«Покой нам и не снился»

Срочную службу Николай Демик проходил во внутренних войсках МВД СССР, и его имя было навечно занесено в Книгу Почета школы сержантов. После окончания военного училища командовал во внутренних войсках ротой, затем перешел на службу в органы КГБ СССР. Был начальником особого отдела Туркестанского военного округа. В 1992 году был назначен на должность начальника управления ФСБ РФ по внутренним войскам МВД России. Ушел в запас в 1999 году. Генерал-лейтенант.

— Николай Кузьмич, как получилось, что из Советской армии вы вновь возвратились в свои родные внутренние войска?

— 14 мая 1992 года в Ташкент прилетел президент Ельцин — для переговоров с руководством Узбекистана. В составе делегации прибыл и тогдашний министр безопасности Виктор Павлович Баранников. Обстановка была очень сложная: большой округ, созданный из ТуркВО и САВО, — пять бывших наших республик! — огромное количество личного состава… Среди офицеров назревало недовольство из-за того, что командование не заботится о том, куда их девать — многие не хотели оставаться в Средней Азии. Кстати, многие сотрудники военной контрразведки тоже хотели бы уехать в Россию, на Украину, в Белоруссию. Обо всем этом я доложил Баранникову, а он — Ельцину. Вопрос действительно был решен. Кстати, мне самому предлагали остаться там работать, тем более что я был депутат Верховного совета Узбекистана, говорили, что я могу даже стать председателем тамошнего КГБ. Но я не согласился, и 9 июня 1992 года убыл в Москву.

— Уже на конкретную должность?

— Нет, но буквально через десять дней меня принял министр… В это время как раз решался вопрос о том, что делать с управлением военной контрразведки внутренних войск: сократить или вообще ликвидировать. Руководству МВД не нужен был «чужой глаз». Так что, назначая меня начальником управления, министр сказал: «Вот тебе три месяца сроку, разберись — нужное управление, ненужное, — какие ты видишь перспективы этого вопроса». Пожал руку — и я сразу поехал в управление.

— Разбираться долго пришлось?

— Да нет. Когда я пообщался с людьми, почитал документ, направленный в Центр, то сразу же понял: с написанным согласиться нельзя. Мне пришлось доказывать, что управление ни в коем случае нельзя ликвидировать. Это был 1992 год, и, хотя многие «горячие» события были еще впереди, перед ВВ стояли сложнейшие задачи по охране и атомного комплекса, и колоний, и общественного порядка в Москве. В состав войск уже входили дивизии оперативного назначения, которые решали боевые задачи в различных точках, где возникали конфликты. Естественно, к Главному управлению ВВ были интересы спецслужб. В течение 3–4 месяцев я занимался реорганизацией этого управления.

— В чем эта работа выражалась?

— После того как удалось сформировать мнение в центральном аппарате о необходимости существования этого управления, нужно было поднять его структурную организацию на современный уровень. Фактически — по образцу Главного управления. В его состав были введены подразделение, которое занималось вопросами экономической безопасности, следственное подразделение, подразделение собственной безопасности и еще ряд других. Управление теперь могло решать гораздо более серьезные и масштабные задачи.

— Для чего было нужно самостоятельное следственное подразделение?

— Мне посчастливилось неоднократно слушать выступления Юрия Владимировича Андропова. Так вот, он говорил, что следственное управление — это зеркало КГБ. Как они сработают, проведут дело — так будут считаться с Комитетом. Я хотел создать такое следственное подразделение, которое могло бы давать юридическую, правовую оценку всем материалам и к тому же содействовало бы повышению уровня юридических знаний оперативного и руководящего состава.

— Как отнеслись ваши сотрудники к созданию подразделения собственной безопасности?

— Поначалу это вызвало определенное недоумение: как это, чекисты, и в своих рядах занимаются вопросами безопасности? Но жизнь потом доказала… Люди работают на грани фола, и, естественно, к ним постоянно ищут подходы и подступы. Впрочем, сейчас в различных ведомствах появились не только подразделения, но даже и целые управления.

— В то время определенный кадровый голод начали испытывать, пожалуй, все силовые структуры… Каким образом вам удалось укомплектовать штат своего управления?

— Можно еще добавить, что в то время люди еще и упали духом — знали, что управление расформировывается, перспектив никаких. Тогда многие ушли, причем далеко не худшие… Приняв управление, я вскоре поехал по периферии, пришлось вместе с кадрами, с моими заместителями, подыскивать ребят. Удалось взять многих сотрудников, служивших со мной в Средней Азии, — некоторые люди вернулись даже из республик СНГ. В общем, пришлось немало потрудиться, но удалось собрать хороший, надежный коллектив. В то время создавались округа внутренних войск, и мы создали особые отделы по округам — от Москвы до Дальнего Востока. А вскоре началась Чечня.

— Конечно, ваши сотрудники были там с самых первых дней?

— Уже 13 декабря 1994 года мы были в Моздоке — пришлось создавать там очень мощную оперативную группу, подбирать туда людей, потому что в боевых условиях оперативные работники практически вместе с войсками и наступали, и отступали, и в блиндажах сидели. Пришлось, конечно, очень активно заниматься вопросами оперативной деятельности — выявлять боевиков, подбирать соответствующих помощников, чтобы знать о планах боевиков… Операция начиналась очень тяжело, пошли потери. В 1995 году погиб у меня первый работник. Начались ранения, контузии. И все же войска там действовали вместе с контрразведкой, поступали десятки тысяч сообщений оперативной информации, которая помогла спасти много жизней и солдат, и офицеров.

— Можете ли вы рассказать о каких-либо оперативных мероприятиях?

— Конечно, причем о таких мероприятиях, которые проводились не где-то далеко, а непосредственно в Москве. Оперативники, которые обслуживали один из военных госпиталей внутренних войск, получили информацию о том, что начальник одного из отделений незаконно ведет переговоры с заграничной фирмой под предлогом получения техники для лечения личного состава. На этом деле он зарабатывал крупные деньги. Почему этим занялись мы? Были подозрения, что фирмы, с которыми он работал, действовали в контакте со спецслужбами. Между тем в этом госпитале лечились люди из Кремлевского полка, спецчастей, из атомных и других подразделений. Так что все это нас очень насторожило.

В конечном итоге дело развернулось очень широко, мы подключили к этим вопросам Главное управление контрразведки ФСБ, потому что возникли подозрения, что через этого человека путем заключения различных договоров планировался выход на высокопоставленных лиц главкомата. Подключали даже заграничные резидентуры СВР — надо было узнать о связях западных спецслужб и фирм. У нас также появились, данные, что некоторые из тогдашних руководителей тыла получили «премии» — до сотни тысяч долларов. Дело закрутилось. Проводились все мероприятия, которые были в арсенале контрразведки: наружное наблюдение, перлюстрация корреспонденции, телефоны прослушивались. Все это, конечно, делалось с санкции суда. Без суда не решался ни один вопрос.

Эти материалы я доложил главному военному прокурору. Кстати, в деле проходил и один из сотрудников прокуратуры Московского гарнизона, который оказывал некоторые юридические услуги… Прокурор сказал, что этот сотрудник будет уволен. Так и было сделано.

Но, к сожалению, уголовное дело не возбудили, потому как главный фигурант, который в присутствии следователей рассказал, кому какие деньги он давал, погиб в автомобильной катастрофе.

— А его не убрали?

— Нет, это была трагическая случайность. Он ехал в отпуск, в подпитии, и при обгоне попал в аварию. Следствие велось в абсолютной тайне, и нам было выгодно ее сохранять — дело было уж очень громкое.

— Чем же все это закончилось?

— Свидетель был один, и он погиб. Учитывая, что там были замешаны очень высокие люди, главный военный прокурор предложил проинформировать об этом руководство ФСБ и министра внутренних дел и на этом дело завершить. Но потом один из его фигурантов все-таки погорел — при обыске у него в сейфе нашли большую сумму долларов. Но его только сняли с должности и отправили на пенсию. Хотя этого маловато — по его деяниям.

Кстати, один из представителей той фирмы, с которой работал медик, приезжал и выступал перед офицерами. Даже в гости их к себе в страну приглашал. Пришлось сообщить главкому, что этот иностранец закончил школу разведки. Соответственно доступ к нам был ему сразу же закрыт.

 

Как отвадили «дружка»

Одной из ярких страниц боевой биографии военной контрразведки ФСБ России можно считать обеспечение безопасности российских воинских контингентов, участвующих в международных миротворческих операциях. В частности, когда в составе международных сил российский воинский контингент обеспечивал мир и стабильность в крае Косово, военные контрразведчики выявили среди иностранных участников миротворческих операций десятки кадровых сотрудников разведывательных служб, сумели затруднить им «подходы» к российским военнослужащим. Для этого порой приходилось принимать и «нестандартные» решения.

В числе иностранных военных, охотно и часто посещавших лагерь наших десантников, выделялся американский майор по имени Майкл — улыбчивый, обаятельный детина под два метра ростом. Он сносно говорил по-русски и легко заводил друзей. Военные контрразведчики быстро установили, что это официальный сотрудник РУМО, военной разведки Соединенных Штатов Америки, а потому задумались, как бы отвадить от части этого не в меру активного и компанейского «союзника». В конце концов решили прибегнуть к старому и проверенному способу…

На одной из вечеринок к Майклу подвели пару ребят покрепче, которые тут же охотно чокнулись с ним бокалами — за мир, за дружбу, за взаимопонимание между народами. Когда американец, еле ворочая языком, стал восхищаться героизмом и мужеством русских десантников, кто-то из его новоявленных друзей предложил обменять «не глядя» свою десантную «камуфляжку» на американский мундир. Майкл был счастлив. Вскоре его, мирно спящего, мы благополучно доставили к месту службы. Увидев своего майора, облаченного в тельняшку и камуфляж, его начальник потерял дар речи. А наши провожающие вежливо и галантно с ним распрощались.

После того случая майор Майкл стал гораздо реже появляться в расположении десантников и вел себя осмотрительно. Затем по первой же ротации «американский друг» и вовсе покинул Косово.

Николай ПЕТРОВ

 

Последнее погружение «Хэла Рубинштейна»

В последние ненастные сентябрьские дни 1993 года ядовито-желтый особняк посольства США на улице Чайковского в Москве напоминал растревоженное осиное гнездо.

Россия переживала очередной драматический виток политического противостояния, поэтому большинство сотрудников посольства, и в первую очередь разведчики из резидентур ЦРУ и РУМО, работали с полной нагрузкой, стараясь не упустить из-под контроля развитие ситуации. С каждым днем напряженность в столице возрастала, а стоящая у стен американского посольства очередь желающих выехать из раздираемой противоречиями России становилась все длиннее и длиннее.

28 сентября, тщетно пытаясь укрыться от пронизывающего северного ветра и моросящего дождя, томился в ней вместе со своей женой и кандидат технических наук, старший научный сотрудник одного из особо важных научно-исследовательских институтов ВМФ 57-летний Моисей Финкель. Очередь медленно продвигалась вперед, и казалось, что ей не будет конца… Но вот на гудящих от напряжения ногах он переступил порог американского посольства. Закутавшийся в плащ от дождя и непогоды милиционер скользнул по нему взглядом и не остановил. Финкелю, проработавшему более тридцати лет в закрытом НИИ, это показалось настоящим чудом.

Он робко протиснулся в тесную комнату, где все было рутинно и буднично. Казенная мебель и равнодушные глаза сотрудников посольства напоминали ему родной отдел кадров и режимно-секретную часть. Приободрившись, он подал в окошко пакет документов, назвал себя и приготовился к долгой и изнурительной процедуре собеседования, но тут произошло второе чудо: его вдруг выделили из общей серой очереди.

В комнате появился подтянутый, лет тридцати мужчина в очках, смотревший внимательно и проницательно. Это был сотрудник резидентуры ЦРУ Джон Саттер, использовавший в качестве дипломатического прикрытия должность третьего секретаря консульского отдела посольства. Представившись как «господин Кит», он предложил Финкелю побеседовать в другом, более располагающем к разговору помещении.

Они прошли по длинному коридору первого этажа. Саттер остановился в торце перед массивной дверью, открыл ее ключом и пропустил вперед Финкеля. Перешагнув порог, тот оказался в небольшой комнате, чем-то напоминавшей шкатулку. Действительно, это была «шкатулка ЦРУ», в которой мастера шпионажа «прокручивали» и «просвечивали» своих будущих агентов, а затем вербовали…

Финкель пока еще не догадывался о том, что его ожидало. Теплый прием, хороший русский язык и обходительные манеры американца быстро растопили холодок настороженности и расположили к откровенному разговору. Саттер внимательно выслушал короткий и эмоциональный рассказ Финкеля о сложном положении в семье и бесперспективности дальнейшей работы и жизни в России. С пониманием он отнесся и к намерению жены получить статус беженки в США и тем «временным» трудностям, что испытывал сын, эмигрировавший в Израиль, а затем переехавший в Бельгию.

Окончательно укрепило веру Финкеля в успех задуманных планов неожиданно появившееся в руках Саттера письмо от старой приятельницы их семьи — Марины Орел. С ней и ее мужем Оскаром семью Финкелей связывала многолетняя дружба, которая прервалась в 1992 году, когда семья Орел оставила тихий и уютный городок Пушкин в Ленинградской области и отправилась в США. В первое время от них приходили редкие и скупые письма, но с каждым новым месяцем они стали поступать все чаще и чаще, а их тон менялся на все более оптимистичный и радужный. Под впечатлением их рассказов жизнь в США в глазах Финкелей засверкала во всем великолепии фильмов Голливуда.

Саттер положил конверт на стол, Финкель развернул письмо Марины и принялся читать. В тот момент он не задумывался над тем, почему оно оказалось в посольстве США и в руках обходительного американца, а не пришло, как обычно, почтой на домашний адрес.

Внешне и по содержанию письмо старых друзей мало чем отличалось от предыдущих. Оно носило дружеский характер, было, казалось, проникнуто искренней заботой о семье приятеля. В самых превосходных красках Марина расписывала жизнь свою и Оскара в Америке и особенно нахваливала нового «хозяина», который заочно настолько проникся симпатией к «российским страдальцам», что в случае их переезда в США готов был оказать бескорыстную материальную помощь. Более того, этот пока еще неведомый для Финкеля «хозяин» обещал взять на себя финансовые расходы, связанные с его предстоящей в марте 1994 года поездкой к сыну в Антверпен. Такая поразительная щедрость «американского благодетеля» пока оставалась загадкой для потерявшего на какое-то время голову старшего научного сотрудника. Ему было невдомек, что этим щедрым «хозяином» являлся некто иной, как «добрый» дядя из ЦРУ в лице самого же Саттера.

А тот, больше полагаясь на себя, чем на скрытые в стенах комнаты камеры видеонаблюдения, внимательно следил за реакцией будущего кандидата в агенты ЦРУ. Американского разведчика в момент разговора в посольстве, а затем и во время последующих конспиративных встреч с будущим агентом «Хэлом Рубинштейном» мало интересовали сын и страдающая неврозом жена Финкеля. Впрочем, и он сам, 57-летний старший научный сотрудник, которому всего ничего оставалось до пенсии, был нужен ЦРУ лишь до тех пор, пока работал в НИИ ВМФ.

Объектом интереса американской разведки являлись важные научные разработки, что велись учеными и инженерами НИИ в области гидроакустики, гидродинамики и конструкции глубинных аппаратов для подводного плавания. ЦРУ в течение многих лет настойчиво и безуспешно пыталось получить доступ к главным секретам российского ядерного подводного флота и искало подходящего кандидата, с помощью которого рассчитывало проникнуть под покров государственной тайны. Одним из таковых оказался Финкель.

В поле зрения ЦРУ он попал задолго до своей вербовки. Вынашивая намерение выехать на постоянное место жительства за границу и изыскивая в связи с этим источники доходов в будущем, Финкель еще в декабре 1990 года тайно от руководства института направил через проживающую в Нью-Йорке родственницу анкету-заявление в Службу иммиграции и натурализации США, прося о предоставлении ему и членам семьи статуса беженцев. В одной из граф анкеты он указал условное наименование НИИ, где работал, и кратко перечислил основные направления научных изысканий. Финкель рассчитывал, что своими оперативными возможностями заинтересует американскую разведку и с ее помощью сумеет решить свои материальные трудности в США.

