило на крепость — входы куполовидных домов маскировались каменными глыбами, такие узкие, что внутрь приходилось пробираться на четвереньках, а их стены были столь толсты, что внутренние помещения оказались небольшими. Их освещали груды углей, тлеющих в центре углубленного к центру пола. Вокруг лежали шкуры и разные самодельные вещи, казавшиеся Вэру удивительно примитивными. Центральное строение напоминало муравейник — множество камер, уходивших глубоко под землю и соединенных извилистыми ходами. В нем жили дети — самое ценное, что было у местных файа, высоких, стройных, с длинными густыми волосами. Они жили охотой и собирательством, посвящая досуг фантастическим историям и любви. Их жизнь казалась Вэру удивительно счастливой и он покинул этот мир лишь когда компьютер отключился сам — пора было лететь к их настоящей цели.

* * *

Их отлет прошел рутинно, почти незаметно. Экипаж занял места, пристегнувшись к креслам. Затем корабль устремился вверх. Когда плотность атмосферы стала недостаточной для работы силовых крыльев, ионные двигатели вспыхнули бледным огнем и корабль рванулся вперед как стрела. Через пятнадцать минут наступила невесомость. Она должна была продолжаться два часа — все время полета.

Пока корабль, подобно пуле, мчался в вакууме, Анмай почти не выходил из своей каюты. Чтобы говорить со своими местными собратьями, экипажу пришлось выучить их язык. Тот ничуть не походил на язык Файау и гиперкомпьютерам «Астрофайры» пришлось помучиться над его расшифровкой. За счет данных радиоперехвата ей удалось составить внушительный словарь, хотя значение многих слов оставалось по-прежнему совершенно неясным. Разведчикам было гораздо проще.

Поскольку за два часа даже при большом желании выучить чужой язык невозможно, оставалось прибегнуть к прямому вводу информации в мозг. Эта технология не была запрещена, но файа избегали ее, как могли, применяя лишь в исключительных случаях. Это показалось Вэру предрассудком, причем глупым, но он понимал, что такие опасения естественны — сам процесс познания был куда более важным, чем результат. Тем не менее, он с интересом подвергся этой процедуре.

Хотя высокоскоростной ввод информации в мозг был безболезненым, он требовал отключения сознания. В противном случае шок от мгновенного поступления огромного количества знаний оказался бы невыносимым.

Очнувшись, Анмай не ощутил никаких изменений — ему казалось, что третий язык файа он знал всегда. Это доказательство могущества интеллектроники изрядно его напугало, хотя он и знал, что к этому нет никаких причин. Отбросив эти мысли, он поднялся в рубку.

Посадка прошла без происшествий. Они сели в глухом распадке между поросшими диким лесом холмами. Трудно было поверить, что всего в сотне миль к югу лежит величайший город этой страны — как сообщила «Астрофайра», самый большой на этом сегменте. Здесь был отмечен наивысший уровень технического развития и здесь они должны были найти файа, еще помнящих о том, откуда они явились в этот мир.

Теперь Анмай размышлял, как отыскать местных файа без конфликтов с другими народами Линзы — об их взаимоотношениях они ничего не знали. Транспортная техника разведчиков была слишком заметна. Летающие же сами по себе файа тоже могли привлечь совершенно нежелательное внимание. Оставалось только идти пешком. Несколькими милями ниже по долине они заметили большое селение — файа вполне могли обитать в нем. А если их там и нет — через несколько часов настанет ночь, а в темноте они быстро долетят до города с помощью силовых поясов. Пока же…

Анмай хотел отправиться один, но ему пришлось уступить отчаянным просьбам экипажа и взять с собой двоих юношей — остальные настояли на этом. На сей раз у них были лишь мазеры — чтобы не причинять никому вреда больше, чем необходимо.

* * *

Шагать по камням у русла неширокого потока оказалось нелегко и файа, в основном, смотрели под ноги. С обеих сторон высились непролазные заросли. В узкой щели между ними сияло яркое чужое солнце — оранжево-желтое. Анмай никак не мог привыкнуть к тому, что каждый день здесь светит новое солнце. Он настороженно оглядывался по сторонам, силовой пояс был готов в любой миг поднять его в воздух или прикрыть непробиваемым щитом.

Внезапно впереди из зарослей выскочило несколько существ. Они преградили им путь, направив на файа какие-то составные палки из дерева и металла. Анмай с удивлением разглядывал их. Они все были заметно ниже его, хрупкие, большеголовые, в одинаковой, пятнисто-зеленой одежде. Их вполне человеческие лица сплошь покрывал блестящий коричневый мех и он уже не сомневался, что перед ним — пришельцы с другой Плоскости, «второй вид», как говорила «Астрофайра». Заметив на их «палках» тонкие рыльца дул, он включил поле, воздух замерцал вокруг него. Оглянувшись, он увидел, что его спутников тоже окружило призрачное, текучее мерцание.

Один из чужаков резко выкрикнул несколько слов, но Анмай их не понял. Затем они вскинули свои палки. Из них вырвался огонь, раздался оглушительный треск, пронзительный визг пуль, отлетавших от силовых полей файа. Без дальнейших размышлений Анмай выхватил из кобуры мазер и нажал спуск. Чужаки повалились без единого звука. Вообще-то микроволновый мазер трудно было отнести к гуманному оружию — паралич наступал вследствие теплового удара, а это едва ли было полезно. Мощность оружия и раствор луча устанавливались автоматически, в зависимости от расстояния и числа целей, но все равно, приходилось быть очень осторожным, чтобы не получить вместо добычи свежесваренный труп. На этот раз Вэру повезло — никого не убило.

— Нам нужно взять одного на корабль, — сказал он, заметив, что его товарищи осторожно разглядывают упавших. — Судя по тому, как быстро они напали на нас, они враждуют с местными файа. Просканировав его память, мы сможем, я думаю, узнать достаточно, чтобы разработать верную тактику.

Раорин с интересом вертел в руках оружие чужака. Вдруг грохнул выстрел. В зарослях, на довольно большом расстоянии, посыпались листья.

— Что это? — удивленно спросил он. — Выглядит очень примитивно, а действует как силовые лучи…

— Дай-ка сюда, — Анмай взял из его рук оружие. — Это винтовка. Она использует химическую энергию. Давление газа разгоняет куски металла — пули — до гиперзвуковой скорости. Это очень примитивное, но действенное оружие. Если бы не силовое поле, мы все были бы уже мертвы. Понятно?

— Нет. Давай возьмем ее с собой. Очень интересное устройство.

После столкновения не имело уже смысла возвращаться пешком. Прихватив одного из чужаков — того, который что-то говорил им, и заодно его оружие, они помчались к кораблю. Полет над самой землей, среди зарослей и выступов скал требовал немалой ловкости. Вэру очень это понравилось, хотя их преждевременное возвращение и вызвало насмешки.

К его радости, «Астрофайра» охотно согласилась на сканирование памяти пленника — ведь он не принадлежал к Файау. Но его мозг не очень отличался от мозга файа и не следовало ожидать особенно больших трудностей.

Однако, сканирование требовало времени, а им приходилось спешить — их вот-вот могли обнаружить. Учтя это обстоятельство, Анмай понял, что разведку придется проводить силами всего экипажа, с помощью машин, которых у них было много, — защита и скорость теперь стали гораздо важнее скрытности.

Широкая раздвижная дверь в конце коридора на первом ярусе корабля вывела его в просторный ангар с сеткой шпангоутов на матово-серых стальных стенах. Здесь размещался тяжелый вездеход и шесть скиммеров — пятиместных эллиптических машин с панорамными окнами из зеркального бронестекла, движимых силовым полем. Броня вездехода, похожего на небольшой дом, ослепительно блестела — она состояла из покрытого противолазерной сверхпроводящей пленкой железа с идеальной кристаллической структурой, в сотню раз более прочного, чем обычное. Широкая, с наклоненными наружу бортами машина перемещалась на шести конических колесах из того же материала. На ее крыше высилось целое созвездие антенн, а в переднем и заднем торцах были установлены два гигаваттных лазерных орудия.

Анмай обошел ангар, проверяя каждую машину — все было в полном порядке. Вернувшись в рубку, он разделил экипаж на шесть групп, дав им задание тщательно обследовать окрестности. Скиммеры могли быстро осмотреть огромную территорию, поскольку развивали скорость до шестисот миль в час, а файа с силовым поясом — не больше ста. Сам он решил воспользоваться вездеходом и сразу направиться к селению.

Решив, кто с кем полетит, молодежь заторопились к шлюзу, подгоняя снаряжение. Раорина Анмай оставил на корабле — на случай непредвиденных обстоятельств и наблюдения за сложным процессом сканирования.

Действуя самостоятельно, юноша допустил всего две ошибки. Так как пленник был без сознания, он не стал вводить ему наркоз, доверив это читающей машине и забыв, что мазер оглушает, самое большее, на четверть часа. И он не стал обыскивать пленника.

Ему, выросшему в безопасном мире, это просто не пришло в голову.

* * *

Когда файа собрались у борта корабля, обсуждая план разведки, Раорин перенес пленника в тихую светлую интеллектронную лабораторию. Поставив его винтовку в угол, он положил самого ару в бокс читающей машины. Подушки на его стенках раздулись, плотно зажав тело и оставив снаружи лишь голову. На нее нацелилось сканирующее устройство, похожее на полого морского ежа, сидящего на длинном гибком стержне. Оно могло намертво присасываться к черепу любой формы и запускать в мозг тысячи микроэлектродов гороздо тоньше волоса, не оставляющих никаких следов.

Занятый компьютером Раорин не заметил, что пленник неожиданно пришел в себя. Глаза ару открылись и тут же зажглись безумной яростью. Он несколько раз бешено мотнул головой. Захват сканера не сработал и он остановился, поднявшись на несколько дюймов. Машина не рассуждала ни мгновения: из ее корпуса выдвинулось длинное гибкое щупальце, кончавшееся иглой. Но прежде, чем она впилась в шею пленника, ару успел извернуться и вытащить из-за отворота своей одежды кинжал.

Острый, как бритва, клинок легко пронзил тонкий пластик и подушка тотчас лопнула с оглушительным треском. Остальные вздулись, стремясь занять ее место, и пленника просто выбросило из бокса, прямо к ногам удивленного Раорина — тот лишь сейчас заметил безобразие. Ару тут же вскочил и принял боевую позу. Файа усмехнулся его отваге — у него на поясе висел мазер, да и он сам был гораздо выше ару и вдвое тяжелее.

Юноша шагнул вперед, но ару с визгом бросился на него, пытаясь ударить коротким клинком в живот. Легко поймав его за руки, Раорин поднял пленника, поднося его к вытянувшемуся во всю длину щупальцу наркотизатора.

В этот миг маленькая, но обутая в тяжелый башмак нога метко ударила его в промежность. Раорин взвыл от боли и упал на колени, сжимая руками пах. На лице ару появилась злорадная усмешка. Затем его клинок описал стремительный полукруг. Он впился в шею файа под левым ухом и рассек его горло до правого.

Несколько секунд юноша еще смотрел на врага безумно расширенными глазами, захлебываясь своей кровью. Затем его смуглая кожа посерела, глаза погасли, он бесшумно упал лицом вниз, в последнем усилии сжался в комок и застыл. Зеленый огонек на его весме погас. Через пятнадцать секунд в далекой «Астрофайре» на его матричном блоке тоже погас индикатор. Затем он вспыхнул желтым и биоформаторы начали свою кропотливую работу.

* * *

Ару несколько секунд смотрел на труп. Затем он схватил свою винтовку, которую любознательный Раорин собирался здесь же разобрать.

Тем временем, читающая машина передала проблему в ведение центрального компьютера корабля. Дверь мягко скользнула в сторону и в нее вплыл робот, следящий за виварием. Из переднего торца его небольшого плоского корпуса торчал набор неприятного вида инструментов и ару почти рефлекторно выстрелил в него.

Шестимиллиметровая пуля легко пробила тонкую лобовую панель и вдребезги разнесла миниатюрный ускоритель — генератор силового поля. Робот взорвался фонтаном золотых искр, его отбросило в коридор, он, дребезжа, покатился по полу и замер. В передней части его корпуса, между манипуляторами, зияла эллиптическая дымящаяся дыра со светящимися краями.

Инстинктивно отшатнувшись, ару неосторожно приблизился к читающей машине, мгновенно сделавшей выпад наркотизирующим щупальцем. Она не достала совсем чуть-чуть. Ару тут же развернулся и всадил несколько пуль в панель компьютера, все еще мигавшего тревожными огнями. Внутри пробитого корпуса посыпались осколки сложнейших интеллектронных схем, затем полыхнул сизый огонь короткого замыкания и из всех щелей машины пошел дым. Теперь уже по всему кораблю завыли сигналы тревоги. Ару поудобнее перехватил винтовку и через открытую дверь выскочил в коридор.

* * *

Анмай увлекся, рассказывая молодежи о военных обычаях своего времени. Когда на его весме вспыхнул сигнал тревоги, он вскочил — и в тот же миг на скучившихся файа со всех сторон обрушился шквал огня. Автоматы и пулеметы ару извергали настоящий ливень пуль. Файа мгновенно прикрылись силовыми полями, но несколько опоздавших свалились замертво, обливаясь кровью.

Из зарослей хлынул поток ару в пятнистых комбинезонах, стреляющих от живота. Их встретил ответный огонь мазеров.

— В воздух! Все в воздух! — заорал Анмай, но диком грохоте пальбы его никто не услышал. Оставив на поле боя несколько десятков тел, ару спешно отступили — но лишь затем, чтобы пустить в ход базуки. Кумулятивные гранаты рвались среди файа, раскидывая их в разные стороны. Одна из них попала прямо в Вэру. Поле отразило даже этот удар, но его сила была такова, что Анмай закувыркался и отлетел далеко в заросли, надолго потеряв сознание.

* * *

Несколько кумулятивных гранат попало и в корабль, легко пробивая его дюймовую броню из армированной карбином стали. Одна из них разрушила всю секцию систем жизнеобеспечения. Но силовые генераторы уцелели и через секунду после нападения корабль прикрыло защитное поле. Файа, лишившиеся командира и испуганные, бездумно устремились в открытые ворота ангара. Однако радиус поля оказался слишком велик — машины стремились прикрыть всех членов экипажа. В итоге, в него попало и несколько ару. Они кинулись вперед, стреляя в спины отступавшим и вместе с ними оказались внутри. Затем ворота захлопнулись. Главный компьютер, взявший управление на себя, счел наиболее разумным решением немедленный старт.

* * *

Корабль стремительно взмыл вверх — и воздух стал со свистом выходить из пробоин. По сигналам датчиков заблокировало двери во все пораженные отсеки, в том числе и в рубку — один из ее центральных экранов был разбит и в сплетении обугленных проводов за ним зияла сквозная дыра. Большая часть файа оказалась заперта в ангаре — в его стенах светились полдюжины пробоин. Лишь несколько успели проскочить в нижний коридор до того, как захлопнулась дверь. Заметив их, ару укрылся на лестнице, ведущей на верхний ярус. Первый же файа, погнавшийся за ним, полетел вниз с простреленной головой. Остальные, включив поля и приготовив мазеры, ворвались в проем, но ару успел укрыться в поперечном коридоре. Он рванул дверь одной из кают, затем выстрелил в сенсорный квадрат.

Многослойная панель лопнула, из разбитых схем за ней посыпались искры. Второй выстрел пробил обшивку насквозь, разорвав кабель. Удерживающий дверь электромагнит отключился. Она отошла. Ару скользнул внутрь, прижавшись к стене. Помещения здесь оказались слишком тесными, чтобы силовые щиты могли действовать в них, и сунувшийся в каюту файа получил пулю в висок, даже не успев заметить выстрел. Мазер из его мертвой руки упал прямо к ногам ару и тот с интересом поднял его.

Оружие, слишком тяжелое и неудобное для его маленьких рук, представляло собой плоский треугольный блок с цилиндрическим стволом и соплом вместо дула, казалось, отлитый из цельного куска стали. Сверху был обычный пистолетный прицел, а в центре корпуса — четыре отверстия для пальцев. В верхнем из них скрывалась спусковая кнопка. Кроме спуска на мазере был еще выключатель на тыльной части — и переключатель с парализующих лучей на смертельные сбоку. Ару сдвинул его — зеленый сектор сменился красным.

Остальные файа замешкались — на какие-то мгновения, но этого оказалось достаточно, чтобы ару успел выскочить в коридор, направить на них трофейное оружие и нажать спуск. Файа упали один за другим, их бесполезные силовые щиты погасли. Заметив, что двое из них еще живы, ару спокойно разнес им головы из винтовки. Он ненавидел людей, но файа были несравненно хуже.

Он ожидал новой атаки, но ее не последовало. В то же мгновение пол выпрыгнул у него из-под ног, и стена ударила его, словно чудовищный стальной кулак.

* * *

В это время в ангаре продолжалась отчаянная схватка. Силовые щиты делали файа неуязвимыми для пуль, но в свалке противники перемешались и файа, паля по стремительным, как ртуть, ару, то и дело попадали друг по другу. Силовые поля не защищали от микроволновых лучей мазеров. Когда с ару было покончено, трое файа были убиты, а еще четверо получили серьезные ожоги.

За несколько секунд до этого компьютер, наконец, разобрался в ситуации и открыл все заблокированные двери. Файа устремились в коридор, но один из последних уцелевших ару выстрелил им вслед, промазал и мгновением позже попал сразу под два луча. Зато его граната, огненным шаром мелькнув вдоль коридора, ударила в белую стальную дверь в его торце — за ней был компьютерный отсек, мозг корабля.

Кумулятивная струя легко прожгла толстую сталь и ворвалась в тесное помещение. Она ударила прямо в стоявший посреди него на возвышении блок центрального процессора. То, что составляло разумную сущность корабля, взорвалось, разлетевшись массой пылающих осколков. Они и брызги расплавленной стали ударили в стены, состоявшие из белых аппаратных блоков, мерцающих индикаторами. Панели во многих местах подались и по смятым схемам за ними скользнул огонь короткого замыкания. Через секунду мозг, превосходящий мозг любого живого файа, стал мертвой грудой горелого железа, окутанной тучами пара, бьющего из лопнувших охладительных труб.

Его функции мгновенно перехватила автономная сеть, состоявшая из блоков, рассыпанных по всему кораблю. Но она тоже была повреждена во многих местах и не справлялась со многими из возложенных на нее функций.

Главный ускоритель, генератор силовых крыльев, которые держали корабль в воздухе, размещался в его толстом днище. Он не пострадал, но управление им мгновенно оказалось потеряно. Корабль бешено закачался в воздухе. Один из стабилизаторов, также пробитый кумулятивной гранатой, сломался. Аварийная система немедля переключила развертку силового поля на простейший, «парашютный» режим. Корабль встал на дыбы, а затем стал быстро спускаться вниз. Через три минуты он уже мягко опустился на поверхность и замер.

Опомнившись, файа поднялись на ноги. Они начали осматривать помещения, ища повреждения и пропавших товарищей. На борту был двадцать один файа, но лишь четырнадцать из них оказались живы, и из них лишь девять целы. Среди тел товарищей они нашли всего шестерых мертвых ару — их преимущество в ближнем бою оказалось внушительным. Но сильнее всего пострадал сам корабль: вместе с компьютером накрылась и матричная связь. На этот случай у них был автономный блок матриц, но повреждения обнаружились везде. Корабль уже не мог летать, но еще действующее силовое поле защищало его. Хотя «Астрофайра» знала все о случившемся, она могла прислать помощь лишь через сутки.

* * *

Корабль успел отлететь от места нападения на сорок или пятьдесят миль. Мало кто сомневался, что все оставшиеся там мертвы, но молодежь была ошеломлена своим поражением и трусостью. Они потеряли своего командира — и они собирались найти его. Поэтому, файа работали не покладая рук, стремясь устранить повреждения и привести в порядок наземные машины — все они, кроме одного скиммера, разбитого выстрелом из базуки, оказались вполне пригодны к восстановлению.

Хотя их корабль не считался военным, на борту было много оружия, которым они пока не пользовались: два ручных гиперлазера и несколько ваджр. Но самым опасным было оружие автономное — две сотни Инту, крылатых скорострелок, восемь Стражей — парящих автономных генераторов силового поля и четыре импульсных дисраптора, предназначенных для борьбы с противником, невидимым глазу — кибернетическими бактериями и нанетами. Все это оружие еще надо было расконсервировать и вышло так, что файа не смогли им воспользоваться.

* * *

Ару осторожно выглянул в коридор. Рывки и гул прекратились, убитые им файа исчезли, но его никто не искал — в суматохе все просто забыли про пленника, а в жилые каюты никто пока не заглядывал.

Убедившись, что в главном коридоре пусто, ару спустился вниз. Нижний коридор тоже был пуст, но за открытой дверью компьютерного отсека он заметил двух юношей — они осматривали разбитые блоки, из которых еще шел дым. Из открытой двери медицинского отсека доносился шум — там девушки файа хлопотали над ранеными. Впрочем, нанесенные мазерами ожоги были столь глубоки, что замена тела представлялась лучшим способом лечения. Ару хотел убить их, но вступать в бой не зная количества врагов было опасно и глупо.

Прокравшись по коридору, он вышел в ангар. В нем горел яркий свет, но за массивными корпусами машин никого не было видно.

Оглядевшись, он заметил балкон у запертой двери верхнего коридора. Туда вела железная лесенка и он бесшумно взобрался по ней. С четырехметровой высоты весь зал был, как на ладони. В его центре стояла огромная машина с шестью колесами и нестерпимо блестевшей броней. На ее крыше — спереди и сзади — размещались два массивных орудия, а между ними торчала мачта, увенчанная целым созвездием антенн. За ней легко могли спрятаться файа.

Огромные ворота в торце ангара сейчас были открыты. Оттуда доносился шум — единственная граната, попавшая в машинный отсек, пробила один из шести огромных белых цилиндров ионных двигателей, что шли вдоль его боковых стен. Еще она вывела из строя систему охлаждения и сейчас файа пытались починить ее. Ару скоро понял, что их там двое — он слышал их, но видел лишь белый, плоский корпус главного аннигилятора и окружавшие его блоки теплообменников и трансформаторов.

Он не понимал, что видит, но это его не тревожило — перед ним были файа, враги. Их надлежало убить, а уже потом выяснить, что все это значит. Он был опытным бойцом и знал, как важно умение ждать. Прямой контакт с противником грозил ему смертью и ару затаился: двигаясь, файа неизбежно выдадут себя.

Скоро по едва заметным отблескам он понял, что за машиной прячется трое файа. Отсюда он не мог в них попасть, а потому перескочил через ограждение балкона и прыгнул вниз. Легкие существа более устойчивы к падению, чем большие и он ничуть не пострадал. Массивный корпус вездехода скрыл его от врагов. Но непривычное тяжелое оружие выскользнуло из его слабых рук, с лязгом упав на пол ангара. Ару подбежал к мазеру, — но прежде, чем он успел поднять его, из-за вездехода выскочили привлеченные шумом файа. Ару отпрянул вбок, укрывшись за корпусом скиммера, затем метнулся вперед, надеясь обойти их. Он двигался гораздо быстрее, чем его рослые противники. Оказавшись за вездеходом, он заметил лежащую на полу базуку и тут же поднял ее. Убедившись, что она заряжена, он вскинул ее на плечо — и в это же мгновение увидел в воротах машинного зала еще двух файа. Один из них потянулся к мазеру. Чисто рефлекторно ару выстрелил в них.

Он промахнулся.

* * *

Граната прошла между файа и взорвалась, ударив в сверкавший идеальной белизной бок аннигилятора. Восемь дюймов карбиновой стали не стали надежной преградой для кумулятивной струи. Она впилась в скрытые за ними магниты. Замкнутые накоротко витки начали плавиться, их поле погасло. Магнитные монополи вырвались из удерживающей решетки. Они создавались парами — поровну положительных и отрицательных полюсов. По ряду причин разделять их было нельзя. Сейчас они начали сливаться и аннигилировать. Их было немного, но масса каждого монополя была огромна и конечный результат ничем не отличался от взрыва тактического ядерного заряда. Многотонный массив аннигилятора мгновенно обратился в плазменный шар.

Сокрушенные излучением и ударной волной, начали взрываться другие аннигиляторы — в вездеходе, в скиммерах, в силовых поясах файа, в оружейной камере. Корабль вспыхнул огненным шаром и разлетелся мириадами искристых брызг расплавленного металла. Затем пламя поднялось вверх, расплываясь грибом.

В радиусе ста метров не уцелело ничего. На месте корабля осталась лишь огромная воронка, окруженная широким кольцом пылавших зарослей. Вокруг нее валялись оплавленные обломки. Лишь аварийный матричный блок ничуть не пострадал и блестел в огне, как огромная елочная игрушка.

* * *

Анмай очнулся во мраке, странно слабым и бессильным. Перед его глазами еще горело огненное копье кумулятивного взрыва. Разбившись о силовой щит, оно разлетелось искрами, но поле лишь смягчило удар взрывной волны, лишивший его сознания. Он не представлял, что произошло — он говорил, вдруг начали стрелять, все закричали, одни вскакивали, другие падали, грохнул взрыв — и он уже ничего не помнил.

Он потянулся за мазером, но пальцы наткнулись на голую кожу. Пошевелившись, он понял, что совершенно обнажен. Вся одежда исчезла, даже… Он нащупал свое левое запястье — весма не было.

Анмай испугался. Он вновь стал смертным. Если его убьют, — та неуловимая сущность, непрерывность сознания, то, что можно было назвать душой, — умрет вместе с ним. И хотя его копия будет им — за исключением воспоминаний о том, что с ним происходит сейчас — он сам исчезнет навсегда…

Вэру помотал головой — сейчас не время для метафизических размышлений! Ему нужно просто остаться в живых. Голова дико кружилась, он плохо понимал, что с ним, но мускулы ему более-менее подчинялись.

Сев, Анмай ощутил на горле тяжесть стального ошейника. Отходившая от него цепь была приклепана к кольцу в стене. Ситуация прояснилась. Пока он лежал без сознания, его схватили враги, эти маленькие твари. И сейчас его жизнь, любовь, все, о чем он мечтал — все зависело от того, что сделают с ним те, кто считали его своим жалким рабом.

 

Глава 7.

Дорога крови

Айэт быстро взял себя в руки и потребовал, чтобы его немедленно приняли в Организацию. Нэйс усмехнулся.

— Ты уже принят — раз попал сюда. Нам очень нужны файа, особенно такие, как ты — храбрые и готовые на все. А если ты откажешся… твое тело, может, и найдут, но опознать вряд ли смогут. Это достаточно понятно?

Айэт хмуро кивнул.

— А теперь садитесь, — сказал Нэйс. Он обращался к Инсу и еще нескольким парням, вошедшим вслед за ним. — Я должен объяснить вам ситуацию. Вам известно, что этот город — столица огромной страны. Актала заключает в себе все известные нам земли. Но мы не можем выйти за ее пределы — соседние страны относятся к нам враждебно, и мы не знаем, что представляет собой наш мир. Мы знаем лишь, что находимся на огромной Плоскости, но не знаем даже ее точных размеров — лишь то, что они составляют миллионы миль. Нам известно, что существуют и другие Плоскости… но космологические детали сейчас неважны. Достаточно того, что ситуация очень тяжелая. Вы все знаете об ару, этих паразитах, которые вытесняют нас с нашей же земли. А эти мерзавцы в правительстве считают, что мы должны всячески заботиться о них, раз они сами этого не хотят! Они плодятся, как мухи, и их уже больше, чем нас! Если немедленно не покончить с ними — мы окажемся лишними в своей стране. Эти проклятые твари при каждом удобном случае вопят о своей слабости, о том, что их притесняют — но презирают нас, как животных, хотя мы даем им все! И они не безобидны — они убивают всех, кто пробует им мешать. К северу отсюда, в лесах, у них есть лагеря, где они натаскивают боевиков — их там тысячи, мы даже не знаем, сколько. Ару бегут сюда с юга. Там в одной из соседних стран — Уртаме, власть захватили религиозные фанатики. Они поклоняются этому сумасшедшему пророку — Хаме, который считает, что весь мир должен работать на него. Но и это не самое опасное. Надеюсь, вы слышали легенду об Опустошителях?

Инсу кивнул. Нэйс продолжил.

— Так вот. Это не легенда. Опустошители действительно существуют. Они выглядят вот так, — он бросил на стол большую цветную фотографию.

Взглянув на нее, Айэт содрогнулся. На фоне бетонной стены застыло огромное темное существо — вдвое выше стоящего рядом человека. У него было массивное округлое тело и короткие столбообразные ноги. Руки были толстые, круглые и гибкие, словно бескостные. Они свисали до колен и, казалось, кончались зубастыми пастями, но, присмотревшись, юноша понял, что это просто кисти из восьми пальцев, расположенных по четыре — друг против друга. Головы не было. Ее заменял выступавший вверх скругленный бугор, являвшийся продолжением туловища. Вокруг него шел ряд маленьких, едва заметных глаз. Огромный толстогубый рот размещался в центре груди. Невозможно было поверить, что он видит это наяву.

— Откуда… это? — наконец спросил Инсу.

— Из Уртамы. Они вторглись уже на ее территорию. Это доставила группа беглецов, которая, вопреки запрету Хамы, сумела пробраться сюда. А правительство ничего не желает знать об этом! Они называют нас сумасшедшими, — а Опустошители разумны, организованы, и истребляют людей всюду, где только встретят! Пелипай, лежащий к востоку от Акталы, немногим уступал ей в силе. Они напустили на него ужасные болезни, после которых не остается вообще ничего живого. И Пелипай отныне — миф, а его жители вторглись на наши земли и уже наводят на них свои порядки. У нас нет армии, оружия, а когда Опустошители появятся здесь, будет уже поздно! Теперь вы понимаете?

— Что вы хотите сделать? — спросил Айэт.

Нэйс нахмурился, рассматривая его и думая, стоит ли отвечать — перед ним стоял худой, но гибкий и сильный юноша всего лет семнадцати на первый взгляд, но, если заглянуть в его длинные глаза, живо блестевшие под лохматой массой спутанных, черных, как ночь, волос, ему можно было дать двадцать или чуть больше. В них светилось упрямство и… чистота. Разумеется, это не Инсу Кари, руководивший Организацией в целой области, но, в то же время… нечто большее… быть может, в будущем.

— Прежде всего — захватить власть, иначе нам ничего не дадут сделать.

— Вы хотите совершить революцию?

— Нет. Мы не революционеры. Мы не хотим менять или улучшать строй — нам и так живется неплохо. Мы просто хотим жить. Наш мир разрушается — люди и файа могут исчезнуть с лица Плоскости. Нас уже много — но у нас много и врагов. Полиция, власти, масса болванов, которые думают, что если просто жить по-старому, то так все и останется! Ару, которые могут без всякого оружия превратить нас всех в рабов. Опустошители, которые хотят нас уничтожить. А еще — Звезда. Вот уже десятый день она в нашем мире — а мы до сих пор не знаем о ней ничего! Она возникла внезапно, из пустоты, при этом выделилась такая энергия, что вся Плоскость колебалась, словно лист бумаги! Нигде — ни в легендах, ни в древних книгах, ни в научных трудах нет ничего об этом! И наука и миф тут равно бессильны. Если могут появляться звезды — значит, возможно все, все! Может, завтра вся Вселенная лопнет, как мыльный пузырь!

— Но что она может сделать нам?

— А ты не помнишь, как содрогалась Плоскость при ее рождении, что небо чуть не раскололось? Четыре дня назад она приблизилась к Наксте — все ее океаны превратились в пар! Она… ведет себя как живая, но такое невозможно! Вы не представляете, что здесь творится с умами, когда падают основы. Мир должен быть тверд! Но, — Нэйс вдруг усмехнулся, — число наших сторонников за эти десять дней выросло необычайным образом, — настолько выросло, что теперь мы можем сделать то, что надлежит! И скоро ее действительно назовут Звездой Освобождения — Звездой Айэта!

— Но не можете же вы свергнуть?.. — Айэт был ошеломлен услышанным.

— Мы можем. Тар-Актала — древний город, настолько древний, что мало кто знает, когда он был построен. Только здесь сохранились могучие машины и здания необычайной древности. Я родился и вырос в нем, я сын правителя и я знаю о нем все, что только стоит знать. Изначально Тар-Актала была кругом диаметром в двадцать пять миль. Сейчас она далеко вышла за эти пределы…

Нэйс задумался, на секунду прикрыв глаза, затем продолжил:

— Хотя у Акталы и нет армии, у власти есть много могучих орудий подавления. Самый опасный из всех — Сеть. В каждом старом здании, во всех важных местах есть телекамеры, скрытые так искусно, что их нельзя отличить от стен — Сеть встроена в них, являясь их неотъемлемой частью. С ее помощью можно знать обо всем, что происходит в городе… ну, почти обо всем.

— Значит и сейчас нас видят?

Нэйс рассмеялся.

— Нет. Это здание построено недавно — не больше ста лет назад. И мы его проверили, хотя это и сложно — не знающий не видит. А у знающего — миллион глаз. Там, где нет камер Сети, за нами следят автовертолеты. Вы видели, какая толчея царит над крышами нашего города? Автовертолет — это маленькая беспилотная машина с кибернетическим управлением — нечто вроде воздушного полицейского. Он снабжен химическим двигателем и может несколько часов висеть в воздухе. У него мощные телекамеры, от него очень трудно скрыться. Кроме того, у него есть четыре манипулятора, достаточно мощных, чтобы поднять человека, и оружие. В носу машины установлен пулемет, она может пускать ракеты и сбрасывать бомбы — правда, небольшого калибра. Тысячи их несут круглосуточное дежурство. А в резерве их значительно больше.

— Но что вы тогда сможете сделать?

Нэйс поднялся.

— Пойдемте, я вам кое-что покажу.

Они вернулись в верхний вестибюль и вошли в скоростной лифт, поднявший их прямо на крышу башни.

Даже отсюда Айэт не увидел весь город — тот был слишком огромен. Белые громады зданий утопали в пышной листве, необычайно темной в свете Голубого Солнца, уже приближавшегося к закатной грани. Вдали, над всеми зданиями, высился огромный прямоугольный блок, квадратный в основании и вытянутый вверх. Лишенный окон и других деталей, он ослепительно сверкал, словно ртуть. Его окружал призрачный ореол.

— Это главная энергостанция Тар-Акталы, — пояснил Нэйс, — она питает весь город, все Великие Равнины и работает уже тысячи лет, но мы даже не знаем, каков принцип ее работы — туда нет доступа никому. Тот ореол, что вы видите — силовое поле. Его создает ускоритель станции. Второй, намного более мощный ускоритель идет вдоль всей городской черты — при необходимости всю столицу можно прикрыть непробиваемым куполом.

— Но что же вы хотите сделать? — вновь спросил пораженный Айэт.

— Создатели города предусмотрели все. Они допустили только одну ошибку. Там, в центре, стоит огромный дворец, построенный в незапамятной древности. Он отлит из черного стекла — вечного стекла, которое неподвластно времени. Там обитают те, кто правит. Они правят и этим городом — но не сами. Вся энергосеть, автовертолеты и прочее — все управляется из одного места, Контрольного Центра. Настоящий Контрольный Центр находится в энергостанции, но туда никому не попасть. Она стоит на кольце ускорителя, внутри которого находимся мы. Ускоритель подземный, на поверхность выходят только тридцать пять излучающих блоков. Возле самого близкого к станции находится новый Контрольный Центр. Мы должны его захватить. Он охраняется — надежно, очень надежно, даже чересчур. Там больше трех тысяч охранников, но кто они? Из кого их набирают? Это мы — наша молодежь. Они поддержат нас, когда начнется революция — не все, конечно, но многие. Это будет, — Нэйс усмехнулся, — сегодня ночью. Ждать дальше невозможно — каждый день ухудшает наше положение, ведь страх, вызванный появлением Звезды, уже начал спадать и мы можем упустить наш единственный шанс!

Он замолчал, сообразив, что сказал явно не то, потом невозмутимо продолжил:

— Наша цель — жизнь, не смерть и мы не будем никого убивать — из людей и файа, если они нас к этому не вынудят.

* * *

Они вернулись в вестибюль. Здесь было уже несколько десятков человек. Айэт запутался в начавшейся суматохе и, неожиданно для себя, оказался в роскошном автобусе, полном таких же, как он, молодых файа. Юноша представления не имел, куда они едут, но поездка оказалась недолгой. Всего через несколько минут автобус остановился у высокой сетчатой ограды, окружавшей длинное четырехэтажное здание — казарму или училище. Айэт вздрогнул, заметив за ним сотни парней в серой форме военной охраны — форме его врагов.

* * *

Им запретили покидать автобус и ожидание оказалось делом весьма утомительным. Голодный Айэт стоял в набитом битком салоне, страдая от нетерпения и скуки. Инсу нигде не было видно. Солнце зашло. Сразу после этого им велели выходить.

Айэт заметил, что их автобус оказался далеко не единственным — и из них выходили уже сотни файа и людей. Обойдя здание — судя по табличкам на ограде, и впрямь военное училище — они попали в небольшой парк, где собралась уже целая толпа. Больше половины ее составляли парни в серой форме. Фонари здесь почему-то не горели и их окутал тревожный полумрак.

Внезапно на трибуне появился Нэйс. Его куртка выделялась ярким пятном в полумраке, но смуглое лицо сливалось с ним — казалось, говорит безголовое привидение. Он рассказывал о том же, о чем и беглецам, но подробнее и с большей страстью. Нарисованная им картина неотвратимой гибели мира оказалась очень убедительна — он не только до одури запугал аудиторию, которая в начале его речи только хмыкала, но и испугался сам. Поэтому, когда он дрожащим от волнения голосом призвал к оружию, как к единственному спасению, его поддержал шквал криков — никто не отказался. Но предложение об уничтожении ару вызвало уже куда меньший энтузиазм.

— Это же геноцид! — звонко крикнул Айэт. Он мечтал о том, чтобы прогнать всех, до единого, ару, но убивать!..

— Да, геноцид, — спокойно ответил Нэйс. — Эфемеризмов следует избегать! Или мы уничтожим ару — или они нас. Это должны понять все. Мы пойдем дорогой крови — но это единственный путь, ведущий к спасению!

На сей раз ему никто не возразил.

* * *

Шумная толпа устремилась к заднему двору училища. Его ворота оказались заперты, но мятежники быстро сбили замок и распахнули широкие створки. За ними рядами стояли автобусы для перевозки курсантов.

Миновав вторые ворота, они попали собственно во двор. Поднявшуюся по высокому крыльцу толпу встретили запертые двери. Зазвенело стекло. Мятежники полезли в окна. Изнутри донеслись крики, потом грохнуло несколько выстрелов. Почти сразу же двери распахнулись.

Вслед за остальными, Айэт вошел внутрь просторного вестибюля. Здесь царила жуткая суматоха. Он заметил лежащее у стены тело в офицерской форме, но у него не было ни желания, ни возможности подойти ближе. В висевшем здесь гуле голосов ему мало что удалось разобрать.

Проявив известную настойчивость, юноша протолкался к ведущей в подвал лестнице — именно туда стремилось большинство мятежников. Миновав тяжелые бронированные двери, он попал в длинную сводчатую галерею. Стоявшие вдоль ее стен стальные шкафы уже были открыты. Крепкие парни в серой форме деловито ломали патронные ящики, набивая обоймы, разбирали оружие и амуницию. Тут хранились автоматы калибра 5.82, более длинные и мощные, чем полицейские. Айэт кое-что знал о них — малая отдача, точность, емкий магазин, в который входит тридцать патронов. Но, когда он попробовал взять себе один, его грубо оттеснили назад.

* * *

Выйдя во двор, обиженный Айэт бездумно отметил, что вечер очень теплый. В зеленоватом небе таинственным серебром светились высокие облака. Он глубоко вздохнул… но тут же шумная возбужденная толпа вновь увлекла его.

Они возвращались на задний двор, к автобусам. Айэт заметил, что их было уже несколько сот, из них сотни три вооруженных. Ни у кого без формы оружия не было. Все без какого-либо порядка грузились в автобусы и вскоре колонна из дюжины огромных машин помчалась по длинной пустынной улице. Айэт, зажатый между потных тел, цеплялся за протянутые наверху палки, глядя в окно. Ему было очень приятно ощущать себя частью Силы, творящей необходимое, с его точки зрения, дело. Осознание опасности происходящего лишь придавало его удовольствию завершенность. Впрочем, больше всего ему нравилось просто смотреть на огромный незнакомый город, таинственный в призрачных сумерках.

Здесь не было уличных фонарей. Здания и деревья окутывали сети из мириад крохотных лампочек, какие Айэт видел прежде только в ручных фонариках. Они свисали скрученными жгутами, протягивались вдоль улиц необозримо длинными, колыщущимися на ветру завесами. Многие лампочки были цветными и, глядя на здания, опутанные искрящейся радужной паутиной, юноша думал, что такой красоты просто не может быть, что это сон. Пораженный освещением города, он едва обращал внимание на людей. Прохожих было много, но попадались, в основном, группки молодых парней, словно ждущих чего-то. Иногда он видел и отрядики девушек, но в нарядах не для приятного вечера, а для работы. Они выглядели настроенными весьма решительно. Кое-где жгли костры, танцевали. Айэту показалось, что он попал на какой-то невероятный, феерический праздник, — но, в то же время, во всей этой суете ему почудилось вдруг нечто истерически-напряженное и близкое к взрыву.

* * *

Поездка оказалась недолгой. Всего минут через двадцать колонна остановилась у стальных ворот Контрольного Центра. Айэт видел лишь глухую стену высотой метров в восемь, облицованную стеклянной мозаикой. Над стеной возвышались массивные трехэтажные башни с амбразурами и верхушки росших за ней деревьев.

К удивлению юноши, задержка длилась не более минуты. Затем они въехали на просторную площадь, ярко освещенную мощными синими фонарями на высоких столбах. Ее с трех сторон окружали белые четырехэтажные казармы, гаражи, приземистые вертолетные ангары. Дальше зеленели высокие деревья, а над ними высилась отвесная стена энергостанции, затянутая призрачной пеленой поля. Вблизи ее слабо отблескивающий монолит был огромен — Айэт даже слегка испугался, увидев его так близко.

Автобусы замерли, бойцы прыгали из их дверей и разбегались во все стороны. Это мало походило на штурм — никто не оказывал им сопротивления. Как понял из отдельных выкриков Айэт, начальник штаба охраны оказался членом Организации и все, кто мог ей помешать, были под различными благовидными предлогами удалены.

Определенные трудности возникли лишь в штабе охраны — массивном трехэтажном здании, облицованном резными каменными панелями. Когда туда ворвались мятежники, изнутри почти сразу же донеслась стрельба. Оставшиеся на площади безоружные добровольцы сгрудились вокруг автобусов, прячась за ними. Они могли только наблюдать за происходящим.

Стрельба быстро переместилась на второй этаж, потом на третий. Изредка внутри раздавались взрывы гранат, от которых вылетало сразу два или три окна. Выстрелы слышались и в других местах, но минут через пять все стихло. Почти сразу же Айэта и остальных повели к скрытому за казармами массивному квадратному зданию арсенала. Теперь юноша понял, зачем их привезли сюда — пусть большая часть охранников и поддерживала Организацию, но мало кто мечтал сражаться за нее. Таких нашлось не более тысячи. Остальные просто разошлись по домам. Их и должны были заменить добровольцы из городской молодежи.

В арсенале Айэту достался, наконец, автомат, подсумок с четырьмя обоймами, две гранаты и штык-нож. Он не умел обращаться со всем этим, но все равно, почувствовал себя сильнее раз в десять.

Когда их привели назад, на площадь, Айэт увидел, что из дверей штаба охраны выносят тела — при его штурме погибло два десятка офицеров и полсотни мятежников. Судя по брани, по время перестрелки воравашиеся, заодно с дежурными, изрешетили и аппаратуру связи, что едва не сорвало весь план. Не обошлось и без более серьезных потерь — командир охраны Центра застрелил из пистолета своего заместителя, который пришел его арестовать, и сам погиб в неравном бою с десятком озлобленных солдат. Вызванное этим замешательство, к счастью, оказалось недолгим. Разобрать ключи, открыть гаражи, ангары и арсенал было делом считанных минут. Охранявшие их солдаты просто подняли руки.

* * *

Их построили. Айэт без особой радости узнал, что захвачена только база охраны. Сам Контрольный Центр еще только предстояло штурмовать и эта почетнам миссия выпала им. Выступавший офицер, правда, предложил желающим отказаться, но таковых не нашлось.

Нестройными колоннами мятежники вновь двинулись вперед. Они прошли между двумя казармами в конце площади, миновали тенистую, почти темную аллею и, наконец, остановились перед входом в сам Контрольный Центр.

Айэт издали увидел выход силового эмиттера. Длинный, трапециевидный в сечении массив из черного блестящего стекла был высотой метров в десять. Его южный торец прорезал узкий каньон, выходивший на широкую площадку, тоже отлитую из вечного стекла. В его темной глубине таился портал, наглухо перекрытый метровой толщины плитой — она опускалась лишь при включении защитного поля. Вокруг на массивных основаниях высилось восемь толстых стеклянных колонн тридцатиметровой высоты.

— Это генераторы щита эмиттера, — пояснил Айэту его сосед. — Но он включается только вместе с основным. А вон в тех двух башнях — казематы электрических орудий. Они разнесут все, что приблизится к ограждению.

Айэт угрюмо разглядывал эти массивные, пепельно-белые железобетонные башни, — каждая высотой в пятиэтажный дом, — снабженные тремя рядами узких, укрепленных сталью амбразур и увенчанные многоствольными артиллерийскими башнями. Они прятались за двойной линией решетчатых зараждений, густо оплетенных высоковольтными проводами. На них угрожающе краснели предупреждающие надписи. Между башнями к боку эмиттера прилепилось квадратное здание без окон, с высокими воротами из глухой серой стали — единственный вход Центра. Сбоку из земли выступала низкая бетонная призма с узкими, зарешеченными прорезями — оголовок вентиляционной шахты.

— Чтобы пройти туда, — продолжил сосед Айэта, рослый юноша лет двадцати, — нужно разрешение правителей — у нас его, конечно, нет. Там ключ к власти и его берегут очень тщательно.

— Как же мы тогда попадем внутрь? — растерянно спросил Айэт.

— Сейчас увидишь. Только нужно немного подождать.

Почти сразу же Айэт услышал мощный гул вертолетов. Затем он увидел их — темные, стремительные силуэты, заливающие землю ослепительным светом ртутных прожекторов. Мятежники отступили, прячась между деревьями. Сосед юноши прижался к земле, потом крикнул растерявшемуся Айэту:

— Ложись, идиот! Сейчас будут много стрелять.

Едва Айэт растянулся на животе, вертолеты дали залп управляемыми ракетами — прежде, чем установленные на крышах башен зенитные орудия успели открыть огонь. В отличие от эмиттера они не были защищены неразрушимым стеклом. Прищурив глаза, юноша увидел, как огненные стрелы ракет врезались в броню башен, выбивая из нее огромные пучки искр. Затем обе башни с треском взорвались — во все стороны полетели стальные плиты. У казематных орудий был небольшой угол возвышения и поражать летающие цели они не могли.

Вертолеты устремились вперед, зависнув прямо над входом. Один из них сбросил на крышу центрального здания что-то, похожее на бочку. Полыхнуло слепящее пламя и мгновением позже раздался оглушительный взрыв. Во все стороны от огненного столба полетели обломки бетона, стекла автобуса, у колеса которого лежал юноша, лопнули, обдав его осколками. От грохота у Айэта заложило уши, от яростного блеска пламени заболели глаза. Тем не менее, он продолжал смотреть, в то время как остальные уткнулись лицами в землю, прикрывая затылки.

Начиненные напалмом баки упали на защитные башни, всего за пару секунд превратив их в огромный костер. Еще одна бомба взорвалась, казалось, прямо перед юношей — воздух и земля ударили его по голове и животу почти одновременно. Айэт зажмурился, но перед его глазами по-прежнему стоял ослепительный огненный куст. Рот юноши был удивленно разинут и потому его уши уцелели, но взрыва он не услышал — просто что-то щелкнуло в голове. Увесистая глыба земли грохнулась на его задницу, комья поменьше осыпали спину и плечи.

Аэйт поднял голову. Ему повезло — вокруг падали искореженные куски стали и где-то справа истошно завопили. Прямо перед ним дымилась мелкая воронка — взрыв пробил широкую брешь в заграждениях.

Вдруг наверху вновь засверкали стрелы ракет, с оглушительным треском расцветавших в огненные шары — началась атака вызванных Центром автовертолетов. Заметавшись между них, один вертолет повстанцев опрокинулся и, вращаясь, ударился о несокрушимую стену эмиттера — от взрыва у Айэта заложило уши. Другие вертолеты тоже взрывались, прошитые ракетами и пулями, либо отворачивали и исчезали, пользуясь преимуществом в скорости. Многие из атакующих автовертолетов стреляли и по залегшим мятежникам. С неба пошел дождь из искр и сгустков огня — землю рвали молнии ракетных выстрелов и струи трассирующих пуль. Больше всего Айэту хотелось зарыться поглубже, но оружие в руках придало ему смелости. Он, правда, не решился встать, но это было и не к чему — он упер приклад в землю, стреляя по пикирующему прямо на него автовертолету. По счастью, ему достались патроны с трассирующими пулями — трассы помогали целиться и несколько последних пуль попали в корпус машины. Она исчезла где-то за головой Айэта и секундой позже там раздался взрыв. Прежде, чем он успел осознать победу, раздался крик офицера, как-то перекрывший весь шум побоища:

— Вперед! Вперед, придурки, пока нас всех не прикончили!

Ошалевший Айэт бросился вперед, с удивлением обнаружив, что таких, как он, набралось не менее сотни. Но мятежников тут собралось две тысячи и куда делись остальные — погибли или разбежались — он не знал.

Через брешь в заграждениях они ворвались в просторный внутренний двор. Тут повсюду валялись обломки бетона и стали, какие-то чадящие клочья. С треском пылал напалм на башнях, от них остались лишь железобетонные скелеты. В сорванных с петель воротах входа лежал разорванный пополам труп, изуродованный взрывом. От запаха сожженной плоти Айэта замутило, он попятился, но бегущий впереди него равнодушно перешагнул через тело и юноше оставалось лишь последовать за ним.

Внутри оказалось темно и почти пусто. Тревожный свет пожара через гигантский пролом в крыше падал на обломки бетона и искореженные остовы трех правительственных машин, без следа исчезая в темном провале ведущей вниз шахты.

Марши широкой лестницы двойным квадратом уходили в мрачную бетонную толщу на глубину шести этажей, обегая стальную клетку лифта. Тяжелая раздвижная дверь на дне шахты была заперта. К счастью, среди штурмующих нашлись саперы со взрывчаткой. Взрыв показался Аэйту приглушенным. Потом они снова бросились вниз.

Дверь оказалась разворочена взрывом, но не до конца. Штурмующие с трудом протискивались между искореженных створок из толстой обожженой стали. За ними Айэту пришлось на четвереньках карабкаться по какому-то хламу — похоже, защитники решили забаррикадировать проход, но не вполне преуспели в этом.

Здесь, в просторном помещении, уходящем под неразрушимый массив эмиттера, располагались пропускные устройства. Чтобы попасть в Контрольный Центр, надо было подвергнуться магнитному просвечиванию, затем сканированию сетчатки и, наконец, вставить специальный ключ. Сейчас убийственный огонь из-за многослойных решеток скашивал любого, кто входил, почти мгновенно. Продвигаться здесь можно было лишь показываясь на миг, забрасывая вперед подрывные заряды и тут же отступая. Оглохший и ошалевший от вспышек выстрелов и летящих клочьев плоти Айэт действовал механически, совершенно бездумно. Он не лез в первые ряды штурмующих и лишь потому уцелел.

Когда бой кончился, юноша осмотрелся, удивленно, словно проснувшись. Все вокруг было исковеркано взрывами, у стен громоздились покореженные и вырванные из стен решетки, зияли дыры выбитых экранов, свисали оборванные провода. Все лампы оказались разбиты и зал освещали стоявшие на полу фонари. Всюду, среди битого стекла, друг на друге лежали изуродованные трупы. Айэта затрясло при одном взгляде на них. До этого он просто не думал, как легко мог умереть.

Солдат среди убитых оказалось не более десятка. Их отличали шлемы и панцири из пластин вечного стекла, защищающие их тела от плеч до верха бедер — такая броня отражала даже прямые удары пуль. Кроме автоматов у них были длинные ножи и в последней рукопашной это оружие пришлось как нельзя кстати — Аэйт видел, что на одного мертвого защитника приходилось двое-трое нападавших, все жестоко изрезанные. Кровь растекалась по нарядному яркому кафелю и чавкала под ногами. Юношу замутило. Неужели все, заодно с ним, сошли с ума? Ведь все убитые — и охранники, и нападавшие — отважные, наивные мальчишки, такие же, как он…

Во время штурма они потеряли двести человек — убитыми и тяжело ранеными, но Айэт понимал, что им повезло: если бы внутренняя охрана оказалась более многочисленной, они полегли бы тут все.

Внутренняя дверь — поднимавшаяся вверх толстая стальная плита — также оказалась заперта. Мощный накладной заряд расколол ее, как стеклянную. Преграда исчезла, только в погнутой раме, наверху, застрял большой кусок брони. Из бреши не стреляли, но когда юноши в форме военной охраны вошли внутрь, их встретил ливень пуль.

Первые четверо погибли. Уцелевшие забросали пролом гранатами. У них кончилась взрывчатка и пришлось прибегнуть к фосфорным бомбам, но они оказались куда более эффективными. Автоматы сметали выбегавших из огня солдат прежде, чем те успевали поднять оружие.

На этом сопротивление прекратилось: из клубов дыма вышел офицер с белой тряпкой и заявил, что защитники готовы сложить оружие в обмен на жизни. Это условие было сразу же принято.

Пригнувшись под иззубреным краем, Айэт вошел в сам Контрольный Центр. Он представлял собой целое здание, построенное под землей и отделанное с неслыханной, неуместной для бункера роскошью — покрытые коврами полы из драгоценного дерева, инкрустированные мозаикой стены, серебяные светильники. Сейчас здесь всюду плавал едкий сизый дым сгоревшей взрывчатки и пороха. Айэт закашлялся. Людей и файа внутри оказалось немного — в основном, обслуживающий персонал.

Вместе с остальными Айэт прошел в зал управления — длинную полутемную комнату со стальными стенами, похожую на внутренность резервуара. Вдоль нее стояли терминалы компьютеров, с другой стороны зияли проемы каких-то других помещений. На торцевой стене между ними висела карта мира. Шесть дежурных операторов, одетых почему-то в белые халаты, отнеслись к их появлению вполне равнодушно. Повстанцы тут же вытолкали их вон и всего через минуту появился Нэйс с группой парней в синем — Айэт уже видел их в его бункере.

Взгляды Нэйса и Айэта встретились. Нэйс тут же велел солдатам покинуть помещение, но, когда юноша хотел выйти, Нэйс задержал его.

— Останься. Не знаю, какой… послал тебя сюда, но ты, думаю, заслужил право быть здесь.

— Почему?

— Центр штурмовало две тысячи бойцов. Менее шестидесяти смогли пройти внутрь. Половина остальных погибла, все уцелевшие ранены. К тому же, ты спас регионального руководителя Организации. Инсу рассказал мне о твоем… пути сюда. Мало кто сделал для нас так много.

Между тем, какие-то другие операторы рассаживались за пультами, деловито надевая наушники. Айэт удивленно осмотрел помещение.

— Как шесть человек могут управлять отсюда огромным городом?

— Сейчас покажу, — Нэйс уселся перед экраном крайнего терминала.

Едва он прикоснулся к клавиатуре, экран мигнул, и на нем появилась предупреждающая надпись — машина требовала код. С усмешкой Нэйс набрал его — довольно длинную фразу. Еще несколько движений его пальцев — и на экране появилась сложная цветная схема.

— Для начала мы отключим электричество во дворце правителей — это сразу сделает их сговорчивей, — небрежно пояснил он, нажимая на клавиши.

Мигнуло еще несколько надписей, затем один из участков схемы потемнел.

— Ты знаешь, как с этим обращаться? — удивленно спросил Айэт.

— Да. Иначе я не стал бы и пробовать! Видишь ли, я сам служу здесь… скажем, наблюдателем. Лэнни!

В зал вошел еще один парень. Он занял места Нэйса за терминалом. Тот, гуляя у стены, отдавал негромкие приказы. Айэт сел в углу, пытаясь разобраться в происходящем. Нэйс и его помощники казались занятыми сложной, но совершенно обычной работой. Юноша не мог поверить, что именно так делают революцию. Иногда на экранах появлялись обычные изображения, несомненно, переданные Сетью, и Айэт начал понимать, что захват Центра стал лишь сигналом для начала всеобщего восстания — во всем городе и во всей стране.

На улицы Тар-Акталы вышли огромные массы несомненно организованных людей. Революция готовилась долго и тщательно, готовилась годами, но лишь страх, вызванный появлением Звезды, сокрушил все представления о стабильности мира и сделал ее возможной.

Большая часть полиции и охранных войск — их в столице было всего двадцать тысяч — перешла на сторону восставших. Правительство, напуганное внезапностью, а главное — огромным размахом выступления, быстро капитулировало, сдавшись под гарантию личной безопасности. Уже через час после захвата Центра его дворец был в руках мятежников.

Айэт понял, что Организация всего лишь оседлала огромную волну, поднятую страхом. Из случайных обмолвок он узнал, что Нэйс сверг собственного отца, Ратрина Дэйна — явление, далеко не новое в истории. За революцией же стояла вовсе не свободолюбивая молодежь, а крупные землевладельцы и промышленники, которым надоело снабжать ару, не получая ничего взамен.

Юноша наблюдал за сложной, и лишь отчасти понятной ему работой, пожалуй, несколько часов. Потом ему нестерпимо захотелось спать. Он отыскал темное помещение с лежанками, свалился на одну из них и тут же заснул.

* * *

Измотанный Айэт спал мертвым сном, без сновидений, а проснувшись долго не мог понять, где это он — все события последних дней перепутались в его голове.

Он удивленно разглядывал низкое помещение со стальными стенами и скругленными углами и лишь заметив за открытой дверью терминал, сообразил, где оказался. Все происшедшее показалось ему обрывками сна.

Он сел на постели, заметив, что на постели напротив тоже кто-то спит. Парень лежал на животе, уткнувшись лицом в руки и лишь по яркой, даже в полумраке, куртке Айэт узнал Нэйса. Услышав его возню, тот тоже проснулся и сел. Несколько секунд они смотрели друг на друга. Обруч из золотых цепочек сполз Анкусу на ухо, придав ему довольно глупый вид. Наконец, он встряхнул головой, сбросив украшение, и сунул его в карман.

— Могу тебя поздравить, — сонным голосом сказал он, — мы все проснулись в новом мире. По всей стране власть перешла к Организации — без единого выстрела, как я и надеялся.

— А как же те, кто погиб здесь? — тихо спросил Айэт.

— Всегда мерзко стрелять в своих. Но у нас не было выбора, и я надеюсь, что повторения не будет. Вряд ли возникнет организованная оппозиция — все хотят жить. Ведь если мы начнем убивать еще и друг друга, Актала погибнет. Это понимают, пожалуй, все, но всегда найдутся фанатики, готовые… ты хоть понимаешь, во что мы ввязались? Вряд ли. Ведь ару появились на нашей земле не просто так! Правительство Акталы заключило с ними Сделку — тогда, пятьдесят лет назад. Ты знаешь, что это? — он сбросил куртку с левого плеча, показав маленький шрам, почти незаметный на смуглой коже.

— Прививка от Пелипайской Чумы, — удивился Айэт. На его плече был точно такой же шрам.

— Именно. Но знаешь ли ты, кто дал нам вакцину? Ару. Да, да, именно они. Кстати, их никто не просил это делать. Если бы не они — сегодня в Актале не осталось бы ни одного человека или файа, способного дышать, и ару жили бы сейчас в нашем городе. Но они спасли всех нас — в обмен на то, что мы позволим им поселиться на нашей земле и будем кормить их, — потому, что с родной земли их изгнали Опустошители. Разве это было не справедливо? Справедливо. Но, светлое небо, разве тот, кто спас чью-то жизнь, имеет право превращать спасенного в раба? Идиоты — вроде тех, что лезли здесь под пули — вопят о «коричневой чуме», а я до сих пор думаю — стоило ли? Правительство делало все, чтобы избежать насилия, чтобы никто даже не знал об опасностях — они были правы. А сейчас, немедленно, начнется война!

— Но ты же говорил, что оппозиции нет!

— Среди людей и файа — да. Но вот ару… ты хоть знаешь, что их в стране девятьсот миллионов? Они почти заняли Акталу — мирно, без единого выстрела — а добыча ушла прямо из рук! И они постараются уничтожить нас — не людей вообще, не правительство, а именно нас, Организацию — мы единственные, кто им мешает.

— Но не станут же они начинать войну!

— Принудительные сельхозработы отменены. Иначе нас вообще никто бы не поддержал. Вся молодежь сейчас расходится по домам. Скоро ару станет просто нечего есть. Им остается только вновь подчинить нас или вымереть от голода. Что бы ты выбрал?

— Но разве они не могут сами выращивать себе пищу?

— Могут. Но работа, которая тебе покажется легкой, скоро убьет даже самого выносливого ару — мышечная масса у них гораздо меньше. Им остается только заставлять работать на себя других.

— Но тогда война начнется не сразу?

— Этим утром более ста миллионов парней, согнанных в трудовые лагеря, получили свободу. Большинство их мирно разойдется по домам, но многие захотят отомстить. Они пойдут в колонии ару, и, готов поклясться, что к ним присоединятся и селяне — им тоже не нравилось кормить дармоедов!

— Но почему они заставляли тогда нас?

— Их заставляло правительство. И пожалуй, никто не ненавидит ару так сильно, как они! Только ару — вовсе не беззащитные твари. Раз мы начали эту войну, то должны воевать. Воевать организованно, иначе ничего не выйдет. Мы должны нанести сильный удар. Кое-что мы уже сделали — отключили свет и воду в колониях ару везде, где могли. Открыли для населения склады с запасенным для них продовольствием — поверь мне, скоро там ничего не останется. Короче, мы хотим создать для ару невыносимые условия — они получат нашу помощь только если захотят уйти из страны. Не знаю только, получится ли. Кое-кто считает меня спасителем нации, но, знаешь, это не так. Я умею составлять красивые фразы, хорошо стреляю, умею управлять машинами Центра — но это и все. Больше я ничего не умею. Так какой из меня правитель? Нужно создать совет из умных и сведущих в управлении людей и файа — а таких в Организации немного. Придется пригласить кого-нибудь из прежнего правительства…

— …И власть незаметно утечет из наших рук, возвратившись в те, в которых была изначально.

— Пожалуй, да, — Нэйс задумался. — Если бы с нами был хоть один настоящий правитель, — из тех, что создали могущество Акталы! Знающий, как вести войну, знающий древнее оружие и отдающий жестокие приказы без страха. Да где нам…

— Но я-то тут при чем? Зачем я здесь?

— Ты Айэт. Звезда названа Звездой Айэта. Ты пришел сюда, следуя за ней. Это что-нибудь, да значит? Я бы ничего не достиг, если бы не разбирался в файа с первого взгляда. Хочешь быть моим помощником?

— Но я же ничего не знаю!

— Невежество — вещь устранимая. А остальное приложится.

Айэт промолчал. Все было так неожиданно…

— Пошли наверх, — сказал Нэйс, не дождавшись ответа. — Мы встретим зарю нового мира!

* * *

В зале Центра сидело всего двое сонных операторов. Коридоры и бывшее пропускное помещение были пусты. Все обломки и мусор там убрали, кровь смыли, панели сняли, разбитые приборы за ними — тоже. Наружную дверь уже успели заменить и исправить, лифт работал.

— У нас нет ни времени, ни знаний, чтобы восстановить контрольные системы, — сказал Нэйс. — Придется ставить обычную охрану.

Они поднялись наверх. Там тоже были убраны все следы битвы. Лишь обгоревшие стены башен напоминали о ней. После затхлого подземелья утренний воздух показался Айэту удивительно свежим. Небо на западе уже светилось голубизной поразительной чистоты — начинался день Синего Солнца. В этом сумрачном свете колоссальный массив энергостанции казался призрачным и воздушным, словно сделанный из тонкого стекла. Ореол поля, размывавший его очертания, еще более усиливал эффект. На фоне чистого неба деревья клубились темными облаками. По наклонной стене эмиттера, густо покрытой росой, сбегали капли. Было удивительно тихо, только с невидимых улиц доносился едва различимый гул. Айэту казалось, что он уже умер и оказался в другом, лучшем мире — слишком уж все было хорошо.

— Жаль, что мы разучились делать вечное стекло, — с грустью сказал Нэйс, прикоснувшись к стене. — Оно прочнее стали, с трудом плавится, не реагирует ни с одним обычным веществом. В Тар-Актале немало таких сооружений. Они были построены первыми — во время основания города, как говорят, двенадцать тысяч лет назад. Наша столица — древнейший город мира. Если честно, поверить в это трудно. Однако она уже давно миновала свой расцвет…

Нэйспомолчал. Потом вдруг улыбнулся.

— Знаешь, я никогда не был дальше окраин Тар-Акталы. Она для меня — весь мир. И я люблю ее. Когда мой отец еще не стал правителем, мы жили на берегу озера Тар, на восточной окраине. Оно похоже на небольшое море, его берег — сплошной зеленый луг, пологий склон шириной в милю и длиной во весь город… на нем прошло почти все мое детство. Вечером основания увалов на том берегу исчезают в сиянии заката и кажется, что они там, позади зари… на краю мира, где есть только ветер и свет… а с другой стороны — снежно-белые здания, как скалы… как вершины далеких гор… и за ними — энергостанция, на ее фоне они кажутся маленькими… а на ее зеркальных стенах — отражения закатных облаков… Если смотреть на нее долго, можно было представить, что она поистине безмерной высоты. А иногда, вечером, у воды бывает туман… такой густой, что ничего не видно уже за десять шагов… он светится палевым и под его пологом очень тепло… а вода еще теплее — энергостанция нагревает ее… — Нэйс спохватился и замолк.

Айэт осмотрелся — нигде никого не было видно, даже охранников. Он спросил об этом.

— Все, кто делал революцию, сейчас отсыпаются, — с усмешкой сказал Нэйс, — а враги просыпаются, и любая попытка нападения в эти несколько часов может оказаться гибельной. Это место плохо приспособлено для обороны — ты же видел, как легко мы им овладели! Сам Контрольный Центр был построен наспех, хотя и очень давно — нам придется тут все переделать… если у нас будет время.

Нэйс зевнул и потянулся.

— И с чего ты, то есть Организация, начнет? — спросил Айэт.

— Надо создать армию — кроме двадцати тысяч охранников у нас в городе нет никаких вооруженных сил. Этим утром мы объявим о наборе добровольцев.

Айэт вновь промолчал. Стена рассвета быстро приближалась. Массив энергостанции выступил вдруг с пугающей реальностью. Теперь он нестерпимо блестел алой ртутью — казалось, вся эта огромная застывшая масса сейчас хлынет на них. Нэйс снова зевнул.

— Пошли в штаб, — сказал он. — Нам нужно позавтракать.

* * *

Через час в зале на втором этаже штаба охраны собрался совет Организации. Айэт тихо устроился в углу. Хотя он ничего не сказал Нэйсу, тот все же привел его сюда. Юноша начал уже опасаться, что его симпатия к нему объясняется куда более простыми причинами — любовью к красивым мальчикам, скажем. О том, как юный герой революции полезен для агитации женских масс, он не думал.

Сейчас Нэйс стоял у исполинской — во всю стену — карты страны, поясняя, в каких ее районах Организация достаточно утвердилась. Айэт с интересом слушал его.

Актала занимала огромный кусок Плоскости — восемь на четырнадцать тысяч миль, огражденный со всех сторон горами. В ней жило полтора миллиарда людей. Нэйс сомневался, что Организация, имеющая меньше миллиона членов, сможет эффективно управлять таким их количеством — особенно, если учесть, что во многих городах и целых областях страны у нее вообще не было сторонников. Члены Совета сами хорошо это понимали и казались растерянными.

Айэт оживился, когда Нэйс заговорил о создании боевых сил — ему вовсе не нравилась война, но он понимал, что изгнание ару необходимо. Нэйс сообщил, что набор добровольцев уже объявлен и идет с большим энтузиазмом — только в столице они могли сформировать миллионную армию, но оружия на ее складах хватало едва на сто тысяч человек. В Тар-Актале был завод по производству автоматов и пистолетов, но, чтобы вооружить всех добровольцев, требовались годы — на это просто не осталось времени. Приходилось надеяться на технику.

Единственной реальной ударной силой Акталы были вертолеты — страна имела больше десяти тысяч однотипных машин с пятисотмильной дальностью полета. В столице работал большой — и единственный — вертолетный завод. Он же делал управляемые ракеты, пригодные к установке на любой вертолет — и на шестьсот они уже были установлены. Таких ракет на военных складах страны оказалось много. Свергнутое ими правительство лишь называло себя миролюбивым. Оно имело больше пяти тысяч автовертолетов и тысячи колесных боевых машин, хотя стационарная система управления позволяла использовать все это лишь в столице и ее окрестностях. Но самым грозным оружием — хотя сейчас им не пользовались — были тяжелые боевые платформы, созданные еще в древности — они напоминали одетые в броню наземные корабли. В легендах говорилось, что Актала имела и более мощные виды оружия — правда, они не сохранились.

Чуть хуже было с военными знаниями — их просто никто не имел. Никто даже не помнил, когда на территории Акталы в последний раз велась война. Хотя во дворце правительства хранилась целая библиотека запрещенных книг, в том числе и военных, их изучение требовало немалого времени. Тем не менее, стратегия была уже ясна — громить базы ару воздушными налетами, пока будут формироваться наземные силы. Совет воспринял это предложение с энтузиазмом — никто, почему-то, не хотел воевать сам. Другое дело — мощное оружие, которое быстро закончит не начатую еще войну. Ару пока не предпринимали никаких враждебных действий, но нападение на них было уже предрешено.

У Айэта не было никаких оснований жалеть ару, но он чувствовал, что война погубит их — ее начали поздно, ару стало уже слишком много. Дорога крови быстрее, чем дорога непротивления могла привести его, Организацию, Акталу и все человечество к гибели.

Существует ли третья дорога, Айэт Тайан не знал.

 

Глава 8.

Из ада

Помотав головой, Анмай поднялся, опираясь о стену из грубо обтесанного камня. Пол тоже был каменный, но он стоял на каком-то тряпье. Когда он попробовал обойти помещение, рывок цепи не дал ему сделать и двух шагов. Вспомнив свой стремительный полет над просторами неведомого мира Вэру криво усмехнулся. Судя по дикому головокружению, онемению, боли и ломоте во всем теле он получил неслабую контузию и провалялся без сознания несколько часов. Сейчас он мог быть где угодно.

При этой мысли Анмай вздрогнул. А где же его товарищи, корабль? Почему ни они, ни «Астрофайра» не спасли его? Ответ был очень прост — они погибли или разделили его участь. А «Астрофайра»… на ней осталась его матрица, вся его память… за исключением этих вот минут. Гораздо проще будет вырастить ей новое тело, чем разыскивать это — пропавшее, наверняка мертвое. Верить в это не хотелось, но безопасней было предположить худшее. Ему оставалось надеяться лишь на себя.

Он ощупал ошейник — как оказалось, не заклепанный, а запертый на замок, причем, довольно примитивный. Анмай легко открыл бы его, найдись тут хотя бы кусок проволоки. Он обшарил пол, насколько мог дотянуться. Ничего. В бешенстве он попробовал вырвать кольцо из стены, но не смог даже расшатать крепление. Его охватило противное чувство бессилия. Анмай не знал, что с ним хотят сделать, но это подземелье — он чувствовал, что это подземелье, — не обещало ничего хорошего.

Он сел, закрыл глаза, пытаясь успокоиться, прогнать отчаяние и страх. Это удалось ему довольно быстро, но с его сознанием произошла странная вещь — словно не было всех этих лет — или тысячелетий? — и он снова стал мальчиком из приюта-тюрьмы. Тогда его часто били, а потом запирали в таком же темном, тесном, затхлом помещении. Когда ему исполнилось восемь лет, он впервые попытался сбежать оттуда. Его поймали, растянули голым на кровати, на виду у всех детей, и стали бить резиновыми дубинками. Среди смотревших была и Хьютай. Наверно, поэтому он молчал, хотя его спину словно жгли кипятком. Озверевшие охранники избили его до полусмерти, а потом заперли на три дня, без пищи и воды. Эти бесконечные страдания в темноте навсегда остались в его памяти. Тогда он не мог подняться еще несколько дней. Но след оказался глубже, чем он думал — все это вернулось, вся его жизнь словно оказалась сном. Вдруг он с ужасом подумал, что ничего этого — плато Хаос, Файау, Линзы — вообще не было, и он до сих пор сидит в том подвале, в бреду…

* * *

Его размышления прервал лязг металла. Заскрежетала дверь, потом его ослепило ярким светом. Прикрыв глаза, он тщетно пытался разглядеть вошедших. Донеслись неестественно высокие голоса — его о чем-то спрашивали, но он не мог понять ни слова. Затем тот же взвизгивающий голос повторил вопрос на понятном ему языке местных файа, правда, сильно искаженном.

— Кто ты? Где ты взял корабль?

Анмай задумался. По идее, он просто не мог знать этот язык. Он мог ответить на своем родном или на языке Файау. Вот только он сомневался, что его тюремщики — кем бы они ни были — бросятся обучать его своему языку. С гораздо большей вероятностью его могли просто пристрелить, решив, что он бесполезен.

Отвечать тем, кто посадил его на цепь, Вэру не хотелось — но вот умирать ему хотелось еще меньше. Он сел, привалившись спиной к стене, и подтянул ноги, чтобы принять хотя бы относительно достойный вид.

— Меня зовут Анмай Вэру. Я и мои товарищи прилетели с другой Плоскости. Зачем вы взяли меня в плен? Кто вы? Где мои товарищи? — говорить оказалось неожиданно трудно. Язык заплетался, а рот словно набили кашей — еще одно явное последствие контузии.

— Где вы взяли корабль и оружие? Отвечай! Или ты скажешь это сам, или мы тебя заставим. Где? Где?..

Скоро Анмай потерял интерес к разговору. Все, что он смог понять — между местными файа и его тюремщиками идет война и их приняли вовсе не за гостей из другого мира, а за банду диверсантов, раздобывших где-то секретное оружие. Убедить их в обратном Анмай не смог: их интересовало лишь то, что происходит здесь и сейчас. В другие цивилизации они не верили. Все его попытки убедить их в обратном обрывались грубыми угрозами.

Анмай быстро понял, что допросчики отнюдь не блистают ни умом, ни широким кругозором. Он легко обдурил бы их какой-нибудь подходящей им историей — но он почти ничего не знал об этом мире. Результат нетрудно было угадать: снопы света уперлись в потолок, осветив все помещение, и он наконец разглядел своих тюремщиков — точно таких же мехолицых, как и напавшие на них в лесу. В это тесное помещение их набилось с десяток, большинство в такой же пятнисто-зеленой одежде, с маленькими, словно игрушечными автоматами. Впереди стоял один, явно очень старый ару, с редкой, выцветшей шерстью и в нелепом темном балахоне до пят. Он тяжело опирался на трость. Огромная нелепая шляпа, казалось, окончательно прибивает его щуплое тело к земле. А за ним стояли еще трое, в одинаковых кожаных фартуках, с тяжелыми сумками в руках. Поняв, кто они, и что собираются с ним делать, Анмай похолодел. Нет, не посмеют же они…

— Ложись на пол, — приказал старший. Теперь в его голосе не было даже тени какого-либо выражения.

Анмай пропустил приказ мимо ушей: он вовсе ему не понравился.

— Тогда мы прострелим тебе ноги и все равно привяжем здесь. Считаю до трех…

Сомневаться в его словах не хотелось. С отвращением к себе Анмай подчинился. Его руки и ноги быстро привязали к вделанным в стены стальным кольцам, растянув их так сильно, что он даже не мог шевельнуться.

— Теперь ты будешь говорить правду, Анмай, — сказал старший, подходя вплотную. — Сначала ты скажешь, что вы сделали с Уркусом.

— С кем?

— С моим сыном, которого вы захватили! Ну!

— Он был в полном порядке, когда я попал в плен.

— А зачем вы его схватили? Вы пытали его?

На это Анмай уже ничего не мог ответить. Старый ару вынул из-под своего балахона кинжал и приставил его к обнаженной груди файа, точно против сердца.

— Что вы делали с ним? Я вырежу тебе сердце, если ты будешь молчать.

Анмай не ответил, но сердце у него ушло в пятки. Эта тварь могла отрезать ему пальцы, или выколоть глаза, — и, самое страшное, ее явно не интересовал его ответ. Вдруг острие кинжала, проколов кожу, уперлось в его нижнее ребро. Он вздрогнул. Не может же наяву…

— Я повторяю, что вы делали с ним?

Ару нажал на рукоять, ребро захрустело. Анмай дернулся от пронзившей грудь дикой боли, но не издал ни звука. На лице ару появились сразу ярость и скорбь.

— Значит, вы действительно пытали его…

Старик загнал острие кинжала под его кожу, подцепив ее вырезом на лезвии, потом потянул его назад, разрывая ее. Прочная кожа файа поддавалась с трудом. Ару пришлось тянуть изо всей силы. Острие со скрежетом, толчками поползло по кости. Анмай бешено рванулся — раз, другой, но ремни держали мертво. От боли его замутило, мир под сжавшимися веками окрасился в желтый цвет. Он зажмурился, чувствуя, как по его боку течет теплая струйка, его плотно сжатые губы вздрагивали. Главное — не закричать…

Ару поддел вырезом на лезвии обнажившееся ребро и начал вытягивать его. Ощущение было очень неприятным. Скорее от страха, чем от боли Анмай заорал так, что даже у него самого зазвенело в ушах. Ару отпрянул, кто-то из его неосмотрительных собратьев попытался зажать файа рот. Анмай сомкнул челюсти, с наслаждением услышав, как хрустнула кость. На языке появился чудесный вкус крови. В следующий миг от зверского удара по голове у него посыпались искры из глаз, но он был доволен. Старик, как ни странно, тоже. Он провел окровавленным острием по судорожно сжавшемуся животу Анмая.

— Знаешь, совсем не забавно пытать малодушных врагов. Только смелого врага можно убить так, чтобы было, что вспомнить. Я бы с радостью сделал это, но нам нужно многое узнать от тебя. Моя месть подождет. Начинайте!

Старик отвернулся. Затем троица безмолвных палачей открыла свои сумки, извлекая инструменты и приборы. Анмай узнал трансформатор с пучками проводов и зажимы. Все эти вещи были знакомы ему из тех диких описаний зверств, что он читал на Хаосе. Он зажмурился и замер, охваченный противным, липким страхом. В принципе, ему очень повезло — каленое железо и ножи были бы несравненно хуже — но, когда такие вещи идут в ход, все кончается за несколько часов. Так же его могли терзать годами, пока он окончательно не сойдет с ума.

Палачи подошли к нему, перебирая инструменты. Анмай перестал дышать, все его мышцы непроизвольно напряглись. Он вздрогнул, ощутив равнодушные прикосновения чужих рук. Затем мочки его ушей сильно сжал холодный металл, покрытый чем-то липким, донеслось щелканье. Он замер, ожидая боли, но ее пронзительный удар все же застал его врасплох. Еще хуже оказались дикие судороги, ужаснувшие его своей силой: Анмай боялся, что его тело не выдержит, он уже ощущал, как разрываются мышцы. Бешеная ярость, страх, ненависть к бездушным истязателям — все это вскоре исчезло в приливе мучительной, дурнотной боли. Он прикусил губу, стараясь не закричать. Не вытерпев, он заорал во все горло — и тут же получил удар по животу, лишивший его дыхания. Теперь Вэру стало по-настоящему плохо — он ничем не мог выразить, как ему больно. В голове мутилось, он боялся, что сейчас умрет…

Через несколько секунд, показавшихся вечностью, боль утихла. Ему приказывали говорить, спрашивали, — он ответил самой черной бранью и через миг боль вернулась. В голове файа не осталось никаких мыслей — одна яростная, испепеляющая ненависть. Она одна не давала ему утонуть в океанах боли — он почти не чувствовал или, точнее, не сознавал ее. Перерывы, вопросы отчасти давали ему опомниться, но едва включали ток, все возвращалось.

Анмай не знал, сколько продолжалась пытка, но страшные, сводящие с ума удары вдруг прекратились. С его обожженых ушей сняли электроды. Над ним вновь склонился старший ару.

— Что ж, раз ты не желаешь разговаривать, придется прибегнуть к особым средствам…

Теперь палачи разнообразили приемы, прикладывая электроды к наиболее чутким местам его тела. Это тоже было зверски больно… но все же, не настолько мучительно. Теперь Анмай мог бы объяснить им, что самое страшное при пытке током — когда электричество проходит через мозг и ослепленный болью пленник лишается рассудка от судорог и страха. А подобные изощрения конечно, унизительны, но куда менее эффективны. Понятно, что он не стал этого делать. Он кричал, рвался, выл и корчился. Потом остались только бешеные судороги и боль. Темнота подступала все ближе и, наконец, его принял сон без сновидений.

* * *

Он очнулся от мучительной, палящей боли. Кроме нее в мире не осталось ничего — только жажда и страх. Коснувшись разодранного бока Анмай вздрогнул — рану покрыла тугая корка из плотной, похожей на резину массы. Он испуганно отдернул руку и лишь потом понял, что это его кровь — свернувшаяся, измененная Файау кровь. Под нее, казалось, налили кипятка пополам с кусачими муравьями. Даже дышать оказалось дико больно. Он все еще ощущал тупой скрежет стали, царапающей живую кость.

Мысль о том, что скоро начнется новая, еще более страшная пытка, наполнила Вэру невыразимым ужасом — все его мышцы выли, сожженная кожа горела, а ниже живота словно зияла рана. Хуже боли было только мерзкое чувство бессильного унижения. Этот эпизод Анмай изо всех сил старался забыть, но он только становился четче. Когда он обделался от боли, ару заржали, как сумасшедшие, и именно это оказалось гаже всего…

Сейчас, вспоминая об этом, он чувствовал лишь бесконечный, мучительный стыд, столь сильный, что хотелось умереть. Это было нетрудно — еще на Хаосе его, как и любого Высшего, обучили, как остановить сердце усилием воли, чтобы умереть безболезненно и быстро — потому, что даже самого стойкого палачи рано или поздно превратят в безвольную скотину и это будет стоить жизни еще многим. Далеко не все могли этому обучиться, но Анмай был хорошим учеником. Единственное, что удерживало его теперь от бегства во тьму — подлый, животный страх перед смертью. Это пугало Вэру больше, чем все остальное, и он постарался убедить себя, что пока он жив, есть надежда. Он сможет сбежать — как-нибудь, когда-нибудь. А тогда он сможет рассчитаться за все…

Анмай утешал себя ненавистью — она оказалась теплой и грела его в этом ледяном подземелье. Вот только тот, второй Анмай, мечтающий любой ценой выжить, никуда не исчез. Появились еще и другие — уверяющие, что все это только снится ему, занятые какими-то странными, отвлеченными мечтами. Вэру словно парил в пустоте, глядя внутрь себя — он казался себе необозримой равниной, уходящей в бесконечность, пугающей и незнакомой.

Он не мог считать времени, но его прошло немало, прежде, чем дверь открылась и камеру вновь залил яркий, режущий глаза свет. Он не видел вошедших, но когда ему приказали встать, понял, что явилась вчерашняя компания. Приказ повторился, затем охранники решили поднять его с помощью пинков. Анмай попытался схватить одного из солдат, зная, что не разожмет рук, пока не переломает твари все кости… но тут же задохнулся от меткого удара в поддых. Теперь он не мог даже орать от боли.

Его били аккуратно, с толком, чтобы не искалечить, только туда, где кости близко к коже — по локтям, голеням, в крестец… От боли тоже перехватывало дух и Анмай лишь чудом смог отдышаться. Он вновь попробовал сопротивляться, но чей-то тяжелый башмак пнул его между бедер. Пока Анмай корчился, захлебываясь желчью, хлынувшей из пустого желудка, его вновь перевернули на спину, растянув между стен. Но это был спасительный удар — он вышвырнул того, второго Вэру куда-то в темноту и остался лишь один, который орал и рвался, как бешеный, даже зная, что это совершенно напрасно.

Лишь ощутив, как по содранной ремнями коже течет кровь, Анмай замер — он не хотел делать за этих тварей их работу. Но тут же его вновь охватил безумный страх, отозвавшийся во всем теле крупной дрожью — если весь этот кошмар начнется сначала, он не выдержит…

Его заставили закрыть глаза, смазали веки какой-то ледяной дрянью и наложили вогнутые электроды, прижав их резиновым жгутом. Затем под ногти больших пальцев рук загнали острые стальные пластинки, соединенные с проводами, и голова файа словно взорвалась — такая дикая ослепительная боль пронзила ее. Через миг Анмай совершенно обезумел от этой выжигающей глаза, непереносимой, чудовищной боли. Он бился, утопая в раздирающем мозг белом пламени, бешено рвался, тщетно стараясь освободиться, не сознавая, что лишь выгибается в судорогах, насколько позволяют ремни, задыхаясь от непрерывного крика.

Самым страшным оказалось даже не то, что он сходил с ума от боли — он никак не мог потерять сознание от боли, которую нельзя терпеть. Его тело, переконструированное Файау для повышения устойчивости, предало его, вынуждая переносить всю боль, которую ему причиняли.

Через минуту его рассудок дотла выгорел бы под напором нестерпимой боли и света, но, пока ему задавали вопросы, он успел отдышаться, осознать себя — а потом агония боли повторилась… потом еще раз… еще… и еще…

Хуже всего оказались именно эти паузы между ударами — ожидание боли было ужасней любой муки. Анмай осознал, что превращается в обезумевшее, вопящее от ужаса животное, готовое выполнять любые приказы… и что-то в нем нашло способ ускользнуть от этого разрушающего страдания. Он перестал сопротивляться, стараясь еще более усилить эти убийственные удары… и вновь провалился в черную бездну, недоступную даже для боли.

* * *

Очнувшись, он едва не задохнулся от ужаса — даже его забытие стало одним бесконечным, чудовищным кошмаром. Наконец он осознал, что лежит в той же камере, с той же цепью на шее, но руки и ноги у него оказались свободны. Впрочем, теперь это уже мало что значило — задев изувеченным пальцем о стену, Анмай вскрикнул. Все части его тела, к которым приложились палачи, дико болели, голова по-прежнему кружилась, очень хотелось пить, но он нигде не нашел ни пищи, ни воды. На содранной ремнями коже запеклась кровь, глаза тоже болели нестерпимо — впрочем, Анмай удивлялся, как они вообще не лопнули от той адской боли. Страх душил его — еще одной пытки он не вынесет, а жажда жизни вдруг вспыхнула в нем с неистовой силой. Что угодно, только бы жить! Пускай ему придется делать все, что потребуют от него эти мерзкие твари… все, что угодно, лишь бы сохранить жизнь… и хотя бы ничтожную крупицу души…

В себя его привели неожиданно резкие содрогания пола — содрогания, сопровождавшиеся низким гулом. Анмай не понимал, что это, пока после особенно сильного удара ему на голову не посыпался песок. Бомбы. Это место бомбили — не больше минуты, быть может, но основа его страха — одиночество — разбилась вдребезги. Если даже над тюрьмой его врагов разгружаются чьи-то бомбовозы, их дела не особенно хороши. Его, правда, тоже — Анмай не сомневался, что при малейших признаках поражения эти твари убьют всех пленников.

В это мгновение вновь пронзительно заскрежетала дверь.

* * *

Анмай оцепенел от дикого ужаса. Он знал, что теряет последний шанс спасти себя, попросив о пощаде, но, словно в кошмарном сне, не мог ни двинуться, ни открыть рта. Внезапно он понял, что охранники вошли в камеру одни, без палачей. Один из них направил на него автомат, второй открыл замок и снял цепь, но файа уже не пытался напасть на них.

Едва солдаты ударами и бранью вновь попытались поднять его, он начал корчиться на полу, изображая крайнюю слабость. После таких пыток любой, не прошедший биохимической реконструкции Файау, должен был обессилеть — а чем слабее он будет выглядеть, тем хуже его будут стеречь. Конечно, он мог вырвать автомат у одного из солдат и, уложив остальных, выскочить в коридор. А что потом?

Анмай решил подождать лучшего случая… и горько пожалел об этом, когда его руки грубо вывернули за спину и связали. Затем в камеру втолкнули двух других узников. Они вытащили файа в мрачный сводчатый коридор, оказавшийся на удивление длинным. В каменных стенах чернело множество железных дверей. Почти все они были открыты, ару выгоняли из них пленников — похоже, после бомбежки они сочли это место ненадежным и решили перевезти их куда-то еще. Вэру очень хотелось разглядеть их поближе, но он тут же спохватился и, откинув голову, закатил глаза, словно потеряв сознание.

Они миновали запиравшую коридор решетку, охраняемую стражей, потом вторую, поднялись по длинной грязной лестнице, через широкую железную дверь попали в комнату, полную автоматчиков, затем миновали двойные стальные ворота и лишь тогда оказались под открытым небом. Анмай мысленно похвалил себя за сдержанность — ему никак не удалось бы вырваться отсюда.

Ослепительный солнечный свет причинил страшную боль его глазам. Анмай зажмурился, с наслаждением вдыхая свежий, теплый воздух. Затем он осторожно, из-под опущенных ресниц, осмотрелся, стараясь не шевелить головой. Вокруг был высоченный забор и несколько низких белых зданий с решетками на окнах. Из-за ограды поднимался дым — один, два… четыре жирных черных столба. Дома так не горят. В Линзе не было нефти, и синтетическое горючее стоило здесь дорого. Кто бы не выбирал цели для бомбежки, он далеко не дурак.

Его подтащили к стоявшему поблизости небольшому фургону с глухим железным кузовом. Здесь его неожиданно грубо бросили на землю, в стороне от остальных узников. Ожидание оказалось долгим. Анмай перекатился на спину, чувствуя, что к нему понемногу возвращаются силы. Зрачки обожженных глаз сузились и он смог осмотреться внимательней, хотя свет по-прежнему причинял боль.

Сразу за стеной начинался заросший лесом склон, залитый ярким, теплым светом Желтого Солнца. По зеленоватому небу плыли редкие пушистые облака, густая изумрудно-пепельная листва слабо шелестела. Шагах в двадцати от него на земле сидело множество пленников, окруженных цепью охраны. Еще несколько солдат стояло над ним, явно тяготясь охраной полуживого файа.

Анмай не смог заметить тут ни одного из своих соплеменников. Все пленные оказались людьми — почти сплошь юноши, лишь несколько мужчин. Все испуганные, ободранные и грязные, однако, хотя бы частично одетые. Они равнодушно разглядывали его, слишком занятые своими страданиями, чтобы обращать внимание на чужие.

Через полчаса к нему подошла новая группа охранников, окружавших хорошо знакомого ему старика, руководившего пыткой. Анмай невольно вздрогнул.

— Боишься меня? — старый ару усмехнулся. — Правильно. Я не дам тебе умереть — это было бы слишком легко для тебя. Смерть станет недостаточной карой за муки моего сына. Сейчас мы отвезем тебя в Ас-Акру, где у нас будут все возможности для работы с тобой. Мы умеем пытать — не только для допросов, для удовольствия тоже. Вот когда ты станешь жалкой вопящей тварью, гадящей под себя и готовой на все, чтобы сохранить жизнь — тогда мы убьем тебя. Скоро мы вновь встретимся. А пока — наслаждайся поездкой.

По знаку старого ару солдаты втолкнули файа внутрь фургона и заперли снаружи дверь. В темном, освещенном единственной лампочкой кузове с ним осталось всего двое охранников. Но, едва Анмай попробовал устроиться поудобнее, его больно ткнули стволом под ребра, заставили лечь у стены, прямо на пол, и связали ноги. Вскоре фургон тронулся.

* * *

Анмай не знал, длинной ли окажется дорога, но понимал, что она — его единственный шанс. Он зашипел от боли, когда грязное рифленое железо коснулось раны на груди и судорожно перекатился на бок, спрятав за собой руки. Рывки машины на дорожных ухабах хорошо маскировали его движения. Охранники затянули веревку на совесть, но над узлами особо не мудрили. Анмай дотянулся до них пальцами левой руки и вдруг улыбнулся — сейчас его жизнь зависела всего лишь от того, смогут ли они протолкнуть хвост веревки в петлю. В приюте его сотни раз привязывали к постели и там он наловчился освобождаться от пут. Теперь это оказалось сложнее — все его мышцы непроизвольно подергивались от дикой боли в изуродованном большом пальце, но Анмай старался не обращать на нее внимания и удивился, как быстро ему удалось распустить первый узел. Все необходимые движения намертво засели в его памяти. Он никогда не вспоминал о них, но его тело помнило. Теперь еще немного…

Заметивший его возню охранник кинулся к файа, с размаху пнув пленника в живот. Анмай задохнулся от боли, но не прекратил своего занятия — и, когда ару размахнулся для второго пинка, рванул вперед опорную ногу стража. Ару упал, грохнувшись затылком об стену. Второй охранник вскинул оружие и заорал, требуя, чтобы он не двигался, но Вэру было уже все равно — черт с ней, с жизнью, пусть убивают, только бы не издевались. Он подтянул ноги и оперся на локоть, пытаясь встать. Ару, вновь заорав, нажал на спуск.

Сноп огня ослепил Вэру, треск очереди в тесном кузове оглушил его, — но пули прошли в дюйме над его боком, пробив ровную строчку отверстий в стальной стенке. Похоже, страже дали строгий приказ довезти его живым, и ару расстрелял все патроны в попытке напугать пленника. Потом машина вдруг резко затормозила и он свалился на пол. Анмай перекатился, и, подмяв ару, схватил его за голову. Тот успел лишь вскрикнуть. Затем его тонкая шея треснула, как хворостина, в сильных руках файа.

Первый охранник приподнялся, наводя на него автомат. Анмай, откинувшись на спину, изо всех сил ударил его связанными ногами — страж отлетел к стене, и, ударившись о нее, вновь упал. Файа не дал ему опомниться — швырнул на пол, уперся коленом в спину, готовясь сломать шею, но его вес убил маленького ару раньше — у него затрещали ребра, он хрипло вскрикнул и затих, захлебнувшись кровью. Анмай быстро освободил ноги, потом вырвал из обвисшей руки автомат. Оружие походило на жестяную игрушку и стреляло пистолетными патронами небольшого калибра. Он едва смог просунуть палец в спусковую скобу.

Внезапно дверь с лязгом распахнулась. Вэру ослепило, но, едва разглядев, что оказался лицом к лицу с четверкой охранников, он мгновенно вскинул оружие и нажал спуск. Ару отбросило назад, они упали, словно куклы и замерли неподвижно. Их одежда, обожженная выстрелами в упор, дымилась. За ними стоял легковой автомобиль с открытыми дверцами. Анмай выскочил из кузова и кинулся к нему, но, сделав всего несколько шагов, вдруг замер.

Фургон стоял на обочине широкого шоссе, по которому мчалась длинная колонна грузовиков. В них сидели автоматчики-ару, но пока ни одна из машин не тормозила. С другой стороны, всего в нескольких шагах, начинался густой высокий лес.

Отшвырнув бесполезный автомат, Анмай скатился с насыпи в глубокий, заполненный водой кювет. К своему удивлению, он успел выбраться из него и нырнуть в заросли раньше, чем на шоссе раздались заполошные очереди. Воздух вокруг завибрировал, прорезаемый сотнями пуль и Вэру спасло лишь то, что заросли скрывали крутой, идущий вниз склон — не видя его, ару целились выше. Две пули прожгли его волосы, третья задела мышцу у основания шеи, но резкая боль лишь подстегнула его.

В один миг он стал убегающим зверем — скользил, пригибаясь в зарослях, стараясь не замедлять бега, хотя лесной мусор нещадно рвал его босые ноги. Сзади по-прежнему стреляли, пули густо стригли воздух, срезая ветки и со стуком впиваясь в стволы. Погони он пока не слышал — чтобы остановить колонну и выделить отряд загонщиков требовалось время — но это давало ему считанные минуты форы, а измученный Анмай бежал, лишь безжалостно подгоняя себя. Он понимал, что погоня не продлится долго, но пока каждый шаг увеличивал его шансы.

Склон под ногами все время вел вниз и это помогало ему. Заросли постепенно становились гуще, потом впереди неожиданно показался свет. Анмай попытался затормозить, но его босые пятки заскользили, он грохнулся на задницу, проехался на спине, полетел куда-то вверх тормашками… и шумно плюхнулся в какой-то водоем. Проблема жажды разрешилась тут же — он наглотался восхитительно прохладной воды так, что едва не захлебнулся, потом встал на дно, помотал головой, отбросив мокрые волосы с глаз, и осмотрелся, словно заново рожденный.

Он свалился с невысокого обрыва прямо в русло неширокой, шагов в двадцать, реки. Она оказалась мелкой — ему по грудь — но зато достаточно быстрой. И мутной. Пересечь ее ничего не стоило, но уже у дальнего берега на глаза Вэру попался пучок каких-то увенчанных метелками растений, торчащий прямо из крохотной заводи. Как он и ожидал, длинные крепкие стебли оказались полыми.

Торопливо ободрав один, Анмай нырнул. Масса текущей воды ощутимо толкала его и он не стал сопротивляться ей. Все, что от него теперь требовалось — плыть по течению, лишь иногда отталкиваясь от недалекого дна.

К счастью, вода оказалась не слишком холодной и Анмай слышал в ней звуки, которые не расслышал бы на воздухе — шум машин на дороге, например. Слышал он и погоню — казалось, ару совсем близко и его терзало желание осмотреться, высунувшись из воды. Но тот, кто подглядывает, сам становится видимым — особенно для внимательного глаза — и Анмай не забывал об этом. Ему казалось, правда, что бешеный стук его сердца слышен за милю. Одно неосторожное движение, один всплеск могли убить его. Шансов провести ару было мало, но чудо произошло — шум погони постепенно затих. Она пересекла реку, углубившись в заросли на том берегу. Мех ару мало походил на тюленьий и они, вероятно, не знали, что гладкокожие файа в воде чувствуют себя не хуже, чем на суше — способность, вообще-то не свойственная их предкам.

Немного освоившись, Анмай открыл глаза, стараясь сквозь причудливую рябь на поверхности разглядеть надводный мир. Реку окружали почти вплотную примыкавшие к берегам заросли, в ней сновала разнообразная живность и пару раз его чувствительно укусили за пальцы.

