В Москве – мировая премьера оперы о церковном расколе в России.

Телефон в московской квартире Щедрина и Плисецкой в эти дни не замолкает ни на минуту. Но все же «КП» удалось дорваться до автора громкой премьеры.

– Родион Константинович, правда, что вы хотели сделать главным героем сначала протопопа Аввакума, а потом все-таки остановились на боярыне Морозовой?

– Эта идея жгла меня очень давно. Церковный раскол в той России – это конфликт колоссальной мощи и силы. Анафема, которой предали старообрядцев в XVII веке, снята была через 300 с лишним лет, в 1971 году, Синодом Русской православной церкви.

Я уже начинал страницы партитуры писать. И это была история протопопа Аввакума, где фигурировал патриарх Никон, юродивые вокруг него. А потом меня осенило, что это слишком статично будет. Все-таки когда в центре стоит такой сильный женский образ, как Морозова, да и сестра ее, это сразу придаст другую температуру всему замыслу – 39,9, а то и все 40 градусов!

– Мы со школы знаем картину Сурикова, на которой боярыня Морозова – старуха с фанатичным взглядом, в богатой шубе.

– К сожалению, я должен поднять руку на Сурикова. Он великий был художник, но исторической правды не придерживался. Я много копался в литературе, разбираясь в теме церковного раскола в России. Во-первых, Морозовой было 39 лет, а не 70, как у Сурикова.

Знаменитая раскольница с картины художника Сурикова ожила на сцене.

Арестовали ее в час ночи, как это делается всегда в России. Ее сестра, княгиня Урусова, пришла к ней в гости. Когда в дом ворвались стражники, она спряталась в чулане. Ее выволокли оттуда с вопросом: «А ты как веруешь?» Она сказала: «Я, как и моя сестра» – и перекрестилась двумя перстами. Ее тоже арестовали. Их везли в деревянных шейных колодах, скованных цепями. Женщин раздели, били плетьми на снегу, мучили. А Суриков показал богатство Морозовой. Она действительно была самая богатая женщина в России – 8 тысяч крестьянских дворов. А брат ее мужа был наставником царя, сама она являлась царской кравчей. Фамилия Морозовы – одна из самых древних, видных российских. Морозова отказалась идти на свадьбу царя с новой женой. Она по чину должна была сидеть рядом с ним и управлять торжеством. Ее отказ стал последней каплей, переполнившей чашу терпения царя.

– Это ведь вечная российская проблема – быть на вершине власти, богатства, а потом оказаться на дне жизни?

– Она пошла на это из-за веры. У нее было много моментов, чтобы отречься и перекреститься тремя перстами. После премьеры ко мне подошли мои немецкие издатели, приехавшие специально в Москву. Одна женщина, потрясенная судьбой Морозовой, сказала мне тихо по-русски: «Вы знаете, я бы сама тремя перстами перекрестилась, пятью, семью, но только бы спасти сына…» Отречься от сына во имя убеждений, не менять веры своей, как сделала Морозова, – это нужно иметь колоссальную силу характера, души.

Щедрин и Плисецкая вышли на сцену поблагодарить Бориса Тевлина, дирижера камерного хора Московской консерватории, за прекрасное исполнение оперы.

– Настоящая русская боярыня.

– Вот именно. Через ее образ чувствуешь всю нашу ментальность. На Западе спрашивают: что такое русская душа? Так вот она, русская душа.

– А ведь это тоже русская традиция – хоровая опера. Когда нет оркестра, только труба, литавры и ударные.

– Но эти три музыканта – Кирилл Солдатов, Виктор Гришин и Михаил Дунаев – заменили настоящий оркестр. И играли так, что порой сотрясали стены бедной консерватории. Но это уже моя музыкальная «химия».

– А почему вы так редко балуете нас подобными премьерами? Последняя – «Мертвые души» – была в Большом еще в советские времена.

– Куда зовут, там я и показываю премьеры. Но «Боярыня Морозова» – настолько она наша, национальная, что делать ее надо было обязательно в Москве. Иностранцы могут не понять нашей души. Хотя они уже проявили интерес к ней. Я очень рад, что мировая премьера именно в Москве состоялась. Все было в очень короткие сроки сделано. Я написал либретто, музыку в конце июля. А в конце октября – уже на сцене. А все благодаря тому, что российский оперный продюсерский центр «Классика Вива» работает, как на Западе. Хотя репетиций было мало. Но в итоге все исполнители без исключения проявили себя потрясающе!

Родион Щедрин счастлив: «Боярыня Морозова» удалась!

– Я видел, с какой заразительной страстью аплодировала Майя Михайловна.

Тут Щедрин передает трубку Плисецкой: «Ты вправду была вчера в восторге, Майя?» И смеется:

– Она сейчас сама скажет. Только не хвали меня сильно!

Плисецкая:

– Часто говорят: впечатление такое, что слов нет, как это описать. У меня они всегда есть. А вот вчера впервые мне показалось, что всех слов, которые я знаю, мало. Это та музыка, которая остается в истории. И через сто лет ее будут тоже исполнять.

Репортаж из зала

Плисецкая подпрыгивала от восторга

Охотиться за лишним билетиком меломаны-«классики» стали еще часа за два до открытия Международного фестиваля современной музыки «Московская осень-2006». Не каждый день в столице случаются мировые премьеры, да еще такого композитора, как современный классик Родион Щедрин, который живет сейчас все больше в Мюнхене. Последние его громкие премьеры – оперы «Лолита», «Очарованный странник» – прошли в Стокгольме, Нью-Йорке…

А тут не просто опера, а «Боярыня Морозова» – о кровавом церковном расколе в России. В стране у нас до сих пор около 3 миллионов старообрядцев. Говорят, что среди зрителей были и они.

Когда Родион Щедрин с Майей Плисецкой вошли в Большой зал консерватории, он буквально взорвался аплодисментами. В ответ знаменитая балерина взмахнула бесподобными руками, словно напоминая о своем бессмертном «Лебеде». Рядом с ними сели такие же именитые творческие семейные пары: Борис Мессерер и Белла Ахмадулина, Александра Пахмутова и Николай Добронравов. Из Большого был его главный дирижер Ведерников, а также Черняков, автор новаторской постановки «Онегина», вызвавшей такой гнев Вишневской, что она отказалась отмечать юбилей в родном театре… Кстати, партию протопопа Аввакума в «Боярыне Морозовой» спел как раз австралийский тенор Эндрю Гудвин – Ленский этого скандального спектакля Большого.

После финальных аккордов Щедрину устроили овацию: зал требовал бисов без перерыва минут двадцать. А звездная жена композитора буквально не могла усидеть на месте: балерина даже подпрыгивала, азартно рукоплеща. Автора завалили цветами. Он тут же на сцене раздаривал их всем женщинам – не только солисткам, но и хористкам. И, конечно же, дирижеру Камерного хора Московской консерватории Борису Тевлину, с кем Щедрин дружен и которому, собственно, подарил мировую премьеру «Боярыни Морозовой». Известный дирижер как раз в эти дни отметил свое 75-летие.

1 ноября 2006 г.