Время шло, но ЦРУ оставляло этот «сигнал» без внимания. Поэтому в 1992-м и затем в феврале 1993 года через свои связи в США и Израиле Финкель вновь напомнил о себе разведке. В новых анкетах он упорно указывал место своей работы и прямо предлагал свои услуги как специалиста-гидроакустика. Наступило лето, а его обращения так и оставались без ответа…

Но это только казалось. Уже в 1992 году не без активной помощи Марины Орел, давно подрабатывающей на ниве шпионажа, посольская резидентура ЦРУ в Москве начала собирать на семью Финкелей подробные данные и терпеливо готовить шпионскую комбинацию для агентурного проникновение в НИИ.

Обработка Финкелей велась по нескольким направлениям. Орел периодически подогревала семью старого приятеля письмами и телефонными звонками о «райской» жизни на Западе. Кое-кто из знакомых, впоследствии выехавших на постоянное жительство в Израиль и США, заводил с ними разговор о бесперспективности дальнейшего пребывания в России — и «лед тронулся». Первым в путь за границу отправился сын, вслед за ним засобиралась мать, а следующим приготовился ехать сам Финкель.

С этого момента ЦРУ перешло к активной фазе подготовки и проведения вербовочной операции. Не без помощи мастеров шпионажа у сына Финкеля возникло много проблем. Орел успокаивала встревоженных родителей и сулила помощь своего «хозяина». И действительно, вскоре жизнь у сына стала налаживаться. Хорошая перспектива обозначилась и перед самим Финкелем.

Летом 1993 года в одном из телефонных разговоров Орел сообщила ему о заинтересованности «хозяина» в его предложениях и готовности помочь материально при обустройстве в США. Он же в ответ подтвердил свое твердое намерение выехать в США. В беседе содержался и ряд других условностей, который был понятен обоим. После этого ситуация с выездом из России стала динамично развиваться. С мертвой точки сдвинулось дело об оформлении статуса беженца, а в июне на домашний адрес Финкелей поступило письменное приглашение посетить посольство США в Москве.

В тот день, 28 сентября 1993 года, в стенах американского посольства Финкелю казалось, что его надежды вскоре сбудутся. Беседа с Саттером позволяла рассчитывать на то, что вопрос с выездом в США разрешится сравнительно быстро. Он заверил, что в течение ближайших месяцев жена Финкеля встретится с супругами Орел в солнечной Калифорнии. Не остался без внимания и его сын, но вот когда речь зашла о сроках выезда из России самого Финкеля, вопрос завис в воздухе. Саттер не спешил с обещаниями и устроил ему жесткий экзамен.

Это была первая проверка Финкеля на шпионском поприще. Перечень вопросов сразу заставил его вспомнить все расписки о неразглашении государственной тайны, которые пришлось давать при оформлении на работу в НИИ, выездах на испытания в воинские части, на заводы и полигоны. И, несмотря на это, он, гражданин России, взявший на себя обязательства хранить в тайне ее секреты, отступил от них. Но в какой именно момент — в посольстве США или гораздо раньше — Финкель решил переступить ту роковую черту, которая называется «государственная измена», знает только он сам.

Впоследствии на допросах у следователя Финкель пытался оправдать свой первый шаг на скользком пути к предательству сложным материальным положением в семье… Но это было потом, а тогда, в посольстве США, Финкель мучительно выдавливал из себя секретную информацию. Саттер, как опытный вербовщик, не спешил форсировать процесс и, чтобы не оттолкнуть от себя перспективного агента, предложил провести следующую встречу в Антверпене. Американский разведчик рассчитал все абсолютно точно.

Проживавший в Бельгии сын Финкеля являлся отличным «живцом», на которого любящий отец обязан был «клюнуть». Кроме того, видеозапись разговора в посольстве, представленная Финкелю в чужой и совершенно незнакомой стране, не оставляла ему никаких шанса благополучно выбраться из той западни, которую уже несколько лет искусно готовило ЦРУ. Саттер перевел разговор на обсуждение технических деталей предстоящей поездки в Антверпен и в заключение отработал шпионское задание по сбору секретной информации о новых разработках в области гидроакустики.

Домой Финкель возвратился в смятенном состоянии чувств. Ставшее реальностью шпионское сотрудничество с иностранной разведкой когтистыми лапами страха сжимало сердце и мутило душу. Вместе с тем скорая встреча с сыном, предстоящий и согласованный с «заботливым» американцем отъезд на постоянное место жительства в США жены, а затем и его самого будили в нем гаденькое чувство, что предательство останется незамеченным. Он самонадеянно рассчитывал, что через год-полтора на свои «тридцать сребреников» заживет жизнью преуспевающего буржуа в США.

Время шло, и тревога в душе Моисея Финкеля постепенно улеглась. Казалось, что контрразведчики «проморгали» тайный визит ведущего сотрудника НИИ в «желтый дом» на улице Чайковского. Он окончательно успокоился и приступил к выполнению шпионского задания.

Закончился октябрь 1993 года, а обещанная Саттером виза для поездки в Бельгию так ему и не поступила. В ЦРУ выжидали и наблюдали за тем, как дальше поведет себя начинающий агент. Тот не расшифровался и оставался на свободе. 15 ноября Фикель не выдержал и направил Марине Орел письмо, в завуалированной форме сообщая об установлении контакта с ЦРУ и о своей готовности передать собранную информацию. Старая приятельница откликнулась немедленно. В телефонном разговоре она, как обычно, интересовалась положением в семье и ходом подготовки к поездке к сыну, настойчиво просила Финкеля сообщить о дате прибытия в Антверпен. В заключение беседы порадовала тем, что они наконец-то смогут встретиться — по стечению обстоятельств, у нее также намечалась командировка в Бельгию.

Наступил новый 1994 год, который, как казалось Финкелю, складывался благополучно. Наконец положительно разрешился вопрос с визой для его поездки в Бельгию. Через связи в руководстве НИИ ему удалось понизить свою форму допуска к секретным сведениям и тем самым снять все ограничения к выезду за границу. Он «сидел на чемоданах», в которых имелось кое-что и для Саттера: задание американского разведчика было выполнено.

5 марта Финкель вылетел из аэропорта Пулково в Брюссель, где его с нетерпением ожидал сын. В тот же день рейсом № 061 американской авиакомпании «Delta Airlines» из аэропорта Шереметьево-2 по маршруту Москва — Франкфурт — Вашингтон отправился в путь и Саттер. В ЦРУ серьезно готовились к предстоящей явке с ценным агентом и тщательно подбирали подробные опросники по военно-морской тематике.

Пошла вторая неделя, как Финкель знакомился с новой и совершенно непривычной для него жизнью. Ни Саттер, ни Орел никак не напоминали о себе. Подходило время возвращения домой, когда 15 марта на квартире сына раздался ранний звонок от, как он представился, «приятеля Марины», который предложил Финкелю подойти в 10 часов к расположенному неподалеку ресторану «Макдоналдс».

В 9.55 они встретились у входа в ресторан. Каких-либо паролей для связи не понадобилось — приятелем Орел оказался не кто иной, как Саттер. Американский разведчик пригласил Финкеля в один из номеров находившейся при ресторане гостиницы. Там и состоялась продолжительная беседа. В ходе нее Саттер подтвердил готовность ЦРУ оказать материальную помощь в обустройстве семьи Финкеля в США и затем, особо не церемонясь, перешел к подробному опросу по тактико-техническим характеристикам ряда новых гидроакустических систем, разрабатываемым в НИИ. Чтобы у Финкеля не возникло никаких иллюзий о характере их шпионского сотрудничества, Саттер записал весь разговор на магнитофон и в заключение сфотографировал его, для постановки на агентурный учет ЦРУ.

Финкель дрогнул и заколебался, вспомнив инструктажи сотрудников режимного отдела и военной контрразведки, рассказывавших о разоблачении и осуждении шпионов. Но чувствовал себя хозяином положения и форсировал вербовку агента. Еще раз напомнив, что условия жизни семьи Финкелей в США всецело будут зависеть от его активности при сотрудничестве, а размер денежного вознаграждения определится качеством и объемом поставляемой секретной информации, Саттер настойчиво вел вербовку к завершению.

Жажда наживы переборола в Финкеле страх перед суровым наказанием. Долларовый мираж вскружил ему голову и заставил забыть о возможной расплате за предательство. Теперь его интересовала только шпионская «зарплата». Опытный разведчик-вербовщик Саттер уловил наступивший в беседе перелом и, развивая психологический прессинг, перевел тему разговора на денежный вопрос. Финкель оценил свою осведомленность в 500 тысяч долларов, но американец быстро спустил его с небес. После недолгих препирательств сошлись на том, что первое перечисление в сумме 15 тысяч долларов поступит на заграничный счет жены Финкеля в ближайшее время, и на том завершили встречу.

Очередная явка состоялась 18 марта в номере 401 отеля «Antwerpen Tower Hotel». На нее Саттер прибыл, вооружившись подробным опросником, где содержалось свыше ста тематических позиций, касающихся деятельности НИИ. Вопросы носили самый разнообразный характер — от фамилий, адресов и телефонов руководителей и ведущих ученых института до тем научных разработок.

Продолжалась эта встреча несколько часов и завершилась классическим закреплением вербовки. Саттер присвоил Финкелю оперативный псевдоним «Хэл Рубинштейн» и приступил к подробному инструктажу. На случай экстренной связи с разведцентром ЦРУ он дал позывной и номер телефона круглосуточного диспетчерского пункта разведки на территории США. Затем отработал разведывательное задание по сбору секретной информации и назначил очередную явку в Антверпене на конец августа 1994 года. В заключение Саттер «порадовал» агента «щедрым» вознаграждением, вручив ему под расписку 1000 долларов.

21 марта Финкель, не столько чтобы проверить канал экстренной связи с американской разведкой, а сколько пополнить изрядно похудевший кошелек, вызвал на явку связника. Не прошло и трех дней, как на обусловленное место встречи прибыл сотрудник ЦРУ. Беседа между ними носила непродолжительный характер и, как правильно рассчитал Финкель, пополнила его бюджет еще на семьсот долларов.

26 марта он возвратился домой в Павловск и приступил к выполнению шпионского задания. Финкелю после долгого его отсутствия в институте показалось, что атмосфера вокруг него как-то неуловимо изменилась. Внутренняя интуиция подсказывала шпиону, что конспиративные контакты с американскими разведчиками, его задержки в вечернее время с секретными материалами в своем кабинете и проявление повышенного интерес к закрытым научным разработкам, ведущимся в других лабораториях, не могли остаться не замеченными контрразведчиками.

Дурные предчувствия не обманули Финкеля. Действительно, находиться на свободе ему оставалось совсем недолго. Сотрудники военной контрразведки и других подразделений органов безопасности России кропотливо собирали доказательства преступной деятельности шпиона. Несмотря на его природную осторожность и особый конспиративный характер отношений с американской разведкой, он и его «хозяева» допустили ряд непростительных промахов, и контрразведчики спешили ими воспользоваться, чтобы не дать преступнику уйти от заслуженной ответственности и пресечь утечку из НИИ сведений, составляющих государственную тайну.

Финкель, как и прежде, каждый день приходил в лабораторию, чтобы заниматься исследованиями, но работа валилась из рук. Поселившийся в нем страх за совершенное преступление изнутри подтачивал волю. Еще больше его усилила попавшаяся на глаза в начале апреля газетная статья о разоблачении ФБР работавшего на советскую разведку высокопоставленного сотрудника ЦРУ Олдрича Эймса (в апреле 1994 года был приговорен к пожизненному заключению, которое вплоть до настоящего времени отбывает в тюрьме особо строгого режима в штате Пенсильвания. — Ред), и

поиске американцами второго «крота». Последнее больше всего страшило и выводило из равновесия Финкеля. Именно с этим он связывал опасность своего провала.

Не выдержав испытания страхом, Финкель решил сыграть на опережение. Как опытный аналитик, он просчитал возможные риски в задуманной им очередной авантюрной игре и 12 апреля 1994 года обратился с заявлением в отдел военной контрразведки. В нем он сообщил о попытке его вербовки сотрудником американской разведки «Кит» и предложил свои услуги для внедрения в ее агентурную сеть.

Но этот последний и отчаянный ход уже ничего не мог изменить в судьбе шпиона Финкеля. За первым его заявлением последовали другие, в которых он под давлением доказательств шаг за шагом признавался в совершенном преступлении…

16 мая 1997 года Московский городской суд поставил окончательную точку в этом «шпионском деле» и судьбе самого Моисея Финкеля, приговорив его к 12 годам лишения свободы.

Николай АБИН

 

«Чужой» на связь не выйдет

Этот материал, рассказывающий о реальных событиях, произошедших несколько лет назад, передан в редакцию из Департамента военной контрразведки ФСБ России. Фамилии действующих сотрудников службы безопасности, а также ряда других причастных к делу лиц не называются, опущены также некоторые конкретные моменты. Обо всем же остальном рассказано самым подробным образом.

День 23 декабря 1996 года в кабинете директора Федеральной службы безопасности России мало чем отличался от многих предыдущих, разве что фантастические рисунки, нарисованные морозом на оконном стекле, празднично украшенные витрины «Детского мира» напротив, оживленная суета на Лубянской площади и улицах напоминали о скором приближении Нового года. Но он не замечал этой веселой и завораживающей красоты предпраздничной Москвы, мысленно находясь за сотни километров отсюда, в столице одного из дружественных государств СНГ.

Несколько минут назад, в 16.55, оттуда, теперь уже от зарубежных коллег, поступила и легла на его рабочий стол срочная шифровка. В ней сообщалось о попытке неустановленного лица инициативно выйти на контакт с сотрудником разведки США. Неизвестный «инициативник» располагал сверхсекретной информацией о Ракетных войсках стратегического назначения России и предлагал американцам купить ее за весьма внушительную сумму — 500 тысяч долларов.

Беглый взгляд на краткий перечень материалов, которые этот изменник, попавший в поле зрения контрразведчиков государства СНГ, собрал и намеревался передать иностранным спецслужбам, воскресил в памяти директора мрачную тень приснопамятного полковника Олега Пеньковского, шпиона, который в самом начале 1960-х годов в течение двух лет выдавал британской разведке наши важнейшие государственные секреты, в том числе планы строительства и развертывания РВСН. Разоблаченный предатель был судим и приговорен к высшей мере наказания.

Кажется, что тридцать лет спустя история одного из самых гнусных предательств повторялась с пугающей узнаваемостью. В случае реализации изменнические планы «инициативника» могли нанести значительный политический и военный ущерб нашей стране. В непростых условиях становления молодой российской государственности и реальных угроз со стороны международного терроризма и сил сепаратизма Ракетные войска стратегического назначения России, как и прежде, продолжают играть ключевую роль в поддержании сложившегося баланса сил в мире и являются одним из гарантов нашей независимости.

Пока еще неизвестный контрразведчикам «инициативник» делал серьезную заявку своим будущим хозяевам, предлагая в качестве «аванса» конкретные сведения о ракетном и специальном вооружении Российской армии — тактико-технические характеристики нескольких ракетных комплексов, нормативы приведения их в боевую готовность, данные о сроках пуска ракет и еще целый ряд других совершенно секретных документальных материалов.

Допустить, чтобы вся эта информация оказалась в руках иностранных спецслужб, контрразведчики не могли, но пока что время неумолимо работало против них. Было необходимо опередить изменника.

Директор отвернулся от окна, быстрым шагом подошел к столу, склонился над шифровкой и поставил короткую и решительную резолюцию:

«Т.т. С., Н. Создать оперативную группу и согласовать действия».

И с этого момента в работу включились десятки опытных разыскников и аналитиков российской контрразведки. Уже через сутки им удалось сузить круг поиска заявившего о себе изменника до трех объектов. По предварительной оценке, он мог находиться в Главном оперативном управлении Генерального штаба, в Главном штабе Ракетных войск стратегического назначения или же непосредственно в частях Оренбургской ракетной армии.

Но этот первый успех не принес желанного облегчения — контрразведчики по-прежнему еще слишком далеко находились от конечной цели. Впереди предстояла поистине титаническая работа. Требовалось, не оскорбляя подозрением честных и порядочных людей, добросовестно выполняющих служебный долг, и одновременно не насторожив «инициативника», проверить в кратчайшие сроки сотни военнослужащих и выйти на того единственного отщепенца, который, предавая Родину и своих же товарищей, предлагал услуги иностранной спецслужбе…

Прошли еще одни сутки, и раним утром в кабинете начальника Управления военной контрразведки ФСБ России (в настоящее время — Департамент военной контрразведки ФСБ России. — Ред.) собрались на срочное совещание руководители ряда ведущих отделов. Обсуждение задачи было недолгим. Руководство ФСБ, равно как и само время, требовало от них быстрых и решительных действий, а самое главное, результата — разоблачения изменника.