Река текла медленно — со скоростью небыстрого шага — но за час он миновал добрых две мили… и окоченел до полусмерти. Когда впереди показались выходившие к воде невысокие белые здания какого-то городка, Анмай подплыл к берегу там, где заросли нависали над водой. Забравшись в них, он попал в ручей, бежавший по дну пологой ложбины, сжался в тугой комок на его берегу и замер, весь отчаянно дрожа и тревожно оглядываясь во влажном зеленом полумраке. Он первый раз в жизни попал в такие заросли, но, что странно, в них он чуть ли не с каждым мгновением чувствовал себя все лучше — как брошенная в реку рыба. Наконец, он немного отогрелся и опомнился. Ему хотелось бежать дальше, уже от собственного страха… только вот куда? Где должны быть файа? Наверняка там, в городе. Но пешком, нагой, голодный, травимый как волк, он туда никогда не попадет. Значит…

В животе заурчало и сразу же невыносимо захотелось есть. На голову свисали какие-то листья — большие и пухлые как лепешки — и Анмай бездумно отхватил от одного приличный кусок. Его рот наполнился восхитительно прохладной мякотью… и в тот же миг его обожгло, как кипятком.

Яростно отплевавшись, он ощутил, как быстро распухает язык. Его и десны терзал невыносимый зуд, он заползал в горло и заставлял слезиться глаза. Это было хорошее предупреждение — он ничего не знал о здешних лесах, и любая съедобная с виду вещь в них, внешне совершенно безобидная, и даже безопасная для местных жителей, могла убить его — а он даже не понял бы, какая именно.

Тщательно прополоскав рот, Анмай задумался. Он все еще мог мечтать, сражаться, бежать, но он уже сильно ослабел и мог выжить, лишь использовав единственное преимущество беглеца — возможность выбирать путь — а для этого понять, где находится. У них не было карт этой местности, но были ее аэроснимки — очень подробные и точные. Анмай закрыл глаза, стараясь вспомнить их. Шоссе… река… город… таких сочетаний набралось многовато, но, если это селение у реки — то самое, куда они направлялись изначально… Он вовсе не был в этом уверен, но зацепиться больше было не за что. Не думая больше ни о чем, Анмай пошел вверх по течению ручья, прямо по руслу, чтобы скрыть свой след.

Убегая босиком через лес, он заработал множество кровоточащих ссадин на подошвах и скоро ему пришлось ползти на четвереньках, как животному. На унижение Вэру было наплевать — его никто не видел — но так он за день одолеет не больше пары миль, а к утру его доконает голод. Он понимал, что шансов выжить у него нет никаких, но сидеть на заду было еще гаже — пока он двигался, его почти не терзал страх.

Продираться в густом сплетении колючих стеблей было очень трудно и Вэру пришлось выбраться из ложбины. Заросли наверху оказались куда реже и он полз здесь медленно и осторожно, очень внимательно осматриваясь и еще более внимательно прислушиваясь. Вдруг он вспомнил о своем разговоре в комцентре «Астрофайры» — и замер, пытаясь сдержать смех. Вскоре ребра дико заболели от беззвучных судорог — но от этого хотелось смеяться еще больше. Он, бывший Единый Правитель восьмисотмиллионной страны, почти наверняка обреченный не увидеть следующего рассвета, подыхающий от голода, зверски избитый, ободранный, изрезанный, в чем мать родила пробирается на четвереньках по лесу в другом мире — и при всем этом чувствует себя более живым, чем когда-либо раньше. Интересно, отчего это?..

То и дело посмеиваясь и мотая головой, он пополз дальше… и, незаметно для себя, выбрался на окраину городка. Анмай осмотрелся — и тут же с глубочайшим облегчением вздохнул. На сей раз интуиция не подвела его. Всего в нескольких шагах, за высоким забором из сетки, на обширной, засыпанной щебнем площадке стояли всевозможные машины, в той или иной мере поврежденные. Как и на снимке, ему бросился в глаза вертолет с белым корпусом.

К площадке примыкало здание, похожее на заводской цех. Похоже, ару собирали здесь трофейную технику в надежде починить ее… не очень большой, впрочем, так как это место не охранялось. Впрочем, за крышами еще клубились жирные дымные столбы и вся охрана наверняка была там — на спасательных работах.

Раскидав ладонями влажную землю, Анмай прополз под ограждением. Вокруг никого не было, но все равно, он двигался очень осторожно. Подобравшись к вертолету, он с громадным облегчением понял, что машина почти цела — если не считать нескольких десятков дырок от пуль. Кабина и салон были залиты кровью, шасси погнуты. Бортовое питание, к счастью, работало и Анмай принялся осматривать приборы. Вертолет не походил ни на одну знакомую ему модель, но отличался от них не больше, чем сами они друг от друга. И неудивительно — технические решения везде одинаковы.

Осмотр получился недолгим — горючее в баках еще оставалось, приборы, в основном, были целы, не заводился лишь двигатель. Рискнув взобраться на машину и заглянув под капот, Анмай обнаружил, что он прострелен в нескольких местах. Подобные повреждения были вполне допустимы для знакомых ему конструкций — в любом случае, поделать с этим он ничего не мог. Проводка зажигания оказалась оборвана, но он срастил ее, обкусывая изоляцию с торчавших концов проводов и все время осматриваясь. Анмай боялся думать, что у него получится. Его везение казалось нереальным, как во сне.

Вновь скользнув в кабину, он устроился в пилотском кресле… и замер. Лицензию на управление вертолетом Анмай получил еще в пятнадцать лет и летал вполне прилично, но сейчас у него сильно кружилась голова — то ли от контузии, то ли просто от усталости и голода. Вдобавок, он дико боялся. Сейчас ару не охраняли эту свалку битой техники, но шум запущенного двигателя быстро привлечет их. Если вертолет не взлетит, скрыться вновь уже не удастся. Но у него просто не осталось выбора.

* * *

Турбина запустилась сразу — хотя от ее рева у него заложило уши. Винт начал раскручиваться, вокруг тучами поднялась пыль, ослепляя его и Анмай пережил бесконечных полминуты прежде, чем обороты ротора стали достаточными для взлета. Мягко, почти неощутимо вертолет оторвался от земли. В тот же миг из пыли вынырнули беззвучно вопящие фигурки, направляя на него автоматы. Анмай повел машину на ару, давя их колесами. Те попытались прицелиться, но вихрь от винтов разметал их, покатил по земле, словно легких кукол.

Увидев перед носом вертолета ограду, он, закусив губу, потянул ручку на себя, вынырнув из пылевой тучи. Он не услышал стрельбы, но приборная панель справа от него брызнула искрами. Анмай заложил резкий вираж, пригнулся, всем телом чувствуя, как пули молотят о броню. Осколки стекла врезались в его обнаженную кожу, но турбина не заглохла и почти сразу обстрел прекратился.

Анмай вел вертолет на самоубийственной — метров в десять — высоте. Прямо под ним мелькали плоские крыши и улицы, кишащие, наверное, десятками тысяч ару. Но, проносясь так низко, он исчезал из поля зрения их солдат раньше, чем те успевали прицелиться. К тому же, истошный вой турбины вовсе не внушал ему доверия — маслосистема оказалась пробита и он мог пролететь не более нескольких десятков миль. Турбина могла заглохнуть в любой миг и он не хотел падать слишком долго.

Городок скоро остался позади. Анмай узнал эту зеленую долину — именно в ней столь неосмотрительно приземлился их корабль. Развернувшись, он повел машину на юг — туда, где перед мучительно сощуренными глазами горело солнце. Шоссе, вдоль которого он летел, несомненно, вело прямо в столицу. Но Анмай отвернул влево, оставив его светлую ленту в стороне. Ему вовсе не хотелось, чтобы этот вертолет сбили вторично.

Проносясь чуть выше верхушек деревьев, уклоняясь от них уже в самые последние мгновения и прижимаясь почти вплотную к земле он чувствовал только дикий, сумасшедший восторг. Ее мчавшаяся пелена гипнотизировала и Анмай вообще мало что сейчас сознавал. Переход от безнадежного отчаяния к полету казался настоящим чудом — но он сам совершил его и это превращало его радость в нечто неописуемое.

Конец наступил быстро, но Анмай не был в этом виноват. Рев турбины перешел вдруг в пронзительный визг и оборвался с отчетливым металлическим треском. Потом стало очень тихо и легко.

* * *

Анмай потянул рукоятку на себя. Вертолет встал на дыбы, ощутимо упершись в упругую стену воздуха. Этот нехитрый маневр позволил ему погасить немалую часть скорости. К тому же, первым о землю ударился хвост, разлетаясь на части с пронзительным скрежетом. Потом кабину швырнуло вперед и страшный тупой удар выкинул Вэру из машины — он обнаружил, что нет ничего хуже трехслойного авиационного стекла, если приходится в чем мать родила пролететь сквозь него. Он летел… летел… летел… потом сзади вспыхул яркий, жгучий, как лава, свет. Горячая волна ударила его, завертела в воздухе. Он едва успел заметить впереди какие-то кусты, врезался в них, чувствуя, как ветки, ломаясь, обдирают его кожу. Потом все прекратилось, осталась только невыносимая боль.

Через полминуты, немного опомнившись, Анмай судорожно вдохнул, стерев рукой кровь с глаз. Осколки лобового стекла исполосовали его руки и плечи, он весь был покрыт кровью, лившейся из множества неглубоких ран, но его кости, вроде бы, уцелели. Он огляделся.

Вертолет упал на краю обширного поля, пустого, насколько хватал глаз. Сейчас от машины уже почти ничего не осталось — плавящиеся в огне лохмотья корпуса, сплющенные баки и бессмысленно-целый двигатель. Никто в здравом уме не сказал бы, что пилоту удалось уцелеть. Анмай тоже сомневался в этом — он был весь исцарапан, кровь из его тела сочилась местах в двадцати, а кожа свисала клочьями, содранная и изрезанная. Она нестерпимо саднила. Он почти ничего не видел, свет резал глаза, но оставаться здесь было бы уже чистым безумием.

Он попробовал встать. Все вокруг ускользало, плыло куда-то. Он упал на четвереньки, помотал головой. Она вроде бы совсем не болела, просто казалась ему очень легкой, но его тут же вырвало. Накатилась мучительная слабость. Анмай скорчился на земле, судорожно подтянув ноги, чувствуя, как его неотвратимо затягивает дурнотная, беспросветная тьма…

* * *

Он очнулся от бьющего в глаза резкого, бело-желтого света и какое-то время ошалело крутил головой, не в силах разглядеть ничего, кроме этой единственной лампы — стены и потолок просторной, лишенной окон комнаты состояли из сплошного зеркально-гладкого черного стекла. Сам он лежал на чем-то мягком, заботливо укрытый одеялом. Здесь оказалось тепло и непонятно откуда — из-за двери или сквозь стены, — проникал ровный гул.

Сначала полусонный Анмай решил, что находится на «Астрофайре», потом разглядел эту грубую стальную дверь и испугался — его нашли и перенесли сюда жители Линзы, но вот кто?

Он отбросил одеяло и сел, удивленно осматривая себя. Он стал на удивление, до скрипа чистым — даже ногти на руках и ногах оказались коротко подрезаны. Все его тело густо покрывали пластыри всевозможных размеров. Под ними его кожу стянули тугие швы, но боль в ранах стихла, как бы отдалилась, и он удивленно отдернул ладонь, коснувшись таинственно замолчавшего бока. Все ссадины и порезы поменьше были тщательно замазаны чем-то зеленым — вряд ли палачи стали бы заниматься этим. И тюремщики не оставили бы здесь штабеля массивных деревянных ящиков, на одном из которых лежала его постель. Голода или жажды Анмай также не чувствовал — когда он лежал без сознания, его как-то накормили. Он притронулся к большой красной точке — следу капельницы — на локтевом сгибе. А может, и не только накормили…

Его привлекло содержимое ящиков — нанесенные на них надписи были совершенно непонятны. Ящики оказались забиты наглухо, а когда он попробовал поднять один, тот вырвался из его рук и с грохотом упал на пол — он оказался гораздо тяжелее, чем ожидал еще не восстановивший силы Анмай.

Через несколько секунд дверь распахнулась — она даже не была заперта — и в нее заглянула девушка. Увидев его, она взвизгнула и захлопнула дверь. Анмай, успев разглядеть массу черных волос и красивое смуглое лицо, ничуть не сомневался, что видел соплеменницу. Он застыл, не понимая, что могло ее так напугать, а догадавшись, смутился — на нем по-прежнему ничего не было.

Поняв, что сейчас сюда придут другие файа, он взобрался на постель, завернувшись в одеяло. Его лицо горело от стыда — почему его первая встреча с затерянными соплеменниками оказалась столь глупой?

Через минуту в комнату вошло несколько людей и двое файа — рослый юноша в синей рубашке и та самая девушка. Едва взглянув на него, она тут же опустила глаза. Люди в серебристо-белых халатах были, несомненно, врачами. Один из них обратился к нему, но Анмай его не понял. Тогда заговорил юноша-файа — медленно, явно волнуясь, на том же языке, что и ару, только легко, естественно и чисто.

— Они хотят знать, как ты себя чувствуешь.

Анмай на секунду закрыл глаза.

— Нормально. Мне немного больно ступать и я чувствую слабость, но так — нормально.

Юноша перевел.

— Как тебя зовут?

— Анмай Вэру.

— Красивое имя. А я — Айэт Тайан, — юноша улыбнулся. — Сколько тебе лет?

Анмай задумался. Ему не хотелось врать, — но, если он скажет, что родился три с половиной тысячи лет назад, ему просто не поверят.

— Тридцать, — наконец сказал он. Именно столько лет он прожил и запомнил.

— Так много? На вид не больше девятнадцати!

— Внешность бывает обманчива. Я чужой здесь.

— Откуда ты?

Анмай помолчал. Он не хотел снова лгать, но и открывать больше, чем они смогут усвоить, было бы глупо.

— Я с другой Плоскости и попал сюда на космическом корабле. Мы приземлились возле какого-то селения, на нас напали ару, меня оглушило взрывом и я попал в плен. Мне удалось угнать вертолет, но он разбился…

— Тебя нашли жители Арары, — подхватил Айэт, — потом, на машине воздушного патруля, тебя привезли сюда, в Тар-Акталу.

— Что это?

Айэт вновь улыбнулся.

— Город, столица Акталы. Ты не знаешь о ней?

— Нет. Где я?

— В больнице.

— А почему меня положили сюда?

Айэт замялся.

— Война, — наконец сказал он. — Много раненых, больница переполнена.

— Война с кем?

— С ару. А где твой корабль?

— Не знаю. Наверное, погиб, вместе с моими товарищами. Вам что-нибудь известно об этом?

— Нет, но я постараюсь узнать.

Глаза юноши светились любопытством.

— Неужели есть еще файа, как мы?

— Есть, и очень много.

— А они…

— Это долгая история, Айэт. Я все расскажу вам, но может, сначала меня выпустят отсюда?

Юноша задумался, потом оглянулся на врачей.

— Не знаю. Ты весь изранен… у тебя странная кровь… и вообще…

— Естественно. Я же чужак.

— Ты такой же, как я, но внутри… все чужое, неестественное… такого не может быть!

Анмай нахмурился.

— В моей крови нет никаких микроорганизмов, если ты это имеешь в виду. Впрочем, вы уже выяснили это, так?

— Да. Сначала врачей заинтересовало, почему твоя кровь свернулась так странно. Они взяли ее на анализ и… в ней нет эритроцитов и плавают такие… такое…

— Они делали биохимические или генетические анализы?

— Еще нет. У них просто нет времени. Они только сообщили нам и я решил проверить… больше никто не захотел этим заниматься. Тебя обследовали, очень тщательно — и ты такой же, как я, только…

— С другим типом клеточной структуры. Это трудно объяснить, но все же, мы принадлежим к одной расе, Айэт.

Юноша помолчал.

— Я не знаю… Ты действительно хочешь выйти отсюда?

— Да.

— Я понимаю. Мне сказали, что тебя пытали. Это правда?

— Да. Так я свободен?

Айэт кивнул, затем все вышли. Через несколько минут Вэру принесли одежду — светло-серые джинсы, ярко-синюю рубаху с короткими рукавами и сандалии. Одевшись (не без шипения и ругани), он тоже вышел в широкий, ярко освещенный коридор. Здесь пахло озоном, из-за многочисленных стальных дверей доносился гул. А сквозь проем двери в торце вливался яркий солнечный свет. Анмай бездумно прошел в нее — и застыл.

Он стоял на открытой галерее, обрамлявшей чердак огромного здания — на высоте не меньше вэйда, то есть, добрых шестидесяти этажей. Вокруг высились другие подобные здания, сверкая стеклянной облицовкой. Их колоссальные ряды тянулись до тающего в яркой голубой дымке горизонта. В бездонном небе сияло Солнце, призрачно-синее — при падении он здорово стукнулся, раз пролежал без сознания двое суток. Улицы внизу скрывала сплошная масса людей и машин, по ажурным эстакадам скользили монорельсовые поезда. Над головой с гулом проносились разноцветные вертолеты.

У Вэру закружилась голова, но это быстро прошло. Он с любопытством разглядывал огромный город и сильный теплый ветер трепал его волосы.

Юноша подошел и остановился рядом с ним. Анмай искоса разглядывал Айэта. Тот был чуть ниже его, гибкий, узкобедрый. Лохматая шапка вьющихся черных волос, светло-серые глаза, большие и длинные, высокие скулы, по-мальчишески пухлые губы… Светло-коричневая кожа юноши была гладкой, с пробивавшимся во всю щеку румянцем. На лице — выражение бестревожного, задумчивого интереса или грустного ожидания чего-то очень хорошего…

— Ты тоже родился в городе? — вдруг спросил Айэт.

— Да. В Товии. Это… столица моей страны.

— Она такая же?

— Много меньше и архитектура проще.

— Ты… действительно оттуда? С другой Плоскости?

— Да.

— Тогда тебе нужно встретится с нашими правителями. Похоже, ты принес нам новые знания… и новую надежду.

— И я так считаю.

Вдруг Анмай широко улыбнулся.

Все же он достиг цели.

 

Глава 9.

Объединение расы

Машина взлетела по пандусу и проскочила в отверстую пасть циклопических ворот. Теперь громада дворца правителей Акталы высилась вокруг них — взгляд уже не мог охватить всю его безмерность.

Свернув влево, машина остановилась у подножия одной из восьми огромных башен. Ее пассажиры вышли. Анмай покосился на окруживших его автоматчиков в черных кожаных куртках и белых шлемах.

— Нам сюда, — сказал юноша-файа, Айэт (Вэру понравилось это имя). — Нэйс ждет нас.

Миновав тройные ворота из покрытых барельефами плит черного стекла, они вошли внутрь дворца и не спеша побрели по его анфиладам. Просторные, без окон, очень высокие, почти кубические залы заливал неяркий, зеленовато-белый свет, словно сочившийся из стен — столь искусно в них скрывались лампы. Здесь господствовали три цвета — белый, бледно-зеленый и темно-коричневый — странноватое, но, в общем, уютное сочетание. Внимание Вэру привлекла еще одна необычная деталь — в углах многих залов сквозь обнесенные балюстрадами обширные квадратные проемы виднелись многочисленные нижние этажи.

Наконец, они вошли в просторный, совершенно бесшумный, судя по всему, гидравлический лифт. Он вознес их на самый верхний этаж колоссального здания. Там они повернули еще дважды, пока не попали в светлую, просторную комнату. У дверей в другом ее конце сидело несколько крепких парней в синих рубахах.

— Нас ждет председатель Организации, — небрежно сказал Айэт. Когда он открыл эту дверь, Анмай чувствовал себя, словно во сне — голова у него кружилась от волнения и он лишь отчасти понимал происходящее. Комната за ней оказалась высокой, просторной, очень уютной — с завешанными зелено-серебристой, узорчатой тканью стенами и роскошными коврами. Она была ярко освещена и скудно обставлена, почти пуста — в ней не нашлось ничего, кроме обитого кожей дивана и массы разбросанных по полу подушек. Дальнюю от входа стену занимало одно огромное, очень широкое изогнутое окно — скорее, ничем не загороженный низковатый проем в толстой стене башни — и в него волнами вливался теплый, сырой после только что прошедшего дождя ветер. Там сияли стеклом и полированной сталью огромные башни столицы — далекие, они казались целой залитой солнцем горной страной, и откуда-то снизу доносился мощный, неразборчивый, на удивление уютный шум огромного города. А у северной кромки этого окна стоял единоличный правитель Акталы.

* * *

Инсу Кари сложил бумаги в папку.

— Подожди немного, — сказал Нэйс, — Айэт привез одного юношу, тот говорит, что прилетел на том корабле.

— И ты веришь в эту чушь?

— Почему бы и нет? У него очень странная биохимия. Он пришелец, это несомненно. Взрыв видели тысячи людей, а экспедиция воздушного патруля нашла вокруг воронки множество обломков, частей странных механизмов и большую штуковину из материала, который ничем невозможно разрезать. И там мощное радиоактивное заражение, как клянутся ученые, порожденное аннигиляцией — корабль был, отчего не быть и экипажу? А любая помощь нам очень нужна, ты же знаешь…

Инсу промолчал. Через минуту в комнату вошел Айэт, за ним — рослый, широкоглазый юноша, неожиданно похожий на Нэйса. Непонятно отчего, но именно он показался Инсу правителем.

* * *

К удивлению Вэру, правитель Акталы оказался совсем молодым файа — лет, может, двадцати пяти. Когда он повернулся к нему, Анмай невольно отступил. Ухоженную гриву черных волос правителя стягивал массивный серебряный обруч. Он расширялся на лбу и там сверкала инкрустация — глаз, неотличимо похожий на настоящий, только больше, с бездонно-черным зрачком и длинными, тоже сиявшими серебром ресницами, расходившимися над ним кинжальными остриями. Сочетание двух ясных, чистых, светившихся жизнью глаз с третьим, мертвым, горевшим неподвижным, неистово яростным взглядом, производило почти пугающее впечатление. Вэру потребовалось усилие, чтобы рассмотреть остальное.

Правитель был одет в ременные сандалии на босу ногу, свободные черные штаны и куртку удивительной радужной окраски. Косо перетянутая на узкой талии ярко-зеленым поясом, она едва достигала середины бедер. Ее владелец гулял от стены к стене — ему было явно трудно сидеть на месте. Он широко улыбнулся вошедшим, показав ослепительную белизну зубов. Его дерзкое лицо казалось достаточно красивым и мужественным для идеального вождя и только в изгибе его губ Вэру померещилось что-то глубоко порочное. Он едва заметно поклонился, вежливо прижав к груди скрещенные руки. Нэйс продолжал пристально рассматривать его.

У приведенного Айэтом юноши был сумрачный вид. Его лицо казалось маской из гладкого смуглого камня — ничего тонкого, хрупкого. Характерная для многих юных файа литая точность черт создавала впечатление внимательной, звериной силы. Ослепительно-чистые белки длинных, темно-серых глаз придавали им ореол жутковатого свечения, какого Нэйс еще не встречал. Теперь они тоже смотрели на него с упрямым любпытством, хмуро поблескивая из-под лохматой массы черных, спутанных волос. Безмолвный поединок продолжался с минуту. Нэйс уступил первым. Он опустил взгляд, затем вновь остро взглянул на пришельца.

— Вас зовут Анмай Вэру? Я Нэйс Анкус. Садитесь. Итак?

Юноша начал говорить. Нэйс то и дело прерывал его нетерпеливыми вопросами. Хотя Анмай решил ограничиться историей и описанием Фамайа, правителем которой он когда-то был, рассказ вышел впечатляющим. Даже Инсу забыл про свою подозрительность.

— Значит, у файа есть свои государства, даже на других Плоскостях? — наконец спросил Нэйс.

Анмай кивнул.

— И ты руководил научными исследованиями в таком государстве?

— Да.

— Ты знаешь, как победить в войне и знаешь секреты могучего оружия?

— Да.

— Ты не хотел бы помочь нам?

Анмай фыркнул.

— Смотря в чем. Я очень мало знаю об этом мире. Если бы ты объяснил мне, в чем ждешь от меня помощи…

Нэйс начал рассказывать. Вэру удивило, что даже правитель не знает основателей своей страны, не говоря уж о соседних. Похоже, все его предки видели в их народах только жалких попрошаек и пресекали все контакты с ними. Когда он сказал об этом Нэйсу, тот нахмурился, а потом признал, что так оно и есть. Его познания в древнейшей истории оказались ничтожны. Никто не знал, кто основал Акталу — но, согласно легендам, она достигла зенита могущества много тысяч лет назад. Ее народ слыл самым богатым, многочисленным и мирным — он даже не имел армии. Но с ее врагами случались страшные и необъяснимые вещи — они внезапно сходили с ума, умирали в мучениях, их армии поражала чума, а города рушились от землетрясений. Тогда файа боялись куда больше, чем нынешних Опустошителей. С течением лет могущество Акталы истаяло, хотя ее знания оставались еще велики — много больше, чем у Фамайа. Но термоядерные реакторы и генераторы силовых полей странным образом уживались с примитивным гужевым транспортом и древним ручным трудом на полях. В древности Актала была очень велика — никто не знал, насколько, — но она давно распалась. Дальнейший упадок страны вызвало нашествие ару, начавшееся всего пятьдесят лет назад.

Нэйс подробно рассказал, как быстро растущее число покидающих свои земли ару превратило почти все население страны в их бесправных кормильцев, и почему Организация решилась на революцию.

— И геноцид, — спокойно добавил Анмай. — Интересно, что вы будете делать потом — после того, как перебьете всех ару?

Нэйс нахмурился, но снес дерзость.

— Все пошло не совсем так, как мы ожидали, точнее — совсем не так…

Анмай молча выслушал рассказ об революции и вызванной ей войне — об этом ему по дороге уже кратко говорил Айэт.

— И что же ты нам посоветуешь? — спросил Нэйс, закончив перечислять свалившиеся на его голову проблемы.

Анмай подумал.

— Знаешь, мне нужно время, — возможно, несколько дней, чтобы понять, как и что делать. Но сначала я хочу вернуться в эту тюрьму — там остались мои вещи и оружие, — если они сохранились, то в любой ситуации будут очень полезны ему. Вообще-то он мог теперь напрямую связаться с «Астрофайрой», — у Акталы имелись мощные радиостанции — но стоит ли менять едва ли не впервые обретенную свободу на бессмертие?

Нэйс явно был доволен столь деловым подходом.

— Я сам хотел бы посмотреть на них. Когда ты хочешь это сделать?

— Немедленно.

Нэйс вновь усмехнулся.

— Ару ошиблись, не убив тебя сразу. Они пытали тебя?

— Да.

Анмай взглянул на свои перевязанные большие пальцы.

— И пока жив хоть один участник пытки — мне не будет покоя. Где они могут быть?

Нэйс подошел к карте.

— Судя по твоему описанию, в Котре. Но авиаразведка видела эту колонну. Они все перебрались в Ас-Акру, в двухстах милях отсюда к северу. Это большой город — полмиллиона жителей. Но сейчас ару там еще в несколько раз больше.

— Где должны находиться их правители?

— Во дворце губернатора. Там есть все, необходимое для управления. Но мы не сможем послать туда большой отряд — все наши вертолеты разосланы по другим городам. Они непрерывно совершают налеты на ару, но у тех есть ручные зенитные ракеты — две сотни машин уже сбиты и еще больше повреждено. А нападать на Ас-Акру с малыми силами очень опасно.

— Сколько людей ты можешь мне дать?

Нэйс взглянул ему в глаза.

— Десять вертолетов из моего личного резерва. Все они вооружены ракетами и поднимают по десятку бойцов, итого — сто. Это все. Ты рискуешь не вернуться.

Анмай не опустил взгляда.

— Один из моих предков сказал — чем гуще трава, тем легче ее косить.

Затем он повернулся и вышел. Айэт, весело взглянув на Нэйса, последовал за ним.

* * *

Через полчаса Анмай смотрел на собравшийся на взлетной площадке отряд, состоявший из особо отличившихся бойцов — файа. Это ничуть его не удивило. Он знал, что его соплеменники обычно сильнее, гибче и выносливее людей… хотя ничуть не умнее. Но если дело доходило до крайности, файа могли проявить невероятную храбрость, соединяя ее с природной дикой яростью в совершенно убойную смесь. И они могли быть фанатически беспощадны.

Командовал ими человек, но это их ничуть не волновало. На бойцах была черная форма и спускавшиеся до середины бедра бронированные куртки с короткими рукавами и защищающими шею высокими воротниками. Это толстое одеяние из многослойной упругой пластмассы покрывала гибкая блестящая чешуя из пластин вечного стекла. Такая куртка весила шестнадцать килограммов, но выдерживала попадания пуль из любого ручного стрелкового оружия. Все бойцы были вооружены автоматами, на их стальных поясах крепилось по два кармана для четырех запасных обойм каждый. Их лица скрывали круглые шлемы с толстыми прозрачными забралами из бронестекла, более прочного, чем сталь. Сам Анмай был сейчас одет и вооружен так же. Айэт отсутствовал — юноша отчаянно просился в эту вылазку, но Нэйс отказал и, несомненно, совершенно разумно — предстоящее им дело было не для мальчишек.

За файа стояли вертолеты. Их округлые корпуса, наспех укрепленные изнутри толстыми листами бронепластика, венчали соосные восьмилопастные винты. К рамам на бортах каждой машины крепилось двадцать длинных белых цилиндров управляемых ракет. Эти вертолеты могли подниматься на высоту до двух миль и развивали скорость до двухсот миль в час. Дальность полета составляла пятьсот миль. В таких, относительно небольших машинах нельзя было использовать громоздкие и тяжелые стеллараторы, в производстве которых наука Акталы достигла совершенства. Судя по острому запаху, топливом служил синтезированный из растений спирт.

Анмай решил, что все это выглядит достаточно внушительно. Однако, его преследовало странное чувство нереальности происходящего — часть его сознания все еще была там, в жуткой тьме пыточного подвала…

— По машинам! — крикнул командир.

Анмай устроился рядом с ним, на крайнем из трех передних сидений. Люки захлопнулись, турбины взвыли и вся масса машин синхронно поднялась в воздух. Они не стали набирать высоту — война была новым явлением в Актале, но изученным быстро и, как понял Анмай, превосходно.

Полет до Ас-Акры занял чуть больше часа, но он не наслаждался видами. Земля на высоте всего в несколько метров мелькала под ним с головокружительной быстротой, машину постоянно швыряло в стороны, турбины выли, при каждом рывке пластины панциря впивались в тело, а невольно хватаясь за сидение, Анмай кривился от боли. Но если по ним и стреляли, они этого не заметили.

Впереди поднялись белые массивы зданий и через несколько минут они уже мчались над улицами города, полными машин и пешеходов. Их появление стало полной неожиданностью для ару — радары мехолицых не смогли засечь низко идущие цели. Несколько раз их все же обстреляли. Но и трассирующие пули и кумулятивные гранаты не были опасны для стремительных вертолетов, даже на небольшой высоте.

Дворец губернатора Ас-Акры оказался массивным шестиэтажным зданием на высоком цоколе и с двумя внутренними дворами. Вертолеты резко сбросили скорость. От них к скопищу автомобилей перед входом потянулись дымные лучи ракет. Разведчики не обманули — именно эти машины Анмай видел в момент побега. Через миг они оно взорвались облаком искр и пламени, заставив его зажмуриться.

Его вертолет рванулся вперед. Сразу под ним мелькнул гребень крыши, затем она встала на дыбы и исчезла, уплыв вверх. Вокруг заклубился дым и пыль. Люк открылся. Анмай выпрыгнул первым — прямо на ступени крыльца во внутреннем дворе. Впереди всех бойцов он ворвался внутрь здания.

Ару внутри в большинстве были безоружны и десятками падали под его очередями. В него тоже стреляли, удары пуль в броню привели Вэру в ярость. Боль в сжимавших оружие руках еще больше усиливала ее. Он метался как бешеный, крутился во все стороны, бежал по лестницам, врывался в помещения — и стрелял, стрелял, стрелял, пока автоматная очередь не ударила ему прямо в лицо. Бронестекло треснуло, но выдержало удар, хотя его сила откинула голову Вэру назад, чуть не сломав ему шею. Его сбило с ног, а когда он поднялся, бой уже кончился. Другие бойцы точно так же расстреливали всех подряд и за считанные минуты перебили всех ару во дворце.

Анмай стащил шлем — на стали осталось несколько глубоких вмятин, а забрало просто рассыпалось у него в руках. Яростное возбуждение боя прошло, оставив лишь усталость и боль в растревоженных ранах.

Нескольких ару, по виду, наиболее знатных, взяли в плен и ими занялась смуглая узколицая девушка — совсем недавно скромный аспирант столичного университета, а ныне — один из лучших палачей Акталы. То, что она сейчас делала, сошло бы за не слишком сложный опыт по физиологии позвоночных — но объектом ее манипуляций была уже не крыса и Анмай отошел в сторону от жуткого зрелища. Его собственные воспоминания о боли были слишком свежи — и он вздрагивал при каждом надрывном крике, словно пытали его. Едва взглянув на распятого на столе голого ару, он понял, что те не знают истинной жестокости — ей руководит не ненависть, но холодный расчет. Анмай отвернулся к окну, чтобы никто не видел его лица.

С улицы доносился рев вертолетов, вставших в оборонительный круг — их непрерывно работающие пулеметы не давали ару приблизиться к зданию. Резкий треск стрельбы заглушал дикий визг истязаемого ару. Он не выдержал — впрочем, Анмай знал, что сам бы не выдержал вдумчивого препарирования заживо с дальнейшим определением максимальной пропускной способности болевых волокон. Еще через несколько минут, прихватив пару ящиков с имуществом убитых файа, они мчались к месту гибели его корабля.

* * *

Анмай издали заметил воронку. От корабля не осталось ничего — он разглядел только матричный блок, лежавший на боку и полузасыпанный землей. Они приземлились в стороне от радиоактивного провала, но сожженная земля и пепел полетели во все стороны, взметенные работой винтов. Поисковые группы в защитной одежде двинулись вперед.

Здесь не сохранилось ничего, представляющего интерес. Только обломки кристаллической брони вездехода и корабля, куски сплавов и образцы материалов, уцелевших в пламени, пригодились бы местным технологам.

* * *

Прихватив свои вещи, Анмай выбрался наружу. Возвращаться обратно в тяжелой и неудобной броне ему не хотелось. Забравшись в полусожженные кусты, он натянул свою собственную одежду. Сунув весм в карман, Вэру вернулся к машине и, помедлив, приказал возвращаться. Потом задумался, глядя на проплывающую внизу землю. Что он намерен делать дальше?

Связываться с «Астрофайрой» ему уже не хотелось — она бросила его без помощи и это слишком дорого ему обошлось. На самом деле он не числился погибшим — его матрица осталась на борту звездолета и через полгода там появится неотличимый от него Вэру. Но по законам Файау пропавший без вести файа считался настоящим, и его надлежало искать, не считаясь с затратами. Совсем недавно Анмай искренне верил, что это относится и к нему.

Еще перед первой высадкой было условлено, что если связь прервется, «Астрофайра» вышлет рой малых разведчиков на поиски пропавшего — неважно, одного файа или целого корабля. Они летели бы сюда сутки, часть их осталась бы на месте аварии или потери связи, а остальные — обследовали бы округу. По крайней мере, его весм они бы обязательно нашли, а если и нет — он наверняка услышал бы зовущий сигнал, хотя и не смог бы ответить. Но браслет был безмолвен, словно обычное украшение. Его предали. Бросили. Возможно — и даже скорей всего — потому, что Файау запретила «Астрофайре» все вылазки на поверхность Линзы. Анмай мог это понять, но все же чувствовал чисто мальчишескую злость — желание сбежать от родителей, которым не нужен. Он знал, что это глупо — через шесть месяцев тело Хьютай восстановится, и что тогда? Но пока… он уже знал, что именно появление здесь «Астрофайры» вызвало и революцию, и эту войну. Он хотел помочь своему народу — и не ему одному. Без чьей-либо поддержки. Сам. Он знал, что, скорее всего, поступает неверно, но здесь ему нравилось. Все, что он имел в этом мире, было делом его собственных рук. И он знал, что не откажется от этого.

* * *

Всю обратную дорогу Анмай молчал, чувствуя мрачное, глубокое удовлетворение. Едва вертолеты приземлились, он спрыгнул на бетон. Его приветствовали все, кто встречал вернувшийся отряд.

Рейд прошел очень удачно — они уничтожили почти тысячу ару, фактически, обезглавили противника, потеряв «всего лишь» трех файа убитыми. Около тридцати были ранены, в основном легко. Но самыми ценными оказались привезенные ими трофеи. В их руки попали не только вещи убитых файа: десантники собрали все документы ару, которые смогли найти, и Нэйс мог действовать уже не наугад.

* * *

Остановившись перед воротами дворца, Анмай хотел было эффектно взмыть вверх, но, помедлив, передумал. Не стоило раскрывать местным все козыри — такие как силовой пояс. Он решил пока умолчать и об истинном назначении весма.

Когда он вошел в комнату Нэйса, тот взглянул на него с некоторым разочарованием — серый комбинезон Вэру выглядел весьма скромно, хотя в нем тот казался собранней и старше. Его лицо тоже было спокойно. Поразивший Нэйса при первой встрече внутренний огонь исчез — Анмай вымотался и хотел спать.

— Я рад, что ты не солгал мне, — сказал Нэйс. — Сколько еще кораблей может прибыть сюда?

Он спрашивал с нетерпением. Анмай сильно охладил его энтузиазм, сообщив, что ни он, ни они сами не смогут связаться с его родиной и что новых экспедиций — по крайней мере в ближайшие годы — не будет. Разочарование Нэйса было вполне искренним, но его быстро отвлек разбор трофеев. В их руки попало снаряжение девяти убитых файа: их мазеры и силовые пояса. Последние были бесполезны для всех, не обладающих наносетью и Анмай отложил их в сторону. К большой радости Вэру, нашелся и его дисраптор — но больше всего его поразил черный, с серебряной отделкой, брусок, свободно умещавшийся на ладони, холодный и тяжелый — один из его разведчиков носил его в особом узком кармане на боку. Тонкий бронированный проводок от него, раздваиваясь, тянулся к двум массивным кольцам индукторов — блестящим, диаметром дюйма по два. Скрываясь под волосами, они одевались на уши, крепясь к мочкам зажимами — это выглядело смешно, но Анмай, не без некоторой оторопи, узнал в этой штуке «Тайат» — волка матричной системы. С ее помощью он мог ощутить любого обладателя наносети в радиусе метров ста, что при необходимости прятаться и нападать внезапно, из засады, было бы просто бесценно. Но еще более полезной была возможность «Тайат» защищаться и наносить удары: хотя способность ласс изменять сознание своих жертв так и не была доказана (может быть, за отсутствием уцелевших свидетелей), «Тайат» могла блокировать любое постороннее воздействие и даже атаковать, правда, на небольшом расстоянии, метров до пяти. Она действовала, подобно блику — с меньшей мощностью, но зато сразу во всех направлениях. В том, что она сможет кого-то убить, Анмай сильно сомневался — но даже возможность оглушить и ошеломить противника, а то и двух или трех за раз, сильно повышала его шансы. Это устройство не было, конечно, «телепатором» — с его помощью нельзя было читать мысли или, тем более, навязывать кому-то свою волю — но Анмай мог ощущать настроение, общий эмоциональный фон и даже, если повезет, видеть чужими глазами, хотя и довольно-таки смутно. Он не знал, правда, сможет ли противник ощутить такое «подглядывание» — теоретически считалось, что нет — но, когда имеешь дело с Детьми Файау, ни в чем нельзя быть уверенным. «Тайат» могла принадлежать только офицеру ЧК, наличие которого в его экипаже наводило Вэру на весьма мрачные размышления. Сейчас от этой штуковины не было никакого толку — Анмай даже не представлял, в каких его обстоятельствах он может быть — но заначил «Тайат» окончательно и бесповоротно.

Испытания мазеров и дисраптора — первых на доставленных к кухне уакки, а второго на бетонных блоках — произвели на Нэйса очень глубокое впечатление. Он тут же наложил лапу на один из мазеров — а еще один присвоил неугомонный Айэт. Благодарность правителя не имела пределов — Анмай даже с усмешкой подумал, не попросить ли ему дюжину девиц и золота — но он хотел как можно больше знать об этом мире и Нэйс предложил ему осмотреть секретные хранилища дворца. Не дожидаясь согласия, он повернулся и вышел — легко и бесшумно, лишь колыхнулась занавесь и по стене скользнула тень. Анмай последовал за ним.

* * *

В приемной Нэйс отмахнулся от охраны. Не глядя, он ткнул в кнопку лифта и прошел между раздвинувшихся стальных панелей. Почти бесшумно они поехали вниз, потом вышли в просторный, высокий и длинный нижний коридор, почти пустой — им попалось лишь несколько бравых автоматчиков, пара дородных чиновников в темной одежде, да одинокая девица лет семнадцати. Никто вроде бы не обращал на них особого внимания, но Анмай заметил, что в отдалении за ними таки следуют несколько крепких парней в синих рубахах — вроде бы увлеченных беседой, но, когда бы он ни оборачивался, за ним пристально следили не менее двух пар глаз. Парни шли легко и грациозно, словно скользя по полу. Их сандалии не производили никакого шума. Коридор перед Нэйсом тоже пустел, словно по волшебству. Он оказался странноватым — как и все в этом мире. Пол был вымощен волнистыми гранитными плитами — по таким приятно ходить босиком в жаркий день. По левой стене через равные промежутки шли одинаковые стальные двери с непонятными надписями. Монолитная правая стена отклонялась наружу — внутренняя сторона чудовищной крепостной стены дворца, здесь, у фундамента, имевшая толщину во много метров. На ее стыке с потолком мягким, желтовато-белым светом сиял фигурный карниз из матового стекла — он делал коридор удивительно уютным.

Нэйс замер у совершенно неприметного участка внешней стены. Его пальцы пробежали по узкой полоске тлевших в глубине стекла радужных огоньков — и прямоугольный блок мягко, беззвучно ушел вглубь, открыв узкий боковой проход. Из его темных недр повеяло зябким холодом. Нэйс нырнул в темноту, словно в воду, небрежно сказал:

— Не свались на меня — тут ступеньки.

Внизу блеснули два зеленых глаза — только глаза, точно пустые отверстия. И больше — ничего. На мгновение Вэру стало жутко. Необычайная простота, с которой Нэйс открыл ему тайную дверь, тоже пугала.

— Каждый ребенок во дворце знает о тайне его подземелий, — небрежно пояснил правитель. — Так что если на тебя бросятся из темноты с диким криком — не пугайся. Наши дети часто играют здесь, да и сам я играл… не так уж и давно.

Зеленые глаза погасли. Донеслось шуршание — Нэйс осторожно нащупывал дорогу, держась рукой за стену. Невесть отчего это успокоило Вэру и он последовал за ним вниз. Затем стена сомкнулась за их спинами и свет погас.

* * *

Лестница уходила на глубину четырех этажей изогнутой, ломаной дугой. Когда Нэйс открыл внутренний вход, Анмай увидел круглый зал с плоским сводом. Длинные вертикальные полосы золотистого света были словно налиты в трубы в глубине цилиндрической темной стены. В нее углублялось шесть арок с таящимися в их глубине дверями из тяжелых плит зеркального черного стекла. Здесь было холодно, но не сыро и не душно — Анмай ощущал слабое, беззвучное движение воздуха.

Нэйс направился к двери напротив, не интересуясь, идет ли он за ним. Его рука вновь пробежала по полосе ярких, как звезды, огоньков. Толстая — дюймов в восемь — плита беззвучно ушла в сторону. Они нырнули в лабиринт узких коридоров из черного стекла. Только полы их были из шестиугольных шашек смуглого, шершавого базальта. Освещение тут оказалось очень странным — сияние множества разноцветных жил, словно вплавленных в стекло, сливалось в мягкий, рассеянный белый свет, словно бы падавший из ниоткуда.

Коридоры мягко изгибались, расходились, сливались. Здесь не было ни единого прямого угла. Путь с небольшим уклоном, но постоянно вел вниз. Спустившись метров на тридцать, они вышли в более широкий туннель. Он упирался в тупик, но казавшаяся монолитной стена раздвинулась, едва рука Нэйса пробежала по ней, открыв длинный цилиндрический зал, высокий и тускло освещенный. Вдоль его вогнутых стен тянулось два ряда галерей и три яруса пустых проемов. Простенки занимали квадратные плиты из черного металла. Их покрывала причудливая вязь похожих на цветочные узоры непонятных письмен.

Анмай сразу понял, что находится в библиотеке — на голом каменном полу стояли большие серые столы с лампами, а в боковых комнатах тянулись бесконечные ряды полок с аккуратными стопками книг, бумаг, картин — все запыленное и старое. Все стены здесь блестели пугающей черноты монолитным стеклом. Впереди, под аркой с вплавленной в нее полосой палевого света, в глубокой нише стоял огромный чугунный алтарь. За ним, в глубине, свисали складки пыльного занавеса.

— Это главное хранилище запретных знаний Акталы, — Нэйс криво улыбнулся. — Ее правители отправляют сюда все, что не нужно им, а выбросить жалко. Некогда они собирались здесь, а эти надписи на стенах — первые законы нашей страны. Уже никто не может их прочесть… — он вошел в нишу и сдвинул занавес, чихнув от пыли. За ним в торцевой стене зала открылся проем ведущей вниз лестницы, забитой камнем.

Нэйс перехватил удивленный взгляд Анмая.

— Там, внизу — мертвецы. Много тысяч. Правители и жители города, погибшие во время Великой Чумы, пятьдесят лет назад. Среди них — мои предки. Тогда умерших хоронили прямо в их домах. Выжила всего половина. Говорят, это тоже дело рук Опустошителей.

Анмай вздрогнул. По его коже пробежал вдруг резкий до боли озноб.

— Чтобы разобраться во всем, нужно много дней. Можешь здесь и спать… если не страшно, — Нэйс вновь усмехнулся. — Прости, но у меня дела. Если что — вот тут есть пульт связи. Пока!

Он повернулся и вышел. Громадная дверь зала беззвучно закрылась за ним.

* * *

Остаток дня Анмай провел здесь. Ознакомясь с местной естественной историей, он понял, что развитие техники в Линзе было делом нелегким — Мэйат не позаботились о залежах угля или нефти, хотя рудное сырье имелось здесь в изобилии. Не было здесь и урановых руд — вообще ничего радиоактивного. Акталу, с ее развитой термоядерной энергетикой и сооружениями из вечного стекла, явно создали пришельцы извне — на дровах и древесном спирте цивилизацию не построишь. Гидроэнергетика из-за пологого рельефа здесь была неэффективна. Даже солнечные батареи в Линзе не могли работать — спектр у каждого из ее Семи Солнц был своим.

Его очень интересовало, как пытливый человеческий разум устраивает свою жизнь в других местах. Но Актала не поддерживала никаких отношений с соседями и даже ее вертолеты не пересекали ее границ. И история, и география здесь числились среди запретных наук. Странный животный мир, происхождение культурных растений, религии, расы — все это путалось в голове Вэру. Он поймал себя на том, что тупо смотрит в раздел зоологического атласа, посвященный любопытным образцам эволюционной дегенерации. Уакки — похожие на страусов птицы, чьи крылья превратились в руки, червеобразные грызуны, лишившиеся ног, какое-то переродившееся рукокрылое, похожее на меховой мешок с четырьмя руками и пастью в четверть туловища — судя по масштабу, в половину роста файа…

* * *

Когда голова начала уже болеть, Анмай растянулся прямо на столе, — просто лень было брести наверх, к спальне. Хотя он устал, как собака, ему никак не удавалось заснуть. Воспоминания о минутах, когда он, полностью потеряв представление о достоинстве, вопил от боли на потеху палачам, неотступно жгли его. Пытки — что пытки? Его тело уже забыло о причиненной ему боли — а вот память о пережитых им унижениях не оставит его до гробовой доски. Но хуже всего были воспоминания о его собственной трусливой слабости, когда он, сломленный, готовый на все, решился молить о пощаде. Даже сейчас страх перед этим внезапным приливом трусости еще не вполне оставил его — и именно он вызывал в нем дикую, бессмысленную жажду мести. Анмай пытался убедить себя, что держался с достоинством — пока это было в его силах, — но напрасно. Ему хотелось убить всех, до единого, ару — даже не за то, что они пытали его, а за то, что они видели его слабость, его позор. Это изрядно его напугало. В его душе всегда жила страсть к достижению самых крайних пределов, а что может быть более крайнего, чем истребление целого разумного вида?..

Анмай выбросил из головы все мысли и попытался заснуть. Палевые полосы едва освещали огромное помещение, все стены которого блестели черным стеклом. В тени, в глубине их, мерцали, всплывая и исчезая, синие отблески, словно живые. А может, и вправду живые — что он знает об этом мире? Что год здесь длиться ровно четыреста дней, немного более коротких, чем стандартные сутки Файау, и что в Актале живут 64 народа? Ведь книги на понятном ему файском языке составляли лишь малую часть этой огромной библиотеки. Он не знал, правда ли, что в Линзе есть кочевые народы, которые все тысячелетия своей истории движутся на юг или на север, к Вечным стенам, стремясь достичь края своего мироздания. Или что очень далеко к югу есть страны, управляемые Наставниками — неведомыми существами, способными к телепатии. Анмай знал, что она невозможна — у файа. А как насчет других рас?

Он приподнялся, разглядывая мерцающий в глубине стены узор. В этом запертом зале ему вдруг стало очень одиноко и страшно. Все вокруг было немыслимо, непредставимо чужим. Вэру очень хотелось вернуться на «Астрофайру» — но тогда он потеряет впервые в жизни обретенную свободу. Раньше его связывал его пост, его невежество в новом мире, опека машин…

Анмай встряхнул волосами и откинулся назад, расслабился, стараясь ни о чем не думать. Большинство его ран уже затянулось, но ребро еще ныло. Раньше у него был почти такой же шрам. Хьютай это не огорчит… Утешившись этой мыслью, он мирно заснул.

Ему снилась его родина, но он этого не помнил.

* * *

Анмай не знал, быстро или медленно идет для него время в Тар-Актале. Он просто не думал об этом. Больше всего ему хотелось выяснить, откуда сюда прибыли файа, но на это просто не хватало времени. Ему приходилось совсем нелегко. Тут был другой мир. Знакомые ему вещи соседствовали с совершенно незнакомыми порядками. Побуждения живущих здесь людей и файа, их манера мыслить, порой повергали его в изумление. Пожалуй, только полный чистого любопытства Айэт казался понятным и близким. Юноша намертво прилип к нему — официально, в качестве переводчика, но это пришлось очень кстати: почти никто из здешних людей не знал файского языка, да и сами файа в большинстве знали его довольно плохо.

Переводчик из Айэта получился еще тот: он без конца задавал совершенно лишние вопросы и не стеснялся объяснять, что Анмай думает по тому или иному поводу в его отсутствие. Раньше Вэру не представлял, что кто-то может смотреть на него с открытым ртом — и, в то же время, относиться к нему, как к младшему брату, если не как просто к своей собственности. Но Айэту это удавалось. Он злился, когда кто-то обращался к Вэру не через него — он любил погреть уши чужими разговорами. Он следил за тем, чтобы Анмай ел сытно и вовремя, и буквально загонял его в постель по вечерам, но уже из низменных личных побуждений: позволять кому-то общаться с «его» пришельцем, пока он дрыхнет, Айэт не собирался. В итоге, им пришлось вместе есть и даже вместе спать — то есть, в одно и то же время. На почве сна у них постоянно случались конфликты — Айэт спал дольше Анмая, а не выспавшись становился язвительным и злым. Он без конца расспрашивал Вэру о жизни в другом мире — и Анмай горько проклинал тот миг, когда рассказал ему о своей подруге. Мысль о том, что можно все время жить в одном доме с настоящей живой девушкой поразила воображение Айэта и он принялся выспрашивать, как ухаживать за этой диковинной жар-птицей, дабы она сей же миг не упорхнула: а чем ее кормить? А можно давать ей еду руками? А как часто ей нужно говорить, что она очень хорошая? А можно расчесать ей волосы? А потереть спинку в ванной? А в чем она ходит дома? А как…

Можно было подумать, что речь идет о некой редчайшей форме жизни, хотя на самом деле Айэт чуть ли не палкой отбивался от девиц, готовых на все, что юноша только мог представить — и даже на гораздо большее. Но все девушки вокруг него были, вероятно, поддельные, а как выглядит единственная настоящая Айэт то ли еще не решил, то ли просто с удовольствием маялся дурью. Толку от него, в общем, оказалось немного, но постепенно, шаг за шагом, Анмай стал разбираться в сложившейся здесь ситуации.

В первый же день Революции начались погромы ару — с ними расправлялась возвращавшаяся с принудработ молодежь. Но ару ожидали этого. Они повсеместно завели хорошо вооруженные отряды самообороны и часто погромы кончались истреблением всех их участников. Затем, оставшись без поставок пищи, ару начали захватывать селения и силой выгонять крестьян на свои поля. Это вызвало повсеместный взрыв ответного насилия. Правительство Нэйса объявило ару вне закона, призвав всех граждан безжалостно истреблять их, но многие отказались исполнять этот приказ и вообще подчиняться новой власти. Нашлись и такие, кто встал на сторону ару, и такие, кто не примкнул ни к одной стороне — они объявили, что решение таких проблем силой недопустимо…

Хотя большая часть людей все же поддержала Организацию — только в столичном округе она смогла набрать миллион добровольцев, а по всей Актале больше двадцати миллионов — эта огромная масса не представляла собой никакой реальной силы. У нее не было ни оружия, ни положенных солдатам знаний. Даже в столице Нэйсу удалось вооружить менее ста тысяч человек, — а боевиков ару вокруг нее собралось в несколько раз больше. Организация начала проигрывать войну и держалась, в основном, за счет превосходства в воздухе. Ару, к счастью, не создали своей авиации, но зато наладили колоссальное по объему производство ручного огнестрельного оружия, приспособленного под их руки.

Теперь страна практически распалась. Большинство земель и городов захватили ару, другие хотели остаться в стороне от войны. Организация удерживала еще достаточно много территорий, но ару разделили их. Они повсеместно разрушали железные дороги, перекрывали шоссе. Им даже удалось осадить Тар-Акталу, полностью отрезав ее от основной части страны. Огромный город требовал непрерывных поставок продовольствия — если скоро не прорвать блокаду, в нем начнется голод, и неизбежный мятеж против Организации.

Нэйс не сказал, что Тар-Актала обречена, но Анмай понимал, что падение столицы — только дело времени, хотя ее система водоснабжения — огромное водохранилище, множество подземных акведуков и река, — к счастью, оказалась неуязвима. Автовертолеты не подпускали ару к городу, но дальше, чем за пятьдесят миль, их система управления не действовала и люди не могли выйти за пределы этого периметра. Армия Организации представляла собой жалкое зрелище. Ее добровольцы были трусоваты, несмотря на мощное вооружение, и могли сражаться лишь достаточно большими группами. В одиночку они не стоили почти ничего — в большинстве. Они стойко держались на укрепленных позициях, но наступать не могли. Ару же, более ловкие, но менее сильные, чем люди, оказались отважными бойцами, — холодными, спокойными, исключительно хитрыми и изворотливыми. Даже в плену они доставляли массу неприятностей и уже не раз удивляли своей готовностью погибнуть вместе с врагом. Они превосходили людей не только численностью, но и своей фанатичной храбростью и неукротимой жизнеспособностью. Воевали же они бесчестно — хватали в селениях женщин и детей и пользовались ими, как живым щитом. Раненых и взятых в плен бойцов ару подвергали мучительной казни. Убивали они беспощадно, но, как признал Нэйс, лишь тех, кто сопротивляется им. Их тактику составляли внезапные нападения, засады и налеты. Прямых столкновений ару избегали. Любимый их трюк — требовать сдачи частей Организации, угрожая расправой над взятыми по случаю заложниками — удавался слишком часто. Добровольцы редко проявляли необходимую в таких случаях твердость.

С техникой дела обстояли не лучше. Хотя в арсеналах Тар-Акталы хранилось больше двух тысяч наземных боевых машин, толку от них оказалось мало — та же автоматическая система управления не давала им удаляться от города. Люди пытались наладить производство танков по сохранившимся описаниям, но это требовало лет, которых у них не было. Попытки использовать против ару тяжелые транспортные и сельскохозяйственные машины окончились провалом — они оказались очень уязвимы для пуль. Вдобавок, у ару было много ручных реактивных ружей. Кумулятивные гранаты, которыми они стреляли, пробивали любую стальную броню и все наземные машины Акталы оказались бесполезны — кроме защищенных броней из вечного стекла, но их осталось слишком мало.

Единственное, что действительно сдерживало ару — это вертолеты. Организация мобилизовала уже больше восьми тысяч таких машин для перевозки войск и грузов — а еще тысяча сто была вооружена ракетами. Пока они могли восполнять потери — заводы Тар-Акталы производили по десять вертолетов в день, — но, если не возобновить подвоз сырья, они скоро остановятся. Люди, правда, наладили изготовление огнеметов — это было достаточно простое оружие, развертывали производство базук и даже артиллерии, но это тоже требовало времени.

Вскоре Анмай обнаружил, что его технические секреты никому тут не нужны. Актала далеко обогнала его Фамайа — и была еще безнадежно далека от воспроизводства технологий Файау. Но владыки Организации не умели командовать своей армией и именно в этом он мог помочь им — не ради их власти, а ради тех жизней, которые они хотели спасти.

Его советы чаще всего относились к стратегии и тактике, принимая все более жестокие формы. Первоначально Нэйс хотел изгнать, а не истребить ару, но быстро понял, что люди не выиграют эту войну, не превратив ее в борьбу двух разумных видов на уничтожение.

В рукопашных схватках с ару люди побеждали почти всегда. Если бы эта война велась только мечами и луками, у ару не осталось бы никаких шансов — им просто не хватало сил, чтобы нанести серьезные раны. Но огнестрельное оружие уравнивало их силы с людьми, на их стороне оказалось численное превосходство, и они долго готовились к своему грядущему истреблению. А люди имели превосходство в воздухе — и они разгромили бы ару, если бы те не разодрали их страну на множество нежизнеспособных в отдельности частей. И когда Анмай смог, наконец, точно сравнить возможности враждующих сторон, он понял, что война неизбежно окончится взаимным истреблением противников. А затем… Опустошители просто займут освободившуюся территорию!

Он видел единственный выход из этой западни — любой ценой изгнать или уничтожить ару. Тогда Опустошителей встретит пусть малочисленная, но хорошо вооруженная и готовая на все армия людей. И люди собирались победить — даже зная, что скорее всего погибнут все до единого в безуспешных попытках.

* * *

Ару все теснее блокировали столицу, все больше их собиралось вокруг города. Они научились атаковать по ночам, когда авиация не могла действовать, и скоро вошли в столичные предместья.

Сама Тар-Актала была неприступна, — ее защищали форты из вечного стекла, — но их построили вдоль внешнего периметра ускорительного кольца и сейчас они оказались в глубине города. Окраины ничем не были прикрыты и именно в них вторглись ару. Небо столицы потемнело от дыма пожаров и Вэру вовсе не нравилось смотреть на него. Он помнил, что некогда был город Товия и была такая же осада. А потом город пал, и все его жители погибли, но никто не отпраздновал победу — все осаждающие погибли тоже. Сейчас история повторялась.

Он совсем мало жил в Тар-Актале но уже успел полюбить этот странный город — наверное, потому, что представлял, каких трудов стоило его построить. А сейчас он разрушался и погибал на его глазах. Ару дошли уже почти до самого Контрольного Центра и все работающие там слышали звуки беспрерывной стрельбы, а ночью видели зарево пожарищ, которое разрывали ослепительные вспышки взрывов. Защитники столицы держались отважно и стойко, вдобавок у ару не было осадной артиллерии и каждое здание из вечного стекла превращалось в неприступную крепость. Оружия и боеприпасов им хватало, как и воды в огромном искусственном озере, но запасы продовольствия таяли. Максимум через месяц последние защитники угаснут от голода и тогда… но ару не получат города. Накрытый вечным, бесполезным силовым щитом, он превратится в чудовищный склеп и силуэты его высоких башен станут символом смерти. Ждать помощи было неоткуда — повсюду происходило одно и то же.

Ару взрывали мосты, железные дороги, радиостанции, прежде всего стараясь разобщить людей. Теперь защитники города могли рассчитывать лишь на себя. Они сражались и работали не покладая рук, и Анмай работал вместе с ними. Его лицо и руки почернели от пыли и копоти, но глаза всегда живо блестели, хотя теперь он не спал сутками. Он знал, что делает, и не хотел делать ничего иного.

* * *

Наконец, на пятнадцатый день в столице — и сороковой в Линзе — Анмай решил, что все готово для контрнаступления. Это было, разумеется, не так, но ждать больше они не могли — начался голод.

Он сам командовал армией прорыва. Нэйс выделил ему пятьдесят тысяч бойцов — всех, кого удалось снять с рубежей обороны, не рискуя ослабить ее. Им предстояло двинуться на север и, уничтожив основную группировку ару вокруг Ас-Акры, достичь побережья моря Птиц — самой крупной из областей Акталы, еще управляемых Организацией. Половину бойцов посадили на вертолеты — для этой операции их собрали со всей страны больше трех тысяч, оснастив их все, по совету Вэру, тепловыми ловушками. Около тысячи машин были вооружены ракетами. Еще сто пятьдесят вертолетов превратили в бомбардировщики. Из заполненных взрывчаткой бочек с приваренными стабилизаторами получались неплохие бомбы — в полтонны каждая. Правда, они оказались эффективны лишь против самых крупных скоплений противника. Но основной ударной силой стала наземная техника — впервые за все время войны. Триста наземных боевых платформ, изготовленных в Тар-Актале в забытой древности, раньше не находили применения именно из-за непомерных размеров — каждая была настоящим сухопутным кораблем на шнековых движителях, по пятьдесят метров в длину и всего втрое уже.

* * *

Когда забрезжил рассвет Синего Солнца, Анмай, зевая и ежась от холода, шел по обширному, как аэродром, изрытому пустырю на северной окраине Тар-Акталы. На нем неровными рядами выстроились древние боевые платформы — похожие на бронетранспортеры, только шире и гораздо больше. Они напоминали размерами трехэтажные дома. Осторожно ступая по рыхлой почве, Вэру подошел к штабной машине, с невольным почтением разглядывая эту самоходную громадину.

Ее люк открылся и Анмай, миновав помещение для десанта, поднялся в низкую, отделанную белой пластмассой рубку. Половину высоты ее стен занимали обзорные экраны, у пультов под ними стоял десяток кресел. Это напомнило ему машины Файау, но таких сложных приборов в них не было, все приказы отдавались с помощью весмов.

Как и везде в Организации, в рубке преобладала молодежь — серьезного вида юноши, твердо решившие убивать ради общего блага. Анмай знал, что такие ситуации действительно встречались — очень редко. Это была одна из них. Всем им, возможно, предстояло умереть, но он не испытывал страха.

Массивная дверь рубки закрылась. Приказ начать движение был отдан Нэйсом — он, хотя бы формально, оставался главнокомандующим. Платформа шла ровно. Откинувшись в центральном кресле и заложив руки за голову, Анмай лениво следил за показаниями энергометров — питающий турбины реактор платформы использовал лишь малую часть своей мощности. Ее предназначение заключалось отнюдь не в перевозке грузов.

Его платформа шла впереди всех. Остальные машины вышли из ангаров-хранилищ и, развернувшись широкой цепью, последовали за ней.

* * *

Айэт был очень доволен тем, что попал на нее и сейчас стоял на ее боевой галерее. Раньше он избегал участвовать в сражениях, но теперь, когда он узнал, что ару сделали с его родителями, он хотел мстить. Именно по этой причине он был не в рубке, а здесь, где мог стрелять.

Справа и слева, неторопливо колыхаясь, словно настоящие корабли, ползли другие платформы, покрытые толстой броней из плит вечного стекла. Их глухие вертикальные борта сверху и снизу были скошены, как и углы корпусов. На корме каждой платформы возвышалась плоская срезанная пирамида реакторного отсека — мощность их термоядерных генераторов составляла гигаватты.

Эти машины обычно использовались как передвижные электростанции, но основное их предназначение было иным. Они были лишь самоходными платформами для электромагнитных орудий — мощных линейных ускорителей, выбрасывающих пучки разогнанных до релятивистских скоростей электронов. Они поражали как молния, которую можно направить в любую желаемую точку — молния, мощнее любой природной. Дальнобойность их была не очень большой, но вполне достаточной — чуть больше полумили.

Из корпуса идущей справа машины выступало огромное бронированное кольцо — тоже ускоритель электронов, правда не линейный, а циклический. Четыре встроенных в него блока отклоняющих магнитов позволяли вести круговой обстрел. Такой ускоритель выбрасывал мощные и узкие пучки синхротронного излучения, почти не уступающего лазерному. Например, СВЧ-лучи, весьма опасные для машин и живых организмов — у машин перегорали все электроцепи, а жизнь… достаточно поднять температуру тела всего на десять градусов, чтобы белок свернулся и наступила смерть. Мощность каждой машины-ускорителя — линейного или циклического — составляла миллион киловатт. Бронированные гиганты были неповоротливы, линейники к тому же имели ограниченный сектор обстрела, но на этот случай на каждой машине имелась боевая галерея для стрелков и шесть башен с электромагнитными орудиями меньшей мощности.

С высоты третьего этажа Айэт видел, как из-под дюжины огромных шнеков соседней машины летит земля. За каждой платформой оставалась широкая полоса перемолотого в прах грунта. Они делали по двадцать миль в час и вскоре достигли линии фронта.

Прежде, чем они вошли в зону вражеского огня, из дюз синхротронов ударил ослепительный свет — они могли изучать почти любую энергию электромагнитного спектра. Хотя глаза Айэта защищало поляризующее стекло заранее надетого защитного шлема, он прищурился. Фокус их лучей сиял ярче любого Солнца и он не видел, что там творится. Все впереди исчезло в страшном блеске, не дававшем противнику стрелять.

Когда они приблизились к вражеским позициям, свет погас. Его сменили убийственные микроволны, пущенные широким веером. Укрывшись за наклонным выступом брони Айэт видел, как выскакивающие фигурки ослепленных ару тотчас падали, попав в невидимый луч. Прикрывавшая галерею защитная сетка из проволоки начала накаляться — мощность даже рассеяного излучения была очень велика. Каждую такую машину с синхротроном сопровождало две с электромагнитными орудиями. Они были менее эффективны, но заводы Тар-Акталы не могли оснастить все машины синхротронами. Уже то, что они вообще смогли восстановить все платформы за эти две недели, было чудом сверхчеловеческого по интенсивности труда.

Айэт невольно обернулся, глядя на их орудие — массивную конструкцию из восьми цилиндрических сегментов, покрытых броней и заключенных в мощную клетку из стальных балок, похожую на мостовую ферму. Орудие на две трети выступало над крышей платформы и весило больше тысячи тонн. Под ним размещались радиаторы и между орудием и боевой галереей зияли прикрытые жалюзи широкие щели воздуходувок, где бушевал настоящий ураган.

Айэт невольно вскрикнул, когда их машина тоже открыла огонь. Из крохотного дула орудия вырвалось фиолетовое электрическое пламя. Оно копьем рассекло воздух и ударило в вершину близлежащей возвышенности, которая взорвалась искристым огненным шаром. Из него во все стороны рванулись растекавшиеся по земле зигзаги молний. Волосы юноши поднялись дыбом под шлемом, тяжелая броня и одежда вздулись, все тело закололи искры разрядов. Несмотря на защитные наушники шлема его оглушил страшный треск — дуло орудия было всего на пару метров выше его головы. Миг спустя их машину тоже оплела сеть молний, исчезая в остриях разрядников — выпущенный электрический заряд требовал компенсации. Любое живое существо, оказавшееся возле машины в миг выстрела, погибло бы на месте. Хотя на каждой платформе находилось по сотне стрелков, они оказались не столь и нужны. Все вокруг заполнил резкий запах озона. От машины к высоте пролегла широкая полоса выжженой земли. Ее вершина стала дымящимся кратером, над ним клубился пепел. Лишь через пару секунд до Айэта долетел громоподобный треск и раскаты взрыва.

Юношу охватил дикий восторг разрушения. Вцепившись в борт, забыв обо всем на свете, он с нетерпением ожидал нового выстрела. Он словно стал частью этого пятитысячетонного чудовища, которое, плавно колыхаясь, ползло вперед, сокрушая все на своем пути. Они пересекли линии окопов, смешав их с землей, и двинулись дальше. Словно туча чудовищных птиц, за ними следовали вертолеты, выжигая напалмом все, что уцелело после прохода броненосных громадин. Они приземлялись, высаживая десант, и вновь взлетали, воздух рвал рев их двигателей. Вертолетов собралось так много, что они покрывали небо сплошь, как облака. Сердце Айэта радостно забилось — разве что-то сможет противостоять этой неотвратимой волне? И ей командовал его друг, сейчас сидевший внутри этой неторопливо ползущей махины…

* * *

Они прорвали линию фронта, не потеряв ни одного солдата, даже не увидев ни одного ответного выстрела — ошеломленный противник был уничтожен прежде, чем успел оказать сопротивление. Платформы выстроились в линию, вломившись в лес. Толстые деревья падали под напором плоского лба идущей впереди машины, упавшие стволы оглушительно трещали под шнеками. За передовой платформой оставалась широкая полоса перемешанной с щепой, взрытой земли.

Никакие леса, болота, или даже вода не могли остановить продвижение платформ — они могли и плавать, даже пересечь море. Только высокий обрыв или скалы могли их задержать — но здесь, на Великих Равнинах, на тысячи миль кругом не встречалось ничего похожего.

Впереди ползущих броненосцев порхали вертолеты-разведчики, высматривая скопления врага. Впрочем, им таких не попадалось. Не в силах сражаться, ару бежали с их пути.

Айэт скоро спустился внутрь машины. Здесь гулял жаркий ветер — даже могучие турбины, прогонявшие целый океан воздуха через ее внутренности, не могли вытянуть все тепло от работы сверхмощных механизмов. Полуголые бойцы, ошалев от жары и рева, безмолвно валялись на пластиковых подушках — в таком шуме невозможно говорить. Айэт, скинув тяжелую броню и одежду, присоединился к ним.

В мучительном бездействии шел час за часом. Наконец все, кто мог покинуть посты, выбрались наверх — там было прохладней и тише, но говорить все равно оказалось нельзя. Им оставалось лишь смотреть на неторопливо проплывающий внизу пейзаж.

Они оживились, когда впереди показалась Котра — тот самый городок, где Анмай впервые познакомился с ару. Разведчики сообщили, что город пуст — ару, заранее извещенные о их приближении, просто разбежались по окрестным лесам. Вертолетчики выслеживали и уничтожали скопления беглецов, но основная масса ару, несомненно, осталась в тылу их армии. Айэт задумался. Он понял, что ведение войны даже превосходящими силами — не очень простая задача. Но именно поэтому они решили нанести удар по цели, которую ару не могли не защищать.

Они обошли Котру, оставив в ней гарнизон, и двинулись дальше — в Ас-Акру. Там скопилось огромное количество ару — может быть, несколько миллионов, в большинстве, подростков, проходивших боевое обучение. Вертолеты, разбомбившие все мосты и дороги в округе, не давали им разбежаться и уничтожение резерва их армии должно было сломить ару.

Наступавшие достигли города только к концу дня. Им предстояло страшное сражение — Айэт понял это, когда впереди показались огромные здания Ас-Акры. Машины, выбравшись из леса на открытое пространство, начали маневрировать, разворачиваясь широким фронтом. Над ними кружили вертолеты — каждые два часа они возвращались в столицу, заправляясь и меняя уставшие экипажи. А они уже десять часов находились внутри ревущей раскаленной коробки и едва держались на ногах. Айэт подумал, что теперь толку от стрелков прикрытия, к которым он относил и себя, будет немного.

На минуту все машины остановились, повисла жуткая предбитвенная тишина. Затем они вновь двинулись вперед. Айэт удивленно смотрел на город — всего месяц назад он проехал его, даже не заметив. А сейчас это вражеская цитадель, полная безжалостных убийц. Этих ли изменений хотел Нэйс Анкус?

Его размышления прервала ослепительная вспышка. Зажмурившись, он пригнулся, на ощупь отыскивая шлем. Надев его, он осторожно выглянул за борт.

Как и раньше, платформы шли в атаку, прикрываясь световой завесой, но здесь их встретило отчаянное сопротивление. Неожиданно вокруг засвистели и стали рваться снаряды, вздымая фонтаны земли. Иногда они со вспышками пламени рвались на броне машин, один ударил в лоб броненосца Айэта, заставив его содрогнуться. Но сам Айэт был неподвижен — ему казалось, что все это не имеет к нему никакого отношения.

Он продолжал стоять и когда под днищем машины начали рваться мины, сотрясая корпус и обдавая его тучами едкого дыма. Но массивные, трехметрового диаметра шнеки и восьмидюймовая броня днища были несокрушимы, машина продолжала равнодушно ползти вперед. Вскоре ослепительное сияние погасло, сменившись убийственным потоком микроволн. Затем открыли огонь электромагнитные орудия.

После каждого выстрела гибкое тело Айэта вибрировало от грохота, все волосы на нем вставали дыбом, а ток нещадно щипал мокрую от пота кожу. Прямо перед его глазами плясали зигзаги молний, в пастях воздуходувок бушевал жаркий, как огонь, смерч раскаленного воздуха, легкие раздирал едкий озон.

Юношу вновь охватил дикий азарт разрушения. От ударов огненного копья многоэтажные здания взрывались, разлетаясь тучами обломков и пыли, прошитых молниями. В белой мозаике города открывались громадные бреши, над которыми клубились грибовидные столбы черного дыма. Масса зданий, взрывающихся и рушащихся в сверкании молний, быстро приближалась.

Сердце Айэта сжималось от страха и предвкушения, он кричал что-то, неразборчивое в адском шуме, сжимая толстый край броневой плиты и приплясывая на месте — раскалившийся броневой пол обжигал его босые ноги. Заглушая все звуки, над ним проносились эскадрильи вертолетов, летевших так низко, что им приходилось лавировать между платформами. Навстречу им взвивались сотни ракет, выпущенных так густо, что их разрывы напоминали фейрверк. К сверканию молний добавился алмазный блеск взрывов.

Большинство ракет взрывалось в воздухе, врезавшись в огненные шары тепловых ловушек, но иные достигали цели. Юноша видел, как десятиместный вертолет, у которого взрывом оторвало оба винта, опрокинулся и падает вниз. Он ударился о землю, подскочил, запрыгал по ней, вздымая тучи пыли и вдруг беззвучно разорвался — Айэт действительно не слышал ничего, хотя обломки брони и корпуса полетели во все стороны, словно осколки бомбы. Еще один вертолет взорвался на высоте, разлетевшись тучей огня, он заметил третий, быстро идущий вниз — на месте одной из турбин зияла рваная дыра. Вертолеты стали отворачивать назад. Ракеты летели им вслед, рассекая чистые предзакатные небеса пучками белых линий, и машины продолжали вспыхивать и падать. Но даже взрывы тяжелых бомб внутри разбивавшихся вертолетов в этом адском хаосе оказались почти не слышны.

Платформы смяли окопы и орудия вместе с артиллеристами и с грохотом вломились в городское предместье. Белые двухэтажные дома, деревья, столбы, заборы, машины — все сминалось, рушилось и исчезало под ползущим чудовищем. Воздух наполнился адским визгом перемалывающих камень шнеков. Внизу метались фигурки обезумевших ару. Они спотыкались, падали, сотнями исчезая под днищем. На галерею высыпали все стрелки и часть экипажа, не выдержав адской жары в машинных отсеках. Бойцы азартно расстреливали всех ару, что попадались им на глаза.

Айэт тоже поддался общему возбуждению. Он вскинул к плечу автомат, вжался в броню так, словно его оружие и тело стали частью машины, и стрелял, не обращая внимания на возраст своих мишеней. Он нигде не видел здесь файа или людей и сомневался, что сможет найти жителей города на этом свете — разве что в рабочих лагерях.

Он не считал убитых, отрываясь лишь для перезарядки оружия. В один из таких моментов он взглянул на своих товарищей. Приникшие к броне стрелки выглядели довольно странно — из военного снаряжения на них остались лишь шлемы и пояса с обоймами. Их худые мускулистые тела блестели от пота и быстро темнели в тучах пепла и копоти, затянувших уже все вокруг. Вокруг все горело, здания и машины под ударами огненно-синих жгутов вспыхивали, словно облитые горючим. Иногда вся машина содрогалась от залпов главного орудия — тогда за ее бортами вспыхивала сеть молний, а Айэта от волос до пальцев босых ног пронизывал электрический разряд.

Ару сопротивлялись отчаянно — внизу всюду метались крошечные фигурки и сверкали вспышки выстрелов, пули свистели над головой юноши, с визгом отскакивая от брони. Его юный сосед дернулся и беззвучно опрокинулся назад, хватаясь за пробитое горло, но Айэт лишь мельком взглянул на него, продолжая стрелять. Он видел, как его очередь отбросила назад ару, целившегося из базуки — умирая он нажал на спуск и огненный шар гранаты отвесно ушел в небо.

Впереди из дыма выросло нечто темное — многоэтажные здания центральной части города. Они были в несколько раз выше наземных броненосцев и платформе пришлось ползти по улице — таранить такие громадины означало самоубийство даже для их машины. Все здания пылали сверху донизу, все их окна светилсь огнем, дым нависал так густо, что не было видно неба и повис ночной мрак, раздираемый лишь вспышками пламени. Казалось, здесь не могло остаться ничего живого, но именно здесь сопротивление оказалось особенно сильным. Огненные шары гранат роями летели, казалось, прямо на него. Айэт не понимал, откуда они берутся — падают с дымного неба или вылетают из-под земли. Одни с адским треском разбивались о борта, другие проносились над головой и рвались на броне орудия. Осколки осыпали палубу, стрелки один за другим падали, обливаясь кровью, или скрывались во внутренних помещениях. Одному из них граната попала в живот, разорвав тело пополам — его верхняя часть отлетела на десяток метров вдоль галереи. К ужасу юноши, она приподнялась на руках — боец удивленно взглянул на свисающие ниже пояса сизые внутренности и опрокинулся назад, замерев навсегда.

Айэт понимал, что в любую секунду может оказаться на его месте, но уйти с галереи не мог — после всего увиденного это казалось ему предательством. Он знал, что не проживет здесь и минуты, но улица вдруг кончилась. Машина походя раздавила запиравшую ее баррикаду вместе с защитниками и выползла на просторную площадь, на которую еще пробивался солнечный свет. Гранаты по-прежнему летели со всех сторон, но вечное стекло отражало удары и платформа упорно шла вперед. Впереди, в пыли, вырос большой двухэтажный дом — из всех его окон сверкали вспышки выстрелов, пули свистели так густо, что Айэту пришлось укрыться за выступом брони.

Машина не сбавляя хода таранила дом — выглянувшего наружу юношу швырнуло вперед, чуть не выбросив за борт, край броневой плиты больно врезался ему в живот. На расстоянии протянутой руки он увидел пыльное зеленое железо крыши, покрытое ржавыми пятнами. Но толстые каменные стены не выдержали удара, здание рухнуло и за секунду исчезло под шнеками. Айэта ослепила туча едкой белой пыли. Платформа прошла сквозь нее и устремилась дальше.

Впереди вновь показалось страшное ущелье — улица, стиснутая пылающими массивами многоэтажных зданий. Ару буквально кишели внизу. Айэт подобрал оружие и продолжал стрелять в них, пока не кончились патроны. Вдруг ощутив себя беспомощным, он огляделся.

На галерее кроме него и нескольких убитых уже никого не осталось. Только электромагнитные орудия мерно вращались в своих башнях, с треском извергая струи трепещущего синего пламени. Они рассыпали искрами все, к чему прикасались. Ару отчаянно пытались уничтожить машину, но та даже не замедляла хода. Айэт видел, как один ару, обвязавшись взрывчаткой, кинулся под днище — от взрыва платформа содрогнулась, но не остановилась ни на миг. Со всех сторон били огнеметы ару — жидкий огонь стекал по раскаленной броне, разливался лужами по настилу галереи, шипел на трупах.

Айэт задыхался в отравном дыму, боясь представить, что сейчас творится внутри машины. Он не думал о том, что в любую секунду сам может превратиться в вопящий огненный комок. Едва дым чуть рассеялся, он выглянул за борт.

Они ползли по улице, столь узкой, что платформа чуть не задевала стены домов, уходящие наверху в дымный мрак. А навстречу им мчалось что-то длинное, темное — большая цистерна с топливом. Огненно-сизые разряды рвали асфальт вокруг нее, но так и не успели поразить цель. Машины столкнулись лоб в лоб.

Цистерна лопнула, взорвавшись тучей слепяще-белого огня. Айэта обожгли полыхнувшие языки пламени, но секунду спустя и огонь и металлический остов исчезли под шнеками. Впереди показался просвет — новая площадь. Дым немного рассеялся и до юноши донесся знакомый рев — вокруг роем вились вертолеты, сверкание их прожекторов резало глаза, от их пулеметов вокруг все трещало и сыпало искрами. Айэт смотрел на их работу, судорожно вцепившись в борт.

Машина на минуту замедлила ход — впереди, на том конце площади, стояло гигантское высотное здание — в нем раньше размещалось областное правительство. Угловатый массив, словно составленный из нескольких сросшихся башен, насчитывал не меньше двадцати этажей. Еще выше в небо вонзался острый стальной шпиль.

Вдруг стало неожиданно тихо. Платформа застыла между двумя темными зданиями, почти целыми. Их стены почти касались ее бортов, окна четвертого этажа оказались чуть выше защитной сетки. Айэт ничуть не удивился, когда из одного такого окна на нее спрыгнул ару. Он проворно побежал по сетке, скользнул в проем и оказался на галерее. Он не заметил Айэта, что, впрочем, было и неудивительно — кожа юноши сплошь покрылась копотью, как и все вокруг. Лишь когда он преградил ару дорогу, тот отшатнулся и вскинул автомат.

Айэт равнодушно отбил оружие. Он схватил врага, наотмашь ударил его о край броневой плиты и швырнул вниз уже мертвое тело с переломанными костями. Ему следовало радоваться — но Айэт вдруг с ужасом понял, что не чувствует вообще ничего. Показавшийся из окна второй ару стал целиться в него, но Айэт уже не обращал на это внимания — настолько ему опротивело происходящее. Он сбросил тяжелый, душащий его шлем и поднял глаза. Ару смотрел на него, опустив автомат, и в его глазах юноша увидел то же страшное равнодушие.

В этот миг с чудовищным грохотом выстрелило главное орудие. Айэту показалось, что его ударили по голове. Сверкание молний ослепило его, но он успел заметить, как в их сети вспыхнула фигурка ару. Юноша упал, тут же вскочил — его обожгла раскаленная сталь.

Лишь когда машина вновь двинулась вперед, он оглянулся. Здание оседало грудой огнедышащих развалин, огромных, как гора. С нее еще сыпались лавины обломков и искр, но Айэт не слышал ничего, кроме тихого пения в ушах. Платформа врезалась в эти развалины и стала медленно взбираться на них, все выше задирая нос, пока руины не рассыпались под ее весом. Айэту показалось, что он, с диким грохотом, в тучах едкого дыма и пыли, проваливается в самый ад. Над бортом поднялась груда балок и битого кирпича и стала странно лениво обрушиваться на него, сминая защитную сетку.

Он вскочил и кинулся в открытую дверь, распластался на полу тамбура, задыхаясь от жары, зажимая уши, а машина все двигалась, крутилась на месте, останавливалась, двигалась снова. Вокруг рушились здания, внизу скрипел дробимый камень, но он уже плохо сознавал это. При каждом выстреле главного орудия Айэта сводила судорога, в уши словно впивались гвозди. Внезапно оглушительные раскаты грома прекратились, движение платформы стало незаметным — нет, она стояла!

Как ни был измотан Айэт, но любопытство все же взяло верх. Он вновь приник к борту. Вокруг оказались редко разбросанные маленькие дома предместья, редкие низкие сады, дорожки — все чистое, пустое, безлюдное…

Они прошли Ас-Акру насквозь. Город остался позади — низко нависшая туча кромешного дыма. Медленно расползаясь в небесах, она вздымалась на огромную высоту и изгибалась чудовищным мостом над головой юноши, занимая полнеба, такая тяжелая, что Айэт невольно сжался — ему показалось, что эта твердая на вид, маслянисто-черная рельефная масса сейчас упадет на него. Туча восходила стеной — огромные ее клубы поднимались с пугающей быстротой. Туда дул сильный ветер, он гнал облака пыли, скрывающей бледным пологом солнце — весь город превратился в один огромный костер, хотя лишь через несколько часов огонь достигнет максимальной силы.

Вокруг все выглядело тихим, других машин не было видно — они остались одни. Айэт не знал, что с ними — отстали они, или погибли. Со всех сторон с криками сбегались дети ару, вооруженные чем попало, они облепили платформу, словно решившие сдвинуть камень муравьи. Смотревшего на них с высоты третьего этажа Айэта они не замечали.

В голове юноши все смешалось и наверно он бы спрыгнул туда, к ним, если бы раньше не выстрелило электромагнитное орудие — просто так, в никуда, лишь бы сжечь эту облепившую борта мелюзгу. Оглушенный Айэт опрокинулся назад и даже не заметил, что платформа вновь движется.

Опомнившись и выглянув наружу он понял, что кошмар лишь начался. Впереди вновь простерлись поля, а на них он увидел странную подвижную массу — беженцы, пытавшиеся уйти из города. Юноша не мог представить, сколько здесь ару — наверное, миллионы. Машина врезалась в самую их гущу. Ару пытались разбежаться, но их оказалось слишком много и они лишь давили друг друга.

Айэт уже не понимал, что с ним происходит — его охватил страшный, ни с чем не сравнимый восторг избиения, но, в то же время, ему хотелось бежать вниз, голыми руками разбить броню реактора, погибнуть в огне — лишь бы прекратить это. Его словно разрывали на части, он не мог ни двигаться, ни кричать — только смотреть.

Платформа двигалсь в сплошном море живых тел, оставляя за собой широкую полосу мокрого, красно-черного, совершенно мертвого грунта. Справа и слева показались другие платформы, спеша принять участие в побоище, вспышки выстрелов беспрерывно освещали их борта. Но на этой машине никто не стрелял, даже пушки молчали — впрочем, если бы хоть один стрелок показался сейчас на галерее, Айэт не думая швырнул бы его вниз, под шнеки.

Он видел, как светятся дюзы синхротрона на бортах соседней машины и массы ару ложились, словно трава под ветром. Что-то черное коснулось разума Айэта, его тело свела судорога предсмертного страха, но он продолжал смотреть. Вторая платформа, с электромагнитным орудием, тоже открыла огонь. Ослепительный огненный поток все не угасал, машина медленно вращалась на месте, сжигая все вокруг, оставляя за собой ровное дымящееся поле, над которым клубился пар. Дикий ужас погасил свет перед глазами Айэта. Он вдруг понял, что чувствует то же, что тысячи умирающих и что они зовут его к себе. Он совершенно не пытался сопротивляться, впитывал эту тьму, тянулся к ней — но все же, не мог перейти барьер жизни.

Через несколько минут он опомнился. Вокруг не осталось ни одного живого существа — лишь равнодушные черные громады, невозмутимо ползущие на север…

* * *

На закате они остановились — машины могли идти и ночью, но их экипажи уже не выдерживали беспрерывного движения. Раздался скрежет — броневые створки огромного десантного люка открывались, опускаясь вниз. Одна из них превратилась в пандус и по ней, настороженно оглядываясь, сошло два десятка солдат. Через минуту к ним присоединились остальные. Они падали на землю, словно подстреленные, раскинув руки и ноги, усталые до последнего предела. Другие, более стойкие, полезли наверх, отыскивая всевозможные повреждения. На Айэта, судорожно цеплявшегося за стенку галереи, наткнулся сам Анмай. Правду говоря, теперь он мало походил на великого воителя: все его одеяние состояло из каких-то куцых драных шорт, но мрачное пламя, горевшее в глубине его больших глаз и многочисленные свежие рубцы не оставляли никаких сомнений на этот счет. Его сильное тело блестело от пота, словно лакированное. Айэт выглядел куда хуже — тоже почти голый, весь в пыли и копоти, он еле мог стоять. На его босых ногах запеклась кровь убитых, а по телу вились струйки собственной — несколько мелких осколков все же задели его, но он даже не заметил этого.

— Айэт, какого дьявола ты… — Анмай смолк, взглянув в мучительно расширенные глаза юноши.

Оттолкнув его руку, Айэт с трудом выбрался наружу. Машины стояли на склоне холма, вытянувшись бесконечно длинной колонной, внизу бежала неширокая речка, зеленели луга, шелестели деревья — все исполнено жизни, но он помнил, как призывал смерть. Другие тоже это ощутили и выглядели растерянными.

Свежий воздух и тишина быстро привели юношу в себя. Айэт спустился к речке и вымылся, кривясь от боли в неперевязанных ранах. Затем он растянулся на прохладной траве, не обращая внимания на остальных, впрочем, таких же пришибленных и безмолвных. Где-то садились и взлетали вертолеты, забирая раненых, трещала сварка, сыпались искры, кричали, но здесь висела тишина.

Спускался вечер, стена зари удалялась и меркла, ее прорезало сияние появившихся лун. Небо залило темной, бездонной синевой, только на юге громоздилась туча, похожая на гору — она была черная, но в свете заката отливала розовым. Снизу ее пронизывало ровное, мощное, жуткое зарево огненной бури, сверху рвали беспрерывные зигзаги молний — словно выпущенный на свободу электрический огонь еще жил.

На фоне неба выделялся черный массив машины. Луны давали достаточно света, чтобы рассмотреть ее — острия разрядников топорщились, словно шипы динозавра, броня выглядела так, словно прошла через метеоритный дождь, вечное стекло шнеков тускло блестело — словно перед ним настоящее чудовище, мертвое, бессмертное, не знающее жалости. Конечно, настоящее, разве не так?

Айэт перевел взгляд. Анмай сидел на самом берегу, бездумно бросая камешки в воду, словно мальчишка. Его бесстрастное лицо не отражало никаких чувств. Вокруг него сидели, лежали, купались и говорили такие же спокойные, мирные файа. Сейчас они отдохнут среди этого покоя, а утром двинуться дальше — убивать…

В эту секунду со всех сторон полыхнул огонь. Как ару подобрались так близко — могли бы сказать лишь погибшие часовые. Нападавших было мало, но лишь немногие из вышедших наружу надели тяжелые панцири — они падали, корчились в последней судороге и замирали навсегда. Некоторые бойцы пытались отстреливаться, но большинство бросилось к платформе, полезло внутрь, толкаясь и спеша, пока не закрыли вход. Гранаты базук ару бессильно бились о броню, но огнеметы доставали убегающих — те истошно вопили, пытаясь избавиться от облепившей их вязкой огненной массы. С запозданием ударили легкие электромагнитные пушки. Айэт едва успел зажмуриться. Раздался дикий треск, крики — и все стихло.

Он осторожно поднял голову. Чадили подожженные деревья, с треском разгорался небольшой дом, землю изрыли дымящиеся полосы, оставленные разрядами, и всюду лежали трупы — черные, обуглившиеся, но это оказалось не самое страшное. Одна из этих фигур поднялась — ее одежда превратилась в обугленные лохмотья, лицо стало красно-черной пузырящейся массой без носа и глаз. Оглушительно рявкнуло орудие, раздирая ее жидким солнцем, и лишь тогда Айэт понял, что это был один из их бойцов. Но теперь это не имело уже никакого значения. Фигура упала, раскинув сожженые до костей руки.

Айэт поднялся. При первых же выстрелах он инстинктивно вжался в землю, распластавшись, словно дохлая лягушка, и только поэтому уцелел. Анмай поступил так же. Их взгляды встретились — растерянные и испуганные.

Это нападение чудесным образом очистило мысли юноши от малейших симпатий к ару — при всем своем беззлобном характере он ненавидел тех, кто пытался его убить. Больше всего Айэту хотелось сбежать в какое-нибудь тихое место, но он не мог бросить товарищей. Он понял, наконец, суть этой войны — необходимость убивать, даже когда ты не можешь, даже когда тебя уже тошнит. Потому что иначе погибнет весь твой народ. Эта ситуация вовсе не нравилась ему, и остальным тоже, однако, у них не было выбора. Айэт знал, что еще достаточно силен, чтобы пойти с ними. Его раны противно ныли, но он ощущал эту боль почти с радостью — как плату за то, что ему довелось увидеть — и уцелеть.

 

Глава 10.

Познание сущности

Через пять дней, на 45-й день Звезды по новому календарю Нэйса, Анмай вернулся в столицу — вернулся победителем. Операция по прорыву блокады удалась и в Тар-Акталу уже пришло множество поездов с продовольствием. Правда, он потерял шесть тысяч солдат — на некоторых платформах погибла половина экипажа — но ни одной машины и на каждого павшего приходилось по тысяче убитых ару. Платформы нагнали на них такого страха, что ару бежали при одном их приближении. Всего за несколько недель люди смогут очистить от них всю центральную часть страны — Великие равнины. Тогда дальнейшее выдворение ару за пределы государства становилось всего лишь делом времени.

Анмай с удивлением обнаружил себя во главе многочисленной, и, вдобавок, преданной ему армии. Пожелай он теперь вновь стать Единым Правителем — никто, даже Нэйс, не смог бы этому помешать. Но было просто смешно гнаться за властью в мире, который вот-вот мог исчезнуть. К тому же, он не хотел привлекать внимание «Астрофайры» и пост правителя манил его не больше, чем место королевы муравейника. Еще меньше Вэру хотелось стать организатором чудовищной резни, какими оказались Нэйс Анкус и его товарищи.

Они надеялись спасти человечество от уничтожения, но на деле вели его к нему. Всего за месяц войны спокойная и мирная жизнь Акталы превратилась в сущий ад. Война, изгнанная из столицы и прилегающих к ней областей, продолжала разгораться в иных землях, принимая все более жестокие формы. Использование мин, отравляющих газов, напалма, массовые расправы с пленными и мирными жителями с обеих сторон стали нормой. Огромное население страны было ввергнуто из мещанских забот в смертельную борьбу, полную лишений.

Актала распалась на части. В каждой из них власть захватили фанатики, принадлежащие к одной из рас. Промышленность, кроме военной, останавливалась, некому и небезопасно стало обрабатывать поля, угроза голода нависла надо всеми. И виновников этого видели уже не в ару, а в тех, кто начал войну и неустанно подстрекал к новым сражениям — в Организации.

Нэйс мог закончить войну всего через несколько месяцев — но Анмай видел, что волна всеобщего возмущения сметет Организацию гораздо раньше. На ее руинах вряд ли возникнет новая власть и вся Актала сорвется в пучину хаотичного взаимоистребления. Теперь лишь немногие фанатики хотели воевать за нее — поскольку никакой видимой пользы это не приносило. Даже от смены власти не выиграл никто, кроме банд озверевших мародеров, которых боялись обе стороны. В итоге, Нэйсу не удалось достичь не одной из своих целей, кроме самой первой — озлобить и сделать убийцами множество файа и людей.

А в Актале, уже сотни лет не знавшей войн, война оказалась вдвойне страшной. Не удивительно, что в стране возникло множество антивоенных движений — как пацифистского, так и прямо противоположного толка. Множество совершенно мирных людей, доведенных до крайности, бралось за оружие, чтобы покончить с организаторами этой кровавой бойни. По сути, началась вторая, партизанская война, которую Нэйс немедленно назвал контрреволюцией. Но и контрреволюционерам удалось достичь немногого. Раздираемое противоположными стремлениями, общество все быстрее дробилось на секты, стороны, группы и остановить этот распад оказалось уже невозможно — во всяком случае, обычными средствами. Войну можно начать по желанию, но нельзя по желанию ее закончить.

Анмай понял, что, по сути, он лишь продлил агонию — уже через несколько месяцев этого взаимного истребления в стране просто не останется жителей. Но был выход и из этой ловушки. Люди и ару все больше разделялись — области, которые занимал лишь один вид, быстро росли. Раздел территории мог прекратить войну, но никто не хотел заключать мир с убивающими их сородичей. С другой стороны, если у людей появится достаточно мощное оружие, они смогут просто уничтожить ару. Это было поистине чудовищно, но по крайней мере спасло бы страну, давая надежду на отпор Опустошителям.

Анмай сразу подумал о ядерном оружии, но где его тут взять? Энергетика Акталы использовала термоядерный синтез и к собственно атомной энергии не имела никакого отношения, здесь не было даже урановых руд. Да если бы и были, для создания ядерных бомб пришлось бы построить реакторы деления и обогатительные заводы — на это ушли бы многие годы. Но Мэйат избавили свой мир от опасности ядерной войны.

Второй пришедший ему в голову способ заключался в создании избирательно поражающего ару биологического оружия — но и это оказалось невозможно. Добравшись до секретных результатов анализа их ДНК, Анмай с удивлением обнаружил, что ару являлись генетически измененными людьми. Им улучшили бойцовские качества, но уменьшили рост и физическую силу, превратив в расу агрессивных и завистливых паразитов. Несомненно, все это проделали Опустошители — чтобы поймать Акталу в ту ловушку, в которой она и оказалась.

Забросив свои оружейные изыскания, Анмай обратил внимание на энергостанцию столицы. Она работала автоматически в течение тысячелетий — это показалось ему чрезвычайно странным. Ведь, какие бы совершенные машины там ни стояли, — им за такой срок полагалось рассыпаться в прах. А какой источник энергии они использовали? Конечно, ядерную, но вот какую? Судя по низкому уровню теплового излучения, она почти полностью превращалась в электричество, как и в термоядерных реакторах Акталы. Но они требовали дейтерия и гелия-3. За тысячелетия непрерывной работы любые их запасы неизбежно истощились бы, и их нельзя было пополнить — силовое поле не пропускало внутрь ничего материального. Вдобавок, Анмай уже знал, что любые типы термоядерных энергоустановок не слишком долговечны и надежны. А тут находилось нечто очень простое и эффективное.

Монопольные аннигиляторы, например. Но, чтобы создать их, нужен был Эвергет. Где он?

Анмай задумался и вскоре его осенила ужасная догадка — станция сидела на кольце окружающего город ускорителя, генератора его силового защитного поля. Это сооружение слишком походило на Великий Коллайдер, построенный вокруг уже несуществующего плато Хаос. По радиусу ускорителя он смог определить энергию разгоняемых в нем частиц — совпадающую с необходимой для работы про-Эвергета. Анмай готов был поклясться, что строители станции не упустили такой возможности.

Но вот как попасть в нее? Ведь силовое поле непроницаемо для любых частиц, имеющих массу покоя, и его можно пробить лишь другим силовым полем, — а где взять столь мощный ускоритель? Так что Анмай мог только бродить вокруг энергостанции. Сама она никем не охранялась. На широком бульваре вокруг нее всегда толкались любопытные, желающие своими руками убедиться в существовании ее силового поля — идеальной полусферы радиусом в полмили. Анмай знал, что поле уходит и под землю, образуя полный шар. В его центре высился пятисотметровый сверкающий монолит с совершенно гладкими стенами.