Опытные профессионалы, за плечами которых была учеба в военных училищах Минобороны, а затем многолетняя контрразведывательная работа, в том числе и в различных соединениях и объединениях ракетных войск, они хорошо знали, что следует делать и вместе с подчиненными незамедлительно включились в поиск «инициативника». При том скудном оперативном материале, что находился в их распоряжении, им особенно приходилось рассчитывать на способности аналитиков. Вместе они снова и снова скрупулезно изучали исходные материалы и новые данные, непрерывно поступавшие из различных управлений Федеральной службы безопасности, Генштаба, Главного штаба РВСН, и пытались соединить в единое целое разрозненные детали.

Вскоре эта напряженная работа принесла первый конкретный результат. К исходу дня 25 декабря перед генералом С. — руководителем одного из ведущих подразделений военной контрразведки, лежал полный перечень частей, где «инициативник» мог получить те сведения, которые предлагал на продажу иностранной спецслужбе. Таких объектов оказалось немало, но многолетний опыт работы в спецслужбе и то, что нельзя измерить ни на каких весах и называется профессиональной интуицией, подсказывали, что, вероятнее всего, изменник находится в одном из отделов управления Оренбургской ракетной армии.

Всего через несколько минут генерал получил убедительное подтверждение своей догадке.

В Оренбурге уже было десять часов вечера, и по телефону ВЧ-связи ответил дежурный по отделу ФСБ — подполковник Г. Генерал подумал, что в этот день все складывается как никогда удачно: офицер этот был его бывшим подчиненным, С. относился к нему с большой личной симпатией. Можно сказать, что подполковник Г. был поистине талантливым оперативником. Не первый год он вел контрразведывательную работу в штабе ракетной армии, прекрасно владел обстановкой, хорошо знал многих офицеров, прапорщиков и служащих. Как всякий настоящий военный контрразведчик, он жил интересами и заботами армейского коллектива. Поэтому на вопросы генерала сразу сумел дать исчерпывающие ответы: назвал отделы штаба, где могла вестись разработка документов, сведения из которых предлагал американской разведке «инициативник», и даже очертил круг подозреваемых лиц. Эта информация позволила оперативной группе определиться с направлением розыска. Теперь выявление изменника — лишь вопрос времени, но чувствовалось, что его катастрофически не хватает…

В тот же день поздним вечером от контрразведчиков из дружественной страны поступила очередная шифрограмма. Они сообщали о новой перехваченной ими информации, которая свидетельствовала о том, что «инициативник» продолжает искать выход на иностранную службу. На этот раз он действовал более настойчиво, но, как и прежде, вел себя крайне осторожно и не оставлял никаких следов. Медлить было нельзя, и 26 декабря 1996 года оперативная группа под руководством генерала С. — в нее вошли опытные контрразведчики и следователи — вылетела в столицу соседней страны.

Этот большой город встретил их пронизывающим ветром и крепким морозом, но материал, который коллегам удалось собрать к приезду москвичей, заставил забыть о холоде и неудобствах гостиничных номеров. Оренбургский «инициативник», подгоняемый, очевидно, не только жаждой наживы, но и страхом, спешил избавиться от опасного груза и, страхуясь, решил втянуть в опасную игру некоего Валерия Л.

Информация, предварительно собранная о Валерии и его связях местными контрразведчиками, мало что прояснила. Никто из этих людей до последнего времени не имел прямых контактов с иностранцами и тем более со спецслужбами других государств. Кроме того, личность Валерия сама по себе вряд ли могла заинтересовать даже самую захудалую разведку. Судимость в прошлом и отсутствие прямого доступа к секретам не оставляли ему шансов «отличиться» на шпионском поприще. Тем не менее он, перебивавшийся случайными заработками, после встречи с «инициативником», вероятно, ошалел от одной только цифры в 500 тысяч долларов и рьяно взялся за «новое дело» — искать выходы на американскую разведку.

Настойчивость Валерия в конце концов увенчалась успехом. Состоявшаяся вскоре встреча с иностранцем еще больше разожгла его аппетит. Американец, назвавшийся Майклом, пообещал солидный гонорар, однако желанного аванса так и не дал — опытный разведчик действовал с предельной осторожностью. Он потребовал от Валерия документального подтверждения устно сообщенных им секретных данных и настойчиво просил раскрыть источник информации в ракетных войсках. Рассказывать о своем источнике Валерий наотрез отказался, опасаясь оказаться лишним в предстоящей шпионской сделке, но согласился представить секретные документы на следующей встрече.

Прошло всего несколько дней, и Валерий снова «засветился» во время телефонного разговора с Майклом. Беседа между ними продолжалась чуть больше минуты, изобиловала условностями, и из нее контрразведчики так и не смогли установить, кто же стоит за Валерием. Ситуация с продажей секретов приобретала все более угрожающий характер. Буквально на глазах сотрудников военной контрразведки формировалась крайне опасная шпионская сеть, которая в любой момент могла нанести серьезный ущерб государственным интересам обоих государств. Допустить этого было нельзя, а потому сразу по возвращении в Москву и доклада руководству генерал С. и сотрудники его оперативной группы немедленно вылетели в Оренбург.

Военные контрразведчики отдела ФСБ по Оренбургской ракетной армии тоже не теряли времени. Они вели активный оперативный поиск «инициативника». В этих целях задействовался мощный арсенал средств Федеральной службы безопасности. Днем и ночью технические подразделения контролировали эфир и все каналы связи в расчете на то, что рано или поздно изменник даст о себе знать Валерию. Одновременно продолжалась оперативная проверка военнослужащих управления ракетной армии, находившихся в командировках, в отпусках или без уважительных причин отсутствовавших в части в конце декабря 1996 года.

В студеные январские дни, когда Оренбург и его жители один за другим встречали и провожали праздники, военные контрразведчики, сотрудники местного управления ФСБ и оперативно-поисковые группы из Центра вели напряженную работу. 17 января 1997 года на стол генерала С. лег короткий, всего из четырех фамилий, список. Все включенные в него офицеры имели доступ к особо охраняемым государственным секретам. Все они, за исключением одного — майора Игоря Дудника, незадолго до состоявшихся телефонных звонков Майклу выезжали в отпуск в город, где проживал Валерий Л.

Казалось бы, еще небольшое усилие — и неуловимый «инициативник» наконец-то будет установлен. Первым из списка отпал Дудник, в те дни проводивший отпуск у родителей жены в городе Кирове Калужской области. Подтверждалось это соседями по дому и отметками военкомата в отпускном билете. Поэтому основные усилия были сосредоточены на оставшихся офицерах, но и здесь контрразведчиков ждало быстрое разочарование. У всех троих имелось неопровержимое алиби: они никак не были связаны с Валерием.

Ситуация снова повисла в воздухе; порой казалось, что все придется начинать сначала, но запущенная на полные обороты машина контрразведывательного поиска не знала сбоев и неумолимо приближала его к конечной цели. В той разнородной и порой противоречивой информации, что поступала в оперативную группу, только опытный взгляд смог заметить и выделить кажущиеся несущественными для непосвященного отдельные подозрительные детали и штрихи в поведении и действиях майора Игоря Дудника.

В штабе ракетной армии обратили внимание на резкие изменения в его поведении после возвращения из отпуска. Офицер стал вспыльчив и раздражителен, без видимых на то причин вступал в конфликты с товарищами, потерял интерес к службе, заявлял о желании уволиться из армии. С каждым днем пропасть отчуждения между ним и сослуживцами становилась все больше и больше. Майор Дудник постепенно отдалялся от них и становился чужим в коллективе, продолжавшем жить нелегкими армейскими заботами.

Это был крайне важный признак, заставивший военных контрразведчиков более пристально присмотреться к его личности и выяснить, что могло бы заставить перспективного майора стать на путь измены. На первый взгляд он ничем особым не выделялся среди таких же молодых и амбициозных офицеров, в 1994–1995 годах пришедших на смену ветеранам из «таежных» ракетных дивизий в крупный областной город, в штаб армии — эту «кузницу командирских кадров».

Ранее, во время учебы в военном училище, а затем службы на различных должностях в войсках, командиры отзывались о нем как о специалисте с высоким уровнем подготовки и ярко выраженным стремлением к служебному росту. Это здоровое стремление сделать военную карьеру заметили старшие начальники, и в октябре 1994 года тридцатилетний, только что получивший звание, майор Игорь Дудник убывает к новому месту назначения — на перспективную должность в Оренбург.

Здесь перед ним открываются широкие возможности для роста по службе, и он на первых порах терпеливо переносит все ее тяготы, выпавшие на долю офицеров в тот сложный и трудный для страны и армии период: отсутствие жилья и постоянные задержки мизерного довольствия. А вскоре тяжелая болезнь сына и хроническая нехватка денежных средств толкнули его на поиск побочных заработков.

С 1995 года Игорь Дудник разрывается между службой и занятиями мелкой коммерцией, но вырученных средств явно не хватало, чтобы поддержать семью и внезапно проснувшиеся в нем денежные аппетиты. Он мечется в поисках доходного «бизнеса», но ни его способности, ни возможности не позволяли законными путями достичь желанного материального благополучия. В душе Дудника происходит серьезный надлом, и из последнего отпуска на малую родину, которая после распада СССР с каждым годом становилась для него все более чужой, он возвратился в мрачном настроении, стал раздражителен и окончательно потерял интерес к службе.

Однако внезапно проснувшийся в нем интерес к работе над секретными материалами, к которым он не имел прямого доступа по службе, не остался без внимания военных контрразведчиков. Им стало известно, что этот офицер начал часто появляться в кабинетах оперативного отдела и боевой подготовки, где велась разработка планов боевого применения частей ракетной армии и других документов ограниченного пользования. Информация настораживала…

Все эти факты еще больше усилили подозрения контрразведчиков в отношении Дудника. Их подкрепил поступивший из Управления ФСБ РФ по Калужской области ответ на запрос, направленный ранее в их адрес. Коллеги подтвердили его пребывание в июле — августе 1996 года в городе Кирове, но вместе с тем вскрыли любопытный факт. Дудник не весь срок отпуска находился в Кирове и на непродолжительное время покидал город, чтобы выехать в одну из стран СНГ.

В связи с этим были активизированы оперативно-разыскные мероприятия в отношении Игоря Дудника и его связей. И вскоре техническая служба контрразведки перехватила телефонный разговор Валерия с неизвестным в Оренбурге. Собеседники были предельно осторожны и прибегали к условностям, но, несмотря на это, содержание их беседы не составило тайны для оперативной группы. Контрразведчики с первых слов поняли, что неуловимый «инициативник» наконец-то «засветился» перед ними. Теперь они твердо знали, где его искать, но спустя несколько минут их ожидало жестокое разочарование.

Проверка по адресу в Оренбурге принесла неожиданный результат. Дудник, которого в оперативном штабе уже сочли тем самым объявившимся шпионом, ни к адресу, ни к телефону отношения не имел. В нем проживала гражданка З., в прошлом работавшая в штабе армии. Прошел еще час, и все стало на свои места: было замечено, что из квартиры З. вышел. Игорь Дудник.

Последующий анализ содержания его разговора с Валерием Л. не оставлял у контрразведчиков сомнений в том, что они твердо намерены реализовать свои преступные планы.

Дудник, словно чувствуя, что время безнадежно уходит, всячески торопил Валерия с организацией встречи с американцем. Он настойчиво рвался в отпуск, чтобы поскорее встретиться с представителем иностранной спецслужбы и наконец заполучить вожделенный долларовый куш. Но командование не отпускало. Словно бы случайно на майора одна за другой «посыпались» командировки в дивизии, а оттуда вырваться на встречу с Майклом было невозможно. Сам Валерий периодически названивал американцу, но его телефон не отвечал, и только в начале февраля между ними состоялся долгожданный разговор. В ходе разговора они договорились о конспиративной встрече в Москве.

10 февраля неподалеку от станции метро «Чистые пруды» встреча состоялась. На нее прибыл один Валерий Л. Собеседники заметно нервничали. Несмотря на все красноречие Валерия и его горячие заверения в исключительной ценности предлагавшихся на продажу секретных документов, Майкл вновь высказал сомнение в их подлинности. Американец стал настаивать на непосредственной встрече с источником информации — Игорем Дудником. Валерий, который вел свою игру и взвинтил цену до миллиона долларов, в конце концов вынужден был согласиться.

Но обстоятельства снова оказались выше их сил и сорвали шпионские планы. Дудник днями пропадал на службе, «закрученный» командованием в колесо всевозможных проверок, командно-штабных тренировок, и не мог вырваться на встречу с Майклом в Москву. Неудачи преследовали и Валерия. Магнитная дискета, на которой хранилась секретная информация, вдруг (бывают же такие «случайности»!) пришла в негодность. Ехать к американцу с пустыми руками не следовало, и Дудник, проклиная в душе своего непутевого партнера, принялся втайне от всех изготавливать дубликат. Но то, что он делал это втайне, казалось только ему — теперь ни один шаг Игоря не оставался без внимания военной контрразведки: ее сотрудники скрупулезно фиксировали действия «инициативника» по сбору секретной информации.

Уже заканчивался февраль 1997 года, а заветные 500 тысяч долларов так и оставались для Дудника манящим зеленым миражом. Ему казалось, что находившиеся у него секретные сведения жгли карман, он давил на Валерия и требовал, чтобы тот приехал к нему и забрал дискету с новыми копиями документов для Майкла. Американец в это время находился в

Москве, он с нетерпением ждал обещанные «русскими компаньонами» секретные материалы и торопил Валерия. Наконец тот отправился за дубликатом дискеты в Оренбург.

6 марта, спустя шесть месяцев после начала своего «шпионского предприятия», Игорь Дудник и Валерий Л. встретились вновь. Особой радости эта встреча у них не вызывала, липкий и точащий душу страх, взаимные подозрения в двойной игре не располагали к откровенности. А ведь для того имелись все основания: Валерий, полагавший, что он больше всего рискует в предстоящей «сделке» и поднявший перед Майклом цену за секреты до миллиона долларов, так и не сообщил об этом своему партнеру Возможно, Дудник заподозрил подвох, а потому и не торопился с вопросами, решив задать их в более подходящей обстановке.

До военного городка, располагавшегося на окраине Оренбурга, они добирались окольными путями. По дороге несколько раз меняли маршрут, пересаживались из одного транспорта в другой, пытаясь обнаружить за собой слежку. Но не заметив ничего подозрительного, добрались до военного городка и поднялись в комнату офицерского семейного общежития. Накрытый стол и бутылка водки постепенно растопили лед взаимной настороженности, развязали языки, но жена Дудника не захотела слушать пьяные разговоры и выставила их на улицу…

«Загрузившись» дополнительной порцией спиртного, они отправились на новую квартиру, недавно выделенную командованием армии семье Дудника. В очередной раз «проверившись» перед подъездом, приятели поднялись в квартиру. В нос шибануло запахом краски и обойного клея, под ногами затрещали неплотно подогнанные деревянные половые плитки и захрустели куски штукатурки. Из соседней квартиры через стенку доносился визг дрели и грохот молотка.

Не обращая внимания на эти неудобства, Игорь и Валерий накрыли на ящике «стол», но едва разлили водку по стаканам, как заляпанная известкой электрическая лампочка уныло подмигнула и безнадежно погасла. На лестничной клетке захлопали двери и защелкали переключатели автомата, но свет в квартирах не появился, а разъяренные жильцы принялись костерить электриков, начальника КЭЧ и прочих начальников.

Не желая больше испытывать судьбу, они по предложению Дудника отправились в ближайшее кафе с располагающим к откровениям названием «Уют». Эти метания двух приятелей доставили немало хлопот военным контрразведчикам, и тем не менее им удалось узнать главное: несмотря на все неудачи, Игорь Дудник и Валерий Л. не только не отказались от своих преступных планов, но и намеревались реализовать их в ближайшие дни. В тот вечер основная улика против них — дискета с записанной на нее секретной и совершенно секретной информацией перешла от Дудника к Валерию Л. и была спрятана в обложке фотоальбома. Контрразведчикам удалось выяснить и еще одно немаловажное обстоятельство — майор и на этот раз не собирался встречаться с Майклом. Сославшись на жесткий контроль со стороны своих командиров и невозможность незаметно отлучиться со службы, он «доверил» эту важную часть в разработанной им «операции» Валерию.

Игорь Дудник самонадеянно полагал, что возможные риски в затеянной им опасной шпионской игре полностью исключены. Как ему представлялось, даже в случае захвата Валерия сотрудниками контрразведки их выход на него был маловероятен. Он цинично рассчитывал на то, что Валерий, «тертый на зоне калач», так просто «колоться» не станет и тем более не будет «накручивать» себе срок, втягивая его в шпионскую группу.

Обсудив последние детали плана будущего обогащения и договорившись о долях прибыли, они в приподнятом настроении покинули кафе «Уют» и возвратились домой. На следующее утро Дудник, как обычно, отправился на службу, а Валерий Л., дождавшись вечера, выехал на железно дорожный вокзал.

До отхода поезда оставалось сорок минут. Дудник находился в штабе армии и внешне не проявлял признаков беспокойства. Валерий тем временем проехал мимо остановки «Автовокзал» и теперь держал путь к железнодорожному вокзалу. В оперативной группе перевели дыхание — шпионы-«инициативники» не стали преподносить неожиданных сюрпризов и действовали по обговоренному ими плану.

В 16.35 Валерий вышел на привокзальную площадь, миновал стоянку такси и направился к перрону. Затем он вошел в здание вокзала и поспешил к поезду. Заветная дискета, которая завтра должна была принести ему и Игорю Дуднику сказочное богатство, была спрятана у него на груди. Голову кружили легкий мартовский морозец и фантастические миражи будущей «сладкой» жизни. Он шел и не замечал сутолоки приграничного вокзала, где, казалось, одновременно собралась вся разноликая, разноголосая и пестревшая яркими восточными красками Средняя Азия.

Решительно действуя плечом, Валерий продрался через это человеческое море и вышел на перрон. Вытянувшаяся перед ним зеленая лента поезда терялась в сгущающихся вечерних сумерках. В воздухе витали аппетитные запахи, доносившиеся из вагона-ресторана. Предвкушая шикарный ужин, он потянулся к поручням, и в этот самый миг на его руках защелкнулись наручники.

Спустя несколько часов Игорь Дудник, отказывающийся поверить в провал, казалось бы, столь безукоризненно продуманного им преступного плана, был доставлен в следственное отделение Управления ФСБ России по Оренбургской области. Предъявленные улики — дискета, фотоальбом и признательные, как это называется, показания Валерия Л. не оставляли ему никаких шансов выйти на свободу. Тем не менее он пытался отрицать очевидные факты, так как прекрасно знал меру уголовной ответственности за совершенное преступление. Лишним подтверждением тому служила обнаруженная при обыске в его рабочем сейфе газетная статья «На краю пропасти» о разоблачении сотрудниками Федеральной службой безопасности агента-«инициативника» Марты.

Как и она, Игорь Дудник не удержался на скользком краю пропасти предательства и рухнул на самое ее дно. В течение года следователи Федеральной службы безопасности и Главной военной прокуратуры России с помощью своих зарубежных коллег скрупулезно, факт за фактом собирали и документировали преступную деятельность теперь уже «гражданина Дудника». Сухой язык протоколов бесстрастно фиксировал нравственное падение бывшего майора-ракетчика, изменившего военной присяге и замаравшего честь офицера. Он стал чужим не только для своих сослуживцев, но и в той жизни, что налаживалась в Оренбурге, в России и на его малой родине.

Мотив, подтолкнувший Игоря Дудника на это преступление, мало чем отличался от того, что был у целого ряда других таких же предателей: прежде всего всеми ими двигала корысть. На допросе 13 марта 1997 года на соответствующий вопрос следователя Дудник заявил: «…У меня была только одна цель — получить деньги любой ценой, даже ценой моей жизни».

В последующем, стремясь смягчить наказание и вызвать к себе жалость, он пытался представить себя жертвой обстоятельств и ссылался: «.на нищенское состояние семьи, болезнь ребенка и. настойчивость Валерия».

Но и здесь Дудник покривил душой, так как именно он привлек Валерия к исполнению своего преступного плана, а затем поручил ему исполнение самой опасной его части — продажу секретов.

Окружной военный суд тщательно исследовал все обстоятельства совершенного Игорем Дудником тяжкого преступления «Государственная измена» и 23 марта 1998 года признал его виновным, вынеся суровый, но справедливый приговор — двенадцать лет лишения свободы с содержанием в исправительной колонии строго режима.

Николай АБИН

 

Несостоявшаяся «Гастроль»

3 августа 2005 года. Время — 10.03. Летний зной уже четвертые сутки немилосердно палил Москву. Крохотный пятачок площади перед Курским вокзалом, зажатый со всех сторон высотками, напоминал раскаленную сковородку. Но

Андрей Думенков не ощущал этого пекла и не слышал гомона людской толпы. Внутри него все дрожало от напряжения и страха. Перед решающей встречей с «хозяином секретов» в нем вновь проснулся ужас, стиснувший в своих когтистых лапах отчаянно трепетавшее сердце.

Постреливая затравленным взглядом по сторонам, Думенков ждал и не мог дождаться, когда же закончит говорить Градов. Обыкновенный полиэтиленовый пакет, с которым тот все никак не решался расстаться, притягивал к себе подобно магниту. В нем находилось то, ради чего Андрей отчаянно рисковал все последние месяцы. Гибкая магнитная дискета с совершенно секретными сведениями о Владимирской ракетной армии и образец специального прибора радиационно-химической разведки должны были обеспечить будущую безбедную жизнь, о которой на каждой встрече ему твердил сотрудник германских спецслужб Бенн Андреас.

Наконец Градов смолк и красноречиво дал понять, что ждет «благодарности» за свою услугу. Думенков торопливо сунул ему пропитавшийся потом ком долларов и схватил пакет. Страх, все это время давивший на него невидимым прессом, исчез, он с облегчением вздохнул и сделал первый шаг — а дальше произошло то, что он десятки раз видел в шпионских фильмах.

Людская река вдруг прихлынула к нему и опрокинула на асфальт. В следующее мгновение свет перед глазами померк, плотная черная маска скользнула по лицу и затянулась тугой петлей на затылке, а на руках защелкнулись наручники. Чьи-то цепкие пальцы сноровисто обшарили ворот рубашки и вывернули карманы. Пресловутой ампулы с ядом и оружия при нем не оказалось: нынешние германские агенты были не чета головорезам из абвера и «Цеппелина»… Но профессионалы из военной контрразведки действовали с подстраховкой, чтобы исключить любые неожиданности со стороны провалившегося шпиона.

Операция по захвату Думенкова с поличным заняла не больше нескольких секунд и привлекла внимание разве что двух-трех вокзальных зевак, изумленными взглядами проводивших обвисшее тряпичной куклой тело, которое на руках группы захвата проплыло в зыбком мареве и исчезло в темном зеве крытого автофургона. Прошла минута, и уже ничто не напоминало о том, что на этом крохотном пятачке привокзальной площади Курского вокзала завершилась еще одна операция военных контрразведчиков по пресечению шпионской деятельности агента иностранной спецслужбы.

Думенкова везли в Лефортовскую тюрьму, где ему предстояло поведать следователям ФСБ России о своем падении и предательстве. О том пути, на который, сам того не подозревая, ступил в далеком 1996 году.

Тот год круто изменил судьбу бывшего пограничника, жителя древнего русского города Костромы Андрея Думенкова, который отправился искать счастья в сытой и благополучной Германии, где жили родственники его жены. Но яркие краски западной жизни при ближайшем рассмотрении оказались всего лишь рекламным фасадом. Здесь он оказался чужим, а с его прошлой специальностью найти высокооплачиваемую работу оказалось не так-то просто, и, чтобы просуществовать, ему пришлось заняться «челночным бизнесом».

Перегон в Россию «серых» иномарок, ввоз лекарственных препаратов и электроники отнимали немало сил, нервов и здоровья, но не принесли Думенкову желанного богатства. Тогда он занялся контрабандой. Гонясь за большими деньгами, пускался во все более рискованные коммерческие операции — и деньги действительно появились. Вот только в душу Андрея вместе с ними пришло какое-то опустошение… Может быть, поэтому от него вскоре ушла жена.

Несколько раз, как казалось тогда Андрею, его спасло от провала на таможне только чудо. Но это действительно казалось: германская контрразведка, а затем и разведка обратили на него пристальное внимание.

Нахрапистый, энергичный и не лишенный авантюризма Думенков, выходец из региона, где находились важнейшие оборонные объекты — дивизия Ракетных войск стратегического назначения, штаб Владимирской ракетной армии, имеющий широкие связи среди бывших и действующих военнослужащих, давно уже привлек к себе внимание спецслужб Германии. Но опытные ловцы «шпионских душ» не спешили выходить на него с вербовочным предложением, терпеливо плетя вокруг липкую паутину. Скрупулезно собирали информацию о его слабостях, давая все глубже увязнуть в трясине контрабандных сделок.

Один из его деловых партнеров Бенн Андреас отличался просто-таки патологической страстью ко всему, что было связано с Советской и Российской армией. Их коммерческие отношения начались с безобидной армейской атрибутики. Думенков заваливал ею щедрого на оплату коллекционера, запросы которого росли с каждой его новой поездкой в Россию. Бенн требовал уже не просто армейские фуражки и шевроны, а кое-что и посущественнее — образцы военных приборов и узлы боевой техники, что начинало попахивать шпионажем. Но Думенков этого не чувствовал и таскал через границу даже такие «сувениры».

Наконец, в германской разведке посчитали, что он созрел для серьезной работы, и стали готовиться к вербовке. По приезду Думенкова из России в феврале 2004 года Бенн пригласил его на деловую беседу. Испытанный деловой партнер, обходительный в манерах и вкрадчивый в речах, Андреас вряд ли мог вызвать у Думенкова какие-либо подозрения. Разговор и на этот раз начался с обсуждения результатов поездки в Кострому. Постепенно, в какой именно момент, он даже не заметил, беседа ушла в сторону от обычных вопросов. Бенна вдруг заинтересовали оборонные предприятия и военные объекты на территории Костромской и Владимирской областей. И чем дальше продолжалась беседа, тем более неуютно чувствовал себя Думенков.

Бенн знал о нем буквально все, и это вначале обескуражило, а затем напугало его. И когда собеседник недвусмысленно намекнул на серьезные нелады с германским законом, Думенков окончательно «поплыл». Западня, подстроенная германскими спецслужбами, захлопнулась. Загнав его в угол, Бенн приоткрыл лазейку, предложив заняться более серьезным «бизнесом»: сбором секретной информации о новейших российских разработках в области вооружений.

В первые минуты Думенков растерялся — бывший пограничник, он еще не забыл что такое шпионаж, чем это грозит, и попытался отказаться. Но очередное упоминание Бенна о занятии контрабандой сделало его сговорчивее, а обещание щедрого вознаграждения окончательно пересилило все страхи. Он дал согласие на сотрудничество с германской разведкой.

После короткого «шпионского ликбеза» весной 2004 года Думенков возвращается в Кострому и приступает к выполнению задания. Он предпринимает настойчивые попытки восстановить прошлые и ищет новые связи среди военнослужащих, в разговорах исподволь прощупывает их настроения, расспрашивает о службе и намекает на возможность «хорошо подзаработать». Тем, кто проявил интерес к «перспективному бизнесу», он по секрету сообщает о своих «крутых» связях в Германии, о кругах, которые заинтересованы в получении информации о новейших военных разработках и готовы за них щедро платить.

Эта его активность не осталась без внимания военных контрразведчиков. В управление ФСБ России по Владимирской ракетной армии и отдел военной контрразведки по Костромской ракетной дивизии поступают одна за другой оперативные информации о подходах Думенкова к военнослужащим и попытках добыть через них секретные данные.

Самоуверенность и нахрапистость в его действиях первоначально смутили военных контрразведчиков. Они не предполагали, что агент иностранных спецслужб может действовать так бесцеремонно, и полагали, что его знакомые просто принимали хвастливую болтовню за чистую монету…

В декабре 2004 года, во время очередной встречи со своим старым приятелем Беловым, Думенков прямо попросил за солидное материальное вознаграждение оказать ему помощь в поиске и приобретении документальных материалов военного характера, в том числе составляющих государственную тайну. В подтверждение серьезности своих намерений он сослался на наличие надежных связей в спецслужбах Германии. Имен и фамилий не назвал, но намекнул, что за будущую «работу» ему обещана крупная сумма денег. Наряду с Беловым в том же духе Думенков пытался обработать еще нескольких своих знакомых.

Такая его активность и агрессивность создавали реальные угрозы утечки секретной информации к иностранной спецслужбе и вынуждали контрразведчиков действовать на упреждение. Необходимо было не только сорвать эти планы, но и не допустить втягивания российских граждан в шпионскую деятельность Думенкова, а в идеальном случае — навязать ему свою игру и через него подбросить дезинформацию.

В этой связи по предложению руководства УФСБ России по Владимирской ракетной армии, после согласования со Следственным управления и Департаментом военной контрразведки ФСБ России было принято решение, которым в целях нейтрализации шпионской деятельности Думенкова предусматривалось осуществить комплекс оперативных и предупредительных мер, направленных на обеспечение сохранности государственных секретов, ограждение российских граждан от вербовочных подходов спецслужб Германии и компрометацию их недружественных действий на территории России.

Важное место в реализации данного замысла отводилось человеку, который бы решился исполнить рискованную и сложную роль агента Думенкова, чтобы не только выяснить его планы, но и не допустить их осуществления. К счастью, военным контрразведчикам не пришлось долго искать таких помощников: Белов, а затем и бывшие офицеры штаба Владимирской ракетной армии Лазарев и Градов, которых Думенков рассчитывал склонить к сбору секретной информации, Родиной не торговали и сразу же обратились в органы безопасности.

С того момента вся преступная деятельность Думенкова находилась под пристальным вниманием контрразведчиков. А он, несмотря на дружеские предупреждения Белова и Лазарева об опасности подобных действий и их уголовной наказуемости, продолжал настойчивые поиски источников секретной информации.

12 января 2005 года, находясь на лечении в 1-й городской больнице Костромы, Думенков пригласил к себе Лазарева и вновь предложил ему за денежное вознаграждение собрать данные по широкому перечню вопросов, касающихся радиоэлектронных систем обнаружения ракетного удара, локации низколетящих объектов и других элементов обороны российских Вооруженных сил. В той же беседе он впервые признался, что действует по заданию сотрудника германской разведки Бенна Андреаса.

После этого признания для военных контрразведчиков окончательно прояснилась «шпионская цепочка», и они решили завязать со спецслужбами Германии оперативную игру.

31 января его настойчивые попытки наконец-то увенчались успехом, да еще каким: он получил от Лазарева дискету с «совершенно секретными» материалами — оглавление к Техническому описанию пусковой установки ракетного комплекса «Тополь». Это была серьезная наживка для любой спецслужбы, и военные контрразведчики полагали, что германская разведка на нее обязательно «клюнет».

Предвкушение солидного денежного куша, обещанного Бенном, еще больше разжигает аппетит, и Думенков, несмотря на то что полученные им «секреты» жгут карман, задерживается в Костроме, с нетерпением ожидая встречи с другой своей связью — Градовым. Через него он рассчитывал получить ни много ни мало «Техническое описание станции засечки ядерных взрывов».

Наконец, наступает 18 февраля, и Думенков выезжает в Москву, где на станции метро «Октябрьская» проводит конспиративную встречу с Градовым, передавшим ему электронную версию «Техописания». Теперь Думенкову было что доложить Бенну и наконец-то получить долгожданный «гонорар».

Он спешит в Германию, благополучно пересекает границу, добирается до города Йена и оттуда выходит на связь с Бенном. Но тот не рвется на явку с агентом и держит паузу, чтобы проверить, чем он «дышит» по возвращении из России. Через несколько дней, после завершения проверки Бенн назначает

Думенкову встречу в пригороде города Кассель, в заштатной закусочной на пересечении 7-го и 44-го автобанов.

Началась она с постного бюргерского обеда, во время которого Думенков доложил о выполнении задания и передал Бенну привезенные «секретные» материалы. Но долгожданный «золотой дождь» на него не пролился. Германская разведка раскошелиться не спешила. Сославшись на необходимость консультации по содержанию материалов со специалистами, Бенн перевел разговор на новое задание и предложил Думенкову добыть образцы новейших российских приборов радиационной и химической разведки.

Тому ничего не оставалось, как, скрипя зубами, взяться за выполнение нового задания. Он снова отправляется в Россию и пытается получить эти приборы через Градова и Лазарева. Но контрразведчики не спешат снабжать его новой «дезой», рассчитывая выяснить, что же еще интересует германскую разведку. Расчет оправдался.

В начале апреля Бенн инициативно выходит на Думенкова и поручает ему собрать информацию, относящуюся к новейшим российским ракетным комплексам, а также организовать поездку в Германию Лазарева.