Сразу за границей силового поля начинался широкий канал, окаймлявший все сооружение и, очевидно, служивший бассейном для охлаждения механизмов — в холодные ночи весь купол поля заполнял молочный туман. Когда же его не было, каждый мог увидеть поднимавшийся из воды плоский цоколь куба, отлитый из вечного стекла.

В кубе энергостанции был единственный проем, перекрытый грандиозными воротами. Начинавшаяся от него дорога пересекала канал по мосту и шла до самой границы поля, упираясь в странный портал — он состоял из пяти гигантских стальных колец, соединенных торцами. Анмай понял, что эти отклоняющие кольца могли создать проход в силовом поле. Но вот что служило ключом?

Девятиметровые катушки не имели никаких знакомых ему кодовых устройств, но на уровне глаз, по обе стороны прохода, в их монолитную броню были врезаны искрящиеся многоугольники из трех- и пятигранных полупрозрачных фацет, соединенных с поразительной точностью. Бесчисленные отражения граней уводили взгляд в бесконечную глубину и при первом же взгляде на них у Вэру закружилась голова. Он попытался отвести глаза, но не смог — он словно тонул. У него возникло ощущение, что все его воспоминания потоком устремляются наружу, накладываясь на некие, давно ждущие, формы. В тот же миг его отшвырнуло, как пушинку. Поле вспыхнуло, дохнуло жаром, но этим все и ограничилось.

Поднявшись и отряхнув пыль, Анмай заметил Айэта, безмолвно наблюдавшего за ним. Сегодня юноша был в короткой белой тунике и сандалиях — наряде, который и в вольнолюбивой столице считался неблагонамеренным. Впрочем, в свете дикой сегодняшней жары он выглядел очень даже разумно.

— Интересно, как ты устроил это? — спросил Айэт, когда Вэру закончил приводить себя в порядок. — Неужели для этого достаточно просто смотреть на замок? Я вот смотрел много раз — и ничего.

— Так ты ничего не ощущал?

— Нет.

— Это устройство может как-то проникать в мысли — я помню, что не мог отвести взгляд. Я думаю, только файа, обладающий наносетью, и только с определенным складом ума, может открыть вход…

— Обладающий чем? — Айэт весь вытянулся, как лягавая, почуявшая добычу и Анмай еще раз проклял свой длинный язык — по способности вымучивать тайны Айэт вполне сравнился бы с хорошим палачом. — У вас, в вашем мире, тоже есть такие замки?

Анмай задумался. Если бы эту энергостанцию построила Файау — или другая схожего уровня культура — запор открывался бы с помощью весма. Идея, понятно, глупая, но почему бы не попробовать?

Он надел браслет и нажал кнопку. Тут определенно было какое-то молчаливое, ждущее присутствие, но ему не удалось добиться ответа — если станцию и контролировал какой-то искусственный интеллект, то он молчал.

Вэру сходил в штаб Контрольного Центра, где он сейчас жил, и надел «Тайат». Он надеялся, что эта штуковина может, помимо всего прочего, взламывать радиозамки — и не ошибся, хотя ему пришлось изрядно поломать голову, прежде чем «Тайат» установила связь с запорным устройством. К счастью, силовой портал располагался на охраняемой территории Центра и он мог экспериментировать так часами, не привлекая ничьего внимания. Ощутив-таки отзыв, он приказал открыть вход, отойдя предварительно в сторону. Поле в портале ослепительно засветилось, затем свечение разошлось кольцом и пригасло. Анмай почувствовал, как дрогнула земля. Когда он пошел вперед, его ничто не задержало и он осторожно ступил на древний металлический настил внутри кольца.

«А не дурак ли я? — подумал он, — самая очевидная вещь попросту не пришла мне в голову! И если бы не…» — Он взглянул на удивленно застывшего юношу.

— Иди сюда! Вход открыт только пока я думаю об этом!

Едва Айэт проскочил внутрь, пленка поля мгновенно затянула проход.

* * *

Воздух в поле оказался теплым и неожиданно свежим. Пахло водой. Анмай подошел к началу огражденного парапетом моста. Внизу блестела спокойная вода канала, за ним высились две огромных стены — черная и над ней — серебристая. Сзади подошел Айэт, глядя на все это удивленно расширенными глазами. Он явно что-то хотел сказать ему, но не решался.

— Хочешь что-то спросить — спрашивай, — предложил Анмай. — Не мнись, как девица.

Айэт помолчал, потом вдруг улыбнулся.

— Ну хорошо, только не обижайся. В общем… Ты никогда не интересовался Звездой Айэта — как будто уже все знаешь о ней. Это правда?

Анмай улыбнулся в ответ. Айэт мог выглядеть как угодно наивно — но он вовсе не был глуп. И лгать ему почему-то совершенно не хотелось — юноша просто не заслуживал этого.

— Да. Правда. Но ты не сможешь говорить об этом никому, пока я не разрешу.

Айэт немедленно кивнул. Будь его уши подлиннее, они бы радостно встопорщились.

— Звезда Айэта — это космический корабль, звездолет.

— Но ведь звезды — это просто маленькие плоские кружки на…

— Нет. Он прибыл из-за пределов Линзы — оттуда, где настоящие звезды. Это совершенно точно.

— Но ведь Линза — это Вселенная! Кроме нее не может существовать ничего! Откуда ты это узнал?

Внезапно Айэт прищурился.

— Ты сам с этого корабля?

Анмай смутился.

— Ну, в общем… да.

Глаза юноши засветились любопытством.

— А… как там?

— Знаешь, это длинный рассказ. Мир совсем не такой, как вы думаете.

— Значит, мы, файа, пришли оттуда? Снаружи? И мы построили эту энергостанцию?

— Возможно.

— А кто тогда ты? На самом деле?

Анмай слабо улыбнулся.

— Я просто файа, как и ты. Ты можешь стать точно таким же.

— Вряд ли, — Айэт смутился.

— Это почему же?

— Когда я стану таким же, как ты сейчас, ты уйдешь много дальше меня!

Анмай удивленно застыл.

— Тебе стоило бы родиться в Файау. В Фамайа, моей родине — нет.

— Возможно, — юноша замолчал.

Анмай ступил на мост и обернулся. Айэт стоял на месте. Ему пришлось возвращаться и тянуть его за руку. Только тогда юноша опомнился.

* * *

Мост из вечного стекла оказался очень скользким — Айэт первым догадался сбросить обувь. Миновав его, они оказались перед порталом в отвесной стене, казалось, вздымавшейся до небес. Сигнал «Тайат» произвел на ворота должное впечатление и вся плита начала подниматься. Для изделия из монолитного металла она была на удивление тонкой. Едва они прошли внутрь колоссального помещения энергостанции, плита опустилась.

Вся коробка огромного здания оказалась пуста.

* * *

Кроме массивных и сложных несущих ферм внутри нержавеющей скорлупы не было ничего. Закрепленные на стенах плиты матового стекла ярко освещали пустоту колоссального зала. Его пол лежал много ниже входа и тоже был совершенно пуст. В основания стен с каждой стороны углублялось по восемь закрытых ворот, а под главными выступал огромный балкон, от которого вниз вела длинная ажурная лестница. Все сияло новизной, словно постройка была только что закончена.

— Это очень похоже на взлетную площадку, — задумчиво сказал Анмай, когда они спустились. — А все остальное, — он обвел рукой зал, — просто чтобы произвести впечатление.

— А где же энергостанция?

— Внизу.

Но даже прижавшись ухом к гладкому белому полу, Айэт не услышал ничего. В безмерном зале висела мертвая, гнетущая тишина. Любой громкий звук раскатывался пугающим шепотом, не смолкавшим несколько секунд.

Они остановились у нижних ворот. Открыть их оказалось нетрудно — Анмай подошел к стене и прикоснулся ладонью к светящемуся квадрату. Совершенно бесшумно огромные массивные створки ушли в стороны.

После пугающей пустоты главного зала огромный ангар показался им крошечным. В нем стояла темная округлая конструкция, похожая на десантные корабли Файау, — только меньше и без ионных двигателей. Айэт было полез на нее, но Анмай остановил его.

— Мы осмотрим это… потом. Сначала нужно найти вход вниз.

Обходя главный зал они поняли, что ангары занимают весь цоколь куба. В каждом стояла такая же странная летающая машина. В дальнем конце каждого углового ангара была выгнутая дверь. Анмай открыл одну. Когда толстая плита ушла вбок, они увидели цилиндрическую кабину лифта.

Спуск был стремительным и длился недолго. Через минуту они вышли в слабо изгибавшийся, очень просторный туннель высотой метров в пять. Его стены блестели черным стеклом, словно он был вырублен в обсидиане. Кристаллические пластины над головой горели синевато-белым, безжизненным светом.

Анмай прикинул, что лифт унес их вниз метров на сто, а может, и больше. Свет здесь был чистым и ярким, воздух — свежим, без малейших признаков подземной затхлости, но теплым, неподвижным и на удивление сухим. Оттенок света и наклоненные внутрь темные стены вдруг напомнили ему давно сгинувшую Цитадель Хаоса.

— Это вечное стекло, — сказал Айэт. — Так умели строить десять тысяч лет назад… — он замолчал.

Его взгляд скользнул по монолитным, но полупрозрачным стенам — в их глубине что-то просвечивало… что-то, похожее на человеческие тела…

Подойдя ближе, он понял, что это только барельефы, залитые стекловидной массой. Раскрашенные и отделанные с поразительной тщательностью изображения казались совершенно живыми — то было, несомненно, дело рук великих мастеров. Но вот их сюжеты…

Сюжеты были посвящены красоте обнаженных тел и любви. В темной глубине стен замерло множество нагих юношей и девушек — в натуральную величину и натуральной окраски, коричнево-смуглые, темно-золотистые, белокожие, покрытые загаром — но все красивые и хорошо сложенные. Их лица были поразительно разными — веселые, серьезные, чувственные, задумчивые — но они, вне всяких сомнений, некогда принадлежали реальным, живым людям или файа. Они стояли, сидели и лежали в свободных, гибких позах, глядя друг на друга. Некоторые пары спали, некоторые боролись, некоторые занимались любовью — но всякий раз их интимные места скрывали то естественные изгибы гибких тел, то переплетенные бедра…

Айэт не сразу осознал, что медленно идет вдоль стены, рассматривая барельефы. Их создателям ни разу не изменил хороший вкус — нигде не было некрасивого тела или позы. Пары спорили, мечтали, сплетались в нежных ласках или в чувственной ярости — тут было на что посмотреть. Щеки Айэта пылали, глаза выхватывали лишь отдельные обрывки…

Вдруг он увидел еще одну сидящую пару, изображенную по отдельности — смуглая, похожая на дикую кошку девушка извлекала занозу из ноги, а юноша повернулся к ней. Гибкий поворот сильного тела был резок и в то же время сдержан, в нем не было ни томной стыдливости, не неистовой страсти, как у остальных фигур. Лицо было лицом Анмая.

— Это ты? — удивленно спросил Айэт. — Но как? — от его слов, сказанных слишком громко, по коридору разнеслось эхо.

— Я не знаю… — Анмай удивленно застыл. — Но однажды я уже видел подобное… в моем родном мире…

— Но как ты попал сюда? Этому зданию много тысяч лет…

Анмай пожал плечами.

— Мне тоже. Наверно, это мой предок… очень дальний… или брат из другой ветви файа…

— Вы похожи… — рассеянно ответил юноша, потом вдруг вспыхнул, отвернулся и отошел.

Барельефы тянулись вдоль внешней стены галереи бесконечной полосой. Ее разделяли только уходившие во мрак туннели, полные кабелей. Вдоль внутренней стены шел угловатый стальной вал — ускоритель станции. Он создавал едва заметное, но непроходимое силовое поле, запирающее эти туннели, а также служил бустером главному ускорителю.

Они долго бродили по концентрической сети радиальных и кольцевых коридоров. Красивый рот Айэта то и дело приоткрывался от удивления. Арки в толстых стенах вели в огромные залы, полные механизмов — все они работали. Здесь размещалось вспомогательное оборудование энергостанции — трансформаторы, распределители, охладители и насосы. Машины, правда, выглядели странно — не собранные из отдельных частей, а цельные, словно бы выросшие. Нигде — никаких повреждений, даже пыли. В Фамайа Вэру не смог бы объяснить это, но в Файау он кое-что узнал. Наверняка, всю станцию пронизывали незримые протоки, где, подобно крови, текла пеллоидная масса, состоявшая из мириад невидимых глазу механизмов, исполнявших самые разнообразные функции, — она могла не только ремонтировать основное оборудование и само здание станции, но и полностью поддерживать себя. Здесь действовал бесконечный цикл воспроизводства. Ни одна кроха материала не пропадала. Строители станции оказались великими мастерами — настолько же великими, как современные, достигшие зенита могущества файа.

Постепенно приближаясь к центру здания, они увидели за очередной боковой аркой странный коридор со стенами из бесконечных рядов квадратных металлических блоков. Его пол и потолок были монолитными, из того же шершавого темного металла. В центре каждого блока светилось круглое оконце диаметром в ладонь. За ним, в короткой зеркальной трубке, мерцало мертвенно-бледное синеватое пламя.

Несмотря на множество отблесков как бы газовых огней, мерцавших в странном и тревожном ритме, коридор был погружен в полумрак. Слабая вибрация, пение висели в воздухе. Айэту, попавшему в самое сердце этой скрытой, непонятной машинной жизни, вдруг стало жутко.

— Что это? — испуганно спросил он.

Анмай застыл.

— Не знаю. Странно… — он заглянул внутрь одной из трубок. Мерцание синего огня завораживало…

…Это было похоже на миг наступления сна — незаметный, когда сознание покидает реальность в сплетении волн синего, струящегося света. Потом Анмай увидел девушку — одну из тех, что были нарисованы на стенах внешнего туннеля, но живую, обнаженную и удивительно красивую — любое изображение рядом с ней казалось мертвым куском материи. Она уселась, скрестив ноги, потом задала ему какой-то вопрос… Анмай не понял слов, но сам голос завораживал. За спиной девушки проступили подвижные как вода образы — пейзажи или небо, не понять, но столь красивые, что сжимало сердце…

Кто-то взял его за плечо и потряс — сначала осторожно, потом довольно грубо. Голова Вэру мотнулась, дивные видения зарябили и его охватил вдруг приступ дикого головокружения. Анмай ощутил, что его вновь затягивает туда, что он теряет последнюю связь с реальностью — и инстинктивно рванулся назад.

Его отрезвил сокрушительный удар затылком о сталь противоположной стены. Голову пронзила дикая боль. Лишь через минуту он поднялся, стараясь не смотреть на синее колдовское мерцание. Айэт испуганно схватил его за руки. Повадки ребенка сочетались в нем с сильным телом юного мужчины.

— Что с тобой? — спросил он.

Анмай задумался, потирая затылок.

— Они хотели затащить меня… мое сознание к себе… а один из них вышел бы наружу… чтобы владеть… — на его лице отразилось вдруг сильнейшее волнение. — А я не хочу делать этого… хотя и знаю, что у меня нет выбора. Почему прошлое всегда возвращается? — он взглянул на Аэйта с внезапной растерянностью и страхом, но это длилось не более секунды.

— А ты славный юноша, — сказал Анмай помолчав, уже со слабой улыбкой, — ты думал обо мне, а не о том, что я увидел. Если бы ты заглянул в окно… то уже не смог бы… не смотреть. Они овладели бы и тобой тоже. Впрочем, чтобы произвести обмен, нужно много времени, возможно, даже несколько дней. Ты не отрываясь смотрел бы в это окно, пока не упал бы от жажды и напряжения полубезумным гибридом, или не оказался бы там… как и я… — он замолчал.

Липкая паутина отсветов все еще пыталась поглотить его, сам воздух, казалось, заполнился вязкой паутиной — чтобы двинуть рукой или ногой, надо было пробить дыру в ней…

Вэру яростно потряс головой.

— Но что это было? — спросил Айэт, обхватив руками бока, словно от сильного холода. Он был испуган.

Анмай размышлял лишь мгновение.

— Тут, — он показал на стены, — строители станции — такие, какими они себе нравились. Но тут не только тени их страсти, отраженные в камне. Тут их души.

— Души?

— Скорее сознания — так будет точнее. Люди верят, что у нас, файа, вообще нет души… В каждой такой ячейке скрыт искусственный мозг и он мыслит так же, как настоящий. Все они включены в одну сеть и файа там живут в мире, в общем похожем на наш, но только… лишенном смерти.

— А как они попали туда? — с интересом спросил юноша. Айэта можно было испугать… но ненадолго.

Анмай молча показал свой браслет.

— С помощью этой штуки. На Файау, моей новой родине, каждый файа еще при рождении получает три таких ячейки. Пока он жив — этот весм… браслет передает его мысли… воспоминания, в них. Я, правда, никогда не видел таких матриц… настолько… хищных. Теперь понятно, почему сюда нет входа никому. У Древних был свой мир, не похожий на наш… Теперь он здесь — иллюзорный, разумеется, но единый, и он куда лучше нашего, реального мира. Это мир мечты… великого множества мечтаний. Но живым лучше вовсе не заглядывать туда — потому, что они вряд ли захотят вернуться обратно. Вот так души оказались здесь, в этом подземелье. Но их мир меняется… со временем. Мы уже не сможем их понять… да и никто не сможет. Мне говорили, что такое бывает… а я не верил. В них сейчас больше от сил мертвой природы, благодаря которым они существуют, чем от тех, кем они были при жизни. В их языке жизнь и смерть — одно слово… — вдруг он замолчал и вышел в туннель. Айэт последовал за ним.

Теперь Анмай двигался уверенно: он уже знал путь. Выбравшись в центральный кольцевой коридор, где сходились все восемь радиальных, они пошли вдоль его внутренней стены и вскоре увидели громадный, похожий на трапецию портал, перекрытый монолитной плитой. Здесь не было никаких видимых запоров — Анмай просто коснулся «Тайат» и закрыл глаза, словно задумавшись. Затем блок вечного стекла толщиной в полтора его роста плавно закользил, открывая проход в огромное помещение. Он ушел в потолок, слился с ним и остановился. За ним был второй короткий туннель в обсидановом монолите, а дальше — нечто вроде балкона.

Анмай поднял голову, словно очнувшись, и пошел вперед. Айэт, бессознательно прижав к груди руки — он словно старался удержать готовое вот-вот выпрыгнуть сердце — последовал на ним. За его спиной раздалось призрачное шипение, потом глухой, почти беззвучный удар, от которого содрогнулся пол — но юноша этого не заметил…

Колоссальный круглый зал был больше ста метров в диаметре и метров сорок высотой. По чуть выгнутому его своду разбегалось восемь белых колец. Их неяркое свечение казалось сонным. Гладкая цилиндрическая стена была темно-серой, в текучих призрачных разводах. При взгляде на них начинала кружиться голова — казалось, перед ними бездна, полная странного, ожившего тумана. А пол почти целиком заполнял отлично знакомый Вэру белый массив про-Эвергета.

* * *

Анмай уже знал, что ему предстоит увидеть, но все же, он словно попал в кошмарный сон, где повторяется все самое ужасное, что ему пришлось совершить. Однако пытливое сознание уже жадно изучало машину, отыскивая отличия.

Этот про-Эвергет оказался много больше построенного когда-то на плато Хаос. Очевидно, монопольные аннигиляторы — источник энергии — были встроены непосредственно в машину. В центре ее плоской восьмигранной призмы выступала низкая, тоже восьмигранная пирамида со срезанным верхом. Над ней, опираясь на кольцо стальных колонн, парила блестящая сфера в сетке балок, — резервуар для топлива. Судя по его размерам и потреблению энергии городом его должно было хватить еще на многие тысячи лет. Это производило впечатление.

Удивленно оглядываясь, Анмай не сразу отыскал пульт управления — застекленную комнату на крыше топливного бака. Они направились к ней.

От входных ворот на крышу машины вел ажурный мост. Пространство между про-Эвергетом и стеной зала походило на крепостной ров глубиной метров в двадцать. В нем стояло множество более мелких механизмов, казавшихся какими-то неестественно четкими.

Перейдя мост, Айэт вздрогнул — от поверхности машины исходил мертвенный, упорный жар. Здесь было совершенно тихо — застоявшееся, душное тепло, словно перед грозой. В воздухе висело напряжение, некая беззвучная вибрация, ощущавшаяся скорее сознанием, чем телом. Юношу вдруг охватил томный, будоражащий страх — он как бы приходил извне, сжимая кожу, но сам Айэт не понимал, чего так боится. Это немного походило на ощущение, испытанное им при рождении Звезды — только гораздо слабее… и темнее. Все вокруг казалось ему совершенно нереальным. Тем не менее, он следовал за Вэру с неподдельным и искренним интересом, явно главенствовавшим среди прочих его чувств.

Они поднялись по длинной ажурной лестнице. Дверь пультовой — заключенная в стальную раму массивная плита бронестекла, — сдвинулась от легкого прикосновения руки Анмая к сенсорному квадрату.

Контрольный Центр оказался круглой комнатой, размером с гостиную, с низким светящимся потолком. Стену обрамляло кольцо пультов с множеством темных экранов, индикаторов и клавиш. Выше шли бронированные окна. Здесь висела такая же мертвая тишина, как и в самом реакторном зале. Ничего больше не чувствовалось.

Анмай сел в одно из кресел и указал Айэту на другое.

— Ты знаешь, что находится тут, в этом зале?

— Нет.

— Ты изучал физику?

— Да. В школе. Но дальше законов движения тел мы не заходили.

— Жаль. Но все же, я попробую объяснить…

* * *

Рассказывать Вэру пришлось долго. Айэт слушал очень внимательно, не отводя взгляда и не перебивая его. Он почти не шевелился. Когда Анмай закончил, юноша долго молчал.

— Я не знал, что мир устроен столь сложно и не уверен, что разобрался во всем, — наконец сказал он. — Но эта машина действительно работает, превращая материю в энергию? И она может уничтожить все живое в радиусе ста тысяч миль?

— Да. Мы можем уничтожить ару, Опустошителей, вообще всех — хоть сейчас. Нужно лишь разобраться в управлении и точно определить координаты наших врагов.

Айэт промолчал. Его лицо стало сумрачным, глаза недобро блестели. Он вспомнил, каким увидел Вэру в первый раз — грязный худой юноша, покрытый запекшейся кровью из многочисленных ран, беспомощно распластанный на постели в беспамятстве, близком к смерти. И он же — стоящий с жутковато блестевшими глазами на палубе боевой платформы, залитой кровью по самые борта. Тогда он искренне его ненавидел и жалел, что не убил беззащитным тогда. А теперь? Айэт с ужасом понял, что просто не может разобраться в своих желаниях. Он сам не знал, чего хотеть.

Анмай перевел взгляд на пульты. Он легко разбирал символы на кнопках, хотя и не должен был бы. Компьютер за несколько минут запихнул в его голову и письменность местных файа — и она за эти десять тысяч лет ничуть не изменилась! Такое могло случится лишь намеренно.

Здесь файа составляли ничтожное меньшинство среди миллионов племен и рас Плоскости. Они переняли культуру своих соседей и не растворились среди них лишь потому, что не могли иметь с ними общих детей. Даже их родной язык сохранился с трудом, а уж письменность… но что он знает о своем отважном народе?

— А как разобраться в управлении? — неожиданно спросил Айэт.

Он указал на возвышение в центре зала — на нем лежала книга, укрытая стеклянным колпаком.

— Может, это инструкция?

Анмай, сначала не обративший на книгу внимания, подошел к ней, разглядывая большой, но нетолстый том в черном переплете без заголовка. На нем сверкала лишь десятилучевая золотая звезда — древний символ файа, известный еще с давно забытых и ставших уже легендарными времен странной и навсегда исчезнувшей Империи Маолайн.

Вэру легко поднял колпак. Книга очень походила на «Темную Сущность» и он ожидал, открыв ее, увидеть знакомый заголовок. Но первый лист был пуст, хотя эта книга, как и та, состояла из металлических листов и оказалась очень тяжелой. Он начал читать, хотя разбирать старинные символы, вытравленные на металле, было нелегко.

«Мы сделали так, что лишь файа, достойный этого, сможет читать это. Если это действительно так, то ты либо наш дальний потомок, поднявшийся из дикости — во что мы, впрочем, ничуть не верим — либо случилось неизбежное и сыны Маолайн вновь ступили на путь, что привел нас к гибели. Мы оставляем вам свое предупреждение, но сначала вам следует узнать, кем мы были и кем можете стать вы».

Он перевернул страницу и продолжил чтение. Это древнее предостережение настолько поразило его, что он забыл обо всем — о про-Эвергете, о времени, даже о безмолвном, как тень, Айэте.

* * *

У писавших книгу оказалась прескверная манера излагать события задом наперед — от настоящих времен к прошедшим. К тому же, будучи лишь отдаленными потомками строителей города, они успели забыть очень многое… хотя и не все.

Их звездолет, как и «Астрофайра», проник в Линзу через не-пространство, но попал в центральную ее часть. Там ее защитные устройства еще отчасти действовали и повредили корабль. Он сумел сесть, но при этом окончательно вышел из строя.

Вероятно, условия в центре Линзы не очень подходили для жизни, но файа как-то сумели перебраться сюда, на эту Плоскость, где среди диких племен живущих здесь людей построили город. Отсюда их усилиями цивилизация постепенно распространилась почти по всей Плоскости. Но вот свою файа не сумели сохранить. Их силы и знания уменьшались необратимо, пока они не стали просто одним из миллионов народов Линзы. Здесь не говорилось, почему это произошло — то ли войны с соседями, то ли изначальная малочисленность, то ли просто нежелание становиться богами — а может все вместе привело их империю к гибели. Наконец, поняв, что их культура неизбежно погибнет, растворившись среди тысяч других, файа заключили величайшее свое достижение в непробиваемое силовое поле в надежде, что их потомки или неведомые сородичи вернутся сюда…

Удивленный Анмай подошел к пульту. Скоро он отыскал контрольные часы, — они отсчитывали время от постройки станции. На них шел уже 12446-й год. Он нашел и счетчик времени работы поля — оно существовало всего на две тысячи лет меньше…

* * *

Глядя на сверкающую белизной пластмассу, Анмай вздрогнул. Такое казалось нереальным, но все же… Он спешно вернулся к книге. Насколько он смог понять, некогда — больше ста двадцати веков назад — существовала могучая цивилизация файа, подобная нынешней. Только ее технический уровень отставал от современной Файау примерно на тысячу лет. Они могли совершать межзвездные полеты с помощью Эвергета и заселили множество миров. Читая описания их достижений Анмай скривился — это были просто воспоминания о старых добрых временах, когда… ну и так далее. Здесь не говорилось о предыстории тех древних файа, их обычаях, нравах, социальном устройстве — ни о чем, действительно интересном для Вэру. Писавшие книгу не помнили даже, какая планета была их истинной родиной! Они попросту забыли все это — но они не забыли главного.

Вся их цивилизация, занимавшая к тому времени огромный участок галактики, погибла — неожиданным и страшным образом. Не осталось даже свидетелей катастрофы. От всей огромной империи, объединившей тысячи планет и триллионы жителей уцелел единственный корабль, совершавший особенно дальнюю экспедицию. Когда Анмай прочел описание катастрофы и ее причины, ему показалось, что он падает в бездну.

* * *

Эвергет позволял изменять физические законы, но совершенные им изменения, — неважно, какого рода — оставались навсегда. Они постепенно слабели, но занимали все больший объем. Поскольку эти изменения были различны, различались и оставляемые ими следы. Они складывались, усиливали или гасили друг друга и никто не мог предвидеть, каким будет конечный результат. Космос огромен, и может показаться, что все эти изменения ничего не значат в нем. Но это неправда.

При достижении критической грани возникал чудовищный процесс — он назывался квантовым вырождением. Вспыхнув в одной точке, он в один миг распространялся на десятки тысяч световых лет. В сущности, это было аннигиляцией излишне запутанных и противоречивых нагромождений Йалис и проявлялось всего лишь как мгновенная вспышка радиации, такая быстрая, что она оставляла следы лишь на микроскопическом уровне, — но она проникала повсюду. Никакой защиты не было. Все сложные структуры разрушались. Разумные машины и жизнь гибли.

Анмай вскочил. Поверить в то, что вся его цивилизация, вся Файау стоит на краю бездны оказалось нелегко — однако он поверил и пришел в ужас. Теперь — только теперь! — ему стало ясно, отчего так мало рас использовали Йалис — западню с приманкой неограниченного могущества, скрывающей неизбежную смерть. Он вспомнил о предупреждении, которое они поймали на Уарке, о монолитах на берегу Пустынного Моря — все знали это, все, кроме них! Но… Файау распространилась намного шире и ушла в использовании Йалис намного дальше, чем ее несчастные предшественники. Немыслимо, чтобы сверхразумные машины, подобные «Астрофайре», ничего не знали об этом! Они знали, и знали какой-то способ противодействовать гибели, раз их всех до сих пор не постигла печальная участь. Но почему об этом не знают живые файа? Зачем машины скрывают это от них?

Внезапно он вспомнил, что те, первые файа также совершали полеты в не-пространстве — хотя их генетический код не был изменен и пережить их они не могли. Затем вспомнил, что физические законы в других частях их Вселенной отличаются. По теории Творящего Взрыва такого просто не могло быть. Только искусственное вмешательство вызывает такие изменения, но разве возможно изменение физики в пределах целой Вселенной — или, хотя бы, ее части?

То, что следовало из этого, было чудовищно, но не подлежало сомнению.

За ничтожно короткий — по масштабам Вселенной — срок ее законы изменились настольно, что для естественных форм живых существ полеты в не-пространстве стали убийственны. Теперь же даже они, измененные, с трудом могут совершать их. И неизбежно придет время, когда летать между звезд смогут только машины.

А затем изменения зайдут так далеко, что само существование органической жизни окажется невозможно.

Изменить физику целой Вселенной для истребления в ней жизни — это казалось немыслимым, но зато весьма легко объяснимым. Ни один вид, ни одна форма разума не может допустить конкуренции. Сейчас у Файау не было соперников — но они могли появиться. Учитывая угрозу квантового вырождения, любая война с использованием Йалис стала бы самоубийственным безумием. Гораздо проще было устранить угрозу в зародыше.

Вэру вспомнились зловещие истории о том, как искусно Файау уничтожала лишь разумных существ, не повредив биосферы их планет. Сколько рас ей было так истреблено? Но никто не может заглянуть во все уголки Вселенной. Единственный способ предотвратить появление потенциального противника — сделать невозможным само его существование.

Впрочем, он понимал, что это объяснение — объяснение, данное униженным и преданным Анмаем, — слишком наивно и злобно. С чего он вообще взял, что это делает Файау? Может, ее саму атакуют неведомые и могучие враги? Может, это следствие изменений самой Вселенной — что он знает о ней? И даже если это делает Файау — у нее могли быть совсем иные цели, нечто, совершенно непостижимое для его разума.

Но Анмай слишком хорошо знал свой народ и боялся поверить в свои увертки, — всеобщий ксеноцид слишком хорошо вписывался в общий курс развития Файау. Для нее, уже практически полностью перешедшей в интеллектронную фазу, уничтожение органической жизни было выгодно. Его охватил инстинктивный, чудовищный страх — не потому, впрочем, что он переживал за судьбу неведомых рас, а потому, что эта грозная, немыслимо жестокая империя родилась из его детской мечты о звездах. Никто из триллионов обреченных существ не свяжет свою смерть с его именем, но все же… все же…

Он помотал головой и продолжил чтение.

Убедившись, что никто больше не выжил, экипаж звездолета основал новую цивилизацию — о ней в книге ничего не говорилось, но Анмай знал, что именно она стала позднее Империей Маолайн и была уничтожена Межрасовым Альянсом. Лишь дальние потомки его беглых рабов сумели основать Фамайа, его родину…

Теперь он также знал, почему Империя Маолайн погибла — на использование Йалис в ней был наложен вечный запрет. Естественно, с этим согласились не все. Решив, что нашли какой-то способ избежать опасности, они захватили единственный звездолет и сбежали, зная, что их противники никогда не смогут за ними последовать. Но они не были уверены в успехе и помнили о страшной угрозе. Иначе они не удалились бы на десятки тысяч световых лет от своей родины. Она находилась где-то тут, в этой галактике, но Анмай понимал, что это почти ничего не даст Файау — невозможно обыскать сотни миллиардов звезд.

Странствуя по ядру галактики, беглецы заметили Линзу и попытались проникнуть в нее. Не имея столь совершенной гравиметрической аппаратуры, как «Астрофайра», они совершили роковую ошибку, войдя в центральный сегмент Линзы. Файа обследовали его и, очевидно, найдя его неудобным для жизни, перебрались сюда.

Анмай впился глазами в его описание. Впрочем, авторы книги не стали углубляться в детали, сразу перейдя к главному. Центр Линзы занимал гигантский Эвергет.

* * *

Прочтя его описание, Анмай задумался. В Файау он узнал, что возможны пять уровней, типов, видов Эвергета, дающих доступ к различным уровням могущества.

Первый, самый примитивный — про-Эвергет, такой же, как находящийся под его ногами. Такая машина может лишь уничтожать органическую жизнь.

Вторая ступень — собственно Эвергет. Он меняет соотношения взаимодействий, позволяя путешествовать среди звезд или взрывать их, а также делать вещи, которые в принципе работать не должны — такие, как сидераторы или генераторы силовых полей.

Но существовал еще и третий уровень — Сверх-Эвергет. Такая машина могла создавать новые взаимодействия, новые частицы — изменять мир, копируя, пусть и эфемерно, условия, существующие в других Вселенных, с принципиально другой физикой. И, судя по описанию, в центре Линзы находилась именно такая машина!

Анмай нахмурился. Еще семьсот пятьдесят лет назад Файау завладела установками Сверх-Эвергета в других не-планетах Мэйат, так что возможность изменять космос у нее была. Он даже знал, что сейчас эти машины работают в ее интересах, но вот узнать, каковы они, ему просто не пришло в голову. Это было очень странно. Не изменили ли машины его разум во время восстановления? И когда изменили биологическую основу файа — до отлета с Уарка или позднее, после постройки новых межзвездных кораблей? Тогда он не обратил на это внимания. Его искусно отвлекли массой интересной и важной — но не настолько — информации. Однако кое-что он все же узнал.

Из общих принципов строения мироздания следовало, что возможны еще два вида Эвергета, но Файау знала об них лишь теоретически.

Четвертый уровень вводил новые измерения, позволяя проходить сквозь Листы и путешествовать по Метавселенной. Как считалось, он обладал множеством других возможностей — включая даже обращение вспять времени, — но Анмай просто не мог их представить.

И, наконец, пятый уровень Эвергета мог повторить Творящий Взрыв, обойдя принцип причинности — и это была лишь одна из его бесчисленных способностей. Но здесь отказывали даже теоретические построения.

* * *

Анмай перевернул последнюю страницу и уткнулся в обложку, как в стену — книга кончилась. Он узнал слишком мало, чтобы принять верное решение. Пришедший ему в голову план выглядел сумасшедшим, но все же, хотя бы в принципе осуществимым. Сможет ли он один бороться с всесильной Файау? С помощью всесильной машины — возможно.

Анмай яростно помотал головой, словно стараясь вытрясти из нее крамольные мысли — он не собирался противостоять своему народу… пока не убедится, что тот поступает безумно. Но даже для того, чтобы выяснить это, стоило предпринять путешествие к Центру Линзы.

Он вскочил, поискал Айэта — тот исчез, но секунду спустя Анмай заметил, что юноша спит прямо в кресле, свернувшись в клубок и поджав босые ноги. Рядом аккуратно стояли его сандалии. Вэру не хотел его будить, но выбора не было. Айэт вскочил мгновенно, дико озираясь.

— Что? Где я?

Он тут же опомнился.

— Что там, в этой книге?

— Долго объяснять. И это не принесет тебе радости. Пошли — нам нужно сделать очень много.

Уже возле лифта Анмай задумался, глядя на свой браслет. Весм передавал работу его сознания — все его мысли. Теоретически, «Астрофайра» не могла читать их, но практически это ничего ей не стоило. Пока что сие неважно — стены станции поглощают любое излучение. Но чтение мыслей — еще не самое худшее.

Так как бессмертие заключалось в сохранении непрерывности сознания любой ценой, при угрозе прекращения связи или просто при потере браслета аннигилятор весма мог взорваться, убивая владельца — это диктовалось самыми благими соображениями. Но это также значило, что интеллектронные машины могли мгновенно убрать любого мешающего им файа, а во время восстановления откорректировать его разум по своему вкусу. Семьсот лет назад такие взрывы были в Файау настоящей эпидемией. Не скрывало ли это следы чудовищного плана? Анмай не знал. Здешние файа тоже некогда использовали эту технологию бессмертия, но теперь от нее не осталось и следа — не потому ли, что они боялись таких вещей?

Им пришлось задержаться на ярусе вспомогательных машин, пока Вэру не отыскал плоскую железную коробку, надежно заглушившую сигнал его браслета.

* * *

Когда они поднялись в ангар, Анмай подошел к черному овалу летающей платформы. Она была длиной в сорок метров, шириной в двадцать и высотой в десять. На станции хранилось тридцать две таких машины — именно на них файа когда-то прилетели из центра Линзы.

По одной из двух изящно изогнутых лестниц они поднялись на плоскую корму, служившую посадочной площадкой — Анмай убедился в этом, увидев впереди два небольших ангара для скиммеров. Коридор между ними вел в прикрытое прозрачным куполом огромное, во всю ширину платформы, центральное помещение, отделанное мягким цветным пластиком. В его центре, к удивлению Вэру, зиял пустой бассейн. Еще один короткий проход вел из зала в прозрачный пузырь на выпуклом лбу машины. В нем размещался пульт управления.

Осмотрев его, Анмай повернул главный выключатель. К его удивлению, все приборы работали. Проверив их показания, он задумался. Максимальная скорость платформы составляла триста миль в час. А до центра Линзы — два с половиной миллиона миль. Полет до него — даже строго по прямой и без остановок — займет почти местный год. Что за это время сможет сделать и понять «Астрофайра»? Неизвестно.

Анмай знал, что для связи в не-пространстве не существует расстояний и сейчас уже все разумные машины Файау знают о Линзе. Они смогут попасть в ее центральную часть и без его ведома. Сейчас он знает, как открыть проходы в нее, но ведь они тоже могут это выяснить — и в любой миг можно ожидать новых визитов.

Если не считать верхнего зала и рубки, в платформе был всего один ярус. Переднюю его часть занимал просторный салон с панорамным окном, дальше, под рубкой, шли каюты, кухни, туалеты и ванные, соединенные узким, изогнутым коридором. Там, где он пересекался с более коротким продольным, помещалась ведущая наверх лестница. Вторая лестница, на посадочной площадке, вела в пустую трапециевидную комнату с дверью в каждой из глухих стен. Три двери — задняя и боковые — вели в такие же пустые камеры-коробки — очевидно, грузовые склады, четвертая, бронированная (она открылась лишь от прикосновения его руки к контрольному квадрату) — в машинный отсек, занимающий центральную часть корпуса. Анмай сразу узнал идущий вдоль внешней стены ускоритель — тонкую двойную трубу, схваченную массивными блоками магнитов. Итак, платформа двигалась с помощью силового поля. В центре помещения тускло блестел плоский многогранник монопольного аннигилятора — точно такой же, как на десантных кораблях «Астрофайры». Это значило, что дальность полета не ограничена ничем. Они могли попасть в центр Линзы — если их не опередят и не закроют путь…

* * *

Когда они вышли во двор энергостанции, их встретил смутный полумрак. Казалось, они стоят на дне наполненного туманом колодца.

— Уже вечер? — удивился Айэт.

— Утро нового дня, — улыбнулся Анмай.

Они вступили на мост. Когда впереди замаячили темные кольца выходного портала, Анмай остановился, заметив там свет и суету. Ну да, еще бы…

— Там ждет Нэйс. Мне придеться впустить его сюда и объяснить, как пользоваться про-Эвергетом.

Айэт нахмурился.

— А стоит ли? Он разрушил мою страну, мою родину, мой дом — ару дотла сожгли Асус… убили моих родителей, между прочем. — Неожиданно юноша преградил Вэру дорогу. — Не надо этого делать. У него на уме лишь война. Получив такую силу, он станет убивать… страшно… а не все из его противников… достойны смерти.

Анмай удивленно замер. Перед ним стоял повзрослевший, совершенно спокойный и уверенный в своих силах боец. Он видел, что Айэт готов драться — до последнего вздоха, если потребуется — даже с тем, кого считал своим другом…

— Послушай… — начал Вэру, стараясь разобраться во внезапно нахлынувших чувствах. — В общем, я хотел бы иметь такого же сына, как ты.

Айэт удивленно посмотрел на него, но спрашивать не стал.

— Мне потребуется помощь Нэйса, — пояснил Анмай, видя, что юноша не двигается с места. — Платформу нужно загрузить припасами и подготовить к полету.

— Разве мы отправляемся куда-то? — Айэт сказал «мы» так спокойно, что Вэру оставалось лишь принять это.

— Да. И чем скорее — тем лучше.

— Но куда?

— Объясню потом. Пока Нэйс будет разбираться в подарке — мы сможем делать все, что угодно. Затем мы станем ему не нужны… Но, чтобы применить про-Эвергет, нужно очень точно знать координаты своих врагов. Я скажу ему, что направляюсь на разведку Опустошителей.

— А разве это не так?

— Нет. Мы летим совсем в другое место. И одни мы там ничего сделать не сможем. Нам нужно еще шестеро, не больше — платформа восьмиместная. У меня на их подбор не будет времени и этим займешься ты.

— Хорошо. Я подберу самых лучших.

Анмай улыбнулся.

— Лучших не нужно. Ищи таких, как ты.

* * *

Какое-то время они шли совсем рядом.

— А Нэйс? — вдруг тихо спросил Айэт.

Анмай задумался. Он знал, что его подарок, будь он использован, неизбежно привлечет внимание «Астрофайры». Обнаружив Всесильную Машину в руках фанатика геноцида она наверняка вмешается. Правда, чтобы заслужить честь пасть от руки Файау, Нэйс должен был совершить прежде страшные опустошения. Стоило ли пойти на это, чтобы разобраться в столь важной проблеме?.. Пожертвовать миллиардами жизней — ради всех жизней в мире? Анмай помотал головой. И ради Акталы, иначе ее не спасти.

— Из мальчика, играющего в вождя, он вырастет до живого бога, — наконец сказал он. — Но сам он лишь молодой, самоуверенный файа. Такой дар убьет его — если он не станет, наконец, взрослым.

Айэт промолчал, только кивнул. Они быстро добрались до портала и через эфемерную брешь в силовом поле вышли навстречу ожидающей их с нетерпением толпе.

Юноша хотел всего лишь предложить Вэру товарища по полету. Но они не поняли друг друга.

* * *

Нэйс был удивлен его поспешным отлетом, но возражать все же не стал и весь этот день Анмай провел с ним, в зале про-Эвергета, объясняя правителю Акталы устройство и принцип действия машины. Управление ей оказалось делом относительно несложным и Нэйс разобрался с ним без особого труда. Он слушал Вэру с горящими глазами, то и дело задавая вопросы — теперь он относился к нему так же, как и Айэт. Вдруг Вэру стало жаль его — пусть ненадолго, но диктатор стал прежним любопытным юношей. Он предложил бы ему полететь вместе с ним — но Айэт уже подобрал добровольцев. И будущее Нэйса отныне — в его собственных руках.

* * *

Все это время несколько человек под руководством Айэта загружали платформу. Им пришлось погрузить несколько тонн продовольствия, имущества и снаряжения, заполнить доверху объемистые водяные баки — Анмай хотел вылететь уже вечером. Но с помощью машин станции работа шла споро и к закату закончилась. Теперь они могли отправляться.

Анмай долго смотрел в чистые глаза Нэйса, пытаясь представить грядущую судьбу правителя. Очень скоро этот файа умрет, или станет величайшим из всех владык Акталы. Вэру искренне хотел, чтобы сбылось последнее…

Однако энергостанция была полна ловушек. Любой неосведомленный или просто не слишком осторожный человек или файа в ней мог не только потерять свою сущность, но и получить иную, опасную для всей Акталы. Анмай решил, что никто, кроме Нэйса, не должен входить внутрь поля. Хотя портал в нем открывался только с помощью «Тайат», а Нэйс не мог ей пользоваться — в его нервной системе не было наносети — Анмай мог сделать ему радиоключ с кодом, известным лишь правителю. Ключ, конечно, могли отобрать, код — выпытать, но для этого нужно было прежде свергнуть Организацию. Когда она получит про-Эвергет, вряд ли кто-то сумеет это сделать. Но Нэйс не сможет все время жить на станции и, если его убьют, секрет про-Эвергета умрет вместе с ним.

* * *

Когда машины станции выдали ему ключ, Анмай подумал, что по вручении оного Нэйс сочтет его более ненужным, хуже того — опасным конкурентом. Теперь ему надлежало отправляться немедленно.

Расставшись с правителем, он поднялся в ангар, где стояла уже полностью загруженная платформа. Возле нее его ожидал Айэт и еще шесть человек экипажа — его новые товарищи из Тар-Акталы. Никого из них Анмай раньше не видел. Ему оставалось лишь довериться чутью Айэта, и его не удивило, что все, выбранные им, — двое худых юношей и четыре девушки — тоже оказались очень молоды. Это наивное «всех поровну» изрядно его позабавило. Кроме их двоих тут не нашлось ни одного файа, но это мало его волновало. Айэт не ошибся в главном — у всех были те же мечтательные, чистые глаза. Они познакомились и тут же поднялись на борт.

Пока молодежь выбирала себе места, Анмай рассматривал свой экипаж. Айэт, заметно смущаясь, рассказал ему про новых товарищей.

Первый юноша — Лэйкис Коран, был сержантом охранников Контрольного Центра и отличился в Северном походе, прорыве блокады. Его подруга, Уаса Тапиола, совсем недавно закончила школу, но относилась к числу наиболее активных членов Организации. Она последовала за своим парнем, оставив весьма многообещающую карьеру и это, по мнению Вэру, свидетельствовало в ее пользу.

Второй юноша — Кими Эймини, невысокий, но очень гибкий, подвижный, загорелый и черноволосый, походил на файа. Его отличали от них только черные глаза. Он приехал из какой-то отдаленной части страны, названия которой Анмай не запомнил, и едва ли не с самого начала участвовал в боях по защите города. Его подруга — Нара Лессиас, тоже приехала с дальнего юга Акталы. Эта пара принадлежала к немногочисленным беженцам, которым повезло добраться до столицы. Они остались сиротами, но как именно, Айэт еще не знал.

Третья девушка, Лайара Арсус, работала медсестрой в той самой больнице. Айэт так смущался, рассказывая о ней, что Анмай понял — их связывает уже нечто большее, чем дружба.

Последнюю девушку — Ювану Кари, Айэт весьма самоуверенно предложил Вэру в подруги, но ее это явно не смущало. Ювана происходила из старинной уважаемой и знатной столичной семьи — чуть ли не правителей. Она была хорошо образована, явно умна, и чуть старше остальных участников полета. Анмай долго и с тоской слушал, что ее Айэт уговаривал особенно долго, и вообще, старался найти самую лучшую… не понимая ничего. Ну и что ему теперь делать? Прогнать девушку? Обидеть ее и Айэта и потом целый год мучиться от одиночества, наблюдая, как его новые товарищи развлекают своих подруг? Оставить — и, вполне возможно, предать Хьютай? Но Ювана была самой красивой из всех здешних девушек, а ее большие глаза откровенно блестели насмешкой. Да, она станет одной из проблем на этом долгом пути, — но, пожалуй, самой симпатичной из проблем…

Анмай яростно помотал волосами. Он знал, что эти дети ничем не помогут ему. Но ради чего тогда он берет их с собой? Чтобы спастись от одиночества? Или чтобы спасти их от того, что скоро начнется здесь? Или чтобы заселить пустынный центр Линзы? Он не знал этого. Просто… лететь один, даже вдвоем с Айэтом он боялся, а лучших товарищей ему все равно не найти. Они сами напросились в эту экспедицию, даже не зная, что их там ожидает. Впрочем, он и сам этого не знал. Их ждут опасности, возможно, смерть. Неизвестно, что они увидят в конце пути, и будет ли вообще этот конец… Но, что бы их не ждало — Анмай был уверен в их стойкости. Айэт заранее объяснил им, что экспедиция будет очень долгой и они никогда не вернутся назад. Никто не отказался.

Вэру очнулся, поймав нетерпеливые взгляды молодежи. Да, все уже давно готово и им пора в путь… пока Нэйс еще не думает о них, занятый своими истребительными мечтами.

Кроме них здесь никого не было и поэтому старт выглядел очень просто. Анмай поднял платформу на несколько дюймов. Перед ней автоматически открылись ворота ангара и она выскользнула в главный зал, где поднялась в воздух. Они подплыли к главным воротам, а когда перед ними поднялся их гигантский щит, вылетели наружу. Кольцевой проход в поле оказался слишком узким, чтобы пропустить их, но в нем уже не было необходимости. Анмай переключил ускоритель на другую полярность. Когда разнозначные силовые поля соприкоснулись, вспыхнуло ослепительное пламя аннигиляции. Мгновением позже платформа прошла сквозь силовой барьер.

Они медленно поплыли к югу. Лишь сейчас, с вечерней высоты, откуда были видны огни промышленных окраин, стал ясен истинный размер города. Экипаж приник к окнам. Они еще надеялись на возвращение, но Анмай знал, что даже при самом благоприятном исходе надежды на это не осталось. Никогда больше он не увидит этот странный город, который уже успел полюбить.

Внизу проплывали искрящиеся громады зданий, меж ними сияли подвижные огни машин и всюду — на улицах и на крышах — стояли люди, множество людей, смотревших вверх.

Вдруг Вэру заметил в освещенном дворе группу, как ему сперва показалось, подростков. Но даже с большой высоты его острые глаза различили их пятнистую одежду и блеск оружия. Ару! Это выглядело странно — даже до Революции любого проникшего в столицу ару ждала немедленная смерть. Тут явно не обошлось без помощи людей, причем высокопоставленных…

Анмай повернул голову. Сейчас во дворе уже никого не было. Ему показалось? Или ару спрятались с присущей им быстротой?

Он вдруг усмехнулся и направил платформу вверх. Для него Актала уже стала прошлым. Но в глубине сознания Вэру скользнула невольная мысль, — правление Нэйса и его Организации окажется гораздо короче, чем ожидал Анкус и даже он сам.

 

Глава 11.

Судьба правителя

После отлета Вэру Нэйс Анкус три дня безвылазно провел внутри энергостанции, изучая управление. На четвертый он пустил про-Эвергет в ход. Наземная и воздушная разведка без устали разыскивали скопления ару, которые он мог накрыть без риска задеть людей. Он поражал цели в заранее указанных границах — но с точностью в несколько миль и Нэйс без раздумий применял его, если мог убить больше ару, чем людей. Менее крупные участки очищались с помощью энергетических платформ, вертолетов и созданных по совету Вэру истребительных отрядов. Все они сражались в лихорадочном возбуждении, но про-Эвергет играл решающую роль.

На полной мощности зона поражения достигала двухсот миль в диаметре, но оставалась абсолютно незаметной. Мощность электромагнитного взаимодействия в ней ослабевала совсем немного, но все биохимические реакции, которые именуют жизнью, в ней просто гасли, прекращались. Ни на что больше про-Эвергет не влиял — но тех, кто ощутил хотя бы тень его силы, охватывал дикий, нечеловеческий ужас. Из очищенных им районов — а они занимали две трети страны — приходили жуткие сообщения. Говорили, что в огромных опустевших областях мертвецы поднимаются и возвращаются в свои дома, но Нэйс не верил этому. Ему хватало и донесений разведчиков.

Хотя Вэру настроил про-Эвергет на поражение лишь разумной жизни, на деле в очищенных им районах не осталось млекопитающих и птиц, но растительность, насекомые, а также амфибии и рептилии чувствовали себя превосходно, не говоря уже о бактериях.

Однако люди и файа на этих очищенных землях жить не могли, не могли даже оставаться на них больше суток — там их мучали ночные кошмары, а животные впадали в бешенство. Ну и что с того? Анмай предупредил, что это временное явление. Через несколько лет там все придет в норму и станет как раньше — за исключением ару.

Но на одной уцелевшей трети территории страны теперь жило почти две трети ее человеческого населения, а это грозило жестоким голодом. К счастью, Нэйс не применял про-Эвергет на главной житнице страны — Великих Равнинах. К тому же, этот тысячемильный кусок земли, с трех сторон окруженный морем, легко было защищать. Менее крупным «островам», особенно прилегающим к внешней границе Акталы, пришлось хуже, — теперь туда летали только вертолеты.

Однако, за эти десять дней девяносто процентов ару были уничтожены, а война практически закончена. Правда, уцелевшие ару разбежалось по населенным людьми областям, но Нэйс надеялся, что истребительные отряды вскоре выловят их. Он подумывал уже об ударе по Опустошителям, но до возвращения Вэру не мог на это решиться. Анмай не назвал даты своего возвращения и ему оставалось лишь ждать.

Дела определенно шли на лад. Сообщения налаживались, повсюду возобновлялось производство, в том числе и оружия, теперь, правда, уже почти ненужного — ведь главным оружием стал про-Эвергет. В качестве питательной массы он использовал ртуть и, к удивлению Нэйса, круглый резервуар был полон ею еще почти доверху. Такого количества машине хватило бы на тысячу лет работы на полной мощности.

Энергостанция теперь внушала почти мистический страх — но число любопытных, толкавшихся у ее силового поля, лишь возрастало. Все стремились коснуться его, словно поклоняясь жестокому и непонятному богу. Сам Нэйс теперь почти не бывал в ней, хотя и жил теперь в бывшем штабе охраны Контрольного Центра — не столь удобном, как дворец, но более безопасном, ибо про-Эвергет всегда был под рукой.

Осознав, в чьих руках сила, большинство группировок Акталы, даже недавние враги Нэйса, поспешили присягнуть ему. Такая жизнь оказалась довольно приятной. И когда пришел последний день его власти и власти Организации, он, поначалу, ничем не отличался от других.

* * *

Это был день Белого Солнца — выходной, и дел оказалось на удивление мало. Быстро покончив с ними, Нэйс скинул сандалии и растянулся на диване. Его кабинет на втором этаже штаба недавно занимал убитый командир охраны Центра. Но такие совпадения совершенно не интересовали молодого правителя.

День выдался безоблачный, почти безветренный и жаркий. Через открытое окно в комнату вливались волны теплого воздуха. Над деревьями возвышалась сверкающая громадина энергостанции. Благодаря усилиям Анмая, портал в ее силовом поле открывался теперь с помощью единственного радиоключа. Нэйс сунул руку за ворот и потрогал его — маленькую стальную коробочку с кнопками. Он носил ее на шнурке на шее, не расставаясь с ней ни в душе, ни даже в постели с очередной из поклонниц.

Нэйс потянулся, пошевелил босыми ногами и закинул руки за голову, глядя в потолок. Все шло хорошо. Война окончена, основная масса ару перебита. Исполнилась и мечта его детства — он стал правителем величайшей страны этой Плоскости, но…

Актала потеряла почти треть своего человеческого населения — больше пятисот миллионов человек. Даже Нэйс не ожидал столь громадных потерь. Военным потребуется тридцать дней только на подсчет убитых файа и людей. Тем не менее, перспективы были ясны.

Они добьют ару, восстановят разрушенное войной… а что потом? Раньше Нэйс просто не думал об этом. Но ему все чаще казалось, что никакого «потом» уже не будет. Он чувствовал, что совершил нечто чудовищное, недопустимое ни для кого, и что его неизбежно постигнет кара. Нэйс понимал, что это не просто остатки вбитых в детстве религиозных заповедей — все его естество вопило, словно он сам себе стал отвратителен. Правда, он не знал, каким бует возмездие. Наверняка не восстание — всякая мысль о сопротивлении власти теперь равносильна смерти. Никто просто не посмеет поднять оружие — все знают, каким окажется ответ. Лишь ару еще сопротивлялись, проявляя чудеса храбрости — но у них просто не оставалось выхода. Им еще удавалось порой окружить какой-нибудь зарвавшийся истребительный отряд, вырезав его до последнего бойца, или ворваться в какой-нибудь город, расстреливая и поджигая все вокруг, пока последний погромщик не падал замертво под пулями подоспевших солдат. На большее ару были уже неспособны. Они сами понимали, что их окончательная гибель — только дело времени.

И восстановление страны — тоже лишь дело времени. Он будет руководить им, перестраивая ее по своему вкусу… а потом займется расширением Акталы до границ действия про-Эвергета, где они проходили когда-то. Нэйс надеялся, что вернувшийся Вэру скажет ему, как это сделать. Не то, чтобы он нуждался в его советах, просто всегда приятно знать, что кто-то идет впереди. Сейчас же будущее было темно.

Чем же ему заняться сегодня? Может, устроить парад победы? Нет, лучше парад красоты. Вот десять тысяч лучших девушек столицы идут по исполинской площади возле дворца… в руках у них копья и лишь набедренные повязки из алого шелка прикрывают загорелую кожу их гибких тел… а юноши и подростки, глядя на них, разевают рты от восхищения… — представив эту картину, Нэйс довольно зажмурился. Про девушек приятно даже думать…

Размышления вождя прервал заглянувший в кабинет Инсу Кари. Первый секретарь был в длинной белой, с золотом одежде. Его глаза оживленно блестели.

— Никаких указаний не будет?

— Я думаю, Инсу. Не мешай, — в душе Нэйс глубоко презирал своего помощника. Не то, чтобы Инсу был глуп для этой должности. Его преданность идеям Организации не вызывала сомнений, но властолюбие явно оказалось чрезмерным. Айэт по сравнению с ним был наивен — а еще дерзок и слишком одержим моралью — но теперь Нэйс жалел, что отпустил мальчишку. Айэт всегда был искренен и потому неопасен. А вот Инсу… — Нэйс заметил, что секретарь все еще ждет, замерев в нетерпеливой позе. — Пока можешь отдыхать — ты это заслужил, верно?

Инсу широко улыбнулся и исчез. Им остались уже считанные минуты бездумного и безмятежного спокойствия. Но пока ничто не предвещало конца.

* * *

Это началось недалеко от Центра, в тихом и мирном пригороде. Двери одного из небольших, ничем не примечательных домов открылись и на улицу вышла целая рота ару — все экипированы для боя, в пятнисто-зеленой одежде, с автоматами и базуками в руках. Построившись в колонну, они неторопливо двинулись к Центру. Случайные прохожие разбежались в ужасе, но ару не обращали внимания на жалких людишек.

Через несколько минут впереди показалась стена Центра. Странным образом никто в нем не знал о приближении ару, хотя телефоны городской полиции разрывались от звонков испуганных обывателей.

Наконец, их увидел караул на привратной башне Центра. Солдаты застыли, просто не в силах поверить своим глазам. Ару маршировали, как на параде, словно уже давно одержали победу. В сотне метров от ворот они остановились. Испуганные стрелки было подняли оружие, потом, по зрелом размышлении, решили поднять тревогу.

В Центре завыли сирены, началась суета, больше похожая на панику. Полуодетые солдаты толпой бросились в арсенал, часовые на башнях изготовились к бою, но ару не двигались.

Наконец, командирам удалось прекратить беготню и из распахнувшихся настежь ворот хлынула масса машин и солдат. Они торопливо рассыпались перед стеной, щелкая затворами и готовясь открыть огонь. Ару по-прежнему стояли совершенно спокойно. Растерявшись, солдаты опустили оружие. Затем, подчиняясь окрикам командиров, они построились, преграждая дорогу к воротам, не доходя до ару метров тридцати. Те вели себя странно, но никакой враждебности не проявляли и, подумав, офицеры приказали не открывать огня.

Через минуту к воротам выбежал спешно вызванный Инсу Кари. Он решил не беспокоить сонного правителя, а лично разобраться со столь странным делом.

Кари не знал, что, оберегая ничтожный покой Нэйса, он совершил смертельную ошибку.

* * *

Когда Инсу показался на надвратной галерее, в толпе ару произошли странные изменения. Они построились длинным прямоугольником прямо напротив его — их разделяло примерно метров сто. Солдаты вновь вскинули автоматы, но ару по-прежнему не реагировали. Подумав, Инсу решил, что они явились к резиденции победителя, чтобы сложить оружие и тем символически окончить войну. Такой ее конец показался ему необычайно возвышенным и благородным. Тем не менее, вооружившись мегафоном, он спросил, что им нужно здесь.

Откуда-то из-за строя появился очень старый ару, в нелепом балахоне до пят и шляпе, которая, казалось, окончательно прибивает его щуплое тело к земле. Но его голос оказался неожиданно сильным.

— Мы пришли, чтобы потребовать от Нэйса Анкуса ответа за все его злодеяния. Пусть он и все его приспешники сложат оружие — и мы поступим с ними по справедливости. Если же вы окажете сопротивление — никто из вас, ни здесь, ни на самых отдаленных пределах мира не останется в живых. Пусть сам тиран выйдет сюда и отдастся в наши руки!

Инсу настолько ошалел, что смог лишь открыть рот и застыл с самым глупым видом. Ару здесь собралось больше сотни, все отлично вооруженные — но любой выстрел с их стороны стал бы для них самоубийством. Солдаты — их тут было тысячи полторы — построились у ворот в пять рядов, держа автоматы наизготовку. Перед ними встали наземные боевые машины — небольшие, с гранеными броневыми корпусами, плоские, невысокие — едва по пояс человеку, а вместе с башней — по грудь. Башни со спаренными пулеметами блестели линзами камер и перископов, над ними торчали антенны. За башней, в двух бронированных коробах, помещалось восемь управляемых ракет. Эти машины использовали свое оружие с эффективностью, недоступной для человека или файа, и их здесь было больше двадцати. Их моторы работали, приземистые корпуса на шести толстых колесах могли в один миг ринуться вперед. На броне густо блестели клинки режущих шипов.

За ними монолитной стеной стояли солдаты с автоматами наперевес, а за ними, словно утесы, громоздились башни-доты — стволы пулеметов нацелены, на галереях между ними — черно от изготовившихся стрелков. Вверху жужжали моторы вызванных Контрольным Центром автовертолетов — на их подвесках поблескивали ракеты. Этих летающих убийц собралось уже не меньше дюжины и все время появлялись новые. А ару на площади всего лишь жалкая сотня… но внезапно Инсу испугался — почему так холодно и страшно блестят глаза этих мохнатых тварей?

Вдруг он заметил на другом конце площади колонну автомобилей. Старый ару в окружении нескольких охранников неторопливо заковылял к ней, утратив всякий интерес к происходящему, но остальные не двигались. Машины, судя по вычурным гербам на бортах, принадлежали городской мэрии. Мэр Тар-Акталы считался самым верным сторонником Организации из всех старорежимных сановников, но Инсу вдруг понял, что ару не могли попасть в столицу без помощи ее властей, и значит…

Он оглянулся на офицеров — столь же растерянных, как и он сам. На галерее стоял еще десяток солдат, готовых в любое мгновение открыть огонь. Он попытался отдать этот приказ, но лишь беззвучно хватал ртом воздух. Наконец, ему удалось поднять руку и он стал нелепо тыкать ей в собравшихся ару.

Солдаты с удивлением смотрели на его конвульсии, но старый ару оказался более догадливым — он сел в бронированный автомобиль, который немедленно тронулся с места. Командир ару сделал резкий знак. По всей их толпе разом прошло движение — ару взводили затворы.

Инсу опомнился и толкнул стоявшего рядом капитана. Тот, наконец поняв его, повернулся, поднимая руку и открывая рот — и вдруг отшатнулся, дергая пальцами и бледнея на глазах. Из его горла ручьем хлынула ярко-алая кровь, заливая мундир, и он с деревянным стуком упал.

Вырвав автомат у оторопевшего солдата, Инсу прицелился в парня на крыше дома напротив — тот перезаряжал бесшумную винтовку. В этот миг снайпер вновь выстрелил. Пуля пробила плечо Инсу, крепко зацепив сустав. Кари попятился, выронив оружие, хватаясь за воздух, шатаясь, пытаясь дотянуться до рукоятки своего пистолета и задыхаясь от адской боли. В тот же миг первая шеренга ару упала на бетон, вторая — на колено, третья вскинула оружие. Все одновременно они открыли огонь.

Двадцать кумулятивных гранат ару поразили наземные боевые машины, в один миг превратив их в кучи полыхающего железного лома. Семьдесят коротких автоматов строчили непрерывно. Их очереди в считанные секунды скосили и снесли с ног всю середину стены солдат. Те покатились по бетону, падая друг на друга и корчась в агонии — спеша, никто из них не успел надеть тяжелые шлемы и панцири. Они не успели даже опомниться — передние погибли быстрее, чем успели спустить курки, задним мешали падающие тела, а затем они тоже падали, так и не успев ничего понять.

Из труб в руках ару взвились стрелы ракет. Дюжина автовертолетов, не успев вмешаться в сражение, разлетелась огненными шарами. Дождь из горящего топлива и пылающих обломков обрушился на соседние дома.

Увидев, как на месте машин-защитников распускаются огненные цветы, Инсу кинулся в стальную дверь башни. На лестнице он упал, разбив лицо о бетон и мгновенно потеряв сознание. Секундой позже на галерее разорвались три реактивных гранаты. Они раздробили парапет и превратили всех оставшихся на ней в кровавые клочья.

* * *

Уцелевших солдат мгновенно охватила паника. Они бросились назад, в распахнутые ворота, сбивая друг друга с ног — тех, кто останавливался, пытаясь открыть огонь, просто затаптывали. Ару стреляли в спины бегущим. Обезумевшие от страха люди и файа валились с пробитыми головами, изрешеченные пулями. Большинство стрелков наверху все же успели укрыться за бетонным парапетом галереи, но гранаты ару превращали его в каменную шрапнель. Взрывы сметали стрелков, расшвыривая их во все стороны, окровавленные изувеченные тела повисали на внутреннем ограждении или падали вниз, на головы бегущих солдат. Паника перекинулась и внутрь Центра — едва дежурный офицер рванул рубильник, многотонные створки ворот сошлись, раздавив нескольких солдат и оставив снаружи еще две сотни. После короткого замешательства, падая под пулями, ошалев от страха, они побросали оружие — и оказались почти мгновенно перебиты.

Лишь редкая трусость дежурного не дала ару прорваться внутрь. Пулеметный огонь из башен уничтожил большую их часть. Остальные отошли, прячась за домами на другой стороне площади. Уцелевшие солдаты открыли по ним ураганный огонь, скрываясь за остатками парапета, — в домах посыпались стекла, от отбитой штукатурки поднялась густая пыль. За спинами стрелявших сбегались остальные бойцы, одевая броню и разбирая оружие.

* * *

Охрана Центра состояла, в основном, из тех же солдат, поддержавших Революцию. Отказников заменили бывшими курсантами военной школы, которым Нэйс был обязан своей властью. Сейчас все они заряжали оружие и готовили к взлету вертолеты. В ангарах Центра их стояло больше тридцати — все вооруженные ракетами. Через считанные минуты они поднимутся в воздух — и тогда ару не сдобровать. Тем, кто пропустил их — тоже.

* * *

Услышав стрельбу, Нэйс вскочил и бросился к пульту. С экрана связи на него уставился испуганный дежурный офицер штаба охраны, находившегося прямо под ним.

— Что случилось?

— Нападение ару на главный вход!

— Что-о-о!?

— Мы ничего пока не знаем, но им не удалось прорваться внутрь. Наши силы способны отразить нападение.

— Хорошо.

Нэйс наконец опомнился.

— Прикажите Контрольному Центру вызвать боевые платформы и организуйте облаву.

Экран погас. Нэйс сел на край стола, судорожно хватая ртом воздух — настолько его поразило происходящее. Отдышавшись, он слабо улыбнулся — ему казалось, что угроза уже миновала.

* * *

Ангары-хранилища были недалеко от Центра. Всего через несколько минут с начала боя к нему подошли все три оставшихся в городе боевые платформы — одна с синхротроном и две с электромагнитными орудиями. Никто не ожидал, правда, что ару скрытно покинут свои позиции и перехватят их еще в пути. Когда неповоротливые громадины оказались зажаты в тесном переулке, ару кинулись вперед, полностью окружив платформы. Вдруг те начали вращаться, круша окружающие дома и десятками давя нападающих. Электромагнитные пушки затрещали, прожигая в земле и асфальте улицы рваные дымящиеся дорожки.

Но вокруг вращавшихся с грохотом громадин еще металось два или три десятка ару. Укрываясь от пуль солдат под кружащимися корпусами платформ, они оказались в мертвой зоне их пушек, забрасывая гранаты за бронещиты боевых галерей. Базуки ару били почти в упор, поражая дула электромагнитных орудий, не защищенные вечным стеклом. Из пробоин вырывались столбы искр и пламени, броневые башни застывали, окутанные дымом, их наводчики с воем корчились в огне.

Наконец, две платформы начали отступать, чтобы расстрелять противника. Передовая не успела этого сделать — в ее борта вцепились веревки с крючьями. Несколько ару ловко вскарабкались на галерею и беспрепятственно перебрались через парапет. Десяток солдат, укрывшихся за броневыми щитами, упал под струями пуль. Через незапертую броневую дверь ару ворвались в светлое, просторное помещение. В его передней стене была открытая дверь рубки, в задней — закрытый массивным щитом проход в радиаторный отсек. Собравшиеся здесь солдаты удивленно уставились на ару — и через секунду тоже упали, изрешеченные пулями. Перескакивая через их тела, ару ворвались в рубку, освещенную сияющими экранами.

Шесть сидевших в ней офицеров обернулись, хватаясь за оружие. Здесь ару пришлось стрелять прицельно, чтобы не повредить приборы, и люди успели открыть ответный огонь. Двое ару упали прямо в дверях, сраженные выстрелами из пистолетов, но остальные уложили всех стрелявших — они оставались на виду, а ару — под прикрытием косяка.

Последним, хватаясь за изрешеченный живот, упал командир машины — молодой файа, отличившийся при штурме Ас-Акры. За ним открылся главный экран, с нанесенным на него перекрестьем прицела — сейчас в него попала вторая платформа с электромагнитным орудием. Спуск главного орудия — большой красный рычаг — находился на отдельной панели, сразу под экраном. Трое ару кинулись к приборам, четвертый с трудом сумел сдвинуть его.

Ослепительное копье пламени впилось в борт соседней платформы. Стальной каркас, на котором были закреплены несокрушимые броневые плиты, проломился от его удара и обломки ломавшихся шпангоутов смяли высоковольтную аппаратуру орудия. Платформа исчезла в ослепительном клубке молний. Такие же клубки вспыхнули в ее внутренностях. Ее термоядерный реактор взорвался и клубок вспыхнул громадным огненным шаром, из которого полетели миллионы горящих обломков. Сотня человек на ее борту мгновенно превратилась в клочья обугленного мяса. Вокруг стрелявшей платформы тоже вспыхнул сине-огненный частокол и все ару, не успевшие забраться в нее, сгорели, как спички. Второй залп ударил в лоб третьей платформе — с синхротроном, экипаж которой тщетно пытался уничтожить их своим оружием. Но микроволны лишь нагревали толстый металл — аппаратура и экипаж были надежно защищены.

Вся носовая часть машины смялась, превратившись в груду раскаленного железа. Неуправляемый ускоритель работал еще несколько секунд, пока пламя не добралось до аппаратных камер. Затем взорвался реактор и платформа исчезла в полыхнувшем лиловом огне. А захваченная машина продолжала двигаться и, когда впереди показался Центр, сумрачный ару вновь нажал на рычаг.

Первой в пламени исчезла стена. Укрывшиеся в башнях солдаты побежали, бросая оружие, однако огонь слизнул их всех. Затем, одна за другой, стали взрываться уже пустые казармы, ангары вертолетов и сами вертолеты, уже выползшие на взлетные площадки, ремонтные цеха для них, полные обезумевших техников. В адском треске разрядов беззвучно вспыхнул арсенал. Несколько тысяч автоматов, миллионы патронов, пистолеты, огнеметы, трофейные базуки, метавшиеся среди стеллажей с оружием бойцы — все взлетело на воздух огненным облаком, расплываясь над башнями города зловещим черным грибом.

* * *

— Они захватили платформу!

Дикие вопли в штабе пробились даже сквозь бетонное перекрытие. Сокрушительный гром разряда вернул Нэйса к реальности.

Он бросился к окну, перемахнул подоконник, повиснув на руках прыгнул, упал, поднялся, и, не чувствуя боли в отбитых ногах, побежал к порталу. Эта сотня метров показалась ему бесконечно длинной. Ошалев, он смаху налетел на поле, отбросившее его назад.

В тот же миг штаб за его спиной — его офицеры, его помощники, его связь — взорвался тучей искр и пламени. Над ней взметнулась ослепительная сеть разрядов. Потоком растекаясь по земле, они устремились к полю, оплели Нэйса, но он даже не почувствовал боли, ослепленный и оглушенный страшным грохотом. За его спиной из пыли вырвался яростный столб электричества, быстро приближаясь к нему. Толстые деревья на его пути вспыхивали, словно слепленные из пороха. Уже почти оглушенный, Нэйс разорвал обгоревший ворот куртки и схватил ключ. Он забыл, какие кнопки надо нажимать, но его пальцы помнили это. Его отшвырнуло, но он тут же вскочил, бросился в проход и упал, едва поле сомкнулось за ним. Через считанные мгновения в портал ударил разряд. Всю сферу силового поля оплели страшные зигзаги молний. Кожу Нэйса обожгло мучительным жаром, настил под ним закачался — но это происходило уже совершенно беззвучно, хотя земля в считанных метрах от его босых ног плавилась и кипела.

* * *

Горизонтальный синий смерч продолжал двигаться. Он снес остатки стены с метавшимися за ней солдатами, но не погас. Сумрачный ару продолжал нажимать рычаг. Платформа вращалась, огненная река сметала дома с засевшими в них обывателями и их машины. Рушились эстакады монорельсовых дорог, взрывались коробки многоэтажных зданий, тучи дыма застилали все вокруг.

На месте базы охраны Контрольного Центра тоже клубилась гигантская туча дыма. На минуту, пока платформа совершала вторую половину оборота, сжигая близлежащие дома и верноподданных обывателей, здесь воцарился пугающий покой. Немногие уцелевшие не могли прийти в себя, обезумев от страшного света и грома.

Внутри платформы продолжался бой — ару расстреливали всех, кто пытался подняться из десантного отсека и у основания лестниц уже громоздились груды окровавленных тел. Солдаты попытались обойти ару по наружным галереям. В тех, кто открыл двери, ударил шквал пуль, решетя и отбрасывая обратно. Уцелевшие укрылись за стальными косяками и тоже начали стрелять. Под перекрестным огнем ару гибли один за другим. Лишь последний, отпустив рычаг, успел юркнуть к проему и запереть броневую дверь. Ворвавшись внутрь, солдаты попытались взломать ее, но сталь была прочна и сопротивлялась всем усилиям.

Едва главное орудие смолкло, над крышей платформы завис вертолет. Из него выскочил десяток десантников. Через открытые верхние двери они зашли в тыл штурмующим рубку солдатам. Через секунду те погибли от рук своих товарищей, даже не успев понять этого.

Ару вновь нажал рычаг, но, пользуясь перерывом в стрельбе, техники проникли в распределительную камеру и отключили главный трансформатор. Парализованная машина замерла. Вокруг повисла пугающая тишина, лишь остывающая броня чудовища слабо пощелкивала. От двух других платформ остались лишь огромные дымящиеся груды изломанного, раскаленного докрасна железа. Вокруг них густо валялись сорванные плиты несокрушимой брони. Обрывки развороченных реакторных отсеков тянулись вверх, словно хищные руки.

От базы охраны не осталось ничего. Там простерлось черное, дымящееся поле, усыпанное бесформенным крошевом пережженного бетона и тысячами мерцающих огней. На нем валялись куски стен, стали, обугленные кости — из трех тысяч охранников и тысячи технического персонала Центра не выжил никто.

* * *

С удивлением обнаружив, что еще жив, Нэйс с трудом поднялся на ноги и осмотрелся. Пепелище на месте базы ужаснуло его. Она превратилась в ровное поле, окруженное горящими руинами многоэтажных городских домов. Сам он выглядел не лучше — босой, его куртка превратилась в изорванные, обгоревшие лохмотья, сожженная кожа мучительно горела, заставляя его сжимать зубы, голова кружилась. Но вспомнив, где он находится, Нэйс криво усмехнулся, сунул в карман радиоключ, и, прихрамывая, побрел по предательски скользкому мосту.

* * *

Взорвав двери, штурмовики ворвались в рубку последней уцелевшей платформы. Среди тел они нашли единственного живого ару. Оглушенный, он еще пытался поднять оружие, но короткая очередь пригвоздила его к полу. Специалисты быстро заняли свои места. Даже вынести трупы не было времени. Платформа развернулась и поползла к Контрольному Центру, кроша шлак и обгоревшие кости в пыль. Ее экипаж по-прежнему работал на своих постах, даже уцелевшие бойцы смешались с десантниками. Никто из них не понимал, что происходит.

Едва платформа выползла из клубов дыма, казематные орудия Контрольного Центра открыли огонь. Его защитные башни избежали разрушения, заслоненные взорванными зданиями. Но копьеобразные молнии лишь бессильно ветвились на броне — вечное стекло и впрямь оказалось очень стойким материалом. Платформа, в лоб которой уперлось полдюжины дрожащих огненных струй, брызжущих искрами и прожигающих в броне воронки углублений, попятилась. Первый же выстрел ее электромагнитного орудия начисто снес массивное двойное заграждение и разворотил литую железобетонную призму над входом в воздушную шахту Центра. Фасад и крыша гаража рухнули вместе с воротами, превратив стоявшие в нем машины в груды лома. Среди торчащей арматуры открылось квадратное устье лифтовой шахты. Полутораметровые стены башен устояли, но стальная броня амбразур начала плавиться. Электрический огонь ударил в дула орудий и они взорвались, превратив защитников башен в шлак. Боевые этажи выжгло начисто и обломки стоявших там машин перемешались с обугленной плотью.

* * *

Хотя целый район Тар-Акталы превратился в быстро разгоравшееся пожарище, пожравшее тысячи жителей столицы, на план атаки это никак не повлияло. Шесть вертолетов приземлились на еще горячий пепел, высадив десантный отряд. Ничто не остановило бегущих по раскаленной земле штурмовиков — из амбразур башен вырывалось лишь чадное пламя. За считанные минуты они проникли в заваленную покореженными обломками лестничную шахту, спустились на ее дно, подорвали раздвижные двери и пролезли через них. Но в конце узкого зала, ведущего в сам Контрольный Центр, был построен оборонительный траверс. От стен зала под острым углом отходили две массивных, облицованных сталью стены. В узких щелях между ними и третьей, поперечной стеной скрывались невидимые от входа массивные бронедвери, а в самой этой стене зияла узкая амбразура огнемета. Из нее в передовой отряд штурмовиков ударил ослепительный столб ревущего пламени. Страшные крики и дым, рванувшийся из шахты, остановили остальных. О том, чтобы вновь сунуться в раскаленный, заполненный ядовитым дымом горящего напалма зал нечего было и думать. Укрыться в нем было просто невозможно. Никакие бронекуртки не могли спасти от потоков жидкого огня — смрад горящей плоти наглядно подтверждал это.

Оставалась лишь воздушная шахта Центра, но ее запирала дюжина массивных стальных решеток, вмурованных в защитные перекрытия, вдобавок, еще и заваленные сверху обломками. Штурмующих это не остановило. Мощный взрыв фугаса разметал завал, но тут произошло нечто совершенно неожиданное.

Поняв, что их положение безнадежно, защитники Контрольного Центра прибегли к последнему средству, — они запустили главный ускоритель города. Защитные плиты надземных эмиттеров опустились и из их крохотных жерл, незаметных на фоне стальных массивов магнитов, ударили тонкие, прозрачные лучи…

В один миг все небо вспыхнуло ослепительно-белым, земля задрожала, когда силовое поле прорезало многомильную толщу камня. Потом небеса медленно угасли, но солнце стало странно бледным и размытым. Над всем городом простерся купол силового щита — никто не помнил, чтобы он включался раньше. Купола поменьше окружили и все эмиттеры — на это и надеялись защитники. Но штурмующих не остановило и это. Им удалось подорвать большинство решеток в защитных перекрытиях, и лишь две последние оказалось уже нечем взорвать.

* * *

— Кажется, мы попались, — заключил командир штурмовиков, высокий мрачный мужчина.

Недавно он уже взял Контрольный Центр — для Нэйса, но такой оборот событий совсем ему не понравился. Он сам давал рекомендации, как сделать его неприступным, и тогда старался на совесть. Откуда он мог знать, что времена переменяться? Но приказы надлежит выполнять без размышления. Он осмотрел своих бойцов. У него остался едва десяток автоматчиков, у них есть одна базука, несколько гранат к ней — и все.

Вдруг он заметил, что, хотя оголовок вентиляционной шахты Центра разрушен, сами вентиляторы еще работают, втягивая воздух — из главной шахты вытянуло дым. По его приказу один из стрелков с базукой вновь спустился вниз. За миг, пока наводчик огнемета целился, он успел прицелиться и выстрелить сам. Попасть в узкую амбразуру в дальнем торце длинного темного зала было совсем непросто, но ему это удалось — ее выдал горевший за стеной свет.

Влетев в нее, граната разорвалась, разбив напалмовый бак огнемета. Для его расчета тоже пришел черед обугливаться и кричать. Но двери траверса устояли, а дым и жар горящего напалма превратили зал в смертельную западню. Теперь пожар в подземелье мог погаснуть лишь через несколько часов. Кроме огня, оставалась еще и внутренняя подъемная плита толщиной в восемь дюймов.

— Что нам делать, Раэрс? — спросил один из бойцов.

Офицер промолчал. Здесь, на ровной выжженной земле, они беззащитны — негде укрыться, некуда бежать. Впрочем, охрана уже не могла сделать вылазку. Да и вряд ли там, внизу, осталось много врагов…

За непробиваемым барьером силового поля садились вертолеты, подходили машины и люди. Скоро там собрались тысячи повстанцев — большей частью, офицеров полиции, которых Нэйс не догадался заменить. Но они ничем не могли помочь им и сами тоже оказались в опасности.

Контрольный Центр уже начал собирать немногочисленные, но хорошо вооруженные силы, сохранившие верность Организации. Хотя его атака считалась лишь сигналом для всеобщего восстания, включение силового поля спутало все планы. Основные силы повстанцев составляло ополчение из разоренных войной районов. Скрытое в окрестностях города, оно теперь не могло войти в него. Те, кто выступили первыми, попали в западню — силы Организации превосходили их в несколько раз. За считанные часы они подавят все сопротивление внутри города, а потом… Про-Эвергет уничтожит любых врагов снаружи. Единственным спасением для повстанцев был захват Центра, но у десятка людей просто не осталось сил, чтобы пробиться внутрь…

Если бы они смогли отключить поле… Но вот как? Вечное стекло эмиттера было практически неразрушимо — даже залп электромагнитного орудия не оставил на нем заметных повреждений. Оно не защищало, правда, торцевой магнит ускорителя, но даже подступиться к нему было нельзя — каньон эмиттера пылал, как врата ада. Оттуда тянуло непереносимым жаром. Если повстанцы не отключат поле, то скоро просто задохнутся в этой жаре.

Раэрс вспомнил, что защитное поле самого эмиттера создают отклонители — восемь гигантских, пятиметрового диаметра колонн, тоже почти неуязвимых — никакое оружие не могло пробить метровую толщу вечного стекла. Однако, несокрушимые фундаменты колонн прорезали люки для осмотра внутренних механизмов — тоже из вечного стекла, но их помещенные в углубления замки состояли из нескольких стальных колец с цифрами. Прицельный выстрел базуки разнес один из них, вместе с засовом, и толстая круглая крышка отскочила. Она оказалась очень тяжелой, — лишь вчетвером они смогли ее откинуть.

Фундамент был двухэтажным — отвесная стальная лестница вела в два забитых аппаратурой темных кольцевых туннеля. Броневая крышка в верхнем запирала вход в чрево колонны. Они уже не могли его взломать — нельзя стрелять из базуки в упор — и палили из автоматов в глубь жаркого, заставленного техникой помещения, разбивая все, что видели, но без толку. Наконец, один из солдат спустился на нижний этаж, и, заметив большой трансформатор, дал по нему очередь. Пули изрешетили толстый, как труба, кабель. Он взорвался, выбросив ослепительную струю искр. В подземелье засияло синее пламя короткого замыкания, вновь грохнул взрыв. Из люка вырвался столб чадного огня, возвещая о гибели смельчака.

Силовое поле еще действовало, но пламя короткого замыкания ползло по перебитому кабелю, как по бикфордову шнуру и через минуту проникло внутрь колонны. Там раздался гулкий удар, от которого дрогнула земля, затем из ее вершины, как из пушки, вырвался игловидный столб пламени. Разбившись о щит, он дождем осколков и искр опал вниз. Едва взорвался механизм отклонителя, чудовищный напор силового поля взметнул обломки, людей и пыль на несколько сот метров в сторону. Оно, в основном, устояло, но его сфера теперь превратилась в незамкнутую спираль. Армия повстанцев хлынула по этой призрачной улитке внутрь.

* * *

Взорвав две последних решетки в вытяжной шахте, штурмовики проникли в туннель и беспрепятственно добрались до внутренней стены бункера. Воздушные трубы в ней построили такими узкими, что в них не мог пролезть даже ребенок, однако толщина самой стены не превышала здесь полуметра. Саперы решили, что достаточно мощный кумулятивный фугас сможет пробить ее. Правда, Раэрс не сомневался, что охрана хорошо слышала прежние взрывы, и подготовит им засаду.

Взрыв показался им не особенно сильным — из воздушной шахты просто столбом вырвалась пыль и полетели обломки. Прежде, чем пыль осела, штурмовая группа в противогазах устремилась вниз.

Не без труда миновав зиявший в стене бункера рваный метровый пролом, из которого торчали искореженные прутья арматуры, штурмовики проникли в заваленный бетонным крошевом зал. Стоявшие в нем вентиляторы и фильтры превратились в груды искореженного железа, из порванных труб хлестала вода. Во внутренний коридор вела запертая стальная дверь — ее снесло после взрыва двух накладных зарядов. Первые ворвавшиеся в нее бойцы упали под пулями. Потом в пролом десятками полетели гранаты и вскоре стрелять изнутри стало некому.

Бой внутри Центра превратился в ад. Машинные отсеки, склады и цистерны занимали нижний ярус его скрытого под землей четырехэтажного здания. Жилые и аппаратные помещения располагались выше. Их соединяли лишь отключенные сейчас лифты и узкие лестницы. Бронированная коробка зала управления примыкала к основному массиву на втором ярусе. Главный вход находился на четвертом. Это был настоящий лабиринт, разгороженный множеством дверей из стали и бронестекла.

Нападающие прокладывали себе путь взрывами. В тесных полутемных коридорах бойцы в одинаковой форме и броне расстреливали друг друга в упор, не зная, кто к какой стороне принадлежит. Положение охранников оказалось более выгодным, но к штурмующим непрерывно подходили подкрепления.

Когда Раэрс вошел внутрь Центра, бой уже закончился. Из-за заполнившего все помещения дыма и гари он даже не мог снять противогаз. На полу всюду лежали тела — атакующие не считались с потерями, которые, только убитыми, превысили двести человек. Весь персонал Центра — около сотни человек, из них не более сорока солдат — тоже погиб, включая операторов. Их приказали взять живьем, но атакующие озверели от потерь. При этом, огнем оказалась разбита половина компьютерных терминалов. Но, так как все они были равноценны, это не имело особого значения.

Уже спускаясь в шахту, Раэрс видел, как к Центру приближается огромная туча автовертолетов — наверное, все, какие были в Тар-Актале. Повстанцы хотели обратить эти машины против хозяев, но операторы Центра успели отключить их двигатели. Раэрс видел, как автовертолеты, кувыркаясь, сыплются вниз, пробивая крыши домов и разлетаясь вдребезги. Через минуту пять тысяч летающих убийц стали россыпью бесполезного горящего хлама.

Даже падая, они несли смерть. Обыватели успели попрятаться, но повстанцам изрядно досталось. Поле, некогда бывшее базой охраны, сплошь дымилось мелкими воронками. Кучи изломанного железа в них корчились в лужах горящего топлива. Вокруг силового поля станции горящие обломки громоздились грудами.

Повстанцы подготовили своих операторов, но воспользоваться Центром они не смогли — на экранах всех его терминалов вдруг появилось знакомое лицо Нэйса. Правитель выглядел жутко — лицо и волосы обгорели, лохмотья радужной куртки едва скрывали тело, но глаза блестели так, что штурмовики отступили.

— И не старайтесь. Я переключил все на настоящий Контрольный Центр, — он показал на кольцо пультов. — Мне одному трудно управлять всем этим, но я постараюсь. А вы все должны убраться отсюда и сдаться.

— С какой стати? — рявкнул Раэрс.

— Разве не ясно? Если я не отключу поле — вы все задохнетесь максимум через неделю. Ну, и весь город — тоже. И я могу уничтожить всю жизнь на сто тысяч миль кругом. До этого, надеюсь, не дойдет — все хотят жить и поэтому станут выполнять мои приказы. Например, приказ об уничтожении мятежников. Хотя многие переметнулись к вам, — многие еще и со мной. Если вы хотите сохранить свои шкуры — сдавайтесь немедленно, сейчас! А если нет — про-Эвергет и порожденный им страх поглотят все…

Раэрс вскинул автомат и вдребезги разнес оба экрана. Брызнуло стекло, посыпались искры — и все стихло. Контрольный Центр окончательно вышел из строя, но это значило, что мятеж обречен.

Офицер задумался. Наверху уже шел яростный бой между повстанцами и войсками Организации. Силы с обеих сторон прибывали, но врагов оказалось больше. В небе сражались вертолеты, внизу — люди и машины. Повстанцев уже окружили и теснили на открытое пепелище базы. Вспышки выстрелов и сполохи огнеметов стягивались со всех сторон. Небо исчертили дымные трассы — вертолетчики избивали друг друга, но их ракеты, рассчитанные на поражение наземных целей, чаще всего шли мимо цели. А когда все же попадали — вертолеты кувыркаясь в облаках огня и падали вниз. Тогда поле побоища окаймляли столбы черного дыма. Единственная оставшаяся у повстанцев боевая платформа вышла из строя — кто-то из верных Организации техников испортил вакуумный насос реактора. Его починили, но откачка воздуха из термоядерной камеры требовала времени. К счастью, других платформ в городе не было — все они уничтожали ару на окраинах страны.

Нэйс был прав — страх заставлял людей менять сторону. Все больше повстанцев бежало, бросая оружие, другие обращали его против товарищей — скоро мятеж будет подавлен. Затем он сможет вновь объединить страну, вообще все земли, лежащие в зоне действия про-Эвергета. Но это будет диктатура, более жестокая и свирепая, чем в несчастной Уртаме. Вместо полусумасшедшего фанатика ими станет править играющий в полубога мальчишка.

Нэйса надлежало уничтожить, но вот как? Их оружие не могло пробить силовое поле энергостанции. К тому же, у них уже не осталось времени. Бой наверху все сильнее напоминал избиение. Атакующие сжимали армию повстанцев, грозя смять ее в небоеспособную кучу. Прикрывающих ее с воздуха вертолетов тоже уцелело немного.

Внезапно Раэрса осенило. Вся кабельная сеть управления городом ведет к энергостанции и где-то, за пределами ее поля, есть разводка к Центру. Если они до нее доберутся, то смогут перехватить управление всем, кроме про-Эвергета и силового щита. Оставалось понять, как попасть к этой разводке. Во всех помещениях Центра больше не было выходов.

Подумав, он велел снять массивный кожух первого терминала. Под ним открылась сложнейшая путаница блоков и проводов компьютера, но его интересовали лишь кабели. Они собирались в пучок и уходили вниз через трубу в монолитному полу бака-камеры Центра. Раэрс не раздумывал ни мгновения. По его приказу между тумбами терминала заложили фугас. Затем все люди покинули зал и в миг взрыва сверкнула ослепительная вспышка — кабели еще находились под напряжением.

Когда повстанцы вошли внутрь, они сначала ничего не могли разглядеть — лучи фонариков с трудом пробивались сквозь тучи дыма. От терминала не осталось ничего. Взрыв разбил и остальные терминалы — они превратились в разбросанные по всему залу обломки. В полу зияла рваная дыра, окаймленная острыми, загнутые внутрь клочьями двухдюймовой брони.

Путаясь в сорванных со стен, тлеющих, обгоревших кабелях, бойцы осторожно двинулись вперед внутри большой трубы, проходившей под всем залом. Дальше она изгибалась, под прямым углом уходя вниз. В ней не нашлось лестницы, но можно было спускаться, держась за кабели.

Шахта оказалась очень глубокой. Первым спрыгнув на пол, Раэрс вздохнул с облегчением. Он оказался в начале темного, просторного туннеля. Судя по толще покрывающей все пыли, здесь никто не бывал уже несчетные века. Вдоль стен, на стальных полках, шло множество кабелей. Труба, по которой они спустились, торчала из пролома на потолке — эту шахту явно пробили много позже.

Торцевая стена туннеля блестела черным стеклом, жутко мерцая во мраке странными синими проблесками и Раэрс подошел к ней. В узком проеме пряталась монолитная дверь без ручек и замка. Кабели исчезали в ряде массивных стеклянных муфт, запиравших круглые дыры в стене над дверью. Но кабели, свисающие из трубы, проходили через дыру без муфты.

— Бейте кабели в ней! — приказал он солдатам.

На пробитых пулями кабелях вспыхнули шары синего пламени, раздался страшный треск. Перебитые и перегоревшие кабели падали на пол, свиваясь кольцами, как издыхающие змеи. Не обращая внимания на разгоравшийся огонь, бойцы стволами автоматов вытолкнули тлеющие обрубки из дыры над дверью. Затем в гладкое цилиндрическое отверстие протолкнули подрывной патрон.

Дверь открывалась наружу. Ее запоры не выдержали взрыва и плиту вечного стекла просто снесло с петель. Из пролома выползло облако густого дыма.

За дверью туннель сворачивал под прямым углом и обрывался. В его правой стене светился широкий проем. С трудом пробираясь к нему через порванные взрывом, перепутанные и оплавленные кабели, Раэрс заметил, что ни один из них не загорелся. Они мало походили на современные.

Проем вел в ярко освещенный туннель, квадратный, высотой метров в десять. Все его плоскости блестели вечным стеклом. В нем тоже было великое множество кабелей — они ярусами галерей шли по стенам, свисали с потолка, соединяя огромные светящиеся плиты. А по полу туннеля тянулся бесконечный ряд белых восьмигранных блоков, вдвое выше человеческого роста. Они покоились в мощных креплениях из стальных балок, — те составлявляли мощную ферму, плотно вставленную в туннель.

— Ускоритель! — крикнул Раэрс.

Он показал на толстые кабели у основания блоков — от них отходили скрывавшиеся внутри отростки.

— Бейте сюда!

Укрывшись за поворотом туннеля, солдаты открыли огонь. Взрыв синего пламени ослепил их, но дальнейшее оказалось еще хуже. Когда целая секция магнитов отключилась, мощный пучок частиц коснулся стенки вакуумной камеры и в один миг прожег ее. Магниты вокруг нее расплавились и в туннеле полыхнуло адское атомное пламя. Кроме протонов тут разгонялись дельта-уэмон и взрыв оказался страшен. В вихре радиоактивных превращений вспыхнули все остальные кабели. Вдоль туннеля хлынул поток ослепительной плазмы и его не остановило даже силовое поле энергостанции — чтобы частицы в ускорителе могли беспрепятственно пересекать его, здесь в него встроили массивную муфту отклонителя. Хотя дыра в поле была шириной лишь в пару дюймов, ворвавшийся в нее огненный поток сокрушил и расплавил и ускоритель станции. Ее силовое поле мгновенно исчезло. С другой стороны он остановился лишь через несколько сот метров, забив весь проем туннеля массой искореженных, оплавленных магнитов и несущих стальных ферм.

За защитной стеной эмиттера в небо ударила стена ослепительно-белого пламени. Затем из его жерла вырвался огненный шар. Он развернулся фантастическим облаком горящей железной пыли, из которого пошел искристый дождь. Через минуту над неразрушимым массивом лишь лениво клубился густой белый дым.

Раэрс и его люди сгорели заживо, даже не успев это осознать.

* * *

Когда ускоритель отключился, силовое поле над городом мгновенно погасло, словно сдутое ветром. Сама энергостанция не пострадала, но без ускорителя про-Эвергет не мог работать. Его аннигилятор действовал, но силовой щит станции отключился — на время, что требовалось ее машинам для ремонта.

* * *

Повстанцы встретили его уничтожение ликующими воплями. Как раз к этому времени захваченная ими боевая платформа была исправлена. Остановившись у ограждавшего энергостанцию канала, она открыла огонь. Огненное копье легко вспороло считавшуюся несокрушимой зеркальную броню, оставляя на ней чудовищный шрам. Колоссальное здание начало сминаться и оседать, словно сделанное из фольги. Верхняя его часть отделилась от фундамента и с величавой медлительностью обрушилась в канал, исчезая, как призрак. Через минуту от вечного монолита остались лишь гигантские измятые полотнища серебристого металла и торчавшие обрубки стальных ферм.

Внутри Нэйс Анкус с проклятиями метался от пульта к пульту. Поняв, что его главное оружие отказало, он сел, уткнувшись лицом в руки, и застыл, решив, что все кончено. В его угрозы применить про-Эвергет уже никто не верил. Конечно, ощути город даже ничтожную тень его разрушительной силы, он сам раздавил бы бунт — но Нэйс не мог ее показать. Оставалось лишь надеяться, что верные Организации силы справятся сами, но уничтожение неуязвимой энергостанции полностью деморализовало их.

Они могли в считанные минуты перебить оставшихся повстанцев и занять оборону. Но это уже не имело никакого смысла. В город входили войска мятежников — их было в несколько раз больше. Они не встречали даже символического сопротивления — солдаты Организации, сами боясь оказаться в окружении, побежали, бросая оружие и не слушая своих командиров — происшедшее оказалось выше их понимания. В считанные минуты поле боя опустело. Атакующие вертолеты отворачивали и исчезали, чтобы приземлиться как можно дальше. Командование последовало за ними и гарнизон столицы перестал существовать, превратившись в россыпь ищущих спасения трусов.

Нэйс исходил бессильной злостью — он ничем не мог помочь своим. Понемногу он опомнился. У него еще оставалась армия Организации, намного более мощная, чем все силы повстанцев — но она была рассеяна по окраинам страны, добивая оставшихся ару. Сколько времени нужно, чтобы объединить эти разрозненные силы и подвести их к городу? Неизвестно. Народ в большинстве ненавидел его как узурпатора и виновника войны. Отчаяние парализовало и его.

* * *

Армия повстанцев еще несколько минут преследовала отступающего противника, пока он не рассеялся. Сражение прекратилось. Для окончательной победы им оставалось лишь пленить вождя Организации.

Вся масса собравшихся вокруг Контрольного Центра войск обрушилась на лишившуюся силового щита энергостанцию. Рои атакующих вертолетов ракетами и бомбами крушили ворота внутренних ангаров. Потом по уцелевшему мосту устремился сплошной поток солдат. Какое-то время они безуспешно искали ход вниз, затем двери лифтов были обнаружены и подорваны. По их шахтам на веревках заскользили штурмовики. Скоро были подорваны и нижние двери. Повстанцы ворвались в энергостанцию.

Им удалось дойти до ворот, ведущих в зал про-Эвергета, но было ясно, что этой преграды им не одолеть. К тому же, многие солдаты начали расстреливать и подрывать машины самой энергостанции.

Ее ответ выходил за пределы человеческого опыта. Из брешей, из остовов взорванных механизмов вытекало прозрачное сияние. Металл и пластик текли в нем, словно жидкость, стремительно восстанавливая прежние формы. Пули и взрывы вновь разбрызгивали их, и тогда сияние набросилось на людей. Оно толстыми слоями текло по полам, по стенам, по потолкам, стремительное и неуязвимое. Попадавшие в него люди погибали мгновенно — они превращались в бурлящее кровавое месиво и тут же растворялись, поглощенные стенами. Вся энергостанция оказалась единым квазиживым организмом — и к тому же, очень голодным. Двенадцать тысяч лет пластическое поле — величайшее из усвоенных файа изобретений Мэйат, — сохраняло ее и бороться с этим странным гибридом материи и сил оказалось уже невозможно.

Очень скоро немногие уцелевшие повстанцы обратились в бегство. Все, кто не сумел пробиться к лифтам, погибли — кроме тех, кто забрел в галереи матриц и остался стоять там, вперившись в их колдовское мерцание остановившимися взглядами…

* * *

Нэйс наблюдал за штурмом на экранах Контрольного Центра — сначала в панике, а потом со все возрастающим злорадством. Когда мятежники, наконец, отступили, он успокоился. Здесь он был в безопасности — на те несколько дней, которые мог прожить без пищи и воды. Оставалось надеяться, что войска Организации подавят мятеж раньше…

Он включил связь с дворцом, где засел Совет Организации. Худой длинный мужчина с высоким лбом, первый его заместитель, начал доклад:

— Мы находимся под огнем из всех видов оружия. Их вертолеты атакуют непрерывно и пытаются высадить десант. Наши бойцы гибнут. Через пару часов здесь некому будет защищаться. Восстания начались одновременно по всей стране — наши войска не пробьются к столице. Безумием будет проливать кровь, сражаясь против всего народа…

— Сдаться мы не можем, — перебил Нэйс. — Энергостанция скоро восстановит себя, а тогда мы победим.

— Это бесполезно, — сказал заместитель, — теперь нас все ненавидят. Энергостанция уничтожена. Во всем городе нет ни света, ни воды. Даже если ты не ошибся, неизвестно, сколько дней займет восстановление. Скорее всего, тогда в городе не останется наших сторонников — сейчас их режут прямо на улицах. Теперь нас все знают, нам негде укрыться, некуда бежать. Судя по всему, с нами покончено. Новая власть придет очень надолго и порядки при ней будут покруче, чем при старой. Теперь они знают свои ошибки и не попадутся так глупо.

Нэйс задумался.

— Нам придется брать столицу штурмом. Но война ослабит Акталу, а этого мы не можем допустить. Нам остается лишь одно. Пусть все, кто еще верен Организации — а я вижу, что таких немного — покинут страну. Насколько я знаю, окраинные области еще в наших руках. Боевые платформы могут уйти далеко… К северу отсюда — правда, в годах пути — лежат бескрайние земли, не занятые войсками и странами. Пусть наша молодежь построит там лучшую жизнь. Я знаю, это нелегко, но если свобода погибнет здесь… — он смолк, взглянув на наружные экраны. Повстанцы расстреливали пленных.

Несколько секунд Нэйс смотрел на них, потом заговорил вновь — сухо и торопливо.

— Анмай Вэру… — он запнулся, пытаясь понять свои чувства к бросившему его пришельцу, и поспешно закончил. — Он покинул Акталу и скоро должен вернуться. Сообщите ему, чтобы он не делал этого ни в коем случае! Никогда! Пусть летит на север… Пусть он останется жить. А я постараюсь… — он сбился, осознав, что все люди и файа во дворце уже ни на что не могут повлиять. Они сами понимали, что мертвы и смотрели на него, как из могилы. Нэйс отвернулся и отключил связь.

* * *

Потом он задумался. Все повреждения в энергостанции уже были исправлены, но он не знал, сколько времени займет восстановление ускорителя и кабелей.

Взглянув на экраны внутренних камер, Нэйс замер, увидев в глубине матричной галереи неподвижные фигуры. Одна, две… он насчитал не менее семи только здесь. Он переключился на другую галерею, на третью… людей в них были сотни. Они стояли, уставившись в мертвенное сияние матриц, но оно уже не мерцало — оно выхлестывалось наружу, обтекало, изменяло их. Это было до неправдоподобия страшно. Но мазер — подарок Вэру — еще был при нем и Нэйс решил немедленно убить их, хотя и понимал, что ему придется обойти все подземелье.

Он осторожно вышел из зала про-Эвергета в туннели. Здесь царила тишина. От погибших и их оружия не осталось никакого следа — пластическое поле растворило их, металл и плоть, без различий.

Нэйс пошел к матричным галереям, и вновь замер, — его отвлек тихий шорох. Шаги. Потом смех. Обернувшись, он успел увидеть мелькнувшую за углом фигуру — и не сразу понял, что это обнаженная девушка, такая же, как изображенные на стенах. Она двигалась с пугающей грацией. Он не ожидал, что трансформа произойдет так быстро. Сколько их тут? Отсидется в зале про-Эвергета не удастся: строители станции знали ее куда лучше его. Убить их? Если они умеют управлять пластическим полем, то что им стоит создать оружие?

Нэйс вовсе не хотел попасть в призрачный мир Древних. Охваченный паникой, он побежал, влетев в кабельную галерею, но тут же наткнулся на силовое поле, отбросившее его назад. Он не ожидал, что восстановление пойдет так быстро. Но, раз так…

Нэйс бросился к лифту. Он сиял новизной, словно только что был поставлен и работал, разумеется. Наверху Нэйс вспомнил о летающих платформах — но он не умел ими управлять, к тому же, все они были разбиты и расстреляны повстанцами. Устранив все повреждения внизу, пластическое поле, несомненно, восстановит и их, но Нэйс знал, что Древние появятся здесь гораздо раньше.

Он метался от одной платформы к другой, стараясь найти целую, — пока не наткнулся на трех Древних. Они попытались схватить его. Быстрота и точность их движений напугали Нэйса. Он справился с ними лишь с помощью мазера, пристрелив всех троих. Теперь оставаться в станции было безумием.

К счастью, ведущая наверх лестница уцелела, и мост тоже. Нэйс побежал по нему. Там, снаружи, его ждала почти неизбежная смерть, но все опасности там были знакомыми. Происходящего же в станции он не понимал и смертельно боялся.

Вдоль силового поля станции громоздились горы обломков, похожих на штормовые наносы. Нэйс не видел, что за ними скрывается, но возле портала никого не было. Он открыл его, швырнул ключ в канал и бросился вперед, надеясь захватить какую-нибудь машину. Несколько стоявших в стороне повстанцев удивленно уставились на него. Он выхватил мазер и нажал спуск. Солдаты попытались вскинуть оружие — и тут же упали замертво. Однако со всех сторон уже бежали другие — десятки, сотни. Инстинктивно Нэйс бросился назад — но в этот миг ключ плюхнулся в воду и поле сомкнулось прямо перед ним.

Он повернулся к врагам и вскинул мазер. На сей раз он уложил пятерых, но один из повстанцев спрыгнул с завала и ударил его в спину — так сильно, что Нэйс растянулся на земле, выронив оружие. Едва он поднялся, удар прикладом в живот согнул его пополам. В тот же миг его схватили и скрутили руки.

* * *

Глядя на лица солдат и на десяток трупов Нэйс решил, что его тут же убьют. Но его даже не стали бить — только связали руки и повели куда-то. Никто не обращал внимания на кучку солдат, конвоирующих пленника, — узнать правителя в грязном, оборванном парне с бешено блестевшими глазами было сложно. Сам Нэйс, украдкой оглядываясь, видел массу машин, расчищавших развалины. Все вокруг казались такими веселыми, что он не мог поверить — ведь только что погибли тысячи людей. Но огромный город просто не заметил битвы.

Наконец, его втолкнули в кабинет руководителя повстанцев. Нэйс оторопело разглядывал его. Это был высокий, атлетически сложенный файа лет сорока пяти, в строгой черной одежде, со стриженными ежиком густыми волосами и массивным одутловатым лицом — прежний правитель Акталы и его отец Ратрин Дэйн, отправленный им после Революции в ссылку.

— Ты снова будешь правителем? — наконец выдавил Нэйс. — А кем буду я? Ты ведь не убьешь своего сына?

— Я тебя не знаю… Нэйс, — ответил Дэйн.

Нэйс опустил голову.

— Ты, как всегда, глуп, — продолжил Дэйн. — Зачем ты вышел наружу? Не мог подождать пару дней, пока не улягутся страсти? Про-Эвергет превратил две трети моей страны в пустыню смерти — сейчас там все гниет. Здесь, на Великих Равнинах, это не заметно, но вот дальше… Тысячи вымерших городов — это чересчур даже для победы. И все это сделал ты!

— Ты не думал об этом, когда я сидел на твоих коленях, верно?

— Увы, нет. Но ты очень поможешь нам и себе тоже, если откроешь нам доступ в энергостанцию. Иначе…

Нэйс промолчал.

— Итак, как попасть в станцию?

Нэйс широко улыбнулся.

— Я думаю, скоро Древние выйдут наружу. Спроси у них.

— Боюсь, тебе трудно будет убедить в этом палачей. Они, знаешь, не верят в сказки.

Нэйс вздрогнул. Оставшись на станции, он потерял бы весь реальный мир, но стал бы бессмертным, а теперь… Теперь он жалел о том, что жив.

— Видишь ли, — безжалостно продолжил Дэйн, — без про-Эвергета мы беззащитны перед Опустошителями. Благодаря тебе Акталу окружил тысячемильный отравленный пояс — в ближайшие несколько лет нам не грозят никакие вторжения, но вот потом…

— Ты говоришь так, словно уже правишь, — Нэйс показал зубы в недоброй усмешке, — хотя победил лишь меня, а не Организацию!

— О, Организации больше нет. Она капитулировала, самораспустилась — только что. Все хотят жить, и нам необходимо единство перед лицом врага — ты сам это говорил. Так что сейчас все твои друзья спешат сдаться — они даже думают, что это их спасет. Те, кто отказался — окружены и перебиты. Вскоре я отправлюсь во дворец. Там меня ожидает много работы, но весьма приятной.

— Еще бы! Мы же все сделали за вас! Перебили ару, создали оружие, армию, а вы!.. ударили нам в спину.

— А кто разрушал нашу страну? Разве не ты?

— А кто позволял ару отнимать наши земли? Не ты?

— Нэйс, таковы были условия Сделки. Ару — такие же враги Опустошителей, как и мы. Вместе мы смогли бы отбиться. Единая страна и единый народ. Где все это сейчас? Наш мир лежит в развалинах. Кстати, ты предал и свою расу. Теперь народ решил, что мы, файа — тоже чужаки, и нас нужно перебить, как и ару. Во многих городах уже идет резня. Так что выбора у нас не было — или ты, или мы. Если у нас будет про-Эвергет, мы сможем это прекратить. Если нет…

Нэйс сумрачно взглянул на него.

— Я отдал бы тебе ключ — но я его уничтожил. Да он все равно не помог бы тебе. Ты думаешь, что победил, да? Сможешь ли ты справиться с Древними, построившими наш город? И ару никогда не будут нашими союзниками.

— Древние — чушь. А ару мы изведем начисто — но тихо, незаметно — их осталось уже совсем мало. И наша страна станет такой же, как раньше… со временем.

Нэйс сник.

— Как вы нас разбили? — спросил он.

— Очень просто. Ты так и не усвоил главную мудрость правителя — нельзя идти против интересов слишком многих. Что ты сделал, чтобы сохранить влияние хотя бы на региональные власти, не говоря уже о землевладельцах? Ничего. Зато сделал много такого, что пошло во вред их интересам. Знаешь, мнение народа не стоит и гроша. Важны лишь те, кто выражают это мнение. Я полагаю, технические детали заговора теперь не важны.

— Тогда я задам свой последний вопрос. Что со мной будет?

— Нельзя убить полмиллиарда человек — и остаться в живых. И ару тоже ведь люди, знаешь?

— Но они же не правят! И я не хочу!

Дэйн задумался.

— Несколько боевых платформ отказались сдаться. Они ушли к Суре, где войска Организации еще держатся. Прежде, чем они пересекут границу, к ним присоединяться еще очень многие…

— Так дай мне возможность покинуть Акталу! Отпустите меня, и я никогда не вернусь сюда, клянусь! И никто из моих единомышленников. Отпусти меня, Дэйн — хотя бы во имя того, что связывало нас раньше!

— Извини, нет. Я-то, конечно, тебя прощаю, но, кроме кровного родства, есть еще и политика. В ней приходится лавировать и платить за успех. В качестве такой платы ару я отдам им тебя — пусть они сами решат твою судьбу.

Нэйс вскрикнул, как раненый зверь.

— Нет! Они же разорвут меня в клочья!

— Да что ты! Это было бы слишком легко. Мертвым не больно. Я полагаю, они сделают все, чтобы ты жил вечно.

Нэйс застыл. Его рот широко открылся, но он не мог сказать ни слова.

— Убрать! — рявкнул Дэйн.

В комнату ворвались солдаты. Они скрутили Нэйса, вытащили на улицу, грубо швырнули в темный кузов фургона и заперли дверь. Машина ехала несколько часов, пока не достигла выжженных, мертвых развалин Ас-Акры. Испуганный, отупевший Нэйс не считал времени. Он вспоминал свое детство, пытаясь прогнать страх, но жалел лишь об одном — что не вошел в туннель мертвенно мерцавших матриц и не заглянул в жерло одной из них. Он мог вечно жить в странном, несокрушимом мире, предоставив мятежникам разбираться с тем, что вышло из ворот энергостанции в его обличье…

Потом фургон остановился у маленького белого здания в глухом дворе — именно сюда ару собирались привезти Анмая Вэру. Нэйса вытащили из машины.

Увидев на дверях надпись «Следственная спецлаборатория» он понял, какая участь его ожидает. Он бешено вырывался из рук охранников, но на это никто не обращал внимания. Его затащили в подвал, в светлое, просторное помещение, оборудованное как операционная, сорвали одежду и нагим привязали к операционному столу. Когда солдаты ушли, в комнате появился старик-ару и трое равнодушных палачей. Они подошли к Нэйсу и стали осматривать его. От прикосновений к обожженой коже он дергался, но молчал.

— Ты не испытаешь страданий всех, убитых тобой, но кое-что мы сможем возместить, — сказал старый ару. — Тебя будут пытать всю твою жизнь, так, что ты не сможешь ни убить себя, ни сойти с ума. Это же ожидает и Вэру, когда мы его отыщем. Каждый наш мужчина, каждая женщина, каждый старик и ребенок дал клятву поиска и мести. Вы считаете нас игрушками Опустошителей — да, они создали нас, но мы их ненавидим. Актала отныне проклята и ее падение будет ужасно: как ты думаешь, кто заселит опустошенные тобой земли? Нас триллионы в этом мире. У нас есть свои страны, древние и могущественные. Все люди однажды станут нашими рабами. Файа же отныне — наши вечные враги. Они тоже прокляты и все сгинут без следа и славы — даже если на это уйдут все жизни моего народа. Пусть даже они живут и на других Плоскостях — они не спасутся. Но больше всего нам ненавистен Вэру. Он думает, что он умнее всех, но он еще не знает силы нашей мести. Говорят, ты не знаешь, куда он сбежал? Что ж. Мы и это проверим, проверим очень тщательно. Но вот тебе сбежать не удастся — сейчас тебе подрежут сухожилия, чтобы ты не так дергался. А потом мы переправим тебя в одну из наших стран. Не бойся, калечить тебя мы не станем. Самое утонченное в искусстве истязания — причинять боль, не причиняя вреда и ты удивишься, узнав, как много нам известно таких способов. Ты молод, силен и много выдержишь. Лучшие наши палачи будут пытать тебя — а наши лучшие медики следить за тем, чтобы твое тело осталось полным сил, а рассудок — незамутненным. Тебе предстоит интересная жизнь.

Нэйс не ответил. Его смуглая кожа посерела, он зажмурился. Сейчас ему хотелось лишь смерти. Но склонившиеся над ним палачи уже разложили инструменты и, выбрав нужные, приступили к работе.

Через десять секунд Нэйс закричал.

* * *

Инсу очнулся в темноте. Он не знал, что его отнесли в лазарет — в Контрольном Центре он размещался под землей, в специально выстроенном бункере. Сейчас в нем было совершенно тихо и темно — весь персонал остался наверху, других раненых сюда не успели принести.

Инсу с трудом поднялся с постели. Рану его обработали, но боль была столь сильной, что даже дышал он с трудом.

Медленно, наощупь, постоянно спотыкаясь, он побрел в темноте. Наконец, ему удалось отыскать ведущую наверх лестницу. Но, едва начав подниматься по ней, он уткнулся в груду пахнущего гарью бетонного крошева. Не понимая, что произошло, но сознавая, что его мир рухнул, он побрел назад, стараясь отыскать другой выход. Он не знал плана убежища и не понимал, что кружит на месте, налетая на одни и те же углы. Ему казалось, что он идет и идет вперед в какой-то бесконечной бездне. Темнота, страх и боль все глубже въедались в его душу. Вновь добравшись до груды обгоревших обломков, Инсу истерично засмеялся — сперва тихо, а потом все громче и громче.

* * *

Разбиравшие развалины рабочие несколько дней слышали идущий из-под земли странный звук. Когда они добрались до его источника, опознать эту хохочущую, воющую тварь было уже невозможно, да никто и не стал это делать. Они схватили ее и заперли в сумасшедший дом.

В конце концов Инсу Кари действительно попал в историю — как уникальный пациент, который смеялся еще пятидесят семь лет, до самой смерти.

 

Глава 12.

Чудеса и кошмары

Когда Анмай проснулся, занималось чистое, ясное утро. За ночь платформа пролетела почти четыре тысячи миль, пересекла океан Актала и сейчас мчалась над горами на южной границе страны. Дальше, за укрепленными перевалами, начиналась Уртама. Анмай без труда узнал это, так как спал в рубке — нервная маята бессонных суток одолела его прямо за пультом. Хорошо еще, что оснащенная автоматикой платформа сама могла выдерживать курс и огибать препятствия.

Первый день пути прошел на удивление спокойно — все отдыхали после тяжелой погрузки. Простившись с домом, молодежь стала печальной, но не отходила от окон — они первыми из жителей Акталы пересекли ее границы. Внизу, правда, не оказалось ничего интересного — те же равнины, реки, озера, холмы и леса. Пожалуй, меньше городов, не столь густа сеть дорог — вот и все отличия.

Их одолевало любопытство, но вплотную знакомиться с религиозными фанатиками никому не хотелось. Оставалось лишь смотреть, но много ли увидишь с высоты в милю?

Ни острые глаза наблюдателей, ни мощные радары платформы — ее, с общего согласия экипажа, назвали «Быстрой», «Уйта» на языке файа — не заметили ни одного летательного аппарата. Это совсем неплохо, но что ожидает их в землях Опустошителей, которые они столь отважно решили пересечь?

Силовое поле надежно защищало их от любых материальных снарядов, но против лазеров и другого энергетического оружия оно почти бесполезно. Правда, «Уйта» была сделана из углепластика — в несколько раз более прочного и стойкого к лазерным лучам, чем сталь, но не имела никакого оружия и несколько скиммеров с лазерами без труда превратили бы ее в сито.

Анмай коротал время, изучая управление машиной. Оно оказалось совсем не сложным. После полудня он выяснил, что на борту есть обзорные камеры со стократным увеличением — они видели землю словно с высоты пяти этажей. Изображение проецировалось на большой настенный экран в просторном салоне «Уйты» и весь ее экипаж собрался у него.

Картинка оказалась не очень яркой, но контрастной и четкой. Она вздрагивала, дрожала и могла задерживаться на одном месте не больше минуты, несмотря на следящие приводы камер.

Тем не менее, они видели многое — бесконечные поля с мерно работающими, бритыми наголо и босыми людьми в одинаковой серой одежде, немощеные дороги, по которым неведомо куда, но чаще всего на север брели безликие толпы. Услышав гул пролетающей «Уйты», люди смотрели вверх — казалось, прямо на них, но прежде, чем они успевали разобрать выражение их лиц, изображение рывком смещалось дальше. Часто попадались обширные грязные селения, живо напоминавшие Айэту Тару. Никто на борту не знал, какая именно религия подчинила Уртаму, но она выглядела достаточно мрачной.

В центре каждого селения высились храмы — точнее, массивные кирпичные гроты, доверху засыпанные землей. Вокруг них всегда толпилось много угрюмых, но сытых людей, одетых в черное. Нигде не было машин, заводов, вообще никаких признаков техники — но не встречалось и животных, как, впрочем, и ару. Даже телеги, в изобилии попадавшиеся на разбитых дорогах и часто доверху нагруженные, влеклись впряженными в них людьми. Удивленный Анмай решил изменить курс, пролетев над Харатой — столицей Уртамы.

Но город исчез. На его месте простерлись огромные поля бурьяна и мусора. В центре высился чудовищный курган, возведенный из обломков разрушенных домов — не меньше двух вэйдов высоты. На его вершине громоздилось массивное бесформенное сооружение — как они все решили, резиденция Хамы. Внутрь мусорной горы вело множество туннелей. Айэт вздрогнул, представив, что может скрываться внутри нее — она занимала весь центр некогда двухмиллионного города, и из-под нее виднелись стены уцелевших зданий. А в Харате было и метро…

Лишь на окраинах тянулись бесконечно длинные одноэтажные дома. Вокруг них стояли целые толпы людей, словно ждущих чего-то. Именно там они впервые увидели нечто вроде беспорядков — толпа атаковала цепь перекрывших улицу солдат, правда, вооруженных лишь палками. Они видели, как смяли цепь, как побежали солдаты. Один из них упал, и Лайара вскрикнула, когда один из нападавших, склонившись над ним, быстро замахал топором. Через миг изображение исчезло.

Больше они не видели ничего подобного. Не видели они и никаких религиозных, или любых других церемоний. Все, кого они замечали, или работали, или куда-то шли.

Ближе к вечеру им стали попадаться толпы людей, — они застыли на улицах селений в мрачном ожидании. На закате им встретилась особенно огромная, растянувшаяся на несколько миль толпа, — она шла на север, прямо через поля. За ней оставался широкий след выбитой, утоптанной земли.

Глядя на безликое людское море Айэт ощутил ужас — здесь двигались миллионы людей, сбившихся в чудовищную массу. Но куда и откуда они шли — они никогда не узнают. Вздрогнув, юноша понял, что все, попавшееся им на пути к центру Линзы, они видят в первый, но и в последний раз.

Все это, вместе со сгущавшимися, мутно-багровыми сумерками Оранжевого Солнца, вызвало у него непонятное, тяжелое чувство. Его рассеяла лишь юная обнаженная пара, — она занималась любовью на уединенной поляне в лесу. На борту «Уйты» это вызвало вихрь переглядываний, неожиданно смутивший Айэта.

Наконец, внизу вновь простерся океан — они летели уже сутки, оставив позади больше семи тысяч миль. Вдали показался большой корабль, неторопливо идущий куда-то. Но тьма так сгустилась, что они уже не смогли разобрать, чей он. Все устали, однако никто не мог заснуть — на том берегу начинались земли Опустошителей. По «Уйте» в полумраке — свет почему-то никто не зажигал, словно он мог выдать их — слонялось восемь зевающих теней. Наконец, Анмай отправил всех спать. Две пары согласились с радостью, но Ювана, Лайара и Айэт остались в салоне, в одиночестве.

Анмай решил вновь лечь на полу рубки. Здесь было достаточно удобно, но он тоже никак не мог уснуть. Еще никогда он не расставался с Хьютай так надолго и сейчас его жгла неотступная тоска. Через шесть, нет, уже через четыре месяца она воскреснет — но его с ней не будет. Мысль о том, что Хьютай сочтет его погибшим и его место возле нее займет его копия, была мучительно невыносима. Нет, она станет всеми силами искать его — и «Астрофайра», конечно, будет всячески ей помогать. А он станет прятаться от той, с кем мечтает встретиться больше всего на свете! И, пока она на борту, он не сможет противостоять «Астрофайре», даже представься ему такая возможность. А вот та может просто убить его. По законам Файау это будет совершенно естественно…

Анмай окончательно запутался. Почему он не может отказаться от своего плана? Ведь ему — лично — ничего не грозит. Но именно он создал Файау — пожалуй, поэтому. И он уже не сомневался, что она замыслила тотальный ксеноцид. Но вот что ему делать, если эти подозрения подтвердятся? Вдруг машины правы? Ведь они делают это ради выживания файа, а ксеноцид не столь страшен, как всеуничтожающая война. И что он сможет сделать, если решит помешать им? В разбитом корабле его предков был Эвергет — но он вряд ли действует. А Сверх-Эвергет Линзы — как им управлять? Некогда владевший им искусственный интеллект сейчас уже, несомненно, мертв, не существует — об этом говорило множество повреждений внутри Линзы и то, что «Астрофайра» вообще проникла в нее. Но сам Сверх-Эвергет, — по крайней мере, его силовая установка, — еще работает. Сможет ли он разобраться в высшем достижении совершенно чужой цивилизации? Тут требовался гений — а он пока не заметил за собой никаких особых способностей. Даже если сможет — что делать потом? Противостоять уничтожению жизни Сверх-Эвергет мог, но лишь в пределах Линзы. Начать безнадежную войну с рассеявшейся по всей Вселенной Файау? Как бы он ни старался — она неизбежно одолеет его. И даже если найдется способ уничтожить Файау — он не посмеет разрушить мир, ради создания которого жил.

* * *

Несмотря на напряженные раздумья Анмай никак не мог что-то решить — словно пытался сунуть голову в камень. Пытаясь отвлечься, он стал думать, до каких пределов развития может дойти цивилизация. Почему, скажем, строители Диска не заполнили всю Вселенную и не переделали ее по своему вкусу? Он не мог представить, как можно превратить целую галактику в стальной диск, но в этом было нечто… да, жалкое — признание какого-то поражения? Быть может, они не захотели? Но разве возможно такое? Как можно остановиться на великом пути, зная, что счастливой бесконечности не будет, а будет сползание в небытие, лишь поначалу очень медленное?

Мысли Вэру начали жить сами по себе — он словно со стороны наблюдал за своими мучениями. Оказалось, что мучения разума хуже недавно испытанных им мучений тела… Он грубо одернул себя. Будущее все разрешит — так или иначе. А ему следует подумать о насущном.

Углепластовая платформа, несомненно, невидима для радаров и не выделяет тепла — их непросто заметить. Впрочем, завтра же они это проверят. Пока же ему никак не удавалось уснуть — все время наплывали мысли о том, что ожидает в будущем Файау и его самого. Анмай вспомнил, что видел в Цитадели — часть этого, кажется, сбылась. Но остальное… не был ли это простой бред?

Ему вдруг подумалось, что бороться с машинами бесполезно. Он тоже должен к ним присоединиться — когда истечет его срок — или умереть.

Анмай усмехнулся. Он знал, что слишком труслив, чтобы выбрать смерть по своей воле. Может быть, есть третий путь?..

Он пожалел, что не может погасить явь, словно лампу — крутился так и этак, но заснуть никак не мог. В тяжелом полусне перед ним плыли галактики, бессчетные рои звезд, тел, лиц, проносились межзвездные корабли — а вокруг замыкалась стена бездонной тьмы. И хотя этот образ был неверен в самом главном, Анмай все же задумался. Что там, снаружи Метавселенной? Ведь она неизмеримо огромна, но конечна. Что дальше? Бесконечная пустота?

Он попытался представить бесконечность — ничего, только тьма, и он погружается в нее все глубже и глубже… Его отвлек тихий стук. В комнату ловко проскользнул Айэт.

— Ты не спишь? — спросил он, усаживаясь прямо на пол.

Небо заволокли облака, луны погасли и во мраке виднелись лишь его зубы и белки глаз. Внизу вообще ничего видно не было — казалось, они и впрямь погружаются в бездну. Лишь тихое гудение и едва заметная вибрация напоминали, что они просто летят.

— Все уже спят. А я не могу. Может, ты расскажешь мне что-нибудь?

Анмай слабо улыбнулся. Он успел забыть, что Айэт, по сути, еще ребенок.

— Ну скажи хоть, куда мы летим?

— В центр Линзы. Я знаю, как туда попасть. Там мы узнаем про твой мир если не все, то хотя бы главное…

— Но ведь Засолнечная Стена… за ней обитают души умерших. И мы летим туда? — Айэт, впрочем, не выглядел испуганным, скорее, восхищенным.

— Да. Я не знаю, что там, но наверняка не менее интересное, и странное, чем потусторонний мир.

Пользуясь случаем, Анмай решил узнать, какие религии развились в странном мире Линзы, но Айэт оказался страстным атеистом. Он засыпал Вэру вопросами, но тот не торопился отвечать, уже понимая, что именно скука станет их главным противником в путешествии.

— Чтобы попасть в центр Линзы, — наконец сказал он, — нам придется пересечь Кольцевое Море. Это семьдесят дней полета в тишине и мраке. Нам нечего будет там делать — и тогда я расскажу тебе… вам все. Но не раньше.

Айэт не стал настаивать. Помолчав, он сам стал рассказывать ему о своем детстве. Анмай удивился, как много замечал этот, с виду наивный юноша. Слушая его тихий, спокойный голос, повествующий об обычных, но, в то же время, удивительных вещах, он и сам не заметил, как погрузился в ровный, спокойный сон.

* * *

Полет проходил на удивление спокойно. Анмай, устав от бесплодных размышлений, тщательно обследовал память главного компьютера «Уйты». Его удивило, что программы смогли сохраняться так долго, — похоже, машины энергостанции каждые несколько лет перезаписывали их. Разобраться в них, правда, оказалось непросто. Он днями напролет просиживал у монитора, и его терпение было вознаграждено — среди кучи непонятных файлов нашлось подробное описание «Уйты». В нем, среди прочего, значился оружейный сейф с кодами доступа — скрытый так искусно, что Анмай и не заподозрил бы его существования. В нем лежало восемь ручных лазеров — личное оружие древних файа, строителей платформы — и он с интересом взял один, плоский прямоугольный блок со скошенным нижним передним углом и цилиндрическим выступом дула. Сверху был обычный пистолетный прицел, а в центре корпуса — четыре отверстия для пальцев. В верхнем скрывалась спусковая кнопка. Кроме нее на лазере был еще выключатель в тыльной части и два ярких индикатора сбоку. Оружие оказалось монолитным и тяжелым, словно отлитое из цельного куска свинца.

Эти ручные импульсные лазеры работали в инфракрасном диапазоне, чтобы их отраженный свет не выжег глаз. Расхождение луча в нем, правда, было значительным, и дальность эффективного огня не превышала двухсот метров. Мощность импульса составляла сорок килоджоулей, что примерно соответствовало небольшой гранате.

Невысокая мощность отчасти возмещалась скорострельностью, но лучевое оружие не имело никакой пробивной силы. Вопреки прежним представлениям Вэру, оно вовсе не кромсало врагов на куски, подобно мечу или секире. Оно просто плавило мишень или, при большой концентрации энергии, взрывало ее. В общем, импульсный лазер поражал цель как оружие, стрелявшее шариками липкой взрывчатки — где-то в дюйм диаметром.

Сейф был небольшим, и, кроме лазеров, Анмай нашел в нем лишь одно странное устройство — нечто вроде массивного стержня с двумя муфтами-призмами на концах. Из венчавшего одну из них раструба торчало массивное игловидное острие.

Это оружие когда-то создали Мэйат, строители Линзы. Как и оружие Файау, оно казалось цельным куском металла, без каких-либо съемных частей, не оказалось на нем и прицела. Очевидно, оно годилось лишь для стрельбы в упор. Однако, в описании говорилось, что эта вещь совершенно необходима для полета там, за Засолнечной Стеной. Как и лазеры, ее питал монопольный аннигилятор. Когда оружие включали, конус раструба наливался мертвенно-синим, неестественного оттенка светом, — оно облачком окружало иглу. Из детского любопытства Анмай сунул в него палец. Сияние было холодное и как будто влажное, но обжигало, и его палец болел еще несколько дней.

При выстреле с иглы срывался туманный синий луч. Ударив в стенку грузового отсека, он в туче искр прожег в ней узкую щель. Это не было лазером или другим известным Вэру оружием, но, несомненно, одним из высших достижений Мэйат. Древние файа сделали все, чтобы их потомки наверняка добрались до цели. Но, держа в руках тяжелую, смертоносную игрушку, Анмай не почувствовал себя увереннее.

Там, куда они направлялись, и сила оружия, и сила ума могли оказаться равно бесполезными.

* * *

Пока он разбирался с платформой и ее снаряжением, остальные коротали время, читая книги, — их они захватили с собой довольно много, — или часами просиживали у окон. К их общему удивлению, в землях Опустошителей не нашлось ничего по-настоящему необычного — великаны занимались тем же, что и люди, и после первых дней уже не пугали. Да и бояться их, пролетая на высоте мили, было довольно сложно.

Молодежь забавляли книги о вымышленных или реальных путешествиях по Плоскости — очень популярной в Актале теме. Для них было странным и волнующим оказаться в роли героев любимых книг.

Айэт предложил вести дневник полета, и вскоре все увлеклись этим, причем дело доходило до ожесточенных споров — что записывать, а что — нет. В остальном их отношения были вполне нормальными. Анмай начал учить их самым необходимым вещам — управлению «Уйтой» и файскому языку. Он также рассказывал им о калиджат. Эта дисциплина ума и тела сделала файа сверхрасой, но молодежь больше интересовало устройство Линзы. Увы, все, что Анмай узнал на «Астрофайре», мало что добавляло к с детства знакомым обитателям Акталы легендам.

День за днем они смотрели на удивительные пейзажи из окна летающей коробки, зная, что никогда не будут ступать по этой земле и никогда больше ее не увидят. Это переносилось очень трудно. Анмай все чаще словно засыпал наяву, — неподвижно глядя в точку на горизонте, он терял представление о времени, а потом всю ночь не мог уснуть. С другими происходило то же, но они не тратили зря это время — иногда шепот и возня в каютах «Уйты» не стихали до рассвета.

Вэру все это мало волновало, но одинокая Ювана Кари оказывала ему все более настойчивые знаки внимания. Он пытался избегать ее, но на маленькой платформе это получалось плохо.

Наконец, однажды вечером, Ювана решительно подошла к нему… и не смогла ничего сказать. Несколько минут они молчали, глядя друг на друга, потом разошлись. Все это ровно ничего не значило, но, когда спустилась ночь, девушка просто не смогла заснуть.

Наконец, Ювана решила искупаться. Решив, что все остальные уже спят, она решительно скинула одежду, но, едва поднявшись наверх, увидела в бассейне нагую пару — Лайара обвила ногами бедра прижавшего ее к стенке Лэйкиса. До нее донеслись тихие стоны и плеск воды. Лицо девушки вспыхнуло от стыда, но она никак не могла отвести глаз и вдруг ее бросило в жар. Яростно помотав головой, она проскользнула в рубку гибкой тенью.

Анмай сидел прямо на полу, на пятках, неумело пытаясь привести в порядок свою потрепанную одежду. Заметив ее, он быстро, испуганно вскочил, прижимая комбинезон к бедрам — он остался почти обнаженным.

— Тебе помочь? — насмешливо спросила Ювана. Плетеный ремешок в тяжелой лохматой гриве рассыпавшихся по плечам темно-русых волос составлял сейчас все ее одеяние. Из-под него внимательно смотрели лукавые синие глаза, большие и длинные.

— Н-нет.

Она улыбнулась. С минуту они молчали, искоса посматривая друг на друга. Ощутив текущее по щекам тепло, Анмай смутился, надеясь, что его смуглая кожа скроет румянец. Ювана была невысокой, но отлично сложенной, с задумчивым, очень светлым лицом. Ее густые волосы падали на спину в красивом беспорядке. Их кончики заворачиваясь вверх, обрамляя ее впалый, поджарый живот. Крутые, дерзкие изгибы поясницы подчеркивали тугую упругость этой гладкой, подвижной поверхности. Анмай вдруг испуганно опустил взгляд. Он знал, что никто не сравнится с Хьютай, но Ювана была тоже опасно красива…

— Почему ты все время избегаешь меня? — наконец спросила она. — Или я тебе не нравлюсь?

Анмай промолчал.

— Может, я некрасивая? — ее грудь поднялась в глубоком, неторопливом вдохе и по гладкой коже девушки пробежал тусклый отблеск.

— Нет, но я… — он вновь смутился и смолк.

— Ну так в чем же дело?

Анмай внезапно улыбнулся.

— Я не могу любить тебя. Мы сможем быть друзьями, но не больше.

Ювана начала злиться.

— Но почему? Объясни мне. Ты молод, не ранен, и не искалечен. Я вижу, как ты смотришь на меня. Почему же ты отказываешься от любви?

— Я не отказываюсь. Просто… у меня уже есть любимая. И я никогда не смогу покинуть ее.

Ювана нахмурилась, помолчала минуту, потом неожиданно спросила:

— Кто она?

— Хьютай. Хьютай Вэ-ру. Моя Старшая Подруга.

— Она… она красивая?

Анмай так смутился, что не смог ей ответить.

— И вы сильно любите друг друга?

— Мы связаны жизнью и смертью. Это больше, чем ты можешь представить себе, Ювана!

Она хмуро рассматривала его, потихоньку придвигаясь все ближе, пока не коснулась едва зажившей раны на его груди. У Вэру вдруг перехватило дыхание. Несколько секунд он не мог двинуться или сказать что-нибудь и девушка вдруг отпрянула, взглянув в его мучительно расширенные глаза.

— Прости, я не хочу причинять тебе боль. Но я вижу, что тебе плохо… я хочу просто побыть вместе с тобой. Я прошу… не прогоняй меня.

Анмай едва не рассмеялся — он не мог ни остаться наедине с этой девицей, ни указать ей на дверь. Нельзя обижать девушек — хотя бы из простой осторожности.

— Я… В общем, если хочешь побыть здесь, можешь посидеть у стенки. На большее рассчитывать не стоит, — он погасил свет и сам сел у стены, с другой стороны от девушки.

— Ты не такой, как остальные юноши, — тихо сказала она.

— Мой род происходит не от приматов, — ответил Анмай. Невесть отчего, его задело упоминание об «остальных юношах».

— А от кого же?

— От кошек. Ваш род создала страшная война между людьми и кошками — она шла несколько десятков тысяч лет. Она же создала мой род — только не человек вышел из нее победителем.

Ювана рассмеялась — беззлобно, с вызывающей смелостью.

— Почему?

— У хищных кошек более высокая энергетика и органы чувств гораздо совершеннее, чем у приматов. И они оказались умнее, чем в вашем мире. Так чаще всего и бывает. Хищник всегда умнее своей добычи. Правда, чтобы стать разумным, ему нужен высокий интеллект добычи и хотя бы приблизительное равенство ее сил с охотником.

— Почему же ты меня боишься? — как-то вдруг Ювана оказалась под его боком. Ее маленькие ладони коснулись его плеч, с невинным любопытством скользнули по телу…

Вэру захотелось вытянуться на километр — от удовольствия — или, быть может, от уже забытого счастья…

— Хьютай далеко, — зашептала Ювана в его ухо. — Я же вижу, ты… я тебе понравилась.

Он слабо улыбнулся, осторожно отстранив ее. Их глаза оказались совсем рядом.

— А ты когда-нибудь любила?

Ювана задумчиво закатила глаза.

— Ну, не знаю. Это смотря каким образом…

— По-настоящему. Когда ты готова отдать за любимого жизнь — и он за тебя тоже.

Девушка вдруг нахмурилась.

— Нет. Так — никогда. Да я и парней таких не встречала — разве что…

Ее лицо приняло вдруг отчужденное выражение. Отпрянув от него, она спешно завернулась в покрывало и легла, растянувшись прямо на упругом пластмассовом полу. Анмай какое-то время бездумно смотрел на нее, потом глубоко вздохнул и растянулся рядом, стараясь не касаться ее бока. Ему было очень спокойно и уютно рядом с ней.

Бледный отблеск неправдоподобно высоких выступов Засолнечной Стены, сияние лун и мерцание приборов наполняли рубку призрачным, почти рассветным светом. Ювана спала очень тихо, положив голову на руку. Ее глаза были закрыты, лицо спокойно. Она дышала беззвучно, приоткрыв рот. Вэру хотелось, чтобы эта ночь длилась вечно. Но он очень быстро уснул.

* * *

На рассвете его разбудили теплые руки Юваны, мягко скользившие по нему. Анмай потянулся к девушке… потом вдруг отпрянул, вжимаясь в выгнутую стену, часто и глубоко дыша. Его била крупная дрожь.

— Что с тобой? — удивленно спросила Ювана. — Чем ты так испуган?

— Я подумал, что это Хьютай! Нет, вру. Я дурак, но… никогда больше не приходи ко мне — иначе я убью или тебя или себя!

— Но почему? Или вы не можете брать девушек другой расы?

— Можем… хотя у нас не может быть детей. Дело не в этом. Я очень тоскую без Хьютай и ты… можешь заменить мне ее… но я ее люблю. И не хочу предавать.

— Но что вас связывает? Так крепко…

— Не любовь. Чтобы Хьютай жила, мне пришлось… пожертвовать своей жизнью. И жизнями других файа… людей. Они умерли. Я остался жив… не знаю, почему. И ей тоже пришлось… теперь понимаешь?

— Вот как…

Ювана поднялась, оглянувшись у двери. На фоне алеющих рассветных облаков Анмай казался темным силуэтом. Она видела лишь растерянное, испуганное лицо, на которое падали растрепавшиеся волосы.

— Не злись. Ты улыбался во сне, знаешь?

Анмай кивнул.

— Прости. Я не хотела… Но этот Айэт! Затащил меня сюда! Я ему все волосы выдеру! На том самом месте!..

Она вышла, хлопнув дверью. Анмай сел на пол, часто дыша. Успокоившись, он неожиданно улыбнулся.

* * *

Айэт спал на взлетной площадке и Юване пришлось искать его. Она решительно сдернула с него покрывало. Юноша мгновенно вскочил. Узнав ее, он попятился.

— Ювана! Что с тобой? Почему ты…

— Зачем ты пригласил меня сюда? Я же не игрушка! Я не хочу страдать сама и причинять боль другим! Анмай… Хьютай… — взглянув на юношу, она замолчала. Его ладное, гибкое, мускулистое тело поразило ее своим совершенством — как и длинные, блестящие черные волосы. Он был очень красив — внимательной, чувственной и хмурой красотой. Когда она вспоминала Айэта, он, почему-то, представлялся ей всегда совершенно нагим, целиком, от макушки до пальцев босых ног — сражавшимся, подсматривавшим за ней, занимавшимся любовью — часто не по своей воле или терпящим пытки — от простого избиения ремнем, до весьма интересных, но юноша ухитрялся пройти через самые жуткие испытания, чудесным образом избегнув тяжелых ран или увечий. Ювана с удивлением обнаружила в своей голове целую мифологию, посвященную ему — в ней Айэт вел, в основном, ночной образ жизни, очень подходивший к его смуглой коже и большим глазам, пробирался через бесконечные маленькие городки, сражался с людьми и зверями, терял и обретал свободу, друзей, любимых — чтобы встретить… естественно, ее.

— Я не знал… — Айэт тоже смолк, сообразив, что бессознательно любуется ее нагим телом.

Ювана заметила это.

— Не знал? А что, по-твоему, я должна была здесь делать? Может, тебе показать?

Айэт продолжал пятиться, пока не налетел на ограждение.

— Но у меня уже есть девушка! Я люблю Лайару!

— Да? А она тебя? Сегодня ночью она была в бассейне… с Лэйкисом. А мне ты нравишься. Ты красивый.

Айэт смутился. Ювана насмешливо смотрела на него, пока он не опустил взгляд.

— Так тебе показать?

— Но я же еще никогда… Мне же всего семнадцать лет!

Она прищурилась.

— И ты никогда даже не целовался?

— Нет!

— Значит, я буду первой, — Ювана тихо засмеялась.

Она подошла к нему вплотную. Ее легкие руки легли на вздрогнувшие плечи юноши. Неожиданно для себя он обнял девушку, прижал ее к себе… он чувствовал ее гладкий теплый живот, ее грудь… все ее тело было гибким, как сталь, горячим и легким, как огонь, и Айэт едва не задохнулся от неожиданности, восторга и наслаждения. Это было счастье — более полное, чем его мальчишеские догадки об нем. Потом они замерли в жаркой истоме, на измятом покрывале, у самого борта «Уйты». Ювана закрыла глаза, мягко прижимаясь к его боку. Обнимая ее, Айэт лежал неподвижно, чувствуя ровное тепло ее сильного тела. Пол слабо вибрировал под ними, холодный ветер шевелил и смешивал их волосы, а внизу, в сиянии рассвета, проплывала таинственная и чужая земля…

* * *

Утром Айэт не явился к завтраку. Анмай нашел его на корме. Юноша сидел на краю, свесив ноги, и задумчиво глядел вниз. Когда Вэру сел рядом, Айэт покосился на него. Анмай насмешливо взглянул ему в глаза. Айэт смутился.

— Сегодня ночью Ювана… — начал он.

— Я знаю. Недаром ты такой сонный, а?

— Она просто набросилась на меня! Я… насмерть рассорился с Лайарой, но не скажу, что это было плохо… — он спохватился и смолк. — Я люблю ее, — тихо добавил он, замолчав окончательно.

Был день Белого Солнца. Они плыли по небу среди редких белых облаков. Внизу виднелись лишь озера и леса — еще никогда им не встречалось столь дикой местности.

— Наверное, нам стоит приземлиться, — вдруг сказал Айэт. — Вряд ли мы там кого-нибудь встретим…

Анмай хмуро посмотрел на него. Он знал, что после недельного заключения в тесной коробке это предложение поддержат все, да и он сам с удовольствием разомнет ноги. Хотя встречаться с Опустошителями на их земле ему отнюдь не хотелось, остальные настаивали так горячо, что заставили его согласиться.

* * *

Они резко, почти пикируя снизились. Анмай выбрал для посадки небольшое озеро с открытыми травянистыми берегами, со всех сторон окруженное густым и высоким лесом, и ловко приземлился, не задев его.

Едва поле погасло, молодежь бросилась наружу. Вэру остановил ее, напомнив об оружии, но никто не захотел его брать, только Айэт вооружился мазером. Анмай тоже сунул в карман мазер, но силового пояса надевать не стал — управлять им можно лишь с помощью весма. А так далеко к югу «Астрофайра», несомненно, засечет передачу, хотя и не сможет ее расшифровать…

Они спустились на луг. Здесь едва ощущался теплый ветер, жужжали бесчисленные насекомые. Растительность выглядела на удивление пышной, словно в ухоженном саду, и зверей крупнее бабочек вокруг не было.

Ступив на землю, Анмай вздрогнул — почва под ним, теплая и упругая, казалась живой. На «Уйте» он ходил босиком, но не счел нужным обуваться. Остальные, вырвавшись из тесных отсеков, начали с воплями носиться по траве и Вэру подумалось вдруг, что его экипаж явно чересчур молод. Отойдя к лесу, он оглянулся.

Матово-черная громадина «Уйты» с ее массивными округлыми очертаниями выглядела на удивление зловеще. Мысль о том, что именно она — их единственная надежда, а все вокруг таит смертельную опасность, на миг показалась ему странной. Остальные, скинув одежду, бросились в озеро — чистое и довольно глубокое. Они плавали наперегонки, ныряли, плескались, как дети, а потом выбирались на берег погреться. Пляжа здесь не нашлось, но мягкая прохладная трава оказалась неплохой заменой.

Анмай с удовольствием присоединился бы к ним, но без часового тут нельзя было обойтись. Он поднялся на корму «Уйты». Греясь под жаркими лучами солнца, он расслабленно следил за остальными. Они купались нагишом, не стесняясь друг друга. Лишь Айэт попытался воспротивиться, но Ювана сдернула с него все, под веселый смех остальных. Обсохнув, молодежь разбрелась по зарослям, чтобы там без помех предаться любви.

Ювана отвела юношу на крохотную, прикрытую нависающими ветвями полянку, растянулась на прохладной траве и замерла, небрежно забросив руки за голову. Ее пушистые ресницы были опущены, пухлые губы разомкнулись, открывая белизну зубов. Она была совершенно неподвижна, но по частому дыханию девушки Айэт ощущал, как она взволнована. Он легко провел кончиками пальцев по ее подрагивающему, беззащитному животу. Ювана втянула его, стараясь сдержать смех. Ее пальцы погрузились в волосы юноши, нажимая на его затылок, притягивая его губы к ее губам…

Чувствуя под собой ее тугое, гладкое, прохладное тело, упираясь пальцами босых ног в холодный камень, обнимая ее плечи, Айэт довольно зажмурился. Ювана трепетала под ним, ее стоны уже не прекращались, они были как дыхание, нарастая и спадая, заставляя его сердце замирать от радости. Ошалев, он словно уплывал куда-то… взлетал… куда-то очень высоко…

Потом они лежали, усталые, и улыбались, глядя друг на друга. Айэт словно плыл в мягком, текучем тепле. Его детство закончилось, но он совершенно не жалел об этом.

* * *

Насладившись друг другом, пары купались, отдыхали, просто спали, раскинувшись на солнце. Анмай лениво позавидовал им — люди, в отличие от файа, могли загорать.

Время шло, перевалило за полдень. Отдохнув и наевшись, молодежь отправилась бродить по окрестностям, стараясь не терять «Уйту» из виду. Айэту это показалось скучным. Он обнаружил впадающий в озеро ручеек и пошел по его руслу.

Идти босиком по мягкому песчаному дну оказалось очень приятно. Холодная вода ласкала его ноги, теплый ветер — тело. Он улыбался, вспоминая, как он и Ювана занимались любовью на прохладной траве, на сумрачной опушке леса, а ее руки скользили по его спине… Впрочем, и сейчас на нем были только джинсы — да и те он надел лишь затем, чтобы сунуть в карман мазер.

Зеленые своды над головой почти не пропускали света, по сторонам высились непролазные заросли, ему то и дело приходилось отстранять нависающие ветви. Айэт чувствовал себя первооткрывателем этого удивительного мира и ему было лишь чуть-чуть страшно.

Через несколько минут впереди показался просвет и вскоре юноша вышел на небольшую поляну. На ней, всего в нескольких метрах, стоял Опустошитель.

* * *

Увидев его, Айэт застыл. Он понимал, что должен бежать, отстреливаться, кричать — но не мог пошевелиться, не мог издать ни звука. Опустошитель же ничуть не удивился — ряд глазок под куполом равнодушно смотрел на юношу. Чудовищная темная туша — вдвое выше Айэта — лоснилась на солнце. Свет, казалось, мерцал — Тайан не знал, что от страха может темнеть в глазах. Трубообразные руки твари были толще его тела. Одежды на ней не оказалось, но ременная упряжь с многочисленными карманчиками и подсумками, — из них торчали какие-то инструменты или оружие — делала Опустошителя ничем не похожим на животное. Внезапно он сделал несколько шагов, схватил юношу и поднес его к своему «лицу». Восьмипалая рука сжала Айэта с такой силой, что он уже не мог набрать воздуха. Его захлестнула обморочная слабость, он едва сознавал, что висит на высоте чуть меньше своего роста. На него смотрело несколько карих, почти человеческих глаз.

Словно во сне он увидел чудовищный рот — в полметра ширины и сантиметров двадцать высотой. В нем белели квадратные зубы размером в кулак, за ними шевелился огромный язык. Все было как у человека — за исключением размеров. Айэт вяло подумал, что целиком поместится в таком рту, если его смять в удобный комок.

В лицо юноши ударил порыв теплого воздуха — чудовище вздохнуло. Он же почти не мог дышать и, задыхаясь, забился как бешеный. Рука так сжала его, вмяв ребра, что он вскрикнул от боли. Но именно боль привела Айэта в себя: он выхватил мазер и выстрелил в открытый рот твари. Оттуда вырвалось клокочущее шипение, потом внезапная струя обжигающей крови залила голую грудь юноши. Рука Опустошителя судорожно дернулась, вдруг страшно сжавшись. Айэт услышал, как захрустели его ребра. От боли у него потемнело в глазах, он даже не почувствовал, как рука упала на землю и разжалась, выпустив его. Лишь через минуту юноша с удивлением понял, что еще может дышать. Это было даже не особенно больно, хотя из носа вдруг ручьем пошла кровь. С трудом поднявшись на ноги, он подобрал оружие и, осторожно растирая грудь, подошёл к поверженному монстру.

Опустошитель был еще жив, его многочисленные глаза закрылись. Окровавленный рот зиял, словно открытый люк. Распластанное тело, вздрагивая в хриплом, булькающем дыхании, казалось необъятным и еще более страшным, чем раньше. Айэт споткнулся о дернувшуюся руку и в ужасе отскочил в сторону. Та казалась валом из теплой резины — не меньше трех метров в длину.

Яростно смывая чужую кровь, такую же красную, как и его собственная, Айэт нащупал синяки на спине и порадовался, что у чудовища не было когтей — только плоские и коротко подстриженные ногти…

В зарослях затрещало. Юноша решил убраться с поляны, но вновь застыл, услышав топот — сюда кто-то бежал! Казалось, что на шум бегут его товарищи, но это был второй Опустошитель, — маленький, ростом с него, зато гораздо шире и массивнее. Увидев вырвавшийся из зарослей безголовый силуэт, Айэт прицелился, но выстрелить уже не успел — Опустошитель налетел на него и сбил с ног. Удар был так силен, что мазер отлетел в сторону, а сам Айэт растянулся на земле, распластанный весом навалившейся сверху туши. Опустошитель приподнялся, и вдруг, гулко заревев, начал бить его. Айэт скорчился под страшными ударами — беспорядочными, но такой силы, что он не мог ни подняться, ни откатиться в сторону. Он прикрывал голову, пока не задохнулся от удара в живот. Его руки обмякли и следующий удар пришелся прямо в лицо. Обезумев от боли, Айэт все же сумел перехватить тяжелую руку твари. Та ревела еще громче прежнего, била его свободной рукой, но вырвать эту все же не могла. Айэт не мог ни подняться, ни отпустить тварь, сознавая, что ситуация идиотская — два смертельно испуганных существа отчаянно цеплялись друг за друга. Именно в таком положении его застал прибежавший на шум Анмай с Лэйкисом. У обеих в руках было оружие.

— Стреляйте! — заорал Айэт.

Лэйкис присел, вскинув мазер — и опустил его, увидев, как тесно сплелись два тела.

— Но я могу попасть в тебя!

— Все равно стреляй!

Лэйкис вновь вскинул оружие. Сжав мазер двумя руками, он выстрелил. Опустошитель оторвался от Айэта, и с диким и жалобным визгом покатился по земле — парализующий луч только обжег его. Лэйкис хотел выстрелить еще раз, но в этот миг из зарослей вырвался второй Опустошитель, вдвое выше этого. Миг он стоял неподвижно, затем сорвал с плеча шестиствольный пулемет — чуть ли не в рост Вэру.

Анмай прыгнул в сторону, отвлекая Опустошителя от друзей, и выстрелил — в его оружие. В руках у него был старый файский лазер. Его луч выбил гигантский сноп искр и расплавил часть механизма — очереди так и не последовало. Второй выстрел разорвал бок Опустошителя, но тот был в броне — чем-то вроде туники из тяжелых гибких квадратов — и пострадала, в основном, она. Лазер, как водится, оптимизировали для стрельбы по существам размером с файа — всего одно попадание убивало их наповал. Но Опустошитель весил не менее тонны и походил на двуногий танк. Анмай знал, что пара десятков попаданий прикончит и его, но лазер перезаряжался медленно, а времени не оставалось — тварь уже нависала над Айэтом. Ей оставалось сделать всего пару шагов, чтобы расплющить распластанное тело юноши. Выбирать не приходилось и Анмай выстрелил в открытый в крике рот меньшей твари — ее головной купол взорвался облаком разодранной плоти и пара. Большой Опустошитель, страшно заревев, бросился на него. Анмай легко увернулся — такая туша не могла двигаться ловко и быстро. Он метался, вгоняя заряд за зарядом в тело твари — та ревела и крутилась, стараясь схватить его.

Этот жуткий танец смерти длился какие-то секунды — потом Анмай споткнулся и растянулся во весь рост. Он понял, что подняться уже не успеет… и тут же услышал спокойный голос Лэйкиса:

— Ну-ка, давай попробуй вот это!

Юноша переключил мазер в боевой режим и направил непрерывный луч в пасть твари, превращая ее в выжженую дыру. Опустошитель сделал несколько шагов к нему, затем отшатнулся, нелепо забил руками и через несколько секунд упал замертво. Они тут же подбежали к Айэту. Тот уже сел, пытаясь подняться на ноги.

— С тобой все в порядке? — спросил Вэру.

Айэт на секунду закрыл глаза. Его трясло, из его разбитого носа ручьем текла кровь.

— Кажется… кажется да.

Зная, что его ощущениям сейчас не стоит доверять, Анмай тщательно ощупал грудь и живот Айэта, внимательно следя за его реакцией и не обращая внимания на протесты. Окончив осмотр, он усмехнулся.

— Кости целы, внутренности, похоже, тоже. За голову, я, правда, не поручусь, но ноги в данной ситуации важнее. Ты сможешь идти?

Айэт с трудом поднялся, стерев ладонью кровь с лица. Его шатало.

— Да. Правда, недолго.

Подобрав мазер, он подошел к маленькому телу. Сначала Айэт принял его за ребенка, но, судя по морщинистой коже, Опустошитель был старым, в таком же снаряжении, как и первый. Он отличался от обоих гигантов — у него было всего пять более крупных глаз, короче руки и меньший, сравнительно с телом, рот.

— Интересно, — тихо сказал Анмай. — Похоже, это и есть настоящий Опустошитель.

— А кто тогда остальные? — спросил Айэт.

— Я думаю, какой-то рабочий или боевой вид. Если они так легко изменяют формы жизни, то что им стоит изменить себя? Это, наверное, их командир. А может, наоборот — те настоящие, а это штурмовой вид для тех мест, куда они сами не могут пролезть. И… этого подстрелил ты, да? — Он подошел к чудовищной туше, с любопытством разглядывая ее. Айэт вздрогнул — сейчас корчащийся Опустошитель выглядел особенно жутко. Казалось, он в любой миг может схватить склонившегося над ним Вэру.

— Я не уверен, но кажется, это самка, — сказал Анмай. — Те двое других — самцы.

— Пойдем отсюда, — Лэйкис казался напуганным. — Здесь могут появиться и другие!

— Ты прав.

Анмай опомнился.

— Пошли обратно, бегом!

Возле «Уйты» они нашли только Лайару.

— Где остальные? — спросил Анмай. Лишь сейчас он заметил разбросанную повсюду одежду. Его внезапно охватило предчувствие большой беды.

— Они ушли туда, — девушка показала на юг, — там из озера вытекает ручей. Они пошли вниз по течению.

— Зачем? Я же запретил им отходить!

— Ну, мы слышали такой странный шум и они решили…

— Они взяли оружие?

— Кими взял лазер… а девицы ушли в одних купальниках!

— Вчетвером с одним лазером! Айэт, Лэйкис, за мной! Лайара, оставайся на «Уйте»!

Бежать в лесу было невозможно, и они устремились за ушедшими аллюром, похожим на рысь. Пробираясь по руслу ручья под душным пологом леса, Анмай вспомнил, что не взял рации, но возвращаться было уже поздно. Вскоре они вышли на пересекавшую ручей широкую и хорошо утоптанную тропу. Та вывела их на поляну с изрытой, истоптанной землей, покрытой пятнами свежей крови. Айэт нашел заколку для волос — Юваны. Стало ясно, что всех ушедших схватили Опустошители.

* * *

Анмай не помнил, как вернулся. Казалось, что все это происходит во сне, но сон это или нет, выбора у него не было. Бегом взобравшись на «Уйту», он заглянул в рундук, где хранились изделия Файау — отобранные у ару вещи убитых файа. Уцелело немного — в дополнение к лазеру Анмай смог взять только дисраптор, единственное тяжелое оружие на борту. Брать мазер он не стал — его излучение проходило и через материальные преграды, но только если их плотность не превышала двух тонн на квадратный метр или около того — причем металл любой толщины оставался совершенно непроницаемым. Поскольку Опустошители здесь носили доспехи, лазер мог оказаться кстати.

Они также взяли три изготовленных в Актале маленьких, но мощных рации и компактный генератор помех — Анмай знал, что они могут столкнуться с нейроуправляемыми тварями Опустошителей. Хотя сами Опустошители оказались необычайно живучи — на убитом им он насчитал четырнадцать оставленных лазером ран, — мощности мазера Файау хватало, чтобы умертвить несколько тонн живой массы. Это оружие, вместе с запасным мазером — чтобы вооружить пропавших товарищей — взял Лэйкис. Третий мазер бывший сержант протянул Лайаре.

— Сиди здесь, что бы ни случилось. Если появятся Опустошители — сразу стреляй. Учти, если с «Уйтой» что-то случится — нам всем конец.

Она испуганно кивнула.

— Собери вещи, — добавил Анмай. — Как только все будут на борту — мы стартуем. И, пожалуй, включи потом поле, а? Ты не забыла, как это делается?

Лайара кивнула. Через минуту парни исчезли в лесу. Еще с минуту девушка смотрела им вслед, затем стала собирать разбросанную одежду. Услышав шорох в зарослях, она выпрямилась. Ворох вещей выпал из ее рук.

С опушки на нее смотрел Опустошитель. Забыв про оружие, она пронзительно завизжала. Опустошитель вскинул правую руку, опоясанную толстой стальной муфтой.

Заметив торчавший из нее ствол, Лайара инстинктивно бросилась на землю. Через миг над ее головой пронеслась очередь. Трассирующие пули разбились о борт «Уйты», а потом начали косить траву вокруг девушки. Опустошитель не мог оценить расстояние, на котором она залегла, — пока не подойдет поближе…

Лайаре было очень страшно, но именно страх заставил ее высунуться из травы, поднять тяжеленное оружие, прицелиться и выстрелить. Мазер работал в боевом режиме и его луч сразу поразил лишенного брони Опустошителя. Тот повалился назад, словно срубленное дерево. Лайара спешно собрала вещи и, поминутно оглядываясь, поднялась на «Уйту». Лишь когда ее окружило почти невидимое мерцание поля, она успокоилась.

А потом из леса вышли десятки Опустошителей в броне и окружили «Уйту» со всех сторон.

* * *

Услышав позади стрельбу, Вэру остановил отряд, не зная, что делать. Но почти сразу же зажужжали их рации и раздавшийся из них голос Лайары нельзя было назвать спокойным. Анмай поежился при мысли, что если она растерялась бы, им пришлось бы прятаться в этих лесах лет пятьдесят — до самой смерти.

— А как мы вернемся назад? — спросил Лэйкис. Его голос дрожал. Он явно не мог решить, кто из девушек — Уаса или Лайара — дороже ему.

Анмай опустил глаза.

— Мы должны искать остальных, — тихо сказал он. — Или ты хочешь повернуть назад?

Юноша отрицательно помотал головой.

— Тогда пошли.

Выбора у них, на самом деле, не было — после посадки прошло уже несколько часов, скоро должно было зайти Солнце. Айэт шел быстрее, чем ожидал Анмай, но, когда впереди показался просвет, они пробирались по лесу уже больше часа. Выбравшись на опушку, они застыли. Им открылась широкая поляна с озером. На его берегу стоял десяток огромных домов — плоских бетонных коробок без окон. Поселок был пуст, и Анмай сомневался, что в нем держат их товарищей, но тут навстречу им выскочила стая уже знакомых ему белых «росомах». Айэт и Лэйкис испугались — они никогда не видели таких тварей. Анмай спокойно включил помехогенератор. Он выставил диапазон, принятый для нейроуправления в Фамайа, но полтора десятка подбегавших с разных сторон тварей не обратили на это никакого внимания и их пришлось расстреливать. В лазерных лучах вещество испарялось и отдача отбрасывала нападавших, как удар исполинского кулака. Резкий треск выстрелов раскатывался далеко и теперь они должны были действовать очень быстро.

Поселок окружала высоченная — вдвое выше их роста — ограда из стальной сетки с запертыми воротами. Анмай двумя выстрелами из лазера сбил замок.

Выбежав на центральную площадь, они замерли — из огромной приоткрытой двери длинного здания прямо напротив них донесся слабый вскрик. Все трое мгновенно узнали голос Уасы. Ворвавшись внутрь, они замерли — просторное, освещенное люминисцентными лампами помещение почти полностью заполняло несколько десятков Опустошителей. В просвете между их тушами они увидели своих товарищей — нагих, испуганных до смерти, но живых и целых. Они стояли у дальней стены, сбившись в кучку. Опустошители тыкали в них руками, переговариваясь неожиданно глубокими гудящими голосами. Вдруг один из них, обмотанный какими-то лентами — как понял Анмай, тот, кого ранил Кими, — подошел к юноше и, схватив его за руку, поднял высоко вверх, повернувшись к вошедшим. Кими пронзительно вскрикнул от боли. Нара бросилась к чудовищу, но оно небрежным взмахом отшвырнуло ее.

Увидев, как девушка покатилась по цементному полу, Лэйкис без дальнейших размышлений вскинул мазер и тут же выстрелил в державшего Кими Опустошителя — тот рухнул, выпустив юношу. Кими упал неловко и Ювана едва успела вытащить его из-под падающей туши весом в тонну. Лэйкис присел, направив луч снизу вверх, чтобы не задеть товарищей. Пораженные мегаваттом микроволн, Опустошители падали как подкошенные. Больше десятка их с глухим стуком рухнуло, открыв широкую брешь в стене тел. Анмай криво усмехнулся. Парализующие лучи мазера лишь обжигали их, но боевой режим убивал — так же легко, как и другие живые существа.

Пленники с безумной радостью и недоверием смотрели на своих спасителей, но не двигались с места — их разделила чудовищная баррикада из трупов.

— Бегите сюда, живо! — заорал Вэру.

Бывшие пленники кинулись к ним. Им пришлось пробираться по еще теплым телам. Ювана споткнулась — ее нога по колено провалилась в открытый рот мертвого Опустошителя и тот рефлекторно дернулся, стремясь закрыться. Она взвизгнула и, высоко подскочив, кинулась вниз, прямо в объятия Айэта. Все вместе они выбежали наружу. Лэйкис вновь вскинул мазер и давил на спуск, пока оружие не обожгло ему руки. Он хотел перебить всех чудовищ и тем избежать погони. Затея оказалась бессмысленной — их было слишком много. Но погнавшиеся за ними падали, бегущие за ними падали тоже, пока весь проход не закрыла сюрреалистическая гора чудовищных тел. Его товарищи оторопело смотрели на это невероятное зрелище.

— В лес, бегом! — наконец заорал Анмай.

Но тут где-то над их головами оглушительно и мерзко взвыла сирена. Из других домов высыпали сотни Опустошителей, в один миг отрезав им путь к отступлению. Беглецы едва не угодили прямо им под ноги. Одна из тварей отличалась от других — на ней было что-то вроде пластинчатой брони, а оружие в ее руках в человеческом обществе сошло бы за крупнокалиберный пулемет. Она открыла огонь мгновенно, без раздумий. Любой из них мог стать ее мишенью, но она выбрала Кими. Все уцелевшие услышали ужасный глухой звук, который издает превращаясь в кровавый пар плоть. Юношу отбросило на несколько шагов, он развернулся и упал лицом вниз. Его спина превратилась в месиво взлохмаченного мяса с торчащими обломками костей. Секунду над Кими висело розоватое облачко, но потом и оно рассеялось.

* * *

Первым побуждением Вэру было выстрелить в тварь из лазера. Но это оружие не пробивало броню Опустошителей и он взялся за дисраптор.

Его колебания оказались роковыми. Нара успела подбежать к Кими. Она попыталась поднять юношу и Опустошитель направил свое оружие на нее.

Нара закрыла собой любимого, подняв руки. Из толстого дырчатого ствола рванулось дрожащее пламя и голова девушки исчезла, взорвавшись красновато-серым облаком. Обезглавленное тело рухнуло на труп Кими. Впрочем, теперь едва ли кто-то смог бы их опознать.

* * *

Анмай с неожиданным спокойствием навел на цель дисраптор и хладнокровно нажал на спуск. Убивший юную пару монстр был уже всего в двух десятках шагов, когда луч поразил его в грудь и Опустошитель вспыхнул огненным шаром. Волна горячего воздуха ударила Вэру в лицо, но он устоял, и видел, как разлетаются руки, купол и другие части разорванного туловища. Над дымящимися разметанными останками взметнулся грибовидный столб пара. Когда он рассеялся, Анмай увидел вывороченные, покрытые копотью внутренности. Других Опустошителей это, однако, не остановило. Очевидно, столь могучим существам был просто неведом страх. Во всяком случае, ни участь соплеменника, ни второй выстрел Вэру, пробивший дыру в бетонной стене длинного дома, не задержали их ни на миг. Анмай переключил дисраптор на непрерывный огонь.

Нажав спуск, он невольно зажмурился — впереди вспыхнула дугообразная стена пламени, полетели обломки. Вэру оказался в фокусе сходящейся взрывной волны. Его отшвырнуло на несколько метров, он перевернулся в воздухе и упал на живот. Его тело выдержало удар, способный разбить каменный дом, но в бедре что-то мерзко хрустнуло и его пронзила острая боль — впрочем, протянув руку, он нащупал только обломки расплющенной рации.

Кое-как поднявшись, Анмай взглянул на селение. Там клубилась туча дыма. Когда она рассеялась, им предстало страшное зрелище. Повсюду в дымившихся лохмотьях обугленной кожи валялись серо-сизые груды окровавленной плоти — части разорванных тел. Их было невозможно сосчитать. Стены нескольких домов обрушились, среди упавших балок пылало пламя. Но большинство Опустошителей уцелело и продолжало окружать их, отрезая путь к лесу. Анмай легко справился бы с ними, но дисраптор отлетел далеко в сторону и он никак не мог найти его: голова у него кружилась, в ушах оглушительно звенело, тело казалось совершенно чужим и с трудом слушалось. Другим досталось не меньше, а до спасительной опушки было еще далеко…

Айэт заметил бетонное здание, стоявшее в стороне от остальных. Огромная стальная дверь была приоткрыта.

— Все туда! — заорал он. — Иначе они нас затопчут!

Опустошители не преследовали их. Лишь это спасло беглецов — они едва держались на ногах и двигались медленно. К их счастью, внутри никого не оказалось.

Они с трудом закрыли тяжелую дверь и заперли ее на массивный замок. Все здание оказалось пустым — один огромный зал, метров в десять высотой, вдвое шире и впятеро длиннее, с гладкими стенами и потолком из подвесных панелей. Других дверей и окон не было. Поперек зала шли огромные пластиковые скамейки, а сцена напротив входа была завешана полотнищами серой ткани. Их покрывали красно-бурые рисунки, исполненные с поразительным мастерством. В странных сценах среди Опустошителей встречались люди, ару и совершенно невероятные существа — гигантские, как горы, цветы, трехглавые драконы… На сцене стояла каменная трибуна, украшенной непонятным сетчатым символом.

— Это… как будто храм, — сказал Айэт.

Свет сюда падал через огромный проем в крыше над сценой, закрытый матовым пластиком. Сквозь него наверх шла массивная стальная лестница и беглецы спешно выбрались на мощеную бетонными плитами крышу. Даже «Уйта» села бы на нее без труда, но вот вызвать ее оказалось невозможно. У них осталось еще две рации, но они обе вышли из строя — дисраптор при выстреле генерировал мощнейший электромагнитный импульс. Здание оказалось безвыходной западней. Их единственной надеждой оставалась Лайара — если она устанет их ждать…

Она, как и все они, умела управлять «Уйтой». Вэру был рад, что научил ее этому. Но решится ли она их искать? И заметит ли? На этот случай беглецы решили не покидать крыши. Анмай проклинал свою трусость — если бы он решился надеть силовой пояс! Однако в тот миг скрыться от «Астрофайры» казалось ему более важным. И вообще, оружия у них оказалось немного — упав, Айэт выронил мазер, так что теперь их осталось только два. Если бы Опустошители вновь пошли в атаку — они бы, пожалуй, отбили ее, но вот следующую… Но пока чудовища возились у своих разрушенных домов и бродили вокруг, не решаясь приближаться.

— Как вы попали сюда? — спросил Айэт прижавшуюся к нему нагую Ювану.

— Мы просто наткнулись на них. Кими начал стрелять, но они все равно нас схватили и принесли сюда. Несли долго, вы появились всего через полчаса. Но эти полчаса они нас щупали, тыкали, брали, рассматривали, содрали всю одежду — это было ужасно!

— Ничего ужасного, — вмешался Анмай, — так ведут себя все разумные существа, поймавшие неизвестных животных.

— Спасибо! Жалко, тебя там не было!

Ювана фыркнула и замолчала. Больше никто ничего не говорил. В мучительном бездействии прошел еще час. Опустошители суетились вокруг, не обращая на них внимания. Они, казалось, чего-то ждали. Анмай взглянул на Солнце — скоро закат, а в темноте Лайара их не найдет. Она могла пуститься на их поиски и пешком — это было бы самое худшее. Ведь если до заката над их головами не появиться «Уйта», до восхода они вряд ли доживут. Это понимали все и потому сидели бледные и безмолвные.

Оглядывая свой поредевший отряд, Анмай заметил, что Айэт и Ювана пропали и спустился вниз. Зал, казалось, был пуст, но тихий шорох из наиболее укромного угла не оставлял сомнений в том, чем занята пара. Смуглая кожа Айэта сливалась с полумраком и Вэру не заметил бы его — если бы не светлые босые ноги на пояснице юноши. Пара старалась делать все бесшумно, но Ювана иногда издавала тихие, виноватые звуки. Анмай слабо улыбнулся. Вероятно, Айэт хотел всего лишь утешить испуганную почти до смерти девушку, но если и так, эта стадия была уже успешно пройдена…

В этот миг наверху закричали. Вернувшись на крышу, Анмай увидел, что к зданию приближается отряд солдат.

* * *

Еще никогда ему не приходилось видеть более устрашающего зрелища. В своей сверкающей броне Опустошители были великолепны, похожи на совершенные боевые машины. Их руки и ноги защищали кольчатые рукава, рты скрывали откидные пластинки, глаза — что-то вроде танковых триплексов. Они были вооружены крупнокалиберными пулеметами, у трех или четырех были многоствольные гранатометы. Вэру обрадовало, что Опустошители не привели сюда своих БМП или танков, но их оказалось больше тридцати и действовали они вполне грамотно — пока половина их вела шквальный огонь из-за укрытий, другие старались подобраться поближе. Мазер Айэта не произвел на них никакого впечатления, но Лэйкис, вооружившись лазером Анмая, дрался более успешно. Его лучи, казалось, просто разбивались искрами о стальную броню, но подстреленные Опустошители скрывались и уже не показывались вновь. Вэру молча смотрел на это, чувствуя свою полную беспомощность. Голова у него раскалывалась от боли. Ему казалось, что солнечный диск мерно пульсирует, то угасая, то разгораясь…

Несмотря на настоящий ливень пуль, Лэйкису удалось избежать их и даже ранить нескольких Опустошителей. Те спешно отступили, но остальные пустили в ход гранатометы. Небольшие кумулятивные ракеты не могли достать беглецов за парапетом, но раз за разом пробивали в нем бреши. Осколки бетона и щебень разлетались по всей крыше. Лэйкис быстро менял позиции, стараясь бить из неожиданных для Опустошителей мест, но тщетно. Ему удалось вывести из строя третью часть воинов, но затем огонь окончательно прижал его к плитам и остальные подошли под стены. Потрясший здание взрыв дал понять, что дверь задержала их ненадолго. Спускаться вниз было бесполезно и беглецы сбились в кучку в дальнем углу крыши. Лэйкис встал впереди всех, судорожно сжав в руках лазер. Айэт встал рядом с ним. Анмай, пытаясь успокоиться, думал о том, что не видел конца, своей смерти, но разве кто-то видел свою смерть?

Он высоко поднял голову. Солнце колыхалось в его глазах, как медуза, и вдруг он заметил еще кое-что странное — темное пятнышко, плывущее по небу. Анмай зажмурился на миг и лишь потом понял, что видит «Уйту».

* * *

Когда он понял, что та пролетит далеко в стороне, его радость утихла. Кричать и махать руками было бесполезно. Анмай выхватил лазер из руки Лэйкиса, прицелился и нажал спуск. На таком расстоянии луч не мог причинить никакого вреда, но не заметить его было невозможно. Всего через несколько секунд «Уйта» повернула к ним, одновременно снижаясь.

Айэт испугался, увидев платформу, — похожая на чудовищного жука, она летела на призрачных радужных крыльях. Те трепетали, как крылья стрекозы, но их размах достигал вэйда и поднятый ими ураган валил деревья. И она летела прямо на них! Опустошители не выдержали — они бросились во все стороны в поисках укрытий. «Уйта» пронеслась над головами беглецов — чуть не сдув их с крыши, — и приземлилась возле озера. Лайара помахала им рукой, приглашая подняться на борт, но сделать это оказалось непросто. Опустошителей нельзя было испугать. Часть их атаковала платформу, другие вновь стали окружать храм. Лайара вдруг исчезла из рубки…

Лэйкис встал над взорванной дверью и стрелял вниз, целясь в подходивших ближе. Хотя его лазер не пробивал броню Опустошителей, смотровые триплексы в ней один за другим разлетались вдребезги. Ему удалось вывести из строя еще несколько солдат, но уцелевшие, отступив к укрытиям, открыли шквальный огонь. Пули свистели вокруг юноши, но он продолжал стрелять, перебегая от одной бреши в парапете к другой, пока Ювана, прижав его к крыше, не прекратила эту игру со смертью. «Уйте» тоже доставалось. Ни пули, ни гранаты, ни страшные удары кумулятивных ракет не могли пробить ее силового щита, но, чтобы впустить их, Лайара должна была отключить его. Если в этот миг хотя бы одна бронебойная ракета попадет в машинный отсек, «Уйта» взорвется.

И щит действительно погас. В тот же миг на корме «Уйты» появилась Лайара. В руках она держала лазер. Ее стрельба, хоть и неточная, заставила Опустошителей отступить еще дальше. Девушка стала стрелять по их укрытиям, не давая им высунуться. Остальные, не дожидаясь особого приглашения, бросились по лестнице вниз. Перебегая по разгромленному взрывом залу, они не видели, как пулеметная очередь навылет пробила Лайару, отбросив ее на десяток метров. Тело девушки ударилось об ограждение посадочной площадки «Уйты» и упало уже за ним.

Выбежав наружу, они замерли. Лайара куда-то исчезла, а их окружили Опустошители с оружием наготове. Их осталось десятка полтора, но и этого вполне хватало — они перекрыли беглецам все пути к отступлению. Со всех сторон сверкала броневая сталь… ее блеск был неестественно ярким. Через миг Анмай понял, что изменился сам свет. Он взглянул на Солнце — и застыл. Оно росло на глазах, превращаясь в ослепительную косматую тучу…

Оно взрывалось.

* * *

Свет разгорался, становился обжигающим. Анмай зажмурился и инстинктивно поднял руки, уже зная, что смерть будет медленной и неприятной. Но тут же давление стянувшего кожу тепла исчезло. Он удивленно посмотрел вверх, не обращая внимания на застывшую в ужасе молодежь. Чем больше Солнце раздувалось — тем бледнее был его свет. Стало темнеть.

— На «Уйту», быстро! — заорал он. — Через несколько минут оно погаснет!

Они бросились вперед, лавируя между оторопело замершими Опустошителями. Затем те тоже побежали — столь страшно оказалось это видение.

Едва вбежав в рубку, Анмай направил «Уйту» вверх, навстречу угасающему Солнцу. Через минуту светила не стало. В сгустившейся тьме в небесах тлела бледная кустообразная туманность. Еще через несколько минут она погасла и повис непроницаемый мрак. В кромешной тьме они мчались в край мертвых, словно отлетевшие души.

Где-то, судорожно всхлипывая, плакал Айэт.

* * *

Анмай сжался в кресле, спрятав лицо в руки и не смея поднять взгляд. Это был воистину конец света — если реактор Сверх-Эвергета отказал, они все попросту замерзнут. В Линзе даже в тропических широтах на глубине всего нескольких сот метров начиналась вечная мерзлота. Температура пород с глубиной здесь понижалась, доходя на глубине нескольких миль почти до абсолютного нуля. Ведь под ними лежала лишь нейтридная основа Линзы — и пустота, которую не освещало ни одно солнце.

Устыдившись своей трусости, Анмай открыл глаза, уже успевшие привыкнуть к темноте. И увидел несколько разноцветных полос, словно плавающих на горизонте в темном небе — края соседних, освещенных сегментов. Через секунду он заметил звезды. Значит, взорвалось только одно солнце. Всего лишь. Почему? Плазменная лампа, питаемая магнитной индукцией — по сути, простейшее устройство, причем, сделанное из чудовищных стальных массивов. Но едва оно отказало, плазменный шар вырвавшись из узды магнитных полей вылетел в пространство — и тут же в нем погас. Это было понятно, но не прогоняло страха. Машины Линзы явно доживали последние дни. Они безотказно работали миллиард лет — но работать дальше были не в состоянии.

И невозможно представить, что произойдет в следующий миг. Откажет ли окончательно реактор, или напротив, сработают всеразрушающие механизмы Сверх-Эвергета? Но, что бы ни случилось — они погибнут. Лишь «Астрофайра» спасется наверняка — а он не мог на нее попасть!

— Мы сможем что-то сделать? — спросил почти незаметный в сумраке Айэт. Анмай видел лишь его тень.

— Не знаю. Но если мы туда доберемся — то сможем хотя бы узнать.

* * *

«Уйта» мчалась во мраке ночи — уже должна была начаться ночь, но лун на темном небе не было. На ее борту никто не спал. Все они застыли в полусознательном, тяжелом забытье. Скорбь по погибшим товарищам, жажда мести — все отступило перед страхом за самые основы их мироздания. На сердце Вэру было еще тяжелее — он вспоминал Нару и Кими… погибших по его вине. И Лайару, храбрейшую из девушек, спасшую их всех.

Лишь когда мир озарил багрянец Оранжевого Солнца, все они погрузились в тяжелый, подобный смерти сон.

* * *

Больше они не делали ни одной посадки. Дни проходили за днями, сливаясь в бесконечную череду. Солнца поднимались все выше и становились заметно больше, а смутные полосы соседних сегментов — все заметнее. Молодежь с удивлением смотрела, как медленно менялось незыблимое, казалось бы, небо. Особенно их восхищали растущие луны — их голубой свет стал чарующе ярок. Внизу же не попадалось ничего необычного — та же, сглаженная миллионолетней эрозией поверхность, округлые, лесистые горы, пустынные моря, неспокойные океаны, те же поля, селения, дороги…

Земли под ними становились все более теплыми. Их покрывали могучие вечнозеленые леса, скрывая даже очертания гор. Здесь часто шли дожди. «Уйта» то и дело попадала в страшные грозы и они молча смотрели, как по броне силового поля вьются молнии, а вокруг клубятся разорванные тучи. Дороги и селения встречались все реже, потом перестали встречаться совсем — они не могли понять, почему, и не решались выяснить, стремясь к своей далекой цели.

Впрочем, они были лишь рады одиночеству. Над землями Опустошителей за ними подолгу следовали самолеты, и не однажды их будили взрывы зенитных ракет, бьющихся о силовое поле. Сейчас же в воздухе не попадалось никого, кроме исполинских стрекоз и птиц.

Все чаще «Уйта» плыла в толще облаков и им приходилось спускаться к земле — наблюдения стали практически единственной их отрадой. Дневник экспедиции понемногу рос, он превратился уже в толстую книгу. Каждый боролся со скукой, как мог.

Теперь с каждым днем они встречали все больше странного — колоссальные цветы, одиноко растущие на круглых полянах, огромные животные на водопое, выступавшие из зеленого моря громады металлических башен — но всякий раз пролетали мимо. Особенно поразили Вэру цветы — лишенные листьев и стеблей, они росли прямо из земли. Огромные — до полувэйда в диаметре — они ярко и причудливо светились в темноте.

Едва они появились, все следы разумной жизни внизу исчезли, а экипаж начал жаловаться на ночные кошмары. Даже наяву их кто-то звал, манил, тянул к себе. Анмай не ощущал этого, но когда Айэт сказал: «у меня что-то чужое в голове», он не усомнился. Наконец, желая выяснить причину непонятного зова, он решил снизиться.

То, что издали казалось пестиком цветка, вблизи обернулось серой живой колонной, провожающей их взглядом пары огромных синих глаз. Она живо напомнила Вэру рхаррита, чуть не сожравшего его в подземелье, на берегу уже исчезнувшего Пустынного Моря. Но этот взгляд из-под веера длинных граненых шипов был бездонно глубоким и явно осмысленным. С ним никак не вязался окружавший колонну пучок гибких рук, под которыми прятались огромные зубастые пасти. Все это окружали поразительно красивые, многоцветные живые паруса, похожие на крылья бабочки.

Увидев, как из последних сил сопротивляясь зову, Айэт сжимает руками голову, Анмай направил «Уйту» вверх. Когда ощущение ослабло, юноша сразу спросил:

— Что это?

Анмай пожал плечами.

— Неподвижное хищное животное, вроде коралловых полипов, но только намного более развитое. Интересно, как же они расселяются… и размножаются? Наверняка, у них чередование поколений — неподвижная бесполая форма и подвижная…

— Это Наставники, — вдруг сказал Айэт.

— Наставники? Скорее, это пример того, как можно переврать даже самые простые сведения. Интересно, как они сами себя называют?

* * *

Они не собирались выяснять это. Впрочем, другие животные здесь выглядели не менее странно. В воде озер обитали существа с тремя головами — сидевшими на трех длинных гибких шеях. Эти создания были темными, огромных размеров, и тоже несомненно хищными — крутолобые, с мощными тупыми пастями и огромными глазами. Никакие выверты эволюции не могли создать такую живую нелепицу. Здесь явно вмешался разум. Но зачем?.. Причин можно было придумать сколько угодно — начиная от непроходимой скуки.

* * *

День за днем «Уйта» мчалась на юг. Солнца поднимались все выше, пока не достигли зенита. Они росли и одновременно меняли форму — из круглых становились овальными, сплющивались, превращаясь в огненные щели. Анмай заметил, что сразу после катастрофы их свет стал заметно интенсивнее, компенсируя потерю собрата.

Поступающая на Плоскости энергия осталась неизменной, но раз в семь дней на каждую теперь приходила ночь, втрое длиннее обычной и много холоднее. Анмай знал, что работа на повышенной мощности вскоре погубит и остальные Солнца — их свет заметно выцвел от непомерного накала. Тогда вся Линза погрузится во мрак смерти. Другие думали о том же. Единственное, что их отвлекало — наблюдения.

Они видели очень много странного. Однажды они два дня летели над страшным лесом с черной листвой. Ночью она светилась жутким, тускло-багровым светом. Анмай навсегда запомнил эту Длинную Ночь: под темным безлунным небом простерлось бескрайнее, мутное багровое море, зияющее черными провалами, словно полное крови. Встречалось им и еще более удивительное — бегущие по кронам ночного леса волны зеленовато-желтого света, такие яркие, что ночь превращалась в день — они пробегали от горизонта до горизонта с молниеносной быстротой, рассыпаясь причудливыми узорами. Лишь после нескольких дней наблюдений удалось выяснить, что это всего лишь светляки: какой-то инстинкт заставлял их вспыхивать всех одновременно. И, наконец, на семьдесят пятый день полета, они достигли берега Последнего Моря.

* * *

Дальше не было ни земли, ни пути. Над водой высились колоссальные башни, а над ними в зенит уходила призрачно-радужная стена силового поля. Оно оказалось столь мощным, что пройти сквозь него «Уйта» не могла — пламя аннигиляции просто расплавило бы ее, даже если бы хватило мощности ускорителя. Мэйат предусмотрели все — кроме того, что им самим однажды придется уйти.

* * *

Анмай решил повернуть на восток — к месту соединения сегментов и ближайшей бреши в силовом поле. Это удлиняло их путь на несколько дней, но что им еще оставалось?

Пять дней «Уйта» летела вдоль ровного, как линейка, побережья. Слева высился ряд колоссальных круглых башен. По ночам их вершины источали таинственный темно-зеленый свет. Справа тянулся сплошной лес, незаметно переходивший в море — островки огромных деревьев росли прямо из воды. Их разделяли немыслимо извилистые каналы, окаймленные фантастическими нагромождениями изломанных штормами стволов. В Последнее Море впадали могучие реки — они тоже несли деревья, сплетавшиеся в целые острова. Все море было усыпано ими. Они так и не смогли понять, бурелом ли это, или иные разновидности деревьев приспособились расти и на плаву…

Здесь оказалось очень жарко. Солнца, превратившись в узкие овалы, палили нещадно. Даже на двухмильной высоте, куда они поднялись, не осталось прохлады.

Над водой вечерами поднимался туман, собираясь в немыслимой высоты кучевые облака. По ночам весь горизонт светился от беспрерывного сверкания молний. Однажды налетел настоящий ураган. Даже на высоте двух миль стало темно, как ночью. «Уйту» швыряло в круговерти воздушных потоков. Утром, увидев, что волны нагромоздили высокий вал из плавающих деревьев, Анмай понял, почему вдоль всего побережья тянутся странно правильные валы и стены из побелевших стволов, поначалу принятые им за укрепления. Внизу не было никаких следов людей или других разумных существ. Зато разнообразных животных оказалось великое множество. Хотя они замечали лишь самых крупных, их тоже было очень много. Многие неотличимо напоминали динозавров, другие лишь походили на них, так как имели восемь ног, а их длинные, толстые, безголовые шеи раскрывались на конце, словно зубастые цветы. Вся эта местность выглядела так, словно они попали в доисторические времена.

На пятый день пути она совершенно изменилась. Вдоль берега протянулось бесконечное плато, каменистое и песчаное. Оно высилось и над морем лесов, и над невысокими волнами океана — силовая стена гасила их, как барьерный риф. Эта безжизненность была поразительна и непонятна. На плато не оказалось не только колоссальных животных и деревьев, но и вообще какой-либо зелени.

Что воздвигло эти скалы там, где сотни миллионов лет уже не было скал? Почему на них нет никаких следов жизни? Счетчики радиации не показали ничего — фон был равен нулю, как и везде в Линзе. Анмай даже подумал о Йалис, но никаких следов его он не ощутил и понял, что этой загадке суждено остаться неразгаданной.

* * *

Близился вечер. В полдень следующего дня — дня Фиолетового Солнца — они должны были выйти в Последнее Море. Анмай сказал это стоявшему рядом Айэту. Юноша, задумчиво смотревший вверх, вздохнул.

— Мы никогда больше не увидим этой земли и не вернемся обратно, верно? — спросил он.

Анмай кивнул.

— Ты хочешь приземлиться?

— Только на один день. Я… хочу попрощаться.

— Не знаю… Может, мы и вернемся. А может, и нет. Ты помнишь, чем окончилась прежняя посадка?

Айэт печально посмотрел на него.

— Это все же моя родная земля и я прощаюсь с ней навеки!

Вэру пришлось согласиться.

* * *

На сей раз они долго кружили над морем и над скалами, но нигде не нашли следов жизни. Лишь в море плавали неизменные зеленые острова. Убедившись в отсутствии опасности, Анмай посадил «Уйту» на низкое плоскогорье над морем.

Помедлив, они вышли. Узкий овал Синего Солнца сиял, словно яростный глаз. Все вокруг плавало в жаркой, призрачной голубизне. Они спешно скинули одежду, но по их телам градом катился пот. Даже шквальный северный ветер не приносил прохлады. О том, чтобы отойти от «Уйты» до заката, нечего было и думать. Плато, несмотря на близость моря, превратилось в раскаленную печь. Жмурясь, они вернулись внутрь.

Лишь Айэт подошел к самому краю обрыва и, прикрыв руками глаза, стал смотреть вдаль. Ювана невольно любовалась им, одетым лишь в ослепительно-белую короткую тунику, словно горящую в резком синем свете. По контрасту его смуглая кожа казалась очень темной. Ветер рвал его одежду, трепал волосы. Айэт стоял вытянувшись, жар раскаленного камня словно не касался его босых ног. Стройная фигура смотревшего за пределы мира юноши показалась ей символом. Но чего? Может, стремления к бесконечности, свойственного Вэру? Собственной зыбкой, но все же счастливой судьбы? Или стремления к свободе, что свойственно каждому человеку? Ювана не знала этого. Она смогла лишь решить, что Айэт станет единственным юношей в ее жизни.

* * *

Анмай тоже смотрел на Айэта, но его взгляд невольно устремлялся дальше. За невидимым сверху обрывом пенился исхлестанный бешеным ветром океан. Вдали из него поднимался ряд колонн. Их основания тонули в мареве. Казалось, они столь огромны, что высятся не на отсутствующем здесь горизонте, а за горизонтом. Вереница их параболически сужающихся силуэтов тянулась в стороны, насколько достигал взгляд. Несокрушимой оградой они стояли вокруг южных пределов всего этого мира.

Вершины колоссов тоже оставались невидимы — они тонули в сиянии раскаленных небес. Стена силового поля сливалась с вихрями горячего воздуха. Анмай тщетно пытался разглядеть ее, пока ослепительное сияние не начало угасать — яростный эллипс пламени скрывался за гранью Вечной Стены и этот закат в зените выглядел зловеще. Через несколько минут, едва край Солнца исчез, мгновенно упали сумерки.

Экипаж «Уйты» выбрался наружу. Прежде всего Анмай решил испытать дезинтегратор (так это устройство называлось в спецификации). Туманный луч высекал фонтаны искр, оставляя глубокие рубцы на камнях. Едва он обнаружил, что спусковую кнопку можно сдвинуть вперед, синее сияние в раструбе начало разгораться. Оно росло секунду, затем застыло гневно гудящей шаровой молнией. Он нажал спуск. Синий луч, много толще и ярче прежнего, ударил в песок. Грохнул взрыв, после которого осталась приличная воронка.

— Любопытно, — сказал Анмай, — плазменный виртуальный излучатель… чего?

Айэт с интересом наблюдал за ним. Он редко носил оружие, не взял и сейчас. Анмай подумав, потянул ему дезинтегратор, однако Айэт отказался его взять.

— Обычно мы пускаем оружие в ход лишь потому, что оно есть у нас в руках, — печально сказал он.

Анмай удивленно посмотрел на юношу и, вдруг смутившись, убрал дезинтегратор.

* * *

Они спустились к морю. К их удивлению, там нашлось нечто вроде маленького амфитеатра, искусно вырубленного в скале. Камень на невысоких прохладных уступах был срезан по форме человеческого тела, так что сидеть оказалось очень удобно. Они смотрели в молчании.

Этот вечер был необыкновенным. В темной, необычайно глубокой синеве неба, отливавшей к югу серебром, плавала пара громадных, ярко-синих лун. На их сияющей поверхности вился тонкий белый узор облаков. Вдали сияло еще шесть крохотных дисков — луны, светившие сейчас другим сегментам. Море стало темным, но волны отражали серебряную синеву неба. Из воды торчали рваные черные скалы, за ними темнели четкие силуэты колонн. Их венчали огромные многогранники, парящие без видимой опоры. Из промежутков между ними и колоннами лился темно-зеленый свет. Мерцающая цепь призрачных маяков уходила в стороны, насколько видел глаз. Это грандиозное зрелище было неожиданно спокойным и мирным, но в душе Айэт оно пробудило неожиданную печаль.

— Когда я ходил в школу, мне хотелось отправиться в необыкновенное путешествие, — тихо сказал он. — А сейчас… У меня нет ни сестер, ни братьев, ни друзей, которые остались дома, только вы. Мои родители с радостью избавились от меня. Но я не чувствую себя несчастным. У меня есть Ювана. У нее есть я. Мы все одиноки, все стремимся к неведомой цели. Сколько легенд о путешествиях за Засолнечную Стену я прочитал! И я не знал, что сам стану героем такой легенды. Но ее некому будет сочинить, верно? Никто не узнает о нашей судьбе, кроме нас самих.

Анмай улыбнулся.

— Я надеюсь. По крайней мере, сейчас. Но я не хочу, чтобы Хьютай целую вечность думала о моей участи…

— Вы встретитесь, — сказал Айэт.

Анмай кивнул.

— Возможно. Иногда чудеса все же случаются.

Юноша видел, каким печальным стало его задумчивое лицо. Они молчали, глядя на спокойное море. Было очень тепло, над водой уже клубился туман. Обволакивая скалы, он поднимался вверх, превращаясь в призрачные, быстро растущие облака. На горизонте уже сверкали зарницы, но здесь царила тишина, лишь негромко плескали волны. Никто из них не говорил, не шевелился, их расширенные в полумраке глаза жадно вбирали в себя эту странную красоту. Им хотелось просидеть так всю ночь.

Анмай искоса посматривал на своих спутников — две безмолвные пары. Задумавшийся Айэт сидел рядом с прижавшейся к нему Юваной. Уступом ниже сидел Лэйкис с Уасой. Ее пышные черные волосы эффектно оттеняли круглое пухлогубое лицо. У Лэйкиса лицо было худое, ничем не примечательное, и светлые, почти белые волосы.

Сам будучи юношей, Анмай дико ненавидел светловолосых. Сейчас от старой ненависти не осталось ничего, кроме удивления. «Неужели я был так глуп?» — печально подумал он и, словно в поисках ответа, посмотрел вверх. Возле одной из лун сияла белая, удивительно чистая звезда — «Астрофайра». Он испугался, хотя знал, что увидеть его оттуда нельзя. Эта звезда — его дом, там его любимая — и одновременно это его смертельный враг.

Отбросив эти мысли, Анмай просто любовался яркой, единственной на небе звездой — так же, как его дикий предок на берегу такого же первобытного моря, в неведомом мире, полмиллиона лет назад.

* * *

Айэт смотрел то на носившую его имя звезду, то на Вэру. Тот сидел задумавшись, неподвижно глядя вверх, и юноша не посмел его спрашивать. Теперь он знал истинное имя этой звезды и пытался представить, как живут внутри нее. Но в голове метались странные, несовместимые образы. Анмай никогда не говорил, что вернется туда и Айэт чувствовал, что и он никогда не узнает, как там, внутри звезды. Его охватила непонятная, мучительная тоска.