Видимо, в германской разведке высоко оценили доставленные Думенковым материалы. Разработанные российскими контрразведчиками документы не вызвали и тени сомнения, а поведение вербовщиков Думенкова не породило подозрений в том, что они правильно оценивают ситуацию. В оперативных планах германской разведки, видимо, уже вырисовывалась широко разветвленная и хорошо законспирированная резидентская сеть в России. Следующим кандидатом в нее Бенну представлялся перспективный информационный источник Лазарев.

С этого момента операция военных контрразведчиков вышла на новый уровень. Многое, если не все, зависело от надежности, смелости и находчивости Лазарева. Его готовность и желание помочь в изобличении агента германских спецслужб не вызывали ни малейшего сомнения, но эмоции и чувства не так-то легко спрятать от психологов чужих спецслужб, а тем более на «детекторе лжи». Но пять лет учебы в военном училище и годы службы в войсках закалили характер Лазарева, и это подтвердили результаты проверки, проведенной контрразведчиками. Они говорили о том, что в сложных ситуациях он не растеряется.

8 июля 2005 года Лазарев и Думенков выехали в Германию. Спустя три дня вблизи города Кассель, в местечке Потенсдорф, Думенков организовал встречу с Бенном. Как и прошлый раз, она проходила в закусочной. Уже начало разговора показало Лазареву, что Думенков сообщил о нем — кандидате в агентурную сеть германской спецслужбы — все, что знал. Прощупав его наводящими вопросами, Бенн перешел к делу.

Встреча заняла больше часа и закончилась тем, что Думенков передал Бенну распечатки из «совершенно секретного» Технического описания ракетного комплекса «Тополь», но денег за них так и не получил. Тот вновь, сославшись на необходимость изучения материалов специалистами, предложил провести оплату на следующей встрече.

Очередную явку Бенн назначил на 16 июля в закусочной в пригороде города Кассель. За эти дни в германской разведке проанализировали представленные Думенковым материалы, а также результаты беседы и наблюдения за Лазаревым и, видимо, пришли к положительному заключению. Лишним подтверждением тому служили три тысячи евро, полученные Думенковым от Бенна, и его очередное задание — добыть секретные материалы по новейшей российской ракете.

22 июля Думенков и Лазарев возвратились в Кострому. Думенков горел желанием поскорее добыть важнейшие секреты, которые сулят десятки тысяч евро, и начал активно задействовать все свои связи. В этих условиях оперативная игра военных контрразведчиков со спецслужбами Германии приобретала все более рискованный характер как для ее непосредственных исполнителей Белова, Градова и Лазарева, так и для сохранности реальных, а не мнимых секретов. В этой связи в Центре, на Лубянке, и в руководстве оперативного штаба склонились к необходимости завершения операции и реализации материалов путем захвата Думенкова с поличным.

В течение года шло следствие, в ходе которого скрупулезно исследовались обстоятельства, которые привели Думенкова на скамью подсудимых. Окончательную точку в уголовном деле поставил 23 августа 2006 года Московский городской суд. Он признал его виновным в совершении преступления, предусмотренного статьей 275 Уголовного кодекса России, и назначил наказание в виде 12 лет лишения свободы. Верховный суд России кассационную жалобу Думенкова и его адвоката оставил без удовлетворения.

Николай АБИН

 

Шведский узел

Свинцовая балтийская волна монотонно била в поблескивавший свежей краской борт минного заградителя военно-морских сил Швеции «Визборг». 25 июля 1996 года он прибыл в порт Калининграда в составе группы кораблей ВМС Швеции с дружеским визитом. Оживленная суета царила на его палубах — калининградцы и моряки Балтийского флота с интересом рассматривали вооружение судна, знакомились с бытом экипажа, разговаривали с гостями.

Все семь дней на борту «Визборга» находился капитан 3-го ранга Сергей Величко, офицер с корабля «Пеленгатор» Балтийского флота. Он, выполняя обязанности переводчика, должен был, не нарушая законов другого государства, добывать интересующую штаб флота информацию.

В те дни Величко, как никогда ранее, настойчиво и целеустремленно «работал» над выполнением задачи. При этом он преследовал совершенно иную цель, чем та, которая определялась его функциональными обязанностями, и эту цель никак нельзя было совместить с честью морского офицера. 30 июля 1996 года на прокаленной жгучим летним солнцем палубе «Визборга» им был совершен позорный для военнослужащего шаг — капитан 3-го ранга нарушил воинскую присягу и стал на путь государственной измены. Этот его выбор носил осознанный и продуманный характер.

А перед тем, в течение последних нескольких месяцев, в семье Величко велись острые разговоры о целесообразности и перспективах его дальнейшей службы на флоте. Офицер полагал, что командование недооценивает его способности, придерживает на должности и незаслуженно продвигает вверх по служебной лестнице других, менее одаренных. В нем накапливались обида и злость, на почве которых формировалось намерение уволиться со службы и уехать жить за границу. Но Величко понимал, что начинать жизнь на чужбине «без гроша в кармане» — значит обречь себя и семью на новые трудности. Он трезво оценивал свои мизерные шансы на успех и не находил реальных путей к быстрому материальному благополучию ни в Германии, ни в Швеции.

Вместе с тем новая жизнь с ее роскошными иномарками, суперсовременными офисами и особняками «новых русских», что начиналась сразу же за воротами военно-морской базы, еще больше разжигала в нем жажду к наживе. Жажда эта оказалась настолько сильна, что переборола в нем инстинкт самосохранения, и Величко решил заработать на том, что государство доверило ему оберегать, — на военной тайне.

В тот жаркий июльский день капитан 3-го ранга после долгого и тщательного изучения членов экипажа «Визборга» остановил свой выбор на одном из переводчиков по имени Петер. Ряд признаков в его поведении и действиях убедил Величко в том, что тот связан со спецслужбами. Воспользовавшись благоприятным моментом, он «раскрылся» перед Петером, сообщил о намерении выехать за границу и высказал просьбу о «трудоустройстве».

Петер Йонсон — в своих расчетах Величко не ошибся — оценил перспективы будущего агента, не стал спешить с вербовочным предложением, но пообещал свое содействие. В заключение короткого разговора они договорились использовать для связи между собой классический «шпионский вариант»: абонентский ящик на главпочтамте Калининграда. А чтобы переписка не привлекла внимания контрразведки, Величко предложил задействовать в качестве прикрытия собственную жену. Она — переводчица с немецкого языка, и потому, по его мнению, переписка от ее имени могла отвести от него возможные подозрения.

После отплытия «Визборга» Величко, хорошо зная, что его беседы с иностранцами не останутся без внимания военной контрразведки, поспешил сообщить ее сотрудникам о контактах со шведскими моряками. Он дал весомые «наводки» на военно-морского атташе Швеции в России Томаса Хассельберга и нескольких переводчиков и лишь вскользь упомянул о Петере Йонсоне. Возвратившись на родной корабль, Величко стал ждать ответа от иностранной разведки.

Но время шло, а она хранила молчание. Лишь в середине января 1997 года на абонентский ящик в Калининграде пришло письмо с предложением о проведении конспиративной встречи в Вильнюсе. Будущий агент выехал на явку, но она не состоялась. Шведы, опасаясь возможной «подставы» российской контрразведки, осуществляли проверку Величко и продолжали «подогревать» шпионские аппетиты новыми письмами.

Его первый контакт с сотрудником разведки состоялся на территории Литвы только в ноябре 1997 года. После получения обусловленного письма он 20 ноября взял в строевой части свой загранпаспорт и отпускной билет для поездки в Литву, мотивировав ее тем же, что и большинство сослуживцев, — необходимостью покупок на вильнюсском вещевом рынке.

22 ноября поездом Величко прибыл в Вильнюс. В зале ожидания вокзала состоялась встреча с очередным «Петером», как представился ему сотрудник разведки. В качестве пароля он передал офицеру привет от первого «Петера» — переводчика с корабля «Визборг» и предложил продолжить беседу на «интересующую тему» в более располагающей обстановке. Величко недолго колебался и двинулся вслед за «Петером».

Спустя несколько минут на тихой и уютной вильнюсской улочке с поэтическим название Театро в доме № 11 на конспиративной квартире в течение двух часов шел вполне прозаический разговор. «Петер» провел подробный разведопрос Величко по вопросам, характеризующим структуру и состояние боеготовности российского Балтфлота. В качестве вознаграждения за этот «шпионский труд» капитан 3-го ранга получил три тысячи долларов и пятьдесят литовских лит. В заключение явки разведчик дал ему номер телефона в Стокгольме для экстренной связи и отработал задание по сбору секретной информации о Балтийском флоте. Очередную встречу они договорились провести через три месяца в Вильнюсе.

Расставшись с «Петером», Величко решил провести на «широкую ногу» оставшееся до отъезда домой время и зашел в ресторан гостиницы «Литва». Скучать ему не пришлось — вскоре свободное место за его столиком заняла привлекательная девушка по имени Моника. В легком и непринужденном разговоре с ней незаметно пролетело несколько часов, и, чтобы не опоздать на поезд, Величко пришлось вызывать такси. При следующих своих приездах в Вильнюс он после явки с «Петером» каждый раз встречался с ней и, видимо, не жалел о проведенном времени и потраченных «шпионских гонорарах». Ну а шведская разведка не только экономила таким образом свои средства, но и получала через Монику немало полезной информации о своем агенте.

Подогретый первым успехом в шпионском деле, Величко, возвратившись в Калининград, активно берется за выполнение задания. Пользуясь своим служебным положением, он получает секретные документы и скрытно делает из них выписки. У ничего не подозревавших сослуживцев он берет материалы, имевшие строго конфиденциальный характер, и копирует их.

Наступил февраль, а вместе с ним и время очередной встречи с сотрудником разведки. Как и предыдущая, она должна была состояться в Вильнюсе. 28-го числа в 12 часов Величко прибыл на обговоренное место, но на явку никто не пришел. Тогда он направил на известный адрес в Стокгольме сигнальную открытку и возвратился домой, в Балтийск.

Прошло несколько месяцев, а «Петер» продолжал хранить молчание. Терпение у Величко иссякло и, пренебрегая полученным инструктажем, в мае он направляет из Калининграда очередное письмо с предложением о встрече в

Вильнюсе — в середине июля. Вскоре от «Петера» поступил ответ с предложением перенести встречу на сентябрь. Величко его принимает и посылает в Литву жену, которая по пути следования в разных местах опускает два письма. В них он в обусловленной форме извещает «Петера» о своей готовности к встрече 12 сентября.

Наступившее лето для Величко не принесло радости. Его расчеты на то, что удастся собрать новые секретные данные по Балтийскому флоту и получить доступ к особо охраняемым сведениям, не оправдались. Командование не посчитало нужным продлевать с ним контракт, и он был уволен. Его попытка устроиться на гражданскую должность в качестве референта в штаб Балтфлота, как ему «рекомендовали», оказалось безрезультатной. Свободных вакансий в информационном центре, куда он так стремился, для него не нашлось.

Подошла осень. Поиздержавшийся Величко с нетерпением ожидал встречи с «Петером», надеясь пополнить оскудевший денежный запас…

День 11 сентября мало чем отличался от многих других. Как обычно, он сел в вагон следовавшего в Вильнюс поезда, но на границе с Литвой ему пришлось пережить не одну тревожную минуту — российский пограничный и таможенный наряд как никогда тщательно проверял вещи и документы пассажиров. Промелькнувшее у Величко подозрение о том, что контрразведка ведет охоту на него, так и осталось подозрением. Проверка благополучно завершилась, он перевел дыхание и с радость подумал о том, что поступил благоразумно, не взяв на встречу собранные секретные материалы.

Ну а потом в течение трех суток, начиная с 12 сентября, на конспиративной квартире в доме № 2 по улице Аусрос Варту «Петер» и еще два разведчика подвергли Величко долгому и изнурительному опросу, полностью «выпотрошив» его. Шведы интересовались деятельностью разведподразделений Балтийского флота, их кадровым составом, строительством подводных лодок на верфях Санкт-Петербурга, организацией системы армейской связи и многими другими военными и политическими проблемами этого региона.

В один из дней разговор Величко с разведчиками непрерывно продолжался свыше шести часов. Собеседники были щедры на обещания и не жалели ароматного, отменно приготовленного кофе. Но после нескольких чашек Величко почувствовал легкое недомогание… Когда через сутки он вернулся домой, жена и сын обратили внимание на его странное состояние и не могли найти тому объяснения.

Причина была проста: шведам, вероятно, надоела игра агента, когда он порциями выдавал секретную информацию в расчете получить денежный куш побольше. Кроме того, увольнение Величко в запас и его безуспешная попытка устроиться на работу в штаб флота ставили под сомнение перспективу его дальнейшего использования. Поэтому «Петер» спешил «скачать» с него всю информацию, и не исключено, что прибегнул к психотропным средствам.

Завершилась эта последняя явка вручением Величко очередного причитающегося «шпионского гонорара» — 3 тысяч долларов и трехсот литовских лат. В качестве нового задания ему было поручено продолжить сбор секретных сведений и вновь попытаться трудоустроиться в штаб Балтийского флота. После явки он не спешил домой и отправился «разрядиться» к Монике, которой потом оставил на хранение 1500 долларов.

Возвратившись в Балтийск, Величко продолжил заниматься шпионской деятельностью. В октябре он предпринял очередную безуспешную попытку устроиться на работу в штаб Балтфлота. Потеряв надежду получить доступ к реальному источнику информации, он отчаянно изыскивал любые способы ее получения — вплоть до того, что собирал экземпляры флотской газеты «Страж Балтики», «выжимая» из них все возможное, чтобы получить от нещедрых шведских хозяев очередную долларовую подачку. Проснувшаяся в нем жажда наживы оказалась настолько велика, что, забыв про отеческие чувства, Величко использовал для сбора сведений своего сына — записанный им на четырех видеокассетах материал о режимных объектах в Балтийске и военно-морской базе папаша в планировал передать за кордон.

Наступил 1999 год. К этому времени Величко приготовил для передачи очередной блок информации, который включала в себя выполненные им ранее выписки из секретных сводок штаба Балтфлота, видеокассету с подбором материалов о боевой подготовке частей, несколько газет «Страж Балтики» со статьями по военно-политической тематике.

5 февраля 1999 года он отправился в Вильнюс на очередную явку с «Петером». На этот раз Величко решил взять с собой документальное подтверждение своей работы: в оборудованном им тайнике хранился конспект секретной сводки и черновой вариант секретного информационного донесения штаба флота, видеокассета и «Страж Балтики».

Он не спеша шел к поезду, не подозревая, что это его последние минуты на свободе. Уже в течение нескольких месяцев военные контрразведчики контролировали каждый шаг изменника и кропотливо собирали доказательства его преступной деятельности и связи с иностранной разведкой. На этот раз у Величко не было шансов избежать расплаты за шпионаж — находившиеся при нем улики выдавали его с головой.

До отхода поезда оставалось всего несколько минут, Величко вошел в здание железнодорожного вокзала, и в этот момент оперативная группа захвата замкнула вокруг него кольцо…

Николай АБИН

 

На крючке у «дяди Вани»

Дальний Восток, некогда заповедный и закрытый для иностранцев регион России, в начале 90-х годов прошлого века широко распахнулся навстречу всему остальному миру. И десятки, сотни тысяч российских, китайских, корейских и японских туристов и бизнесменов, а также неисчислимые армии «челноков» хлынули через границу, которая в те годы и в самом начале третьего тысячелетия напоминала собой торговый ряд. В бойкую приграничную торговлю втягивались целыми семьями, поселками и городами. На продажу шло все — знаменитая черная икра, армейские сапоги и шинели. Мастеровитые китайцы и корейцы быстро перекраивали «хромачи» на кожаные куртки, шинели — на теплые «душегрейки», а затем заваливали ими оптовые российские рынки.

В этой мутной «торговой воде» активно ловили «рыбку» и иностранные спецслужбы. В первую очередь их интересовали те, кто имел доступ к российским оборонным секретам и боевой технике, а потому бывшие военные и их близкие, занявшиеся торговлей, были чуть ли не обречены попасть под прицел какой-нибудь разведки. Не стали исключением и жители Владивостока А. Белошапкин и В. Попов, часто выезжавшие за границу по коммерческим делам.