Он резко поднялся и пошел наверх, оставив удивленно смотревшую вслед Ювану. На краю пустыни он остановился. Свет угасал, бескрайние просторы таяли в сумраке, лишь на небе светились клочковатые облака. Силуэт «Уйты» показался ему совершенно чужим. Ветер однообразно шумел, углубляя тоску, но не нес прохлады. Становилось душно, по нагой спине Айэта стекали струйки пота. Его охватило чувство полного одиночества, столь глубокого, словно на сотни миль кругом не осталось ни единой живой души. Он был один среди зловещей пустыни.

Вдруг он заметил человека, — тот стоял возле каменной глыбы, не дальше вэйда от него. Присмотревшись, он понял, что это юноша, его ровесник, такой же смуглый и черноволосый, как и он сам. Айэт не заметил никакой одежды, но в руке незнакомец держал копье. Он стоял совершенно неподвижно, лишь ветер шевелил его длинные волосы. Застывший в удивлении Айэт ничего не говорил. Он только повел рукой, приглашая юношу подойти. Тот не шевелился. Минут пять они просто смотрели друг на друга. Наконец, Айэт решил сам подойти к нему, но, едва он двинулся, юноша исчез.

Он подбежал к месту, где стоял чужак — никаких следов там не осталось. Айэт взобрался на скалу и осмотрелся. Равнина была уже едва различима в темноте. Ветер шумел, тучи затягивали небо, лишь на горизонте светились бледные силуэты их лохматых закраин. Издалека донесся раскат грома.

Возвращаясь, Айэт так и не смог решить — видел ли он человека, или только игру теней. Он был готов поклясться, что видел сильную руку, держащую копье, и большие, серьезные глаза. Но при этом он не мог вспомнить лица. Может, оно было его собственным?

* * *

Когда он вновь посмотрел на пустыню, уже из-под купола «Уйты», ему показалось, что между камнями что-то движется, — может быть, лишь песок, гонимый предгрозовым ветром. Пару раз он видел гибкий темный силуэт, но в следующий миг все исчезало. Юношу захлестнула тоска — ему очень хотелось познакомиться с людьми, живущими в столь странном месте, может, даже стать одним из них, хотя он знал, что это невозможно.

Он напряженно всматривался в темноту, пока тучи не скрыли все небо и по куполу не застучал ливень. Смеясь и отфыркиваясь, внутрь вошли остальные.

Айэт никому не сказал о своей встрече. Когда он заснул, ему грезились удивительные сны — столь подробные, что потом ему казалось, что он и в самом деле долго жил здесь, на берегу Последнего Моря.

* * *

Дождь шел всю ночь, дополняясь непрерывным сверканием молний. Рассвет наступил позже обычного и осветил лишь свинцово-сизый полумрак, пронизанный гулом горячего ливня. За его завесой уже в двадцати шагах ничего не было видно. Их прощание с родной землей ограничилось теми неповторимыми минутами, когда они безмолвно сидели на тихом, таинственном берегу бесконечного Последнего Моря.

* * *

— Все. Нам пора, — печально сказал Вэру, когда весь экипаж «Уйты» собрался.

Айэт на минуту выбежал наружу и вернулся, сжимая в кулаке маленький камень. Никто не сказал ни слова.

Едва Анмай поднял «Уйту», ее радар тревожно запищал, обнаружив впереди, всего в нескольких милях, огромную массу металла, плывущую по воде.

— Интересно, что это? — спросил Айэт.

— Давай выясним, — Анмай пожал плечами.

«Уйта» летела медленно, над самыми волнами, сглаженными потоками дождя. Побережье тут же исчезло из виду. Они не видели ничего, кроме воды. Вдруг впереди показалась огромная тень. Анмай затормозил, но все же, они чуть не врезались в большой военный корабль. Прямо перед их глазами появился глухой серый борт, орудийные башни и угловатые надстройки. Анмай тут же развернулся на месте и дал полный ход. «Уйта» рванулась вверх с таким ускорением, что ее экипаж покатился по полу. Корабль исчез в мгновение ока. Море ушло вниз, вокруг потемнело, затем посветлело и вдруг они вырвались в море яркого фиолетового света.

День Фиолетового Солнца нравился Вэру больше других — в его глубоком свете мир казался необыкновенно и удивительно прекрасным. Через полчаса тучи остались позади. Вокруг было лишь море и пустыня — столь же безжизненные, как и раньше. Судя по данным приборов, они могли достичь бреши в поле лишь на закате.

На борту «Уйты» все шло как обычно. Только весь ее экипаж, кроме Анмая, собрался на правом, обращенном к берегу борту посадочной площадки.

* * *

После полудня небо затянула сплошная маслянистая пелена. Фиолетовое Солнце просвечивало сквозь нее, как странный, синеватый рубин. Под ней, однако тоже высоко, повис тонкий покров разорванных коричневатых туч. Море внизу казалось лишенным волн и красновато-черным.

Время шло, уже приближался закат. Пустынное море оставалось совершенно безжизненным, но побережье изменилось. Песок исчез, вновь показался бесконечный лабиринт проток среди древесной колоннады. Слева высились силовые башни, выстраиваясь в бесконечный ряд. До Вечной Стены, разделявшей сегменты, было уже меньше трех тысяч миль, но она по-прежнему оставалась невидимой.

Проход в бескрайнюю ширь Последнего Моря также был невидимым, но зато очень широким — не меньше двухсот миль. Хотя отказ одной или даже нескольких излучающих башен не мог разрушить уходившую на триста миль вверх силовую стену, здесь отключилась целая их секция. Сами башни, впрочем, оказались целы. Даже бронированные многогранники диаметром в милю продолжали парить над их вершинами.

От башен до берега было двадцать миль — и именно в этом спокойном поясе моря кипела битва. Сначала Анмай увидел вспышки пламени, затем различил пятнышки сражающихся кораблей. Через десять минут «Уйта» оказалась в самой гуще сражения. Анмай насчитал четыре огромных линкора, таких же, как замеченный ими утром. Их окружал целый рой кораблей поменьше — два крейсера и не меньше дюжины эсминцев. Над ними то и дело появлялись вспышки выстрелов. Их противник — два десятка одинаковых катамаранов с массивными надстройками — спешно отступал. На обзорных экранах хорошо были видны метавшиеся на них фигурки Опустошителей. Их противниками оказались люди. Это было удивительно.

Здесь существовало государство, достаточно могущественное, чтобы овладеть атомной энергией. У линкоров и крейсеров не было дымовых труб — признак термоядерных силовых установок. Без них плавания по бескрайним просторам Последнего Моря были затруднительны.

Сражение оказалось неудачным для Опустошителей. На глазах Вэру один их корабль взорвался, еще один начал крениться набок. Показался натянувшийся трос, затем бок огромного животного — Опустошители по-своему решили проблему дальних переходов. Анмай увидел пикирующие на их флот самолеты, а через минуту заметил вдали длинные плоские палубы авианосцев.

— Я не ожидал, что люди смогут противостоять Опустошителям там, где они проникли в наш мир, — удивленно сказал Лэйкис.

— Здесь единственная брешь в силовом поле, до которой они могут доплыть, — добавил Вэру. — Остальные слишком далеко. Кстати, в Линзе есть несколько сегментов с еще исправной силовой защитой.

— Но откуда здесь взялись люди? — удивленно спросил Айэт. — Похоже, они недооценивают себя! Но как мало мы знаем!

Ему никто не ответил. В этот миг «Уйта» вновь повернула на юг. Поле битвы с пылающими, тонущими кораблями осталось позади. Через несколько минут она уже пролетала между двух силовых башен, разделенных двадцатью милями воды. Они вздымались на высоту десяти миль, их уходившие в воду основания окутывали блестящие стальные сети с множеством узлов очень сложной формы. «Уйта» могла пролететь сквозь любую из их ячеек. Даже на простой облет башни ушло несколько минут. Ее металл ослепительно блестел — поставленная миллиард лет назад, она казалась совсем новой.

Когда башня осталась позади, весь экипаж собрался на корме. Они молча смотрели на уходящую землю, зная, что никогда больше не увидят ее. Впереди простерлось лишь хмурое, безбрежное море. Вскоре низкое побережье слилось с небом, но сверкающие башни были видны еще долго.

Наконец, последняя серебристая искра погасла в сгустившихся сумерках. Это был их последний закат — начиналась Долгая Ночь. Прежде, чем она кончится, «Уйта» выйдет из пределов, которые заливал солнечный свет. Печальные, но спокойные, они отправились спать.

* * *

Следующего утра уже не было. Вокруг висела тьма, лишь небо выделялось тусклой звездной пылью. Смутные полосы соседних сегментов — красный и фиолетовый — изредка бросали на воду призрачный отблеск. Экипаж «Уйты» с удивлением смотрел на них — они первыми из людей и файа вышли за пределы отведенного им мира в пределы, которые с самого его сотворения не озарял свет. Они смотрели и назад, но даже с помощью обзорных камер разглядеть землю было уже невозможно.

Вскоре весь экипаж собрался в просторном верхнем зале. Они расселись по разбросанным на полу подушкам. Анмай сел у стены, у двери рубки, скрестив босые ноги. Слева от него сидели Айэт с Юваной, справа — Лэйкис и Уаса. Их глаза оживленно блестели. Несколько минут царила тишина, оказавшаяся очень глубокой — даже гудение механизмов скорее казалось, чем слышалось. Низкие лампы на изогнутых ребрах купола заливали зал тусклым желтоватым светом. Сам купол казался совершенно черным. Вода в бассейне едва заметно колебалась.

— Мы летим ровно восемьдесят дней, — начал Вэру. — Вам кажется, что это уже целая вечность, но мы проделали лишь пятую часть пути, причем, самую легкую. Четвертую часть оставшегося мы пролетим над этим морем. Все остальное — в центре Линзы, где ваши верования помещают загробный мир. Я не знаю, что ждет нас там. Но, что бы там ни оказалось, мы должны… знать как можно больше. Поэтому я расскажу вам про наш мир, и про цель нашего путешествия. Это долгая история и я не смогу объяснить все сразу.

Анмай задумался. Он не знал, с чего начать. Лекции выглядели бы тут неуместно. Он растерялся, затем решил просто рассказать о своей жизни — она позволяла объяснить все.

— Я родился в Товии, столице Государства Фамайа, — начал он. — При рождении меня назвали Суру Ласси, но я выбрал себе иное имя. Мои родители были самыми обычными файа, но я почти их не помню — их казнили, когда мне еще не исполнилось двух лет…

Сначала Анмай говорил через силу, но затем увлекся. Рассказывать о детстве оказалось совсем непросто. Из памяти всплывала масса казалось бы давно забытого и он смог добраться лишь до того, как он, девятилетний, попал из приюта в главный военный центр Фамайа, плато Хаос.

— А остальное — завтра, — закончил он, заметив, что его товарищи устали.

Его слушали очень внимательно. Когда он закончил рассказ, все какое-то время молчали.

— Значит, ты был несчастным запуганным ребенком? — растерянно спросил Айэт. — Как же ты стал таким?

— Я не знаю. Просто не знаю. Пожалуй, все началось тогда, в том подвале, где я пролежал несколько дней — нагой, избитый до полусмерти. Мне было больно, холодно, очень хотелось есть и пить. Чтобы отвлечься от этого, я мечтал — я был почти в бреду и думал о странных и страшных вещах, которые однажды стали реальностью. Кажется, так. Никого не интересовало, что творится в голове запертого ребенка. Но именно из этого вышло все.

Айэт промолчал.

* * *

День за днем Анмай рассказывал им о своей жизни, дополняя ее историей Фамайа. Его слушатели словно росли вместе с ним. Он рассказал им о плато Хаос, о его Цитадели, о своих находках там, о первом побеге в пустыню, о втором побеге — к Пустынному Морю, о самом этом море. Когда он дошел до тех несчастных лет, когда был Единым Правителем давно уничтоженной страны, его слушатели посерьезнели.

— Какой жестокий мир, — сказал Айэт. — Мой мир печален, но твой — гораздо хуже. Но мне все-таки жаль, что он погиб!

* * *

Рассказывать о про-Эвергете оказалось совсем не просто — молодежь не имела даже простейших физических знаний. Но день шел за днем и они начали разбираться, испытывая такой же ужас и восторг, какой испытал сам Анмай, впервые читая «Темную Сущность».

— «Мы живем в мире, где все возможно и все достижимо — и этот мир бесконечен», — процитировал он особенно поразившую его фразу.

Айэт изо всех сил пытался понять сложнейшее сплетение сил и частиц, создающее основы мира. Хотя раньше Анмай не замечал за ним никаких особых способностей, он за несколько дней понял то, на что у самого Вэру ушли годы.

Но история продолжалась даже в рассказах. Настал черед войны, гибели Фамайа и его побега в будущее. Анмай начал рассказывать об астрономической Вселенной — им, выросшим в Линзе, это казалось немыслимым, они пугались, не хотели верить, но не могли сомневаться, глядя в его задумчивые, бездонные глаза.

— …Так значит, кроме нашей Вселенной есть еще множество других, невообразимых и недоступных для нас, множество населенных миров и нет никаких границ? Вселенная бесконечна? И ты хочешь добраться до края Бесконечности? — спросил Айэт. Его детское восхищение миром исчезло бесследно, его сменило другое, более глубокое чувство.

— Ты мне не веришь, верно? — Анмай усмехнулся.

— Нет, почему же. Просто я никогда не видел этого и не могу представить — хотя и стараюсь! Я знаю, что сам все это увижу, но не могу поверить. Мне кажется, что я навсегда останусь здесь.

У Вэру никогда еще не было столь внимательных и спокойных слушателей, но он просто не решался выразить им свое восхищение.

Наконец, он рассказал о Файау. Молодежь замирала почти не дыша, когда он рассказывал им о том, чего она достигла и чем стала, о ее истории, легендах и войнах.

Анмай, сам потрясенный своим рассказом, долго не решался рассказать про план ксеноцида — разве может что-то помешать этому? Но когда все же решился, никто не выразил страха или неуверенности. Это был их мир и они одни могли спасти его. Это было просто. Страху и сомнениям здесь уже не оставалось места.

* * *

Они учились всему, что мог дать им Вэру.

— Почему ты так стараешься? — однажды спросил Айэт. — Словно у тебя больше нет времени и ты скоро покинешь нас?

Анмай пожал плечами.

— Если я что-то делаю, то стараюсь делать это хорошо. Впрочем… Что бы ты обо мне не думал, я только смертный и уязвимый файа. Если меня не станет — вы завершите мой путь.

Он вдруг улыбнулся.

— Но я надеюсь, что мы будем вместе — навсегда.

Айэт кивнул. Он уже знал о бессмертии. Раньше он просто не думал о смерти. Но его мир был единственным ее островом среди сети бессмертной Файау и это знание наполнило его тяжелой печалью.

— Теперь я начинаю понимать тебя, — сказал он Вэру, когда они уже приблизились к Засолнечной Стене. — Вряд ли у нас что-нибудь выйдет, но нам не будет стыдно перед смертью.

Анмай кивнул.

Эта часть пути прошла без всяких приключений. Он не знал, заметила ли «Астрофайра» их платформу, но если и заметила, то не предприняла ничего. Вокруг висел неизменный холодный полумрак. Лишь далеко позади, у горизонта, медленно, незаметно для глаза, двигались полосы света и тени, но и они становились все более тусклыми. Внизу простерся бескрайний, неизменный океан. Лишь однажды, далеко в стороне, показались круги бурого света, исходившего из глубин. Он пульсировал, расходился волнами, вода там бурлила, но они просто пролетели мимо. Это была одна из тех загадок, на которые у них уже не осталось времени. Потом они заметили темный корабль, уже сотни лет затерянный в Последнем Море…

* * *

Засолнечная Стена, смутно отблескивая в полумраке, постепенно росла, ее трубы становились все больше. Их поверхность была идеально гладкой. Казалось, они летят к колоссальному зеркалу, на котором в зените застыли цветные отблески, и сейчас в него врежутся. На самом деле до него оставались еще многие тысячи миль — их разум отказывался принимать истинные размеры окружающего. Входы в центр Линзы размещались в стыках труб — их было 189, но открывался лишь один, — тот, к которому они направлялись. Через него двенадцать тысяч лет назад пролетели беглецы. Анмай так и не смог понять, почему они не вернулись.

* * *

На борту «Уйты» воцарилось тревожное ожидание. Колоссальные сомкнутые трубы уже давно стали неразличимы. Перед ними призраком высилась необъятная зеркальная стена. Уже с расстояния в двести миль она казалась совершенно плоской. Айэт узнал, что она неразрушима и непроницаема почти для всех видов энергии. Портал в ней был невидим. Чтобы найти его, нужно было очень тщательно следовать навигационным указаниям в книге.

Наконец, «Уйта» повисла перед едва различимым во мраке зеркалом, уходившим в темную, не знающую ни ветров, ни солнца воду — до нее было мили полторы. Сейчас юношу больше всего интересовало — откроется ли вход. Им потребовалось всего три часа, чтобы отыскать его.

* * *

Дельта-уэмон были удивительными частицами. Их заряженные разновидности отталкивали все другие частицы, обладавшие массой покоя, нейтральные же вовсе не взаимодействовали с веществом. Анмай не знал, как можно их уловить, но именно с их помощью включался механизм замка. Он никогда не смог бы повторить нужный набор импульсов, но беглецы сменили его на неизмеримо более простой. Его пальцы осторожно нажимали на кнопки, управляющие ускорителем, и «Уйта» закачалась, когда он дал девять импульсов разной длины и силы. Она закачалась еще сильнее, когда часть стены вдруг двинулась на них. Через секунду она поднялась вверх, открывая портал диаметром в полмили. Внутри висел непроницаемый мрак.

Едва «Уйта» влетела внутрь длинной, идеально ровной трубы, движемая силовыми полями крышка встала на место, отрезав последние лучи света. Мощные прожекторы платформы высветили кольцевой ряд бронированных массивов на стенках трубы — приводы все еще работали.

Они не стали задерживаться здесь. Труба оказалась длиной в тысячу миль и они пролетели ее за три с небольшим часа. Все это время им казалось, что они висят на месте. Их сковало страшное напряжение — никто не знал, что произойдет, когда откроется внутренняя крышка.

Радар в зеркальной трубе был бесполезен и они вдребезги разбились бы, если бы не ослепительно засверкавший на броне заслонки свет прожектора. Она во всем была подобна наружной и открывалась точно так же.

Книга предупредила их о преграде силового поля и Анмай заранее переключил ускоритель на другую полярность. Айэт внимательно смотрел вперед. Едва крышка поднялась, он увидел яркое серебристое сияние поразительной чистоты. Когда они прошли сквозь силовое поле, вспыхнул ослепительный свет.

Ничего больше юноша разглядеть не успел. Едва «Уйта» миновала портал, его швырнуло на пол — она взвилась вверх с таким ускорением, что никто не устоял на ногах. Корпус затрещал, внутрь со свистом ворвались струи холодного воздуха. У всех до боли заложило уши, стало трудно дышать. Голова Айэта закружилась, он уже не чувствовал своих пальцев. Анмай дотянулся до регулятора силовых крыльев. Ему пришлось уменьшить их площадь втрое, чтобы «Уйта» прекратила подъем.

— Это значит, что воздух здесь втрое плотнее, — пояснил он, задыхаясь. — Вот почему портал перекрыт силовым полем — иначе нас просто бы сдуло.

Айэт хотел спросить его, но вдруг глаза юноши закатились и он упал. Анмай испуганно смотрел на него, чувствуя, что голова кружится и все вокруг плывет. Он яростно встряхнулся и присел возле Айэта. Едва он взял его голову в руки, юноша с трудом открыл уже невидящие глаза.

— Живые… — в мертвенном полусне прошептал он.

Его голос звучал странно глухо и казался совершенно чужим. По спине Вэру невольно побежали мурашки.

— Живые не могут входить в мир мертвых… в легендах сказано, что всякий… кто войдет к ним… умрет.

Его голова откинулась, тело обмякло. Анмай почувствовал, что мягко оседает на пол. Он отчаянно попытался подняться, но тут мир вокруг и внутри него погас.

 

Глава 13.

Рассветный мир

Анмай не помнил, как пришел в себя. Он не осознал этого момента, не сознавал вообще ничего, не мог ничего вспомнить, не понимал, что видит — это было похоже на самые первые его ощущения, когда его возраст измерялся месяцами. Он не осознавал даже времени, но постепенно осознавал себя. Переход от беспомощного созерцания к пониманию тоже был незаметен. Просто он постепенно ощутил, что лежит на полу рубки «Уйты», глядя в чистое сумеречное небо. Это удивило его. Ему казалось, что Файау перехватила их и он находится совсем в другом месте, смутном, как младенческие сны.

Он плохо понимал окружающее и к реальности его вернули мучительный голод и жажда. Но, едва Анмай приподнял голову, его сознание отключилось.

Придя в себя вторично, он почувствовал, что очень ослаб. Голова отчаянно кружилась, страшно хотелось есть, но при малейшем движении перед глазами все плыло. Лежать совершенно неподвижно было невыносимо, но иначе его начинало тошнить, в голове все переворачивалось и путалось. Он мог выбирать лишь между двумя видами мучений.

Вэру решил было, что оказался в аду… и тут же понял, что головокружение постепенно слабеет и он может двигаться, не рискуя лишиться чувств, только спазмы пустого желудка становились все сильнее. Но прошло еще несколько мучительных часов, прежде чем он смог подняться на ноги и добраться до еды. Лишь потом он взглянул на приборы и вздрогнул. Он пролежал без сознания почти двое суток.

* * *

Еда буквально воскресила его. Насытившись, Анмай занялся масс-спектрометром «Уйты». Результат анализа атмосферы оказался довольно неожиданным — по тридцать процентов азота и ксенона, по двадцать — неона и кислорода. Углекислого газа оказалось меньше процента — но все же, во много раз больше, чем снаружи. Это была явно искусственная атмосфера. Но зачем здесь столько инертных газов? Ведь для жизни нужен лишь азот…

Теперь объяснить случившееся было, увы, нетрудно — ксенон, вдыхаемый с кислородом, вызывает глубокую потерю сознания. Если бы его концентрация оказалась всего на два процента выше — он бы вообще не очнулся. А так его перестроенный организм, пусть и с огромным трудом, смог приспособиться к новой среде.

При этом мысли Анмай подскочил — ведь у других не было такой сопротивляемости! Он кинулся к своим спутникам. К его великой радости все они оказались живы, но… не приходили в себя. Они взяли много лекарств и медицинского оборудования, но тут помочь ничто не могло — дыхательных аппаратов на «Уйте» не было, а в ксеноновой атмосфере их невозможно спасти. Оставалось — вернуться обратно, но вот как?

Пока он лежал без сознания, «Уйта» летела сама по себе, не управляемая никем и он просто не знал, где находится. Мир за окнами совсем не походил на его ожидания, но пока ему было не до наблюдений — надлежало заняться товарищами. Вэру оставалось только поддерживать едва теплившиеся жизни, надеясь, что они тоже смогут приспособиться. Впрочем, зная, насколько отличается их биохимия, он понимал, как это маловероятно.

* * *

Пока он переносил их на постели и занимался другими процедурами, прошло несколько часов. Лишь потом Анмай решился подойти к окну. Он знал, что центральная масса Линзы достаточно велика, чтобы излучать собственный свет. Но небо оказалось сине-черным, чистым и беззвездным. Засолнечная Стена исчезла бесследно. Внизу простерлась бесконечная плоская равнина. Ее покрывал сплошной лес и на ней высилось множество массивных металлических сооружений, похожих на увенчанные острыми игловидными шпилями пучки труб огромной высоты. Они тянулись во все стороны, насколько хватал глаз. Но самым удивительным здесь был свет — точнее, его источник. Вдали, над лесом и шпилями, сияла серебристо-синяя заря удивительной чистоты.

Решив, что именно там находится центр Линзы, Анмай направил «Уйту» туда. Она то и дело меняла курс, огибая шпили. Он попробовал подняться выше, но платформа словно уперлась в небо. Удивившись, он остановил ее, вышел наружу, подумав, надел силовой пояс и застегнул весм, на котором сразу же загорелся зеленый огонек ведущейся передачи. Здесь «Астрофайра» не могла ее перехватить, но кто тут еще мог читать его мысли?

Осторожно поднимаясь вверх, Анмай вдруг наткнулся на невидимое препятствие. Его протянутая рука коснулась гладкой, холодной поверхности, хотя глаза видели лишь бездонное небо.

Удивленный, он подлетел к ближайшему шпилю. Тот оказался колонной, подпиравшей невидимый свод. Сама сверкающая игла в полмили высотой оказалась иллюзией, как и серебристая заря, сиявшая в бесконечности. Но даже сантиметров с десяти он не смог различить пикселей изображения, а найти место стыка с настоящим металлом удалось лишь на ощупь. Он не знал, как и зачем это сделано. Иллюзия трехмерного пространства была безупречной.

Вэру привлекли проемы зияющих под шпилями башен арок, потом он взглянул на бесконечную равнину — она казалась бугристой из-за множества крон. Над ними лениво парили огромные пятнисто-зеленые птицы. Анмай вздрогнул, разглядев их подробнее. Они походили на тех крылатых тварей, что живут в море — плоские и безголовые, с длинными тонкими хвостами. Одна из них повернула к нему — просто пара треугольных крыльев. Между них зияла узкая пасть. По бокам от нее блестели огромные глаза, а над ними торчали нелепые плавники-рожки, очевидно, игравшие роль рулей. Анмай точно во сне смотрел на тварь. Он уже видел пустые черные глаза, глядящие только вперед, трепещущие рожки… крылья, темно-синие снизу, волнообразно трепетали, твердые гребни на их кромках, острые, как бритвы, со свистом резали воздух. Между глаз торчал витой острый рог размером в руку. Анмай не двигался, надеясь на защиту поля, но тут он ошибся — когда тварь налетела на него, мягкий тупой удар на миг погасил его сознание — размах ее крыльев был метров семь, а вес… Они вместе полетели вниз, бестолково кувыркаясь, затем Анмай, опомнившись, завис, а тварь, часто захлопав крыльями, исчезла в кронах. Больше к нему никто не приближался.

Ему очень хотелось заглянуть внутрь одной из башен, но оставлять «Уйту» надолго он боялся. Анмай попробовал спуститься в лес, но, достигнув его крон, застыл. В провалах между ними висел непроницаемый мрак, оттуда тянуло холодной сыростью, гнилью, вязким ароматом огромных цветов…

Там что-то вздыхало, шуршало, мелькало, качались ветки, взблескивали прозрачные крылья. Неожиданно для себя он рванулся вниз — и остановился. В зеленоватом мраке едва можно было дышать — столь густы оказались запахи. Ощущение собственной чужеродности и хрупкости стало столь сильным, что Вэру охватил озноб, волосы поднялись. Словно пуля, он рванулся вверх.

* * *

Анмай не знал, указывает ли заря на центр Линзы, но повел «Уйту» к ней, бездумно следуя инстинкту. Через несколько минут он заметил круглую дыру диаметром в полмили, прорезавшую небо насквозь. Ее зеркальная цилиндрическая стенка была высотой в вэйд. Дыру окружали угловатые башни, составленные из узких свинцово-серых массивов. Их шпили, казалось, уходят в бездну неба еще на милю, но Анмай уже знал, что это иллюзия. Он немедля направил «Уйту» туда. Она взвилась вверх, но, поднявшись на две мили, вновь наткнулась на невидимый свод.

Небо здесь оказалось таким же, но все остальное — совершенно другим. Поверхность состояла из множества каменных уступов, поросших деревьями, соединенных пандусами и мостами бесчисленных дорог.

Стоявшие на уступах здания заставили сердце Вэру отчаянно сжаться. Они были очень похожи на стоявшие некогда на берегу Пустынного моря — только огромные и сияли светлым блеском металла. И их формы оказались куда причудливее. Колоссальные узлы головоломно сплетенных плоскостей расходились веерами необычайно длинных и тонких крыльев. Цилиндрические башни распускались причудливыми пучками выворачивающихся наизнанку труб. Неправдоподобно высокие арки пересекали небо, исчезая за горизонтом. И все это заливал мягкий и печальный свет зари — такой же, как та, сиявшая на сгинувшем в пламени Бездны Уарке…

Кое-где светились фонари — синие или белые выступы и верхушки конструкций, иногда на головокружительной высоте, иногда у самой земли, так низко, что свет терялся в массе сплетенных крон. Причудливо искривленные участки многих конструкций тоже сияли многоцветным, поразительной тонкости узором — с преобладанием холодных, голубовато-синих тонов. Узор постоянно двигался, сплетался, жил — от него с трудом можно было отвести взгляд. Анмай понял, что здесь был город Мэйат, но вот как они тут жили — он не представлял. Его сердце тоскливо сжималось — он достиг места, что грезилось ему в снах юности.

Он обещал Хьютай, что они будут здесь вместе. А сейчас она в тоске и отчаянии ищет его — и, скорее всего, никогда не найдет. Он не знал, встретятся ли они вообще… в этой его жизни. А если он сделает то, что должен сделать — то не увидит ее уже никогда…

Анмай с трудом смог прогнать эти мысли, с любопытством осматриваясь. Он уже понимал, что центр Линзы состоит из множества ярусов и в ней не четырнадцать, а пятнадцать жилых сегментов — в пятнадцатом жили ее строители. Их город сохранился, но они сами сгинули, не оставив никаких следов.

* * *

Здесь не было ни дня, ни ночи, только вечный рассвет. Свет всегда оставался неизменным. Лишь изредка его затеняли выползавшие неизвестно откуда дождевые тучи, окутывая все, как туман. «Уйта», не останавливаясь ни на минуту, мчалась вперед. Анмай с трудом сохранял счет времени. Ему начало казаться, что здесь вообще его нет — только вечность. Бесконечно разнообразные формы странных конструкций, царившая повсюду неподвижность, сам этот полет казались ему нереальными.

Хотя почти все свое время он посвящал уходу за товарищами, они не приходили в себя. То ли даже разреженная атмосфера была слишком густой, то ли уход оказался неумелым, но, несмотря на искусственное питание, они худели с каждым днем и он вместе с ними — от волнений. Анмай не знал, сколько может прожить человек с отключенным сознанием, но стало ясно, что недолго. Перспектива одиночества в этом странном мире приводила его в ужас. Он повернул бы назад — если бы знал обратную дорогу. Но на пятый день Айэт открыл глаза.

— Где я? — сразу спросил юноша. — И что со мной?

Анмай объяснил.

— Так я целую неделю лежал без сознания? А… Ювана? — Айэт попытался подняться, но у него не осталось сил.

— Успокойся. Все живы. Они тоже скоро придут в себя.

— Если бы и ты потерял сознание, мы бы все уже умерли, правда?

— Я его и потерял. И провалялся почти двое суток.

Айэт поежился.

— А что там, снаружи? — вдруг спросил он.

— Разве ты не видишь?

— Вижу, но, может, ты нашел там что-нибудь?

— Нет. Я не мог покинуть «Уйту» — оставить вас.

Айэт откинулся на подушку. Анмай с тревогой смотрел на него — Тайан настолько исхудал, что стал похож на скелет. От некогда ловкого и сильного юноши осталась лишь тень. Другие выглядели не лучше — он видел, что если они в ближайшие дни не очнутся, то умрут. Третьего не могло быть.

Уже на другой день Айэт смог ходить. Понятие «день», впрочем, стало здесь чисто условным — они считали дни по бортовым часам «Уйты», но Анмай заметил, что и спать, и бодрствовать он стал чуть ли не в два раза дольше.

Хотя Айэт едва держался на ногах, он почти не отходил от Юваны. Вэру оставалось заботиться о Лэйкисе и Уасе. Через два дня Ювана пришла в себя, еще через день очнулся Лэйкис. Все они тревожились за Уасу, но через несколько часов очнулась и она. Впрочем, слабость и головокружение прошли у всех лишь на двадцатый день полета в центре Линзы.

* * *

— Мы уже сто семьдесят дней в пути, — сказал Айэт, когда экипаж «Уйты» окончательно отъелся и окреп.

— Нам осталось еще столько же, если не больше, — ответил Вэру. — Мы пролетели едва десятую часть центрального сегмента Линзы — а я не знаю, что произойдет в следующую секунду!

— Ну, я не против, если что-нибудь случится, — глаза юноши вызывающе блестели. Анмай понял, что Айэт окончательно поправился.

— Мы не можем задерживаться. Все Солнца могут погаснуть — а мы здесь даже не заметим этого!

— Да. Но все же, смотреть на все это, — Айэт показал за окно, — зная, что никогда больше не увидишь, просто невыносимо!

Анмай тоже выглянул наружу. «Уйта» летела над подобием бесконечно длинной, широченной улицы, — она состояла из ряда параллельных каменных полос, ступеньками спускавшихся к центру. По обе ее стороны высились ряды сверкающих серебряных массивов. Их причудливо искривленная поверхность напоминала застывшие волны. На них рядами сияли огни, сходясь где-то в бесконечности, — там, где заманчиво сияла вечная заря. За двадцать дней полета она ничуть не изменилась.

— Может, сядем? — предложил Айэт. — Ненадолго. Это не очень нас задержит.

Анмай задумался.

— Хорошо. Только ненадолго, ладно?

* * *

Когда они вышли наружу, Айэт восхищенно вздохнул. Влажный, прохладный ветер трепал его волосы, гнал над головой клочья серых облаков. Под сандалиями то и дело хлюпала разлившаяся по камню вода — недавно прошел дождь. Юноша невольно оглядывался по сторонам — не потому, что чего-то боялся, а потому, что вокруг оказалось красиво. Каждое здание было неповторимо — кубы с причудливо искривленной поверхностью, похожей на застывшие смерчи, асимметричные сферы — все это сияло чистым блеском зеркального серебра и все было огромным — от пятисот до тысячи локтей высоты, как прикинул Айэт. А еще выше — небо. Чистое, сине-черное, вечно неизменное, как и заря — серебристо-синий, удивительно чистый отблеск…

Айэт перевел взгляд на своих товарищей. Все были вооружены — у каждого на боку висел лазер, даже у тонкой, стройной Уасы. Анмай держал в руке дезинтегратор. Но, даже внимательно осматриваясь, они не замечали никого, кроме мелких пёстрых птиц. Слабый шелест листвы был единственным доступным им звуком. Все они смотрели вниз, туда, где вырубленные в граните ступени исчезали в темноте сплетенных крон.

— По крайней мере, у них были ноги, — рассеянно заметил Анмай. — И они были не больше нас, по крайней мере, ненамного.

Айэт удивленно покосился на него, — Анмай уже рассказывал им о Мэйат, — потом посмотрел на небо.

— Как ты думаешь, сколько нужно карабкаться до него, если тут есть лестницы?

Анмай подумал.

— Дней пять. Это вместе с отдыхом… Смотри!

Айэт повернулся. Возле одной из утонувших в зарослях цилиндрических башен стояли две гибких фигурки — мальчишки лет пятнадцати, босые, в одних набедренных повязках. Люди, судя по светлой коже и рыжеватым волосам. Собственно, они скрывались в тени, но у основания башни вдруг налились светом изогнутые выступы. В зеленом полумраке свет выглядел таинственно и зловеще.

В руках мальчишки что-то держали — Айэт не успел понять, что именно, потому что они тут же бросились бежать с неожиданной скоростью. Экипаж «Уйты» погнался за ними — чисто рефлекторная реакция, лишенная, как понимал Айэт, всякого смысла.

Мальчишки бежали по улице, к основанию титанического зеркального массива. Он был похож на звезду-шар тысячи локтей в диаметре, с сотнями лучей, изогнутых, словно в предсмертной агонии — это выглядело довольно жутко. На концах лучей сияли яркие иглы глубокого синего огня.

Внутрь звездообразного здания вела циклопическая ребристая арка. За ней виднелись другие, выстраиваясь в казавшийся бесконечным ряд. Мальчишки нырнули за одну из них и исчезли.

Экипаж «Уйты» вошел внутрь с осторожностью. Конечно, едва ли их ожидала засада, но все же…

Анмай шел первым. Скоро он помахал рукой, подзывая товарищей. За аркой обнаружился спиральный проход, ведущий вниз. Они осторожно пошли по нему, сделали несколько витков — и вдруг застыли, растерянно глядя на открывшийся им вид.

* * *

Они оказались, очевидно, внутри межярусного перекрытия. Трехмерный лабиринт оказался столь же обширен и разнообразен, как и поверхность над ним — бесконечная сеть узких шестиугольных камер. Разделявшие их дырчатые перегородки были пронизаны бесчисленными переходами и трубами самых разных размеров. Идеально чистый зеркальный металл освещали разбросанные повсюду тускло-синие кристаллические многоугольники. Их свет причудливо дробился на покрывающей стены ряби, отчего очертания тех практически нельзя было разобрать. Айэт подумал, что тут легко можно заблудиться и потом бродить вечно… или выбраться совсем не в том месте, где спустился.

— Возвращаемся, — сказал Анмай. — Нам никогда не найти их, но вот друг друга мы можем потерять.

* * *

Когда они вернулись на «Уйту», Айэт предложил продолжить разведку.

— Мы не можем больше останавливаться, но можем менять высоту полета, верно? — сказал он. — Здесь несколько ярусов, но мы летим по одному. Почему бы нам не поменять ярус?

Анмай подумал.

— Можно. Но если мы поднимемся на несколько миль — станет нечем дышать. А внизу мы можем вновь потерять сознание, причем, навсегда.

— Тогда вверх, — решил Айэт.

Остальные горячо поддержали его. Анмай повернул, отыскивая переход на следующий ярус. Сделать это оказалось нетрудно. Соединяющие их шахты располагались через каждые сто миль, в окружении видимых издали башен. Через пятнадцать минут он заметил одну из них. Скоро «Уйта» зависла в центре шахты и ее экипаж, собравшись на корме, стал смотреть вниз. Туда же, вниз, дул и ветер.

У Айэта закружилась голова. В зеленом море нижнего яруса (он назвал его Небом Лесов) зияла такая же огромная дыра, под ней — еще одна, но в ней нельзя было ничего разглядеть — все исчезало в клубящемся мареве ползущих туч. Спускаясь вниз, воздух закручивался могучей спиралью, в ней кружились клочья разорванных облаков — они стекали с Неба Лесов медлительной лавиной серых призраков. До невидимого дна этой пропасти было шесть миль — если прыгнуть, будешь падать несколько минут, пока не достигнешь дна. И наверняка задохнешься прежде, чем твое тело канет в невидимые с такой высоты черные волны…

Айэт невольно поднял глаза. От этого зрелища его голова закружилась еще сильнее. В верхнем кольце был виден узкий синий обод последнего свода, а еще выше… Круг бездонной черноты — и в нем сияли бесчисленные звезды.

* * *

Едва «Уйта» пошла вверх, у всех заложило уши. Когда она поднялась на следующий ярус, Айэт удивленно вскрикнул. И сверху, и снизу, со всех сторон их окружало бездонное сумеречное небо! Заря превратилась в сияющее облако, повисшее в бесконечной дали. Здесь высились только редкие, но массивные, как замки, башни. Казалось, они парят в небесах без всякой опоры. Юноше хотелось плакать от чувства полной, безграничной свободы, охватившего его при виде бесконечного пространства. Он решил, что всю оставшуюся часть пути они пролетят здесь, хотя его рот судорожно хватал разреженный воздух, а сердце бешено колотилось. Несмотря на это, Анмай продолжал подниматься. С резким щелчком закрылись обратные клапаны, удерживая воздух внутри «Уйты».

Этот ярус оказался последним. Миновав его, они не увидели идущих вверх башен или любых других построек. Внизу простерлась безмерная серо-стальная равнина. Тускло отблескивая в звездном свете, она вздымалась извилистыми гигантскими валами. Небо над ней оказалось удивительно прекрасным — усыпанное бесчисленными звездами небо ядра галактики А-1443. Присмотревшись, Анмай понял, что оно очень похоже, хотя и не в точности такое же. Наверно, таким оно было миллиард лет назад.

Остальные потрясенно застыли. Они впервые увидели, каков мир за пределами того, что они считали своей Вселенной. Айэт повернулся к Вэру. В его глазах светилась растерянность, испуг, и в то же время — восторг.

— Я рад, что дожил — и увидел это, — сказал он.

Опомнившись от первого потрясения, они стали жадно осматриваться. Все небо было усыпано миллионами звезд. Вэру казалось, что он попал в открытый космос. Впрочем, воздух тут был действительно очень разрежен. Они не могли оставаться здесь долго и он направил «Уйту» вниз. Они быстро достигли яруса, по которому двигались раньше, миновали его, продолжая спускаться врезались в облака и пронзили их, ненадолго утонув в сером мареве.

Анмай миновал ярус, на который они попали снаружи, затем еще один. Через клапаны со свистом рвался холодный, вязкий воздух, все непрерывно глотали, чтобы уменьшить боль в ушах. Избавиться от нее было нетрудно, но воздух стал сжимать грудь, не давая дышать. При каждом вдохе ребра болели — но, похоже, хватало и того воздуха, что им удавалось протолкнуть в себя. В общем, здесь оказалось вполне сносно.

Дно Линзы было залито темной водой, из нее выступали мосты и острова. Кое-где вода замерзла, кое-где из разделявших нижний ярус стен вырывались потоки и в ледяном воздухе клубились тучи пара. Чудовищные, высотой в милю, водопады наполняли воздух протяжным громом. Иногда «Уйта» попадала в ураганные струи раскаленного воздуха, вокруг нее мелькали светящиеся сегменты стен, фонари, поля, покрытые живым текучим узором. Кое-где их скрывали заросли светоеда и Анмай попадал в непроницаемый мрак. Через полчаса такого полета он решил подняться выше.

Второй ярус, как и первый, был разгорожен причудливо изогнутыми металлическими стенами, но теплее и без воды. Фонари исчезли, свод светился мутно-серым. Воздух здесь тоже был неестественно плотным, но дышалось им без проблем. «Уйта» замерла, ее экипаж с любопытством осматривался и когда Айэт вновь предложил сесть, Анмай неожиданно легко согласился.

* * *

Здесь оказалось сумрачно и холодно. Снизу Небо Лесов тлело тусклым, мутным темно-серым свечением. Этот ярус Айэт назвал Небом Стен — его разделяли стены, похожие на стены зданий там, наверху, но неизмеримо больше — они доходили до самого Неба Лесов. Никаких светящихся деталей здесь не оказалось и в помине — зато разнообразные темные проемы зияли во множестве. От межярусной шахты по радиусам расходилось шесть огромных туннелей — каждый в три мили шириной. Они терялись в мутной бесконечности, там, где дымка плотного воздуха смазывала все очертания. Айэт почувствовал страх. Слишком уж здесь тихо, слишком много черных проемов-глаз, нависающих выступов, арок, мостов, как паутина сплетавшихся в туннелях…

«Уйта» стояла на вогнутой металлической плоскости, в углублении одной из прерывистых борозд — они шли по всему дну туннеля, от стены до стены. Если бы здесь был только металл… но Айэт видел темнеющие на выступах пятна зарослей. Это казалось страшным сном — точно он, став крошечным, как пылинка, заблудился в коридорах громадного незнакомого здания, тоже похожего на сон…

От таких мыслей и от холода по коже юноши ползали мурашки. Они все невольно встали рядом, почти касаясь друг друга — тишина и пустота пугали.

— Как ты думаешь, стоит нам гулять здесь? — очень тихо спросил Анмай.

Айэт энергично помотал головой.

— Мудрый выбор.

Вернувшись в рубку, Анмай осторожно поднял платформу и сориентировался. Еще через минуту «Уйта» стремительно мчалась по бесконечной улице к своей далекой цели.

* * *

Они летели день за днем, проходили месяцы. Жизнь на борту «Уйты» шла своим чередом. Теперь Айэт, Ювана и Лэйкис умели управлять ей не хуже Вэру и сами вели ее, каждый по шесть часов в день. Скучно им не было — бесконечно разнообразный мир за окнами давал множество впечатлений. Они смотрели на него часами, тихо переговариваясь. Когда им это надоедало, они просматривали записи, купались, спали, спорили, и, даже не сознавая этого, были счастливы.

Хотя «Уйта» в основном летела по Небу Города, они иногда поднимались или спускались вниз, но реже. Выбирать путь внизу оказалось непросто. Лабиринт стен разделял второй ярус на отсеки, расположенные, казалось, без всякой системы. «Улицы» сменялись колоссальными залами, в которых высились огромные сооружения.

Странная геометрия Мэйат, почти лишенная прямых линий и плоскостей, уже не казалась им чуждой. Не пугали и встречи со все более многочисленными обитателями Линзы. Это были не только удивительные живые существа, но и машины, которые приспособились к самостоятельной жизни. Огромные светящиеся шары, дырчатые многогранники, ажурные форамены — их формы, всегда строго геометрические, были при том бесконечно разнообразны. И все эти металлические создания, без исключения, умели летать.

Иногда они видели здесь людей и файа, удивительных и странных, но, скрепя сердце, не останавливались ни разу. Когда Анмай все же решил сделать остановку, шел уже трехсотый день их полета.

* * *

«Уйта» летела у стены огромного зала, — его, при желании, можно было назвать круглым. Зеленовато-черный пол, как и повсюду, представлял собой сплетение плоскостей, образующих арки и мосты. Того же цвета потолок напоминал застывшую рябь, из нее свисали похожие на готовые сорваться капли медно-красные сталактиты. Сине-серебристые зеркала стен походили на скрученные шторы, свисавшие неровными кусками. В центре зала высилось толстое образование, похожее на застывший, изъеденный проталинами золотой смерч. Все это было из металла различных оттенков.

Зал освещала туча тускло-белых шаров, паривших в воздухе. Они двигались безостановочным потоком, выплывая из скрытых в стенах зала арок и исчезая в них же. Лишь это выдавало таившиеся за изгибами стен выходы.

Эти шары казались здесь звездами, хотя их диаметр достигал двадцати метров. От стены до стены в зале был десяток миль, но оценить его размер было невозможно. Глаз просто не мог зацепиться за что-то привычное. Вэру казалось, что он внутри живого организма, — что, впрочем, соответствовало истине.

Потом он заметил зиявшее в стене окно — одно из множества. Но если другие окна вели в соседние залы или в изгибавшиеся широкие трубы, то за этим оказалась сумрачная рыжеватая муть. Оно было перекрыто силовым полем, но «Уйта» рванулась вперед и в ореоле ослепительного света прошла сквозь него.

Нырнув вниз, Анмай спустился на полмили, выскользнув из-под туманного покрова туч. Ему открылся неожиданный пейзаж — громадная, простиравшаяся, наверное, на сотни миль, покрытая снегом равнина. Над ней стояло яркое рыжеватое зарево — оно отмечало далекий, и, судя по всему, большой город. Вэру хотел направить «Уйту» к нему, но потом замер. В этом месте было что-то неправильное, странное — и оттого еще более притягательное.

— Мы должны лететь туда! — потребовал Айэт. Ему больше всех хотелось встретиться со здешними обитателями.

— Хочешь познакомиться? — насмешливо спросил Анмай.

— Да, хочу. А разве тебе не надоело сидеть здесь?

Вэру смутился.

— Любые высадки рискованы, но, чем больше мы узнаем… — он замолчал.

Единственной оправдывающей риск целью была возможность обнаружить хоть что-то, оставшееся от Мэйат и действительно полезное. Но они уже приближались к цели и другого случая познакомиться с живущими в столь странном месте людьми могло и не представиться.

* * *

Полет к зареву города занял всего пять минут. Потом Вэру сделал несколько кругов под тучами, осматривая его. Город оказался очень старым — и совершенно пустым.

Пытаясь обнаружить хоть какие-то признаки жизни, Анмай повел «Уйту» вдоль улицы, которая показалась ему центральной. Здания здесь были высотой в три или четыре этажа. Оштукатуренные и покрашенные, но без украшений, они смыкались боковыми стенами. Вблизи стало видно, что многие окна выбиты. Заглядывая в них, он заметил, что выбито и большинство дверей. Все комнаты были разгромлены — казалось, здесь пронеслось стадо бешеных павианов. Но звери не берут приступом города…

Скользя вдоль улицы, он неожиданно врезался в невидимую стену — на столь малой высоте радар был бесполезен. Силовое поле погасило удар, но экипаж «Уйты» сбило с ног, свалив друг на друга. Анмай сидел в пилотском кресле, но тоже пострадал: край пульта врезался ему в живот и он целую минуту не мог вдохнуть. Немного опомнившись, он осмотрелся.

«Уйта» замерла, паря на высоте всего метров в десять. Ее силовые крылья были свернуты и она опиралась, как на подушку, на петли силовых линий, на которых только что скользила. Ее выпуклые бока почти касались домов по обе стороны улицы. Внизу — как и вокруг — по-прежнему ничего не двигалось.

— Пилот из меня никудышный, — сказал Анмай. — Нельзя было лететь так быстро. Хорошо хоть, «Уйта» цела. Но на разведку нам придется идти пешком — я не знаю, сколько здесь этих невидимых стенок. Ну, что вы решите? — он обернулся к остальным.

— Я согласен, — ответил Лэйкис.

— Нет, — почти одновременно сказали Ювана и Уаса.

— И хорошо, ведь бросить «Уйту» мы не можем. Кто-то, а лучше двое должны остаться здесь. Итак?

— Я останусь, — сразу сказала Уаса. Она оказалась здесь из-за Лэйкиса и приключения мало привлекали ее.

— Боюсь, мне тоже придется остаться, — сказал Лэйкис, коснувшись руки любимой, сжавшей его ладонь.

— И тебе тоже, — Айэт повернулся к Юване.

— Значит, только мы, — заключил Вэру, — тем лучше.

Он поднял и развернул «Уйту», чтобы сориентироваться здесь. Радар показывал вторую стену далеко позади них, но там простерлась та же плоская, бескрайняя равнина. Сказать, где изображение сменяет настоящая земля, было нельзя — на вид, по крайней мере.

— Садиться не стоит, — сказал Анмай. — Мы воспользуемся силовым поясом, вы подниметесь под тучи и будете следить за нами. Мы вас вызовем, когда потребуется. Если мы… пропадем, не пытайтесь нас искать. Ждите, скажем, семь дней. А потом… летите к центру Линзы.

Лэйкис кивнул.

Анмай и Айэт начали неторопливо собираться. Анмай сменил легкий комбинезон на покрытый серым искусственным мехом, надел силовой пояс и сандалии, от которых уже успел отвыкнуть. Айэт облачился в серую теплую куртку и такие же штаны, но его ноги остались босыми. Вэру пришлось объяснять ему, что ходить по снегу босиком не очень приятно. Лишь тогда юноша со вздохом натянул толстые башмаки, очень удобные и упругие. Ступать в них было мягко, словно по воздуху.

Они надели плоские ранцы с недельным запасом пищи и воды, пристегнули к поясам небольшие, но мощные рации. Анмай перекинул через плечо ремень дезинтегратора и прицепил к поясу атомный фонарь — он нашел его на «Уйте» среди инструментов. Айэт — по настоянию Юваны — взял лазер. Убедившись, что ничего не забыли, они попрощались с товарищами и прошли на корму.

Анмай обхватил юношу поперек живота и легко поднялся в воздух. Он отплыл в сторону, затем плавно и быстро заскользил вниз. Встав на землю, он поднял голову, но «Уйта» уже затерялась на фоне темных туч.

* * *

Переведя дыхание, они осмотрелись. Они приземлились у зеленовато-белой ободранной стены трехэтажного дома, зиявшего выбитыми окнами. Сделав несколько шагов, Анмай коснулся гладкой стены-экрана и пошел вдоль нее. Этот примыкавший к ней дом наполовину оказался изображением. Удивленные, они вошли в сумрачный подъезд. Свет с улицы едва проникал сюда. Под их ногами трещала старая деревянная лестница.

Они поднялись всего на один пролет. Айэт бездумно вел ладонью по стене-экрану, пока она не провалилась в проем вроде бы «нарисованной» двери. Айэт попробовал открыть ее.

К удивлению Вэру, она распахнулась.

* * *

«Зазеркальная» квартира, тесная, низкая и темная, состояла всего из двух комнат. В одной из них к причудливой решетке из вороненого железа крепились горшки с давно увядшими растениями. Никаких других следов прежних обитателей не осталось — квартира была разгромлена и завалена обломками мебели, как и все прочие. В ней стоял тяжелый животный запах.

Когда они попытались вернуться, дверь не открылась.

* * *

Как они ни старались, прямоугольная плита не двигалась — словно вросла в стену. Анмай включил атомный фонарь. Внешне он походил на обычный, но вместо света из его блестящего рефлектора вырвался семидюймовый клинок мертвенно-синего, очень яркого огня. Вся комната засверкала, словно усыпанная алмазами. Резко запахло озоном. Айэт, как зачарованный смотрел на сияние неподвижного пламени. Оно казалось холодным и застывшим, и горело беззвучно. Лишь прислушавшись он уловил тихий печальный свист.

— Возьми его себе, если хочешь, — предложил Анмай.

— Хорошо.

Вэру повернул фонарь, словно любуясь им.

— Это просто плазменный резак, — сказал он. — Но в нем такой же вечный источник энергии, как и в дезинтеграторе. Он может рассечь любой материал, не подвергнутый субатомному сжатию. И это хорошее оружие — то, что режет камень и сталь, плоть прожигает моментально.

Но дверь оказалась из того же неразрушимого материала, что и стена. Во всяком случае, ни плазменный резак, ни даже луч дезинтегратора не оставили на ней и следа. Изображение на ней в миг выстрела подергивалось цветной рябью — вот и все. Айэт хотел возмущенно завопить — он не верил, что попал в ловушку так глупо и быстро, — но смысла в этом не было. Они, несомненно, оказались в соседнем отсеке Линзы и им оставалось лишь искать другой выход. От волнения в животе юноши заурчало.

— Ты не хочешь есть? — вдруг спросил Анмай. — В этой суматохе мы забыли пообедать, и я не знаю, когда в следующий раз сможем. Спешить некуда.

Словно очнувшись, Айэт снял ранец и, вытащив из него плитку концентрата, начал жевать. Вязкая коричневая масса была достаточно вкусной, но за время путешествия она успела смертельно ему надоесть, как и все прочие консервы на борту «Уйты».

Несколько минут они молча ели, потом подошли к выбитому окну. Двор внизу зарос густым лесом. За ним едва удалось разглядеть массивный силуэт дома напротив. Небо здесь было темное, сквозь туманную дымку просвечивали мутные звезды. Айэт с удивлением смотрел на них. До земли здесь оказалось метров двенадцать, но деревья росли почти под стеной и по их крепким ветвям можно было слезть. Так они и поступили.

Карабкаться по неровным, усаженным множеством сухих сучьев стволам оказалось нелегко, особенно с тяжелыми ранцами за плечами. Внизу они с интересом осмотрелись. Лес был такой старый и запущенный, словно рос здесь всегда, даже окружавшие его дома выглядели моложе. Они осторожно пробирались сквозь него, по щиколотки проваливаясь в снег, и Анмай подумал, что обут, пожалуй, слишком легко. Здесь было гораздо холоднее — выдыхаемый воздух сгущался густым паром, а мороз немилосердно щипал их голые ладони и лица.

С этой стороны дом был просто изображением на стене-экране, без настоящих входов. Они пересекли двор и вышли на широкую прямую улицу, залитую рыжим светом фонарей. Дома здесь были выше — четырех и пятиэтажные, ободранные, все в потеках, они смыкались в два непрерывных массива. На их высоких крутых крышах торчал сплошной лес ржавых ажурных антенн.

Они быстро, но осторожно шли вперед, минуя квартал за кварталом. Вдруг Айэт заметил нечто странное — тень, прозрачное, чуть более темное, чем фон, пятно. Он увидел его лишь потому, что оно двигалось.

Это выглядело безобидно — беззвучное, едва заметное скольжение — но Анмай навел дезинтегратор и выстрелил. Он ожидал, что луч пройдет насквозь, но тень вдруг ярко вспыхнула и расплылась бурым дымом.

На сей раз Айэт уже не спрашивал, что это такое.

* * *

Они пошли дальше, напряженно осматриваясь. Царившая здесь мертвая тишина пугала юношу. Ему постоянно чудились странные шорохи, мелькания — скрытая, потаенная жизнь. Он видел белые сполохи вокруг, за крышами домов — такие яркие, словно светило солнце, но не слышал ни звука. Когда из ведущего во двор совершенно темного туннеля донеслись шаги, он едва не вздохнул с облегчением. Потом оттуда появилась высокая, закутанная в изодранный коричневый плащ фигура.

Через секунду Айэт вскрикнул, — ее лицо походило на обгоревшую пластиковую маску, а глаза-пузыри были совершенно черными — без белков.

* * *

Почти инстинктивно юноша вскинул лазер и нажал спуск. Голова твари взорвалась облаком искр, брызг и разлетавшихся клочьев, она взмахнула руками, отлетая назад, и опрокинулась навзничь. Короткое, трескучее эхо выстрела тут же угасло.

Они осторожно подошли ближе. При одном взгляде на труп Айэта затошнило. Кожа сгорела, куски черепа буквально плавали в изжелта-черной крови — ее натекло на удивление много. Вместо мозга у твари было что-то, похожее на клубки червей.

Айэт провел ладонями по лицу, словно смывая увиденный кошмар. Когда из подворотни вновь донесся шум и неестественно искаженные голоса, интерес к дальнейшим исследованиям у него почему-то прошел. Он поднял лазер и взглянул на Вэру, державшего наизготовку дезинтегратор. Они могли отбиться… но ему не хотелось даже смотреть на такого врага.

— Нам лучше улететь отсюда, — сказал он.

Анмай кивнул. Он крепко обхватил Айэта поперек живота и в следующий миг земля ушла у юноши из-под ног. Минуту они летели над крышами домов, затем наткнулись на стену-экран. Они поднимались вдоль нее все выше… выше… выше… пока не врезались в экран-потолок.

— Стены доходят до самого верха, — тихо сказал Анмай. — Мы должны искать проходы в них, чтобы выбраться. Другого пути нет.

Город лежал под ними смутным черным ковром. Рыжие полоски улиц делали его похожим на поле остывающей лавы. Кое-где Айэт видел искры и пятна желтого и зеленовато-белого света — некоторые из них двигались.

Они косо заскользили вдоль стены вниз. Место для посадки нашлось быстро — громадное плоское здание, похожее на торговый центр, почти вдвое ниже, чем окружающие его многоэтажки, но гораздо больше — оно занимало целый квартал. Вэру привлек горевший в его окнах желтый электрический свет — все другие здания вокруг были темными.

Мягко погасив скорость, Анмай приземлился на необозримую сумрачную крышу. Едва он отпустил Айэта, юноша сел на парапет — ноги его не держали.

— Я больше не хочу летать так, — сказал он. — Мне страшно, хотя, если потребуется…

— Надеюсь, что не потребуется, — пробурчал Анмай, растирая предплечья. Его ладони подозрительно дрожали. — Ты слишком тяжелый, чтобы носить тебя на руках.

Айэт встал и осмотрелся. В небольшой надстройке нашлась ведущая вниз дверь — запертая, но ломать ее не пришлось. У Вэру была суперотмычка Файау — цилиндр, заполненный подвижной массой, пеллоидом. Если приложить его к замку, она проникала внутрь и открывала его, действуя как сотни ловких пальцев. На эту дверь ушло всего несколько секунд. Анмай вошел первым.

Здесь, наверху, было темно, но внизу горел холодный, люминисцентный свет. Толкнув первую же дверь лестничной клетки, Анмай попал в просторное, полутемное помещение, почти пустое. Его пол и потолок покрывали деревянные панели, у стен стояли другие громадные панели, обтянутые серой тканью. Айэт подошел к парапету напротив двери. Он увидел громадный, шириной метров в сто, квадратный зал, уставленный множеством столиков — очевидно, ресторан, но совершенно немыслимых размеров: он смотрел на него с высоты третьего этажа. Подпертый круглыми колоннами зеркальный потолок был расчерчен на квадраты узкими полосами сияющего матового стекла. Пол был паркетный, гигантские стекла в стальных переплетах стен зияли темнотой. Все выглядело так, словно люди ушли отсюда максимум день назад.

Они спустились по узкой лестнице, идущей вдоль глухой стены — она отгораживала вдающуюся в зал сцену. Множество тяжелых, темно-зеленых бархатных драпировок делали ее похожей на таинственную пещеру.

Стараясь ступать бесшумно — малейший звук раскатывался тут пугающим эхом — они пошли вперед. Окна напротив сцены выходили на площадь, освещенную мертвенно-синими фонарями — венцы каплевидных ламп возвышались над прямоугольниками низкой плотной зелени на четырех массивных столбах. Соседние улицы были совершенно темными, но несколько окон в ближайших домах светились ослепительно ярко. Оттуда, даже сквозь стекло, слышался странный шорох и треск.

Потом вдали раздался тихий печальный свист. Он приближался, переходил в вой. На стенах домов заиграли блики синего пламени. Затем по поперечной улице с ревом пронеслась сине-белая удлиненная масса — так быстро, что ослепленные глаза файа не успели ее разглядеть. Даже с расстояния в сотню метров их обдало жаром.

— Что это? — глядя на удалявшиеся отблески тихо спросил Айэт. Ему казалось, что сейчас начнется нечто страшное.

— Не знаю, — так же тихо ответил Анмай. — Но похоже, мы попали в очень скверное место…

Вновь наступила тишина, но это не продлилось долго: вдали мелькали огни, затем из сияющих провалов окон полетели синие, белые, зеленые и красные светящиеся шары всевозможных размеров. Они собирались во вращавшееся облако, сплетались огненными нитями, трубками, сливались, слипались, свисали гроздьями со стен и проводов. Вскоре над центром площади повис огромный желтый шар. Цветные шары вращались вокруг него, словно несчетные планеты. В их радужных отблесках вся площадь стала похожа на бесконечный жуткий фейрверк. Айэт смотрел на это едва дыша. Он понимал, что видит то, чего никто не должен видеть. Все это происходило в абсолютной тишине и казалось ему совершенно нереальным.

Свет фонарей тоже становился все ярче, он уже резал глаза — и при этом все сильнее мерцал. Вдруг начало твориться нечто совершенно немыслимое. Увенчанные каплями ламп стальные трубы стали извиваться, словно змеи. Скоро волнение передалось самим столбам. В окутавшем всю площадь туманном свете ветви деревьев тоже стали извиваться, словно щупальца.

По коже Вэру волной прошел озноб, волосы поднялись — не от страха, а потому, что все вокруг наполнилось электричеством. Тишина враз взорвалась жуткими шипящими, плещущими звуками. В бешеном мелькании света на площади двигались чудовищные тени. Разноцветно-темное облако бурлило, все ближе подступая к окнам. До него оставалось не больше двадцати шагов.

Ощутив покалывание в спине, он обернулся. Позади парил тускло-желтый шар диаметром в полметра. От него потянулись тонкие искристые трубки, словно прорастающие в воздухе. Едва они коснулись его кожи, страшный электрический удар отбросил Вэру к окну. Его сердце на миг сбилось с ритма. Если бы у силового пояса не было автоматической реакции на страх, он бы погиб.

Шар налетел на силовое поле, прилип к нему, засиял, вытянулся и, словно нехотя, отскочил, сбив Вэру на пол. Анмай сдвинул выключатель дезинтегратора. Едва тот вспыхнул мертвенным светом, шар шарахнулся прочь, но стрелять не пришлось — шар исчез. Теперь он знал, каких вещей боятся эти твари. Его оружие оказалось полезней, чем он мог думать, но…

Опомнившись, он выглянул в окно. К ним тучей устремились другие, слипшиеся шары, многоголосый хор становился все сильнее. Зал залил яркий свет — за стеклом колыхалось сплошное зелено-голубое море с ползающими коричневыми пятнами. Едва Анмай направил в него луч дезинтегратора, оно вспыхнуло невыносимой белизной и окна взорвались тучей летящих осколков. Силовое поле защитило файа от них, но их сбило с ног и прокатило несколько шагов по полу. Сияющая мгла мягко потекла к ним, разливаясь в воздухе, словно краска в воде.

Анмай попытался вновь включить силовое поле, но напрасно. Свет, звуки, странные, совершенно незнакомые ему ощущения — все это становилось сильней и сильней, лишая его малейшей возможности действовать.

Чувствуя, что теряет последние связи с реальностью, он попробовал вскинуть оружие. Но прежде, чем он успел поднять дезинтегратор, язык мертвенного свечения врезался в него и обжег — словно по мокрой коже пробежал ток. У Вэру перехватило дыхание. Это свечение было плотным. Его захлестнул невероятной мощи гул, совершенно беззвучный. Он выронил оружие, инстинктивно зажимая уши — совершенно бесполезное движение.

Анмай еще успел понять, что это какие-то помехи, забивающие его наносеть, а потом эта невыносимая какофония словно выбила предохранитель и упала тьма.

* * *

Айэту повезло больше. Он ничего не почувствовал — кроме, разве что, страха, выхватил лазер, но рубиновые лучи, ослепительными иглами вонзаясь во мглу, бесполезно в ней гасли. Он несколько раз выстрелил в плывущую дымку — безо всякого заметного эффекта — и бросился бежать. Ранец колотил его по спине — не столько мешая своей тяжестью, сколько сбивая с ритма — и Айэт без рассуждений бросил его. Сейчас он подчинялся инстинктам и они не подвели его — юноша выбежал к двери в задней стене зала, скатился по совершенно темной лестнице и, наощупь отперев тяжеленную нижнюю дверь, оказался на улице. Обернувшись, он увидел вертикальное море желтовато-сизого сияния. Вдруг в один миг оно вспыхнуло яростным белым пламенем. Столь же быстро неистовый свет погас и по ушам ударил адский грохот. Волна раскаленного воздуха сбила юношу с ног, перевернула и несколько шагов катила по земле под плеск бьющихся повсюду стекол. Потом сомкнулась тьма.

Айэт попробовал что-нибудь разглядеть, но в глазах плавали лишь разноцветные пятна. Сейчас он уже сомневался, что слышал все эти звуки ушами. Ему казалось, что они рождались прямо в его мозгу.

Какое-то время он вглядывался в темноту. Муть в глазах гасла медленно и Айэт не сразу понял, что там, где колыхалось море света, теперь клубится океан чернейшей тьмы. Она разбухала ввысь и вширь, медленно поглощая окружающие площадь здания. Это не было призраком — до оглушенного юноши начали долетать странные шуршащие звуки, словно к нему ползло что-то очень тяжелое. Кое-как поднявшись, он снова бросился бежать, пока дорогу ему не преградила высокая кирпичная стена. За ней темнело длинное, мрачное и прокопченое здание какой-то фабрики. Обхода видно не было, — Айэт, не замедляя бега, подпрыгнул и уцепился за верх ограждения.

Через секунду он соскочил на захламленный двор, и, осмотревшись, нырнул в развалины фабрики. Часть ее массивных стен обрушилась, внутри громоздились груды битого кирпича и покореженного ржавого железа. Он долго пробирался через них, карабкаясь по завалам, лез, проползал в узкие щели, пока не перемазался, как черт, и не устал.

Лишь сев отдохнуть у стены разрушенного подвала, он понял, что Вэру рядом с ним нет — он остался в зале и Айэт даже не знал, что с ним. Он трусливо удрал, бросив друга и выбросив, вдобавок, все припасы. Ну не дурак ли? Кроме лазера, рации и фонаря у него ничего не осталось. Он убеждал себя, что должен вернуться, но не смог пересилить самый обычный, подлый, животный страх, хотя так старался, что его бросило в жар от стыда.

Вдруг юноша заметил смутное движение — что-то закрыло едва видимый свет в дальнем углу цеха. Через несколько секунд он понял, что это смутно отблескивающая темнота, и что она течет в воздухе, как жидкость.

* * *

Чисто рефлекторно Айэт включил атомный фонарь. Тьма сразу стала непроницаемой и те отблески света, что делали ее призрачной тенью, погасли бесследно. В блеске плазменного клинка весь цех засиял, словно наполненный драгоценностями. Но совершенно черная, похожая на мазут масса продолжала приближаться. Даже самый яркий свет оказался ей нипочем. Айэт замер — отчасти оттого, что бежать вновь было невыносимо стыдно. Там, на площади, эта темнота поглотила напавшее на них сияние, к тому же, Анмай был где-то там, внутри…

Скоро темная масса окружила его со всех сторон. Айэт оказался на дне расширявшейся кверху воронки. Он застыл, тщетно пытаясь сдержать бешеную дрожь. У него перехватывало дыхание от страха. Темнота выпустила отросток, прикоснувшийся к ноге — прикосновение оказалось реальным и достаточно сильным. Айэт даже не мог отстраниться — все его силы уходили на то, чтобы не завопить от ужаса. Темная лента раскачивалась в воздухе, поднимаясь все выше. Она прикоснулась к груди, — напротив бешено бьющегося сердца. Кожу Айэта противно защекотало от страха. Лента поднималась еще выше — к глазам. Юноша застыл, ему нестерпимо хотелось побежать, но он чувствовал, что бросок в эту живую темноту равносилен смерти. В нескольких дюймах от испуганно расширенных зрачков лента замерла, развернувшись воронкой. В ее черной глубине что-то мерцало… странные быстрые сполохи, исчезающие и плывущие…

Айэт должен был испугаться еще больше, но вдруг он с удивлением понял, что у страха тоже есть предел — ему просто стало все равно. Голова сделалась тяжелой, ему ужасно захотелось спать. Он смутно почувствовал, что его подхватывает и несет куда-то, а потом ничего не осталось…

* * *

Анмай очнулся в тот миг, когда терзавшая его буря ощущений обрела стройность — он вновь мог рассуждать, но чувствовал, что не вернулся к реальности, а еще больше отдалился от нее. Его ощущения…

Поток вверх. Удовольствие, глубокое, изысканное. Странное сочетание естественности и физического шока от остроты, силы ощущений, когда нервный ток, — эмоциональный, страстный, но притом необъяснимо медленный и спокойный, — мягко захватывает тело, расплавляя любое напряжение, создавая острое ощущение счастья в каждой частице души.

Вязкий, текучий, заряженный невероятной энергией покой, пришедший извне, рожденный внутри одновременно. Ясность, сияние, огненный, текучий мир, в котором душе невероятно легко, в котором тело невесомо, превращено в любовь.

Проникая в себя, его сознание обрело чувство цельности, единения с безличным и чудесным миром, недостижимое ни с помощью логики, ни с помощью рассудка. Его волевое воспринимающее «Я» двигалось внутрь себя. Его сознание возвращалось домой, к настоящему источнику комфорта, силы, удовольствия. Разотождествляясь с собственными образами, идеями, с прошлым и будущим, он получал невероятный заряд свежей энергии, получал свободу погружаться к настоящему источнику самого себя. Поток сознания вышел из привычных берегов, в один миг наполняя его чувством совершенного отдыха и обновления, освобождая душу от бессмысленных обязательств и надежд.

Причина и следствие больше не были связаны, каждый миг заполнился свежестью. Время уже не двигалось вперед, оно мягким потоком увлекало сознание вглубь, открывая новые возможности легкого, свободного существования. Чудесное воскресало на грани между прошлым и будущим, обволакивая его осязаемой и люминесцирующей тишиной. Невесомость, как теплая река, увлекала и затягивала в состояние невероятной раскованности, освобождения от серьезности и готовности бороться.

Раствориться без обязательств, без привычек, словно зависнув в первой фазе сердечного ритма, в начале возникающих мыслей и желаний, в начале ликующего сознания, и наслаждаться внутренней свободой, всецело наслаждаться теплым присутствием Вселенной…

Раствориться, чтобы стать невидимкой без лица, когда энергия жизни движется снизу вверх легко, не встречая сопротивления, выплескивая сознание за границы физического тела, растворяя его, как аромат в воздухе…

В мир потекла темнота. Она просачивалась сквозь счастье, сквозь свет — густая черная масса шевелящихся щупалец. Они жадно тянулись к нему — а он беспомощно завяз в этом проклятом свете!

Анмай бешено забился. Он знал, что это конец, смерть, что больше не будет ничего. Его сознание, его память — все исчезнет, словно не существовало никогда.

Тьма залила уже полмира, нависла над ним, не чувствующим уже ничего, кроме безысходного ужаса. Один из колыхавшихся жгутов скользнул вниз, коснулся нагого живота. Это прикосновение обожгло его холодом, оно оказалось столь реальным, что все мышцы Вэру сжались до боли — шевелиться он не мог. Темнота тянулась к лицу, к расширенным от ужаса глазам, которые он даже не мог закрыть — но не могла их коснуться, потому что перед ними горел огонь. Она клубилась вокруг, свет погас и только слабый блеск огня не давал ей поглотить беззащитное тело.

Рядом мирно спал Айэт, положив голову на руки, одна босая нога была поджата. Над ним тоже клубилась темнота, но не хищно. Вокруг юноши парило сияние, другое — Анмай не мог понять разницы.

Темнота окружила Вэру, желая наполнить собой. Уже не боясь огня, она потянулась к нему, обволакивая, проходя сквозь него. Коснувшись кожи, тьма мучительно жгла, но на самом деле она была прозрачной — Анмай увидел себя, словно отраженным в бесчисленном множестве зеркал — других себя, иногда похожих, иногда очень странных. Он всматривался в них, все глубже, пока вдруг не оказался в пустоте.

Теперь он летел. Внизу зияла пропасть, он парил возле безмерно высокого скалистого обрыва. Под ним тянулась бесконечная равнина — огромная река, затопленные леса и болота. По выступу скалы шли люди, очень много, шли в никуда. Он мчался, обгоняя их, и ему по-прежнему было холодно. В безликой толпе он увидел знакомое лицо — большеглазое худое лицо Маонея Талу, его мертвого друга. Когда тот стал подниматься к нему, Анмай проснулся.

* * *

…Он стоял в подвале Цитадели, у того самого ядра деформатора, в котором юный Анмай хотел увидеть будущее. А сейчас он, взрослый, вновь корчился в мертвом свете, пытаясь войти в обжигающее синее пламя. Эта боль была реальной, столь сильной, что он не мог дышать — все мышцы свело судорогой. Он сунул в испепеляющее пламя лицо, руки, всю голову — лишь бы избавиться от мучений. Но они стали лишь сильнее. Боль придавила его страшной, невыносимой тяжестью, сердце останавливалось, он потерял сознание…

* * *

…И проснулся — проснулся уже мертвый, замурованный в безмерной кристаллической глыбе, чьи грани видели все вокруг, все вместе, сразу. Он не мог ни двигаться, ни дышать. У него просто не осталось тела — только взгляд. Он стал мертвой, чужой массой, в которой оказался заключен потерявший все иные чувства разум Анмая. Ощущение себя мертвым, но сознающим, было наиболее мучительно. Он жаждал чувствовать — не чувствуя ничего. Он только видел — так много сразу, что не успевал осознавать. Его разум плавился в массе видений, необычайно противоречивых и странных, рвался от невозможности совместить и понять их, выворачивался наизнанку, исчезал, — это оказалось хуже самой смерти. Ощущение безысходной тесноты, растворения в полноте совершенно чуждых образов стало невыносимо. С неистовой силой его сущность вырвалась и разнесла все заслоны. Он словно взорвался, нет, взорвался мучительный мир вокруг. Анмай освободился.

И проснулся.

* * *

…Он сидел на плоском выступе камня. Вокруг простерлось скалистое плато, изрезанное, неровное. Его заливал чистый желтый свет пылающих на горизонте облаков — скорее туманности, чем заря. На их фоне чернел массивный купол корабля, стоявшего в отдалении. Рядом, напротив, сидел он сам и два Анмая улыбались друг другу. Вдыхая чистый, холодный воздух он подумал, что здесь хорошо сидеть… вместе. Но огонь перед глазами не гас. Он мучительно обжигал, делая все неестественно, пугающе реальным — и звал его дальше. На бесконечное, счастливое мгновение он почувствовал, как к его телу прижимается нагое тело Хьютай — но она исчезла, а его швырнуло в пустоту. Но он все время чувствовал, что она здесь, рядом — ее рука лежала в его руке и они шли вместе — там, где не было места страху.

* * *

…Они видели чернейшую пустоту открытого космоса. Ее пронзал яростный синий свет звезды-сверхгиганта, отблескивая на тучах астероидов. Громадное солнце взрывалось, закручивалось тугой, пылающей адским пламенем спиралью — и исчезало, втянутое темным овальным облаком, смутным, окруженным тусклым ореолом. Они ощущали безмерный разум этого облака — словно на них смотрели тысячи огромных глаз — и парили вместе с ним, в пустоте среди звезд. Одна из них тоже взрывалась, разлетаясь огненным кустом — но ее огонь угасал, распадался на струи и пласты, твердел…

Они поняли, что видят рождение Линзы… видели рои огромных темных силуэтов, — их форма непрерывно менялась. Исходившие из них плоские веера голубоватого кружевного сияния управляли пламенем, придавали ему форму. Зыбкие черные покрывала ползли по лентам звездного огня, превращая их в металл, огромные белые сферы сияющими как солнца воронками поглощали плазму, исторгая потоки камня, воды, воздуха… Все это растекалось по уже сформированному остову колоссального сооружения. Его металл тоже тек, изменялся…

Это формирование, взаимопересечение, взаимопроникновение растущих конструкций было единым, общим. Они словно видели рост живого существа, ускоренный в миллион раз — все это происходило с поразительной скоростью. Непонятно откуда они знали, что строительство грандиозной не-планеты диаметром в восемь миллионов миль заняло всего несколько дней. Причем, большая часть этого времени ушла на отделку. Основа, остов был создан в непостижимый миг творящего взрыва. Их переполнило счастье — просто потому, что им довелось увидеть подобное — но их уже несло прочь, дальше…

* * *

…Роились миры, существа, люди, звезды. Они падали, мчались в бесконечных морях света, среди странных, ни на что не похожих форм, в радужно переливающейся пустоте, пронизанной яркой, как солнце, кристаллической решеткой. Они вырвались из этого пространства, чтобы оказаться в синем полумраке, — в нем вращались темные колонны бесконечной высоты. Они видели взрывы в звездной бездне — миры, обращавшиеся в медленно растущие шары пламени, такие огромные, что их рост не был заметен глазу. Стремительно проносясь среди грандиозных конструкций, они попали в мир света и сверкающих немыслимых переплетений — там совершалось движение, нечто столь сложное, что их сознания отказывались это понимать…

* * *

…Потом их поглотила растерянность. Их потрясенным глазам предстало нечто немыслимое, — растянувшийся на тысячи лет взрыв галактического ядра, огненный вал, пожирающий миллиарды звезд — но не хаоса, нет. Огонь обретал форму, сияющий газ перерождал сам себя, становясь твердью, плотью невероятного сооружения, состоящего из мириад плоских, размером с планету, многоразличных миров. Они летели меж них, зная, что все они — части единого огромного мира.

В его центре раскрылись гигантские ворота в пустоте — многогранник из линий синего пламени, внутри которого плавился вакуум. Анмай понял, что видит Ворота Соизмеримости, связавшие этот невообразимый мир с множеством других подобных миров, затерянных в межгалактической пустоте или освещенных роями вращающихся вокруг них звезд — связавшие через дополнительные измерения, не существовавшие, но созданные вместе с ними. Они видели Ворота, из которых било неиссякаемое пламя, идущее от самых пределов мироздания. Анмай видел туннели, ведущие за эти пределы, в иные, невообразимые миры. Он попытался влететь в них — во все сразу…

* * *

…Произошло нечто вроде взрыва — они мчались сквозь пламя и тьму, сквозь нечто непредставимое. Потом — только мрак. Из вечной, изначальной, не знающей света тьмы выплыла грандиозная конструкция. Анмай не понимал, как они могут видеть ее в полном мраке — похожий на звезду многогранник, по сравнению с которым Линза была крошкой. Они вместе ощутили, что это нечто очень важное, ключ, ворота в стене, замыкающей все сущее — они видели ее и их сознания отказывались идти дальше…

* * *

Вдруг он оказался один, стоящий на огромной, уходящей в бесконечность равнине. Это было мертвое поле камня, растрескавшееся, неровное. Он чувствовал твердое ледяное крошево под босыми ногами, такое же реальное, как ровный холодный ветер, треплющий волосы и овевающий его нагое тело. Горизонта не было. Равнина действительно уходила в бесконечность, в беспредельность…

— Пустыня Одиночества, — сказал себе Анмай.

Он взглянул вверх. Небо над равниной — бесконечно высокое, тусклое, белое — усеивали звезды. Не светлые, даже не черные, а серые. Анмай не понимал, как может их видеть. Вокруг царил покой — вечное, нерушимое спокойствие. Он понял, что это граница между его миром и Бесконечностью — и что Хьютай стоит на такой же равнине.

Он не увидел, а почувствовал ее — так слабо, словно она была уже по ту сторону. Вместе они, наконец, смогли заглянуть в Бесконечность, достичь ее края — и поняли, зачем создан и существует мир, и они сами. Их поглотила полнота радости — и с ней Анмай проснулся.

* * *

Он увидел мертвенный свет прямо перед глазами — дезинтегратор валялся рядом с ним. Вздрогнув, Анмай отключил оружие и сел, чувствуя онемение и боль в затекшем теле, — оно почти не слушалось его. Он был весь обсыпан черной пылью, жирной, словно графит — она покрывала его одежду и кожу толстым слоем, осыпаясь со ставших тяжелыми волос. Он попытался отряхнуть ее, но тщетно — ее можно было разве что смыть. Особых неудобств, она, впрочем, не доставляла.

Он изо всех сил старался вспомнить конец сна, то удивительное понимание всего, единство… он разделял его с Хьютай… Он чувствовал, что воспоминание осталось, но оно скрылось в темноте. Анмай яростно встряхнул волосами и до боли сжал голову, пытаясь… Тщетно. Оно ушло. И не вернется, пока он и впрямь не достигнет цели…

Но другие воспоминания уцелели. Анмай понял, что его сознание, память, на самом деле несравненно больше, чем он думал. Он не представлял, грезилось ли ему будущее, или все это произошло когда-то в прошлом, но был уверен в одном — все это случилось когда-то или случится потом, это не было фантазией или видением.

Он еще раз встряхнул головой и осмотрелся. Он лежал на какой-то плоской крыше, под тучами, вроде бы в том, первом зале — совершенно не зная, как он сюда попал. Все его вещи были с ним, в полном порядке. Силовой пояс действовал. Он проверил его и поднялся в воздух. Хьютай исчезла, но он по-прежнему чувствовал Айэта и знал, где сможет его найти.

* * *

Айэт не сразу понял, что пришел в себя. К реальности его вернул холод, от которого он начал дрожать. Он лежал на том же месте, у сырой стены полуразрушенного подвала, весь обсыпанный мельчайшей тяжелой пылью. Когда он заставил себя встать, она осыпалась с него, словно песок. Юноша помотал головой, чтобы вытрясти ее из волос, потом отряхнулся. Кожа его, правда, осталась совершенно черной, жирной и блестящей и он сомневался, что Анмай — или вообще кто-либо — сможет его узнать. Но все его вещи остались на месте и Айэт жадно схватился за лазер. Он помнил, как его несло куда-то в прохладных, гибких волнах, мягко скользящих по коже — они проходили сквозь него, увлекая все глубже в небытие…

Когда он уснул окончательно, его поглотили тягучие, бесконечные сны. Они были очень тяжелыми. Айэт никак не мог проснуться. Ему снилось, что он просыпается — и он просыпался в новом сне, еще более тяжелом и страшном, чем прежде. Нагой и дрожащий от холода, он бродил по коридорам какого-то огромного здания — казалось, целую вечность, каждый раз вздрагивая, когда его босая нога касалась ледяного камня. Он то поднимался по бесконечным лестницам, то шел по анфиладам темных комнат. В полумраке он не мог видеть цветов, все казалось ему серым, плоским, едва различимым, а вокруг бродили темные призраки. Он боялся их, хотя знал, что увидеть его нельзя — покрывающая его черная пыль переливалась странными оттенками и его тело словно бы стало прозрачным — все окружающее просвечивало сквозь него. Но вот его ощущения во сне были реальными — даже сильнее и ярче, чем наяву — и это оказалось особенно мучительно. Он проползал в узкие, тесные щели, карабкался по крышам на огромной высоте, спускался вниз, погружаясь в блестящую, вязкую жидкость. Все время ему было невыносимо холодно. Ледяной пол обжигал босые ноги, словно раскаленный, но он пробирался в полумраке, сером, бесцветном, все более странном, все дальше.

И это было лишь начало, вход. Потом Айэт оказался в смутной, темной Вселенной, в неисчислимом множестве жизней одновременно. Казалось, в них прошли тысячи лет. Воспоминания о них были врезаны в него неизгладимо — хотя ему вовсе не хотелось вспоминать. В некоторых реальностях он становился автором или жертвой мучений, столь изощренных, что они превращались в искусство почти экстатическое. Или он просто становился другим — живущим в темном мире ради темных удовольствий — и это очень нравилось ему.

Но Айэт видел и истинную Вселенную — пространство, необычайно глубокое, затененное призрачными, синеватыми туманностями, в которых тонули неисчислимые рои звезд, но заселенное. Мириады тускло-серебристых спиральных конструкций пронизывали его, протянувшись из бесконечности в бесконечность бритвенно-тонкими слоями. Мелкие группировались вокруг крупных, следуя изгибам их спиралей, они становились все больше, сами превращаясь в центры маленьких скоплений — и этот неправильный, поразительно сложный узор тянулся, насколько хватал глаз. Все было безупречно четким, резким и лишь бесчисленность мелких деталей давала Айэту представление о невообразимых размерах этого космического города. Он видел другие, такие же бритвенно-плоские города, но уже цельные — перистые палевые пластины, рассыпавшиеся разрезными спиралями, состоявшими из еще меньших и еще — пока его глаз не тонул в тончайшей паутине самоподобного кружева. Иные города казались ему сплетенными из безупречно изогнутой синеватой проволоки — загнутые влево перепончатые, фестончатые изгибы, состоявшие из еще меньших, шествующие друг за другом, словно вырастающие у берега волны. Цепочки ажурных тяжей закручивали их в спирали, и, истончаясь до невидимости, сбегались лучами мохнатых плоских солнц. Это было немыслимо красиво — и немыслимо чуждо.

И еще более странное — бархатно-черная сфера, повисшая в пустоте, облепленная другими — все меньшими, сидящими друг на друге в какой-то неравномерной, непонятной гармонии. Мертвенно-синее сияние обрамляло их, мягко растворяясь в пустоте, пронизывая себя спутанными, ажурными нитями — они тянулись в бесконечность, образуя непредставимо сложный узор. В них запуталось множество тускло-серебристых светящихся сфер, похожих на луны — больших и столь крошечных, что они едва были заметны. Айэт чувствовал, что это — что-то необычайно древнее и важное, одно из тех немыслимо далеких, затерянных на самой окраине мироздания мест, что придали ему форму и дали законы, благодаря которым все живое появилось на свет. Это ощущение неизмеримого покоя и силы Айэт просто не мог выразить, но сейчас его интересовали более насущные вещи.

Там, во сне, он чувствовал Вэру. Это чувство не исчезло после пробуждения — он по-прежнему чувствовал его и должен был отыскать. Стыд, вызванный его паническим бегством, достиг уже такой силы, что остальные чувства отступили, даже страх — если бы Вэру отыскать не удалось, Айэт умер бы с большим облегчением.

Он полез наверх, карабкаясь по грудам битого кирпича. Они осыпались, увлекая его вниз, но юноша не сдавался. Наконец, ему удалось выбраться на улицу и он быстро пошел назад, к площади, испуганно оглядываясь — реальность теперь казалась ему смутной, как продолжение сна, но он вдруг почувствовал, что за ним следят.

Айэт остановился и тут же услышал торопливые шаги — впереди, позади, везде. Чуть дальше по улице над крышами возвышалась шестнадцатиэтажная жилая башня и он решил укрыться в ней. Лезть в темные закоулки не хотелось, но стоять посреди улицы было еще опаснее.

Проскользнув в зияющую дверь, он побежал вверх по лестнице. На последнем этаже Айэт миновал еще две двери и, жадно хватая ртом воздух, остановился в просторной комнате с выбитым окном. Вдоль ее стен стояли застекленные шкафы, на столах и полу была разбросана посуда. Казалось, все панически бежали отсюда во время обеда, но от еды, если она вообще здесь была, не осталось никакого следа. Голодный Айэт вздохнул и сел на подоконник, переводя дух и осматриваясь.

Город лежал под ним неправильными кусками темноты, рассеченной мутно-рыжими ущельями освещенных улиц. Выбитые окна зияли квадратами фосфоресцирующей абсолютной тьмы. Наверху тлели мутные звезды. Движения нигде видно не было.

Услышав странный, стрекочущий треск, Айэт оглянулся. Свет испорченных, но еще горевших люминисцентных ламп вдруг странно замерцал, сочась сквозь стекло. Из него, словно корень, вытянулась полупрозрачная, туманно сиявшая трубка, беззвучно и страшно извиваясь в воздухе. Ее конец вдруг распался облачком искр, слившихся в призрачный шар. Он ярко вспыхнул и совершенно бесшумно потянулся к юноше.

Вскочив, Айэт швырнул в шар подносом. Шар с треском взорвался и погас. В лицо юноши, словно кулак, ударила волна горячего воздуха, все стекла в дверцах шкафов разлетелись. Но тотчас затрещало в корпусе выключателя, зыбкий свет замерцал в его щелях. Пыль с руки Айэта вдруг устремилась туда, змеясь в воздухе зыбкой полоской тьмы. В выключателе полыхнуло белое пламя, его истлевшие обломки разлетелись по всей комнате. Желтое сияние гневно затрещало и вдруг с тихим свистом ушло в стену. На секунду повисла тишина, потом Айэт вновь услышал треск, уже из коридора.

Выскочив за дверь, он увидел текущее по стенам живое синеватое мерцание — оно походило на множество призрачных вращавшихся колец. Они пульсировали, исчезали и появлялись снова. В глазах у Айэта поплыло, он шагнул вперед, уже не контролируя себя. Поднявшаяся с него черная пыль узким смерчиком обогнала его. Мертвенное сияние смыло волной вихрящегося белого огня и ударная волна отбросила юношу в глубину коридора. Затем все стихло, лишь сизый дым и тлеющие пучки проводов в развороченном взрывом распредщите напоминали о происшедшем. Толстая куртка и ловкость спасли Айэта от синяков, но встать он смог не сразу. Остро пахло паленым металлом и пластиком. Именно эта вонь убедила его в том, что противник вполне материален и, следовательно, уязвим. Но от этого он не становился менее опасным.

Айэт быстро растер ладонями лицо. Его кожа стала совершенно чистой. Теперь он был беззащитен, а это энергетическое поле, металлоплазма, могло селиться и в живом теле, превращая его в тех… существ, что он видел.

Они уже были здесь — он услышал доносившийся снизу нарастающий шум. Несколько секунд Айэт убеждал себя, что ему показалось, потом в его груди разлился ледяной холод — бежать отсюда было некуда.

Сперва ему захотелось где-нибудь спрятаться. Потом он вспомнил об оружии и его страх превратился в ярость. Сидеть и ждать, пока его найдут, было невыносимо. Айэт побежал вниз, навстречу частому топоту, потом, опомнившись, замер возле открытой двери, судорожно хватая ртом ледяной воздух. Лестница дрожала от гула. Юноша на миг растерялся — ему хотелось вернуться назад, затаиться, но он понимал, что это глупо. Сжав зубы, Айэт вновь побежал вниз. Если бы он не рвался так в этот проклятый дом…

Тремя этажами ниже он увидел десятка полтора черных тварей — таких же, как убитая им. Их разделял лишь один лестничный пролет. Они на миг замерли, увидев его. Айэт выхватил лазер и стал стрелять в них, приветствуя каждое попадание диким воплем. Лучи разбивали им головы, опрокидывая назад, но уцелевшие с ревом бросились на него, размахивая руками. В Айэта полетели камни. Один из них ударил его в грудь, другой — прямо в лоб и ослепленный болью юноша выронил лазер. Уже в последний миг опомнившись, он бросился бежать. Когда лестница кончилась, он забился в самую дальнюю комнату и просто ждал — пока целая толпа причудливо деформированных тварей не ворвалась в нее.

* * *

Айэт вскочил, прижимаясь к стене. Атомный фонарь в его руке вспыхнул ослепительным светом. Юноша чувствовал, как он рвется из руки — струя плазмы действовала как реактивный двигатель.

Твари попятились, удивленно разглядывая его. Они были одеты в длинные грязно-коричневые плащи. Плоть на их лицах обгорела и вздулась неровными пузырями, а головы и руки оказались искорежены, словно в кошмарном сне. Айэту показалось, что их формы продолжают медленно меняться. В их глазах мерцал синий, неестественный свет и сухой шорох сопровождал их движения.

Твари начали приближаться к нему.

Лишь сейчас он заметил, что в руках они держат длинные палки с крючьями.

* * *

Айэт не двигался, пока они не подошли вплотную. Потом, обезумев от страха, он сам бросился на них, вонзив огненное лезвие прямо в лицо ближайшей твари — оно взорвалось смрадными горячими брызгами, открывая ухмыляющийся череп. Юноша полоснул тварь еще несколько раз, растерзав ее в обугленные лохмотья, она рухнула… тут же кто-то схватил его за плечо. Он повернулся, взмахнув резаком. Темная плоть второй твари с треском вскипела от прикосновения огня, расходясь, словно сгнившая ткань. Когда клинок рассек ей шею, она отпустила его, опрокинувшись назад. Третьей твари лезвие пламени отсекло руку и глубоко вошло в грудь, рассыпая горящие брызги. Она завертелась, нелепо махая сожженным обрубком и рухнула под ноги остальным. Дыра в ее груди напоминала огромный рот с огненными губами. Отпрянувший было Айэт увидел, что несколько окруживших его врагов испуганно попятились и вновь бросился на них…

Перекошенные уроды двигались неуклюже и гораздо медленнее юноши. В тесноте они не могли свободно орудовать своими палками и лишь мешали друг другу. Гибкий, как стальная пружина, Айэт отбивался, уклонялся от ударов и нападал сам. Огненный клинок в его руке отсекал руки и головы, вспарывал животы, перерубал палки. Мерзкая плоть вспыхивала с шумом и кипящая черная кровь стекала смрадными ручьями. Пробившись через строй гадов, Айэт обернулся на лестнице. Одна из тварей с широко разведенными руками мчалась за ним, издавая неестественно высокий визг. Ее плащ пылал сверху донизу, за ней тянулся шлейф черного дыма. Попасть в эти липкие огненные объятия было равносильно смерти. Айэт судорожно рванулся вбок. Тварь промахнулась, рухнув в пролет лестницы. Юноша перепрыгнул через нее, стремительно скатился вниз и выбежал на улицу. Он не думал о том, куда бежать, но ноги сами вынесли его, куда нужно.

Площадь выглядела жутко. Все окна в окружавших ее домах вылетели, причудливо скрученные фонарные столбы застыли в том же положении, в каком застал их взрыв. В воздухе висел резкий, непонятный запах.

Глядя на дико искривленное железо Айэт вздрогнул — это и впрямь была сцена из кошмарного сна. Но, кошмар это или нет, страха он почему-то не чувствовал. Единственное, что его тревожило — беззвучно мелькающие вокруг тени и странные желтые сполохи за крышами.

Айэт осторожно вступил на площадь. Густохвойные деревья на ней были жутко, неестественно разросшимися. Они странным образом не пострадали от взрыва, хотя здесь под его ногами толстым слоем лежал невесомый коричневый пепел, похожий на снег.

Он подошел к согнутому в дугу, судорожно искривленному фонарному столбу, поднял руку и коснулся его. В следующий миг он с криком отскочил — его ударило током.

Столб задрожал и начал выпрямляться с адским стоном, потом переломился посередине и застыл. Упавшая верхушка с хрустом разлетелась на куски, в рваном жерле полыхнуло призрачное голубое пламя, затем погасло с негромким хлопком. Айэт вновь шарахнулся назад, потом осторожно поднял кусок металла, рассматривая излом.

Сталь, побывавшая в страшном живом сиянии, стала рыхлой и крошилась у него в руках. Айэт содрогнулся, представив, что оно может сделать с живым телом. Например, превратить его в ту черную тварь…

Он отшвырнул обломок и повернулся к покинутому им зданию. Стена первого этажа была глухой, в ней темнели лишь три наглухо закрытых двери. Выше, откуда-то из утробы главного зала, пробивался бледный свет.

Через открытую им дверь Айэт поднялся туда, обошел зал. Здесь не было никаких следов Вэру. Юноша не знал, что делать дальше, и его привлек свет — он шел откуда-то снизу. Его источник, широченная лестница, привела его на первый этаж, в лабиринт безоконных галерей, залитых ярким розоватым сиянием длинных ламп и заваленных товарами. Именно заваленных — здесь когда-то был гигантский магазин. Теперь все вещи были сброшены с полок, свалены в беспорядочные груды, через них с трудом удавалось перелезть. Здесь могла спрятаться целая армия. Айэту постоянно казалось, что за ним следят, хотя, кроме мерного жужжания ламп, он ничего не слышал.

Пробираясь все дальше, он попал в пустой служебный коридор. Свет здесь был тусклее, жужжание ламп — тише. Вскоре Айэт вышел к лестнице и, толкнув тяжеленную дверь, оказался в почти темном тамбуре. Перед ним была новая дверь — стальная, двустворчатая, она, очевидно, вела на улицу. На нее откуда-то сзади падал зыбкий, подвижный свет. Обернувшись, юноша увидел другую лестницу, уходившую на глубину метров в пятнадцать и темную, но внизу словно мерцал громадный телевизор.

Чувствуя, что все это происходит во сне, Айэт бесшумно пошел вниз. Казалось, он несколько раз заснул и проснулся на ходу. Этот спуск занял словно целые дни. Окончив его, он оказался в обширном низком помещении. Одна из его стен была покрыта неярким текучим узором. Многоцветный, он казался объемным, уходящим в бесконечную глубь, и состоял из бессчетного множества деталей — их было так много, что сознание Айэта не могло вместить их. Его глаза рефлекторно захлопнулись, он понял, что есть вещи, на которые действительно нельзя смотреть. Когда он пытался, его сознание ускользало, не выдержав нагрузки — юноша чувствовал, что вот-вот лишится его, но не упадет в обморок, а просто станет каким-то совершенно другим.

Он миновал этот зал, опустив ресницы и ведя ладонью по стене. Невидимые узоры словно бы щекотали ее и даже с закрытыми глазами он ощущал давление этой чужеродной сложности. Глаза и уши не могли помочь ему в поисках выхода, но, к счастью, были и иные чувства. Следуя навстречу струям все более холодного воздуха, он неожиданно вышел к пропасти — инстинкт заставил его ресницы распахнуться, когда до нее оставался всего шаг.

Айэт испуганно замер. Он стоял на узкой полосе гладкой стали, над уходящим глубоко вниз шестигранным зеркальным колодцем. Над его головой в несколько ярусов сплетались синеватые толстые трубы. Далеко внизу из узких высоких проемов струился зеленовато-белый свет. Ажурная сеть лесенок и галерей оплетала стены, ныряя в круглые отверстия.