Оборотистые и хваткие, не брезгующие мелкой контрабандой, А. Белошапкин и В. Попов еще в 1999 году привлекли внимание иностранной спецслужбы. После изучения через партнеров-коммерсантов их во время очередного приезда — а это был уже 2000 год — пригласили на деловую беседу в уютный национальный ресторанчик в «русском квартале». В нем бывалых бизнесменов удивили не столько ставшая уже привычной местная экзотика и щедро накрытый стол, сколько таинственность, с которой была обставлена встреча, а затем и внезапно появившийся новый «деловой партнер». Добротный европейский костюм и обходительные манеры «дяди Вани», как он себя представил, не могли не вызвать у Белошапкина и Попова тревожных ощущений. Особый запах, который не в состоянии был перебить даже дорогой одеколон, — запах «полицейской ищейки» тревожил их, и вскоре они убедились в обоснованности своих опасений. После дежурного обмена любезностями «дядя Ваня» уверенно переключил беседу на себя и сразу перешел к делу. Но Белошапкин и Попов услышали от него совсем не то, на что рассчитывали, — он сразил будущих «компаньонов» поразительной осведомленностью не только в их коммерческих делах, но и в личной жизни, где оба они выглядели далеко не ангелами.

Такой оборот разговора обескуражил приятелей, а «дядя Ваня», не давая им опомниться, прямо предложил сотрудничество с одной, скажем так, иностранной военной разведкой, пообещав взамен содействие в решении всех деловых вопросов и отдельное вознаграждение за выполнение заданий. Ответа на свое предложение ему не пришлось долго ждать. В иностранной спецслужбе заранее хорошо просчитали реакцию будущих агентов, а хитро расставленные вокруг них ловушки из компромата гарантировали успех вербовки.

Белошапкин и Попов, давно уже не брезговавшие ничем и припертые компроматом к стенке, без больших угрызений совести согласились на сотрудничество с иностранной разведкой. После вербовки «дядя Ваня» подробно опросил их о связях в российских госучреждениях и воинских частях. В первую очередь его интересовали те из знакомых «деловых партнеров», которые имели доступ к оборонным секретам или служили в частях Дальневосточного военного округа и Тихоокеанского военного флота. В заключение он провел инструктаж по мерам конспирации при сборе секретной информации и обговорил способы связи.

Во Владивосток новоиспеченные агенты А Белошапкин и В. Попов возвратились с конкретным заданием — через своих знакомых из числа уволенных в запас и действующих военнослужащих добывать секретную документацию и образцы российской военной техники. В первые дни страх удерживал их от совершения преступных деяний, но вскоре он прошел, и новоявленные «джеймсы бонды» приступили к выполнению задания.

Долго искать помощников для сбора сведений, составляющих государственную и служебную тайну, им не пришлось. К сожалению, дух стяжательства и наживы, который в те годы буквально витал в воздухе, заразил и ряд военнослужащих, которые в нашем Отечестве давно уже не считаются людьми состоятельными. Поэтому предложение В. Попова собрать за денежное вознаграждение секретные материалы и добыть некоторые образцы военной техники особенно не смутило офицеров авиационно-технической базы в поселке Угловое Приморского края капитана И. Лукина и майора А. Артюхова.

Не остановило их даже признание Попова в том, что делает он это по заданию иностранной разведки.

Несколько тысяч долларов заставили Лукина и Артюхова забыть о присяге, пересилили страх неминуемой расплаты за предательство. Используя возможности по службе, они сняли копии с ряда документов, регламентирующих тактику боевого применения авиационных подразделений, и передали их А. Белошапкину и В. Попову. Вскоре этот источник информации ими был исчерпан, и тогда И. Лукин и А. Артюхов привлекли к сбору материалов сослуживцев А Роека, Р Гусейнова и В. Ковалева.

Те, не вдаваясь в причины столь странного интереса однополчан и совершенно не задумываясь о последствиях, выполняли их поручения за подачки в двести-триста долларов. Пользуясь ослаблением контроля со стороны ответственных должностных лиц, они скрытно снимали копии секретных документов, похищали элементы и узлы боевой техники, а затем передавали их Лукину и Артюхову.

Старшего лейтенанта Гусейнова не остановило даже признание Белошапкина и Лукина в том, что сбор секретных материалов ведется ими в интересах иностранной спецслужбы. Замаячивший перед ним «долларовый источник» оказался сильнее понятий долга и чести, а также инстинкта самосохранения. Летом 2001 года, пользуясь служебным положением, Гусейнов проник в специальное хранилище, похитил один из агрегатов самолета, скрытно вывез его за территорию части и продал Белошапкину и Лукину за 3000 долларов.

В погоне за наживой не отставал от Гусейнова и И. Лукин с компанией других «сборщиков секретных материалов» — А. Роеком и В. Ковалевым. В течение лета, пользуясь доверием сослуживцев и недостатками в системе режимных мер, они сумели снять ряд копий с боевых и эксплуатационных авиационных документов и пополнить ими «шпионский багаж» Белошапкина и Попова.

Организовав «работу группы Лукина», в которой тот играл роль координатора «сборщиков информации», а Артюхов контролировал исполнение «заказов», Белошапкин и Попов принялись создавать аналогичную сеть «поставщиков» секретных материалов и элементов боевой техники во Владивостоке.

Первыми кандидатами в нее стали офицеры запаса Д. Теплов и И. Колесников. Перебивавшиеся случайными заработками, они не долго колебались и приняли предложение А. Белошапкина и В. Попова раздобыть за денежное вознаграждение противотанковые управляемые реактивные снаряды. Но сделать это было не так-то просто — после увольнения в запас доступ на территорию части, а тем более на артиллерийские склады им был закрыт. Поэтому они принялись искать подходы через бывших сослуживцев, и один такой нашелся — им оказался капитан А. Шигин. Деньги сделали свое: с помощью Шигина Теплов и Колесников добыли целых три комплекта снарядов, которые затем и продали Белошапкину и Попову.

К тому времени и «группа Лукина» сумела раздобыть ряд образцов боевой техники, в частности насос-регулятор и газотурбинный двигатель к самолету Су-27. С этим А. Белошапкину и В. Попову уже можно было отправляться к «дяде Ване» и требовать от него причитающийся «шпионский гонорар». Через свои коррупционные связи в таможне они контрабандным путем переправили за границу некоторые образцы авиационного и артиллерийского вооружения, секретные материалы, а вслед за ними выехали сами.

В иностранной спецслужбе были довольны работой своих агентов: шпионская сеть крепла, а вместе с ней возрастал и объем поступающего материала. Нелегальный канал поставки деталей и узлов боевой техники тоже действовал бесперебойно. Поэтому встреча А. Белошапкина и В. Попова с «дядей Ваней» началась с получения щедрого денежного вознаграждение и закончилась, разумеется, новым задание. На этот раз иностранную разведку интересовали не просто узлы и детали, а целые образцы военной техники и боевые документы, касающиеся применения авиационных подразделений.

Шальные деньги, растущее чувство самоуверенности и безнаказанности все больше подогревали аппетиты подельников и заставляли активизировать остальных членов преступной группы. К возвращению Белошапкина и Попова из-за границы Лукин и Артюхов подготовили очередной набор копий секретных документов, а также узлов и элементов военного авиационного вооружения. Не отставали от них Теплов и Колесников. Через бывшего сослуживца они смогли получить три издания, содержащие сведения секретного характера, и скопировать их.

К концу мая 2002 года А. Белошапкину, выполнявшему роль резидента шпионской сети, вновь было о чем доложить «дяде Ване». Тот торопил с поставкой и пообещал еще более щедрое вознаграждение.

7 июня Белошапкин вместе с Поповым выехали на Гродековскую таможню, чтобы решить вопрос с перемещением очередной партии контрабандного груза через границу. Там они, встретившись с сотрудником таможни Н. Голышевым и бывшим работником Уссурийского локомотивного депо В. Онищенко, быстро обо всем договорились. Собеседники не стали вникать в то, какой именно товар предстояло переправить за границу, — все вопросы сняли деньги.

Передав им упакованные в мешки ПТУРСы и газотурбинный двигатель с агрегатом зажигания, А. Белошапкин возвратился во Владивосток. А в действие пришла вся «контрабандистская цепочка». Пользуясь служебным положением, Голышев и Онищенко склонили к участию в контрабанде машинистов тепловоза Е. Никейцева и В. Бакуту — деньги и тут пересилили страх наказания и сделали свое.

Но Белошапкин не торопился давать команду на перемещение контрабандного груза за границу. Он с нетерпением ждал результатов работы «группы Лукина». Ей предстояло выполнить еще одну непростую задачу: обеспечить «особый заказ» для «дяди Вани». В частности, на последней встрече с А. Белошапкиным и В. Поповым тот поручил им добыть информацию, составляющую государственную тайну, по особому перечню из 17 пунктов.

Ни они сами, ни их подельники Лукин и Артюхов доступа к такого рода материалам не имели, но тот баснословный куш, что пообещал «дядя Ваня», заставлял забыть об осторожности и в погоне за заветными долларами делать все возможное и невозможное, только бы заполучить секреты.

Между тем — чего Белошапкин и Попов ну никак не подозревали — активность этих агентов иностранной разведки не осталась без внимания контрразведчиков управлений ФСБ по Дальневосточному военному кругу, Тихоокеанскому флоту и Приморскому краю. Объединив имеющиеся оперативные и оперативно-технические силы и средства, сотрудники Федеральной службы безопасности взяли под плотный контроль не только Лукина, Артюхова, Белошапкина и Попова, но и их знакомых из числа военнослужащих-секретоносителей, и результаты не замедлили сказаться. Одна за другой к контрразведчикам стала поступать оперативная информация о попытках получения агентами и их связниками секретных материалов и образцов военной техники.

Обращение А. Артюхова к прапорщику Н. Горных, имевшему допуск к совершенно секретным документам, также не осталось без внимания контрразведчиков. Не называя имени заказчика, Артюхов предложил прапорщику изготовить ксерокопии с отдельных статей боевого устава авиации и инструкций по тактике действий истребительной авиации, а также ряда других материалов военного характера по цене триста долларов за каждый пункт. Пунктов набралось целых 17 — тех самых, что так интересовали «дядю Ваню». Разумеется, Горных не знал, кого так заинтересовали уставы, но зато хорошо помнил меру ответственности и наказания за разглашение сведений, составляющих государственную тайну, а потому отказался. Тем не менее Артюхов не успокоился и вскоре снова принялся обрабатывать прапорщика, обещая дополнительное вознаграждение, когда эти материалы «попадут к серьезным ребятам, которые работают на заграницу».

Содержание этих и ряда других бесед, что вел с сослуживцами Артюхов, уже не составляло тайны для контрразведчиков, но настойчивость, с какой он добивался свой цели, потребовала от них принятия упреждающих мер. Наблюдать за тем, как в шпионскую деятельность втягиваются все новые и новые лица, а для государственных секретов возникает реальная угроза утечки к иностранной спецслужбе, они дальше не могли. Нельзя было допустить, чтобы на преступный путь встал еще один военнослужащий — Н. Горных.

Его поведение во время беседы с Артюховым и положительные характеристики по службе позволяли военным контрразведчикам надеяться, что прапорщик не поддастся этому нажиму и, более того, сможет помочь им в осуществлении задуманной острой оперативной комбинации. Ее замысел состоял в том, чтобы не допустить получение А. Артюховым подлинных секретных материалов, а вместо них вручить ему муляж. Из двух кандидатов на эту непростую роль контрразведчики выбрали Н. Горных и не ошиблись: эту роль он сыграл безукоризненно.

12 июня 2002 года А. Артюхов наконец-то получил то, что так настойчиво требовал от своих агентов «дядя Ваня». В тот же день он отвез копии «секретных документов» А. Белошапкину и В. Попову, которые уже, как говорится, сидели на чемоданах, так как 13 июня их ждал за границей «дядя Ваня». Но ни они, ни сам Артюхов не догадывались, что в их руках сейчас не «будущее состояние», а всего лишь мастерски выполненный муляж.

Опасаясь самостоятельно везти столь «взрывоопасный» груз через границу, Белошапкин и Попов решили отправить его по уже проверенному каналу и вручили материалы В. Онищенко, после чего, уверенные в успехе, налегке поехали на встречу с «дядей Ваней». Онищенко же, дождавшись, когда на смену заступит локомотивная бригада Е. Никейцева и В. Бакуты, в ночь с 15 на 16 июня передал им эту «посылку», а вместе с ней газотурбинный двигатель и три противотанковых управляемых реактивных снаряда.

17 июня 2002 года складывалось напряженным по обе стороны границы. В оперативном штабе операции с раннего утра не затихали телефоны. Разведчики наружного наблюдения докладывали обо всех перемещениях участников преступной группы — основное их внимание было приковано к Е. Никейцеву и В. Бакуте. Машинисты вели себя спокойно: уверенно заняли места в кабине локомотива, и поезд медленно покатил к границе. Привычная рутинная проверка таможенников и пограничников их не насторожила, но когда досмотр начался повторно, они занервничали и попытались избавиться от опасного груза — мешков с боеприпасами и военно-техническим имуществом. Однако это уже не спасло ни их, ни остальных членов преступной группы Белошапкина.

В ходе досмотра оперативно-следственная группа обнаружила в кабине локомотива тайник, а в нем — «посылку» с копиями реальных секретных документов и муляжом. Прошло еще несколько минут, и вблизи железнодорожного полотна был найден мешок, в котором оказались боеприпасы и узлы авиационной техники. Под давлением неопровержимых доказательств Никейцев и Бакута начали давать показания, и — звено за звеном — шпионская сеть стала рассыпаться.

19 июня, не дождавшись «груза», встревоженные Белошапкин и Попов решили вернуться. При въезде на территорию России их задержали. 23 июня были заключены под стражу Колесников и Теплов.

В процессе последующего расследования уголовного дела нашли документальное подтверждение данные контрразведчиков о проведении А. Белошапкиным, В. Поповым, И. Лукиным, А. Артюховым и их подручными шпионской деятельности по заданию иностранной военной разведки. Шаг за шагом следователи скрупулезно исследовали все обстоятельства совершенного преступления. Несмотря на отчаянные попытки обелить себя, Белошапкину и Попову это не удалось: откровенные показания остальных участников созданной ими группы и вещественные доказательства красноречиво свидетельствовали о связи «коммерсантов» с иностранной спецслужбой.

В сентябре 2002 года В. Попов, мучимый угрызениями слишком поздно проснувшейся совести, сам себе вынес приговор и покончил жизнь самоубийством…

22 июня 2004 года Приморский краевой суд определил меру наказания остальным участникам преступной группы и приговорил А. Белошапкина к 11 годам лишения свободы с отбытием наказания в колонии строгого режима, И. Лукина — к 10 годам лишения свободы с отбытием наказания в колонии строгого режима и лишением воинского звания капитан. Их соучастники А. Артюхов, Р Гусейнов, А. Шигин, Д. Теплов и С. Колесников также были приговорены к различным срокам лишения свободы.

Кстати, очередная неудача постигла неугомонного «дядю Ваню» и с другим агентами — В. Смалем и П. Носиком.

Их путь к предательству мало чем отличался от того, каким шли А. Белошапкин, В. Попов и остальные участники преступной группы. Во время выездов П. Носика в 1999–2000 годах за границу его деловая активность и неразборчивость в выборе средств обогащения тоже не осталась без внимания иностранной спецслужбы.

Вездесущий «дядя Ваня» по уже отработанному сценарию провел с ним встречу — зондаж. В ходе нее недвусмысленно намекнул на мелкую контрабанду, которой грешил П. Носик при перемещении товаров через границу и предложил заняться более «серьезным и доходным бизнесом». Однако «коммерсант» быстро сообразил, кого представлял «дядя Ваня», понял, что это за «бизнес», и, опасаясь последствий, от предложения отказался.

За день до выезда в Россию настойчивый «дядя Ваня» вновь встретился с Носиком. На этот раз он действовал более агрессивно и напористо. Вербовка проходила по уже классической схеме: сначала — компромат, затем — обещание содействия в проведении коммерческих сделок, ну и дополнительное вознаграждение за выполнение заданий.

Так же, как и в случае с А. Белошапкиным и В. Поповым, попавшийся «на крючок» иностранной спецслужбы П. Носик уже не пытался «сорваться» и дал согласие на сотрудничество. После опроса по связям среди военнослужащих и краткого «шпионского ликбеза» «дядя Ваня» подготовил ему первое задание. С учетом «предательского потенциала» Носика и знакомств среди военнослужащих ему было поручено ни много ни мало добыть двадцать элементов самолета Су-27, некоторые запчасти к нему и еще ряд узлов и деталей от другой авиационной техники. Общий перечень вопросов, интересовавших иностранную спецслужбу, составил аж целых пять печатных листов.

По возвращении в Россию П. Носик не отказался от выполнения задания иностранной спецслужбы, решив как следует заработать на шпионаже, и вскоре обратился к своему знакомому — бывшему заместителю командира эскадрильи В. Смалю. В разговоре с ним Носик не стал скрывать, для кого и в каких целях ему понадобились секретные материалы и элементы военной техники. Смаль недолго колебался, чувства офицерской чести и гражданского долга отошли на второй план, когда впереди замаячили тысячи долларов. Он принял показавшееся заманчивым предложение Носика и приступил к сбору секретной информации.