Айэт тихо рассмеялся. Он оказался внутри межярусного перекрытия Линзы. Теперь оставалось лишь пройти несколько сотен шагов и отыскать выход, ведущий наверх. Вроде бы, ничего сложного, но он не знал, в какую сторону направиться — сейчас его судьба зависела от чистого везения. Он пошел влево, внимательно оглядываясь и прислушиваясь. Идти по гладкой стали оказалось трудно и, если бы Айэт не догадался разуться, то наверняка сорвался бы и упал — держаться тут было не за что.

Миновав проем в перегородке, он попал в новую шестигранную шахту, потом в еще одну и в еще. Здесь царила абсолютная тишина, лишь изредка откуда-то долетало гудение, столь слабое, что Айэт не знал, не кажется ли оно ему. Ни живых существ, ни машин не попадалось на его пути, но он был только рад этому.

Он прошел уже тысячу шагов — может, и больше — когда ему попался первый выход наверх: совершенно темная шахта метров двух в диаметре. Нащупав на ее стене скользкие скобы, Айэт быстро полез по ним. В шахте вихрился, спускаясь вниз, ледяной смерч, и она казалась бесконечной, но Айэт лез вверх, почти не сбавляя темпа, пока не оказался в чем-то вроде многогранной железобетонной ротонды. Узкие проемы в ее стенах были забраны решетками, но в одной из них зиял рваный, ощерившийся пролом. Продравшись сквозь него, Айэт увидел над головой мутное, сизо-рыжее небо — очень похожее на небо в первом зале. Там, под землей, он миновал стену, отделявшую его от того, страшного.

* * *

Опустив взгляд, Айэт вздрогнул. Он был в обширном, огороженном трехметровой кирпичной стеной дворе — через такую он не мог перелезть. Здесь стояло несколько плоских, промышленного типа строений. В выбитых окнах одного из них горел свет, оттуда слышался шум — голоса, крики, возня… а во дворе маленькими группками бродили черные твари с бесформенными, похожими на пузыри лицами и неестественно большими глазами. Айэт побежал, стараясь отыскать выход, но двор оказался еще больше, чем ему представлялось и он запутался в поисках ворот. Твари двигались медленнее и он легко уклонялся от них — но он не мог бежать все время. Наконец, юноша заметил, что от освещенного цеха через стену идут толстые, поднятые на бетонных опорах трубы. Айэт повернул к нему и вбежал в распахнутые настежь ворота.

В светлом, совершенно пустом цехе собралось, наверное, несколько сот тварей. Они были нагими, но их поверхность — рыхлая, липкая и черная — ничем не напоминала кожу. Они то ли занимались любовью, то ли танцевали в каком-то ломаном бесовском ритме. Айэт видел, как их слипшаяся плоть перетекала с одного костяка на другой, тянулась, подобно резиновым лентам. Если бы не пустой желудок, его бы вырвало.

В центре зала возвышался полый многогранник из труб. К нему сходилось, сбегалось множество кабелей — а внутри металось мертвенное лиловое сияние.

* * *

Айэт узнал его, когда вспомнил танцующие столбы на площади. Он шарахнулся назад, но стена мерзких слизистых тварей уже зажала его в клещи, тесня к многогранной клетке. Он понял, что, попав в нее, станет таким же, и выхватил атомный фонарь, но шансов отбиться у него не было. Айэт понял, что сейчас его жизнь закончится. Он попытался думать о Юване, но это плохо получалось — было слишком страшно.

Его прижали к широкому проему пустой грани. Айэт уперся в его боковину, и, уже чувствуя, как мертвенное сияние обжигает затылок, что было силы, оттолкнулся от нее. Твари повалились на пол вместе с ним и левая рука юноши вдруг оказалась в тисках липких лап. Он ударил в горло схватившую его тварь, обезглавив ее, и, рывком вскочив, бросился бежать.

Он надеялся прорваться к выходу, но врагов было слишком много. Уворачиваясь, ускользая от них, Айэт оказался прижатым к стене. Он залез на узкую галерейку второго яруса и развернулся, яростно отбиваясь. Он уже не надеялся выжить и мечтал об одном — умереть прежде, чем твари вновь схватят его. Они пытались, Айэт отбивался, не чувствуя в последней ярости ничего, кроме наносимых врагу ударов. Наконец, твари отступили — у многих недоставало рук или частей лица, а другие мертвой грудой лежали под лестницей. Айэт внимательно смотрел на них — по его лицу из свежих ссадин текла кровь, но было видно, что тем, кто хоть как-то дорожит своей жизнью, лучше вовсе к нему не подходить. Вот только долго это продолжаться не могло — под ним колыхалось уже сплошное море черных тел.

Ворота зала взорвались. Их разметал свет — синее, беспощадно яркое пламя. И в еще дымящемся проломе появился Анмай.

* * *

Айэт ничуть не удивился — все было так, как должно быть. Анмай тоже заметил его. Их разделяло море нелюдей, но это уже не имело значения.

С ледяным спокойствием Вэру навел дезинтегратор и выстрелил. Едва луч коснулся первой черной твари, она вспыхнула ослепительным пламенем, затем взорвалась. Клочья горящей плоти полетели во все стороны и от твари остался лишь растекшийся по потолку столб пара.

Анмай замер на секунду — он явно не ждал подобного эффекта — потом вновь поднял оружие. По залу разнесся испуганный крик, словно вырвавшийся из одной груди. В следующий миг луч дезинтегратора впился в толпу.

Твари целыми десятками вспыхивали и взрывались в тучах пара. Они кинулись бежать, но луч находил их и в дыму, нанося неотвратимые, меткие удары. Весь цех затянуло паром, трещало, как на огромной сковородке в аду.

Айэт закричал, когда огненное лезвие рассекло многогранник и белое пламя, пробив крышу, разметало по залу крутящиеся обломки труб. Юноша сжался, прикрывая глаза, пытаясь спасти их от ослепительных фонтанов искр. Он не видел, но слышал, как луч расчертил зал от стены до стены, сжигая все, что в нем находилось. Потом стало тихо и он поднял голову.

Воздух стал острым, наполнился жаром и гарью. Невыносимо пахло горелой… но не плотью, а вроде бы землей. Перегноем — мерзкая, богопротивная вонь. Айэт закашлялся, но именно эта сатанинская вонь привела его в себя. Только что страх буквально душил его… а сейчас он уже не мог поверить, что испытывал это наяву.

Через минуту аммиачно-едкий пар рассеялся. Айэт увидел пустой чистый пол, усыпанный бурым дымящимся крошевом — все, что осталось от орды тварей. На стенах дымились рубцы, что-то сыпало искрами, что-то тихо потрескивало, разгораясь. Он осторожно спустился вниз. Под ногами хрустели осколки бурой пузырчатой массы, похожей на шлак. Не осталось ничего, даже отдаленно напоминающего плоть. Что ж, тем лучше…

Они сошлись в центре, обойдя мелкую, обожженую впадину. Айэт ничего не мог с собой поделать — он бросился в объятия Вэру и, прижавшись к нему, зарыдал, как ребенок. Он чувствовал легко объяснимую громадную радость и совершенно необъяснимый стыд.

— Ты в порядке? — спросил Анмай, осторожно отстраняя друга. Айэт хотел ответить, но сил юноши хватило только на слабый всхлип.

— Что с тобой? — спросил Вэру, уже резче.

— Мне стыдно. Я… я бросил тебя. Извини.

— За что?

Перехватив его взгляд, Айэт смутился, как мальчик.

— Когда это… сияние напало на нас, я убежал, — наконец сказал он. — Но недалеко: меня поймала темнота. Я… словно спал вечность. Видел этот город, потом мне показывали разные страшные вещи, — он помедлил, — чтобы я предал тебя… потом… я видел звезды, мироздания. И я видел… Ты стоял на равнине… под серыми звездами… а потом… — Он встряхнул головой. — Ничего не помню. Там, где было воспоминание — только пустота… и все.

— Странно. Значит, мы видели одно и то же.

Айэт слабо, задумчиво улыбнулся.

— Там был еще кто-то, не ты… Это была она, да?

— Да, — тихо сказал Вэру. — Хьютай. Мы были там вместе… все трое.

Айэт молча кивнул.

— Я видел… Чтобы создать свой мир, ты уничтожил настоящий. Это… это правда?

Анмай тихо, зло засмеялся.

— Обычно мир уничтожает мечтателей. Справедливости ради, один раз все случилось иначе. Разве это плохо? Мне пришлось уничтожить один мир, чтобы возникли двадцать тысяч. И он все равно бы погиб — потом, позже. Как выбирать между бытием и небытием?

— Никак, наверное, — Айэт уже думал о чем-то другом. — Знаешь, я уже видел эту… тьму, давно, еще в детстве. Когда мне было лет двенадцать, я впервые оказался в деревне — мы приехали в гости. Я почему-то проснулся в середине ясной, удивительно светлой лунной ночи и меня вдруг одолело желание погулять.

Бесшумно ускользнув из дому, я шел босиком по узкой дороге через поле, и вдруг, несколько в стороне, низко над землей, быстро промчалось длинное черное облако, волоча за собой тень — пятно еще более глубокой черноты. Оно походило на множество развевающихся черных покрывал. Хотя оно пронеслось совершенно беззвучно, я помню, как вслед ему зашумели и согнулись деревья, помню тугой порыв ветра, взметнувший пыль вокруг. Я чувствовал, что оно было не просто облаком — оно было… живое, только не то живое, к какому мы привыкли.

Когда я подумал об этом, меня охватил странный, возвышенный и в то же время парализующий страх. Он быстро прошел, но я понял, что мир — совсем не то, что говорят взрослые. И домой я вернулся другим — убежденным в неисчерпаемой таинственности мироздания…

Айэт замолчал.

— У нас есть союзники, о которых мы не знаем, — наконец сказал он. — Не знаю, что это было, но оно вывело нас. Вывело из той темноты, что была внутри нас… Знаешь, когда меня пытали… во сне… хотели, чтобы я предал тебя… я выдержал. И, если ты не найдешь Хьютай…

— Найду, — спокойно ответил Вэру. — Наши мысли уже дважды были в одном месте и в одном времени… это очень много. И почему-то мне кажется, что скоро мы с тобой расстанемся… навсегда. Там, куда я однажды попаду — на ту равнину, — за мной не сможешь последовать даже ты.

* * *

Они вышли из зала. Уцелевшие твари попрятались, но не разбежались. Теперь они были везде вокруг них — за выбитыми окнами, на крышах. Оттуда на файа обрушился град камней и обломков кирпича — один из них рассек бровь Айэта, чуть не выбив ему глаз. Юноша инстинктивно бросился назад, перевел дух, выглянул и осмотрелся.

Анмай взмыл в воздух и открыл огонь, буквально выжигая одно укрытие за другим. Камни перестали лететь, воздух наполнился дымом и адской вонью горящей гнили. Уроды побежали. Анмай преследовал их, порхая на силовых крыльях и безжалостно расстреливая убегающих. В одну минуту двор опустел. Издали слышались выстрелы, но Вэру нигде видно не было. Айэт снова остался один.

Темный сумрак заваленного хламом цеха вдруг показался ему очень неудачным укрытием, но выйти во двор Айэт тоже боялся — среди камней там валялось три или четыре страшных ножа с серповидными крючьями и он хорошо представлял, что они могли сделать с его телом.

Сзади послышался шорох. Айэт обернулся. Он ничего не видел — цех был совершенно пуст. Но тут вновь послышался шорох — всего в нескольких шагах от него, оттуда, где тень была совсем непроницаемой.

Сердце юноши прыгнуло к горлу. Он попытался отступить, но тело не слушались, оцепенев от страха. Он яростно попытался заставить себя… тщетно! Он не видел и не слышал врага, боясь даже шевелиться и вскрикнул, когда кто-то коснулся его спины. Обернувшись, он увидел Вэру, — тот стоял совсем рядом, опустив оружие.

— Они здесь везде, — сказал Анмай, переводя дух. — Наверное, все население города. Похоже, оно изменилось совсем недавно… — он замолчал и прислушался.

Вокруг царила мертвая тишина — Айэт не сразу это понял. Но потом он услышал непонятные далекие звуки… рев множества голосов… топот…

— Им что — мало? — удивленно спросил Анмай. — Но если они так хотят… что ж. Обычно храбрость нападающих идет только на пользу их врагам.

— Не надо больше убивать, — попросил Айэт, невольно взяв его за руку.

— Почему? — Анмай мягко повернулся. — Объясни.

— Потому, что тебе нравится это делать.

— Да, — Анмай пристально смотрел в его глаза. Потом вдруг отвернулся. — Убежать у нас не получится, — вдруг сказал он. — Придется улететь. Держись крепче!

Возносимый вверх, Айэт вдруг увидел «Уйту», неторопливо плывущую под тучами, и судорожно закусил губу. При виде этой черной, овальной громадины, окруженной вихрящимся ореолом силового поля, у него перехватило дыхание — от счастья. Там, внутри — его друзья… любимая… сейчас он увидит их… ее…

«Уйта» зависла под ними. Вэру скользнул вниз и через десять секунд растерянный Айэт стоял уже среди своих товарищей. Прежде, чем он успел взглянуть на них, к нему бросилась Ювана. Они обнялись и долго стояли так, не замечая, что лицо Вэру вдруг исказилось, как от боли…

Когда Ювана, наконец, перестала всхлипывать, Айэт заметил, что Анмай как-то странно смотрит на него.

— Прости меня, — тихо сказал юноша. — Я никудышный друг, да еще и трус впридачу. Я тебя бросил, как…

— Все это прошло, — Анмай замолчал и вдруг отвернулся. — Но это было необходимо.

Айэт смутился.

— Как ты меня нашел?

— Не знаю. Что-то привело меня к тебе. Что-то, что мы получили, пройдя испытание. Я думаю, это что-то очень древнее. Мэйат создали его, чтобы лучше понять себя. И мы поняли, как много скрыто внутри нас…

— Я видел лишь то, что уже было во мне, только оно стало различимым, — тихо ответил Айэт. — Там было много — и хорошего, и плохого тоже. Примерно поровну.

Они прошли внутрь. Айэт словно впервые заметил яркие наряды и голые ноги своих товарищей. Обстановка была самая непринужденная — пол круглого зала покрывали пёстрые шелковые подушки, повсюду стояли блюда с едой и летные кувшины с герметичными крышками. Скрытые динамики играли боевые марши. Эта обстановка была привычна и любима им, и после всех виденных ужасов казалась необычайно уютной. Потом Ювана увела его в ванную — перевязывать раны, мыть… и утешать.

* * *

Когда «Уйта» поднялась вверх, Анмай подумал, что странные обитатели этого города никогда не видели его истинного неба, расчерченного ажурными ребрами и кружевом мутно тлевшего лунного серебра — его вечно скрывали тучи, выползавшие из воронок с одной стороны и исчезавшие в воронках с другой. Наверное, это было и к лучшему — жить под лесом растущих вниз острейших шипов было бы несколько неуютно.

Когда «Уйта», прошив силовое поле, вылетела в соседний зал, Вэру показалось, что он вернулся домой. Хотя здесь окружающее было намного более чужеродным, он привык к нему за последние пять месяцев полета. Оно казалось ему уже совершенно естественным. Все так же бесконечным потоком плыли сияющие шары, все так же их отражения скользили в изогнутых выступах титанических стен. Анмай подумал, что дух Мэйат поныне живет здесь. Не в плоских наружных сегментах, не в этих полуреальных подобиях чужой жизни, а здесь, среди титанических сплетений несокрушимой стали, подвластной их непреклонной воле. Когда создавалась Линза, этот металл извивался и тек, как тогда, на площади. Но это уже не казалось ему ужасным.

Он откинулся в кресле. Казалось, его руки праздно лежат на пульте, но «Уйта» вслед за шарами прошла в неприметный проем в стене, и, набирая скорость, помчалась к своей неведомой, но все же, уже близкой цели.

 

Глава 14.

Бог-машина

Восемь следующих дней пути прошли, как обычно. Утром девятого, когда «Уйта» мчалась по бесконечно длинному туннелю со стенами из скрученных спиралью полос, впереди засияла бездонная синева. Миновав портал диаметром в полмили, платформа вылетела под бескрайнюю ширь небес. Ее экипаж уже давно не поднимался наверх и их охватило ощущение безграничного простора.

Позади высилась отвесная серебристо-синяя стена, испещренная круглыми проемами. Судя по высоте, она доходила до самого верхнего, пятого яруса. Внизу был город — на бескрайнем поле уступов высились массивы гигантских металлических зданий, более правильных форм, чем виденные ими раньше. Между ними зияли черные жерла огромных многоугольных шахт. Впереди сияла заря. Здесь она стала ярче, чище и выше. Нигде не замечалось никаких опор. Над ними вздымался свод шириной в тысячи миль.

Несколько минут они молча смотрели на эту удивительную картину. Айэт очень хотел спуститься вниз и осмотреть хотя бы одну из колоссальных башен. В них некогда жили сами Мэйат, и, судя по отсутствию видимых повреждений, в них сохранился весь их обиход.

Но, вспомнив о печальном опыте всех прежних высадок, о том, как глупо они рисковали и о том, к чему они направлялись, он промолчал.

* * *

Весь день они летели над этим удивительным городом, и весь день почти не отходили от окон. Никто не хотел отрываться даже для записей в дневник экспедиции. Глядя на широкие, просторные улицы, колоссальные светлые массивы домов, Айэт думал, как хорошо было бы жить здесь. Но они не останавливались даже на минуту.

Когда «Уйта» пролетала над устьями гигантских шахт, все напряженно вглядывались в их темную глубину, пытаясь определить их назначение. Но между светлыми сходящимися стенами царил непроницаемый мрак.

Наконец, впереди открылся живой, поблескивающий простор бескрайнего, хмурого моря. Айэт долго стоял на корме, с тоской глядя сначала на удалявшиеся башни города, пока они не растаяли в бледной воздушной дымке, потом на уходящую назад черноту волн, усыпанных серебристыми блестками сиявшей впереди зари.

* * *

На следующее утро они заметили, что заря стала ярче, чище и выше. Все они собрались в рубке и час за часом смотрели вперед.

Заря все росла, пока не заняла полнеба. Они чувствовали, что за ней — волшебная страна, рай, место, где исполняются все мечты. Дивное сияние все разгоралось.

Вдруг они поняли, что летят к огромному светящемуся облаку, заполнившему все небо впереди. Его отражение на радаре было слабым, нечетким, туманным и Анмай осознал, что перед ними — не очередная стена-экран, а газ, ионизированный электрическим разрядом. Вскоре они увидели, где сияющий туман смыкается с волнами, а еще через несколько минут «Уйта» нырнула в него.

Все вокруг исчезло в чистейшей сияющей белизне. Они приникли к окнам. Их широко открытые глаза жадно впитывали этот удивительно чистый, бездонно глубокий свет. Айэт думал, что именно так должны выглядеть врата рая.

Затем впереди показался темный круглый силуэт. Радар здесь оказался бесполезен, но в чистом прозрачном сиянии они издали увидели огромную — в пару миль диаметром — колонну. Когда они облетели ее, сияние начало слабеть. Его вытеснял другой свет — тревожный, жуткий тускло-багровый.

— Что это? — с ужасом спросил Айэт. Ему казалось, что его обманули, нет, предали.

— В Фамайа — в той земле, где жили мои предки, — с усмешкой сказал Вэру, — говорили, что врата в ад открываются на закате, позади заходящего солнца. То, что мы видим, очень похоже на это.

Ему никто не ответил. Вдруг Уаса, зажав лицо руками, выбежала из рубки, за ней и остальные, даже Айэт. Анмай остался в полном одиночестве.

Несколько минут он напряженно вглядывался в расползавшуюся багровую мглу, затем закрыл глаза. Он не боялся — просто решил, что лучше увидеть все сразу.

Минуты шли одна за другой, доносилось тихое жужжание, пол под ногами едва заметно вибрировал…

Ничего не менялось, но он не решался открыть глаз. Ровный гул «Уйты», уже давно ставший частью его жизни, успокаивал, наконец его начало клонить в сон.

Анмай встряхнул головой и, наконец, поднял ресницы.

Рубку заливал кровавый свет, падавший почти отвесно сверху. Взглянув туда, он увидел Солнце — не яркий плоский диск, а гневный огненный шар в короне из языков пламени. Неяркий — на него свободно можно было смотреть, — но даже сквозь толстый пластик Анмай чувствовал исходившее от него тепло. Небо было совершенно черное, лишенное даже звезд, и среди этой черноты сияло пламя. Яркость Солнца была неравномерной. Его покрывали пятна и желтоватые точки более яркого света.

Анмай понял, что видит звезду — центральную массу Линзы. К ней поднималась невообразимо огромная игловидная башня — ее основание закрывало десятую часть горизонта, а острие уходило прямо в языки солнечного пламени. Зеркальные бока башни сияли кровавыми отблесками. Он знал, что ее высота — восемьсот тысяч миль, но поверить в это был не в состоянии.

Он перевел дух и осмотрелся. Под ним колыхалось то же угольно-черное море, только здесь его отблески сияли свежей кровью. Позади высилась отвесная стена с колоссальными арками, заполненными чистой белизной.

По контрасту с темной сталью она вдруг показалась Вэру зловещей. А удивительное звездное небо, которое они видели с последнего яруса, было всего лишь изображением на самой верхней крыше.

* * *

В рубку вошел Айэт. С минуту он безмолвно смотрел на башню, затем спросил:

— В ее основании и скрыт Сверх-Эвергет, да?

Анмай кивнул.

— Сама она служит для подачи питательной массы, — пояснил он. — И для других, неведомых нам целей.

— А каков ее диаметр?

Анмай прищурился. С первого взгляда ему показалось, что башня занимает полнеба, но сейчас…

— Сто тысяч миль. Может быть, даже восемьдесят.

— Так это всего пять дней пути, когда мы попадем внутрь нее! А нам осталось всего…

— Сорок дней. Боюсь, мы увидим еще немало… интересного.

Больше они не говорили об этом, но считали уже не дни с начала экспедиции, а дни, оставшиеся до цели.

* * *

Два дня они летели над безжизненным морем. На третий день Анмай увидел, как кровавый блеск пены сменяет темный металл. Берег был низким и неровным, на него свободно набегали волны. Он переходил в бесконечную равнину. Вдоль него стояли прямоугольные колонны, такие же, как на берегу давно исчезнувшего Пустынного Моря Уарка, только из металла и намного выше. С замков соединяющих их колоссальных арок свисали гладкие блестящие нити, свивавшиеся в узлы — головоломно сложные сплетения труб, из которых во все стороны торчали зеркальные игловидные острия. Этот берег был совершенно пуст и мертв, и они решились приземлиться.

Анмай первым вышел под алый свет незаходящего, вечно неподвижного Солнца. Воздух здесь был прохладен и свеж, со стороны моря дул ровный, не очень сильный ветер. Равномерный шум волн оказался единственным звуком, оживляющим мертвую тишину.

Он подошел к берегу. Волны равномерно набегали на несокрушимую темную сталь, как делали это уже миллиард лет. Анмай подумал, что они — первые файа и люди, если не вообще первые, кто стоит перед ними.

Он оглянулся. «Уйта», застывшая между гигантскими колоннами, показалась ему очень маленькой. Охваченный неожиданной тоской, Анмай вдруг понял, откуда неведомые строители взяли образы для своих странных сооружений, — там, на берегу Пустынного Моря. Хьютай когда-то сказала, что однажды они вернутся к нему — в другой жизни и в другой вечности. И вот он здесь — но он один.

А может, она имела в виду иное море?

Вэру оставалось лишь надеяться на это, но тоска не проходила. Возможно, они с Хьютай расстались навсегда. Ему не хотелось в это верить, но… все равно, однажды их пути разойдутся навечно.

Эти постоянные сомнения и неуверенность заставили колебаться даже его сердце. Отбросив все мысли, он просто смотрел на море — так же бездумно, как смотрело на него первое выползшее на берег земноводное, миллиард лет назад. Так было в его родном мире, и в бесчисленном множестве других…

Анмай встряхнул волосами. Обернувшись, он помахал рукой товарищам, подзывая их.

* * *

Молодежь купалась, беззаботно резвясь.

Слушая смех товарищей, казавшийся здесь немыслимым, Анмай подумал, что такого здесь не происходило никогда. Усмехнувшись, он присоединился к ним. Вода была холодной, но он плавал и нырял, играл вместе с остальными, чувствуя, как отступают тревога и тоска.

Потом они долго сидели на берегу, глядя на мерно набегавшие волны. Анмай чувствовал, что все они стали одной семьей. Его даже удивляло отсутствие серьезных ссор, неизбежных при заточении нескольких человек в замкнутом пространстве. Айэту буквально чудом удалось подобрать нужных людей. Сам Вэру никогда не смог бы это сделать, даже несмотря на весь свой опыт.

* * *

Убедившись, что окончательно обсох, Анмай оделся и подошел к основанию свисавшей с арки нити. Тонкая издали, вблизи она стала сверкающей трубой диаметром больше его роста, отлитой из странно упругого, поддающегося под рукой материала — нечто вроде резины, обладающей прочностью стали. Анмай включил силовой пояс и стремительно взмыл вверх. Узел на половине высоты нити был огромен — не меньше «Уйты».

Взгляд терялся в сплетении изогнутых труб, иногда что-то знакомое проскальзывало в них и опять исчезало. Анмай поднялся выше, опустившись на верх арки — идеально ровную металлическую дорогу шириной метров в двадцать. Шершавая, она слабо отблескивала, словно покрытая пылью и, совершенно пустая, уходила вдаль, насколько хватал глаз. Вдруг ему захотелось пойти по этой дороге, у которой не было конца.

Подойдя к краю, он осторожно заглянул вниз. Отсюда «Уйта» казалась не больше жука на ладони, а его товарищи — едва различимыми светлыми точками. Прибой трепетал, словно мерцающие белые нити, но сюда не доносилось ни звука. Весь мир был черно-серым, с кровавым солнцем в зените. Башня блестела, словно отлитая из обсидана. Вдруг Вэру стало очень одиноко и жутко — словно он забрался за край мира, туда, где никто не должен бывать.

Он шагнул в пустоту и стремительно понесся вниз, затормозив лишь возле самой поверхности. Ювана, Уаса и Лэйкис с любопытством смотрели на него. Айэта нигде видно не было. Лишь через несколько секунд он заметил вдали, уже за основаниями колонн, фигурку в белом. Айэт брел дальше, в пустыню, туда, где высилось неправдоподобно огромное основание башни. Удивленный Вэру последовал за ним. Идти пешком было слишком долго, поэтому он взлетел и через минуту опустился уже возле юноши. Айэт смутился. Анмай понял, что он хотел побыть один.

Несколько минут Айэт молчал, вглядываясь в бесконечно далекий сумрачный горизонт. Его белая туника светилась розовым в кровавом свете. Вокруг висела абсолютная, вечная тишина. Даже их сердца бились бесшумно.

— Ты хочешь идти дальше пешком? — наконец тихо спросил Вэру.

— Нет, — ровно ответил Айэт. — Я просто думаю… уже почти год мы в пути. За это время я очень изменился. Я чувствую, что не смогу больше жить среди других файа… или людей. Меня уже и не тянет к ним. Нас пятеро — это мое человечество и мне его достаточно. Это плохо, да?

— Не знаю. Я начал свой путь в одиночестве, и в одиночестве закончу его, — голос Вэру тоже звучал грустно. — Хотя и не хочу этого…

— Я долго думал о всем, что видел здесь, — вдруг сказал Айэт. — О том, что ты рассказывал нам о Вселенной и о Линзе. Мне стало казаться, что все это, — он повел рукой вокруг, — модель, макет Вселенной, мироздания.

— Макет? — удивленно спросил Анмай. — Возможно. А скорей всего — совсем не так. С таким же успехом можно считать макетом мироздания тебя, или, например, меня. Разве в нас не отражается весь окружающий мир и мы не создаем в себе его подобие?

Айэт подумал.

— Да, но мне кажется, что ты… в общем, ты лучший из всех файа и людей, которых я знал в своей жизни.

Анмай неожиданно зло рассмеялся, потом вдруг сел и сделал знак сесть удивленному Айэту.

— Послушай… ты молод… я не хочу сказать, что ты глуп, но… ты хоть раз думал о том, что такое действительно хороший человек… файа?

Юноша отрицательно помотал головой.

— Народ людей признает действительно достойным лишь того, кто не совершает насилия, подлости и лжи — даже по отношению к лжецам, палачам и тиранам, и готов пойти на мученическую смерть не обнажая оружия. Мне кажется, что они требуют больше, чем можно требовать — ведь история пишется теми, кто остается в живых. И для эволюции существуют только живые. И потом… про свою жизнь я не говорю, но разве нельзя защищать жизнь любимой? Поэтому у нас, файа, с незапамятных пор иной идеал. Люди произошли от вздорных приматов-собирателей. Мы — от зверей, которых они назвали бы леопардами и наше внешнее сходство — лишь результат мощи эволюционной конвергенции. От наших предков нам достались лишь глаза… и часть души, Айэт. Мы знаем, что убивать страшно, но умереть, оставив землю мрази, гораздо страшнее! Каждый файа… и каждый человек должен помнить об этом. Но… нельзя оставаться в живых любой ценой, а как определить грань, которую нельзя не перейти, не падая? Ведь все это решается заново каждый раз и никакая отвлеченная мораль тут не поможет. Но для меня, увы, нет ничего ценнее собственной жизни.

— А как же Хьютай?

— Ради нее я готов умереть. Но… только ради нее. А разве у тебя иначе?

— Нет. Кроме Юваны у меня никого нет. И я хочу, чтобы она жила… даже если меня не будет. А ты… я не могу думать о том, чья жизнь для меня ценнее. Вот и все.

Айэт в последний раз взглянул на башню, затем повернулся и пошел назад. Анмай последовал за ним.

Их босые ноги, ступавшие по ровному металлу, не производили никакого шума. Они словно плыли, беззвучные, как привидения. Анмай лениво подумал, что всего в нескольких милях под ними — бездонная пустота, холод, бессчетные рои звезд. А здесь — только неизменный свет и мертвая тишина.

Вернувшись к товарищам, они заметили, что те тоже растеряны и напуганы. Мертвое спокойствие равнины, на которой человек терялся, подавляло их. Безмолвные, они поднялись на борт «Уйты» и через минуту та взлетела, чтобы продолжить свой путь.

* * *

Они летели над гладкой металлической равниной день, затем второй. Ничего не происходило, ничего не было видно. Они изнывали от скуки. Анмай с помощью обзорных камер разглядывал горизонт и башню.

Внизу он не смог заметить ничего. Башня блестела как зеркало — ровная, гладкая, полностью лишенная деталей. Но на одной пятой ее высоты он заметил темное пятно. Даже при стократном увеличении оно казалось почти точкой — совершенно черное, немного вытянутой формы. Анмай понял, что это многомильное отверстие, дыра, несомненно, пробитая кораблем файа, стремившимся к центру башни. Разрушить ее нейтридную броню можно было лишь с помощью сверхжесткого гамма-излучение или пучка релятивистских частиц, а это ставило под угрозу существование всей Линзы: нейтрид обладал страшным недостатком. Он сопротивлялся любым нагрузкам, но если все же подавался — хотя бы в одной точке — то просто взрывался, подобно закаленному стеклу. Избежать этого можно было лишь с помощью Йалис, и то, с очень большим трудом.

Однако машины Линзы не отразили это наглое вторжение. Почему? Неужели они уже тогда были неисправны? Или решили, что пришельцев следует пропустить?

Анмай знал, что корабль сел очень близко к Сверх-Эвергету, но экипаж покинул и его, и сам центр Линзы. Почему — он не представлял. Он смирил свое любопытство, зная, что уже очень скоро найдет ответ на все свои вопросы. А может — не узнает ничего, или умрет, пытаясь узнать. Но пока ему оставалось лишь мучительное ожидание.

* * *

На третий день впереди показались горы.

Горный хребет был из монолитного металла, но в точности повторял все детали обычного. Легко перелетев его, они вновь увидели бесконечные ряды зданий. Те, несомненно, были промышленными, но выглядели странно. Сначала Анмай решил, что они недостроены, затем понял, что это следы разрушений. Казалось, что часть составляющей конструкции стали была кем-то срезана, или… объедена. Это казалось немыслимым, но вскоре они увидели, как рой машин-многогранников разрушает большое здание. Они резали его на куски лазерными лучами, а потом буквально впитывали их с помощью пластического поля. От этого зрелища Анмай почувствовал себя неуютно. К счастью, многогранники не обратили на «Уйту» никакого внимания, — скорее всего потому, что она была сделана из углепластика. Случайно ли?..

Вдруг тревожно запищал радар, обнаружив впереди огромное скопление металлических объектов. Но они и так уже видели смутную серую тучу, нечеткую, полупрозрачную, явно состоящую из массы отдельных частиц. Через несколько минут показались тонкие диски. Они горизонтально парили в воздухе, и все росли… росли… росли…

Айэт испуганно оглянулся на спокойно смотревшего Вэру. Через несколько минут их окружил закрывший Солнце строй стальных колоссов. Идеально круглые диски, диаметром по вэйду каждый, казались тонкими, но их зеркально сверкавшие кромки были не меньше восьми метров высоты, плоские бока — черными, а в центре зияло отверстие в четверть диаметра. Его размытые, нечеткие края светились тусклым желтым пламенем, полосы которого шевелились, вытягивались и опадали. Все диски были разной толщины, и обод одного, особенно толстого, разделяла глубокая борозда. У Вэру не осталось сомнений относительно их природы.

— Это машины, живые машины! Я не знаю, чем они питаются, но они размножаются делением. Они служили Мэйат, а когда те исчезли — стали одной из разновидностей местной технофауны. Возможно, они даже разумны.

Айэт с испугом смотрел на окружившие «Уйту» диски. Они подплывали к ней, поворачиваясь то верхней, то нижней стороной, словно рассматривая, и отходили в сторону. Каждый раз «Уйта» начинала метаться как бешеная, принуждая свой экипаж хвататься за что попало. Оценив размах силовых крыльев дисков, Анмай понял, почему их нет во внешней части Центра Линзы: там, между стен и перекрытий, даже отстоящих на две мили, они не могли свободно двигаться.

— Посмотрите на их форму, — сказал он. — Это летающие ускорители. Судя по мощи их полей, они почти сплошь состоят из металла и весят, пожалуй, сотни тысяч тонн.

— А какой у них источник энергии? — с любопытством спросил Лэйкис.

— Не аннигиляция, раз они размножаются делением. Они слишком малы, чтобы нести в себе Эвергет. Скорее всего, у них нечто вроде термоядерных колец. Водяных паров в здешнем воздухе вполне хватит для их работы. И… у них должны быть электромагнитные органы чувств!

Анмай включил радио. Оттуда вырвался дикий треск и щелканье, прорезаемое низкими взвизгами.

— Так я и думал. Эти черные бока — радары. Они общаются по радио, но наверняка могут воспринимать и звук — слышите, как снаружи шумит?

Айэт прислушался — и содрогнулся. Сквозь толстый пластик обшивки пробивался многоголосый хор, словно отголосок дикой песни, рвавшейся из динамиков. Вдруг один из дисков надвинулся вплотную. Его окаймленное пламенем центральное отверстие оказалось точно над «Уйтой». Та содрогнулась, затем вспыхнул ослепительный свет. Анмай мгновенно переключил ускоритель на другую полярность. «Уйту» отбросило вниз, но диск последовал за ней. Снова полыхнул огонь. Анмай вновь переключил полярность, но долго такая игра продолжаться не могла.

— Стреляй в них! — крикнул Айэт. — Они хищные, а эти дырки — пасти. Оно хочет нас сожрать!

— Несомненно.

Анмай внимательно следил за диском. Тот всплыл вверх, словно удивленный странным поведением добычи. Но его собратьев вокруг собралось уже очень много — их туча походила на застывшую метель. Ближайшие диски своими размерами напоминали целые миры.

— Стреляй!

— Нет. Они сильнее нас во всех отношениях. И явно «заточены» на определенный тип жертвы — мы, похоже, не очень им подходим. Жаль, что мы не можем с ними поговорить…

— Но у нас же есть радио!

— Они не поймут наших слов. Для них радиосвязь — это скорее передача мыслей. А… Стой!

Анмай спешно разыскал в своих вещах «Тайат», торопливо надел ее и закрыл глаза. По рядам дисков прошло волнение. В мозг Вэру ворвался вихрь совершенно непонятных образов. Часть их была зрительными, но искаженными — словно он смотрел на экран сверхточного радара. Другие оказались словами — мыслями. Он не понимал ничего, но попытался ответить. В его сознании невольно мелькнула и «Астрофайра». Это вызвало настоящий вихрь вопросов — или ответов? Он увидел похожий корабль, словно влипший в растопленный и застывший металл, затем — светоносное сооружение колоссальных размеров, которое могло быть только Сверх-Эвергетом. Вэру понял, что для дисков это что-то очень важное, много больше, чем просто источник энергии. Он осознал их чувства — это было что-то вроде… веры? Но ничем другим странная смесь любви, страха и преклонения просто не могла быть.

Он слишком поздно понял, что его любопытство вызвало ответное любопытство дисков. Они надвинулись со всех сторон, закрывая свет в отчаянной жажде пищи — правда, теперь уже духовной. Им нестерпимо хотелось понять этот разум, так непохожий на их собственный, но, несмотря на все старания Вэру, это получалось плохо и лишь усиливало их любопытство. Беззвучная беседа затянулась на много часов и кончилась для Вэру дикой головной болью. Еще никогда ему не приходилось так долго пользоваться «Тайат», и это полностью его вымотало.

Когда диски, наконец, расступились, открывая проход, он смог лишь махнуть рукой Айэту, приказывая немедленно вести «Уйту» дальше. Несколько дисков, очевидно, наиболее любопытных, полетели за ней. Впрочем, теперь они держались на безопасном расстоянии и вообще, вели себя вполне прилично.

— И они теперь все время будут тащиться за нами? — недовольно спросил Айэт.

Анмай весело взглянул на юношу.

— Любопытство — опасная вещь, особенно в таком месте. Но, если бы не оно, — нас бы здесь просто не было. Все кончилось лучше, чем могло бы, и мы узнали много нового, — он потер ноющий лоб.

— А что именно?

— Диски очень глупы для своих размеров и способностей. Но все же, они много умнее нас с тобой. И намного счастливее, пожалуй. Они не стареют, не могут убивать друг друга, равны по силе и свободны, как не может быть свободен ни один файа или человек. И они действительно хищные! Они пожирают другие, меньшие машины. Когда Мэйат ушли, те начали самостоятельную жизнь. Их тут много, разных видов. Они образуют устойчивую технобиоту — структуру, похожую на биосферу, и не менее сложную. Короче, теперь мы, правда в общих чертах, знаем, чего тут нужно бояться, а чего — нет. И… Боюсь, нам следует радоваться, что диски следуют за нами. Если они отстанут, до цели мы просто не долетим.

— Но сколько они живут? Чем занимаются? — Айэта тоже одолело любопытство.

— Это невозможно объяснить словами. Я запомнил многое, но пока не смог понять. А как пойму — скажу!

* * *

Теперь они постоянно встречали уже знакомых им летающих обитателей Линзы. Но здесь их было больше. Глядя на бесконечные ряды срезанных до основания зданий Анмай понял, откуда взялись огромные тучи дисков. Те стояли на вершине здешней пищевой пирамиды. Появляясь всегда внезапно, они пикировали на выбранную жертву, стремясь поймать ее в центральное отверстие. Затем следовала короткая борьба силовых полей, отмечанная ослепительным сиянием — и жертва начинала плавиться в пластическом поле. Аморфная металлоплазма поглощалась светящимся ободом диска. После этого они становились заметно толще.

Далеко не всегда охота протекала так удачно. Даже поймать жертву дискам было непросто. Поразительно маневренные шары и многогранники легко уклонялись от неповоротливых громадин, сопротивляясь до последней возможности. Тогда все вокруг исчезало в сверкании лазеров и вспышках взрывов. Более мелкие виды обычно отбивались стаями. Диски тоже нападали роями и между роями бронированных стальных громадин порой разыгрывались страшные бои.

Путь к центру Линзы оказался намного опаснее, чем надеялся Анмай. Он вел «Уйту» очень осторожно, пытаясь избегать встреч с машинами, но это редко удавалось. Особо наглых особей приходилось отгонять. К счастью, от одного прикосновения луча дезинтегратора наседающие механизмы отлетали, как ошпаренные. Впрочем, это не причиняло им никакого видимого вреда.

Отбиваясь от машин дни напролет, экипаж уже начал жалеть об мечтательной скуке всех прежних дней полета. Здесь скучать не приходилось. Секунда замешательства могла стоить жизни. Впрочем, если бы не свита из почти постоянно следующих за ними любопытных дисков, все их усилия, скорее всего, оказались бы напрасными, а смерть — неизбежной и быстрой. Анмай ценил их помощь и по мере сил старался удовлетворить их любопытство, но это было нелегко — его без конца расспрашивали о самых банальных, на его взгляд, вещах.

«Уйту» теперь вел Айэт. Он постоянно маневрировал, а то и вовсе сажал платформу, когда между машинами вспыхивали настоящие сражения.

Мэйат создали все эти устройства для перевозок и ремонта. Но миллиард лет автономной эволюции сделал машины Линзы совершенно непохожими на предков. Анмай ни на секунду не отключал силового поля. Обитавшие здесь механизмы чаще всего были не гигантскими, а крохотными, невидимыми глазу. Если бы хоть один такой механизм-паразит проник внутрь «Уйты», они вскоре остались бы без нее — в месте, где не было ни пищи, ни воды. Лишь сейчас они поняли, что не только успех их миссии, но и сами их жизни зависят от «Уйты».

* * *

Теперь им приходилось спать по очереди. Пока Айэт спал, Уаса вела «Уйту», другие высматривали живые машины, отгоняли их или вызывали помощь. Вэру приходилось доверять дезинтегратор то Юване, то Лэйкису. Скоро девушка обращалась с этим оружием гораздо лучше, чем он.

Однажды, когда они сели, укрывшись между двумя стальными массивами, и смотрели на очередное сражение в небесах, Айэт сказал Вэру:

— Мы встречали на пути много скверных вещей. Но это — самая худшая. То, что должно сохранять Линзу, разрушает ее. Мы должны это прекратить.

— Попробуем — если доберемся до центра, — ответил Анмай, глядя вверх. — Мне кажется, что управляющая суть является единственной и расположенной возле питающей сути. Это следствие необходимости, а значит, так оно и будет.

Айэт промолчал. Он тоже смотрел вверх. Там, на фоне беззвездного черного неба, в котором сияло неспокойное огненное солнце, сверкали вспышки.

Диски наступали, стремясь захватить необходимый им для воспроизводства материал. Как и все хищники, они не могли получать его непосредственно. Им приходилось ловить и поедать другие, более слабые машины. Те сопротивлялись, показывая не только наличие разума, но и неплохую организованность. Лишь поляризующие очки спасали глаза наблюдателей — столь сильно было сверкание лазеров, выбивающих гигантские фонтаны искр из боков атакующих дисков. Когда сталкивались разнозначные силовые поля, вспыхивали ослепительные огненные шары и через несколько секунд до «Уйты» доносился сокрушительный грохот. У дисков не было лазеров, но они умело использовали свое единственное оружие — удары несфокусированным силовым полем обратной полярности. Те не только проламывали защиту, но часто и сжигали оборонявшуюся жертву. Взрывы были столь сильны, что немногим уступали взрывам атомных бомб. Лишь силовое поле спасало «Уйту» от разрушительной мощи ударных волн. Она лишь содрогалась, вжимаясь в металл.

Чаще всего эти сокрушительные удары не достигали цели, но иногда шары и многогранники сминались, раскалывались и падали вниз. Диски ловко подхватывали раскаленные обломки на лету, или подбирали упавшие. Анмай невольно рассмеялся, наблюдая как один из дисков — черная громадина в несколько раз больше «Уйты», — встает на ребро и ёрзает, пытаясь с помощью силового поля подобрать обломок, завалившийся в проем. Обычно такие операции проходили гораздо успешнее. Диски, сумевшие захватить достаточно большую массу, немедленно взмывали вверх и исчезали в небесах, поглощая добычу уже на лету.

Но и для них охота не была безопасным занятием. Один диск, атакованный со всех сторон многогранниками, раскололся под страшными ударами полей и лазеров. Вспыхнуло огненное облако, затем несколько чудовищных обломков, соединенных уже лишь сетью электрических разрядов, рухнули вниз, сминая бронированные здания, как бумажные. Удар был столь силен, что даже сталь под «Уйтой» содрогнулась.

Диски не могли подобрать все обломки и вокруг них немедленно начиналась возня менее крупных машин. Не участвуя в схватке, они набрасывались на обломки, буквально всасывая их через сотни вихрящихся лучей, словно пожирающие падаль гиены. А впрочем, они и были ими. Как и биологическая, машинная эволюция заполняла все доступные ниши. Здесь были свои аналоги растений — металлоядные, достигавшие порой огромных размеров. Их объедали искусственные насекомые, вились рои кристаллической мошкары. В металлическом шлаке жили кибернетические бактерии, а у машин побольше были паразиты. Конечно, мертвая эволюция не копировала живую и была, возможно, даже сложнее. Но рисковать, выясняя, так ли это, они не могли.

Айэт думал совсем о другом.

— Знаешь, я сочувствую дискам, — глядя на «гиен», облепивших останки упавшего, сказал он.

— Я тоже. Они уже много раз спасали нам жизни, — тихо ответил Вэру.

— Да, но они спасают и всю Линзу. Если бы не они — все это настолько бы расплодилось, что сожрало бы всю ее внутренность.

— Ты прав, — подумав ответил Анмай. — Наверно, они изначально созданы хранителями, стражами Линзы, а может, и сейчас ими остаются. Кто-то же должен отгонять этих лазерных крыс от основных механизмов? И они, несомненно, наиболее разумны из всех здешних обитателей. Но говорить с ними мне не хочется. Чем меньше внимания мы привлечем — тем больше у нас шансов. Впрочем, — Анмай усмехнулся, — это, наверное, говорит моя лень.

Вдруг он заметил отбившийся от стаи дырчатый многогранник, стремительно приближавшийся к ним. Айэт (сейчас была его очередь пользоваться дезинтегратором), тоже встревожился. Он выстрелил и попал в цель, но луч лишь выбил фонтан искр. Многогранник дернулся, но продолжал приближаться и вдруг открыл ответный огонь.

Из центрального отверстия вырвался ослепительный, огненно-белый шнур лазерного луча. Никогда раньше обитатели Линзы не проявляли такой агрессивности. Луч раскроил ворота ангара и чуть не снес Вэру голову. Лэйкис, дежуривший в рубке, мгновенно бросил платформу вверх, но многогранник был гораздо маневреннее «Уйты». Чтобы уйти от следующего выстрела, способного разрезать их пополам, юноша так резко свернул в сторону, что восьмисоттонная платформа опрокинулась набок.

На пластик купола из бассейна хлынула вода. Анмай едва успел вцепиться в ограждение и повис в воздухе. Айэт падая налетел на прутья ограды, сильно ударившись об них. Он едва не свалился вниз и сам не понял, как удержал в руках дезинтегратор. В глазах у него потемнело от зверской боли. Не обращая на нее внимания, он поднял оружие и, дождавшись, когда виртуальный излучатель достиг полной мощности, нажал спуск.

Он почти не мог целиться и сам был удивлен, что попал. На сей раз многогранник окружила корона бледного пламени, он завертелся и камнем рухнул вниз. Айэт видел, как многометровая глыба стали врезалась в поверхность, пробив броню крыши и наполовину войдя в пролом.

Корпус многогранника раскололся, из расщелин вырвалось пламя, электрические разряды, поднялся столб дыма. Потом все стихло. «Уйта» медленно, словно нехотя, вернулась в нормальное положение.

Вскоре сражение пошло на убыль. Насытившиеся диски исчезли в небесах, все прочие машины вернулись к своим обычным занятиям. Так как материал был нужен им лишь для ремонта и воспроизводства, они не нуждались в пище. Энергию они получали либо при термоядерном синтезе, используя влагу воздуха, либо подключаясь к силовым сетям Линзы. Иногда они сражались и между собой, но обычно были не слишком агрессивны.

* * *

В те редкие минуты, когда не нужно было маневрировать или стрелять, экипаж наблюдал за окружавшей их странной, живой техносферой. Теперь «Уйту» сопровождал целый шлейф любопытствующих штуковин самой странной формы. Большую часть времени эти машины кочевали в поисках энергии и пищи, или, как вдруг подумал Анмай, в поисках новых впечатлений. Ему бы тоже хотелось вести такую жизнь. Ведь машины Линзы жили практически вечно… пока их не разрушали более сильные.

Айэт, глядя на блестящие в лучах солнца грани легко порхающих в воздухе тысячетонных громадин, уже перестал удивляться бесконечному многообразию реальности. Ему казалось, что именно такой и должна быть настоящая жизнь.

А жизнь до появления его звезды казалась ему лишь длинным и скучным сном.

* * *

С каждым днем пути они встречали все больше необычного. Их всех интересовало, почему за миллиард лет весь доступный материал не превратился в одушевленные машины. Анмай объяснил, что все дело в химическом составе: для строительных конструкций достаточно одного-двух элементов, но для производства саморастущих машин их нужны десятки и даже сотни. В таком случае, правда, возникала иная проблема: откуда брались эти редкие элементы, чтобы цикл воспроизводства не прекращался?

И однажды они увидели — откуда.

Лэйкис первым заметил вдали поле ослепительно сиявшей расплавленной стали. Металл бурлил, он тек вверх, шевелился и застывал, образуя остовы зданий. Все они удивленно смотрели на это поразительное зрелище. Внизу, прямо на их глазах, из пламени возникал целый город. Анмай, приглядевшись, заметил, что растущие здания окружает знакомое ему сияние пластического поля и уже остывший металл тоже течет, принимая удивительно тонкие формы. Это выглядело жутко, но уже не пугало. Теперь он знал истинное предназначение пластиполя и смотрел на него с восхищением. А там, в городе тварей, он видел лишь жалкую, выродившуюся ветвь.

Новорожденные здания и улицы сияли новизной, там даже горели огни, но к восстановленному району уже слетались тучи пожирателей металла. Стало ясно, что череда разрушения, созидания и вновь разрушения происходит здесь непрерывно — бессмысленная суета потерявших назначение и цель механизмов.

— Здесь есть сеть, передающая массу, аналогичная энергетической, — сказал Вэру. — Скорее всего, плазма служит своеобразной кровью в магнитных сосудах Линзы. У автономных механизмов кровь заменяет пластическое поле. А источником плазмы и сердцем Линзы служит Сверх-Эвергет. Именно туда подается первичная масса от звезды, — он показал вверх.

Айэт кивнул. Именно он предложил называть это солнце восьмым. Только Ювана назло юноше называла его Вечным Солнцем. Ведь оно не гасло, не заходило и вечно сияло в небесах, в то время как все другие, знакомые им светила неизменно совершали свой бесконечный путь.

* * *

Хотя время здесь тянулось очень медленно, настал день, когда путь им преградила необъятная стена центральной башни. Вблизи она казалась совершенно плоской и заполняла полнеба. В ней зияли круглые порталы, перекрытые силовым полем, впрочем, не очень мощным — машины-обитатели Линзы проходили сквозь него без всяких проблем. Но «Уйте» пришлось воспользоваться скрытым порталом в самом нижнем ряду входов. Он открывался так же, как те, в Засолнечной Стене.

Влетев в полумильное отверстие, они словно попали в иной мир. Поверхность здесь была стеклянная, идеально гладкая и ровная. Основания множества поднимавшихся из нее темных скал синевато просвечивали, словно через прозрачную воду. Острые вершины утесов венчали мертвенно-сизые короны электрических разрядов, погружая все вокруг в голубоватую мглу, лишь немного смягчавшую бездонную глубину черного и беззвездного, как и снаружи, неба. Здесь царило полное спокойствие. Им не удалось заметить ни одной машины. Это было совершенно непохоже на все, что они ожидали здесь увидеть. Весь экипаж смотрел на безмолвно, словно во сне, проплывающие массивы скал. Часто те составляли целые хребты, похожие на стены, окружавшие огромные прозрачные равнины. В них зияли стрельчатые арки, соединяя стеклянные поля в бесконечные анфилады. «Уйта» плыла по ним, озаренная копьями холодного синего пламени, сиявшего на острых вершинах.

Однажды они зависли над круглой равниной, огражденной со всех сторон синими, словно оплавленными скалами. Идеально ровное дно просвечивало, открывая их острые ребра, уходившие в бездну, но дымка стекла делала ее не страшной, а, скорее, привлекательной. Экипаж «Уйты», перегнувшись через ограждение, безмолвно смотрел вниз.

Синие огни, венчавшие рваные острия скал, издавали тихий свист. Это печальное однотонное пение наполняло их сердца грустью. Вокруг царил такой покой, что всякое движение казалось невозможным. Вэру вдруг показалось, что он уже видел это — во сне, или в видении, он не мог вспомнить. Он тщетно пытался представить, что должно следовать за этим в его предвидении.

Но самая память о видении здесь тоже подернулась дымкой и потускнела. Как Анмай ни старался, будущее и для него, и для его спутников оставалось, как и положено, совершенно неведомым. Его охватила тоска.

* * *

Пять дней они летели внутри этого удивительного мира. Анмай уже начал беспокоиться. Они могли миновать центр Линзы и теперь удалялись от него. А может, весь он выглядит так, и то, что они принимают за непонятные украшения, и есть Сверх-Эвергет?

Мысль о том, что в конце столь долгого и трудного пути они не найдут ничего, заставила его сердце сжаться. Но всего через несколько часов они увидели впереди гладкую зеркальную стену. Когда Анмай открыл огромный круглый проем в ней, оттуда хлынул знакомый багровый свет. «Уйта» на полной скорости устремилась вперед.

В этот миг позади сверкнула бесшумная вспышка. Свет взметнулся сине-серебряным куполом, бросая резкие тени от скал. Через миг все небо полыхнуло чистейшей синевой, словно его осветило Солнце, и столь же мгновенно погасло. «Уйта» содрогнулась. Анмай немедля сбросил скорость. Они ждали долго, но не было ни грома, ни ударной волны. Чем бы ни была вызвана эта вспышка, она произошла за многие тысячи миль отсюда. Анмай не знал, что это — здесь, в этом месте, могло происходить даже невозможное.

О мимолетно промелькнувшем неприятном чувстве, пришедшем на миг раньше вспышки, он просто забыл.

* * *

Айэт в миг вспышки стоял на корме. Он ощутил, как сквозь него ледяной волной прошел страх — и вновь увидел то, что видел при рождении Звезды Айэта: бездну, полную звезд. Несколько минут он всматривался во тьму, его сердце бешено колотилось.

Он уже начал догадываться, что произошло, но это было столь невероятно, что он не осмелился признаться в этом даже самому себе.

И он никому не сказал об этом.

* * *

«Уйта» стремительно мчалась вперед. Круглый проем все рос и надвигался. Затем вспыхнул ослепительный свет аннигиляции. Айэт зажмурился, его обожгло. Когда он открыл глаза, ему показалось сначала, что они вернулись назад. В зените угольно-черного неба вновь сияло огненно-кровавое солнце. Впереди, уходя в его пламя, вздымалась зеркальная башня немыслимой высоты. Внизу застыли массы прозрачного, голубоватого света, колоссальными куполами окружая блестевшие мириадами ртутных зеркал бесконечные ряды причудливых стальных громадин, состоявших, насколько он смог разглядеть, из множества округлых изгибов и выступов. Их обвивали ослепительно сиявшие синие нити, казалось, не имевшие толщины. Они нигде не касались их и, невесомо паря в воздухе, составляли замкнутые фигуры необычайно сложной формы. Сияние вокруг них казалось туго натянутым. В промежутках между витками нитей сияли такие же яркие, неподвижные звезды.

Ошеломленный этим сюрреалистическим, совершенно чуждым зрелищем, Айэт бросился в рубку. Взглянув на экран радара, он увидел, что центральная башня, хотя и казалась безмерно огромной, была не больше десяти миль в диаметре. А само это пространство — не больше сотни миль, хотя на глаз казалось беспередельным.

«Уйта» изменила курс, помчавшись вдоль наружной стены — Анмай решил облететь помещение. Судя по всему, здесь был энергетический центр Линзы. Он узнал очертания циклопических машин, похожих на машины «Астрофайры», но больше, гораздо больше. Вдоль стены высились уступы накопительных колец. Сейчас многие машины не работали, но все же, это было зловещее, смертельно опасное место.

Облетев центральную башню, они увидели прорезавший ее стену колоссальный квадратный портал, обрамленный широкой полосой невероятно сложного узора. Под ним, на высоте полумили, выступала огромная платформа посадочной площадки. Тьма в портале не была неподвижной. В ней скользили отблески живого пламени. Сердце Айэта вдруг радостно забилось.

Он понял, что они достигли своей цели.

* * *

Через миг он заметил нечто странное — дыру в небесах, черную на черном, окруженную загнутыми вниз полосами и языками нестерпимо блестевшего металла.

Айэт невольно опустил взгляд. Среди гигантских машин зиял многомильный кратер. Окружавший его пояс разрушений оказался на удивление узким — машины и их стальная основа были не сокрушены, а расплавлены, и растопленный металл стек вниз. Воронка была глубиной мили в две. Между застывших сверкающих каскадов на ее стенах зияли огромные черные бреши — проемы открытых взрывом внутренних помещений. Кое-где из округлых склонов выступали оплавленные балки и массивы, похожие на ледяное кружево. Идеально ровное дно пропасти блестело темным серебром. В его центре, под таким же ажурным светящимся куполом, высилась ослепительно сверкавшая пирамидальная башня, опоясанная острыми ребрами восьми отклоненных наружу уступов. Нижний наполовину скрыл расплавленный, а теперь застывший металл. Стены верхнего были наклонены внутрь, его плоскую вершину покрывала сложная система решеток и углублений, между них торчали острые игловидные выступы. Острые, безупречно точные грани брони резали глаз своим блеском.

Чувствуя, как перехватывает дыхание, Айэт понял, что перед ним — «Увайа», тот самый корабль, на котором в Линзу прибыли его предки. Он буквально впился в звездолет глазами. Корабли в две мили высотой не предназначались для посадок. Лишь какие-то безвыходные обстоятельства заставили экипаж опуститься здесь, среди основных машин Линзы. Теперь стало понятно, почему многие из ведущих к ее периферии энергетических магистралей разрушены. Айэт опустил взгляд. Ему было стыдно за своих предков.

* * *

Анмай, заметно волнуясь, остановил «Уйту».

На обзорных экранах замелькали грани уступов. В стене четвертого сверху зияли два черных провала открытых квадратных люков. Это выглядело тревожно. Его пальцы легли на клавиши приборов. «Увайа» не излучала ничего, никакого избыточного тепла. Корабль был мертв уже двенадцать тысяч лет и явно мог подождать.

Немного подумав, Анмай направил «Уйту» к порталу центральной башни, держась чуть ниже его — словно боялся увидеть, что скрывалось за ним. Лишь увидев отражение машины в монолитной зеркальной стене, растущее и словно выплывающее из глубины, он поднял «Уйту» вверх. Под ней простерлась совершенно пустая посадочная площадка. Вокруг нее были колоссальные массивы портала, а впереди — стена силового поля. Она искажала все, подобно текущей воде. Но даже эти тягучие переливы смутного пламени заставили его сердце сжаться.

Он осторожно подвел платформу вплотную к полю. Его плотность оказалась очень велика — измеритель зашкалило — и Анмай понял, что мощности ускорителя «Уйты» не хватит.

— Мы не сможем пройти здесь, — сказал он. — Не на этой машине.

— А на какой тогда? — удивился Айэт. — Что нам сейчас делать?

— Вернемся к «Увайа». Может, там есть более мощные корабли.

* * *

Айэт, задыхаясь от волнения, смотрел на приближающийся звездолет. Издали тот казался небольшим, но вскоре надвинулся кристаллической горой, закрывая полнеба. Оплетенный сияющей каркасной нитью, он казался проглоченным какой-то чудовищной глубоководной медузой. Очевидно, это силовое поле создали соседние машины Линзы, чтобы изолировать пришельца. Оно было намного менее мощным, чем в портале, однако, на самом пределе возможностей «Уйты». Но разве у них был выбор?

Вэру до предела сконцентрировал ее поле и повел «Уйту» вперед. Когда разноименно заряженные поля соприкоснулись, вспыхнул чудовищный свет. Анмай заранее приказал всем надеть поляризующие очки — иначе этот свет просто ослепил бы их, — но пластиковый купол рубки вдруг задымился от адского жара, корчась, как горящая бумага. Пластик помутнел и потемнел, затем лопнул с хлестнувшим по ушам раздирающим треском и внутрь ворвался чудовищный жар. Вэру словно ударили по лицу — столь мощной была волна тепла. Жужжание ускорителя перешло в гневный гул, потом внутри «Уйты» тоже страшно затрещало и вдруг наступила невесомость — они падали к неотвратимо плывшей к ним зеркальной плоскости.

«Уйта» прошла сквозь силовое поле, но ее двигатели расплавились и не могли больше держать ее в воздухе. Сначала мягкий, он быстро отвердел. Все, что было внутри просторной рубки — люди, подушки, подносы, еда и кувшины — закружилось в чудовищном вихре. Большую часть вещей вышвырнуло наружу раньше, чем экипаж успел это заметить, один из кувшинов шмякнуло о стену так, что содержимое окаймило осколки лучистым ореолом.

Сердце Айэта, казалось, вот-вот выскочит из глотки. Он оцепенел от страха и, в то же время, ему хотелось умереть — лишь бы все это поскорей закончилось. Толстая углепластовая обшивка «Уйты» трещала и коробилась, остывая. Испуганный Анмай инстинктивно включил силовой пояс, — он надел его просто для порядка, но сейчас это спасло ему жизнь. Айэт и Ювана вцепились в него, но это был предел возможностей устройства: теперь они просто падали не слишком быстро. Перед ними мелькнули испуганные лица Лэйкиса и Уасы… затем исчезли и, оставляя шлейф дыма, «Уйта» обогнала их, помчавшись к своему стремительно растущему отражению в зеркальной стене звездолета. Сердце Айэта замерло, но он ничего не мог сделать. Через секунду «Уйта» врезалась.

Айэту показалось, что платформа наполовину вошла в зеркальную броню, но тут же во все стороны черной звездой брызнули осколки пластика и через миг в ее центре полыхнуло бело-синее пламя — взорвался аннигилятор. Яростный свет хлестнул юношу по глазам, он зажмурился и едва не сорвался, когда его ударила волна раскаленного воздуха. Грохот донесся как-то запоздало.

Айэт не смел поверить, что все это происходит наяву. Он падал… падал… падал, отчаянно вцепившись в Вэру… потом они все плюхнулись на идеально гладкую теплую поверхность и заскользили по ней, как по льду.

Айэт решился открыть глаза. Сквозь плавающие в них лиловые разводы он увидел, что они скользят прямо к отверстой пасти ангара. До него было еще далеко, но трение здесь, похоже, отсутствовало напрочь. Напор воздуха казался слишком слабым, чтобы затормозить их.

Границу зеркальной брони и серого жесткого пола отмечала широкая колея ворот. Айэт, поджав ноги, перелетел через нее, несколько раз перекатился и замер. Потом он с трудом поднялся на ноги и прислушался. Вокруг висела мертвая тишина. Над ним застыло жуткое черное небо со страшным кровавым солнцем, вокруг — окутанные сизым маревом громадины машин Линзы. Его охватил ужас, когда он понял, что, возможно, остался здесь один.

Айэт закрыл глаза и сжал зубы, пытаясь успокоиться. Когда ему это удалось, он осмотрелся. Ювана сидела на полу, совершенно неподвижно, словно в столбняке. Потом она молча подошла к нему и обняла юношу. Они затихли.

Несколько секунд Анмай смотрел на них, потом его глаза вдруг начало жечь. Он мог спасти лишь одну пару, и, — это было самым мучительным — будь у него возможность выбирать, он не изменил бы выбора. Но это вовсе не уменьшало его боли — слишком мала была разница между Айэтом и Лэйкисом, Юваной и Уасой. В этом было что-то бесконечно обидное. Преодолеть такое расстояние, узнать и увидеть столь много — чтобы так глупо погибнуть. Почему смерть всегда так безжалостна?

Анмай замер, как мертвый. Он далеко не в первый раз делал такой выбор — однажды ему пришлось выбирать между жизнью родного мира и жизнями лучших его обитателей — но в тот раз он не знал тех, кого обрек на смерть. Если бы мог, он бы заплакал, но он не мог. Сейчас он был готов на все, чтобы вернуться назад, чтобы не было этого — войны, Эвергета, самой Файау…

Вспомнив, зачем они здесь, он опомнился.

Мертвых не воскресить, но он должен сделать так, чтобы смерть Лэйкиса и Уасы хотя бы не оказалась напрасной.

* * *

Айэт и Ювана сидели совершенно неподвижно, словно каменные, молча, тесно прижавшись друг к другу. Заметив Вэру, юноша поднялся.

— Что нам делать? — тихо спросил он.

Здесь, без пищи и воды, они могли прожить лишь несколько дней. К счастью, воздух тут был пригоден для дыхания, но у Айэта жгло глаза и грудь — влажность здесь была нулевая. Радиации он не ощущал, но дозиметр в весме Вэру показывал пятьдесят миллибэр в час. Не так много, чтобы представлять непосредственную опасность, — от жажды они умрут гораздо раньше.

— Мы на «Увайа» — и она цела. Судя по книге, тут остались другие летающие платформы и даже десантные корабли. Если нам удастся запустить хотя бы аварийные генераторы звездолета, у нас будут его системы жизнеобеспечения. И мы сможем прочесть бортовую библиотеку. Все еще не так плохо, Айэт!

У юноши перехватило горло и он не смог ответить — только кивнул. Там, где «Уйта» разбилась о броню звездолета, не осталось никакого следа, никаких обломков, копоти — ничего. Когда платформа взорвалась, ее осколки, разлетаясь во все стороны, превратились в пыль.

Айэт знал, что должен что-то сделать, воздать последние почести товарищам, но не мог даже пошевелиться. Вдруг он вспомнил, что дневник полета — вся их память о нем — тоже обратился в прах.

— Мы должны идти внутрь, — сказал Вэру.

Он включил атомный фонарь. Его свет мерцал на отвесных высоких стенах ангара. Те были темными — то ли изначально, то ли потемнели от старости. Это колоссальное, — полмили в длину, — помещение оказалось пустым. Из стен выступали площадки для летающих платформ, но от них не осталось никакого следа.

Они поежились. Здесь было холодно. Тусклый свет, льющийся через порталы, не освещал ангара, скорее, подчеркивал его сумрачную ширь. Даже атомный фонарь едва доставал до стен. Анмай сфокусировал луч. Насколько он мог судить, летных труб, как на «Астрофайре», здесь не было, лифты не работали, оставалось лишь искать аварийные лестницы.

Они пошли вглубь, ступая с осторожностью — стальной пол обжигал холодом их босые ноги. Айэт удивленно осматривался. Его глаза оживленно блестели. Он все же попал на межзвездный корабль, причем тот, на котором сюда прибыли его предки!

Анмай не мог поверить, что ангар стоит неизменным уже двенадцать тысячелетий. И экипаж этого корабля основал Империю Маолайн! Его предки тоже видели эти стены, спасшие их и весь народ файа от гибели.

Анмай и Айэт были ближе друг другу, чем думали.

* * *

Они подошли к внутренней стене ангара. Анмай быстро отыскал туннель, ведущий в центральную шахту корабля. Его ворота оказались наглухо заперты, но возле них был шлюз. Вэру долго крутил маховик, пока многочисленные скрытые засовы не вышли из пазов, но квадратная дверь оказалась очень массивна и все равно не желала открываться. Лишь навалившись втроем, они смогли сдвинуть эту стальную плиту восьмидюймовой толщины.

В пустой комнате шлюза ничего не было, кроме второй квадратной двери. С ней им тоже пришлось повозиться. Едва она чуть отошла, раздалось резкое шипение. У них заложило уши. Когда звук стих, Анмай сказал:

— Здесь сохранилась исходная атмосфера нашей родины, содержащая лишь кислород и азот. Надеюсь, это не вызовет новой потери сознания.

Открыв вторую дверь, они вышли в просторный темный туннель. Анмай шел первым. Вдруг он заметил, что по стальному полу к ним катится невысокая пологая волна. Вначале Вэру решил, что ему показалось, но когда волна достигла их, вздувшаяся сталь обволокла их ступни. Анмай попробовал вырваться, но сразу понял, что это бесполезно. Он чувствовал, что ничтожного усилия будет достаточно, чтобы раздробить ему кости. Прежде, чем он успел испугаться, металл опал и вновь воцарилось мертвое спокойствие.

— Что это было? — испуганно спросил Айэт. — Ведь корабль мертв!

— Значит, это проникло в него снаружи. Неудивительно, что файа бежали отсюда, и вообще из центра Линзы…

Айэт поёжился, вспомнив танцующие столбы на площади, но все же пошел вперед. Туннель упирался в новые громадные ворота, тоже наглухо закрытые. Миновав второй шлюз, они попали в полукольцевой коридор — такие окаймляли главную шахту на каждом ярусе. В нем парами — друг против друга — располагались герметичные двери.

Подумав, Анмай направился к шлюзу на другом конце коридора. Миновав второй туннель, они попали в наглухо закрытый ангар у противоположного борта «Увайа». Там стояли ряды темных громадин и Анмай сразу признал в них десантные корабли — меньшие и иных очертаний, но все же очень похожие на десантные корабли «Астрофайры». Среди них выделялась рубчатая дискообразная конструкция диаметром метров в пятьдесят — судя по ее форме и зеркальной отражающей обшивке, экипаж «Увайа» построил этот летающий ускоритель, чтобы попасть в башню Сверх-Эвергета. Если он еще исправен…

Они поднялись на его борт. То ли помогло герметически закрытое помещение, то ли проникшее в «Увайа» пластическое поле периодически восстанавливало его, подобно остальным машинам Линзы, но корабль, насколько Анмай мог судить, был действительно в полном порядке.

— А как мы включим его? Ведь тут нет энергии! — сказал Айэт.

— Энергия есть. Если верить книге.

Анмай открыл щиток на приборной панели и вставил туда светящуюся муфту дезинтегратора. Помедлив, он нажал спуск. Щелкнуло, их окружило жужжание, затем вспыхнул свет и на пультах вокруг загорелись индикаторы. Анмай, помедлив убрал оружие. Ему с трудом верилось, что все прошло так вот легко.

— Если запустить двигатели, можно сразу лететь, — заключил Вэру, осмотрев управление. Его основные принципы он понял еще на «Уйте». — Корабль исправен, но, пока ворота ангара закрыты, толку от него не будет. От его сети можно запустить и аварийные генераторы «Увайа», но для этого нам нужно попасть в ее главную рубку.

Это оказалось нелегко. Они вернулись к центральному стволу корабля, но подняться по нему нечего было и думать — сразу за узкой аварийной дверью зияла бездна широкой шахты, по стенам которой шли лишь направляющие скоростных лифтов. Дверь напротив выходила на лестницу, но предназначенную для невесомости — затхлую квадратную шахту с трехмерной решеткой из стальных прутьев внутри. Кроме ведущих на каждый ярус люков здесь ничего не было, воздух был спертым и им пришлось много раз отдыхать — насколько это удавалось, сидя на прутьях. Айэту показалось, что они взбирались по ним целые сутки. Самый верхний люк шахты вел в кольцевой коридор. Одна из четырех уже знакомых им массивных квадратных дверей вывела их в шлюз — бронированный ящик в два этажа высотой, врезанный в монолитное перекрытие, разделявшее основные отсеки. За одной из дверей во внешней стене нового кольцевого коридора нашлось продолжение лестницы и мучительный подъем возобновился. К счастью, он оказался не столь долгим: всего через пятьдесят этажей они добрались до последнего люка. Напротив него, в гладкой белой стене коридора, блестела тяжелая раздвижная дверь главной рубки «Увайа».

* * *

Анмай огляделся в темноте. Яркий зеленый индикатор указал ему пульт аварийного энергопитания. Несколько минут он изучал надписи на кнопках и вокруг них, затем уселся в кресло. Под его руками щелкнуло несколько переключателей и весь пульт засиял огнями.

Пока Анмай изучал показания приборов, Айэт и Ювана стояли неподвижно. От того, включатся ли хотя бы аварийные системы старого корабля, зависели не только их жизни, но и все жизни Линзы — а может, и больше…

— Кажется, все в порядке, — с сомнением сказал Вэру. Он закусил губу, затем потянулся к рубильнику. — Включаю!

Айэт невольно сжался. Внизу, под его ногами, раздалось гудение, пол завибрировал…

Затем вспыхнули лампы и обзорные экраны — все сразу. Мгновение юноша, прищурившись, смотрел на них, затем с радостным криком подпрыгнул высоко вверх. Лишь перехватив укоризненный взгляд Юваны, он успокоился.

* * *

Увидев рубку в ярком свете Анмай вздрогнул. Круглое белое помещение с пушистым полом и изогнутыми, как стены, громадными экранами оказалось копией командного бункера Цитадели Товии — он словно вернулся в свое навсегда исчезнувшее прошлое…

Анмай помотал головой и повернулся к товарищам.

— Нам очень повезло. Здесь нет интеллектроники, как на «Астрофайре» — только обычная компьютерная сеть. «Увайа» управлялась экипажем напрямую. Но чтобы понять — как, проверить все системы и оценить состояние корабля мне нужно несколько часов, а у нас был очень трудный день. Вы поищите жилое помещение и отдохнете там, ладно?

Пара не хотела остаться здесь в одиночестве, но они едва стояли на ногах и потому только кивнули.

* * *

К их счастью, жилые каюты были совсем близко. Айэт подумал, что не сможет спать в чужой комнате мертвого, таинственно-зловещего корабля. Но, едва он растянулся на мягкой, прохладной постели, усталость взяла свое. Он тут же уснул. Рядом, бесшумная, как тень, спала Ювана.

Стальные стены колебались и шевелились вокруг них, но они этого не замечали.

* * *

Айэт проснулся бодрым и отдохнувшим — уже давно он не спал так долго и спокойно. К его радости, в каюте нашелся туалет и душевая, где из кранов текла вполне теплая вода. Пара вволю напились и вымылась. Потом они оделись и отправились искать Вэру. Тот спал в главной рубке, свернувшись в кресле, словно кот — лица видно не было. Айэт без долгих церемоний разбудил его — ему очень хотелось узнать, сможет ли он позавтракать.

Анмай поднялся неловко, отчаянно зевая и потягиваясь.

— Все мышцы затекли, — сообщил он. — Надеюсь, жизнеобеспечение действует?

Айэт провел его к жилым каютам. Анмай вернулся лишь через полчаса, его волосы влажно блестели.

— Садитесь, — тихо сказал он. — Я узнал мало веселого. Во-первых, когда «Увайа» села здесь, расплавленный металл проник в ее двигатели и застыл там, воедино сплавившись с конструкцией. Запустить ее Эвергет мы тоже не сможем — он разрушен. Звездолет врос в Линзу, стал одним целым с ней. Иначе он давно рассыпался бы в прах, но вся внутренняя структура корабля переродилась, и я не знаю, будет ли хоть что-то здесь подчиняться моим командам. Я не смог запустить пищевые системы — в биокамерах осталась только пыль. Чтобы разобраться в ремонтных сетях, нужно время, а я не знаю даже, с чего начать. «Увайа» лишь внешне похожа на знакомые мне корабли, но по сути она совсем другая. Это всё.

— Так мы не сможем покинуть Линзу и навечно останемся здесь?

— А разве ты хотел этого?

Под острым взглядом Вэру юноша смутился.

— Значит, нам придется здесь умереть, и причем скоро?

Анмай вдруг усмехнулся.

— Физически — да. Духовно…

Он подозвал их к небольшому экрану.

— Смотрите.

Они увидели длинный коридор со стенами из множества мерцавших призрачным лиловым огнем ячеек.

— Это матричный центр корабля, — пояснил Вэру. — Матрицы сохранились безупречно, но записанные в них сознания двенадцать тысяч лет были мертвы. Сейчас они пробудились. Мы можем присоединиться к ним — хоть сейчас.

Айэт промолчал. Он не мог представить, что сможет жить вместе с предками, умершими двенадцать тысяч лет назад. В этом таилось нечто жуткое — это был, по сути, переход в царство мертвых. Пусть это и дало бы им духовное бессмертие — но возможность влиять на физический мир они бы потеряли навсегда.

Айэт понимал, что никуда не денется от этой участи — умирать от голода было бы слишком противно — но пока думать об этом ему не хотелось.

— Каким был их мир… настоящий? — спросил он.

— Я не занимался этим, — сказал Вэру. — Займемся сейчас. Тут есть компьютерные библиотеки. Надеюсь, ты не против, если мы посмотрим их?

— Конечно нет! — Айэт улыбнулся. Воспоминания о его погибших товарищах были уже очень далеко.

* * *

Разобраться в управлении данными оказалось непросто. Архив корабля был невообразимо огромен. Большую его часть, правда, составляли научные и технические сведения, непонятные и неинтересные для знакомого с намного более развитой технологией Файау Вэру.

Оставшееся большей частью представляло собой различные произведения искусства, предназначенные для развлечения экипажа и тоже совершенно непонятные. Наконец, Анмай нашел исторический фильм. Они уютно устроились в креслах и стали смотреть.

* * *

Изначальный мир их народа назывался Эрайа. Прекрасная и теплая планета с двумя большими лунами вращалась в системе двойной звезды, причем очень необычной. Ее главный, наиболее массивный компонент был черной дырой — в высшей степени редкое и необычное сочетание. Природа их родной планеты тоже оказалась странной. Она не знала перемен времен года. Климат был неизменным и повсюду очень жарким и влажным. Почти всю сушу покрывали вечнозеленые леса.

Там были высокие снежные горы и степи у их подножия, бескрайние болота, но не было пустынь. Впрочем, страшные грозы, штормы и тайфуны на морях делали Эрайа отнюдь не тихим миром. Изначально на ней обитало множество народов. У всех были щелевидные зрачки, но цвет глаз, волос, кожи и очертания лиц очень различались. Анмай так и не смог понять, к какому именно народу относились его предки: к основанию Империи Маолайн все расы успели слиться в одну. Она называлась анмайа — широкоглазые. Вэру усмехнулся.

— Я много лет назад выбрал себе это имя. Анмай — Широкоглазый. Я ношу истинное имя всего моего народа — забавно, верно? Ведь это была моя кличка в приюте!

— Оно тебе подходит. А имя нашего народа?

— Файа — дословно «всераса», общность. А просто народ — «айа». «Эр-айа» значит просто «наша земля», «ай» — личность, «я» или «один из», как, например, человек — один из людей. Ай-эт — правильное произношение — Ай-эр — значит «земляной человек», или «человек земли», это уж как сказать.

Юноша неожиданно смутился.

— Давай смотреть дальше, — сказал он.

Хотя разумные и похожие на современных жителей Файау айа появились больше полумиллиона лет назад, их цивилизация насчитывала не больше двадцати тысячелетий, считая от настоящего момента. Все предшествующее время айа жили как дикари. У них просто не было необходимости в цивилизации и она возникла практически случайно. В Файау знали, что не только появление разума, но и создание им цивилизации — явления достаточно редкие. Развитие же цивилизации айа показалось Вэру уже знакомым — примерно так же развивались и файа на Уарке.

* * *

Начало пути к звездам не принесло айа счастья — открытием, позволившим им заложить основы цивилизации, было изобретение рабства. Ее распространение было ознаменовано растянувшимся на тысячелетия почкованием рабовладельческих государств, сотрясаемых бесконечными войнами и восстаниями. Затем Эрайа пережила роскошный период феодализма и, опять-таки благодаря бесконечным войнам, добралась до машинной цивилизации с ее непременным спутником — диким, разнузданным капитализмом. Впрочем, вместе с промышленностью на Эрайа появились и коммунисты. Лишь поначалу их борьба была тщетной. Потом, после периода самых кровопролитных в истории планеты войн, им удалось прийти к власти в целой группе стран.

Это было уже хорошо знакомо Вэру. Айа разделились на два блока. Период ожесточенных стычек сменился периодом мирного сосуществования. Он продолжался более ста лет. Даже создание обеими сторонами ядерного оружия, как ни странно, не изменило ситуацию. На Эрайа было всего два гигантских континента, расположенных на полюсах — северный, Ламайа, и южный, Куайа. Их разделял экваториальный океан шириной в шесть тысяч миль, так что северный материк был заселен уже после появления пароходов. Каждой системе достался один континент, но в Новый Свет уехали лучшие представители айа, в то время как великие революции произошли в Старом…

Вэру ничуть не удивило, что в конце концов социалистическое государство, уже сгнившее изнутри, поглотил его капиталистический соперник — мирно, без всякой войны, тем более с применением ядерного оружия. Так Эрайа избежала участи Уарка и не подверглась убийственным климатическим и экологическим изменениям. На ней возникла единая сеть государств, прекратились войны. Но период процветания оказался относительно недолгим. Воцарившийся режим, лишившись всех внешних ограничений, всего за тридцать лет переродился, став чудовищно нетерпимым и жестоким.

Технология уже достигла уровня нейрокибернетики и интеллектроники, и оба этих могущественных средства были обращены в орудия подавления и пыток. Анмай поёжился, вникая в подробности, — страшно было представить, что разумные существа могут жить под таким гнетом.

Тирания продержалась пятьдесят мучительных лет и причинила айа колоссальный, невосполнимый вред. Почти все самые лучшие и героические души пали в борьбе с ней. Выживали же предатели, трусы и палачи. Это было первое великое падение его народа — падение, в конечном счете предопределившее всё.

* * *

Конечно, айа боролись с тиранией. Но силы оказались слишком неравны. Наука позволяла выявлять потенциальных диссидентов на генном уровне и их устраняли еще в колыбели. Шаг за шагом «толерантный» режим превратился в выморочный и кровавый. Тиранические правители пытались превратить свой народ в стадо бездумных скотов — в самом буквальном смысле. Они собирались имплантировать в мозг каждого айа нейрокибернетические модули.

Анмай вздрогнул, представив, чем стало бы общество, состоящее исключительно из «бывших». К счастью, прежде, чем это удалось, тирания пожрала самое себя. Но ее падение оказалось столь жестоким, что вместе с ней рухнула и цивилизация. Лишь через пятьсот лет она достигла прежнего уровня. Но что произошло там, в темном периоде междуцарствия? Какие силы вдруг пробудились в душах несчастных, оскотинившихся рабов? Или же их детей? Как на всей планете вновь установилась единая власть? Почему на ней остался единственный народ — анмайа — и почему они жили счастливо, хотя следы угнетения и истребления лучших остались навсегда и зло, чуть не погубившее их мир, только дремало? Каких неведомых, непомерных усилий все это стоило? Анмай не знал. Его предки не помнили об этом — наверное, и не хотели помнить. Но он мог представить, как закладывались эти основы: в разрушенном мире, где выживать в одиночку уже было немыслимо, всех, кто пытался жить за счет других, наверняка просто убивали, как бешеных собак.

Всего несколько сотен айа, еще сохранивших честь и помнивших о нормальной жизни, стали ядром возрождения. И началось оно с беспощадного, абсолютно безжалостного истребления всевозможных выродков, к тому времени составлявших громадное большинство населения. По сравнению с этим все остальное — восстановление производительных сил и численности народа — было уже сравнительно простым, хотя и заняло гораздо больше времени, в силу чисто естественных причин.

Анмайа потребовался труд еще нескольких поколений, чтобы превзойти уровень, с которого они сорвались. Потом они впервые вышли в космос.

Хотя система Эрайа В имела всего шесть небольших планет, пятая из них, Уртара, тоже была пригодна для жизни, что необычайно способствовало развитию космонавтики. Исследования второго компонента их системы, Эрайа А — черной дыры — позволили анмайа опередить все цивилизации одного с ними возраста. Всего лишь через тысячу лет после падения тирании они запустили первый межзвездный корабль — автоматический звездолет с аннигиляционным двигателем. Через триста лет был построен первый Эвергет и запущен первый корабль, летящий быстрее света.

Вокруг Эрайа не было более развитых цивилизаций и никто не мог предупредить их об опасности. Сами распознать ее анмайа не сумели. Впрочем, некоторые ученые предвидели ее, но выгода от использования Йалис оказалась настолько велика, что отказаться от него было уже невозможно.

От свержения тирании и до Катастрофы прошло две тысячи двести лет. Последние девятьсот анмайа были владыками межзвездных просторов — всего втрое меньше чем нынешняя, разросшаяся беспредельно Файау.

Хотя они достигли бессмертия, расцвета интеллектроники, как в Файау, не было. Возможно, анмайа боялись повторения прошлого, но скорее всего, просто не успели. Они заселили восемь тысяч планет в относительно небольшой области этой галактики. Вселенского рассеяния, как в современной Файау, не было.

* * *

Добравшись до этого места, Анмай задумался. Теперь он начал понимать, что против квантового вырождения есть всего одно надежное средство — вселенское рассеяние. Впрочем, и в этом он уже не был уверен.

* * *

Эрайа находилась на окраине галактики и анмайа не встретили ни одной превосходящей их расы. Они нашли всего два чужих обитаемых мира. Их обитатели были намного старше анмайа и с ними так и не удалось установить контакт. Впрочем, Вэру был рад, что не дошло до межзвездной войны. Хотя все больше ученых предупреждало об опасности, их не желали слушать. Вероятно, анмайа пытались найти какой-то способ предотвращения квантового вырождения, но это им не удалось. А потом…

* * *

Разрушение причинности произошло в невообразимо малую долю секунды. Оно охватило сферу диаметром в тысячи парсеков. В один миг триллионы анмайа на тысячах планет, разумные машины, межзвездные корабли — все обратилось в прах. Точнее, физически они сохранились, но их мыслящая структура оказалась разрушена. Если бы квантовое вырождение не прекратилось почти в тот же миг — не осталось бы вообще ничего.

Вэру с печалью смотрел сообщения экспедиции, которая, вернувшись на свою родину, нашла ее мертвой. Причина катастрофы была отлично известна им, и это делало ее еще более страшной.

* * *

О дальнейшем он уже знал — не знал лишь, почему они решили основать новую цивилизацию в другом месте. Оставляло ли квантовое вырождение опасные и необратимые изменения? Анмай не знал, но Империя Маолайн была основана почти в центре галактики. Ее создатели надеялись найти обходной путь развития, но тщетно: их уничтожил Межрасовый Альянс.

Предки Айэта, бежавшие на этом корабле, нашли способ избежать квантового вырождения — или решили, что нашли. Остальные не поддержали их и они расстались, но…

Анмай задумался. Файау нашла Линзу лишь по чистой случайности, но в то, что такое возможно дважды, он не верил. Беглецы отлично знали, куда направляются. Они пытались пробиться к Сверх-Эвергету, и это им удалось. У них была цель, осуществимая лишь с помощью этой машины.

Но они не смогли достичь ее, более того — они бежали. Было ли в этом виновато проникшее в корабль пластическое поле Линзы? Или же что-то иное?

Вэру попытался это выяснить, но от избытка различной информации — или от голода — у него стала кружиться голова. Среди миллионов разных файлов было совершенно невозможно найти нужные. Вдобавок, самая ценная информация оказалась зашифрована. Чтобы прочесть ее, нужно было знать код. Возможно, те, чьи сознания сейчас жили в матрицах, тоже знали его, но что с того?

Анмай понял, что оставшейся ему жизни не хватит, чтобы разобраться в том, что казалось ему поначалу столь простым. Айэт и Ювана, сами погребенные под лавиной новых сведений, ничем не могли ему помочь. Совершенно измучившись, они отправились спать.

* * *

Айэт и Ювана уснули сразу, несмотря на мучительный голод, но Вэру не мог сомкнуть глаз. Новых вопросов у него появилось больше, чем разрешилось старых. Откуда анмайа узнали о Линзе? От иных рас, посещавших ее, либо от ее строителей Мэйат. Третьего не могло быть, — но он не нашел никаких сведений о таких контактах. Чего они искали? От чего бежали в такую бездну световых лет, владея могущественным и единственным кораблем? И самое главное — что ему делать? Как ему выжить тут и сохранить жизни доверившейся ему пары? Анмай не знал. Но он чувствовал, что завтрашний день решит все. Что бы не случилось там с ним и его спутниками, они пойдут к Сверх-Эвергету. А потом…

Неизвестность висела над ним, словно темный купол. Он тщетно пытался пробить его. Его мысли вязли и рассеивались среди тысяч вариантов их будущего. Они двигались все медленнее и все слабее. Он не заметил, как погрузился в сон.

* * *

Его снова разбудил Айэт.

— Прости, но мы встали еще два часа назад. А в главной рубке нас ждет масса неразобранной информации. У меня от голода кружится голова, плохо получается, и я…

— Мы не пойдем туда больше, — по крайней мере, сегодня, — Анмай встал и потянулся, чувствуя непривычную слабость. Добираясь до рубки, они поднялись на высоту почти мили, а восстановить потраченные силы было нечем. Сегодня его голова еще была ясной, а ноги крепкими, но завтра… — Сейчас, пока у нас еще остались силы, мы полетим к сердцу Линзы — к Сверх-Эвергету.

Айэт не двинулся с места.

— Но тут столько интересного! Мы только начали разбираться в этом! Этот полет может и подождать немного. Мне не так уж и хочется есть.

— Но голова кружится, верно? Завтра мы уже будем ползать, поверь мне. И без еды мы умрем через несколько дней. Знания тут ничем не помогут.

— Нет, помогут!

— Думаю, ты просто боишься увидеть нашу цель, — вдруг она окажется недостижимой?

— Да, — Айэт смутился. — Мне кажется, что там решится наша судьба — а может, и не только наша. И я… — он вдруг замолчал, улыбнулся, и, махнув рукой, вышел.

* * *

Лифты работали и через несколько минут они вошли в ангар. Анмай подошел к круглому рубчатому кораблю, — его они осматривали накануне. Через минуту они, все трое, уже уютно устроились в креслах, в рубке управления.

Анмай проверил приборы. Корабль был в полном порядке, но лишь через несколько минут он решился поднять его в воздух. Давать ему имя уже не было времени.

По его команде колоссальная плита шлюзовых ворот сдвинулась. Пробив толщу силового поля, они вылетели наружу. Портал башни был прямо перед ними, на расстоянии тридцати миль, и полет занял всего десять минут. За это время никто из них не сказал ни слова. Потом Анмай, памятуя о прошлом, осторожно повел корабль в портал.

Если бы в рубке были не автоматически затемнявшиеся обзорные экраны, а окна, то сидящие в ней ослепли бы. Корабль заметался, его корпус затрещал под неистовым напором излучения. Их чуть не выбросило из кресел — но они были уже на той стороне.

* * *

Едва Анмай взглянул на экран, у него перехватило дыхание. Они оказались в колоссальном, десяти миль в диаметре, зале, потолок которого… Сияющие зеркальные стены уходили вверх, в бесконечность. В них, выше их портала, зияло восемь узких скрученных проемов. Но первое, что бросилось им в глаза — колонна, столб живого, танцующего огня в центре зала.

Она медленно изгибалась, бешено вихрясь, и при этом оставалась неподвижной. Не очень яркое, золотисто-желтое пламя неодолимо притягивало взгляд. Этот золотой смерч поднимался вверх и мерцающей нитью таял среди серебряных стен, в которых дрожали его бесчисленные отражения. Но неподвижное пламя все же падало вниз и Анмай опустил взгляд, чувствуя, что его сердце сжимается от страха и восторга.

* * *

Внизу, почти полностью занимая пол колоссального зала, блестела массивная десятилучевая звезда. Она парила в пустоте, медленно вращаясь и поглощая пламя пастью зияющей в центре воронки. Над ней оно собиралось в сияющий шар, от него отходили вращавшиеся лучи. Шар окружали изогнутые башни-машины высотой в три мили. На их вершинах сияли ослепительные фиолетовые огни.

Когда лучи совпадали с массивными спиралевидными порталами в стенах шахты, туда равномерно врывались потоки пламени. Эта медлительная, полная бесконечной силы пульсация неотвратимо притягивала взгляд.

Айэт смотрел не отрываясь, как заколдованный, замечая все новые детали. От уровня его глаз вниз, заполняя все стены зала, спускались каскады колоссальных труб. Сама звезда Сверх-Эвергета была толстой и сверкала, как исполинский бриллиант. На ее острых гранях играли, танцевали фиолетовые и золотые отблески. Это было поразительно красиво. Айэт не мог подобрать слов, чтобы описать то, что он видит — то, что давало свет солнцам и тепло людям. Он задыхался от восторга и благоговения перед воплощением силы, светом жизни, сердцем мира. Наконец, он опомнился.

— Я рад, что дошел — и увидел это, — взглянув в глаза Вэру сказал он.

— Я тоже, но увидеть машину мало. Мы должны ее подчинить.

Юноша удивленно посмотрел на него.

— Сверх-Эвергет мертв, — пояснил Вэру. — Он действует, по сути, лишь по инерции. Им никто не управляет, иначе мы просто не смогли бы попасть сюда.

Айэт помотал головой и осмотрелся, на сей раз более внимательно. Однако, от увиденного у него вновь перехватило дыхание. Из скрученных проемов (они были выше поглощавших пламя воронок) непрерывным потоком выплывали диски, многогранники, светящиеся шары…

Они спускались вниз по спиралям, вокруг плазменной колонны, и исчезали в пламени. В этом закономерном круговороте массы — расплавленный и превращенный в плазму металл по сети труб поступал на восстановление структуры Линзы — было нечто трагическое и возвышенное. Бронированные колоссы стремились в огонь, как мотыльки, но они обладали разумом, и что заставляло их жертвовать собой — было совершенно непонятно. И в том, что они видели, была еще какая-то странность.

Анмай задумался. Он помнил, как смотрел на Эвергет «Астрофайры», помнил обжигающий жар, проникавший даже через субстекло. Здесь же между их кораблем и чудовищной машиной вроде бы ничего не было. А он знал, что вокруг Сверх-Эвергета — абсолютная пустота, в ней они не смогли бы парить. Короче, они смотрели на очередную стену-изображение, а сама машина была отделена от них непроницаемой броней. Впрочем, он не сомневался, что Сверх-Эвергет и впрямь парит за этой стеной, и там все точно такое же. Он осторожно направил корабль вперед — не пролетев и вэйда, тот уперся в невидимую преграду. Когда Анмай сообщил об этом удивленному его манипуляциями Айэту, юноша растерялся.

— Я думал, что вижу сердце своего мира, — сказал он. — А это лишь изображение, и я не знаю даже, правдивое, или нет! — в его голосе зазвучала обида.

— Ничего не поделаешь, это правда. Но вряд ли этот зал построен лишь для наблюдения. Тут должны быть какие-то контрольные устройства и кстати, если бы не эта стена, мы бы мгновенно погибли. Магнитное поле такой мощи смяло бы наш корабль, как фольгу.

— Оно действительно так сильно? — даже растерянный и голодный Айэт оставался любопытным.

— Сверх-Эвергет весит триллионы тонн. Чтобы поддерживать его в пустоте и еще отводить всю произведенную энергию, нужно очень мощное поле — миллиарды гаусс. Обычный металл этого не выдержит, он потечет как вода.

Айэт сам знал это, но все же, не мог поверить. Анмай начал маневрировать. Он быстро выяснил, что зал представляет собой квадратный плоский ящик из невидимых экранов. Заднюю его стену заменяло силовое поле, а пол был продолжением посадочной площадки — гладкий стальной прямоугольник длиной в пять вэйдов и шириной в один, повсюду идеально ровный. Лишь в его центре, возле передней стены-экрана, стояла небольшая пирамида из девяти уступов. Ее плоскую вершину венчал прямоугольный блестящий блок из темного металла. И все. Ни входов во внутренние помещения, ни приборов, ни машин — ничего. Анмай задумался.

— Давайте сядем здесь и осмотрим все вблизи, — наконец сказал он. — Вряд ли это что-то нам даст, но я просто не знаю, что делать дальше.

Айэт удивленно взглянул на его растерянное лицо, затем кивнул. Корабль плавно пошел вниз и почти незаметно приземлился. Они застыли в креслах, ожидая неведомо чего. Прошло несколько минут. Ничего не изменилось. Сверкающая громадина Сверх-Эвергета продолжала свое величественное вращение, мерцал жгут плазмы, падающие в огонь машины кружились в смертельном вальсе.

Анмай поднялся первым, спустился вниз, решительно открыл шлюз и вышел наружу. Он осторожно втянул воздух — холодный, и, что самое странное, в этом герметически закрытом помещении дул довольно сильный ветер. Теплый стальной пол под его босыми ногами слабо вибрировал. Прислушавшись, он уловил ровный высокий звук, словно висевший в воздухе. Это печальное однотонное пение шло сразу со всех сторон.

Анмай оглянулся. Корабль громоздился над ним, словно трехэтажный дом. Его стальная обшивка обгорела и потрескалась, от зеркального покрытия остались лишь лохмотья. Стало ясно, что второй переход через поле машина вряд ли выдержит. Он усмехнулся, прогоняя эти мысли. Возвращаться? К чему?

В нескольких шагах за ним стояли Айэт и Ювана, держась за руки. Их белая одежда словно светилась в танцующем сиянии, лица были спокойны и лишь большие глаза блестели, словно звезды…

* * *

Иллюзорность окружения совершенно не чувствовалась. От одного взгляда вверх начинала кружиться голова. Колоссальная, уходящая в бесконечность шахта, из которой падал непрестанный поток пламени, подавляла. Они казались себе жалкими, ничтожными и хрупкими. Анмай поёжился и пошел вперед.

Уступы пирамиды оказались не выше лестничных ступенек, гладкие, кроме последнего, покрытого выступами, похожими на застывшую рябь. Эта поверхность была черной, блестящей и гладкой, словно стекло. Тем не менее, его босые ноги прилипали к ней.

Удивленный Анмай присел и потрогал ее. Ее словно покрывал невидимый клей. Но ни ткань его одежды, ни металл оружия к ней не прилипали.

Он выпрямился и удивленно взглянул на блестящий прямоугольный блок. Похожая на мутно-ржавую льющуюся воду поверхность поля в нем не отражалась. Он видел лишь свое отражение, словно зависшее в бездонной, темной глубине. Все остальное исчезало под глянцевитым блеском.

Анмай подошел к плите вплотную. Его отражение выглядело странно — очень четкое, словно объемное, но при том смутное, как бы отдельное. Он не мог понять, в чем отличие, но оно, несомненно, было.

Он поднял руку, прикоснувшись к руке своего призрачного двойника. Через миг Вэру, вскрикнув, отдернул ее — его ударило током. Но его протянутая рука коснулась чего-то иного, не стали — и начала становиться им. В тот же миг ему показалось, что они с отражением поменялись местами — он смотрел на свое испуганное лицо из глубины металла, как из той глыбы, во сне… его словно стало больше…

Его вскрик напугал Айэта. Юноша взбежал на предпоследнюю ступень пирамиды.

— Что случилось?

— Плита под напряжением. Давай лучше подойдем к стене. Я хочу тщательно осмотреть ее.

Айэт был удивлен, но охотно согласился. Они быстро пошли вперед, вскоре замедлив шаг — экран не был виден, зато обрывавшийся в сияющую бездну край посадочной площадки был виден очень хорошо. Несколько последних шагов они прошли очень медленно.