Используя прошлые связи среди сослуживцев — в частности, с подполковником В. Крохмалем и майором В. Саркисяном, — он под предлогом подготовки к восстановлению на военной службе получал у них документы по авиационной тематике, фотографировал их, переносил на магнитные компакт-диски, а затем отдавал П. Носику. В течение полутора лет агенты собрали и передали представителю иностранной спецслужбы ряд копий документов ограниченного пользования, в том числе содержащих государственную тайну, а также отдельные узлы и элементы военной техники.

В июне 2002 года спокойное течение «шпионского бизнеса» нарушило сообщение в средствах массовой информации об аресте шпионов «группы А. Белошапкина». Оно получило широкий резонанс среди армейской общественности Дальневосточного военного округа, Тихоокенского флота и заставило насторожиться Смаля и Носика.

Вот почему очередная встреча Носика с «дядей Ваней» проходила нервно. Тот, посетовав, что «Саше не повезло», поспешил рассеять опасения своего агента и пообещал к следующему приезду снабдить ноутбуком со специальной программой зашифровки, которая должна была обеспечить безопасную переправку добытой информации через границу. Встреча завершилась получением П. Носиком очередного «шпионского гонорара» и обещанием «дяди Вани» повысить сумму.

Однако, несмотря на все заверения «дяди Вани», Носик, посоветовавшись со Смалем после возвращения домой, решил какое-то время выждать. Но все казалось спокойным, а потому приятели посчитали себя более хитрыми и изворотливыми, чем Белошапкин, и снова занялись сбором секретных материалов.

В марте 2003 года во время очередного выезда П. Носика за границу у него состоялась встреча с «дядей Ваней». Носик передал ему секретные материалы, собранные В. Смалем, а взамен получил денежное вознаграждение, мощный компьютер-ноутбук и цифровой фотоаппарат. Но на этом его контакты с «дядей Ваней» не закончились. По его настоянию в целях совершенствования шпионских навыков специалист иностранной спецслужбы провел с П. Носиком дополнительное занятие по освоению ПВЭМ и методики зашифровки информации.

По возвращении в Россию 18 марта Носик встретился со Смалем, передал ему ноутбук и фотоаппарат для использования их при обработке секретной информации. На этой же встрече они проанализировали содержание уже подготовленных для передачи иностранной спецслужбе документальных материалов и с учетом последнего задания, полученного от «дяди Вани», наметили, какие еще дополнительные данные им необходимо добыть.

Поэтому Смаль вынужден был снова обратиться к своим знакомым из числа военнослужащих и через них под различными предлогами получил ряд материалов по военной тематике. 27 марта он перефотографировал полученные документы новым фотоаппаратом, а затем перезаписал их на компакт-диск.

Такая активность и оперативность В. Смаля в сборе секретной информации не могла не обеспокоить хитрого и изворотливого П. Носика. Предполагая, что его друг мог «засветиться», он решил «сыграть на опережение» и 2 апреля 2003 года обратился с заявлением в органы ФСБ о подозрительной деятельности «дяди Вани», с которым он встречался во время выездов за границу.

В ходе беседы в отделе контрразведки П. Носик ни словом не упомянул о том, что они с В. Смалем уже собрали и передали иностранной разведке часть секретных документальных материалов, а лишь рассказал о том, как иностранная спецслужба пыталась склонить его к сотрудничеству. Этим ходом он рассчитывал обелить себя в глазах контрразведчиков, отведя от себя возможные подозрения, а затем спокойно заниматься шпионажем.

«Двойная игра» не ввела в заблуждение сотрудников управлений ФСБ по Приморскому краю и Тихоокеанскому флоту, к которым уже поступила информация о подозрительных действиях самого П. Носика и его связи с В. Смалем. Выслушав «сверхбдительного коммерсанта», контрразведчики лишний раз убедились, что имеют дело с хитрым и изворотливым противником, а потому все усилия направили на получение неопровержимых доказательств вины изменников.

После беседы в управлении ФСБ Носик, видимо, посчитал, что смог усыпить бдительность контрразведчиков, и поторопил В. Смаля с подготовкой очередной посылки для «дяди Вани». Тот же едва успевал обрабатывать полученные от подполковника В. Крохмаля документы. Бывший сослуживец, наивно веря в намерение Смаля восстановиться в армии и пренебрегая режимными мерами, буквально заваливал его инструкциями, методиками и изданиями, содержащими сведения, составляющие государственную тайну.

7 апреля, накануне выезда Носика за границу, Смаль пришел к нему домой и передал секретные материалы, обработанные в электронном варианте. После этого, уверенный в безнаказанности, агент-курьер выехал на встречу с «дядей Ваней». Но встреча не состоялась.

При таможенном и пограничном контроле П. Носика задержали и провели личный досмотр. При нем были найдены 3 компакт-диска, 8 ГМД. В ходе их последующего просмотра специалисты обнаружили 550 файлов, содержащих документальные материалы военного характера. Поняв, что игра с сотрудниками контрразведки проиграна, П. Носик поспешил признаться в шпионской деятельности и назвал своего соучастника В. Смаля.

Но это его не спасло: он, а вслед за ним и Смаль были арестованы. В процессе дальнейших обысков и допросов у них было обнаружено на магнитных носителях несколько тысяч файлов, содержащих сведения военного характера. Эти, а также ряд других вещественных доказательств и свидетельских показаний, полностью изобличали Смаля и Носика в государственной измене, а Крохмаля и Саркисяна — в разглашении государственной тайны.

2 декабря 2004 года Приморский краевой суд признал виновными в совершении преступлений, предусмотренных статьями 275 и 222 УК РФ, и осудил В. Смаля к 15 годам и 6 месяцам лишения свободы, а П. Носика к 13 годам с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима.

В мае и августе 2004 года к уголовной ответственности были привлечены В. Крохмаль и В. Саркисян. За разглашение государственной тайны военный суд Тихоокеанского флота приговорил В. Крохмаля к 4 годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима, а В. Саркисяна — к 2 годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии-поселении.

Ну а разведчик-агентурист, известный как «дядя Ваня», прячется у себя «за бугром», ожидая новых «клиентов», имеющих подмоченную репутацию и готовых зарабатывать любой ценой. Впрочем, о том, сколь высока оказывается итоговая цена, мы уже рассказали. Как писал поэт: «Иных уж нет, а те — далече…» Но ведь каждый из нас сам определяет свою судьбу.

Николай АБИН

 

70 лет — на службе Отечеству

До сравнительно недавнего времени об этой дате могли знать только непосредственно причастные: исполнилось 70 лет со дня образования Института переподготовки и повышения квалификации сотрудников ФСБ России — одного из старейших учебных заведений в системе Федеральной службы безопасности. Сегодня же из этого факта секрета не делают: есть о чем вспомнить, есть кем и чем гордиться — ну а то, что посторонних не касается, они и не узнают… К этому юбилею издательство «Русь» выпустило совершенно уникальную книгу — «Новосибирская школа контрразведки», впервые рассказав широкому кругу читателей об истории, руководителях, преподавателях, выпускниках и даже о сегодняшнем дне Института ППКС ФСБ России.

Конечно, пересказывать содержание такой строго документальной книги — дело не только нелегкое, но и неблагодарное: мол, тогда-то учебное заведение было образовано, тогда-то — переименовано. Однако основной текст книги предваряют поздравления от руководителей Федеральной службы безопасности России, и можно обратиться к лаконичным словам приветствия генерал-полковника Александра Безверхнего, руководителя Департамента военной контрразведки ФСБ России, где все сказано четко и лаконично: «Более 4 тысяч сотрудников безопасности, получивших оперативную подготовку в Новосибирской школе НКВД СССР в годы Великой Отечественной войны, проявили высочайший профессионализм в борьбе с фашистскими разведорганами и беспримерный героизм на полях сражений.

В послевоенные годы выпускники школы № 311 МГБ СССР — ВКВК КГБ СССР — ИППКС ФСБ России, отличавшиеся высокой оперативной подготовкой и отличной военной выучкой, успешно решали служебные задачи в любых условиях обстановки. Выполняя служебный долг в Афганистане, «горячих точках» бывшего СССР, в ходе проведения контртеррористических операций в Северо-Кавказском регионе, они показали себя достойными сыновьями нашей Родины, приумножили лучшие традиции отечественной военной контрразведки. Свидетельство тому — звезды Героев России и Советского Союза, ордена и медали, которыми отмечены их мужество и высшая степень профессионализма. Навсегда вписаны в историю имена тех из них, кто отдал жизнь за Отечество.

Из стен учебного заведения вышли свыше 11 тысяч военных контрразведчиков, целая плеяда руководителей органов государственной безопасности, в том числе военной контрразведки…»

И здесь, пожалуй, уместно рассказать о судьбах хотя бы нескольких людей, учившихся в Новосибирской школе. Правда, информация эта будет крайне скупая — не более того, что дано в кратких аннотациях на страницах книги. Семь выпускников Высших курсов военной контрразведки КГБ СССР — Новосибирского института ФСБ России были удостоены звания Героя Российской Федерации, один — звания Героя Советского Союза.

Капитан Борис Соколов, оперуполномоченный особого отдела КГБ СССР по Туркестанскому военному округу, в 1984–1985 годах находился в спецкомандировке в Демократической Республике Афганистан. За эти два года он участвовал в 46 боевых операциях, которые суммарно продолжались 285 суток; среди многих боевых подвигов офицера — организация уничтожения группы охраны исламского комитета. Захваченные в результате этой операции документы убедительно свидетельствовали о том, что в агрессии против ДРА участвуют иностранные государства…

Герой Советского Союза Борис Соколов продолжает службу и сегодня в звании генерал-майора.

За мужество и героизм, проявленные при исполнении служебного и воинского долга, звание Героя России было присвоено адмиралу Герману Угрюмову, генерал-лейтенанту Григорию Хоперскову и генерал-майору Олегу Дуканову. Звание Героя России было присвоено и полковнику Александру Шулякову, благодаря целенаправленной работе которого удалось склонить жителей Ачхой-Мартана, Катыр-Юрта, Орехово, Гехи, Самашек и Серноводска к тому, что они сами выдворили из своих населенных пунктов боевиков и добровольно сдали оружие — в результате удалось избежать напрасных жертв как среди военнослужащих, так и среди мирных граждан.

Но, к сожалению, потери в боевых условиях неизбежны. Тем более что контрразведчикам приходится выполнять задания, связанные с особым риском. Звания Героя Российской Федерации были посмертно удостоены майор Сергей Ромашин, возглавивший оборону здания общежития Управления ФСБ во время штурма боевиками Грозного в 1996 году; капитан Сергей Громов, погибший в бою за плацдарм на правом берегу реки Сунжа в феврале 1995 года; капитан Игорь Яцков, принявший бой в составе передовых подразделений в районе населенного пункта Кири в январе 2000 года…

Хотелось бы перечислить имена указанных в книге руководителей российской контрразведки, различных ее подразделений, других силовых ведомств, людей, занимающих очень высокие государственные посты, но это перечисление потребовало бы слишком много места. Достаточно сказать, что всякий, читающий «Новосибирскую школу контрразведки», найдет здесь немало известных фамилий.

Из этой книги можно также узнать о структуре вуза, о том, как было организовано раньше и как проводится сейчас обучение слушателей, об особенностях образовательного процесса и проблемах, которые сегодня приходится решать коллективу. Начальник Института переподготовки и повышения квалификации сотрудников ФСБ России генерал-майор Валерий Новиков сказал об этом так:

«Оглядываясь на прошедшие годы, убеждаешься, что на всем протяжении своей истории межкраевая школа, высшие курсы, институт являются неотъемлемой частью органов безопасности. Именно в стенах учебного заведения у молодого поколения сотрудников происходит серьезное переосмысление накопленного жизненного опыта, первое прикосновение к профессиональным знаниям. Здесь оттачиваются качества, необходимые оперативному работнику, воспитывается убежденность в высоком нравственном смысле чекистской профессии, верности патриотическому долгу».

Закончить рассказ об этом юбилейном издании мне хочется словами из стихотворения подполковника Александра Орлова, это совсем не случайно и не притянуто искусственно. Во-первых, книга завершается подборкой стихов, написанных сотрудниками и выпускниками Новосибирского института ФСБ; во-вторых, мысль, выраженную в этих очень правильных словах, многие в нашей стране почему-то напрочь позабыли. А она такова:

Добавить к этому нечего, а вот задуматься стоит. Ведь то, чтобы армия пребывала в порядке, зависит от каждого из нас — вне зависимости от того, какие именно погоны он носит.

 

Всегда на переднем крае

Год 1983-й — время ожиданий и перемен. Война в Афганистане, нарастание конфронтации и напряженности в мире, «события» в Польше — начало развала социалистического блока в Европе… В то время, по имевшимся в КГБ СССР данным, спецслужбы иностранных государств, активизировавшие разведывательные и иные подрывные действия против Советского Союза, стали проявлять повышенный интерес к деятельности Министерства внутренних дел СССР

Именно поэтому руководством страны было принято решение о контрразведывательном обеспечении аппарата МВД СССР, его органов и внутренних войск. Эта задача была возложена на Комитет государственной безопасности, в составе которого в соответствии с приказом председателя КГБ Виктора Михайловича Чебрикова было создано Управление особых отделов КГБ СССР по внутренним войскам МВД СССР Начальником управления, в состав которого вошло более 60 подразделений органов безопасности, был назначен генерал-майор Николай Леонидович Орлов.

Если говорить о задачах нового формирования сухим, профессиональным языком, то в осуществлении контрразведывательной работы учитывались такие основные элементы оперативной обстановки, как проявление устремлений иностранных разведок к объектам внутренних войск МВД, выполнение задач по охране важных оборонных объектов и научно-исследовательских институтов, мест содержания осужденных, а также привлечение личного состава внутренних войск к обеспечению порядка в период проведения важных общественно-политических мероприятий. Огромная работа по комплектованию создаваемых органов военной контрразведки КГБ СССР по внутренним войскам МВД и организации их функционирования была проделана в самые сжатые сроки.

О том, что следовало спешить, свидетельствуют результаты первых же месяцев существования управления. Его сотрудникам удалось добыть много важной и значимой оперативной информации, «перехватить на себя» разведывательные устремления спецслужб ряда иностранных государств, пресечь несколько случаев хищения оружия (заметим, что в то время подобное случалось очень не часто), предотвратить серьезные чрезвычайные происшествия в войсках. Была оказана помощь командованию в организации надежной охраны государственных и военных секретов, мест хранения оружия, боеприпасов, взрывчатых и отравляющих веществ, пропускного режима на командных пунктах и иных охраняемых объектах. Специфика функционирования внутренних войск в полной мере отражалась и на деятельности личного состава управления. Вскоре уже вместе с войсками военные контрразведчики прошли все «горячие точки», где в полном объеме стремились применить свои опыт и знания, профессиональное мастерство, чтобы противодействовать дальнейшему развитию и обострению межнациональных конфликтов.

В Сумгаите и Кишиневе, Грузии и Азербайджане, Нагорном Карабахе, Фергане и Абхазии сотрудники управления всегда проявляли оперативную и профессиональную зрелость, понимание, стоящих перед ними задач, сложившейся ситуации, готовность к самопожертвованию. Добытая информация позволяла своевременно пресекать негативное воздействие экстремистски настроенных элементов на военнослужащих внутренних войск.

Понятно, что большая часть документов о деятельности управления имеет гриф «Совершенно секретно». Однако есть несколько эпизодов, о которых мы можем сейчас рассказать, — конечно, без излишней детализации.

В 1995 году сотрудниками управления был выявлен и задержан преступник, находящийся в федеральном розыске. Самое оригинальное, что именно в это время он пытался по фиктивным документам получить в одном из управлений главного командования внутренних войск МВД России векселя и ценные бумаги на общую сумму три с половиной миллиарда тогдашних «неденоминированных» рублей.

В 1998 году совместно с одним из подразделений Департамента по борьбе с терроризмом ФСБ РФ была пресечена попытка продажи военнослужащим одного из подразделений внутренних войск десяти килограмм пластита, вывезенного из зоны боевых действий.

Особенно, конечно, стоит отметить деятельность сотрудников управления в зоне проведения контртеррористической операции в Северо-Кавказском регионе. Ведь принятию любого крупного решения на действия войск всегда предшествует сбор и анализ информации.

Так, в 1995 году благодаря данным, полученным одним из отделов управления о местах дислокации боевиков в Заводском районе Грозного, удалось занять этот район внутренними войсками без потерь… В том же 1995 году, в период интенсивного ввода войск в Чечню, оперативной группой управления совместно с другими органами безопасности была выявлена и ликвидирована сеть радиостанций боевиков, отслеживавших перемещение войск.

За каждым таким примером стоит конкретная кропотливая и тяжелая работа военных контрразведчиков, связанная в том числе и с риском для жизни — ведь в ходе боевых действий им не раз приходилось с оружием в руках находиться в боевых порядках войск. Еще в 1994 году в ночь с 29 на 30 декабря одна из частей ВВ, выполнявшая задачу по обороне стратегически важного Гребенского моста, была окружена боевиками. В первые же минуты был тяжело ранен командир, и руководство боем взял на себя офицер-контрразведчик. Бой длился семь часов. Мост удалось удержать и не пропустить боевиков. За тот бой военный контрразведчик был награжден орденом Мужества.

Хотя, конечно, основные усилия управление сосредоточивает на добывании упреждающей информации о возможных действиях террористов. Теперь уже можно рассказать о том, что в июле 2002 года его сотрудниками в зоне проведения контртеррористической операции был предотвращен теракт, готовившийся в отношении высокопоставленных должностных лиц главнокомандования ВВ МВД России. У одной из частей внутренних войск, дислоцированной в Гудермесе, был обнаружен и обезврежен подготовленный для стрельбы огнемет «Шмель» с дистанционным управлением. Это устройство было прикреплено к дереву и нацелено в сторону вертолетной площадки, куда ожидалось прибытие, как это говорится, высоких гостей. Кстати, на линии прицела находился и городок, в котором проживали офицеры войсковой части…

Плечом к плечу с военнослужащими ВВ МВД сотрудники управления выполняют задачи по оперативному обеспечению внутренних войск в различных регионах страны, показывая при этом примеры самоотверженного служения Отечеству, добросовестного выполнения воинского долга. Наряду с войсками несут они и невосполнимые потери.

Однако, рассказывая о деятельности управления, невозможно не упомянуть — опять-таки не вдаваясь в подробности — о значительной по объему работе по контрразведывательному обеспечению участия внутренних войск в охране правопорядка при проведении различных общественных массовых мероприятий. Работа эта также была и остается одной из самых серьезных задач, стоящих перед управлением, потому как направлена на содействие выполнению внутренними войсками своих функций по защите интересов личности, общества и государства от преступных и иных противоправных посягательств.

Успешная работа управления во многом обеспечивается тесным взаимодействием его сотрудников с руководством внутренних войск, командирами и начальниками всех степеней, которые, хорошо понимая специфику работы военных контрразведчиков, всегда идут им навстречу. Они сообща решают общие задачи по обеспечению безопасности внутренних войск МВД России, сохранению жизни и здоровья наших граждан.

.. Идет время, многое меняется в нашей жизни, но и сегодня, как прежде, определяющими качествами для сотрудников управления были и остаются патриотизм, высокий профессионализм, настойчивость, ответственность и порядочность. За мужество, стойкость и героизм, проявленные при выполнении специальных заданий, более 130 сотрудников управления награждены орденами и медалями, а двум сотрудникам, которые и сегодня продолжают службу в органах ФСБ, присвоено звание Героя России.

 

Чечня еще станет цветущим садом

На этот раз у нас есть по-настоящему уникальная возможность рассказать о сегодняшней работе военных контрразведчиков на самом остром участке их оперативной деятельности. Наш собеседник — заместитель руководителя Департамента военной контрразведки ФСБ России, начальник оперативной группы ДВКР в Северо-Кавказском регионе. Учитывая специфику службы, мы будем называть его Сибиряк — таков его позывной в радиоэфире.

— Кстати, почему именно Сибиряк.? Вы из Сибири?

— Нет, это потому что крепкий, простуды не боюсь. А родился я в Белоруссии, в Минской области, в деревне, откуда ушел на срочную службу, служил в Германии — прошел, как говорится, славный путь от рядового до ефрейтора, а потом поступил в военное училище.

— Решение поступать пришло в армии?

— Нет, гораздо раньше. Когда я был в 4-м классе, родители поехали на рынок, и батя купил мне в подарок военную фуражку — причем не простую фуражку, а авиационную! Я все время гулял в этой фуражке, даже спать с ней ложился, и, по-видимому, это и определило мою судьбу: я четко и однозначно знал, что буду военным. Поступал после школы в Рижское училище ракетных войск, завалил экзамены, вернулся, пошел в армию, а после армии благодаря тому, что батька подарил мне именно авиационную фуражку, поступил в Харьковское авиационное командное училище связи. Окончил его в 1981 году, надел лейтенантские погоны и поехал служить в Азербайджан. Четыре года там, потом — Новосибирск, высшие курсы военной контрразведки…

— Можно подробнее? Как именно приходят в военную контрразведку армейские офицеры?

— Дело случая. Я был командиром роты, обеспечивал полеты авиации. Но вот был у нас в гарнизоне «молчи-молчи» — майор Попов, которому я чем-то понравился. Он решил, что я нужен военной контрразведке.

— Я бы сказал — он понял, что вы нужны…

— Наверное. По окончании курсов нас отправили на 12-й Всемирный фестиваль молодежи и студентов. Знаете, хорошая школа! Я обеспечивал блок Центрального дома туристов, ни разу не был в Москве до того — и вдруг… Очень интересно было смотреть, как за нами наблюдает, скажем так, противник. Однажды ночью — я на всю жизнь запомнил — на 32-м этаже останавливается лифт, открывается дверь, негритянская рука выставляет в коридор пакет, и лифт уезжает. Дежурные в ужасе, на меня смотрят — я тоже ничего понять не могу. В пакете оказались грязные трусы и носки — «они» проверяли, как срабатывает система: рядышком с дежурной сидел какой-то молодой человек.

— Но в Москве вы тогда не остались?

— Нет, я был направлен в Грузию, где добросовестно прослужил четыре года, уехал оттуда в 89-м. У меня вышла замена на Дальний Восток — там я был в авиации, в желдорвойсках. В июле 1996 года возглавил подразделение Управление ФСБ по Дальневосточному военному округу, занимавшееся борьбой с организованной преступностью.

— Для человека по-настоящему военного подобное явление применительно к Вооруженным силам кажется инородным.

— К сожалению, это не совсем так, и вот вам пример. В то время когда в Таджикистане еще стояла наша 201-я дивизия и туда постоянно летали «борты», обнаружилось, что идет незаконный оборот наркотиков на Приморье. Во взаимодействии с УФСБ по Приморскому краю мы взяли курьера — им оказался начальник инженерной службы дивизии, полковник! Он привез в тайнике — ящик у него был с орехами и разными деликатесами, а в ящике двойное дно — 12 килограммов опия-сырца и 8 килограммов героина. Этого наркокурьера осудили на восемь лет строго режима.

— Какая мерзость! И что, подобные случаи были не единичны?

— Нет, конечно, и оружие изымали, и наркотики, боролись с экономическими преступлениями… А в 2001 году мне предложили убыть в Москву, в центральный аппарат, на должность начальника направления по борьбе с экономическими преступлениями тогда еще в Управлении военной контрразведки.

— На Дальнем Востоке вы прослужили двенадцать лет.

— Да, ровно двенадцать, и ничуть не жалею. Места очень интересные! Суровый климат и вся обстановка, что там царила, воспитывали и закаляли душу… Приехав в Москву, я через полгода стал замначальника, а в сентябре 2004-го — начальником отдела ДВКР Тоже много было дел и вопросов интересных, конечно, это не моя личная заслуга, но того мощного коллектива, который удалось создать. А в феврале мне было оказано высокое доверие — я был назначен начальником оперативной группы в Северо-Кавказском регионе. Теперь, как видите, нахожусь здесь.

— Это назначение не стало для вас неожиданностью?

— Конечно, нет! Два года назад я узнал, что буду сюда назначаться, поэтому готовился. Я ведь как приехал в Москву, курировал данное подразделение, так что первый раз я побывал здесь, на оперативной группе, уже в октябре 2001 года.

— Думаю, за это время тут многое изменилось…

— Безусловно! Тогда и опергруппа-то находилась не здесь, а на старой позиции. Там все в палатках жили, а те условия, которые сегодня здесь созданы, — за это в первую очередь надо благодарить одного из моих предшественников, генерала Ж., который эту позицию строил начиная с нуля. Продолжил генерал Д. — приложил очень большие усилия, чтобы создать все необходимое для того, чтобы можно было работать и получать результаты. И действительно, вы видели — все работают в нормальных условиях, все спят и живут в нормальных условиях.

— Обстановка тут спартанская, но все необходимое имеется…

— поэтому моя задача — я четко себе представляю — поддержать то, что есть на сегодняшний день, что здесь достигнуто. Ну а главное, конечно, конкретными результатами показать, что мы здесь не просто находимся, но что мы здесь нужны.

— Вы сейчас говорите за весь коллектив, но ведь люди-то разные, и конкретный результат зависит от общих усилий.

— Личный состав здесь, в оперативной группе, — люди не случайные. Сюда случайные не попадают.

— Но вот, поработав в воинских подразделениях, я вижу, что контрактники, в частности, едут в ОГВ(С) за деньгами. Впрочем, большими эти деньги — в сравнении — представляются только армейцам. А ваши сотрудники зачем сюда приезжают?

— Действительно, нам здесь сейчас больших денег не платят. Так что сюда едут люди, которые действительно хотят вкусить прелесть оперативной работы в боевых условиях. Именно так — вы учтите, что передвижение по Чечне без оружия вообще немыслимо. Здесь служат настоящие мужики — в особенности сотрудники тех подразделений, которые ежедневно рискуют своей жизнью.

— Как понимаю, военные контрразведчики приезжают сюда добровольно, по собственному желанию?

— Все несколько сложнее: во всех управлениях ФСБ по военным округам и флотам создан резерв для прохождения службы в «горячих точках». Желающие проходят специальное медицинское освидетельствование, в том числе психологическое, это самое главное, потому что случайные люди сюда попасть не должны. Ведь здесь боевая работа, здесь находятся люди, которым доверено оружие. А чтобы доверять, сначала нужно научить человека как следует пользоваться этим оружием. Поэтому все в этом деле поставлено на плановую основу, люди проходят подготовку на высочайшем профессиональном уровне.

— Не считайте вопрос наивным, но многим непонятно, почему в Чечне до сих пор не могут «разобраться» с бандитами? Ведь народ, как вы только что рассказали, сюда приезжает очень подготовленный?

— Но и бандитов-то как таковых сейчас уже нет — это все люди, которые прошли спецподготовку в лагерях, скажем так, международных террористов. Они прекрасно владеют приемами и способами борьбы, знают, зачем они здесь нужны и каким образом должны нам противостоять.

— Где именно бандиты проходят подготовку?

— За кордоном — в Афганистане и в ряде других стран… Вы же знаете, что религиозный экстремизм — это чума теперь уже XXI века. Победить фанатиков очень сложно.

— То есть вам приходится бороться с очень подготовленным и фанатичным противником. Насколько успешно это получается?

— Главные задачи по противодействию террористической деятельности — розыск лидеров и основных членов незаконных вооруженных формирований, а также предупреждение терактов в отношении объектов оперативного обеспечения.

— А то, что сообщается о найденных тайниках с оружием, — к этому ваши сотрудники имеют отношение?

— Конечно.

— Это и есть «борьба с незаконным оборотом оружия»?

— Нет, это совсем иное. Понимаете, сам факт, что здесь условия боевой обстановки, все вооружены, накладывает определенный отпечаток на психику. Мол, почему я могу ходить с оружием здесь и не могу там, в мирных условиях? Находятся нерадивые офицеры, которые хотят иметь оружие «для мирной жизни» в центральных, например, районах. Есть масса таких примеров.

— Именно офицеры?

— Да, в основном офицеры. Крайний пример: сотрудник военной комендатуры, который вздумал, что может иметь «на гражданке» пистолет Макарова, минуя установленные правила его получения. Он ехал в отпуск и вез неучтенный «ствол». Была реализована оперативная информация, его задержали.

— А как так получается — неучтенное оружие?

— Это оружие, которое изымается у боевиков. Не секрет, что такого здесь много, а потому нечистые на руку люди думают, что если оружие нигде не учтено, значит, оно может быть присвоено. Не советую! В прошлом году за такие преступления было осуждено восемь военнослужащих, в нынешнем — два. Но, кстати, семеро человек были склонены к добровольной выдаче такого оружия…

— Вижу, здесь и с военнослужащими проблем хватает?

— Ну а как вы думали? Вот, к сожалению, в последнее время участились случаи незаконного оборота наркотиков — это всегда было очень доходным бизнесом. Контрактники получают здесь хорошие деньги, которые невозможно заработать в центральных районах России. В большинстве своем это достойные люди, но в семье, как говорится, не без урода — много материалов идет по дурману, приходится работать очень плотно. Ну и, как всегда, одно из основных направлений — борьба с экономическими преступлениями. Там, где есть деньги, там всегда есть воры, это закон, который не требует лишнего подтверждения. Наша задача — сохранить, обеспечить безопасность тех денег, которые выделяют сюда для проведения контртеррористической операции.

— Есть попытки хищений?

— Есть, есть. Не могу пока еще детализировать, но есть — в прошлом году по «коррупционным статьям» было осуждено семеро военнослужащих. Таковы основные направления нашей работы.

— Ясно, что кое-кому вы здесь как кость в горле. А как относится к военным контрразведчикам основная масса законопослушных военнослужащих?

— Как? Ну, они же понимают, что такое военная контрразведка, наследники «Смерша», — уважают. Но и мы не даем повода, чтобы нас не уважали. У нас, как видите, очень жесткая дисциплина, царит порядок, все по уставу и российским законам. Люди все это видят со стороны, вплоть до того, как мы выглядим, ведь для военного это очень много значит. Поэтому я уделяю внимание внешнему виду военнослужащих нашей опергруппы: если мы военные — значит, военные; если форма одежды — значит, форма одежды.

— Вы немало работаете и с командованием группировки…

— Здесь у нас все беспроблемно. Очень деловые, товарищеские, можно сказать, отношения. Делить нам тут нечего. Они нас уважают, прислушиваются к нашей информации — и командующий, и начальник штаба, и начальник разведки. Я знаю твердо: мы можем сообща решить любые проблемы, которые возникают. Командующий понимает важность нашей работы и всегда идет навстречу, а это самое главное.

— Специфика местных условий такова, что вам, наверное, приходится общаться и с руководством Чеченской Республики?

— С президентом Рамзаном Ахмадовичем Кадыровым я общался пока только по телефону, но не понаслышке знаю, что он настроен очень позитивно, уважает военную контрразведку. Вообще, это человек, который очень много делает для своего народа — он буквально одержим мечтой сделать республику цветущим садом. Я думаю, у него это получится!

— Не совсем удобно спрашивать, но… Известно, что именно работа оперативной группы во многом определяет результаты деятельности всего Департамента военной контрразведки, в ДВКР вы находитесь на особом счету. Как относится к вам руководство?

— Я скажу так: с заботой, вниманием и полным пониманием. Как мы обустроены, вы видите: есть все необходимое для профессиональной деятельности. В частности, мы в необходимом объеме оснащены компьютерной техникой — есть великолепная база для информационно-аналитического обеспечения. Нет проблем и со связью, включая закрытые каналы. В общем, вопрос решен в полном объеме. Нет никаких проблем и относительно автомобильной техники. Нам только и остается отрабатывать то, что нам дано. Больше ничего!

— Понятно. Но вот офицер отслужил в опергруппе положенный срок, надо возвращаться, а какие у него перспективы?

— По каждому военнослужащему я готовлю документ, который направляю по месту его постоянной службы. Это так называемая служебно-боевая характеристика, где указано, что он может и умеет, чему научен здесь и где целесообразно его использовать в дальнейшем. Являясь заместителем руководителя ДВКР, я могу рекомендовать с позиций своего должностного положения, как такого человека в каком направлении использовать или не использовать, что он вообще может. Работа — самая главная мера профессиональной состоятельности и человеческой ценности.

— Кроме перспектив служебного роста, что дает вашим сотрудникам пребывание здесь?

— Я считаю, закалку. В течение года — вдали от семьи, от любимой женщины, вдали от всех прелестей гражданской жизни. В этих условиях по-настоящему воспитывается характер бойца, оперработника, характер человека, который может действовать в боевых условиях, в экстремальных ситуациях, имея холодную голову, горячее сердце и чистые руки. Будем говорить так.