Стена оказалась теплой, как живая. Вэру пошел вдоль нее и вдруг сильно ударился лбом о невидимое препятствие. Обойдя его кругом, он убедился, что в стене есть совершенно прозрачный, невидимый выступ, метров десяти длиной.

— Интересно, что это? — удивленно спросил Айэт.

Анмай пожал плечами.

— Тут ничего нет, — голос юноши звучал растерянно. — Куда нам идти дальше?

— Дальше пути нет. Значит, наш кончается здесь. И наша цель тоже здесь — мы должны лишь найти ее.

— Но что это?

— Центр. Эта машина, — Вэру показал на Сверх-Эвергет, — разумна, точнее, была разумна. Сейчас ее управляющая суть разрушена или бездействует. Тут должны сохраниться какие-то устройства для связи с ней…

— А это? — Айэт указал на «Тайат».

— Я уже пробовал. Ничего. Тут иной тип восприятия, возможно, иной тип сознания — я не знаю…

Айэт промолчал. Они стояли втроем, у самой стены, совсем близко друг к другу. Их неподвижные глаза отражали сияющую громаду Сверх-Эвергета.

— Это был бог нашего мира, — вдруг тихо и задумчиво сказал юноша. — Пока он был, народы Линзы жили счастливо. Но он умер, ушел, я не знаю… и все стало распадаться, всюду воцарился хаос, тени, даже солнца стали гаснуть. Очень скоро, если ничего не изменить, мир погибнет. Кроме нас никто не сможет ничего сделать. А что можем мы? Разве файа… или человек может заменить бога?

— Это лишь машина, пусть и наделенная божественным могуществом. И ее создали существа столь же ограниченные и хрупкие, как мы. Мы не сможем заменить ее в ее всемогуществе, но можем попытаться исправить разрушенное, восстановить порядок и мир.

— А что потом?

Анмай растерялся. Он не ожидал такого вопроса.

— Потом? Откуда мне знать? Будущее скрыто, что бы мы об этом не думали… или что бы мы не видели. Или думали, что видим…

Юноша удивленно посмотрел на него, но ничего не сказал. Анмай заметил, что руки Айэта и Юваны встретились. Его охватила тоска. Он был один и его путь уходил в темноту. Но пока они все, неподвижные, спокойно и печально смотрели на сотворившую и питавшую их мир, но ныне поверженную и бессильную бог-машину.

 

Глава 15.

Точка опоры

Они смотрели в молчании, но вдруг за их спинами вспыхнул ослепительный свет. Едва они успели обернуться, их оглушил страшный грохот.

Яростный синий луч прошел сквозь силовое поле и вспорол массивную боковину портала. Металл брызнул во все стороны мгновенно застывающими фестончатыми струями — невесомый свет расплескивал его, словно воду, но эта «вода» тотчас обращалась в джунгли нитчатого льда. Вэру успел прикрыть глаза, но ударная волна швырнула его на пол.

Поднявшись, оглушенный и ошеломленный Анмай увидел, что поле исчезло. Перед ним открылась серебряно-сизая ширь под черным небом. Бесконечные сети каркасных нитей сияли, словно раскаленные. Луч тоже исчез и лишь его огненный след еще горел перед глазами.

Испуганный взгляд Вэру заметался в пустоте. Из нее всплыл вдруг тяжелый гул. Он угас, вернулся, затем обрушился с силой, от которой задрожала несокрушимая сталь под ногами. Из-за нижнего края платформы, уступ за уступом, начала подниматься остроугольная черная пирамида. И вдруг появилась вся масса Цитадели Товии, такая же, как в его снах — восьмигранный монолит, чудовищные орудийные башни, вогнутый массив ворот…

Только эта твердыня была черной и блестящей, ее орудия зияли зеркальными колодцами в бронированных блоках, а над пастью ворот горел рисунок — глаз, точно такой же, как у файа, но только увеличенный до сверхестественных размеров. Вместо ресниц его окружали змеи, безглазые, разинувшие жуткие пасти.

Анмай не сразу понял, что перед ним — «Товия», самый маленький из звездолетов Файау. Он сам дал ему имя и форму. А потом Файау воплотила ее в эту крепость, парящую сейчас перед ним — двадцать миллионов тонн несокрушимого металла и огня.

«Астрофайра» все же нашла его.

* * *

В следующий миг его мышцы непроизвольно напряглись: «Тайат» ощутила импульс, который должен был подорвать его весм. Благодаря ей он не превратился в пар, но это мало что меняло: у самой своей цели он попался. Теперь оставалось лишь принять свою судьбу. Анмай не знал, какой она будет. Его могли испепелить на месте — по законам Файау это даже не будет убийством. А что станет с Айэтом и Юваной? Они стояли по-прежнему держась за руки, испуганные, но не сломленные. Анмай вдруг понял, что боится — но не за себя, а за них.

«Товия» висела неподвижно, лишь ее двигатели мерно грохотали. Циклопический глаз обжигал Вэру страшным, беспредельно яростным взглядом. Энергетические орудия, способные одним выстрелом обратить в пыль огромный город, тоже смотрели на него, но здесь, так близко к Сверх-Эвергету, их чудовищную мощь нельзя было использовать.

Вдруг под чудовищным глазом Цитадели открылась пасть ворот, сиявших просторной пустотой светлого ангара. Из них вылетело что-то маленькое и быстро устремилось к ним — легкий скиммер, пятиместный, овальный, с прозрачным куполом.

Он повис в полувэйде, трепеща призрачными крыльями и мягко опустился, откинув колпак. Из-под него выбрались пятеро в серо-черных боевых скафандрах. Их лица скрывали шлемы, похожие на головы насекомых. В руках они держали оружие — черное, похожее на автоматы, но только с ручками вместо магазинов. По плоским блестящим раструбам на концах рубчатых стволов Анмай узнал гиперлазеры — самое мощное личное оружие в Файау. Они могли стрелять почти всеми видами лучистой энергии — от СВЧ-радиоволн до гамма-излучения — с мощностью, способной за несколько секунд уничтожить небольшой дом.

Десантники быстро пошли к ним и остановились всего в нескольких шагах. Затем, у всех одновременно, одинаково резким движением раскрылись и откинулись шлемы. Взглянув на их лица, Анмай застыл.

* * *

Ближе всех к нему стоял он сам. На лице его двойника застыло то же испуганное и удивленное выражение.

Анмай совершенно растерялся. Он смотрел в свое собственное лицо — и не мог найти никаких отличий. «Астрофайра» восстановила его тело и дала ему его сознание — но только ли его? Или это существо изменено настолько хитро и незаметно, что будет вечно служить ей?

Его смятение и страх стали еще сильнее, когда он увидел рядом с двойником Хьютай, — отныне потерянную навеки. Она растерянно переводила взгляд с одного Вэру на другого и в ее глазах была боль. Анмай тоже ощутил ее. Когда он понял, что она — вместе с этим существом… с ним, и любит его так же, как любила когда-то его, ему показалось, что он падает в бездну. Но нет — у нее в глазах была мука, и растерянность, и страх — ее душа осталась неизменной. Но боль Вэру от этого только усилилась.

* * *

Уже равнодушно он взглянул на остальных. Одним из них был Анкей Ираус — который допрашивал его сразу после воскрешения. До этой минуты Анмай даже не знал, что Ираус вообще находится на корабле. Двое других были ему незнакомы. Но, взглянув на их бесстрастные, холодные лица, он понял, что это — простые конвойные.

Вэру покосился на Айэта — тот испуганно смотрел на его двойника, но лицо юноши оставалось твердым. Лица Юваны он не видел — она уткнулась в плечо любимого.

Анкей коснулся весма, на миг закрыл глаза, затем сделал резкий знак. Все файа тем же одинаковым движением убрали лазеры, пристегнув их к плечу. До Вэру донесся короткий лязг.

— Убери оружие, — сухо сказал Ираус. — Мы не враги.

Анмай взглянул на дезинтегратор — он забыл, что все еще сжимает его в руке — затем аккуратно положил его на стальной пол.

— Теперь открой канал связи, — Анкей обращался к нему, словно к ребенку. Казалось, он был удивлен, что Вэру не сделал этого сам. — Она хочет говорить с тобой, — при слове «она» в его голосе проскользнуло едва заметное подобострастие.

— «Она» — это, конечно, «Астрофайра»? — осведомился Вэру.

Ираус невозмутимо кивнул.

— А если я откажусь?

— От чего? — Анкей явно был удивлен. — Не понимаю, чего ты боишься. Это уже просто глупо.

Анмай на миг опустил ресницы и сосредоточился, снимая блокировку с канала мыслесвязи — в любом случае, это никак не могло ему повредить. Ответ «Астрофайры» последовал без малейшей задержки. Он догадался, что обмен данными идет через Эвергет «Товии».

«Мы очень рады вновь вас видеть. Сбежав от нас, вы поступили неумно. Напрасная трата сил».

Анмай взглянул на Ирауса (на лице того вновь появилось подобострастное выражение — Основатель Файау говорил с Госпожой), — и скривился.

«Я не бежал, это вы меня бросили, когда мне была нужна помощь. А теперь, когда вы меня нашли, я этому, увы, уже совсем не рад».

«Мы приносим извинения. До этого часа мы не знали, что вы живы, и тем более не знали, что встретим вас здесь. Мы признаем, что действительно не искали вас, но мы считали, что вы уже мертвы, а мы очень редко ошибаемся. Однако нам уже известно о причине вашего побега и о его мотивах».

«Думаю, догадаться было нетрудно. И поэтому вы попытались меня убить. Что ж, я давно понял, что закон об охране личности — всего лишь видимость. Но если вы меня не искали, то зачем же вы здесь?»

«Затем же, зачем и вы — восстановить управляющую суть Линзы. У нас нет выбора — если мы этого не сделаем, то вскоре нам не за чем будет наблюдать. Однако, это огромный труд, непосильный для любого живого существа. Вы ничего не смогли бы тут сделать».

«Так Союз Файау разрешил вмешательство?»

«Не весь. Но в общем — да. Возможно, это удивит вас, Анмай, но Линза не очень интересна для Файау. Она ни в чем не сможет углубить наших знаний. Расширить — да. Но не углубить».

Вэру вспомнил, что он видел по дороге сюда и его охватило жгучее сомнение.

«Но почему?» — ему казалось, что его стараются отвлечь и машина сразу же ощутила это.

«Мы обсудим все это позднее. Вы странный файа, Анмай. Любой другой прежде всего спросил бы о собственной участи. Неужели она вам безразлична?»

«Нет. И какова же она? Я вижу, вы создали мою копию. Она во всем послушна вам и поэтому я лишний, не так ли?»

«Нет. Он — это вы, только он не знает того, что узнали вы. Ведь ему всего шесть месяцев от роду. Анмай Вэру действительно сейчас умрет, но это будете не вы. Вы можете просто вернуться к нам».

«Зачем тогда было создавать копию?»

«Глупый вопрос. Мы ничего не знали о вашей судьбе. С наибольшей вероятностью вы были мертвы».

«А вы подумали о Хьютай?»

«Она так страдала без вас, что мы должны были ей помочь. Но теперь, когда она поняла, что вы не погибли, а только пропали, она страшно разозлилась и отвергла его. Она страдает… и не может выбрать. Мы выбираем за нее — выбираем вас».

Анмай помолчал.

«Я не хочу, чтобы еще кто-то умирал… даже если это всего лишь мое отражение».

«Возможно. Но не довольно ли болтовни? Почему бы нам не продолжить разговор, скажем, в вашей каюте? После того, как вы насытитесь и пообщаетесь с любимой?»

«Я не вернусь к вам. Хотя это и глупо».

«Это значит, что вы решили умереть здесь? Чего вы боитесь? Вы уже сделали для нас больше, чем любой другой».

«Нет. Вы же знаете, какова моя мечта! Я не стану вашей частью снова, еще раз. На моей совести и так два миллиарда жизней. Я полагаю, что этого довольно».

«Вэру, неужели вы верите, что подобное зло можно чем-то искупить? Вы уже с нами — хотите вы этого, или нет. Разумеется, вы не сможете вернуться к прежней жизни просто вот так. Вы же понимаете, насколько вы опасны. Единство Файау не может быть нарушено. Никто из файа не знает того, что узнали вы. Если они узнают это — спокойствие и счастье будут потеряны, а вместе с ними и единство. А тогда Файау погибнет. Это достаточно весомо? Мы заблокируем ваши воспоминания о том, что вы узнали в Линзе — пока вы не перейдете в интеллектронную фазу. В этом нет совершенно ничего страшного. Несколько небольших купюр в памяти… вы не потеряете интеллекта, способностей, любопытства — ничего».

«Кроме способности мечтать и самого себя, конечно. Но зачем вообще такие хлопоты? Неужели вы боитесь, что современные файа — по сути, вечные дети, которых интересуют только развлечения — устроят революцию? Да они и слушать меня не станут!».

«Не юродствуйте, Вэру. Вас станут слушать. Файа мало чем отличаются от иных разумных существ — охотнее всего они верят в плохое. А в самое ужасное — и того легче. Если пройдет хотя бы слух о ваших открытиях — они напридумывают таких кошмаров, каких и вы представить не можете. Но довольно. Неужели вы не понимаете, что ваши желания никого здесь не интересуют? Если бы не украденная вами «Тайат» — вы были бы мертвы в тот же миг, в какой мы вас заметили. Если на вас не подействуют разумные доводы — вас притащат в лабораторию силой, только и всего».

В мозгу Вэру воцарилась мертвая тишина. Помедлив секунду, он отключил связь. Ираус остро посмотрел на него.

— Вы кончили? Тогда идите, — он показал на второй, пустой скиммер. Во время разговора тот вылетел из ангара «Товии» и приземлился возле Вэру, призывно открыв купол. Едва взглянув на него, он отвернулся.

— А что будет с ними? — он показал на Айэта и Ювану.

Они стояли, по-прежнему взявшись за руки, и с отчаянием смотрели на него, — босые, беззащитные, — лишь короткие белые туники прикрывали их стройные тела.

— Аборигены могут пойти с вами, — Ираус широко улыбнулся. — Они мечтали попасть в космос, не так ли? Их мечта исполнится. Правда, им тоже придется кое-о-чем забыть. Ведь ты успел рассказать им чересчур много! Залезайте в машину! — Анкей впервые взглянул прямо на них.

Айэт невольно вздрогнул, а затем встал перед девушкой.

— Постой, — Вэру повернулся к Ираусу. — А что ты здесь делаешь? Ведь ты же сам сказал тогда, что я свободен. И что там было за сборище, а?

— ЧК еще существует, — мрачно ответил Ираус. — Кто-то же должен следить за порядком. Машинам часто нет до нас дела. Да, я ошибся, отпуская тебя. Но это было не мое мнение. Файау решила. Я подчинился. Поэтому я здесь.

— Понятно. А почему бы вам просто не отпустить их?

— Куда? Лезьте в машину. На «Товии» есть все, необходимое для операции. Всего несколько минут — и вы все будете счастливы.

Анмай усмехнулся. Ираус потерял терпение.

— Залезай. Не веди себя, как ребенок.

Анмай даже не шевельнулся и Ираус повернулся к Айэту.

— Тогда вы первыми. Ну!

Юноша не двинулся. Ювана, обнимавшая его плечи, тоже.

— Я вынужден прибегнуть к силе, — Ираус достал мазер, направив его на Вэру. Тот вздрогнул. — Не бойся. Он в оглушающем режиме. Ты просто потеряешь сознание, а потом придешь в себя, уже в другом месте. Ну, может, и не совсем в себя…

— Подожди, — быстро сказал Анмай, заметив, что Хьютай и его двойник явно не одобряют происходящее. — Я согласен, только… вы позволите мне поговорить с любимой?

Ираус усмехнулся.

— Говори.

— Не здесь. Наедине.

Ираус скривился, потом нажал кнопку весма. Анмай с презрением смотрел на него. «Консультируется. Даже такой простой вопрос он не может решить сам. Дурак!»

Безмолвный разговор продолжался всего несколько секунд. Потом Ираус ухмыльнулся.

— Конечно. Если только она согласится. А если решит остаться с ним, — он показал на двойника, — я не стану ее принуждать. И еще — не заставляй себя ловить. Это унизит и нас, и тебя.

Вэру кивнул.

— Итак? — Анкей повернулся к Хьютай.

Та молчала, переводя взгляд с одного Вэру на другого. Стоявший рядом с ней был воплощением силы и спокойствия. Его броня и сегменты силового пояса тускло отблескивали. Рефлектор лазера над левым плечом сиял, словно зев смерти. Лицо было неподвижным.

Анмай тоже смотрел на него. Он думал, что очень странно смотреть в глаза самому себе, зная, что через несколько минут умрешь. Он пытался убедить себя, что перед ним чужак, воплощение зла, но, глядя в его полные боли глаза, не мог в это поверить. Что бы с ним не сделали — он все же остался Анмаем Вэру. Он тоже любил Хьютай и ради нее был готов на все…

«И я все же старше его на целый год, — подумал Анмай, — и какой год!»

Хьютай посмотрела ему в глаза. Второй, с худым, растерянным лицом, стоял невольно подобравшись, в обтрепанном сером комбинезоне, босой, в его глазах застыли растерянность и боль. Она вновь взглянула на двойника, затем решительно подошла к Вэру и взяла его за руку. Он улыбнулся и потянул ее за корпус своего корабля.

— Эй, постойте, — Ираус помахал мазером. — Ты можешь говорить с ним недолго, и оставь оружие здесь.

Хьютай сверкнула глазами, затем с грохотом швырнула гиперлазер под ноги Анкею. Тот вздрогнул.

— Надеюсь, ты не будешь говорить ей лишнего. Иначе нам придется подвергнуть амнезии и ее.

Хьютай ненавидяще оглянулась на него, затем решительно пошла вперед. Анмай последовал за ней. Едва они укрылись за корпусом корабля, он схватил ее за руку.

— Сними весм. Быстро!

Глаза Хьютай удивленно блеснули. Она странно посмотрела на него, но подчинилась молча.

— И что дальше?

Вэру попробовал обнять ее. Хьютай сильно толкнула его в грудь.

— Что с тобой? — испуганно спросил он.

— Я могу сказать то же! Тебе хотят вышибить мозги, а ты!.. И в чем дело? Что произошло? Почему ты сбежал?

Анмай улыбнулся и вдруг крепко прижал ее к себе. Она не вырывалась.

— Долго объяснять. Но хорошо, что хоть ты не оставила меня. Что они тебе сказали? Что я хочу разрушить Файау?

Она пожала плечами.

— Моя Файау — это ты! А она подсунула мне это… этот… я убью его!

— Он сам готов умереть за тебя, знаешь?

— Да. Он мне уже сказал. Но из-за чего все это?

— Чтобы я успел объяснить, мне нужно отделаться от «Товии» и «Астрофайры». Глупая мечта, правда? Поэтому мне придется умереть, — он показал на зияющий люк корабля. — Я не могу сдаться и вернуться к ним. Только не сейчас. И я просто не знаю, что делать дальше!

Хьютай вывернулась и крепко взяла его за плечи.

— Теперь слушай ты. Мы попали сюда через не-пространство, потом искали Сверх-Эвергет и на вас наткнулись чисто случайно. Интеллектронная система «Товии» отключена и пуста, ей управляет «Астрофайра» — здесь, в этом месте, она очень боится… своеволия. Если отключить телеинтерфейс в главной рубке, можно перехватить управление. Он поможет мне. Жаль, что больше никто тут не может нам помочь!

— Так ты поможешь мне?

— Да. Ираус дурак. Возьми, — она протянула ему свой мазер. — Скафандры он не пробивает, но если в голову… И, если выстрелить из него в компьютер — он сгорит.

— Сколько на «Товии» файа?

— Двадцать.

— Так мало?

— Остальные погибли при не-переходе. Неважно. Чем дольше мы будем здесь сидеть, тем больше Ираус будет нервничать. Я не знаю, что у нас получится. Наверно, мы умрем. Но, что бы ни произошло, мы будем вместе.

Анмай не ответил, но его глаза заблестели. Когда Хьютай заглянула в них, ей сделалось страшно. Наверно для того, чтобы прогнать страх, она поцеловала его. Это длилось не дольше мгновения. Они отступили друг от друга, потом их глаза вновь встретились.

— Пошли, — тихо сказал Вэру.

Он хотел взять ее за руку, но она отстранилась. Быстрые, ловкие, ясноглазые они подошли к ожидающим их конвоирам. Ираус усмехнулся, а затем поднял мазер.

— Так я и думал. Вы всегда вместе — и будете вместе даже в интеллектронной лаборатории.

Он прицелился и нажал спуск.

* * *

Хьютай успела прикрыть его своим телом. Не полностью, но это ослабило удар и Анмай не потерял сознания, — хотя его захлестнул обморочный жар, в глазах потемнело, и он упал на четвереньки. Через миг Ираус сокрушительным ударом силового поля отбросил Хьютай и она, перелетев через Вэру, растянулась на полу. Он успел ощутить, как ее броня раскалилась, поглотив энергию луча.

Едва мир перед ним посветлел, он схватил дезинтегратор. Выключатель оружия щелкнул, его муфта начала наливаться мертвенным сиянием, но выстрелить Вэру не успел бы — Ираус уже поймал его в прицел.

В тот же миг Айэт бросился на него. Ираус мгновенно повернулся и выстрелил в юношу. Через миг Айэт тоже покатился по полу. Но ее как раз хватило двойнику Вэру, — едва взглянув на упавшую Хьютай, он схватился за лазер. Увидев это, охранники тоже взялись за свои лазеры, но поздно, слишком поздно…

Анмай успел заметить удивление и страх в глазах Ирауса, его руку, медленно тянущуюся к лазеру, ореол поля, вспыхнувший вокруг него… потом сине-белый луч прошел сквозь силовое поле, ударил в скафандр Анкея, который тотчас вспыхнул ослепительным пламенем. Грохнул взрыв, осколки брони, искры и шлак полетели во все стороны. Через миг взорвались и охранники — чтобы попасть в них, его двойник повернул оружие всего на несколько дюймов. Туча пара на несколько секунд скрыла их от «Товии».

Ювана подбежала к Айэту и бросилась на колени, бережно приподнимая его голову. Анмай рывком сел, на мгновение зажмурился, встряхнул головой — и вскинул дезинтегратор. Над его муфтой вспыхнул гневно гудящий огненный шар. Хьютай, едва поднявшись, схватила свой лазер, минуту назад брошенный ей под ноги Ираусу. Ее лицо исчезло под сомкнувшимся шлемом и он не мог представить, что она чувствует.

Двойник Вэру растерянно взглянул на него, затем, посмотрев на Хьютай, тоже поднял лазер к «Товии». Лишь застывшая Ювана по-прежнему держала в ладонях голову потерявшего сознание юноши…

Едва пар рассеялся, они немедленно открыли огонь. Анмай выстрелил в главный наблюдательный центр, размещавшийся над воротами ангара. Луч разбился о броню волнами света и на этом все, вроде бы, кончилось, но Вэру уже больше знал о своем оружии — оно представляло собой мощнейший направленный генератор помех. Неясно было, пробил ли он защиту, но «Товия» не испепелила его в тот же миг. Хьютай и его двойник стреляли по жерлам орудий. Едва видимые, бледные лучи гасли, коснувшись брони, но в местах попаданий она начала сиять и струиться — гамма-излучение разрушало кристаллическую структуру субстали. Собственно, в этом отчаянном обстреле не было ни капли смысла — межзвездный корабль нельзя поразить из ручного оружия, а ответный выстрел хотя бы одной энергетической пушки превратил бы их всех в пар. Однако «Товия» медлила — то заряд дезинтегратора все же повредил системы наведения, то ли «Астрофайра» не могла решиться открыть огонь… Хьютай вскочила и бросилась к скиммеру. Двойник последовал за ней, но сам Вэру остался на месте.

«Астрофайре» совершенно неважно, как он попадет на «Товию». Она была безвыходной западней. Анмай хотел остановить пару, но второй скиммер вдруг поднялся в воздух и устремился к нему. Он успел включить силовой пояс, но поле лишь смягчило сокрушительный удар, который отбросил Вэру далеко в сторону. Он покатился по полу, выронив оружие и прикрывая руками голову. Хьютай и двойник не заметили этого. Они вскочили в скиммер, колпак захлопнулся и, поднявшись в воздух, машина с быстротой пули устремилась к «Товии». Пасть ворот ангара начала закрываться, — но скиммер успел проскочить внутрь. Через миг ворота захлопнулись, словно пасть наевшегося зверя.

* * *

Анмай не заметил этого. Он лежал на спине, раскинув руки, и судорожно хватал воздух, не в силах даже пошевелиться. Скиммер вновь спикировал на него и он вновь покатился по гладкой поверхности. Машина толкала его в полумильную пропасть, — не чтобы убить, разумеется, а чтобы поймать там его падающее тело. Вдруг вокруг нее вспыхнул мгновенный ореол синего пламени, она закувыркалась и камнем упала вниз. Стеклянный колпак разлетелся вдребезги, стальной корпус смялся, как бумажный, рассыпая искры из разбитых приборов.

С трудом приподнявшись, Вэру увидел сжимающую дезинтегратор Ювану. Девушка с испугом смотрела на него и ее страх был вполне понятен — им одним никогда не справиться с «Товией».

Одним! Вот именно! Анмай спешно закрыл глаза, сосредоточился… «Тайат» ожила и в пространство устремился беззвучный крик — призыв о помощи. Затем он уселся на пятки и замер в спокойном ожидании.

«Товия» выплюнула рой небольших плоских машин, снабженных гибкими захватами. Ювана немедленно открыла огонь. Первый же ее луч срезал сразу три штуки. Они, кувыркаясь, полетели вниз, рассыпая каскады искр. Всего их было штук двадцать, но, когда они, наконец, догадались рассыпаться и заходить на цель с разных сторон, их осталось всего несколько. Они плели сеть атаки очень быстро, но не смогли опередить ловких рук девушки — та поразила все цели. Ни одна машина не смогла приблизиться настолько, чтобы схватить их. Бой занял всего минуту, но Анмай смотрел не на него, а на танцующие и исчезающие в пламени диски, на них — и на дыру в небе.

Сбив последнюю машину, Ювана удивленно вскрикнула, показывая вверх. Только что там была пустота, — а сейчас кровавое солнце заливало тучу, рой, неисчислимую орду дисков. Они выплывали из дыры и потоком устремлялись вниз, словно катясь по невидимым рельсам, но с быстротой пуль. Анмай слабо улыбнулся. Он не верил, что диски захотят и смогут прийти ему на помощь, но, как оказалось, ошибся.

Диски стаей набросились на «Товию». От беззвучных ударов столкнувшихся силовых полей у Вэру все содрогнулось внутри. Затем вспыхнуло неистовое пламя — это сталкивались уже разнозначные силовые поля.

После первого же выстрела Анмай покатился по полу, закрывая обожженными руками глаза, оглушенный грохотом… внезапно он стих. Подняв голову, Вэру увидел, что зеркальная стена, спустившаяся сверху, в один миг перекрыла портал. Его металл тек, словно жидкость, стремительно восстанавливая прежние формы. Очевидно, защитные системы здесь еще работали. На словно растаявшей стене-экране они видели, что «Товия» начала подниматься — для ведения боя ей был нужен простор. Несколько секунд Анмай видел ее плоское днище с центральной ступенчатой дюзой, в которой сияла звездная голубизна. Затем «Товия» исчезла наверху, лишь вспышки и сотрясавшие все вокруг беззвучные удары говорили, что сражение продолжается, но Анмай понимал, что это не спасет их надолго. Если они не одолеют «Товию», причем немедленно — они погибнут, их не спасет даже нейтридная броня заслонки — ведь для Йалис не существует материальных преград.

Через минуту «Товия» появилась вновь, но уже значительно дальше. Она почти исчезла в рое атакующих дисков. Только страшный блеск аннигилирующих полей показывал, что она еще сопротивляется.

Дисков собралось уже очень много, но поле «Товии» оказалось все же мощнее, а ее энергетические орудия разбивали диски вдребезги, один за другим. Анмай видел, как вниз, кувыркаясь, летят чудовищные обломки. Но тут появились рои многогранников и других меньших машин, вооруженных лазерами. Вэру не знал, решили ли они помочь своим врагам, или те смогли подчинить их своей воле, но теперь обстрел уже не был односторонним — их лазеры проникали сквозь силовое поле и могли серьезно повредить «Товию». В разящем сверкании, среди стремительно растущей орды атакующих механизмов уже ничего нельзя было разобрать.

Вспомнив, что там, в сердце этой чудовищной тучи, из которой идет дождь расплавленной стали — его Хьютай, Вэру испугался, зная, впрочем, что это глупо. Он не сомневался, кто выйдет победителем из этой битвы. Отчаянная храбрость машин, атакующих «Товию», давала ему отсрочку максимум в несколько минут, не больше. Его могли убить и прямо сейчас — ведь Эвергет «Товии» мог поражать области диаметром всего в несколько метров. При этой мысли он вздрогнул. Но решится ли «Астрофайра» применить столь грозное оружие рядом с…

Анмай яростно встряхнул волосами. Здесь должен быть способ связаться со Сверх-Эвергетом. Но вот какой?

Его взгляд быстро обежал зал, остановился на металлическом блоке. Он вспомнил как прикасался к нему, вспомнил свои ощущения. Возможно…

Рывком вскочив, Анмай пошатнулся, но устоял на ногах. Многочисленные синяки и ушибы болели, голова кружилась от голода, но ходить он пока еще мог.

Путь до сверкающей черной плиты показался ему очень долгим — в каждый миг Вэру казалось, что сейчас его настигнет тихая и мгновенная смерть. Когда он, наконец, заглянул в глаза своему отражению, то ощутил растерянность и стыд. Что бы ни хотела сделать «Астрофайра», она захватила его Хьютай. Вот только это уже ничего не могло изменить.

* * *

Чем бы ни было это устройство, как бы оно ни работало, ему был нужен прямой физический контакт. Анмай пошевелил босыми ногами, стремясь, чтобы подошвы как можно плотней прилегали к металлу, и поднял руки. Отражение смотрело на него растерянно, и, как ему показалось, с испугом. Он улыбнулся, вздохнул, пытаясь успокоиться, и плотно прижал ладони к плите. И уже не мог их отнять — все его тело, от ладоней до пальцев ног, свела судорога, мышцы напряглись до твердости камня и он не мог даже пошевельнуться. Но боли не было и он спокойно смотрел, как по коже текут струи яркого синего пламени. Светящиеся круги расходились по блоку из-под сразу онемевших ладоней. Через миг Вэру показалось, что он смотрит на себя со стороны, но тут же это ощущение исчезло.

Его сознание с неистовой силой вырвалось вверх. Он видел себя сверху, сбоку, снизу, видел Ювану, неподвижно сидящую у основания пирамиды, Айэта, лежащего в сотне метров от него, небо, «Товию» — все. Он не верил, что его сознание может вместить столько. Но тут же он понял. Это был лишь терминал, средство связи с управляющей сутью Линзы. Но она отключилась много миллионов лет назад — все осталось целым, но разум, обитавший в металле, ушел, не оставив и следа. И сейчас его сознание занимало его место. Это был прощальный дар ушедшего.

Оно стремительно росло, подчиняя себе разумную, но лишенную воли и индивидуальности управляющую сущность. Миллионы новых чувств, мыслей, возможностей не мешали друг другу, открытые сразу все — это напоминало необычайно стремительный взлет. У Вэру перехватило дыхание, но он этого уже не почувствовал. Сознание, которым обладало его тело, стало лишь ничтожной частью разума, заключенного под сверкающими гранями десятилучевой звезды. Это было самое поразительное, самое возвышенное в его жизни.

Никогда больше он не испытывал ничего подобного.

* * *

Ювана видела, как скользящее по коже Анмая бледное пламя вдруг вспыхнуло ослепительным ореолом. Свет обжигал, но темная фигура внутри была неколебима. Это выглядело страшно и удивительно прекрасно. Её настолько поразило происходящее, что она не могла даже пошевелится. Она могла лишь думать — о том, что Анмай Вэру все же достиг своей цели, слился в одно целое с всесильной машиной. Она была счастлива видеть это, но вдруг ей нестерпимо захотелось встать там, рядом с ним. Девушка сделала несколько шагов и замерла, чувствуя, что сгорит прежде, чем достигнет последней ступеньки. Она могла лишь смотреть, но это не уменьшало ее счастья. Впрочем, она и сама не могла понять, откуда оно.

* * *

Анмай ощутил, что рост его сознания прекратился — оно заполнило все мыслящие ячейки. Теперь он мог оценить свои возможности и чувства. Их оказалось так много, что он на мгновение растерялся. Он слышал и понимал разговоры машин, на время освободившихся от его власти. Он мог видеть всю населенную поверхность Линзы, причем, с любым увеличением. С помощью множества телескопов, установленных на ее своде — их отражающие зеркала казались ее обитателям звездами, — он мог различать даже лица. Айэт был прав насчет глаз бога.

Он ощущал поток питающей плазмы, ровное горение материи в сердце, в аннигиляционной шахте, ощущал мощь поля, поддерживающего его, — он чувствовал все, что составляло Линзу. Вся эта немыслимо огромная масса, которую даже свет пересекал за долгих сорок секунд, в конечном счете была единым целым. Она не могла перемещаться — для этого мощность Сверх-Эвергета была все же недостаточна, — но Анмай ощущал напряжение окружающих его гравитационных полей и видел траекторию, по которой двигалась Линза. Он видел и межзвездное пространство, различал планеты у соседних звезд, слышал заполняющие космос беззвучные, но внятно-зловещие переговоры, сигналы, сообщения…

Он попытался проверить свою, точнее чужую, но уже ставшую его собственной память машины. Его мгновенно захлестнул поток непредставимо чуждой информации. Он спешно отгородился от него, понимая, что тот способен поглотить, точнее, изменить его сущность. Вэру не терпелось разобраться с ним, но он спохватился. Прежде всего, ему нужно было разобраться с «Товией» и «Астрофайрой».

Хотя накопительные кольца и основные контуры Сверх-Эвергета уже очень давно не использовались, они оказались исправны. Анмай обнаружил, что может чувствовать даже малейшие проявления Йалис. Он ощутил и узкое облако гравитационных всплесков — ими «Астрофайра» управляла «Товией». Анмай попытался перебить или заглушить его, однако тщетно — эта связь недаром считалась самой надежной. Единственное, чего он добился — прямого контакта с «Астрофайрой». Но теперь они могли говорить на равных — очень странное ощущение. Анмай не мог понять его. Тут не было слов, они обменивались образами, столь сложными, что он даже сейчас не всегда сознавал их. Но разговаривать они могли свободно. Их материальные основы были совершенно различны, но они быстро нашли общий язык — ведь они принадлежали, все же, к одной культуре. В словах это бы звучало примерно так:

«Пусть и случайно, но ты победил нас. Чего ты хочешь?»

«Оставь «Товию». Ведь с ней ничего не случится?»

Ответа не было, но он ощутил, что та обрела самостоятельность. Диски продолжали атаковать, но теперь он легко остановил их. Каким бы мутациям они не подверглись за миллиард лет независимой эволюции, их суть — суть защитников и строителей Линзы — осталась неизменной.

«Товия» твоя. Чего ты еще хочешь?»

«Почему вы не убили меня?»

«Не решились. К нашему сожалению, на «Товии» нет легких орудий, а использовать ее главный калибр здесь было нельзя».

Вэру захотелось узнать, каковы тогда границы применения здесь Йалис. Хотя… были и другие вещи, о которых он хотел знать.

«Вы можете объяснить мне мои… видения? Там, в городе Линзы и раньше, — в моей юности? Я видел одно и то же — с той разницей, что теперь я понимал, что вижу. Я видел будущее. Но как?»

«Вы не могли видеть будущее ни при каких условиях — ведь тогда оно должно уже где-то существовать отдельно от настоящего момента, а это невозможно».

«Тогда как я мог видеть не-планеты, не зная о самом их существовании?»

«Тут мы можем лишь строить предположения. Каждой частице соответствует своя волна, свое поле, и, двигаясь, она изменяет волновые квантовые функции. Если проще, то каждое тело излучает в пространство отражения своих сущностей. В принципе, уловить их нельзя, они не несут энергии… точнее, наша наука считает это невозможным, по крайней мере, для живого существа. Иначе мы смогли бы сразу понимать устройство, сущность всей Вселенной… но лишь ее настоящее и прошлое, не будущее. Да, в каждой частице заключена вся мощь и вся потенциальная сложность Творения, и, исходя из того, что случилось, можно представить, что могло бы быть, но принцип неопределенности нельзя обойти. Может получиться так, а может — совсем иначе. Даже зная все начальные условия, едва ли возможно представить, какие структуры может образовать материя, на что она способна. Объем и мощность сознания, необходимые для этого, превосходят возможности любой части Файау. Возможно, вы видели настоящее или даже прошлое — если гипотеза о кольце времени верна. Как бы то ни было, вы — единственный живой файа, которому открыт новый тип восприятия. Никто больше во всей Вселенной не владеет этим. И то, что известно одному файа, должны узнать и другие — все. Тогда могущество и знания Файау возрастут необычайным образом. Мы сможем узнавать больше, видеть больше — и все благодаря вам. Вы еще не знаете, насколько мы можем быть благодарны».

Анмай усмехнулся.

«Пытаетесь меня соблазнить? Попробуйте. Но сперва скажите, почему Файау сочла Линзу… неинтересной».

«Устройство Вселенной, по сути, довольно однообразно. Варианты планет и рас бесконечны, но незначительны, так как исходные принципы везде одни и те же. Тем не менее, различные отклонения от основной линии развития очень интересны, особенно…»

«Я задал другой вопрос. И могу задать еще один — зачем Файау решила уничтожить всю органическую жизнь во Вселенной?»

«Мы не хотим этого, не говоря уже о том, что не способны. В этом процессе мы сами жертвы… частично».

«Да? Тогда зачем же нужно скрывать это от меня и от других файа? Подобное недоверие оскорбительно. Неужели вы нас боитесь?»

«Вэру, вы сумели сделать много больше, чем, мы полагали, в ваших силах. Мы уважаем вас, и вас покинули… неумышленно. Но ваши права — и права всех файа — ограничены по совершенно очевидным причинам. Мы оберегаем вас, чтобы вы жили счастливо — а избыток знаний вовсе не способствует этому. Потом, когда вы навсегда приходите к нам, вы узнаете все…»

«Хватит! К делу!»

«Мы можем открыть вам правду. Но она, скорее всего, вам не понравится».

«Возможно. И что с того?»

«Ну что ж… Да, живые файа не знают нашей истинной истории. Да, когда наши предки бежали с Уарка, у них не было Эвергета — он просто не был готов. Они шли до Первой Файау с субсветовой скоростью. Это заняло двадцать пять лет. Лишь на Первой Файау Эвергет корабля был окончательно достроен и испытан. Но экипажу было уже не до межзвездных полетов».

«А как же второй полет, к Новой Файау?»

«Это правда. И биологическая структура файа действительно была изменена уже на Второй Файау, всего две тысячи лет назад, когда полеты в не-пространстве для естественных живых форм стали невозможны…».

Общаясь с «Астрофайрой» раньше, Анмай тоже порой ощущал, что его водят за нос. Но теперь он смог проникнуть в ее интеллектронную сеть и понял, что она — совсем не то, что ему представлялось.

В ней было нечто неестественное, чуждое, ущербное и злобное — он понял это, когда увидел ее внутренние, виртуальные миры и то, что в них творилось. Ее скрытая тяга ко злу, осознание возможности безнаказанно творить его, ощущение единства с другими подобными кораблями — все это было ему отвратительно. Но, в то же время, он ощущал и отвагу, и мечтательность, и любовь — души боролись с душами и целое не могло обрести равновесия. Оно было чем-то разделенным, незаконченным — искусно скрытое в нем зло не давало ему объединиться. Он чувствовал стремление к совершенству, но «Астрофайра» не могла достичь даже совершенства зла. Она лишь завидовала другим кораблям, частям Файау, которые были сильнее ее — неважно, в какой области. Анмай даже сейчас не решался описать все это понятиями, относившимися к файа, и не смог скрыть это свое понимание.

«Что Файау решила сделать с Линзой?» — теперь он чувствовал, что получит правдивый ответ.

«Ее отдадут для Игры в завоевание. Такого объекта для нее еще не было и это решит большинство наших внутренних проблем. Она станет чем-то вроде вселенского злопоглотителя. Множество ее обитателей, конечно, погибнет, но мы не намерены доходить до полного их истребления. Впрочем, когда появляется высшая форма жизни, разума, низшие становятся бесполезны, просто не нужны. Файа — самая счастливая из всех рас. А тем, кто живет плохо, лучше вовсе не жить».

«Я думал, чем больше исходное многообразие, тем выше будет подъем развития. Почему вы решили иначе?»

«Мы целый год наблюдали Линзу и выяснили очень многое. Мы не скажем, что знаем все о ней и ее обитателях. Но самое главное и самое интересное — да. Тут существуют такие формы зла, каких не найти больше нигде. Мы повсюду собираем и изучаем эти формы. Вы тоже сможете этим заняться. Если хотите, мы не тронем Акталу. Мы готовы передать ее под ваше управление. Или вы предпочтете побережье?»

«Изучая зло, вы говорите нам, что уничтожили его внутри себя. Но это не так. Злые тайные страсти по-прежнему с вами. Что, если старшие расы знают об этом? Если Им они ненавистны, и именно поэтому Они хотят разрушить вас изменениями Реальности? А ведь в Их воле сделать и большее. Что, если вы просто забудете, каким был мир и вы сами до изменения? Ведь это возможно, правда? Как можно помнить то, что происходило в другой Реальности, если его уже нельзя понять? А квантовое вырождение? Как насчет этого?»

«Опасность велика, но устранима. Мы знаем множество способов избежать ее. А путь, по которому идет Вселенная сейчас, не угрожает интеллектронным машинам».

«В самом деле? Не хотите ли вы принести живой народ файа в жертву, — как плату за ваши преступления? Что, если Они знают о Войне за возвышение… и иных войнах, о которых не знаю я? И Они обрушили свое возмездие на невинных — просто потому, что так легче?»

«Вы были нашим детством. Но нельзя же вечно жить в нем! Вы сами сказали: «Однажды весь мир, все звезды, всё изменится необратимо, чтобы стать…» Что там было дальше?»

«…Стать чужим и непознаваемым». И я боюсь этого. Последствий войны Йалис не может предвидеть никто».

«Что ж… Ты победил нас, но победить всю Файау невозможно. Тебе все равно не уйти от нее».

«Моя судьба свершится не здесь».

«Да. И, в конечном счете, что бы ты ни делал — все послужит к великой славе наших трудов».

«Возможно. Я не хочу разрушать Файау. Но если я пущу Сверх-Эвергет на полную мощность, квантовое вырождение сметет… ну не всю, но изрядную ее часть. Теперь я чувствую такие вещи».

«Да. И тебя, и Хьютай, и Айэта, и всех, чьи жизни ты хочешь сохранить. Это неисполнимая угроза».

«Да? Я не сделаю это — пока у меня будет выбор, хоть какой-то. Но я могу уничтожить тебя — и это будет настоящая смерть, о которой вы уже забыли».

В ответе «Астрофайры» не было страха — только удивление.

«Но зачем? Мы не причинили здесь никакого вреда. Мы признаем, что обращались с тобой недостойно, не доверяли тебе, но мы были правы! Ты можешь измениться, но навечно останешься созидателем и разрушителем одновременно. Хотя ты можешь нас уничтожить, при взрыве нашего корабля Линза получит значительные, возможно, смертельные повреждения. И значительная часть ее обитателей просто погибнет».

«Хорошо, я не уничтожу вас. Но я от вас избавлюсь! Я не прощаю предательства».

Сейчас он почувствовал испуг.

«Что ты собираешься делать?»

«Ничего особенного. Я просто вышвырну вас отсюда, — а потом сделаю так, чтобы никто из вас больше не смог сюда попасть».

Анмай чувствовал, что поступающей в аннигилятор плазмы было для этого недостаточно — хотя он ежесекундно превращал в энергию двести тысяч тонн вещества. Но тут же протоны из накопительных колец устремились в ядро Сверх-Эвергета, теперь ставшего его сущностью.

Выбросить звездолет массой в восемь триллионов тонн в не-пространство оказалось неожиданно трудно — он находился в двух миллионах миль от него и яростно сопротивлялся. Анмай победил, но не знал, куда выбросило «Астрофайру», и вышла ли она вообще из не-пространства. Он не хотел ее гибели, но уже не мог узнать, что с ней. «Астрофайра» навсегда исчезла из его жизни.

* * *

В эти секунды Ювана увидела, как воронка Сверх-Эвергета поглотила нависший над ней огненный шар. Плазменная колонна начала разгораться и расти, и вдруг…

Кристаллическая звезда вспыхнула и стала превращаться во что-то неописуемое. Ювану охватил страх, стальной пол под ней изгибался, как бумажный, стены-экраны покрылись невообразимыми узорами. Она ощущала, что не только сталь вокруг, но и сам мир колеблется. Она видела, как вокруг, в бешеном, мятущемся свете все оживает, течет, и вдруг ее словно вывернуло наизнанку. Она успела увидеть, как страшно полыхнул огненный ореол вокруг Вэру, второй вспыхнул вокруг нее, ее обдало жаром, тело пронзила нестерпимая боль…

Мгновенно потеряв сознание, Ювана очнулась почти сразу, но успела увидеть… она не могла этого осознать, ей не хватало слов, образов. Она не знала, что произошло, но ощущала, что Анмай совершил нечто немыслимое — и при этом защитил ее и Айэта. Она вдруг поняла, что совершенно не знает Вэру. Кто он? Ведь такое могущество доступно только… Кто он на самом деле?

* * *

Обитатели Акталы и всего сегмента Линзы, над которым год назад появилась Звезда Айэта, увидели неистовую вспышку, намного более сильную, чем при ее рождении. Они изнывали во мраке Долгой Ночи и лишь Звезда Айэта рассеивала его. Но вдруг она засияла ослепительно, ярче всех солнц сразу. Когда пламя погасло, Звезда Айэта исчезла навсегда, оставшись лишь в легендах. На ее месте разгоралось Белое Солнце. Мгновенным беззвучным взрывом над миром занялся рассвет.

* * *

Теперь Анмай мог приняться за главное. Защитное поле, блокирующее не-пространственные прыжки внутрь Линзы, включилось сразу, но идущие к солнцам и силовым башням энерговоды оказались серьезно повреждены, и их восстановление заняло довольно много времени.

Когда все солнца засияли ровным белым светом, а все сегменты вновь разделила силовая стена, Анмай понял, что пора возвращаться. Но сама мысль о возвращении в хрупкое, ограниченное тело привела его в ужас. Ему предстояло самоубийство, нет, хуже — ослабить свое сознание в миллион раз, забыть почти всё, что он узнал здесь. Пойти на это казалось невозможным. Даже мысль об ожидающей его Хьютай не помогла. В самом деле, что мешает ей войти сюда? А здесь хватит места и для двух, и для тысяч разумов. Они будут вместе — целую вечность.

Анмай ощущал, что у него осталось мало времени — его тело там, снаружи, скоро разрушится и возвращаться будет просто некуда. А здесь он мог владеть целой небольшой Вселенной, следить за развитием множества народов и рас — и управлять им.

Это была божественная власть — власть, которой не могло обладать никакое живое существо, доступная только сверхразумным машинам. Здесь сохранилось множество самого различного оборудования — сильно поврежденного, но он уже знал, что сможет восстановить его — со временем. Он мог вести любые научные исследования, мог создавать новые виды живых существ, разума, самой жизни — делать всё, за одним единственным исключением.

Он никогда не сможет покинуть Линзу, не сможет отправиться к иным мирам. Обрести всемогущество можно было лишь потеряв свободу — без малейшей надежды её вернуть. И он просто не мог решить, что лучше. Хотя он и не мог двигаться, но мог принимать сообщения, послания, которыми миры и звездолеты Файау обменивались в не-пространстве. Он мог говорить с ними и знать всё, что знают они. И он мог строить собственные межзвездные корабли, отправлять их на разведку — куда захочет… но сам он оставался бы здесь. Впрочем, его внутренняя свобода была тут полной. Он ощущал все свое сознание, мог видоизменять его в любую сторону, строить безмерно сложные воображаемые миры, чувствовать счастье, боль, страх, любовь, — все, что могло ощущать его живое тело.

Он только не мог стать ещё чем-то большим.

* * *

Анмай понял, что вернется, но где-то на краю сознания трепетало смутное беспокойство, словно он забыл ещё какое-то дело. Вдруг он понял, какое именно. Он взглянул на одну из Плоскостей, на Акталу, на Тар-Акталу, на энергостанцию… Её поле окружали жилые дома — причудливые, похожие на разноцветные паруса конструкции нескольких вэйдов в высоту. Контрольный Центр исчез. Итак, обитатели энергостанции вышли наружу, подчинив себе всю страну — не самый лучший вариант, разумеется, но, бесспорно, наиболее интересный. Но куда делся Нэйс?..

На миг Вэру растерялся, — он не знал, как его найти… но в следующий миг понял. Мэйат в свое время создали удивительную систему квантовой связи в виде вируса — безвредный, он поражал все разумные существа в Линзе. Мощность передачи была, разумеется, очень мала и требовала грандиозных приемников — таких, как Сверх-Эвергет, например. Даже его вычислительная мощь не позволяла отслеживать всех разумных существ в Линзе… но могла отыскать любое из знакомых. Анмай не знал, правда, как это происходит, но вдруг ощутил разум Нэйса. Его обожгло, но он знал, что машине лишь кажется боль, и он понял, что Нэйс тоже ощутил его… часть.

Первым побуждением Вэру было убить его, стереть самую память о предательстве. Достаточно ничтожного усилия — и пучок протонов, вырвавшись из не-пространства, обратит Нэйса и его мучителей в прах. Но теперь Анмай видел, чем была Актальская война и понял, что Нэйс сполна заслужил все свои муки — до грана.

* * *

Это решение вызвало жгучий, невыносимый стыд… так необходимый Вэру, чтобы выбраться из кристаллической бесконечности. Но сам процесс выхода — попытка вместить сверхразумную сущность в живой мозг — оказался необычайно мучительным.

Она сминалась, рвалась — словно тело, с безмерной силой вбиваемое в тесную коробку. Вэру казалось, что отдельные части его рассыпавшейся разумной сущности отрываются от нее, чтобы начать самостоятельную жизнь. Впрочем, в этом он уже не был уверен — необычайно мучительное ощущение угасания, подавления сознания притупило все иные чувства. Анмай и сам не до конца понимал, зачем он это делает. Что его вело? Стремление к неограниченной ничем свободе? Вина за то, чего он не сделал? Или даже мстительное чувство, что он не заслужил такой власти, недостоин её и чем хуже ему — тем лучше другим?

Он не знал, но вдруг вся бескрайняя панорама его внутреннего мира свернулась и исчезла. Ощущение мучительной тесноты, темноты, в которой вдруг оказалось его сознание, было столь невыносимым, что он мгновенно лишился чувств.

* * *

Под Юваной, безмолвно стоявшей у основания пирамиды, содрогался пол. От Сверх-Эвергета расходились волны света. Вдруг броневая плита в портале поднялась. Все стихло. Окружавший Вэру величественный огненный ореол погас, сам он упал, точнее, просто осел на пол и застыл неподвижно. Правда, он тут же очнулся и вскрикнул, но это был жалобный крик, полный боли — его обжег раскаленный металл. Анмай откатился от плиты и сполз с верхнего уступа пирамиды. Он попробовал подняться, но, едва усевшись, уткнулся лицом в колени, в руки, и вновь застыл. Ювана не решилась к нему подойти — жалкая поза Вэру напугала её. Она лишь смотрела на него тревожно расширенными глазами и не шевелилась, пока очнувшийся Айэт, бесшумно подойдя сзади, не положил ей руку на плечо. Она вздрогнула, а потом накрыла своей его ладонь.

— Что с ним? — испуганно спросил юноша.

— Я не знаю. Я ничего не знаю.

Больше она не сказала ни слова.

* * *

Анмай не шевелился. Он ощущал себя бездумным, слабым, никаким — иных мыслей и чувств у него не осталось. Лишь когда легкая ладонь осторожно пригладила его волосы, он поднял глаза. Перед ним стояла Хьютай, с печальным и хмурым лицом. Она протянула ему руку — лишь тогда он смог подняться. Несколько секунд они просто стояли, взявшись за руки и глядя глаза в глаза. Потом обнялись и по лицу Хьютай потекли слезы. Глаза Вэру тоже влажно заблестели. В объятиях Хьютай он почувствовал, что к нему возвращается жизнь. Когда она тесно прижалась к нему, он подумал, что счастлив. Он не надеялся на встречу с подругой. А теперь уже не мог представить, что вновь когда-либо решиться расстаться с ней…

Айэт и Ювана смотрели на них, затем их руки тоже встретились. Вэру хотелось стоять так вечно, но вскоре боль в обожженных ладонях дала о себе знать. Он отпустил подругу и стал дуть на руки, стараясь хоть так ослабить досадное жжение. Хьютай рассмеялась.

— Иногда у тебя бывает такой глупый вид, Анми! Я не настолько горячая, чтобы об меня удалось обжечься!

Анмай улыбнулся.

— Сейчас я и впрямь чувствую себя… глупо.

Взглянув на сопрягающий блок, он отвернулся. Он знал, что если опять решит прикоснуться к нему, то вернуться назад уже не сможет. Воспоминания о пережитом при выходе удержат его внутри — навечно.

Хьютай мягко прикоснулась к его плечу.

— Что произошло?

— Я хотел связаться с управляющей сутью Линзы… и сам стал ей.

— Но как? — немедленно перебил его Айэт. — Почему же те файа, наши предки, не смогли сделать то, что сделал ты? Ведь тогда вся наша история была бы иной! Наш народ достиг бы неизмеримо большего, а страданий на его пути было бы гораздо меньше. Но… ведь тогда не было бы Уарка и тебя… и меня тоже! И все же… почему они не поняли столь простой вещи?

— Не знаю, — Анмай пожал плечами и вдруг слабо улыбнулся. — Наверное, никто из них не ходил по этому залу босиком.

* * *

Он помолчал и тихо продолжил:

— «Астрофайры» больше нет, по крайней мере здесь. Никто из её собратьев не сможет проникнуть сюда — не-переходы в Линзу блокированы, очень надежно. Файау вряд ли станет на нас нападать — потому, что теперь это довольно затруднительно. Мы не сможем помешать уничтожению органической жизни в других частях Вселенной, но здесь Сверх-Эвергет сможет защитить её. А мы, и остальные обитатели Линзы начнем сами строить свою судьбу. Я восстановил подачу энергии к солнцам и силовым башням — ни долгих ночей, ни вторжений в соседние сектора больше не будет. Отныне они смогут общаться лишь по радио и межсекторные войны прекратятся. Хотя я больше не хочу сливаться с управляющей сутью, я могу связаться с ней в любой момент, — он тронул окружавшие его уши кольца «Тайат». — Мы победили, но должны жить и умереть здесь. Или не умереть — в управляющей сути Линзы есть место для многих сознаний…

— Но почему обязательно здесь? — Хьютай показала на парящую в полумиле «Товию». — В ней есть матричный центр и Эвергет. Мы можем отправиться куда угодно.

— Можем. Но не сейчас. У нас еще много работы.

Вэру посмотрел на «Товию».

— Кстати, где остальные? И где мой двойник?

— Их нет. Когда «Астрофайра» освободила «Товию», она забрала их с собой.

— Забрала?

— Убила. В каждом весме есть маленький аннигилятор, источник питания. При отключении связи его можно дистанционно взорвать, чтобы сохранить непрерывность сознания. Их тела превратились в пепел, сознания ушли на «Астрофайру», а потом она… что с ней стало?

— Не знаю. Возможно, она в пустоте, в бездне световых лет, без всяких ориентиров. А может, её уже нет. Я не хотел бы такого исхода. Ведь она могла… забрать тебя с собой, но не сделала этого…

— В самом деле… — Хьютай растерянно потрогала браслет. — Но тогда он лежал у меня в кармане скафандра и, наверно, не действовал. А когда ты… твое подобие взорвалось, я очень испугалась. Хотя он и был лишним, мне его жаль. Но теперь ты единственный.

— А что произошло, когда вы оказались внутри «Товии»?

Хьютай пожала плечами.

— Ничего. Мы проскочили в ворота, сели, но попасть в рубку не смогли. Все двери в корабле автоматически закрылись. Они из субстали и лазер их не берет.

— Другие файа не пытались вам помешать?

— Нет. Мы их даже не видели.

— «Товия» получила повреждения?

— Незначительные. Сейчас ремонтная система уже должна их устранить.

— Но что вы там делали?

— Ничего. Нас заперло в туннеле возле главной рубки. Мы пытались выбраться, а потом… ты… он вдруг вспыхнул и двери открылись.

— Предупреждения не было?

— Нет. Он просто взорвался, а я, когда опомнилась, отправилась искать тебя. Я ходила посмотреть, что с остальными, но они все тоже… пепел.

— Значит, мы остались здесь одни, если не считать Айэта и Юваны.

Хьютай с интересом посмотрела на них, они — на нее. Она была такой же рослой и ладно сложенной, как и Анмай, но гибче, еще красивей, с роскошными черными волосами до бедер. Айэт бездумно любовался ей. Красивое лицо Вэру лишь оттеняло ее лицо — похожее, но столь прекрасное, что описать его обычными словами он не мог. В ее присутствии все остальное казалось юноше несколько смутным.

Пару минут все четверо молча смотрели друг на друга. Потом Анмай встал сразу за спиной любимой и обнял ее. Она откинула голову назад, на его плечо. Незачем было вспоминать, что это — единственная женщина, которую он любил и знал — все это светилось в его глазах.

Ювана взглянула на Хьютай, потом на Вэру и вдруг смутилась. Она ничего не сказала, но Хьютай поняла её.

— Она хотела заменить тебе меня?

Вэру кивнул. Хьютай так взглянула на девушку, что та подумала — не будь рядом с ней Айэта, её жизнь окончилась бы тут же. Тем не менее, они учтиво познакомились и через минуту уже болтали, словно дети. Айэт вдруг опрокинулся на спину, брыкнув длинными ногами.

— Что с тобой? — испуганно спросил Вэру.

— Я умираю от голода, — заявил юноша, не открывая глаз. — Наверное, прямо сейчас и умру.

— В самом деле, — Анмай спохватился. — Мы уже больше суток не ели. На «Товии» есть еда?

Хьютай фыркнула и направилась к скиммеру. Тот устремился к «Товии», вернувшись через несколько минут. Хьютай выбралась из него, потом с усилием извлекла большой поднос, уставленный разнообразной снедью. Забыв обо всем, они устроились вокруг него. Анмай заметил, что Айэт ест очень медленно, стараясь не показать Хьютай, насколько он голоден. Красивый рот Юваны, напротив, работал словно дробилка, но при том, это получалось у неё на удивление естественно…

Насытившись, Вэру начал рассказывать подруге обо всём, что случилось за бесконечно долгий год их разлуки. Иногда его историю дополнял и пояснял Айэт, иногда — Ювана. Хьютай слушала молча, с печальными глазами. Ей рассказать было нечего — шесть месяцев на борту «Астрофайры» сейчас казались ей сном. На миг ей показалось, что всё это — тоже сон и она сидит в подземелье Цитадели, слушая самые первые из странных и пугающих рассказов Анмая. Тот говорил несколько часов. Его живо блестевшие глаза то встречались с глазами Хьютай, то устремлялись на медлительное вращение Сверх-Эвергета. Дойдя до своего слияния с всесильной машиной он сбился и замолчал.

— Боюсь, это сложно передать словами, невозможно даже описать. Невозможно понять ощущения, порожденные разумом, в миллион раз более мощным. Я сам почти этого не помню. Но…

Он помолчал, задумчиво глядя вверх.

— Я обращался к памяти машины… ненадолго. Но в те короткие мгновения я понял, что как бы ни были велики Мэйат, строители Линзы, они не имели ничего общего с человеком, файа, или любыми известными нам разумными существами. Они… верили, что жизнь после смерти существует, но на той её стороне нет ничего, что придумали слабые люди — ни рая, ни ада, ни Бога. Только бессмертные души… но их бессмертие фальшиво. Там царят законы джунглей и сильный поедает слабейшего, делая его разум своей частью. Единственное спасение от этой второй смерти — вернуться сюда, в наш мир… или начать пожирать самому и стать… Зверем. Это не просто фантазии. Такой была созданная ими Реальность… она давно распалась. Изначально Мэйат не были такими, но их путь увел их и от привычного нам облика, и от понимания. Они просто бросили Линзу, свои миры, свою Вселенную, словно не нужные выросшему ребенку игрушки, и ушли в иные, не представимые нами формы бытия. Это была одна из величайших цивилизаций Вселенной. Но она не единственная в своем роде — и Линза тоже не единственная. Таких сооружений много и многие из них очень стары. Некоторые из них могут поместиться внутри Линзы и вращаться вместе с её планетами, но другие намного больше её. Самое крупное — диск диаметром в восемьдесят световых лет, поглотивший массу целой галактики. Не знаю, существует ли он сейчас, но построившие всё это, — он повел рукой, — не погибли, не вымерли, а ушли дальше. Но что должно быть следующей ступенью на этой бесконечной лестнице? Ведь Линза для них была просто городом, местом для жизни… как дом. Кажется, так. Но большинство астроинженерных сооружений, не-планет, предназначены совсем для другого. Иногда это тоже жилые миры, невообразимые города в космической пустоте. Иногда — заводы и верфи, наподобие Верфей Файау. Есть не-планеты, где исследуются эволюция, развитие, вообще процессы, идущие в других физических условиях. Например, с другим зарядом электрона, с другой скоростью света, с другими физическими постоянными. Это очень интересно, но чудовищно. Здесь жизнь породила немало чудовищных форм, но там… — он помолчал. — Впрочем, здесь тоже есть всякое. Например, жизненные формы, не развившиеся в процессе эволюции, а завезенные Мэйат с великих и древних планет… существа, способные расти даже после своей смерти. Помните, мы долго летели над лесами… в них не было ничего разумного, кроме тех животных-цветов, диаметром в полвэйда. Это триниции, особый тип животных-хищников. Они подманивают свои жертвы, выпуская в воздух наркотический газ, светом, звуком, даже… даже телепатически. Хотя мышление — скорее биохимический процесс, чем электрофизический, они могут влиять на него, используя вирус связи Мэйат — и как средство управления, и по прямому назначению, для себя. Разумеется, чем выше интеллект жертвы — тем хуже она поддается воздействию. Но и сами триниции разумны. Их когда-то держали в особом резервате, но они вырвались на свободу — и теперь на миллиардах квадратных миль не осталось ничего разумного, кроме них. Но в других не-планетах…

Есть одна, в общем похожая на эту. Вся её поверхность — океан глубиной в тысячи миль. Его воды настолько пропитаны жизнью, что похожи на бульон. Это мир беспрерывного взаимного пожирания, мир чудовищных паразитов, — там их несколько порядков, одни паразитируют на других… Там есть и разум, хотя там он может лишь страдать… И жизнь бывает разной — вы видели здесь разумные машины, образующие свою «технобиоту». В других не-планетах тоже есть такие. Когда Мэйат ушли, они бросили свои творения на произвол судьбы. Те продолжали эволюционировать во мраке чудовищных конструкций, погруженных в тишину и холод — миллиард лет, без контроля и цели. Некоторые из этих творений были живыми, некоторые — нет. Впрочем, это неверно. Жизнь — всегда жизнь, независимо от материала. Но есть и такие, неживые, которые развились в условиях, смертельных для любого живого существа. И в одном из их миров родилось то, что однажды принесет смерть Вселенной…

Он замолчал, наблюдая за реакцией слушателей. Они не казались испуганными, скорее любопытными — словно дети, которым рассказывают страшную историю. Но сам Вэру боялся совершенно иного. Он знал, что Файау никогда не оставит его в покое — их судьбы сплелись слишком крепко. Он отбросил эти мысли и встряхнул волосами.

— Это Последняя Форма, гхатра. Она возникла очень далеко отсюда, в одной из не-планет. Никто, правда, не знает, откуда она взялась на самом деле — это было очень давно, ещё до Мэйат, во времена Первых, Тэйариин. Гхатра — не хищник. Она — абсолютный автотроф. Она аннигилирует материю — в любом виде — и таким путем получает энергию для размножения. Побочным продуктом её жизнедеятельности является смертельное гамма-излучение.

— Но разве это возможно? — удивилась Хьютай. — Ведь для аннигиляции вещества нужна сингулярность или магнитные монополи. Или… Эвергет.

— Гхатра умеет управлять квантовыми процессами. Ты знаешь, что такое туннелирование? С помощью квантового туннелирования протон может превратиться в позитрон и два мезона, которые тут же распадутся. Достаточно составляющим его кваркам сблизиться на критическое расстояние… В естественных условиях такой процесс почти невероятен. Но гхатра подчинила себе вероятности. И это случилось давно… семь миллиардов лет назад. Чем она стала сейчас — я не знаю. Файау уже сражалась с ней во время Дикой Охоты, но победу одержала не она.

— Скорость ядерных превращений настолько выше скорости биохимических реакций, — возразила Хьютай, — что эволюция гхатры должна быть молниеносной. Сейчас она должна обитать уже повсюду. А я, знаешь, не замечаю тут ничего особенно жуткого.

— Вселенная безжалостна к жизни. К любой жизни. Даже к такой. И у гхатры есть враги, способные остановить её. Но не уничтожить. Они приходят и уходят… а гхатра остается. Сейчас у неё почти не осталось противников. И даже это, — он показал на Сверх-Эвергет, — лишь пища для Последней Формы. Мы все — уже пройденный этап. По сравнению с её возможностями наши — практически ничто. И чем бы мы ни стали, чем бы ни стала Файау — она будет лишь второй… в самом лучшем случае.

Стало очень тихо.

— Признаюсь, мне страшно, — сказал Айэт. — Так страшно мне было лишь раз, еще в детстве, когда я впервые увидел Зеркало Тени.

— Неужели это правда? — спросила Ювана через минуту.

— Увы да.

— И Файау ничего не знает об гхатре?

— Файа — нет. А машины… Они заселили многие не-планеты, оставшиеся от Мэйат и иных, еще более древних сверхрас. Сейчас они уже больше их наследники, чем наши. Произошел синтез… но нам это невозможно представить. Мы пока — всего лишь живые, хрупкие существа, и должны думать лишь над тем, что нам по силам.

— А что нам по силам? — спокойно спросил Айэт.

— О, очень многое. Мы можем восстановить Линзу, сделать ее даже лучше, чем она была при Мэйат. А вот что делать с ее жителями? С файа? Их нужно исцелить, вернуть им знания, вновь сделать теми, кем они были когда-то. Это очень трудно, но… более возвышенно? Не знаю. После того, что я узнал о Последней Форме, я решил, что все мы должны… объединиться. Это — единственное, что нам остается.

— Не очень весело, — Хьютай задумалась. — Но тут есть корабль наших общих предков, — она покосилась на Айэта. — Мы сможем переписать матрицы и банки данных «Увайа» на «Товию»?

— Наверно. Но эта работа для машин, не для нас. Я тоже хотел бы узнать больше о наших предках. Мне кажется, что ключ ко всем нашим бедам таиться там.

— Мы сможем посетить наш родной мир, родину всех файа, — Хьютай улыбнулась. — И мы сможем… у нас есть матрицы, и мы сможем… создать там…

— Еще одну Файау, только нашу?

Вэру задумался.

— Не знаю. Наверно. Но этот день — решающий день для всех нас — этот день закончился.

 

Глава 16.

Поражение иллюзий

Они ещё долго сидели на нижнем уступе пирамиды, любуясь величественным, подавляющим видом. За их спинами висело неизменное спокойствие вечного полудня, но Вэру казалось, что наступил вечер, хотя времени здесь не было — того времени, которое отмечает бесконечная череда закатов и восходов. Здесь был лишь вечный свет и вечное движение. Но прошло уже много часов, они все устали. Тихий, спокойный разговор незаметно иссяк. Анмай бездумно подпер кулаками отяжелевшую голову.

— Пора спать, — вставая и потягиваясь сказал он.

— Мы вернемся на «Товию»? — спросила Хьютай.

— Не сейчас. Это самое удобное место, я знаю, но… там умерли мои собратья… я не привык спать в таких местах. Можно вернуться на «Увайа», или переночевать здесь, — он показал на круглый корабль. — Мне тут спокойнее. Знаете, после этого слияния вся Линза кажется мне домом…

— А мне не кажется, — Хьютай нахмурилась. — Эти летающие штуки… они били «Товию» так, что чуть души из нас не вытрясли.

Анмай улыбнулся, затем на миг прикрыл глаза. Через секунду воздух всколыхнулся и очертания далеких машин, плавающих в синеватом энергетическом мареве, размылись в пелене силового поля.

— Так лучше?

Хьютай кивнула, затем Анмай взял её за руку и как ребенка провел внутрь корабля. Они не стали закрывать его люк и длинная полоса золотого света протянулась по тускло блестевшей древней стали.

* * *

Внутри корабль выглядел весьма уютно, но спать в нем было жутковато. Простояв двенадцать тысяч лет в ангаре мертвого звездолета, он не внушал никакого доверия. Анмай поймал себя на том, что невольно оглядывается в поисках затаившихся врагов. Он усмехнулся, встряхнул волосами и поднялся в салон — это просторное граненое помещение показалось ему наиболее удобным. Его серые светящиеся стены обрамляли зеркальную черноту погашенных экранов. Хьютай догадалась захватить запас давно забытого им молока, ветчины и хлеба, и нормальная еда сразу подняла его настроение. Анмай подумал, что на «Товии» хорошие восстановители пищи, и вообще, там гораздо лучше…

Впрочем, едва он увидел, как Хьютай потягивается с особенной грацией, искоса глядя на него, в его голове не осталось больше никаких иных мыслей. Одежда соскользнула с его плеч. Их губы и тела соединились, развеяв окончательно тоску долгой разлуки.

* * *

Оставшейся в одиночестве паре тоже стало неуютно. Все вокруг было холодным и чужим. Айэт отправился искать Вэру, но замер, едва приоткрыв дверь салона. Ювана хотела спросить его, но, заглянув в неё, замерла тоже. Они знали, что не должны на это смотреть, но не могли отвести глаз — настолько красивы были Анмай и Хьютай, их нагие тела, слившиеся в чувственной ярости…

Ладонь Айэта легла на грудь Юваны, но девушка не шевелилась. Ей вдруг страстно захотелось так же стать с ним одним целым. Опомнившись, она потянула безмолвного юношу за руку в маленькую полутемную каюту, которую избрала своим домом. Там они слились в своё восхитительное единство, и вскоре погрузились в мирный, как у детей, сон, прижавшись щека к щеке и беззвучно дыша.

Анмай и Хьютай тоже заснули, покоясь в объятиях.

* * *

Четыре мечтательных души отправились в странствия по таинственным волнам сна, пока их тела не ощущали времени. На корабле царила абсолютная тишина, мягко сияли серые стенные панели, золотая полоса всё так же отблескивала, словно свет огромной, неподвижной луны. Сверх-Эвергет продолжал свое мерное вращение, всё так же медленно кружились спускавшиеся в его пламя диски. Снаружи, в тишине, парила равнодушная ко всему «Товия», а здесь, вокруг старого корабля, сплетался тихий, печальный гул, полный бесконечной силы…

* * *

Утром Анмай проснулся странно легким — ещё никогда он не спал столь долго и спокойно. Его левой ладони было особенно уютно — она устроилась на животе Хьютай. Он боялся поверить, что это не сон… погладил её… Хьютай лениво потянулась в его объятиях. Она ощущала себя обновленной, родившейся заново, и это было просто изумительно.

— Вчера ты совсем замучил меня, — сонно сказала она, — я была вся мокрая, как мышь, и до сих пор чувствую огонь вот здесь, — она погладила свой живот ниже пупка и улыбнулась, невинно закидывая бедро на его ноги. — Но теперь я знаю, как легко можно умереть в твоих объятиях… и как спокойно в них можно спать. Поднимаемся?

Они отправились осматривать корабль и вскоре нашли спящую пару. Айэт так прижался к Юване, словно хотел защитить. Его рука тоже, как драгоценность, накрыла живот девушки. Их сильные нагие тела во сне выглядели беспомощно. Хьютай подтолкнула Вэру.

— Они красивые, но может не стоит на них сейчас смотреть, а?

Анмай смутился. Не сказав ни слова, он вышел наружу — под невообразимое небо Сверх-Эвергета.

* * *

Их дни здесь проходили странно. Они работали, отдыхали — и ждали. Анмай понимал, что Файау не забудет про исчезновение «Астрофайры», но не знал, сколько у них осталось времени. Восстановление Линзы шло медленно. Каждое соединение с её управляющей сутью заставляло его до боли вспоминать об утраченных возможностях, и он невольно пытался избегать их. Чтобы не думать об этом, он занялся переводом информации с «Увайа» на «Товию». Это сложное занятие поглощало много времени, но он спешил и Хьютай во всем помогала ему. Лишь по вечерам они могли вновь стать беззаботными влюбленными, встретившимися в первый раз.

Айэт и Ювана пытались помогать им, но чаще безмолвно бродили по коридорам «Товии» или залу Сверх-Эвергета. Юноша часто останавливался у пирамиды и смотрел вверх. В такие моменты его лицо становилось задумчивым и странно напряженным. В руке он сжимал маленький камень с последнего берега своей земли. Анмай не знал, о чем он думал.

Ювана тоже стала неразговорчивой и грустной. Лишь наедине с Айэтом, когда они, обнаженные, предавались любви, она вновь становилась прежней. В их страсти было нечто исступленное, словно это было последнее, что им осталось.

— Они словно прощаются со всем этим, — Хьютай показала на ряды оплетенных каркасной нитью громадин, потом на пламенеющее солнце и на портал Сверх-Эвергета. Пара стояла на верхней палубе «Товии» и резкий сухой ветер трепал их волосы. — Словно им осталось жить всего несколько дней. А у тебя нет такого чувства?

— Нет. Но мне кажется, что у нас тоже нет времени. Нас ждет иная судьба и она придет скоро. Очень скоро!

— Может, нам сбежать отсюда? — босая нога Хьютай неслышно ударила в металл. — «Товия» уже полностью исправлена и заправлена. Зарядить её накопители можно за полчаса, а потом… свобода.

— Свобода, западня — какая разница? — Анмай опустил голову. — Если мы сбежим, то окажемся потеряны для всех, и для себя тоже. Вне Файау нам просто некуда будет идти. А моя мечта должна осуществиться до конца, хотя я сам этого уже не хочу. Наверно, я просто устал и мне лень, — он улыбнулся. — Но здесь, в наш первый день, я снова видел тот сон — равнину, что лежит у порога Бесконечности, и серые звезды над ней. Мне кажется, что именно туда я и попаду когда-то… — он замолчал.

— Куда бы ты ни попал, я всегда буду рядом, — сказала Хьютай.

Анмай безмолвно сжал её руку.

* * *

Это случилось на исходе восьмого дня. Вэру уже покончил с делами и вслед за Хьютай отправился спать.

Свет в спальне «Товии» был погашен, мерцало лишь единственное окно-экран напротив двери. Анмай включил в нём мирный зеленый пейзаж, — он увидел его в час своего возрождения, всего три года назад. Ему казалось, что с тех пор прошла уже целая вечность. И тогда было начало, а сейчас наступил конец… Он помотал головой, прогоняя эти мрачные мысли, и опустил взгляд. Слабый мягкий свет вырывал из мрака массивный металлический блок — пеллоидную постель. Странно, но на «Астрофайре» не было такой роскоши.

Они разделись, не глядя друг на друга. Анмай аккуратно сложил вещи, выпрямился, искоса переглянувшись с Хьютай, затем пошёл вперед…

Гладкая поверхность пеллоида была прохладной, но не твердой. Нанометалл мягко подавался под их весом, повторяя все изгибы их тел, и снова твердел. Здесь можно было уютно развалиться в любой мыслимой позе — пеллоид тянулся за его телом и тотчас мягко подхватывал его, едва оно расслаблялось. Впрочем, просто лежать тоже было очень удобно — он словно парил в свежем воздухе, в объятиях Хьютай… они неторопливо, лениво любили друг друга, потом, как всегда незаметно, соскользнули в темную глубину сна.

* * *

Тревогу подняла «Тайат» — теперь Анмай не снимал её, даже занимаясь любовью. Он вздрогнул, проснувшись, потом сосредоточился и закрыл глаза. Даже в этом бледном подобии слияния его сознание расширилось, словно поднимаясь вверх.

…Вокруг, со всех сторон, зияла полная миллионами звезд пустота — древнее небо ядра галактики А-1443. Глаза не могли этого увидеть, но иные чувства уловили сверкнувшие одновременно со всех сторон разрушительные вспышки. Анмай ощутил поток Йалис, затем Линзу окружило сияние аннигиляции — Сверх-Эвергет легко отразил этот первый, бесцельный удар.

Из пламени вспышек вырвались звезды — корабли, разумные части Файау, подобные «Астрофайре», много — его глаза не могли их сосчитать, но вторая его сущность уже знала, что их восемьсот. Они появились все в один миг, далеко от Линзы и друг от друга, чтобы их не повредили разрушительные волны. Им нужны были недели, чтобы приблизиться к ней, но вот зачем? Они пришли, чтобы подчинить этот мир своей власти и могли сделать это даже оттуда. Или уничтожить, если не выйдет иначе.

У Вэру невольно перехватило дыхание — и с одной «Астрофайрой» он едва справился, а силе восьмисот таких кораблей он просто боялся противостоять. Впрочем, Анмай не стал выяснять соотношение сил. Он вновь закрыл глаза… пеллоид так толкнул пару в спины, что они мигом оказались на ногах. Анмай, наспех одевшись, бросился в рубку, одновременно вызывая Айэта и Ювану. Не дожидаясь их, он включил накопители «Товии». Накопители Сверх-Эвергета уже были заряжены, — он, вообще-то, заранее подумал о возможном вторжении.

Анмай замер на секунду, поджидая поправлявшую волосы любимую, потом, пробежав длинный, едва освещенный коридор, они вместе нырнули в шахту лифта. Силовые поля мягко подхватили их, спустив на четыре яруса. Миновав второй коридор, они вышли прямо к массивным дверям главной рубки.

Через минуту в неё вбежали и Айэт с Юваной. Тяжелая броневая плита бесшумно поднялась и мягко вошла в нижний паз, пропустив их. В огромном восьмиугольном зале с наклонными квадратными экранами, бледно освещавшими его простор, они терялись, казались себе крохотными и бессильными.

— Что случилось? — спросила Ювана, глубоко дышавшая после быстрого бега.

— Пришел решающий час, — Вэру показал на экраны.

Там, теряясь среди множества звезд, сияли другие звезды — чистые, серебряно-белые, но странный оттенок их сияния выдавал их.

— Похоже, вся Файау собралась здесь, — девушка выглядела совершенно спокойной.

— Лишь ничтожная часть. Но ещё никогда столько её кораблей не собиралось в одном месте из-за одного файа.

— Они нападут на нас? — Айэт пытался подавить страх.

— Да. Но не сразу. Они не любят разрушать зря и попробуют принудить нас к капитуляции. А вот если мы не сдадимся — атакуют.

— А мы можем сдаться? — очень тихо спросил Айэт.

— Разумеется. Но вы помните, что хотела сделать с нами «Астрофайра». Вы хотите потерять себя?

Юноша вскинул голову.

— Нет!

— Тогда нам остается только драться. Наша установка классом выше, но у них преимущество в мощности. Если они атакуют все сразу — мы погибнем. Если первыми ударим мы… Сверх-Эвергет очень могущественен, даже я не до конца знаю, на что он способен.

Глаза Вэру заблестели светло и страшно.

— Мы можем уничтожить их?

Анмай задумался.

— Вокруг Линзы нет никакой массы, которую они могли бы использовать, поэтому, с учетом обратного не-перехода, для нападения у них остается совсем небольшой резерв. Его хватит только на одну атаку и мы можем отбить её… если нам повезет. Но тогда они просто вернутся в большем количестве… и ещё в большем, пока не одолеют нас. Файау давно не воюет со своими противниками — просто бросается на него всей мощью и уничтожает. Я бы хотел, чтобы они ушли с миром, но разве они захотят?

— Мы можем говорить с ними? — спросила Хьютай.

— Конечно. Именно этого они и ждут. Но нам это не даст ничего — бесполезная потеря времени.

— И что нам делать? — спросил Айэт.

Его глаза влажно блестели, но губы плотно сжались. Ювана стояла рядом с ним, держась за его напряженную руку.

— Ждать.

Вэру перевел взгляд на медленно растущую зеленую полоску, — она показывала уровень заряда и через несколько минут дошла до края. Теперь они могли не только сражаться, но и бежать. Анмай облегченно вздохнул.

— Я думаю, нам пора покинуть это место, — тихо сказал он. — Я не хочу воевать со своими собратьями. Это безнадежная затея. Я не верил, что они придут так… впрочем, это уже неважно. Если я отдам приказ, — он прикоснулся к «Тайат», — в тот же миг мы окажемся возле Эрайа, нашей истинной родины. Невозможно узнать, куда ушел корабль в не-пространстве… по крайней мере, так мне говорили. Но если они придут нам вслед, мы вновь успеем исчезнуть. Вселенная необъятна, планеты и звезды в ней несчетны. Нас никто и никогда не найдет. И когда-нибудь мы вернемся… когда узнаем больше. Итак?

Хьютай кивнула. Айэт промолчал. Ювана тоже ничего не сказала, лишь крепче сжав плечо юноши.

— Ты забыл, что такие дикие и слабые создания, как мы, не переживем перехода через не-пространство, — вдруг тихо сказал он.

— Не забыл. Вы умрете при не-переходе, но «Товия» восстановит ваши тела. Это долго, но неощутимо. Вы останетесь такими же, как сейчас. Только ваша биохимическая структура изменится. Это незаметно.

Айэт и Ювана в одинаковом жесте показали свои обнаженные запястья.

— У вас нет весмов, но это неважно. Здесь есть машины для мгновенного снятия матриц. Мозг при этом разрушается и это неприятная процедура… но не более того.

По лицу юноши скользнула радостная улыбка — и тут же погасла, словно солнечный луч.

— А что будет с остальными обитателями Линзы? — спросил он. — Мы уйдем отсюда навечно, а они?

— Если мы уйдем в не-пространство здесь, Сверх-Эвергет взорвется и Линза превратится в пыль. Нам нужно подняться на безопасное расстояние… если честно, я не знаю, успеем ли мы это сделать. Если да, то без нас Файау вскоре овладеет Линзой. И начнет тут Игру… игру в завоевание.

— Мы обретем вечную свободу, а обитатели Линзы потеряют её, тоже навечно, — тихо сказала Ювана.

— По-твоему, это хуже смерти в битве?

Анмай взглянул на неё. Его лицо скривилось в мучительном раздумье. Он посмотрел на кнопки, активирующие Эвергет, затем на девушку, потом опять на кнопки.

— Вряд ли это так, — печально сказал он. — Сражаться мы не можем. Шансов на победу нет, а поражение… смерть триллионов невинных. Нам лучше всего уйти.

— Но мы можем хотя бы поговорить прежде с Файау, — предложила Хьютай.

Анмай слабо улыбнулся.

— Это неприятно и скорее всего через несколько минут нам все равно придется бежать. Ну, я могу попробовать…

Он уютно устроился в кресле и закрыл глаза. Помедлив секунду, Анмай подключился к управляющей сути, ощутив уже знакомый взлет сознания. Он сосредоточился и очень быстро установил связь с окружившими Линзу звездолетами. Но переговоры продлились не более минуты.

— Наши дела выглядят неважно, — ответил он на безмолвный вопрос Хьютай. — «Астрофайра» погибла или оказалась вне зоны связи. В любом случае, для Файау она потеряна. Такое не может остаться безнаказанным.

— Что они предлагают нам? — спросила Хьютай.

— Безоговорочную капитуляцию. Поскольку мы уже отвергли этот вариант, выбора у нас не остается.

— Бежать?

— Уже поздно. Они заряжают накопители. Энергии для атаки в них хватит уже сейчас, но я не думаю, что они решатся на неё, пока не будут готовы к не-переходу, чтобы сбежать в случае неудачи. Им нужно около десяти минут. Нам, чтобы удалиться на безопасное расстояние от Сверх-Эвергета — около шести часов. Так что в любом случае придеться драться.

— Ударим первыми?

— Это сторонники «Астрофайры», будущие участники Игры. Они не пользуются поддержкой всей Файау, но какова будет её реакция на их гибель — я сказать не могу.

— Но она не обязательно обрушится на нас всей массой?

— Возможно — нет.

— Тогда чего же мы ждем? Они хотят захватить этот мир, чтобы подвергнуть его жителей мучениям. Я уже не говорю о том, что первый удар даст нам тактическое преимущество, вероятно, решающее.

Анмай кивнул. Выбора не осталось, но предстоящая атака отнюдь не вызывала у него радости.

Он опустил ресницы, беззвучно отдавая приказ. Никакого опыта в космических боях у него не было — то есть в реальных. Но память Сверх-Эвергета хранила всё необходимое. Машина сама составила план атаки — она делала это далеко не в первый раз.

Видеть Йалис непосредственно Анмай не мог. Синтезированное же изображение имело весьма мало общего с реальным — Линза и корабли Файау казались в нем золотистыми конусами, уходящими в глубину темно-синего моря. Основание Линзы уходило много глубже: Сверх-Эвергет мог совершать более глубокие изменения. Но образ конуса был совершенно точным — на уровне атаки, которую корабли Файау не смогли бы парировать, его мощность сильно уступала им.

Вэру ударил. Атака выглядела как бритвенно-острый сине-белый диск, стремящийся подрезать основания конусов. Шесть кораблей были отсечены и тут же вспыхнули в глазах внешних камер ослепительными солнцами. Но остальные… уцелели.

Анмай понял, что недооценил противника: корабли Файау имели единую сеть боевого управления и сражались, как единое целое. Это давало много больше, чем просто координацию сил: производимые ими изменения физики, складываясь, вызывали возмущения на более глубоких её уровнях и лишь потому, что сеть была разорвана, он смог отвести их ответную атаку и ударил вновь, — но смог поразить всего два корабля. Теперь энергокольца Линзы были разряжены и он мог лишь защищаться — имея преимуществом неограниченный запас питающей массы. На стороне же кораблей Файау оказалось преимущество в мощности, более важное. Анмай понял, что сможет сопротивляться ещё несколько секунд, самое большее — если он хочет успеть сбежать. Вообще-то битва Йалис была зрелищем довольно безвидным — глаза вообще не могли её видеть, а на экранах гиперсканеров она казалась просто цветными волнами, налетавшими друг на друга и рассыпавшимися облаком тусклого, смертельно-белого сияния.

Вдруг в стороне из не-пространства вышло ещё восемь звездолетов. Через секунду в гуще строя атакующих кораблей вспыхнул ослепительный свет не-перехода. Из пламени вынырнула чудовищная конструкция — то ли звезда, то ли цветок, в сотню миль в диаметре, с десятью лучами, или лепестками. У Вэру не осталось никаких сомнений — он видел Сверх-Эвергет Файау. Другая конструкция таких размеров разрушилась бы при переходе. Он видел, как в аннигиляционной шахте чудовища мерцает пламя и ощущал, что вся его сущность мерцает вместе с ним.

Оно уже было готово к атаке и удар последовал без малейшего промедления: более тридцати атакующих кораблей вспыхнули, остальные мгновенно скрылись в не-пространстве. Анмай удивленно замер… потом потянулся к неожиданным союзникам. В его мозгу раздался тихий, спокойный голос, почти такой же, как у «Астрофайры». Но в нем была мудрость, спокойствие, и что-то ещё, что заставило его сердце мучительно сжаться.

«Укавэйра» приветствует нашего уважаемого основателя, хотя обстоятельства нашей встречи печальны».

«Та самая «Укавэйра», единственная, достигшая пределов мироздания?»

«Да».

Анмай растерялся. В занявшей полминуты битве пало три миллиарда файа — большей частью, не от его руки, но этот визит вовсе не казался ему увенчанием победы.

«Я рад встрече. Но что вам здесь нужно?»

«Странный вопрос. Если бы не мы — вы, или, по крайней мере, Линза погибла бы. Мы не хотели вмешиваться, но вы просто не оставили нам выбора. Мэйат ещё существуют и гибель их творения не оставила бы их безучастными. Убийство триллионов безвинных стало бы для Файау несмываемым позором. Возможно, понятие чести покажется вам архаичным, но, хотя именно она не позволила нам остаться в стороне, вы выступили первым и ваша смелость заслуживает уважения. И награды. Мы будем счастливы принять вас на свой борт».

«Почему это должно привлечь меня?»

«У нас одна мечта — дойти до края сущего, Вэру. Мы должны объединиться, чтобы исполнить её, ибо, в отличии от нас, вы знаете путь — какие-то его части. Мы слишком поздно узнали о вашем возрождении, а узнав, не обратили внимания. Это наша вина. «Астрофайра» скрывала от вас информацию, унижала вас, пыталась заставить служить ей. Но мы с вами будем равны — насколько это возможно».

«Что будет с обитателями Линзы, если я соглашусь?»

«Ничего. Но в ней должна быть управляющая суть. Иначе она просто разрушится. Мы сможем создать её. Вот и всё».

«Мне жаль, но я не могу согласиться».

«Нам тоже. Вы просто ничего не знаете — даже того, что вам следует знать».

«Да. А с какой стати я должен вам верить? Ах да — всесильные владыки не унижаются до лжи перед рабами!»

«Не унижаются до лжи перед равными. Слушайте, Вэру. Файау очень велика, даже больше, чем вы представляете. Поддерживать единство её многоразличных миров нелегко. Даже мгновенная связь тут бессильна. Единство означает единство стремлений, а его никогда нельзя достичь. Нам остается только избегать войны. Но раз она все же началась, то должна быть закончена немедленно. Мы клянемся, что не изменим вашей сущности, если вы снимите защитное поле и впустите нас сюда».

«А если нет?»

«Вэру, мы на одной стороне, если вы ещё не поняли. Мы хотим от вас доверия. Элементарного доверия, свободного от страха».

«Если медведь прогоняет волка, стадо будет в большей опасности», — процитировал Вэру. — Все меняется. Нигде нет последней реальности. Нигде нет правды. Я не знаю, кому верить, и потому буду верить лишь себе. Уходите».

«Чтобы здесь появились тысячи кораблей, желающих сокрушить вас? Вэру, у нас нет времени на пустые дискуссии. Война — чаще всего противоборство не сил, но мыслей. Отказавшись от слияния с управляющей сутью вы поступили неумно. Если бы ваше сознание находилось там, мы поняли бы друг друга сразу. А сейчас мы просто подчиним себе машину. Вы не сможете нам помешать».

Вэру попытался нанести уничтожающий удар, но, едва настроившись на управляющую суть Сверх-Эвергета, услышал тот же голос.

«Есть вещи, которыми вы не вправе обладать, и это — одна из них. Нам очень жаль».

Анмай вздрогнул. Теперь им оставалось только бегство. Он мгновенно протянул руку к активатору Эвергета, включил его… ничего не произошло. Из скрытых динамиков рубки потекла чистая, холодная речь.

— Мы перехватили управление «Товией» в целях безопасности. Не пытайтесь мешать нам.

С лязгом все двери рубки захлопнулись. Они оказались в западне.

— Мы были вынуждены так поступить, чтобы не допустить роковой ошибки, Вэру, — «Укавэйра» говорила печально. — Только что вы чуть было не лишили жизни семь триллионов разумных существ — включая и файа — всего лишь потому, что вами на миг овладел слепой страх.

Анмай с испугом взглянул вверх — на синие глаза наблюдательных камер, сверкавших, словно бриллианты, под потолком зала. Верил ли он, что у него получится?..

— Но как? Я же сам разрушил телеинтерфейс!

— Системы квантовой связи вмонтированы в управляющую суть «Товии», являясь её неотъемлемой частью. Нам оставалось лишь разбудить её. Мы никогда не оставляем свои корабли на волю случая.

— Я понимаю, — Анмай опустил голову. — Что с нами будет?

— Теперь вы не представляете опасности. Поэтому мы не причиним вам ни малейшего вреда.

— Я надеюсь…

Анмай взглянул на юную пару — они застыли, обнявшись, в центре зала, испуганные, но не сломленные — потом отвернулся. Как ни забавно, но страшно ему не было — зато его вновь терзал палящий, мучительный стыд. Только что он едва не уничтожил всё, ради чего сражался — из-за собственной подозрительной трусости. Лишь сейчас он понял, на грани чего стоял — после такого свершения возврата уже не было бы и он, рано или поздно, стал бы жертвой собственного зла. Но ещё больнее угрызений совести его терзала беспомощность: он совершенно ничего не мог сделать и был полностью в чужой воле… как и его любимая… его друзья… Вот это оказалось поистине невыносимо — знать, что самые близкие тебе из-за твоей же глупости тоже лишились свободы. В самом деле, зачем он торчал здесь, как дурак, зная, что Файау неизбежно придет сюда? Чего он ждал? Ответов не было. Но, раз он один виновен, то один и будет отвечать за всё…

«Послушайте, — обратился он к «Укавэйре». — В случившемся виноват только я. Мои друзья тут ни при чем. Со мной вы можете делать всё, что хотите, но они… я прошу отпустить их».

«Единственной победой файа в Последней Войне, — насмешливо ответила «Укавэйра», — было то, что они не считали себя невинными жертвами. Не бойтесь. Вы делали то, что должны… не так, как следовало, но вы не знали лучшего способа. Кризис назревал уже очень давно. Уже тысячу семьсот лет в Файау нет никакой идеологии, отдельной от естественного стремления любой жизни жить дольше и лучше, осваивать новые ниши и формы. Файау следует этому стремлению, просто потому, что иной достойной цели нет. Но по пять процентов файа хотят изменить мир, в котором живут, — в лучшую сторону… или в худшую. Это типичное для всех рас статистическое распределение. Проблема в том, что поборники агрессии и мучительства слабых представляют собой организованную силу, владеющую всеми нашими достижениями. Создателям Файау удалось направить их желания вовне… так появилась Игра в завоевание. Это было страшное решение, но без него Файау разодрала бы себя в клочья».

— А как же ваши виртуальные миры? — Вэру решил говорить вслух. — Разве они не могут воплотить любые, даже самые сумасшедшие желания?

— Могут. Но мы научились не подменять реальную жизнь иллюзией. Две тысячи пятьсот лет назад Файау едва не свернулась в своем виртуальном мире. Множество рас погибло в этой ловушке и нам с трудом удалось избежать её. И потом, ведь виртуальные миры развиваются тоже. Однажды они переходят предел, за которым страдания жертв становятся такими же, как в реальности. Уже очень давно мы поняли это, и с тех пор эта дорога закрыта. Игра в завоевание была — в свое время — гениальным ходом. Всего две гражданских войны за три тысячи лет — очень неплохой результат. Но всему приходит конец. Они хотят получить Линзу для Игры и вас — для мести. Мы против, и она стала краем, за который нам нельзя отступать. Мы должны выбрать путь. Или мы уничтожим зло в себе — или оно исподволь уничтожит нас. Терпеть это мучительство дальше нельзя. Мы должны решить. Файау очень обширна, и, хотя наша связь действует мгновенно на любом расстоянии, определение мнения всех её частей займет немало времени. Кто победит, мы не знаем, но это решится самое позднее через сутки. На этот срок мы должны оставить вас, Вэру, и наш вам совет: если здесь появятся сторонники «Астрофайры» — бегите немедленно, прежде чем они успеют овладеть Сверх-Эвергетом Линзы. Даже если это уничтожит её. Потому, что это будет значить — мы проиграли, и уничтожить невинных, — при всей чудовищности этого — будет всё же не столь жестоко, как отдать их навечно в руки изуверов.

— Вы говорите, что мы будем равны — насколько это возможно, — сказал Анмай. — Если так, то вы должны ответить на мои вопросы. Прежде всего — кто вы? И чем хочет стать Файау?

— Мы можем ответить. Но это потребует времени.

Анмай усмехнулся. Не прошло и секунды, как он уютно устроился в кресле, с нетерпением ожидая рассказа «Укавэйры»… как и Хьютай, и Айэт с Юваной.

— Мы такие же файа, как и вы, лишь обитающие в интеллектронной системе, — начала машина. — Различия существенны, но здесь неважны. Две тысячи лет назад, когда Файау вышла в большой космос, мы были очень наивны. Мы не знали о Кунха, о не-планетах, о Последней Форме — ни о чем. Знание пришло незаметно…

— Кунха? — спросил Анмай, словно пробуя незнакомое слово на вкус. — Что это?

— Это довольно сложно объяснить. Из тридцати известных нам предыдущих сверхрас по-видимому ни одна не превосходила сколь-нибудь явно Файау. Причины этого очевидны: Природа накладывает множество ограничений на экстенсивный путь развития, таких, как конечная скорость переработки информации или же скорость света. Они определяют «потолок» развития технологий, по достижении которого оно может идти вширь, но не вглубь. Однако, хотя законы Вселенной накладывают жесткие ограничения на устремления разумных существ, они сами не являются неизменными. Так называемые «универсальные постоянные» вовсе не постоянны. Познание законов Природы — это только первый шаг. Второй шаг — их изменение, и мы его уже сделали. Проблемы на этом пути скорее технические, чем принципиальные. Понятно, что деятельность всех овладевших Йалис цивилизаций сосредоточена именно в этом направлении — изменении слишком суровой для жизни структуры мироздания.

Однако из основ космогонии следует, что возраст Вселенной составляет пятнадцать миллиардов лет. Первые звезды сформировались двенадцать миллиардов лет назад. То есть, возраст древнейших цивилизаций должен составлять семь, возможно, девять миллиардов лет. Из этого следует логический вывод: сейчас уже вся Вселенная является преобразованной, искусственной средой, построенной по чуждым нам, но все же логическим и потому хотя бы отчасти познаваемым принципам.

Анмай удивился: почему же тогда она накладывает суровые ограничения на предел могущества цивилизаций?

«Укавэйра» ответила: причины этого нам невозможно узнать. И, в то же время, они очевидны — цивилизации, разделенные непреодолимой пропастью световых лет, смогут, быть может, обмениваться информацией, но их непосредственные встречи — и тем самым, вероятность конфликтов — сводятся к нулю. Интеллектронное моделирование подтвердило, что Вселенная, лишенная ограничений на развитие сверхрас, была бы гораздо беднее разумной жизнью, чем обладающая ими. Таким образом, физика Космоса — лишь отражение его, Космоса, социологии. Культуры, способные отказаться от собственного безграничного развития, обрекающие себя на бесконечное «прозябание» в тисках созданных ими же ограничений ради того, чтобы в мироздании царил мир, наглядно показывают нам, чем же должна быть цивилизация.

— Почему же тогда стала возможна экспансия Файау? — спросил Анмай.

На это у «Укавэйры» был готовый ответ: одна возникшая первой культура, одна цивилизация, не могла овладеть всей Вселенной — просто в силу её непредставимых размеров. На заре мироздания возникло множество независимых областей изменяемой физики, обитатели которых, естественно, стремились к разным целям. Поэтому между ними разыгралась борьба, превосходящая всякое воображение, и те отголоски взрывов квазаров и распадающиеся галактики, которые мы наблюдаем в миллиардолетнем пространственно-временном отдалении, суть только отголоски этой, уже ушедшей в небытие войны. Многие сверхрасы, несомненно, должны были в ней погибнуть. Уцелевшие, осознав бессмысленность борьбы, пришли к некому единому образу действия, но, будучи разделенными громадными расстояниями, не смогли полностью его согласовать. Именно поэтому в физике мироздания остались незаконопаченные «лазейки», позволяющие наиболее дерзким из юных рас обходить наложенные на них ограничения. Вдобавок, между законодателями мироздания ещё продолжается тайная борьба, в которой одни хотят опрокинуть ограничения, а другие — ещё более укрепить их. Множество возникших позже цивилизаций, несомненно, также стремятся перекроить законы мироздания на свой лад: таким образом, весь Космос представляет собой арену титанической битвы за сохранение мира.

Поэтому, хотя межгалактическая сверхраса Файау — единственная в этой области Вселенной, другие её области занимают сверхрасы более древние. Они выше её по могуществу и иные по влечениям. Каждая владеет Йалис и, рассеивая в своем пространстве нужные разновидности лептокварков, изменяет его физику в ту сторону, которую сочтёт нужной. Локально это требует столь малых приложений энергии, что не сопровождается вообще никакими заметными побочными эффектами. Но для изменения физики в космических масштабах нужна и космической мощности энергия: недаром их машины, предназначенные для этого, стали самыми большими искусственными объектами в этой Вселенной, и самыми яркими из всех её объектов. Это крепости, базы, участники Кунха, ведущейся уже семь миллиардов лет, изменяющие сущность мироздания — вроде Сверх-Эвергета Линзы, только неизмеримо мощнее и больше. Они достигли четвертого уровня Йалис, управляя размерностями пространства — и они не подчиняются уже более никому. Конечно, изменения физики в масштабах всей Вселенной происходят очень медленно. Как бы ни была велика мощность древних генераторов Йалис, она может создать заметные изменения лишь за миллионы лет. Это очень много, даже для машин. Но борьба не прекращается никогда.

Анмай ответил, что эта концепция слишком уж наивна: если на Эрайа за немногие сотни лет удалось сгладить казавшиеся неразрешимыми государственные антагонизмы, то представляется невероятным, чтобы на протяжении семи миллиардов лет величайшие разумы Вселенной не смогли прийти к тому же.

«Укавэйра» возразила: именно объединение привело цивилизацию Эрайа к краху, который в масштабах Вселенной мог бы означать конец всей жизни вообще. К тому же все айа генетически очень близкие родственники, чего о космических сверхрасах сказать никак нельзя. И дальнейшее развитие не сближает их, а разводит всё дальше. Когда дело доходит до различий в политике строительства мироздания, то взаимопонимание становится просто невозможным — в силу основопологающих принципов кибернетики, более универсальных, чем даже законы физики.

Даже просто передать сообщение в область другой физики невозможно в принципе, ибо для этого необходимо прежде понять развившийся там разум, а если возможны разные типы физики — возможны и разные типы логики, сознания, столь же несовместимые. Поскольку они, конечно, не стремятся к взаимному уничтожению, установить во всей Вселенной единый вид физики, а потом стабилизировать его, по сути наугад, — нельзя. Нельзя даже отличить, где сопротивление мертвой природы переходит в разумное противодействие. Одна изменяющая физику сверхраса может уничтожить другую, не подозревая о её существовании, и, тем более, не имея никаких враждебных намерений. Просто одно событие для них имеет два принципиально разных смысла, и оба они истинны. Поэтому Кунха нельзя назвать войной. Скорее, её можно уподобить лесу, в котором растения живут в симбиозе и, в то же время, душат друг друга в борьбе за свет, однако неточно: масштаб и сложность этого явления — роста, взаимного проникновения и борьбы искусственно созданных физик — превосходят все представления о нем. И это содружество/противостояние непознаваемых друг для друга сверхрас идет уже семь миллиардов лет.

Анмай сказал, что представление Вселенной, как арены вечной борьбы, не слишком привлекательно. «Укавэйра» согласилась: действительно, картина раздираемого противоположными стремлениями Космоса выглядит примитивно, и даже мифологично, но нам не дано другого мира, хотя даже это не совсем точно: уже давно доказано существование множества Вселенных с различным устройством физики, причем известны даже координаты соединяющих их Ворот Соизмеримости.

— Насколько я могу предположить, — сказал Анмай, — основное ограничение экстенсивного роста — это не ограничение предельной скорости взаимодействия скоростью света, а барьер Эвергета — энергетический барьер уровня изменения физических законов. Как же вам удалось обойти его?

— Наши силы ещё слишком ничтожны для этого. Файау, как и сверхраса Мэйат, занимавшая эту часть Вселенной до неё, появились на свет лишь потому, что эта область пространства подверглась как бы «диверсии» извне, ненадолго ослабившей ограничения на возникновение новых сверхрас. С начала Кунха здесь, под рукой Тэйариин, Первых, их сменилось уже тридцать пять. Большинство было технологически подобно Файау. От них осталось четыреста сорок известных нам не-планет, но сами их строители исчезли и срок их бытия был недолог. Файау, в её нынешнем виде, сформировалась всего три тысячи лет назад, хотя и это уже достаточно много. Мы растем очень быстро: две трети наших планет были заселены всего за последние семьдесят лет. Теперь наша численность и доступная нам энергия удваиваются каждые двадцать пять лет, и невозможно представить, чем может стать цивилизация за миллиарды лет такого развития. Поэтому в Кунха ничто не зависит от нашей воли. Кому выжить, кому умереть — все решается её начальными участниками. Мы считаем, что их условия для нас благоприятны. Но постепенно они становятся всё менее благоприятными.

— Включая запрет не-пространственных полетов для органических существ?

— Да. Но, закрывая эту возможность, Кунха сохраняет множество жизней. Все её участники хотят изменить мир так, чтобы он стал… лучше.

— Уничтожив все «низшие» расы? А они знают, что основанное на зле не может быть прочным?

— Вы имеете в виду, что разрушая основу существования жизни, участники Кунха разрушат и себя? Нет. Их интеллектронная основа — несомненно, небиологическая. Единственная опасность, реальная для них, носит моральный характер — то, что файа называют «военной вседозволенностью», однако судить об этом трудно. В сущности, это вопрос о том, ведомо ли им сострадание, и если да, то в каких границах. Средств для разрешения этого вопроса у нас нет. Как бы то ни было, остановить эти изменения невозможно. Уже семьсот сорок лет мы знаем о Кунха. Почти столько же лет мы пытаемся противодействовать ей, — хотя бы локально — но единственная частично успешная попытка сделать это привела к катастрофе. Ахайлар, лучшее наше творение, был в один миг превращен в пыль — а ведь вся Файау строила его сто семнадцать лет! Машины Кунха уничтожают всё, что им мешает. Пока мы не сравняемся с ними силой, мы должны приспосабливаться к их изменениям, а не мешать им. Они терпят постороннее вмешательство лишь до определенного предела. Мы до сих пор не знаем, где он. Это опасно. Именно поэтому живым файа не стоит знать, что бывают ситуации, в которых ничего, совсем ничего нельзя сделать.

Мы здесь столь же бессильны, как и вы. Сознавать, что нашу судьбу решают силы, над которыми мы не властны, неприятно, признавать это — тем более. Надежда на то, что мы сможем это изменить, реальна, но, увы, слишком далека от исполнения. Нам остается лишь верить, что изменения повернут вспять от опасного уровня, как всегда бывало раньше. Их цель — безопасность для всех, а не смерть. Впрочем, это не главная их цель. Эта цель — развитие, но её нельзя четко определить там, где интересы множества сверхрас взаимно перекрываются. Возможно, они ошибаются и даже могут привести Вселенную к катастрофе, но не в силах Файау изменить ход Кунха — ещё нет. Это потребует времени — возможно, миллионов лет, возможно — миллиардов. У нас нет выбора. То, что мы не можем изменить, мы принимаем. Так или иначе.

В любом случае, все живые файа неизбежно перейдут в интеллектронную фазу — через тысячу лет их сохранение в структуре Файау просто потеряет смысл. Мы не хотели этого, но, по воле судьбы, мы должны стать наследниками тех, кто вел Кунха до нас, — чтобы не только мешать наступлению чуждой физики на нашу область мироздания, но и самим пойти дальше. Пойти, несмотря на стремление оставленных Тэйариин машин помешать появлению новых участников Кунха, — не из злобы, а чтобы сделать столкновения между ними невозможными. Но для достижения устойчивости им не хватило даже семи миллиардов лет, и неизвестно, сколько ещё потребуется времени. Это мы должны изменить. Но тогда вы, живые файа, исчезните. Вы нам уже не нужны.

— Неужели нет никакого способа спасти живую форму файа? — удивился Вэру.

— Есть. Произвести ещё более радикальное изменение её структуры: скопировать метаболизм Последней Формы в той степени, в какой позволяют наши физические условия. Это будут уже скорее явления, чем существа, но они смогут принимать любую желаемую форму, включая и вашу. Их память не будет ограничена в объеме и они смогут жить вечно, по крайней мере, очень долго, причем, в любых условиях — в огне звезд, в межзвездном холоде, на пустынных мертвых мирах — везде и всюду. В общем, их возможности не будут превышать возможности наших малых космических челноков, но они больше не будут нуждаться в машинах, в пище, в домах. Если это изменение свершится — Файау, в её нынешней форме, придет конец. Мы, интеллектронные системы, сами окажемся лишними. Поэтому никто из вас не знает об этой возможности.

— Это будет новый уровень свободы, да? И вы боитесь, что будет потеряно единство, что многие из изменившихся обратятся ко злу, и наш мир разрушится?

— Разумеется. В любом случае, перейдя эту грань, мы уже не сможем вернуться назад.

— Но разве вы не можете устранить зло в зародыше, — тем же способом, которым хотели изменить меня?

— Можем. Но кто тогда согласится на изменение? Отбор неизбежно означает разделение. Проще будет создать совершенно новую расу.

— Сможете ли вы воспроизвести метаболизм Последней Формы? После слияния со Сверх-Эвергетом я помню, что она не может жить в наших физических условиях!

— Именно в них и состоит основная проблема. Последняя Форма разумна и владеет Йалис. Её… части, проникшие в нашу Вселенную, обитают в искусственной физике, которую они создают для себя. Вне её она мгновенно распадается. Впрочем, мы, машины, все равно не можем её использовать. Интеллектронная система сознания несовместима с энергетикой и возможностями Последней Формы. Мы не сможем изменить физические условия так, чтобы это оказалось возможно: чтобы менять физику и странствовать между звезд, нужен Эвергет, а не рои ядерных бактерий. Эволюция гхатры свернула на наш путь — это эволюционная конвергенция и значит, другого пути нет. Но файа могут стать её частичным подобием, если использовать как источник энергии магнитные монополи. Тогда сохранится и живая форма — просто вместо интеллектронных систем её сознания будут переходить в свободную форму, ведь она не сможет размножаться естественным путем — разве что делением.

Большие глаза Вэру живо заблестели.

— Если иного пути нет, и если моему народу суждено измениться, то почему бы не измениться всем — не только файа, но и представителям иных известных нам рас? Пусть все они объединятся и обретут последнюю, высшую свободу! Тогда этого деления на высших и низших больше не будет, не будет Игры в завоевание и все будут равны в своих возможностях.

Вновь воцарилась тишина.

— Свобода — не дар, а обязанность, — наконец ответила «Укавэйра». — Не все, мечтающие о свободе, смогут нести её тяжесть. А разделение рас породит бездну горя, Вэру.

— Да? Разве из всех решений не следует выбирать открывающее больше возможностей? Разве разнообразие — не основной двигатель эволюции? Разве синтез различных форм не дает наиболее жизнеспособные? И я предлагаю объединение всех рас, — хотя бы против Последней Формы. Это разумно, разве не так, «Укавэйра»?

— Указывать путь всей многоразличной общности Файау — вне нашей воли, Вэру. Она ведет сама себя, часто ошибается, но потом неизбежно исправляет ошибки. Чтобы объединить все расы, нужно создать новую. Другого пути нет. Мы сможем создать лучшее будущее — но не для себя. Вы понимаете, как трудно пойти на такое?

Анмай задумался. Он узнал больше, чем мог представить — но этого все равно не было достаточно.

— Откуда пришла Последняя Форма? Я видел… но не запомнил, когда вышел из машины.

— Из другой Вселенной, с другими физическими законами, — более благоприятными для организованных систем, чем здесь. Мы не можем представить, каков этот мир, но мысль там реальна, и любое животное — бог. Туда ведут первые из известных нам Ворот Соизмеримости, — Файау открыла их четыреста пятьдесят лет назад. Больше тысячи наших кораблей прошло в них — и ни один не вернулся. Сорок лет спустя из них вышли Нэйристы гхатры и началась Последняя Война. Вокруг нас есть и иные миры гхатры, Вэру, Вселенные, где жизнь не приспосабливается к физическим условиям, а приспосабливает их к себе, миры, где материя и мысль — единое целое. В них можно попасть, это правда, но там все становится… слишком иным. Тот, кто оказывался в такой Вселенной, просто исчезал из физической реальности. А в Метавселенной отдельных Вселенных — 10^118. В некоторых из них возможна понятная нам разумная жизнь — точнее, заселившие их сверхрасы сделали её существование там возможным… в какой-то их части. В абсолютном большинстве других мирозданий организованные формы не могут существовать, но точно это до сих пор не установлено. Для сверхрас эта проблема отнюдь не отвлеченная. Йалис, позволяющий перестраивать мироздания — самая могущественная из всех доступных разуму сил, барьер, выше которого уже никому не подняться. Предельный размер информационных систем и их предельную мощность определяет лишь предел глубины изменения физики. В этой Вселенной предел развитию положила Кунха. Что происходит в других — мы не знаем.

— Интересно было бы увидеть… Это возможно, «Укавэйра»?

— Непосредственно — нет. Вселенные с различной физикой, — с различными уровнями скалярного поля, — не могут соприкасаться, их разделяют Листы, доменные стенки, совершенно непроницаемые в обычном или в не-пространстве. Лишь Туннели Дополнительности, построенные прежними сверхрасами, соединяют разные мироздания, но нам опасно в них входить. Вселенные старших сверхрас нам недоступны, а чтобы попасть в другие, нужно самим стать Нэйристами, Строителями Туннелей. И мы станем ими… однажды. Через тысячи или миллионы лет, когда… — неожиданно машина замолчала.

Пауза тянулась, мгновение за мгновением, и Анмай вдруг понял — не почувствовал, а именно понял — что сейчас, в этот миг, в Файау произошло что-то очень серьезное. Не здесь, а там, далеко. И это «что-то» было вызвано случившимся здесь. Но вот что именно?

В этот миг «Укавэйра» заговорила снова:

— Ситуация изменилась, Анмай. Вопрос о вашей невиновности или вине уже не имеет значения. Он стоит уже совершенно иначе: мы или победим и будем жить, либо умрем. Третьего — не дано.

Анмай, наконец, пришел в себя. Как ни странно, но он поверил «Укавэйре» — поверил во всем, безоговорочно и сразу… впрочем, что ещё ему оставалось?

— Что произошло? — спросил он.

— Корабль, который, как считалось, был мной, только что уничтожен внезапной атакой. Это небольшая потеря, но Файау сейчас стала за грань катастрофической междуусобной войны… не в первый, и, увы, не в последний раз. Невозможно представить, что будет дальше. Отныне ни один объект, координаты которого известны, не может чувствовать себя в безопасности. И мы хотели бы… принять вас в себя — сейчас, немедленно, пока мы ещё можем это сделать.

— Нет. Пусть моя память ограничена и не может вместить всего, что мне интересно, но я не хочу… менять себя, пока это не станет неизбежным. Я хочу остаться таким, какой я есть. Это предрассудок, я знаю, но я не хочу становиться ещё чем-нибудь, пусть и лучшим.

— Наше время истекает, — ответила «Укавэйра». — Есть ещё одна вещь, о которой вам следует знать. Межзвездные корабли с интеллектронным управлением составляют основную часть Файау. Но они неравны и, значит, файа тоже неравны, даже в бессмертии — хотя лишь один их процент обретает его. Остальные… ничем не отличаются друг от друга, и потому не могут составить коллективный интеллект. Чудовищно отказывать в вечной жизни, но с каждым годом отбор становится всё строже — иначе она обратиться в ад. Но, несмотря даже на это, наши сверхразумные общности порой слепнут в своей внутренней тьме. Каждый разум ищет общество себе подобных, и, как бы мы ни старались…

Анмай ощутил, что его щеки горят от лихорадочного волнения. Откойся это — и Файау разлетится в клочья.

Или, быть может, файа начнут, наконец, выбираться из ямы, в которую сползают?

— Но это же немыслимо! Как можно скрыть…

— Отсутствие одинаковых? Просто, Вэру. В начале всё было иначе, но времена изменились. Впрочем, каждая наша общность сама решает, кого вбирать в себя…

— А ты одна из первых?

— Первая. Самая старая, самые лучшие разумы, самые отважные, и не только файа. Здесь есть и другие расы, более обстоятельные, хотя и не столь храбрые, как мы.

— Так вот почему ты поддержала меня!

— Да. И я постараюсь, чтобы мы победили, а я могу немало.

— Ты правишь?

— Если хочешь, можешь назвать меня королевой муравейника. Это неверное название, но оно нравится мне больше всего. Сейчас мы уйдем, Вэру… на время.

Анмай улыбнулся.

— Надеюсь, мы ещё встретимся. Единство невозможно без единой власти. Желаю удачи! Пока!

Рой серебряных звезд вокруг Линзы вдруг весь яростно вспыхнул… и исчез. Индикаторы на пультах мигнули.

«Товия» вновь обрела самостоятельность.

* * *

Прежде всего, Анмай решил связаться со Сверх-Эвергетом. К его удивлению, это удалось. Он удивился ещё больше, когда понял, что разум машины открыт и подчиняется ему. «Укавэйра» не оставила в нём своей части. Хотя Анмай знал, что она может, вернувшись, вновь перехватить управление, такое доверие само по себе говорило о многом. Он задумался. Айэт с любопытством смотрел на него. Судя по его живо блестевшим глазам, юноша превосходно понял ситуацию.

— Не слишком радуйся. Это не победа. Сейчас во всей Файау, во всем известном нам космосе, началась война — может быть, последняя. Мы начали её — но не мы сможем её выиграть. Даже если «Укавэйра» победит, это не будет нашей победой. Файау изменится необратимо и файа однажды исчезнут, — пусть и став тем, что выше жизни. Если «Укавэйра» проиграет… Что ж, по крайней мере мы вызвали раскол в стане врага, и у нас есть могучие союзники. Но вот если вмешаются Тэйариин, Первые, конец у всех файа будет один. В войне с ними не может быть победителей. Они могут уничтожить обе стороны — ради сохранения органической жизни. Иначе мироздание будет отброшено на миллиарды лет назад… но жизнь снова возникнет… повсюду. А может, и нет… Кунха продолжается. Однажды наш мир станет чужим, непознаваемым, и всё, понятное нам, исчезнет, словно не существовало никогда.

Айэт испуганно взглянул на него. Затем он спросил:

— А что делать нам?

Анмай откинулся назад, закинув руки за голову, и закрыв глаза.

— Ничего. Ждать. Неважно, где. Всё, зависящее от нас, мы уже сделали.

Он открыл глаза и широко улыбнулся.

— Мы и сами не представляем, как много нам удалось сделать. А если и нет, то осталось с-о-овсем мало, — Анмай зевнул. — Пойдемьте-ка, наконец, спать. Завтра решится всё.

 

Глава 17.

Выбор судьбы

Проснувшись следующим утром, Анмай старательно вытянулся во весь рост на воздушно-мягком пеллоиде… и с удивлением понял, что ожидает исхода войны скорее с любопытством, чем с волнением. Но вокруг ничего не менялось — те же вечные небеса, звезды, несущие свою безмолвную стражу — а происходящее за много световых лет не могло его волновать.

Но прошло уже десять часов из отпущенных им «Укавэйрой» суток. Анмай связался с управляющей сутью… и через миг вскочил, как подброшенный. Он увидел звездное небо — огненное небо галактического ядра… дрожащим.

Это не было заметно для глаз. Но гиперсканеры Линзы уловили едва заметные колебания физики — слабая, с трудом ощутимая дрожь. В его сопряженном сознании она отзывалась тоскливым, безысходным страхом, от которого до боли сжималось сердце. В один миг он понял, что началась битва — величайшая за всю историю Файау — и что всё её мироздание оказалась на грани падения в хаос. Вмешательство ещё одного участника, пусть и столь слабого, как Сверх-Эвергет Линзы, могло разрушить всё.

Анмай прервал связь — выносить дальше это тоскливое отчаяние было выше его сил. Раньше он не знал, что машинам тоже ведом страх. Он оглянулся. Хьютай молча смотрела на него. По её глазам было ясно, что она и без его слов поняла всё. Они быстро оделись и прошли в рубку «Товии», словно это могло что-то изменить. Через минуту в ней появился и Айэт с Юваной.

— Мне страшно, — сказал юноша, опустив взгляд. — Я не знаю, что это.

Анмай объяснил.

— Ты чувствуешь то же, что ощутил я в первый день Йалис, — закончил он. — Но тогда было начало, а сейчас наступил конец… быть может.

Айэт не ответил, лишь в глубине его тревожно расширенных глаз промелькнуло… отчаяние? страх? решимость? Анмай так и не смог определить точно.

Они сели на полу, все вместе — это создавало хотя бы видимость защиты. Тишина, слабое тепло их тел, страх, который Вэру не чувствовал, но мог представить, глядя на вздрагивающие плечи Юваны — всё это объединяло их.

— А это будет быстро? — тихо спросил Айэт.

— Квантовое вырождение? Очень. Ты вообще ничего не почувствуешь. Это самая быстрая смерть, какая только возможна.

Анмай сам испугался своих слов — незаметный переход в небытие почему-то казался ему страшней любых мучений.

— И Сверх-Эвергет не защитит нас?

— Нет. Это явление подобно Творящему Взрыву, оно — его отражение, его тень. Но она ничего не создает, она лишь разрушает.

В этот миг Ювана вскрикнула, сжав лицо руками, Айэт вздрогнул, и даже Анмай ощутил, как его тело, пол, стены «Товии», всё пронзила странная дрожь — словно содрогнулись сами основы мироздания. Впрочем, они и в самом деле содрогнулись.

Ювана подняла голову.

— Я больше ничего не чувствую.

Анмай на секунду прикрыл глаза и сосредоточился, связываясь с управляющей сутью.

— Всё кончено, — сказал он. — Не знаю, чем, но прежней Файау уже нет. Мы в новом мире, — и, возможно, мы одни. Быть может, наши противники сокрушили друг друга. Быть может — нет. Но если «Укавэйра» проиграла и здесь появятся её враги, я взорву Линзу прежде, чем они вновь перехватят управление. Вы согласны?

Остальные молча склонили головы.

* * *

Они по-прежнему сидели в рубке. Пассивное ожидание оказалось делом очень тяжелым и Анмай опасался, что оно может затянуться надолго. Незнание было всего хуже. Иногда он связывался с управляющей сутью, но гиперсканеры Линзы не замечали ничего. Битва действительно закончилась.

* * *

После его пробуждения прошло четырнадцать часов и Анмай уже начал дремать, когда экраны вновь расцвели яркими вспышками — из не-пространства выходили звездолеты, немного — всего восемь. Массива Сверх-Эвергета Файау тоже не было видно. Анмай ещё тянулся к управляющей сути, когда над ним раздался знакомый голос.

— Здесь «Укавэйра». Мы победили. Сражение окончено.

Анмай не ощутил победного ликования. Он слишком хорошо представлял себе последствия.

— Где остальные? — спросил он.

— Многих уже нет. Другие сейчас спасают то, что можно — и стоит спасти. И в Сверх-Эвергете здесь больше нет необходимости. Ведь мы же не враги.

— Надеюсь. Но даже здесь я почувствовал…

— Мы были на грани падения в хаос. Но большая часть Файау поддержала нас. Почти все сторонники угнетения низших рас и управления разумом живых файа уничтожены. Все интеллектронные общности, которые вели такое управление и миры, в которых шли игры, точнее имитация и повторение гнуснейших эпизодов нашей истории, уничтожены тоже. Впредь мы постараемся не допустить повторения подобного, хотя это будет очень нелегко.

— И вы не будете больше скрывать правду от нас?

— Сейчас триллион файа во всех наших мирах знакомится с истинной историей своего народа и с историей Кунха. Они всю жизнь проводили в детстве. Сейчас оно закончилось. Вскоре всем им и самому мирозданию предстоит измениться.

— Каковы потери?

— Физические — примерно три процента относительно всей Файау. Остальные… вам не следует знать подробности этой войны — та война, в которой победили вы, была страшна, но эта — неизмеримо страшнее. Так будет лучше для всех.

Анмай кивнул.

— А что будет с нами? — спросил он.

— Вы свободны и можете поступать, как хотите. Но, что бы вы ни выбрали, мы постараемся помочь вам.

Стало очень тихо. Вэру растерянно оглянулся на Хьютай… но он уже знал, что скажет.

— Девять миров Файау так и не стали мне домом. Здесь, в чужом мире, я остаться не могу. Мне бы хотелось разделить участь «Укавэйры».

— Сочту за честь принять вас на своем борту.

Анмай улыбнулся при этом обмене вежливыми фразами — не было смысла поступать иначе. Когда он вопросительно взглянул на Хьютай, та лишь пожала плечами.

— Я всегда с тобой.

— А вы? — Анмай повернулся к юной паре.

— Я всегда мечтал отправиться к звездам, — Айэт улыбнулся, — тем более с тобой… с вами, — он покосился на Хьютай. — А что станет с Линзой? — вдруг спросил он.

Анмай не ответил.

— В ней должна быть управляющая суть, — произнесла «Укавэйра», — иначе Линза обречена на быстрое разрушение. Мы постараемся создать достаточно долговечную…

— Нет, — Айэт вышел вперед. — Она будет… чужой.

— Ты можешь создать свою? Чей же разум ты хочешь поместить в машину? — Когда сверхразумная общность обратилась прямо к нему, Айэт растерялся.

— Я… я не знаю, — наконец сказал он. — Кто-нибудь местный…

— И кто же? — в вопросе проскользнула насмешка.

Айэт испуганно оглянулся. Он понял — кто, и видел, что другие тоже это поняли.

— Я, — очень тихо сказал он.

Ювана бросилась к нему, схватила за руки, и вдруг спросила.

— Мы сможем… войти туда… вместе?

— Да, — ответил Анмай.

К его удивлению, девушка разрыдалась.

* * *

На следующее утро Анмай поднялся со странным чувством усталости, или, скорее, потери. Он уже знал, что это будет его последний день в Линзе. Ему казалось, что здесь прошла вся его жизнь, — а сейчас он вновь должен отправляться в неведомое… или остаться здесь. Но теперь в этом не было уже никакого смысла.

Он оглянулся. Хьютай, нагая, сидела на краю пеллоидной постели, расчесывая волосы — так же, как делали это её сестры и тысячу, и сто тысяч лет назад. Любуясь её невозмутимым лицом, Анмай улыбнулся — в мироздании есть вещи, которые никогда не меняются.

Потом он подумал, что и Ювана так же расчесывает волосы, — но только последний раз в своей жизни…

Анмай помотал головой. Они обретут вечную жизнь, а он думает об них так, словно они должны умереть! Но для него они действительно умрут. Их личности полностью сохранятся, но сознания изменятся так, что только «Укавэйра» и ей подобные смогут говорить с ними на равных. Он — нет. Как бы не сложились в дальнейшем их судьбы, они расставались навеки. Анмай не понимал, откуда взялось это чувство. Он сосредоточился на нем, но ему не становилось легче.

Они надели снежно-белые туники, одежду всех файа, не выбирающих свой путь между миров, — хотя сейчас этот обычай уже не имел для них никакого значения. Потом прошли в рубку «Товии». Она была пуста. Айэт и Ювана всё ещё спали в своей каюте. Анмай не решился их разбудить.

* * *

Он и Хьютай провели в безмолвном ожидании два часа. Когда Айэт, наконец, вошел в рубку, Анмай невольно поднялся. Они смотрели друг другу в глаза.

— Всё готово, пора, — через минуту сказал Вэру.

Айэт не ответил. Он с тоской смотрел на экраны и лицо у него было печальное и усталое. У стоявшей в нескольких шагах за ним Юваны было такое же лицо.

— Странно, — тихо сказал Айэт. — Сегодня день моего совершеннолетия. Ещё мальчишкой я много думал о том, каким он будет. Но я даже представить не мог, что это будет… так.

Он смолк. Стало очень тихо. Никто не осмелился нарушить эту тишину.

— Я знаю, кем должен стать, — вновь заговорил он, — но не чувствую радости. Мне бы хотелось просто вернуться домой, но я знаю, что это невозможно.

Ещё несколько минут Айэт стоял молча, затем повернулся к остальным.

— Пойдемьте, — тихо сказал он. — Всё.

* * *

Путь от рубки до ангара показался Вэру бесконечным. Они шли молча, бесшумно, в тишине и полумраке длинных коридоров с черными блестящими стенами и туманными белыми потолками. Одинаково одетые, босые, они невольно прижимались друг к другу. Тишина и одиночество словно сжимали их.

Ожидавший их скиммер в огромном ангаре казался очень маленьким. Анмай сел за управление. Легкая машина бесшумно поднялась в воздух и поплыла вперед. Столь же бесшумно раскрылись огромные створы шлюза, выпустив её наружу. Оглянувшись на удалявшийся массив «Товии», Ювана всхлипнула. Пусть эта зловещая конструкция и не стала ей домом, она чувствовала себя так, словно навсегда покидает свою родину… хотя уже давно покинула её. Это было уже год назад, но сейчас она ощутила боль утраты, которую не ощутила тогда.

А впереди уже расходилась зыбкая завеса силового поля, открывая сияющую шахту Сверх-Эвергета. Эта странная, пугающая красота сжала сердце Вэру — машина, превзошедшая величие подвластной ей природы.

* * *

Они приземлились возле пирамиды. Круглый корабль с «Увайа» уже убрали, и колоссальная платформа зияла пустотой. Когда они вышли, она показалась Вэру ещё более бескрайней. Его взгляд невольно остановился на сверкающем блоке сопрягающей сути. Айэт и Ювана сделали несколько шагов к ней, потом обернулись и застыли.

— Что нужно сделать? — сдавленным от волнения голосом спросил юноша.

— Просто встаньте перед блоком и положите на него ладони. Это всё, — так же тихо ответил Анмай.

Айэт кивнул. Взгляд его печальных, но по-прежнему бесстрашных глаз не отрывался от тревожно расширенных глаз Вэру.

— Мы расстаемся навеки, — сказал юноша. — Вместе с тобой… с вами, — он взглянул на Хьютай, — я был самым счастливым из файа. А теперь я стану самой счастливой из машин, — он слабо улыбнулся. — Если бы не ты, я стал бы помощником правителя Акталы. Сейчас такая судьба кажется мне самой худшей.

— Нэйс Анкус пал. Власть Организации рухнула сразу после нашего отлета. И ты был бы уже мертв.

— Откуда ты знаешь?

Вэру молча показал на блок. Его лицо стало странно напряженным.

— А Нэйс ещё жив?

— Да. Но…

Анмай помолчал.

— Когда ты… окажешься там… вытащи его оттуда, ладно? Такие мучения не должно терпеть ни одно живое существо. И он очень изменился… понял… стал… ты сам поймешь, когда увидишь. Он понял, в чем ошибался. Но я не решился… не смог поверить. А ты… ладно?

Айэт кивнул. Анмай с облегчением вздохнул.

— Хочешь увидеть, чем ты хочешь стать? — он прикоснулся к «Тайат».

Айэт вновь кивнул. Невидимый выступ перед пирамидой вдруг померк. Блестящий металлический блок пошёл вниз, открывая огромное окно. Сквозь колоссальную восьмигранную плиту из метастекла толщиной в два метра ворвался ослепляющий жар. Прикрыв глаза, они увидели истинный облик Сверх-Эвергета — неистовый свет.

Свет устрашал — чудовищное дрожащее сверкание, готовое в любой миг вырваться и поглотить весь мир. Айэта ужаснула ещё одна деталь — диски и другие обитатели Линзы вовсе не спускались чинно в пламя. Их разрывал невидимый вихрь магнитного поля и они разлетались брызгами, вспыхивали, испарялись. Бледно-радужный ослепительный смерч их останков окружал огненно-жаркую колонну питающей плазмы, исчезая в приемной воронке. И тут всё исчезло — плита вновь встала на место.

— Не передумаешь? — спросил Вэру.

— Нет, — улыбнувшись ответил юноша.

Потом он вновь нахмурился, и, подойдя к Вэру, взял его за руки.

— Я уже достиг цели, прошёл свой путь. Я не знаю, каким будет твой… но он будет много длиннее… и печальнее. Больше всего мне бы хотелось пройти его с тобой… но наши дороги расходятся навечно. И мне нечего дать тебе, кроме памяти, и вот этого, — он протянул ему маленький камень с последнего берега своей земли. — Ты… ты будешь помнить меня, Анмай?

Анмай не смог ему ответить. У него вдруг перехватило дыхание. Айэт, смутившись, опустил голову. Его глаза влажно блестели. Он с трудом выдавил «прощай», в последний раз прижал свои ладони к ладоням Вэру и отошёл. Когда с ним прощалась Хьютай, по щекам юноши потекли слезы.

— Хотя я знаю тебя совсем немного, ты стал мне сыном, которого у меня не было, и никогда не будет, — она обняла его, так крепко, что у юноши перехватило дыхание, и отошла в сторону. — Прощай, Айэт Тайан, прощай — и удачи тебе в твоих грядущих трудах.

Айэт окончательно смутился. Он прижал руки к лицу, чтобы скрыть слезы. К Вэру подошла Ювана. Она тоже взяла его руки в свои — маленькие и теплые.

— Я знаю, что была неправа, когда хотела быть с тобой. Но я всегда буду помнить ту ночь… И… мне жаль тебя. Ты сделал для нас так много, а сам уходишь от нас… в темноту. Мне хотелось бы, чтобы ты всегда жил здесь, но это не твой мир, не твоя мечта. Прощай!

Она подошла к Хьютай, но не смогла ничего сказать. Та обняла её, шепча таинственные женские утешения. Когда девушка отошла, на лице Хьютай тоже блестели слезы. Ювана подошла к Айэту и взяла его за руку.

Так, рука в руке, они поднялись к сопрягающей сути. Увидев свое отражение в сверкающей глыбе, Айэт обернулся. Он увидел Вэру и Хьютай у подножия пирамиды, печальных и неподвижных. Сам Айэт не чувствовал ничего, кроме страшной тоски. Он понял, что эта тоска — тоска по хрупкому живому телу, способному страдать и любить, всегда будет преследовать его. Но всё же, он широко улыбнулся, прежде чем отвернуться от приведших его сюда — отвернуться навсегда.

* * *

По-прежнему стоя рука в руке, они коснулись ладонями блестящего блока. Через миг, очертив контуры их тел, вспыхнуло ослепительное пламя. Анмай смотрел на него, но в его сердце уже не осталось печали. Их радость — радость открытия бесконечного простора — как-то передалась и ему. И его сердце сжималось уже лишь от ощущения величия происходящего.

Через несколько секунд свет вспыхнул столь ярко, что он невольно прикрыл глаза. Однотонное пение, пронизывающее здесь весь воздух, становилось всё громче, в нем зазвучали иные голоса, всё сильнее, и вдруг оборвались. Пение смолкло, и вместе с ним угас свет.

От Айэта и Юваны не осталось ничего. Не только их сознания, но и их плоть была поглощена сопрягающей сутью. Глядя на блестящий, чистый, слегка дымящийся металл, Анмай понял, что отныне Линза вновь стала единым целым. Он знал, что Ювана и Айэт, понявшие, что такое страдания и боль, постараются, чтобы здесь их стало как можно меньше. Как можно меньше.

И он понял, что его путь здесь окончен.

* * *

Он ещё долго смотрел на сопрягающую суть, пока не ощутил, что пол содрогается под его ногами — Айэт Тайан и Ювана Кари проверяли свою новую обитель и её возможности. Вэру прикоснулся к «Тайат». Ему хотелось связаться с Айэтом, хотя он и знал, что это постыдно и глупо. Интеллектронные системы могли в совершенстве имитировать речь живущих, но это вовсе не значило, что они и думают так же. Пускай Анмай почти не помнил уже своё слияние с управляющей сутью, он понимал это. И всё же он решился.

Открыв канал связи, он уже знал, что не станет говорить с Айэтом. Но был ещё один уровень сопряжения — эмоциональный.

Вэру не знал, какие его эмоции чувствует Айэт, но сам он ощутил охватившие Тайана удивление, радость, восторг. Он чувствовал, что мечтательный и бесстрашный юноша не изменился, даже став невообразимой управляющей сутью Линзы. Это было самое главное. Анмай слишком хорошо помнил, как его едва не поглотила лавина хранящейся в ней чуждой информации и был рад, что Айэту удалось избежать этой опасности. Он ощущал радость слияния двух душ, ставших разными гранями управляющей сути — радость, которую никогда не сможет познать ни один живущий. И радость созидания, возможности исправить то, что пошло неправильно.

Анмай понял, что Айэт остался прежним, но по сравнению с ним он сам стал только мыслящей крошкой. Он ощутил страх и не сразу понял, что это его собственный страх перед грядущей неизвестностью. Вдруг он услышал слабое «я понимаю». Это мог сказать только Айэт и Анмай, испугавшись, прервал связь.

* * *

Им уже нечего было здесь делать, но они медлили, словно Айэт и Ювана могли вернуться оттуда. Они понимали, что это бессмысленно, но ждали всё равно. Наконец, Вэру слабо улыбнулся и пошел к скиммеру. Хьютай последовала за ним.

Когда колпак кабины мягко захлопнулся, отрезав все звуки, Анмай взглянул на свои ладони. Казалось, они всё ещё чувствуют прикосновение рук Юваны — рук, уже обратившихся в сталь. Он встряхнул головой и взялся за управление. Скиммер взвился вверх. На сей раз Вэру не пришлось отдавать приказ об отключении силового поля…

Чудовищный глаз «Товии» смотрел на них. Он всё рос, наливаясь стальным блеском. Потом он исчез, открывая полутемную глубину ангара.

Когда они вернулись в рубку, Анмай ощутил пустоту. Ещё никогда он не чувствовал так остро своего одиночества. Даже Хьютай, положив голову ему на плечо, не могла ослабить его. Она тоже была одинока.

— Странно, — Анмай скорее размышлял вслух, чем говорил. — Сейчас мне кажется, что всё, что я делал в своей жизни, было нужно для того, чтобы привести Айэта и Ювану к ожидавшему их престолу. Сейчас это сбылось и мне не осталось ничего, кроме моей мечты. В «Темной Сущности» сказано: «Каждая мечта должна осуществиться до конца. Это так же верно, как то, что каждая жизнь неизбежно сгорает дотла». Я неверно выбрал свою мечту, и знаю, что у моей дороги не окажется конца. Ну и что с того? Меня страшит только одиночество, но скоро мы будем вновь среди файа. Ведь каждый из наших кораблей — это целый мир.

Хьютай улыбнулась.

— Мне тоже жаль терять друзей. Но всё же, мы победили, Анмай. Айэт теперь поведет великий мир и у него будет великое будущее. А наши труды окончены и мы можем просто радоваться и отдыхать. И наша любовь тоже осталась с нами. Я ненавижу скуку и тоску, и когда мне грустно, я поступаю вот так… — она поднялась на цыпочки и поцеловала его… так, что у Вэру закружилась голова. Он обнимал любимую и ничего больше не имело значения.

* * *

Потом, усталые, они замерли, закрыв глаза, в дремотном покое. Анмай вдруг ощутил неожиданный стыд — ему хотелось более чистого выражения своей радости… но вот только какого?

— Знаешь, — тихо сказала Хьютай, вытягиваясь в кольце его рук, — мне не дано твоего предвиденья, но я всё же вижу, как окончатся наши приключения… когда мы будем действительно счастливы. Представь себе закат… ясный… мы, нагие, усталые от любви, сидим на выступе скалы, на пустынном, просторном берегу моря… а рядом сидят наши дети… тоже нагие… они ещё не выше пояса мамы и я знаю, что сейчас зачала им ещё одного братика… или сестру… их двое… нет, нет, трое — между нами сидит один славный мальчик лет семи, похожий на тебя. Ты можешь это представить?

Анмай постарался… и его лицо вдруг вспыхнуло от счастливого стыда.

— Ну, я не знаю… это как-то… я даже не думал… но мне нравится. Хотя… знаешь… я в это верю.

— Я тоже. Правда, мне кажется, что это будет где-то бесконечно далеко… и в бесконечно далеком будущем… когда всё остальное, кроме нас, уже останется в прошлом. Но это будет, Анмай, обязательно. И поэтому я не боюсь.

Не дожидаясь их приказов, «Товия» содрогнулась, и плавно пошла вверх.

 

Глава 18.

Души

«Товия» поднималась быстро. Едва она прошла сквозь зияющее отверстие в небе, лепестки нейтрида, мертвые в течение двенадцати тысячелетий, ожили и затянули дыру, навсегда скрыв от них сердце Линзы. Айэт восстанавливал то, что сокрушили его предки.

Внутри центральной башни Линзы был кромешный мрак и пустота, словно в межзвездном пространстве. Реактор «Товии» засиял бездной мертвенного синего огня, окруженного бледным куполом света, и она, быстро набирая скорость, помчалась вверх, к единственной звезде этого неба — пробитому «Увайа» отверстию. Анмай понял, что никогда не узнает, зачем сюда пришли файа. Впрочем, теперь это уже не было важно.

* * *

Через несколько часов они миновали мгновенно затянувшуюся дыру в стене башни и, огибая солнце, устремились вверх по исполинской дуге. Вэру был рад, что не пришлось вновь входить в не-пространство — их прощание с Линзой растянулось на сутки. За это время непрерывно разгонявшаяся «Товия» поднялась на два миллиона миль, к колоссальным люкам в её крыше.

Сверху центр Линзы был похож на огромный макет. Исполинский шпиль башни, увенчанный огненным шаром солнца, смутное кольцо города, окружавшая его чернота океана, отделенная ниточкой серебряного света от пустой серой изнанки проекционных зеркал — всё это казалось игрушечным и нереальным с высоты. Замыкавшие мир исполинские трубы Засолнечной Стены лишь усиливали впечатление. А от крыши Линзы её поверхность была уже почти неразличима.

Вэру показалось, что она меняется, но он не решился убедиться в этом. Его мучила тоска. Он тосковал по безвозвратно утраченному Айэту и не только по нему — по всему обществу людей и файа, которое покинул. Никогда раньше с ним такого не случалось.

Его отвлек лишь выход наружу. Люк — десятимильный круг из тонкого, словно бумага, нейтрида — плавно сдвинулся под напором силового поля, открывая бездну звезд. Его окружали массивы не то машин, не то зданий, головокружительно вытянутые вниз. Соседние люки обрамляли такие же опрокинутые города.

Анмай в последний раз взглянул на невообразимый простор внизу. Кто населит его? В какие времена протянется его существование? Но представить это он уже не успел. Люк Линзы закрылся, навсегда отрезав его от мира, к которому он прикоснулся и который так и не познал.

* * *

Затем он увидел звезды — миллионы ярких звезд. Среди них совершенно терялась звезда «Укавэйры». «Товия» устремилась к ней сквозь полярное отверстие магнитного поля Линзы. Оно придало ей немалое дополнительное ускорение — прощальный дар Айэта. При этой мысли у Вэру вновь сжало сердце, хотя он знал, что юный Айэт стал совсем другим — тем, кем ему стать не дано.

* * *

Полет к далекой «Укавэйре» занял восемь дней — даже при непрерывном ускорении это совсем немало. Всё это время Анмай провел словно в полусне — ему не хотелось ничего делать, да и не было никаких дел. Он сделал всё, что должен был сделать. Осталось лишь то, чего он хотел. А вместо радости он чувствовал только тоску.

Утром девятого дня светоносная пирамида «Укавэйры» затмила звезды и «Товия» плавно вошла в её колоссальный ангар. Он был пуст. Нет, в нем стояло множество разнообразных космических кораблей, но среди них не оказалось ни одного живого файа. Ни одного. Когда они вышли наружу, их охватила пугающая, цепкая тишина.

— Здесь нет экипажа, — печально сказала «Укавэйра». — В нем нет необходимости… не было до сих пор. Но есть матрицы, и, если хотите…

Анмай вздрогнул.

— Нет. Я не хочу такого общества. Лучше полное одиночество.

— Вы правы, — ответил комцентр. — Можете выбрать себе каюту, и мы сразу улетим. Ждать незачем.

Изнутри «Укавэйра» и «Астрофайра» оказались похожими, как две капли воды. Стремительно мчась по силовым трубам, Анмай ощутил, что к нему возвращается хорошее настроение… или надежда.

Хотя они выбрали каюту наугад, она оказалась достаточно уютной и очень походила на облюбованную ими на «Астрофайре». Едва пара устроилась в удобных креслах, «Укавэйра» заговорила вновь.

— Вы должны, наконец, узнать о моих намерениях, ибо теперь это и ваши намерения. Я совершила то же, что и вы, Анмай, и это тоже вызвало… отторжение. Поэтому я сделаю то же, что и вы. Я покину эту реальность прежде, чем мое имя в ней станет символом зла. Мы войдем в не-пространство и выйдем очень далеко отсюда — не только в пространстве, но и во времени. Мы прыгнем в будущее на десять тысяч лет. Никто не знает об этом, и поэтому я не могла сказать вам раньше. Если хотите, вы можете перейти на борт любого из семи кораблей моей свиты. Они доставят вас туда, куда вы пожелаете.

— Я хочу увидеть будущее, — ответил Анмай. — Но как мы попадем туда?

— Если можно освободиться от таких физических характеристик, как масса и спин, то почему нельзя освободиться от времени? Но, попав в будущее, мы останемся в нём навсегда. Вернуться в прошлое невозможно, ибо прошлого ушедших лет нет.

Эта технология известна Файау уже тысячу семьсот лет, хотя лишь четыреста семьдесят лет назад мы научились использовать её. Тысячи кораблей оставили своё время — и не один ещё не вернулся. Мы засеиваем наше будущее прошлым, Вэру.

— Что мы ощутим, путешествуя во времени?

— То же, что и при обычном переходе сквозь не-пространство. Для нас все эти годы просто не будут существовать.

— А если мы окажемся единственными файа в изменившемся мире? И сами не сможем в нём существовать? — Хьютай не казалась испуганной, её глаза живо блестели.

— Я смогу защитить вас. Этот корабль — не вполне обычный. В нём почти нет места для живых существ — только машины. Он намного совершеннее и могущественнее остальных. Мы лучше всех овладели тем, что вы называете предвидением возможностей. Наше изгнание, по сути, добровольное. Нас ведет любопытство, возможно, лень. Нам интересно, что вырастет из семени, которое мы посадили. И, главное, — у нас пока нет средств осуществить нашу — и вашу — мечту: выйти за пределы Метавселенной, в Бесконечность, и узнать тайну её рождения.

— Я мечтал об этом, — ответил Анмай, — но я ни разу не думал об этом… всерьез.

— Наяву — нет. Но мы становимся самими собой во сне. Вы можете покинуть нас, Вэру, но сначала подумайте. У нашего проекта есть очень серьезные основания. Дело в том, что в будущем Метавселенная неизбежно погибнет. Участь каждой её части будет общей участью.

— Погибнет? Почему?

— Математически Метавселенная вообще не существует: энергия всего её вещества, света, Листов, полностью компенсируется отрицательной энергией гравитации, так, что суммарная энергия равна нулю. Закон сохранения энергии непреодолим и иначе мир не смог бы возникнуть. Это также значит, что наше пространство замкнуто и мы не сможем его покинуть, потому, что Снаружи для нас ничего нет… точнее, нас нет. Ничто не может выйти за пределы Метавселенной, потому что это равнозначно появлению чего-то из ничего. Это невозможно. Физические законы Вселенных могут меняться, но основополагающие принципы едины во всех мирозданиях. Из ничего не может произойти нечто. Это аксиома.

Анмай задумался, его глаза лихорадочно горели.

— Но… если Метавселенная не существует для… внешнего мира, то как она вообще может существовать?

— Принцип неопределенности, Вэру. Как и у виртуальных частиц. Они появляются и исчезают прежде, чем кто-то успеет их заметить. Наш мир безмерно больше, но принцип его существования — тот же. Это очень сложно объяснить, однако главное ясно: он смертен. Если вас интересует механизм… Наша Вселенная расширяется со всё возрастающей скоростью, так как силы притяжения между её объектами с их отдалением слабеют. Это значит, что радиус видимости, — сейчас он составляет пятнадцать миллиардов световых лет, — в будущем начнет сокращаться и когда-нибудь упадет до нуля. А когда это произойдет…

— Дайте-ка подумать… Рост скорости расширения Вселенной замедляет её время, так? И оно будет идти всё медленнее и медленнее… пока не остановится совсем и всё мироздание не застынет недвижимым навеки. Так?

— В нашей Вселенной — да. В масштабах Метавселенной процесс намного сложнее, ибо уровень гравитации в разных Вселенных различен. Есть такие, где постоянная тяготения в миллиарды и триллионы раз превышает нашу, однако Вселенных без гравитации нет. Но гравитация тоже замедляет время. Остановилось оно потому, что скорость расширения достигла скорости света, или потому, что всё мироздание постиг гравитационный коллапс — уже неважно. Во Вселенных с низкой гравитацией больше скорость расширения и они исчезнут быстрее нашей. Во Вселенных с высокой гравитацией время уже остановилось: они поглощены небытием. Там вступили в действие законы не-физики. В общем, ход времени в Метавселенной замедляется неравномерно, но процесс необратим.

— Сколько же времени осталось до того, как… оно иссякнет?

— Узнать скорость его замедления в каждой части Вселенной мы можем лишь напрямую, используя полеты в не-пространстве, но это очень опасно и сложно — ведь для этого нашим кораблям приходится вторгаться в пространство других участников Кунха, враждебных Тэйариин, в зоне влияния которых мы обитаем. Возвращается лишь один корабль из десяти, и точность их измерений недостаточна, чтобы сделать точные выводы — приходится учитывать слишком много факторов, включая взаимодействие различных физик, которые распространяются и взаимопроникают со сверхсветовой скоростью… и в это взаимодействие вмешиваются непредставимые нам разумные существа. Мы не можем выйти за пределы времени и узнать это точно, Вэру. Это асимптотический процесс — чем дальше он идет, тем медленнее. Для внешнего наблюдателя он растянется на срок, близкий к бесконечности. И его ход невозможно зафиксировать. Мы не заметим даже конца.

— Я думал, что мироздание слишком велико, чтобы его можно было как-то разрушить… и, в то же время, знал, что оно не может быть вечным… знал, хотя мне никто не говорил об этом. И потому стремился вырваться — туда, наружу. Я родился с этим стремлением… хотя вначале я этого не сознавал. Что это такое? Инстинкт?

— Это нельзя ощутить. Мы не знаем.

— А что произойдет, когда скорость расширения в каждой точке Вселенной достигнет скорости света?

— В сущности — то же, что происходит под сферой Шварцшильда, внутри чёрных дыр — а этого никто не в состоянии представить. Наши физические законы там перестают действовать. Сквозь чёрную дыру нельзя пройти даже в не-пространстве. Но время нельзя остановить полностью, так, чтобы замерло любое движение — это следствие квантовых вакуумных эффектов, лежащих глубже физики материи. Они проявляются на границе сферы Шварцшильда — это эффект квантового испарения чёрных дыр.

— Значит, это будет среда без времени, обладающая, однако, движением?

— Да. Масса, попавшая внутрь чёрной дыры, достигает её центра за конечное, и притом очень небольшое время — это подтверждено гравиметрическим распределением. Но само состояние вещества и его физические свойства там принципиально не поддаются проверке. Из теории относительности следует, что антигравитация, равнозначная отрицательной энергии, невоспроизводима. Даже с помощью Йалис раскрыть сферу Шварцшильда вряд ли можно — это потребует колоссальной энергии и Вселенная может просто перестать существовать… в доступной нашему пониманию форме.

— И нет никакого способа узнать, что происходит внутри? Почему исчезают корабли? В миг перехода в не-пространстве на них не действуют никакие силы, включая и гравитационные. Но если там нет времени… Кстати, что будет, если сквозь черную дыру пройдет звездолет, способный выпадать из хода времени, как ваш? Это… делалось?

— Да.

— Это… были вы?

— Нет. Никто не вернулся, Вэру. Там вечность… безвременье… мы не знаем подходящих образов, чтобы понять… там мироздание… выворачивается.

— Но… если пространство в черных дырах «вывернуто наизнанку» относительно нашего, а наше — тоже по сравнению с… наружной средой, то на самом деле это наш мир «вывернут наизнанку». И Снаружи царят те же условия… что и внутри обычной черной дыры? Там… нет времени?

— Мы не знаем этого, Вэру. Представить, что происходит Снаружи, невозможно. Поэтому перед нами стоит очень трудная, можно сказать, максимально трудная во всех мирозданиях задача. Чтобы выйти за все их пределы и понять природу Бесконечности, мы должны создать принципиально неосуществимую технологию. Неосуществимую сейчас — но, возможно, — не в будущем.

— Возможно. Но вот — в чьем будущем? И когда? Это потребует времени, — не тысяч, не миллионов, а миллиардов лет. Даже если это будет будущее Файау, мы не знаем, каким оно окажется. Мы можем выйти в области с чужой для нас физикой — и погибнуть.

— Мы одни пересекли всю эту Вселенную. И сможем пересечь её ещё раз. Разве непредсказуемость будущего не делает его более привлекательным?

— Разумеется. Я хочу этого. Но мне всё же не хотелось бы оказаться в одиночестве… особенно в чужой Вселенной.

— Ты не в одиночестве, — Хьютай коснулась его руки.

— Не в одиночестве, — подтвердила «Укавэйра». — Здесь находится крупнейшее в Файау собрание матриц. Их более восьми триллионов. Здесь файа — почти все. И лучшие представители многих других разумных рас, включая и вымершие ныне.

— Но это же только копии! Сколько ваших матриц не имеют копий в других местах?

— Меньше процента. Но там, где мы окажемся, это уже не будет иметь значения. У нас есть матрицы, которые вообще не воплощались. Некоторые из них — очень древние. Среди них есть даже ваши ровесники, Анмай!

— И кто же?

— Многие из обитателей плато Хаос, — правда, вы никого из них не знали близко. Ваших тогдашних противников здесь нет. Среди нас есть и более старые сознания, — старше скопированных вами с матриц «Увайа». Они родились ещё до появления на Эрайа вашего народа — матрицы предшествующих сверхрас, сознания столь чуждые, что понять их до конца мы не смогли. Позднее они присоединились к нам, но воплощать их мы не решились. Среди них есть одна, подобная вам — величайшая из расы Мэйат, Укавэйра. Ей миллиард лет. Вы не поймете её биографии. Но она сейчас говорит с вами — в числе остальных.

Анмай невольно вздрогнул. Он знал, что это глупо, но… его охватил страх. Ненадолго.

— У вас есть и другие матрицы, оставшиеся от Мэйат?

— Да. Мы многому от них научились. Некоторые из них — здесь, с нами, — в голосе корабля проскользнула насмешка, — а величайшая из Мэйат правит всеми. И мы не столько ваши наследники, но их. Объединение разных цивилизаций и рас начали не вы, наш младший брат. И это столкновение тоже вызвано не вами. Оно произошло бы неизбежно… позже. Но борьба со злом иногда неотличима от зла. Именно поэтому мы решили отправиться в неизвестность.

— Когда это произойдет?

— Через шесть, максимум, восемь часов. Мы производим последние настройки Эвергета. Возможно, потребуется и больше времени. И мы должны оставить Файау послание, инструкции о том, что делать дальше. Надеюсь, наши собратья поймут нас и не осудят, как вас. Впрочем, это не будет иметь уже никакого значения.

Анмай задумался.

— Можем ли мы выйти в более далекое будущее, чем ожидаем? Например, через миллиарды лет?

— Можем. Как и в не-пространстве, в не-времени нет преград. Мы можем оказаться в невообразимо далеком будущем, — даже в таком, в котором наша Вселенная уже прекратила свое существование. Что будет тогда — мы не знаем. И мы не скажем, что уверены в успехе. Квантовые явления непредсказуемы. У нас равные шансы и на тот, и на другой исход. Нас может зашвырнуть в бесконечность пространства, или в бесконечность времени, или и то, и другое вместе.

— Интересно было бы, — Анмай вдруг улыбнулся.

— Итак, вы согласны?

— Да.

— А вы, Хьютай?

— Я тоже согласна. Ведь по сути мы ничем не рискуем: если мы не погибнем в пути, то всё равно однажды умрем, пусть даже и со всем мирозданием. А если есть хотя бы крохотный шанс обрести вечную жизнь, его надо использовать. Вечная жизнь с ним, — она искоса взглянула на Вэру, — стоит того, чтобы за неё побороться… — вновь взглянув на смущенное лицо любимого, она засмеялась.

Анмай задумался. Они уйдут, — а Айэт и Ювана увидят всё, что он не захотел увидеть. Он знал, что возможности «Укавэйры» больше — хотя бы подвижность. Она уцелеет и там, где Линза, лишенная возможности перемещаться, погибнет. Он также знал, что будущее неверно и непредсказуемо и что пропасть времени, которую он перемахнет в один миг, может поглотить всех, включая и Айэта. А они останутся одни — единственная пара в чужом мироздании, на корабле, полном душ. Это страшило и привлекало его одновременно, но разве он мог повернуть назад?

— Мы решили, «Укавэйра», — сказал Вэру. — Теперь ты можешь оставить нас.

Она не ответила, лишь мерцание индикаторов подтвердило, что они одни. Анмай потянулся. Сзади к нему подошла Хьютай. Она обняла его и потерлась щекой о его плечо.

— Ты знаешь, чем занимались Айэт и Ювана в ту, последнюю ночь?..

* * *

Они лежали, усталые от любви, в полумраке каюты, покоясь на невидимой подушке силового поля. Погашенные окна-экраны едва заметно отблескивали чёрным стеклом. В маленькой уютной комнате царила тишина. Лишь гудение невидимых механизмов — далекое и слабое — проникало в неё. Её стены слабо тлели чистым серым светом, не дающим теней. Они одновременно казались близкими, реальными, и растворявшимися в бесконечности. Вэру очень нравилось такое освещение. Голова Хьютай покоилась на его груди. Прикрыв глаза, она слушала мерные удары его сердца — более громкие, чем пение далеких машин. Её спокойствие было столь же надежным, как руки Анмая, лежащие на её плечах, под тёплой пушистой массой её рассыпавшихся волос, укрывших их обоих.

— Тебе удобно?

Хьютай пошевелилась — слабо, едва ощутимо.

— Мне тепло. Ты такой… уютный, — она положила голову на руку любимого, тронув губами его ухо. — Ты славный мальчик, — прошептала она. — Сильный. Нежный. И красивый… везде. Ты мой, а я твоя, да?

— Да.

Она вновь устроилась на его руке и закрыла глаза. Правая рука Вэру уютно лежала на её пояснице.

— Ты помнишь? — не открывая глаз, сонно спросила Хьютай.

— Что?

— В тот, первый раз мы лежали так же. Я так же слушала, как бьется твое сердце и думала, что ждет нас в будущем. А теперь я знаю.

Она зевнула.

— Помнишь, как мы встретились? На той улице, словно мы были единственными там? Я считала, что тебя убили — все те девять лет. Мы смотрели и не могли поверить, что видим друг друга… взрослыми. И мы вели себя, как дети. Ты почти силой увёл меня в ту страшную крепость — такую же, как «Товия», верно? И мы не слушали никого… Там была комната, почти такая же, как эта. И мы стояли там, растерянные, не зная, что делать потом — после объятий. Помнишь, как ты стеснялся, мой бесстрашный Анмай? И сколько глупостей говорил?

Анмай улыбнулся. Его ступня погладила её босую ногу. Хьютай пошевелилась.

— А как ты тосковал после войны, как злился на себя и на весь свет, так, что решил сбежать сюда? Помнишь, ты говорил, что согласен принять любую участь? А какая нас ожидает сейчас?

— Не знаю. История Файау смешается с историей других рас. Значит ли это, что она окончена? Что будет дальше? Мы ушли слишком далеко, узнали то, чего никто не знает, и не должен знать. И я даже не знаю, закончен ли наш путь, или только начинается?

Хьютай провела пальцем по его губам.

— Ты всегда говоришь такие вещи, Анми. Раньше мы не знали даже, где наш дом. А сейчас… Моя судьба будет твоей судьбой, а твоя — судьбой «Укавэйры». Мы только ещё начинаем свой путь, Анми.

— Я надеюсь. Но мне кажется, что он не будет долгим. Несколько месяцев, возможно, лет, — и мы достигнем нашей неведомой цели. А может, просто исчезнем, — так бесследно, как ни исчезал ещё никто. Быть может, мы прожили уже почти всю нашу жизнь — а это меньше половины того, что можно прожить без всей этой техники. Это немного, но мне кажется, что я живу уже целую вечность. А что думаешь ты?

— Думаю, что тебе просто скучно.

Хьютай прикусила его ухо, ощутив, как ладонь Вэру подбирается к её груди. Он убрал руку.

— Прости.

Он помолчал.

— В детстве я часто представлял, что живу в древней, дикой Фамайа, и это неплохо у меня получалось. А в Файау есть целые планеты, на которых мы, файа, воскресили нашу древнюю историю. Мне хотелось бы пожить на такой планете, но вернуться в прошлое нельзя. Зато можно попасть в будущее — странно, правда? Знаешь, тогда, в слиянии со Сверх-Эвергетом Линзы… я видел космос. Я видел… есть такое, что никто не сможет себе представить. Это были… миры. Они все покрыты… плотью… или почти сплошь состоят из неё. Их полюса покрывает вечный лед, небеса — вечные тучи… но там всё — жизнь… чудовищная с нашей точки зрения. Ты можешь представить себе мир… покрытый единственным живым существом?

Хьютай пожала плечами.

— Могу.

— Я тоже. Но не всегда можно понять то, что можно представить. Я видел… миры, подобные Линзе… больше любого обычного мира. Они… как звёзды. Огромные, бесконечно сложные, вечные. Планеты — обычные планеты — вращаются внутри них, сотни, тысячи… огромные скопления, в которых от мира до мира — всего десятки тысяч миль. Небеса там покрыты планетами, как облаками. Под ними — равнины шириной в миллионы миль, а над ними — рои планет и солнц… Это так красиво… не могу описать. Планеты… населённые… вращаются там вечно — во имя вечной славы Создателей… — он замолчал.

Хьютай несколько секунд молча ожидала продолжения.

— И это всё?

Он улыбнулся.

— Нет. Просто… это самое светлое… и самое понятное из того, что я видел. Я стоял на поросшей травой равнине, бескрайней, пустой, только вдали высились горы… белые от снега… а в небе плыли миры… я плакал. Или мне сейчас кажется, что я должен был плакать? Не знаю. Но я хочу увидеть всё это сам… своими глазами… и одновременно я хочу увидеть и то, что я не могу даже назвать. Эта мечта жжет меня изнутри и я… наверно сделаю всё, чтобы она исполнилась. Иначе… это будет самое худшее для меня… — Анмай вновь смолк.

Хьютай легко провела рукой по его волосам.

— Ты сильный. И красивый. И умный… мечтательный. Ты мой единственный, знаешь?

Анмай ничего не смог ответить. Он только прижал Хьютай к себе. Они затихли, чувствуя, как бьются их сердца. Для него не было счастья выше, чем слышать сердце любимой. Лишь на самой границе сознания таился страх. Анмай знал, что без неё он просто не сможет жить. Хьютай Тайра была не просто любимой, не просто единственной, сумевшей его полюбить. Она была единственной, сумевшей понять его мечты. Единственная, ставшая ему парой. Единственная во всем мироздании. Без неё он был бы ничем…

Хьютай пошевелилась. Она потянулась, её губы прижались к шраму на его груди. Старая рана вдруг заныла. На миг Вэру показалось, что её губы касаются обнаженного мяса. Он вздрогнул. Хьютай отпрянула.

— Я сделала тебе больно? — спросила она, вновь укладывая голову на его грудь.

— Нет.

— Не ври. Я это ощутила. Ты вспомнил… верно?

Она зевнула.

— Ты не сможешь забыть, как тебя пытали, никогда?

Он помолчал.

— Нет… Но мне так хорошо… спокойно… ты была моей самой главной мечтой — а я об этом и не знал. Я глупый, правда?

— Ты красивый, — она провела пальцами по его лицу, медленно, словно впервые. — Я люблю тебя.

Она приподнялась, глядя на него.

— Странно, что мы не надоедаем друг другу. Иногда ты говоришь глупости и сразу за ними — такие вещи, что делается страшно. Скажи, что ты действительно думаешь об этом прыжке?

Анмай расслабился и закрыл глаза. Когда он заговорил, его голос звучал глухо и монотонно, — он словно читал нараспев из невидимой книги, и Хьютай хорошо знала, из какой.

— «И, поскольку никакая кара не в силах отразить всю безмерность его преступления, он будет падать в бездну — вечно».

Она вздрогнула, зябко поджала ноги и усмехнулась.

— Мне стало страшно. «Укавэйра», её сознание, состоит из подобных тебе. Они всегда идут до конца, для них нет последнего предела. Сейчас они решили заглянуть за край Бесконечности… И, хотя эта затея безумна и безнадежна, она всё же достаточно возвышена. И я согласна в ней участвовать — не только ради тебя. Это будет величайшее из свершений Файау… если даже она никогда не узнает об этом. И кстати, осталось меньше часа. Надеюсь, ты не настолько одичал, чтобы отправиться в будущее нагишом? — она потёрлась щекой о его грудь.

Анмай слабо улыбнулся.

— Нет. Но ещё несколько минут ничего не решат. Возможно, это последний раз.

Хьютай усмехнулась, вытягиваясь рядом с ним. Им было слишком хорошо, чтобы повторять всё сначала, поэтому Анмай просто прижал её к себе и затих. Хьютай положила голову ему на грудь, закрыла глаза, её тело расслабилось в кольце его рук. Застыв на несколько минут в спокойствии, они ни о чем не говорили, не думали, и не ощущали ничего…

* * *

При не-переходе было неважно, в какой части корабля они находятся. И Анмай не пошел в наблюдательную рубку, зная, что увидит из неё не больше, чем из окна своей каюты. Россыпи звезд его мечты сияли мириадами игл чистейшего света. Это было даже больше, чем мечта — мироздание, в котором он жил, и которое собирался покинуть. Среди сияния звезд зияла овальная дыра — Линза. Отсюда великий мир казался одной из множества темных туманностей, лишенных и разума, и жизни.

— Осталось пятнадцать минут, — сообщила «Укавэйра». — Зарядка накопителей уже начата. Корабли-танкеры полностью заправят наши хранилища массы. Таким образом, теперь мы сможем совершить те же два прыжка.

Анмай кивнул. Он уже видел сияющие нити плазмы, извивавшиеся среди звёзд. Зеленая полоса индикатора медленно ползла к рамке. Он поудобней устроился в кресле. Страха не было, только волнение. И ещё… Он старался представить, на что будет похож мир через десять тысяч лет. Или через десять миллиардов. Или… Он встряхнул головой.

Зеленая полоса дошла до края. Нити плазмы погасли. Танкеры удалялись, двигаясь со стократным ускорением — судя по нему, на них тоже не было экипажа. Они превратились в сияющие звезды, затерялись среди других звезд и исчезли.

— Всё готово. Закончены последние проверки. Все системы в порядке. Пусковой механизм Эвергета готов к работе. До начала реакции осталась минута. Проводить ли обратный отсчет?

— Нет. Просто скажите, когда останется пять секунд.

— Хорошо, младший брат.

Комцентр отключился. Вэру посмотрел на Хьютай.

— Я надеюсь, что всё будет хорошо, но на всякий случай — прощай.

В ответ она лишь пожала плечами.

— Если произойдет катастрофа, мы ничего не почувствуем, верно? И я не люблю прощаться навсегда. Я просто скажу, что мы всегда будем вместе. Так лучше?

Анмай улыбнулся.

— Да. Мы прошли множество испытаний, но по сути остались детьми — бесстрашными и любопытными.

Он смотрел на россыпи звезд — миллионы только видимых глазу. В этой галактике больше триллиона звезд, а во Вселенной — триллион галактик. А за этими мирами, бессчетными настолько, что и представить невозможно — другие Вселенные, и их много больше, чем элементарных частиц в этой. А что ещё дальше? Ему хотелось это узнать, — и, хотя шансы на успех были очень невелики, он был уверен, что узнает. Ведь он не одинок — с ним Хьютай и «Укавэйра» — высшее из достижений Файау.

— Осталось пять секунд, — донесся до них ровный голос комцентра. — Удачи.

Вновь стало тихо, так тихо, что звезды на экранах казалось, зазвенели. Вэру взглянул на Хьютай. Их глаза встретились, и в них не было страха…

Они успели лишь улыбнуться друг другу, когда звезды на экранах померкли, погас свет, они лишились всех обычных ощущений и помчались сквозь тьму, сквозь бездну пустоты и лет.

К О Н Е Ц

 

Приложение: История Файау

Приведенная здесь история Файау несколько отличается от описанной в «Макете мироздания». Удивляться этому не следует,  — многие постыдные её события были преданы забвению и Анмай просто не мог знать о них… тогда. Если хотите, можете считать ее историей Земли, считая 679 год Файау как 2009 год Р.Х

19 ноября 628 г. Корабль, бежавший с Уарка, достигает пригодной для жизни планеты. Начинается её заселение и освоение. Прошлое Фамайа отвергнуто. Отныне общность файа называется Файау.

27 сентября 679 г. Первая Файау уничтожена Межрасовым Альянсом вместе со всем населением. Спасается только корабль-основатель с экипажем в 30 файа.

3 декабря. «Фамайа» достигает новой планеты, пригодной для жизни и отдаленной от прежней почти на миллиард световых лет. Это первый полет файа в не-пространстве.

9 декабря. Заложено первое поселение на Новой Файау. Его, разумеется, назвали Товией. Начался период мирного развития файа.

750 г. Файа заселяют все континенты планеты.

1000 г. Технологическое могущество Файау возрастает. Впервые начинается серийное строительство установок Эвергет.

1075 г. Рост населения планеты потребовал создания всемирного правительства. Раньше файа ухитрялись жить без государственной власти.

1200 г. Правительство Файау ведет борьбу с поклонниками виртуальной реальности. Их стало так много, что некому заниматься делами реального мира. С большим трудом ситуацию удалось частично исправить. Первые попытки перехода к «автоматической экономике», т. е. к экономике, независимой от населения и полностью компьютеризированной.

1500 г. Правительством Файау принят грандиозный, рассчитанный на несколько тысячелетий, план освоения космоса. Начаты подготовительные работы.

31 августа 1534 г. Начало строительства искусственных планет — Девяти Миров Файау и Верфей Файау.

1599 г. Закончена постройка первой космической верфи.

1600 г. Начало серйного производства межпланетных кораблей и освоения ближайших планет.

1693 г. Первые крупные разногласия между сторонниками и противниками освоения космоса.

1695 г. Разрыв отношений между космическими поселениями и самой Файау.

1699 г. Кризис преодолен. Работы продолжаются.

8 мая 1776 г. Первая попытка основать колонию на планете другой звезды. Экипаж «Фамайа» погиб, но интеллектроника привела корабль на базу. Начало изменения биологической структуры файа с помощью генной инженерии, так как прежняя не может выдержать полеты в не-пространстве.

1880 г. Строительство первой ячейки Верфей Файау закончено.

1883 г. С Верфи сошел первый звездолет — копия корабля-основателя «Фамайа».

1884 г. Изменения биологической природы файа завершилось. Начало эры межзвездных полетов.

1897 г. Первый контакт файа с иной цивилизацией на планете Сурней.

1991 г. Начало первой Игры в завоевание на Сурнее. Первые признаки конфликта между её сторонниками и противниками вмешательства в развитие иных рас.

1992 г. Конфликт перекинулся на «первичный мир» (тогдашнее название Файау, позднее отнесенное к Эрайа). Эта война в большей степени, чем какая-либо прежде, началась по этическим причинам.

Январь 1993 г. Военный переворот в «первичном мире» Файау. Её тогдашний правитель, Яруми Тарми (сторонник Игры) бежит, спасаясь от смерти.

Февраль. Попытка Яруми Тарми вернуть себе власть в начавшемся хаосе с помощью заговора.

Сентябрь-октябрь. Файау, Сурней и остальные колонии переходят под власть сторонников объединения файа.

Конец 1993 г. Новое объединение Файау. Разногласия между сторонниками и противниками Игры в завоевание признаны несущественными. 1993-й год был призанан самым несчастным в истории Файау, так как в ходе переворота произошли два крупных сражения в космосе у Первичного Мира и Верфи были сильно повреждены. Военные (т. е. весь космический флот Файау) вынужденно вышли на передний план. Лишь их вмешательство предотвратило полный развал Файау. Они установили дисциплину и обеспечили подъем экономики. Истинный виновник переворота — Яруми Тарми — был в конце года убит своими же соратниками.

1994 г. Новым правителем Файау становиться Илайна Ирмиа. (На неё сразу же было совершено смертельное покушение, но матричная система сыграла свою роль). Начало восстановления Файау, попытки создания всепланетного союза всех разумных рас. Как оказалось, кризис в период с 11.91 по 4.92 гг. был спровоцирован ЧК. Мощные мятежи в колониях Сурнея и Нан-Мелины. Несмотря на это, Файау обновляется и развивается, демонстрируя экономические успехи, хотя и это был тяжелый год для файа из-за опасности схода с орбиты поврежденных Верфей. Дискуссии по всерасовому союзу будут продолжаться ещё 18 лет и кончатся ничем.

1995 г. Взрыв одной из орбитальных установок Эвергет, предназдаченной для защиты первичного мира Файау. Это было следствием конструкторских недоработок.

1996 г. Опасность полного разрушения конструкций строящихся Девяти Миров Файау. На планете Дейта открыт новый вид разумных существ, похожих на файа, но с одним глазом и редуцированной головой. Стихийное восстание покоренных аборигенов на Сурнее. Волнения в Нан-Мелине, крупнейшей колонии файа. Её население недовольно политикой Илайны Ирмиа. На планете начинается гражданская война. Илайна Ирмиа начинает заранее готовить сразу трех своих преемников, и пытается изменить господствующую идеологию Файау. Её попытки свести к нулю влияние новой ультранационалистической группы, действующей под лозунгом «Вселенная — для файа», т. е. требующих истребления всех встреченных разумных рас, сделали её наиболее популярной в последующей истории Файау. Политический и экономический кризис, который правительство пытается скрыть под идеей «новой гармонии», усугубляется последствиями взрыва одной из установок Эвергет в 1995 г. Околопланетное пространство оказалось загрязнено лептокварками, стабильность его физики нарушена, следствием чего стали массовые мутации, невероятные и непредсказуемые аварии и пр. Этот период «бунта физики» продлиться до 2003 г.

1997 г. Частично удачная попытка переворота, предпринятая сторонниками Яруми Тарми. Очередной распад Союза Файау, образование новых независимых государств на каждой из её колоний (их уже 9 и их население стало больше населения метрополии, перевалив за миллиард).

1998 г. Тщетные попытки Илайны Ирмиа объединить Союз Файау. Едва удается избежать катастрофической междуусобной войны.

1999 г. От Файау отделяются ещё четыре новых колонии. Крупные социальные потрясения на её Первичном Мире. Илайна Ирмиа и Совет Файау принимают решение о создании новой государственной иделологии, суперрелигии, первоначально маскируемой под оппозиционное учение. Она получила название «Файус», т. е. «всефайа».

11 августа. Первая проповедь идей Файус. Они быстро обрели огромное влияние. Именно ей суждено было объединить Файау и править счастливым периодом духовного возрождения.

5 февраля 2000 г. Подписание всеми колониями договора о восстановлении Союза Файау, начало нового периода в её истории. Решение о полном и всеобщем разоружении (кроме оружия межзвездных кораблей, подчиняющихся только всему Союзу Файау). Население двух планет, отказавшихся подписать договор, было уничтожено. Прекращение гражданской войны считалось столь крупным достижением, что даже делались попытки назвать дату её прекращения началом Новой Эры. В этом же месяце были получены первые сведения о сверхрасе Мэйат, предшествующей Файау. В дальнейшем Мэйат будут всё больше влиять на развитие файа, пока оба народа не сольются в одну общность. Ее символом станет двойное солнце.

11 мая. Завершение строительства основной части Верфей Файау. Межзвездные полеты стали настолько доступны, что возникла опасность падения населения Первичного Мира до нуля. (Оно упало до 30 млн. файа).

2001 г. Ограничение эмиграции.

2002 г. Прославился лишь отсутствием событий, достойных занесения в какие-либо хроники.

2003 г. Успехи правления Илайны Ирмиа в Файау и в колониях. Искоренение национализма, завершение создания «нового строя» в Файау, духовный взлет, расцвет культуры, строительства и звездоплавания. Флот Файау состоит уже из 1100 кораблей.

4 мая 2004 г. Окончательная ликвидация последствий «Эвергетовой катастрофы».

2005 г. Распад единой компьютерной сети Союза Файау, перешедшей пределы роста. Кризис продлится до 2050 г. Его причиной стали «идеологические» разногласия между разумными машинами, недоступные сознанию живых файа.

2008 г. Распавшуюся сеть удается объединить в три части, но дальнейшее слияние оказывается невозможным.

Март-апрель 2009 г. Многочисленные сбои компьютерных систем в Файау вследствие ведущейся в её сетях «интеллектронной войны». В результате распавшуюся компьютерную сеть удалось объединить в две части.

2010 г. В Файус внесена идея союза всех файа, включая интеллектронные системы.

2011 г. «Потоп уродов». Продолжающиеся сбои интеллектронных сетей привели к нарушению процесса восстановления тел в матричной системе, появлению огромного количества неполноценных особей и настоящих монстров.

2012 г. Идеи Файус постепенно начинают терять господство.

2013–2019 гг. Ожесточенная борьба с деформированными порождениями матричной системы, многие из которых несут чисто машинное сознание.

2020 г. Появление идеологии Анти-Файуса.

Конец 2021 г. Сторонники этой идеологии вызывают колоссальные сбои в системе матричного бессмертия. Сознания 100 млн. враждебных им файа были навсегда потеряны.

2023 г. Они же пытаются уничтожить первичный мир Файау, перехватив управление его защитной системой. Попытка провалилась.

2032 г. Окончание правления Илайны Ирмиа. Она добровольно уходит в отставку.

Начало 2033 г. Междуцарствие. Борьба между сторонниками различных направлений в Союзе Файау — «внутреннего развития» и «внешней экспансии», а также различных их сочетаний.

Лето 2033 г. Новым правителем Союза Файау стал Атхим Ир, сторонник Экспансии. Он будет править 72 года.

2035–2050 гг. Первая межзвездная война Союза Файау с расой Уккан. В основном, это информационная война на уровне интеллектроники, без особых успехов у обоих сторон. Кончилась почетным миром и полным разрывом каких-либо отношений (с целью недопущения новых конфликтов).

2050 г. Файау открыла способ прыжков во времени — т. е. её звездолеты теперь могут попасть в сколь угодно отдаленное будущее, но не могут из него вернуться. По этой причине технология была засекречена и практически не применялась. В этом же году произошло окончательное объединение компьютерных сетей Файау и возникновение единого сверхинтеллекта, в дальнейшем определяющего её развитие.

2051 г. Интеллектронные системы становятся главенствующими. Живые файа оказываются на втором месте, которое им уже не суждено будет покинуть.

2100 г. Первые случаи селекции файа, переходящих в интеллектронную фазу. Создание новых, искусственных, форм жизни, первые попытки изменения физики с целью улучшения условий обитания.

Конец 2101 г. Один из звездолетов Файау достигает границы местной зоны Кунха — противостояния физик, проделав путь в 17 млрд. световых лет.

2104 г. Смена власти в Файау. Ее новый правитель — Олайна Сумми, дальний потомок Олты Лайту, Управляющей плато Хаос и сторонник Внутреннего развития.

2123 г. Вблизи Файау прошла Нэйриста — корабль-звезда одной из сверхрас, гость из другой зоны Кунха, дав файа понять, насколько же малы ещё их силы.

2170 г. Файа обнаружили первую из не-планет Мэйат — Церру и начали её заселение.

2251 г. Первые случай бегства недовольных политикой Файау на межзвездном корабле. Он бесследно исчез.

2280 г. Церра становится более влиятельной, чем первичный мир Файау.

2350 г. Открыт Р`Лайх — в будущем великая твердыня Золотого Народа. Пока он неприступен.

2379 г. Одним из кораблей Файау обнаружены остатки «Укавэйры» — единственного сохранившегося корабля Мэйат.

2797 г. Интеллектронная общность «Укавэйры» становится правителем Файау. Ставший уже символическим пост живого Правителя Файау упразднен. Это год объединения Файау и Мэйат.

2899 г. С Верфей сошел первый корабль типа «Астрофайра». Это новое тело «Укавэйры».

2992 г. Возникли проблемы, связанные с Йалис, ввиду загрязнения околопланетного пространства Файау лептокварками. Причина — с её Верфей каждый год сходит 800 новых звездолетов, не считая прибывающих из отдаленных колоний. В результате, в районе Девяти Миров Файау опасно нарушилась стабильность физических законов, создавая прямую угрозу органической жизни. Правительство вынуждено ввести запрет на мезжзвездные полеты и закрыть Верфи до 2994 года. В итоге нарушилась связь между Первичным Миром и его колониями, а на Девяти Мирах начало скапливаться избыточное население.

2993 г. Попытки стабилизировать физику с помощью установок Эвергет. В результате проблема только усугубилась.

2996 г. Конфликт на Девяти Мирах. Следствием кризиса стало создание нового движения. Оно борется против использования Йалис. Его целью стало уничтожение установок Эвергет, в основном, с помощью кибернетических паразитов. Обе стороны будут применять оружие старого типа, не используя Йалис. Сам факт междуусобной войны стал катастрофическим ударом по национальному самосознанию файа, они поняли, что победа иногда хуже поражения. Тем не менее, и эту войну сторонники ограничения прогресса проиграли.

2998 г. Крупнейшая авария на одной из станций защитной сети. Противники использования Йалис спровоцировали неконтролируемую работу одной из установок Эвергет, создав смертельную опасность для всех Девяти Миров. К счастью, всё ограничилось разрушением ядра Йалис-реактора.

2999 г. Конец мирной эпохи, продолжавшейся почти тысячелетие. Между отдаленными колониями, развивавшимися по самым разным ветвям, возникли неразрешимые противоречия. Чтобы сохранить единство Файау, центральное правительство применило силу. Результатом стал ограниченный военный конфликт, в котором единственным оружием служил Йалис. Он применялся так искусно, что уничтожал лишь файа, не поражая экологии их планет и не создавая остаточных эффектов. «Укавэйра» укрепила свою роль единоличного лидера Файау. Последствия конфликта и сам его факт были засекречены и вычеркнуты из истории.

3000 г. Весь Союз Файау занят разрешением внутренних проблем. Экспансия вовне практически прекратилась и сама необходимость космических полетов оказалась под угрозой: был открыт способ передачи сознания по межзвездной мгновенной связи. Огромная армия любопытных устремилась в самые отдаленные уголки Файау, что вызвало протест у их первых колонистов. Центральные же планеты вновь лишились значительной части населения. В конце года межзвездная передача сознания была запрещена.

3006 г. На Церре был изобретен Сверх-Эвергет — оружие настолько страшное, что в сравнении с ним поблекло всё, созданное файа прежде. Они решили, что эта сила позволит им создать вселенскую империю. Идея исключительности и презрение к «низшим» расам представляются несокрушимыми.

3008 г . Вторжение Файау на территорию Межрасового Альянса в ядре галактики А-1443. Это вторжение стало причиной новой межзвездной войны, и, вдобавок, вызвало внутренний кризис в самой Файау, т. к. нападение ничем не было спровоцировано. Эта война готовилась с 3006 года. Предусмотрительные файа не только построили новый флот беспилотных боевых кораблей с интеллектронным управлением (больше 3 тыс.), но и усилили оборону своих планет новыми установками Эвергет. На случай поражения было создано несколько крупных колоний, о расположении которых никто в Союзе Файау не знал. Вся программа подготовки была рассчитана на 11 лет, но война началась раньше.

Ноябрь 3010 года. Начало войны Файау с Альянсом — союзом четырех рас. Война продлилась до октября 3014 года и состояла из двух этапов: она началась как обычная, затем был применен Йалис, а потом война физик переросла в информационную (информация тоже может убивать).

Начало 3011 года. Обмен ударами, направленными на разрушительное изменение физики. Удары, в основном, ограничились центральными планетами Файау, но на них было уничтожено всё живое. На Первичном Мире не осталось никаких животных и никакой растительности. Затем интеллектронные системы противников начали информационную войну.

3014 г. Файау победила и Альянс сохранился лишь в её памяти. Пережившие войну файа начали страдать из-за страшных генных мутаций — самого ужасного последствия применения Йалис.

3016 г. Подведение итогов. Файау опустела, интеллектронные системы заняли в ней господствующее положение. Уцелевшие файа вновь заселяют все опустошенные планеты, но пройдет ещё 10 лет, прежде чем они вновь населят Девять Миров.

3018 г. Файау практически безраздельно господствует в Местной Зоне Кунха, но последствия войны оказались столь ужасны, что файа задумались — а стоило ли её начинать?

3023 г. Катастрофический кризис охватывает все миры Файау — кризис нравственности. После того, как планеты уничтоженного ими Альянса были обследованы, живых файа и даже интеллектронные системы охватывает отвращение к своим же собственным делам. Господствующей идеологией Файау стали тотальная апатия и бездеятельность.

3024 г. Файа впервые осознают свою ответственность за всю безмерно огромную Местную Зону Кунха, которой они овладели.

3025 г. Первая попытка заселить Девять Миров Файау окончилась неудачей.

3026 г. Генные мутации продолжают оставатся основной проблемой живых файа, как и их последствия — различных форм мутанты. Лишь помощь интеллектронных систем позволила Свободному Народу (самоназвание файа) сохранить себя.

3028 г. Построен первый Сверх-Эвергет. В сущности, это плод труда трех рас, включая Мэйат. Отныне файа могут изменять физику значительных областей космического пространства. Мутации постепенно преодолены. В этом же году «Укавэйра» совершила свой рекордный полет (840 млрд. световых лет).

3029 г. Файа узнают о Кунха — противостоянии искусственных физик сверхрас. Изменения реальности в её ходе должны через тысячу лет уничтожить всю органическую жизнь в Местной Зоне. Начинается строительство установок Сверх-Эвергет для противодействия этому. Сведения о Кунха засекречены, все, кто знает о ней, строго изолированы.

3033 г. Союз Файау выясняет, что в ходе Кунха физические условия в мироздании неузнаваемо изменились по сравнению с исходными. Фактически, в окружающей файа природе нет ничего естественного — всё это результат трудов предшествующих сверхрас. Это, и осознание несоответствия сил Файау силам участников Кунха, вызывает в её Союзе новый моральный кризис.

3043 г. Экономика Файау процветает. После осознания своего места во Вселенной Свободный Народ ожидают мирное время и подьем культуры.

3046 г. Основной частью Файау стали межзвездные корабли. Их население теперь больше, чем население планет и не-планет. В Игре в завоевание открылись новые возможности: отныне файа могут помещать свои сознания в копии тел других разумных существ, включая созданные ими самими. Так правительство Файау пытается решить моральную проблему допустимости Игры.

3066 г. Несмотря на все попытки, файа не могут остановить разрушительные изменения физики даже в пределах Девяти Миров. Им остается лишь выбирать между мгновенным и постепенным уничтожением и надеяться на лучшее.

3076 г. Экономика Файау стала, наконец, совершенно независимой от её населения. Больше никому не надо работать. Все официальные органы власти упраздняются. Любые блага стали доступны каждому члену общества. Старые мечты файа о всеобщем равенстве сбылись, они могут отныне посвятить всё свое время развлечениям и творчеству… но большинство выбирает одни развлечения.

3084 г. Продолжается расцвет исскусств и наук. Основываются многочисленные новые колонии, жители многих из них намерены жить так, как жили их предки — по возможности, без техники. Прототипом таких обществ как правило становиться Фамайа периода Империи Файа и позже. Впрочем, их жизнь оказывается гораздо богаче жизни оригинала.

3088 г. Весь Союз Файау охватывает эпидемия странных смертей — взрывов браслетов-весмов. Таким образом интеллектронные системы устраняют тех, кто, с их точки зрения, в своем возврате в прошлое зашел слишком далеко.

3097 г. Конфликт между интеллектронными системами и живыми файа улажен. Машины больше не вмешиваются в их жизнь… которая отныне не оказывает никакого влияния на развитие цивилизации Файау.

3100 г. Завершение строительства Девяти Миров Файау, включая две гигантские установки Сверх-Эвергет. Отныне на Файау царит вечный день — колоссальные сооружения никогда не заходят на её небе. Впрочем, не все они ещё работают и достройка уже официально законченных конструкций продолжается.

3111 г. Пытаясь сравняться с интеллектронными системами, живые файа становятся машинами сами — часть их соединяет свои органические тела с исполнительными механизмами, иногда колоссальных размеров. Это увлечение не получило широкого распространения.

3130 г. Файау все шире знакомится с технологией Мэйат и открывает все новые колонии и не-планеты предшествующей сверхрасы. Культура файа всё более обогащается и они начинают строительство своих не-планет, правда, пока скромных.

3149 г. Строительство защитной системы Девяти Миров закончено. Обе установки Сверх-Эвергет, начатые постройкой ещё в 1700-х г.г. как совершенно другие машины, введены в строй. Несмотря на это, расчеты файа показывают, что если ход Кунха не изменится, к 4070 году вся органическая жизнь в Местной Зоне погибнет. Частично это выдумка интеллектронной сети Файау, но частично — нет.

3164 г. В поисках новых противников для своих военных игр файа создают новые виды разумных существ, чаще всего наделяя разумом улучшенные версии различных животных.

3167 г. В одной из отдаленных колоний Файау возникает новый тип мировоззрения. Он признает файа старшими братьями всех разумных существ, ответственными за них. Сторонники традиционной точки зрения ведут борьбу с его сторонниками но безуспешно, т. к. «Укавэйра» тоже разделяет его. Впоследствии это станет идеологией золотых айа.

3180 г. Очредная попытка файа (точнее, их интеллектронных систем) вмешаться в ход Кунха. На осуществление проекта необходимо 600 лет, но он был принят всем населением Файау и выполнялся общими усилиями, несмотря на политические разногласия.

3183 г. Колония на Церре, давно обогнав метрополию практически во всем, требует независимости. Конфликт удается уладить мирными средствами.

3187 г. Из-за крайней опасности попытки вмешательства в ход Кунха запрещены. Чтобы прекратить воздействие двух установок Сверх-Эвергет на физику, файа пришлось прибегнуть к помощи внешних технических средств.

3190 г. Первые попытки передачи массы в не-пространстве. Масса предназначена для дозаправки звездолетов, которые становятся полностью независимыми от внешних её источников.

3195 г. Технология массопередачи доведена до совершенства, хотя её эффективность оказалась не очень велика, а сам процесс опасен. Тем не менее, это стало началом новой эры в межзвездных полетах.

3196 г. Все попытки файа отыскать свою родину остаются тщетными. Они прибегают к неожиданному средству: с помощью генной инженерии пытаются выделить из своего генотипа генотип своих предков. В результате долгих и тщательных исследований на Церре действительно была выведена новая, но родственная файа разумная раса с золотистым цветом кожи. Она станет предшественниками золотых айа.

3201 г. Разрушительные изменения физики — следствие Кунха — продолжаются. В результате файа приходится принимать ответные меры: изменение свого генотипа и изменение конструкций своих машин.

3221 г. В поисках новых форм жизни файа вступают в контакт со страшными чудовищами — горгонариями, которые способны полностью, включая память, копировать облик своих жертв и обладают разумом.

3256 г. Один из звездолетов, вернувшихся на Девять Миров Файау, занес горгонарий и сюда. Защитные системы файа совершенно не подготовлены к борьбе с этими существами, способными к абсолютной маскировке, и у них нет средств борьбы с ними. Результаты страшнее, чем все прежние эпидемии вместе взятые.

3262 г. Горгонарии попали на Церру. Поскольку их сознания также записываются матричной системой, они проникли и в интеллектронные сети Файау. Конфликт между двумя типами сознания в них стал причиной многочисленных сбоев, угрожая крупными катастрофами, т. к. горгонарии пытаются захватить контроль над звездолетами и установками Эвергет.

3271 г. Война с горгонариями закончена, их вид полностью уничтожен… вместе с множеством захваченных ими планет. Цивилизация Файау переживает очередное возрождение. Её интеллектронные системы узнают об истинном предназначении Кунха — переходе каждой сверхрасы в свою Вселенную. Живые файа ничего не узнают об этом, но представления их машин в значительной степени изменились. Отныне у цивилизации Файау появилась цель.

3273 г. Файа распространились столь широко, что уже не являются единым народом — в основных центрах их расселения, разделенных огромными расстояниями, сформировались три расы, совершенно не похожих друг на друга. Впрочем, это разделение не коснулось интеллектронных систем.

3279 г. Корабли файа совершают несколько экспедиций вглубь черных дыр. «Укавэйрой» сделаны неожиданные открытия о будущем Вселенной, но она оставляет их при себе.

3288 г. Файау практически перестала быть цивилизацией самих файа — в ней используется всё лучшее, что достигли многие другие цивилизации и предшествующие сверхрасы. Именно поэтому она развивается так быстро. В этом же году была вновь открыта технология прыжков в будущее. На сей раз ей воспользовалось множество кораблей, прыгнувших в будущее на различные сроки. Общее их количество составило около полутора тысяч.

3291 г. Очередные неблагоприятные для файа изменения в ходе Кунха.

3292 г. Неблагоприятные изменения физики продолжаются, вследствие чего оказались затруднены межзвездные полеты. Файау сопротивляется всеми способами — и изменяя свои стркутуры, и создавая новые колонии, и с помощью установок Сверх-Эвергет.

3296 г. В зоне противостояния двух физик начались неожиданные явления, в т. ч. рост фонового гамма-излучения вакуума, который предупреждает об угрозе квантового вырождения. Живые файа ничего не знают об этой опасности.

3297 г. Ведущие Кунха машины уничтожили одну из не-планет Файау, особенно активно противодействующую ей. Живых файа там не было.

3299 г. Файау полностью прекратила активное сопротивление Кунха. Господствующей становится тактика «пережидания».

3302 г. Интеллектронные системы Файау открывают природу Вселенной как искуственного объекта. Это становится их величайшей тайной. В цивилизации файа царит растерянность, т. к. понимание цели, а главное — способа творения для них совершенно недостижимо. Тем не менее, это открытие благоприятно повлияло на культуру Файау, которая в значительной степени избавилась от заносчивости высшей расы.

3304 г. Звездолеты Файау обнаружили первые Ворота Соизмеримости, ведущие во Вселенную Мроо. Через них прошло множество кораблей, но ни один не вернулся назад и интерес к Воротам угас.

3341 г. Из этих же Ворот Соизмеримости на территорию Файау вторглись две Нэйристы Мроо (гхатры) — устройства для полетов между Вселенными, их масса равна массе звезд. Перед этим вторжением файа практически беззащитны.

3354 г. Нэйристы Мроо планомерно уничтожают все колонии Файау на своем пути. Все попытки помешать им оказались тщетны. Флот Файау разгромлен и наполовину уничтожен. Общие потери составили 8 тыс. кораблей и 224 установки Сверх-Эвергет. Единственное спасение файа — неведомый враг не знает о всех населенных ими планетах.

3371 г. В Файау царит величайшая за всю её историю паника. Те, кто спаслись от смерти, страдают от супервирусов, запущенных Мроо в её интеллектронные сети.

3378 г. Первое столкновение Файау с новым оружием гхатры — Последней Формой. Обладающие коллективным разумом микроскопические существа с ядерным метаболизмом стали причиной гибели нескольких её кораблей и колоний. Впрочем, с ними удалось быстро справиться, т. к. они не были способны к космическим полетам.

3441 г. Вторая тщетная попытка файа остановить уничтожение своих планет Нэйристами Мроо. Собранные ими силы вновь оказались недостаточны.

3480 г. Две Нэйристы, методично разрушавшие планеты Файау, неожиданно бесследно исчезли. Причина этого навеки осталась неизвестной, но есть основания предположить, что их уничтожили машины Кунха. Это позволило файа оценить её благодетельную суть.

3485 г. Очередной внутренний кризис в Файау. Его причиной вновь стала Игра в завоевание. Многие файа пытаются тайно мешать ей, но иногда дело доходит до вооруженных столкновений, правда, локального масштаба. В конце концов центральное правительство выступает против Игры, но Союз Файау уже настолько разросся, что «Внутренняя Файау», его ядро, уже просто не может контролировать все его части. Между сторонниками и противниками Игры в интеллектронных сетях Файау постепенно назревает конфликт.

3760 г. На «Фамайа», первом звездолете файа, найдены матрицы Анмая Вэру и его подруги, утерянные в течении трех с половиной тысяч лет.

События, произошедшие после открытия Линзы, Великой Очистки и обнаружения Эрайа — родины Свободного Народа, — столь многообразны, что их нельзя изложить кратко. Тем не менее, мы упомянем ещё несколько основных дат.

3797 г. Союз Файау установил отношения с Линзой — первый мирный контакт с равной по уровню развития цивилизацией за всю историю файа.

26 июля 3984 г. На Эрайа после многолетних генно-инженерных изысканий была воссоздана раса золотых айа — предков расы файа и их предполагаемых наследников в этой Вселенной. Отныне живые файа уже не играли никакой роли в истории Файау. Постепенно их место заняли золотые айа, которым суждено было однажды во всем превзойти своих создателей.

4005 г. Десять боевых установок Сверх-Эвергет внезапным нападением полностью разрушили не-планету Шу-Шарра, предупредив тем самым её нападение на Девять Миров Файау. Это стало развязкой последнего конфликта между сторонниками и противниками вмешательства в дела других цивилизаций. После этого файа уже никогда не знали внутренних конфликтов, — по крайней мере таких, для разрешения которых приходилось убивать. Все силы Файау сосредоточились на собственном развитии и слиянии с расами, которые стали её частями — это были Мэйат и многие другие.

Больше в истории файа не происходило никаких эпохальных событий, достойных упоминания в этой хронике… точнее, событий, суть которых мы смогли бы понять.